Надежда Дурака (alex) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

— Нет, сэр, — сказал Регус за секунду до того, как полемарх ударил его по голове вложенным в ножны мечом, повалив мальчика на колени.

Полемарх наклонился над ним и снова ударил Регуса:

— Не смей называть меня «сэр»! Ты видишь эти полосы? Видишь?

Регус поднял голову, в его глазах стояли слезы.

— Да, с... — Он вовремя остановился. — Да.

— Хорошо. Это значит, что ты не слепой, а тупой. — Полемарх возобновил осмотр. — Эти нашивки означают, что я не офицер. Я не сижу на коне и не позволяю другим сражаться за меня. Я зарабатываю себе на жизнь смертью. Мой меч обагрен, а руки в крови — точно так же, как и будут ваши. Я полемарх, и вы будете повиноваться мне, как если бы я был самим Кейджем, стоящим перед вами, но, повторяю, вы не будете называть меня «сэр». Поняли?

— Да, полемарх, — хором отозвались парни.

Полемарх двигался вдоль строя, останавливаясь перед тем или иным парнем, крича на всех, высмеивая их, оскорбляя их семьи и проклиная их перед Кейджем. Раз за разом меч выхватывался, и новобранец падал. Ноги Матеона дрожали, когда полемарх приблизился, но мужчина прошел мимо, даже не взглянув на него во второй раз.

Как только полемарх обошел все ряды, он остановился.

— Вы — худший набор рекрутов, который я когда-либо видел. Но вы все быстро умрете, чтобы, по крайней мере, послужить Кейджу в Великой Тьме. Пока вы не окажете нам эту маленькую милость, следуйте за мной и возьмите свое снаряжение. Вам предстоит война. — Он направился к одному из зданий, и, после минутного колебания, парни последовали за ним.

Их отвели в кладовую и выдали доспехи. Церемонии не было, просто мужчина стоял за столом. Он уже собрал наборы, и каждый должен был взять по одному, независимо от размера. Маленький Хариан попытался попросить что-нибудь поменьше, но меч полемарха велел ему двигаться дальше.

Матеон посмотрел на свой. Маска-череп, которую он так долго хотел. Вблизи она казалась совершенно обычной. Она была из глины, но окрашена в белый, лаком, дающим эффект кости. Хрупкая вещь. Матеон знал, что в маске заключено благословение Кейджа, но ему хотелось бы каким-то образом его ощутить.

Неся свои доспехи, Матеон перешел в следующую комнату, где ему выдали меч, и он почувствовал еще один укол разочарования. Это не было похоже на оружие святого воина; он был старым, с тупыми краями и в пятнах ржавчины, но взгляд на другие мечи сказал Матеону, что ему повезло — раздавали гораздо худшие.

Квартирмейстер, еще один ветеран, заметил разочарование на его лице.

— Если хочешь чего-то получше, сними его с первого трупа, который увидишь в Джии, если это будет не твой. — Он рассмеялся над этим, как будто это была самая смешная вещь, которую он когда-либо говорил. Затем смех стих, и он устремил свой холодный взгляд на Матеона. — А теперь отвали.

Матеон, спотыкаясь, пошел дальше.

Когда он вернулся во двор, рядом с полемархом ждал с писец.

— Когда назовут ваше имя, слушайте, — проорал полемарх. — Вам скажут, в какой легион вы назначены и в какой город. Отсюда вы пройдете в главное здание, и вас проведут к Тонин. Оттуда вы отправитесь прямо к своим новым товарищам. Добро пожаловать в Императорскую армию. Пусть Кейдж присмотрит за вашей задницей.

— Это неправильно, — сказал Гристон. — Сначала нам нужно потренироваться.

Полемарх бросился вперед, в мгновение ока оказавшись рядом с мальчиком. Его меч опустился, и Гристон упал. Его доспехи разлетелись по земле.

— Еще кто-нибудь из вас, придурков, хочет сказать мне, что я не знаю, что делаю? — прорычал полемарх. Только тогда Матеон заметил, что лезвие меча полемарха испачкано красным. Он посмотрел вниз, на Гристона, неподвижно лежащего лицом вниз в луже крови.

Мальчик был мертв.

Шок охватил всех новобранцев. Никто не проронил ни слова. Матеон сделал все возможное, чтобы его не вырвало.

Он стоял там, держа свои доспехи, слушая, как называют имена. Регус, Марциус и Деликс подошли и получили свои задания, затем Кристус, Люциус, маленький Хариан. Их вызывали одного за другим, оставляя Матеона стоять там; он пытался скрыть дрожь, стараясь не думать о том, где он будет сражаться, стараясь не смотреть на труп Гристона.

— Матеон Ласинас.

Его имя. Его момент. Он сглотнул и подошел к полемарху и писцу. Он остановился и вытянулся по стойке смирно, его доспехи и меч отяжелели в руках.

— Матеон Ласинас. Четвертый легион, Анджон, — сказал писец.

— Слава ждет тебя, Матеон. Заставь Кейджа гордиться, — сказал полемарх.

— Я это сделаю, — сказал Матеон. Он повернулся и последовал за остальными, его сердце было полно страха.

Джия.

Его послали в Джию.

Тиннстра

Лейсо

Время близилось к полудню, и было жарче, чем когда-либо доводилось испытать Тиннстре. Пот ручьями стекал по ее спине, и даже морской бриз не приносил облегчения. Подумать только, всего день или около того назад Тиннстра чуть не замерзла насмерть. Теперь она едва могла представить, на что это было похоже. Она понятия не имела, как люди могут жить при такой температуре.

Кораблей эскорта становилось все больше по мере того, как они приближались к Лейсо, пока не стало казаться, что их окружила маленькая армада. Вдалеке она слышала звон колоколов, который был довольно тревожным. Над головой кричали чайки, добавляя какофонии. Стаи птиц проносились мимо, ныряли в воду, а затем снова кружили над головой, словно желая увидеть, кто находится на палубе.

Впереди небольшая флотилия блокировала вход в гавань.

— И еще там есть цепь, — сказал Раласис. — Чтобы помешать кому-либо приплыть и уничтожить наши корабли, или высадить десант.

— Когда эгрилы вторглись в Джию, им не понадобились флотилии кораблей, — сказала Тиннстра. — У них уже были агенты в нашей стране. Тонин. Они открыли ворота между Эгрилом и Джией, и их войска просто появились за нашими линиями.

— Да, мы знаем. Вот почему ни одно судно не может пристать к берегу Мейгора без досмотра. — Раласис указал на приближающееся судно, пробивающееся сквозь эскорт. — Вот и они.

Тиннстра наблюдала, как корабль приближается. Его палуба щетинилась солдатами, их шлемы и нагрудники сверкали на солнце. Когда он подошел вплотную, были брошены канаты, и матросы подтянули два корабля поближе. Палуба покачнулась, когда они ударились друг о друга, и Тиннстра обнаружила, что слишком крепко сжимает плечи Зорики.

Солдаты немедленно перешли с одного корабля на другой, с копьями и мечами наготове, заполнив палубу «Окинас Киба». Тиннстра потянулась к мечу, но Раласис протянул руку, чтобы остановить ее.

— Не волнуйся, — сказал он. — Это просто формальность.

Он подошел к солдатам:

— Я капитан Раласис с «Окинас Киба». У меня на борту Королева Джии.

Солдат с фиолетовой лентой поперек нагрудника шагнул вперед и отдал честь:

— Разрешите осмотреть ваш корабль, капитан?

— Конечно, — сказал Раласис.

Мужчина подал знак своим людям идти вперед, а затем оглядел разбитую палубу и разрушенный такелаж:

— Похоже, вы видели какое-то сражение.

Раласис кивнул:

— Я совершал путешествия и полегче.

Солдаты обыскали каждый дюйм над и под палубой. С каждым членом команды поговорили, и Тиннстра заметил, что они показывают солдатам татуировку, которая была у всех на предплечьях.

— Что это?

Раласис закатал свой рукав. У него также была такая же татуировка — журавль.

— Это знак короля Сайтоса, который носят все, кто служит ему, чтобы показать, что мы его люди и выполняем его приказы. Мы верим, что тем, кого почтил журавль, суждено прожить долгую и счастливую жизнь.

— Мы все могли бы воспользоваться этой честью, — сказал Тиннстра, когда к ним подошел солдат с лентой.

— Это ваши пассажиры, капитан?

— Да, — сказал Раласис. — Позвольте представить Ее Величество Королеву Зорику из Джии и ее телохранительницу Тиннстру из клана Ризон.

Солдат оглядел их с ног до головы, обратив внимание на их грязную одежду и покрытые синяками и порезами лица. «Это честь для меня». Тиннстра отметила, что выражение его лица не соответствовало его словам.

— Спасибо, — сказала Тиннстра, когда Зорика крепче прижалась к ее ногам.

Солдат на мгновение отвел взгляд, его щеки залились краской:

— У вас есть какие-нибудь доказательства того, что вы те, за кого себя выдаете?

— Доказательства? — Тиннстра почти выплюнула это слово.

— Никому не разрешается ступать на землю Мейгора без удостоверения личности и подтверждения того, что они не намерены причинять вреда.

— Какие доказательства вам требуются? Вы видели мое лицо? — спросила Тиннстра. — Вы видели, в каком состоянии этот корабль? Вы видели мертвых, которые лежат на палубе? Если мы не те, за кого себя выдаем, почему эгрилы были так заняты, пытаясь нас убить?

— Эгрилам все равно, кого они убивают. Это не делает вас особенными, — сказал солдат, его тон стал жестче.

— У нас нет документов. За нами гнались через половину Джии. Это чудо, что мы все еще живы.

— Мне жаль, — сказал солдат, подзывая двух своих людей, — но пока вы не докажете, кто вы такие, вы должны оставаться под моей охраной.

Раласис шагнул вперед:

— Я протестую. Если бы не Тиннстра, мы были бы уничтожены Эгрилом. Она спасла мой корабль и мою команду.

— У вас есть доказательства личности ваших пассажиров? — спросил солдат.

— Ради Богов, меня послали их забрать, — огрызнулся Раласис. — Это нелепо.

— Вы должны были забрать короля Джии и его семью.

— Они убиты...

— Вы видели, как это произошло?

Раласис посмотрел на Тиннстру:

— Нет, но...

Тиннстра подняла руку, подавляя свой гнев:

— Мир, капитан. Вопрос будет решен, когда мы доберемся до Мейгора. Давайте не будем спорить сейчас. У меня нет тайного знака или метки верности, которую я могла бы раскрыть. У меня есть только мое слово.

Солдат склонил голову, затем сделал знак своим людям. Они окружили Тиннстру и Зорику с копьями в руках:

— Они останутся с вами, пока вопрос не будет решен.

— Им лучше не направлять на нас никакого оружия, — сказал Тиннстра, когда солдаты начали опускать копья в сторону своих пленников. — Я буду играть в эту вашу игру, но первый, кто направит копье в нашу сторону, умрет.

Раласис шагнул вперед:

— Пожалуйста, на сегодня мой корабль видел достаточно смертей. Давайте все сохраним спокойствие.

Солдат с лентой кивнул в знак согласия и дал знак своим людям снова поднять оружие.

— Хорошо. — Тиннстра повернулась спиной к солдатам и, держа за руку Зорику, сосредоточилась на Лейсо. Город был таким же чужим, как все, что она здесь видела. Он раскинулся на берегу реки и казался почти вдвое больше Айсаира. Кремовые здания с красными покатыми крышами и закругленными углами, которые она видела раньше, смешивались с белыми зданиями, увенчанными башнями и куполами. Зелень леса покрывала все вокруг, как будто природа еще не совсем оставила свои надежды вернуть землю. Город поднимался слоями вверх по горе, пока на вершине, возвышаясь над всем и оседлав пик, не появилось нечто похожее на крепость за высокими стенами. Она могла видеть те же изогнутые крыши с красной черепицей, шпили, купола, но они располагались поверх серых каменных стен. Это было пугающее зрелище, лишенное той красоты, которую она наблюдала в других местах.

Тиннстра повернулась к Раласису:

— Это...

— Королевский дворец? Да. Если Эгрил когда-нибудь нападет, король будет в безопасности за этими стенами. На эту гору ведет только одна хорошо охраняемая дорога, и если какие-нибудь захватчики заберутся так далеко, то до первых ворот можно добраться только по насыпи над 500-футовым обрывом.

— У Эгрила есть демоны, которые летают, если вы помните, — сказала Тиннстра.

— Как я могу забыть? — Раласис улыбнулся. — И все же королевский дворец был построен давным-давно джианским архитектором Береноном.

— Я… я никогда о нем не слышала.

— Нет причин, по которым тебе следовало бы слышать. Говорят, он жил давным-давно, в эпоху магии. Очевидно, он путешествовал по всему миру, движимый желанием увидеть все, что создали Четыре Бога. Он провел несколько лет здесь, в Лейсо, и построил этот дворец в качестве прощального подарка.

Тиннстра снова посмотрела на крепость:

— Значит, она создана магией?

— Так оно и есть. Беренон поместил чары в сами стены, укрепив их так, чтобы они простояли вечно. Он хотел, чтобы его мастерство никогда не было забыто.

Тиннстра выгнула бровь:

— Магия помешает Черепам взобраться на них? Или Дайджаку пролететь над ними со своими бомбами?

Раласис пожал плечами.

— У короля там армия, с ним и его семьей. Никто не войдет внутрь без его воли. — Он взъерошил волосы Зорике. — Там вы обе будете в безопасности, я обещаю.

— Надеюсь на это, — сказала Тиннстра.

Когда корабль приблизился к гавани, Тиннстра заметила, что дворец был не единственным укрепленным местом. По краям гавани тянулись высокие стены, усеянные хорошо охраняемыми сторожевыми башнями. Еще больше стен кольцами окружало город, охраняя его все более высокие части. Лучники были размещены на крышах на опасных насестах. Лейсо, по крайней мере, был готов к вторжению. Тиннстра была не единственной, кто ожидал, что Эгрил пересечет океан.

Зорика пошевелилась у нее между ног, и сердце Тиннстры снова наполнилось сочувствием к бедной девочке. Если город пугал Тиннстру, то Зорике действительно было страшно. Она наклонилась, подняла девочку и посадила ее к себе на бедро.

— Это твой новый дом, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал весело.

— Мне он не нравится, — ответила Зорика.

— Он просто выглядит по-другому. Скоро тебе здесь понравится. Я обещаю.

В ответ Зорика опустила голову на плечо Тиннстры, ее маленькие ручки крепче обхватили ее. Тиннстра не винила ребенка. После всего, что она пережила за последнюю неделю, было чудом, что девочка осталась такой общительной. Все, кого она когда-либо любила, были убиты у нее на глазах, ее выгнали из дома, захватили в плен, а теперь тащат в незнакомую страну вместе с компаньонкой, которую она встретила всего несколько дней назад.

В порту было оживленно, но даже нетренированный глаз Тиннстры мог сказать, что большинство кораблей были военными по своей природе. Экипажи всех были солдатами в стальных шлемах и нагрудниках, и она заметила, что все они повернулись, чтобы посмотреть, как «Окинас Киба» ковыляет домой.

Навстречу кораблю вышло еще несколько лодок. Меньшие, чем остальные, в каждой была команда из четырех гребцов. Когда они подошли достаточно близко, им бросили веревки и привязали. Затем лодки поменьше потащили «Окинас Киба» через путаницу кораблей к пирсу. Их ожидал ряд рыцарей в сверкающих доспехах, выстроившихся безупречными рядами, под пурпурным вымпелом Короля Ситоса.

Позади рыцарей было еще больше солдат, тоже в шлемах и нагрудниках, с пиками в руках. Тиннстра разглядела и кавалерию, ожидавшую у ряда богатых карет, выкрашенных в золотой цвет и запряженных черными лошадьми, тоже украшенными плюмажем.

Слишком много солдат. Тиннстра не слишком задумывалась о том, кто или что их встретит, но она ожидала увидеть по крайней мере несколько дружелюбных лиц.

Один человек, ожидавший их, был без доспехов и оружия. Его прямая (словно аршин проглотил) поза напомнила Тиннстре туго натянутый лук. Его серебристые волосы были собраны сзади в пучок на макушке, а острые скулы подчеркивала намасленная бородка в форме наконечника стрелы. И, судя по тому, как он нахмурился при виде «Окинас Киба», он был недоволен тем, что увидел. Его взгляд быстро скользнул по палубе, задержавшись на Тиннстре и Зорике. Он нахмурился еще сильнее, и с неприятным чувством Тиннстра внезапно осознала: никто не знал, что король Кариин, его семья и Аасгод, Лорд-Маг, мертвы. Они ожидали большего, чем маленькую девочку и неудавшуюся шулка. Во имя Четырех Богов, что они подумали? И кто мог поручиться за Тиннстру и Зорику? В конце концов, они и не должны были оказаться в Мейгоре.

Канаты протащили «Окинас Киба» последние несколько ярдов, и корабль только очень слабо ударился о пирс, когда бросили швартов.

— Мы здесь, — сказала Тиннстра, поглаживая волосы Зорики, стараясь казаться счастливее, чем она себя чувствовала. — Время быть храброй. Ты помнишь, что тебе сказал Гринер?

Зорика подняла голову и посмотрела на Тиннстру грустными маленькими глазками:

— Он сказал, что все, что мне нужно сделать, это притвориться королевой, и люди будут думать, что я одна из них. Это похоже на игру понарошку.

— И он был прав. Ты можешь это сделать? Ты можешь притвориться?

Зорика кивнула:

— Могу.

— Хорошая девочка. — Тиннстра опустила ее на землю, и девочка выпрямила спину.

Когда трап с громким стуком опустился на причал, к ним подошел Раласис:

— Добро пожаловать в Мейгор. Если вы подождете здесь, я пойду поговорю с Тианом Коса.

— Тианом Коса? — повторила Тиннстра.

Раласис наклонил голову в сторону седовласого мужчины:

— Он главный советник короля. Некоторые сказали бы, что он — реальная власть здесь, в Мейгоре. С ним лучше быть осторожным.

Тиннстра взглянул на мужчину. Возможно, он больше походил на свернувшуюся кольцом змею, готовую нанести удар, чем на натянутый лук:

— Я сделаю так, как ты говоришь.

Когда Раласис ушел, она наклонилась и подняла ниганнтанское копье, оставшееся после атаки дайджаку. Оно было около семи футов в длину, включая лезвие. Идеально сбалансированное, со стальным шипом, проходящим по древку, чтобы придать ему больше прочности, и в то же время достаточно легкое, чтобы им можно было пользоваться без затруднений. Она улыбнулась. Еще одно оружие, которое можно добавить в ее коллекцию: меч Шулка, топор Избранного и копье Дайджаку. Что случилось с девушкой, которая боялась драться?

Раласис быстро спустился по трапу и подошел к Косе. Они обменялись несколькими словами, и Коса посмотрел на палубу «Окинас Киба». Затем он последовал за Раласисом обратно на борт.

— Ваше Величество, Тиннстра, — сказал Раласис, вернувшись, — позвольте представить вам Тиана Косу.

Тиннстра улыбнулась:

— Для меня большая честь познакомиться с вами. Позвольте официально представить вам Королеву Джии Зорику.

Мужчина посмотрел на Зорику сверху вниз.

— Мы ожидали короля Кариина, королеву Флорину и... — он еще раз оглядел корабль, — мага. Где они?

Тиннстра оттащила Зорику назад:

— Они погибли при попытке к бегству.

Коса поджал губы:

— Это не идеально.

— Это определенно не входило в план, — сказала Тиннстра, чувствуя себя неуютно.

— Неважно. Мы можем все прояснить во дворце. — Коса повернулся к солдату с фиолетовой лентой. — Проводите... королеву и ее спутницу к карете.

Мужчина поклонился:

— Да, Тиан.

— Минутку, — сказала Тиннстра. Коса бросил на нее свирепый взгляд, но она проигнорировала его и повернулась к Раласису. — Спасибо, что спасли наши жизни, капитан. Мы перед вами в долгу, который никогда не сможем вернуть.

— Я просто выполнял свою работу. Я думаю, вы сделали более чем достаточно, чтобы отплатить мне. Я имею в виду Дайджаку.

Она кивнула, ее глаза устремились в небеса. Все еще пустые:

— Тогда до новой встречи.

Капитан улыбнулся, затем наклонился, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Зорики:

— Я желаю вам только самого лучшего, Ваше Величество.

Солдат повел Зорику и Тиннстру вниз к причалу, его люди следовали по пятам. Лицо Тиннстры стало суровым, когда она шла. Если Зорика могла притвориться королевой, то она, черт возьми, могла притвориться ее защитницей. Ниганнтанское копье в ее руке, безусловно, помогало.

Солдат подвел их к первой карете, провел мимо рыцарей в стальных доспехах. Их было так много, и бедняги внутри, должно быть, уже зажарились. Весь этот металл не соответствовал климату.

Она оглянулась на ходу и увидела, что Коса наблюдает за ней. Теперь его хмурый вид исчез, и губы изогнулись в улыбке. От этого зрелища по спине Тиннстры пробежала дрожь.

Солдат остановился у кареты и открыл дверцу:

— Ваше Величество?

Тиннстра помогла Зорике забраться в карету, но затем солдат ее остановил.

Он указал на ниганнтанское копье:

— Возможно, мы могли бы попросить кучера закрепить его на крыше? Я чувствую, что в карете это будет скорее мешать.

— Конечно. — Она передала копье нервно выглядевшему вознице, но солдат снова остановил ее.

— И другое ваше оружие.

— Я думаю, для него здесь достаточно места, — сказала Тиннстра.

— Даже если и так. — Голос мужчины стал жестче. Его люди стояли полукругом вокруг кареты, не угрожая, но определенно готовые к сопротивлению.

— Тиннстра? — Зорика окликнула их из кареты.

— Минуточку, любовь моя, — ответила она, глядя солдату в глаза. Сейчас было не время сражаться. Это было время для новых начинаний и дружбы. Она сняла топор со своего пояса и передала его, затем расстегнула пояс и передала его и свой меч в ножнах мужчине. — Я ожидаю, что они вернутся.

— Конечно, — ответил солдат и передал их лакею, который исчез в бесчисленных рядах позади них.

Безоружная, она забралась внутрь вслед за Зорикой. Они сидели рядом на роскошном бархатном сиденье цвета насыщенного красного вина, окруженные интерьером, выкрашенным в золотой цвет. Сказать, что было странно сидеть в такой роскоши, было бы преуменьшением. Все было таким блестящим, таким новым, таким… чистым.

Зорика вложила свою руку в руку Тиннстры, ее маленькие пальчики переплелись с ее собственными:

— Тиннстра...

— Все будет хорошо, — сказала Тиннстра, еще раз взглянув на солдат.

Дверь захлопнулась с такой силой, что карету закачало из стороны в сторону, щелкнул запирающий дверь засов.

Тиннстра глубоко вздохнула. Мейгорцы осторожны, вот и все. Как только они доберутся до дворца и увидят короля, все разрешится. В конце концов, Зорика была его племянницей.

Когда карета тронулась с места, увозя их в город, а кавалерия ехала рядом и впереди, Зорика тихо заговорила с Тиннстрой:

— Теперь мы в безопасности?

Тиннстра слишком хорошо знала этот взгляд. Она сама глядела также большую часть своей жизни:

— Конечно. Мы идем во дворец, чтобы встретиться с твоим дядей королем, а также с твоими кузенами.

Карета, подпрыгивая и дребезжа, пробиралась через Лейсо, взбираясь по извилистым дорогам. На оживленных улицах движение было медленным, даже с кавалерийским эскортом. По крайней мере, легкий ветерок сумел их найти, пробравшись за занавеску, и Зорика с Тиннстрой повернули лица, чтобы насладиться его прикосновением.

Вблизи Лейсо оказался еще более странным. С одной стороны, он совсем не походил на зону боевых действий, из которой Тиннстра только что вырвалась. На стенах зданий не висели флаги Эгрила, Черепа не проверяли документы, никаких — она снова взглянула вверх — монстров в небе. Вместо этого толпы людей высыпали с дороги на тротуары, не желая быть оттесненными приближающейся кавалерией и экипажами. Магазины были открыты и полны покупателей. По обочинам дорог выстроились лотки лоточников, торгующих кальмарами на гриле, жареным рисом или говяжьими шашлыками. Люди сидели вокруг на табуретках и стульях или даже просто на обочине, болтая и смеясь с друзьями, распивая напитки и рассказывая истории. Все это было так... нормально.

Конечно, была и другая сторона: лучники на крышах, баррикады, свежевырытые траншеи и группы солдат повсюду. В этом отношении город был готов к вторжению. Он был готов к Эгрилу.

Они поднимались все выше, впереди замаячил дворец, расположенный на вершине горы. Теперь на дороге не было гражданских лиц, только солдаты, вооруженные копьями и мечами. Некоторые прятались за баррикадами, в то время как другие наблюдали за приближающейся процессией со своих лошадей. Как и сказал Раласис, это была тяжелая дорога, даже для Черепов.

Затем карета замедлила ход, и Тиннстра увидела впереди красный барьер, преграждающий путь, за которым стояла еще дюжина людей, их доспехи сверкали на полуденном солнце. Позади них дорога тянулась прямо ко дворцу.

Тиннстра взъерошила волосы Зорике:

— Мы почти на месте. Давай, посмотрим на твой новый дом.

Девочка забралась к Тиннстре на колени и отодвинула занавеску, чтобы получше разглядеть:

— Он очень большой.

— Ага, — ответила Тиннстра, наконец расслабившись. Они добрались. Они в безопасности.

Но карета не остановилась. В сотне ярдов от барьера она свернула на узкую дорогу, которая очень быстро пошла под уклон. Зорика заерзала на сиденье:

— Куда мы едем?

— Я не знаю. Возможно, есть другой вход, которым нам нужно воспользоваться. — Тиннстра попыталась привлечь внимание одного из кавалеристов, но все они смотрели прямо перед собой — и не подавали никаких признаков замедления или остановки.

Ее старый друг, страх, вернулся. Он царапнул ее внутренности и сжал сердце. Это нехорошо. Это неправильно.

Карета поехала дальше. Прочь от дворца, вниз по холму, обратно на забитые людьми улицы, через другую сторону Лейсо. Здания выглядели более ветхими, улицы грязнее. Теперь на них смотрели усталые лица. Все были одеты в рваную одежду. Не было ни других экипажей, ни киосков, торгующих яркой одеждой.

Тиннстра постучала по крыше кареты:

— Куда мы едем?

Никто не ответил. Она стучала снова и снова, но это не имело никакого значения. Во всяком случае, карета ускорила ход.

Она высунулась из окна и помахала рукой сопровождавшей ее кавалерии.

— Куда вы нас везете? — крикнула она. — Мы должны были идти во дворец.

Они вели себя так, как будто ее не существовало.

— Мне страшно, — сказала Зорика.

На этот раз Тиннстра усадила ее к себе на колени и крепко прижала к себе:

— Все будет хорошо.

Но они обе знали, что это пустые слова.

Яс

Киесун

— Это все твоя вина, — сказала Ма. — У тебя была одна работа, которую нужно было выполнить. Убирать Дом Совета и зарабатывать немного денег, чтобы мы могли поесть. — Она бросила на Яс тот испепеляющий взгляд, под которым сгибались большинство людей. — Сколько дней тебе понадобилось, чтобы сжечь его дотла?

— Ты несправедлива, Ма, — ответила Яс, слишком уставшая, чтобы спорить.

— Не твоя? Нет? — Ма рассмеялась, но в ее смехе не было юмора. — Тогда чья же?

Яс не ответила. Проблема была в том, что Ма была права, хотя Яс и не хотела этого признавать. Все и так было достаточно плохо.

Они стояли посреди городской площади, глядя на обугленные останки Дома Совета. Каменный фасад почернел от дыма и пламени, а стены обрушились во многих местах — осталось стоять меньше половины здания. Конечно, остальная часть Киесуна была в еще худшем состоянии.

У Яс на руках был Малыш Ро, а Ма несла маленькую сумку с тем, что осталось от их земных пожитков, которых и так было немного. Конечно, ничего, что могло бы их накормить или согреть. У Яс в кармане было несколько монет. Может быть, хватит, чтобы что-нибудь купить — если у кого-то есть что продать. Дела обстояли настолько плохо, насколько это было возможно.

Они были не единственными, кто собрался там. Полгорода превратилось в дым, когда они спасли королеву. Яс вспомнила, как тогда смотрела на царивший вокруг хаос и думала, что оно того стоило. Даже было что отпраздновать. Это чувство длилось недолго.

Теперь это ощущалось как катастрофа. Тысячи людей погибли, еще больше домов было потеряно, и голод стал настоящей проблемой. Да и Черепа никуда не делись. Северная часть города — может быть, в пяти или шести улицах отсюда — была зоной военных действий. Черепа отступили туда, организовали оборону, и с тех пор ханраны не смогли сдвинуть их с места. Даже сейчас, когда пепел падал с неба, как снег, она все еще могла слышать бой, этот нескончаемый лязг стали. Она вздрагивала при каждом треске и содрогалась от каждого крика. Малышу Ро было еще хуже, чем ей, но в конце концов бедный мальчик выплакался и заснул, и она была чертовски благодарна за это маленькое милосердие.

Вместе с ними на площади было, должно быть, не меньше тысячи человек, таких же обездоленных, как и они, и все спрашивали себя, что же они, черт возьми, собираются делать. Было разбито несколько палаток, но большинство людей сидели на корточках, где могли, и ничто не могло защитить их от зимнего ветра. У некоторых было украденное оружие, подобранное после битвы, но Яс сомневалась, что у многих хватило бы желания или умения им воспользоваться. Хотя и у нее был спрятан в пальто нож, на всякий случай.

По всему городу все еще горели пожары. Пройдут дни, прежде чем они погаснут — если только им не повезет и не пойдут дожди. Это было бы благословением. Четыре Бога слишком хорошо знали, как сильно они нуждаются в пресной воде. Большинство водных башен были потеряны ночью, что сделало чистую питьевую воду еще одной проблемой, которая добавилась ко всем остальным.

— А как насчет еды? А? Как насчет чего-нибудь поесть или выпить? Небеса знают, что мне много не нужно, но свежего воздуха недостаточно. — Ма все бубнила и бубнила. Эта женщина умела стонать лучше, чем кто-либо другой. Дайте ей мешок золота, и она найдет в нем темную сторону.

Яс расправила плечи:

— Послушай, давай где-нибудь устроимся, а потом я пойду посмотрю, что можно раздобыть. У кого-то, конечно, должна быть еда.

На этот раз Ма ничего не сказала. Она просто одарила Яс еще одним взглядом, который красноречиво говорил о том, что она думает об этом плане.

— Пошли. — Яс начала пробираться сквозь толпу людей, уже расположившихся лагерем. Она нашла им местечко у небольшой груды кирпичей, которая, возможно, когда-то была стеной, где было как раз достаточно места, чтобы Яс и Ма могли присесть и вытянуть ноги.

Малыш Ро все еще спал, измученный суматохой последних нескольких дней. По крайней мере, Ма удалось его уберечь. Она могла разозлить Яс чем-нибудь отвратительным, но нужно отдать должное старой кошелке — заботиться о Ро она умела.

Прислонившись спиной к разрушенной стене и держа сына на руках, Яс закрыла глаза. Через минуту она встанет и отправится на поиски еды. Когда она немного отдохнет и, может быть, поспит. Боги знают, что ей это нужно. Ма все еще что-то бормотала, но она не обращала на это внимания. Ей нужно было подумать. Все было плохо, но должен был быть способ все исправить. Ей просто нужно подумать.

Еда была проблемой, но сейчас главное — жилье. Сидеть на корточках на площади не было решением ни для кого из них. Так много людей погибло во время вторжения, и еще больше исчезло с тех пор, что даже если пожар уничтожил половину города, должно было остаться достаточно пустых комнат, чтобы разместить всех. Их просто нужно было найти. Может быть, она могла бы организовать нескольких человек, чтобы расспросить соседей. Да, это может сработать. Она займется этим, как только...

— Яс. — Ма ударила ее по руке.

— Что сейчас? — Яс попыталась открыть глаза, но у сна были другие планы.

Ма снова ударила:

— Неприятности.

— Что это? Черепа?

— Хуже.

Яс заметила их достаточно быстро, и приступ страха окончательно ее разбудил. Двое мужчин притащили на площадь брыкающегося и кричащего ребенка. У обоих на щеках были чернила. Яс не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что это были вытатуированные слезы — по одной на каждого убитого. Такие метки были только у Плачущих Людей, членов преступной группировки, действовавшей от одного конца Джии до другого. Ростовщики. Контрабандисты. Работорговцы. Даже в военное время ублюдки все еще охотились на слабых и нуждающихся, и Боги, конечно, знали, что площадь была полна таких людей. Бедняжке, которую они тащили за собой, на вид было не больше десяти лет.

— Что они собираются сделать с этим ребенком?

— Ничего хорошего, — сказала Ма.

Люди поднимались на ноги, чтобы посмотреть, что происходит, из-за чего было трудно разглядеть. Яс тоже встала:

— Останься здесь с Ро.

— Не вмешивайся, Яс. Только не с этой компанией. Я тебя прошу, — сказала Ма, но все равно забрала Ро из рук Яс.

— Я вернусь через минуту.

Плачущие Люди остановились под разрушенной виселицей и заставили девочку опуститься на колени. Вокруг них образовалось кольцо людей, которые подбирались все ближе – но не слишком близко, – чтобы они могли слышать, что скажут головорезы.

— Вы знаете, кто мы, — крикнул более высокий из двух мужчин, его нос был таким плоским, что казался прижатым к лицу, а на щеках виднелась по меньшей мере дюжина слезинок. — Вы знаете, кого мы представляем.

Толпа пробормотала в ответ. Не было ни одного человека — мужчины, женщины или ребенка, — который не знал бы о Плачущих Людях.

— Эта девочка, — продолжал мужчина, откидывая волосы своей пленницы назад, открывая ее испуганное лицо, — воровка и коллаборационистка.

— Это она виновата в том, что город сгорел, — крикнул другой мужчина. — Это она виновата в том, что вы потеряли свои дома и своих близких.

— Предательница! — крикнул кто-то в толпе.

— Сука!

— Убийца.

Холодок пробежал по телу Яс от скорости, с которой толпа ухватилась за слова Плачущих Людей. В них было рвение, которое по-настоящему ее напугало. Крики привлекали все больше и больше людей, и Яс пришлось пробиваться вперед.

— Есть только одна вещь, которую заслуживают такие предатели, как она, — сказал Плоский Нос. Его друг поднял веревку.

— Повесьте ее. Вздерните ее, — закричала женщина с перекошенным от ярости лицом.

— Вздерните ее. Вздерните ее. Вздерните ее. — Это превратилось в скандирование, требование, подхваченное двадцатью, тридцатью, сорока голосами, затем сотней, распространяясь с каждой секундой, пока не разнеслось эхом по всей площади.

Яс прорвалась сквозь толпу как раз в тот момент, когда веревку затягивали в петлю. Девочка стояла на коленях, умоляя и плача, окруженная сердитыми, насмехающимися людьми. Она выглядела испуганной, слезы и сопли текли по ее перепачканному сажей лицу.

— Что вы делаете? Оставьте ее в покое, — крикнула Яс. — Она всего лишь ребенок.

— Это дело Плачущих Людей. Не твое, — ответил Плоский Нос. — Если только ты не захочешь к ней присоединиться.

— Вздерните ее. Вздерните ее. Вздерните ее, — скандировала толпа, и, да помогут ей Боги, но Яс не знала, имели ли они в виду ее, а также девочку. Тем не менее, Яс схватила девочку за руку.

— Откуда вы знаете, что она сделала что-то не так?

— Это твое последнее предупреждение. Черепа исчезли. Пришло время для справедливости, — сказал человек с веревкой. — Справедливость! — Он выкрикнул это слово и получил ответные аплодисменты.

— Вздерните ее. — Толпа напирала на них, стремясь добраться до шеи девочки.

— Послушайте себя. — Яс развернулась лицом к толпе. — Неужели мы стали такими же, как Черепа? Вешать кого-то ради этого? Только потому, что она оказалась не в том месте?

— Кто назначил тебя начальником? — спросил мужчина с рукой на перевязи. — Она твоя дочь? Ты тоже одна из них?

Яс почувствовала укол страха. Она посмотрела на лица, уставившиеся на нее, и никого не узнала. У нее там не было друзей, не было поддержки. Она притянула девочку ближе:

— Я ее не знаю, но вижу, что она всего лишь ребенок. Ребенок, которому досталось не меньше, чем любому из нас. Я не вижу никого, кого следовало бы вздернуть.

Человек с веревкой бросился к ребенку, схватил за руку и дернул назад:

— Отдай ее нам.

— Нет. — Яс схватила девочку за другую руку и обхватила ее ногами. Девочка закричала, повиснув между ними. — Я не позволю тебе ее повесить. Это неправильно.

Яс не видела, что ударило ее по голове, но что бы это ни было, это было чертовски больно. Она покачнулась, наткнулась на кого-то еще, и получила еще удар. Она тяжело упала на колени, мир закружился вокруг нее.

Стоя на коленях, Яс дотронулась до своего затылка, и ее рука была в крови. Она попыталась встать, но ботинок снова повалил ее на землю. Девочку оттащили, она протянула руку к Яс, но толпа ее поглотила.

— Оставьте ее в покое, — закричала Яс.

Мужчина поднял ее на ноги. Это был не кто-то, кого она знала, ни один друг не пришел ее спасти. Мириады шрамов пересекали его лицо крест-накрест и смешивались с морщинами, создавая паутину белых линий на его загорелой коже и подчеркивая его холодный взгляд. Его серебристые волосы были коротко подстрижены, почти до макушки, что придавало ему угрожающий вид. Он, без сомнения, был бойцом. Убийцей. На нем было длинное пальто, идеально подходящее для того, чтобы прятать оружие.

— Пойдем со мной, — прорычал он.

Она попыталась высвободиться, но он был слишком силен. Он протащил ее сквозь толпу, направляясь в одну сторону, в то время как толпа хлынула в другую.

— Что ты делаешь? — закричала она.

— Спасаю твою жизнь. — Он не оглядывался, просто крепко держал ее и протискивался мимо всех, кто попадался ему на пути. Он остановился, только когда они выбрались из толпы.

— Кто ты? — спросила Яс.

— Ты Яс? — Слова прозвучали наполовину ворчанием, наполовину угрозой.

— Нет. — Она надеялась, что ложь прозвучала убедительно, пытаясь заставить свою голову работать. Она подумала о ноже в своем пальто, ее рука уже потянулась к нему. Но у этого мужчины не было татуировок, на лице не было слез. Он не был Плачущим Человеком.

В толпе раздались одобрительные возгласы, и они оба оглянулись, чтобы увидеть девочку, свисающую с эшафота, ее ноги молотили воздух, когда она цеплялась за веревку на шее.

Ноги Яс подкосились, но мужчина крепко держал ее.

— Ты сделала все, что могла, — сказал он. — Они бы вздернули тебя вместе с ней, если бы ты поспорила еще секунду.

— Да, но это неправильно, — сказала Яс, вытирая слезу. — Ни в коем случае.

Мужчина фыркнул:

— В наши дни не так уж много правильного, Яс.

Она напряглась:

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Меня прислал друг.

На этот раз она как следует вгляделась в лицо мужчины. В нем было что-то знакомое. Яс показалось, что она видела его раньше, но только Боги знали где:

— Кто этот друг?

— Джакс.

Джакс. Еще тот тип. Бывший Шулка и лидер Ханран. Она убила триста человек, включая своих собственных друзей, чтобы освободить его из тюрьмы в Доме Совета — и потерпела неудачу. В последний раз, когда она его видела, он ковылял в ночь, сожженный ударами дубинки Избранного:

— Чего он хочет?

— Он хочет, чтобы ты была в безопасности. Подальше отсюда. Пока Черепа не вернулись и не начали тебя искать. Пока тебя не повесили из-за твоей собственной глупости.

— Попытка помочь этому ребенку не была глупостью.

— Если ты делаешь то, из-за чего тебя могут убить — это глупость.

— Говорит гребаный шулка.

— Не бей по зубам руку помощи. — Мужчина снова оглядел лица вокруг них. — Ну, где остальные члены твоей семьи?

— Я ни черта тебе не расскажу, — сказала Яс. — Не обижайся, но ты можешь работать на Черепов. Джакс — это имя, которым легко разбрасываться.

— Ты знала моего брата, — сказал мужчина.

— Да? И кто же это? — спросила Яс.

— Грис

Грис. Яс почувствовала, как у нее снова подкашиваются ноги при упоминании его имени. Человек, который спас ей жизнь. Человек, который умер на ее глазах. Заколотый Избранным. Он был хорошим человеком. Лучшим. Она опустила голову:

— Мне жаль. Он был… Он… Он мне очень нравился.

— Я слышал, он умер достойно.

— Никто не умирает достойно. — Слова были произнесены шепотом, правда была горькой на ее языке.

Мужчина вздохнул:

— Ты не ошибаешься. Меня зовут Кастер. — Он протянул руку, и Яс ее пожала.

— Яс.

— Я знаю.

Девочка перестала брыкаться, вся жизнь ушла из нее. Теперь она выглядела еще меньше, она была мертвой. Неужели они все так закончат?

— Моя семья там, — сказала Яс. Она подвела его к разрушенной стене, но там не было никаких признаков Ма или Малыша Ро. Она лихорадочно огляделась. — Они были здесь...

Теперь, когда девочка была мертва, толпа успокоилась. Яс всматривалась в лица, ища Ма, и ужас нарастал. Почему она их бросила? Почему она в это ввязалась? Когда же она, черт возьми, научится?

— Яс! — Это была Ма. Она стояла в дверях полуразрушенного здания с Ро на руках.

Яс бросилась к ней, за ней Кастер:

— Слава Четырем Богам, с тобой все в порядке.

— Толпа стала невыносимой, — сказала Ма. — Я подумала, что лучше отойти в сторону. — Она пробежалась взглядом по свежим синякам Яс. — Похоже, тебя ударили по голове за твои слова. Снова.

— Я пыталась помешать им повесить девочку, — сказала Яс.

— Конечно пыталась. — Только Ма могла сказать это так, словно она занималась чем-то плохим. Ма вздернула подбородок, глядя на Кастера. — А это кто?

— Его зовут Кастер. Друг послал его помочь нам, — ответила Яс. — Он нашел, где нам остановиться.

Лицо Ма просияло:

— Наконец-то.

Кастер кивнул в сторону Ма:

— Приятно познакомиться.

— Итак, где эти комнаты? — спросила Ма с тем, что могло быть улыбкой на ее лице. Яс не была уверена — прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз видела, как Ма пыталась улыбнуться.

— Недалеко от Токстена, — сказал Кастер. — Место, должно быть, зачаровано, потому что оно не пострадало ни при вторжении, ни во время пожаров, и находится достаточно далеко от боевых действий. Вы можете не высовываться и не попадаться на глаза.

— Хорошо. — Яс не могла с этим поспорить. Но… она еще раз оглядела площадь, увидела уставших, голодных, испуганных. Она не могла просто оставить их всех.

Ма заметила, что она смотрит, и покачала головой. Она всегда могла сказать, о чем думает Яс:

— Нет. Это не наша проблема. Сначала позаботься о своей семье. Пойдем.

Яс проигнорировала ее.

— Ты знаешь другие места? Пустые дома? — спросила она шулка.

— Да. Здесь есть такие, — ответил Кастер.

— Этим людям нужны дома. Мы должны помочь им найти где-нибудь укрытие.

— Я не говорю, что твой порыв неправильный, — сказал Кастер. — Это правильный поступок. Но... идет война, и в данный момент мы немного ею заняты.

— Отведи меня к Джаксу, — сказала Яс. — Дай мне поговорить с ним.

— Джакс нездоров. Прошлой ночью он сильно пострадал. Он в безопасном месте, где может прийти в себя.

— Тогда кто руководит... — Яс удержалась, чтобы не сказать Ханран. Не было никакого способа узнать, есть ли у Черепов шпионы среди бездомных. — Кто сейчас главный?

— Хасан.

— Тогда отведи меня к нему.

— Чертов ад, — пробормотала Ма. — Все еще вмешиваешься, куда не следует.

Яс пристально посмотрела на Кастера:

— Пожалуйста.

— Давай сначала устроим твою семью, — сказал Кастер. — Потом я приведу Хасана. Посмотрим, что он скажет. Это нормально?

— До тех пор, пока это происходит.

Кастер поднял обе руки:

— Я обещаю. Теперь давай займемся...

Что-то привлекло его внимание. Яс обернулась и увидела, что к ним приближается Плоский Нос с женщиной рядом. Пока они шли, та что-то говорила ему на ухо и указывала на Яс.

— Приготовьтесь двигаться, — сказал Кастер.

— Хорошо. — На этот раз Яс не спорила.

— Пойдем, — сказала Ма, обнимая Ро. — Сейчас.

— Эй, — крикнул мужчина. — Оставайтесь на месте.

Кастер встал между Яс и Плачущим Человеком и поднял руку:

— Успокойся. Не знаю, что тебя разозлило, но мы все здесь друзья.

Лица поворачивались в их сторону, оживляясь от перспективы дальнейшего насилия. Мужчина, казалось, горел желанием дать им по морде.

— Вон та женщина, — сказал он, тыча пальцем в Яс. — Она тоже коллаборантка.

— Нет, это не так, — сказал Кастер. Мужчина возвышался над ним по меньшей мере на пол фута, но шулка просто стоял с улыбкой на лице.

— Да, это так! — закричала женщина, полная ярости. Ее впалые щеки выдавали, как давно она в последний раз хорошо ела. — Я видела, как она ходила в это место каждый день. — Она указала на руины Дома Совета.

— Эта женщина — герой Джии, — сказал Кастер. — Она отдала нашему делу все, что могла. А теперь успокойтесь. Никто не хочет неприятностей. — Он распахнул пальто, чтобы все могли увидеть его меч.

— Она шлюха Черепов, — сказал Плачущий Человек, не впечатленный. — Нам не нравятся такие шлюхи.

Кастер взглянул на мертвое тело, все еще болтающееся:

— Похоже, тебе просто нравится приставать к маленьким девочкам и женщинам. Это заставляет тебя чувствовать себя крутым, а?

Палец мужчины ткнул Кастера в грудь:

— Будь осторожен, маленький человечек.

Кастер схватил мужчину за палец и резко дернул. Раздался треск кости, и мужчина вскрикнул, падая на колени. Кастер склонился над ним, все еще держа палец, его меч был обнажен и приставлен к горлу мужчины:

— Мы сражаемся с Черепами, а не друг с другом. Понятно?

— Д... Да, — ответил мужчина сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо. Проследи, чтобы так и оставалось. — Он оставил мужчину, ругающегося, стоящего на коленях.

Ма снова оглядела шулка с ног до головы:

— Думаю, мне понравится твой новый друг.

— Давайте заберем вас отсюда, — сказал Кастер.

Тиннстра

Лейсо

Повозка с грохотом катила по узкой дороге, оставив город, по меньшей мере, в добром часе езды. Тиннстра давно оставила попытки привлечь чье-либо внимание. В последний раз, когда она высунулась из окна, по ее руке хлестнул кнут.

Пышные зеленые джунгли подступали к обеим сторонам дороги, и шум их обитателей становился громче по мере того, как они продвигались вглубь страны. Мухи забрались внутрь кареты и жужжали вокруг лица и рук Тиннстры. Они искали порез на ее лице, жаждая что-то съесть, и ни одна попытка прихлопнуть их не приносила облегчения больше чем на секунду или две.

Какое-то животное сидело на поваленном стволе дерева и, держа в руках фрукт, наблюдало, как они проехали мимо.

— Я хочу пить, — сказала Зорика.

Тиннстра погладила ее по щеке:

— Скоро нам принесут воды.

— Но я хочу пить сейчас.

— Я знаю, что ты хочешь. Я тоже хочу. Очень жарко. Надеюсь, мы не задержимся в пути надолго.

— Ты не можешь заставить их остановиться?

— Боюсь, они меня не послушают.

Тиннстра отогнала еще одну муху и смотрела, как джунгли проплывают мимо их окон. Вода не была проблемой в Айсаире. Тогда проблемой была еда. Она научилась обходиться без еды целыми днями и растягивать буханку хлеба на неделю. Возможно, хлеб был твердым и черствым, но немного воды возвращало его к жизни настолько, что он наполнял ее желудок.

Затем дорога стала более неровной, и фургон подпрыгивал с камня на камень, сотрясая их обеих до мозга костей. Через окно Тиннстра могла видеть, что лес был вырублен, не оставив ничего, кроме открытой, бесплодной земли, лишенной всякой жизни. Узел в ее животе снова скрутился.

Затем карета замедлила ход, и Тиннстра увидела, что лежит впереди.

На пустыре раскинулась тюрьма. По обе стороны от ворот стояли две башни, а стены — высотой в двадцать футов — уходили в обе стороны. Она попыталась разглядеть, есть ли на стенах стражники, но когда подняла глаза, солнце стало бить прямо в глаза.

Клянусь Четырьмя Богами, пожалуйста, нет. Мы через слишком многое прошли, чтобы оказаться в тюрьме.

Опускная решетка со стоном ожила, когда цепи, нуждающиеся в смазке, подняли ворота. Карета въехала в сторожку у ворот, и мир на блаженный миг погрузился во тьму и прохладу, прежде чем снова взошло солнце, более жаркое, чем когда-либо.

Затем фургон остановилась. Кавалерия спешилась и окружила карету, к ней присоединились охранники из тюрьмы. Страх скрутил желудок Тиннстры. Нельзя было скрывать опасность, в которой они сейчас находились, нельзя было притворяться, что их ждет убежище.

Солдат с фиолетовой лентой открыл дверь:

— Теперь вы можете выйти.

Тиннстра не двинулась с места:

— Где мы?

Солдат оглянулся через плечо, как будто хотел убедиться сам:

— За́мок Ито.

— Нам сказали, что мы идем во дворец. К королю. К дяде Зорики.

— Сюда забирают всех беженцев. — Мужчина отступил от двери. — Пожалуйста, выходите. Я не хочу вас принуждать.

— Мы не беженцы.

— Вы бежали из своей страны. Вы не мейгорцы, независимо от того, насколько хорошо вы говорите на нашем языке. Вы беженцы.

— Эта девочка — племянница короля. Тиан Коса велел вам отвести нас во дворец.

— Я получил другой приказ.

Тиннстра уставилась на него через окно. Спорить было бессмысленно, никакие слова не могли изменить того, что должно было произойти. Из кареты у нее не было возможности сбежать. Снаружи ее ждала дюжина кавалеристов и стражников, все в доспехах и с оружием, полные решимости помешать ей уйти. У нее ничего не было. Ей нужно только защитить девочку:

— Хорошо, мы выйдем.

Она повернулась к Зорике:

— Я знаю, что всегда прошу тебя об этом, но мне нужно, чтобы ты снова была храброй, любовь моя.

— Где мы? — спросила девочка, ее губы дрожали.

— Это тюрьма. Но если бы они собирались причинить нам вред, они бы уже это сделали. Мы пройдем через это, как и через любое другое испытание. Поверь мне, хорошо?

Зорика кивнула, снова изо всех сил стараясь быть храброй.

— Хорошо. Следуй за мной.

Тиннстра выбралась из кареты, и ей пришлось прикрыть глаза от яркого солнца. Они были во внутреннем дворе, слева от нее были главные ворота, а справа — приземистое уродливое здание. По стенам расхаживали стражники, вооруженные копьями и мечами.

Она протянула руку назад, помогла Зорике выйти из кареты и взяла ее на ручки, пытаясь хоть как-то защитить ее от того ужаса, который их ожидал.

Охранник шагнул вперед и схватил Зорику за руку:

— Опусти ребенка на землю.

— Нет, — сказала Тиннстра, отталкивая стражника.

Копье появилось в дюйме от ее глаз:

— Отойди, или мы тебя убьем.

Тиннстра отбросила копье в сторону. Будь она проклята, если позволит кому-либо забрать королеву:

— Здесь произошла ошибка, которую нужно исправить. Кто здесь главный?

Что-то сильно ударило ее по затылку, и она тяжело упала, уронив Зорику. Охранники быстро подошли и подхватили девочку. Тиннстра заставила себя подняться на ноги, мир закружился вокруг нее, и, пошатываясь, сделала шаг вслед за ними. Древко копья с глухим стуком ударило ее в живот, снова уронив на землю, лишив воздуха легкие. Вставай. Вставай, дура. Ты не можешь позволить им ее забрать.

Зорика была уже почти у караулки, всю дорогу плакала и звала Тиннстру.

Она, шатаясь, поднялась на ноги и наполовину побежала, наполовину упала на охранников, пытаясь проскочить мимо. Она не могла сказать, кто ударил ее следующим, но многие из них присоединились к избиению. Кулаки, ботинки, дубинки и древки копий — все это колотило ее то с одной стороны, то с другой. Тьма звала, но она все еще пыталась пройти мимо, добраться до Зорики. Она ползла по грязи, подтягиваясь пальцами еще на дюйм ближе, игнорируя удары, боль, сплевывая кровь. Зорика была всем, что имело значение. Она должна…

Темнота.

— Зорика? — Тиннстра пришла в себя, лежа в грязи, полная страха и паники.

Десятки людей окружили ее, с усталыми лицами и испуганными глазами, впалыми от голода щеками и кожей, покрытой грязью. В воздухе стояла вонь, исходившая от слишком большого количества немытых тел и экскрементов, которые они приносили с собой. Там были чонгорцы, дорнванцы и, да, джиане. Все сломленные, все побежденные.

Она сплюнула пыль и кровь изо рта.

— Девочка, с которой я была? — спросила она ближайшую к ней женщину. — Девочка, с которой я была? Где она?

В ответ женщина только покачала головой.

Тиннстра проигнорировала боль в собственной голове, головокружение, тошноту и кое-как поднялась на ноги.

— Моя сестра — кто-нибудь видел мою сестру? — Теперь она кричала, спрашивая всех подряд. Она схватила мужчину за руку, притянула его к себе и закричала ему в лицо. — Где моя сестра?

Она не получила ответа, поэтому отпустила его и, шатаясь, огляделась, вглядываясь в лица, ища ответы, хоть какую-то надежду на то, что она не потеряла Зорику. Не после всего, через что они прошли. Не сейчас.

— Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне. Я пришел сюда с девочкой. Моей сестрой. Они ее забрали. Где она?

Женщина, джианка, вышла вперед. У нее было жесткое лицо, лицо воина, все еще полное решимости сражаться, так сильно отличающееся от всех остальных. Ее волосы были выбриты с одной стороны и заплетены в тугие косички с другой — так любили выглядеть Шулка. Она взяла Тиннстру за руку и помогла ей стоять ровно:

— Я могу тебе показать.

— Спасибо. Она моя сестра. Я должна ее найти, — сказала Тиннстра.

— Сюда. — Женщина повела ее в лагерь. — Они держат детей отдельно от остальных.

— Что? Почему?

— Чтобы убедиться, что все ведут себя прилично.

— Но они не могут нас разлучить. Я должна быть с ней. Она еще совсем маленькая. Ей будет страшно без меня.

— Им все равно. Они отнимали младенцев от груди матерей и больных от их постелей. — Женщина повела Тиннстру вглубь лагеря, все глубже погружаясь в ужас. Лица наблюдали за ними, когда они проходили мимо. Так много лиц.

— Сколько здесь людей? — спросила Тиннстра, пытаясь сдержать панику.

— Пара тысяч, по крайней мере. Все, кто сел на корабли, спасаясь от Эгрила. Все, кто уже был здесь, кто не был мейгорианцем. Они заперли нас всех и выбросили ключи.

— Я думала, Король Сайтос на нашей стороне, — сказала Тиннстра. — Мне сказали, что он нам поможет.

— Мы все в это верили… Мы ошибались.

— Милостивые Боги, это кошмар.

— Вы прибыли только сегодня?

— Да. Мы приплыли из Киесуна.

— Мне жаль, что вы добрались до сюда.

Они достигли границы лагеря. Перед ними был забор, украшенный металлическими шипами. Люди стояли вдоль всего забора, глядя вдаль, на другую сторону. В другой лагерь. Меньше. Более тесный.

— Там держат детей, — сказала женщина.

Тиннстра побежала вперед, воодушевленная приливом надежды, и проталкивалась мимо заключенных, пока не оказалась у забора. По ту сторону были десятки детей всех возрастов и рас. Некоторые обращались к своим родителям, и взрослые, не обращая внимания на порезы и царапины от шипов, пытались успокоить своих детей. Другие говорили, как могли, но не могли подойти достаточно близко, чтобы дотронуться. Тиннстра вглядывалась в лица всех детей, надеясь увидеть Зорику. Но ее нигде не было видно.

Что-то оборвалось внутри нее. Вся надежда, которая помогла ей пережить Эгрил и добраться до Мейгора, исчезла.

— Зорика! — закричала она. — Зорика! Зорика! Зорика! — Слезы текли по ее лицу, когда она дергала забор, пытаясь его сломать. Все смотрели на нее, как на сумасшедшую, но ей было все равно. Никто из них не имел значения — только Зорика. Поэтому она плакала и кричала до тех пор, пока у нее не сорвался голос и силы не покинули ее ноги. Ее грудь вздымалась, когда она рыдала, не в силах смириться с потерей Зорики.

Женщина опустилась рядом с ней на колени и обняла за плечи:

— С ней все будет в порядке. Они там присматривают за детьми. У них есть опекуны, няни.

— Я думала, только Черепа забирают детей из своих семей. — Слова сорвались с ее губ всхлипом. Как могло дойти до этого? Мы победили всех. Всех монстров. Черепов. Она посмотрела на женщину, пытаясь найти в себе силы, чтобы снова начать борьбу, не зная, сможет ли она. — Я должна ее вернуть.

— Ты это сделаешь. Сделаешь. — Женщина погладила ее по спине. Простой жест. Легкая доброта. — Как тебя зовут?

— Тиннстра.

— Я Майза.

Тиннстра едва расслышала это имя, так пристально она вглядывалась в лица, надеясь, что среди них появится Зорика. Бедная девочка, должно быть, так напугана, не понимая, что происходит и где она находится.

Примерно в сотне ярдов от забора стояло несколько рядов хижин:

— Это там спят дети?

— Да, это их дормитории. Не волнуйся.

— Мне все это твердят, — огрызнулась Тиннстра. — Что бы ты сделала на моем месте? — Она повернулась к женщине спиной, не дожидаясь ее ответа.

Стена, окружавшая весь лагерь, была высотой в двадцать футов и сложена из цельного камня; караулка была разделена на взрослую и детскую секции. Возможно, через нее можно было попасть к Зорике? Но это означало сражение с дюжиной или около того охранников, которые, без сомнения, оказались бы на пути. Милостивые Боги. Я не в том состоянии, чтобы сражаться. У меня нет оружия. Помощи нет.

— Могу я задать тебе вопрос? — Голос Майзы оторвал Тиннстру от ее мыслей.

— Да.

— Ты Шулка?

— Да. — Не совсем правда, но достаточно близко.

Майза улыбнулась:

— Из какого клана?

— Я родилась в клане Ризон. — Не было необходимости говорить больше. Не нужно было говорить, что она провалила тест в Котеге, что она не приняла обеты, что ее исключили.

— Клан Ризон? Могу ли я знать твою семью?

— Моим отцом был Грим Даген.

— Грим Даген? — Глаза женщины расширились. — Твой отец... он был легендой. Я встречалась с ним только один раз. Я...

— Из какого ты клана?

— Инарен.

— Ты служила под командованием генерала Джакса? — спросила Тиннстра, проверяя слова женщины.

Майза покачала головой, на ее губах появилась слабая улыбка:

— Нет. Джакс из клана Хаска — или, по крайней мере, был им. Я не знаю, жив ли он еще. Главой моего клана был генерал Харка.

— Джакс все еще жив — или был жив день назад. Харка нет. Он погиб неделю назад во время рейда Черепов.

Улыбка сползла с лица Майзы:

— Он был великим человеком.

— Я знаю. — Как бы ей хотелось, чтобы Харка или ее отец были сейчас с ней. Они бы не плакали перед забором. Они бы что-нибудь делали. Решили бы проблему. Но я не мой отец. Я не легенда, способная уничтожать армии голыми руками. Неделю назад я была трусихой. Теперь я потерпела неудачу.

— Война забрала слишком много наших лучших людей, — сказала Майза, — и еще больше заберет, прежде чем она закончится.

— Ты сбежала из Джии после вторжения?

— Нет. Я уже была здесь, в Мейгоре. Я отвечала за безопасность в посольстве Джии.

— Как долго ты пробыла в тюрьме? — спросила Тиннстра.

— Около недели, но некоторые другие? Они провели здесь несколько месяцев.

— Месяцев?

— Корабли с беженцами начали прибывать в Мейгор вскоре после вторжения. Некоторые были шулка, надеявшимися найти место для перегруппировки перед возвращением в бой. Другие были просто обычными людьми, пытавшимися остаться в живых. Но все они создавали проблемы королю. Никто не хотел слышать историй о том, что эгрилы вытворяли в Джии и других странах, не говоря уже о том, чтобы видеть их жертв во плоти. Именно тогда они начали собирать беженцев — король утверждал, что это было сделано для того, чтобы дать им безопасное место для проживания, пока для них не найдут более постоянный дом.

Майза поглядела вокруг:

— Вскоре мы поняли, что это ложь. Мы спорили с королем. Ралем — посол Джии — каждый день обращался к Сайтосу с петицией, но его слова оставались без ответа. Затем они пришли за всеми иностранцами, независимо от того, как долго они пробыли в Мейгоре или их ранга. Вот такое чертово дело. Нас забрали последними.

— Не понимаю, — сказала Тиннстра. — Мне сказали, что король Сайтос собирается помочь нам, что он пошлет свою армию в Джию. Аасгод сказал...

Майза напряглась:

— Ты знаешь Аасгода?

Тиннстра кивнула.

— Когда ты видела его в последний раз?

— Несколько дней назад. Он...

— Не говори больше ничего. Не здесь. Тебе нужно встретиться с Ралемом. Тогда ты сможешь рассказать нам все. — Она встала и протянула руку. — Я отведу тебя к нему.

Тиннстра оглянулась на детей:

— Я отсюда не уйду. Мне нужно найти Зорику.

— Он поможет тебе ее найти. Доверься мне. В ее интересах, чтобы ты с ним познакомилась.

Тиннстра уставилась на детский лагерь. Она не могла уйти, не тогда, когда был шанс увидеть Зорику.

— Пожалуйста, — сказала Майза.

Тиннстра вздохнула и поднялась на ноги:

— Тогда отведи меня к нему.

Майза повела ее обратно в лагерь. Пока они шли, Тиннстра то и дело поглядывала на забор позади себя, почему-то веря, что увидит Зорику, но это была глупая надежда. Она чувствовала тошноту, злилась на себя за то, что позволила похитить девочку, была полна страха перед тем, что могло с ней случиться.

И еще она была измучена. Сколько времени прошло с тех пор, как она спала в последний раз? Час или два у реки пару дней назад? Рана на ее лице саднила, ощущение жжения, которое, как она надеялась, не было началом инфекции. Ей нужно было как можно скорее поесть и отдохнуть, иначе она будет бесполезна для Зорики, даже если ее найдет. Нет, не если. Когда. Когда я ее найду. Я не сдамся. Даже если мне придется разнести это место на куски голыми руками.

В главном лагере тоже были ряды хижин, но их было явно недостаточно для того количества людей, которое заперли здесь мейгорцы. Им пришлось огибать группы людей, сидевших на корточках на каждом доступном клочке земли, чтобы добраться до одного из них, где, прислонившись спиной к стене, сидел крупный мужчина, а рядом с ним хрупкая на вид женщина. Поблизости были еще люди, похожие на Шулка, но Майза сделала легкое движение пальцем, и все они отодвинулись, давая им немного пространства и уединения.

— Ралем, — сказала Майза, останавливаясь рядом с большим мужчиной. — Тебе нужно кое с кем встретиться. Она приехала сегодня.

Ралем поднялся на ноги и протянул руку Тиннстре, пытаясь улыбнуться. «Рад с тобой познакомиться». Черные круги окружили его глаза, а некогда пухлые щеки уже начали обвисать. Его длинные волосы были распущены, а усы обвисли вокруг рта. Замысловатые золотые узоры на подоле, воротнике и рукавах его длинной зеленой мантии были почти скрыты под слоем тюремной грязи. Когда за ним пришли мейгорцы, он явно этого не ожидал.

Она пожала ему руку:

— Я Тиннстра.

— У нее есть новости о нашем друге, — сказала Майза.

Ралем устало выгнул бровь:

— Нашем друге?

Майза кивнула:

— Аасгоде.

Ралем взглянул на хрупкую женщину, затем указал на землю:

— Боюсь, у меня нет стульев, чтобы предложить тебе, но через некоторое время ты привыкнешь сидеть на полу.

Тиннстра заколебалась. Хрупкая женщина наблюдала за ней так, что ей стало не по себе. Она представляла собой странное зрелище: с выбритой наголо головой и глазами, которые казались слишком большими для ее лица, поразительно яркими на фоне темной кожи. Несколько колец тянулись вдоль мочки одного уха, еще одно кольцо пронзало середину нижней губы.

— Ах, — сказал Ралем, заметив обмен взглядами между двумя женщинами. — Какое упущение с моей стороны. Это Анама.

Тиннстра знала это имя:

— Ты маг.

— Да, — ответила женщина.

Ралем перевел взгляд с одной на другую:

— Как… как ты узнала?

— Потому что мне сказали ее найти, — ответила Тиннстра. — Аасгод сказал.

Матеон

Кейджестан

Матеон и другие новобранцы ждали на плацу в полном вооружении, с вещмешками у ног, и с каждой секундой Матеон все больше нервничал. Он раньше не видел ни Тонин, ни магии, и это было совсем не похоже на то, что он когда-либо представлял. По крайней мере, тело Гристона оттащили. От его друга осталось только кровавое пятно, и это было достаточно тревожно.

Тонин вывели с ошейником на шее, прикрепленным к цепи, которую держал охранник. Существо было мраморно-белым и одетым в лохмотья, и Матеон понятия не имел, мужчина это или женщина. На самом деле, он не был уверен, что это человек. Он в ужасе смотрел, как существо начало творить свою магию.

Матеон вздрогнул, когда появились первые искры и раздался вой. Все это было так жестоко, словно сам мир разрывался на части.

Один из охранников заметил его нервозность и рассмеялся. «Гребаный желудь». Желудь означало новобранец. Он выяснил это достаточно быстро. Опытных солдат называли дубами. Сильные, надежные. Желуди были никем, их было легко игнорировать.

И Матеон, конечно, чувствовал себя никем. «Кейдж защитит меня», — прошептал он, наблюдая, как растет отверстие, но у него начали появляться сомнения.

Им сказали, что первыми с другой стороны пройдут раненые солдаты, за ними пленные, затем наступит очередь желудей. Но услышать что-то — не то же самое, что увидеть это своими глазами.

Матеон ожидал, что один или два раненых пройдут через разрыв, но их было гораздо больше. Много, много больше.

Некоторые все еще могли ходить, с руками на перевязях или бинтами, обмотанными вокруг головы. Другим помогали пройти товарищи или их толкали в инвалидных колясках. Затем появились тела на носилках, у некоторых отсутствовали конечности, другие были обмотаны таким количеством бинтов, что трудно было сказать, был ли под ними человек. Матеон прикинул, что, должно быть, мимо него прошло не менее сотни солдат; наконец, пошатываясь, прошел последний. Даже под их масками он мог видеть их усталые лица, боль, которую они испытывали. Они отдали Кейджу кровь и даже больше, но Матеон не видел в этом никакой славы.

Во все это было так трудно поверить. Война закончилась. Эгрил победил. Но если армия Его Императорского Величества просто подавляла небольшие очаги сопротивления, то почему раненых было так много?

Он все еще пытался прийти в себя, когда понесли мертвых. Зашитые в холщовые мешки, их по одному протаскивали через разрыв и складывали во дворе. Матеону хотелось, чтобы его стошнило, когда он смотрел. Тела быстро перемещались по цепочке солдат — словно мясники разгружали тележку с мясом. Не было никакого почтения, только скорость. Их было так много, что задача вскоре потеряла всякую важность, но внутри каждого мешка был чей-то сын. Была ли это судьба Матеона? Оказаться в мешке, перебрасываемом от человека к человеку, прежде чем быть брошенным на погребальный костер?

У разрыва появился небольшой отряд пехоты, солдаты держали в руках короткие копья. Следующими шли пленники. Матеон почувствовал прилив гнева. Это, должно быть, были убийцы, которые причинили так много вреда солдатам Рааку. Язычники, которые заслуживали самого худшего, прежде чем их отправят служить навечно в Великую Тьму.

Но люди, которые проходили мимо, не были похожи на солдат. Они были похожи на его собственную семью, его соседей, его друзей, только избитые и в синяках, полуголодные и полумертвые. Они были окаменевшими, их выталкивали острием копья из мира, который они знали, в мир, которого они не знали. Дети плакали, родители умоляли, но никто не обращал на них внимания. Солдаты Эгрила встретили их насмешками, оскорблениями и обещаниями боли. Некоторые даже смеялись над несчастьем заключенных. Матеону это не показалось особенно благородным поведением.

Солдаты оттеснили заключенных от разрыва, освобождая место для еще большего количества людей. Маленький мальчик, возможно, пяти или шести лет, попытался убежать, но копье ударило его в бедро. После этого больше никто не пытался. Мужчина-джианин помог ему подняться, и вместе они заковыляли дальше, чтобы присоединиться к остальным. Волна сочувствия захлестнула Матеона, ощущение, что он видит что-то неправильное.

Он закрыл глаза и напомнил себе, что они язычники, неверующие, покинутые. Не имело значения, как они выглядели. Они поклонялись Ложным Богам, и им пришлось заплатить цену. Кейдж ждал их в Великой Тьме, где они обнаружат ошибочность своего пути.

Казалось, прошла вечность, прежде чем пришло время желудям отправиться в Джию. Целую вечность он простоял там, в ушах звенело от визжащих врат, нервы были на пределе. Матеон был единственным из своей группы, отправлявшимся в Анджон, в Четвертый Легион. Некоторые из дубов пытались сделать вид, что это настоящая честь, комментируя, что Матеон, должно быть, произвел на кого-то впечатление, раз получил это назначение, но, судя по выражению их лиц, все это было ложью, шуткой, понятной только им.

Матеон наблюдал, как его друзья группами по четыре-пять человек проходили в разные места Джии со странными названиями — Айсаир, Селто и Гэмбрил.

Затем настала его очередь. Через ворота он увидел темную комнату, еще одного Тонин, солдат и женщину, ожидавшую его.

— Давай, — позвала женщина. — Пошевеливайся.

Матеон с горящими щеками шагнул в Джию.

Когда он перешел на другую сторону, его желудок скрутило спазмами. Желчь подступила к горлу, но он сумел проглотить ее обратно. Даже он знал, что его не должно вырвать на ботинки.

Женщина наблюдала за ним. Администратор в серебряной маске и с длинными волосами, заколотыми сзади. «Матеон?» — спросила она, как будто вместо него мог пройти другой желудь, держась за живот.

— Да, — ответил он.

— Тебе лучше побыстрее стать жестче. Следуй за мной. — Она вывела его из комнаты, вверх по лестнице и по коридору. Он, спотыкаясь, последовал за ней, стараясь не выглядеть потерянным и сбитым с толку, но, вероятно, у него не получалось ни то, ни другое.

— Это твоя казарма, — сказала женщина, останавливаясь в дверях длинной комнаты, по обе стороны которой стояли койки. В воздухе пахло потом, дешевым вином и плохой едой. По верху каждой стены тянулись прорези окон, через которые в комнату поступало немного свежего воздуха и света. Она указала на койку рядом с дверью. — А это твоя койка.

Со времен начальной подготовки он знал, что это худшее место, которое можно найти. Его будут беспокоить все, кто приходит и уходит, уединения не будет:

— Есть ли еще где-нибудь, где я мог бы поспать?

— Ты мог бы переночевать у меня, — сказала она с улыбкой. — Я чувствую себя одинокой, и такой рослый парень, как ты, как раз то, что мне нужно.

Матеон уставился на нее, открыв рот:

— Я… Я…

— Кейдж мой дорогой, вот идиот. Это армия, а не гостиница. Бросай свои мешки там, — рявкнула администратор. — Потом двигай свои костыли дальше. У тебя инструктаж через пять минут.

— Инструктаж? — повторил Матеон. Он заметил дрожь в своем голосе, которой обычно не было.

— Твое отделение сегодня утром на патрулировании.

— Я пойду с ними?

Она тряхнула головой с выражением крайнего отвращения на лице.

— Зал совещаний в той стороне. — Она указала в ту сторону, откуда они пришли. — Иди по второму коридору. — Затем она ушла, оставив его чувствовать себя одиноким и неуместным, с бурлящим желудком, спрашивающим себя, было ли все это волей Кейджа.

В зале совещаний было жарко и слишком тесно, чтобы в ней могли с комфортом разместиться двадцать человек. Он, уже потный, задержался у двери, не зная, куда ему следует пойти, где ему следует сесть.

— Прочь с дороги, черт тебя побери.

Матеон подпрыгнул при звуке голоса и уронил шлем. Он покатился по полу, и ему не нужно было смотреть, чтобы знать — все головы в комнате повернулись в его сторону. Он полез за ним, гремя доспехами, все еще такими незнакомыми и неудобными даже после шести месяцев базовой подготовки.

— Извини.

Солдат просто протиснулся мимо него в комнату. Люди расступились, чтобы пропустить его, и он исчез среди своих товарищей по отделению.

Матеон поднял свой шлем и стряхнул грязь с его девственно белой поверхности. Его щеки горели, когда он выпрямился. Не то первое впечатление, которое он хотел произвести, — и он все еще не знал, где сесть.

— Ты ждешь гребаного приглашения или чего-то в этом роде?

Матеон обернулся и снова чуть не уронил шлем. Он переложил его из одной руки в другую, но, слава Кейджу, на этот раз сумел не уронить. Человека перед собой он совсем не впечатлил.

— Нет, сэр. Извините, сэр.

Рука мужчины взметнулась, ударила Матеона по уху прежде, чем он успел даже подумать о том, чтобы увернуться, и стукнула его головой о дверной косяк:

— Я что, выгляжу так, будто весь день сижу на заднице и занимаюсь всякой хуйней?

Матеон отступил на шаг. На мужчине не было маски, но он выглядел настолько опасным, что нарушение религиозного протокола волновало Матеона меньше всего. В нем было по меньшей мере шесть футов пять дюймов, и он был широкоплеч, с таким кривым носом, что, вероятно, не мог вспомнить тот день, когда нос был прямым. Один шрам пересекал сбоку одну щеку, а другой — вертикально другую. У него были глаза, которые слишком хорошо знали смерть.

— Нет, с... — на этот раз Матеон остановил себя, увидел нашивки, вспомнил урок, полученный от полемарха в Кейджестане. — Нет, полемарх.

Полемарх фыркнул и протиснулся мимо него, чуть не сбив Матеона с ног, и пробрался в переднюю часть зала.

Матеон, шаркая ногами, последовал за ним, ища место, но так и не увидев его.

— Гребаный желудь, — пробормотал кто-то, пнув его.

Полемарх свирепо посмотрел на него и указал на пол:

— Сиди здесь. Ты еще не заслужил стул.

Матеон сделал, как ему было сказано, не обращая внимания на хихиканье. Он попытался сесть с достоинством, но доспехи мешали ему, и на самом деле он наполовину опустился, наполовину свалился наземь. Он взглянул на остальных. Суровые лица смотрели в ответ. И, как и полемарх, никто из них не носил масок. Это было святотатством. Кейдж требовал, чтобы все закрывали лица, кроме как в компании собственной семьи — и даже тогда ее часто носили. Как они могли быть святыми воинами, если нарушали одну из самых основных заповедей Кейджа?

— Теперь, когда мы все устроились поудобнее... — сказал полемарх. — Те из вас, кто надеется провести денек, болтаясь без дела и почесывая свои задницы, боюсь, будут разочарованы.

— О черт, Пол, — крикнул кто-то. — Ты же обещал.

Все отделение рассмеялось. Кроме Матеона, конечно. Он был достаточно умен, чтобы понять, что не заслужил права участвовать в подшучивании — как и стула. Не тогда, когда он сидел на полу в своих безупречных, как для парада, белых доспехах. Остальные выглядели как крепкие дубы, такие же потрепанные, как и полемарх, их доспехи были поцарапаны и в пятнах. У некоторых на наплечниках даже были нарисованы маленькие черепа — по одному на каждого убитого джианина.

— Заткнись, Франкос, — сказал полемарх. — Как будто патрулирование когда-либо мешало тебе почесать задницу.

Это вызвало еще больший смех, даже у Франкоса. Голова мужчины была выбрита наголо, потемневшая от солнца кожа подчеркивала отсутствие половины уха с одной стороны.

— Сегодня, — сказал полемарх, — мы отправимся в Крысиное Логово, чтобы вышибить еще несколько дверей.

Смех перешел в стоны:

— Серьезно, Пол?

— Похоже, что я шучу?

— Блядь. Мы провели последнюю зачистку, — сказал дуб позади Матеона. — Разве сейчас не очередь кого-то другого?

— Треклято правильно, — сказал другой. — Это нечестно.

— А что насчет банды Лейоса? Кто они такие...

— Хватит! — Голос полемарха заставил их всех замолчать. — Вы, блядь, солдаты армии Его Императорского Величества. Как таковые, вы будете делать то, что вам, блядь, прикажут. И вам приказано пойти и вышибить двери в Крысином Логове и схватить любого, в ком вы заподозрите ханрана или гребаного шулка. Мне все равно, встретите ли вы пятилетнего ребенка, который пристально смотрит на вас, или восьмидесятилетнюю бабушку, которая не может самостоятельно прожевать пищу. Вы найдете заключенных, которых нужно привести сюда. Все поняли?

— Да, Пол.

— Конечно, босс.

— Пол.

— Хорошо. Так вот, мне не нужно напоминать никому из вас, какими кровожадными ублюдками являются джиззи, но, ради нашего маленького желудя, сидящего здесь, впереди, я это сделаю. Не доверяйте им. Не поворачивайтесь спиной ни к одному джиззи, если только вы не пустили им кровь или не связали их. Они будут улыбаться, когда будут вас колоть. Они упадут к вашим ногам и будут молить о пощаде, а затем воткнут ножи в ваши задницы. Они неверующие, языческие отбросы, и вам надо убить их прежде, чем они убьют вас. Поняли?

Дубы заговорили все как один:

— Да, Пол.

Матеон оглянулся через плечо и увидел множество мрачных лиц и жестких глаз. Он понятия не имел, куда они направляются и что будут делать, когда доберутся туда, но даже он мог сказать, что это будет опасно.

— Мы отправляемся через тридцать минут, — сказал полемарх. — Убедитесь, что вы наточили свои ножи. Франкос?

— Да, Пол.

— Желудь на тебе. Постарайся сохранить ему жизнь хотя бы на день.

— О, Пол. Почему я? — Дуб посмотрел на Матеона так пристально, что заставил Матеона подумать, что он обоссался.

Ухмылка на лице полемарха стала еще более устрашающей:

— Потому что из-за тебя убили последнего, а Кейдж в своей бесконечной мудрости учит нас, что мы должны учиться на своих гребаных ошибках. Действуй лучше. Сохрани этого в живых.

Зал снова начал смеяться, насмехаясь над Франкосом. Какой-то дуб встал:

— Ставлю экю, что желудь сотрется перед бездельником.

— Отвали, — сказал Франкос. — Я ни за что не приму это пари.

Матеон сглотнул. Бездельник был ужином, до которого оставалось восемь часов. Они думают, ему и восьми часов снаружи базы не прожить? Дорогой Кейдж. Куда его отправили?

Монеты переходили из рук в руки, пока все остальные делали ставки на то, когда умрет Матеон, не заботясь о том, что он наблюдает и слушает. Только Кейдж остановил его от слез.

— Прекратите, — в конце концов приказал полемарх. — Желудь — такая же часть Императорской армии, как и вы. Вы сохраните ему жизнь — это приказ.

Все застонали, когда Матеона охватило облегчение. Спасибо Кейджу за полемарха.

— Я серьезно — сохраните ему жизнь, — повторил Пол, но затем достал свою собственную монету и бросил ее человеку, который начал делать ставки. — До завтрашнего бездельника.

Комната зазвенела от смеха, и Матеон съежился от этого шума. Даже его доспехи показались слишком большими и тяжелыми, чтобы их носить. Что он здесь делает?

— Увидимся через тридцать минут, — сказал полемарх и вышел из комнаты. Все дубы поднялись на ноги, разразившись ворчанием и жалобами. Никто из них не был счастлив. Вообще никто, особенно Франкос.

Он наблюдал, как Матеон заставил себя встать, все это время качая головой. Он шмыгнул носом и сплюнул, а затем снова покачал головой:

— Сколько тебе лет, черт тебя возьми? Двенадцать?

— Девятнадцать, — ответил Матеон.

— Призыв?

— Доброволец. — Матеон не думал, что возможно пасть еще ниже в глазах Франкоса, но каким-то образом ему это удалось.

— Доброволец? Ты только что сказал, что ты гребаный доброволец? — Франкос скривил губы в отвращении.

— Мое тело...

Франкос не дал Матеону шанса закончить фразу из клятвы Кейджа. Он просто повернулся и вышел из зала совещаний, оставив Матеона одного.

Когда Матеон вернулся в казарму, зрелище, открывшееся ему, заставило его замереть на месте. Кто-то уже порылся в его сумках. Они даже не потрудились попытаться спрятать это, просто оставили его снаряжение перевернутым по всей койке. Он огляделся, пытаясь понять, кто это сделал, но все намеренно старались не обращать на него внимания.

Он проверил свои вещи, не то чтобы у него их было много. Пропал небольшой мешочек с монетами. Матеона это не взволновало. Для чего он собирался их использовать, кроме как для ставки на собственную смерть? Но что-то подсказывало ему, что это не все, что они забрали. Он полез в свою сумку, порылся там и понял, что она пропала. Статуэтка. Он поднял разбросанную по кровати одежду, откинул неиспользованные простыни. Ее там не было. Ублюдки.

Он оглядел казарму. Любой дуб мог ее взять. Но почему? Видеть, как они сидят там, без масок, стонут и шутят о том, что исполняют волю Кейджа? Было трудно поверить, что кого-то из них волнует Кейдж, и уж, конечно, не настолько, чтобы украсть статуэтку Матеона. Нет. Это было украдено просто для того, чтобы потрясти его — показать, что нет ничего святого.

Франкос был четырьмя койками ниже, точил свой меч и разговаривал с рыжеволосым дубом. Матеон, возможно, и не хотел драться ни с кем из них, но он отказался дать им понять, что они добрались до него. Он расправил плечи и подошел, затем ему пришлось стоять там, пока они продолжали свой разговор, игнорируя его. Но Матеон не мог отступить. Не сейчас. Если бы он это сделал, все было бы кончено. Итак, он ждал, сцепив руки за спиной.

В конце концов, Франкос поднял глаза на Матеона, хмыкнул и повернулся к своему другу:

— Я поговорю с тобой позже.

Солдат встал и побрел прочь:

— Если тебя не убьют из-за желудя.

— Иногда мне кажется, что Кейдж меня чертовски ненавидит. — Франкос рассмеялся, прежде чем повернуться к Матеону. — Чего ты хочешь? И сними эту гребаную маску. Ты выглядишь глупо.

— Кейдж заповедал, все должны носить маски, дабы показать, что в его глазах мы все равны, — сказал Матеон.

Франкос отмахнулся от него:

— Да, да, да. Соси мои яйца. Я знаю заповедь. Исключение составляют случаи, когда ты с семьей, а ты здесь со своей семьей. Снимай гребаную маску.

— Это не моя семья, — сказал Матеон, переминаясь с ноги на ногу. Это было своего рода испытание, он это знал, но в чем именно, он не был уверен. Хотели ли они увидеть, насколько сильна его вера?

— Может быть, пока нет. Посмотрим, проживешь ли ты достаточно долго, чтобы думать по-другому. Но я сомневаюсь в этом. — Франкос ухмыльнулся и вынул бронзовую монету. — Я ставлю на это.

— Кто-то забрал мои вещи, — сказал Матеон. — Я хочу их вернуть.

Франкос швырнул монету на столик рядом со своей кроватью:

— Я ничего об этом не знаю. Ты можешь спросить кого-нибудь из других парней, если тебе хочется. Хотя им это может не понравиться.

— Меня не волнуют деньги. Я просто хочу вернуть свою статуэтку Кейджа.

— Чувствуешь себя потерянным без своего Бога? Вступай в этот гребаный клуб. — Франкос встал, и Матеон понял, насколько дуб крупнее по сравнению с ним. — Теперь нам нужно пойти и убить пару джиззи.

Он протиснулся мимо Матеона, хлопнул другого дуба по спине, гремя доспехами, и начал смеяться какой-то шутке, когда они все вышли из казармы. Матеон смотрел им вслед, не желая следовать за ними. Затем он обнаружил, что остался один. Брошенный. И это понравилось ему еще меньше.

Он побежал за дубами так быстро, как только мог.

Тиннстра

Лейсо

Тиннстра опустилась на землю перед магом. Ралем передал ей бурдюк с водой, так что, по крайней мере, ей наконец удалось промочить горло. Посол устроился слева от нее, а Майза справа. Маг повернулась лицом к Тиннстре. Она была рада, что нашла Анаму, но эта женщина оказалась не такой, как она ожидала. Даже раненый, Аасгод оставался могущественным человеком, вызывавшим уважение любого. Тиннстра чувствовала себя в безопасности в его присутствии. Анама была полной противоположностью. Она выглядела комком нервов, ерзала и заламывала руки. Как эта женщина собиралась присматривать за Зорикой? Как она вообще могла ее освободить?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ралем.

— Устала, голодна, все болит, сбита с толку, — ответила Тиннстра. — Больше всего я беспокоюсь о девочке, которую они у меня забрали. Мне нужно вернуть Зорику.

Глаза Анамы сузились:

— Дочь короля?

На мгновение Тиннстра заколебалась. Она так беспокоилась о Зорике, что забыла скрыть ее личность — и она выкрикивала имя Зорики всему лагерю. Какой же дурой она была. Она не знала этих людей. Совсем. Могла ли она им доверять? Это было известно только Четырем Богам, но, по правде говоря, у нее не было возможности вернуть Зорику без посторонней помощи. Она вздохнула:

— Да.

— А что с королем и остальными членами его семьи? — спросила Майза.

Тиннстра покачала головой:

— Брат короля, Лариус, предал — он выдал их Черепам в обмен на корону. Они все мертвы, кроме... кроме Зорики.

Анама заерзала и нервно огляделась по сторонам, как будто боялась, что кто-нибудь может услышать:

— И она в лагере?

— Мы думали, что нас везут во дворец повидаться с королем, дядей Зорики, но вместо этого нас отправили сюда. Они забрали у меня Зорику, как только мы вышли из кареты. — Тиннстра пыталась успокоиться, но чувствовала, как в ней снова поднимается паника. — Я должна ее вернуть — и выбраться из этого места.

— Но, слава Четырем Богам, принцесса — королева — жива, — сказал Ралем. Он посмотрел на Анаму. — У нас все еще есть надежда.

— Я кое-чего не понимаю, — сказала Тиннстра. — Почему Аасгод устроил так, что мы приехали в Мейгор. Он был здесь до того, как вернулся в Джию. Он, должно быть, знал о том, что его соотечественники находятся в заключении.

— Он не верил, что все станет хуже. Никто из нас не верил, — сказал Ралем. — Он надеялся, что, как только сестра короля окажется здесь, Сайтос почувствует себя увереннее и поддержит нас против Эгрила. Вместо этого мы все были арестованы через несколько дней после отъезда Аасгода.

— Сайтос знает, что случилось с Кариином и его сестрой?

Уголки губ Ралема опустились:

— Понятия не имею. Вместо этого через несколько дней после его отъезда появились охранники и арестовали нас всех.

— И что теперь? Что будет со всеми?

— Большинство людей верят, что эгрилы обратят свое внимание на эти берега, как только Джия будет полностью под их контролем, и, как вы можете себе представить, никто этого не хочет. Особенно король. — Ралем глубоко вздохнул. — Многие верят, что, если он отправит всех нас обратно, в наши родные страны, это успокоит эгрилов и удержит их подальше от Мейгора.

— Это будет смертным приговором. Черепа убьют всех, как только они ступят на берег — или того хуже.

— Я это знаю. Король это знает. Даже люди, требующие высылки беженцев, это знают. Проблема в том, что большинству все равно.

— Как они могут так думать?

— Трудно думать о других, когда ты беспокоишься о своей собственной жизни. Некоторые даже говорят, что отказ в предоставлении убежища помешает эгрилам приехать сюда. Это, якобы, удовлетворит их жажду крови. Это покажет, что Мейгор друг Эгрила, а не враг.

— Невозможно. Здесь поклоняются Четырем Богам, верно? Рааку этого так не оставит.

— Полностью согласен, — сказал Ралем. — Я сам в этом не сомневаюсь, но есть влиятельные голоса, которые утверждают обратное, и это ставит короля в трудное положение. Он никогда не был любителем сражаться. Когда-то он прислушивался к моим словам, но не сейчас. Я не знаю, что он решит.

Тиннстра закрыла глаза, борясь с желанием заплакать. Она больше не была той девушкой. Она не могла быть такой, не сейчас, когда от нее зависела Зорика. Если бы только у нее была хоть какая-то идея, что делать.

— Что случилось с Аасгодом? — спросила Анама.

— Я была с ханранами, когда он появился с Зорикой. Черепа напали, и мне удалось сбежать с ними обоими. Нас свела вместе чистая случайность.

— Я имела в виду, как он умер? — Голос Анамы был едва громче шепота.

Тиннстра глубоко вздохнула, не желая заново переживать прошедшую неделю:

— Его ранили, когда он спасал Зорику из за́мка. Он должен был умереть от этих ран, но он продолжал идти — поддерживал нас всех. Но нас преследовали Черепа и двое Избранных. Они догнали нас в Котеге. Аасгод пожертвовал собой, чтобы позволить нам с Зорикой сбежать.

— О. — Анама закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. — Большая потеря для всех нас. Я надеялась, что он доберется сюда. Все было бы по-другому, если бы он...

Ралем обнял ее:

— Мы справимся без него. Я в тебя верю.

— Послушайте, — сказала Тиннстра, — это большая потеря, но мы можем оплакать его позже. Сейчас важно вытащить отсюда Зорику.

Остальные обменялись взглядами.

— Что? — Тиннстра почувствовала, как растет ее разочарование. — У вас наверняка есть план? Выход из этой передряги? Вы же не просто надеялись, что все магически исправится само собой, да?

Ралем помолчал, глубоко вздохнул и кивнул:

— У Аасгода был другой план.

— И какой? — спросила Тиннстра, наклоняясь вперед.

— За годы до вторжения Аасгод знал, что эгрилы наращивают свою армию. Он знал, что Рааку использует силы, намного превосходящие все, что было в распоряжении Джии. Он знал, что, когда начнется атака, Джия проиграет. Он верил, что это будет началом Секановари.

— Секановари? — повторила Тиннстра. — Последней войны? Войны Богов? — Она посмотрела на остальных, думая, что это какая-то шутка. Никто не улыбнулся.

— Четверо против Одного, — сказала Анама. — Свет против Великой Тьмы.

— Чепуха, — сказала Тиннстра, потирая лицо, словно пытаясь проснуться. — Секановари — просто миф. — Она хорошо его помнила. Из всего, что волновало ее в детстве, больше всего она боялась конца света. Она сидела в храме со своими родителями и слушала, как священник говорит о том, что мир будет охвачен пламенем, представляя, как обитатели небес ведут войну друг против друга. После этого ее несколько дней преследовали кошмары. — Это не конец света.

— И все же Кейдж послал своего сына очистить мир для него, — сказал Ралем.

— Тогда почему Аасгод ничего не сделал, чтобы это остановить? Если он знал, что должно произойти, почему он был в Мейгоре, когда произошло вторжение?

— Он хотел повести Шулка на север — всех Шулка — и вторгнуться в Эгрил до того, как они будут готовы, но Кариин отказался, — сказала Анама. — Король не верил, что настанет Секановари. Он не верил, что эгрилы представляют какую-либо угрозу, а если бы и представляли, он верил, что Шулка и Гандан их остановят.

— Они этого не сделали. — Тиннстра слишком хорошо это знала. Большая часть ее семьи погибла при Гандане.

— Как я уже сказал, Аасгод знал, что их победа неизбежна, поэтому он предпринял… некоторые меры.

— Какие?

Голос Анамы стал тише:

— Зорика и ее брат.

— Его великим планом по спасению Джии были двое детей? — Тиннстра не могла поверить в то, что услышала.

— Не просто детей, — сказала Анама. — Он сделал так, чтобы они родились с силой старого мира, которая была бы не меньше, чем у Рааку.

Тиннстра внезапно почувствовала тошноту:

— Что ты имеешь в виду, «он сделал»? Что именно он сделал?

— Он рассказал тебе о воде из колодцев Чикара?

Тиннстра вспомнила зеленую воду во флаконах, которые нес Аасгод:

— Он сказал, что она закончилась.

— Пока королева, жена Кариина, была беременна близнецами, он заставлял ее пить эту воду каждый день. Она купалась в ней. На ней готовили еду. По комнате даже стояли чаши с водой, чтобы сам воздух был пропитан им. Аасгод хотел убедиться, что магия из колодца впиталась в детей, пока они росли в ее утробе. Он использовал каждую каплю, которую смог выделить.

— Но это означает, что уже пять лет назад Аасгод знал, что Эгрил собирается напасть. Может быть, даже больше — и это был его лучший план? — Тиннстра считала его таким мудрым... но чтобы он сделал такое? — Как мог любой человек так играть жизнью ребенка?

— Мы переживаем отчаянные времена, Тиннстра. — Лицо Анамы посуровело. — Ты видела мертвых, оставшихся после пробуждения Эгрила.

— Это все равно чудовищно, — сказала Тиннстра. — И безумно. Зорике всего четыре года. Пройдет почти десять лет, прежде чем какая-либо ее сила материализуется. Наверняка он не планировал ждать до тех пор, чтобы дать отпор? Мы все будем мертвы.

— Он подумал и об этом, — сказал Ралем. — Мейгор никогда не был последним местом назначения королевской семьи.

— Тогда куда он планировал их отвезти? — спросил Тиннстра.

— Ты ведь уже проходила через врата раньше, верно? — спросила Анама.

Тиннстра кивнула:

— Да. Мы использовали их, чтобы путешествовать на юг от Котеге до Киесуна.

— В посольстве Джии есть похожие, — сказала волшебница. — Их построил Аасгод.

— Врата? — Последнее путешествие Тиннстры через врата превратило недели путешествия в мгновение. — Куда они ведут?

— В безопасное место. Где Зорика сможет развить свои способности.

— Куда? — повторила Тиннстра. — Куда они ведут? Обратно в Джию? В Чонгор? В Дорнуэй? Эгрил завоевал все эти земли.

— Я не могу тебе это сказать, — ответила Анама. — Так будет лучше для всех нас.

— Но ты ожидаешь, что я слепо последую за тобой? Ты, должно быть, сумасшедшая.

— Тебе не обязательно идти. Только Зорике.

Тиннстра рванулась вперед и схватила Анаму за платье:

— Я никому не позволю отнять ее у меня.

Анама взглянула на кулак Тиннстры:

— И все же ты уже позволила.

— Почему, ты... — Тиннстра занесла другой кулак, готовая ударить Анаму, но Майза схватила ее за запястье.

— Мы твои союзники, — сказала Шулка, — а не враги.

— Предложите еще раз забрать у меня Зорику, и будете.

Майза отпустила руку Тиннстры:

— Тогда я прошу тебя доверять не нам, а Аасгоду. Такова была его воля.

Тиннстра отпустила платье Анамы:

— Этот мужчина солгал мне, и его «совет» отправил меня в эту тюрьму.

Теперь настала очередь Анамы возмутиться:

— Аасгод делал все, чтобы спасти нас — и спасти Джию. Он был величайшим из нас всех.

Тиннстра не спеша оглядела тюремный двор, грязные, полуголодные лица, разбросанные повсюду.

— С того места, где я сижу, мне кажется, что он проделал дерьмовую работу. — Она обхватила голову руками и попыталась собраться с мыслями. Если бы только она не была такой уставшей. Если бы только ситуация не была такой отчаянной. — И эти его врата? Они в посольстве?

— Верно, — сказал Ралем.

— И посольство, я полагаю, в городе? В милях отсюда?

— Да, — сказала Анама.

— Я надеюсь, вы, по крайней мере, придумали, как отсюда сбежать?

— Нет, — сказала Майза. — Нам еще предстоит найти способ это сделать.

Матеон

Анджон, Джия

Матеон бежал по узкой улочке, сердце бешено колотилось, ему не хватало дыхания. Он проклинал свой шлем, который так отчаянно хотел носить. Воздух не проникал сквозь маску-череп, и он не мог вытереть пот, который стекал по лбу и заливал глаза. В Джии стояла чертова зима, и все же жара была невыносимой.

Его меч стучал по доспехам на бедре, на каждом шагу угрожая поставить ему подножку. Полупика становилась все тяжелее в его руке, но он не мог ее опустить. Он должен был быть готов к неприятностям. Его стик, отряд солдат из десяти человек, к которому он был приписан, полагался на него. И неприятности были более чем вероятны, особенно там, где они находились.

Крысиное Логово.

Так дубы называли восточный квартал Анджона, и, по мнению Матеона, это было пугающее место. Другие рассказывали ему истории по дороге в город. Он был уверен, что они лгут, пытаясь напугать его, чтобы вызвать дешевый смех. Но теперь? Теперь, когда он был внутри? Он верил каждому слову, каждой истории.

Это был настоящий хаос, жилье громоздилось на каждом доступном пространстве, лабиринт извилистых проходов, склонов и переулков, петляющих туда-сюда, и прежде, чем Матеон это осознал, он уже не отличал восток от запада, север от юга, верх от низа. Что еще более важно, он понятия не имел, как отсюда сбежать, если дела пойдут плохо. И, по словам дубов, в Крысином Логове дела всегда шли плохо. Только сумасшедший пошел бы туда добровольно.

Или Эгрил.

Информатор сообщил о тайной церкви в глубине этого муравейника, где язычники все еще молились своим Ложным Богам. Они не могли закрыть на это глаза.

Он был в центре стика. Никто не доверил бы ему никакой другой позиции. Было слишком легко пропасть, если ты был в тылу — тебя схватят раньше, чем кто-либо поймет, что тебя нет. А впереди… ну… Матеон понятия не имел, куда они направляются, и никто никуда не последовал бы за желудем.

Он не винил своих товарищей по отделению. Он тоже не верил в себя. Конечно, он не делал ставки на то, как быстро умрет. Франкос, который шел сразу за Матеоном, когда они с удвоенной скоростью петляли по узким переулкам, поставил на то, что Матеон умрет до ужина. Кто-то сказал, что все ставки аннулируются, если он умрет от рук кого-то из своих, но это не помешало ему беспокоиться о том, что Франкос сделает все возможное, чтобы выиграть пари.

В Крысиное Логово были отправлены три стика. Всего тридцать человек, вооруженных до зубов. Был отдан приказ найти церковь, вышибить двери и предать мечу всех язычников. Возможно, если бы это была какая-нибудь другая часть города, джиан взяли бы в плен, но считалось достаточно тяжким входить и выходить из Крысиного Логова живыми, даже не волоча за собой сопротивляющиеся тела. Два стика должны были охранять периметр, в то время как отделение Матеона войдет в церковь. Им предстояла кровавая работа. Мокрая работа.

От этой мысли у Матеона скрутило живот.

Полемарх отвел его в сторонку, прежде чем они ушли, и сказал ему, чтобы он не думал о джианах как о чем-то другом, кроме мешков с кровью, ожидающих, когда их подарят Кейджу. Сказал ему, что после первого раза это будет легко. Сказал ему, что он сам убил столько джиан, что даже не может вспомнить их количество.

Дуб перед ним, Тринон, убил двенадцать джиан – или джиззи, как они их называли. Другой дуб оставил на своей броне столько царапин,— по одной на каждого убитого джианина, — что теперь она была скорее черной, чем белой. Когда он увидел девственно-белые доспехи Матеона, идеально подходящие для парада, он немедленно увеличил свою ставку еще на дюжину скаллеров — ставку на то, что Матеон умрет до бездельника.

Дорогой Кейдж, я не хочу умирать. При этой мысли он крепче сжал свою пику, сглотнул подступившую к горлу желчь. Он мог это сделать. Он мог убить джиан первым. Матеон был одним из детей Кейджа. Предпочитаемых выше всех. Джиане были язычниками, неверующими, проклятыми. Это была судьба Матеона — отправить их всех в Великую Тьму, чтобы они стали рабами великого Бога.

Их проводник поднял руку, и стики остановились. Матеон прислонился спиной к стене и оглядел обшарпанные двери, заколоченные окна, веревки для белья, натянутые между зданиями, и ряды мокрого белья, насколько хватало глаз.

Глубокая тишина. Тысячи жителей, и было тихо, как в могиле. Испугались ли они солдат Эгрила? Или все это было ловушкой? Он боролся с охватившей его паникой, высматривая в окне стрелу на тетиве, блеск лезвия в темноте, но ничего не было. И никого. Только его страхи.

Проводник что-то сказал полемарху, который передал сообщение по цепочке.

— Красная дверь в конце улицы.

Матеон закрыл глаза. Да хранит его Кейдж. Он попытался вобрать немного влаги обратно в рот, прошептать свои молитвы, попросить защиты у Кейджа, дать свое обещание. Но сила слов почему-то уменьшилась теперь, когда он стоял на территории врага. Слова не раздували его грудь, как раньше.

И, вот так просто, пришло время.

— Сейчас, — сказал Пол.

Их шаги эхом разносились по коридору, приближаясь, и вот они уже там. Два дуба у входа выбили дверь. Звук тысячекратно отразился в замкнутом пространстве, заставив Матеона вздрогнуть.

— Киска, — усмехнулся Франкос у него за спиной. Кто-то еще хихикнул.

Стик снова двинулся, проникая в дверь. Они внутри. Теперь только скорость, агрессия, без колебаний. «Сделай это с ними прежде, чем они смогут сделать это с тобой», — сказал бы старый учитель Матеона.

Они ворвались в большой атриум, пустой, за исключением нескольких разбросанных бумаг. От него отходили два коридора, так что стик разделился пополам. Группа Матеона пошла налево, минуя пустую комнату за пустой комнатой, пока не достигла главного зала. Другая половина отряда появилась в то же время из своего коридора.

Чтобы создать одно большое пространство снесли несколько стен и, заодно, убрали потолок. В дальнем конце стоял алтарь с бюстами Ложных Богов, смотрящих на них сверху вниз. Матеон знал их всех и ненавидел. Ало, Бог Жизни; Синь, Богиня Смерти; Руус, Бог Суши; и На́сри, Бог Моря. Один только вид их наполнил его яростью. Он вступил в Императорскую армию именно для того, чтобы их уничтожить. Его святым призванием было уничтожать неверующих. Вот почему он убьет любого, у кого хватает глупости поклоняться Ложным Богам.

За исключением того, что в зале никого не было, как и во всем остальном здании. Матеон стоял там, уставившись на пустое пространство, дрожа под своей броней. Убивать некого. Он почувствовал облегчение. Он почувствовал разочарование. Он почувствовал злость. Он почувствовал страх.

— Они все, блядь, ушли, — сказал Пол.

— Они, должно быть, знали, что мы придем, — ответил какой-то дуб.

— Ни хрена себе. — Пол оглядел церковь с отвращением в голосе. — Эй, кто-нибудь, разнесите этих идолов в щепки, пока остальные из нас выйдут и потребуют крови Кейджа. Любой, кто здесь живет, должен был знать. Вероятно, здесь молятся. Что ж, пошли они нахуй — им придется за это заплатить.

— Да, Пол, — ответил стик как один. Пол вывел их наружу.

— Убьем ублюдков.

— Выпотрошим их.

— Трахнем их.

— Сотрем их в порошок.

Это продолжалось снова и снова, пока солдаты готовились к тому, что должно было произойти. Матеон хотел присоединиться, хотел сказать что-нибудь жесткое, что угодно, лишь бы заставить его кровь забурлить и наполнить сердце яростью, но ничего не получалось.

Он вышел на улицу и последовал за Триноном к следующей двери. Тонкая деревянная рама легко раскололась под сапогом дуба, и Тринон без колебаний ворвался внутрь. Матеон не хотел следовать за ним, но Франкос толкнул его в спину, и затем он оказался в доме, крича вместе с остальными, надеясь, что шум напугает того, кто находится внутри, надеясь, что шум скроет его собственный страх.

Дом был маленьким и тесным. Единственным источником света были свечи, разбросанные по основной комнате. Над огнем висел котелок, в котором варилось какое-то ужасное варево, которое джиане называли едой, дым поднимался наполовину вверх по общей трубе, наполовину в комнату, усиливая чувство клаустрофобии.

Какая-то женщина кричала на Тринона, возможно, приказывая ему убираться, или что они невиновны, или что она собирается убить их, но никто из них не говорил на местном языке, так что это не имело особого значения. Это имело еще меньшее значение, когда Тринон проткнул ей живот пикой. Ее дети закричали, держась друг за друга, выпучив глаза, покрытые кровью своей матери, но Франкос промчался мимо Матеона и несколькими ударами смахнул их в пыль.

Все произошло так быстро. Разум Матеона с трудом переваривал это. Желчь подступила к горлу, и на этот раз ее было не остановить, не проглотить обратно. Он сдернул шлем с лица, и его вырвало прямо на ноги. Блевотина забрызгала нетронутую белизну его доспехов. Первые отметки, и доспехи уже не такие свежие, как на плацу.

Отплевываясь, он посмотрел вниз на мертвых. Мать. Двое детей. Не так уж сильно отличается от его собственной семьи. Ему пришлось напомнить себе, что они язычники, неверующие, проклятые. Теперь они в Великой Тьме, рабы Кейджа. Место лучше того, которое они покинули.

— Эй, Киска, — крикнул Франкос. — Следующий дом, ты убиваешь. — Матеон не мог видеть ухмылку за его маской-черепом, но он знал, что она там была. Ублюдок.

Тринон рассмеялся, снимая браслет с запястья матери.

Они перешли к следующей двери, к следующему дому. Во рту Матеона появился привкус желчи. Ему хотелось остановиться и глотнуть воды, чтобы смыть свой позор, но пути назад не было.

Франкос позволил ему первым добраться до следующей двери, и Матеон знал, что два дуба сами убьют его, если он не сделает того, чего от него ожидают. Он молился Кейджу, чтобы его ждал ханран или жрец Ложных Богов, общающийся со своей паствой. Кто угодно, лишь бы доказать, что он святой воин, выполняющий работу Кейджа, что угодно, лишь бы это казалось правильным.

Он пнул дверь, но она только задребезжала в раме. Дубы рассмеялись, и он пнул ее снова. На этот раз замок уступил, он нажал плечом и вломился внутрь, выкрикивая боевые кличи, слезы текли по его лицу.

Но его не ждали ни ханран, ни языческие жрецы. Просто пожилая пара, цепляющаяся друг за друга изо всех сил.

— Убей их, — приказал Франкос. — Убей их сейчас.

— Убей их, — крикнул Тринон.

— Вы Ханран? — закричал Матеон на пару. — Где ваше оружие?

Старик что-то сказал, умоляя, протянул руку, как будто это могло помешать Кейджу заявить на него права.

Матеон закричал, заглушая протесты старика:

— Язычники, неверующие, проклятые. Где ваши идолы? Где ваши Ложные Боги?

Старуха заплакала.

— Убей их, — приказал Тринон.

— Не будь киской, — сказал Франкос. — Убей их.

Старик шагнул вперед, вытянув руки, все еще бормоча что-то на своем чертовом языческом наречии.

— Убей его! — крикнул Франкос.

— Кровь, которую я дам тебе, о Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар, — сказал Матеон, вонзая свою пику в старика. Мужчина пискнул. Такой странный тихий звук. Матеону едва пришлось надавить, чтобы лезвие прошло насквозь и ударилось о стену позади него. Мужчина бросил на свою жену последний взгляд, полный страха и потери, а затем свет исчез из его глаз, когда он умер. Все было так просто. Почти никаких усилий вообще.

Женщина закричала и бросилась на Матеона, колотя его своими крошечными кулачками, когда он попытался вытащить свою пику из ее мужа. Франкос обхватил ее и схватил за седые волосы. Он бросил ее на пол и наступил ботинком, ломая кости.

Она лежала и всхлипывала, маленькая хрупкая грудь вздымалась. Трудно было видеть в ней хоть какого-то врага, не тогда, когда она была так похожа на родную бабушку Матеона.

— Сотри эту суку в порошок, — заорал Тринон. Его глаза горели ненавистью за маской-черепом, как у воплощенной смерти.

Кровь капала с пики Матеона. Одна жизнь отнята. Пути назад нет. Слезы текли по его щекам, когда он шагнул вперед. Он был святым воином, исполняющим волю Кейджа:

— Кровь, которую я дам тебе, о Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

— Киска, — сказал Франкос.

Пика вошла внутрь.

— Да! — Франкос хлопнул Матеона по спине. — Теперь ты один из нас.

Да, подумал Матеон. Он посмотрел на мертвых людей у своих ног, и его снова охватила тошнота. Он был точь-в-точь как Франкос.

Дрен

Киесун

Дрен не ожидал увидеть толпы, расположившийся лагерем на городской площади у Дома Совета, но она там была. Сотни, если не тысячи людей. Город в городе, сгрудившийся под навесами или обломками. Грязные лица с испуганными глазами, все смотрят на новоприбывших с каким-то ожиданием.

Он был там с Эндж и Спелком, а также Хасаном и пятью ханранами. Они хотели забрать тела сына Джакса Кейна и еще одного шулка из камер в Доме Совета, и Дрен последовал за ними со своей командой. Черепа довольно хорошо укрепились в северном квартале, и Дрен искал что-то, что могло бы выкурить ублюдков из их нор.

Они привезли с собой две тележки, одну для тел, а другую для бомб, которые, как надеялся Дрен, хранились внутри. Возможно, он и улучшил владение мечом, но зачем сражаться лицом к лицу с ублюдками, когда он мог бы взорвать их на расстоянии?

— Кто это? — спросил Спелк, когда они прошли половину площади.

Дрен проследил за взглядом своего друга. Кто-то был подвешен на том, что осталось от виселицы. Кто-то молодой. Девочка. У него перехватило дыхание, когда он увидел ее лицо.

— Фалса.

— Черт, — сказала Эндж. — Похоже, ей все-таки это не сошло с рук.

— Вы ее знали? — спросил Хасан.

— Да, — ответил Дрен. — Она была одной из моих. — Не было смысла говорить Хасану, что она предала его, и он вышвырнул ее на улицу из-за больной ноги и всего остального. Нет смысла даже говорить ему, что Дрен нашел Фалсу, живущую в сточных канавах после вторжения, и обучил ее быть убийцей. Вообще нет смысла. По правде говоря, она была двенадцатилетней девочкой, и Дрен помог войне убить ее так же верно, как она делала это с любым из них.

— Давайте ее снимем, — сказал Хасан. — Только Черепа оставляют людей висеть.

Они направились к импровизированной виселице, Дрен изо всех сил старался глядеть на тело девочки. Она была маленькой бродяжкой, сейчас раскачивающейся на ветру. Ее лицо было белым, глаза выпучены, застыли в агонии. Может, она и была испорченным ребенком, но никто не заслуживал такой смерти.

— Что вы делаете? — Подошел мужчина. Большой. Достаточно большой, чтобы ему было все равно, кому противостоять. Дрен тоже увидел его татуировки. Плачущий Человек. Неудивительно, что он чувствовал себя крутым.

Дрен положил руку на рукоять своего ножа, спрятанного за поясом:

— Мы снимаем девочку.

Мужчина пробежался взглядом по Дрену, Спелку и Эндж, прежде чем проверить остальных вместе с ними. Он не торопился, увидел их оружие, но, похоже, это его не смутило:

— Вы ее друзья, ага? Вы часть ее банды?

— Какое это имеет отношение к...

Хасан положил руку на плечо Дрену.

— Позволь мне разобраться с этим. — Он подошел к мужчине. — Мы не ищем неприятностей. Что бы ни натворила девочка, теперь она мертва, так что нет смысла бороться из-за нее.

— Она была нарушительницей спокойствия, — сказал татуированный мужчина. — Она и ее друзья стоили нам кучу денег за последние несколько месяцев. Убили некоторых наших друзей. Она останется, чтобы другие знали о последствиях того, что они сделали. — Он заглянул через плечо Хасана и уставился на Дрена и остальных. — Ты можешь передать им это от меня.

— Мы получили сообщение, — сказал Дрен. Он не выпускал из рук свой нож. Если этот ублюдок думает, что он крутой, Дрен будет более чем счастлив показать ему, что всегда есть кто-то покруче. Ну и что, что он был Плачущим Человеком? Дрен убил Дайджаку и Избранного. Немного чернил его не испугает.

Хасан услышал интонацию голоса Дрена и бросил на него резкий взгляд. Он повернулся к Тату:

— Если ты хочешь на ком-то сосредоточить свой гнев, Черепа окопались в северном квартале, и нам понадобится любая помощь, чтобы уничтожить их раз и навсегда. Нам бы не помешали Плачущие Люди.

Тату хорошенько фыркнул носом, а затем сплюнул мокроту под ноги Хасану:

— Мы сражаемся не бесплатно и не за Шулка.

Хасан поднял руку:

— Как я уже сказал, мы не ищем неприятностей. Я, конечно, не в настроении драться, так что насчет того, чтобы ты позволил нам снять девочку и мы могли бы похоронить ее должным образом? А ты будешь продолжать заниматься своими делами?

Тату еще несколько секунд пристально смотрел на него, снова сплюнул и отошел в сторону.

— Помоги себе сам. — Он отступил назад, издав свой лучший жесткий смешок и не сводя глаз с Дрена. — Мы достаточно быстро найдем ей замену.

— Я думаю, у тебя появился новый друг, — сказал Хасан, как только он ушел.

Дрен пожал плечами:

— В наши дни так принято.

— Давайте спустим ее вниз.

Дрен схватил Фалсу за ноги, когда Спелк перерезал веревку. Она почти ничего не весила, когда упала в его объятия, но Дрен чувствовал себя раздавленным тяжестью ее смерти. Да, она помогла Квисту попытаться его убить, но насколько это на самом деле зависело от нее? Она была ребенком, которым манипулировали все, кого она когда-либо встречала, включая самого Дрена. Особенно Дрена. Он закрыл ей глаза и осторожно положил ее в одну из тележек.

— Давайте закончим с этим.

Беженцы избегали Дома Совета. Даже тот факт, что это были сгоревшие руины, не мог устранить зло, витавшее вокруг этого места, и, судя по всему, там еще никто не занимался мародерством. Дрен их не винил. Даже он почувствовал дрожь при приближении здания. Не имело значения, что уцелело всего несколько стен. Он помнил, что с ним там произошло. Он провел языком по промежуткам между зубами, почувствовал, как ветер коснулся его разорванного уха, а дыхание отдалось болью в разбитых ребрах. Ублюдки причинили ему там больше боли, чем, как он думал, это было возможно. Неудивительно, что ему стало плохо. Что ж, он не собирался допустить, чтобы это повторилось. Вот уж чертовски точно.