Наследие

Глава 7

— Кузьма! — ещё громче проорал монах, наградив вторым ударом по плечу. Камни под моими ногами немного треснули.

— Ну что ты орёшь? — вздохнул я, опуская платок с лица. Стянув рюкзак, не поворачиваясь, протянул его Алёне. — Кузьма я, Кузьма.

Он сделал шаг навстречу, заключил меня в медвежьи объятия и зарыдал. Сдавил так, что ни вдохнуть. А у монахов, стоявших на площадке и встречающих гостей вытянулись лица, а узкие глаза приобрели размер и форму блюдец. Забыв о поручении, они поражённо таращились на нас. Клянусь, был бы на моём месте любой из мастеров, пришедших в храм, этот медведь ему бы все кости переломал. Мне приходилось выжимать из доспеха максимум, чтобы сохранить рёбра целыми. Старший монах прикрикнул на товарищей и те словно муравьи забегали по площадке, приглашая за собой гостей.

Рыдал медведь минуты три, всхлипывая от нахлынувших эмоций. Затем отпустил меня, осторожно поставив на землю. Достав большой платок, высморкался, убрал обратно за пазуху, вытер слёзы рукавом. Вздохнул пару раз и вновь улыбнулся.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — говорил он на русском вполне сносно, но с едва заметным акцентом.

— Уже представляю, — разминая плечо, отозвался я. — Имей в виду, разрушим храм, нам мудрец Да Цзы голову открутит.

— Зачем рушить? — не понял он. — Не надо, это хороший храм, тихий.

Я немного недоверчиво посмотрел на него. Он же спокойно глядел в ответ, никуда не торопясь.

— Не будем, так не будем. В таком случае знакомься с моими друзьями, — сказал я, по очереди представляя оставшихся у ворот. Принцессы Цао, кстати, сбежали в общей суматохе, поэтому рядом остались только Анна Юрьевна и девчонки. — Предупреждаю, руку ему не пожимать, иначе сломает. И вообще, держитесь на расстоянии вытянутой руки, хлопнет по спине — убьёт. Зовут этого злодея Свен Беккер, родом он из Любека.

— Не наговаривай, — прогудел Свен. — Женщин и детей я никогда не обижал.

— Беккер? — уточнила Анна Юрьевна. — Где-то я это имя слышала.

— Распространённая фамилия. Вряд ли то, что Вы слышали связано со Свеном, — я покачал головой. — Он номер один среди охотников на одарённых.

— В отставке, — сказал Свен, глядя в бесконечность поверх моего плеча.

— Разыскиваемый во многих странах преступник.

— В отставке, — всё тем же тоном добавил Свен.

— А ещё…

— В отставке! — отрезал он, сложил руки, как это было принято у монахов.

— В отличие от мистера Пойзона о нём действительно мало кто слышал. Ладно. Вот, я приехал, кто меня встречать будет? — спросил я, оглядывая пустой двор. — И где этот мудрец Да Цзы?

— Здесь все слабаки, кроме старика Цзы, — сказал Свен. — Они только и делают, что медитируют и с шарами играют.

— С шарами? — заинтересовалась Таша, но мама положила ей руку на плечо, посмотрела, как бы говоря, что нехорошо вмешиваться, когда разговаривают мужчины.

— Вам в этот монастырь нужно было попасть? — спросил я у Анны Юрьевны.

— К мудрецу Цзы, — кивнула она.

— Надолго?

— Как получится. Для начала неплохо бы с ним увидеться и поговорить.

— Хорошо. Только сразу скажите, когда решите свою проблему. Свен, ты в курсе, надолго они семинар затеяли?

— Семинар? — не понял он.

— Гостей надолго в храм позвали?

— А, гости, — покивал он. — Понятия не имею.

— Так, понятно. Тогда показывай наши кельи или гостевые комнаты.

— Всего семнадцать свободных комнат, три койки в каждой, — терпеливо объяснил он. — Не считая вас вошло уже пятьдесят два человека, кому-то одной койки не достанется.

— И для нас комнат свободных уже нет, — уточнил я, на что он кивнул. — Слушай, Свен, а вам аэропорт очень нужен?

— Аэропорт? — он показал пальцем на северо-запад. — Нет, мне не нужен.

— Может, порушим его немного, а? Чтобы нас быстрее из страны выгнали и больше никогда не пускали.

Он задумался. Нахмурил брови, что-то прикидывая.

— Я бы и один справился, но боюсь дорогу долго искать буду.

— Не надо, — сказал он, делая жест следовать за ним. — Пусть стои́т.

Мы прошли по дворику, за которым оказался вырубленный в скале длинный проход. Судя по отсутствию сквозняка, он перекрывался или заканчивался стеной. Разгоняя мрак, к стенам крепились небольшие масляные лампы, скорее всего, медные, надраенные до зеркального блеска.

— Две недели, — бросил Свен через плечо. — Если учесть, сколько еды привезли накануне. Или неделю, если ужин будет богаче, чем обычно.

Не стал говорить, что ему на еду грех жаловаться, так как он форму совсем не потерял и даже, наоборот, стал шире в плечах. Но это скорее заслуга его характера. Голодный Свен настолько страшен, что монахи последнее отдадут, лишь бы его не сердить. А то храм может спрыгнуть со скалы стараниями голодного и злого немца.

Храмовые здания, которые мы видели во время подъёма, действительно стояли на скале, точнее, на выступах, объединённых общим фундаментом. Но помимо них внутри горы было вырублено немало помещений, превращённых в кельи и большие залы. Выглядело всё воде и скромно, но мебель деревянная, дорогая ткань на алтарях, подсвечники и религиозная атрибутика из золота. Пройдя по узкому коридору, по винтовой лестнице спустились на два яруса вниз, выйдя к коридору с рядом одинаковых дверей. Третью по левую руку Свен открыл, приглашая нас внутрь.

— Можете остановиться в моей комнате, — сказал он. — Места хватит.

Комната небольшая, на четыре кровати и четыре тумбочки. Окно вырублено в скале и закрытое старой рамой с мутным стеклом. Но что примечательно, в комнате тепло. Справа в стене над полом узкая вентиляционная решётка, откуда едва заметно тянуло тёплым воздухом. Но этого хватало не только для того, чтобы не замёрзнуть, но и комфортно выспаться. Я бы сказал, градусов восемнадцать в помещении. Свен прошёл к дальней койке, забрал сложенное на ней одеяние монаха. Убрал в тумбочку и, прихватив её, вышел из комнаты.

— Неплохо, — Таша плюхнулась на ближайшую койку, немного попрыгала на ней. — Мягко. Интересно, а душ здесь есть?

— Думаю, что они топят общую баню, в которой парятся раз в неделю, или два раза в месяц, — сказал я, усаживаясь на кровать. Что там говорили насчёт ужина? Кормить будут или опять места за столом не останется? Я не Свен, но у меня тоже настроение портится, когда голоден.

— Странный дяденька, — сказала Таша. — А вы с ним как познакомились?

— Случайно, — я расстегнул куртку и задрал рубаху, глядя на продолговатые синяки на боках. — Обнял так обнял. Меня послали его урезонить, когда он буйствовал на Тайване. Его заказчики кинули, а он взял и рассердился на них. Он весьма своеобразный человек и к нему нельзя применять обычные мерки. И он очень внимательный, замечая почти всё. Может сказать, сколько пуговиц у нас на куртках и то, что у тебя на левом ботинке шнуровка перекрещивается восемь раз, а на правом всего семь.

— Да? — Таша опустила взгляд, пересчитывая крестики.

— Держитесь от него подальше. И это не совет, а приказ. Ладно, пошли искать столовую, кушать хочется.

Как выяснилось, двери в кельи не имели замков или другого запирающего механизма, поэтому мы её просто прикрыли и пошли на экскурсию. Я ориентировался на присутствие большого количества мастеров, поэтому мы без труда вышли сначала во внутренний дворик, а затем и в просторный зал, уставленный длинными столами и скамьями. Дежурные по кухне монахи толкали перед собой на тележке две большие алюминиевые кастрюли, из которых наполняли глиняные миски. Ещё двое шли вдоль рядов и расставляли пузатые кувшины с каким-то подозрительным напитком внутри. Одно радовало, кувшины были горячими, а значит эту штуку либо варили, либо кипятили. В мисках же был обычный рис, который сверх поливали подливой из овощей с маленькими кусочками мяса.

— А где все? — тихо спросила Таша у Алёны. Та лишь развела руками, наблюдая за монахами, заканчивающими приготовление.

Гости же были совсем рядом, практически за каменной стеной, наверняка слушая речь старшего монаха или ещё кого-то. Выбрав один из столов, подальше от прохода, я уселся, подтянул тарелку, принюхался. Пахло съедобно. Налил из кувшина горячей бурды в высокую глиняную кружку, попробовал. Что-то очень жирное, молочное и солёное, едва отдающее привкусом чая. Судя по всему, они кипятили молоко, добавив туда масло и чай для вкуса. С непривычки противно, но пить можно и даже нужно. Алёна попробовала, скривилась, отставила кружку подальше.

— Пей, — посоветовал я. — Через силу, если не вкусно. Нас четверо, поэтому ещё тот кувшин сюда переставь. Давай, пока никто не видит, то можно.

Через несколько минут, когда мы уже приступили к ужину, в зал потянулись гости. Пёстрые группы, непохожие друг на друга. Взять тех же испанцев, которые выглядели как уставшие от долгого восхождения альпинисты. Корейцы, севшие недалеко от нас, вообще не походили на туристов. Одежда одинаковая, тёмно-серая, словно они входили в одно спецподразделение. Даже лыжные шапочки одинаковые, скатанные на макушке, чтобы не сильно мешали. Арабы, вообще, были просто в шоке оттого, что происходит. И на еду смотрели с большим подозрением. Ещё можно отметить, что некоторые вели себя так, словно не первый раз посещают этот монастырь. Расселись, спокойно кушают, тихо беседуют.

Один стол, стоявший поперёк отельных, оставался пуст, хотя его накрыли. Помимо каши и молока с чаем поставили тарелку с сушёными фруктами и орешками. Худой старый китаец с длиннющей седой бородой появился, когда мы заканчивали трапезу. Белые изысканные одежды, украшенные золотыми и серебряными лентами. Волосы собраны в шар на голове и закреплены длинной косой спицей с украшением в виде цепочки. Пока все вставали, приветствуя старика, я в два глотка допил горячий напиток и поспешил сбежать из столовой. Шепнул девушкам, что прогуляюсь по территории, и чтобы сильно за меня не переживали.

Выйдя на улицу, огляделся и направился к лестнице, ведущей наверх. Она огибала здание, выходя на небольшую открытую площадку, выложенную из светлого камня. На небольших постаментах в позе лотоса сидело несколько монахов медитируя. У кого-то голова накрыта капюшоном, чтобы не обгореть на солнце, у кого-то небольшая соломенная шляпа. Был здесь и Свен, сидевший на низенькой каменной тумбе. В руках длинные чётки, которые он задумчиво перебирал, закрыв глаза. Когда мы виделись в последний раз, я отплывал от берега на лодке, налегая на вёсла, а он стоял по пояс в воде и кричал мне вслед проклятия. Обещал найти и прибить. А потом я узнал, что он подался в Тибет.

— Думаешь о вечном? — спросил я, усаживаясь на край тумбы.

— Вечного ничего нет, — отозвался он, повернулся лицом ко мне. — Зачем приехал с этими слабаками? Или по работе?

— Не поверишь, пригласили. Долго уговаривали, обещали поделиться секретами, — я поморщился. — Промурыжили ночь в пустой деревне.

— Старый Цзы всех там держит пару дней, — кивнул Свен.

— Зачем?

— Кто его знает, — он развёл руками, отчего костяшки чёток щёлкнули пару раз. — Мне кажется, он и сам не понимает зачем. Сила его покидает. С каждым днём он становится всё слабее и слабее. Может, она не одна уходит, а вместе с разумом.

— А ты как, на следующую ступень собираешься прорываться?

— Собираюсь, — кивнул он, показал взглядом на чётки. — Сижу, жду просветления. Долго уже жду, а оно не приходит.

— Ну, по крайней мере, ты стал сильнее.

— Как и ты, — сделал он ответный комплимент.

Помолчали. Я посмотрел на монахов, которые усердно молились, выпав из реальности. Рассказывали, что недалеко от границы с Индией нашли мумию мужчины, сидевшего как раз в такой странной позе. Одна рука снизу, вторая поднята, ладонь раскрыта, ноги в позе лотоса. Примечательно, что тело сохранилось в отличном состоянии. Сказали, что он впал в транс лет двести назад и не заметил, как умер. Мне больше верится в то, что он мог умереть от голода или банально замёрзнуть. Непонятно только как он такую позу сохранил.

— Послезавтра, — сказал Свен, нарушая молчания. — Будет долгая молитва. Покажу тебе кое-что интересное. Найди меня во время завтрака здесь же.

Закрыв глаза, мужчина вернулся в позу для медитации, поднимая руку с раскрытой ладонью, щёлкнул костяшкой чёток. Я постоял минут десять, окунаясь в тишину. Отметил, что костяшками Свен щёлкает ровно раз в минуту. На чётках их было ровно шестьдесят. Интересно, он так молится или время отмеряет? Проверяя догадку, постоял ещё пятнадцать минут. Как по вытянутому циферблату крупная белая косточка сместилась ровно на пятнадцать делений. Хмыкнув, спустился к основному храму, прошёлся к внешней стене. Помимо меня на вечернюю прогулку вышли и гости. С интересом разглядывали храмовые здания, большую молитвенную комнату, куда всех охотно пускали, но внимательно за каждым следили. Я туда не пошёл, хотя было любопытно. Вместо этого прогулялся вдоль внешней стены к месту, откуда можно выглянуть наружу. Этакая крошечная площадка, с которой открывался немного пугающий, но завораживающий вид на горы, простирающиеся под храмом. В основном тёмно-коричневые и серые, лишь изредка покрытые зелёной травой. Вдалеке почти все вершины укрыты снегом. Интересно, зима в этих краях делает дорогу к храму непроходимой или нет?

Рядом вновь мелькнула группа корейцев. Складывается чувство, что они специально за мной ходят. Особенно женщина мастер. С виду самая обыкновенная, чуть старше тридцати пяти. Без макияжа ничего выразительного в чертах лица нет. За много лет я привык к азиатским формам лица и мне они совсем не кажутся одинаковыми. И с корейцами много раз пересекался, жаль в Сеуле был только проездом. Так, из машины не выходил, видел город издалека.

Поймав взгляд женщины, улыбнулся, помахал ей рукой. Она немного поколебалась, но всё же решила подойти.

— Добрый вечер, мистер Матчин, — произнесла она на английском.

— Привет. Интересный храм, не находите? Судя по скучающему взгляду, думаю, вы уже были здесь.

— Была, — кивнула она. — Юн Сони́, моё имя. Провела здесь почти полтора года. И ещё полгода в монастыре на северном хребте. То было настоящее испытание для тела и духа.

На английском она говорила довольно неплохо, почти без акцента.

— Хорошо здесь учат? — заинтересовался я.

— Не очень, — честно призналась она. — Делятся знаниями неохотно, хотят, чтобы ты сам до всего додумался, и мало подсказывают. И всё, до чего мы доходим сами, уступает тем техникам, что изучают они.

— Не хорошо, — я покачал головой. — Либо учи как следует, либо даже не пытайся.

— Есть несколько учебников, которые неплохо помогают. Когда-то сам Лу Хань писал, что делает это для всех, а его потомки всё спрятали. Но часть знаний была украдена и разошлась по миру.

— Какие нехорошие потомки, — улыбнулся я. Естественно, что никто в здравом уме не станет делиться секретами с другими. Даже в Корее есть особые техники, которые стерегут как зеницу ока. — Кстати, хотите, покажу вам технику «рубашки», которую придумал? Она не сложная, минут за пятнадцать освоите со своим напарником, который прячется за зданием.

— Техника, защищающая от «прокола»? — приподняла она бровь.

— Она самая.

— И вы так просто согласны поделиться ею? — в её голосе появилась едва заметная нотка недоверия.

— Почему нет? Я её придумал и мне это ничего не стоило.

— Здесь есть тихая учебная комната, — сказала она. — На ярус ниже.

Не знаю, что за отношения между Китаем и Кореей, или замешаны личные дела монахов и Юн Сони́, но в любом случае очень хотелось им напакостить. И я даже придумал, как именно это сделаю. Подожду немного, посмотрю, может, мне слона завтра подарят, и я от счастья прыгать буду выше монастырских стен. На нижнем уровне действительно была учебная комната, но такая, странная и холодная. Просто каменный мешок, в центре которого помост с разложенными ковриками. Оконный проём есть, но нет рамы со стеклом. Что за манера морозить мастеров, уважаемых людей. Или это такой принцип тренировки, чем хуже условия у ученика, тем быстрее он всё осваивает? Или быстрее убегает не выдерживая. Ничуть не удивился, когда спросил у Юн Сони́, есть ли в кельях учеников отопление, как в комнате Свена. Оказалось, что нет. Пусть скажут спасибо, что окна поставили, а то было бы совсем жутко. Это хорошо, что меня Свен приютил, а то я бы в центре комнаты костёр развёл из мебели. К примеру, в столовой много хороших деревянных столов, недели на две дров бы хватило.

Юн Сони́ освоила технику поразительно быстро. Стоило только показать и объяснить, а она уже ухватила принципы и со второй попытки смогла повторить. Мужчина, я не смог на глаз определить его возраст, но моложе спутницы, осваивал технику дольше. Тугодум ещё тот. Но, главное, принцип ухватил. Для меня это занятие оказалось совсем необременительным, даже помогло немного отвлечься. Благодарили корейцы сердечно и, на радостях, остались оттачивать полученную технику.

Оставшийся вечер прошёл в разговорах. Я спёр с одной из стен масляную лампу, пристроил её на тумбочке в комнате. До глубокой ночи мы болтали с девчонками о странностях и недостатках монастыря. А не хватало ему, по нашему мнению, банального электричества. Иностранцы, изучающие техники Лу Ханя, приносят в храм баснословные деньги, плюс здесь иногда проходят обучение будущие великие мастера, такие как Свен. Неужто так сложно потратить немного и протянуть электричество?

Утро в монастыре начиналось с просветлением неба, примерно за сорок минут до восхода. Меня разбудили голоса монахов и шаги в коридоре. Сев на кровати, зевнул, потёр лицо ладонями, вспомнив монахов и этот монастырь недобрым словом. Куда мне идти, чтобы умыться, почистить зубы и привести себя в порядок?

Спустив ноги с кровати, потянулся за штанами, обратил внимание на Ташу. Она сидела на кровати, успев переодеться, засунуть ноги в высокие ботинки, но не спешила их зашнуровывать. Пока я вставал она так и сидела, глядя в одну точку перед собой. Необычно видеть активную, не способную усидеть на одном месте девушку без движения.

— Так бывает, — сказала Анна Юрьевна, щёлкнула зажигалкой, запалив масляную лампу. — Она «залипает», как говорит Кирилл. Чаще это происходит по утрам, но может случиться и в любой момент. Для неё время начинает идти очень быстро, и она не успевает реагировать. Говорит, что люди начинают мелькать перед глазами и лучи света, падающие на пол из окна, быстро перемещаются по комнате.

— Из-за таланта? — уточнил я.

— Да. И это состояние прогрессирует. Проявляется чаще и длится дольше. Бывает, что сердце очень быстро стучит, или наоборот. Общие прогнозы неутешительны.

— И Вы решили обратиться к Да Цзы за советом? — догадался я.

— Он может излечить подобное, — кивнула женщина. — К нему часто обращаются одарённые с редкими врождёнными особенностями, проявляющими себя с негативной стороны. Плохо, что не все выживают. Если тело ослаблено или «дар» развился слишком сильно, большой шанс не пережить лечение. Но Таша крепкая девочка, и в такое состояние пока входит не часто. Геннадий говорит, что всё должно пройти хорошо.

— Ага, — тихо протянул я, глядя на девушку.

— Не переживай понапрасну, — мягко сказала Анна Юрьевна. — Всё будет хорошо. Мы уже говорили с мудрецом Цзы. Он дал благоприятный прогноз.

В комнату вошла Алёна, через плечо которой было перекинуто полотенце. Покачала головой, давая понять, что она думает о местных условиях.

— Там госпожа Цао, — она кивнула на дверь.

— Пойдём посмотрим, что они от меня хотят, — сказал я. — Анна Юрьевна, Вы наседайте на старика Цзы. Если начнут капризничать, говорите мне. Они, вообще-то, мне должны, чтобы не распространялся о недостатках обожаемой ими техники кинетического поля. Да, переводчик мне пока не понадобится. Так даже лучше.

Анна Юрьевна посмотрела на меня, затем понимающе кивнула. Но во взгляде я прочёл неодобрение. Она уже говорила, что я должен отнестись к принимающей стороне и их правилам с уважением. На что я согласился, добавив, что уважение при этом должно быть обоюдное.

Сяочжэй, как и вчера, носила ободок с вуалью, закрывающей лицо. Едва я вышел, взяла меня под руку, потянув в сторону лестницы. Алёна едва успела ухватиться за другую, сделав вид, что принцессу даже не заметила. Та лишь посмеялась, покачав головой. В таком вот виде мы прошли через весь монастырь, поднялись на площадку, где я вчера разговаривал со Свеном. С утра пораньше, в холодину, когда пар шёл изо рта, на площадке собрались все приглашённые мастера, слушая лекцию монаха. Тот сидел на толстом коврике на одном из каменных постаментов, наверняка думая, что простатит его не достанет в такой глухомани. Монах, собственно, вещал негромко, но так, чтобы его было слышно. Говорил на китайском, а рядом с мастерами я не заметил переводчиков.

Ненадолго прервавшись, монах создал вокруг себя кинетическое поле, примерно три метра в диаметре. Что-то с ним сделал, и оно приобрело кубическую форму. Точнее, такую, если на сферу надавать с шести сторон, как бы превращая её в игральную кость.

— Во дичь творит, — хмыкнул я, обращаясь к Алёне. — Сдавливает собственную кинетическую броню, чтобы немного разогреть воздух внутри. Того и гляди, с натуги воздух испортит.

Она захихикала, крепче прижимаясь к моему плечу, так как от меня ощутимо тянуло теплом.

— Не знаю, зачем эта техника нужна, но она глупая, — сказал я. — И только о глупых вещах можно рассказывать с такой серьёзной рожей. Он не укреплял должным образом тело и расплачивается за это чрезмерным расходом сил. О, видишь ту женщину в сером костюме? Это Юн Сони́, мастер из Кореи. Юн Сони́! Юн Сони́! — закричал я, замахав рукой, чтобы привлечь её внимание. Затем направился прямо к ней через всю площадку.

Мастер-монах продолжал пыжиться, сдавливая кинетическое поле всё сильнее и сильней, образовав вокруг себя едва ли не светящийся куб, в который теперь едва помещался в сидячем положении. На нас он посмотрел несколько возмущённо, потом удивлённо, когда увидел повисшую на моём плече Сяочжэй. Юн Сони́ дождалась, когда мы подойдём, коротко поклонилась, поздоровалась на корейском. Я разобрал только фамилию «Матчин».

— А на японском языке Вы не говорите? — спросил я. Не хотелось раздражать слух Сяочжэй английской речью.

— Немного, — кивнула она.

— Я без переводчика, поэтому не понимаю, что этот монах от нас хочет. О чём он толкует?

— Он… — она задумалась, подбирая нужное слово. — Основа концентрации. Лучше, чтобы управлять, — она изобразила руками сферу, — силой.

— А, — покивал я. — Понятно. Можете перевести моей спутнице, что мы идём завтракать в столовую, так как это занятие мне не интересно.

— Могу, — она кивнула, перевела. — Только это не занятие… демонстрация… основы и принципы…

— Не совсем понял, что за демонстрация?

Положение спас мастер Че Ю, приглядывающий за Чжэнь и подрабатывающий у неё переводчиком. Он как раз поднимался по лестнице, когда заметил нас и сердитую Сяочжэй, подзывающую его. Пришлось повторять с самого начала, чтобы он понял, что перевести. Сяочжэй кивнула, затем что-то сказала.

— Мастер Ваншу объясняет принципы и возможности кинетического поля, доступного последователям учений Лу Ханя, — перевёл мастер Че. — Это не урок, а лишь вводная лекция.

Сяочжэй ещё что-то сказала.

— Мы хотели, чтобы Вы увидели всех мастеров школы. Каждый из них специалист в своей области и может научить многим полезным умениям и техникам. К примеру, мастер Ваншу показывает то, как практикуются мастера из Китая. Не все из присутствующих и прошедших обучение в этом монастыре, видели подобную технику, не говоря уже о том, чтобы освоить её. И впервые за много лет мы решили поделиться этой техникой с другими. Может быть, он и с Вами поделится своими секретами.

— Да я у него время постесняюсь спросить, — презрительно фыркнул я. — Он такую чушь творит. А мама учила меня не слушать умалишённых и больных на голову. Ему спасибо надо сказать, что он других этой дури не учил. Юн Сони́, обходите его десятой дорогой. Ничему хорошему он не научит.

— Объясни, — требовательно попросила Сяочжэй, выслушав перевод мастера Че.

— Да легко. Конкретно эта техника зачем нужна?

— Она учит концентрации, — почти сразу ответила она. — И полностью созданная, она способна поглотить любую направленную энергию, будь то молния или огонь. Эта энергия просто не пройдёт сквозь защиту и сольётся с ней.

Я аж застонал, едва не схватившись за голову.

— Так, значит, этот мастер Ваншот непревзойдённый специалист в концентрации?

— Мастер Ваншу, — поправил Че Ю, переведя слова Сяочжэй. — Он большой эксперт. Лучший из последователей, обучающихся и живущих в монастыре.

— Я в концентрации посредственность и едва ли дотягиваю до среднего уровня, — я ткнул себя пальцем в грудь. — Знаю мастеров и талантливей, и сильней. Есть у кого-нибудь пара монет?

Улыбающийся араб протянул мне две серебряные монетки. Оказывается, нас очень внимательно слушали, собравшись вокруг. Даже мастер Ваншу подошёл, но слушал издалека. Я положил одну на ладонь, сосредоточился. Вообще-то, этот фокус у меня пока не получался, но я что-то рассердился и решил пойти по самому сложному, но наглядному пути. Монета на ладони задрожала, готовая сорваться и проделать в ком-нибудь из зрителей небольшое отверстие. Несколько напряжённых секунд и она немного согнулась, образовав в центре складку. Облегчённо выдохнув, я протянул обе монеты Сяочжэй.

— Если ваш мастер сможет повторить, то я каждое утро буду практиковать его чудодейственную и полезную для концентрации технику.

Сяочжэй посмотрела на монеты в ладони, не спеша передавать их мастеру.

— Ну и второе. Это защита — дурацкая. Как быстро он её создаёт? Что мешает огненному мастеру подойти и врезать ему ногой в челюсть? Он может с этой защитой ходить? А сражаться? Зачем она такая хорошая нужна? Разве что сидеть на горе в дождь и ждать, пока в тебя молния…, — здесь я добавил неприличное слово, не сдержался.

— Знаешь, Кузьма, — сказала Сяочжэй негромко, показала на монету, — я думаю, что так вообще никто не может кроме тебя. И это совсем не показатель.

— Я к тому, что есть способы тренировать концентрацию гораздо проще, чем пыжиться и пытаться раздавить себя собственным кинетическим полем.

— Слабаки, — послышался низкий голос. — Кругом одни слабаки.

К нам шагнул Свен, непонятно как появившийся на площадке. Я его в упор не видел, пока он не заговорил. Он требовательно протянул руку к Сяочжэй, дождался, пока та положит ему на ладонь монету. Сосредоточившись, он посмотрел на серебряный кругляш, и тот сложился пополам, словно его сплющили невидимые пальцы. Собственно, он и был родоначальником этой техники. Хитрец, решивший похвастаться удалью на ровном месте. Свен мне этот фокус показывал несколько лет назад и ржал обидно, когда у меня не получалось его повторить.

— Мастер Беккер не в счёт, — сказала Сяочжэй, на что я утвердительно закивал.

— Свен, вот ты скажи, глупо давить себя кинетическим полем? — спросил я.

— Глупо, — пробасил он. — Бессмысленная трата времени.

— Теперь мы можем идти завтракать? — спросил я у Сяочжэй, которая всё ещё держала меня под руку.

— Рано, — ответила она. — Пойдём к мастеру Вону.

— Может, не надо? — спросил я.

Последние слова перевести не успели, так как она уже потянула меня к выходу с площадки. Мы спустились во двор, где вошли в небольшой домик, в центре которого располагалась широкая лестница, ведущая на нижние уровни. Оттуда тянуло теплом, запахом горелого масла и сажи. Те, кто вырубил в скале комнаты, хорошо постарались. За лестницей шёл коридор, затем просторная комната с высоким потолком, по контуру обставленная лампами и толстыми, грязными на вид свечами. Они как раз и распространяли неприятный запах. Комната хотя и большая, но пришлось мастерам столпиться у входа. В центре помещения монахи устроили песочницу. Точнее, сделали прямоугольное углубление, почти доверху заполнив его мелким песком. Над песком, под высоким потолком импровизированный трамплин. Один из монахов, худенький немолодой мужчина при помощи верёвочной лебёдки кряхтя затаскивал туда железный шар. Такое, пушечное ядро переросток. Сантиметров двадцать, двадцать пять в диаметре, значит, весит от тридцати до шестидесяти килограмм, если монолитное.

— Метательная машина находится в другом монастыре, — перевёл мастер слова Сяочжэй. — Здесь тренируют выносливость.

Из комнаты был ещё один выход, откуда показался знакомый монах, встречавший нас вчера. Увидев толпу, он ничуть не удивился. Коротко кивнул Сяочжей, затем прошёл к песочнице. Помощник подтолкнул шар специальным рычагом и тот, с громким лязгом покатившись по трамплину, ухнув вниз. На полпути шар неожиданно и довольно резко замер, пойманный кинетическим полем. Пять или шесть секунд он висел в воздухе, затем начал медленно опускаться и бухнул в песок.

— Неплохо, — согласился я. — Начинающий мастер вряд ли сможет даже поймать настолько медленно движущийся и тяжёлый объект, так? А держать его в воздухе даже несколько секунд требует большого расхода сил?

— Всё так, — кивнула Сяочжэй. — Есть особая техника, позволяющая забирать энергию, поглощённую полем, и при помощи её удерживать объект. Тренируясь, можно остановить взрыв, погасить, если он маленький, или отсрочить, если большой.

— Хорошая техника, полезная, — отпустив руки девушек, я прошёл к песочнице. — Я тоже могу погасить энергию взрыва. Разреженное кинетическое поле, придуманное Лу Ханем, удивительная штука. В чём-то он действительно был гением. Мне сейчас пришла в голову одна интересная мысль. Если получится, то я назову эту технику «Воздушный шарик», Алёна, как думаешь, достаточно глупое название или подобрать что-то другое?

— Хорошее название, — кивнула она, улыбнулась.

Подойдя к шару, я создал кинетическое поле, не очень больше, чтобы не тратить много сил. Коснулся пальцем шара и потянул вверх. Шар, словно невесомый оторвался от песка и послушно начал подниматься. Я не совсем точно оценил его в начале, так как весил он килограмм под восемьдесят. Подойдя к трамплину, поднялся на пару ступенек, вытянул руку и положил шар на самый верх, в исходную позицию.

— Надо же, работает, — я показал Алёне большой палец. — Дурацкая техника и такое же глупое название. Сяочжэй… ох ты ж ёлки-палки, простите. Госпожа Цао, я согласен, что был неправ. Лу Хань придумал замечательную технику, как я сказал раньше. Удивительную, невообразимую и ещё много схожих эпитетов. Но вы занимаетесь плясками вокруг, придумывая несуразные тренировки и… глупейшие способы применять её. Да, какой-то способ может быть оригинальным и необычным, но он не затмит основную технику. Ваш недостаток в том… Я не понимаю, почему вы все относите себя к мастерам укрепления тела? Кто из вас практикует хоть одну укрепляющую технику? Вы же… Ну, как объяснить? Кинетическая броня, которую вы используете, чтобы создать кинетическое поле, зависит от крепости вашего тела и духа. То есть, вы сначала становитесь мастерами, естественное развитие которых укрепляет тело, и этим объёмом силы оперируете, не развивая его. Внутри каждого огромное внутреннее море силы, и вы могли бы стать сильнейшими стихийными мастерами, если бы использовали его по назначению. Вы упёрлись в тот доспех духа, который вам достался как побочное развитие при становлении мастером. И у всех примерно одинаковый уровень силы, за редким исключением. Иными словами, вы все одинаково слабые. Моя ученица через пару лет будет сильнее чем вы минимум в два раза. Ещё бы она понимала, что такое сила, было бы замечательно. Но когда она станет мастером, вы ей в подмётки годиться не будете. Ваша сила и умения, которые вы тренируете годами не будет стоить одного ногтя с её мизинца.

Поняв, что слишком разошёлся, я умолк. Вокруг стало так тихо, что можно было услышать, как сгорая трещат фитили свечей.

— В общем, — негромко добавил я, — если выбрали этот путь, то тренируйте и укрепляйте тело. Вы станете слабее в несколько раз. Но техники Лу Ханя будут получаться не в пример лучше. Или же довольствуйтесь тем, что есть. А по поводу «прокола», то Вас не так много, как я понял. Найдите меня в любое время в МИБИ, помогу освоить защитную технику.

Подойдя к Алёне, протянул ей локоть. Она взяла меня под руку, улыбнулась. Повторил тот же жест в сторону Сяочжэй. Она посмотрела неодобрительно, покачала головой, но руку взяла и послушно последовала следом. Выговорился и сразу полегчало, даже настроение улучшилось. Я понимаю, что все последователи Лу Ханя занимаются этим не ради себя, а исключительно для дела. Они готовы жертвовать собственным развитием и изучать опасные техники только для того, чтобы стать последней линией защиты рядом с императором или президентом. Не понимаю только зачем меня в это втягивать. Барахтались бы в своём болоте, ведь прекрасно понимают моё к этому отношение. Всё из-за того, что я с ними слишком мягок. Послал бы сразу, сказав, что мне это не интересно и только раздражает. Хотя они и заявляют, что занимаются «укреплением тела», наши взгляды почти диаметрально противоположны. А Лу Хань был гением, раз сумел связать две школы. Я бы до такого просто не додумался.

На завтрак кормили примерно так же, как и вчера, подавая жирный молочный напиток вместо чая. Пока я вчера гулял, Алёна и Таша, узнали, как его делают. Оказывается, монахи несколько часов варили в молоке яка чайные листья, затем взбивали полученную смесь вместе с топлёным маслом и солью до однородной консистенции. В условиях высокогорья напиток положительно влиял на организм, а из-за высокой калорийности позволял мастерам быстрее восстанавливать силы.

За завтраком мастер Че к нам не присоединился, поэтому поговорить как-то не получилось. Хотя я так и не понял, где Чжэнь. Не видел её с того момента, как мы вошли в монастырь. Ну а после трапезы я отправился на верхнюю площадку, рассчитывая немного позаниматься и подумать. Я заметил, что под навесом там было небольшое деревянное возвышение. Вот там и обосновался, практически в гордом одиночестве. Первый день, а мне уже хочется бежать отсюда без оглядки. Быстрее бы Анна Юрьевна решила вопрос со стариком Цзы.

Открыв глаза, увидел рядом Юн Сони́. Она сидела в той же позе «просветления», что и я, только положив на доски толстый коврик. С противоположной стороны устроилась Алёна, так же на коврике. Интересно, где они их взяли?

— Вводное занятие всё ещё идёт? — спросил я на английском.

— Продолжается, — кивнула женщина. — Сейчас должны рассказывать и показать практику, позволяющую увеличить размер кинетического поля раза в полтора. Очень вдохновляющие занятия. Когда только осваиваешь Лу Ханя, максимум на что ты способен, это создать поле в пределах трёх, четырёх шагов. А после нескольких занятий с мастером, оно увеличивается до пяти, а потом и до десяти метров. Когда чувствуешь, что быстро прогрессируешь, это мотивирует заниматься усердней.

— Когда вы осваиваете все техники Лу Ханя, возвращаетесь к обычным тренировкам? Ну, стандартным для стихийных мастеров.

— Да, — кивнула она. — Только развиваешься медленно и уже никогда не станешь сильнейшим. Упущенное время, важное для каждого одарённого, не вернуть.

Подняв руку, она стянула перчатку и между её пальцами проскочило несколько ярких электрических разрядов, характерно защёлкав.

— Спрашивается, ради чего я распинался? — проворчал я.

Вряд ли найдётся глупец, согласившийся расстаться с силой стихийного мастера, ради укрепления тела. Защитные техники Лу Ханя работают и со своими задачами справляются, а та же Юн Сони́, наконец, сможет стать не только щитом, но и мечом, пусть небольшим, но способным удивить врага. Почему-то думал, что они, как и я, теряют способность метать молнии или создавать потоки огня. Ну и что, что ты недоучка и в первом, и во втором случае. Наоборот, можно найти в этом преимущество. Не каждый день на правителей покушаются. Любой из находящихся в монастыре и пулю остановит и взрыв гранаты «погасит», но при этом он остаётся полноценным мастером, пусть и слабым.

Вспомнились слова дяди Рината: «подумай, прежде чем говорить», а я выставил себя несдержанным юнцом, сильным, умным, но мало понимающим в жизни. Посмеются ли они над моими словами? Да и плевать…

— Я хочу поблагодарить за помощь, — сказала женщина. — Долго думала, как именно. Решила поделиться простой техникой. Её мой прадед придумал. Если не станешь говорить, от кого она к тебе попала, всё будет хорошо.

Собственно, ничего особенного предок Юн Сони́ не придумал. Как и большинство классических мастеров он задавался вопросом, как сделать силу концентрированной, насыщенной. У них из поколения в поколение передавались техники молний, поэтому важно было, чтобы удар происходил как можно быстрее и смертоносней. И не важно, что перед атакой ты полчаса силу накапливаешь, отвлекая врага разговором или поджидая его в засаде. Чем-то это похоже на заряженный удар, который использовал Джим. Он накапливал силу в предмете, превращая его в снаряд. Вот и предок Юн Сони́ решил, что можно накапливать силу в небольшом резервуаре, пропуская через него молнию. Резервуар, что любопытно, он создавал посредством доспеха духа. В их семье подобным почти не пользовались, так как техника была сложна в освоении. Но на базовом уровне молодёжь её учила, нарабатывая терпение и усердие. Почти как у меня фокус с каплей воды. Техника бесполезна, но это отличная тренировка. Можно сравнить с монетой, которую надо согнуть пополам.

— Вот, — она вздохнула, видя, как я создаю пустую оболочку. — Я её осваивала, когда мастером стала. Три месяца. Вспомнила о технике, когда ты говорил о глупых названиях.

— Да? — я заинтересовался.

— Дедушка их называл «Вишнёвые косточки», — она улыбнулась, произнесла на корейском. Первое слово наверняка позаимствовано из английского, по крайней мере, звучало как «чели» или «чери».

— Действительно, — рассмеялся я. — Странное название. Спасибо, хотя моя помощь этого и не стоила.

— Только надо быть осторожным, — добавила она вставая. — Чтобы косточки были твёрдыми, иначе сила из них вырвется и будет взрыв.

— О, взрывать что-то это моё любимое увлечение.

Дождавшись, пока она уйдёт с площадки, подтянул коврик, пересаживаясь на него.

— Благодать, — облегчённо протянул я. — Вы где их взяли?

— Там, — Алёна показала в сторону навеса, где стояла высокая стопка из ковриков.

— Чёрт, — проворчал я. — Слона и не заметил.

— А как ты тот шар поднял одним пальцем? — спросила она.

— Детские фокусы. Просто вливал, в него силу и тут же забирал при помощи кинетического поля. Таких вот псевдо-умений можно десяток придумать за полчаса. И выдавать за великие техники и тайны.

— Так вот о чём ты говорил, — она кивнула. — А я сразу не поняла.

Я вновь прикрыл глаза, сосредоточившись на новой «игрушке». По поводу слонов, надо сказать, что последователи Лу Ханя не торопились перенимать у меня опыт. Спешить пока им особо некуда, семинар только начался, но будь я на их месте, выведал бы всё в первый день. Ну, во второй, дав бы человеку отдохнуть с дороги. Вполне возможно, что у Сяочжэй всё прекрасно получилось, благо подопытных под рукой много. Потренируются они дней пять-десять, а потом заявят, что и без меня отлично справились, спасибо, что приехал.

Услышав характерный щелчок костяшками чёток, я открыл глаза, посмотрел на Свена. Тот сидел рядом, задумчиво глядя вдаль. Когда-то я говорил о людях, которых нельзя оценивать, как других. До сих пор в полной мере не знаю, какой силой обладает этот немец. Но он неимоверно сильный, каким-то хитрым образом развивающий доспех духа, но оставаясь классическим мастером. Одно ясно, он боец ближнего боя. Не уверен, что способен драться с ним на равных. Хотя кого я обманываю, он меня разделает под орех и не сильно устанет. Он ещё пару лет назад был на полпути к становлению великим мастером, а сейчас приблизился к этому существенно ближе.

— Сейчас все заняты, — сказал он, продолжая глядеть вдаль. — Могу устроить тебе занимательную экскурсию.

— Давай, — согласился я. Мне было неинтересно, но когда у Свена голос становился серьёзным, значит, он хочет показать что-то действительно стоящее. Он человек настроения, меняющегося пятнадцать раз в десять минут. Серьёзным бывает крайне редко.

— Девочка твоя приметная очень, — сказал он, повернулся, бросил взгляд на Алёну.

— Так она в комнате хотела посидеть, — улыбнулся я, — составить компанию Таше и Анне Юрьевне.

Алёна понимающе кивнула, поймав мой взгляд. Свен же встал и направился к выходу с площадки. Я по-прежнему не ощущал его присутствие как мастера. Повторив тот же трюк, скрыв силу, последовал за ним, столкнувшись по пути с монахом, поднимающимся для молитвы. Шёл Свен не быстро, наблюдая за окружающими, свернул в тот дом, где монахи тренировались с железным шаром, спустился по лестнице, дождался меня. Затем приложив палец к губам, быстро зашагал к двери, ведущей вглубь храма. Проход вывел нас в длинный коридор, со множеством ответвлений и скудным освещением. Мы пробежались к одному из проходов, за которым оказалась лестница, уходящая глубоко вниз, как минимум метров на двадцать. Оттуда тянуло слегка затхлым воздухом и сыростью. Первую часть пришлось идти на ощупь, но затем появился свет масляной лампы, и мы вышли в крошечную комнату с ещё тремя выходами или входами.

«Не монастырь, а муравейник» — подумал я, глядя в спину Свена. Тот выжидал почти минуту, прислушивался к ощущениям, затем выбрал левый проход, ступая осторожно. В итоге мы оказались в очень странном зале. Похоже, сначала здесь вырубили небольшую куполообразную комнату, а затем решили расширить, но оставив стену. Получился двойной купол со входом и выходом. В центральном стояли два массивных резных стула лицом друг к другу. Чем-то они напоминали троны. Позади каждого каменный постамент, на котором горели знакомые толстые свечи, распространявшие вокруг неприятный запах. Между стульями изящная тумба с красивым неогранёным жёлтым кристаллом. Даже в неярком свете можно было заметить, что он мерцает, излучая жёлтое свечение.

— Здесь великий мудрец Да Цзы пожирает людей, — тихо произнёс Свен и от его голоса и мрачности обстановки у меня мурашки побежали по спине и зашевелились волосы на голове.

— Кхм… слушай, пугать не надо, и без этого жутко.

— Они все верят в то, что он помогает и не могут сложить два и два, — глядя на кристалл, произнёс Свен. — Старику Цзы восемьдесят четыре года, но он до сих пор великий мастер. Сила уходит из него, как вода из дырявого ведра. Он издох бы ещё лет пять назад, но каждый раз восстанавливает часть сил. Только с каждым разом она убывает всё быстрее и быстрее, а жертвы ему нужны чаще и чаще, — голос немца становился всё тише, пока я не перестал разбирать, что он говорит.

— Твою мать, — тихо выругался я.