«Есть только один гениальный постановщик – Творец. В его пьесе играют миллиарды людей, и каждый уверен, что он – в главной роли. Самое интересное, что он прав. Пьеса запутана, никто не читал сценария, никто не репетировал, все импровизируют и пытаются понять смысл роли и замысел пьесы».
«Ты меня и не видишь! Я кричу – ты не слышишь!
Небо падает вниз, где ты друг? Тебя нет!
Мой мир рухнет вот-вот, отзовись, если дышишь,
Подари мне надежду на новый рассвет.
Протяни же мне руку сквозь пепел и дым,
Ты мой ангел-хранитель, опора моя!
Сквозь пространство и время вернись вновь живым,
Лишь тогда я пойму, что живу я не зря.
На жестокой войне я прошёл через ад:
Я весь кровью истёк, утонул в море зла,
Проносясь сквозь жестокость, с оглядкой назад,
Мимо смерти и горя, туманная мгла,
Она всё застелила, сравняла с землёй,
Города хоронила, машины, людей,
Отпечаток оставив своей пятернёй
На могилах несбывшихся чьих-то идей.
День за днём, шаг за шагом, и за боем бой,
В атмосфере подрывов, снарядов, огня,
Я жалел, что нет прочной стены за спиной,
Той, что сможет спасти и утешить меня.
Как дозваться до крайних пределов всего?
Как кричать своим сердцем, всем телом, душой?
Как суметь в этот час сотворить волшебство?
Ты возьми на корабль мою душу с собой!
Ты услышишь меня в парусах корабля!
Небо падает вниз, где ты друг? Нет тебя!
Леденеет огонь, улетает земля,
Но я верю в спасителя, верю в тебя!
Точно знаю, ты жив, и меня ты отыщешь
Среди звёзд миллионов и хищных планет.
Мой мир рухнет вот-вот, отзовись, если дышишь,
Подари мне надежду на новый рассвет», –
лира уносилась к звёздам, и дальше: в чёрный космос.
С безумной скоростью отдаляясь от бойца, лежащего под дождём в луже крови, слова отражались от пределов обозримой Вселенной, возвращаясь на Землю, но уже в другое место и время, за полтора года до того, как родились в сознании героя. Туда, где в голове совсем иного человека не жила поэзия, но вспыхивали языки жгучего пламени воспоминаний.
«Молись Богу, любому в какого веришь, за каждый день, прожитый на Земле. Ищи плюсы во всём, даже там где их нет: складывай минусы перпендикулярно друг другу, если угодно. Цени каждое мгновение, оно имеет значение, лишь когда ты жив, – вертелись в голове слова матери. – В гневе господнем лишь бы небеса не рухнули. Но если и обрушатся, ты всё равно молись».
И кусочек неба упал.
– Так что, это был действительно метеорит? – Дункан Хоук наконец отвлёкся от думы. Он вместе с троицей других осужденных подошёл к закрытой отработанной шахте, охраняемой двумя стражами. Один был высокий и мощный, его знали как добряка Мартина, второй – мелкий вездесущий Рикард, его отбывающие наказание особенно не любили, и это, несомненно, было взаимно.
– Он самый, и вам придётся спуститься к нему для разведки, – крепыш Мартин был, как всегда, серьёзен. – Этот кусок инопланетного дерьма пробил огромную дыру, и судя по всему очень глубокую.
Зима в этом году затянулась, и особенно неприятно это ощущалось здесь – в Королевских рудниках, в колонии поселения, расположенной на самом севере края суровых ледяных островов, где отбывали своё наказание около десяти тысяч осужденных. Большая часть местных обитателей трудилась в шахтах различной глубины, добывая уникальный минерал – энтропин.
Дункак Хоук отбывал уже третий год своего наказания, из пяти вынесенных ему приговором королевского суда за мошенничество. За свои тридцать лет харизматичный фокусник попался единственный раз, дурача своими трюками богатеньких дам верхних кварталов Мулсатора, он угодил в цепкие руки мужа одной из бедолаг, отдававших свои деньги талантливому иллюзионисту.
Эта зима была холоднее предыдущих, каждый новый день казался более мрачным и серым. Сегодня небо было зловеще пурпурным, и снег, отливающий ляпис лазурью, кружился таинственней и тревожней обычного.
Дункан подошёл к пригорку на краю образовавшегося кратера. Вглубь уходила невероятных размеров воронка, и её дна не было видно. Она частично охватывала старую шахту.
– Как видишь, можно попробовать спуститься уцелевшими шахтерскими тоннелями. – Рикард подошёл к Хоуку. – И нам с Мартином придётся следовать с вами, в эту вонючую дыру, такую же бездонную как твоя ж…, глубокую как океан твоих бандитских глазёнок, в общем. Приглядеть за вами, сопляками, чтобы вы там не поранились.
– Спокойствие, страж, ведь мы колдуны, помнишь? – сказал Микки, один из тройки осужденных, пришедших с Дунканом. Он тоже был иллюзионистом и мошенником и любил называть так себя и Хоука. На свободе они не были знакомы, но за год, проведённый вместе в Королевских рудниках, стали хорошими приятелями. Микки прислали в колонию позже, за такие же преступления, однако покинуть её им предстояло примерно в одно время. В связи с молодым возрастом, всего восемнадцать лет, Микки осудили на меньший срок, чем Дункана. Королевское правосудие во всей его красе.
Двое других заключённых: братья-воры Бари и Гарри, как обычно, предпочитали молчать и по минимуму общаться со стражами. Так уж повелось за время существования колонии поселения. Стражи присматривали за осужденными на работах, проводили осмотры казарм и всех служебных помещений. На каждом из островов с действующими и закрытыми шахтами находились небольшие штабы, насчитывающие примерно по сорок стражей на каждом из островов. В данный момент шахты разрабатывались на четырёх островах, на двух были полностью выработаны и закрыты, и на одном шло строительство новой шахты. На том острове располагался центральный штаб, в котором несло службу управление колонии поселения.
Начальником Королевских рудников был Золтан Карсон, мужчина примерно лет пятидесяти, с сединой на висках. Старый вояка, ранее служивший в гвардии короля Мулсатора – Райдена Кора. После его смерти на престол взошла его старшая дочь Эйрин и провела множество назначений, включая перевод Золтана сюда. В лицо Карсона знали все, благодаря тюремному телевизионному каналу, транслировавшемуся в столовых во время завтраков и ужинов.
Стражи колонии экипировались в экзомиокостюмы – разработанное спец обмундирование с синтетической наружной мускулатурой, усиливающей собственную. Были вооружены энергетическими винтовками и шоковыми дубинками, а также каждый имел генераторы магнитных щитов, что служило отличным предостережением для осужденных, имеющих шальные мысли. Но такие вряд ли заводились. Острова окружены бурными водами, в том числе залива Сентры и одноименного пролива, отделяющими архипелаг от континента Камня и непреодолимыми вплавь.
Дисциплина среди осужденных и стражей была отличной, с минусом конечно, ведь там где есть люди, из любых правил принято делать исключения. Такие охранники как Рикард пользуются своим положением, и нередки случаи насилия по отношению к заключённым. Поэтому отбывающие наказание в рудниках их и не любят, а к любому хорошему отношению между двух фракций относятся подозрительно. Тех, кто докладывает управлению колонии, называют «суками». По здешним понятиям «сука» не человек, и если уж кого-то так окрестят, от такой грязи уже не отмоешься. Поэтому многие осужденные патологически боятся общения со стражами, к ним относятся и братья Бари и Гарри.
Стражи приблизились к генератору энергии.
– Вот электронный код, – Мартин передал Рикарду планшетный компьютер. Нужно было активировать подачу электроэнергии в шахту, чтобы обеспечить работу всей электроники, в том числе лифтов и освещения.
Тем не менее, открывать главный вход пришлось вручную, тяжёлую дверь Бари и Гарри тянули вдвоём изо всех сил с адовым усердием. Металлическая громадина поддалась. Внутри половина лампочек перегорела, было безумно много пыли, чувствовалось, что воздух сильно ионизирован, это считалось нормой в присутствии энтропина. Хотя шахта и была полностью выработанной, следы минерала ещё присутствовали в породах и поляризовали воздух тоннелей и прилегающих помещений.
Главный лифт работал исправно, хотя и чересчур гудел при спуске. Минуту спустя вся компания уже вышла в верхних копях.
– Как тут тепло! Так странно, – произнёс Дункан.
Для конца зимы в тоннелях это было действительно необычно. Земля сильно промёрзла, и даже вентиляцию в рабочих шахтах проводили без дополнительного охлаждения, а здесь уже давно никто не работал. Неужели метеорит так нагрел всё вокруг?
– Сдаётся мне, эта звёздная конфета, свалившаяся на наши головы, неслабо раскалилась при падении, – сказал Микки. – Не нравится мне это, предпочитаю холод.
– Давай без флирта. Плевать мне на твои предпочтения, – Рикард это демонстративно изобразил.
– План такой, – оборвал его Мартин. – На этом уровне находится винтовая штольня, уводящая вниз и проходящая через все остальные уровни. В идеале будет спуститься по ней максимально, насколько это возможно. Доберёмся до метеорита, измерим радиацию, при возможности возьмём пробы грунта и возвращаемся.
Дункану не нравился этот поход, он бы предпочёл спокойно махать киркой на своей, уже привычной для него, работе, но он знал, что для Микки это шанс немного отдохнуть. Парню тяжело давались работа в шахте, да и вообще пребывание здесь.
В своей жизни на воле он, скорее всего, ничего тяжелее ложки не поднимал. Парень вырос в Нижнем городе, в семье циркачей, да и не знал до конца, родня они ему по крови или нет. Став фокусником, и выступая на маленьких манежах, Микки зарабатывал крошечные суммы, поэтому и решил применять свои таланты в нелегальных целях. У Дункана же были родители, настоящие, любящие, отец – Ноя Хоук был робототехником, проработал всю жизнь на заводе, производящем роботов-пылесосов и прочую домашнюю технику; мама – Сиара Хоук, в девичестве Манакост, была домохозяйкой. Братьев и сестёр у Дункана не было, и всё своё свободное время мать посвящала ему. Даже первым фокусам учила сына именно Сиара. Она верила в приметы, любила что-то нашёптывать и говорить о грядущем. Хоук всегда думал, что она – настоящая волшебница. На его день рождения, восьмилетия, мама устроила сюрприз для сына и гостей. Летом на заднем дворике их дома она вызвала невероятный переливающийся снег, который шёл около пяти минут. Все были в восторге! Как ей тогда это удалось, Дункан так и не узнал. Сейчас мама была, пожалуй, единственным человеком, кто ждал его из заключения.
В мыслях Хоук и не заметил, как они приблизились к винтовой штольне. Рикард и Мартин запустили питание и вызвали вагонетку. Когда охранники и заключённые вошли внутрь, закрыли двери и приготовились к спуску, раздался низкий рокот, пробирающий до костей.
– Ветер гуляет в тоннелях внизу, метеорит, похоже, разнёс добрую часть вентиляции, теперь всё гудит, – сказал Мартин.
– Не похоже на ветер. Зловеще это как-то всё, – когда Микки говорил это, на лице его читался неподдельный испуг.
– Похоже, наш маленький цыплёночек испугался приведений, бродящих внизу по широким тоннелям, – Рикард изобразил до издевательства дружелюбную сюсюкающую гримасу.
Дункан понимал своим разумом, что самое страшное, что может грозить им внизу – высокая радиация. Но у охранников есть все необходимые приборы и на суицидальную миссию никто не пойдёт, если уровень излучения будет слишком высок ещё до подхода к камню, их поход прервётся и они вернутся наверх: Хоук, Микки, Бари и Гарри к своему заключению и повседневности, охранники с докладом в штаб и будут ждать дальнейших инструкций, а возможно и отправят отчёт на материк – в Мулсатор.
Всё это было кристально ясно, но странные мурашки бегали по нервным сплетениям Дункана, и струны его души колебались в диссонансе со здравым смыслом. Вагонетка двигалась дальше по рельсам, углубляясь в тоннели.
– Что-нибудь слышно о предстоящих досрочных освобождениях? – подал голос Гарри.
– Ты у меня спрашиваешь, болван? – Рикард не изменял своей манере общения. – Да будь моя воля, такие как ты и твои дружки гнили бы здесь до конца дней своих. Работать честно не хотите на воле, работайте здесь. Всё по справедливости.
– О какой справедливости речь? О том, что, такие как ты, постоянно издеваются над заключёнными? Мы тоже люди, и у нас есть права! – высказался Бари.
– Предлагаю воспользоваться вашими правами на «заткнуться!», – спокойно сказал Мартин. – Есть новости, касательно малыша Микки. За примерное поведение, после этого задания, его, скорее всего, будут готовить на «выписку».
Так на местном жаргоне обозначали освобождение. Дункан был рад за парня, хотя и немного завистливо оценивал королевское правосудие в его очередном великолепном проявлении. Значит, Микки выпустят, и Хоук будет в одиночку махать киркой, просыпаться в холодных бараках и идти на завтрак и утренний развод, и так далее. Отчасти грустно, но стоит порадоваться чужой удаче, может и его карма станет немного позитивней.
Вагонетка остановилась, рельсы впереди были повреждены. Похоже, дальше придётся идти пешком. В десяти метрах зияла воронка от упавшей звезды. И охранники, и заключенные подошли к краю, чтобы посмотреть вниз.
По её периметру Хоук видел расплавленные горные породы, немного руды, редкими проблесками можно было заметить и остатки энтропина, его очень маленькие крупинки. Отсюда было видно дно и приличного размера деформированный камень, сорвавшийся с небес. Он светился могильно-голубым сиянием, озарявшим дно кратера и, отражаясь, освещающим проделанный им при падении путь. Насмотревшись на головокружительную картину, все начали отходить от края воронки, все кроме Бари. Дункану показалось, что только он заметил, что один из братьев будто застыл на краю пропасти:
– Бари, хватит любоваться. Идём дальше.
– Братишка, ты на баб так не заглядывался, заканчивай дурить, впереди ещё долгий путь, – присоединился Гарри. – Кружить по этой долбаной штольне.
Бари простоял ещё пару секунд после сказанных слов, затем развернулся и все застыли: глаза мужчины горели мертвенно-синим огнём, Дункану даже показалось, что он опять слышит этот рокот, всё нутро сжалось ещё до произошедшего. Бари прыгнул вниз. Расправил руки как крылья, запрокинул голову вверх, и как Хоуку показалось: он даже не прыгнул, а взлетел, а потом просто нырнул вглубь воронки. Вокруг стоял крик, Микки кричал бранные слова, кричал: «О Ужас!», Гарри и остальные повторяли нечто подобное. Только в голове Дункана всё туманом заволокло, он не мог ни сказать ничего, ни шевельнуться, он оцепенел, потерял ощущение времени. Мысли роились в голове разные, спутанные. Вспоминалась и мать, и лихие дела, и жизнь пролетела перед глазами, всё неслось в круговерти бесконечной пустоты. Лишь когда Микки коснулся его плеча, Хоук немного начал приходить в себя.
– Ты в порядке? – спросил парень. – Ну, насколько это возможно.
– Что с ним? – Дункан обернулся и увёл утирающего скупые мужские слезы Гарри.
– Рикард и Мартин глянули вниз. Бари лежит неподвижно и беззвучно. Навряд ли он пережил падение.
– Что могло подвигнуть его на это? – трясущимися руками Хоук обхватил плечи парня. – Ты видел его глаза?
– О чём ты? – в один голос спросили Микки и Гарри.
– Хватит трепаться и плакаться, барышни, на обратном пути нам ещё его тело нести наверх, – Мартин был скорее разозлён, чем раздосадован.
Трое заключённых и двое охранников двинулись дальше.
Течение времени ощущалось спутано после произошедшего. Спуск далее казался настолько монотонным, что даже подташнивало. Все молчали. Дункану хотелось разбить эту тишину, как стекло огромным булыжником, но голос застревал в горле, а мысли в сознании. Ему хотелось скорее спуститься, чтобы хотя бы взглянуть на Бари, посмотреть на его глаза. Неужели ему показалось, и это странное свечение, смертоносное и безумное, будто пробивающееся через глаза заключённого брата, исходящее из его головы, как из лампы, всего лишь плод его воображения?
Что вообще толкает человека на самоубийство?
Разумеется – жизнь в Королевских рудниках не сахар, но ведь все четверо приговорены не пожизненно. Братьям вообще проще: всегда есть за кого держаться. Каждый слышал в своей жизни новости о суициде: из телевизора, рассказов друзей и знакомых, но столкнуться с этим лично, стать свидетелем – совсем другое дело. Многих что-то гнетёт в жизни, люди склонны скрывать свои проблемы даже от самых близких, но ведь на такой поступок, какой совершил Бари, просто невозможно пойти спонтанно! Хоук слышал, что даже самоубийцы раскаиваются в содеянном за мгновенье до смерти. Интересно, правда ли это? Возможно ли обдумать всё в момент, когда нет дороги назад, и приходит ли осознание содеянного, весь тот ущерб, который наносится родным? Жаль Гарри, даже, наверное, больше чем его брата. Ему теперь с этим жить.
Дункан уже немного устал, произошедшее выбило его из колеи. Шёл он, склоняя голову, изредка спотыкался. Хоук почувствовал, как все остановились, он сначала оглянулся на спутников, они застыли: Микки держался за голову, Гарри за сердце, Рикард и Мартин положили руки на рукояти энергетических винтовок. Посмотрев прямо, сам Дункан не знал, за что хвататься и что думать. Почему-то искры радости в его сердце не возникло, появился лишь неведомый страх, маленькими иглами прокатывающийся по телу. Из-за поворота показался Бари. Он еле шёл, было ощущение, что ноги его поломаны, и как он передвигается на них совсем непонятно. Левая рука висела неподвижно, как у человека после инсульта. Лицо было перепачкано грязью и кровью, впрочем, как и вся одежда. Вены были вздутыми, тёмно-синими, по ним шла отчаянная пульсация. Он выжил при падении?! Скорее всего, у него адреналиновый шок. Надолго ли его хватит? Есть ли шанс, что он выживет?
– Брат! – Гарри ринулся на встречу Бари, захлёбываясь слюной и слезами. – Я думал, что потерял тебя! Потерял навсегда! – Он обхватил брата за плечи. – Зачем ты это сделал?
– Отойди от него! – рявкнул Мартин. – У него, скорее всего, множественные переломы и внутреннее кровотечение. Не придуши родного брата.
– Мартин прав, – вступил Рикард. – У чокнутого шок, нужно медленно и аккуратно уложить его. Я свяжусь со штабом и будем ждать медиков. Может быть, у заключённого ещё есть ша…
Его речь оборвалась резким хрустом, который издала шея Бари. Он оскалил зубы, обхватил рукой брата за шею и впился в неё зубами так, что кровь брызнула как из фонтана. Гарри упал замертво, а оживший выплюнул кусок трахеи и двинулся вперёд. Охранники изрешетили его зарядами лазерных винтовок так, что опознать невозможно будет. Не мудрено, что у них нервы сдали.
– Что, чёрт возьми, происходит!? – Дункан выкрикнул это так, что эхо прокатилось по тоннелям.
Рикард достал рацию:
– Это лейтенант Рикард Примтон, у нас внештатная ситуация в шахте, приём. – В ответ прозвучало лишь странное хрипение. Он постучал по рации и повторил это ещё раз. Успех был таким же. – Мартин, моя рация сбоит, попробуй ты.
– У меня то же самое, возможно электромагнитное поле от метеорита мешает.
– Нам нужно срочно возвращаться! – Микки хотел схватить Мартина за руку, но вовремя одёрнулся.
– Тебя забыли спросить! – лейтенант неуместно усмехнулся.
– Знаешь, – начал Рикард, – я тут с ним солидарен. Не нравится мне всё это, нужно вернуться и доложить начальству.
– Струсил, или сдурел совсем? Мы уже почти достигли метеорита, осталось всего пару этажей. Если вернёмся без проб грунта и замеров радиации и электромагнитной активности, нам придётся хотя бы жмуриков наверх доставить, иначе выговоров не избежать. Тебе это нужно?! – он повернулся к Дункану, Микки и Рикарду. – Я старший лейтенант, возглавляю наш сегодняшний весёлый поход за сладостями я, поэтому слушать всем мою команду: спускаемся вниз, без глупостей, делаем то, зачем всё это было затеяно и возвращаемся на поверхность. За телами пришлём группу потом.
Рикард побагровел, то ли от злости, то ли от стыда:
– Не зря я говорил, что за вами, сопляками, нужно приглядывать.
Дункан послушно молчал, как и Микки, и дураку было понятно, что им не остаётся ничего, кроме как подчиниться власти охранников.
На следующем витке штольни в стене было проплавлено ещё одно огромное каменное окно. Хоук глянул вниз, не зная почему, так тянуло его сделать это. Оставалось около десяти метров. Метеорит, как оказалось, был размером не больше двух метров в диаметре, и всё также отливал мертвецкой синевой.
– Отцепись от меня, сдурел что ли? – голос был Мартина, Дункан обернулся. Рикард вцепился в горло своему напарнику, а глаза его горели так же безумно, как и у Бари. – Я тебя прикончу, если не угомонишься!
Между охранниками развернулась нешуточная борьба. Рикард повалил Мартина на пол, и они катались, кряхтя, один пытался задушить другого. Одна из энергетических винтовок отстегнулась от пояса и лежала в метре от сцепившихся стражей.
Микки схватил её и, не задумываясь, выстрелил в Рикарда. Заряд был смертельным. Мартин сбросил с себя тело бездыханного напарника и с трудом встал, достав свою винтовку и направив на парня:
– Без глупостей, заключённый! Живо клади оружие на пол, – он выплюнул кровавую слюну. – Ты же не ждёшь от меня благодарности?!
– А может, стоит? Микки спас тебя! – вмешался Дункан.
– Этот болван лишил себя возможности досрочного освобождения! За убийство охранника ты останешься на островах до конца своих дней! На пол оружие, кому говорят!
– Что мешает мне прикончить и тебя? Раз отбывать срок до конца жизни, то хотя бы за убийство двух ублюдков вместо одного, – Микки говорил сурово и, очевидно, вполне серьёзно.
В следующий миг шахту здорово тряхануло, похоже, подземный толчок. Все трое упали.
Хоук, как мог, пытался остановить это безумие:
– Разве вы не видите, что происходит какая-то невероятная чертовщина! Мартин, умоляю тебя: будь благоразумен! Нам нужно вернуться наверх, ты сделаешь доклад, в управлении во всём разберутся! – пыхтя, переходя на крик, вставая произнёс Дункан, но, взглянув в глаза Мартина, понял, что для них всё кончено.
«Может, хотя бы у Микки ещё будет шанс? – думал он. – Я должен, я просто обязан ему помочь». Чувство обречённости и безысходности, овладевшее им, толкнуло его на отчаянные шаги. Теперь он осознал: как проносится жизнь перед глазами на самом деле, как уходит страх, как вообще становятся чуждыми все привычные человеческие ощущения. Дункан Хоук выкрикнул: «Уходи, Микки! Спасай свою жизнь! Поживи за нас двоих!» Он бросился на Мартина с невероятным напором, они оба вылетели через каменное окно, и казалось, что жерло ада разверзлось под ними.
Хоук задрал голову к небу, заметив как невероятно далеко вверху, через просвет падает пурпурный снег. «Что это? Последний подарок? Напоминание? – Он успел подумать о матери. – Она настоящая волшебница».