Наемник

Глава ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— А я говорю, что предатели-конфедерашки получили то, что заслужили! — Крикнул Джек Силана.

Раздался рокот одобрения со стороны делегатов и открытые крики в поддержку с открытых трибун спортзала.

— Я питаю большое уважение к Гленде Рут, но она не старый Джошуа. Ее действия о снятии меня с поста, данного Президентом Баннистером, были никем не уполномочены. Я требую, чтобы совет отрекся от них.

Раздались новые аплодисменты, и Джек Силана занял свое место.

С минуту Гленда Рут оставалась на своем месте. Она внимательно оглядела каждого из тридцати мужчин и женщин за столом в виде подковы, пытаясь прикинуть, сколько у нее будет голосов. Не большинство, разумеется, но наверное, с дюжину. Ей придется убедить не больше трех-четырех покинуть фракцию Баннистера-Силаны, но что потом? Возглавляемый ею блок был не более тверд, чем коалиция Баннистера. Кто же, все-таки, правит Свободными Штатами?

Перед столом Совета в спортзале сидели и другие люди. Это были свидетели, но их размещения в фокусе внимания Совета придавало сцене такой вид, словно Фалькенберг и его невозмутимые офицеры могли находиться на скамье подсудимых. Мэр Гастингс сидел вместе с Фалькенбергом и иллюзия усиливалась следами, полученного им жестокого обращения. Некоторые из его друзей выглядели даже хуже.

Позади свидетелей зрители болтали между собой, словно это был баскетбольный матч, а не торжественное заседание высших властей трех четвертей Нового Вашингтона. Спортзал, в любом случае, казался не очень-то достойным местом для заседания, но в крепости Астория на было зала просторней.

Наконец она встала.

— Да, я — не мой отец. — Начала она. — Он расстрелял бы Джека Силану за его действия!

— Дай им, Гленда Рут! — Крикнул кто-то с балкона.

Говард Баннистер в удивлении поднял взгляд.

— Мы наведем здесь порядок!

— Засохни, Престон-Вейский ублюдок, — ответил тот же голос.

К пожилому ранчеро присоединился кто-то в партере.

— Верно, черт возьми, Форт Хайтс не управляет долиной.

На это раздались одобрительные крики.

— К порядку! К порядку! — Команды Баннистера заглушили крики, когда техники включили усилители на полную мощность. — Мисс Хортон, вам слово.

— Благодарю вас. Я пытаюсь сказать, что мы начали эту революцию на для того, чтобы уничтожить Новый Вашингтон! Нам придется жить вместе с лоялистами, когда война закончится, и…

— Федераха. Она была обручена с солдатом— федиком.

— Заткнись и дай ей сказать!

— К порядку! К порядку!

Фалькенберг сидел, не шевелясь, когда зал вернулся к порядку и Гленда Рут попыталась заговорить вновь.

— Чертовски шумная компания. — Пробормотал Джереми Сэвидж.

Фалькенберг пожал плечами.

— Победа делает такое с политиками.

Гленда Рут описала обстановку, увиденную ею в Алланспорте. Она рассказала о выгоревшем городе, о загнанных в камеры заложниках.

— Так и надо этим федерахам! — перебил кто-то, но она сумела продолжить, прежде, чем смогли ответить ее сторонники.

— Разумеется, они лоялисты. Как и свыше трети народа на контролируемой нами территории. В столице лоялистов большинство. Разве поможешь делу, если мы будем преследовать здесь их друзей?

— Нам никогда не взять столицы при таких методах войны… Верно, черт возьми!.. Время двинуться на федерашек… Послать туда наемников, пусть отрабатывают налоги, которые мы платим!

На этот раз Баннистер приложил мало усилий для успокоения толпы. Они говорили, то, что он предлагал Совету, и одной из причин его поддержки Силаны было то, что он нуждался в согласии с ним коммерческого блока губернатора по военному вопросу. После того, как толпа вдосталь наоралась о возобновлении войны, Баннистер воспользовался микрофоном для восстановления порядка и позволил Гленде Рут говорить.

Совет сделал перерыв на день так и ничего не решив. Фалькенберг дождался Гленду Рут и вышел вместе с ней.

— Я рада, что мы сегодня не голосовали. — Сказала она ему. — Не думаю, чтобы мы выиграли.

— Шумные ребята. — Снова заметил майор Сэвидж.

— Демократия в действии. — Холодно разъяснил Фалькенберг.

— Что вам нужно, чтобы убедить Совет, что Силана не годится в губернаторы?

— Настоящий вопрос не в том, Джон, — ответила она. — Речь идет о войне. Никто не удовлетворен тем, как она ведется.

— А я думал, что мы действуем великолепно, — огрызнулся Сэвидж. — Последняя вылазка Конфедератов в Мэтсоне, как и запланировано, попала в нашу засаду.

— Да, это было блестяще. — Согласилась Гленда Рут.

— Едва ли. Это было единственно возможное направление атаки. — Ответил Фалькенберг. — Вы что-то очень притихли, мэр Гастингс.

Они покинули спортзал и шли через плац к принадлежавшим фридландцам казармам. Теперь их занимали войска Фалькенберга и они держали Алланспортских заложников при себе.

— Я боюсь этого голосования. — Сказал Гастингс. — Если они пришлют Силану обратно, мы потеряли все.

— Так поддержите меня! — Отрезал Фалькенберг. — Мои механики уже привели автоматизированные фабрики и заводы в разумно годное состояние. С некоторой помощью от нас они снова заработают. Тогда у меня будут реальные аргументы против политики Силаны.

— Но это же измена. — Возразил Гастингс. — Нам нужна промышленность Алланспорта для военных целей. Полковник, это плохой способ благодарить вас за спасение моей семьи от этого мятежника, но я не могу этого сделать.

— Я полагаю, что вас спасет чудо? — спросил Фалькенберг.

— Нет. Но что случится, если вы победите? Долго ли вы будете оставаться на полуострове Рейни? В один прекрасный день там там окажутся люди Баннистера — полковник, мой единственный шанс в том, что Конфедерация приведет франклинские войска и раздавит вас всех!

— И вами будут править с Франклина. — Указала Гленда Рут. — Они не дадут вам столько самоуправления, как в прошлый раз.

— Знаю. — Ответил с горечью Роджер. — Но что я могу поделать? Этот бунт разрушил наши наилучшие планы. Со временем Франклин мог стать поразумней — я собирался хорошо править для всех. Но вы это прикончили. — Не все Франклинские солдаты были похожи на вас, Роджер. — Возразила Гленда Рут. — И не забывайте о их военной политике! Они бы втянули нас в свои замыслы, и в конечном счете, мы дрались бы с самим Кодоминиумом. Полковник Фалькенберг может рассказать вам на что это похоже — быть жертвой карательной экспедиции КД!

— Господи! Я просто не знаю, что делать. — Сказал несчастный Роджер.

Фалькенберг пробурчал что-то не уловленное другими, а затем сказал: — Гленда Рут, если вы извините меня, нам с майором Сэвиджем надо обсудить административные дела. Я был бы рад, если бы вы присоединились ко мне на обеде в офицерской столовой в двенадцать ноль-ноль.

— Ну, разумеется, спасибо, Джек. Я хотела бы, но я должна повидаться сегодня вечером с другими делегатами. Может быть мы сумеем выиграть завтра это голосование.

Фалькенберг пожал плечами.

— Я в этом сомневаюсь. Если вы не сможете его выиграть, то, может, сможете его задержать?

— На несколько дней, наверное. А что?

— Это может помочь, вот и все. Если не сможете попасть на обед, полковые офицеры развлекают гостей допоздна. Вы присоединитесь к нам, когда кончите с политикой?

— Спасибо. Да, присоединюсь. — Когда она перешла через плац к собственным квартирам, она желала знать, что же обсуждали Фалькенберг и Сэвидж. Не административные вопросы, явно. Не имело ли это отношения к тому, что решил Совет?

Она с нетерпением дожидалась встречи с Джоном после, и это предвкушение заставило ее чувствовать себя виноватой. Что же есть такое в этом человеке, что так на меня действует? Он достаточно красивый, широкоплечий, военная косточка — чепуха. Будь я проклята, если поверю в какой-то атавистический порыв влюбляться в воинов. Плевать, что говорят антропологи. Так почему же мне хочется быть с ним?

— Она оттолкнула эту мысль. Было подумать о чем поважнее: что предпримет Фалькенберг, если Совет проголосует против него? А помимо этого, что предпримет она, когда он это сделает?

Фалькенберг провел Роджера Гастингса в свой кабинет.

Роджер сел, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Послушайте, полковник, я бы хотел помочь, но…

— Мэр Гастингс, владельцы алланспортской промышленности предпочли бы иметь половину из действующих предприятий, или все из ничего?

— Что бы это значило?

— Я гарантирую защиту литейных и плавильных заводов в обмен на половинный интерес в них.

Когда пораженный Гастингс уставился на него, Фалькенберг продолжал:

— Почему бы и нет? Все равно их захватит Силана. Если мой полк будет совладельцем, я может, сумею остановить его.

— Если я дам согласие, это не будет иметь никакого значения. — Возразил Гастингс. — Владельцы-то на Франклине.

— Вы являетесь высшим официальным представителем Конфедерации на всем полуострове Райнгер. — Старательно разъяснил Фалькенберг. — Законно это, или нет, я хочу иметь вашу подпись на этом дарственном акте. — Он вручил Роджеру пачку документов.

Гастингс внимательно прочел их.

— Полковник, этот документ также подтверждает дарственную на землю, данную мятежным правительством! Я не могу этого сделать!

— Почему бы и нет? Это ведь все государственная земля — и это в пределах вашей власти. Документ гласит, что в обмен на защиту жизни и собственности граждан Алланспорта вы вознаграждаете мой полк соответствующими землями. Он отмечает, что вы не считаете прежнюю дарственную Правительства Патриотов имеющей силу. Об измене и речи быть не может, вы ведь хотите защитить Алланспорт от Силаны, не так ли?

— Вы предлагаете обмануть Патриотов?

— Нет. Но контракт с Баннистером специфически оговаривает, что меня нельзя делать участником нарушения Законов Войны. Этот документ нанимает меня провести их в жизнь вы уже умиротворенной области. Он не оговаривает, кто мог их нарушить.

— Вы катаетесь по чертовски тонкому льду, полковник. Если Совет когда-нибудь увидит эту бумагу, вас повесят за измену. — Роджер снова перечел его. — Я не вижу никакого вреда в подписи, но заранее скажу вам, что Конфедерация не станет его читать. Если Франклин победит, вас выбросят с этой планеты, если не расстреляют.

— Позвольте мне беспокоиться о будущем, мистер мэр. Прямо сейчас ваша проблема — это защита своего народа. Вы можете помочь этому, подписав дарственную.

— Сомневаюсь. — Ответил Гастингс. Он потянулся за ручкой. — Покуда вы знаете, что это не имеет и тени силы, поскольку меня дезавуируют с планеты-метрополии… — Он нацарапал свою фамилию и должность на документах и отдал их обратно Фалькенбергу.

Гленда Рут услышала шум полковой вечеринки еще через плац. Когда они с Хирамом Блэком приблизились то, казалось, рассекали грудью поток волн звука, треск барабанов, пульсирующий вой волынок, смешанных с песнями, мотивы которых перевирали подвыпившие мужские баритоны.

Внутри было еще хуже. Когда они вошли, в нескольких дюйма от ее лица сверкнула сабля. Молодой капитан отдал честь и извинился целым потоком слов.

— Я показывал оберлейтенанту Марксу новый прием, которому научился на Спарте, мисс. Пожалуйста, простите меня.

— Когда она кивнула, капитан оттащил своего товарища в сторону и сабля завращалась вновь.

— Это ведь фридландский офицер. Здесь все фридландцы. — Сказала Гленда Рут. Хирам Блэк мрачно кивнул. Пленные наемники были одеты в парадную форму, зелено-золотое контрастировало с синезолотым бойцов Фалькенберга. Поблескивали в ярком свете верхних ламп медали.

Она посмотрела через сверкающую комнату и увидела полковника за столом на противоположной стороне.

Фалькенберг и его собеседник встали, когда она добралась до стола, после опасного путешествия через набитое народом помещение. Мимо промаршировали волынщики, изливая новые звуки.

Лицо Фалькенберга было раскрасневшимся, и она гадала, не пьян ли он.

— Мисс Хортон, могу я представить вам майора Оскара фон Тома? — формально произнес он. — Майор фон Тома командует Фридландским артиллерийским батальоном.

— Я… — она не знала, что сказать. Фридландцы были врагами, а Фалькенберг представлял ей офицера, как своего гостя. — Рада познакомиться. — Запинаясь, выдавила она из себя. — А это полковник Хирам Блэк.

Фон Тома щелкнул каблуками. Мужчины стояли навытяжку, пока она не села рядом с Фалькенбергом. Такого рода рыцарство почти исчезло, но здесь оно казалось как-то подходящим. Когда стюарды принесли стаканы, фон Тома повернулся к Фалькенбергу:

— Вы запрашиваете слишком много. — Сказал он. — Кроме того, к этому времени вы можете выжечь нарезы из стволов.

— Если выжжем, то сбавим цену. — Весело ответил Фалькенберг. Он заметил озадаченное выражение лица Гленды Рут. — Майор фон Тома спрашивает, не сможет ли он выкупить свои пушки обратно, когда кончится компания. Мои условия его не заботят.

— Мне кажется, — сухо заметил Хирам Блэк. — что Совет захочет сказать свое слово в установлении этой цены, генерал Фалькенберг.

Фалькенберг презрительно фыркнул:

— Нет.

"Он пьян. — Подумала Гленда Рут. — Это не очень заметно внешне. Но неужели я уже так хорошо его знаю?

— Эти пушки были захвачены Сорок Вторым без помощи Совета. Я присмотрю за тем, чтобы их не использовали против Патриотов, и у Совета больше нет никаких интересов в этом деле. — Фалькенберг повернулся к Гленде Рут. — Вы выиграете завтра голосование?

— Завтра голосования не будет.

— Значит, вы не можете выиграть. — Пробормотал Фалькенберг. — Этого я и ожидал следующие. Что насчет голосования по военной политике?

— Они будут дебатировать следующие два дня. — Она нервозно взглянула на майора фон Тома. — Я не хочу быть невежливой, но следует ли нам обсуждать это при нем?

— Понимаю. — Майор фон Тома нетвердо поднялся на ноги. — Мы еще поговорим об этом, полковник. Рад был познакомиться, мисс Хортон. Полковник Блэк. — Он церемонно поклонился каждому и пересел к большому столу в центре, где множество фридландских офицеров пило с фалькенбергскими.

— Мудро ли это, Джон? — Спросила она. — Некоторые из советников итак обвиняют тебя в нежелании драться…

— Черт, они называют его предателем, — перебил Хирам Блэк. — Мягок с федерашками, общается с врагами. Им даже не нравится, что вы вербуете новых солдат, чтобы возместить потери.

Блэк взял стакан виски и осушил его залпом.

— Желал бы я, чтобы некоторые из них ехали с нами по долине! Прогулка эта, Гленда Рут, была что надо. А когда у капитана Фрейзера иссякло горючее, Фалькенберг говорит ему так вот спокойненько, воспользоваться велосипедами! — Блэк засмеялся, предаваясь воспоминаниям.

— Я серьезно. — Запротестовала Гленда Рут. — Джон Баннистер ненавидит тебя. Я думаю, он всегда ненавидел. — Стюарды принесли виски для Фалькенберга.

— Вина или виски? — Спросил один из них.

— Вина… Джон, пожалуйста, они собираются приказать тебе наступать на столицу!

— Интересно. — Черты его лица вдруг напряглись, а глаза стали бдительными. Затем он расслабился и позволил виски произвести свое действие. — Если мы подчинимся этим приказам, мне понадобятся добрые услуги майора фон Тома, чтобы вернуть мое снаряжение. Разве Баннистер не понимает, что случится, если мы позволим им застигнуть нас на открытых равнинах?

— Хови Баннистер знает толк в заговорах куда лучше, чем поле боя, генерал. — Заметил Блэк. — Мы дали ему титул военного министра потому, что думали, что он сумеет заключить трудную сделку с Вами, но в битвах он не силен.

— Я заметил. — Обронил Фалькенберг. Он положил ладонь на руку Гленды Рут и мягко погладил ее. Это был первый раз, когда он прикоснулся к ней, и она сидела крайне неподвижно. — Ведь предполагается, что это вечеринка. — Засмеялся Фалькенберг. — Он поднял глаза и поймал взгляд тамады.

— Лейтенант, пусть глава волынщиков споет нам песню!

В помещении мгновенно стало тихо. Гленда Рут чувствовала тепло руки Фалькенберга. Мягкая ласка обещала намного больше, и она вдруг была рада, но был и укол страха.

Он сказал так тихо, и все же все эти люди перестали пить, смолкли барабаны, волынки, все, по одному его небрежному кивку. Подобная власть была пугающей.

Дородный волынмажор выбрал молодого тенора. Когда тот начал петь, играли одна волынка и барабан:

— Джон, пожалуйста, выслушайте! — взмолилась она.

— Джон, в самом деле!

— Наверное, тебе следовало бы выслушать. — Мягко сказал он и поднес стакан ко рту, когда юный голос поднялся и набрал темп.

Он стол схватил рукою.

Он заставил красное вино пролиться.

"Пусть божье проклятие падет на мою голову, Сказал он. Но лорду Скрипу я отомщу.

Иль шлем мой — вдовье покрывало?

Иль моя пика — палочка из ивы?

А моя рука — лилейная дамская ручка?

Чтобы этот английский лорд обращался со мной

Пренебрежительно?"

Песня кончилась. Фалькенберг просигналил стюарду.

— Мы выпьем еще по одной. — Сказал он. — И больше никаких разговоров о политике.

Они провели остаток вечера, наслаждаясь собранием. И фридландцы и фалькенберговские наемники-офицеры были людьми образованными, и это был очень приятный вечер для Гленды Рут, располагавшей командой, полной воинов, наперебой стремившихся ей угодить. Они учили ее танцам и диким песням дюжины культур, а она выпила чересчур много.

Наконец Фалькенберг встал.

— Я провожу вас до квартиры. — Сказал он.

— Отлично. — Она взяла его под руку и они прошли через редеющую толпу. — Вы часто устраиваете подобные вечеринки?

— Когда можем.

Они добрались до двери. Из ниоткуда появился рядовой в белой куртке, чтобы открыть ее.

Лицо его пересекал рваный шрам, спускавшийся по шее, пока не исчезал за воротником, и она подумала, что побоялась бы с ним встретиться где-нибудь в другом месте.

— Спокойной ночи, мисс. — Сказал рядовой. Голос у него был странный, почти хриплый, словно он был крайне озабочен насчет нее.

Они прошли через плац. Ночь была ясная, и небо полно звезд. Шум бегущей реки слабо доносился до старой крепости.

— Я хотела бы, чтобы это никогда не кончилось. — Сказала она.

— Почему?

— Потому, что вы создали там искусственный мир, стену славы, отгородившую от реальностей того, что мы делаем. А когда это кончится, мы возвращаемся к войне. И к тому, что ты там хотела сказать, когда велел тому парню спеть ту зловещую древнюю пограничную балладу.

— Это хорошо сказано. Стена славы, наверное, это конечно то, чем мы и занимаемся.

Они добрались до блока номеров, отведенных старшим офицерам. Его дверь была по соседству с ее. Она остановилась перед ней, не испытывая охоты заходить. Комната будет пуста, а завтра ждет Совет, и… Она повернулась к нему и с горечью спросила:

— А должно ли это кончиться? Я была счастлива на несколько минут. А теперь…

— Это не обязательно должно кончиться, но знаешь ли ты, что ты делаешь? — Нет. — Она отвернулась от собственной двери и открыла его. Он последовал за ней, но не вошел. Она с миг постояла в дверях, а затем рассмеялась. — Я собиралась сказать что-нибудь глупое. Что-нибудь вроде: «Давай выпьем по последней!» Но я бы имела ввиду не это, и ты бы знал. Так какой смысл играть в игры?

— В играх нет никакого смысла. Между нами. Игры — для солдатских девушек и влюбленных.

— Джон, боже мой, Джон, ты так же одинок, как и я?

— Да. Конечно.

— Тогда мы не можем позволить этой вечеринке окончиться. Нельзя, пока есть хоть один миг, когда она может продолжаться.

Она прошла в его комнату.

Помедлив несколько секунд, он последовал за ней и закрыл дверь.

За ночь она сумела забыть конфликт между ними, но когда утром она покинула его квартиру, баллада снова стала преследовать ее.

Она знала, что должна что-то предпринять, но не могла предупредить Баннистера. Совет, революция, независимость — все не утратило своей важности. Но хотя она будет служить этому делу, она чувствовала себя отделенной от него.

— Я — совершеннолетняя дура. — Твердила она себе. Но дура она или нет, она не могла предупредить Баннистера. Наконец, она убедила встретиться с Фалькенбергом Президента, подальше от кричащих масс Палаты Совета.

Баннистер перешел прямо к сути дела.

— Полковник, мы не можем бесконечно держать в поле крупную армию. Ранчеро мисс Хортон из Долины, может быть, и готовы платить эти налоги, но большинство нашего народа не может.

— А чего вы, собственно, ожидали, когда начали это? — Спросил Фалькенберг.

— Затяжной войны. — Признал Баннистер. — Но наши первоначальные успехи подняли надежды, и мы получили неожиданных сторонников. Они требуют кончать.

— Солдаты хорошей погоды. — Презрительно фыркнул Фалькенберг. — Дело достаточно обычное, но почему вы позволили им приобрести столь много влияния в вашем Совете?

— Потому что их было много.

«И все же они поддерживают тебя в Президенты, — подумала Гленда Рут. — Пока мои друзья и я были на фронте, ты здесь, в тылу, организовывал новоприбывших, заграбастывал власть… Ты не стоишь жизни ни одного из тех солдат, Джона или моих.»

— В конце-концов, это ведь демократическое правительство. — Сказал Баннистер.

— И, таким образом, совершенно неспособное совершить чеголибо, требующего постоянных усилий. Можете ли вы позволить себе этакую значительную демократию?

— Вас наняли не для того, чтобы изменять структуру нашего правительства! — Закричал Баннистер.

Фалькенберг активировал карту на столе.

— Смотрите, мы окружили равнины войсками. Иррегулярные части могут удерживать перевалы и болота практически вечно. Любая реальная угроза может быть парализована моим полком, держимом в мобильном резерве. Конфедераты не могут добраться до нас. Но мы не можем рисковать открытым боем с ними.

— Так что же мы можем предпринять? — Потребовал Баннистер. — Франклин наверняка пришлет подкрепления. Если мы станем ждать, то проиграем.

— Я в этом сомневаюсь. У них тоже нет десантных судов. Они не могут высадить сколь-нибудь реальные силы на нашу сторону фронта, а что им толку добавлять к своим силам в столице?

— В конечном итоге мы уморим их голодом. Сам Франклин, должно-быть испытывает трудности от потери снабжения зерном. Они будут не в состоянии вечно кормить свою армию.

— Рай для наемника. — Пробормотал, словно про себя, Баннистер. — Затяжная война и никаких боев. Вам придется, черт побери, атаковать, пока у нас еще есть войска! Говорю я вам, наша поддержка тает.

— Если мы двинем свои войска туда, где до них смогут добраться танки вон Меллентина имея место для маневрирования, они не растают, а сгорят.

— Скажи ты ему, Гленда Рут. — Обратился к ней Баннистер. — Меня он не станет слушать.

Она посмотрела на невозмутимое лицо Фалькенберга и хотела закричать: «Джон, он может быть прав! Я знаю своих людей, они не могут держаться вечно. Даже если бы они могли, Совет будет настаивать…»

Его взгляд не изменился. Я ничего не могу сказать, подумала она, я не знаю ничего, чего не знает он, потому что он прав, но и не прав тоже. Это всего лишь вооруженные штатские. Они не железные. Все то время, что мои люди охраняют эти перевалы, их ранчо приходят в упадок.

Не правда ли, Говард? Не рай ли это для наемника? Но она не хотела этому верить.

Вернулось незванным то видение, что посетило ее той ночью. Она боролась с ним памятью о вечеринке и после нее.

— Какого черта вы, собственно, ждете, полковник Фалькенберг? — Потребовал ответа Баннистер.

Фалькенберг ничего не ответил, и Гленда Рут хотела заплакать, но не стала.