Глава 19

Начальник поднял руку, останавливая готовых схватить меня милиционеров.

— Пусть выскажется, давайте послушаем.

Я кивнул, набрал полную грудь воздуха и заговорил.

— Ефим Альбертович, верно ли то, что банк не работал в штатном режиме, а имеющиеся в хранилище средства были арестованы советской властью?

— Однако, посмотрите только на этого юнца! — эмоционально отреагировал Шварц. — Что за вопросы задает здесь этакий оборванец!..

— Да или нет, вопрос закрытый, Ефим Альбертович, — настоял я.

— Это что за допрос? Товарищи милиционеры, прошу остановить этот цирк! Да меня так в ЧК не допрашивали, и, на минуточку, ничего не нашли. Я чист, как слеза младенца и, не собираюсь отвечать на инсинуации этого молокососа!

Шварц явно рассчитывал, что начальник милиции его поддержит как гражданина уважаемого, но тот только покачал головой.

— Ответьте, будьте так добры, — попросил он.

Куда строже, конечно, чем это мог бы сделать я.

— Конечно… — опешил банкир. — Верно, средства были арестованы до дальнейших распоряжений, и в привычном графике банк не работал. Но какое это имеет отношение…

— Верно ли то, что распоряжения на транспортировку денег не поступало, и вы не ждали инкассации? — перебил я, буквально вторым же вопросом ловя банкира за жабры.

Тот промолчал, надулся как лягушонок и смотрел на меня испепеляющим взглядом. Ответил Марк Леонидович.

— Вот именно, что верно, мы вообще оказались здесь, по сути, только из-за того, что нам поступил звонок от этого преступника, называвшегося Иннокентием!

— Почему, в таком случае, деньги в хранилище были подготовлены к инкассации? И почему у вас оказался ключ от этого самого арестованного хранилища?

— Понятно, почему, товарищ начальник, вам же только что Марк Леонидович сказал, что накануне нам звонил этот Иннокентий, упоминал распоряжение, подписанное Калининым… — начал выкручиваться банкир. — Я же не мог не подготовиться к съемкам! Я ответственный советский человек и, когда услышал, что нужна помощь в продвижении революционных идей, среагировал незамедлительно.

Давно ли Шварц стал ответственным советским человеком? Я смотрел на этого завравшегося толстяка и думал вот о чём: будь его воля, и он бы прибил всех революционеров собственными руками.

— И вы, не удостоверившись, поверили на слово какому-то Иннокентию? — изумился, в свою очередь, милиционер.

— Виноват, но поверил я товарищу Калинину! Я даже думать не смел, что кто-то станет использовать имя этого видного человека в преступных целях… Тем более, Михаил Иванович со дня на день должен прибыть в Ростов и лично принять участие в митинге!

Я видел, что начальник колеблется, искоса зыркая на меня, поэтому продолжил:

— Выходит, вы утверждаете, что поверили некому Иннокентию, представившемуся режиссером и никак не подтвердившему свои слова. А поверив, нашли возможным обойти распоряжение властей, взять ключи от хранилища и подготовить деньги для якобы участия в съемке агиткино?

— В качестве реквизита исключительно! — вскинул подбородок Шварц.

— Вы же говорили, что прежде связывались с конторой… — было начал Марк Леонидович, но запнулся, поймав на себе сверлящий взгляд шефа.

— Все верно, планировал связаться, не отказываюсь от своих слов. И, естественно, связался — когда эти так называемые киношники пришли в банк, я звонил в контору и уточнял правомерность действий. Вы же все это прекрасно видели, Марк Леонидович, своими же глазами! — парировал Ефим Альбертович.

Я медленно подошел к телефону, с которого звонил Шварц. Тот насторожился, глядя на меня с подозрением и не понимая, чего ожидать.

— Товарищи банкиры, такой простой вопрос, прошу припомнить, с какого аппарата сегодня звонил Ефим Альбертович Шварц, чтобы отчитаться по документу, якобы подписанному товарищем Калининым? — начал я.

— Да вот как раз по этому и звонил, — охотно подтвердил Марк Леонидович, припоминая злополучный звонок начальника руководству.

Второй банкир тоже закивал, подтверждая слова коллеги — мол, так все и было. Дело ведь очевидное, спорить не о чем, так? А вот Шварц раздул ноздри, похоже, догадываясь, куда я веду, ну и среагировал достаточно бурно, меняя стратегию. Вопросы ему явно были поперёк горла.

— Ума не приложу, почему вы не арестовываете этого баламута! — взорвался он возмущением. — Я буду жаловаться на подобную халатность! У нас деньги украли, труп в помещении, а мы занимаемся, простите, неизвестно чем неизвестно с кем…

Пока Шварц расходился, я поднял телефонный шнур и показал его обрезанный край начальнику, который внимательно следил за каждым моим шагом.

— Разрешите продолжать? — спросил я, глядя прямо в глаза милиционеру.

— Вам это с рук не сойдет, слышите? — верещал в это время Шварц, потрясая в воздухе пальцем. — Это не мои деньги, не банка, это собственность советской власти!

— Ефим Альбертович, вы мешаете нашей работе, — обманчиво мягко, а на самом деле категорично прервал его начальник. — Когда понадобится ваше слово, я сразу сообщу, а если вы не успокоитесь тотчас, то я буду вынужден принять меры воздействия.

— Пф-ф… — выдохнул Шварц, будто паровоз, на полном ходу натолкнувшийся на препятствие, но замолчал.

Тяжело, должно быть, толстяку, за столь краткий срок проделать обратный путь из князи в грязи. Так, на нервах, недолго и похудеть. А ведь еще каких-то пару лет назад банкир не то чтобы разговаривать бы не стал с тогда еще полицией, нет, это бы делали его адвокаты, но при царе такой финансовый воротила чувствовал себя в полной безопасности. Теперь же ему приходилось на равных разговаривать с начальником милиции, который еще вчера, вполне возможно, навоз разгребал. И приемчики Шварца, характерные для подобного сорта людей, ни разу не сработали. Жаловаться? Да кто будет слушать жалобы зажравшегося буржуина и капиталиста на законного представителя советской власти? От того банкир и замолчал, что все это прекрасно понял. Не знаю, было ли дело в том, что милиция сегодня блистала лучшими качествами и служила, а не работала, или начальник попросту упивался изменившимся положением и изощренно сводил счеты с капиталистом, да и мне не особо хотелось в это вникать. Главное, что ко мне, наконец, прислушивались.

Дождавшись тишины, я продолжил.

— Любопытно, куда мог звонить товарищ Шварц при неисправном телефоне? И не менее любопытно, что, когда руководство перезвонило Марку Леонидовичу, то ведь, вспомните, было совершенно не в курсе о ранее якобы поступившем звонке.

Ефимушка при этих словах стиснул кулаки, да так, что было слышно, как хрустнули костяшки. Попался, который кусался! Я, улыбаясь одними краями губ, незаметно подмигнул ему. Начальник подошел к проводу, внимательно осмотрел, чтобы удостовериться в правоте моих слов, снял с телефона трубку и попытался «шарманку» завести. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — связь с этого аппарата не работала.

— Клевета! — проскрежетал Шварц. — Наглая беспардонная ложь, а вы, товарищи милиционеры, слушаете этот бред вместо того, чтобы принять меры!

— Как же вы можете вот это объяснить? — спросил начальник.

— Что именно?

— Как вы могли звонить по телефону, если он не работает?

— Ба! — банкир всплеснул руками. — Во-первых, я мог с другого аппарата звонить, здесь у нас не один поставлен, а во-вторых, даже если и с этого, то повреждение появилось уже после моего звонка. Это ведь очевидно!

— Почему, в таком случае, вы не дозвонились? — я приподнял бровь. — Ну и хорошо бы понять, с кем вы разговаривали, потому что Марк Леонидович утверждает, что руководство о звонке ничего не знало и никакими полномочиями вас не наделяло.

Марк Леонидович что-то неуверенно и пораженно гукнул. Шварц, как уж на сковороде, пытался вывернуться. Он прекрасно понимал, к чему я веду, и не хотел допустить, чтобы он из свидетеля стал подозреваемым.

— Не помню, с кем… — уже куда более умиротворенно сказал банкир. — Да как тут припомнишь, ты же сам видел, паскудник, что эти грабители творили! Мне нос сломали! Если вспомню, то обязательно сообщу и лично приду на Большую Садовую с подробными объяснениями. В моих же интересах, товарищи милиционеры, чтобы такого безответственного работника, не принявшего меры в ответ на сообщение, наказали!

Начальник кивнул, как будто удовлетворившись ответом. Шварц, вжав голову плечи, ожидал, как дальше развернется этот разговор, да периодически стрелял глазами в Марка Леонидовича, но тот каждый раз опускал взгляд. Видимо, сам начал понимать, что да к чему.

— Вы утверждаете, что вам ни по каким признакам не было известно о поломке телефона? — наконец, спросил милиционер.

— Конечно! Я что, совсем идиот, по-вашему, чтобы пытаться звонить по сломанному телефону. Не было такого! Не бы-ло!

— И вы утверждаете, что дозвонились и разговаривали с вышестоящим начальством, которое подтвердило подлинность разрешения на съемку агитационного фильма? — продолжал давить я, раскручивая маховик.

— Пф! — Шварц полез за пазуху и достал оттуда шестиконечную звезду Давида на цепочке, которую поцеловал. — Клянусь! Вот что, граждане — провод могли перерезать эти изверги, сразу после моего звонка!

— Понятно, а вы — вы утверждаете, что при звонке в банк вас заверили, будто сигнала от товарища Шварца не поступало? — начальник повернулся к Марку Леонидовичу, продолжающему играть в гляделки со своим шефом.

Уж не знаю, кем мент был до того, как возглавил ростовскую милицию, но в нынешней роли у него получалось довольно складно. Вопросы задавал правильные, по делу, не будь он таким козлом, я бы сказал, что это вполне себе уровень.

— Ну-у-у, я не могу ничего утверждать, Ефим Альбертович правильно подметил, что тяжело что-то запоминать, когда…

— Марк Леонидович, уважаемый, — прервал его я. — Предполагаю, что за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность. Ведь речь о советских деньгах идет.

Банкир аж поперхнулся от этих слов. К моему удивлению, второй банкир, заслышав про дачу ложных показаний, поднял руку и, получив кивок от милиционера, заговорил.

— Вы извините, Ефим Альбертович, но вы точно не могли звонить по этому телефону, — осторожно заговорил он. — Я с утра проверял связь, согласно инструкции, и обнаружил его неисправность, о чем вам не успел сообщить, как и не установил причину неисправности.

— Так почему же ты сразу не сказали, Иосиф Бенедиктович! — вновь попытался выкрутиться Шварц. — Это ведь поломка, которая требует оперативного вмешательства специалистов.

Тот в ответ только плечами пожал.

— Так что же вас по пустякам отвлекать, банк не работает, активы арестованы, а этот телефон, — Иосиф Бенедиктович кивнул на сломанный аппарат. — Для звонков наших клиентов, которых у нас уже и не осталось… а вот второй аппарат — прямая линия с руководством. Наверное, с него вы и звонили.

Уж не знаю, хотел ли этот Йося помочь своему шефу, как по мне, так он его еще глубже закопал. Но Шварц сдаваться не собирался.

— Полагаю, раз у вас есть какие-то подозрения в мой адрес, господа милиционеры, я буду ждать вызова в участок! И там на холодную голову напишу самое подробное объяснение произошедшего.

Я, однако, был готов перейти к следующему этапу этого занимательного разговора, что и сделал.

— Как мы видим, товарищи милиционеры, шнур на телефоне не оборван, а отрезан, — я снова приподнял провод, показывая места повреждения, работали явно лезвием. — По характеру повреждений предположу, что резали ножом, а присутствие колюще-режущих предметов в банке — под строжайшим запретом. Верно говорю?

Я посмотрел на бледного охранника, который, поняв, что вопрос задан ему, с трудом, но кивнул, подтверждая мои слова. Шварц, замерев, облизывал губы, дожидаясь продолжения.

— А значит, нож, которым обрезали шнур, принадлежит преступнику. И на нем обязательно останутся отпечатки пальцев преступника, — произнося всё это, я оглядывал стойку, даже заглянул под нее и немного картинно пожал плечами. — Поскольку орудия преступления на месте нет, то предположу, что оно находится у преступника. Прямо сейчас.

Начальник кивнул на труп.

— Обыщите.

Два мента молча направились к телу, сняли занавеску, под которой я ее спрятал от Вариных глаз, и начали обыск трупа. Я молча наблюдал за происходящим, прекрасно понимая, что милиционеры и там ничего не найдут.

По крайней мере, ножа которым резали провод, у убитого точно нет. Но пусть посмотрят, я тоже посмотрю, чтобы понять, на каком уровне у Ростовской милиции профессионализм в этот период становления.

Несколько минут, пока шёл обыск тела преступника, висела тишина. Начальник молча дожидался результатов. Банкиры нервно замерли, будто их примагнитило к месту. Я воспользовался паузой и кивнул на охранника. Тот тяжело дышал.

— Врача бы человеку вызвать.

— Что с ним? — покосился начальник на охранника.

— В руку попали, жить будет, но врачу надо показать.

Начальник вернул взгляд на телефонный аппарат, видимо, думал позвонить, но вспомнив, что ни один, ни другой аппараты не работают, кашлянул в кулак. И смерил меня взглядом, как мне показалось, презрительно.

— Разберёмся… я иногда думаю, Нафаня, тебе точно ли восемнадцать годков?

— Есть сомнения?

Мент хмыкнул:

— Ты не обольщайся, вон тот труп ты ещё мне объяснишь.

— Ни в коим случае, — в ответ я пожал плечами с совершенно невинным выражением лица. — Всенепременно объясню.

Проблем с убийством в принципе быть не должно. Я действовал в рамках допустимой самообороны, есть свидетели. Уверен, что охранник и уборщица подтвердят это. Повесить на меня статью просто так вряд ли выйдет. Хотя рассчитывать на объективность вряд ли приходится, и нужно оставаться начеку.

Что до профессионализма ментов, им тут и не пахло. Ребята не боялись наследить, работали так, как будто не имеют ни малейшего представления о процессе. Но зато чего у них было не отнять, так это старания. Обыскивали они со всей тщательностью.

— Нет ничего, — закончив лазить по карманам, сообщили парни.

— Конечно, нет! — оживился Шварц и, видимо, подслушав наш разговор, резко переключился на охранника. — Товарищи, давайте, наконец, отложим разговоры, у нас человеку плохо, да и мне самому необходимо к врачу… ох… голова кружится.

Играл банкир не хуже Мэла Гибсона, что есть, того не отнять.

— Сёма, Аркаша, — позвал начальник подчинённых. — Быстро в участок, вызовите сюда врача, и вот этого, — он кивнул на меня. — Арестовать!

— Основания? — я не сдвинулся с места.

— Вы подозреваетесь в убийстве… вон того товарища! — указал мент на тело бандита.

— Самооборона, — отрезал я. — Или мне, по-вашему, следовало дожидаться, пока меня самого убьют?

— Это правда, — охранник поднял руку. — Я свидетель. Если бы пацан не выстрелил, то был бы мёртв.

— И я, я тоже подтверждаю, — пискнула уборщица. — Он ведь… меня спас.

— А я видел другое! — решил вставить свои пять копеек Шварц. — Он убил его! Марк Леонидович и Иосиф Бенедиктович подвердят, поэтому — трое против одного, арестовывайте его! А там уже разбирайтесь, самооборона это или нет.

Начальник перевёл взгляд на банкиров, но те промолчали. Мент облизал пересохшие губы, крепко задумался. Я понимал, что ему и хочется, и колется, но оснований для ареста всё-таки нет. Да и, арестовав меня, он должен будет с этим что-то делать. Стряпать бумажки и нарушать закон ему явно не хотелось. Потому подумать ему пришлось крепко. Хотелось облегчить непростую задачку начальника, да и двое его подручных уже подступились ко мне с обеих сторон, готовясь паковать. Ждали только окончательного слова.

— Что ты в таком случае делал в банке, сможешь объяснить? — зашипел начальник.

Я мог ответить, рассказать про самогон и мастера Лившица, но — своих не подставляю. Поэтому, на всякий случай вскинув руки, я пропел медовым голоском.

— Вы лучше у товарища Шварца спросите, зачем самогон понадобился его дружкам. Ах да, мне кажется, что я видел предмет, похожий на нож, его в руках. Прошу проверить, пока он его не припрятал.

Все трое мигом перевели на банкира взгляд. Тот возился с переносицей, изображая жуткую боль, которая, вполне возможно, и вправду его мучила. Но, заслышав эти слова, Шварц вздрогнул и медленно опустил руки. Он понял. Я тоже все давно понял — ещё тогда, когда увидел на руке Шварца порез. Ломали ему нос, прикладом по голове били — это да, ну а где же он порезался? Это и натолкнуло меня на теорию. Что ж, пан или пропал.

Не знаю, как бы отреагировали милиционеры на мою просьбу, но у банкира дрогнули ноги. И он, не долго думая, дал деру, хорошо понимая, чем грозит арест.

— А ну стоять!

Ага, как же. Шварц, несмотря на свою немалую комплекцию, кинулся наутек так шустро так, что только пятки засверкали. Милиция бросилась за ним. Ну а я, понимая, что ареста мне теперь не удастся избежать, выбрал единственно верное решение — валить, пока ходят пароходы. Второго шанса точно не будет.

Загрузка...