Наследие Артанов

Глава 7

– Иди ко мне, милый! Да! Да! Да! Я вся твоя!!! – губы Эльвианоры совсем близко, я тянусь к ним, желая ощутить их сладостный вкус, но натыкаюсь на что-то мохнатое, влажное, пахнущее потовыделениями настолько сильно, что марево сна не выдерживает, распадается на отдельные сегменты, а затем и исчезает вовсе, оставив меня наедине с тоскливой действительностью.

– Махама? Ты-то как здесь оказалась?

– Махама спасать Илья. – Голос у Махамы звучит несколько иначе, проскальзывают в нем какие-то странные, новые нотки, и я с ужасом осознаю вдруг, что солоноватый привкус на губах, возможно, возник не из ниоткуда и не просто так, а… да ну, глупость какая!

– Хорошо, спасать так спасать. Я и сам не против. – Притворившись, как будто происходящее в порядке вещей, я торопливо поднялся и сделал несколько робких шагов по камере. Ай да Антонина Семеновна, ай да молодец! Благодаря ее стараниям, а так же плотному ужину, чувствовал я себя сегодня просто отлично.

– Нам сюда. Махама вперед, Илья бежать за Махама. Илья понимать?

Чего уж тут не понять? Я утвердительно киваю, и Махама вихрем вырывается из дверного проема, несется дальше, на бегу выдергивая из притороченного к спине чехла внушительных размеров тесак. Я спешу следом, мимоходом удивляясь, что глаза мои прекрасно видят, хотя коридор освещен достаточно сильно двумя рядами похожих на люминесцентные ламп. Почему это, кстати? По идее, после продолжительного нахождения в полной темноте, им нужно какое-то время для того, чтобы привыкнуть к свету. Меняется организм, Антонина Семеновна настраивает его словно рояль, улучшает, делает своего симбионта наиболее приспособленным к среде обитания? Что ж, вполне возможно. При случае, надо будет обязательно спросить ее об этом.

Вижу распростертое на полу тело. Охранник, с виду похожий на человека. Слегка жирноват, правда, и чертами лица напоминает Симониуса, но это скорее от сидячего образа жизни. Однако меня интересует не его скромная личность, а висящая на боку кобура. Магнитная защелка поддается легко, и вот у меня уже в руке увесистый пистолет с непропорционально коротким дулом. От оружия веет уверенностью и силой – как раз те два качества, которых сейчас так не хватает! Махама уже ждет в конце коридора с видом крайне неодобрительным. Повторяет: «Илья бежать за Махама» и снова срывается с места. Я спешу за ней, хотя чертовски хочется остановиться хоть на минуту, чтобы исследовать свое приобретение.

Еще одни двери. На вид практически прозрачные, но что-то мне подсказывает, что с ними справится не так-то легко даже при помощи динамита. Моей сообщнице однако динамит не нужен: она роется у себя в кармане и извлекает на свет божий чей-то отрубленный палец. Прикладывает его к замку двери, и та лениво отъезжает в сторону. Только сейчас замечаю, что за ней было настоящее кровавое побоище. Трупы. Штук двенадцать. Лежат вповалку там, где их застала смерть. На полу лужи крови, отрубленные конечности. На все это дело стараюсь не смотреть – просто мазнул взглядом и побежал себе дальше.

Новый коридор, на этот раз более короткий, чем первый, по сторонам металлические двери камер, как и в предыдущем. И все-таки что-то мне подсказывает, что это не совсем тюрьма. Точнее – не обычная, к которой мы все привыкли, с тысячами заключенных, столовыми, мастерскими и прочими прелестями тюремного быта, а этакая мини-тюремка для вип-персон. Уж очень тут все какое-то игрушечное что ли. Последний рывок – и вот мы уже упираемся в двери лифта. Здесь никакого пропуска не требуется – просто жми себе на нужный этаж и едь. Сейчас на табло высвечиваются какие-то непонятные символы со знаком «минус», и я понимаю, что мы, в общем-то, находимся где-то глубоко-глубоко внизу. Коготь Махамы замирает напротив одной из кнопок, она как будто раздумывает: стоит ее нажимать или нет.

– Что там?

– Опасно. Птачиков слишком много.

Не знаю уж кто такие «птачики», но шестое чувство подсказывает мне, что друг другу мы не очень понравимся. А потому начинаю вертеть в руках пистолет, силясь разобраться в его конструкции. Спускового крючка нет, предохранителя – тоже. Рукоятка абсолютно голая, без выступов. Зато хоть прицельная мушка на стволе имеется, уже какая-никакая, но радость.

– Затвор передерни, тупица, – слышится в голове раздраженный голос Антонины Семеновны, и я понимаю, что она права: верхняя часть оружия действительно снабжена искомым предметом. Не удивительно, что я сразу его не заметил – очень уж хорошо он вписывается в конструкцию. – Ручной пульсатор марки «ПР-21К», оружие ближнего радиуса действия, стреляет кратковременными энергетическими импульсами, радиус гарантированного поражения цели от нуля до стадвадцатисеми метров, максимальная дальность действия: шестьсот метров. Затвор, расположенный в верхней части оружия, играет роль предохранителя. Выстрел производится при нажатии на датчик, вмонтированный в верхней части рукоятки. Заряд батареи рассчитан на четыреста двадцать выстрелов.

– Антонина Семеновна, и откуда вы только все это знаете?

– Тебе прямо сейчас ответить или может ты все-таки заткнешься и передернешь, наконец, этот долбанный затвор?

– Хорошо-хорошо, молчу.

Затвор передергивается с тихим щелчком. Ну вот, оружие готово к бою. Махама бросает короткий взгляд в мою сторону и решается-таки нажать на злополучную кнопку. Лифт несется наверх с бешенной скоростью, проходит буквально несколько мгновений, и створки его начинают раскрываться. По какой-то неясной причине время теперь словно застывает, замораживается. Сладкой патокой текут секунды, позволяя неторопливо и взвешенно оценивать ситуацию.

Да, действительно, «птачиков» слишком много. И никакие это не «птачики» вовсе, а самые обыкновенные охранники в темно-синей униформе. Я успеваю разглядеть даже эмблему вставшего на задние лапы четвероногого животного на правой стороне груди одного из них и поразиться красоте неведомого хищника: кристальной белизны мех, оскаленная пасть с рядами острых, как иглы, клыков, на лапах – темные подпалины. Чем-то хищник весьма напоминает мне снежного барса.

Охранников на самом деле около тридцати, рассредоточены они на расстоянии около пятнадцати метров, причем двое засели за рычагами управления какого-то аппарата довольно устрашающего вида. Что это за аппарат – разглядеть я уже не успеваю, поскольку время вновь начинает свой бег теперь уже с привычной для меня скоростью.

Огонь открывается сразу, без предупреждения, причем целятся преимущественно в Махаму. Не знаю уж какими доводами они руководствуются, но именно эта их одержимость дает мне возможность безнаказанно выскользнуть из лифта и сместиться с линии огня чуть влево, под прикрытие одной из колонн то ли поддерживающих потолок здания, то ли установленных с чисто декоративной целью. Торопливо делаю несколько выстрелов и, как водится, мажу. Нет, так дело не пойдет. Успокоиться надо. Успокоиться. От притока адреналина дрожат руки, отчего дуло пистолета «рыскает» непозволительно сильно. Мимоходом успеваю подумать, что оружие мне досталось не абы какое, а очень даже приличное, скорострельность у него – дай Бог каждому. Как пулемет строчит, если палец с рукоятки вовремя не убрать. Даже не знаю теперь – хорошо это или плохо, ибо расход зарядов идет бешенный. Так, что там говорила Антонина Семеновна насчет батареи? Правильно, рассчитана на четыреста двадцать выстрелов. А потому мазать нельзя. Нельзя мазать – и точка. Высовываюсь из-за колонны и, невзирая на все свои правильные рассуждения, высаживаю длинную очередь в сторону охранников, которые даже присесть не подумали – так и стояли себе в полный рост, надеясь на преимущество в живой силе и плотность собственного огня. Зря они так, между прочим. Не понимают, что крыса, загнанная в угол, способна весьма, весьма на многое, особенно если учесть, что у нее есть стимул жить.

Ай да я, ай да молодец! Шестерых срезал как минимум. А ведь это только начало, дорогие мои товарищи! Первая победа окрыляет, придает дополнительных сил и, соответственно, уверенности. Руки мои уже не дрожат, палец давит на рукоять, в недрах которой расположен невидимый датчик, вполне уверенно. Так, словно пистолет этот не недавний «найденыш», а старый боевой товарищ, переживший со мной немало жизненных неурядиц. Падают четверо. Затем, с небольшим интервалом, еще один. Итак: одиннадцать ноль в пользу гостей.

Очень удачно, кстати, что вестибюль, в который привез нас лифт, весьма просторен и пуст, у самого входа разве что что-то вроде конторки, огороженной невысокой оградкой из серого синтетического материала. Спрятаться, по большому счету, негде. Колонны, за одной из которых я прячусь – не в счет, выстроились в ряд они, параллельно стене с лифтами, словно почетный караул. Колоннам плевать, что хозяева их гибнут один за другим на абсолютно открытом месте.

В горячке боя я почему-то совершенно забыл о своей спасительнице. А зря: выглянув в очередной раз, я понял, почему до сих пор оставался жив. Как Махама умудрилась преодолеть разделяющее ее с врагами пространство под градом выстрелов – непонятно. Да что там непонятно – непостижимо! Сейчас она носилась между ними, словно мохнатая коричневая молния, раздавая удары налево и направо гигантским окровавленным тесаком. По-моему, она даже получала удовольствие от процесса, поскольку на физиономии ее то и дело появлялась блуждающая улыбка.

С каждым мгновением количество охранников таяло. Я же, уяснив, что от помощи моей будет теперь больше вреда чем пользы, ибо ненароком попасть по Махаме на раз плюнуть, сосредоточил теперь весь свой огонь на парочке в той самой громоздкой хреновине, напоминающей смесь зенитной установки с этаким мини-трактором. Сравнение это, естественно, весьма условное, ибо у «трактора» никаких колес не было. Кабины тоже. Точнее была – но абсолютно прозрачная, как будто стеклянная. Непрозрачным оставалось лишь невысокое основание, на которое крепилась кабина с устрашающего вида многоствольной пушкой. Причем конструкция вся эта как бы парила в воздухе на расстоянии примерно тридцати сантиметров от пола, начисто опровергая мои представления о незыблемости закона всемирного тяготения Ньютона.

Сосредоточить-то я свой огонь сосредоточил, но вот толку от него не было никакого. Количество зарядов в моем оружии таяло, а вид кабины ничуть не видоизменился. Видоизменились только рожи сидевших в ней охранников, теперь прямо-таки пышущие нездоровым злорадством. Мне вот сейчас кажется или срочно надо делать ноги куда подальше, пока эта штука не начала выплевывать в мою сторону металлическую начинку из спаренных жерл орудий?

Ага, кажется, держи карман шире! Я едва успел упасть на пол, когда шибануло так, что барабанные перепонки в ушах чуть не лопнули от страшного грохота, а колонна, за которой я только что имел удовольствие прятаться, превратилась в каменную труху вперемешку с крупными булыжниками. Один из них попал мне по затылку, заставив сознание плыть. Ноги же сделались какими-то непослушными, ватными. «Откатиться в сторону пока эта дрянь не выпустила новую порцию!» – пришла в голову весьма своевременная мысль, и я тотчас же занялся ее воплощением в реальность.

Да, видимо не мой, все-таки, день сегодня. А как здорово-то все начиналось! Громовые звуки выстрелов следовали один за другим, причем те двое уродов, похоже, намеренно промахивались, стараясь продлить себе веселье. Не беспокоили их ни предсмертные крики товарищей, с которыми расправлялась Махама, ни что-либо еще, кроме моей ползающей в пыли фигуры, время от времени делающей неловкие кульбиты. Когда очередная взрывная волна отбросила мое тело в сторону, здорово припечатав при этом спиной к каменному крошеву, и пришло ясное осознание того, что новый выстрел будет последним, я ощутил вдруг, как чьи-то сильные руки сначала обхватывают меня за талию, а потом поднимают в воздух. Мгновение невесомости – и вот туловище мое уже перекинуто животом вниз через могучее плечо самки прака, а затем… затем начинается нечто такое, что и словами-то человеческими описать трудно. Хаотичные прыжки, звуки выстрелов, пол, то уходящий куда-то вниз, то приближающийся вновь. Голова моя болтается на шее так, словно я китайский болванчик на лобовом стекле, уходящей от погони «тойоты». Звон разбитого стекла, поток свежего воздуха – и вот мы уже на улице. Махама не останавливается – несется вскачь, словно боевая лошадь. Впрочем, я ее понимаю, ведь та хреновина наверняка выберется из здания вслед за нами. Ощущаю, как мы делаем несколько поворотов, ломимся сквозь какие-то кусты. Где-то вдали уже слышится вой сирен. Быстрее надо двигаться, быстрее! Скорость Махамы явно недостаточна для того, чтобы уйти из ловушки, в которую превращается этот район города. Понаставляют патрулей на каждом углу, перекроют сектор, а потом будут планомерно прочесывать его до тех пор, пока не отыщут беглецов, доставивших им столько неприятностей.

– Махама, так дело не пойдет, стой!

– Почему? – Самка прака дышит с присвистом, похоже, ей уже очень нелегко дается этот кросс.

– Нам нужен какой-то транспорт. Попутку что ли какую поймать? Я не знаю!!!

– Хорошо, – к моему удивлению она и правда останавливается. Осторожно, даже как-то бережно снимает с плеча свою ношу, и я могу ощутить, наконец, твердую землю у себя под ногами. Спешно осматриваюсь, стараясь запечатлеть в деталях и проанализировать то, что видят мои глаза. Так, мы находимся в небольшом парке. Почему небольшом? Да потому, что отовсюду доносятся звуки города. Почему в парке и так понятно: стоим мы как-никак на узкой аллее, по обеим ее сторонам лавочки натыканы. За лавочками – ряд деревьев вперемешку с кустами, газонами, цветниками и прочей дрянью. А на лавочках, между прочим, мамашки с колясками сидят с круглыми от удивления глазами и белыми лицами. Плевать нам на мамашек! И на коляски их тоже плевать – не подходит нам этот транспорт ни по скоростным характеристикам, ни по габаритам. Шоссе надо искать – вот наш единственный шанс выбраться из города, других вариантов просто нет!

– За мной! – К счастью, дважды повторять не пришлось. Махама повиновалась беспрекословно, не потеряв на раздумья ни единого лишнего мгновения. Спрашивается: ну чем не идеальная женщина?

Рванули мы прямиком через цветник, перемахнули небольшую оградку и понеслись дальше, минуя очередной ряд деревьев. Парк мало того, что действительно оказался небольшим, так еще и закончился как-то внезапно, словно обрубил его кто-то, не озаботившись понаставить предупредительных знаков. Дескать: не щелкай клювом – дальше автострада. Повезло, действительно повезло. Патрулей поблизости никаких нет, автомобили движутся широким плотным потоком. Останавливаться вот только никто желания особого не изъявляет, опасаясь то ли нашего растрепанного вида, то ли окровавленного тесака Махамы, который она очень некстати выдернула из ножен. Наоборот – даже скорости прибавляют некоторые особо несознательные граждане. Внимание мое отвлек какой-то шум, доносившийся с неба. Ба! Оказывается это наши старые знакомцы! Ну надо же, радость какая! И как только вычислить умудрились?

– Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! При попытке малейшего движения будем стрелять на поражение!

Лиц я их не вижу – далековато все-таки, но знакомые обводы аппарата и жерла спаренных орудий говорят сами за себя. Уверен, это те самые ребята, которые охотились за нами еще в здании.

Истошный визг тормозов, и падение чьего-то тяжелого тела. Махама!!! От увиденной картины на глаза мои наворачиваются непрошенные слезы, я бегу туда, к ней. Знаю, что до дороги не добегу, знаю, что сейчас с неба посыплются снаряды в мою незащищенную спину, но знание это отчего-то не волнует, а просто принимается как данность.

– Махама, ну что же ты творишь-то, глупая? Ну слава тебе, Господи, ты жива! – Я баюкаю на коленях ее голову, стараясь не смотреть на неестественно вывернутую третью ногу, нижняя часть которой так и продолжает торчать из-под бампера сбившего ее автомобиля. – Зачем, зачем ты сделала это!

– Илья хотеть, чтобы Махама поймать попутку. Махама поймать. – Лицо Махамы неестественно спокойно, черты его стали какими-то мягкими, умиротворенными. Исчезло из него все наносное, лишнее, все то, что заставляет живущих карабкаться по пирамиде жизни, падать с нее, а потом повторять свои попытки снова и снова, невзирая на то, что в кровь разодраны колени.

– Махама…

– Илья уезжать, – сказано это тоном, не терпящим возражений, но почему-то именно этот тон и выводит меня из себя, приводит в состояние близкое к бешенству.

– Ну уж нет, хрен тебе!!!

Я уже не сижу, голова Махамы вновь покоится на гладком дорожном покрытии. Ноги же сами несут меня к машине. Рывок – и дверь со стороны водителя открыта. На меня смотрит пара перепуганных глаз, дрожащие руки вытянуты вперед в тщетной попытке защититься, огородить себя от страшной, неотвратимо надвигающейся фигуры. Водитель – женщина. Этот факт отчего-то слегка охлаждает, притупляет мой гнев, и кулак, занесенный для удара, в последний момент опускается.

– Я не хотела, правда. Это существо само прыгнуло мне под колеса!

– Просто заткнись и помоги.

Тело Махамы, с виду такое массивное, на поверку оказывается не слишком тяжелым. Вдвоем нам удается запихнуть его в салон, и мы тотчас же трогаемся с места. Странное дело – по нам никто не стреляет. Более того – глянув в зеркало заднего вида, я понял, что от преследующего нас механизма и след простыл. Что здесь происходит, черт побери?

– Куда ехать?

– Прямо.

Женщина искоса поглядывает на меня своими карими глазами, явно не зная, как себя со мной вести: то ли как с потерпевшим, то ли как с террористом. А затем над городом начинает сотрясаться небо.

Карам стоял у каюты своей дочери, в который раз прокручивая в голове тщательно отрепетированную речь. Морщился по-стариковски, тянул руку к двери, твердо намереваясь постучать, но отдергивал ее вновь и вновь с таким видом, словно та была выполнена не из обычного бронепластика, а из какой-то доселе неведомой науке раскаленной субстанции. Наконец решился таки, переступил порог после того как она отошла в сторону, да так и замер на месте.

– Проходи.

Эльвианору было не узнать: форменная юбка, белоснежная блузка. Китель с погонами блиц-адмирала пока не застегнут, он просто наброшен на плечи. На лице – ни следа косметики. Роскошные волосы уже не рассыпаны небрежно по плечам – они стянуты в тугой «конский» хвост, что делает такой знакомый облик дочери еще более чужим, непохожим на тот, засевший в памяти образ, который он так трепетно хранил в себе, извлекая его в основном лишь в те минуты, когда было особенно туго.

– Эльви, детка…

– Если ты вновь пришел убеждать меня отказаться от разработанного нами плана, то сейчас мы оба попросту потеряем драгоценное время. – Глаза дочери были холодны. Голос – тоже. Казалось, еще минута промедления и она выставит его вон. Его – из его же собственной каюты, которую он предоставил в ее распоряжение и теперь, похоже, начинал уже сожалеть об этом.

– Госпожа блиц-адмирал, впредь я бы посоветовал вести себя сдержаннее в присутствии старшего по званию. Надеюсь, намек ясен, повторять не потребуется?

– Никак нет, Ваше…

– Для вас просто господин Карам. – Голос его был строг, однако легкая улыбка так и норовила проявиться, грозя поставить под сомнение и без того эфемерную надежду на успешное завершение такого непростого для него разговора. – Да, не скрою, я пришел в последний раз попросить вас одуматься. Флот через двадцать минут выйдет в заданные координаты, еще через тридцать четыре минуты мы окажемся в зоне огневого контакта как с флотом Фаркона, состоящим из восьмидесятидвух тяжелых гелиостропов различных модификаций, так и с четырьмя боевыми орбитальными станциями. Хотелось бы напомнить также и о наличии автоматического оборонительного комплекса из пусковых установок на поверхности самой планеты. Я сам, лично, следил в свое время за его постройкой, а потому прекрасно осведомлен что тактико-технические характеристики выпускаемых им ракет позволяют уничтожить большую половину из имеющихся в нашем распоряжении машин десанта еще в стратосфере.

– Я знаю. Мы все это обсуждали уже не раз.

Взгляд Карама переменился, теперь в нем сквозила толика гнева, смешанная с чувством глубокой досады:

– Ты понимаешь что ставки слишком высоки? Это моя жизнь, твоя жизнь, жизни тех немногих подданных, которых мы успели собрать под свои знамена за столь короткий промежуток времени. Это будущее народов, рас, всех разумных существ, населяющих одиннадцать планетарных систем которые находились и, надеюсь, будут находиться под моей юрисдикцией снова. Ты это понимаешь? И все ради кого? Ради какого-то безвестного пришельца, нищего, с планеты, выговорить название которой – и то проблема?

– Он не нищий, – Эльвианора и сама уже начинала потихоньку закипать.

– Правда? Тогда кто? Каков его социальный статус?

– Не знаю. Но в тот день, когда Илья пришел тебя спасти, тебя этот вопрос почему-то интересовал мало. Скажи еще, что я сейчас не права!!!

– Хорошо, допустим, что ты права. Но повторюсь: стоит ли одна жизнь семнадцати тысяч смертей? И это при самом лучшем раскладе – в том случае, если погибнет лишь половина нашего флота?

– Военная база…

– Да, база, которую мы транспортируем при помощи ускорителей, действительно может сыграть роль непредсказуемого фактора. Огневой мощи ее ракетного комплекса «Айвар21» с лихвой хватит на то, чтобы уничтожить и более сильного противника, но ты почему-то все время забываешь, что оборудование, установленное на ней, старо как мир, старше нашей цивилизации как минимум вчетверо, и хотя технология древних до сих пор находится на несоизмеримо более высоком уровне чем наша – техника всегда остается техникой.

– Я понимаю, о чем ты.

– Сомневаюсь. Сейчас у тебя недостаточно знаний как тактики, так и стратегии ведения боев в условиях космоса. Должность блиц-адмирала, которую я тебе пожаловал, чисто номинальная, нужная лишь для того, чтобы поднять боевой дух моих людей и ни для чего более. Самой операцией будет руководить адмирал Веддингер. Надеюсь, возражений нет?

Эльвианора отрицательно покачала головой. Действительно, откуда им взяться, возражениям этим? Отец был прав, прав от начала до конца. Ее задача будет заключаться лишь в том, чтобы с безмятежным видом стоять подле отца в тот момент, когда люди, вдохновленные их примером, пойдут на верную смерть, и возврата к исходной точке уже не будет.

– Отец, давай сделаем это. Тем более, что Фаркон, как я поняла, будет руководить в этом бою своим флотом лично. Будь перевес сил на нашей стороне – и его бы здесь не было. А так исход войны можно будет решить одним боем и поверь: в этом случае потерь будет гораздо меньше, чем если бы она затянулась на многие годы.

Карам, потрясенный глубиной новой для себя мысли, на миг замер, обдумывая и анализируя сложившуюся ситуацию. А ведь действительно: стоит лишь убрать Фаркона – и империя без колебаний вновь станет на сторону сильнейшего, миры начнут присягать ему один за другим. Пройдет неделя, максимум месяц, и жизнь вновь вернется в привычное русло, словно и не было позорного свержения, пленения и мучительного, ежеминутного ожидания смерти.

– Хорошо, дочка, я согласен. Пойдем, если ты готова, нас уже давно ждут. Кстати, а как там дела у той полубезумной особи, которая в одиночку решила провести операцию по освобождению твоего, так сказать, будущего мужа? Есть о ней какие-то сведения?

– Нет. Сама Махама на связь не выходит, а сопровождавшему ее пилоту даны четкие инструкции не нарушать режим радиомолчания.

– Сейчас в режиме радиомолчания уже нет необходимости. Люди Фаркона прекрасно осведомлены как о приближении нашего флота, так и о его составе, а подруга твоя наверняка уже мертва. Приказываю выйти на связь с пилотом немедленно – пусть в последний раз свяжется с ней и в том случае, если не получит ответа – взлетает с поверхности планеты сразу после того, как мы начнем бомбардировку. Во время неразберихи ему будет гораздо легче уйти.

– И часто у вас здесь такое происходит? – каждый новый взрыв заставлял меня испуганно втягивать голову в плечи и все сильнее вжиматься в кресло. Планета словно взбесилась: тело ее то и дело содрогалось, отчего лента дороги норовила выскользнуть из-под колес, мчащегося на всех парах автомобиля, на лазурно-голубом небе теперь во множестве расцветали огненные цветы. Какие-то черные точки падали откуда-то сверху словно капли дождя, хотя никаких туч на самом деле не было. Навстречу им из недр планеты вырывались веретенообразные тела ракет, устремлялись кверху и, находя свои цели, взрывались, добавляя в палитру небосклона новые порции свежих красок. Однако, даже неискушенному наблюдателю видно было, что точек, падающих с небосклона, в разы больше чем тех, что устремлялись на них снизу. Противоракетная оборона попросту не справлялась с таким количеством инородных объектов, а потому в какофонию звуков от наземных «салютов» вплетались и хрипящие вздохи, которые, кажется, издавала сама земля, и свист, и характерный грохот рушащихся зданий вперемешку с людскими криками и истошным воем сирен. – Ты оглохла что ли? Я к тебе обращаюсь!

Хозяйка «попутки», которую так неудачно «поймала» Махама, сочла за лучшее оставить мои вопросы без ответа, – лишь в руль покрепче вцепилась, хотя костяшки пальцев и так побелели, да педаль газа вдавила по максимуму, явно горя желанием покинуть город как можно быстрее. С одной стороны, я ее понимал – город действительно вот-вот превратится в огненную ловушку, с другой – на заднем сиденье автомобиля лежала Махама, и ей наверняка требовалась срочная медицинская помощь. Улучшив момент, заставил себя оторвать взгляд от дороги и посмотрел назад. Да, действительно, дела плохи: самка прака лежит недвижимо, глаза ее закрыты, а комбинезон на груди и нижней части живота уже пропитан сочащейся из ран бурой кровью. Одна из ног сломана, перелом, к счастью, закрытый. Уже какая-никакая, но радость. Вот только насколько велики повреждения ее внутренних органов – я не знаю, и от незнания этого начинаю паниковать уже всерьез.

– Может быть стоит найти ближайший госпиталь? – я не заметил, что выговорил эти слова вслух и был немало удивлен, когда на него ответили.

– Нет. Навряд ли вам смогут сейчас там помочь. В городе настоящая паника, никто не будет в таких условиях проводить диагностику и лечение пациента.

– В таком случае, куда ты меня везешь?

– Прочь, как можно дальше отсюда. Поверьте, еще пара-тройка минут и все, кто еще не успел этого сделать, поспешат к машинам. Люди осознают, что только таким способом можно быстро покинуть город.

– Пробки?

– Да. Пробки, паника, отсюда неизбежные аварии и заторы на дорогах. Так что не отвлекайте меня, пожалуйста. – Голос у незнакомки отнюдь не казался неприятным. Не казался он и особо испуганным – похоже, ей удалось все-таки взять себя в руки.

Дорога, на которую мы только что свернули, к счастью, оказалась почти что пуста. Мы неслись по ней довольно долго и замедлили свое продвижение лишь тогда, когда она уперлась в крошево из плит и бетонных перекрытий, некогда представлявших из себя то ли жилое здание, то ли один из административных или торговых комплексов.

– Все, приехали?

– Нет, здесь должен быть где-то объезд. Одну минуту. – Указательный палец ее несколько раз коснулся какой-то кнопки, расположенной по левую сторону от индикатора скорости и озадаченно замер, словно убедившись в бесполезности дальнейших попыток. – Навигатор не работает. Наверно, атакующие сбили спутник.

– Понятно. Дворами поедем значит. Сдавай назад и заворачивай вон в тот поворот, за красной вывеской.

– Вы уверены? А может быть, стоит обратно вернуться? Не так давно мы проезжали перекресток…

Не знаю, что заставило меня повернуть голову, но в зеркале заднего вида я отчетливо увидел уверенно идущий на посадку спиралевидный объект. Вот он завис над дорогой метрах в шестистах от нас, буквально за какие-то доли секунды стал на стабилизаторы, и, тотчас же, из него начали высыпаться фигурки в иссиня-черных бронескафандрах. Десант? Этого нам еще не хватало!

– Сказал дворами – значит дворами!

Женщина, сидящая сейчас на водительском сиденье, хотела как-то возразить, но, к счастью, тревога, прозвучавшая в моем голосе, заставила ее вовремя передумать. Она лишь резко, как-то нервно кивнула, отчего уложенная на бок челка частично упала ей на лицо, сдала назад и, вывернув руль едва ли не до отказа, на скорости вписалась в тот поворот, о котором я ей только что говорил. Заметили? Как пить дать – заметили! Как уж тут не заметить? Вот только бы в погоню не кинулись, а, приняв нас за обычных граждан, старающихся в панике покинуть пределы города, занялись своими делами, не знаю уж какие они там у них. Да мне, между прочим, знать то и не обязательно.

– Кто это был? – Оказывается, она тоже увидела незнакомцев.

– Они не представились, – взгляд мой блуждал по двору, в котором мы сейчас оказались. Дома здесь стояли плотно, практически впритирку друг к другу, и только прямо по курсу виднелось нечто похожее на арку. Других выходов, ведущих из каменного мешка, попросту не было.

– Давай по прямой через арку, а там видно будет.

– Хорошо. Может быть радио включить стоит?

– Гони, потом включим.

Признаться, меня тоже изрядно интересовали личности пришельцев, посмевших посягнуть на целую планету, но отвлекаться сейчас на какие-то второстепенные задачи явно не стоило. Из города бы ноги унести, а любопытство свое можно и потом удовлетворить, тем более что бомбардировка и не думала прекращаться. Что удивительно, кстати, поскольку если десантный бот принадлежит захватчикам, то они рискуют не меньше нашего.

Сразу же за аркой оказался перекресток. Движение на нем было достаточно оживленным, причем большинство автомобилей следовали преимущественно в западном направлении. А, значит, надо туда и нам, наверно. В точности так же думала и владелица транспортного средства, в котором мы с Махамой оказались по прихоти случая: наше невзрачного серого цвета авто, взвизгнув покрышками, лихо вписалось в общий поток и, пристроившись за восьмиколесным хромированным красавцем довольно диковинной конструкции, покатило в нем, с каждой минутой удаляясь все дальше от места посадки загадочного бота пришельцев.

Я глазел по сторонам, поражаясь произошедшей с городом метаморфозой. Витрины магазинов выбиты. На тротуарах – осколки стекол вперемешку с предметами интерьера, кусками мебели, пластика, разбитой бытовой техники, искромсанными фрагментами тел, вездесущими целлофановыми пакетами, носящимися по воздуху словно парусники в регату, лоскутами одежды, баллончиками с аэрозолем, каменным крошевом… Все это тщательно перемалывается сотнями тысяч ног бегущих по тротуарам людей, в один миг растерявших всю свою индивидуальность и превратившихся в единый многоголосый организм, начисто лишенный налета цивилизации. Куда бегут? Зачем бегут? Паника затуманивает разум, заставляет выпучивать глаза, искривляет в крике рот, делает лица неузнаваемыми. Теперь это не лица даже – это белые застывшие маски, исполняющие танец смерти на костях своих соплеменников. Зрелище начинает завораживать, гипнотизировать, делает мышцы вялыми, а сердце, наоборот, заставляет биться так быстро, что оно вот-вот выпрыгнет, пробив в ребрах себе дорогу.

– Смотри прямо перед собой. Дыши глубже. – Антонина Семеновна, видя мое плачевное состояние, тотчас же раскомандовалась. Голос ее как всегда звучит в моей голове до отвращения брюзгливо, от одного его тембра волосы на ногах у любого цивилизованного человека стали бы дыбом, случись ему вдруг случайно подслушать наш разговор. У любого – но не у меня. Меня-то он уже наоборот – бодрит что ли. – Все, успокоился? Очень хорошо. Значит так, слушай сюда: сейчас ты полезешь на заднее сиденье к самке прака и приведешь ее в чувство. Тебе любой ценой надо от нее узнать, где находится транспорт, который доставил ее на планету. Уяснил?

– А откуда вы знаете что он есть? – всезнание моего симбионта воистину не переставало меня удивлять.

– Кто, транспорт? Хм-м, ну давай подумаем вместе. У Махамы есть крылья, умеет она летать?

Сам не зная зачем я это делаю, я бросил взгляд на грузное тело, мешком валявшееся на заднем сиденье. Нет, крыльев у тела, естественно, не было. Мускулы – да, сколько угодно. Они прямо-таки выпирали из могучего торса, вызывая легкое чувство неполноценности у любого, кто осмелится на него посмотреть.

– Нет у нее никаких крыльев!

– Очень хорошо, идем дальше, – продолжала изгаляться Антонина Семеновна. – А может быть Махама умеет телепортироваться?

Я прекрасно знал, что раньше за нашей общей знакомой такой пакости отродясь не наблюдалось, однако, для того чтобы хоть как-то допечь Антонине Семеновне, собрался высказать совершенно иную версию, но был остановлен тихим зуммером коммуникатора, донесшимся откуда-то сзади.

– Ну вот, проблема сама собой взяла да и разрешилась. Возьми ответь, если не хочешь провести на этой планете остаток вечности.

На этот раз никаких лишних вопросов я уже не задавал – просто полез молча к Махаме, нащупал в одном из многочисленных карманов ее комбинезона слегка вибрирующий прямоугольник коммуникатора и, недолго думая, нажал на кнопку приема.

– … если вы еще живы – немедленно возвращайтесь на корабль. Повторяю: немедленно возвращайтесь на корабль! – Голос, пробивающийся сквозь помехи, звучал весьма взволнованно. Видно было, что говорившему не терпится покинуть планету и, будь на то его воля, он в точности так бы и поступил, если бы не приказ высшего командования.

– Кто на связи?

– Младший бортльерос Кивас Гвериас, пилот транспортного гелиостропа серии «МТ-11Ю». С кем я имею честь разговаривать?

– Младший бортльерос – что-то типа младшего лейтенанта по-вашему, – услужливо просветила меня Антонина Семеновна. – Узнай, где укрыт корабль и спроси, на всякий случай, может ли он засечь наши координаты по сигналу коммуникатора.

– Илья Малышев, – представился я в свою очередь.

– Отлично! Прак, чьим коммуникатором вы сейчас пользуетесь, с вами?

– Самка прака. Да, Махама со мной, но она серьезно ранена, ей срочно требуется медицинская помощь.

Голос в коммуникаторе замолк на какое-то время, видимо мой собеседник обдумывал сложившуюся ситуацию. Затем он зазвучал вновь, на этот раз более уверенно:

– Так, я взял ваш пеленг. Вы двигаетесь по шоссе в сторону, противоположную той, где находится мой гелиостроп. Возвращаться назад смысла нет – в городе сплошные пробки. Значит, выход у нас только один – я сам сейчас прилечу за вами. Как поняли?

– Понял вас хорошо. Что нам делать? Остановиться и прижаться к обочине?

– Нет, продолжайте двигаться по шоссе. Ориентировочно через семь минут появится развилка. Сворачивайте на нее – она вас выведет к лесополосе, за которой вы увидите большое поле. Вот там меня и ожидайте. Конец связи.

– Ты все слышала?

– Да. Но что будет со мной? – Женщина, сидевшая в водительском кресле подле меня, рассеянно глядела по сторонам, явно не зная, как поступить: то ли напрашиваться, чтобы этот небритый субъект, за поясом которого торчит рукоять пистолета, взял ее с собой на свой корабль, то ли, высадив пассажиров, все-таки отправиться восвояси.

– Бомбоубежища в городе есть?

– Есть, но ими давно не пользовались. Не знаю даже, функционируют ли там системы подачи или регенерации воздуха.

– Семья, родственники?

– Никого. Иначе я не сидела бы сейчас рядом с вами. Уверена, вы и сами в состоянии вести машину.

Здесь она конечно была неправа, ибо автомобиль, с виду казалось бы вполне земной, на самом деле имел достаточно запутанную систему управления. Был руль, была педаль газа в полу. И все – на этом совпадения заканчивались. За что отвечают многочисленные шкалы, россыпи разнокалиберных кнопок на панели управления, где, в конце-концов, находится тормоз – все это, лично для меня, было тайной за семью печатями.

– Давай так: довезешь меня к месту встречи – а там сама смотри. Хочешь – возьму с собой на корабль, но лично я не уверен, что на нем тебе будет безопаснее, чем здесь. При взлете с планеты нас наверняка засекут радарами. Не факт, что получится уйти безнаказанно. Я бы на твоем месте выехал за пределы города и либо остановился в небольшом населенном пункте, который бомбить скорее всего не будут вследствие нецелесообразности, либо вообще скрылся в лесу до поры до времени, пока ситуация не стабилизируется.

– Хорошо, я подумаю, – прикусив губу, она примолкла и теперь внимательно следила за дорогой, боясь пропустить нужный поворот. Черты ее лица, и до этого лишенные природной женственной мягкости линий, стали еще более угловатыми, каменными.

Искомый поворот нашелся достаточно быстро, и теперь мы в одиночестве ехали по узкой трассе, виляющей между невысоких, поросших кустами холмов. С каждой минутой звуки бомбардировки становились все тише. Я оказался прав: бомбили действительно именно город, а точнее – определенные его участки, нанося точечные удары по объектам военного назначения. Так, по крайней мере, пояснила мне Антонина Семеновна. Объяснила она также и причину, по которой большая часть ракет, направленных на эти самые объекты, попадала не туда куда следует, а угождала в жилые кварталы, нанося воистину непоправимые разрушения и унося с собой тысячи тысяч жизней ни в чем не повинных мирных жителей. Причина была проста и крылась прежде всего в технической составляющей. Что по сути своей представляет боеголовка ракеты? Правильно: боеголовка конструктивно состоит из корпуса, заряда, взрывателя с механизмом подрыва, а также устройства наведения. Устройство наведения – миникомпьютер, защищенный от внешнего воздействия специальной оболочкой, препятствующей проникновению вредоносных излучений, могущих расплавить или как-то иначе повредить его электронную «начинку». С этой стороны повредить его никак нельзя, но… как и обычный компьютер, его можно попросту «хакнуть». Точнее даже не «хакнуть», ведь подобрать коды доступа за время полета ракеты невозможно по техническим причинам, а заставить «зависнуть», передавая на его приемное устройство излишне большие массивы информации. Именно такой тактикой и пользовались обороняющиеся, решившись, во чтобы то ни стало, на максимально длительный срок сохранить обороноспособность планеты, невзирая ни на какие человеческие жертвы. То, что ракеты, потерявшие управление, взрывались где попало, волновало их мало или не волновало вовсе.

Так кто же то чудовище, отдавшее такой циничный приказ своим подчиненным? Мне кажется, что теперь я знал кто это. Фаркон, несомненно это был он, другому просто некому. Ну а нападающим, судя по тому что Махаму я видел в последний раз в обществе Эльвианоры, был не кто иной как ее отец, Карам Берусперион. Такая вот вырисовывалась невеселая картинка. Первый, ради того, чтобы вернуть себе власть, запускает ракеты, второй – делает их неуправляемыми. Обоим плевать, что ради удовлетворения их амбиций гибнут живые люди. Вот черт! Это же в какое дерьмо я вляпался? Получается: не сверши я тогда своего сомнительного подвига, спасая отца Эльви от неминуемой гибели – и ничего этого бы не произошло? Сейчас мне очень хотелось, чтобы Антонина Семеновна опровергла мои последние выводы, но та, ограничившись короткой лекцией о боеголовках, вдруг внезапно притихла, своим демонстративным молчанием лишь подтверждая мою догадку.

– Мне кажется, что мы уже подъезжаем. Видите ту полоску леса? По-моему, это та самая лесополоса, о которой говорил пилот гелиостропа.

Действительно, метрах в шестистах впереди дорога прихотливо изгибалась, обходя узкую полоску зеленых насаждений из молодняка каких-то незнакомых деревьев, имеющих отдаленное сходство с нашими дубами.

– Вижу, – буркнул я женщине, ведущей наш автомобиль, и, услыхав слабый стон, раздавшийся внезапно с заднего сиденья, резко обернулся к Махаме. Зрелище меня невероятно обрадовало: моя спасительница уже не лежала без сознания. Более того: ее глаза вполне осмысленно смотрели сейчас на меня. Она даже попыталась улыбнуться, если, конечно, этот оскал можно было считать за улыбку.

– Ну что, как себя чувствуешь?

– Махаме хорошо, не больно. Где мы?

– В машине. Лежи-лежи, не двигайся, – видя, что она пытается приподнять голову для того, чтобы выглянуть в окно, я всерьез забеспокоился. Кто знает, какова степень повреждения ее внутренних органов? Человек бы наверняка уже скончался от полученных ран. – Еще пара-тройка минут и мы подъедем к кораблю, который заберет нас с планеты. Потерпи еще немного, ладно?

– Хорошо, – самка прака обессилено прикрыла глаза и затихла. Я же, воодушевленный тем, что она все еще жива, с удвоенным рвением принялся пялиться по сторонам, надеясь узреть корабль первым. А вот и он, кстати. Стоило нам лишь объехать узкую полоску деревьев, как в поле зрения сразу же оказалось обещанное поле, а на нем, порыкивая дюзами стартовых двигателей, действительно стоял объект, отдаленно смахивающий на броневик времен второй мировой. Тупорылый скошенный нос, крошечные блюдца иллюминаторов по три с каждой стороны, колеса самые, что ни на есть, обыкновенные, но выполнены из какого-то серебристого материала, явно не резины. Впрочем, рассматривать его более внимательно у меня не было ни желания, ни времени. Женщина, имени которой я так и не удосужился спросить, повела автомобиль прямиком через поле, невзирая на многочисленные неровности и ухабы. Повела на полной скорости, желая как можно быстрее избавиться и от своих непрошенных пассажиров, и от новых проблем, которые эти самые неугомонные пассажиры могли ей доставить в дальнейшем.

Пилот, заранее предупрежденный о тяжелом состоянии Махамы, первым подбежал к распахнутой двери и помог вытащить тело на загодя подготовленную им медицинскую тележку.

– Удачи! И простите, пожалуйста, за вашу подругу, я действительно не хотела. – Женщина напоследок протянула руку, и я ее крепко пожал. Жест этот вновь напомнил мне о Земле, и к горлу подкатил тугой ком. Черт, ну кто бы мог подумать, что я буду скучать об этом комке перезрелой слизи, на котором у меня ничего кроме неразрешимых проблем в общем-то и не было? А хотя, как знать? Быть может матушка-Земля то и не виновата, а корень всех зол заключается именно во мне, ее непутевом гражданине? Проблемы-то рядом, никуда не делись – вот они, родимые, все со мной. И, похоже, стало их даже гораздо больше, чем раньше. Размножаются они, размножаются в геометрической прогрессии.

– Что с вами?

– Со мной? Да нет, ничего. Так, задумался просто. Прощайте. – Не оборачиваясь, я медленно побрел за повизгивающей серводвигателями медицинской тележкой.

Взлет с планеты никаких особых трудностей не доставил. Пилот вывел корабль по синергетической траектории буквально в считанные минуты, и вскоре мы уже приближались к знакомым очертаниям тритауриевого астероида, в недрах которого скрывалась старая военная база тех самых загадочных древних, на которой я уже имел удовольствие побывать с Эльвианорой. Казалось, с того времени прошла целая вечность, и вот поди ж ты, я вновь возвращаюсь туда, откуда начался мой путь в роли Его святейшества Фтарабацыля Уухмахичевари Цык-Цык Ихпоцициана, жабообразно-крокодиллоподобного негуманоида, призванного спасти отца моей белоголовой спутницы, по милости которой я был вынужден покинуть родную планету. Все возвращается на круги своя.

Впрочем, астероид выглядел сейчас совсем по-иному. Все ракетные шахты открыты, сотнями, тысячами вылетают оттуда сигарообразные тела ракет и в большинстве своем устремляются туда, где все еще плавают потрепанные остатки флота Фаркона. Остальные лениво, словно нехотя, отделяются от общей массы и начинают свой путь к клубящейся в облаке разрывов обреченной планете. Исход битвы отчетливо виден даже мне, непрофессионалу, но отчего-то я в упор не могу поймать, почувствовать законного чувства триумфа, по праву полагающегося в таких случаях победителю.

– Илья, я так рада что ты жив! – слышится в динамиках знакомый голос Эльвианоры, и хандра слегка отпускает, заставляет мои губы сложиться в нелишенную горечи, но все-таки улыбку. – Махама с тобой?

– Да. Подготовьте медицинский отсек – она серьезно ранена.

– МТ11Ю, посадку разрешаю, – вклинивается в наш разговор издерганный голос диспетчера, и наш транспортник тотчас же начинает снижение.

Ну вот и все. Приехали. Легкий толчок – и я ощущаю, как колеса нашего транспортника касаются взлетно-посадочной полосы ангара. Интересно, как принято у местных встречать своих героев?