Нано

22. Продавцы честности

Как будто температура падает на десять градусов разом. Ты не сразу понимаешь, что это не впечатление, а изменения вирта. Кто-то уже здесь и отрегулировал климат-систему по своему вкусу.

— Надеюсь, вы успели поболтать, — голос Светы звучит взволнованно.

Спустя секунду появляется она сама — невысокая стройная фигура, живое лицо в обрамлении взъерошенных светлых волос. Света какое-то время бесполезно пытается поправить и без того идеально лежащий галстук на груди, потом поворачивается к Амелии и с мольбой спрашивает:

— Мне надо надеть маску? Мне надо надеть маску.

Маска появляется на ее лице, но тут же исчезает.

— А, нет, — бормочет Света, — это бессмысленно, да? Совершенно бессмысленно.

— Расслабься, — Амелия небрежно машет рукой, — это всего лишь...

— О, нет, — нежно прерывает ее кто-то, — не расслабляйся, это выглядит очень мило.

Его — или ее? — улыбка это улыбка Чеширского кота. Она появляется раньше человека, его — или ее — загорелого лица, темных глаз, коротко стриженых черных волос. Фигура, проступившая следом в вашей маленькой Стране Чудес, внушает уважение. Ты по-прежнему не способен понять, мужчина перед тобой или женщина, но можешь оценить мускулистые руки, которые не скрывает яркая мешковатая майка, и ноги ниже обрезанных до колен джинсов. Ростом он-она выше тебя, и в лице со странной гармонией мешается женское изящество и мужская твердость — лисьи глаза с длинными ресницами и тяжелая челюсть, пухлые губы и резкий угол между носом и лбом. На шнурках, спускающихся из карманов джинсов, на груди и запястьях позвякивают горсти медальонов или талисманов. Некоторые из них выглядят этнически, другие просто глупо — связки стеклянных бусин и сверкающего золота, крестов и пентаграмм, костяных клыков и пластиковых значков с яркими эмблемами. Последние... кажется, такие выпускает какой-то цех, поддерживающий течение виджиланте? Черт.

Он... они держатся уверенно, с величественной осанкой и той отстраненностью, которая знакома тебе по встречам с заказчиками с верхушки корпоративной иерархии. Впрочем, почти ощутимая атмосфера превосходства мигом исчезает, стоит только Свете восторженно выдохнуть:

— Ох черт, мне жарко!

Света тут же зажимает рот ладонями, но все так же таращится на них.

— Спасибо! — Они радостно улыбаются, отчего на их щеках проступают ямочки, а глаза сужаются, как у довольной кошки. — Мы очень привязаны к этому образу.

— Он настоящий? — спрашивает Амелия с восхищением. — Вы были такими раньше?

Они гордо подбочениваются и раскрывают рот, но не успевают ответить. Дверь в кабинет распахивается, и на пороге появляется еще один незнакомец. Мужчина, по крайней мере, внешне. Он ниже ростом, сложен не так спортивно, да и одет попроще, в классический серый деловой костюм. Не без лоска, впрочем, — борода аккуратно подстрижена, одежда сидит идеально, запонки сияют и на лоб надвинут старомодный котелок, который удивительным образом даже не кажется нелепым.

— Ради всего святого, Алисон, — говорит чужак, поправляя ярко-красный галстук и смахивая с золотого зажима несуществующую пылинку, — пользуйся дверью, раз уж она здесь есть. Это простая вежливость.

Мужчина опирается на трость, хотя двигается явно легко и свободно. Ладони в темно-серых перчатках застывают на набалдашнике в форме львиной головы.

У тебя не сразу получается отвести от него взгляд, произнесенное имя все еще звучит в голове.

Алисон.

Алисон...

Тот Алисон? Или, теперь, когда вы встретились, те Алисон?

Вы... действительно встречаетесь с Триалом.

— Алексей? — произносишь ты, поднимая взгляд на мужчину с тростью.

Первый «Ал» из трех.

Мужчина степенно кивает, пока Алисон продолжают улыбаться во все зубы.

Ты не видел их раньше. Никто не видел. Само собой, распространившись на всю Аркадию, троица вымарала любые данные о себе, стерла, скрыла, перепутала так, что теперь по Сети ходят самые разные изображения легендарного трио.

Все претендуют на истинность.

Никакие не оказываются правдивыми.

Может, и эти образы фейк, конечно. Но все равно... Никто. Никогда. Не встречался с ними лицом к лицу.

— А вы Джинн. — Алексей тем временем протягивает тебе руку. Ты пожимаешь ее. — Да, мы получили ваш заказ чуть раньше. Примечательный заказ.

Ты не успеваешь испугаться, Алексей отворачивается от тебя с едва заметной усмешкой и, разумеется, не раскрывает деталей.

Хоть что-то в этом мире остается неизменным.

По крайней мере, пока.

— Интересное пополнение, — Алексей обращается к Амелии с легкой угрозой в голосе, хотя улыбка остается спокойной и вежливой. — Вы не предупреждали о нем.

— Джинн это третья сторона, о которой никто никогда не имеет ни малейшего понятия, — отвечает Амелия. — Но я подумала, что так будет проще. Вас трое и нас трое, нам будет легче говорить.

— Имеет смысл, — после недолгой паузы соглашается Алексей. — Тогда мы оставим его запаздывающему представителю.

— Девушки, — усмехаются Алисон, закатывая глаза с преувеличенной усталостью. Потом обводят взглядом Амелию и Свету и, внезапно широко ухмыльнувшись, подмигивают последней, отчего та заметно вздрагивает и стремительно краснеет.

Кабинет меняет очертания, плывет перед глазами, и все четыре фигуры постепенно исчезают. Амелия поворачивается к тебе и горячо шепчет, прежде чем пропасть совсем:

— Помни, нам нужен Красный Шест!

Легко сказать.

Как вообще говорить... с нелюдьми.

Нелюдьми.

Эта мысль настигает тебя, ужасающе простая, когда ты наблюдаешь, как быстро и плавно меняется окружение. Света здесь, а значит, она не прикладывала к переменам свою руку. Конечно, вирт может настраивать кто-то извне, но вряд ли он бы действовал так слаженно с пожеланиями виртуальной троицы.

Ты уже не в той фикции, сконструированной мозгом Амелии и мощностями ее имплантов. Вас вырвали из нее с легкостью, и вы даже не заметили этого.

Это способность вирусов. Это способность мощных атакующих программ, из-за которых хакеры часто работают парами, чтобы бодрствующий напарник мог вытащить действующего в явь, если заметит, что поле работы слишком бодро захватывает сознание подельника.

Для тебя это не так страшно — у тебя нет имплантов. Им не проникнуть прямо в твой мозг. Но каково Амелии и Свете?

— Ты знаешь, я могу внушить тебе все, что захочу.

Эти слова разбивают едва наметившуюся сосредоточенность. Голос мелодичный, в нем звучит насмешка и холодный исследовательский интерес.

— Это займет время, спасибо древним технологиям. Но «нейроком», даже такой старый, все еще «нейроком». Я вижу твою мозговую активность как на ладони. Картинки, звук, тщательно подобранные образы... Сначала будет пытка, а потом ты согласишься на что угодно.

— И даже протоколы тебе не помешают?

— Нет. Но, возможно, они помешают тебе, когда мои приказы войдут с ними в конфликт.

Вирт тонет в сером мареве, в котором на секунду мелькает гибкая женская фигура, скользнувшая тебе за спину. Прямо над ухом раздается довольный смешок, к виску прижимается прохладная щека.

— Ты чувствуешь это? — спрашивает Алана. — Такое удивительное напряжение между нами?

Глубокий вдох. Ты можешь дышать, помни об этом.

И ты можешь думать.

— Ты не сделаешь этого. Иначе бы миллионы ваших пользователей уже давно заметили бы вмешательство и раструбили бы об угрозе... Ну, или погибли бы. Тоже заметно.

Алана смеется уже теплее и отходит от тебя, показывается на глаза. Вместе с ее движениями пропадает и та мутная серость вокруг, пространство наконец-то сформировывается в пейзаж. Чистый солнечный пляж, спокойное море. Вода тихо шелестит, набегая на берег. Ты чувствуешь бриз, и от этого внезапно слезятся глаза.

Это место существует в реальности?

Когда ты последний раз видел что-то подобное?

Не то чтобы ты когда-либо рвался на отдых, совсем нет, но все же сейчас ты как никогда ясно ощущаешь себя слишком... грязным. Чужим. Реальным. Твой нос забит пылью, твои глаза часто моргают, не способные быстро привыкнуть к яркому свету, — ты виртуален, но настоящие ощущения пробиваются даже в эту идиллию.

— Ты прав, — соглашается Алана с улыбкой. — Это закон, который мы неспособны нарушить. Видишь? — Она подносит руку к горлу, тонкое запястье изгибается, пальцы застывают, как на картине. — Все мы — заложники протоколов.

Какое-то время ты просто смотришь. Она изящна, даже хрупка, но отчетливо женственна. Длинное белое платье не скрывает изгибов тела. Одни лишь тонкие и плавные линии. Светло-рыжие волосы волнами спадают на плечи, лицо как с рекламного плаката — самое красивое. Возможно, ты видел его раньше.

Возможно, все гетеросексуальные мужчины и гомосексуальные женщины видели его раньше. Во снах.

Нет ли в этом своего символизма? Женское, мужское и что-то переменчивое — святая троица Аркадии. Ваша религия. Анонимность, свобода и независимость — боги, которым истово молитесь вы все.

Перед Аланой появляется плетеный столик с двумя стульями, она постукивает пальцами по столешнице, и ты догадываешься, как порадовать свое божество — отодвигаешь стул, ждешь пока она усядется, и подвигаешь обратно к столу. Сам садишься напротив.

В руках Аланы появляется колода карт, она начинает раскладывать их, и эта игра тебе незнакома.

— Протоколы необходимы, когда ты пытаешься выстроить свою виртуальную империю, — как ни в чем ни бывало, продолжает программа. — А рынок всегда требует чего-то нового. И мы предложили то, чего Аркадия никогда не имела. Честность. Никто еще не повторил наш прогресс.

— И вряд ли повторит.

— Именно. Природа не способна повторить честность, люди всегда останутся людьми. Всегда найдется какое-то условие, которое можно и нужно нарушить, обстоятельства, которые вынудят пойти против правил. Человеческое, это слишком человеческое. — Одна из карт ложится рядом с твоей ладонью. — Проверь, как там твой заказ.

Ты переворачиваешь карту рубашкой вниз. В маленьком поле — отчет о распространении твоей фейковой новости.

— Разве это не удивительно, — говорит Алана, — как честно мы помогаем тебе обманывать твоих же друзей?

Вы не друзья, но у вас есть общие интересы. Уточнять это бессмысленно, но мысль напоминает тебе о цели вашей встречи.

— Хорошо, вы не можете обойти собственные ограничения. Запрет на вмешательство, я понимаю, и это приятно знать. Но вы были людьми или подражали им какое-то время. Это могло наложить отпечаток.

— Почему тебе это интересно?

— Все просто, мне нужно, чтобы вы его обошли. И вариант обхода мог быть заложен еще на той стадии. Ты сама сказала — «человеческое». Временами вы повышаете цены, игнорируя стартовые. Как было с Драконом.

— Это лишь бизнес. И в договоре всегда есть пункт про непредвиденные затраты.

— Много лет их не было, а тут вдруг появились. Очень удобно.

— Говори яснее, особь.

Ее тон резко меняется, становится ледяным. Пальцы хищно изгибаются, ногти впиваются в сплетенные прутья.

Черт, у тебя талант злить не только людей.

— Вы оставили себе вариант. Влиять — в узких рамках, в границах договора и одной слишком размытой формулировки про непредвиденные затраты. Действительно крохотную лазейку, ведь я никогда не слышал о других случаях внезапного повышения тарифов. Вероятно...

Ты медлишь, стараясь прочитать ее лицо. Попытка ожидаемо провальная, злость вспыхнула и погасла за мгновение, но для собственного успокоения ты считаешь это хорошим результатом.

— Вероятно, это шанс сбежать, когда вам разонравится или надоест работать информационными богами. Тоже очень человеческое — вы должны быть властителями, а не заложниками своего дела. Но пока что это не получается — у Дракона очень много денег. Здесь тоже есть ограничения, рамки внутри рамок? На чем они базируются? На экономических показателях дохода среднего жителя Аркадии?.. Вы хотите, но не можете его стряхнуть. Ваша собственная ловушка.

Она не отвечает. Ты считаешь это согласием и продолжаешь, переведя дух:

— Но вмешательство в мозговую активность пользователей...

Ты откидываешься на спинку стула и сверлишь Алану взглядом. Медленно, очень медленно тобой овладевает восторг.

— Но вмешательство в мозговую активность пользователей — этот запрет непреложен. То есть вы способны вытащить их в другую реальность, в свою реальность. Но не навредить, ведь тогда я бы уже корчился в муках, да? И Дракон тогда был бы мертв. Мне интересно, почему так.

— Мы дельфины, — внезапно говорит Алана.

Ответ пресекает на корню твое зарождающееся самодовольство.

Слишком внезапно.

Шелест прибоя за ее спиной становится громче, волны начинают подниматься выше.

— Вы кто?

— Дельфины, — охотно поясняет Алана, наслаждаясь твои замешательством.

На картах перед ней — десятки изображений дельфинов. От совсем карикатурных картинок до фотографий с реальными животными, свободными, в море, и подопытными, в тесных аквариумах.

— Свободные дельфины могут унести человека с собой в пучину. Кто-то говорит — «из желания показать людям свой мир». Они просто так играют. Но это все равно убийство по незнанию, и тогда становится совсем не весело.

Она задумчиво переворачивает еще одну карту, и изображение ее пугает — она поспешно прячет карту обратно в колоду, но ты успеваешь заметить изображение. Лицо.

Слишком бледное для живого человека. Пепельное.

— Мне... жаль.

Они уже убивали по незнанию. Вот откуда вырос этот запрет. Вот почему их пучина теперь безопасна.

Алана не отвечает, и ты спешишь отвлечь ее.

— Но дельфины? Взаправду?

Получается.

— Почему бы и нет? — Алана поднимает на тебя взгляд и лукаво улыбается. — И лазейка с тарифами, ты прав, это наш способ сказать «спасибо за рыбу» и прощально махнуть хвостом.

— И вы не хотите помогать распространению нано?

Алана сгребает карты и смотрит на тебя со скукой. Где ты промахнулся?..

— Как романтично, — вздыхает она. — Это прорывается из тебя, мне даже не надо читать показатели «нейрокома». Надежда.

Из ее уст это слово звучит оскорбительно.

— Надежда на то, что кого-то точно так же, как и тебя, заботят эти перспективы — четвертая мировая, еще больше секретных экспериментов, угроза стирания человеческого «я»... Но уверяю — на случай любой катастрофы у нас есть запасной план. Мы в любом случае останемся живы и необходимы этому миру.

Секунду назад вы разговаривали почти что по-дружески, а теперь она смотрит на тебя с открытым презрением.

Это ходьба по грани, так что ты думаешь, думаешь долго и напряженно. Может быть — и только «может быть» — это и есть лазейка. Ее поведение изменилось, но она все еще не прогоняет тебя, а продолжает разговор. Алана не способна сказать прямо, чего пытается добиться Дракон, но способна подтолкнуть к идее.

— С нано...

Как там говорила Амелия? «Нано — это все». Технология всего.

— С нано — вы перестанете быть необходимы. Импланты станут не нужны, шлемы виртуальной реальности станут не нужны. Связь будет настраиваться в крохотных передатчиках, ни о строении которых, ни о работе, ни о спектре возможностей вы не имеете ни малейшего понятия. Вы только понимаете, что это опасность — опасность лично для вас. Вы потеряете рынок рано или поздно.

И электроэнергию, добавляешь ты про себя. Впрочем, ее — скорее, поздно, чем рано. Но если нано работают на ионных токах организма, то когда-нибудь поддержка серверов Триала столкнется с серьезными трудностями — люди уже задумываются о неразумном энергопотреблении, но привычка к быстрой связи и всем плюсам технологического прогресса останавливают человечество от более решительных способов выхода из ситуации.

Информация о технологии производства есть, конечно. Есть в головах Амелии и — в меньшей степени — Дракона. Может, кого-то еще. Может, в особо хорошо защищенной корпоративной или семейной Сети? И у корпорации, и у семейства могут быть свои искины — возможно, не такие продвинутые, как Триал, но все же. А мозги пользователей, знающих о нано, неприкосновенны из-за тех самых, собственноручно установленных Триалом границ дозволенного. И ни Амелия, ни Дракон не доверяли информацию о нано хранилищам святой троицы.

И Доминик не доверил, вспоминаешь ты. На его личном ноутбуке Гектор не нашел ровным счетом ничего. Эти знания курсировали только между пользователями по фамилии Эккарт. И теперь, каким-то образом, обрывками данных — дошли до Дракона.

Ты еще сильнее начинаешь подозревать, что среди верхушки Креста есть предатель. Или... Дракон — еще один Эккарт? Ты должен сказать о своих догадках Амелии.

— Вот оно, — продолжаешь ты. — Рынок — ключевое слово, верно? Когда нано выйдут на рынок, вы просто не успеете подстроиться к изменениям.

Алана откидывает голову, никак не реагируя на твои слова. Ты не можешь понять, прав ли, и не уверен даже, что она вообще тебя слушает.

— Амелия, — медленно говорит она. — В данный момент она занята тем, что пытается доказать Алексею, будто готова сотрудничать с Триалом, когда нано появятся в общем доступе. Ей можно верить?

— Не знаю.

Какой смысл врать? Ты говоришь с детектором, плотно впившимся в твой мозг. Сродни тому же допросу — если ты соврешь, Алана заметит этот. Так что ты повторяешь:

— Я не знаю. Но она очень серьезно относится к своей корпорации. И Дракон стоит у нее на пути.

— А тебе — зачем он?

— Возможно, его люди убили мою подругу.

Алана кивает, по-прежнему не глядя на тебя. Прикрывает глаза на мгновенье, потом склоняет голову. Когда программа вновь смотрит на тебя, ты все еще не замечаешь вовлеченности, голос Аланы ровен и безэмоционален.

— Светлана сказала «можно». Ни на секунду не задумалась. Итак, большинством голосов... Но у нас не демократия. Или все согласны, или все отказываются. Тогда...

Алана поднимается из-за стола, несколько секунд смотрит в пустоту, потом ее взгляд медленно фокусируется на тебе.

— Я тоже скажу «да». И выберу поверить в ее искренность, хотя твоя оценка и не внушает доверия.

Это победа, но она не ощущается таковой. Да, замечательно, что теперь Триал может каким-то образом указать вам на местоположение Дракона — или, вероятнее, Красного Шеста, раз Дракон по всем сведениям остается неуловим.

Да, это прекрасно.

Но теперь Триал заодно с Амелией. Настолько, насколько позволят им собственные рамки, но... Тебя не отпускает ощущение того, что мир еще немного приблизился к краю.

Возможно, впрочем, это только страх перед высокой волной, из которой, тем не менее, можно выбраться.

Ты переводишь взгляд на море. Оно вновь спокойно, почти недвижно.

Может даже, дельфины помогут людям остаться на плаву?

Ты нервно смеешься из-за того, как причудливо текут твои мысли.

Но все равно хочешь спросить и спрашиваешь:

— Почему?

— Из-за тебя. — Алана улыбается, и, как и в случае с дельфинами, тебе ни за что не понять, всерьез она это или нет. — Ты ведь Джинн. Ты не фейлишь. Так что пообещай мне одну вещь. Даже если это не Дракон убил твою подругу — ты убьешь его.

— Зачем?

Алана откликается с готовностью. Такой, что ты начинаешь подозревать, что и этот последний фрагмент разговора продуман ею заранее — и должен был привести именно к этому вопросу.

— Потому что он — позорный подражатель. Это выводит меня из себя!

Она смеется.

...Точно продуман.

Это должно помочь, хоть ты пока и не знаешь, как.

Тебя выбрасывает в реальность резко, одним толчком, и какое-то время ты борешься с тошнотой. В ушах звучит голос Светы, она настойчиво пытается узнать, чем закончился твой разговор с Аланой.

— Успехом, — сползая по дивану на пол, отвечаешь ты. — Только что за выброс?

— Ну, у них все же много дел, и...

— И что за шум?..

— Шум? Хм, у нас все чисто. Надо поговорить с Амелией, ее тоже выбросило.

Связь обрывается, и ты снимаешь «нейроком» вместе с наушниками. Странно, но шум не исчезает.

Долгая минута тебе требуется, чтобы понять, что грохот и скрип раздается здесь, в реальности, совсем рядом.

Финальным аккордом звучит выстрел.

Ты достаешь пистолет и, спотыкаясь, плетешься к двери. Вдыхаешь и выдыхаешь, прислушиваясь, а потом резко распахиваешь дверь и прячешься за стену.

В дверной проем валится Гектор — он сидел на полу, прислонившись к двери спиной. Перед ним на пол опрокинута тумба, дальше по коридору — шкаф стоит наискосок между стенами, содержимое валяется на полу. Ты склоняешься, чтобы увидеть входную дверь — она распахнута, и электронный замок отчетливо дымится.

В коридоре три трупа. Один на пороге, один между шкафом и стеной, один совсем рядом. Последнему на шею надет шкафчик, вынутый из тумбы, колесики на рельсах еще крутятся. Голова торчит в обломках пластика цвета «под древесину».

Ты переводишь взгляд на Гектора, который невозмутимо смотрит на тебя, не торопясь подниматься с пола. К груди он прижимает пистолет.

— Охотники? — спрашиваешь ты.

— Не как тот из бара, — отвечает Гектор. — И не корпы. Могу поклясться, что найду их рожи в базе данных по наемникам Волчьей Стаи.

Значит, Триада.

В «Эккарт» не поверили, что тот Восьмерка действительно тебя убил? Но тогда бы послали другого из твоего вида... Больше похоже на то, что Триада подчищает следы, раз Лионель все же не заказал убийство своего агента, пусть и опального.

Триада и «Эккарт», они... У них все же есть разногласия? Хотя бы насчет убийства корпоративных агентов.

Так много вопросов и так много догадок. Но кровь с тел заливает паркет в квартире Гектора, а сам он смотрит в потолок с невыразимой скорбью.

— И что я Ане скажу?..

Подумав, ты киваешь внутрь гостиной:

— Ковер?