Надежда Дурака

Одна мысль о разочаровании Майзы из-за проигрыша заставила Зорику улыбнуться. Всю свою жизнь шулка была суровым тренером, требовавшим только самого лучшего. Война не знает пощады, сказала бы она, если бы Зорика когда-нибудь попросила о минутной передышке. Война не разрешает покоя. Ее трость ударила бы, если бы Зорика когда-нибудь пожаловалась. Старая Майза была жесткой, но сейчас Зорика брала над ней верх.

И все же, даже с ее способностями и воинским мастерством, Зорика не была уверена, что готова. Готова войти в дверь. Готова вступить в войну. В конце концов, между тренировочными боями и реальными есть разница.

Но все равно каждое утро она спускалась вниз и смотрела на дверь, как будто все ответы должны были открыться сами собой.

— Зорика! — Это была Тиннстра, зовущая из дома. Время работать. Время тренироваться.

— Тобо. — Зорика отдала команду взлететь. Анама сказала, что сами по себе слова не имели реальной силы, но они помогали разблокировать ту часть ее мозга, которая получала доступ к ее способностям. Короткий путь к сосредоточению.

Зорика с улыбкой взмыла вверх. Анама отчитала бы ее за легкомысленное использование своих способностей. Никогда не показывай свои дары без крайней необходимости. Никогда не знаешь, кто может наблюдать. Неожиданность — отличное оружие. Но в саду никто ее не видел, так что она могла делать все, что ей заблагорассудится, а больше всего на свете Зорика любила летать. Небо было тем местом, где она чувствовала себя свободной, где никто не стоял над ней и не указывал, что делать. Иногда ей требовалось все ее самообладание, чтобы просто не улететь от них всех в синеву.

— До свидания, дверь, — прошептала она и полетела, обратно к своим матерям, обратно к ответственности, обратно к долгу.

Тиннстра ждала ее на крыльце со своей обычной полуулыбкой, которая никогда не достигала боли в ее глазах. Раннее утреннее солнце осветило белый шрам, который тянулся от ее глаза к челюсти, со временем поблекший, но так и не исчезнувший. Несмотря на жару, на ней была рубашка с длинными рукавами.

— Доброе утро.

Зорика вернулась на землю:

— Привет.

Тиннстра покачала головой:

— Я не буду спрашивать, где ты была.

Зорика пожала плечами:

— Они ждут?

— Конечно.

— Вряд у меня сегодня свободный день. Или?..

— Выходной у тебя завтра.

— Я вроде как бы хотела пойти и пообщаться с Вексом. Сегодня в деревне ярмарка. Там будут певцы, танцоры и жонглеры.

— Возможно, когда ты закончишь сегодняшние тренировки, ты сможешь уйти.

— Но к тому времени все почти закончится.

— Прости, Зорика.

— Это нечестно. Я никогда не могу делать то, что хочу.

Тиннстра сжала ее плечо:

— Мне очень жаль. По-настоящему жаль. Просто тебе нужно быть готовой к тому моменту, когда...

— Черепа придут. Да, я знаю. Ты говорила мне это каждый день моей жизни. Но сегодня они не придут, а я действительно хочу пойти на ярмарку. Тебе никогда не хотелось повеселиться в моем возрасте?

— Мой отец заставлял меня тренироваться каждое утро, несмотря ни на что. У нас не было выходного дня, и я не помню, чтобы когда-нибудь смогла «повеселиться».

— А ты была счастлива?

Улыбка исчезла с лица Тиннстры:

— Нет. По большей части я была напугана.

— Напугана? Ты?

— Да. Я. Мой отец хотел, чтобы я была воином, как он.

— Шулка.

— Верно. — Тиннстра замолчала, погрузившись в свои мысли. — За исключением того, что я не была похожа на него. То, что сработало для него и моих братьев, не сработало для меня.

Зорика знала эту историю. Она слышала достаточно много раз о том, как Тиннстра потерпела неудачу в Котеге, школе, где обучались все Шулка, и обрела мужество только после встречи с Зорикой. Это были знания, которые Зорика не гнушалась использовать в своих целях:

— Разве ты не хотела, чтобы твой отец позволил тебе делать то, что ты хочешь, вместо того, чтобы заставлять тебя делать то, что он считал лучшим?

Тиннстра пристально посмотрела на Зорику:

— Если бы он это сделал, я бы не смогла сохранить тебе жизнь.

Опять.

— Это нечестно.

— Я знаю, — ответила Тиннстра. — Они ждут внутри. Чем раньше ты начнешь, тем скорее сможешь закончить. Векс подождет.

— Лучше бы подождал, — пробормотала Зорика, проходя мимо Тиннстры.

— Подождет. — В голосе Тиннстры не было скрытого веселья, и Зорика почувствовала, как запылали ее щеки. Смеялась ли Тиннстра над ней или над Вексом? Казалось, в последнее время она находила их одинаково забавными.

— Он мой друг. — Ее единственный друг.

Тиннстра подняла обе руки:

— Я не говорила иначе.

— Хорошо. — Зорика вошла в дом и направилась во внутренний двор. Анама и Майза ждали там, как всегда.

Маг сидела на скамье с закрытыми глазами, повернув лицо к солнцу, в то время как шулка проверяла доспехи Зорики на манекене у двери библиотеки. Доспехи были новым дополнением к их тренировкам — их изготовил маг из Айсаира, сочетая кожу и материал, похожий на сталь. Состоящие из нагрудника, поножей и боевых рукавиц, они были легкими, чтобы не мешать Зорике летать или сражаться, но достаточно прочными, чтобы защитить ее от меча, копья и стрел. По словам Майзы, шлем был вариацией классического шлема Шулка, с белым плюмажем, идущим спереди назад, что указывало на ее принадлежность не к клану, а ко всей Джии. Щит был меньше, чем обычно использовали Шулка, опять же сконструированный для удобства полета и удобного ношения на руке, а копье было короче ее самой, — пять футов в длину. Ни шит, ни копье не принесли бы пользы в фаланге, но Майза считала, что Зорика не должна стоять за стеной щитов. Она должна стать путеводной звездой для всех остальных — по крайней мере, так утверждала Майза. Великой надеждой народа Джии. А сейчас она королева, которой даже не разрешили отрастить волосы, чтобы они не мешали ей сражаться.

— Ты опоздала, — сказала Анама.

— Я разговаривала с Тиннстрой, — ответила Зорика, что было не всей правдой, но достаточной ее частью.

— Твои занятия всегда должны быть на первом месте. — Анама открыла глаза и нахмурилась, и Зорике потребовалось все ее самообладание, чтобы не закатить глаза в ответ.

— Я просто хотела помедитировать до восхода солнца.

— У двери?

— Да, у двери. Просто думая о том, что находится по ту сторону. — Зорика глубоко вздохнула, готовясь к предстоящей лекции.

— Как ты думаешь, ты готова к возвращению?

Зорика выпрямила спину. Вопрос Анамы был не таким, какого она ожидала:

— А я должна?

— Мы здесь уже давно. — Лицо мага ничего не выражало.

Зорика взглянула на Майзу. Шулка прекратила работу над доспехами и прислушалась к разговору:

— Что-то случилось?

— Не то, о чем мы знаем, — сказала Анама, немного слишком поспешно, — но там, откуда мы пришли, время течет. Медленно по сравнению с этим местом, но, тем не менее, течет. Возможно, нам скоро придется вернуться. — У мага было такое выражение лица, как будто она что-то держит в секрете. Она думала, что Зорика не поймет, но это было очевидно.

— Что ты знаешь? Ты чего-то недоговариваешь.

Теперь настала очередь Анамы взглянуть на Майзу. Шулка шагнула вперед:

— Нам просто нужно быть готовыми.

— Да, да. Я знаю. Я должна быть готова к появлению Черепов. Ты говоришь это каждый день. Что изменилось сегодня?

— Ничего, — сказала Анама, и ее щеки слегка покраснели.

— Не лги мне. — Голос Зорики повысился. Она знала, что это по-детски, но ей было все равно. Они все обращались с ней так, словно ей все еще было четыре года.

— Успокойся, — сказала Майза. — Не нужно злиться.

Это еще больше разозлило Зорику:

— Тогда будьте честными со мной!

— Что произошло? — спросила Тиннстра у нее за спиной.

Анама глубоко вздохнула:

— Дверь в комнату в посольстве была открыта. В ту самую комнату, которая соединяется с нами здесь.

Тиннстра напряглась:

— Когда это произошло?

— Около часа назад по времени в Лейсо.

— А как насчет нашего времени здесь? — Голос Тиннстры был пронизан гневом, но он отличался от голоса Зорики, сдержанный, угрожающий. Майза тоже заметила это и направилась к Анаме.

— Неделю назад.

— Неделю?

Маг кивнула. Зорика не могла поверить своим ушам.

— Клянусь Четырьмя Богами, женщина, — рявкнула Тиннстра. — Почему ты не сказала нам раньше? Они могут быть здесь в любую минуту.

— Нет, не могут, — сказала Анама. — Я поражена, что они вообще открыли дверь. Они не смогут открыть врата.

— О чем ты говоришь? — Тиннстра была вне себя от ярости. — Разве ты не помнишь? Мы оставили им чертовы инструкции! У нас на пороге в любой момент может появиться армия. — Тиннстра повернулась к Зорике. — Иди и надень свои доспехи. Возьми свое оружие.

— Я... — Зорика не знала, что сказать. Она переводила взгляд с одной матери на другую, растерянная, испуганная. Она готовилась к этому моменту каждый день своей жизни, думала об этом еще больше, но теперь? Теперь она не знала, что делать.

— Ты слишком остро реагируешь, — сказала Анама. — У нас еще есть время. Это означает только, что нам нужно начать готовиться. У нас могут быть месяцы или год, прежде чем нам придется возвращаться.

— Или минуты, — ответила Тиннстра. — Черт. Ты знала неделю и ничего не сказала? Как ты могла?

— Я не единственная, кто хранит секреты, Тиннстра.

Тиннстра отступила назад, с потрясенным лицом.

— Что происходит? — спросила Зорика. — О чем она говорит?

— Ни о чем, — слишком быстро ответила Тиннстра.

— Расскажи ей, что ты сделала, Тиннстра, — сказала Анама, ее собственное лицо было твердым, как камень. — Расскажи нам все.

— Ты сука. — Тиннстра сделала шаг к магу, но перед ней встала Зорика.

— Что происходит? — повторила Зорика.

— Расскажи Зорике, что вызывает у тебя головные боли, — сказала Анама.

Зорика в замешательстве взглянула на Тиннстру:

— Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что происходит.

На лице Тиннстры отразилась боль:

— Я пила воду Чикара. В течении многих лет.

— Почему? У тебя нет никакой магии.

— Я знаю, но вода изменила меня. Я могу чувствовать магию, когда она близко. Если пользователь магии очень силен, я даже могу ее видеть. — Тиннстра поморщилась. — Это больно.

— Но у меня есть магия, — сказала Зорика.

Тиннстра кивнул.

— У тебя от меня болит голова? Я причиняю тебе боль?

— Нет... да... но не совсем так.

— Тогда зачем продолжать пить воду?

— Оно того стоит.

— Но от этого ты болеешь.

— Мне кое-кто помогает. В Айсаире. — Тиннстра снова взглянула на Анаму, невысказанные слова пролетели между ними.

— Кто?

Еще одна пауза.

— Аасгод.

Зорика отступила на шаг. «Лорд-Маг?» Она помнила его — или думала, что помнила. Она слышала эти истории так много раз, что было трудно отличить их от воспоминаний.

— Да.

— И ты мне не сказала? — Она посмотрела на них всех, на своих трех матерей, и поняла, что это был секрет, который они все разделяли.

— Правило... — сказала Анама, подходя к ней.

— Никто из вас мне не доверял?

— Это не так, — сказала Тиннстра, но Зорика не слушала. Она выбежала со двора, через дом, в сад и взлетела в воздух. Ей нужно было уйти, подальше от этих трех женщин, которые все время лгали ей, которые пытались контролировать ее во всем.

Подальше от Тиннстры и ее боли.

Она поднялась в синее небо выше, чем когда-либо прежде, наслаждаясь резким, обжигающим холодом воздуха, пытаясь осознать, что произошло и что происходит сейчас. Даже там, наверху, она все еще чувствовала, как все это давит на нее, подавляет ее.

Ей нужно уйти.

61

Джакс

Киесун

Может быть, Джакса разбудил солнечный свет. Или, может быть, холод. Он все равно открыл глаза и обнаружил, что наполовину погребен под обломками, и все болит. Он поднял глаза, не уверенный, где находится, и не увидел ничего знакомого. Вся улица — и весь город — превратились в руины.

Он застонал, вспомнив бомбы и взрывы, и попытался выплюнуть грязь изо рта, но у него не осталось слюны. У него почти ничего не осталось.

Весь город выглядел мертвым.

Смотри, что мы сделали, сказал Монсута, хихикая. Тебе нравится вид победы?

Джакс снова закрыл глаза, не в силах справиться с разгромом. Он отдал свою жизнь — своего сына, — чтобы обеспечить безопасность Джии, и все же вот она, разрушена. Как они раньше смеялись над Эгрилом, насмехались над их религией, чувствуя свое превосходство во всех отношениях, — и насколько они были неправы, поступая так? Сколько раз он говорил своим Шулка уважать врага? И все же, он никогда не делал этого сам. Боги, до Гандана он практически отчаянно ждал нападения Эгрила. Каким же дураком он был. Было ли все это наказанием за его глупость?

Он заставил себя сесть и выкашлял еще больше грязи, желая умереть.

Ты отправишься в Великую Тьму только тогда, когда я этого захочу. Не раньше. Я же тебе говорил.

Он вытащил из-под обломков свой меч, увидел, что половина клинка отломана, и рассмеялся. Половина меча для половины человека. Большего он не заслуживал. Если бы у него была хотя бы половина его старой чести, он бы покончил с собой этим жалким клинком, но нет. Даже на это он не способен.

Джакс поднялся на ноги, покачиваясь, как новорожденный жеребенок. Те здания, которые все еще стояли, представляли собой скелеты самих себя, углы и фасады с пустыми окнами, а некоторые были практически расколоты надвое. Повсюду высились груды щебня, некоторые еще дымились — могилы людей, которые когда-то наполняли Киесуна любовью и смехом. Но не его могила. Еще нет.

Было трудно даже понять, где он находится. Заблудился в городе, где родился. Он споткнулся о рухнувшую стену, перегораживающую улицу, прошел мимо изуродованного тела, по другой разрушенной улице.

По скольким полям сражений он прошел со своими Шулка бок о бок, смеясь над резней? Для них всех это было такой игрой, тренировкой владения копьями. Они никогда не рассматривали эгрилов как людей, никогда не думали о вдовах, которых они сделали, или сиротах, которых они создали. Никогда не помышляли о заключении мира. Шулка были только рады сражаться. В конце концов, именно для этого они и существовали. Какой толк от воинов без войны?

Перестань жалеть себя. Ты получил то, что заслужил. Ты действительно думаешь, что мы бы послушались, если бы вы предложили мир? После всей крови, пролитой в этой войне между нами? Тогда ты еще безумнее, чем я думал. Это война между Богами. Не людям решать, когда она закончится. Мы всего лишь пешки в небесной игре в сёги¹.

Джакс поднял глаза к небу, ища хоть какой-нибудь признак божественного, смотрящего на него сверху вниз, и не обнаружил ничего, кроме дыма, плывущего по синеве. Никакая рука не направляла его, никакое высшее существо не наблюдало за его действиями. Но тогда его роль уже сыграна. Был ли Монсута прав?

Это первая разумная мысль, которая пришла тебе в голову за весь день, старик.

Затем появились демоны. По меньшей мере дюжина, а может и больше. Красные тела, идущие сквозь пепел и дым. Скимитары и копья в руках. Рога торчат у них изо лба, а изо рта — клыки. Демоны из подземного мира, прямо из Великой Тьмы.

Они пришли за тобой. Монсута рассмеялся.

И Джакс знал, что Боги преподнесли ему последний дар — смерть воина. В этом ему было отказано в Гандане и в Доме Совета, но не сейчас. Кровь забурлила в его уставшем теле, готовя его к последней битве. Он крепче сжал свой сломанный меч. Пусть это и половина клинка, но он может сделать для него последнее дело. Он присоединится к своим друзьям, сыну, жене в королевстве Синь, восстановив свою честь. Свою гордость.

— Да, — прорычал Джакс. Наконец-то пришло его время умереть.

— Здесь есть живой, — прокричал демон на эгриле. Клянусь богами, как же он ненавидел этот язык.

— Придите и заберите меня, — ответил он на их свинячьем языке, поднимая свой сломанный меч.

И они пришли. Их было трое. Быстрые, хорошо обученные, точные.

Джакс бросился в атаку, издав боевой клич, клинок уже был в движении.

Первый демон отступил в сторону, когда Джакс замахнулся на него, заставив его споткнуться, поскольку его сломанный меч рассек только воздух. Древко копья ударило его по спине, повалив на землю.

Разъяренный Джакс поднялся на колени и рубанул вслепую. Демоны только рассмеялись, и ботинок угодил ему в живот, лишив воздуха.

— Ублюдки! — Он нанес удар ближайшему демону, смертельный удар, если бы у него было подходящее оружие, шутка с тем, что было у него в руке. Он только потерял равновесие. И упал лицом в грязь.

Ботинок с хрустом опустился на его руку, сломав хватку на мече, поймав его в ловушку. Еще одно древко копья ударило его по затылку, но темнота не поглотила его. Рука, обхватившая его за шею, подняла его на ноги.

— Переведите его вниз по линии к остальным.

Они перебрасывали Джакса от одного демона к другому, не давая ему перевести дыхание или сохранить равновесие, кружа его, толкая, постоянно перемещая, каждый демон был таким же жестоким, как и предыдущий, пока его не поглотила еще большая группа. И все же они продвигали его все дальше и дальше по линии.

Они остановились только тогда, когда он достиг перекрестка, где собрались другие джиане, такие же избитые и сломленные, как и он. Демоны бросили его в их гущу, и Джакс снова упал, растянувшись в грязи. Мужчины и женщины рыдали, моля о пощаде, их руки были связаны. Еще больше веревок были обмотаны вокруг шеи каждого человека, а затем привязаны к следующему. Почти все были ранены, и некоторые выглядели так, будто смерть была на расстоянии нескольких мгновений, но демонам было все равно. Они не проявляли милосердия.

Голову Джакса откинули назад и накинули на горло веревку, затем демон затянул петлю и использовал ее, чтобы поставить Джакса на ноги. Другой крепко привязал его руку к петле; затем его поставили в линию и привязали к другим заключенным.

Их оставили под минимальной охраной, в то время как демоны продолжали свои поиски, вытаскивая все больше и больше джиан из укрытий. Демоны не разговаривали. В этом не было необходимости. Они знали, что делают, и им было наплевать на своих пленников. Младенца вырвали из рук матери и уронили в грязь, чтобы он плакал, пока женщину привязывали к группе. Она изо всех сил пыталась вырваться, но демоны вскоре расправились с ней кулаками, сапогами и древками копий.

Появились другие заключенные, их протащили мимо плачущего ребенка, предупреждая всех, пока одному из демонов не надоело и он не заставил младенца замолчать ударом ноги. Мать закричала от ужаса, борясь со своими путами, отчаянно пытаясь добраться до своего ребенка, но спасения не было. Она могла только вопить на весь мир.

Уже связанный мужчина рухнул, на его рубашке расплылось кровавое пятно. Демоны освободили его и оставили умирать вместе с ребенком.

Они были не единственными. Демонов не интересовали ни дети, которые не могли постоять за себя, ни те, кто был слишком ранен или слишком стар. Их тела были оставлены там, где их зарубили.

Это мой народ, прошипел Монсута из Великой Тьмы. И они пришли за тобой. Какая радость ждет. Какое наслаждение. Скоро ты снова окажешься в моих объятиях. Тогда ты почувствуешь мою любовь.

Джакс знал, что на этот раз это была не ложь, не уловка, не насмешка. Демоны были из Эгрила, пришли, чтобы убить их всех. Монсута мог быть у него в голове, но красные демоны были реальны, и от них никуда не деться.

Был полдень, но они все еще стояли на месте. Им не предложили ни воды, ни еды, и у Джакса закружилась голова, язык прилип к небу. Другим было хуже, они либо умерли от ран, либо были вынуждены часами смотреть на тела своих детей.

Когда пришло время, демоны выстроились по обе стороны от заключенных и, используя свои копья, погнали их вперед. Они двинулись на север, через то, что осталось от Киесуна, по воспоминаниям о некогда шумных кварталах, сопровождаемые звуками слез заключенных.

Даже последствия вторжения не были такими ужасными, как то, чему Джакс стал свидетелем сейчас. После демонов мало что осталось. Тут и там торчали одинокие стены, но остальной город они сровняли с землей. Они проходили мимо множества тел, джиане были убиты бомбой или клинком — пир для чаек и ворон. Джакс не мог не думать, что им повезло.

Люди спотыкались и падали, но демоны помогали только концами своих копий. Джиане либо вставали и продолжали путь, либо их убивали копьями.

Много раз ноги Джакса подкашивались, и он падал на землю. С каждым разом росло искушение просто остаться лежать и приветствовать конец, но какая-то неведомая его часть заставляла вставать, заставляла идти дальше.

Хороший человек. Не сдавайся, пока нет, насмехался Монсута. У тебя все еще есть силы пострадать еще немного, прежде чем Великая Тьма придет и заберет тебя.

— Я тебя не боюсь, — ответил Джакс, но он боялся. Он действительно боялся. Он не мог вынести мысли о новых пытках. Смерть была бы намного легче. Тогда почему же он не падает? Почему не позволяет им избавить его от страданий? Не то чтобы он собирался убежать.

И все же он продолжал идти, спотыкаясь. Дайджаку летели над головой, кружа над городом, как стервятники, пикируя к трупу города. Были и другие демоны, сотни, они двигались по улицам, ища кого-нибудь, кто еще жив и свободен.

Когда они миновали разрушенные городские ворота, Джакс увидел вражескую армию, расположившуюся лагерем сразу за чертой города. Флаги Эгрила развевались на ветру, с глазом Кейджа, отмеченным на красной ткани, и еще больше демонов их ожидало.

Джиан провели через заграждения и траншеи в самое сердце лагеря. Черепа вышли им навстречу, выглядя такими же неуместными, как и джиане в этом аду, и Джакс должен был признать, что почувствовал облегчение от того, что его отдали на их попечение. Это были мужчины в доспехах, мужчины, которых он знал и понимал.

— Стойте здесь. Стойте здесь, — крикнул один из них на джиане. Копья загнали их на чистый участок земли, где пленники остановились.

— Держите их здесь, — сказал демон Черепу на эгриле. — Мы снова переместим их с наступлением темноты.

— Мы забираем их обратно в Анджон? — спросил Череп.

— Нет. Они для Кейджестана. Для Кровавого Озера.

— Что происходит? — спросил мужчина позади Джакса. — Что они собираются с нами сделать? Кто-нибудь понимает, что они говорят?

Джакс понимал:

— Мы мертвые.

62

Зорика

Айсаир

Векс жил на маленькой ферме в нескольких милях от виллы Зорики. Около двадцати минут бега, но всего две минуты полета. Она увидела Векса во дворе, рубящего дрова, и сразу почувствовала, что ее гнев начал утихать. По крайней мере, в ее жизни был кто-то, кто ухаживал за ней без какого-либо плана.

У Зорики возникло искушение слететь вниз и его напугать. Он не знал о ее способностях — еще одно из многочисленных правил Анамы — и было так заманчиво его удивить. Но в этот день уже было раскрыто слишком много секретов, и Векс мог не так хорошо воспринять правду. Она не могла позволить себе потерять единственного друга, который у нее был.

Зорика приземлилась в роще в сотне ярдов от задних ворот фермы и, переведя дыхание, наблюдала за работой Векса. Родители давали ему бесконечный список дел по дому на каждый день, но он никогда не уклонялся от них и не жаловался, как это обычно делала Зорика. Это сделало его большим и сильным, не оставив и следа от мальчика, который раньше бегал за ней — не то чтобы Зорика возражала бы против того, чтобы за ней снова гнались. Возможно, она даже позволит ему поймать себя, в следующий раз. Это, вероятно, шокировало бы его больше, чем то, как она летает или выполняет какие-либо другие свои маленькие трюки.

Она усмехнулась этой мысли, открыла скрипучие ворота фермы и пошла к своему другу.

Векс обернулся, широко улыбаясь:

— Я так и думал, что это ты.

— Это я, — ответила она.

Векс положил топор и взял маленькую тряпочку, чтобы вытереть пот с лица:

— Что тебя так обрадовало этим утром?

— Наша встреча.

— Приятно это слышать.

— Ты сейчас чем-нибудь занимаешься?

Векс кивнул на груду расколотых бревен.

— По-моему, ты с ними закончил, — сказала она.

— Сделал достаточно, — сказал Векс, — если у тебя на уме что-нибудь повеселее.

— Сегодня в деревне ярмарка. Не хочешь пойти со мной?

— Конечно. — Озорство блеснуло в его глазах. Он вытер тряпкой шею сзади и расстегнул рубашку там, где она прилипла к груди. — Только дай мне пойти и сказать народу, и тогда мы сможем уйти.

— Вперед.

— Не смей двигаться. — Векс направился в фермерский дом, задержавшись на пороге, чтобы с хитрым видом еще раз взглянуть на Зорику, но покраснел, когда она мгновенно поймала его.

— Я все еще здесь, — поддразнила она. — Не нужно меня проверять.

Бедный мальчик чуть не упал внутри дома, и это снова заставило Зорику рассмеяться. Во имя Богов, ей нужно посмеяться. Лучше, чем беспокоиться о том, что она узнала раньше. Нельзя избежать того, что Зорике придется покинуть единственное место, которое она считала своим домом, и вернуться в будущее со своими матерями. Вопрос был только в том, когда. Кое-что еще, в чем у нее не было ни слова, ни выбора. Она была королевой, обладала магическими способностями и была бессильна сделать хоть что-нибудь.

— Ты готова? — Векс стоял у двери, с ухмылкой на лице и блеском в глазах.

Волна печали захлестнула Зорику. Возможно, это последний день, когда они могут быть вместе. Не нужны никакие Черепа, чтобы ее убить — расставание с Вексом наверняка это сделает. Она попыталась улыбнуться и понадеялась, что он не увидит слезинку, пытающуюся сбежать из уголка ее глаза:

— Да, я готова.

Он подскочил к ней, весь такой нетерпеливый и заинтересованный, и протянул ей руку, чтобы она взяла его за локоть:

— Тогда пошли.

И, вот так, Зорика отправилась на ярмарку со своим лучшим другом. Матери будут ее ругать, когда она позже вернется домой, и она это примет. Однако сегодняшний день принадлежал ей. Ей и Вексу.

Они шли по дорожке рука об руку, и ложь тяжелым грузом лежала у нее на сердце. Она должна была иметь возможность доверить Вексу правду. Он бы понял. По приказу Анамы она держала все в секрете от него. Это был не ее выбор, потому что ничто в ее жизни никогда не было ее выбором. Рассказать ему было бы ее решением.

Это было бы правильно.

— Векс?

— Зорика? — Он посмотрел на нее сверху вниз, подвинув руку, чтобы они оказались немного ближе. Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев, а легкий ветерок доносил до них обещание лета.

— Что бы ты сказал, если бы я рассказала тебе кое-что... то, чего ты обо мне не знаешь?

— Например?

— То, что может заставить тебя думать обо мне по-другому.

— Этого не произойдет.

Зорика понизила голос:

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. Я знаю тебя всю свою жизнь, достаточно близко. Что бы это ни было, это не изменит моих чувств к тебе. Обещаю.

Они продолжали идти, тишина сгущалась с каждым шагом. Зорика чувствовала, что Векс наблюдает за ней, но не могла посмотреть на него. Еще нет. Ей нужно было найти правильные слова.

— Зор... что бы это ни было, я не буду возражать. Ты можешь мне доверять.

— Я знаю. Я… Это... я... — Что она могла сказать? Я королева. Я из будущего. У меня есть магические способности. Все это казалось безумием для нее, и, если это так, то, определенно, прозвучит безумием для Векса.

— Что это? Ты можешь мне сказать. — Он остановился и обнял ее за талию так, как никогда раньше не делал. Это удивило ее, в хорошем смысле. Ей понравилось это ощущение. — Что-то случилось с твоими матерями?

— Нет. Совсем нет. Просто... мы поссорились сегодня утром. Я сорвалась с места и пришла повидаться с тобой вместо того, чтобы заниматься своими... делами по дому. — Почти правда, но на самом деле еще одна ложь. Как легко было говорить им, как трудно быть честной. Это то, во что они ее превратили? Лгунью?

— Не волнуйся об этом, — сказал Векс, целуя ее в лоб. — Я постоянно ссорюсь с матерью и отцом. Они это переживут. Кроме того, ты заслужила выходной.

Зорика сморщила нос.

— Ты все время ссоришься со своими родителями? Правда? — Она рассмеялась. — Ты, наверно, требуешь дополнительной работы по дому: «Дайте мне нарубить еще больше поленьев!» В это я могу поверить.

Он посмотрел на нее сверху вниз, и Зорика вдруг впервые осознала, насколько он крупнее ее. Он больше не мальчик. Она тоже не девочка.

— Итак, в чем секрет? — спросил он.

— Я... — Слова застряли у нее в горле. В уголках ее глаз появились слезы. Их было невозможно скрыть. Не сейчас, когда Векс так близко.

— Эй. Все в порядке. — Он погладил ее по щеке большим пальцем. — Послушай, что бы это ни было, скажешь мне, когда будешь готова. Давай сходим на ярмарку и немного повеселимся.

Она кивнула, радуясь возможности отложить разговор. Она поцеловала его в щеку:

— Спасибо.

Ни один из них не пошевелился. Они просто смотрели друг на друга, как будто между ними происходил совершенно другой разговор, между их сердцами и телами. Мир и все тревоги Зорики исчезли. Были только она и Векс, одни.

Залаяла собака, разрушив чары. К ним шел мужчина, черно-белая собака бегала кругами вокруг него. Он улыбнулся, поймав взгляд Зорики:

— Вы, двое, пропустите ярмарку, если будете стоять там с влюбленным видом весь день напролет.

Зорика и Векс отпрянули друг от друга быстрее, чем если бы на них вылили ведро холодной воды.

— Мы не… Я имею в виду... она… Я... — Векс раскраснелся и стал запинаться, и, когда он посмотрел на нее в поисках поддержки, Зорика не выдержала и рассмеялась. Может быть, в нем все-таки осталась частичка мальчика.

Они позволили мужчине пройти мимо со своей собакой, затем последовали за ним, разговаривая о том о сем, пропуская невысказанный разговор и игнорируя опасения Зорики. Позже будет время обнажить душу и рассказать все. Пока что светило солнце, и она была с Вексом. Большего она и не хотела.

Деревня находилась на полпути к Айсаиру и состояла всего из нескольких домов вокруг рыночной площади, с храмом Четырех Богов и постоялым двором. Очевидно, на постоялом дворе было больше людей, чем в храме, но Зорика не была ни в том, ни в другом, поэтому она не могла сказать, правда ли это. Посещение храма было еще одной вещью, которую Анама не одобряла. Не потому, что она не была религиозной, а потому, что ненавидела находиться там, где люди могли задавать вопросы. Она всегда волновалась, что разговор может изменить будущее. Тиннстра закатывала глаза за спиной мага, когда Анама начала распространяться о своих правилах, и, честно говоря, Зорика чувствовала то же самое. Как может приветствие что-то изменить?

Конечно, у Тиннстры тоже были свои пунктики — она всегда проверяла небо и периметр виллы, спала, держа меч и топор под рукой. А Майза? Ну, Зорика не была уверена, что шулка вообще когда-нибудь спала. Она всегда была рядом, всегда наблюдала. Эта мысль заставила ее обернуться, наполовину ожидая увидеть Майзу в дюжине ярдов позади них. Конечно, ее там не было, и, по какой-то причине, от этого Зорике стало немного грустно. Как она могла ненавидеть их постоянное внимание и в то же время скучать по нему?

Ярмарка была устроена на площади, с красочным шатром в центре и прилавками снаружи. Воздух наполнился запахом жареного поросенка, от которого у нее потекли слюнки. Мимо прошел мужчина на ходулях, длинные разноцветные шарфы развевались на ветру у него за спиной, и крикнул, что представление вот-вот начнется. Девочка и мальчик, одетые в зеленое трико, переворачивались и кувыркались рядом с лежащей на земле шапкой, наполовину наполненной монетами.

Площадь была полна людей, смеющихся и шутящих, наслаждающихся видами и прекрасным днем. Векс, казалось, знал всех, здоровался и перекидывался парой слов, в то время как Зорика держалась в стороне, пряча лицо за челкой. Она прожила всего в нескольких милях от деревни более десяти лет, и все же никого не знала. Она была тайной, полной тайн.

— Хочешь пойти посмотреть пьесу? — спросил Векс. — Это история Хазеллы и Брастоса.

Зорика рассмеялась:

— Я ее не знаю.

— Да ну? Я думал, все знают. Они влюблены, но их отцы — враждующие короли и хотят их разлучить. Тебе понравится.

— Если ты так говоришь.

— Да. — Векс схватил ее за руку и повел к палатке. — Пойдем.

И, конечно, перед входом появилась Тиннстра, прежде, чем они смогли зайти внутрь. На ней было длинное пальто, неподходящее по погоде, но идеально подходящее для того, чтобы спрятать оружие.

— Мы можем поговорить?

Зорика попыталась протиснуться мимо нее.

— Представление начинается.

Тиннстра взяла ее за локоть, останавливая:

— Мне нужна всего пара минут. Ты ничего не пропустишь.

Весь прежний гнев нахлынул на нее:

— Нет.

— Пожалуйста. — В глазах Тиннстры была боль, но теперь, когда Зорика знала, чем это вызвано, она не могла найти в себе сочувствия.

— Уйди с моей дороги.

— Эй, Зор, — мягко сказал Векс. — Все в порядке. Мы всегда можем посмотреть более позднее представление. Я думаю, вам двоим следует поговорить.

Она сердито посмотрела на него, разозлившись, что он был таким милым, а должен был отодвинуть Тиннстру с дороги ради нее.

— Нет. Мы смотрим пьесу.

Векс не двинулся с места. Как и Тиннстра. Так что же могла сделать Зорика? «Тогда идите вы к черту, оба». Она развернулась и умчалась тем же путем, каким они пришли, кипя от злости. Ее идеальный день был испорчен Тиннстрой. Было ли это слишком — позволить Зорике наслаждаться собой один чертов день? Что ж, она могла пойти и повеситься, Зорике было все равно. Они все могли.

— Эй! Эй! — Это был Векс: он неуклюже бежал за ней, махая рукой, как будто она не могла его видеть на дороге.

Зорика невольно остановилась:

— Что? Ты собираешься снова говорить мне, что делать?

Он поднял обе руки, сдаваясь:

— Я на твоей стороне, помнишь?

Зорика ткнула пальцем в сторону ярмарки:

— Там я этого не почувствовала.

— Тиннстра выглядела очень расстроенной, вот и все, и я подумал, что, возможно, это как-то связано с тем секретом, о котором ты упоминала. Я подумал, что это может помочь поговорить, вот и все.

— Ну, а я не хочу с ней разговаривать. Понял?

— Понял. Если ты не хочешь с ней разговаривать, тогда не разговаривай. Давай лучше прогуляемся. Мы можем спуститься к реке. Там никого не будет, не сейчас, когда ярмарка продолжается. — Векс снова предложил руку, но Зорика не собирался прощать его так легко. Она проигнорировала руку и направилась прочь, заставив его бежать, чтобы догнать ее. Это вызвала ее улыбку — не то чтобы она позволила ему это увидеть.

Они свернули с главной дороги и пошли через дубовую рощу, чтобы добраться до реки. Шум ярмарки затих вдали, сменившись журчанием воды.

— Все еще злишься? — спросил Векс, когда они достигли берега реки. Тут и там над поверхностью выступали камни, заставляя воду бурлить и журчать — поток торопился достичь моря ниже по течению. В журчании воды было что-то почти музыкальное. Как раз то, что было нужно Зорике.

Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула, выпуская напряжение, которое росло внутри нее:

— Нет. Да. Не знаю.

— Не хочешь ли рассказать мне, что происходит?

— Это просто мои матери. Они такие...

— Контролирующие? Чрезмерно заботливые? Серьезные? — Векс усмехнулся. — Я мог бы продолжать.

— У них добрые намерения, но это сводит меня с ума. Они не позволяют мне ничего делать самой. Иногда мне кажется, что они все еще думают, что мне четыре года.

В глазах Векса снова появился блеск:

— Я не знаю, как кто-то мог бы так подумать.

— Да, ну, они не кто-нибудь.

Они бродили по берегу реки, наблюдая за стрекозами, порхающими над поверхностью воды, наслаждаясь тишиной. У Векса хватило здравого смысла не настаивать на разговоре, и Зорика была ему за это благодарна.

— Ты когда-нибудь чувствовал, что твоя жизнь тебе не принадлежит? — спросила она, когда они нырнули под низко нависшую ветку дерева.

— В каком смысле?

— Ну, не знаю — во всех. У твоих родителей ферма, поэтому ты работаешь на ферме. Они поручают тебе работу по дому, и ты ее выполняешь. Когда ты сможешь сам решать, как тебе жить дальше?

— Я никогда по-настоящему об этом не задумывался. — Векс пожал плечами. — Мне нравится заниматься своими обязанностями.

— А ты никогда не думал о том, чтобы заняться чем-то другим? Ты мог бы, знаешь?

— Я счастлив там, где я есть. Особенно когда ты живешь дальше по дороге.

Дерево, поваленное каким-то давно забытым ураганом, лежало поперек реки, и Зорика на него наступила:

— Я не буду жить там вечно.

Она пошла по стволу дерева, прежде чем поняла, что Векс не последовал за ней. Он наблюдал за ней, опустив плечи:

— Ты куда-то собираешься? Именно поэтому ты поссорились со своими матерями?

Голос снова застрял у нее в горле. Она кивнула.

— Они хотят чтобы ты уехала? Куда?

— Далеко отсюда.

— Они не могут этого хотеть!

Она направилась обратно к нему:

— Могут.

— Можно мне пойти с вами?

Зорика покачала головой:

— Это невозможно.

Векс протянул руку и помог ей спуститься на берег:

— Что, если бы был способ, при котором тебе больше не нужно было бы делать то, что они говорят?

— Нет такого способа.

— Есть... если мы поженимся.

Поженимся. Слово повисло между ними, заполнив последовавшую тишину. Когда тишины стало слишком много, Зорика смогла только повторить слово:

— Поженимся?

— Я говорил об этом со своими родителями. Мы достигли брачного возраста, и я… Я... тебя люблю. — Озорство исчезло из глаз Векса, а вместе с ним и его уверенность. Его щеки вспыхнули румянцем. Он взял Зорику за руки и опустился на одно колено:

— Ты выйдешь за меня замуж?

63

Дрен

Киесун

Дрен сидел в туннелях, измученный тем, что провел остаток ночи в поисках Эндж, Хары и Гаро, делая все возможное, чтобы его не разнесло на куски. Не то чтобы там было что искать. Дайджаку сделали все возможное, чтобы сровнять Токстен с землей, не оставив после себя ничего, кроме обломков и мертвых. И мертвых было много. Они были повсюду, иногда из груды обломков торчала только рука или нога, чтобы показать, где они похоронены. Скорее всего, среди них были его друзья.

Это был настоящий гребаный бардак — и во всем был виноват он сам. Вот тебе и большой человек, член общества. Когда дошло до дела — когда это действительно имело значение — он был просто ребенком, напуганным, не в себе и, скорее всего, умирающим.

Он еще раз откашлялся, ненавидя гадость, которая выходила из его легких, лишала дыхания. Он потратил впустую достаточно времени, сидя здесь и жалея себя. Пора двигаться. Сделать что-нибудь.

Из различных шахт в туннели проникал свет, по крайней мере, достаточный, чтобы видеть. В его части туннеля никого не было, но он слышал, как люди разговаривают, плачут и передвигаются. Их было достаточно много, чтобы производить столько шума.

Он взглянул вверх. Сколько у них времени, прежде чем красные демоны услышат их и спустятся, чтобы закончить то, что начали?

Дрен сплюнул кровь в воду и пошел на звуки, ему нужно было быть с другими выжившими. Он повернул налево, затем направо, не совсем уверенный, куда ведут его туннели — не то чтобы это имело значение теперь, когда города наверху больше не существовало.

Он проходил мимо небольших групп выживших, прячущихся в тени, но не останавливался, чтобы поговорить с ними, и избегал их взглядов. Его вина была достаточно сильной и без того, чтобы видеть их боль.

Время от времени в канализации слышался очередной взрыв — напоминание, как будто оно было необходимо, об опасности над его головой. Стены сотрясались, с потолка сыпались грязь и пыль, но Дрен все равно продолжал двигаться, практически утратив надежду.

В туннелях вскоре стало тесно от людей. Они заполнили дорожки и стояли в воде, все испуганные и растерянные, держась друг за друга, ища надежду. Если они думали, что Дрен может что-то предложить, они печально ошибались. Он повернул за угол, надеясь уйти от них подальше, и внезапно оказался в большом зале, куда сходилось по меньшей мере полдюжины туннелей и в котором находилось, должно быть, человек пятьсот. Он заколебался, держась в тени туннеля, по которому пришел, пока всматривался в лица, ища кого-нибудь знакомого, дружелюбного или нет.

— Дрен! — Крик раздался впереди, и с него тут же свалился груз. Он приподнялся на цыпочки, выглядывая из-за толпы людей, и увидел рыжие волосы Эндж, приближающиеся к нему.

Он побежал к ней, проталкиваясь сквозь толпу, на его поглупевшем лице появилась улыбка. Она упала в его объятия, разбередив рану в плече, но ему было все равно. Не сейчас, когда она была жива. Он крепко обнимал ее, целуя, просто чертовски счастливый быть с ней.

— Я думала, ты умер, — сказала она сквозь слезы, когда они оторвались друг от друга.

— А я — что ты.

— Я жива.

— Слава богам. А как же Гаро?

— Он здесь. Никто не убьет этого парня. — Она сморщила нос, внимательно глядя на Дрена. — С тобой все в порядке? Ты выглядишь ужасно.

— Получил стрелу в плечо.

— Черт. Как...

Он покачал головой, затем закашлялся:

— Не имеет значения. Что здесь происходит?

Она схватила его за руку:

— Я отведу тебя к Хасану. Пусть он тебе расскажет. Там, наверху, чертовски плохо.

— Я видел.

— Мы еще не сдаемся. Пошли. — Она повела его обратно тем же путем, каким пришла, мимо раненых и умирающих, растерянных и бездомных. При виде них чувство вины скрутило его внутренности. И все потому, что он не смог, блядь, убить это чудовище, Тонин.

Они прошли еще сотню ярдов первому туннелю, а затем свернули в помещение поменьше.

Хасан был там с горсткой ханранов. Их лица и одежда почернели от дыма и грязи, и у всех у них тоже были раны. Дрен был не единственным, у кого выдалась тяжелая ночь.

— Дрен! — Хасан обнял его. — Слава Богам, ты жив.

Дрен опустил голову:

— Прости, я облажался. Тонин… Я не смог...

— Ты сделал все, что мог, Дрен. Что насчет остальных? — спросил Хасан, заглядывая через плечо Дрена.

— Больше никто не вернулся.

Хасан кивнул:

— Что ж, ты здесь. Это уже кое-что.

— Каков план? — спросила Эндж.

— Мы потеряли городские стены, — сказал Хасан, — и Эгрил послал каких-то ублюдков в красных доспехах, которые подбирают выживших и куда-то их тащат. Скорее всего, обратно в свой лагерь.

— Почему? Что они собираются с ними делать? — спросил Дрен.

— Кто знает? — ответил Хасан. — Но они еще не умерли. Мы попытаемся спасти их, если сначала сможем взять город под контроль.

— Скажи нам, что делать, — сказала Эндж, полная огня, который раньше был у Дрена.

— Поднимайтесь наверх и бейте по Черепам всем, что сможете достать. — Хасан посмотрел на Дрена. — Твой тип боя. Заставьте их заплатить кровью за каждый дюйм нашего города, по которому они ходят. Если сможете, освободите всех, кого они похитили. Используйте туннели, используйте руины, используйте все, что сможете, чтобы оставаться скрытыми, оставаться в безопасности и убивать ублюдков.

— Там, наверху, их много, — сказал Дрен. Он сел на разбитый камень, чувствуя себя более усталым, чем он думал, что это возможно, его тошнило. Он выпил немного воды, затем снова начал кашлять.

— Нам просто нужно немного времени, — сказал Хасан. — Когда стемнеет, мы начнем перемещать всех этих людей из главного зала через старые туннели для контрабанды и уведем их в горы.

— Как и хотел Джакс, с самого начала. Мне жаль, что мы его не послушали. — Еще больше вины легло на его плечи.

— Черт возьми, малыш, мы все сделали этот выбор. Нечего хандрить — это ничего не изменит. Ты можешь драться?

Он закашлялся, но проглотил кровь обратно. Им не нужно было знать об его болезни.

— Сначала мне нужно, чтобы кто-нибудь вылечил мою руку. И немного еды, если она есть. — Он скинул пальто и оттянул рубашку в сторону, чтобы показать им дыру в плече. — Получил стрелу раньше.

Эндж ахнула.

Хасан посмотрел на одного из ханранов:

— Огонь в соседней комнате все еще горит?

— Должно быть, — ответила женщина.

Хасан вытащил нож.

— Разогрей его, а потом принеси обратно. — Когда она ушла, он переключил свое внимание на Дрена. — Тебе повезло. Чуть ниже, и стрела попала бы тебе в сердце.

— В тот момент я не чувствовал себя счастливым, — ответил Дрен.

— Стрела, говоришь?

— Верно.

— Странно.

— Почему?

— Нет причины, на самом деле, — ответил Хасан. — Просто я не помню, чтобы когда-нибудь видел, как Черепа используют луки. Им нравятся их бомбы, но они предпочитают убивать вблизи — чтобы Кейдж знал, кто посылает ему душу.

Дрен посмотрел на предводителя Ханран и пожал плечами. Не было смысла говорить ему правду. Это не принесло бы пользы ни одному из них:

— Может быть, они научились ими пользоваться.

— Может быть, нам стоит найти тебе место для отдыха, — сказала Эндж. — Тебе нужно время, чтобы восстановиться, набраться сил. — На ее лице было настоящее беспокойство. Сколько времени прошло с тех пор, как кому-то было небезразлично, что с ним случилось? Он понятия не имел. Определенно, до начала войны.

Дрен улыбнулся, стараясь выглядеть самоуверенным, осознавая, что с него капает пот:

— Я отдохну, когда все закончится.

Женщина вернулась с ножом, раскаленным докрасна.

— Будет больно, Дрен, — сказал Хасан.

— Давай. — Он стиснул зубы, когда Хасан кивнул женщине. Эндж схватила его за руку и придержала другое плечо. Женщина шагнула вперед и без колебаний приложила горячий металл к ране. Плоть зашипела, и Дрен зарычал от боли, радуясь, что Эндж рядом, нуждаясь в ее силе.

Как только выходное отверстие было запечатано, женщина обошла его с другой стороны и проделала то же самое с дырой в его спине. Вонь была ужасной, боль усилилась. Он едва заметил, когда она убрала нож, жар продолжался, голова кружилась. Сколько еще он должен был это терпеть?

Он привалился к Эндж, чувствуя, что его вот-вот стошнит.

— Все в порядке, — сказала она. — Все в порядке.

— Я принесу тебе немного еды и воды, — сказал Хасан, — а потом ты сможешь отдохнуть, пока я подберу для тебя команду.

— Нет, — сказал Дрен, пытаясь сесть обратно. — Нет. Я использую своих людей. Больше никого.

— Здесь только я и Гаро, Дрен, — сказала Эндж. — Я не нашла Хару или кого-то еще.

— Это не имеет значения. Только мы. Никаких других ханранов.

Хасан мгновение смотрел на него, но Дрен смотрел в ответ, откровенно и твердо. В конце концов, Хасан кивнул:

— Как пожелаешь. А теперь немного отдохни. Нам нужно, чтобы ты мог сражаться как можно скорее.

Дрен проводил его взглядом, а затем потерял сознание на руках у Эндж.

Он открыл глаза, как ему показалось, секундой позже и обнаружил, что Гаро сидит рядом с ним и ест кусок хлеба. Эндж тоже была там — доедала что-то из миски.

— Есть что-нибудь для меня? — прохрипел он.

Эндж потянулась за спину и достала другую миску:

— Держи. Не спрашивай, что в ней.

— Аппетитно, а? — Он взял миску и начал есть, радуясь, что оно, по крайней мере, еще теплое. Там было не так уж много, но оно заполнило пустоту и заставило его почувствовать себя немного лучше, если лучше — это шаг от смерти.

— Хасан вернулся, — сказала Эндж. — Хочет, чтобы мы ударили по Бриксте. Оставил нам сумку с бомбами, чтобы разнести Черепа.

Дрен содрогнулся при упоминании о шарах:

— Не прикасайся к ним без перчаток.

— Мы знаем, что делаем, — ответила Эндж.

— Не волнуйся. Они все упакованы, — сказал Гаро. Он нес сумку с шарами, перекинутую через спину.

— Будь осторожен, — рявкнул Дрен. — Они чертовски злые твари. — Дрен тоже считал, что знает, что делает, но в этом он чертовски ошибался.

— Хорошо, Дрен. Я понял. — Гаро взглянул на Эндж, которая слегка покачала головой.

Дрен кашлянул:

— Который час?

— Перевалило за полдень, но ненамного. До темноты осталось часов шесть или около того.

— Мы уже давно должны были быть снаружи, — сказал Гаро.

Дрен поставил свою миску. Его желудок уже жаловался на еду:

— Мы идем, но остаемся осторожными. Важно, чтобы мы втроем вернулись, лады?

Они оба кивнули.

— Никому не доверяйте, — продолжал Дрен. — Если мы столкнемся с кем-нибудь из джиан и почувствуем себя неловко, либо уходим, либо их убиваем. Делаем то, что обеспечит нашу безопасность. Мы не знаем, кто работает на Плачущих Людей или кто затаил обиду. Усекли?

— Не хочешь рассказать нам, что с тобой случилось прошлой ночью? — спросила Эндж.

— Я повернулся спиной не к тому человеку, — сказал Дрен. — Вот и все. — Он встал, проверил свой меч и ножи, кашлянул. — Давайте приступим к работе.

— Ты готов к ней, Дрен?

Он посмотрел на Эндж, увидел беспокойство в ее глазах, и ему это не понравилось. Он вытянул шею и расправил плечи, как будто это могло что-то изменить:

— Я в порядке. Это просто простуда.

— Ты бы сказал мне, если бы это было плохо, так?

— Конечно, — солгал Дрен.

Они нашли шахту, которая вывела их наверх, недалеко от того места, где раньше была гостиница старика Хастера. Дрен позволил остальным идти впереди. Ему требовалось все, что у него было, чтобы не отставать. И теперь в животе у него урчало, вдобавок к боли в легких. Некоторые из его знакомых детей, которые заболели от бомб, в конечном итоге потеряли контроль над своим кишечником, и он не хотел такого унижения. Это пугало его больше, чем смерть.

На земле они держались низко, двигаясь через разрушенные здания, а не по улице. Над головой летало слишком много Дайджаку, и кто знает, где Черепа появяться в следующий раз.

Дрен уже был слаб, его кашель усиливался. Комок в горле, казалось, душил его, и ему приходилось постоянно кашлять, чтобы от него избавится.

Эндж и Гаро продолжали оглядываться на него, и, в конце концов, Эндж указала на дыру в стене, которая все еще стояла:

— Сюда.

Они оказались в том, что осталось от кухни. По крайней мере, три из четырех стен были еще целы, так что им было где передохнуть. Эндж и Гаро заняли позиции у окон, чтобы следить за улицей, в то время как Дрен упал на колени, откашливаясь. Он отхлебнул из бурдюка с водой, но это, черт возьми, ничего не изменило. Милостивые Боги, сильные спазмы желудка, он чувствовал себя так, словно вот-вот обосрется.

— Я... извини, — прохрипел он, а затем снова закашлялся.

— Мы отведем тебя наверх, — сказала Эндж. — Дадим тебе возможность... — Ее слова затихли. Даже она не знала, что сказать о его состоянии.

Друзья Дрена помогли ему подняться на ноги и повели вверх по лестнице, под ногами хрустели осколки стекла и щебень. На первом этаже они обнаружили дыру, ведущую в соседний дом. На земле лежал мертвый мужчина, половина его тела отсутствовала в результате взрыва бомбы, которая выбила его окно. Возвышение и отсутствующая стена давали им лучший обзор улицы. Эгрилов не было видно... пока.

Они двинулись дальше, не торопясь, стараясь не делать ничего, что могло бы их выдать. Они добрались до верхнего этажа и обнаружили, что большая его часть цела. В результате пожара обрушилась часть крыши, но все остальное было настолько хорошо, насколько можно было ожидать. Там даже была кровать, на которую мог лечь Дрен.

— Выпей еще воды, — сказала Эндж. — Ты весь горишь.

— Что с ним такое? — спросил Гаро, как будто Дрен не слышал.

— У него жар, — сказала Эндж. — Вот и все.

— Тогда почему у него по всему подбородку кровь? — возразил Гаро. — Он, блядь, умирает.

Дрен попытался выпить еще воды, но его руки так сильно дрожали, что он пролил больше, чем смог проглотить. В конце концов Эндж пришлось помочь ему, держа стакан, словно он был ребенком. Когда все было закончено, он откинулся на кровать, схватившись за живот и кашляя. Постоянно кашляя, пытаясь избавиться от этого комка. Но как бы Дрен ни старался, комок оставался там, где был, и душил его.

— Черт, — сказал Гаро. Он стоял у дыры в крыше и смотрел вниз. — На улице Черепа.

— Блядь, — сказала Эндж. Она подошла к Гаро, чтобы убедиться самой. — Два отряда красных ублюдков.

Гаро выглядел ошеломленным:

— Слишком много, чтобы сражаться.

Это было плохо. Если эгрилы услышат кашель Дрена, им конец. Если это произойдет, им придется взорвать себя — это лучше, чем попасть в плен. И он не хотел, чтобы Эндж умерла.

Дрен сглотнул, изо всех сил стараясь молчать, но максимум, что ему удалось, — это несколько секунд, прежде чем кашель вернулся, еще сильнее, чем раньше.

— Заткни его, — прошипел Гаро. — Они, блядь, его услышат.

Эндж опустилась рядом с ним на колени и положила руку ему на лоб:

— Дрен, ты должен перестать кашлять. Мы все умрем, если ты этого не сделаешь.

Он хотел сказать ей, что сможет это сделать, но у него даже не было сил говорить. Ему казалось, что он умирает.

— Пожалуйста, — прошептала Эндж, поглаживая его лоб.

И Дрен все еще кашлял. Он не мог остановиться. Нет, если он хотел продолжать дышать.

— Они приближаются, — прошипел Гаро. — Заткни ему рот.

Рука Эндж прижалась к губам Дрена. Она не сводила с него глаз, чтобы он мог видеть в них боль, любовь, страх.

Он все еще кашлял. Звуки были приглушены ее рукой, но они все равно могли их слышать. Вопрос был в том, могли ли Черепа?

Она надавила сильнее, большим пальцем на его нос сбоку, зажимая ноздри, перекрывая ему доступ воздуха. Теперь она смотрела на Гаро, а не на Дрена, и не заметила момента, когда он больше не мог дышать, не заметила, как расширились его глаза. Он извивался и пытался вырвать ее руку, но это только заставило ее зажимать сильнее, желая, чтобы он замолчал, чтобы он не кашлял.

Но она его душила. Убивала. Эндж его убивала.

Он вцепился в ее руку, но он был слаб, сломлен.

Мир погрузился во тьму.

64

Яс

Киесун

Где Хасан?

Яс шла по пустынной дороге с ножом в руке, мимо плыл дым, пепел танцевал на ветру. Звуки эхом разносились вокруг нее, эта симфония страдания означала, что Эгрил вернулся в полную силу. Она слышала топот их ботинок и следовавшие за этим крики.

Лучше бы ей держаться от них подальше. Попадание в плен или смерть не спасли бы Ро. Проблема была в том, что на узких улочках Киесуна оставалось не так уж много мест, где можно спрятаться, поэтому Яс нырнула в руины, нашла угол и загородилась какой-то сломанной мебелью, поскольку топот становился все ближе.

Она затаила дыхание, крепко сжимая нож. Было много солдат, которые кричали впереди и сзади, и, когда их тон стал настойчивым и угрожающим, она поняла, что крики адресованы джианам. Черепа обыскивали руины в поисках выживших.

Они вошли в то, что осталось от ее дома, двое из них, по крайней мере. Один протопал наверх, в то время как другой остался внизу, и внезапно сломанный стол, за которым пряталась Яс, перестал казаться ей надежным щитом. В последний раз, когда она была в подобном положении, ее муж погиб, спасая ее. Еще один мужчина. Еще одна жертва ради нее. Что бы Росси подумал о ней сейчас? Полюбил бы он женщину, которой она стала? Вероятно, нет. Он любил свою хорошую жену, которая родила ему ребенка и готовила ему еду.

Череп вошел в ее комнату. Она могла видеть его ступни и часть ног. На мужчине были красные доспехи, а не белые, но какое это имело значение? Все Черепа были одинаковыми, независимо от того, что на них было надето.

К тому времени, когда Череп остановился, Яс могла бы протянуть руку и коснуться его ноги. Она ждала, пока он передвинет стол, ни на секунду не веря, что он ее не найдет. Удача не для нее, не сейчас.

Его рука взялась за стол, чтобы отодвинуть его. Еще один удар сердца, и он ее увидит.

Прежняя Яс подождала бы, съежившись, может быть стала бы умолять сохранить ей жизнь. Но не эта. Она вскочила, когда стол сдвинулся, и бросилась на ублюдка, удивив его. Он отшатнулся, поднимая копье, но ее нож уже входил ему в горло. И вонзился глубоко, по самую рукоятку. Засранец не позовет на помощь, нет.

Она увидела, как его глаза выпучились за маской демона с красным лицом. Она почувствовала его кровь на своей руке, уже окрашенную в красное прошлой ночью.

Когда она вытащила лезвие, эгрил упал на пол, наконец-то издав достаточно шума, чтобы привлечь внимание своего приятеля наверху. Тот крикнул вниз, но труп у ног Яс не ответил. Не сейчас.

Она прислушалась к шагам наверху, когда они возвращались к лестнице. Яс последовала за ними, заняв позицию под лестницей, и ждала солдата, прячась в тени.

Череп двигался осторожно, снова и снова взывая к своему другу, хотя и знал, что человек, должно быть, мертв. Яс ждала, прижимая нож к груди, и увидела сквозь щели в лестнице, как сначала ее миновали ступни, затем ноги, спина, голова. У нее было искушение попытать счастья, дерзко ударить через ступеньки, но она не могла рисковать — это могло не сработать.

Солдат направился к своему упавшему товарищу, миновав Яс, так что один шаг — и она оказалась прямо за ним. Мгновение спустя ее нож был у него в шее. Она немного крутанула его, в качестве меры предосторожности, и он присоединился к своему другу на полу, его душа отправилась в Великую гребаную Тьму или куда там, по мнению Черепов, она должна была отправиться. Двое мертвецов за пару минут, а Яс даже не запыхалась, ее рука была настолько твердой, насколько это было возможно. Оказалось, что убивать человека становится легче, чем чаще ты это делаешь.

Она ушла, не желая быть рядом, когда еще больше их друзей придут их искать.

Вернувшись на улицу, она направилась в противоположном от Черепов направлении, уже позабыв о мертвецах, думая о том, где найти Хасана. Он должен быть незаметным, вне поля зрения, там, где он мог бы быстро передвигаться и добираться туда, куда ему нужно. Как в ту ночь, когда он появился с женщиной-шулка. От него воняло дерьмом. Он проник в город по канализации, через туннели.

Яс резко остановилась, окинув взглядом землю, и поняла, что разгадала загадку.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы открыть решетку, но как только Яс спустилась по лестнице в темноту, она обнаружила другой мир. То, что осталось от Киесуна, было загнано под землю. Это был ад, и Яс прекрасно в него вписалась.

Она брела по туннелю, мимо людей, которые выглядели так же плохо, как и она, покрытые кровью, перепачканные грязью, сжимающие в руках любое самодельное оружие, которое могли найти. Там было много раненых. Многие из них не протянут и дня, не говоря уже о ночи. Но у других еще оставалось немного сил, возможно, они даже цеплялись за маленькую надежду.

Яс искала кого-нибудь, кого она знала, ханрана, который мог бы указать ей направление к Хасану. Она надеялась, что увидит там Ма, но ее нигде не было видно. Милостивые Боги, пусть она останется жива.

Еще два туннеля, один, и она остановилась. На углу следующего коридора сидела женщина, которую Яс узнала. У нее был повязан один глаз, и она изо всех сил держала двоих детей, но это определенно была Сала, женщина, которая была на собрании прошлой ночью, когда Яс была достаточно глупа, чтобы поверить, что немного доброй воли может решить проблемы каждого.

Яс подошла к ней:

— Сала.

Женщина вздрогнула, услышав свое имя, вероятно решив, судя по выражению ее лица, что кто-то пришел перерезать ей горло. Она посмотрела на Яс, но не узнала ее и не обрадовалась, увидев перед собой окровавленную женщину.

— Меня зовут Яс. Мы встречались прошлой ночью.

— О, да, — сказала женщина, все еще напуганная, все еще сбитая с толку.

— Я ищу ханранов. Ты видела кого-нибудь из них?

— Нет. Нет. Я бы даже не стала... — Сала посмотрел вверх и вниз по туннелю, затем снова на Яс. — Ходят разговоры о том, чтобы вывезти некоторых из нас из города сегодня вечером, но я не знаю, кто это организует. Мы просто ждем здесь, чтобы нам сказали, куда идти.

Яс оставила ее и двинулась дальше. Она должна была знать, что разговор с этой женщиной будет пустой тратой времени. Пусть сидит и ждет. Никто не собирался помогать ей пережить то, что надвигалось. Яс хорошо усвоила этот урок.

Отдаленный раскат прокатился по земле. Еще один взрыв. Не дождь. Все в туннелях это знали. Достаточно далеко, чтобы они не вскочили на ноги и не побежали. Это был еще один суровый урок войны — ты можешь понять, когда смерть стоит у тебя за плечом, а когда нет.

Может ли Хасан сказать, что смерть дышит ему в плечо? Ждет ли он где-нибудь в туннелях с зудом в шее, высматривая, кто идет в его сторону? Увидит ли он смерть в глазах Яс, когда они встретятся?

Был только один способ это узнать.

Толпа становилась все плотнее. Люди стояли плечом к плечу, и Яс приходилось проталкиваться вперед. Пару раз она подумывала о том, чтобы расчистить путь ножом, но это только вызвало бы панику и насторожило бы людей, которых она не хотела тревожить. Поэтому она двинулась дальше, расталкивая людей локтями с дороги.

В конце концов, она протиснулась в большой центральный зал, заполненный, казалось, половиной города. Ханранов было легко заметить — они стояли группами, имели при себе соответствующее оружие, глаза всегда искали, готовые к неприятностям.

Она увидела двух мужчин, которые обычно стояли на страже у дома на Комптон-стрит. Нож снова вернулся в подкладку ее пальто, когда она приблизилась к ним:

— Привет, помните меня? Кастер приводил меня к вам на днях, чтобы познакомить с Хасаном и Джаксом.

Тот, что слева, кивнул:

— Да, ты Яс. Рад видеть тебя живой.

— Это просто удача, — ответила она. — Босс здесь? У меня для него новости.

— Да. Я отведу тебя к нему.

Она сделала шаг вперед, но другой ханран протянул руку, чтобы ее остановить:

— Подожди минутку. Расстегни пальто.

— Она хорошая, — сказал его друг. — Она одна из нас.

— Я все еще хочу заглянуть под ее пальто, — ответил ханран, не сводя с нее глаз.

Движение позади двух мужчин. Яс улыбнулась и указала через плечо мужчины:

— Почему бы тебе сначала не спросить своего босса?

— Яс! Это ты? — Прогремел голос Хасана, заставив обоих мужчин отойти в сторону. Он подошел прямо к Яс и обнял ее. — Милостивые Боги, девочка, я рад, что ты все еще с нами.

— И ты, — сказала Яс.

— Где твой мальчик? — Хасан отступил назад и обеспокоенно огляделся.

— Он в безопасности.

— Поблагодарим за это Ало, а? — Облегчение мужчины было неподдельным. Он действительно заботился обо всех. — Сегодня вечером мы выводим людей из города. Я могу поставить тебя и твою семью в первый рейс. Было бы здорово, если бы ты все организовала в горах.

— Это любезно с твоей стороны, — ответила Яс, — но сначала мне нужно кое-что сделать.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Не могли бы мы поговорить наедине?

Хасан оглядел переполненную канализацию:

— Здесь, внизу, не так уж много уединения, но сзади есть тихое местечко.

Она последовала за ним в темноту, сжимая в руке нож, спрятанный в пальто.

Когда Хасан остановился, на добрых десять ярдов вокруг них никого не было:

— Итак, в чем дело?

Яс вытащила нож:

— Прости. Плачущие Люди схватили моего мальчика.

65

Зорика

Айсаир

— О, Векс. — Зорика держала его за руки, за его сильные, красивые руки, и старалась не заплакать. Она должна быть счастлива, она знала это, но она чувствовала только одно — как разбивается ее сердце. Слезы текли по ее лицу, пока она думала о том, что ей следует сказать.

— Ты сделаешь это? — спросил он, его голос был таким тихим и хрупким, когда надежда боролась с сомнением. — Ты выйдешь за меня замуж?

Зорика подняла глаза и покачала головой.

— Почему?

— Я не могу.

— Можешь. Я знаю, что ты любишь меня, даже если ты этого не говоришь, и я тебя люблю.

— Это не так просто.

— Просто.

Она отпустила его руки:

— Нет.

— Почему?

Она повернулась и уставилась в ручей. Мимо пронеслась веточка, несомая течением, покачиваясь между камнями, неизвестно куда. О, как бы ей хотелось быть такой же. Свободной. Может быть, тогда на вопрос Векса не было бы так невозможно ответить.

— Зорика? Скажи мне.

Она оглянулась через плечо. Для того, кто был таким большим, Векс сейчас выглядел усохшим, стоя там, на берегу реки. Ее отказ высосал из него всю надежду и уверенность.

— Это сложно, — сказала она. — Я не та, за кого ты меня принимаешь.

— Конечно, та. Я знаю тебя всю свою жизнь.

— Не всю. Ты родился здесь. Моя... семья переехала сюда, когда мне было четыре.

— И?

Она уже чувствовала, как между ними растет дистанция, и правда этого не исправит:

— Мы приехали сюда из другой страны, спасаясь от войны.

— Войны?

Зорика кивнула:

— Мои родители — мои настоящие родители — были убиты, когда мы пытались сбежать. Тиннстра, Анама и Майза — мои опекуны и стражи. Даже сейчас есть люди, которые хотят моей смерти.

Векс сделал шаг назад:

— Но почему? Ты убежала от войны. Это я понимаю. Но почему кто-то все еще хочет убить тебя? Здесь нет войны. Никакой опасности.

— Потому что мои родители были королем и королевой моей страны.

— Но это означает... что ты...

— Я королева.

— Королева. — Векс рассмеялся, но не слишком искренно — скорее недоверчиво, — и смех быстро умер у него в горле. Он посмотрел на нее так, словно видел впервые, испытывая неловкость перед человеком, стоявшим перед ним. Благослови его Боги, он пытался это скрыть, но Вексу было не под силу обманывать.

— Но ты больше не королева, верно? Ты ушла. Теперь ты просто ты.

— Я никогда не буду просто самой собой. Очень скоро мне придется вернуться.

— Зачем? Ты сказала, что они хотят тебя убить.

— Я должна вернуться, потому что они все еще хотят убить меня, даже здесь. Я никогда не буду в безопасности — и если я выйду за тебя замуж, ты тоже никогда не будешь в безопасности.

Векс опустил голову:

— Меня это не волнует. Я хочу быть с тобой.

Зорика подошла к нему, обвила его руками, как он обнимал ее, прижалась лицом к его груди. Она закрыла глаза, ненавидя себя за то, кем она была, и за то, что правда сделала с Вексом. Он этого не заслужил. Она этого не заслужила.

— Я бы хотела, чтобы все было по-другому — по-настоящему бы хотела. Если бы дела обстояли иначе, я бы предпочла выйти замуж за тебя. Это я тебе обещаю.

— Это потому, что ты больше никого не знаешь.

Она подняла на него глаза и увидела его храбрую попытку улыбнуться.

— Даже если бы я знала кого-то другого, я все равно хотела бы быть с тобой. — Она думала, что просто пытается его подбодрить, но в тот момент, когда она произнесла эти слова, она поняла, что это правда.

— Ты действительно так думаешь? — спросил он.

— Действительно.

Векс еще немного расслабился в ее объятиях:

— Итак, ты королева?

— По-видимому. Я действительно не знаю, что это значит. Я ничего не помню о своей стране. Это просто место, о котором мне рассказывали мои матери.

— Тогда оставайся. Забудь обо всем этом.

Привстав на цыпочки, Зорика поцеловала Векса. Это было неуверенный поцелуй, скорее прикосновение ее губ к его, но это казалось правильным. Они смотрели друг другу в глаза, и Зорика почувствовала, как волна страсти пробежала по ним обоим, почувствовала тепло его дыхания, когда он прижался к ней еще теснее. Они целовались снова и снова. С каждым разом поцелуй становился все интенсивнее и продолжительнее, пока не поглотил их полностью. Поцелуи, глубокие и долгие, полные любви, отчаяния и безнадежности. Два человека, которые не могли быть вместе, кроме этого момента, и поэтому этот момент был всем, что существовало.

— Я ничему не помешал, так? — Мужской голос.

Они быстро, виновато оторвались друг от друга и оба посмотрели, кто это сказал.

Бородатый незнакомец вышел прямо из ее ночных кошмаров, одетый в черное с головы до ног, на воротнике поблескивало серебро, в руке у него была дубинка, а на глазах — черная маска. Избранный. Эгрил пришел.

— Не лезь не в свое дело, — сказал Векс.

— Возвращайся на виллу, Векс, — резко проговорила Зорика, отталкивая его. — Скажи моим матерям, что здесь Избранный.

— Зорика? О чем ты говоришь? — спросил Векс. — Кто это?

— Не спорь со мной.

— Я тебя не оставлю.

— Векс, беги! — Ее глаза были прикованы к Избранному, когда он шел к ним.

— Ты королева Зорика из Джии, — сказал эгрил. — Хотя ты старше, чем я ожидал.

— Да.

Энергия потрескивала в его дубинке:

— О, хорошо.

— Зор! Что происходит? — повторил Векс, теперь в его голосе звучал испуг.

— Ширудан, — прошептала Зорика, когда Избранный выстрелил.

Щит сформировался перед Зорика подобно стене, защищая ее и Векса от всей силы удара дубинки. Несмотря на это, Зорика была отброшена назад силой удара. Избранный не стал рисковать, обрушив на нее безжалостный шквал. Непохоже ни на что, что она когда-либо испытывала на тренировках. Этот человек намеревался ее убить.

Воздух завизжал, когда столкновение энергий раскалилось добела. Зорика хотелось закрыть глаза от всего этого безумия, но она не осмелилась. Векс что-то кричал, но она не могла расслышать ни слова из-за магии. Это был хаос.

Она готовилась к этому моменту, но это был Избранный, с которым она сражалась. На самом деле. Если она напортачит, Векс умрет. Она умрет. Все было не так, как должно было быть. Часть ее хотела верить, что это проверка — надежда дурака, — но эта часть держала ее в своих объятиях, не давая думать. И пока она могла только держать щит.

Затем она увидела движение внизу по берегу, за эгрилом. Появились еще два человека, также одетые в черное, в масках. Мужчина-гигант и женщина. У них тоже были дубинки. Еще несколько Избранных. Слишком много.

Она должна бежать.

Она потянулась за спину, обхватила Векса рукой и притянула к себе. «Хватайся!» Она не смотрела на него, не сводя глаз с первого Избранного, ее мысли были сосредоточены на поддержании щита, но почувствовала, как его руки крепко ее обхватили.

— Тобо.

Она взлетела, забрав Векса с собой, но на этот раз все было по-другому. Векс тяжело висел на ней, его вес тянул их обоих к земле. Вместо того, чтобы парить, ей пришлось бороться, чтобы оставаться в воздухе. Щит закачался и затрещал, когда ее концентрация изменилась. Они были всего в восьми футах от земли и никуда не летели.

Избранный шагнул вперед, ободренный попыткой Зорики сбежать, с дикой ухмылкой на лице. Его удары, казалось, набирали силу по мере того, как магия Зорики ослабевала. Другие Избранные тоже подняли свои дубинки. Зорика вместе с Вексом была слишком медлительной мишенью, чтобы промахнуться.

— Осо. — Толчок. Она изо всех сил ударила бородатого Избранного своим щитом, застав мужчину врасплох. Он отшатнулся, и его дубинка на короткое мгновение отключилась.

Зорика обхватила Векса обеими руками, закрыла глаза и оттолкнулась ногами, как пловец в воде. «Тобо», — повторила она и на этот раз взлетела в синеву, вокруг нее потрескивали энергетические разряды, чувствуя, как ветер обдувает ее лицо, а с губ слетают молитвы.

Она открыла глаза только тогда, когда перестала слышать энергетические взрывы Избранных, проносящиеся мимо нее. Она была на высоте полутора миль, земля простиралась внизу, как одеяло. Свет и огонь вспыхивали и искрились на берегу реки, но не могли их достичь. Она и Векс были в безопасности.

В безопасности. Она это сделала. Она их спасла.

Она посмотрела на своего друга с улыбкой облегчения на губах, затем увидела ужас на его лице. Он был смертельно бледен, губы сжаты в гримасе страха. Затем она почувствовала его железную хватку на своем теле, держащуюся за нее, как утопающий за бревно.

— Я отнесу тебя домой, — сказала она.

Векс ничего не сказал.

Она направилась к его ферме, к ее дому. Под ней дорога шла по прямой от деревни к Айсаиру, полосой цвета охры, прорезающей лес. Все выглядело таким обычным, как всегда — за исключением струйки темного дыма, поднимающейся в небо впереди. С виллы.

Ей пришлось бороться с желанием лететь прямо туда. Она не могла сражаться с Вексом на прицепе, не могла рисковать его жизнью, не могла позволить себе отвлекаться на него. И все же страх наполнил ее сердце. Эгрилы были здесь, как и сказала Тиннстра. Они пришли за ней и сначала побывали у нее дома. А что с Майзой и Анамой? Где они были? Были ли они в безопасности, или эгрилы их убили? В ее голове закрутились ужасные возможности.

Она опустилась ниже. Дым поднимался вверх, заполняя небо. Одного угла дома не хватало, в воздухе витал запах гари и смерти. Векс тоже это видел. Она чувствовала, как его тело дрожит в ее руках, его хватка ослабевает. Она крепче сжала свою:

— Держись. Пожалуйста, держись.

Она плакала, опуская их обоих на землю, там, на его ферме, рядом с бревнами, которые он рубил целую жизнь назад. Теперь нет необходимости скрывать свои силы. Та жизнь была окончена.

Когда ее ноги коснулись земли, она ослабила хватку на Вексе, и он отпрянул от нее, как будто она была незнакомкой, а не девушкой, которую он только что попросил выйти за него замуж, девушкой, которую он любил.

— Прости, — сказала она. Что еще она могла сказать?

В ответ Векс уставился на нее, глаза были полны замешательства:

— Кто ты?

— Я все еще я.— Зорика протянула руку, желая прикоснуться к нему, заверить их обоих, что все осталось по-прежнему, но он отшатнулся от нее, и каждый шаг разбивал ее сердце еще больше.

Они оба знали, что ничто уже никогда не будет прежним.

Она взглянула в сторону виллы, на дым, стелющийся над линией деревьев. Ей нужно было уходить, но она не могла заставить себя покинуть Векса, не в таком виде.

— Я действительно тебя люблю, — сказала она, и слезы потекли по ее щекам. — Я бы сказала да.

Эти слова ничего для него не значили. Он просто стоял там, ошеломленный и испуганный. А у нее не было времени. Ей нужно было уходить.

— Тобо. — Она не сводила с него глаз, когда убегала, на этот раз быстро, все еще плача, и знала, что больше никогда его не увидит, никогда не обнимет, никогда не поцелует. Милостивые Боги. Неужели она потеряет всех, кого когда-либо любила?

Нет, она этого не допустит. Не сейчас.

Добравшись до виллы, она облетела ее кругом, двигаясь быстро, проверяя повреждения, высматривая остальных, высматривая врага. Правая сторона главного здания представляла собой сплошные обломки, повсюду, куда бы она ни посмотрела, виднелись следы ожогов, а в саду не было ничего, кроме пепла, с воронками там, где куски земли были вырваны из земли. В ее доме произошла битва. Отчаянная, жестокая, беспощадная битва.

Затем она увидела дверь. Ее дверь. Лежащую на земле, разбитую на куски. Ничего, кроме кусков черного камня толщиной в четыре дюйма. И там, где она когда-то стояла, теперь была дыра в стене. Дверной проем, через который у нее никогда не хватало смелости переступить.

Эгрил пришел, как и говорила Тиннстра. Он пришел за ней.

Она опустилась на землю, ее разум все еще пытался осмыслить кровавую бойню. Она должна была быть здесь, когда они прибыли. Она могла бы их остановить. Но нет, она закатила истерику, как ребенок, и убежала в раздражении. А теперь это.

— Ширудан. — На ее руке сформировался щит, меньший, чем раньше, более сфокусированный, и Зорика направилась в дом. Битва внутри была такой же ожесточенной, как и снаружи. Энергетические взрывы Избранных превратили ее дом в пыль; лестница свисала со второго этажа, разбитая в щепки, спален не было, крышей теперь было небо.

Она прошла во внутренний двор. Когда-то это было место спокойствия и медитации, место, где она тренировалась и учила; теперь это были почерневшие руины, полные щебня. И именно там она увидела Майзу. Или, скорее, то, что от нее осталось.

Зорика шагнула вперед, затем остановилась. Позади Майзы лежала Анама, с открытыми глазами, неподвижная.

Вид ее матерей пронзил Зорике сердце. Ледяная боль. Щит на ее руке дрогнул и затрещал, когда воздух вышел из ее легких, и ее концентрация ослабла. Милостивые Боги, как это могло быть? Ее матери были лучшими. Непобедимыми. Они не могли быть мертвы.

Слезы текли по ее щекам, когда она смотрела на их тела, горе охватило ее так сильно, что каждая клеточка ее тела болела. Все должно было пойти не так. Все было не так, как они планировали. Они должны были вернуться в Джию вместе и выиграть войну. Не умереть здесь.

Почему она убежала тем утром? Почему ее не было здесь, чтобы сражаться вместе с ними? Могла ли она спасти Анаму и Майзу? Или она тоже была бы мертва? Горе и чувство вины обрушились на нее, лишая уверенности в себе, делая ее слабой.

Нет. Никогда. Она вытерла слезы. Сейчас не время горевать. Что сказала бы Майза, увидев ее плачущей? Все еще нужно найти Тиннстру и убить Избранных. Для этого ей нужны доспехи.

Она начала копаться в обломках, используя свою силу, чтобы отодвигать камни в сторону, расчищая место, где были доспехи, где Майза полировала их тем утром перед тем, как Зорика взбесилась. Она была слишком занята жалостью к себе, беспокоясь о чертовой ярмарке, в то время как Майза и Анама были обеспокоены реальными опасностями.

Этого больше никогда не повторится. Она родилась не просто так. У нее был долг. И она не подведет.

Она отодвинула часть стены, и вот оно. Манекен не уцелел, но доспехи уцелели. Ничем не отмеченные. Идеальные.

Она быстро переоделась. Сменила детскую одежду на доспехи воина. Они облегали ее как вторая кожа, но она чувствовала, что их прочность усиливает ее мощь. Она надела нагрудник, кожаную юбку с шипами поверх кожаных штанов. Поножи и латные рукавицы. Она подняла щит и закрепила его на руке, затем копье, по-прежнему прямое и верное. Наконец, остался только шлем с белым плюмажем Джии, уже ее дома, сейчас и навсегда.

Она надела его на голову, готовая к войне. Эгрил, возможно, и начал ее, но она, Зорика, королева Джии, положит ей конец.

Что-то — кто-то — шевельнулся справа от нее. Зорика развернулась к нему лицом, держа копье наготове.

Она понятия не имела, откуда он взялся, но перед ней стоял мужчина, одетый в черное и в маске.

— Ты — та самая девочка, которую ищет мой мастер. — Его голос был холоден, как гранит. — Та, которую он хочет видеть мертвой.

66

Тиннстра

Айсаир

Тиннстра стояла на деревенской площади, чувствуя себя очень одинокой. Она видела, как Зорика убегала, Векс следовал за ней по пятам, и каждый инстинкт подсказывал ей следовать за ней. Вместо этого она осталась на площади — позади шатер, полный смеха, и счастливые, улыбающиеся люди везде, куда бы она ни посмотрела. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась. Может быть, когда были живы ее родители, когда она была ребенком, до того, как ее заставили следовать планам других людей о том, какой должна быть ее жизнь. Ирония в том, что она заставила Зорику провести свою жизнь, занимаясь более или менее тем же самым. Неудивительно, что девушка разозлилась.

К сожалению, сейчас было не время для приступов гнева.

Дверь в комнату в посольстве была открыта. Слова Анамы прокручивались у нее в голове снова и снова. Это сделали Черепа. Сделали то, что, по словам мага, было невозможно. Сделали то, что предсказала Тиннстра. И скоро они будут здесь — в этом она не сомневалась.

Ее руки скользнули под пальто, проверяя оружие: меч на одном бедре, топор на другом, нож за спиной, еще один на запястье. В одном кармане набор кастетов, а в другом — кожаная дубинка, ее головка была набита стальными шариками. В обоих ботинках были спрятаны ножи поменьше. В подсумках на ее поясе были метательные звезды. Если Черепа покажут свои лица, Тиннстра будет более чем готова.

У нее заболела голова, и это не улучшило ее настроения. На самом деле, боль была хуже, чем когда-либо за долгое время. Поблизости должен быть маг. Кто-то, кроме Зорики.

Тиннстра посмотрела в сторону леса и реки, туда, куда ушла Зорика. Сейчас ее не было видно, но найти ее будет достаточно легко.

Оставь ее в покое. Дай ей немного повеселиться. Возвращайся в дом.

Это был хороший совет, правильное решение. Но когда она вообще поступала правильно?

Она, не торопясь, направилась к реке. Она не позволит Зорике увидеть ее, просто подойдет достаточно близко, чтобы убедиться, что Зорика в безопасности. Затем Тиннстра вернется домой и будет ждать ее там. Вот и все. Никакого вреда не будет причинено. Лучше быть в безопасности, чем мертвой.

Войдя в лес, она почувствовала укол в голову, достаточно острый, чтобы заставить ее вздрогнуть. Она тряхнула головой, пытаясь прояснить мысли, но, во имя Четырех Богов, это было больно.

Тиннстра сжала кулаки и сосредоточилась на своем дыхании, как научил ее Аасгод. Она контролировала боль, а не наоборот. Кто был причиной? Поблизости была какая-то могущественная магия. Она почти чувствовала ее вкус.

Она двинулась дальше с топором в руке. Она не помнила, как вынимала его, но и не стала класть обратно. Лучше быть готовой, на всякий случай. Она подняла глаза, пытаясь разглядеть небо сквозь купол, но там не было ничего, кроме синевы над головой. Никаких Дайджаку. И все же…

Она не выдумала себе эту боль. Что-то — кто-то — был ее причиной. Она пошла еще медленнее, обшаривая глазами деревья и кусты в поисках чего-нибудь постороннего.

Боль усиливалась по мере того, как она углублялась в лес, приближаясь к... чему?

Вместо того, чтобы бороться с болью в голове, она на ней сосредоточилась. Это было размытое пятно, масса красного на фоне множества цветов, возбужденно кружащихся друг вокруг друга. Она сделала еще один глубокий вдох. Радугой была Зорика, поэтому она сосредоточилась на ней, засекла, где та находится. Красного она не знала, но это не мог быть только один человек. Скорее трое или четверо.

Страх нарастал в ее животе.

Дверь в комнату в посольстве была открыта.

Один из красных двинулся к Зорике, в то время как двое других ждали поблизости. Близко, однако. Достаточно близко, чтобы работать вместе. Достаточно близко, чтобы Зорика была их целью.

Страх вернулся, тот узел страха, который сказал ей, что у нее чертова куча неприятностей. В прошлом она бы убежала от них, но не сейчас.

Теперь она побежала к ним.

Еще один укол ударил ее, когда где-то в лесу вспыхнула магия. Она пошатнулась, чувствуя тошноту, на глазах выступили слезы, воздух наполнился ревом энергии. Магия Зорики сияла в ее сознании, как маяк, высвободившись, как никогда раньше, но сейчас Тиннстре не нужна была сила этой магии, чтобы определить, что происходит. Она могла это слышать. Энергетические взрывы, которые она слишком хорошо знала с давних времен.

Избранный.

Враг уже здесь.

Она побежала на звук. Не было необходимости соблюдать тишину. Скорость — это все, что имело значение. Она могла видеть просвет между деревьями, где река протекала через лес, а дальше вспышки света били одна за другой.

Две черные тени двигались между деревьями в паре сотен ярдов дальше, тоже направляясь к берегу реки. Возможно, прошло тринадцать или четырнадцать лет с тех пор, как она в последний раз видела Избранного, но внезапно ей показалось, что это было вчера.

Один из них был гигантом. Другой была женщина, высокая и стройная, с рыжими волосами, завязанными сзади.

Оба держали дубинки.

Они достигли берега реки раньше нее, но ненамного. Тиннстра прибежала как раз вовремя, чтобы увидеть, как Зорика взлетает, сжимая Векса, и устремляется в небеса, спасаясь от того, с кем сражалась. Хорошая девочка. Ты поступила правильно.

Оба Избранных подняли свои дубинки, но будь проклята Тиннстра, если она позволит ублюдкам выстрелить.

Она бросилась к ним, ее топор жаждал их крови.

Они стояли к ней спиной, все их внимание было приковано к Зорике, и это вполне устраивало Тиннстру. Она без колебаний нападала с тыла, особенно на Избранных. Войне не нужны правила. Кроме одного —победить или умереть.

Первой она набросилась на женщину, потому что та казалась более легкой мишенью. Лучше покончить с одной и погибнуть, чем потерпеть гребаную неудачу и сражаться с ними обеими одновременно. И она была как раз подходящего роста для топора Тиннстры.

Оно поднялось, замахнулось изо всех сил, рубя вниз — топор глубоко вонзился в идеальное место между шеей и плечом, входя внутрь еще до того, как женщина поняла, что происходит. Кровь брызнула фонтаном, когда Тиннстра выдернула топор, и женщине удалось сделать пол-оборота, прежде чем Тиннстра снова ударила. На этот раз топор ударил в висок, пройдя почти насквозь. Избранная упала, уже мертвая, но глаза все еще были открыты, потрясенно уставившись на Тиннстру, топор прочно застрял в ее черепе.

Когда женщина упала, Тиннстра выхватила меч, но гиганта врасплох застать не удалось. И двигался он быстро для такого крупного ублюдка. Слишком быстро для Тиннстры.

Его удар пришелся ей в грудь, достаточно сильный, чтобы убить обычного человека. Сила удара отбросила ее к деревьям. Она сильно ударилась о ствол и упала на землю, оглушенная, возможно, сломала одно или два ребра, но живая. Слава Богам.

Она слышала, как гигант приближается к ней, не заботясь о том, что на его пути дерево или куст. Движется быстро. Красный рев в ее голове. Нет времени на отдых.

Тиннстра приподнялась на четвереньки, сплевывая кровь. И нырнула в сторону, когда массивный кулак обрушился вниз, превращая в пыль землю там, где она была удар сердца назад.

Тиннстра бросилась бежать, пытаясь набрать воздуха в легкие. Она вытащила из-за спины нож и надела кастет на другую руку. Не лучшее оружие для борьбы с гигантом, но ничего другого не было. Топор все еще был в голове женщины, и только Четыре Бога знали, где она уронила свой меч.

И гигант был не единственной ее проблемой. В лесу был еще один Избранный. Тот, который сражался с Зорикой. Где они сейчас?

Гигант не дал ей времени оглянуться. Он снова бросился на нее, опрокинув дерево, преграждавшее ему путь. Вблизи он выглядел еще более чудовищным, и Тиннстра могла сделать только одно — не попадаться ему на пути. Она пережила один его удар, но не была уверена, что переживет второй.

Она перепрыгнула через поваленное дерево, все еще отступая, пытаясь найти способ его победить, и варианты ей не нравились. С ножом нужно было подобраться поближе, в пределах досягаемости его рук, а она не хотела этого делать.

Она повернула налево, почти бегом направляясь обратно к реке, думая, что, возможно, ей удастся забрать свой топор, но гигант последовал за ней, двигаясь быстро для монстра, не предлагая передышки.

Тиннстра заметила движение впереди себя, почувствовала всплеск магии, еще одну вспышку красного. Другой Избранный. Она остановилась, сделала шаг назад, слишком хорошо осознавая, что гигант приближается к ней с другого фланга. Милостивые Боги, она пожалела, что у нее нет копья. Или армии за спиной.

Великан вырвал из земли еще одно дерево и швырнул его в нее. Она упала на колени, чтобы оно пролетело мимо, но он последовал за деревом, раскинув руки и рыча от ненависти.

Она откатилась в сторону и вскочила на ноги, но слишком медленно, и его кулак ударил ее по лицу, откинув голову назад. Тиннстра упала, голова кружилась, беспамятство звало. Нет. Не спи. Я нужна Зорике. Убей этого ублюдка.

Легче сказать, чем сделать.

Он схватил ее за лодыжку, его большая мясистая рука обхватила ее так крепко, что она подумала, что ее нога вот-вот сломается, и оторвал ее от земли. Повисла вниз головой. Схвачена. Она полоснула гиганта своим ножом, но до него было не достать.

Вот и все ее обучение. Вот и все ее самопожертвование. Мертва при первом же испытании.

Другой Избранный вышел из леса:

— Ты шулка. Та самая, которая убила Монсуту.

Монсута. Это имя навеяло плохие воспоминания. Тиннстра ничего не сказала.

Мужчина поднял глаза на гиганта:

— Оторви ей голову. Это будет хороший подарок Императору.

Гигант протянул руку к Тиннстре, широко растопырив пальцы. Идеальная мишень. Она ударила ножом по центру его ладони, вогнав лезвие по самую рукоятку.

Гигант взвыл, роняя ее. Тиннстра не собиралась упускать такую возможность. Она перекатилась на ноги и ударила Избранного кастетом в пах. Он сжался вокруг ее кулака, выпучив глаза за этой дурацкой черной маской. Она ухмыльнулась, выхватывая еще один нож, и на этот раз вонзила его прямо в подбородок.

Позади нее вспыхнул цвет. Тиннстра развернулась, заслоняясь гигантом от оставшегося Избранного. Труп принял на себя всю мощь удара, а сама Тиннстра нырнула в деревья, преследуемая его выстрелами. Обломки и щепки летели во все стороны, земля дрожала у нее под ногами, но Тиннстра бежала дальше.

Это было то, ради чего Тиннстра так усердно тренировалась последние четырнадцать лет, почему она издевалась над своим телом всевозможными способами, и, во имя Четырех Богов, она покажет этому отребью Эгрила, кем она стала.

Она достала из кармана метательные звездочки и отправила их в полет в сторону Избранного. Взрывы Избранного замедлились, так что, возможно, одна из звезд попала в цель. Тиннстра не стала утруждать себя проверкой, вместо этого набрав скорость. Она перемахнула через упавшее дерево, направляясь к берегу реки. Она хотела оружие посильнее, чем метательные звездочки и ножи.

— Ты не сможешь убежать от меня, — крикнул Избранный.

Я не убегаю. Больше нет. Никогда больше. Она увидела тело женщины, которую убила, увидела топор, торчащий у нее из головы. Его ручка скользнула в ее руку, как старый друг, его вес стал частью ее самой. Идеальный.

Затем она исчезла в тенях.

Избранный вышел на берег реки, потея и ругаясь, его красная аура пылала. Дубинка опасно трещала в его руке.

В нескольких футах дальше по тропинке Тиннстра наблюдала за своим врагом с дерева, едва дыша, вспоминая нападение на посольство много лет назад. Если эти Избранные были там, им давно пора умереть. Подойди ближе, мой друг. Сюда.

В ожидании она крепче сжала топор, костяшки пальцев побелели. Избранный был теперь достаточно близко, чтобы разглядеть порез на его лице — от метательной звезды Тиннстры? Если бы она отравила наконечники оружия, Избранный был бы мертв. Что-то, о чем она должна была подумать, что-то, что она должна сделать перед следующей битвой. Всегда становись лучше.

Избранный был под ее деревом, не поднимая глаз, не чувствуя смерти над собой. Они такие же высокомерные, какими были мы. Они считают себя непобедимыми — даже после смерти двух его товарищей он все еще думает, что победит.

Избранный двинулся вперед. Один шаг, два шага, три шага мимо Тиннстры. Она улыбнулась. Время умирать.

Она спрыгнула с дерева, приземлившись позади него, согнув колени, чтобы смягчить удар, затем выпрямилась и махнула топором изо всех сил. Первой она отрубила руку, в которой он держал дубинку, и смотрела, как та отлетела в потоке крови. Избранный в шоке обернулся, крича, выпучив глаза.

Тиннстра снова взмахнула топором, целясь в живот, смертельный удар — но ее оружие прошло сквозь мужчину, словно он был призраком. Ей пришлось отскочить назад, когда он бросился на нее с оставшейся рукой.

— Сука. — Избранный, шатаясь, подошел к ней, истекая кровью, его единственная рука схватила ее.

Тиннстра, не отвечая, метнула нож ему в лицо и увидела, как он пронзил мужчину насквозь. Во имя Четырех Богов, ей повезло застать его врасплох своим первым ударом. Тем не менее, она улыбнулась. Возможно, одного удара было достаточно, судя по тому, с какой скоростью он терял кровь. Он уже был мертвенно-бледен и тоже это знал.

Он нападал снова и снова, становясь слабее, отчаяннее, и Тиннстра танцевала, уходя с его пути, наслаждаясь моментом.

Избранный снова ударил ее, потерял равновесие и тяжело рухнул. Он посмотрел на нее, прерывисто дыша, растерянный и испуганный.

— Кейдж идет за тобой, — прорычала она и рискнула его пнуть. Теперь не было никаких гребаных призраков, и ее ботинок попал в подбородок подонка, опрокинув его на спину.

Она перешагнула через него, держа топор наготове, и потянулась к его маске:

— Давай посмотрим на твое лицо.

Он отбросил ее руку. Слабый удар — вероятно, все, что у него осталось:

— Только Кейдж имеет такое право.

— Ссала я на Кейджа. — На этот раз она сняла с него маску без сопротивления, открыв слишком человеческое лицо. Он едва ли выглядел монстром, когда смерть была так близко.

— Он заставит тебя за это страдать… Тысяча... мук будут твоими в Великой Тьме.

— О, я думаю, он уже заставил меня страдать, вполне достаточно. Сколько из вас прошло через врата?

Избранный попытался плюнуть кровью ей в лицо, но у него не хватило сил даже на это. Тиннстра вонзила топор ему в живот, чтобы помочь сосредоточиться:

— Сколько?

— Четверо.

Тиннстра огляделась вокруг, выискивая в лесу последнего Избранного, но поблизости не было ни одного мага. Она должна вернуться на виллу, куда, без сомнения, улетела Зорика. Дерьмо.

— А в Лейсо?

На этот раз Избранный не проявил никаких колебаний. У него даже хватило наглости улыбнуться:

— Теперь это часть Империи Эгрил.

— Ненадолго, — ответила она. — Передай привет Кейджу, от меня. Скажи ему, что Тиннстра пришлет ему много душ и крови. — Топор легко вошел в его шею, остановившись только тогда, когда дошел до позвоночника. Кровь хлынула на ее руки и бриджи, но Тиннстре было все равно. Это только начало.

Остался один Избранный. Надеюсь, уже мертвый от руки Зорики, а не наоборот. Она подобрала свой меч, вложила в ножны его и топор, затем побежала обратно на виллу. Милостивые Боги, дайте мне успеть. Она не хотела думать о том, что случится, если она не успеет.

67

Матеон

Киесун

Матеон сторожил захваченных язычников. Их тащили из Киесуна в течение дня, пока их не стало около тысячи, все связанные и выглядевшие несчастными. Он проверял каждое лицо, когда их приводили, ища мальчика, которого он отпустил, и с облегчением его не находил. Хотелось надеяться, что джианин сейчас с Кейджем, и грех Матеона может быть стерт.

Почему-то, однако, он в этом сомневался. Джианин все еще был жив, и пятно на душе Матеона осталось.

Он взглянул на солдат Первого. У них не было таких забот. Никто из них никогда не совершал такой глупости. Когда-то он хотел носить красное и надевать на лицо маску демона, но теперь он знал, что это была всего лишь детская мечта.

— Матеон.

Он должен был найти способ искупить свою вину.

— Матеон. Проснись, черт возьми.

Голос Тринона, наконец, прорвался сквозь его сны:

— Прости.

— Ты, блядь, грезишь наяву или что? — Солдат был в дюйме от его лица.

— Нет. Я...

— Не имеет значения. Нам нужно забрать еще одного мертвого джиззи.

Матеон попытался разглядеть тело среди заключенных. Это было ужасно — идти через толпу язычников, слушать, как они умоляют, с глазами, полными отчаянной надежды, и вытаскивать еще один труп. Это не было похоже на святое дело.

Солдаты ходили группами по трое: двое несли тело, третий нес копье на случай, если джиззи попытаются напасть — обычно эту работу выполнял Тринон. Он без колебаний вонзал свое копье в чьи-нибудь кишки.

Мертвец был прямо в центре толпы пленников. Тринон вошел первым, размахивая копьем, отбрасывая пленников в сторону. Большинство поспешили убраться с дороги, в то время как другие отвернулись или опустили глаза, желая стать невидимыми. Только один уставился на Матеона, старик с одной рукой и обожженной кожей. Ненависть в его глазах заставила Матеона отвести взгляд.

— Мы на месте, парни, — сказал Тринон, останавливаясь у трупа мужчины. Он стоял спиной к телу, поворачивая голову из стороны в сторону, наблюдая за джиззи, и выглядел устрашающе.

Другой дуб пнул тело:

— Этому потребуется еще некоторое время, чтобы истечь кровью. Сделать Кейджа счастливым.

Нечасто кто-либо из остальных упоминал единого истинного Бога. Только если они не ругались. Матеон посмотрел на мертвеца. Щеки впалые от недостатка пищи, худые руки, непривычные к физической работе. В нем не было ничего особенного. Бояться нечего.

— Ну и что? — сказал Тринон. — Берем его и возвращаемся. Я хочу выпить.

Матеон наклонился, чтобы обхватить мужчину за грудь, но другой дуб его остановил:

— Ты берешь ноги.

Подчинившись, Матеон обхватил руками колени трупа, и в нос ему тут же ударило чем-то гнилым. Живот мужчины опустел. Он отшатнулся, кашляя от вони.

— Последнее дело мертвеца, — сказал дуб, смеясь вместе с Триноном. — Вот почему я беру руки.

Затаив дыхание, Матеон отнес тело к могильной яме на краю лагеря, лицом к Киесуну. Тринон сказал, что они всегда выкапывают ее там, где заключенные могли ее видеть, чтобы они знали, какая судьба их ожидает, если они не выполнят приказы. В этой яме уже было более трехсот трупов, сложенных друг на друга, но Матеон знал, что мальчика, которого он отпустил, среди них не было.

Он взглянул на город. Если мальчик где-то и был, то именно там. Город все еще оставался зоной боевых действий, несмотря на все, что они сделали. Взрывы непрерывно гремели от одной стороны до другой, и из него выносили тревожное количество погибших эгрилов. Матеон видел, как Дайджаку сбивали с неба, и ходили слухи, что Коджины тоже убиты.

— Я думал, что к этому времени все уже закончится. Я думал, что Первый...

— Я выучил только одно, — сказал Тринон. — Джиззи не знают, когда их побеждают. Дураки будут сражаться до последнего. Я их не виню. Мы бы поступили так же, если бы все было наоборот. — Тринон почесал пах. — Давай-ка выпьем.

— Как давно ты в Джии? — спросил Матеон, когда они возвращались к основному костру, разведенному его стиком.

— Уже шесть месяцев. Со времени вторжения. Нас с Франкосом отправили прямиком в Анджон. — Тринон взял свою фляжку, взболтал содержимое и сделал глоток. Он предложил фляжку Матеону. — Давай, выпей немного. Заимеешь волосы на груди.

— Я не пью.

— Нет? Ну, тогда мне больше достанется. — Он сделал еще глоток.

— Какого это было, во время вторжения?

— Какого это было? — Тринон рассмеялся. — Чертовски ужасно. Я обделался перед тем, как мы прошли через врата. Избранные сказали, что убьют любого, кто откажется идти или попытается отступить, если все пойдет не по-нашему. Секундой позже мы уже дрались. — Тринон снова приложился к фляжке, но пить не стал. — Я никогда никого раньше не убивал, но только Кейдж знает, скольких я убил той ночью. Я кричал, ругался, сходил с ума от безумия всего этого. — Он поднял глаза, его голос был тихим — он потерялся в воспоминаниях. — Той ночью я лежал, а вокруг меня лежали мертвые. Когда я сплю, они все еще со мной в моих снах. Смотрят на меня так, будто я, блядь, имею право решать, жить им или умереть. — Он шмыгнул носом, затем сплюнул. — Гребаные джиззи.

— Они сейчас с Кейджем. В Великой Тьме.

Тринон свирепо посмотрел на него, затем сделал большой глоток из своей фляжки:

— Да? Что ж, надеюсь, я никогда не окажусь в Великой Тьме, потому что там слишком много гавнюков, которые будут за мной гоняться.

Матеон был ошеломлен. То, что сказал Тринон, было богохульством. Он огляделся на случай, если кто-то из Первого услышал:

— Ты не должен так говорить. Ты не должен даже так думать.

— О, поверь мне, я думаю еще хуже. — Он бросил фляжку в свой рюкзак. — Просто оставайся в живых, малыш, и, может быть, однажды мы сможем уйти от всего этого дерьма. Может быть, притворимся, что этого никогда не было. — Он сел и прислонился спиной к своему рюкзаку. — Разбуди меня, если мир взорвется.

Во время обучения Матеону и другим новобранцам было приказано сообщать обо всех, кто высказывается против Кейджа и его священной войны. В то время он думал, что это излишне говорить, полагая, что он не только сообщит о богохульнике, но и с радостью отправит его к самому Кейджу. А сейчас? Сейчас он просто позволил этому человеку поспать. Он даже не смог разозлиться на слова Тринона. Его руки дрожали, а желудок крутило при воспоминании о трех джианах, которых он убил.

Где слава, о которой он мечтал? Где удовлетворение от выполнения работы, порученной ему Богом?

Он посмотрел на джиан и увидел, что однорукий мужчина снова смотрит на него, излучая ненависть. Все это было неправильно.

68

Зорика

Айсаир

— Кто ты? — спросила Зорика, слегка меняя стойку.

— Меня зовут Гринто, я Избранный Его Императорского Величества. — Джиан мужчины был безупречен, акцент лишь слегка заметен.

— Кто такой твой Императорское Величество? Это Рааку? — Она наблюдала, как он двигался, почти скользя по руинам, в которые он превратил ее дом. Она чувствовала силу в этом мужчине. Он практически пел, намного громче, чем тот эгрил, с которым она столкнулась у реки. Майза уже бы отчитала ее за то, что она не атаковала. «Убивай, не разговаривай», сказала бы она, и все же…

— Рааку, Император Империи Эгрил и сын Кейджа. — Он подошел ближе, но она не смогла разглядеть никакого оружия в его руках. Никакой дубинки.

— Он пытался меня убить всю мою жизнь.

— Вот почему я здесь.

— У тебя ничего не получится.

— Да ну? — Для того, кто хотел ее убить, этот Гринто, похоже, не торопился. Он был почти так близко, что можно было дотронуться, достаточно близко, чтобы ее копье попало ему в сердце. Атакуй, сказала она себе, но все равно не двигалась. На самом деле, ее руки отяжелели, ноги одеревенели. Все ее тело напряглось.

Затем он потянулся к ней, его рука была серой и потрескавшейся, и Зорика обнаружила, что застыла. Воздух застрял у нее в груди, когда он прикоснулся к ней, как будто ее легкие перестали работать, и она поняла, что он сейчас делает. Она увидела, в чем заключалась его сила. Он превращал людей в камень.

— Ширудан. — Команда была всего лишь шепотом, прозвучавшим из последних сил, призывающим ее силу из глубины души, исходящим из самого ее существа. Ее магия против его, сталкивающиеся, как волна о скалу.

Он наклонился ближе, его холодная рука потянулась к ее сердцу, но она почувствовала дрожь в его руке, которой раньше не было. Даже горы боялись вулкана внутри.

Она надавила снова. Почувствовала что-то, достаточное, чтобы дать ей надежду. Она копнула глубже, нашла свою ненависть. Какой бы ни была ее жизнь, кем бы она ни стала, это произошло из-за таких Избранных, как Гринто. Если бы не они, она все еще была бы девочкой, растущей со своими матерью, отцом и братом. Но Эгрил разрушил ту жизнь, и за это она уничтожит всех эгрилов. Она не девочка, играющая «в понарошку», не дурочка в доспехах.

Она Зорика, Королева Джии, и она не хотела быть ничьей пленницей.

Хватка Гринто ослабла, когда воздух хлынул в ее легкие. Она почувствовала трещины в его силе и надавила сильнее. Раздвигая их. Разрывая их на части. Она вскрикнула от усилия, и Гринто отшатнулся, как от удара.

И Зорика стала свободной. Она ударила копьем вперед, целясь в сердце ублюдка. Смертельный удар, идеально выполненный, и все же кончик лезвия скользнул по его груди, разрезав только одежду. Он посмотрел вниз на глубокий разрез сквозь который виднелась его серая плоть. «Как ты смеешь...» Он протянул руку, и земля под ее ногами в ответ взорвалась.

Но Зорике не нужна была земля, чтобы сражаться. «Тобо». Она повисла в воздухе, камни отскакивали от ее щита, затем бросилась на Гринто, ее копье стремилось найти какой-нибудь путь к его сердцу.

Он протянул к ней руку, и земля сдвинулась вместе с ней, воздвигая стену между ними. Ей пришлось свернуть, извернувшись назад, затем она выругала себя за то, что не пробила стену насквозь. Ее щиты были мощнее любых обломков, которыми он мог командовать. Она снова повернулась и бросилась в атаку.

Зорика едва почувствовала удар, когда ударилась о каменную стену, смутно осознавая, что она взорвалась вокруг нее, только чтобы обнаружить, что Гринто больше нет по ту сторону. Он исчез — но куда?

Она снова поднялась в небо и осмотрела поместье, но его нигде не было видно. Куда он делся? Она парила в пятнадцати футах над землей и пыталась отдышаться. Несмотря на все свои тренировки, она чувствовала себя потерянной. Майза была мертва. Анама тоже. А что насчет Тиннстры? Где она?

Все так быстро пошло наперекосяк. Как она должна была спасти Джию, если не смогла спасти даже своих матерей? Во имя Четырех Богов, она даже не может найти Избранного, который напал на нее. Куда он делся?

Она заметила движение внизу у стены, где раньше была кухня, но, присмотревшись, не увидела ничего, кроме камней и щебня. Итак, где…

Град кирпичей полетел в нее с противоположной стороны виллы. Она повернулась, активируя магический щит вокруг стального шита на запястье, когда они ударили. Камни разлетелись вдребезги от ее магии, но сила атаки отбросила ее в небо.

Со всех сторон полетело еще больше кирпичей, и ей пришлось поворачиваться то в одну, то в другую сторону, боясь, что ее щит будет разбит. Гринто превратил ее собственный дом в оружие против нее.

Она забралась еще выше, ища передышку. Ей нужно найти эгрила прежде, чем кусок скалы снесет ей голову. На ее высоте камни летели медленнее, их инерция была почти исчерпана к тому времени, как они ее достигали. Очевидно, сила этого человека действительно имела свои пределы.

Время успокоиться и сориентироваться. Она увидела ферму Векса и поблагодарила Богов, что оставила его там, вдали от опасности. Айсаир был еще дальше, и на мгновение Зорика подумала о том, чтобы побежать туда за помощью, к черту правила Анамы. Но кого бы она попросила? И какой спасительницей она была бы, если бы это сделала? Она убежала от Избранных у реки потому, что с ней был Векс, а не потому, что испугалась — или действительно испугалась? Нет. Она — Королева Зорика, и она сильнее, чем любой эгрил.

Затем она увидела кого-то на дороге из Айсаира — мужчина, едет к вилле, возможно, в миле отсюда. Он будет мертв, если доберется до дома раньше, как она достанет этого эгрила. На ее совести не могло быть его крови.

Она должна покончить с Гринто.

Эгрил спрятался среди камней. Он, должно быть, похож на хамелеона, сливающегося с окружающей средой. Вот как он подкрался к ней, а затем исчез. Он все еще на вилле, ожидая ее. Хорошо.

Она сосредоточилась на своем копье. «Касри». Пламя потекло по древку к лезвию, точно так, как она практиковалась с Анамой, раскаляя его добела. Затем, подняв щит и горящее копье, она полетела обратно к земле, быстро и яростно. Она тренировалась для этого. Она была рождена для этого. Эгрил почувствует ее силу.

Кирпичи и камни полетели ей навстречу, ударяясь о ее щиты, но на этот раз они не отбросили ее назад. У нее был импульс, вера. Копье горело в ее руке, оставляя за собой огненный след.

Она резко приземлилась и тут же нанесла удар, послав волну огня по руинам виллы. Пламя с ревом пронеслось по садам, и камни посыпались на землю.

Зорика ухмыльнулась, наслаждаясь вкусом успеха. Она взмахнула копьем еще раз, поворачиваясь вместе с ним, вкладывая в магию всю свою волю. Огонь становился сильнее, жарче. Пусть попробует от него спрятаться.

Слева от нее выросла каменная стена, погасив огонь, без сомнения, чтобы защитить Избранного. Вокруг нее поднялась еще больше, когда Гринто попытался окружить ее камнями и щебнем. Похоронить ее.

— Осо. — Она оттолкнулась стену своей магией, тонна силы воли против тонны камня. Гринто сопротивлялся, но он был листом, сражающимся с ветром. Его стена рухнула, и она запустила свой огонь вслед за ней, сжигая воздух и опаляя камень. Может быть он закричал, но она слышала только шум крови в ушах, славу своей силы, поющей в венах. Больше не надо сдерживаться, не надо скрывать, на что она способна.

Это была война.

Земля горела вокруг нее, выжженная дотла, пока она ждала, чтобы увидеть, выжил ли мужчина, но ничто, кроме ее пламени, не шевелилось. Больше в нее не летели камни. Ни один враг не бросал ей вызов. Мужчина был мертв и погребен под собственными обломками.

Она победила. Ее первая битва, и она победила.

Зорика почувствовала движение позади себя и развернулась, подняв щит, приготовив копье — и увидела мужчину, который поднял обе руки, пятясь.

— Я друг. Я друг.

На нем не было маски, но это ничего не значило. «Кто ты?» — прорычала она. Она знала, что Тиннстра убил бы его, не потрудившись выяснить.

— Аасгод. Я — Аасгод. Друг Анамы и Тиннстры.

Зорика отступила на шаг. Тиннстра сказала, что Аасгод был здесь, что она тренировалась с ним — но Аасгод, которого она знала, был стар, а этот человек был ровесником Тиннстры. «Лжец». Она ударила копьем.

— Ширудан, — крикнул Аасгод, и между ними вспыхнул фиолетовый свет, остановив ее удар в дюйме от его сердца.

Это была не магия Избранных, это была магия Джии. Она запнулась, сомнение удержало ее руку от повторного удара.

— Пожалуйста, — закричал он. — Я друг. Это мой дом.

— Но ты не Аасгод. По крайней мере, не мой Аасгод.

— Я твой Аасгод — или, скорее, буду. Однажды.

Зорика покачала головой, опуская оружие:

— Почему ты здесь?

— Я почувствовал, как Эгрил прошел через врата. Я пришел на помощь.

— Тогда ты опоздал. Все мертвы.

Щит Аасгода исчез:

— Все?

— Не все, — сказала Тиннстра, появляясь из руин с мечом и топором в руках. Взгляд, который она бросила на Зорику, был полон отчаянного беспокойства. — Зорика, ты ранена?

— Нет.

— Другой Избранный?

Зорика указала копьем на горящую груду щебня:

— Мертв.

— Покажи мне.

— Осо. — Камни разлетелись в стороны, унося с собой пламя, обнажив тело под ним. Черная одежда. Черная маска.

Тиннстра подошла, посмотрела вниз и плюнула на труп:

— Мертв.

Аасгод сделал несколько неуверенных шагов вперед:

— Это эгрил?

— Избранный, — сказала Тиннстра. Она улыбнулась Зорике, ее лицо было полно гордости. — Ты поработала хорошо. Очень хорошо.

— У реки есть еще трое, — ответила Зорика. — Они напали на Векса, и я...

Тиннстра покачала головой:

— Больше нет.

— Что нам теперь делать? — спросила Зорика.

— У нас нет выбора. Мы возвращаемся. — Тиннстра убрала оружие в ножны. — Покончим с Эгрилом раз и навсегда.

Зорика наблюдала за ней, осознавая, что Тиннстра в чем-то изменилась. Она всегда была клинком, но сейчас стала острым как бритва лезвием из чистой стали. Настоящим воином. В ее сердце не осталось места ни для чего, кроме борьбы.

Именно тогда Зорика поняла, что потеряла и свою третью мать.

— Как вы можете вернуться? — спросил Аасгод, широко раскрыв глаза. — Если Анама мертва?

— Зорика знает, как управлять воротами. — Тиннстра бросила на мужчину взгляд, полный неподдельного гнева. — Мы не совершили те же ошибки, что и ты.

— Какие ошибки? Я... — Аасгод отступил назад, словно пораженный.

— Ты не хотел, чтобы кто-нибудь знал. Помнишь? — Она прошла мимо него и направилась в сад. Зорика и Аасгод последовали за ней.

Тиннстра направилась прямо к вратам. Дверь, на которую так долго смотрела Зорика, исчезла, их ждала зияющая темная дыра:

— Это все еще работает?

Зорика остановилась на пороге, все еще боясь сделать этот последний шаг. Но Тиннстра была не единственным человеком, который изменился, напомнила она себе. Глубоко вздохнув, она вошла в каменную комнату.

Магия запульсировала вокруг нее. Зеленый свет заструился от ее ног в обереги, проходя сквозь них, пока комната не осветилась от одного конца до другого. Она опустилась в углубление в центре комнаты и закрыла глаза, открывая свой разум, исследуя связи, которые были вырезаны в его стенах. Она могла чувствовать другие места, которые ее ждали, оставаясь вне поля зрения. Она сосредоточилась, и одно позвало громче других, место, находящееся далеко-далеко отсюда. В своем воображении она могла видеть спиралевидный путь, который приведет их в будущее: