Мой адрес — Советский Союз! Книга вторая

Глава 8

В кабинете Первого заместителя начальника контрразведки КГБ генерал-лейтенанта Константина Михайловича Константинова находились двое — сам Константинов и подтянутый, спортивного вида мужчина лет тридцати. Хозяин кабинета, сидя в своём кресле, отложил последний прочитанный из трёх листов и посмотрел на сидевшего напротив собеседника.

— Так, Серёж, по твоему отчёту мы пробежались. В общем толково изложено, подробно… Не зря съездил, да, в роли-то массажиста? — хмыкнул генерал.

— Ну, вам виднее, товарищ генерал, — чуть улыбнулся в ответ молодой человек, пожимая плечами.

— Массажист ты и впрямь от бога. Давненько ты мне, кстати, бока не мял.

— Приезжайте в Новогорск, на динамовскую базу, помну. Там у меня массажный стол из ФРГ привезённый… А так могу прямо здесь шейно-позвоночный отдел помассажировать. Только желательно рубашку снять.

— Да ладно, не стоит, — отмахнулся Константинов. — А то зайдёт кто-нибудь, а мы тут… Хм, я хочу всё же к отчёту вернуться. Имеются у меня у несколько вопросов.

— Слушаю, товарищ генерал!

— Вот ты пишешь: «Покровский со скепсисом осматривал автомобиль «Мерседес-Бенц W 114». Расскажи об этом поподробнее. Что значит со скепсисом?

— Тогда автобус за сборной подзапоздал минут на двадцать. А ребята при входе в отель стояли. Тут, значит, этот «Мерседес» прямо к дверям подъезжает. Вышел такой толстый испанец, видит — наши стоят и приглашает жестом, мол, подойдите, посмотрите автомобиль. Несколько человек подошли, в том числе и Покровский. Салон осмотрели… Шикарный, конечно, ещё пахнет кожей. Вокруг походили, языками поцокали. Только Евгений наш в отличие от других ребят как стоял рядом с машиной, так и остался стоять. А на лице, товарищ генерал, такая как бы скука что ли написана. Сурен Казарян у него спрашивает, что, не интересно? А Покровский так вот с ленцой вздыхает и отвечает, мол, ничего так тачка, неплохая.

— Тачка? — приподнял брови Константинов.

— Ну да, так и назвал. А потом, как на лекции, выдал все технические характеристики этого автомобиля. И про объём двигателя и его модификации, про расход топлива, про инжектор вместо карбюратора, про коробку автоматическую, про кондиционер… Он его правда «кандеем» назвал. Спросил ещё у испанца по-английски, какой объём двигателя — 220 или 230? Тот удивился и ответил, что 230. А Покровский с улыбкой отметил, что жрёт бензина эта тачка больше одиннадцати литров на сотку. В общем, целую лекцию прочитал.

Генерал задумчиво почесал переносицу, пробормотав:

— Интересно, откуда у него эта информация…

— А Сурен Казарян у него так и спросил, мол откуда ты все это знаешь?

— И что Покровский?

— Тот ответил, что, когда были в Штатах, сидел в холле отеля, где они жили. Ждал, когда тренер спустится. И там на столике куча журналов лежала, в том числе про автомобили. Вот и прочитал про этот. И еще сказал, дескать, учи иностранные языки, Сурен, пригодится.

— Да-а, и не подкопаешься... Журнал он мог читать? Мог. В журнале могла быть статья про этот Мерседес? Конечно, язык он знает. Технический уж точно, проверено. А название журнала он, конечно, не сказал?

— Нет, Константин Михайлович. так никто и не спрашивал.

— А спросили бы, то, наверное, назвал... Ладно, с этим разобрались. Теперь ещё один вопрос.

— Слушаю, товарищ генерал!

— Сергей, хватит уже по стойке смирно тянуться. Сидя это смешно выглядит… Короче, вот тут ты пишешь, что Покровский нелицеприятно отозвался о рекламе по телевизору. В общем-то правильно, наверное, что нелицеприятно. Чего хорошего в их рекламе увидишь… А поподробнее можно?

— Мы сидели в холле гостиницы… то есть отеля, смотрели какой-то боевик. Там драки постоянно. Нашим-то почти всем впервой, интересно. Вот только этот фильм очень часто прерывался рекламой, буквально каждые 15-20 минут. Только в сюжет въедешь — там же на испанском — так опять или кофеварку, или холодильник рекламируют. Кстати, вот только сейчас вспомнил… Покровский, когда главный герой в очередной раз разобрался со своим противником, обозвал его… Сейчас вспомню… «Ну, — говорит, — прям Чак Норрис».

— А это кто?

— Не знаю пока, товарищ генерал. Надо у наших киношников поспрашивать.

— Поспрашивай. И что там с рекламой?

— Так вот, Жене нашему, по-видимому, она надоела. Он встал и направился к выходу из холла. Саша Мельников его спрашивает, мол, ты куда? Тот отвечает: «Задолбала эта реклама. Фильм так себе дерьмо, ещё и эти со своими холодильниками. Хорошо, что ещё затычки и всякую хрень с крылышками не показывают». И ушёл.

— Не понял! Это что ещё за «затычки» и «хрень с крылышками»?

— Я тоже не знаю, товарищ генерал, — развёл руками гость. — Может, у наших телевизионщиков, у тех, кто за рубеж часто выезжает, проконсультироваться?

— Попробуй. Тут главное, потом для себя понять, откуда Покровский всё это знает. Не находишь?

— Согласен, Константин Михайлович. Там были ещё моменты... Но они объяснимы.

— Например?

— Ну вот стоим в кафе, еду выбираем. Там, как это называется, «шведский стол». Это…

— Я в курсе, что это такое, продолжай.

— Валера Трегубов потянулся за каким-то пирожком, а Покровский его остановил. Возьми, говорит, другой. Тот спрашивает, почему? А Женя ему показывает на надпись под блюдом: «Видишь, три перца нарисовано? Это очень острое блюдо. Всю слизистую во рту сожжёшь».

— И правда там эти перцы были?

— Ну да, только их различить трудно. Если не присматриваться, то и внимания не обратишь.

— Понятно, — побарабанил пальцами по столу генерал. — Тогда подведем итог. Все знания Покровского в принципе можно объяснить. Или они в каких-то источниках были опубликованы, или элементарная внимательность. Верно?

— Выходит, что так. Парень он компанейский, в общении простой. На ринге как зверь бьётся. Вот когда флаг страны подымали и гимн наш играл, у него такое одухотворенное лицо было, в глазах слёзы стояли.

— Это в отчете допиши, — кивнул Константинов — Значит так… Про машину, рекламу и прочее добавлять в отчёт не стоит. Мне справочку напиши и всё. В одном экземпляре. Хорошо?

— Так точно, товарищ генерал!

На этот раз Константинов не стал поправлять подчинённого, чтобы тот держался с ним проще.

— Ну тогда всё как положено оформляй. А туда, — хозяин кабинета посмотрел на потолок, — я лично передам.

* * *

— Ну как, классно же!

Полина вновь покрутилась передо мной, демонстрируя свадебное платье. Сшито оно было по выкройке из западногерманского каталога, и выглядело действительно прелестно. Во всяком случае, на порядок симпатичнее кондовых платьев, в которых выходят замуж рядовые советские невесты.

— Отличное платье, — подтвердил я. — Уверен, во всём Свердловске, а может, и всём Союзе такого ни у кого больше нет.

— Скажешь тоже, — зарделась от смущения Полина. — Тебе бы самому ещё костюм с отливом пошить.

— Пошью костюм с отливом — и в Ялту, — процитировал я себе под нос мечту Косого. — Нет уж, меня и мой вполне устраивает. Я в нём Брежневу…

Тут я осёкся, так как чуть было не сболтнул, что жал в этом костюме руку Брежневу. Полина приподняла левую бровь.

— Чего ты там Брежневу?

— Э-э-э… Я говорю, Брежневу в этом костюме рукой помахал, когда он в ложе для почётных гостей появился.

— А он тебе?

— А он меня не заметил, — притворно вздохнул я.

Примерка прошла в ателье, где это платье и пошили. Закройщица на глазах коллег не без гордости любовалась результатом своих трудов. Отдали мы за материал и работу 55 рублей, тогда как обычное обошлось бы в пределах двадцатки, но оно того стоило. Мало того, что невеста сама по себе красивая, так ещё и платье изумительное, гости на свадьбе будут приятно удивлены.

Гостей, кстати, должно быть человек тридцать. Вернее, тридцать два. С моей стороны родители и ещё трое родственников, друзей человек пять, Вадик в качестве свидетеля. Из-за моей свадьбы ему пришлось пожертвовать стройотрядом, который сразу после сессии отправился в Тавду строить кормозаготовительный комплекс. Ребята вернутся при деньгах… Но друг на то и друг, чтобы пожертвовать всем ради товарища. Ничего, будут ещё в его жизни стройотряды, нам ещё три года учиться.

У Полины свидетельницей, само собой, Настя. Они с Вадиком, к слову, тоже о свадьбе задумывались, но мой товарищ, как человек ещё не совсем состоявшийся в жизни, в отличие от меня, зарабатывавшего достаточно, сказал, что они с Настей решили не торопиться и как минимум дождаться получения дипломов. Я его понимал, если бы не халявные — а как ещё это назвать — авторские отчисления, то и сам бы не торопился со свадьбой.

Да, после моего триумфального возвращения из Испании основные заботы были связаны, естественно, с предстоящей свадьбой. Если не считать сдачу сессии, которую я оформил относительно легко. По ходу учёбы мне только и нужно было, что обновить старые знания, вспомнить когда-то выученное. А на память я никогда не жаловался, так что преподавателей порадовал своими знаниями.

Само собой, у свердловских газетчиков и телевизионщиков я оказался нарасхват. А до этого торжественная встреча в аэропорту с участием председателя Облспорткомитета Репьёва, заявившего, что теперь уж звание Мастера спорта международного класса от меня никуда не денется. Там же были Полина, Настя, Вадим и целая делегация от института. Там же и первое интервью… Хотя первое было ещё в Мадриде, «Советскому спорту», оно вошло в итоговый отчёт о турнире — этот номер я успел купить ещё в Шереметьево сразу по возвращении.

Полина переживала, как я с ещё опухшим глазом пойду под венец. Да и шрам этот… На что я выдал сентенцию, мол, шрамы украшают мужчину, и вообще мне в Испании попался хороший хирург, обещал, что шрама вскоре не будет видно. А опухоль за пару дней спадёт, так что в ЗАГСе я буду выглядеть вполне прилично. В отличие от фото в местных газетах и на экране ТВ, когда мне пришлось прямо в аэропорту давать интервью ещё и телевизионщикам.

На следующий день после моего возвращения в доме раздался звонок от Бориса Николаевича.

— Поздравляю с золотом чемпионата Европы! — прогудел он в трубку. — Молодец, прославил родной Свердловск!

Вообще-то родным для меня был Асбест, но я не стал вдаваться в подробности.

— Спасибо, Борис Николаевич! — с почти ненаигранным воодушевлением ответил я и, кашлянув, спросил. — А насчёт студии грамзаписи и предприятия по выпуску грампластинок, видимо, я зря вас загрузил?

— А вот не зря, я ведь как раз сейчас и собирался тебя просветить по этому вопросу. Твоя идея мне понравилась, а самое главное, она понравилась Рябову. Он сказал, что надо обдумать этот вопрос, прикинуть смету, в общем, мне и поручил курировать этот проект. А ты будешь мне помогать. Согласен?

— Ещё бы! Рад, что у вас получилось!

— У нас, — поправил Ельцин. — Что ты там говорил про пустующее здание на углу Щорса и Серова?

В общем, в преддверии свадьбы у меня появилась ещё одна забота, и тоже приятная. Но я Ельцину так и сказал, что сначала свадьба, на которую я вас, Борис Николаевич, пользуясь случаем, приглашаю, а потом будем решать вопрос со студией под рабочим названием «Ural Records» и заводом. Ельцин сказал, что с его работой что-то загадывать наперёд не может, но если будет возможность — заскочит в ресторан ОДО, чтобы сказать тост.

Вот ведь, год назад готов был голыми руками придушить Ельцина, а сейчас вроде как и не таким он отвратительным кажется. Наоборот, пока со всех сторон положительный. Хотя я-то знаю, каким он может быть, если история пойдёт по тому же пути, по которому шла в моей первой жизни. Может, подстраховаться, завалить всё же этого лося? Или устроить какую-нибудь провокацию, чтобы Борьку погнали из партии поганой метлой? Тогда уж точно не взобраться ему на танк и не стать Президентом России.

Ладно, поглядим, время ещё есть, а пока у нас на носу свадьба. Вернее, мальчишник и девичник. Посидели в общаге с парнями, послушали они мои рассказы про Испанию, получили небольшие сувениры, и то ребятам радость. На гитаре побренчали, не удержался, спел им кое-что относительно нейтральное из Шевчука и Шахрина, чтобы, даже если проболтается кто по дурости, к текстам нельзя было прибраться. Ну и выпили, не без этого.

Полина с Настей и другими девчонками тоже хорошо посидели, подозреваю, выпила она даже больше моего, хотя и слабенького вина, если верить её словам.

Наши родители приехали в день свадьбы первыми рейсами, добрались до нашего дома, потом вместе подтянулись Вадим и Настя. В таксопарке для родителей и свидетелей была арендована белая «Волга» с разноцветными лентами. А мы с Полиной… Мы с Полиной ехали в самом настоящем кабриолете с открытым верхом. Это был единственный на весь Свердловск кабриолет ГАЗ-М20 «Победа». Договориться насчёт аренды н ведь день с его хозяином-пенсионером не составило труда. Гораздо труднее было уговорить разрешить привязать к заднему бамперу верёвку с пустыми консервными банками. В некоторых странах к заднему бамперу привязывают пустые консервные банки, чтобы бренчали по дороге и отпугивали всякую нечисть. А я захотел просто подурачиться, сделать так, чтобы эта свадьба запомнилась половине Свердловска, во всяком случае центральной её части, по которой мы собирались кататься. Дед упрямился до тех пор, пока я не достал ещё одну купюру сиреневого цвета.

Друзья и ещё часть родни ждали нас у входа во Дворец бракосочетания. Для них в АТП я арендовал ПАЗ в один конец — от Дворца до ресторана ОДО. После застолья все разбредутся сами по себе, меня это уже касаться не будет. Хомяков обещал с женой подъехать в ресторан. Хлесткова я тоже приглашал через майора, но генерал вежливо отказался.

После свадьбы родители переночуют в гостинице, где мы забронировали два номера — один для моих отца с матерью, и отдельный для мамы Полины. Могли бы и у нас, места в принципе хватило бы. Но в идеале новобрачные первую ночь должны провести наедине, хоть мы с Полиной уже несколько месяцев живём вместе.

Путь до ЗАГСа не обошёлся без приключений. На одном из перекрёстков нас остановил сотрудник ГАИ.

— Я так и знал, что этим дело кончится, всё, приехали, — простонал наш водитель, одетый в свой самый лучший костюм с розой в петлице — это тоже по моей просьбе.

Молодой сержант, козырнув и представившись, поинтересовался, с какого хрена к заднему бамперу привязаны верёвка с консервными банками. Прежде чем наш пенсионер протянул свои документы, я протянул свой паспорт.

— Товарищ сержант, моя фамилия Покровский, наверное, читали в газетах про меня и по телевизору видели, — начал я.

— Точно, — сдвинул тот фуражку на затылок. — Чемпион Европы по боксу!

— Ага, он самый, — улыбнулся я во весь рот. — Ещё и динамовец, кстати. А чемпионат проходил в Испании, там я и подглядел такой свадебный обычай. Решили с невестой сыграть свадьбу по-испански. Тем более вроде бы ни в каком законе не указано, что нельзя привязывать к заднему бамперу полутораметровую верёвку с банками. Идущая следом машина при нашей скорости так или иначе обязана соблюдать дистанцию в 25 метров.

— Гляди-ка ты, и не придраться, — усмехнулся сержант. — Ладно, езжайте, так уж и быть, чемпиону Европы и динамовцу в день свадьбы можно всё.

А полчаса спустя мы с Полиной, и державшимися чуть позади свидетелями и родителями стояли перед сотрудницей ЗАГСа — обладательницей витиеватой причёски и ярко-накрашенного рта.

— Добрый день, дорогие гости! Сегодня ответственный момент для молодожёнов, ведь каждый из них решил взять на себя ответственность за своего избранника. Поэтому хочу, чтобы каждый подтвердил это намерение согласием. Прошу ответить невесту.

— Да, — улыбаясь, ответила Полина.

— Прошу ответить жениха.

— Да.

Надеюсь, голос мой не дрогнул.

— Согласна ли невеста принять фамилию жениха?

— Да.

Так-то мы решили, что на сцене для сохранения интрига она будем появляться как Круглова, под этой фамилией её уже знают, так что нечего менять коней на переправе. А в паспорте… Ну это уже для нас и всяких официальных документов.

— Так как регистрация брака фиксируется официальным документом, прошу молодожёнов поставить свои подписи в нём для подтверждения решения… Теперь свидетель и свидетельница… Прошу обменяться кольцами… Теперь каждый из вас стал частью целого. И чтобы запомнить этот момент, можете поцеловать друг друга.

Сплетаться языками во французском поцелуе, как я недавно научил Полину, мы не стали, под вспышку фотокамеры обошлись обычным поцелуем с лёгким намёком ан эротику.

— Теперь ваш корабль под названием «Семья» отправляется в долгое плавание. Все приглашённые надеются, что оно будет долгим. Так пусть каждый из них лично поздравит пару с новым статусом.

В фойе откупорили бутылку шампанского, разлили по фужерам, закусили шоколадными конфетами из коробки, и поехали возлагать цветы к Вечному огню на площади Коммунаров. А оттуда — в ресторан.

На столе салаты «Оливье», «Мясной», «Мимоза» и «Селедка под шубой», заливное, сырная, мясная и рыбная нарезка, овощи, фрукты… Бутерброды, кстати, с красной икрой. Ради икры пришлось потрясти знакомого с продбазы, чей телефон мне оставлял Резник.

Напитки были на любой вкус: шампанское, вино красное и белое, водка, лимонад, морс и минералка. Впереди были горячая закуска– жульен с курицей, просто горячее — картошка-фри с отбивной и цыплята табака. А под занавес торжества предстояло отведать торты «Прага» и «Ленинградский», пирожные и кофе-гляссе. И в разгар торжества появится ещё один торт — свадебный, трёхъярусный. Высотой в метр, ну и у основания почти такой же ширины. В СССР такое не практиковалось, однако я решил, попросту говоря, выпендриться. Торт я заказал на кондитерской фабрике, в ресторан его должны были доставать ещё утром и, как проинформировал меня администратор заведения, таки доставили в целости и сохранности.

Меню согласовывали мы с Полиной, хотя последнее слово всё равно было за мной. Она хотела немного сэкономить, я же заявил, что стол должен ломиться, чтобы потом гости годами вспоминали нашу свадьбу. Ну и свадебный торт, конечно, должен произвести на всех неизгладимое впечатление.

Мы расселись, а по ходу дела в Большом зале заиграла музыка — это работал ресторанный ансамбль с моим другом детства в составе. Кто-то из гостей считал минусом, что ансамбль работал в соседнем, Большом зале, а я, наоборот, был рад, что мы могли посидеть в относительной тишине, хотя звуки музыки долетали сюда даже через закрытые двери.

Мы с Полиной, как и положено молодожёнам, расположились во главе длинного стола. По бокам уселись Настя и Вадик, дальше родители, родня и вся остальные гости, включая Хомякова с довольно симпатичной супругой.

Роль тамады на себя взяла тётка Полины — разбитная, недавно вышедшая на пенсию бабёнка из Каменск-Уральского, с малой родины моей невесты. Получалось у неё неплохо, но главное, что не переусердствовала, видно, какой-никакой опыт в этом деле у неё имелся. Конкурсов было немного, начали с каравая, я отломил бо́льший кусок, так что и верховодить в семье предстояло мне. Собственно, это и до свадьбы было ясно.

Первый тост, второй… «Горько! Горько!» С губ Полины давно исчезла помада, но она и без неё хороша, а от моих поцелуев губы и так красные. Дарили всё больше деньги, хотя моя мама вручила Полине золотые с рубинами серьги, доставшиеся ей от её мамы, то есть моей бабушки. Мол, носи, дочка, настоящий раритет. Были и шуточные подарки. Моей жене вручили скалку с надписью… Нет, не «Миротворец», а «Хозяйка», а мне подарили строительный шлем, чтобы эта самая «Хозяйка» не причинила вреда мужниной голове, когда тот придёт домой поздно и немного нетрезвым.

— Друзья! — слышу приглушённый дверью голос Серёги. — Сегодня в одном из залов нашего ресторана гуляет свадьба. Женится мой друг детства Евгений Покровский, многогранный талант, боксёр и автор песен, которые звучат как в телеэфире, так и практически в каждом ресторане нашей необъятной страны. Недавно он стал победителем чемпионата Европы по боксу, давайте поаплодируем герою ринга!

— Ой, Женя, это ж тебе хлопают, — прокомментировала мама.

— Точно, Женьке, — согласился отец.

И тут из общего зала кто-то крикнул:

— Покровский! Выйди, покажись!

Ну что ж, пришлось выйти. Полина увязалась со мной. Со всех сторон послышались поздравления, один дородный мужик даже поднялся и пожал мне руку, похлопав другой по плечу. Я незаметно показал кулак довольно ухмылявшемуся Серёге.

— А какая у нашего жениха замечательная невеста! Это Полина Круглова, многие из вас могли её видеть в «Голубом огоньке» с песней «Этот город». Давайте и ей поаплодируем.

Полинка зарделась, тут ещё наши все высыпали в Большой зал, тоже захлопали.

— А теперь для молодожёнов медленный танец. Кстати, автор песни не кто иной. Как Евгений Покровский.

Он сел к синтезатору, пробежал пальцами по клавишам вступление, а солист запел:

В шумном зале ресторанаСредь веселья и обманаПристань загулявшего поэтаВозле столика напротив…

Нам не оставалось ничего другого, как закружиться в вальсе… Хотя вальс — это три четверти, а в нашем варианте было, пожалуй, четыре четверти, насколько я разбирался в таких вещах. Танцевали не только мы, по ходу дела к нам присоединились ещё две пары, но мы с Полиной были не против, тем более нам они не мешали. А когда песня закончилась, и снова раздались аплодисменты, среди аплодирующих я увидел Ельцина с букетом белых роз в руке.

— Поздравляю!

Он подошёл и крепко пожал мне руку, а Полину легонько чмокнул в щёку и вручил букет.

— Ну что, нальёте чарку?

— Да без проблем! А вы что же без супруги?

— Так я по пути с работы. Заскочил к вам на полчасика. Тем более у меня поручение от обкома.

— Что за поручение?

— Сюрприз, скоро узнаешь, — подмигивает Ельцин.

Вскоре он, держа двумя пальцами наполненную до краёв рюмку, говорит:

— Когда я познакомился с Наиной — своей будущей супругой — мы были студентами того же самого института, где учишься сейчас ты, Евгений. Учились оба на инженера-строителя. Но свадьбу сыграли уже после его окончания. Обручились мы с ней в Доме колхозника в Верхней Исети. Отметили скромно, о таком ресторане, таком столе и мечтать не могли. А это значит, что благосостояние народа растёт, и это значит, что даже простой студент при желании и наличии некоторой доли таланта может и отличным спортсменом быть, и автором прекрасных песен.

Хм, некоторой доли… Даже немного обидно. Хотя, по большому счёту, к песням я не имею никакого отношения, вернее, к их сочинительству, а в боксе мне неплохо так помогает полученная каким-то непонятным образом выносливость. Впрочем, может быть, я и без неё добился бы немалых высот, три раунда — не показатель. Вот если бы я был профи и боксировал 12 раундов, или даже 15, как сейчас ещё временами принято.

— …и потому, — прервал мои раздумья голос Ельцина, — я хочу поднять этот бокал за молодых, перспективных, за тех, кому предстоит строить наше светлое будущее, тех, кто построит коммунизм. Горько!

Все выпили, но шоу на этом не закончилось. Ельцин попросил налить снова, после чего виртуозно сыграл на ложках что-то народное. Я невольно вспомнил историю, как Борис Николаевич, будучи Президентом, сыграл ложкой на голове Президента Киргизии Акаева. Надеюсь, сегодня до подобного не дойдёт, во всяком случае я свою голову подставлять не собирался. К счастью, не дошло, а Ельцин продолжил речь:

— Женя в свои годы уже успел стать знаменитостью всесоюзного масштаба. И мы гордимся тем, что он наш, уральский. Женя, где бы ты ни был — всегда помни о своих корнях, о том, что тебе всегда есть куда вернуться, где тебя будут ждать. А лучше вообще не отрываться от корней, ведь недаром говорит пословица: «Где родился — там и пригодился». А теперь небольшой сюрприз! В обкоме партии твой успех в Испании оценили по достоинству и, посовещавшись, мы решили подарить тебе автомобиль «Москвич-412». Вот и ключи от него!

Ого! Ничего себе меня оценили! Так-то я из отечественного автопрома выбрал бы, наверное, тольяттинскую «копейку», но и «Москвич» — далеко не худший вариант. Тем более, как известно, дарёному коню зубы не смотрят. Вспомнился фрагмент комедии «Бриллиантовая рука», где главный антигерой, якобы откопавший клад, заявил, что по совету друзей решил приобрести автомобиль «Москвич».

— Ух ты! Вот это да! Ничего себе! — слышалось со всех сторон.

— Спасибо, Борис Николаевич! — от всей души пожал я руку Ельцина, принимая ключи. — Неожиданно, честно говоря, и оттого вдвойне приятнее.

— Дык это понятно, — расплылся он в улыбке. — Машина стоит в обкомовском гараже, заберёшь, когда на права сдашь.

— Так они у меня есть! Я перед армией в ДОСААФ отучился и сдал на права, могу водить и грузовой транспорт, и легковой.

— Ну тогда хоть завтра… Вернее, в понедельник можешь забирать машину. В ГАИ она уже оформлена на твоё имя. Ах да, вот техпаспорт на машину, чуть не забыл, — он протянул мне документ. — В гараже насчёт тебя предупрежу, что придёшь, а так они и без того знают, чей «Москвич» у них стоит… Так, бог Троицу любит, давай третью махну и поеду. А то жена просила сильно не задерживаться, нам с дочками ещё в кино идти, на какой-то индийский фильм. Не могут, понимаешь, без меня в кино сходить, — скривился он.

После отъезда Ельцина народ как-то расслабился, всё же какой-никакой обкомовский начальник, при котором базар желательно контролировать. Знали бы они, где работает Хомяков… К счастью, об этом из всех присутствующих знаю только я. Ну и жена Хомякова, а та, думаю, умеет держать язык за зубами.

От их семейства, кстати, мы получили в подарок знаменитый гэдээровский сервиз «Мадонна». Вещь статусная, расписной фарфор, а картинки довольно двусмысленные. Например, в своё время я очень удивился, увидев, как на одной из тарелок одна баба лапает другую. Потом уже, в эпоху интернета, вычитал, что одна из баб на самом деле — Юпитер, принявший облик богини Дианы, а соблазняет он нимфу Каллисто. А вообще все эти картины создатели сервиза взяли не из головы, а опирались на работы швейцарской художницы Анжелики Кауфман, жившей и творившей в конце 18 века.

Эти сервизы в самых разных вариациях делаются в ГДР именно для советского рынка. «Мадонна» отражает мечту советского человека о чём-то неземном, ненашенском, заграничном. Вот и выстраиваются за сервизом очереди, если вдруг их где-то выбросят в продажу, а по большей части они уходят из-под прилавка по блату для своих. Даже не представляю, как это Хомяковы решились подарить столь редкую и дорогостоящую вещь, причём по виду совершенно новую. Да такими сервизом по большому счёту и не пользуются, он стоит в серванте как музейный экспонат, демонстрируя гостям хозяйский достаток.

В какой-то момент мне приспичило. Извинившись перед новоиспечённой супругой, я отправился в уборную. Справив маленькую нужду, мыл руки, когда открылась дверь и в отражении зеркала я увидел чернявого мужичка, смахивающего на кавказца. Вроде бы видел его в зале в компании таких же чернявых товарищей.

— Слюшай, брат!

Я не спеша вытер руки вроде бы чистым вафельным полотенцем и только после этого повернулся к нему

— Чем могу быть полезен?

— Продай машину, — сказал он, делая бровки домиком. — Хорошую цену дам.

Ну вот откуда он узнал про подарок Ельцина? Вернее, свердловских властей… Ключи мне Борис Николаевич вручал в нашем зале, где не было посторонних. Загадка!

— Извини, брат, — в том же тоне отвечаю я, — но это подарок партии. Даже если продам — могут последовать вопросы, мол, а где наш подарок? Да и, честно говоря, мне самому машина в хозяйстве нужна. Так что извини…

Кавказец грустно вздохнул, а я вернулся за стол, где народ уже вовсю уминал горячее, и тоже с удовольствием присоединился к поеданию цыплёнка табака. А затем настало время музыкального сюрприза. Участники ресторанного ансамбля о нём были предупреждены, и даже успели несколько раз порепетировать с нами. А я даже успел зарегистрировать их у представителя ВУОАП. И вот сейчас, когда ансамбль закончил очередную песню, мы все снова вышли в главный зал, я кивнул Серёге, и тот в микрофон объявил:

— Дорогие друзья! А сейчас жених и невеста представят новые песни, которые ещё никто не слышал. Первым своей невесты — ну и для присутствующих тут дам — споёт Евгений Покровский. Кстати, все песни за его авторством. Давайте его поддержим!

Народ принялся аплодировать, а я поднялся на сцену. Когда наступила тишина, я сказал:

— Любимая, эту песню я посвящаю тебе. Знай, что в мире нет никого мне тебя ближе, и я хочу, чтобы мы всю жизнь прошли рука об руку в любви и согласии.

Глаза Полины предательски блестят, она, улыбаясь, шмыгает носиком, народ аплодирует, а Серёга уже играет вступление. Затем к его электромузыкальному инструменту присоединились соло-гитара, ритм-гитара и ударные. А я, глядя на стоявшую у сцены Полину, запел:

В мое-е-ей судьбе есть только ты

Одна-а-а любовь и боль моя

С тобо-о-ою повстречались мы

Родна-а-ая женщина моя

То ли на радость, то ли на беду-у

Ты знай, что я тебя одну люблю!

Честно сказать, весь этот шансон вкупе с Михайловым я никогда не любил, но… Я прекрасно помню, как реагировали женщины на эти песни, как-то меня супруга вытащила на концерт Стасика. Поэтому решил сделать жене и заодно всем собравшимся здесь женщинам небольшой подарок.

Всё для тебя — рассветы и туманы

Всё для тебя — моря и океаны

Для тебя — цветочные поляны

Для-я те-е-ебя…

В общем, успех был ошеломительным, и мне пришлось исполнить песню на бис. Женщины разве что меховые шапки под потолок не бросали ввиду их отсутствия. Хотя могли бы, например, кидать бюстгальтеры. А затем я пригласил к микрофону Полину. Следующая песня для дуэта, как когда-то в моей реальности спели Пугачёва с Кузьминым. Жаль, что всего один микрофон, но ничего, как-нибудь справимся.

Полина начала первой:

В небе полночном

В небе весеннем

Падали две звезды-ы-ы…

И тут вступил я:

Падали звёзды

С мягким свеченьем

В утренние сады-ы-ы…

В общем, успех был не меньший, чем с предыдущей песней. Когда наконец мы вернулись в наш зал, как раз настало время десертов. А с ним и появление свадебного торта, вызвавшего у присутствующих дружный вздох восхищения. Да уж, настоящее чудо кондитерского искусства метровой высоты, увенчанное шоколадными фигурками жениха и невесты. Полина берёт в правую руку нож, я обхватываю её пальцы своими и вместе нарезаем куски, которые укладываются на тарелки и отправляются к гостям торжества. После этого Хомяков с супругой откланиваются, за ними постепенно ещё несколько гостей. Кто-то успел как следует наклюкаться, ну да ими есть кому заняться.

Домой мы вернулись в одиннадцатом часу. Честно говоря, свадьба меня так измотала, что хотелось только принять душ и завалиться в постель с намерением проспать как минимум до обеда следующего дня. Но Полина — откуда только силы взялись — в ближайшие два с лишним часа уснуть мне не дала, пока не получила то, что хотела. А потом уже мы выспались, действительно продрыхнув до самого обеда следующего дня.

В понедельник, как и обещал, я заглянул в обкомовский гараж. «Москвич-412» бежевого цвета блестел хромированными деталями, в салоне пахло… Нет, не кожей, а каким-то химическим запахом. Не очень приятным, если честно, но терпимо. Надеюсь, со временем выветрится. Или повешу ароматизатор. За границей, я видел, такими уже пользуются. Не только картонками в виде ёлочек, но и более продвинутыми вариантами. В СССР такие можно купить разве что у фарцовщиков. С другой стороны, за границей я уже пару раз побывал, причём в капстранах, может, ещё на какой-нибудь международный турнир отправят до мюнхенской Олимпиады, а на Олимпийские Игры, кстати, хотелось бы тоже попасть. И не только попасть, но и… Ладно, пока попридержу свои хотелки.

Как мне объяснил завгар, машина ездит на АИ-93, которым до крышки был залит бензобак, но при желании можно дефорсировать двигатель, и он сможет кататься на 76-м. Но я про себя решил, что ничего дефорсировать не буду, пусть ездит на родном, хорошем бензине, разница в цене с 76-м не такая уж и большая — 75 против 95 копеек. И это за 10 литров!

Двигатель тут стоял четырёхтактный четырёхцилиндровый с рабочим объёмом 1.5 литра и мощностью 75 л.с. Коробка передач четырехступенчатая механическая. Максимальная скорость составляет 145 км/ч, объём топливного бака 46 литров, а расход топлива около 7 литров на 100 километров. Имелся транзисторный съёмный приёмник «Урал-Авто», настоящая легенда, не хуже зарубежных аналогов. Помещался в кассете-держателе, мог выниматься и использоваться как переносной за счёт телескопической антенны и 4-х батареек типа 373. Имел шесть диапазонов: ДВ, СВ, три растянутых КВ и УКВ.

На «Москвичах» в прошлой жизни ездить мне не довелось. Были у меня старенькие «Жигули», потом пошли иномарки, но система управления этой машиной мало чем отличалась от «жигулевской» — три педали и такая же коробка передач. Даже запасное колесо в багажнике лежало.

— Техобслуживание будешь у нас делать, — пояснил завгар. — Где что загремит, заскрипит — приезжай к нам. А на плановый техосмотр в ГАИ будешь ездить, как все. Можно, кстати, поставить блокиратор педалей, а то вдруг кто на твою ласточку позарится.

— А ваши смогут поставить? Не бесплатно, конечно…

— Да без вопросов, — усмехнулся завгар. — Антоныча попрошу, он у нас рукастый и непьющий, предпочитает хрустящими купюрами.

На следующий день я как штык был в гараже. Антоныч продемонстрировал работу блокиратора, представлявшего собой две пластины, которые, когда оставляешь надолго автомобиль, не дают по раздельности пользоваться педалями. За что получил от меня сиреневого цвета купюру, которую принял с достоинством аристократа, только что выигравшего энную сумму в покер.

— А ещё можно рукоятку переключения передач отвинчивать, это как два пальца об асфальт, — посоветовал Антоныч и тут же показал, как это делается.

Действительно, как два пальца, голь, как говорится, на выдумки хитра.

— Ну как, готов сесть за руль? — спросил завгар.

А чего ждать, конечно, готов! Я и сел. Повернул ключ зажигания, прислушиваясь к ровно работающему двигателю, плавно выжал сцепление, так же плавно надавил педаль газа… Машина мягко тронулась, и я выехал в предусмотрительно распахнутые ворота.

Эх, прокачу! «Москвич» катил по проспекту Ленина в пределах положенных 60 км/ч, ветерок задувал в салон, и я с чувством плохо скрываемой гордости поглядывал на пешеходов. Что ни говори, а наличие собственного автотранспорта невольно превозносит человека над окружающими, пусть даже это и 412-й «Москвич».

А вечером я забрал из филармонии Полину, и она, счастливая, то и дело на ходу высовывалась в окошко, крича всякие глупости. Потом заехали за Вадимом в общагу и за Настей в её общежитие, остаток дня катались вчетвером.

Настроенная на «Маяк» автомагнитола вдруг выдала голос радиоведущей:

— А сейчас премьера песни. Автор слов и музыки Евгений Покровский. Исполняет вокально-инструментальный ансамбль «Весёлые ребята» под управлением Павла Слободкина. Итак, звучит песня «Мой адрес — Советский Союз!»

— Женька, это ж твоя песня, точно? — удивился было Вадик, но девчонки на него зашикали, а я прибавил громкость.

Нет, что ни говори, молодцы эти «Весёлые ребята», не хуже, чем в оригинале у «Самоцветов». И себя похвалил, угадал с исполнителями. Только когда песня закончилась, а я убавил громкость, Вадим продолжил свой спич относительно того, какой я самородок, и почему я раньше скрывал свой талант. На что я скромно пожимал плечами, мол, талант — вещь такая, что ему не прикажешь.

На следующий день съездили в паспортный стол, где подали документы на прописку Полины в моём доме. Перед этим в ЖЭКе нужно было собрать кучу справок, причём этот процесс мог затянуться на месяц. Спасибо Хомякову, и тут помог одним звонком кому надо. То бишь начальнику этого самого ЖЭКа. Заодно помог и по-быстрому оформить паспорт с пропиской в милиции, а то бы и тут могло затянуться неизвестно насколько.

А тем временем 30 июня вечером в программе «Время» сообщили об успешной посадке спускаемого аппарата «Союз-11» с тремя космонавтами на борту. Уф, мысленно выдохнул я про себя, сработало! Три спасённых жизни — это вам не фунт изюму.

А ещё неделю спустя я получил значок и удостоверение Мастера спорта международного класса. Случилось это, как и в прошлый раз, в кабинете Репьёва.

— Надеюсь, что когда-нибудь вручу тебе удостоверение Заслуженного мастера спорта, — сказал он многозначительно, пожимая мне руку.

— Я тоже надеюсь, Пётр Александрович, но для этого желательно победить на Олимпийских Играх. А сначала нужно на них попасть.

— Сначала нужно достойно выступить на Спартакиаде, — напомнил Репьёв.

Это точно, V летняя Спартакиада народов СССР стартует уже скоро, а боксёры выступают с 21 по 29 июля. Турнир ставится чуть ли не вровень с чемпионатом страны, мне предстоит защищать честь РСФСР.

А 25 июля в Иркутске случится крупная авиакатастрофа, в которой погибнут 97 человек. ТУ-104 при посадке в 8 утра с минутами развалится на куски, да ещё и загорится. Это было указано в моих «дневниках».

А ещё я помнил про теракт, устроенный в Мюнхене палестинцами. Но это случится только в следующем году, пока же есть более важные события, включая иркутскую трагедию. А ещё указанный мною факт про высылку из Великобритании в сентябре более 100 советских дипломатов, обвинённых в шпионаже. Там имело место быть предательство майора Олега Лялина на фоне семейных неурядиц. В Лондон сотрудник КГБ был направлен на должность старшего инженера советского торгпредства в Лондоне, которая служила всего лишь прикрытием для шпионской деятельности. После отъезда жены, не ужившейся с сотрудницами торгпредства, Лялин начнёт напропалую пить. Ночью 30 сентября его задержат за управление машины в нетрезвом виде. В участок поленится приехать наш консул, а британская разведка подсуетится и майора завербуют. Тот после суда получит политическое убежище, сдаст наших разведчиков. Такой вот политический скандал, которого, если в ход пойдёт моя инфа, случиться не должно. Так что пора бы уже пустить мои записи в ход.

Затевая эту акцию, я предполагал, что меня будут искать, кто-то может вспомнить, что видел молодого человека, спускавшегося в камеру хранения, опишет одежду… Поэтому предпринял кое-какие шаги.

Спрятал один из экземпляров с подписью «Геомониторинг» в камере хранения на вокзале, естественно, предварительно надев матерчатые перчатки, стараясь, чтобы в этот момент поблизости никого не было — летом человек в перчатках вызывал бы подозрение. А сверху на папку положил записку, в которой написал, что 11 сентября уйдёт из жизни Никита Сергеевич Хрущёв. Это не было отражено в моих записях, когда я их составлял, подумал, что не бог весть какое событие — смерть «сбитого лётчика». А сейчас почему-то решил козырнуть своим «ясновидением».

Заодно в папку сунул конверт с адресом московского главпочтамта до востребования на имя Абрама Семеновича Гмурмана. Письмо начиналось со слов «Ю. В. Андропову. Лично в руки», а далее я предлагал способ обмена дальнейшей информации.

Потом в находившемся на этом же нулевом этаже туалете, благо тот был пуст, быстро переоделся. После чего с сумкой в руке отправился смотреть расписание поездов на Москву. А что бы меня точно запомнили, подошёл к справочной и поинтересовался, не предвидится ли в ближайшее время изменения в расписании поездов на Москву.

Потом с таксофона, прислонив к губам носовой платок и гнусавя, проинформировал дежурного по УКГБ, что на вокзале Свердловск-Пассажирский в ячейке камеры хранения номер такой-то и шифром таким-то лежит папка, в которой находятся документы государственной важности.

Трубку повесил и, натянув кепку на глаза, неспешным шагом направился обратно. Встал в сторонке, из-за угла наблюдая за происходящим. Минут двадцать прошло, прежде чем у здания вокзала остановилась чёрная «Волга», из которой вышли трое мужчин в костюмах, один из которых мне показался знакомым, вроде пересекались с ним в коридорах УКГБ. Троица спустились по лестнице, ведущей на нулевой этаж, где находилась камера хранения. Ещё десять минут спустя чекисты вернулись, у одного в руках я увидел свою папку, завёрнутую в целлофан. Отлично, всё сработало! Теперь бы ещё дали ход этим запискам, не похоронили в архиве. Надеюсь, товарищи из Комитета проявят бдительность и серьёзно отнесутся к моим «хроникам». Не хочется, чтобы 97 человек погибли ради того, чтобы своей смертью доказать правдивость моих предсказаний.

С чувством выполненного долга я направился стоявшему в ближайшем дворе «Москвичу». Прочему-то захотелось есть, причём сильно, и недолго думая, я направил машину в сторону чебуречной, в которой бывал не раз в обеих теперь уже жизнях, и мог говорить о готовящихся там же чебуреках только в превосходной степени. И надежды мои оправдались, я даже с собой пяток захватил. Полина тоже не против отведать чебурек-другой, правда, не холодный, поэтому вечером разогреем в духовке или на сковороде.

Между тем мы договорились, что после моего возвращения со Спартакиады все вчетвером махнём в Юрмалу. У Полины, кстати, в филармонии вторая половина июля и почти весь август — межсезонье, когда по традиции все артисты и почти весь персонал уходит в отпуска. Можно сказать, у нас с ней будет свадебное путешествие, только в компании близких друзей.

В Юрмале я был в середине 80-х, отдыхали с семьёй по путёвке. Понравилось, почему бы не приехать на прибалтийский курорт на полтора десятка лет пораньше? Все проголосовали единогласно «за». В прошлом году было Чёрное море, теперь для разнообразия можно и на Балтийское съездить.

Вернее, слетать, благо что до Риги из Кольцово были прямые рейсы. Была у меня изначально мысль махнуть на курорт на новеньком «Москвиче», но, прикинув все «за» и «против», от этой идеи пришлось отказаться. Во-первых, на трассах сейчас заправок наперечёт, пришлось бы на всякий случай везти в багажнике 20-литровую канистру с бензином. Второе — практически полное отсутствие автосервиса на дорогах. Так что помимо канистры придётся пихать в не такой уж объёмистый багажник, где и так лежит запаска и теперь ещё и виртуальная канистра, набор для ремонта шин, включающий в себя домкрат, насос, специальный инструмент для разбортировки колеса, набор ключей, пару крышек трамблёра, свечи, лампочки для фар, буксировочный трос… И это минимум! А я знал таких, которые возили в багажнике столько автозапчастей, что из них можно было второй автомобиль собрать.

В-третьих, качество дорог… Даже федеральные трассы оставляют желать лучшего, пока доеду до Юрмалы — машину попросту угроблю. В-четвёртых, всё это время за рулём придётся находиться мне. А это довольно утомительно, особенно для человека, который последний раз водил машину хрен знает когда. А там и в-пятых, и в-шестых… В общем, только самолёт!

Пока же мы и в окрестностях Свердловска могли неплохо отдохнуть одним днём, благо вокруг немало живописных мест. Опять же, съездить к родным, что мы и сделали в ближайшие дни, благо что у Полины и сессия уже была сдана, и в филармонии закончился сезон. Сначала навестили моих в Асбесте, заодно я показал жене городок, а на следующий день мы скатались в Каменск-Уральский. Заодно таблеток для тёщи от её ревматоидного артрита подвезли, я успел достать несколько упаковок как раз перед поездкой.

А в общем-то сильно расслабляться было некогда. Мы с Казаковым, который будет сопровождать меня в поездке, готовились к турниру боксёров на V летней Спартакиаде народов СССР. Он пройдёт в Москве с 21 по 29 июля. Причём в отличие от предыдущих Спартакиад на этой параллельно не будет разыгрываться звание чемпиона СССР, так как чемпионат страны проводился в марте — нужно было отобрать участников будущего чемпионата Европы.

Тем не менее выиграть Спартакиаду всё равно почётно, и я собирался пополнить копилку своих достижений очередной победой. Хотя состав соперников был ничуть не слабее, чем весной в Казани. Разве что Володьки Чернышёва не будет, так как РСФСР мог представлять только один спортсмен, как и любую другую республику. Москва и Ленинград выступают отдельной командой.

В столицу мы с моим тренером вылетели накануне первого дня турнира. Переночевав в выделенной для боксёров гостинице, отправились во Дворец спорта «Крылья Советов», где будут проходить поединки. Там прошло взвешивание и жеребьёвка.

Вот так да, в первом же бою в 1/8 финала мне предстоит сразиться с одесситом Иняткиным, представляющим Украинскую ССР. Встречался с ним дважды подряд на чемпионатах ССР, и оба раза я оказывался сильнее. Говорят, бог Троицу любит… Посмотрим.

Валеру Иняткина, судя по его кислому виду, результаты жеребьёвки не порадовали. Но деваться некуда, нужно выходить на ринг. Не придумывать же отмазку в виде внезапного гриппа или подвёрнутого голеностопа. Это недостойно советского спортсмена.

22 июля первыми в нашей весовой категории боксировали белорус Почетухин и ленинградец Емельянов. Из-за травмы соперника победу присудили Почетухину. А наша пара — вторая. Я в синей майке, соперник, соответственно, в красной. Его тренер-секундант что-то яростно нашёптывает, видно, настраивает подопечного на бой. Казаков спокоен, я тоже. Не то что рассчитываю на лёгкую прогулку, но оппонент мне знаком, и я уверен в своих силах. Объективно я сильнее, это знает и Иняткин, и это знаю я.

Ринг-анонсер, а если по-нашему, то просто судья-информатор представляет соперников. Мастер спорта международного класса, чемпион Европы, на ринге провёл 46 боёв, в 43-х одержал победу… Это всё про меня, два поражения были по юношам, третье и последнее — в финале ДСО «Буревестник». У более возрастного соперника боёв больше, но достижения скромнее, однако это не повод расслабляться.

Веко моё полностью зажило, поэтому я не опасаюсь повредить полученное в Испании рассечение. Если только получить новое. Но соперник пока не стремится в ближний бой, я тоже держусь на средней дистанции и часто выбрасываю удары. Запаса выносливости отработать все три раунда в таком темпе — быстром, но не критичном — мне должно хватить. За год с лишним уже научился понимать собственный организм. В концовке боя смогу ещё и ускориться, если до этой самой концовки дойдёт дело. А вот мой соперник — вряд ли. Он и сейчас, к концу первого раунда, уже тяжеловато дышит, выбрасывает меньше моего ударов и практически не попадает. Разве что пару раз по корпусу, но для меня это совсем не критично, даже дыхание не сбилось.

— Продолжай в том же темпе, — советует спокойный и уверенный в исходе боя Казаков.

Он даёт мне прополоскать горло из моей пластиковой бутылочки, привезённой ещё из Штатов. Их боксёры уже вовсю ими пользуются, а наших по сей день поят из стеклянных. Как бы наладить производство нормальной экипировки? Ведь и перчатки, и инвентарь по большей части — чуть ли не прошлый век. Элементарная капа и то не у каждого имеется, если брать юношеский бокс. Хотя бы на взрослые, серьёзные турниры без капы и «ракушки» не допускают.

— Пошёл! — хлопает меня по спине Лукич, напутствуя на второй раунд.

Я и пошёл… Продолжил в том же духе, как просил тренер, да и сам я ничего нового придумывать не спешил. Бил больше и попадал, соответственно, чаще, стабильно набирая в свою копилку очки. К концу второго раунда Иняткин уже серьёзно подустал, и за несколько секунд до гонга я провожу затяжную атаку, в финале которой кроссом попадаю справа в челюсть. Одессита явно качнуло, он повис на канатах, но рефери всё же не успел открыть счёт — прозвучал гонг.

— Нормально, — довольно констатирует Казаков. — Поднажми в начале раунда, нечего с ним цацкаться.

До третьего раунда дело не доходит — секундант-тренер Иняткина снимает своего подопечного с поединка. Валера, судя по его виду, и в самом деле так до конца и не оправился после моей атаки, взгляд мутный, на ногах стоит нетвёрдо. Ну и правильно, не хватало ещё сделать из человека инвалида.

В следующем поединке узбек Садыков за явным преимуществом победил представителя Казахской ССР Журбина. Камо Сароян одолел Бингялиса, москвич Нестеренко — Забалуева из таджикской ССР, грузин Николадзе — Кудряшова из Эстонии, боксёр из Туркмении Канашкин — молдаванина Чудновских, а Бодня, представляющий Латышскую ССР — Секачёва из Азербайджана. Читая протокол, я думал, как много всё-таки русских живёт сейчас в союзных республиках. Неужели пройдёт каких-то 20 лет, и даже того меньше — и под давлением националистов русские массово побегут из Таджикистана, Узбекистана, Азербайджана, Армении, Грузии, прибалтийских республик… Так и будет, если в этой реальности ничего не изменится. А изменится ли — зависит во многом от меня. Кое-что я уже успел сделать, но пока этого мало. Надежда на то, что моя закладка с «хрониками» сработает, есть, но не стопроцентная уверенность.

Мой следующий соперник — Почетухин. Не скажу, что его бокс так уж хорош, бились они с Емельяновым на равных, просто ленинградцу не повезло получить травму плеча. Правда, белорус здоровее меня, но мне не привыкать выходить на ринг против более фактурных соперников, разбирались уже с такими. Вот и на этот раз особых проблем не возникло. Да, пришлось провозиться все три раунда, слишком уж крепкой оказалась челюсть у Почетухина, однако преимущество по очкам было таким, что ни секунды не волновался, когда рефери проглядывал записки боковых судей.

Камо Сароян так же свой бой выиграл, и нам предстояло сойтись с армянином в полуфинале. Соперник далеко не проходной, впрочем, я к каждому отношусь с уважением, поэтому настраиваюсь на бой серьёзно. И на ринг выхожу сосредоточенным, по-спортивному злым. Наш полуфинал первый, во втором сойдутся Нестеренко и Бодня. Сароян храбрится, но в его глазах я вижу опаску за исход поединка. Ещё бы, на его месте я бы тоже опасался выходить против чемпиона Европы. К тому же мы с ними уже бились на чемпионате страны, устроили рубку, в которой я вышел победителем. Как-то будет на этот раз…

В этот раз Сароян предпочёл осторожную тактику, предпочитая работать на контратаках. Я же не изменил своему стилю, выбрасывая со средней дистанции удар за ударом. Первый раунд однозначно за мной. В начале второго Сароян, видимо, науськанный тренером, решает поработать первым номером, и это для меня становится в какой-то степени неожиданностью. Соперник буквально заталкивает меня в угол, где начинает обрабатывать апперкотами и короткими боковыми. Я сначала просто блокирую их, пряча физиономию за перчатками, потом, разозлившись сам на себя, решил дать сдачи, успел нанести пару ударов, в этот момент мне и прилетело. Я просто отключился, а в следующее мгновение увидел над собой лицо рефери.

— …три, четыре, пять, — услышал я сквозь звон в ушах.

Это мне что, нокдаун отсчитывают? Или нокаут? Я попытался сесть, и мне это удалось с большим трудом.

— …семь, восемь…

Я резво вскочил на ноги и меня чуть повело, я встряхнул головой, восстанавливая чёткость слегка поплывшей картинки.

— Сколько пальцев?

— Два, — просипел я, глядя на «викторию», которую демонстрировал мне рефери.

— Можете продолжать бой?

Я прислушался к своему организму. Одновременно мой взгляд упал на переминавшегося в нейтральном углу Сарояна. В его глазах читалась такая надежда, что я сдамся… Извини, брат, я, пожалуй, ещё подёргаюсь.

До конца второго раунда кое-как достоял, хотя Камо, что было вполне ожидаемо, пытался решить вопрос, не дожидаясь удара гонга. Не получилось… Но раунд однозначно за соперником, который и в третьем продолжил теснить меня к канатам. Я же почти пришёл в себя, но тут ключевым было слово «почти». К тому же пропустил ещё один чувствительный удар, после чего рефери снова открыл счёт. Твою ж мать, где ты, моя супервыносливость?!

Она появилась, но слишком поздно, когда ситуацию мог спасти только нокаут. Я устроил финишный спурт, и даже отправил Сарояна на настил ринга, но это был всего лишь нокдаун. А едва бой возобновился, как прозвучал финальный гонг.

— Ничего, — утешал меня Казаков, когда было объявлено, что раздельным решением судей победу одержал Камо Сароян. — Нельзя всё время выигрывать, даже великие боксёры иногда проигрывают. Хорошо, что это случилось на Спартакиаде, а не на чемпионате страны.

Я и сам понимал, что, как пела (вернее, споёт) группа «Воскресение», «без поражений нет побед». И правда, хорошо, что это случилось на Спартакиаде, а не на более серьёзном турнире. И мне урок хороший в том плане, что концентрацию нельзя терять ни на секунду и постоянно нужно быть готовым к любому фортелю со стороны соперника.

По возвращении в Свердловск мне позвонил Хомяков, выразивший сочувствие и поддержку. И чуть ли не слово в слово повторивший Казакова насчёт того, что хорошо, дескать, что проиграл всего лишь на Спартакиаде, хотя и это обидно. И выразил надежду, что к всесоюзному первенству общества «Динамо», которое пройдёт в октябре, я подойду в полной боевой готовности.

* * *

Кабинет Председателя Комитета Государственной безопасности Юрия Владимировича Андропова был просторным. За ширмой находилась карта СССР, на пьедестале стоял бюст Дзержинского, даже камин имелся. На отдельном столике располагался узел связи — несколько телефонных аппаратов. Сидевший напротив Андропова начальник отдела по подготовке и обеспечению космических полётов Главного штаба ВВС генерал-полковник Николай Петрович Каманин уже чуть ли не полчаса ёрзал на стуле с мягкой обивкой и наблюдал, как Андропов внимательно, вчитываясь в каждое слово, изучает его докладную записку.

«Да-а, — думал про себя генерал, — не тот сейчас у страны Хозяин. Как бы, интересно, отреагировал Сталин, случись вот такой, мягко говоря, казус со спускаемым аппаратом?»

И для себя сделал вывод, что вариантов было немного. Скорее всего, всю эту конструкторскую братию вкупе с монтажниками, наладчиками и прочими причастными как минимум лет этак на пятнадцать отправили бы осваивать бескрайние просторы Магадана или Колымы, где и смололи бы в лагерную пыль. Это в самом лучшем случае, про худший даже и думать не хотелось. Как раз для него он скорее всего и был бы уготован. И хорошо, если бы сам успел застрелиться, чтобы не подставлять Машу и сына... Да, один у него остался сын после скоропостижной смерти Аркадия. Проклятый менингит… И потому Лев был дорог им с Машей вдвойне. Пусть он далеко не мальчик, 37 лет парню, сам уже отец, но сын всегда останется сыном.

Да, многое давалось в то время успешным ученым, а также руководителям крупных проектов. Квартиры, машины, дачи, снабжение из спецраспределителя… Закрывали глаза на мелкие грешки. Многое давалось, но и по максимуму спрашивалось. И в случае неудачи вспоминалось всё. Поэтому и работали люди, как говорится, и за страх, и за совесть. В полном смысле слова, отвечая головой за свои просчеты.

— Что ж, Николай Петрович, я ознакомился с вашей докладной, — наконец, снимая очки, произнёс Андропов. — В общем-то все понятно. Как всегда, разгильдяйство виновато. А вы как думаете?

— Юрий Владимирович, человеческий фактор, конечно, здесь очень важен. Но есть и косвенные причины, я их сейчас озвучу. Во-первых, это космическая гонка с американцами. Понимаю, что политически важно быть впереди. Но сам проект орбитальной станции «Салют» не то чтобы сырой, но уж точно не доработан. Вот с десятым «Союзом» что получилось? Вы же ведь в курсе? Так и не смогли пристыковаться. Стыковочный узел сломался в самый неподходящий момент. Хорошо, что Шаталову с Рукавишниковым и Елисееву удалось при помощи советов конструкторов с Земли установить перемычку, с её помощью открыть замок и извлечь штырь «Союза». А так неизвестно, можно ли было бы потом к станции пришвартовываться.

— Это я понял, считай, что в этом вопросе я твой союзник. Что во-вторых?

— А во-вторых… Вы же знаете, Юрий Владимирович, как у нас некоторые руководители любят себя показать. Читаете в прессе или слушаете по радио, как какой-нибудь завод к такой-то дате выпустил, допустим, тысячный холодильник или пылесос. Все похлопали, премии получили, а кто-то и на грудь себе что-то повесил. А что в итоге? Холодильник вместо холода наоборот греет, а пылесос ломается через полчаса работы. Штурмовщина, мать её! Так и тут получается. Станцию не успели к началу съезда запустить. На десять дней опоздали, хоть и работали в три смены. И что в итоге? Сбой идет за сбоем. Поломки, нештатные ситуации… А там в космосе ремонтных бригад нет. Ребятам самим приходится исправлять недочеты.

Андропов снов водрузил очки на нос, строго глянул на посетителя.

— Ясно… Трудно мне тут что-то возразить. Тут вопрос, скорее, политический. Впрочем, у нас все вопросы, которые космоса касаются, политические. Ещё есть что?

— Кхм, — Каманин уставил куда-то в пол. — Знаете, Юрий Владимирович, я тут серьёзно подумал... Наверное, пора мне с этой должности уходить в отставку. Уже не тяну. Мне эта подковёрная война с Мишиным[1] уже поперек горла. Да, не знаю как, но пропустили наши медики наличие у Кубасова туберкулеза легких. Так зачем же всю тройку менять? Понимаю, что так принято. Ну тут можно было бы исключение сделать! Полетел бы вместо него Волков, а Леонов так и остался бы командиром. Нет, Мишин устроил скандал и приказал всю тройку менять. Поменяли, и что в итоге? Ни Добровольский, ни Пацаев ещё в космос не летали. Только Волков. Опыта у ребят практически нет. Черток мне рассказывал, как Леонов с Мишиным чуть не подрался, когда узнал о смене всего экипажа! Да и Колодина жалко, столько готовился... В общем, на моё место молодежь надо двигать.

— Вы, Николай Петрович, мне попозже составьте ещё подробную записку о том, как происходила замена экипажа. Попробую своими силами разобраться. А насчёт твоей отставки… Торопиться тут не надо. Не думаю, что это своевременно. Так, — он посмотрел на часы. — Давайте-ка закругляться. Вы мне приготовили список сотрудников, которые были привлечены к работе над спускаемым аппаратом?

— Да.

Каманин достал из портфеля папку:

— Тут все, даже уборщики и подсобные рабочие.

— Спасибо, вы нам очень помогли. А что касается штурмовщины в космосе… Попробую с Леонидом Ильичом этот вопрос обсудить.

— Могу идти?

— Да, всего доброго!

Каманин тяжело поднялся, пожал протянутую руку и двинулся к тяжёлой дубовой двери. Но, не дойдя до неё пары шагов, обернулся и спросил

— Извините, Юрий Владимирович, а всё же откуда к вам пришла информация про этот чёртов клапан?

Андропов усмехнулся самыми уголками рта, поднял глаза к потолку:

— Оттуда, Николай Петрович, оттуда…

[1] Василий Павлович Мишин — конструктор ракетно-космической техники. один из разработчиков «Салюта» и «Союза».