Нагая мишень

Остров

Время стерло большую часть подробностей того долгого путешествия. Сознания я не терял, но почти что все происходящее со мной в течение нескольких последующих часов напоминало, скорее, наркотические галлюцинации, и наверняка они были вызваны именно ими. В образе наркотического сна какое-то число ситуаций, спутанных со сновидениями, выглядело весьма правдоподобно, то есть, они носили признаки действительных событий; впрочем, факты, которые стали мне известны, вскоре подтвердили их истинность.

В памяти у меня остались образы покрытой толпой улицы, цветастые неоновые рекламы, видные сквозь стекло мчащегося автомобиля; высокий лом на самом краю равнины, рев двигателей реактивного самолета, еще один укол иглы, головокружение, обрывки разговоров на итальянском языке, из которых следовало, что «Черные Перья» ничего не боятся; лица людей, которые в дождь переносили меня в другой автомобиль, снова огни крупного города, и, наконец — шум волн, колыхание и окончательный покой внутри какого-то жилого дома.

Когда я открыл глаза, стоял жаркий полдень. Яркий дневной свет попадал в комнату через широкое окно, заполненное синевой неба и обрамленное ветвями инжирного дерева. Большая комната была заставлена дорогой мебелью, новой, но сделанной по образцам антиквариата минувших эпох. Потолок был покрыт фреской, представляющей райский сад, пол же — мраморной мозаикой из плиток с бледно-розовым узором. Из-за стены доносился голос итальянского радио диктора, читающего дневные известия.

Я лежал на широкой кровати рядом со спящим мужчиной, в котором без труда распознал товарища необычных приключений — таинственного Нузана. На нас обоих были белые брюки (правда, не слишком чистые) и серебристые жилеты, застегнутые на черных рубашках, то есть, на нас были те самые костюмы, что появились на наших телах после перехода определенной линии на Крыше Мира. Именно там — после завершения принятого бурными аплодисментами выступления группы певцов — нас окружила сцена и внутренняя часть амфитеатра, забитого поклонниками этого ансамбля, то есть, нашими фанами.

Это резюме вовсе не упорядочило хаоса, уже много часов царящего у меня в голове. Уверенный, что вскоре Нузан объяснит мне механизм нескольких уже совершенных здесь чудес, я сорвался с кровати и подбежал к двери. Она не была закрыта на ключ; опять же, я мог выскочить в спд и через окно. Но ведь нас же похитили!

Я приоткрыл дверь — в глубине обширного фойе, стоя на коленях, уборщица мыла лестницу. Я вышел из спальни.

— Где мы? — спросил я по-английски.

Женщина только пожала плечами и занялась выжиманием тряпки. В конце коридора исчезала фигура широкоплечего мужчины.

— Dove siamo? — бросил я в его сторону.

Тот остановился и вернулся ко мне. По пути он поглаживал щеку, покрытую черной щетиной, и глядел на меня из-под низкого лба, нависающего над глубокими глазницами. Подойдя ко мне, он низко поклонился.

— Buon giorno, signore. Ha dormito bene?

Я повторил свой вопрос.

— Questa casa si chiama Residenza Diamante. Siete a Capri.

— На Капри! — воскликнул я.

— Что он там вякает? — спросил Нузан.

Сейчас он глядел на нас из открытой двери, выглядывая из-за резной спинки кровати.

— Этот сукин сын говорит, что этот дом называется «Бриллиантовое Поместье». Мы на Капри.

— На том самом острове, что расположен напротив Неаполя?

— Так он говорит.

— Неслыханно! — Нузан встал с кровати и подошел, пошатываясь на непослушных ногах. — Бандиты! — заявил он с гримасой нескрываемого гнева. — Они еще заплатят!

Меня поразило неподдельное возмущение, звучащее в голосе моего коллеги. Ведь по сравнению с чудесным спасением после самоубийственного выстрела Нузана, переживания, связанные с ночным похищением, уж никак не должны были его впечатлять.

— Уж если быть откровенным, — сказал я, — то во всей истории меня удивляет кое-что другое.

— И что же? — с издевкой бросил он.

Лично я имел в виду, по крайней мере, две проблемы, требующие объяснения. Но ситуация не позволила мне задавать вопросы.

— Лучано! — рявкнул чей-то голос из глубин Бриллиантового Поместья.

Наш собеседник вздрогнул. Где-то на втором этаже захлопнулась дверь. На верхней площадке монументальной лестницы появилось несколько человек во главе с пожилым мужчиной. Несмотря на бремя лет, итальянец двигался весьма энергично. Лицо его носило классические римские черты. Мужчина спускался в компании женщины, которая, видимо заканчивая какую-то мысль, обращалась к нему по-английски:

–..что есть неизбежным, ведь с каждым днем ситуация делается более драматичной.

— Для этого в Сорренто мы держим в готовности вторую оперативную группу.

В этот момент он увидел нас.

— Приветствую от всего сердца! О, Лучано здесь. — Старик обратился к женщине: — Кто это разрешил ему помешать господам в их заслуженном отдыхе? Черт подери, с самого утра мы ходим на цепочках, чтобы наши милые гости могли забыть о трудах поездки, а он посмел вторгнуться к ним в спальню.

— Это я перехватил его.

— Allora tutto va bene?

— Permette che mi… — начал было я.

— Тссс! — приложил он палец к губам. — Давайте говорить по-английски. Здесь стены имеют уши. — При этом он зыркнул на уборщицу, моющую лестницу. — Береженого и Бог бережет. Oh Dio del cielo! — старик вознес глаза кверху. — Но к делу: меня зовут Сальваторе де Стина.

Началась презентация присутствующих. Итальянцы очаровательно улыбались нам. Звучали имена и приветственные слова, сред которых запутывались обороты типа: «Мне весьма приятно», «Удовольствие исключительно с моей стороны», «Не могу описать, насколько я рад» или, наконец: «Для меня огромная честь, познакомиться с такими знаменитостями!»

После обмена рукопожатиями господин де Стина, видимо, не слишком довольный собой, посчитав, что приветствие — несмотря ни на что — выглядело слишком прохладным, еще раз заверил нас в своей откровенной симпатии и восхищении, которое он питает к группе «То тут, то там». В завершение этой сцены, в которой итальянцы не дали Нузану вставить хотя бы словечка, старец еще раз горячо поблагодарил нас за то, что мы соблаговолили прибыть на остров Капри.

Поскольку последнее его предложение было несусветной ложью, господин де Стина, опасаясь, чтобы мой коллега не взорвался (и так уже разозленного всей этой комедией), схватил нас за руки, затянул в «нашу» спальню, плотно закрыл дверь и, только когда удостоверился, что под окном никого нет, дрожащим голосом произнес слова, весьма заставляющие задуматься:

— Молю вас, заклинаю всем святым, не будем уже говорить о таких мелочах, как это несчастное, хотя и неизбежное похищение, ведь речь идет о судьбе, об угрозе безопасности… о жизнях миллиона человек.

— О жизнях миллиона человек? — повторил Нузан.

— Тише! — прошипел господин де Стина. — Он явно нервничал. — Не время жалеть розы, когда горят леса!

Несколько раз он быстрым шагом прошел от стены к стене. Когда же я спросил, что он, собственно, имеет в виду, тот, без слова, выскочил из комнаты.

Старик вернулся через минуту и тяжело уселся на кровати, пряча сморщенное лицо в костистых ладонях. Сейчас он был тихим как ягненок.

— Я не спал две ночи, — со стоном произнес де Стина, уставившись в пол. — Вы должны извинить меня! Вот уже четыре дня я кручусь между Римом и Неаполем, потому что меня допустили до тщательно хранимой тайны, но есть дела, которые по телефону никак не решишь. Впрочем, у всех нас нервы на грани…

Он поднялся.

— Вы очень бегло говорите по-английски, — нейтральным тоном заметил я.

— Спасибо, — деланно усмехнулся тот. — Прошу вас потерпеть несколько минут. Через четверть часа мы соберемся наверху, где вы узнаете необходимые подробности всего дела. Нам пришлось привезти вас из Лондона, поскольку там вас было бы убедить намного сложнее. Понятно, что мы осуждаем методы, применяемые людьми, которым, не подумав, поверили эту деликатную миссию: за применение насилия они будут наказаны, вы же получите компенсацию. Но даже высокий гонорар, который вскоре предложит вам господин Мельфеи взамен за все понесенные до сих пор потери в счет предусматриваемых расходов, не сможет дать вам полного морального удовлетворения. Он не сможет удовлетворить вас — артистов такого масштаба! Поэтому, прежде всего, примите мои извинения. Я прошу прощения торжественно и весьма сильно, прошу его от имени… — тут он заколебался. Ой, от усталости просто падаю. Лучано покажет вам путь. До встречи наверху!