На запретном берегу

Глава 7 В ПОХОДЕ

Конан воспользовался советом Каспиуса и увеличил темп, рассудив, что уставший человек меньше думает и лучше спит. Какая бы ни стояла погода, он поднимал войско еще до рассвета. Они ехали и в дождь, и в жару одинаково мерным и скорым шагом, делая лишь редкие и короткие остановки для приготовления пищи. Полуденный отдых Конан счел ненужным излишеством.

Памятуя о том, что их ждут домой не позже середины зимы, солдаты не слишком роптали на эти нововведения. Гораздо больше и охотнее обсуждались неисчислимые неведомые опасности, что поджидали их впереди. Но и это не заставляло их пожалеть о том, что они не остались в Баалуре, охваченном чумой ночных кошмаров. Теперь в лагере спали спокойно все до единого, исключая лишь часовых. Как сказал Конану, посмеиваясь, Каспиус: "Лучшее снотворное — дневные труды".

Дорога оставалась вполне сносной — Вонючий Тракт, как ни был он труднопроходим в предгорьях, все же был основным торговым путем северо-запада Шема. В степях его не слишком благозвучное название объяснялось изобилием верблюжьих и бычьих лепешек, что наслаивались здесь веками, пропитав насквозь едкую пыль. Дышать на нем и в самом деле было трудно, особенно в жаркий полдень. Но через несколько дней пути носы и людей, и животных привыкли к постоянному зловонию и перестали его чувствовать.

То же говорили и другие, путешествующие в этих землях. Ибо Тракт не был пустынен, несмотря на жару и летний застой в торговле. Войску Конана встречалось по два-три каравана ежедневно, а небольшим компаниям и даже одиночным путникам и вовсе не было числа.

Все они старались отойти в сторонку и переждать, пока по дороге пройдет громыхающая железом колонна, и даже большие караваны верблюдов, степенно вздымающих пыль своими шаркающими ногами, жались к обочине, завидев огромную армию на марше.

Большая часть «прихвостней», следовавшая за ними из Баалура, и иные, пытавшиеся присоединиться к ним на ночлегах и стоянках, постепенно отстали, не выдерживая той скорости, с какой передвигалась армия Конана. Но те немногие верховые, которые могли тягаться с могучими быками и тонконогими лошадьми кавалерии Конана, держались поблизости. Одинокий путник по ночам становился легкой добычей для разбойников, промышляющих на дорогах Шема.

Распаханные поля и ухоженные сады и луга Баалура остались далеко позади, а дорога извивалась в глуши, где порой на несколько сот лиг не встречалось никаких признаков человеческого жилья. Тракт обступали непроходимые леса, иногда ветви так низко и тесно сплетались над ним, что приходилось пускать в ход топоры, чтобы могли проехать крытые повозки с пешими солдатами. Колонна продвигалась медленно, растянувшись на пол-лиги, и вестовые то и дело сновали от головы ее к хвосту, передавая приказания. Конан ехал по-прежнему сбоку, почти посередине, там, где самые сильные быки волокли повозки с оружием и золотом. В случае нападения лесных любителей легкой добычи Конан не хотел оказаться в стороне от событий.

Но нападений не было, если не считать шального медведя, выскочившего из леса и задравшего одну из лошадей. После этого случая на стоянках всех животных загоняли в самый центр лагеря, окружая кольцом из повозок и шатров. Дармовая еда кончилась, в ход пошли взятые с собой из Баалура припасы, и быки с каждым днем ехали все веселее.

Примерно через пять дней пути лес начал редеть. Каспиус как раз сетовал вновь на отсутствие городов и даже мелких поселений в центральной части Шема, когда вдруг затряс задумавшегося Конана за рукав с криком:

— Замок! Замок, клянусь Митрой! И какой огромный! Смотрите, каким благородством дышат его гордые башни! Кажется, Пресветлый решил наказать меня за излишние жалобы!

Конан, привыкший никогда не судить о вещах по внешнему виду, насмешливо улыбнулся:

— Да, замок славный. Прелестное воровское гнездышко!

Велев колонне остановиться и ждать, он подъехал к столбу у дороги на краю леса.

— Это пограничный замок земель Недреззара, — сказал он, сверяясь с указателем на столбе и картой, которую всегда держал при себе. — Значит, через три или четыре лиги к востоку будет река, где караваны платят дорожную пошлину при пересечении границы. Я слыхал, там нет моста, а только брод, так что для нас эта переправа может оказаться не из легких.

Но мост на реке был. Подъехав ближе, они увидели замок, стоящий на подмытом рекой каменном утесе, дорогу, огибающую этот утес прямо под замком, и мост, тремя каменными арками вросший в реку. При желании, мост мог полностью простреливаться со стен и башен замка, и это не понравилось Конану.

— Ну, особенных трудностей я не предвижу, — сказал Каспиус, щурясь на замок против заходящего солнца. — Баалур не воевал с Недреззаром уже столетие или около того, и пошлина должна быть не слишком высока, раз уж тут ходят караваны. У нас достанет золота выстроить новый замок, а не только оплатить переправу.

— В этом-то и дело, — мрачно сказал Конан. — Трудностей не будет, если они не хотят выстроить новый замок — на чьи-нибудь деньги. Я наслушался разговоров караванщиков о сребролюбии здешних людей. — Он знаком подозвал капитана Турио. — Собрать кавалерию теснее вокруг повозок. Повозки с ценностями и оружием — в самую середину строя. И будьте все время начеку.

— Так ли уж это необходимо, господин мой? — спросил Турио, тоже рассматривающий замок. — Они увидят наши приготовления и, быть может, сочтут это за вызов. Это приведет к нападению, которое они и не планировали.

— К нападению приводит беспечность, — отрезал Конан. — Делайте, как я сказал.

Не дожидаясь, пока Турио отъедет исполнять сказанное, он двинул своего коня вперед по дороге. У него за спиной раздались команды, пешие воины выстроились развернутым строем в голове колонны, всадники с копьями наперевес встали позади них. Издали все это должно было выглядеть весьма внушительно.

Ответом на это было хорошо видимое с дороги передвижение солдат на стенах и башнях, особенно у бойниц донжона, выступавшего далеко вперед. Ворота замка Конану пока не были видны — их закрывал высокий берег реки. На дальнем конце моста, у небольшого домика, видимо служившего сборщикам пошлины укрытием в непогоду, тоже началось шевеление.

Каспиус, не отстававший от Конана ни на шаг, заметил, слушая, как скользят по неровным и разбитым камням брусчатки копыта его лошади:

— Для дороги, за которую взимают плату с путников, эта не слишком хорошо содержится.

— Да, дорога паршивая, — согласился Конан. — И в смысле содержания, и в смысле ненужных приключений. — Он ткнул пальцем в лежащую у моста разбитую повозку, которую, видимо, бросили, отчаявшись починить, настолько неудачно она упала, зацепившись колесом за торчащий, криво уложенный камень. И, не оборачиваясь, крикнул через плечо: — Всем стоять! Не спускайте с них глаз, но не двигайтесь с места, пока я не скажу.

Брусчатка на мосту была в еще худшем состоянии, чем на дороге перед ним. Жеребец Конана несколько раз едва не упал на передние ноги, споткнувшись о камни, словно нарочно вывернутые из мостовой. На середине центральной арки навстречу Конану выехал отряд из восьми всадников.

— Стойте, пришельцы, кто бы вы ни были, именем правителя города Недреззара!

Предводитель отряда произносил слова шемитского языка с каким-то неуловимым гортанных акцентом. Он был, несомненно, важной персоной — совсем еще мальчик, но, судя по осанке, командир гарнизона замка. Одет он был вполне обычно для всадника — кожаные штаны и куртка, высокие сапоги, но его одежда отличалась добротностью и обилием золотой вышивки. На его шлеме развевался пышный плюмаж из белого конского волоса, кольчужный ворот, закрывавший шею и грудь, так и сиял начищенной сталью. В правой руке он сжимал большую булаву с навершием в виде львиной головы — более символом власти, чем оружием. Всадники его были одеты попроще и вооружены серьезнее — обтянутыми кожей щитами и длинными шемитскими саблями.

— Я — Ирскар, сайшелл Северного Предела. Уводи своих солдат, незнакомец, кто бы ты ни был!

— Если ты и есть здешний сборщик пошлин, — миролюбиво сказал Конан, — то бери столько, сколько положено, и позволь нам пройти.

Из походного мешка, всегда висевшего на седле его пегой кобылы, Каспиус достал свернутый пергамент, скрепленный красной восковой печатью, и протянул его сайшеллу.

— Я — Конан из Киммерии, нынешний предводитель воинства Баалура, — продолжал Конан. — Мой отряд продвигается на запад к морю, мы выполняем поручение короля Афратеса, вашего соседа и союзника. Король заверил меня, что предупредил все дружественные государства на пути моего следования, и вы должны быть извещены о нашем прибытии.

Ирскар сделал знак своим всадникам, и они сгрудились ближе, обступив его с обоих боков и полностью перегородив мост.

— Я не потребую с вас никакой платы, — заявил он, брезгливым движением булавы отталкивая протянутый ему свиток. — Потому что вы здесь не пройдете. Поворачивайте и уходите отсюда и никогда больше не пытайтесь пересечь границы Недреззара.

Конан нахмурился и уже хотел выдохнуть что-то бранное, но Каспиус удержал его, положив крепкую ладонь на запястье варвара. В руке у лекаря сияла чистым золотым светом большая монета с профилем Афратеса.

— Так-таки и никакой платы? — спросил он, прищурясь. — Ссоры на мосту стоят дешево, а золото — всегда золото. Все, что нам нужно, — это добраться до моря. Мы никоим образом не желаем причинять вам беспокойства…

Ирскар резко и отрицательно покачал головой:

— Здесь вы не пройдете. Ни здесь, ни в каком-либо ином месте. — Он указал своим жезлом на пеший строй на дальнем краю моста. — Вы в самом деле считаете меня таким глупцом? Неужели же я польщусь на золото и впущу в наши земли армию, которая может разорить половину страны, прежде чем мы вас остановим? Этот мост был выстроен для торговли, а не для вторжений.

Конан, уже успевший остыть, заговорил с редким для него спокойствием:

— Наша армия хорошо вымуштрована, Ирскар, и наша цель — самая мирная, какая может быть у армии. Я обещаю, что ни одно яблоко из садов ваших крестьян не будет сорвано без справедливой оплаты за него. Мы направляемся в Асгалун, и король Маздок уже дожидается нас.

— Я хорошо знаю, какие мирные цели вы преследуете! — ответил на это сайшелл, кивая на черных стервятников, парящих над воинством Конана. — Не отпирайся, вы ведь здесь таким войском из-за колдовской болезни, которая недавно поселилась в Баалуре и которой все бегут, как чумы?

— Совершенно верно, но мы не бежим, а едем на поиски лекарства… — вмешался Каспиус.

— И эта чума сейчас идет сюда вместе с вами, не так ли? — оборвал его Ирскар. — Мне не нравится вид ваших людей даже отсюда. И вы предлагаете мне пропустить вас, зараженных неведомой болезнью, в нашу страну? Убирайтесь прочь вместе со своими стервятниками! — Он взмахнул своей булавой, явно подавая сигнал. — Убирайтесь, говорю вам, — повторил он, натягивая повод и заставляя этим свою лошадь пятиться назад. — Иначе смотрите, что вас ждет!

Откуда-то издалека послышался лающий звук выкрикиваемой команды.

Раздался пронзительный свист — и что-то тяжелое плюхнулось сверху в воду совсем рядом с мостом, выметнув столб воды, так что брызги полетели во все стороны, в том числе и на Конана и его солдат, терпеливо стоящих на берегу.

Камень был, несомненно, выпущен из катапульты на башне. Промахнулись ли стрелявшие, метя в людей, или попали в воду нарочно, оставалось только догадываться.

— Ты видел, что с вами будет, — самодовольно заявил сайшелл. — И не пытайтесь пройти здесь. Помимо катапульт, я могу залить весь мост маслом из специального резервуара и поджечь. Хотите зажариться — милости просим. — С этими словами он развернул коня и поскакал прочь — почти в тот же миг, когда Конан, убедившись, что договориться невозможно, начал разворачивать своего жеребца.

Разворачиваясь вслед за ним, Каспиус озабоченно проговорил:

— Похоже, он и в самом деле не намерен пропустить нас, а не просто набивает цену.

— Похоже, — кивнул Конан. — Быть может, он боится заразы, потому что не знает ее природы. До него дошли слухи, и он испугался. А может, он опасается, что мы соединимся с силами Маздока и двинем наши войска на их земли или сразу пойдем с грабежом и разбоем. Мы собирались в спешке, их правитель мог не успеть оповестить все посты. И Ирскар, как всякий хороший военачальник, начал с демонстрации силы.

— И как же нам убедить его? Или просто подняться вверх по течению и поискать брод?

— Нет, не надо, во всяком случае, пока не надо. — Жеребец Конана снова едва не подвернул ногу на камнях, и киммериец помянул Нергала. — Мы предоставим ему увидеть, как сбываются все его дурные предчувствия.

Когда с башни выстрелила катапульта, колонна, быстро перестроившись, отошла от моста на несколько десятков шагов. Конан подъехал и велел командирам отвести отряды и расположить их в лесу так, чтобы не было видно из замка. Если защитники моста увидят что-то подозрительное среди деревьев, они немедленно примчатся сюда и, обнаружив затаившуюся армию, поднимут тревогу.

По его приказу в лес отъехали и повозки, и возле них тотчас закипела работа. Застучали топоры и молоты, погонщики распрягли быков и с их помощью притащили огромные камни.

— Превосходно, — одобрил Конан, видя, как осадная машина растет и обретает форму прямо на глазах. — Снимите несколько колес, чтобы ее было легче катить вниз по дороге.

Не прошло и нескольких часов, как машина была закончена, дюжина быков сдвинула ее с места, а к мосту она поехала уже почти сама, так как дорога здесь сбегала под гору плавным изгибом. За ней четыре быка волокли повозку, доверху груженную камнями, позади ехали всадники. Конан, взобравшись на колесницу, приготовленную ему как военачальнику и которой он до сих пор ни разу не воспользовался, возглавил шествие. В колесницу, невзирая на протесты киммерийца, забрался и Каспиус, непременно желавший быть в самой гуще событий.

— Всадников высылать небольшими отрядами, чтоб держали расстояние не меньше дюжины шагов, — распоряжался на ходу Конан. — Они будут стрелять, но не смогут попасть, если вы будете двигаться очень быстро. Главная наша цель — башня с проклятой катапультой. И не забывайте стрелять по бойницам.

Пешие солдаты с гиканьем выкатили из лесу огромную машину. Конан нашел довольно-таки ровное место, с которого хорошо просматривался замок.

— Устанавливайте! — крикнул он. — Свежесрубленное дерево очень плохо щепится! Укрепите колеса клиньями, чтоб машина не поехала на вас от особенно сильного удара!

Едва громоздкое сооружение было укреплено, со стен замка посыпались камни. Многие не долетели, многие попали в щит катапульты Конана, один небольшой камень угодил прямо в повозку с боеприпасами. Тучи брызг и пыли на миг заслонили замок. Тем временем верховые двинулись через мост.

— Они перезаряжают, скорее! — крикнул им Конан и обернулся к Каспиусу: — Если все будет хорошо, никто не пострадает. Сюда они пока что не достреливают. Но я уверен, у них есть катапульта и помощнее.

— Смотрите! — крикнул Каспиус, указывая вниз. — Они обстреливают наших всадников на мосту!

Глянув на мост, Конан понял, почему брусчатка была в таком плохом состоянии. Видимо, мост обстреливали не впервые. Мелкое крошево камней взлетало вверх жалящими брызгами, пыль над немощеной дорогой завесой поднялась над первым прорывающимся отрядом. Всадники, быстро проехав, взялись за арбалеты. В мгновение ока тетивы были оттянуты большими рычагами и спущены. Шемитские арбалеты заряжались не обычными короткими стрелами, а тяжелыми металлическими стержнями с квадратной головкой. Такой стержень мог на излете пробить полный стальной доспех. Крики на стенах подтвердили, что стрелки не промахнулись. Они перезарядили арбалеты и быстро переменили место.

— Хорошо! — крикнул Конан. — Только не стойте, все время двигайтесь! Ну, наша катапульта готова. Стреляйте!

Дерево затрещало так, словно рычаг машины вот-вот переломится. Снаряд взвился в воздух и по широкой дуге улетел к замку. Конан проследил за ним взглядом: он перелетел через стену, не причинив ни малейшего вреда.

— Опустите прицел! — велел киммериец. — И на этот раз возьмите камень потяжелее!

Второй выстрел выбил несколько камней из стены, обдав защитников замка тучей осколков. Вреда от него и на этот раз было не много, но воины на стенах явно растерялись. Конан, сощурясь, наблюдал за их суетливым и беспорядочным передвижением.

— Сдвиньте ее чуть вправо, — распорядился он, и солдаты навалились на огромное неуклюжее сооружение.

Тем временем катапульта замка обстреливала мост. Один из снарядов упал сразу за стрелками, мгновенно перебравшимися на новое место, другой ударился в землю прямо под ногами быков, отчего они испуганно замычали и шарахнулись в сторону.

— У них очень хорошая катапульта, — заметил Конан Каспиусу. — Пристрелянная. Но большего они от нее вряд ли добьются, иначе ее невозможно было бы перезарядить так скоро.

Он не успел договорить, как катапульта баалурцев выстрелила снова. Снаряд пробил стену у самой башни, обрушив на защитников целый зубец. Солдаты Конана встретили этот выстрел восторженными воплями.

— Довольно вопить, за работу! — рявкнул на них киммериец. — Не стойте, берите вон тот большой камень и стреляйте снова!

Новый выстрел из замка, видимо слишком поспешный, не достиг цели, попав в реку. Другой снаряд вспахал песок на берегу.

— Ну, вот он, их предел, — подытожил Конан. — Они в состоянии превратить в кашу мост, но достать нас здесь их катапульты уже не могут!

Ответный выстрел баалурцев, угодивший прямо на стену, вызвал новые крики боли и брань со стороны замка.

— Прекрасно сделано, друзья мои! — закричал Каспиус в совершенном восторге. — Кажется, мы разрушили их катапульту?

Выпрямившись в колеснице, Конан нахлестнул лошадей.

— Есть только один способ это проверить! — крикнул он. — Продолжайте стрелять все время, пока мы не перейдем мост!

Выехав на дорогу, Конан взревел так, что было слышно, наверное, даже в Асгалуне:

— Выдвигайте всадников, за ними едут повозки! Если я не поверну от самого моста, следуйте за мной через большие и неравные промежутки!

Колеса, обитые железом, загремели по мостовой, подпрыгивая на рытвинах, оставленных выстрелами. Опомнившись, защитники замка оставили катапульту — если только она еще могла стрелять — и взялись за луки. Несколько стрел упали на дорогу, одна или две вонзились в большие кожаные попоны, закрывавшие спины лошадей. Но луки не могли тягаться с арбалетами, и дружный залп уже проехавших всадников пресек робкую и беспорядочную стрельбу со стен.

— Ну, на этот раз мы переедем мост, клянусь Кромом! — выкрикнул Конан и рассмеялся коротким злым смехом. — Только вот что мы будем делать, оказавшись на той стороне? — Он взглянул на лекаря, который стоял белый, как простыня, неживыми руками вцепившись в борт колесницы. — Эй, эй, старик! Если ты так боишься пения стрел, сиди в повозке и не просись ко мне больше!

Турио не замедлил двинуть своих всадников вслед за мчащейся через мост колесницей. Еще с середины моста Конан услышал дробный стук копыт у себя за спиной. Они промчались как вихрь, слишком быстрые для стрел, которые все еще продолжали сыпаться со стен. Один или два всадника склонились к холкам коней, раненные в руку или ногу, но не прервали спасительного галопа. За ними, пользуясь завесой поднятой пыли как прикрытием, проскакал новый отряд лучников. Один за другим продвигались отряды к мосту, и все это время катапульта с берега не переставала обстреливать замок.

Домик у дальнего края моста послужил прекрасным прикрытием для колесницы. Оставив в ней Каспиуса, Конан вскочил в седло, натянул лук и присоединился к отряду Турио, обстреливающему замок сквозь дыры, проделанные катапультой.

После нескольких залпов Конан поднял руку, призывая к вниманию:

— Довольно! Поберегите стрелы. Посмотрим, что они скажут теперь.

Над стеной появился высокий шлем, увенчанный султаном из белого конского волоса, и киммериец услышал голос Ирскара:

— Вы можете продолжать вашу атаку вечно, дети шакалов! Мы все еще простреливаем мост и дорогу! Вы провели конницу, но эти, — он указал на готовящуюся к переправе пехоту, — не перейдут живыми! Мы утыкаем стрелами всех ваших быков до единого!

— Попробуй это сделать — и ты потеряешь лучников больше, чем я — быков! — крикнул ему в ответ Конан. — Но у меня есть дела поважнее, чем осаждать твой несчастный замок, Ирскар! Все, что мне нужно, это следовать дальше по Вонючему Тракту к морю. Оставь упрямство и дай нам спокойно пройти! Через два дня нас уже не будет в землях Недреззара. Скажи своим правителям, что у меня были верительные грамоты короля Афратеса. Они признают разумными все твои действия, если ты объяснишь, как было дело!

— Предупреждаю тебя, Конан из Киммерии, что если за этим кроется какой-то злой умысел… — Ирскар оборвал фразу на полуслове и исчез из виду, явно с кем-то совещаясь.

Через несколько минут он появился снова. — Хорошо, — сказал он уже почти спокойно. — Забирай своих молодчиков и убирайся отсюда, будь ты проклят! — Он взмахнул булавой, указывая на запад. — Ступай, пока мы не передумали и не начали стрелять!

— Отлично, — отозвался Конан и демонстративно спустил тетиву со своего лука. — Но вслед за нами идут несколько караванов. Они тоже под нашей защитой. Никаких пошлин и грабежа, ты понял меня?

Если Ирскар и ответил что-нибудь, внизу этого не услышали. Он лишь кивнул в знак согласия и спрыгнул с парапета.

Конан велел всадникам привязать лошадей где-нибудь поодаль и встать у моста с луками наготове. Тем временем пешие солдаты двинулись через мост сплошным потоком, люди и повозки вместе. Когда проехал последний верблюд караванов, Конан снял лучников с моста.

Воинство прошествовало ровным строем под самыми стенами, распевая какую-то шемитскую победную песню, что было, конечно, очень обидно защитникам замка. Серьезных потерь они не понесли, если не считать нескольких смехотворных ранений. Но Конан все же хмурился: на осаду и переговоры ушло полдня, которые они могли бы провести в пути. Киммериец не удержался, чтобы не высказать своего одобрения капитану Турио как опытному и сообразительному командиру. Всадник на это только буркнул что-то неразборчивое. Учения, которым он так противился, все таки состоялись, и теперь все воинство видело в Конане военачальника.

Два дня спустя, как и обещал Конан, они пересекли южную границу Недреззара. Здесь их встретили еще один мост и еще одно укрепление — большая круглая башня в узкой лощине. Но никто не вышел им навстречу с требованием пошлины, никто не высунулся из окон поглазеть на проезжающих. Если бы не тонкий дымок, курящийся над трубой на крыше маленькой пристройки, можно было бы счесть этот пост необитаемым.