Наследие Артанов

Глава 8

– Вы Илья?

– Да.

– Пройдемте со мной. – Голос встречающего меня сухопарого военного был сух.

– А где Эльвианора?

– Блиц-адмирал Эльвианора Энчана Онбраузен, урожденная Берусперион, в данный момент находится в рубке флагмана «Неуязвимый» и занята руководством операции по подавлению остаточных очагов сопротивления космического флота самопровозглашенного императора Фаркона Первого.

Новость, озвученная устами военного, в каждом жесте которого угадывалась крайняя степень неудовлетворенности порученным ему заданием по сопровождению прибывшего на территорию базы гражданского, признаться, меня изрядно удивила. Эльвианора, эта наивная глупышка-блонди и блиц-адмирал – вещи в моем понимании ну совершенно несовместимые. Да и встреча такая холодная, откровенно говоря, тоже хорошего настроения не прибавляла. А тут еще и Антонина Семеновна, по обыкновению, принялась подливать масла в огонь, на все лады расхваливая несуществующую пышность приема дорогого гостя, чем окончательно подпортила мое и без того не лазурное настроение.

– У меня здесь раненый на борту, – произнес я не менее сухо, чем встречающий меня офицер с двумя полумесяцами на погонах. – Надеюсь, об этом вас хотя бы предупредили?

– Не сомневайтесь, медицинский транспорт сейчас будет. А вот и он, кстати.

Верткая продолговатая машина без верха действительно появилась откуда ни возьмись, и восседающие в ней два дроида со знаками принадлежности к медицинской службе на поблескивающих металлом грудных пластинах тотчас же, не теряя времени, помчались к гостеприимно распахнутому зеву транспортника. – Пойдемте, с пострадавшей особью все будет в порядке. Мне велено немедленно доставить вас в личные апартаменты Его Высочества Карама Беруспериона.

Я молча кивнул и, бросив напоследок взгляд в сторону транспортника, в котором уже вовсю суетились дроиды, побрел за своим провожатым.

Да, со времени моего последнего появления база успела основательно преобразиться. Теперь она уже не казалась мертвой – повсюду сновали люди всех возрастов преимущественно в военной форме, техперсонал в своих песчаного цвета комбинезонах с диковинными знаками различия, по дороге попалось даже некоторое количество цивильных, причем многие из них были женщинами. Несмотря на то, что бой все еще продолжался, никто из них испуганным или возбужденным не выглядел, все вели себя так, как будто происходящее было вполне в порядке вещей. Более того: подходя к жилому сектору я услышал даже доносящийся оттуда детский смех.

– Некоторые из нас прилетели на базу с семьями, – увидев немой вопрос в моих глазах, военный, сопровождающий меня, не поленился ответить.

– Вы настолько уверены в несокрушимости базы?

– О, поверьте, для них здесь гораздо более безопасно, чем, скажем, на поверхности любой из планет, находящихся в данный момент под покровительством Фаркона Первого. Видите ли, дело в том, что все, кто пошел за прежним владыкой, автоматически получают статус изменника, подразумевающий казнь не только самого виновника преступления, но и всех членов его семьи. Теперь вы понимаете?

– Как уж тут не понять! – Действительно, теперь все становилось на свои места. База, вырезанная в толще тритауриевого астероида, стала маленьким городом, последним пристанищем для тех, кого во всей Вселенной принято называть повстанцами.

– И много вас здесь?

– Достаточно. Точного количества я вам не скажу, поскольку не уверен что у вас имеется нужный уровень допуска. Ну вот мы и пришли. Проходите, пожалуйста.

Апартаменты Карама Беруспериона, откровенно говоря, мало чем отличались от каюты, облюбованной мной самим. По размерам они были в точности такие же, разница состояла лишь в том, что на матовые стены повесили пару картин, да в левом углу под фальшивым иллюминатором установили громоздкий письменный стол, от которого так и несло запахом прожитых тысячелетий. Ни стол, выполненный из дерева темно-вишневого цвета с фиолетовыми прожилками, ни придвинутый к нему стул из все того же материала, никакого энтузиазма у меня не вызывали, а вот диван у стены напротив, наоборот, так и притягивал взор своей манящей горизонтальной поверхностью.

– Я прилягу, если вы не против.

– Да, конечно, располагайтесь. – Офицер, удивленный до крайности развязностью моих манер, тем не менее, вида не подал. – Ожидайте. Его Величество появится сразу, как только освободится. – Отдав честь, он тотчас поспешил удалиться. Я же, посидев какое-то время, вскоре действительно прилег и очнулся лишь тогда, когда ощутил осторожные похлопывания по плечу. Передо мной стоял немолодой уже, но вполне уверенный в себе темноволосый брюнет с редкими проблесками седины. Невысокий, хотя нет – скорее даже среднего роста и опять же среднего телосложения. Приподнявшись, я смог рассмотреть его более внимательно. Несомненно, это был отец Эльвианоры, я прекрасно помнил его лицо еще с той, первой встречи, когда заявился к нему в камеру в облике уродливого земноводного, Его Святейшества Фтарабацыля Уухмахичевари Цык-Цык Ихпоцициана. Все те же маслянистые, выразительные карие глаза с сетью тонких морщин по углам, грушевидный, слегка вытянутый книзу овал лица с выдвинутым вперед подбородком и непропорционально маленьким ртом. Нельзя сказать чтобы Карам был красив. Скорее наоборот: его внешний вид казался отталкивающим, по крайней мере с земной точки зрения. Отталкивающим, но, вместе с тем, чувствовалась в нем какая-то и своя харизма. Временами так бывает: человек, непримечательный с виду, а иногда и вовсе далеко не красавец, умудряется вести за собой миллионы, не прилагая к этому никаких видимых усилий.

– Ну здравствуйте, Илья.

– Добрый вечер.

– День, дорогой мой, день. Вы проспали всего два часа.

– Всего лишь? – я недоверчиво посмотрел на отца Эльвианоры. – Странно, а мне показалось, что прошло, как минимум, часов восемь. По крайней мере, чувствую я сейчас себя просто прекрасно.

– Ну вот и отлично. Знаете ли, Эльви много рассказывала мне о вас, и вот теперь, наконец, есть возможность увидеть воочию того, о ком сказано очень много хороших слов.

Я улыбнулся. Что ж, начало нашего разговора выглядело довольно-таки многообещающим:

– Вообще-то, мы до этого уже виделись.

– Где? В камере? О, я стараюсь забыть это время, как страшный сон. Да и запомнились вы мне, говоря откровенно, больше в образе Его Святейшества Ихпоцициана. – Карам засмеялся так заразительно, что я и сам не выдержал – затрясся от хохота, вторя ему в унисон. – Знаете ли, никогда не забыть мне того момента, когда вы, чихая, выбрались из его ипостаси, – продолжил он, когда веселье наше слегка поулеглось. – Вот это была потеха!!!

«Ага, потеха, как же, держи карман шире. Потеха была вначале, а потом…»– Я едва сдержался, чтобы не высказать эти слова вслух. Потеха… перед взором моим замелькали картины недавнего прошлого, сменяя одна другую: допросы, пытки, голодовки, побои, полубессознательный бред и вечные поиски капель влаги, что конденсировалась на стенах каменного мешка, в котором держали меня мои мучители.

– Простите, я наверное не о том сейчас говорю, – Карам Берусперион, уловив каким-то образом перемену в настроении своего оппонента, замолк, а затем, когда неловкая пауза совсем затянулась, продолжил тоном, в котором сквозило неподдельное сочувствие: – Представить страшно, что с вами делали помощники Фаркона, обнаружив в камере вместо меня.

– Да уж, – я мотнул головой, отгоняя остатки тюремного морока. – Было дело. Но все это в прошлом. Как говорится: было – но прошло. Вы же хотели поговорить со мной не об этом, неправда ли? О чем-то более важном и требующем неотложного решения, иначе не позвали бы сразу после прилета к себе в каюту, не дав даже привести себя в порядок, не говоря уже о том, чтобы встретиться с Эльвианорой?

– А вы действительно очень прозорливый молодой человек. Не зря моя дочь так хорошо отзывалась о ваших способностях. Еще раз простите за то, что заставил вас ждать так долго. Обстоятельства, знаете ли, не терпящие отлагательств, иногда бывают гораздо сильнее нас.

– Вах-вах-вах! Этот старый козел замыслил против тебя какую-то подлянку, мамой клянусь!!! – до сего момента молчавшая Антонина Семеновна выдала вдруг сие изречение сиплым мужским голосом с отчетливо прослеживающимся кавказским акцентом.

– Антонина Семеновна, нельзя быть такого плохого мнения о людях. Тем более о близких. Надеюсь, вы еще помните, что Карам Берусперион является Эльвианоре родным отцом?

– А ты думаешь, что у меня начался прогрессирующий старческий склероз? Да ты посмотри только! Не видишь – он тебе зубы заговаривает!!!

– Прекратите немедленно! – мне было искренне стыдно за поведение моего лингвина. Хорошо хоть, что перепалка наша словесная происходила не где-нибудь, а у меня в мозгу, в противном случае мой собеседник непременно бы обиделся.

– Прекратить, говоришь? А что, я вот сейчас возьму – и прекращу. А ты сам свои проблемы расхлебывай потом!

К моему немалому облегчению Антонина Семеновна действительно заткнулась, тем самым дав мне счастливую возможность сосредоточиться на разговоре.

– Итак, что вы на это скажете?

– На что?

– Как, разве вы не слышали? Я же только что предложил вам…

– Одну минутку, – я примирительно поднял руки, силясь воспроизвести в своей памяти конец разговора и тотчас же с ужасом понял, что ничего, в общем-то, кроме спора с проклятой лингвинихой в ней не отложилось. – Извините, задумался просто. Не могли бы вы повторить мне еще раз то, о чем только что говорили?

– Хорошо, я повторю, – взгляд Беруспериона сделался несколько подозрительным. Глаза его некоторое время блуждали по моему лицу, затем, придя, видимо, к каким-то своим выводам, он наконец продолжил: – Итак, только что я предложил вам два миллиона туберов за то, что вы уйдете из жизни моей дочери. Навсегда. Покинете пределы моей империи и никогда больше не осмелитесь показаться ей на глаза. Идет?

– Постойте, вы хотите, чтобы я…

– Именно. Ладно, четыре миллиона. Ну хорошо – пять. И ни тубером больше!

Чувствуя, что лицо мое медленно наливается кровью, я сжал кулаки так крепко, что хрустнули костяшки пальцев:

– Ну и чем я обязан столь неслыханной щедрости?

– Вы наверное не поняли. Что ж, давайте попробую все объяснить. Эльвианора – моя дочь. Моя. И вскоре она выходит замуж за одного весьма многообещающего молодого человека с хорошей родословной и влиятельными родителями. Эта свадьба нужна всем нам: мне, моему народу, самой Эльвианоре, в конце-то концов!

– Крекопессий… – память, всколыхнувшись, выдала полузабытое слово. Действительно, когда-то давным-давно, кажется целую вечность назад, Эльви, будучи для меня еще ни кем иным, как просто безмозглой длинноногой стервой, рассказывала мне о своем будущем женихе. И правда, было дело. Как же я мог позабыть об этом?

– Крекопессий. Так вы, оказывается, в курсе дела?

Я молча кивнул. Чтож, теперь все становилось на свои места. А я то, идиот, возомнил о себе невесть что. И неотразимость моей персоны, и горячая влюбленность в эту самую персону блондинистой попутчицы не что иное как фикция, ложная реальность, выдуманная извилинами отравленного продуктами жизнедеятельности лингвина мозга. Ну какой же я все-таки идиот! Так мне и надо, кретину тупоголовому!

– Вы хотите чтобы я ушел? Я уйду. И из вашей жизни, и из ее. Но… перед этим я хотел бы поговорить с ней лично.

– Но…

– Это не обсуждается. Все, закрыли тему. И деньги свои можете мне не тыкать.

– А вот это ты зря. – Антонина Семеновна, не выдержав-таки, подала реплику, причем в интонации ее голоса читалось не просто разочарование, а целый океан беспросветного, всепоглощающего уныния. Уж лучше бы матерком своим привычным поперла, ей богу.

– Жаль, очень жаль. Ну, а как насчет того, чтобы занять один из руководящих постов в министерстве культуры например, либо получить должность капитана на одном из сверхтяжелых гелиостропов? Такие люди как вы мне очень нужны.

– Повторяю: сначала я хотел бы поговорить с Эльвианорой.

– Ну как знаете, – судя по тому, как поникли его плечи, Караму моя упертость пришлась явно не по душе. – В таком случае, ожидайте, Эльви сейчас подойдет. Я же поспешу откланяться. Сами понимаете – дела. – С этими словами он вышел из каюты, оставив меня наедине со своими отнюдь не веселыми мыслями. Итак, что мы имеем в своем активе после всех тех многочисленных злоключений, которыми меня успела наградить злодейка-судьба? А ничего, в общем. Отказаться от тепленькой должности, отказаться от благосклонности могущественного покровителя коим, несомненно, являлся отец Эльвианоры, отказаться от денег в конце-то концов! Да что со мной не так в последнее время? «Уж не заболел ли я?» – мысль эта заставила меня подойти к зеркалу в позолоченной раме и внимательно всмотреться в свое лицо. Нет, все тот же Илья. Глаза ввалились правда немного, да темные круги под ними образовались. Но это не симптомы, а так, скорее от нездорового образа жизни. Мои мучители неслабо постарались, вообще удивительно, как я до сих пор жив. Если бы не Антонина Семеновна…

– Чего в зеркало уставился, болезный ты мой? Ноги в руки и двигаем отсюда пока цел. Я что, неясно выражаюсь?

– Так ведь… Эльвианору дождаться надо. Карам сказал, что она сейчас придет.

– Эльвианору, говоришь? Да ты совсем идиот или прикидываешься? Караму твоему отчего-то позарез нужно, чтобы вы не встретились! Ты так и не понял?

– Нет.

– Ладно, давай все ненужные вопросы на потом оставим. Я сейчас не в том состоянии, чтобы тело твое под контроль брать, так что не спорь, топай ножками до ангара, угоняй первый попавшийся гелиостроп, а с Эльвианорой своей потом свяжешься по закрытому каналу. Как понял?

– Понял вас хорошо, – отрапортовал я своему лингвину и послушно двинулся в сторону выхода. Если быть предельно объективным, то следует признать, что старая карга меня еще никогда не подводила. Кто знает, может быть она права и на этот раз?