Мы наш, мы новый мир построим

Глава 1

— Мама! — Пробуждение было привычным и в то же время каким-то не таким.

— На богомолье матушка. — Отвечала мне упитанная невысокая женщина в годах, что, сидя в уголке комнаты на лавке, пряла пряжу. — Вечером вернется матушка царица. От Святой Троицы путь неблизкий.

Еще раз осматриваю пространство вокруг себя. Мда. Преданья старины глубокой! Что убранство горницы, что до предела фольклорные одежды моей няньки. И в то же время, все привычное, знакомое с рожденья. Ну, здравствуй, попаданец, неведомый! А ведь и в самом деле, неведомый. Всю свою жизнь прошлую помню. Аж до мелочей. Любую песню — до последней строчки, любую книжку читанную — едва ли не с любого абзаца, а вот прошлое имя мое — стерлось! И не только мое. Имя дочки и супруги — тоже как ластиком с бумаги. Отца, вроде, Иваном звали? Иваныч я! О! И в этой жизни тоже, Иваныч. Иван Иваныч, наследник Царя и Великого Князя Ивана Васильевича. Стоп! Это Грозного что-ли? Впрочем, их же двое Иванов Васильевичей на Руси было. И оба Грозными в свое время числились. Даже Казань оба в разное время брали и царями назвались. Иван Третий и Иван Четвертый, его внук. Разница только в том, что внук, взяв Казань, обратно ее уже никому не отдал. Ага. И чей же я сын? Вспомнилось молодое лицо нынешнего отца, густо заросшее темно русой бородой без малейших проблесков седины. Не, нисколько не помогло опознанию. Грозного, который Четвертый, я только по картине Репина помню. Тот сумасшедший с моим батей — даже сравнивать смешно. Попробуем прокачать на косвенных. Как звали детей обоих Грозных, не помню, потому что никогда не знал. Разве что последыш Грозного, Димитрий. Незаконорожденный, что то ли сам зарезался в Угличе, то ли помогли в том ему добрые люди. Ну, и, разумеется, Иван, которого убивает Грозный на картине. Я — тоже Иван. Аналогии прослеживаются. Проблема в том, что Иван — самое распространенное имя в Великокняжеской семье в эти времена. Иван, Василий, Дмитрий. Маму мою зовут Анастасией Романовной. Последнюю жену Третьего звали не то Софьей, не то Зоей Палеолог. Не совпадает, но так ведь это только последнюю. Берем помощь зала.

— Нянюшка, а какой год нынче на дворе?

— Нянька сначала подслеповато недоуменно щурится на меня, пытаясь сообразить, о чем таком замысловатом спросил ее Наследник.

— Так известно какой, шесят шестой.

Ага, очень мне помогло. Что Третий в 1466-м вполне себе еще молодым был, что Четвертый в 1566-м — не старым. Ладно, придется разбираться с этим вопросом по ходу пьесы. Встану и своими глазами посмотрю, где мне жизнь мою молодую вековать. Ага.

Начал слезать со своей высоченной лежанки. Нянюшка спохватилась, кинула на лавку веретено, зычным командным голосом призвала подмогу. Если бы это было не со мной, решил бы, что очень смешно: полдюжины пожилых теток квохчут вокруг ребенка, пытаясь не дать ему сделать лично ни одного движения, чтобы одеться.

Справились с маленьким! И раздели, и одели, и даже сапожки натянули. А что, несмотря на тяжеловесный внешний вид, все вполне функционально и удобно. Притопнул сапожком. В меру разношенный, из очень мягкой кожи, не в первый же раз надеваю. Просто, для памяти попаданца этот сапожок внове, но вот из памяти Ивана Ивановича, царевича, приходит понимание, что сапожок, как сапожок. Его же надевал и позавчера, и неделю назад.

Идем (ведут под конвоем) в направлении малого обеденного зала. Тут члены семьи обычно принимают пищу. Когда дома бывают, что случается не всегда. Вот и сегодня, мама в Троице Сергиевской Лавре, отец убыл, уже несколько дней как, под Нижний Новгород, где провожали войска, отправленные на очередное покорение Астрахани. Как это уже не раз бывало в войнах с осколками Орды, ханские войска разбили, город захватили, на престол посадили прорусского правителя. Красиво? Русские ушли, и посаженный ими на престол правитель резко начинает утверждать свою самостийность, зачастую разом становясь куда хуже прежнего (с точки зрения Руси, конечно же).

О! Озарило меня. Вот и определились с Грозным. Казань брал,… Астрахань брал…. Это только наш Грозный, то есть Иван Четвертый. Третий тоже много чего брал, но не Астрахань. Только, как быть с шестьдесят шестым годом? В этом году уже вовсю полыхала Ливонская война, а тут тишь и гладь, да местечковые походы, пусть и по границам страны.

— Нянюшка, а ты мне точно год назвала? Не напутала?

— Да господь с тобой, касатик, я еще умом не ослабла. Семь тыщ шестьдесят шестой. Одиннадцатое мая.

Тьфу ты! От сотворения мира! Тогда это будет… 1557? Или 1558? Вычитать 5508 или 5509? Вроде, начиная с марта, положено 5509? Значит, все же 1557-ой. От ты, господи! Вспомнил! Это что же, в следующем году должна начаться Ливонская война? Как бы так пообщаться с батей, чтобы и в одержимости бесами не быть заподозренным и от начала войны его отговорить? Уж больно неприятные последствия от этой войны для страны будут. Что последствия будут неприятными, я знал очень отчетливо. В игре, в которую я играл в последние дни перед попаданием, каждая новая кампания начиналась со сводки исторических фактов, обеспечивших условия кампании того или иного года теми или иными сложностями. Например, Уния Польши и Литвы в 1569-м была во многом вызвана неудачами литовцев в противостоянии русским войскам. Русские сами, за свой счет создали для себя свирепого противника на последующие две сотни лет. Не бывать этому! Еще точно не решил, что буду делать, но если я царский Наследник, то должен блюсти интересы державы.

Последующие дни я был плотно занят изучением доставшегося мне окружающего мира. Носился по женской половине царских покоев, выходил за ворота, в этом случае сопровождение менялось с кучки пожилых женщин на пару тоже слегка пожилых, но еще в полной силе дядек в броне и с холодным оружием на поясах. Впрочем, далеко меня не отпускали. Но на строящуюся громаду храма Покрова на Рву посмотреть удалось. Проникся. Особенно, человеческим упорством. Возводить такое циклопическое строение едва ли не голыми руками. Немногочисленные инструменты использовали самый минимум металла. Вот и очередное приложение моих попаданческих усилий обрисовалось. Без стальных инструментов достойной державы не построить. Как варить сталь точно не знаю, но знаю примерное направление и этапы пути, который надо преодолеть. И самое главное, вообще знаю, что идти так или иначе все равно придется. А храм прекрасен. Даже еще не до конца построенный. Только почему такое название? В моем прошлом будущем его называли Собором Василия Блаженного.

Отправив по Волге судовую рать, вернулся домой отец. Сознание маленького мальчика оттеснило от руководства общим телом более взрослого пришельца, так велик был накал эмоций. Отец вернулся! Я скакал вокруг высокого сильного человека и вопил от радости. Царь стоически терпел мои вопли. Матушка тоже в одночасье сильно переменилась с его возвращением. Куда девалась скромная тихая богомолка первых дней после возвращения ее из Лавры. Щечки румяные, глазки горят. Ни дать, ни взять, большая кошка нарезает круги вокруг хозяина, взявшего в руки пакетик с любимым кормом. Впрочем, сам Грозный тоже по поведению не сильно отличается от супруги. Видно: эти двое любят друг друга и очень сильно соскучились. Пришлось сотворить сильное волевое усилие, чтобы дать родителям побыть наедине без моего общества.

На следующее день после заутрени, куда меня доставили мои няньки, сидел за обедом вместе с родителями и, так сказать, царскими ближниками. Помните пир из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»? Так вот, похоже. Еды было реально много. Были и молочные поросята, и гуси, и осетры. Разве что икры заморской кабачковой не предлагали. Неприятно поразила столовая утварь из свинца. Нет, самые дорогие приборы были и из драгоценных металлов, но большая часть тарелок и кубков — свинцовая! Или, может, сплав с оловом, но тяжелый. Впрочем, и олово тоже ни разу не полезный металл для приема его вовнутрь. Когда ели по-простому, в отсутствие отца, пользовались посудой из глазированной глины, а тут…. Смолчал пока. Будет еще один пункт в намеченном вскорости разговоре с родителем. Скрывать новые знания в своей голове я не собирался. Да, был шанс, загреметь на суд церковников, но я надеялся, что все обойдется.

Разговор состоялся на следующий день. Внаглую приперся к бате в его кабинет, где он как раз закончил очередное совещание с власть предержащими стольного города Москвы и попросил об аудиенции.

— Что же, сын, — заключил Иван Васильевич, когда я закончил колоться да самого донышка о вспомненной мной, царевичем, прошлой жизни. — Ты, надеюсь, понимаешь, что о твоих знаниях следует молчать даже в самом ближайшем кругу. Церковники — это даже не полбеды. Бедой будет, если о тебе узнают наши соседи. Признаюсь честно, мало, кто из нашей семьи своей смертью помирал. И твой век окажется короток, если не удержишь язык за зубами.

— Да понимаю все. Не маленький. — Царь коротко хохотнул. Из уст трехлетнего ребенка эти слова звучали очень комично. — Еще вспомнил. Кроме свинца есть и другие тяжелые металлы. Например, ртуть. А у нас писали, что царский лекарь, англичанин, не помню фамилию, использовал препараты на основе ртути чуть ли не как панацею от всех болезней.

— Разберемся. — Грозный нахмурил брови, видимо вспомнив, как принимал из рук своего лекаря опасные пилюли. — Ты мне лучше вот что скажи. Как потомки развивали вот такие способности. — На ладони у царя загорелся слепящий огненный шарик. Самодержец покатал опасный конструкт с ладони на ладонь и с хлопком свел их. Шарик исчез.

— До этой минуты я считал такие файерболы сказкой. — Признался я. — Не было в моем будущем такого.

— Хороша сказка! — Вдруг вспылил царь. — В прошлом году крымские степняки подобными сказками уполовинили рать воеводы Плещеева. Только кидались не огнем, а какими-то серыми сгустками. Повезло, что у Плещеева оказалась своя сказка. Смог из воды озерца, рядом с которым они расположились, над своим войском водный купол накинуть. Скопины Шуйские могут на день пути окрестности с высоты обозревать, Сумароков, боярский сын — глаза отводит. Строгановы, как сообщают, вглубь земли видят. Есть свои умельцы, доносят, и у ливонцев, и у свеев, и у поляков. А ты, сказки! А еще, доносят, появляются в разных местах чудища ранее невиданные. Какие-то безобидные, а с каким-то вся королевская рать английского короля Генриха Восьмого не смогла справиться.

Ладно. Раз ничего про это не знаешь, сами будем разбираться. А ну-ка, протяни ладошку. Представь, что там горит маленький огонек.

Кто из нас был больше удивлен, когда с первой же попытки огонек действительно возник? Задорный и ничуть не жгучий. Я воспринимал его как дружелюбное живое существо. А вот в чем я никогда не признаюсь своему Грозному отцу, так это в том, что пока горел огонек на моей детской ладошке, мне были открыты, как на той же ладошке все его потаенные мысли, включая колебания, правильно ли он сделал, оставляя в семье едва ли не одержимого демоном. Но государственная польза перевесила.

С того дня моя жизнь сильно изменилась. С женской половины дома я был переведен на мужскую. Тренировки под управлением опытных дружинников выматывали. Дружинники эти недоуменно пожимали плечами на безумную идею начала обучения ратному мастерству трехлетнего ребенка, но наказ царя старались выполнить в точности. Эксперименты с огоньком окончательно лишали сил. А еще были уроки. Скажете, зачем уроки письма и чтения человеку с высшим образованием? Найдите в интернете скан русской грамоты шестнадцатого века и попробуйте ее прочитать. Да там одних букв в полтора раза больше, чем в нашей азбуке! А потом перепишите эту же самую грамоту, используя в качестве прибора для письма гусиное перо. Получилось? Вот и у меня тоже. Не очень. А уроки языков, включая латынь, риторики и дипломатии. Черт! Да даже сведения о недавно возникших монстрах свели в единый предмет. Ну и, на закуску, специально подобранный человечек записывал все, что я мог вспомнить про развитие армии и вооружений, промышленности, залегания полезных ископаемых, удачливых полководцев и будущих предателей, типа Курбского. Знал я по каждому из вопросов немного, но с гордостью могу заявить, что все-таки знал. По каждому вопросу! Особенно подчеркнул, что специалисты по выделке лучшей стали обитают в Индии. Далеко и долго добираться? Изобретать едва ли не с нуля, может быть еще дольше. Впрочем, не с нуля точно: вспомнил и про кокс и про продув расплавленного чугуна сильно прогретым воздухом от механических мехов. В сочетании со знанием точных мест месторождений железной руды и каменного угля, да наличием неравнодушных подвижников металлургов…. Может, и без индусов обойдемся. И да, про неравнодушных металлургов я не для красного словца. В Туле сооружали первые домны. Запасы руды на здешних месторождениях, конечно, скудные, но пока единственно доступные. Даже Урал еще только числится за Русской державой. На деле — лихое приграничье.

А еще, специально для моего развития, совместно со мной обучали десяток детей из самых родовитых боярских семейств Руси. И тут мне была поставлена отцом недвусмысленная задача, набрать из них для себя будущих ближников. Ага. Задача. Вот только как ее решать, если она не решаема в ближайшие годы в принципе. И дело все в том моем тайном ментальном даре. Специально, чтобы незаметно вызывать огонек на ладошке, заказал дворцовому ключнику небольшую суму из горного льна, как называли в те времена асбест. Общаюсь с кем из соучеников, а рука в сумке негорючей. Только вот беда, мне три года, а большинству моих соучеников — семь, восемь. Пропасть для этого возраста. И неважно, что я весь из себя вундеркинд. Один овощ, всерьез малявку не воспринимают. И, нет, явно этого никто не показывает, наоборот, ведут себя почтительно, некоторые даже подобострастно. А попробуй они дерзить Наследнику, живо их отцы добавят разума через задние ворота. Сделал вид, что верю отвратительному лицедейству тех, кто заискивал. Впрочем, одного товарища я все же отыскал. Помните, отец упоминал боярского сына Сумарокова, который мог отводить глаза? Вот его пятилетнего сынишку выпросил себе в что-то наподобие личного слуги. Хотя, какой слуга из пятилетнего несмышленыша. Зато, отвод глаз и создание простейших иллюзий мы с ним вместе осваивали. Да и побеситься, как иногда требовал мой организм, было с кем. Опять же не было от Сеньки фальши. А с боярскими отпрысками я попозже дружбу сведу. Когда подрасту немного.

Ливонская война на следующий год не состоялась. Понял отец, в какую каку чуть было не вляпался. Оставил в подвешенном состоянии нарушение псами рыцарями договора, по которому они когда-то обязались платить русской державе дань. Даже сделал вид, что ничего не ведает о заключении Ливонским Орденом договоров с Литвой и Польшей, направленных против Руси. Гы! Как не ведает и какого роду племени были те толпы хорошо вооруженных разбойников, что наводнили последний год пограничные районы Ордена с Русью. А что? Не хотите добром платить оговоренное, сами возьмем. И не обижайтесь, если возьмем случайно больше, чем полагалось по договору. Орденцы пытались, конечно, бороться с возникшей напастью, но общий разброд в их государстве, когда отдельные комтуры только что войной друг на друга не шли, не давал пострадавшим никакой надежды на помощь из отдаленных районов Ордена. Каждый помирал в одиночку. Приграничные районы превращались в пустыню, ведь жители тоже угонялись вместе с прочим добром, а разбойники в справных доспехах перебирались все глубже на еще не опустошенные территории. Литовцы с поляками пытались вступаться за ограбленных, но русские только руками разводили. Мол, тати в соседнем государстве, мы то тут при чем? Сами же спешно укрепляли Ивангород, да строили там, на вновь созданных верфях, первые парусники. В игре, в которую я когда-то играл, одна из предложенных кампаний была морской. Соответственно информацией по этому разделу хозяйственной деятельности с отцом поделился. Беспределу ганзейцев и поляков, направленному против русских торговли и мореходства в Балтийском море, царь Иван попытался дать отпор. А если подкрепить мощь первых морских пушек, еще очень немногочисленных, мощью водной магии рода Плещеевых, то перспективы вырисовывались очень даже хорошие.

Так и тянулись дни. Я рос. Росли и мои умения. В какой-то момент, совершенно неожиданно для меня, мой огонек вдруг мутировал в обычный файербол. Впрочем, и огонек у меня при желании получалось вызывать по-прежнему. Попросил отца показать мне какой-нибудь лаз в сеть подземных ходов. Эксперименты с магией лучше было не выпячивать на люди. Церковники все никак не могли прийти к общему мнению. Свыше ли ниспослана людям эта самая магия или совершенно наоборот. Вроде в текстах библии маги причислялись к отрицательным персонажам. Только вот реальность, когда властью облеченные один за другим приобретали необычные силы, диктовала совершенно противоположное. А хребет у церкви, ну очень гибкий. Как хвост. И тоже, что характерно, виляет. Туда-сюда, туда….

В подземелье начал отрабатывать создание огненной стены и потоков огня, как когда-то от первых огнеметов. Не сказать, что совершенно ничего не получалось, но и сказать, что полученное — огненная стена, значит погрешить против истины.

Мне исполнилось шесть лет, когда внезапно умерла мама. Я видел, как внезапно почернел от горя отец, да и сам рыдал навзрыд. Светлая она была женщина. Расследование велось. Факт отравления был точно установлен. Не понятно, кому это было нужно. Мама вся была нацелена на отца, даже свою родню, Захарьиных Юрьевых, особо не продвигала сверх меры. Конкуренты из числа прочих боярских родов могли спать спокойно. Я помнил из курса истории, что первая, любимая жена, Грозного умерла молодой, но совершенно не имел сведений, когда это произошло, вот и не смог предотвратить. Горе и страх поселились в царском дворце. Слуги, если их служебные обязанности не диктовали обратного, старались не попадаться отцу на глаза. Очень уж взгляд у него был нехорошим. Да и боярам доставалось. Кто-то поехал в свое дальнее имение — в опалу, а кого-то и вовсе посадили в темницу. До казней дело пока не дошло, но чувствовалось, что еще чуть-чуть, еще какая-нибудь мелкая неприятность — и ага.

И неприятность случилась. Да еще и вовсе не мелкая. Война, которую мы так оттягивали, началась. Поляки с литовцами придрались к быстро развивающемуся и сильно кусачему русскому флоту. Что-то там у них утонуло. Повод. Всего лишь повод. Отец, кажется, даже обрадовался. Наскоро собрал войско и укатил брать Полоцк. Разведка доносила, что, несмотря на отсутствие животворящих пендалей от русских войск, процесс объединения литвинов и поляков все-таки идет. Видать, историки в моем прошлом мире, как это часто бывает у них, сочинили свою альтернативную версию для побудительных мотивов произошедших исторических процессов. Вот и поторопился мой родитель прибрать то, что пока плохо лежит. Пока появившиеся в Литовской стороне поляки не переложили это плохо лежащее получше. Даже если в дальнейшем успехов, как и в моем прошлом мире, в войне не будет, все боевые действия будут вестись на территории соседей, а не у нас.

Как и в прошлой версии истории, против Руси сбилась коалиция. Польша, Литва, Швеция и еле на ладан дышащие остатки Ливонского Ордена, подписавшего совсем недавно вассальную клятву Польской короне. Только вот Русь не была прежней. Знание надвигающейся темной и дурно пахнущей, оно, знаете, неплохо мотивирует. Использованы, оказались, и некоторые знания, полученные от меня, по поводу перспективных новинок. Передвигающиеся прямо в боевых порядках легкие колесные орудия, кремневые замки ударного действия для зажигания пороха в фузеях у стрельцов, пришедшие на смену фитилям, даже удобная одежда, выкрашенная в защитные цвета. Вроде, по отдельности — дадут локальный эффект, но, выставленные на игорный стол начавшейся войны воедино, могли сломать спину любому верблюду. Страна замерла в ожидании сообщений с поля брани. Или это только мне так казалось? Какая, в сущности, разница пахарю где-нибудь в глухой деревушке, затерянной в муромских лесах, кто победил в сражении где-то за тридевять земель от него. Тот пахарь и имени своего государя, зачастую, не знает.

Ожидание новостей с поля боя не затянулось. Сразу два гонца с промежутком в несколько часов принесли две победные вести.

— Даниил Адашев изгоном взял Нарву! — Победным голосом возгласил первый, будучи представлен пред ясны очи оставленного отцом местоблюстителя царского боярина Артамона Васильевича Милославского.

— Полоцк взят. Царь ранен при штурме. — Убитым, несмотря на победу, голосом проблеял второй.

Собравшиеся в зале вместе с местоблюстителем бояре сначала зашушукались, потом в голос заспорили. Я, просканировав мысли некоторых, самых значимых из них, незаметно вышел из зала. Следовало срочно навестить фра Джованьоли, начальника моей личной охраны.