Мурчание котят

Глава 12 Эрвин

Когда втащили внутрь здания, то не особо церемонясь, бросили рядом, прямо на пол. Рядом болезненно мякнула и рыкнула Арта.

Эрвин выругался — он ударился связанными кистями о стену, и едва не взвыл от боли, пронзившей кисти, плечи, и шибанувшей в голову. «Ну спасибо, цуккановы дети, прямо на пол. Хорошо, хоть не лицом. Вот Дукс порадуется, увидев меня в таком виде. Ему будет приятно», — мысленно ёрничал пожарный, стараясь справиться с собой.

Чуть придя в чувство, попытался открыть глаза. Сквозь узкие щёлки сумрак помещенья казался непроглядной темнотой со слабо светящимися зеленью окнами. Ну раз глазам доверять нельзя, тогда уши. Прислушался.

Рядом сопела рысь — она всегда так работала носом, когда старалась вырваться из захвата. Спеленали сiловой сетью?

Что ещё? Судя по звукам, помещение большое. Зал заседаний Форума? Возможно. В зале, кроме притащивших его, были ещё люди, но их было немного. Все молчали.

Старая привычка не надеяться на одно лишь зрение, которого, вот уж удача, как раз сейчас почти и не было, выручила: по тихим шорохам одежды, шуршанию бумаги по столу, слабому звуку дыхания и движений сориентировался — человек восемь-десять, все выше и дальше.

Молчат… Скорее всего, смотрят на него и Арту, тихо, едва слышно рычавшую рядом. Зверя-то можно было и не трогать, цуккановы дети!

Где-то за перегородками, в соседнем помещении слышались голоса — сначала едва различимые, затем всё более отчетливые. И один из них был явно знаком. Да это же душка Дукс!

Предвкушая встречу, Эрвин мимо воли растянул губы в улыбке. А вдруг главный паук Леса испугается? Быстрым и лёгким шагам вторили тяжелые, а на пороге помещения вдруг замерли. Остановился, значит, смотрит.

— Привет, старый трухлявый гриб! — хрипло поприветствовал Эрвин старого знакомого, надеясь, что тому так же неприятна эта встреча, как и ему самому.

Но Эрвин ошибся, и от этого почувствовал себя лучше, — Дуксу было куда неприятнее видеть его. Потому что он завопил:

— Что это за мерзость?!

Мерзость — это, видимо, он, Эрвин. Ох, прямо прохладная лечебная мазь на каждую рану, каждый кровоподтёк! Как же хорошо! Сразу все ушибы и ссадины перестали болеть и появились силы, чтобы, поджав под себя ноги, приподняться и сесть, откинув голову на стену.

Рядом завозилась Арта, и Эрвин почувствовал горячий и жесткий, словно щетка, язык у себя на локте. Вот единственное существо, которое знает, что такое благодарность и верность.

— Как же мерзость? Я твой дурной сон, Дукс, твой ночной кошмар. Давно не виделись, урод ты потный! — насмешливо проговорил треснувшими губами бывший охранитель, повернув голову на голос.

В ответ на это Дукс взвизгнул и заорал, переходя на такие высокие ноты, будто Эрвин не слово сказал, а зажал ему кое-что нежное. Да зажал сильно, неосторожно.

— Почему он в таком виде?! Я кого требовал привести? Вонючее чучело или стража?!

— Да он в гондоле дракона того… этого… — попытался объяснить один из здоровяков, что притащили его сюда.

— Вы его в стойло ящера привели или ко мне?! Отмыть немедленно! Привести его в нормальное состояние! И поднимите, пусть он стоит!

Сильные руки мигом вздернули Эрвина вверх, и тут же в лицо плеснуло холодной водой, а руки свободно повисли вдоль тела. Пленник, не ожидавший такого, вдохнул воду, поперхнулся, закашлялся и замотал головой, стряхивая капли. Руками было бы удобнее сереть воду, да они весели, бесчувственные, бесполезными плетями. Но и так было неплохо — брызги разлетались в стороны, и державшие его здоровяки зло зашипели, будто вода попадала в пасть разогретой микроволновки.

На сердце Эрвина потеплело — хоть маленькая, а неприятность его пленителям. В его положении и это приятно. Вода стекала на рубаху, на ноги, на пол, а Арта фыркала где-то внизу — она не любила воду. Эрвин мысленно извинился: «Прости, подруга, так уж вышло».

Этот душ, хоть и из простой воды, был живительным — пленник смог приоткрыть глаза. Его тут же взяли под руки двое здоровущих парней. Те, видимо, кто его в гондоле тащил сюда — и помятый вид, и сходный запах говорили об этом.

Эрвин снова расплылся в улыбке: в двух шагах, чуть боком к нему, сидел Дукс на роскошном сиденье, и прозвище трухлявого гриба подходило ему сейчас как нельзя кстати.

Бывшего охранителя жизнь не щадила, украшая шрамами, но это его выбор, его судьба такая — служить, зарабатывая увечья и шрамы. А над этим… экземпляром человеческого существа, над Дуксом, поработала жизнь, украшая морщинами и складками. И сейчас приятно было видеть, что время оказалось безжалостным к гранд-шефу Леса. А может это не время, а неумеренное расходование сiлы сделало его таким?

В чём бы ни крылась причина, но главный недруг порадовал Эрвина своим сморщенным лицом, ссохшейся и ссутулившейся фигурой. Пожарный не преминул язвительно заметить:

— Да ты, старая цукканова отрыжка, уже под корни великому Лесу собрался? Для того меня позвал, чтобы место своё уступить?

И так это было смешно, что Эрвин рассмеялся. Жаль, разбитые лицо и губы не дали сделать этого всласть. Ну ничего, настроение-то всё равно улучшилось. А вот Дукса знатно перекосило.

— Ты!.. Ты!.. — проверещал он, вообще переходя на какой-то крысиный вой.

Арта порыкивала на каждый громкий вскрик, а Эрвин любовался перекошенной рожей Дукса и с улыбкой на разбитых губах кивал:

— Я! Представь себе, я!

— Ты почему не ответил на мой вызов?! — завывал гранд-шеф, с остервенением вцепляясь в подлокотники своего сидения. Пальцы побелели, шея напряглась, на лице вздулись жилы, а само оно стало как закатное небо накануне шторма — нездорового багрового цвета.

Ой, ой, только не лопни, дядя!

— Пат-ру-ли-ровал Лес, — с издёвкой проговорил Эрвин, — чтобы тухлые черви, вроде… — сделал он паузу, окидывая взглядом ссохшуюся фигуру Дукса, — некоторых не задохнулись в дыму го-ря-ще-го Ле-са!

Последние слова он проговорил раздельно, будто издеваясь над той издёвкой, что таилась в этих словах. На лице Дукса заплясали, задёргались морщины, глаза то сужались, то расширялись, а рот кривился в судороге, не дававшей ему сказать ни слова.

— Ох, какие мы нервные! — ухмыльнулся Эрвин, наслаждаясь беспомощностью недруга. Державшие его мужчины недружно встряхнули нахала, призывая к уважению. Но тот лишь дернул головой, обдавая их ещё одним фонтаном брызг. В ответ на резкое движение гаркнула и громче зарычала Арта.

— Да для тебя!.. — задохнулся гранд-шеф воздухом, не в силах продолжить.

Если бы Эрвин мог, сделал бы глаза круглыми в дурашливом, наигранном испуге, да избитая рожа не давала. И потому, хоть и с трудом, похлопал опухшими веками. Но вышло как надо — по-дурацки.

— Для меня? — сквозь кривую усмешку проговорил.

— Для тебя, сын цуккана! — разъярялся Дукс. — Для тебя были изданы три приказа! Ты читал их, червяк?

— Я разучился читать, — хмыкнул Эрвин и задрал подбородок, отчего стало казаться, что он стал ещё выше, и возвышается не только над сидящим гранд-шефом, но и над двумя громилами, державшими его. — Долгая жизнь на краю Леса, где нет людей и не с кем поговорить, нечего читать и не на чем писать сделала меня неграмотным! — бросил Эрвин, криво ухмыляясь.

Дукс, дергаясь в спазмах ненависти, сумел прошипеть:

— Ну хоть не сдох и не оглох… Слушай тогда!

И повернулся к Политу, стоявшему с совершенно затравленным видом и втянутой в плечи головой:

— Зачитай нашему… — бросил ненавидящий взгляд на мокрого, вонючего, но не униженного Эрвина, — нашему гостю мои приказы!

Помощник прочистил горло и, бросив косой взгляд на начальство, потом на скалящуюся рысь, проговорил тихо, но внятно:

— Найти Зверя, словить и доставить в Центр.

Эрвин, прислушивавшийся демонстративно внимательно, захохотал. Было больно, но этот смех Дуксу ужас до чего не нравился, и подразнить врага — развлечение ничуть не хуже охоты.

— Домашнюю зверушку потеряли? — Эрвин сплюнул под ноги главе Форума кровавую слюну.

Дукс вскочил со своего сиденья и, размахивая руками, стал метаться по другую сторону стола, обращаясь с воплями к мужчинам, что молча сидели и наблюдали всю эту картину. Эрвин не поручился бы, но, судя по всему, это были шефы каких-то стейтов:

— Мы здесь ночей не спим! Ждём профессионала, который защитит Лес! Который спасёт людей от чудовища, что пожирает всех, а этот… этот… этот бездельник! Бездарный бездельник прохлаждается в Лесу и живет в своё удовольствие!

Эрвин опять засмеялся, повисая на руках Свера и Зэодана.

— Это я прохлаждаюсь и живу в своё удовольствие?

Большей глупости просто невозможно было представить! И он продолжил смеяться.

Крыша его дома сошлась над головой лишь к концу второго года изгнания — так, пожалуй, никто ещё не шиковал, ага! Оранжерея выведена лично Эрвином от самого первого ростка, от самой маленькой травинки!

Сколько лет впроголодь, на подножном корме!.. Сколько шкур полярных зверей ему пришлось добыть едва не голыми руками, чтобы обеспечить себя более-менее сносной пищей! Выбросить его на задворки Леса, с мизером ресурсов, больше похожим на насмешку, чем на шанс на выживание, а теперь — Эрвин бездельник и что-то им должен?!

— Не могу помочь, бездарен я! — перевернул слова Дукса. — Да и задолжал ты мне знатно. Не буду служить без щедрой награды!

— Не могу помочь, бездарен я! — перевернул слова Дукса. — Да и задолжал ты мне знатно. Не буду служить без щедрой награды!

Но Дукс опять завизжал, вызывая недовольные гримасы на лицах шефов и странные мысли об истеричных бабах. Завизжал и ткнул в сторону девки, что стояла поодаль.

— Её!

Идона смотрела на мужчину, которого мертвой хваткой держали Свер и Зэодан. Мокрого, зловонного, грязного, избитого. Она была возмущена предложением гранд-шефа, но точно знала, что против неё, чистенькой, красивой, сильной, да ещё и в доспехе, никто не устоит. Тем больнее было, когда этот помойный мужлан смерил её взглядом и опять расхохотался:

— На что она мне? Разве что съесть! Да и то, надолго не хватит.

Темнее грозовой тучи из-за стола поднялся один из шефов, — Эрвин не сразу сообразил, что он родственник девицы, — но Дукс, трясясь от ярости, так махнул на него рукой, что спонтанно слетевший пучок силы сбил мужчину с ног, неаккуратно повалив его на сидение.

— Суров ты, отец всех стейтов, — с кривой улыбкой пробормотал горе-пожарный, практически висящий между двумя здоровенными парнями.

Девица была высокая, не меньше его ростом, с черными смоляными волосами, собранными в хвост, смуглая кожа была матовой и мягко бликовала под неполной бронёй из гигантского муравья. Красива, зараза. И Эрвин поразмышляв подольше может и согласился бы разок уединиться с ней, да только размышлять ему расхотелось, едва он встретил взгляд её темных глаз.

То, что девка не очень обрадовалась открывающейся перспективе, ещё полдела, — Дукс на такие мелочи не обращал внимания. Хотя её возмущение, отобравшее речь, её выпученные глаза и безуспешные попытки захлопнуть приоткрытый рот позабавили Эрвина, но… Но потом она распрямила спину, сложила на груди руки и посмотрела на него. И вот тогда бывший охранитель, опытный воин и нынешний пожарный понял, что ничего у них не выйдет. Даже на один раз.

— Я хоть и из глубины Леса, — процедил он насмешливо, — но не дурак! Эдакое богатство себе оставьте, уважаемый.

Он знал такие лица, такие взгляды, да и осанка и поза были ему хорошо знакомы. Унеси меня дракон, да подальше, да побыстрей! — вот как он к таким относился. Лучше умереть в одиночестве, чем быть загрызенной этой ядовитой гадиной.

Неполная броня из гигантского муравья тоже кое о чем говорила. Неполная она не потому, что остальных элементов нет, где-то и остальной доспех лежит до поры до времени. Такое носили только те, кто своими руками победил подобного редкого и очень опасного насекомого. А это не просто так. Нет, девка эта, видно, та ещё штучка. А ему такого и даром не надо.

— Отдам тебе в жёны! — провозгласил Дукс, тыча корявым пальцем в красотку. И столько было в этом пафоса, столько гордости, будто он сам её собрал в собственной лаборатории из фрагментов разных зверей Леса и теперь любовался прекрасным произведением искусства.

Эрвин только глаза закатил.

— Это что за награда? Если такое в доме держать, так сны плохие замуча. Лучше сока хмельного три бочкаря выкати, Дукс, сморчок ты недосушенный, и то награда получше будет, — Эрвин наконец оторвал взгляд от красавицы и с наглой ухмылкой плюнул под ноги гранд-шефу. Кровавая лужица угодила прямо к самой подошве сандалии самого влиятельного человека Леса. А Арта, так и лежавшая связанной под стеной, почему-то гаркнула и утробно зарычала.

Дукса перекосило, левый глаз закрылся, а левый уголок рта пополз вниз. Ох, ох, кажется, нас сейчас хватит удар!

— В Корни его! — и рухнул на свое самое шикарное сиденье.

Один из громил саданул Эрвина локтем в бок и дернул его, разворачивая к дальней двери. И бывший охранитель закусил губу, с трудом сдержав стон, — удар пришёлся в ушиб на рёбрах, как раз туда, куда недавно кто-то из его конвоиров долбанул твёрдой кромкой сандалии.

Корни — известное место: пустоты под зданием Форума, больше похожие на норы крупных хищников. С этим местом Эрвин познакомился довольно давно. Так себе местечко… Темно, холодно, жутко. Бактерии, обитавшие там, мигрировали медленно, с монотонным шуршанием пересыпающегося песка, их задачей было подпитывать здание форума, и для подкормки им часто сбрасывали органические отходы. Когда Дукс решил избавиться от охранителей, многие из них попали сюда, но далеко не все вышли. Там пропали Миррэ и Тигон, товарищи по боевым полётам. Они, как ещё несколько человек, были серьёзно ранены, и их снесли в самые нижние норы. Больше Эрвин их никогда не видел.

Пока его тащили по коротким коридорам в нижние этажи Форума, Эрвин успел заметить, как внутри всё изменилось — такой роскоши он не помнил: отделка стен, светильники, особый белый мох под ногами…

Но полюбоваться тем, как живут люди в славном поселении Центр, бывшему охранителю не дали — тычком в спину его запихнули в первую попавшуюся тесную коморку в Корнях, и перед носом опустилась крепкая сетка паука хилдо — не порвать, не сжечь, только острая сталь, давно запрещенная к общему пользованию, могла бы что-то с ним сделать. Вот только беда — никто не подумал захватить припрятанное в тайнике оружие, когда не проснувшемуся Эрвину скручивали за спиной руки.

Когда конвоиры ушли, он, неловко упавший на неровном полу Корней, поднялся и осмотрелся, растирая руки, не до конца восстановившие чувствительность. Темновато, но сухо и не низко, значит, он нужен Дуксу живым.

Зверя ему словить? Эрвин только хмыкнул.

Снова послышались шаги. Но сейчас шел один человек, и по громкому пыхтению было понятно, что он тащит что-то тяжелое. За паутиной в полутёмном коридоре прорисовалась высокая фигура. Что-то с болезненным мявом — связанная Арта! — уронили у сети, закрывавшей вход в камеру Эрвина, и человек, не сказав ни слова, ушёл.

Избитый, с похмелья, с израненными руками бывший вояка хотел прилечь. Его устроил бы даже неровный пол маленького помещения, в котором его заперли, но сначала нужно было освободить Арту. Сквозь нижние ячейки — самые большие — он, петля за петлёй, снял с рыси подпитанную сiлой тонкую бечеву, как мог, подлечил натёртые ею раны. И зверь не без его человеческой помощи смог пролезть между тонкими прочными нитями паутины.

И вот тогда Эрвин смог наконец лечь. Последними мыслями в засыпающем сознании крутились вопросы о том, что стало с его товарищами.

Так, обнявшись, прямо на полу, они и спали — зверь и человек.