Мятеж четырех

Глава десятая ЭЙВИНД, ПЯТЫЙ РАССКАЗ

Тарантия, столица Аквилонии.

11 день первой зимней луны 1288 г., утро и далее.

«…Разумеется, король-варвар занимающий трон просвещенной и цивилизованной страны не мог не вызвать ненависти среди определенной части своих подданных. Нынешний король не имел никакого отношения ни к одному семейству, претендующему на родство с легендарным основателем королевства – святым подвижником Эпимитриусом, или первыми королями Аквилонии; мало того – он даже не был аквилонцем по рождению, являясь, что называется, самым настоящим „человеком со с стороны“, осуществившим с помощью пуантенцев насильственный захват королевской власти. Конечно, подобное случалось и раньше, однако короли-захватчики с полным основанием усаживались на трон – в их жилах текла хоть капля крови Эпимитреев и они успешно могли доказать это любому дотошному знатоку генеалогии и геральдики.

Однако за недолгие луны своего правления новый монарх сумел приобрести доверие обывателей, военной аристократии и части дворянства. Теперь попытка заговорщиков покончить с владыкой королевства насильственными методами могла привести к вспышке гражданского неповиновения и расколу внутри страны. Тем не менее, они не приняли этого в расчет, глубоко убежденные, что сам факт нахождения на троне безусловного наследника Эпимитреев примирит жителей Аквилонии со столь внезапной сменой власти…»Азумеется, Р

Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства

Скучно все-таки здесь, в Тарантии. Плохо. На охоту так запросто не пойдешь. Любое мясо да любые шкуры всегда можно в лавке купить. И даже просто погулять меня не опускают. Хотя где здесь гулять-то? Одни сплошные камни, деревца все чахлые, берег реки гранитом обложен.

Словом, верно отец мой говорил – мир к упадку клонится. Разве могут разумные люди на площади города такое непотребство терпеть – я этот памятник имею в виду. Как его увидел – сразу на душе противно сделалось. Тотлант рассказал потом, что тарантийцы это чудище воздвигли в память одного короля. Король тот, как рассказывают, Университет построил. Верней, коронную землю ученым мужам подарил, чтобы молодежь могли премудрости обучать. Вот и рассудил я – зря тот король Дагоберт свои лены разбазаривал. Никакой от этого Университета пользы, кроме вреда…

Подумать только, срам какой – чтобы столько молодых людей жили без семей, без родительских поучений и всякого благочиния. Разве седые многомудрые старцы, что науки всякие студентам этим преподают, благочинию обучат? Нет, конечно. Вот и получается так, что парни, многие из которых лишь немногим старше меня будут, одной дурью в Университете маются. От наук проку немного – в одно ухо влетело, в другое вылетело. Я вот нынешним утром книжку раскопал в нашей комнате, ее господин Робер Ди Монтобье оставил. Вначале картинки смотрел. Думал – интересное что-то, так нет – страсти одни. Вначале человек, разрезанный напополам, потом отдельно рука, нога, да со всеми жилами и мышцами. Целых пять картинок с растянутыми кишками. А в конце книги и вовсе сплошное непотребство – тайные стати, что мужские, что женские, во всяческих видах… Вот, оказывается, чему их здесь учат!

Нет, правильно я думаю – сгинет Аквилония от грехов, забывая древний уклад. Лучше бы я в замке Эрхарда остался. И племянник его меня звал, говорил – в стражу поступишь или в Охотничий приказ. Это все Веллан с Конаном меня уговаривали в Аквилонию поехать. Да, впрочем, я их сам бросать не хотел. Живых родичей у меня в Пограничье не осталось, в доме короля Эрхарда еще пообвыкнуться нужно, а я за последние луны к варвару и белобрысому оборотню привык. Считай, как родные.

Привыкнуть-то я к ним, конечно, привык, да только какой с этого толк? Некогда им всем со мной возиться, каждый раз все непонятное растолковывать. Будто не понимают того, что какие вещи для них привычные, для меня внове. Оттого я про все и спрашиваю. Неохота полным чурбаном-то казаться.

Одна неприятность – про подземелья в Граскаале никто из них ничего толком сказать не мог. Даже Тотлант и Хальк, а эти двое, по-моему, все на свете знают. Неужели они все в своих книжках вычитали?

Волшебник с библиотекарем долго головы ломали, что же я такое в пещерах видел. Догадались, что люди, с которыми я разговаривал, жили очень давно и вроде бы однажды пропали без вести. На самом деле они, как и я, под землю угодили. Наверное, приглянулись этому подземному Хозяину и он решил их к своей работе приставить – превращенными людьми распоряжаться, раскапывать горы и дом его наружу из-под земли вытаскивать.

Да только ничего у Хозяина не вышло. Нету у него больше дома. Сгорел в Извечном Пламени, какое из вулканов иногда выплескивается. Так ему и надо, я думаю. У меня вот тоже теперь дома почти что нет. И сколько людей из-за него погибло, даже представить страшно! Пусть он теперь тоже помается. Хотя кто его знает, где он, этот Хозяин? Хорошо бы помер, когда ущелье с Небесной горой разрушилось, а если нет? И что сталось с теми, кто сидел в пещерах – со Стариком, Кхатти, Алькоем и другими? Старик, конечно, мне сказал, что они освободились и Хозяину больше служить не будут, только мне все равно неспокойно. Умерли они или нет? Они ведь очень помереть хотели. Чтобы не мучиться больше.

Мне после Граскааля долго сны страшные грезились. Про подземелья и про то, как они начинают обрушиваться, а мне оттуда не выбраться. И камни с потолка падают, падают… Потом сны прекратились, а мне стало казаться, будто и не было ничего этого. Никаких подземелий в Ивелине и Граскаале, никаких разговоров и никакой Небесной горы. Словно кто-то взял нож и напрочь вырезал кусочек моей жизни длиной в две луны. Осталось пустое место, которое медленно зарастает. Пройдет еще луна-другая, и совсем зарастет. Я тогда все позабуду. Наверное, это и хорошо. Не должен человек эдакие страхи в себе хранить. Лучше уж что-нибудь хорошее помнить.

Да только мало у меня этого хорошего. Все больше про Райту, как мы там жили. Вспомню, порадуюсь, а потом снова тоска берет – Райты-то нету. Мы ведь мимо деревни проезжали, когда из Граскааля в Вольфгард ехали, и я посмотрел на пепелище. Только дома обгорелые из снега торчат. Была деревня Райта да вся вышла.

Одно мне теперь осталось – держаться близ Конана и друзей его. Они, правда, иногда такое откалывают, что меня жуть берет, но люди все-таки хорошие. Вот Хальк попался, так они сразу начали придумывать, как бы его из тюрьмы вытащить. Хорошо бы у них все получилось. И хорошо бы они вернулись поскорее, а то тревожно как-то. Боязно. Не за себя боязно, с нами-то в Университете случится не может, а за них. Может, мне надо было с ними пойти, а не оставаться здесь? Какой толк – хожу с глупой книжкой по комнате в доме для студентов и силюсь понять – зачем на странице человек со снятой кожей нарисован? Пойду лучше у Тотланта спрошу. Заодно хоть и поговорю, а то совсем тоскливо становится.

Волшебник тоже с книгой сидит. Только он не картинки смотрит, а читает. Это сразу видно. Взгляд так по строчкам и бегает. И вообще, сейчас Тотлант сам на себя не похож. Он всегда длинную черную одежду носит, с золотой вышивкой. А с тех пор, как Мораддин заставил всех переодеться и назваться чужими именами, переоблачился стигиец в тунику из серой домоткани с голубоватым узорчиком, штаны и зачем-то намотал на голову узкую лазоревую ленту. Она «тюрбаном» называется. И разговаривать Тотлант начал смешно – всегда глупые вопросы задает и сам же на них вопросом отвечает. Только когда одни остаемся, снова в обычного человека превращается. А все остальное время он шемита изображает. Не знаю, кто такие шемиты. Не было в Пограничье такого племени.

– Это что? – я Тотланту книгу протянул и на самую похабную картинку пальцем указал. – Сумеешь объяснить?

Тотлант сдвинул брови серьезно, отобрал у меня рукопись и, наконец, громко прочитал: «На верхней же половине листа изображен ток семени мужеского от гнезда ко вратам, как подтверждено изысканиями многомудрейшего Стадиуса Шамарского…»

Тотлант прервался и строго посмотрел на меня:

– Зачем тебе книга по анатомии? – спросил волшебник.

Я вовсе не понял, что за слово такое – «анатомия».

– Это что же, в здешнем Университете молодежь таким непотребствам учат? – спросил я Тотланта. – Да разве можно так? Кинул бы ты в печку это сочинение…

– Книги в печки одни варвары кидают, – назидательно сообщил стигиец. – А исследование это сделано специально для начинающих лекарей. Чтобы знали, как человек внутри устроен. Понял?

– Да не сказал бы, – протянул я. – Тотлант, а Конан с остальными уже, считай, три колокола назад ушли… Что-то нету их долго. Вдруг с ними случилось чего?

– Все будет хорошо, – поморщился колдун. – Послушай, не мог бы ты мне не мешать? Господин Робер принес том по практической магии, принятой в митраистских храмах и я нашел несколько новых заклинаний. Будешь отвлекать – что-нибудь напутаю.

– Ну, извини, – смутился я, забрал книжку с разрезанными вдоль и поперек людьми и отошел к окну.

Окна комнат, отведенных нам господином Ди Монтобье, частью выходят на площадь, частью в переулок. Я сейчас на площадь смотрю. Ту самую, с памятником. Видите, начищенные стати короля на солнце сверкают? Ну и шутки у этих студентов!

День сегодня хороший. Пускай и холодно, а небо голубое. От реки ветром потягивает…

Стук в дверь раздался. Я оглянулся, и Тотлант мигом голову поднял. Ничего особенного – это месьор Робер пришел. Волосы, как всегда, встрепаны, глаза красные, будто у кролика, рукава в чернилах выпачканы. И пивом от него за лигу несет. Настоящий студент, как Тотлант утверждает.

– Где мой атлас по анатомии? – не здороваясь, закричал Робер. – Мне завтра перед мэтром Каротисом отвечать устройство дыхательных органов! Рыжий, ты не его, случайно, в руках держишь? Отдай, все равно читать не умеешь!

– Вот и неправда, – обиделся я. – Я по-немедийски немножко читаю. Медленно, конечно, но все-таки…

– У тебя еще все впереди, – хмыкнул господин Ди Монтобье. Хотя какой он, спрашивается, «господин»? – Вот многоученый шемит Хаим тебя поднатаскает – и можешь поступать к нам, на лекарский факультет.

Робер «Хаимом» Тотланта кличет. Граф Мораддин настрого запретил истинные имена чужим людям открывать. Однако студенты знают, что Конан, например, Конан и есть, а вовсе не какой-то кузнец из приграничного городка. И уж, конечно, не мой батюшка. Помнится, я, когда узнал, что придется побыть сыном короля, едва со страху не помер. Где ж такое видано – набиваться в родичи правителю? Добро бы в кровники, а просто так, на словах? Нехорошо…

Хотя, как Мораддин утверждает, мы с Конаном чем-то похожи. Только он темноволосый, а я светлый.

– Господа, что ж вы с утра в душном помещении сиднем сидите? – воззвал тут Робер и едва не насильно выхватил книжку у сразу помрачневшего Тотланта. – Вы, наверное, и не завтракали еще?

– Нет, отчего же, – возразил стигиец. – После девятого колокола из корчмы принесли еду.

– После девятого! – воскликнул хозяин нашего жилища. – А сейчас второй послеполуденный! Вы, наверное, голодны! Мэтр Астродиус в своем трактате неоднократно указывал – питаться нужно регулярно, обязательно горячим и недосоленным. Идемте!

– Куда? – всполошился Тотлант. – Нам необходимо дождаться друзей. Конан, то есть э-э… месьор Рутгер Хори и остальные господа ушли по делам.

– Как ушли, так и придут, – невозмутимо ответствовал Робер. – Собирайтесь, я вас угощу. В трактире «Три луны» сегодня подают отличную телятину с чесноком и гвоздикой.

Я почувствовал, как заурчало в желудке. Батюшка всегда говорил, что такого детину, как я, проще убить, чем прокормить. Прадед-асир, мол, тоже был не дурак пожрать. А я ростом высок, на здоровье и силу особо не жалуюсь. Поэтому всегда есть хочу.

– Пойдем? – я вопросительно глянул на Тотланта. – Если человек приглашает, нехорошо отказываться.

– А-а… – Тотлант сморщился, махнул рукой и встал, оправив тунику. Потом добавил визгливым шемитским голоском: – Таки с вами, молодые люди, связываться – себе дороже. Идемте, обжоры.

Я набросил суконную куртку, натянул сапоги и на всякий случай сунул за пазуху кинжал. Мало ли что случится? Вон давеча Халька схватили, а я и слова сказать не мог. С голыми руками против мечей не попрешь. Конан потом ругался, всякую хулу на меня возводил. Говорил: «Я в твои годы!.. Ну и что – пять человек, пять человек!.. Отобрал клинок и вперед!..» Конану хорошо рассуждать, он, по-моему, всю жизнь только и делал, что сражался с кем-нибудь. А я на мечах драться-то не умею. В кузне работать могу, охотиться, шкуры выделывать. Зачем мне эти острые железки?

Словом, пошли мы в трактир. Впереди Робер бежал, руками размахивая, за ним Тотлант шествовал, а я вслед. Я сначала думал – господин студент нас в ближний кабак поведет, но ошибся. Вышли мы за ворота Логиума, полупьяную стражу миновав, и отправились вниз по улице. Тотлант поначалу ворчал. Не нравилось ему, что мы Университет покинули. Потом к уличной суете присматриваться начал – волшебник прежде в Тарантии не бывал. Все ему интересно. На книжные лавки заглядывался, большой храм Митры с интересом осмотрел. Такой громадный домина, аж жуть берет. С круглой крышей-луковицей, изображением солнца на шпиле и высокими колоннами. Стигиец заметил, что нужно потом в храм заглянуть будет. Здесь, мол, Валамир, сын Гонтрана жрецом служит. Известный волшебник.

Перешли мост через реку Хорот. Замок королевский у нас по правую руку оказался. Я было понадеялся, что по дороге Конана и Веллана с Мораддином встретим. Но тут Робер свернул на улицу с темными трехэтажными домами (он объяснил, что называется этот проезд улицей Гвардейцев) и зашагал к самому красивому зданию на углу. Надпись на вывеске я не понял, однако мне понравились три золотых полумесяца с чеканкой, укрепленных на фасаде.

Прежде, чем мы дошли до дверей трактира, случилось увидеть обычное городское непотребство. Какие-то люди в простой одежде с криками и гиканьем кидались камнями в окна лавки. Потом убежали, когда стража заявилась.

– Это дом офирского ювелира, – пояснил Робер, указывая рукой на разбитые витражи. – Теперь в городе офирцев очень не любят.

– Какая неприятность, – вздохнул Тотлант. – Подданные Амальрика всегда были мирными и работящими людьми. Не пойму, чем Офир не понравился оборотню, сидящему на троне Аквилонии?

– Ты оборотней не обижай, – насупился я. – Во дворце никакой не оборотень, а нежить. Всеми кишками чую. А от Веллана ты хоть раз в жизни плохое слово слышал?

– Нет, – покачал головой Тотлант. – А если и слышал, то по делу.

Я так подумал: если самозванец, занявший место Конана, хочет воевать с офрицами, то пускай направляет свой гнев не на добрых торговцев, а на армию короля Ианты. Что плохого двойнику купец-ювелир сделал? И ведь стража тарантийская вовсе не погналась за громилами, как положено во всех странах. Постояли, в затылках почесали и дальше отправились. Это я точно заметил.

Господину Роберу, как видно, такие зрелища привычны были. Он в сторону дома офирца теперь даже не смотрел. Неинтересно ему. Студент вдруг меня за рукав схватил и потащил к толстому краснорожему дядьке, стоявшему у стены с деревянным лотком в руках. Тотлант, конечно, за нами пошел.

– Перед обедом надлежит обязательно съесть булочку с медом, – орал господин Ди Монтобье на всю улицу, так, что прохожие оборачивались. – Чтобы разжечь аппетит!

Он вынул из кармана золотую монету, отдал ее лоточнику и, забрав с подноса темного дерева четыре вкусно пахнувших липовым медом плюшки, выдал по одной мне с Тотлантом. Не понимаю, зачем человеку нужно как-то «аппетит разжигать»? Я и без этой булки смог бы за милую душу поесть в трактире. Робер, однако, человек многоученый, ему виднее.

Мы медленно топали по улице в сторону корчмы. Хорошо пропеченное белое тесто незаметно таяло у меня во рту. А вкус меда почему-то напомнил Райту. Мы с отцом каждым летом ходили в лес, смотреть гнезда диких пчел и добывать соты. Отец всегда говорил: «Зимой каждому человеку мед потребен. Чтоб десны не кровоточили.» К осенним лунам в кладовой нашего дома всегда целый бочонок меда стоял. Тоскливо мне по дому. Хорошо было в Райте.

Где-то позади, за спиной, стукнули копыта лошадей. Мы посторонились, прижавшись к стенам домов. Если не отойдешь с дороги конников – затоптать могут. Вот такие эти города…

На следующем перекрестке, отстоявшем шагов на двадцать вперед, показалась вынырнувшая из-за угла груженая соломой телега. Вол, шедший в упряжке, двигался медленно и очень скоро огромная тяжелая повозка перегородила всю улицу Гвардейцев. А лошадиный топот конного отряда все приближался. Наконец, я обернулся и замер на месте. Никогда не боялся Черных Драконов. Жил во дворце у Конана, видел их стократно. Люди как люди, только в одинаковую одежду обряжены. Господа Драконы меня даже пивом угощали, о Пограничье расспрашивая. Все смеялись – поглядите, мол, настоящий варвар с полуночи. Я так понимаю: в Аквилонии варваром любого человека из Нордхейма, Киммерии или Пограничья называют. Я не обижался. Слово непонятное, а уж если варваром самого Конана кличут, то мне и вовсе не зазорно так именоваться.

Отряд Черных Драконов остановился прямо напротив нас, пережидая, когда повозка с сеном минует улицу. Признаться честно, сейчас у меня внутри все сжалось. Конечно, гвардейцы хорошие люди, но если им велено ловить спутников настоящего Конана, то они все выполнят в точности. Вспоминаю, как Халька задержали, сразу нехорошо становится. Вдруг меня с Тотлантом углядят? Мы оба приметные.

– Проезжай! – кричал один гвардеец, ехавший в голове отряда. На его рукаве был вышит серебряный лев и я сразу понял – это капитан. Мне Хальк разъяснял, что означают выведенные на одежде знаки. – Возчик! Ты что, помер? Расшевели своего вола!

– Эйвинд… – Тотлант положил руку мне на плечо и заставил нагнуться. – Клянусь ядовитыми клыками Сета, это же Мораддин!

– Где? – прошептал я на ухо волшебнику и в это же время украдкой осматривал улицу. – Ты что несешь?

Колдун указал взглядом на одного из всадников. Он находился в самой середине отряда Черных Драконов. Точно, Мораддин. Рост невеликий, короткая черная бородка, взгляд удивительно спокойный и безмятежный. Только одет по-другому. Господин Робер, сейчас болтающий с лоточником и пережидающий уличный затор, графу Эрде только сегодня утром черно-серебряное платье принес. А сейчас Мораддин в коричневом. Дорожная кожаная одежда, сразу можно опознать. Куда ж он собрался-то? Да еще вместе с Драконами…

– По-моему, у господина графа серьезные неприятности, – едва слышно пробурчал Тотлант. – Гвардейская стража… О боги, целых двенадцать человек! Эйвинд, соберись.

И в этот момент я перехватил взгляд Мораддина, сидевшего на высоком и очень выносливом гандерландском жеребце. Его серые глаза сказали мне: «Молчи и не двигайся.» Но все равно было поздно. Тотлант начал действовать, не спрашивая моего совета. Да и что бы я мог посоветовать колдуну?..

Волшебник отступил к дому, прижавшись спиной к стенке, закрыл глаза и, сложив пальцы в какую-то невероятную фигуру, быстро-быстро зашевелил губами. Я сразу понял, что он шепчет заклинание и на всякий случай шагнул в сторону.

Уже наполовину пересекший улицу Гвардейцев воз с копною сена вдруг полыхнул ярким оранжевым пламенем. Мигом раздались крики горожан, а лошади Черных Драконов забеспокоились, учуяв огонь. Затем Тотлант простер ладони перед собой и с каждого пальца попеременно сорвалось по тонкой фиолетовой молнии. Они ударили в лошадей Черных Драконов, отчего те обезумели. Конечно, больно, когда в тебя молнией швыряются.

Некоторые кони завалились набок, другие понесли. Началась сущая неразбериха. Все кричат, лошади надрывно ржут, телега горит, испуская к небесам прозрачный голубой дым… А мне-то что делать?

Краем глаза я углядел, как месьор Мораддин соскочил с седла. Его жеребец, косясь на перепуганных людей карим опасливым глазом, рванул вперед. Однако и Черные Драконы поняли, что немедийский граф может сбежать.

Никогда ничего подобного не видел, да, полагаю, и не увижу впредь. Мораддин, который не был вооружен, пнул ближайшего гвардейца носком сапога под подбородок, прыгнул за ним и в кувырке сумел выхватить меч из ножен Черного Дракона. Против графа стояли сразу четверо. Первые двое вовсе не поняли, что за тень мелькнула перед их глазами, и свалились на камни мостовой с рассеченными шеями. Следующий успел сделать замах мечом, однако граф Эрде как-то поддел его клинок, зацепив за крестовину своего, и меч гвардейца взлетел высоко в воздух, а там вонзился в деревянную балку дома. Мораддин не стал убивать этого человека, а просто залепил ему в лицо яблоком своего клинка. Четвертый был вооружен узким длинным мечом и кинжалом. Если на первых трех граф потратил времени ровно столько, сколько хватает для пяти ударов сердца, то с воякой пришлось повозиться. Несколько обменов ударами и вот кинжал противника выбит из рук. Черный Дракон рассчитывал на длину своего меча, но прогадал. Мораддин, отведя кверху колющий удар, нырнул под меч, перекатился через спину по земле и ударил по ноге гвардейца. Тот, заорав, моментально свалился.

– Что происходит? – господин студент наконец-то заметил, что совсем рядом происходят странные события и обернулся. – Хаим, ты что творишь?

– Я не Хаим, я Тотлант, – задорно ответствовал волшебник, сбивая с ног одного из Черных Драконов огненным шариком. – Магией балуюсь. Практической.

– А-а… – ошарашенно закивал Робер и шарахнулся прочь. Наверное, испугался.

– Что вы, Нергал вас всех задери, здесь делаете? – прошипел Мораддин, подбегая к Тотланту. Уцелевшие гвардейцы либо пытались выбраться из-под придавивших их лошадей, либо оторопело озирались не понимая, что творится вокруг. – Болваны! Все испортили!

– Мы тебя спасаем, – ответствовал Тотлант. Следующему Дракону пламенистый шарик величиной с вишню заехал точно в пах и доблестный страж зашелся тоненьким визгом.

– Ой, идиоты… – Мораддин выглядел необычно. То есть он был взбудоражен, разозлен и выведен из себя. – Бежим! Сейчас за нами начнет охотиться весь город! Назад, вниз по улице, затем на переулок Белошвеек! В сторону от замка, там будут искать в первую очередь!

И мы побежали. Впереди Мораддин с Тотлантом, я вслед. Вечный студент, месьор Ди Монтобье, остался. Он сидел на каменном порожке какого-то дома и наблюдал испуганно-восторженными глазами.

Как ни странно, прямо сейчас за нами не погнались. Наверное, никто и не понял, что именно произошло. Оно и к лучшему.

Удивляюсь тому, как быстро новости разносятся по городу. Мы, перебежав на соседнюю улицу, а затем свернув к площади короля Сигиберта, сумели расслышать слова пеших городских стражников в малиновых тужурках о том, что на улице Гвардейцев стряслось что-то невероятное. Поначалу я думал, что мы оторвались от Черных Драконов, сопровождавших Мораддина. Но…

– Пусть вас задерет Нергал своими когтями! – едва слышно шипел Мораддин, кидая яростные взгляды на Тотланта. – Стигийское отродье, тебя кто-нибудь просил меня спасать?

– Я хотел, как лучше… – пожал плечами волшебник, пропустив мимо ушей обидные слова.

– …А получилось – как всегда! – рыкнул Мораддин. – Эйвинд, шагай быстрее! Ну, дурачье! Выехал бы я за город, обязательно нашел бы способ уйти от стражи!

– Откуда мы знали? – громко возмутился Тотлант, не привыкший к грубостям со стороны графа. – Может быть, тебя в тюрьму везли! Или, что хуже, на эшафот! Ты бы на нашем месте поступил точно так же.

– Не ори, – буркнул граф Эрде и подозрительно осмотрелся по сторонам. – Двигаемся к тому переулку. Быстро!

Я с изумлением обнаружил, что мы втроем находимся на главной улице Тарантии. Той самой, что ведет от ворот замка к Восходным воротам города. От стражников здесь не продохнуть. Ходят по трое. Во-он, видите, возле Казначейской управы, отмеченной золотыми весами над главным входом, и конный патруль стоит?

Громыхнули копыта по камням мостовой. О боги, нас все-таки догоняют! Из-за поворота появились четверо конников. Гвардейцы, уцелевшие после драки с Мораддином и Тотлантом.

– Задержать!! – истошный крик одного из Черных Драконов ударил мне в спину. – Городская стража! Те трое! Быстрее-е!

Вот сейчас мы и припустили со всех ног. Я нечаянно сбил с ног пожилую горожанку и она с визгом улетела на лоток торговца свежей зеленью. Тотлант шагов через двадцать споткнулся о тонкую деревянную стойку, удерживающую навес над входом в оружейный магазин и запутался в плотной багровой ткани. Мне и Мораддину пришлось вытаскивать волшебника за шиворот. Тотлант ругался совсем непотребными словами, но все-таки встал на ноги и побежал за мной.

– Офирцы! – раздался рядом возглас. Орал красномордый купчишка средних лет с бляхой гильдии на груди. – Вон тот, смуглый, в синей тунике! Люди добрые, держите офирского заговорщика!

Он было рванулся к нам, опережая стражников и гвардейцев, и успел-таки схватить неудачливого колдуна за край одежды. Купец был здоровый, с большими сильными руками, а Тотлант больше напоминал худенького мальчишку. Я смекнул, что волшебнику нужно помочь, развернулся, сграбастал краснорожего за грудки левой рукой, а правым кулаком саданул по носу. Отец мне всегда говорил: «Ты, обормот, представления не имеешь о собственной силе.» Так оно, наверное, и есть. Под кулаком неприятно хрустнуло, торговец отлетел в сторону шагов на пять и, тоненько завывая разлегся на мостовой. Надеюсь, я его не насмерть зашиб.

– Бежим! – я подхватил Тотланта за руку и бросился вслед за Мораддином, дожидавшимся на углу узкого переулка. Топот гвардейских лошадей был все ближе. Один раз нам попытались перегородить дорогу трое городских стражников. Граф Эрде, схватив с мостовой камушек, запулил им первому точнехонько между глаз, да так, что преследователь свалился, даже не ойкнув. Двух других сшиб я. По-нашему, кулаками. У нас в Райте частенько потешные кулачные бои случались, на праздники. Я в последние два года всегда победителем был. Не разучился еще.

Мне потом Мораддин рассказывал, что мы свернули в один старых кварталов Тарантии. Назывался он «квартал Рогаро». Это старое аквилонское слово, обозначающее торговцев всяческими редкостями. Магическими предметами, старинными вещами или красивыми и очень древними поделками. Здесь жили люди, содержавшие на первых этажах своих домов многоразличные лавки, магазинчики и даже курительные комнаты для любителей дурящих травок, привозимых из восходных стран.

Рогаро выстроен несуразно. Множество маленьких узких улиц, арок, проходных двориков, перепутанных меж собой, как лесные тропинки. Очень помогает при бегстве. Если, правда, ты знаешь, куда бежишь.

Мораддин двигался уверенно. Но все равно два раза заводил нас в тупики – дворы с одним лишь входом, окруженные кирпичной темно-красной стеной. А где-то позади все громче били колотушки стражи, ринувшейся за нами в старый квартал.

Я знаю, что такое охота на лису. Благородные дворяне делают просто – спускают собак и скачут на лошадях за сворой по следу. Мы в Райте делали по-другому. Отыщешь нору, закроешь все выходы, кроме двух, а потом загоняешь туда особенных собак. В Пограничье есть такие – маленькие, белошерстные и кривоногие, однако жутко настырные. Стоишь возле входа в нору и ждешь: может быть, собака выгонит на тебя лису, может быть, сама ее задавит, а может быть, лиса найдет один из незамеченных охотником выходов. Мораддин наскоро объяснил, что, скорее всего, тарантийская стража поступит именно так. Перекроет улицы, выводящие из Рогаро, и начнет прочесывать квартал. Рано или поздно попадемся. Нужно где-то укрыться. Либо раньше, чем квартал оцепят, найти выход к берегу Хорота или на пустыри у полуночной стены города.

Прохожих на улицах Рогаро было очень мало. Я заметил, что люди здесь в основе своей солидные, пожилые. Некоторые похожи на учителей из Университета. Уважаемые молодежью окладистые седые бороды, квадратные шапочки и фиолетовые плащи. Смешно наблюдать, как старцы шарахались от троих вспотевших, тяжело дышащих беглецов. Кроме того, граф Мораддин сжимал в руке обнаженный меч. А на лезвии – коричнево-багровые пятна…

Мораддин очень быстрым шагом свернул налево, в одну из арок. В дальнем конце обнаружившегося за ней уютного дворика, засаженного цветами, была видна дверь.

– Туда, – коротко приказал граф, снисходительно оглядывая закрытые стеклянными колпачками низкие кадушки с неизвестными мне белыми цветами. Наверное, хозяйка этого двора очень почтенная женщина. Скоро зима настанет, а она за растениями ухаживает. – Тотлант, ты почему задыхаешься?

– Не привык я к таким гонкам, – прохрипел волшебник, держась за мою руку. – Вон Эйвинд, здоровенный как лось… Ему хорошо!

– Где ж хорошо, – буркнул я. – Думается мне, одной тюрьмой после таких вывертов не отделаемся. Я купца ударил, граф нескольких гвардейцев порешил… И телегу с сеном мы сожгли. Чем возница был виноват?

– Эйвинд, – вздохнул граф, быстро шагая к дверце. – Ты наша ходячая совесть. Пойми, дорогой мой, здесь не Пограничье. И не твоя деревня, где каждый знает каждого и любой человек на виду у всех остальных. Здесь надо за жизнь бороться.

– Точно старые люди говорили, – огорчился я словам графа. – Стареет мир, к закату ощутимо близится. И все зло – от городов.

– Деревня! – хмыкнул Тотлант. – Посейчас диву даюсь, почему я Пограничье поселился. Через одного варвары!

Я опять не обиделся. Словом «варвар» люди с полудня всех чужих обозначают. Значит, для меня они тоже варвары. И стигийцы, и немедийцы, и подданные Аквилонии. Да еще какие! Где древний уклад в городах найдешь? Нигде, это точно говорю. Пускай и молод я еще, а все одно – придется для них «ходячей совестью» побыть. И про благочиние напоминать.

Мораддин пихнул дверь ногой. Кто ж так делает? К любому дому нужно с уважением относиться. А дверь-то на соседнюю улицу вела. И столкнулся наш граф лицом к лицу с четырьмя стражниками в малиновом. Мне прежде Хальк рассказывал, что подчиняются они не прямо королю, но городской управе. Так по-здешнему совет старейшин называется.

Я из-за плеча графа Эрде наблюдал. Вначале у старшего караула, отмеченного тремя линиями золотой вышивки на рукаве, челюсть едва не до земли отвисла. Однако, как я заметил, человек это был солидный, в годах, с седыми, свисающими ниже подбородка усами. Быстро он с удивлением совладал. На Мораддина, застывшего в проеме, спокойными блеклыми глазами посмотрел и сказал:

– Назовись. И меч убери.

– Некогда! – рявкнул граф, молниеносно ударил стражника ногой в грудь и, подавшись назад, захлопнул дверцу. И на засов ее запер. Сразу же в доски притвора начали колотиться. Доски, между прочим, тонкие. И петли не самые лучшие, медные.

– Здесь мы не пойдем, – Мораддин озабоченно глянул на нас. – Назад!

Мы снова пробежали через двор с цветочными кадками и нырнули в следующую по улице арку. Я успел заметить, что проезд заканчивается тупиком – в конце улицы был выстроен узкий и островерхий дом из булыжного камня. Окно на втором этаже было приотворено и, кажется, из-за светлой занавеси на нас кто-то смотрел…

– Клянусь Митрой, снова тупик! – воскликнул Мораддин, зайдя на двор. Здесь было не в пример красивее. Деревянные статуи, изображающие богов, небольшой каменный фонтан и оплетшие стену нити вечнозеленого плюща. Единственная дверь с разноцветным витражом вела в глубину дома.

– Не сюда, – граф развернулся на каблуках и отправился к арке. Мы с Тотлантом послушно зашагали вслед. – Стойте!

Со стороны главной улицы квартала Рогаро приближалась стража. Человек восемь или десять. Они должны были зажать нас в тупике. Никаких выходов, кроме как внутрь двухэтажного строения, не было. А туда нас вряд ли пустят.

Мораддин украдкой выглянул из арки и тотчас прижался к стене.

– Будем прорываться, – бесстрастным голосом сообщил он. – Тотлант, ты сможешь уложить хотя бы троих? Да? Отлично. Эйвинд, держись у меня за спиной. Не хватало, чтобы ты сдуру под клинок попал. О, нет…

Мораддин буквально застонал. Из переулка-тупика донесся звук лошадиных подков. Я отлично знаю, как железо бьет по камню. Значит, нам втроем придется стоять не только против стражи, но и против нескольких гвардейцев. А Конан баял, что гвардия у него изрядно обучена драться. Я, признаюсь честно, не особо люблю с настоящими военными биться. Мечным искусством до сих пор не овладел, а с кулаками против железа не особо попрешь. Но все равно свою жизнь так запросто не отдам.

Они подходили все ближе. Пятьдесят шагов. Двадцать. Железные подковки на сапогах гвардейцев высекали искорки из гранитного облога мостовой. Пока они нас не видели – скрывала правая стена арки. Мораддин по привычке достал из кармана тряпочку и протер клинок. Тотлант хмурился, наверняка вспоминая боевые заклинания. А я просто стоял, как дурак. Какое у меня оружие? Только кулаки да охотничий нож за пазухой.

Со двора пришел новый звук. Так скрипит давно немазаная дверь. Подумалось, что сейчас заявится хозяин углового дома и начнет истошно орать: «Мол, здесь разбойники, держите их!»

Мораддин тоже обернулся. Уверенным быстрым шагом к нам направлялся человек в темной одежде, в плаще, капюшон которого укрывал лицо. Виднелся лишь острый подбородок с ямочкой посередине. Граф Эрде невидным глазу движением выбросил меч перед собой. Человек остановился в двух шагах.

– Стоите? – голос незнакомца был низким и глубоким. Его выговор мне напомнил Тотланта. – Зачем стоять? Ждать смерти? В надлежащий срок она настигнет всякого, задача человека – лишь отсрочить ее приближение.

– И что ты предлагаешь? – насторожено произнес Мораддин, а Тотлант наклонил голову и нахмурился, словно услышал нечто знакомое, да не мог припомнить – что именно. – Шел бы ты, почтенный, своей дорогой. Сейчас тут драка начнется, вдруг заденут…

– Молчите, – непререкаемо приказал человек в черной одежде. Лица он так и не открыл, а наоборот, натянул капюшон пониже. – Хотите спастись – ступайте за мной. Только быстро.

Мораддин и Тотлант обменялись быстрыми взглядами. В глазах волшебника я увидел непонятную надежду. Граф Эрде кивнул, а Тотлант первым шагнул за незнакомцем.

Прежде, чем городская стража и гвардейцы достигли арки сероватого двухэтажного дома, мы вчетвером скрылись за дверью, украшенной витражом. В полутьме я рассмотрел коридор, редкие масляные лампы на стенах и учуял запах благовоний. Куда мы попали?

– Очень быстро, – приказал неизвестный. – Сударь, уберите оружие, здесь оно не понадобится.

Последние слова относились к Мораддину, и граф моментально спрятал клинок под плащ.

Никогда не думал, что дом может быть настолько большим. У нас в Райте было все по-другому. Сразу за входом – сени, затем горница, клети, чердак с подвалом и ничего больше. А тут… Первый коридор сменился вторым, третьим, мы проходили через обширные, едва освещенные комнаты с деревянными ложами, потом миновали два узеньких, похожих на горные ущелья, дворика, и, наконец…

Незнакомец в черном раскрыл низкую дубовую дверь и указал вперед длинным пальцем с желтоватым острым ногтем.

– Это квартал мастеровых. Пройдите по улице вперед и окажетесь на берегу Хорота. Если вам нужно выйти за город – извольте, я провожу вас.

– Нет, благодарим. Нам необходимо убежище в столице, – мгновенно ответил граф Эрде. – Но, почтенный, могу я спросить твое имя?

– Имя? – засомневался человек. – А есть ли разница в том, каково оно?

– Постой, – перебил его Тотлант. – Я слышу по выговору, по акценту… Ты происходишь родом из полуденных стран. Шемит?

– От шемита слышу, – невесело усмехнулся неизвестный. – Ты стигиец, а натянул на свое тело тряпки, которые носят только разжиревшие купцы Асгалуна и грязные кочевники Эрукских пустынь. Не совестно? Вспомни зов крови! Пусть твои друзья скажут спасибо, что я наблюдал за вами из окна и распознал твою стигийскую кровь и дар волшебника.

– Постой, – замялся Тотлант. – Кто ты? Прошу тебя, назовись! Я действительно происхожу родом из Стигии, из Луксура. Родовое имя – Тотлант. Моего отца звали Менхотепом. Он был волшебником и управлял стихиями пустыни…

– А-а! – рассмеялся человек. – То-то я гляжу – знакомое лицо! Ты действительно похож на отца. Ты исчез семь лет назад, и мы все гадали – где сейчас старина Тотлант? О тебе не было никаких известий.

Стигиец помрачнел, однако не стал ничего говорить. Выжидал.

– Хорошо, – сказал облаченный в темный плащ человек. – тебе, как сородичу, я назовусь. Надеюсь, ты ручаешься за своих друзей?

– Несомненно, – кивнул Тотлант.

– Мое родовое имя – Тот-Амон, сын Мин-Кау, – провозгласил неизвестный. – Сейчас я вынужден жить в Тарантии.

Мне самому это имя ничего не сказало. Но Мораддин вылупил глаза, а Тотлант, раскрыв рот, застыл, подперев спиной стену.

– Хотите пересидеть тревогу в городе? Любопытно… – задумчиво вопросил человек, назвавший себя Тот-Амоном. – Хорошо, придется помочь. Думаю, что сумею найти надлежащее убежище для соотечественника и его друзей. Кстати, почему на вас охотилась стража?

Мораддин медленно сполз вниз по стенке и присел на корточки, закрыв лицо руками. Я распознал его слова, произнесенные едва заметным шепотом:

– Тот-Амон… О боги, только его нам сейчас не хватало…

– Постойте здесь и подождите, – сказал Тот-Амон. – Я выйду на улицу и осмотрюсь. Не высовывайтесь наружу.

Скрипнули петли двери, и человек в темной одежде выскользнул на оживленный проезд. Лучик солнца из оставшейся щелки ударил Мораддину в лицо и граф сморщился, будто кислого яблока отведав. Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам неожиданного спасителя. Но вот Тотлант вытянул руку и тронул Мораддина за плечо.

– Это действительно он, – сдавленно проговорил волшебник, и я понял, что он имеет в виду нового знакомого. – Я видел его раньше, в юности. Еще в Стигии. Когда отец умер, я уехал в Пограничье и Черный Круг не представляет, что со мной случилось. Вот так встреча…

– Теоретически… – начал Мораддин, – Тот-Амон может находиться в Аквилонии. Мне слишком хорошо знакома история о его изгнании из Черного Круга. Но я не мог предположить, что встречу столь знаменитого волшебника в столице, да еще при таких плачевных для нас обстоятельствах…

– Что делать будем? – вопросил Тотлант. – Честно признаться, лучше уж попасться стражникам, чем проводить время в обществе этого неприятного господина. Конечно, он нам помог, но… Тот-Амон никогда не делает ничего просто так.

– Что делать? – медленно переспросил Мораддин. – Кажется, у меня появилась одна хорошая мысль… Складывается впечатление, что я нащупал одну оч-чень интересную ниточку. Сейчас мы за нее подергаем и посмотрим, где находится клубок. Тотлант, подыграешь? Эйвинд, – граф повернулся ко мне и глянул строго, – ты будешь соглашаться со всем, что мы скажем этому человеку, а лучше всего – помалкивать.

– Хорошо, – кивнул я, не совсем понимая, о чем идет речь. – Господин граф, а кто он? Этот ваш Тот-Амон?

– Был бы здесь Конан, – усмехнулся Мораддин криво, – он бы мигом объяснил… Неважно. Просто молчи и все.

Я обиделся и отвернулся. Вечно у них секреты какие-то. А мне, чуть что, твердят: «Эйвинд, молчи! Эйвинд, сиди тихо! Эйвинд, не лезь!» Будто я ребенок маленький. А я, между прочим, в Райте посвящение охотника принял. Дите неразумное охотником быть никак не может.

Мораддин и стигиец недолго пошептались, причем Тотлант изредка прыскал в кулак. Веселился. Граф же оставался серьезным и смотрел на волшебника неодобрительно. А мне придется стоять и смотреть, как они обманывают человека, который спас наши шкуры. Нехорошо так делать…

Дверь, ведущая на улицу, распахнулась, и на пороге воздвиглась высокая фигура человека по имени Тот-Амон. Только сейчас я рассмотрел, что он высок, тощ и длиннорук. Однако кажется очень сильным. Лицо по-прежнему было скрыто капюшоном.

– Следуйте за мной, – скомандовал знакомый Тотланта. – Вначале идем к реке, а затем в сторону Зеленых Садов.

Я раньше слышал от Халька и Паллантида, что Зелеными Садами в Тарантии называется часть города, где живут очень богатые люди. Там стоят их дома, окруженные небольшими парками. Только не знаю, далеко ли это отсюда.

– Однако, уважаемые господа, – продолжил Тот-Амон. – Вы расплатитесь со мной за то, что я вас вывел из Рогаро.

– У нас слишком мало золота, – удивленно развел руками Мораддин.

– К чему мне золото? – из-под капюшона послышался сдавленный смешок. – Самое великое сокровище этого мира – знание. Расскажите мне по дороге, кто вы, почему бежали от гвардейцев и стражи, и какое преступление совершили. Только, пожалуйста, не лгите. Я умею распознавать неправду в словах собеседника. И… – Тот-Амон предостерегающе протянул руки к Мораддину ладонями вперед. Пальцы у него были длинными, костистыми и покрытыми желтоватой кожей. – И не беспокойтесь, я не выдам вас аквилонцам.

Мы вышли на улицу, щурясь от лучей закатного солнца. Глаза привыкли к полутьме коридоров и узеньких проездов Рогаро, и теперь снова начинали претерпеваться к свету дня. Дорога вела под уклон, к выложенному гранитом берегу большой реки – Хорота. Квартал мастеровых был оживлен – то и дело проезжали повозки, люди везли перед собой тачки с углем для кузнечных горнов, из открытых дворов слышалось постукивание молотов и скрип рубанка. Попадались и богатые горожане в добротных красивых одеждах. Они, наверное, приезжали сюда, чтобы купить оружие или обстановку для дома. Прямо перед нами проехала телега, груженая деревянными стульчиками с обивкой – как сейчас помню, это «креслом» называется.

Стражи не было. Вернее, почти не было. Один раз прошел патруль из троих «малиновых», вооруженных копьями с ржавыми наконечниками, и все. Надо думать, нас разыскивали только в центральных кварталах, которые ближе к замку.

Мораддин, приободрившись от того, что на четверых добропорядочных горожан, из которых выделялся только я (одеждой, принятой в селах Пограничья) никто не обращает внимания, начал что-то рассказывать Тот-Амону. Уговор есть уговор. Я удивлялся, но молчал, как и было условлено. Конечно, Мораддин ничуть не врал, но и всей правды тоже не открыл. Так что уличить его во лжи было бы очень сложно.

– Мое имя Мораддин, граф Эрде, – прямо представился немедиец. А я бы на его месте поостерегся истинное имя незнакомому человеку, да вдобавок волшебнику открывать. Еще порчу наведет. – Не исключаю, что с тобой, колдун, мы можем быть знакомы понаслышке…

– Да, разумеется, – бесстрастно кивнул Тот-Амон. – Я слышал о тебе и тайной службе Немедии. И, что самое смешное, ты не врешь. Но пусть меня вразумит Великий Змей, что приближенный Нимеда делает в Тарантии Аквилонской?

– Ну-у… – протянул Мораддин. – Знаешь, я могу сказать так: «Чем меньше ты осведомлен в чужих делах, тем крепче твой сон».

– Мой сон всегда крепок, – резко возразил Тот-Амон, брезгливо огибая повозку, на которой громоздилась бочка золотаря. – Я, кажется, просил о полной откровенности.

Я слушал и удивлялся. Если вспоминать подробно, то речь Мораддина звучала примерно так: «Немедия очень обеспокоена тем, что происходит в соседней державе. Достоверно известно, что король Конан Киммериец помешался (впрочем, он никогда не отличался здравым рассудком) и собирается разрушить хрупкое равновесие стран Заката. А я сам – граф Мораддин – надзираю за тем, что происходит и диву даюсь. В общем, король Нимед весьма огорчен и не представляет, что теперь делать».

Тотлант согласно кивал. Тот-Амон деревянно отмалчивался. Я слушал.

Наконец, Мораддин умолк, и Тот-Амон, причмокнув губами, выговорил:

– Весьма правдоподобно. Даже история о твоей, почтенный граф, супруге, которую держат во дворце заложницей, мне отдаленно знакома. Кое-кто из моих тарантийских приятелей служит в замке короны и… Да что говорить! Разумеется, я усмотрел в твоих речах несколько подозрительных моментов, но не буду выпытывать все до конца. Так даже интереснее.

Тотлант, шедший рядом со мной, едва слышно фыркнул и на всякий случай прикрыл улыбку свисающей лентой тюрбана.

– Что ж, господа, – Тот-Амон произнес это после долгого молчания. – Положение у вас далеко не самое приятное. Кроме того, мне неизвестно, что именно делает здесь Тотлант, – высокий стигиец обернулся к волшебнику короля Эрхарда и под капюшоном блеснули его глаза. – Я знал твоего отца много лет. Он был одним из почтеннейших магов Черного Круга. Но я никак не мог предположить, что ты, наследник рода, будешь служить Немедии, а не своему отчеству и своему богу.

– Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, – пожал плечами наш стигиец. – Я молод, небогат, хочу посмотреть мир. Почему бы не послужить трону Дракона?

– Мы даем много золота знающим колдунам, – насмешливо сказал Мораддин, незаметно подмигивая Тотланту. – И получаем взамен их умение и преданность Вертрауэну.

Тот-Амон приподнял край ткани, закрывающей его лицо, и бросил на графа Эрде уничтожающий взгляд:

– Купили… Ничего сами не умеете делать! А нанимая наследников Высокой Кхарийской Империи, предаете своих богов и тем самым взываете к Вечносущему Сету.

– Меня не интересуют дела богов, – Мораддин, наверное, вспомнил, как говорил Тач, василиск из Ямурлака. – Боги высоко и далеко, а мы здесь. В этом мире. К чему злиться, почтеннейший? Разве тебя никогда не интересовало золото, так же, как Тотланта?

– Давно, – поморщился Тот-Амон. – В молодости. Мне скоро исполнится шестьдесят лет… по счету людей. Когда юношеский ветер в моей голове бесследно исчез, я понял – прежде всего бог, а не золото. Мирские блага преходящи. Вечно одно лишь божество и его благодать.

– А кто пытался захватить трон в Кордаве года четыре назад? – сварливо осведомился Мораддин. – Не ты ли?

– Я, – согласился высокий волшебник. – Однако я делал это во благо бога, дающего людям порядок, а не хаос. Сета.

– Ну, извини, – развязно сказал граф Эрде. – Но, кажется, сейчас не следует начинать теологические споры. Уважаемый Тот-Амон, ответь откровенностью на откровенность – что ты делаешь в Тарантии?

– Неважно, – резким голосом перебил волшебник. – Скажем так – я здесь живу. Временно.

– А куда ты нас ведешь? – снова спросил Мораддин.

Тот-Амон подумал и, сокрушенно вздохнув, ответил. Ответил, прямо скажем, через силу:

– Я сейчас работаю на одного человека. Аквилонца. Он дворянин из хорошего рода. И он, – следующие слова стигиец выделил голосом, – тоже не слишком доволен тем, что происходит сейчас в стране. Мне, признаюсь сразу, глубоко наплевать на Аквилонию, ее короля-варвара и его сумасбродные выходки. Но тебе, благородный граф Эрде, будет небезынтересно побеседовать с моим… с моим… работодателем.

Я понял, что говоря о «работодателе», высокий стигиец хотел скрыть от нас что-то важное. Уж слишком сквозило ненавистью в его речах. И вообще, раз Тот-Амон сказал, что ему не нужно золото, почему он на кого-то работает? Непонятно…

Потом Мораддин, Тотлант и Тот-Амон еще долго говорили. О всяких непонятных мне вещах. Я слышал, что они упоминали зеленый огонь, подземных чудищ и невероятной силы взрыв земной тверди, случившийся во время уничтожения Небесной горы. Мораддин разговаривал осторожно, стараясь не упоминать имени Конана и других наших друзей. Говорил полуправду. Изредка в разговор встревал Тотлант. Рассказывал о своем житье-бытье в Пограничье, похвастался тем, что стал мастером каких-то «иллюзий», и даже показал Тот-Амону свое кольцо посвященного волшебника. Колечко было стальным, в виде маленького дракончика, заглатывающего собственный хвост. Глаза ящера искрились двумя небольшими, но очень яркими рубинами.

И тут меня осенило. Пускай Конан с Мораддином и говорят, что я глупый да неопытный, однако соображать могу. Когда мы стояли возле двери, что вела на главную улицу мастерового квартала, Мораддин говорил, что Тот-Амон – волшебник. Очень сильный волшебник. И злой. Но я-то прекрасно знаю, что у каждого колдуна должно быть кольцо. Якобы (так люди говорят) в кольце маг скрывает часть своей силы.

У Тотланта перстень имеется. Неприметный, из серой стали, однако наш стигиец очень своим кольцом дорожит и никому до него дотрагиваться не позволяет. И носит постоянно, не снимая. Говорит, будто волшебник всегда должен кольцо на пальце иметь.

Я вспомнил, как Тот-Амон предостерег Мораддина от лишних слов, вытянув руки вперед.

На среднем пальце его правой руки не было никакого кольца!

И других колец тоже не было…

Мы шли по улице, проложенной прямо по берегу Хорота. Справа, за высоким гранитным парапетом, плескались серые волны реки. На воде виднелись лодки – наверное, богатые горожане катались. Погода сегодня стояла теплая, и поэтому дамы и благородные господа не боялись замерзнуть на речном ветру. Я даже остановился поглядеть на широкие весельные лодочки, украшенные навесами из ткани. Заодно восхитился остроносым военным кораблем с тремя рядами весел, проплывавшим вниз по течению. Большой корабль. Мораддин, дернув меня за рукав, заставил идти дальше, а заодно объяснил, что такое судно называется «триерой».

Вот мы и прибыли. Тот-Амон остановился у кованых чугунных ворот, ведущих вглубь сада. За облетевшими деревьями виднелось белое строение в три этажа, с колоннами и статуями богинь у главных дверей. По саду разгуливали длинноногие собаки, а еще я заметил, как промелькнуло красивое платье незнакомой дамы, чинно прохаживавшейся по дорожкам.

– Хозяина дома, – тихо сказал Тот-Амон Мораддину, – зовут Аксалант, герцог Тьерри. Очень богатый и влиятельный человек… Был. Его влияние сошло на нет после воцарения Конана. Аксаланта отстранили от королевского двора и теперь он сидит дома и исходит ядом ненависти к варвару. Тебе, как приближенному немедийского короля, будет небезынтересно поговорить с этим человеком.

Мне показалось, что высокий стигиец недобро усмехнулся.

– Что ж, идем, – развел руками Мораддин. – Я, да и Тотлант, наверное, не видим другого выхода. Раз уж пришли и собираемся воспользоваться гостеприимством герцога… Кстати, ты уверен, что он нас примет и даст убежище?

– Ты – немедиец, – глухо ответствовал Тот-Амон. – Если немедиец, значит, не любишь нынешнего короля Аквилонии. Такие люди очень любопытны месьору Аксаланту.

Тот-Амон толкнул одну створку ворот и быстро зашагал к дому. Мы отправились вслед.

Мне очень понравился дом герцога. Иногда даже складывалось впечатление, что этот благородный господин живет не в столице, а далеко за городом. Сад был очень густой и, даже несмотря на позднюю осень, были видны пятна зелени. Красиво постриженные деревья, немного похожие на елки с мягкими иглами, непременный в Тарантии плющ и цветы под стеклянными колпаками… Собаки, свободно разгуливавшие в парке, подбежали к нам и принялись обнюхивать. Я люблю собак. У нас в Райте на каждом дворе не меньше двух-трех сторожевых псов жило.

– Красивые зверюги, – я нагнулся и погладил самую добродушную псину, даром что выглядела она страховидно. Шерсть рыжая, короткая, хвост отрублен, а морда как у демона – черные свисающие губы, задранный курносый нос и карие глаза навыкате. Однако собака тотчас увернулась от моей руки, зло покосилась на Тот-Амона и принялась лаять на него. Волшебник глянул на зверя неодобрительно.

Мы остановились возле стеклянных дверей, ведущих в дом. Стигиец приказал ждать. Мораддин, сложив руки на груди, привалился спиной к белой колонне, украшенной на самом верху вырезанными из камня пышными листьями. Тотлант настороженно оглядывался, а я продолжал играть с собакой. Она упруго подпрыгивала, пытаясь ухватить меня за рукав, и довольно пофыркивала.

Очень скоро вышел опоясанный мечом человек с шрамом на щеке. Он бросил взгляд на Тот-Амона и стигиец громко сказал:

– Гастон, передай герцогу, что я привел важных гостей. Они из Немедии.

Мрачный темноволосый Гастон подозрительно осмотрел меня, Тотланта и Мораддина, однако коротко кивнул Тот-Амону и мягкой походкой отправился в дом.

– Ужасно невежливо держать гостей на пороге, – заметил Тотлант. – Почему в Аквилонии никто никому не доверяет? Прости, Таймин, но мне не нравятся дворяне, забывающие о законах гостеприимства.

Я только потом узнал, что на древнем стигийском наречии имя Тот-Амон звучало как «Таймин».

– Он не забывает и об осторожности, – невозмутимо ответствовал волшебник в черной одежде. – Потерпите.

Ждать пришлось недолго. Прозрачная дверь с выгравированными прямо на стекле розами открылась, появился уже знакомый нам Гастон (он, наверное, был телохранителем), а за ним шествовал, похоже, сам хозяин дома. Длинная бело-красная одежда, свисающая до самой земли, золотые браслеты на руках и цепь на шее.

Вспомнил, как такая одежда называется – «тога». Конан ее очень не любит.

– Приветствую тебя, – степенно поклонился Тот-Амон хозяину. Последний был высок, темноволос, с въедливыми карими глазами и узким птичьим носом. Мне подумалось, что этому человеку не меньше сорока лет – седина в висках, редкие, но глубокие морщины… – Я спас жизнь этим людям и счел нужным привести их к тебе.

Я заметил, что Тотлант раскрыл рот от изумления. Наверное, дивился тому, что знаменитый волшебник кланяется обычному аквилонскому дворянину.

– Извольте представиться, господа, – недовольным голосом сказал Аксалант. Складывалось впечатление, что он нам вовсе не рад.

– Тотлант, сын Менхотепа из Лускура, – вышел вперед наш колдун. – Я знаком с уважаемым Тот-Амоном…

– Невелика важность, – поморщившись, отмахнулся герцог и высокомерно посмотрел на меня. Я, поняв, чего ждет этот господин, уважительно отбил низкий поклон и представился:

– Эйвинд, сын Джоха, из Райты, что в Пограничье. Вольный землевладелец.

Подумалось, судя по виду Аксаланта, что он сейчас прикажет выгнать меня взашей. Однако господин герцог ничего не сказал и, изнемогая от спесивости, повернулся к Мораддину. Тот стоял в расслабленной позе у колонны и только когда взгляд темных глаз аквилонского герцога остановился на нем, заговорил:

– Мое имя – Мораддин, граф Эрде, барон Энден. Занимаю при дворе короля Нимеда Первого должность вице-канцлера, начальствующего над тайным отделением личной канцелярии короля…

Мораддин, словно подражая Аксаланту, принял надменный вид, медленно достал из сумки на поясе свитки и подал их не самому герцогу, а застывшему рядом с хозяином Гастону. Аксалант свесил челюсть едва не до земли, услышав последние слова графа.

– Но… – протянул герцог, оглядев протянутые услужливым Гастоном свитки. – Что ты здесь делаешь? Я имею в виду, в Тарантии?

– Я могу тебе рассказать, – недобро усмехаясь, сказал Мораддин. – Но, во-первых, я не привык говорить на улице. Во-вторых, я не склонен беседовать с человеком, который забыл представиться в соответствии с этикетом. В-третьих, если ты намерен выслушать меня, изволь проводить нас в дом, накормить меня и моих друзей, и…

– О, граф, – чуточку смущенно перебил Аксалант, не по-дворянски засуетившись, – Попросту этот болван Гастон сказал, что пришли какие-то оборванцы… Я никак не ожидал… Да, я вижу, что твои документы подлинные. И я слышал, что ты некоторое время гостил при дворе ныне царствующего короля Аквилонии… Конечно, я знаю, кто ты. И мне о твоих достоинствах рассказывал один человек… Он сейчас в опале… Я обязательно тебя с ним познакомлю. Что ж, господа, мы здесь стоим? Проходите в дом! Граф Мораддин, может быть, приказать приготовить ванну?

– Нет, – отрезал потомок гномов. – Немного вина и тихий кабинет, где мы сможем побеседовать.

Аксалант подождал, пока я, Мораддин и Тотлант войдем в дом. Однако я краем уха услышал, как герцог коротко бросил оставшемуся на крыльце Тот-Амону:

– Ты можешь быть свободен до вечера. Покупки отдай домоправителю.

«Во дела! – подумал я. – Чтоб волшебника посылали в лавки за покупками? Что-то странное здесь происходит…»

Сопровождаемые герцогом, мы прошли через привратный зал дома в большую круглую комнату со стеклянным куполообразным потолком. Обстановка была строгая, холодная, но очень красивая – четыре мраморных дивана с набросанными подушками (чтобы сидеть было не холодно), каменный четырехугольный стол и огромные подсвечники, стоящие вдоль стен. В каждом не меньше чем по пятьдесят свечей горело.

– Полагаю, граф, – Аксалант, усадив нас на скамьи, проницательно посмотрел на Мораддина, – эти господа – твои друзья?

Он указал рукой на меня и Тотланта.

– Разумеется, – ответил Мораддин. – Сударь, у нас неприятности. За нами охотится стража. Человек, который привел нас сюда, сказал, что в этом доме можно найти убежище.

– Один из редких разумных поступков Тот-Амона, – как бы невзначай заметил герцог. – Знаешь ли, в Аквилонии происходит нечто удивительное, и я отказываюсь понимать смысл некоторых событий. Если уж ты стал моим гостем, то не мог бы хоть частично открыть завесу незнания?

Мне показались странными слова господина герцога. Он старательно делал вид, что ему интересна история нашего появления в этом доме, любопытны обстоятельства нашей встречи с Тот-Амоном и подробности пребывания Мораддина в Тарантии… Однако я видел в его глазах не столько интерес, сколько настороженность. Аксалант постоянно делал паузы в разговоре, словно что-то прикидывал…

– Эй, почтеннейший герцог! Кажется, время ужинать?

Беседу оборвали как раз тогда, когда Мораддин говорил о своем пребывании во дворце. Голос показался знакомым, и я обернулся.

Вниз по широкой мраморной лестнице спускался не кто иной, как Хальк, барон Юсдаль.

Живой, здоровый и невредимый. И завернутый в эту ужасную одежду, которая называется тогой. Он-то откуда здесь!?.

– О, у тебя гости, Аксалант? – как ни в чем не бывало сказал Хальк, миновав последнюю ступеньку и подойдя к нам. Каждого – и Мораддина, и меня с Тотлантом – господин библиотекарь одарил холодным незнакомым взглядом. Будто впервые видел. – Представь нас, пожалуйста.

Герцог встал, назвал Халька по титулу, затем назвал наши имена. Я не знал, что и делать, однако, встретившись глазами с Мораддином, уловил его недвусмысленный приказ: «Молчи!»

– Очень рад, господа, нашему знакомству. Милорд граф, мы мельком виделись во дворце, кажется? – чинно раскланявшись со всеми, сказал Хальк и озорно глянул на меня. – Ого, какой здоровяк! Пожалуй, превосходит ростом короля Конана да и в плечах пошире… Аксалант, когда все-таки ужин?

– Вскоре, – ответил герцог. – Господа, давайте сейчас прервем нашу беседу. Я прикажу немедленно приготовить ванны для гостей и новую одежду. Хальк, сделай одолжение, сходи к домоправителю и прикажи от моего имени готовить вечернюю трапезу.

Хозяин дома удивительно быстро спровадил нас и Халька прочь. Когда слуга провожал меня через крытый витражными стеклами переход к домику, в котором располагались бани, я чувствовал, что в моей голове все мысли превратились в кашу. Что происходит? Откуда здесь появился Хальк? Он ведь схвачен гвардейцами и отправлен в тюрьму! Почему господин герцог так радушно принял нас? Что в его доме делает стигийский волшебник по имени Тот-Амон? Отчего Тотлант испытывает перед этим колдуном, если не страх, то глубокое почтение?

Ничего не понимаю!

Слуга оставил меня в обширной, выложенной мрамором теплой комнате, большую часть которой занимал глубокий, заполненный прозрачной водой бассейн. На темном деревянном стульчике лежали чистая нижняя рубаха и штаны, а на полу громоздился кованый серебряный поднос, на котором стояла бутыль с красным вином, окруженная яблоками и какими-то другими фруктами с ярко-оранжевой плотной кожурой. Хорошо герцоги живут…

То ли дело у нас в Райте баня была! Дом деревянный, две бочки с водой, на очаге камни разогреваются, чтобы потом на них плескать и тем самым добывать пар. Дымком пахло, березовыми вениками и пивом. Почему все это сгинуло безвозвратно?..

Я разделся, кинул грязную одежду в угол и совсем было собрался нырнуть в воду. Отдохнуть хотел.

– Можно к тебе? – послышался от двери тихий тонкий голосок. Я оглянулся и моментально свалился в бассейн. Девица. Нехорошо, чтобы девица видела мужчину обнаженным.

– Меня зовут Айзи, – сказала русоволосая молоденькая девушка, входя в банную комнату. – Господин сказал, что тебе будет скучно одному.

– Мне? – оторопело переспросил я, переворачиваясь на живот и хватаясь за невысокий бортик, огораживавший бассейн. – Не, мне и так хорошо…

– А со мной будет еще лучше, – вкрадчиво сказала девица и, вовсе не смущаясь, сбросила легкую бордовую одежду, немного напоминавшую халаты, которые привозят в Пограничье туранские купцы. У меня аж голова закружилась. Это что же делается?

Девица спокойно подошла к громадной ванне, медленно спустилась в воду по мраморным ступенькам и подплыла ко мне.

– Может, не надо, а? – тихонько спросил я, но ее рука уже скользнула по груди и вниз по животу.

– Это совсем не страшно, – ответствовала Айзи, а ее ладонь опускалась все ниже и ниже. – Просто делай все, что я говорю.

Я прекрасно знаю, что всякому мужчине нельзя быть с женщиной до свадьбы. Это что же, теперь на Айзи жениться придется? Или в Аквилонии уложения другие? Но все равно это неправильно. Даже боги и богини не допускают меж собой ничего подобного. В том древняя правда… Я вот, например, слышал, что побережные ванахеймцы, уходя в долгий боевой поход на кораблях, с собой женщин вовсе не берут. И ничего, как-то обходятся.

А она, то есть Айзи, всяко очень красивая. И настырная. Словно не замечает, что я ее побаиваюсь.

– Молчи-и… – пропела она, играя пальчиками где-то внизу. – О боги, какой же ты громадный…

Это уж точно. Не зря меня в деревне «оглоблей» дразнили.

Интересно, а к Мораддину и Тотланту тоже девицы пришли? Они ведь в соседних комнатах расположились…

– Тише… – шептала Айзи. – Ты что же, никогда не был один на один с женщиной?

– Не, – признался я, стараясь отодвинуться в сторону. – Я должен был жениться следующим летом на Асбьерн, дочери соседа. Но она умерла от зеленого огня…

– Зато я еще жива, – усмехнулась красавица. – И вообще, чего ты перепугался?

Да и не перепугался я вовсе. Просто в непривычку все это…

Я оставил мысли о древнем богопочитании и бросился в приготовленный Айзи омут неблагочиния. Мир, он, конечно, к упадку клонится. Но кое-что приятное в нем еще осталось.

К летописи прилагается копия письма офирского посла в Тарантии графа Ливодиона королю Амальрику. Отправлено со спешной посольской почтой 10 днем первой зимней луны 1288 года.

«Ваше королевское величество!

С величайшей скорбью вынужден принести своему королю известие о грядущей войне. Новый аквилонский монарх, как я уже неоднократно докладывал, заняв трон, принялся за дело обустройства своего государства с рвением, неслыханным во времена Вилера, а уже тем более Нумедидеса. Однако бьющая ключом жизненная энергия государя Конана во многом была бы достойна лучшего применения. Мало того, что король оставлял государство не менее чем на восемь седмиц ради поездки в Пограничье, так по возвращению он и вовсе приобрел черты не примитивного авантюриста (как мы все полагали ранее), а опасного для всех стран Заката агрессора.

Спустя день по приезду Конана Аквилонского в Тарантию из пределов Полуночных земель, был издан странный эдикт, ограничивавший свободу торговли офирским купцам, отчего дела многих крупнейших торговых домов и цехов Офира начали резко ухудшаться. Сим указом воспрещалось продавать на территории Аквилонии изделия из золота по цене свыше 10 серебряных солидов за унцию (при обычной стоимости от 15 до 25 солидов, в зависимости от высокопробности металла), торговцы стали вынуждены платить двойной налог, а товары из Кофа, Турана и других монархий Восхода, ввозимые в Аквилонию офирцами, и вообще отныне облагаются пошлиной, равной их стоимости. Нет нужды говорить тебе, мой король, что подобные действия короля Конана вызвали резкое повышение цен на товары наших купцов и, соответственно, недовольство аквилонцев.

Затем обстановка стала ухудшаться. Наши конфиденты в Военной управе донесли, что Конан собрал совет военачальников, на котором присутствовали большинство центурионов, трибунов и легатов аквилонского войска; на сём совете же обсуждалось Фегберское Уложение от 1102 года об установлении пограничных рубежей между странами Заката, а если точнее, его Четвертая статья, по которой граница между Аквилонской и Офирской монархией закреплялась в междуречье рек Тайбора и Красной, от полуденного окончания Немедийских гор до среднего течения Красной реки и города Либурн. Мне сообщили, что управители Аквилонии склонны пересмотреть статьи Уложения в пользу своего королевства и передвинуть границу на восход не менее, чем на 50 лиг до отрогов Кофийского хребта.

Самое неприятное, государь, состоит в том, что упомянутые необоснованные притязания Трона Льва не были представлены ни мне, как посланнику Вашего величества, ни тебе лично, о король – в письме или же на словах. Мне точно известно, что по завершению военного совета, на котором были приняты определенные решения, никакого послания с претензиями в Ианту отправлено не было. Знаю лишь, что с того дня Аквилония начала активно готовиться к военным действиям.

Итак, сейчас я могу с уверенностью утверждать, что возле наших рубежей в течении ближайшей луны будет сосредоточена колоссальная мощь – не менее десяти пеших легионов, два десятка конных центур, инженерные полки, а также два легиона пограничного ополчения. И это будет направлено против четырех легионов регулярной Офирской армии!

Даже если королевство Коф выступит на нашей стороне, а также, в соответствии с договором о гарантиях, в войну вступят Аргос и, возможно, Шем, у нас не останется надежды. По всей видимости, Ианта будет взята спустя седмицу после начала войны и рудники Карпашских и Кофийских гор окажутся в руках Аквилонии.

Увы, но питать надежду на защиту со стороны Немедийской монархии бесполезно, ибо король Конан принял обширные дипломатические меры для достижения союза с Троном Дракона. В Бельверус отправлено посольство, возглавляемое регентом королевства герцогом Просперо. Даже не зная, в чем состоит миссия пуантенского Леопарда, предполагаю, что он будет искать поддержки короля Нимеда. Если же Просперо не склонит немедийского монарха к совместному выступлению против нас, но добьется договора о нейтралитете Немедии, мы будем вынуждены одни обороняться против самой огромной и вдоль обеспеченной как людскими, так и материальными ресурсами армии Закатного материка.

Не сомневаюсь, что после захвата офирских золотых копей и нарушения работы торговых домов и цехов Ианты в конфликт вступят все заинтересованные в спокойствии на Закате стороны. Грозит всеобъемлющая война, способная захватить каждое государство от моря Вилайет до Закатного океана.

На основании изложенного предлагаю моему королю немедленно начать сбор войска и вербовку наемников в Коринфии, Заморе и Закатном Туране, а также сообщить монархам стран, имеющих договоры с Офиром, о надвигающейся войне.

Посольство Вашего величества нынешним же днем потребовало у канцлера Публио, герцога Форсезы, свои верительные грамоты и намеревается в ближайшее время покинуть Тарантию и отправиться к ближайшей границе. Советую Вашему величеству немедленно объявить аквилонскому послу в Ианте о разрыве отношений между Аквилонией и Офиром из-за угрожающих и недоброжелательных по отношению к нам действий Трона Льва.

С глубочайшим почтение и всеподданнейшей преданностью – граф Ливодион, посол Вашего величества.»

Письмо было перехвачено тайной службой Аквилонии у гонца при попытке вывести пакет через границу королевства в Офир.