Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

Глава 1

Задержанному на тёмной улице «хиппи», подозреваемому в богохульстве, терроризме и прочих опасных гнусностях, как и ожидалось, быстро и безусловно отказали в освобождении под залог. Его — преимущественно хранящего молчание и дружелюбно улыбающегося своим конвоирам — доставили в специальную тюрьму. Тюрьма эта, ранее бывшая вполне обыкновенной и никакой не «специальной», полуофициальным порядком теперь предназначалась для размещения особо опасных врагов демократии. Коль скоро демократия в данном случае была английской, а не российской, то и набор врагов включал в себя растлителей, сумасшедших убийц и наркоторговцев, а не олигархов, взяточников и (упаси Господи!) чеченов. Так уж получилось, что в этот вечер она оказалась переполненной. Дело в том, что растлителей ещё можно было помещать в камерах по двое: в крайнем случае, эти мерзавцы растлили бы друг друга! В случае же убийц и торговцев запрещёнными субстанциями на подобное пришлось бы идти с гораздо большим риском. Ведь подобные сокамерники вполне могли нанести друг другу тяжёлые физические увечья. Поэтому, когда члены антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда доставили патлатого парня, способного творить чудеса, и тихонько попросили своих коллег-тюремщиков обеспечить ему максимально комфортные условия проживания, те, подумав, предложили подселить с виду вполне безобидного выходца с Ближнего Востока к его бородатому земляку. Земляк же был тем самым Бородачом, столь похожим на Профессора. Он вызывал у небезызвестного Констебля такой бурный интерес, что тот никак не мог выпустить его на свободу. В отношении старого пастуха у тюремщиков также имелись строгие инструкции в плане обеспечения максимально приятного времяпрепровождения, а потому они и решили, что не будет никакого вреда в том, если эти двое составят компанию друг другу.

Когда «хиппи» вошёл в тесную и потрёпанную камеру, несколько облагороженную наличием кое-какой мебели и потёртого коврика на бетонном полу, он дружелюбно произнёс:

— Мир и счастье обитателю этого дома!

Обитатель «дома», до этого лежавший на своей койке лицом к стене, повернулся и сел на кровати. При виде улыбки зеленоглазого молодого человека в голубых застиранных джинсах он сам широко улыбнулся и ответно произнёс по-арабски:

— Да пошлёт Господь счастье и тебе, чужестранец! Это, — он обвёл взглядом камеру, — трудно назвать домом, но я бывал в местах и похуже!

Его ночной гость сел на свою кровать, провёл ладонью по сероватому армейскому одеялу, огляделся и согласился с утверждением соседа:

— Ты прав, добрый человек! Когда я бывал в тюрьмах во время моих прошлых посещений, мне приходилось спать на грязном полу в своей собственной крови и экскрементах! Да восславится имя Господне за проявленную ею милость!

Наблюдавший за этой сценой тюремщик подивился, что за последние тридцать секунд эти двое успели обменяться фразами на нескольких языках. Он бы удивился ещё больше, если бы знал, что вновь прибывший поблагодарил Создателя на давно исчезнувшем арамейском. Не ожидал услышать такое и Бородач. Во всяком случае, он вздрогнул и с обострённым вниманием посмотрел на своего товарища по неволе. Когда Бородач услышал удаляющиеся шаги успокоенного мирным течением беседы тюремщика, он взволнованно обратился к собеседнику на том же языке, стараясь говорить потише:

— Я рад встретить мудреца, знающего тайны мироздания и видевшего истинное лицо!.. Если честно, сначала я бы и не подумал, что ты…

Бородач замялся, пытаясь найти подходящее слово в чужом для него языке.

— Да, знаю, знаю! — весело закончил за него Учитель. — Мне не раз говорили, что надо одеваться и вести себя посолиднее! Но, с другой стороны, ты же согласишься, мой добрый сосед, что парчовый плащ всё равно не скроет скудость ума и низость помыслов! И в то же время путь любого настоящего пророка усеян непониманием, враждой и завистью!

Бородач серьезно кивнул:

— Ты прав, многомудрый! Иногда путь пророка бывает усеян ещё и телами тех несчастных, что решили пойти наперекор воле Аллаха! Тех, кого попутал шайтан и его помощники-дивы!

Учитель также с интересом посмотрел на своего собеседника. На лбу у того появилась пульсирующая синеватая жила, как будто он действительно видел и помнил немало мёртвых тел. Наконец обладатель пары потёртых штанов заговорил опять, но уже на арабском:

— Когда-то, встав на путь, подсказанный мне Господом, я провёл немало дней в пустыне, пытаясь одиночеством и голодом усмирить тело и укрепить дух. Уж и не знаю, был ли это Диавол, или у меня просто начались голодные галлюцинации, но чей-то голос предложил мне взойти на высокую скалу и испытать любовь и внимание Господа, прыгнув с неё вниз, на камни…

— И что же ты сделал, мой друг? — с неподдельным интересом поинтересовался Бородач.

— Я ответил этому голосу, что прыгать не буду! Ведь Высшее Существо в этот момент могло быть занято другими вещами!

Бородач оценил тактичный намёк собеседника на уровень участия Аллаха в судьбах отдельно взятых личностей и добродушно засмеялся, похлопывая сильными ладонями по кровати и кивая головой.

— Воистину она прекрасна, милостива, всемогуща, но порою забывчива и непоследовательна! Как, впрочем, и все женщины! Поэтому-то я почти никогда и не обижался на своих жён! А их было немало!

Последнее пожилой араб произнёс с немалой гордостью и в знак удовольствия погладил свою окладистую бороду. Зеленоглазый сосед на секунду задумался, как будто вспоминал женщин в своей жизни. По-видимому, опыт его общения с ними был не настолько богат и вызывал не столь же однозначно приятные воспоминания.

— Я, — несколько печально продолжил он тему, неизбежную для любых двух мужчин, изолированных от общества, — никогда не мог понять одного: почему так часто тебя не любят как раз те женщины, которых ценишь пуще жизни! И в то же время сам ты можешь быть равнодушен к чудесным девам, готовым целовать твои ноги!

— Это потому, мой молодой друг, — участливо подсказал ему умудрённый опытом собеседник, — что с самого начала ты не усвоил для себя главное правило — правило мотылька!

Учитель с удивлением посмотрел на него. Тот же продолжал:

— Оно заключается в том, что к женщинам, особенно молодым, необходимо относится как к прекрасным бабочкам, порхающим с одного ароматного цветка на другой. Да, иногда, если ты хочешь обладать ими, тебе неизбежно придётся бегать как умалишённому с сачком или шапкой, смешно подпрыгивать и падать лицом в грязь, вновь и вновь упуская из рук эти прекрасные создания с бархатистым телом, пахнущим Раем. Но ты всегда должен помнить (и тогда они всегда будут чувствовать это!), что, будучи более сильным, умным и ловким, ты, рано или поздно, всё равно поймаешь их. И что тогда в твоей власти будет погладить или сломать их хрупкие крылья! Поверь, мой друг, ничто не привлекает беззаботную женщину-мотылька к мужчине так, как это чувство нашего превосходства и осознание неизбежности момента полного подчинения нашей власти!

Бородач даже крякнул от удовольствия, объясняя свою теорию отношений с противоположным полом. Длинноволосый сосед задумался, устремив ярко-зелёные глаза куда-то сквозь тюремные стены. Наконец он улыбнулся и сказал:

— Наверное, ты прав, мой мудрый сосед: женщины-мотыльки просто знают, что я из тех мужчин, кто скорее умрёт, чем будет ловить их! Или, поймав, может сломать их крылья! По-видимому, я буду вечно бегать со своим сачком!

Бородач испытывающе посмотрел ему в глаза и снова добродушно рассмеялся, одобрительно покачивая умудрённой головой. Его более молодой собеседник присоединился к нему. Тюремщик в коридоре невольно удивился тому, как удачно складываются отношения между двумя заключёнными. Посмеявшись, Бородач испытующе посмотрел на Учителя и уже очень серьёзно произнёс на арамейском:

— Почему-то мне сразу показалось, что ты знаешь, о вечности, человек Книги! Как звали тебя в жизни земной и как зовут сейчас?

— Как только меня не величали! Но тогда, в незапамятные времена, я был просто плотником из Назарета! Это уже потом меня стали называть Учителем! А как ты узнал, что я иудей — человек Книги?

— Потому что только вы можете вкладывать два, а то и более смыслов, в одно и то же предложение! И только вы можете вызывать в других одновременно восхищение и неприязнь!

Тут уже настала очередь Учителя засмеяться и отдать должное язвительной наблюдательности пожилого араба, умершего много столетий назад.

— Наверное, ты прав, мой мудрый друг! Действительно, только мои соплеменники умеют писать истории, в которые трудно поверить нормальному человеку, но которым, тем не менее, поклоняется половина человечества! И только мы можем иногда любить то, что ты называешь Книгой, больше, чем друг друга, своих соседей и здравый смысл!

— Тебе ли не знать этого, Иешуа! — печально и со значением произнёс имя Учителя Мохаммад. — Но что бы ни написали о тебе последователи, истории о твоей жизни помогали и мне! Особенно когда приходилось в очередной раз бежать уже от моих соплеменников!

— Да, я знаю, каково удирать от своих родственников и знакомых, рядом с которыми прожил столько лет! Очень трудно не забыть о том, что ты посланец Божий, когда сломя голову бежишь сквозь кусты или прижимаешься к своему ослу, ночуя под открытым небом!

— Верить в себя и своё предназначение всегда гораздо труднее, чем просто верить в Бога! — подтвердил пророк, тоже хлебнувший лиха во время своих многолетних приключений на Аравийском полуострове.

— Возвращался ли ты на Землю после того, как попал в небесное измерение? — с профессиональным интересом спросил его Учитель.

— Нет, этот раз — первый! — признался Бородач. — А ты?

— А я пробовал! — с горькой усмешкой пробормотал тот. — И не раз! Как и обещал две тысячи лет назад!

— И что случалось?

— Не поверишь — ничего не менялось! Шли столетия, а люди оставались такими же: несчастными, лицемерными и боящимися правды! Как и тогда, в первый раз, мне не помогали ни чудеса, ни речи, ни горячо любившие меня сторонники и ученики! Не спасало даже то, что меня должны были помнить и узнавать! Опять и опять повторялось одно и то же: люди не верили в то, что спасение мира — в любви ко всему живому, в искренности и простых радостях, а не в богатстве, лицемерном соблюдении изживших себя традиций и вечной вражде! Вновь и вновь, несмотря на чудеса исцеления и добрые проповеди, кто-то доносил властям о моей неблагонадёжности и опасности для заведённого порядка вещей, и я попадал в тюрьму И каждый раз очередной начальник обрекал меня на смерть! Причём иногда моим же собственным именем, за нарушение устоев религии, созданной моими якобы последователями и названной в честь меня! Как? Почему так получилось? Когда и кто смог переврать мои слова так, что из доброго и терпимого семени произросло злобное, неистребимое и огромное чудовище?!

Учитель сделал характерный на Ближнем Востоке жест отчаяния и горестно замолчал.

— Ты думаешь, в это раз будет иначе? — участливо спросил его коллега по пророческому ремеслу.

— Посмотрим! — отозвался тот. — Ты же знаешь, на всё воля Божья!

— Исхалла! — согласился Бородач. — Скажи мне, великий пророк, ответишь ли ты на один очень важный вопрос, касающийся тебя и твоего учения?

— Оставь, мой дорогой друг, не называй меня так! — Учитель смутился, хотя ему и было приятно. — Разумеется, я отвечу на любой вопрос!

— Почему твои последователи настаивают на правдивости концепции Святой Троицы?

По тому неподдельному волнению, с которым величайший исторический персонаж произносил этот вопрос, можно было понять, какое значение он имел для него.

Учитель старательно, пытаясь помочь только что обретённому и глубоко симпатичному ему товарищу, наморщил лоб, подумал, а потом, стесняясь своего неведения, вместо ответа спросил:

— А что это такое? Храм, раввин и его обрезание? Или Бог, Диавол и человек?

Словом, эти двое так и не легли спать, в камере до утра горел свет, а тюремщики гадали, ради чего в их заведении можно было бы пожертвовать сладкими снами — минутным спасением от печальной реальности.

Который день административный директор Центра Исследований Будущего не находил себе покоя. Во вверенном ему научном учреждении происходило чёрт знает что. Во-первых, бесследно пропал один из ключевых сотрудников, отвечавший за чрезвычайно важный и ответственный проект в области генной инженерии. Директору не положено было знать секретной тематики, над которой работал Учёный, но таинственные акционеры Центра не раз, и порою в достаточно настойчивой манере, давали понять, что гениальному генетику должны быть созданы самые благоприятные условия для работы над протеином N. Они не хотели слышать о его вечерних разговорах с самим собой разными голосами (нормальным и странно-писклявым), о неестественной привязанности к пегой лабораторной крысе, о войне с заведующим зверинцем и прочих многочисленных странностях. На последнем заседании совета директоров один из его членов невежливо оборвал перечисление компромата и прямо сказал, что Учёный будет продолжать свою работу даже в том случае, если его поймают писающим в кофеварку господина административного директора. Тогда Директору пришлось закусить губу, налиться кровью и подавиться своим собственным ядом. И вот проклятый гений, регулярно забывавший застегнуть собственную ширинку, взял и исчез. Когда он не вышел на работу в течение двух дней, Директор, как и требовала заранее установленная процедура, забил тревогу. Служба безопасности учреждения посетила квартиру генетика и нашла там лишь покрывшийся плесенью томатный суп и несколько использованных презервативов. Бывшие английские полицейские не нашли там ни Учёного, ни его документов, ни, наконец, предметов его гардероба. Исчезла и пресловутая пегая крыса с порядковым номером «666В». Работники службы безопасности позвонили по заранее оставленному им телефонному номеру где-то в Европе. Разумеется, они не ведали, что после нескольких щелчков трубку подняли не в Швейцарии, не в Дании и не в Лихтенштейне, а в самом что ни на есть Тель-Авиве.

Очень скоро на контрольно-пропускном пункте научно-исследовательского учреждения появились двое: мужчина и женщина. Мужчина был самой невзрачной наружности и напоминал нью-йоркского сутягу. Женщина оказалась сексуальной бомбой потрясающей разрушающей силы. Также скоро стало ясно, что именно эта скандинавского типа блондинка, не посчитавшая нужным упомянуть свои имя и род занятий, оказалась главной и что она была очень и очень не в духе. Как потом пошутил сквозь зубы один из англичан-охранников, у неё либо были перманентные месячные, либо её недавно покинул любовник. Разумеется, в возможность последнего не верил даже шутивший: трудно было представить идиота, сумевшего бы добровольно отказаться от такой фемины! Но никто даже не подозревал, насколько это предположение оказалось близким к истине. Снежная Королева (а это, разумеется, была она) к этому моменту более не строила планов уничтожения охладевшего к ней возлюбленного. Разговор с мудрой незнакомкой в устричном баре во многом способствовал не только прощению Агента. Он привёл и к тому, что она вот уже несколько дней игнорировала недвусмысленные и неоднократные приказы Богомола обеспечить его изоляцию и транспортировку на обещанную землю. Сначала она отделывалась упоминанием чисто технических проблем, вроде неисправности системы вентиляции в контейнере-гробу для транспортировки обездвиженного тела впавшего в немилость оперативника. Но когда Богомол начал терять терпение и на неё посыпались шифровки, обильно пестревшие фразами типа «немедленно», «любыми путями» и «суровое наказание», Снежная Королева просто перестала отвечать. Разумеется, она не могла не понимать, что долго так продолжаться не будет и что, возможно, она и сама уже перешагнула черту, отделяющую лояльного подчинённого от потенциального предателя. Она вполне допускала, что вскоре и сама может оказаться в тесном гробу, путешествующей на родину предков, где ей, весьма возможно, не помогли бы ни новые политические веяния, ни прежние заслуги, ни влияние её собственного отца — главы военной разведки. Нельзя было исключать и того, что Богомол воспользуется ситуацией для подрыва позиций своего бывшего друга Давида с помощью его собственной дочери.

В таких совершенно несвойственных ей размышлениях и колебаниях она провела последние несколько дней, автоматически общаясь с коллегами, выполняя служебные обязанности и тоскливо ожидая неизбежной развязки. Когда Королеву внезапно вызвали из гостиничного номера, где она коротала время за чтением скучного романа, ей пришлось сделать над собою немалое усилие, чтобы встать с постели. Начальник лондонской резидентуры Института, выкатывая маслянистые глаза и роняя перхоть с воспалённого скальпа, взволнованно объяснил, что из исследовательского учреждения, тайно спонсируемого их организацией, бесследно исчез некий Учёный. По его сбивчивым словам, тема, над которой трудился сей гений молекулярной генетики, представляла чрезвычайную важность для их небольшой страны. Честно говоря, нашу холодную красавицу в её нынешнем состоянии не интересовало, что там исследовал этот англичанин. Если его нужно было найти — что ж, она приложит для этого максимум усилий. После череды коротких и очень конкретных вопросов, заданных охране заведения тоном, не допускающим путаных ответов и возражений, она потребовала обеспечить ей доступ к компьютеру Учёного. Пароль она угадала с третьей попытки, использовав имя матери пользователя, найденное в его личном деле. Войдя в его электронную почту, она довольно быстро нашла послание из солнечной Румынии с фотографией полуобнажённой невесты исчезнувшего гения. По-женски критично осмотрев её пышные формы цвета кофе с молоком, она переключила внимание на сопровождавший сообщение текст и быстро установила, что речь шла о классической попытке шантажа. Что ж, тогда ценный сотрудник уже мог пасть жертвой шутников, сфотографировавших его пассию, и отдать то, что от него требовали. Или пустился в бега, пытаясь и сохранить своё «сокровище», и не раскрыть научную и коммерческую тайну. Впрочем, судя по реакции её ведомства, тайна вполне могла оказаться и военной. К большому удивлению Королевы, огромный массив файлов, касавшихся научной деятельности Учёного, по-прежнему находился в его компьютере. Впрочем, попытка использовать тот же пароль не привела к успеху. Не сработали и другие возможные комбинации — вроде дней рождения и имени возлюбленной. Мало того, она вовремя поняла, что уже пятая попытка несанкционированного проникновения в защищённые директории могла заставить сработать встроенный алгоритм самоуничтожения информации. Но самое интересное обнаружилось под конец. Королева на мгновение даже забыла о своих проблемах, и на её бархатистом лице появился румянец, когда она поняла, что вся информация по проекту должна была автоматически исчезнуть, если бы Учёный не смог в течение трёх суток воспользоваться ею, а также в очередной раз поменять пароль. Момент истины наступал сегодня в полночь. Разумеется, он мог переписать всё содержимое секретных папок на иные носители. Но, с другой стороны, не исключалась и возможность его собственного появления здесь, в лаборатории Центра Исследований Будущего. Что ж, удовлетворённо улыбнулась Королева, несмотря ни на что, её хватка оставалась прежней! Наш хороший знакомый Полковник в подобной ситуации выразился бы иначе: «Талант не пропьёшь!»

Глава 2

Примерно в это же время офицер ГРУ испытывал похожее чувство, сидя в газовом фургоне. Он с удовольствием выставил себе высший бал за наитие, заставившее его следить за девушкой, способной получить титул «Мисс Скандинавия». То, что красавица-блондинка появилась у Центра Исследований Будущего, было огромной профессиональной удачей. В самом деле, когда он решил проверить, что за место в Лондоне посещает обитатель потустороннего мира, это явилось не меньшим чудом, чем до сих пор работающий в заднице указанного персонажа радиомаячок. Это уже позволило обнаружить и положить глаз на самое выдающееся научное открытие современности — эликсир бессмертия. И, дорогие мои, сделали это не три дюжины дармоедов из лондонской ячейки чекистов! И даже не дюжина его коллег из местной резидентуры ГРУ! Всего пока добились он и его команда, включавшая такие кадры, как Хлорофос с его травмированной психикой, Десантник с одной извилиной (той, что осталась от армейской фуражки) и бывший ангольский полицейский, предсказывающий близкий конец света.

За покинувшей Центр оперативницей Моссада следили ещё две пары глаз. Глаза эти выдавали ближневосточное происхождение их обладателей, одним из которых был недавно пострадавший от павлинов-извращенцев Профессор. Кстати говоря, после того злополучного события всемирный предводитель джихада постоянно находился в состоянии с трудом подавляемой холодной ярости. Свидетельством этого служил ещё не успевший остыть труп клерка гостиницы, которого Профессор допросил с пристрастием для выяснения личности Снежной Королевы. Сейчас его перерезанное обсидиановым кинжалом горло осторожно ощупывали одетые в латексные перчатки пальцы полицейского. Рядовой террорист, сидящий рядом с Профессором за рулём «вольво» зарезанного им же Рыжего, с опаской поглядывал на становившегося всё более ментально нестабильным босса. Правда, тот впервые за последнее время проявлял признаки хорошего настроения. Это выражалось как в порою появлявшейся на его губах полуулыбке, так и в поглаживании своей собственной голени. Подручный Профессора радовался бы несколько меньше, если бы знал, что там находились пластиковые ножны с кинжалом, ещё носившим следы засохшей человеческой крови. Профессор был доволен обнаружением попытавшегося поиграть с ним в прятки агента Института: у него не оставалось никаких сомнений насчёт национальной и организационной принадлежности соблазнительной диаволицы. Удачей оказалось и то, что она проявляла интерес к тому же объекту, что и он сам. Таким образом, можно было убить (в том числе и буквально!) сразу двух зайцев. В загаженном багажнике «Вольво» валялась его пластиковая копия. Профессор опять слегка улыбнулся и погладил ногу с кинжалом. Он обязательно вернёт посланнице избранных идиотскую игрушку перед тем, как отрежет ей уши, груди и многое другое. Он не знал о том, что, по иронии судьбы, Снежная Королева разбиралась в том, как расчленить человека, ничуть не хуже его самого.

Потрёпанный «вольво» с двумя сумасшедшими, последовав за покинувшей Центр Королевой, проехал мимо неприметного фургона с символикой газовой компании на борту. Профессор не обратил внимания на сидевшего за рулём мужчину лет сорока с несколько оттопыренными ушами, короткой военной стрижкой и очень спокойными глазами. Поэтому он и не увидел того, как изменилось выражение лица у человека, которого он вполне мог встретить много лет назад в горах Афганистана. Полковник, не в силах сдержать свои эмоции по поводу непрекращающейся череды профессиональных удач, ткнул своего коллегу Хлорофоса локтем в бок и весело сказал по-русски:

— Ядрить мой лысый череп: кого я вижу! Никак не сосчитаю, сколько ж нам дырок под ордена крутить!

Хлорофосу хватило долей секунды, чтобы заметить лицо в притормозившей у светофора потрёпанной синей машине с двумя террористами, понять радость Полковника и передать по сотовому телефону ждавшему за углом Брюнету приказ следовать за ними. Когда фургон рванул вслед за Снежной Королевой и Профессором, Хлорофос пробормотал:

— Что ж, может быть, мы и не врали, когда пообещали тому парню спасти его невесту!

Полковник молча кивнул, не отрывая глаз от манёвров машины с агентами Моссада.

— Будем сообщать англичанам? — после паузы спросил Хлорофос.

Ответ был далеко не очевидным, и оба разведчика прекрасно понимали это. Наконец Полковник нехотя ответил:

— Нет, Хлорофос, это не моё решение! И даже не начальника ГРУ! Сам понимаешь: политика! К тому же я бы сначала наведался сюда вечерком с нашим приятелем Учёным, закрыл вопрос с протеином N, а уж потом вызывал подданых Её Величества! Кстати, почему, ты думаешь, наш чокнутый приятель следит за блондинкой вместо того, чтобы штурмовать Центр?

Хлорофос подумал.

— Может, он предпочитает скандинавок?

Полковник насмешливо фыркнул и с трудом вписался в очередной поворот, пытаясь успеть за объектами слежки. Где-то сзади завизжали по асфальту шины автомобиля Брюнета.

Когда ближе к вечеру Полковник, удовлетворённый итогами напряженного дня, вернулся на конспиративную квартиру, его встретил Десантник и сообщил, что у них гости. «Гостем» оказался противный гэбист по кличке Берия, впервые встретившийся ему в Анголе. Берия — маленький, лысый и отвратительно пахнущий потом — сидел в гостиной. Завидев хозяина жилища, он расцвёл приторной улыбкой и кинулся трясти его руку влажной ладонью, приговаривая елейным голосом:

— Как же тесен мир, товарищ полковник! Куда нас с вами только не забрасывает служба, а мы всё встречаемся и встречаемся!

Несколько ошарашенный Полковник с отвращением вытер ладонь о брюки и вновь испытал острое желание засунуть Берию лицом в унитаз, в котором до сих пор одиноко плавал один из окурков Десантника.

— Чем обязаны внезапному вниманию столь дружественной организации? — сухо прервал он плюющегося слюной типа. — Мы как раз занимаемся подготовкой к операции чрезвычайной государственной важности!

Берия тут же, как шляпу в прихожей, потерял свою улыбку и, настороженно блестя поросячьими глазками, заговорил совершенно иным тоном:

— Знаем-знаем, наслышаны! И о протеине N, и об успехах вашей команды! Парни ваши, конечно, того, молодцы! — тут он невольно покосился на темнокожего Детектива, наблюдавшего из своего угла за классической сценой измерения величины мандатов. — Потому-то меня и прислали: высшее руководство распорядилось, чтобы у вас, товарищ Полковник, было всё необходимое для успеха операции! Да чтобы моё ведомство поучилось у вашего!

Когда Берия произносил заветные слова — «высшее руководство» — это прозвучало так же веско, как и «Ставка» во время Великой войны. Мерзкий гэбист даже огляделся по привычке, ища — как православный икону — такой родной и внимательный взгляд нынешнего Президента на официальном портрете. Но вместо оного Берия обнаружил весёлую картинку с одетыми в человеческие одежды псами различной породы, играющими в карты за овальным столом.

— То есть тебя, перхоть репетузная, прислали приглядывать за нами! — резюмировал Полковник абсолютно спокойным тоном кипящего от ярости человека, пробуя время от времени собрать пальцы в два внушительного вида кулака.

Каждым позвонком своего гибкого хребта Берия почувствовал, что за последние пятнадцать лет вечная неприязнь военных к его сословию ничуть не уменьшилась, попятился к двери и перешёл на агрессивный речитатив трусливого подхалима:

— Ты, это, Полковник, не зарывайся! Забыл, что ли, какие времена-то сейчас?

— И что же у нас за времена? — всё тем же пугающе спокойным тоном спросил Полковник, глядя на представителя столь несимпатичной ему организации взглядом малазийского питона. — Период победившего социализма? Или обуревшего от жары гэбизма?

— Но-но, военный, потише! Думаешь, там, наверху, забыли о том, как у вас портреты бабьим голосом разговаривали? И чьи портреты! Сам раскинь мозгами, кто же тебе, да твоему чокнутому приятелю, — Хлорофос промолчал, играя желваками, — да этому негриле (Детектив только покачал головой) такое задание доверит! Вашему брату теперь без присмотра надёжных людей никуда!

— Вроде тебя — надёжных? — уточнил Полковник, присаживаясь в кресло.

— Да хоть бы и меня! — с обидой ответил Берия. — Двадцать лет в органах! Да не так, как другие, а с самого низочка по лестнице карабкался! Оперуполномоченным на зоне начинал! Пять лет в удмуртских лесах гнил, доказывал профпринадлежность!

— Небось стукачей вербовал, да уголовников на интеллигентов натравливал, гнида! — вмешался в разговор молчавший до этого Брюнет.

— Ну и вербовал! — злобно огрызнулся Берия. — Кто-то ведь и этим заниматься должен! Не всем же, как тебе, чистоплюю, в костюмах от Армани ходить да дочек генеральских топтать! А? Что, зацепило? Думаешь, у нас не знают, кого ты на даче развлекал?

Брюнет с отвращением сплюнул и отвернулся.

— Ну ладно, гниль унитазная! — решил подвести итог дискуссии начальник экспедиции всё тем же спокойным тоном. — Раз уж тебя к нам послало высшее руководство, оставайся! Но учти: операция наша опасная, времени на планирование мало, придётся импровизировать. Сам понимаешь, всякое может произойти! В том числе и с любым из нас. Понял, пенёк обрыганный?

— Понял, товарищ полковник! — дрогнувшим голосом ответил Берия, мгновенно представивший все те «случайности», которые могут произойти с чекистом, силой навязанным в соглядатаи военным разведчикам. Судя по гулявшим слухам, набор опций включал смерть от упавшего в ванную электрофена, фатальное падение под вагон метро, неосторожное обращение с оружием, скатывание с лестницы, наезд крупногабаритного грузовика и так далее. Слава богу, в этот раз хотя бы не планировались прыжки с парашютом. В утешение себе Берия тут же мстительно поклялся, что в случае благополучного возвращения живым он так осветит детали операции и уровень профессионального взаимодействия с Полковником, что того в лучшем случае отправят зачищать чеченские аулы. Впрочем, радостно вспомнил он о металлическом футлярчике с белым порошком в своём кармане, скорее всего, до этого дело и не дойдёт!

— Могу обещать, что постараюсь принести как можно больше пользы при выполнении задания Родины! — продолжил он с пафосом, усвоенным ещё в советские времена. — Рассчитываю на плодотворную кооперацию двух служб и ожидаю, что полученная в результате научная информация будет передана мне в полной сохранности для немедленной доставки в Москву! — Последнее Берия произнёс с отчаянным надрывом, давая понять, что «Родина» именно за этим его и послала.

Полковник помолчал, оценивая услышанное и гася в себе острое желание высказать всё то, что он думает по поводу этой самой «Родины», за последние несколько лет стремительно, как раковая опухоль, вылезшей с площади у детского универмага и разросшейся по всей стране. Наконец он сказал:

— Ладно, возражений не будет! Но только для окончательной передачи… гм… материалов мне потребуется личный письменный приказ!

Берия довольно ухмыльнулся и достал из папочки припасённую бумагу внушительного вида на бланке соответствующего ведомства с грифом «Совершенно секретно». Полковник не торопясь изучил её и, усмехнувшись, ответил:

— И всё бы ничего, но бумага-то из твоей конторы, а мне нужна от моего непосредственного начальства!

Берия изменился в лице и запричитал:

— Да как же я тебе этот приказ достану? Это ж не меньше недели уйдёт! Как вы смеете, товарищ полковник?!

— Смею, смею, волк позорный! — ответил ему ветеран военной разведки. — Скажи ещё спасибо, что, в виде исключения и в нарушение ведомственных инструкций, я позволяю сопровождать нас при выполнении задания!

Берия понял, что спорить бесполезно, но всё же решил оставить последнее слово за собой:

— Официально предупреждаю вас, товарищ полковник, по возвращении вы ответите за свои действия!

— А я тебе официально отвечаю: при выполнении своих обязанностей оперативник военной разведки обязан придерживаться инструкций своего непосредственного начальства. И если ты, вошь злая, попробуешь вмешаться в наши дела, мы с тобою также поступим согласно действующим правилам! Понятно?

Берия огляделся и, не увидев ни малейшего сочувствия на лицах окружавших его агентов конкурирующей организации, молча кивнул. Что ж, возможно, ему и придётся воспользоваться порошком в небольшом металлическом футлярчике, выданном под расписку в секретной ведомственной лаборатории.

Глава 3

Тем временем команда Профессора выдвигалась на исходные позиции. Когда выслеженная ими Снежная Королева вернулась в Центр Исследований Будущего со спальным мешком и бутербродами, стало очевидным её намерение провести там всю ночь. Что ж, подумал лидер всемирного джихада, там мы с тобой, диаволица, и встретимся! План проникновения в Центр был придуман ещё Рыжим. Надо отдать должное покойному безбожнику: его идея, в отличие от сценариев подрыва стен и прыжков с парашютом на крышу научно-исследовательского сооружения, была неожиданной, но вполне осуществимой. Начальник зверинца должен был обеспечить проникновение воинов джихада в усиленно охраняемое здание под видом человекообразных обезьян — орангутангов. Согласие любителя генетически изменённой анаши купили не без приключений. В ходе переговоров, проведённых Рыжим, выяснилось, что единственной настоящей страстью патлатого являлась легендарная рок-группа «Пинк Флойд». Согласно коварной задумке потомка аристократов, была осуществлена мудрёная операция по дезинформированию хозяина нахальной дворняги. Она включала очень дорогие манипуляции с десятком номеров музыкальных журналов за последние два месяца, полученных обладателем потрёпанных кроссовок. В них неожиданно появились сведения о воссоединении группы в прежнем составе, включая вдруг помирившегося со своими бывшими коллегами по музыкальному бизнесу Роджера Уотерса. Апофеозом операции стало интервью Уотерса, написанное лично Рыжим и помещённое в журнале «Плэйбой». В этом интервью Уотерс не только признавался в долго скрываемой любви к своим бывшим коллегам, но и обещал исполнение ряда новых песен группы в ходе предстоящего турне. Фальшивый билет на самый первый концерт группы на стадионе «Уэмбли» и послужил пропуском в Центр для наряженных в обезьяньи костюмы террористов.

Фургон проехал через контрольно-пропускной пункт заведения уже к вечеру, когда над Лондоном начали густеть душные летние сумерки. Дежурный охранник с интересом заглянул внутрь машины, чтобы обследовать его экзотических обитателей. Из открытых дверей автомобиля, нелегально позаимствованного у местного зоопарка, на него пахнуло дикими зверями. Из клеток угрюмо смотрели несколько пар тёмных глаз, глубоко запрятанных в толстых черепах, покрытых жидковатыми рыжими волосами.

— Что-то вы, ребята, не рады посещению нашего заведения! — весело обратился к ним бывший полицейский.

Обезьяны по-прежнему хмуро молчали. Вдруг раздался глухой металлический звук.

— Что это? — насторожился охранник, обращаясь к водителю — ещё одному выходцу с Ближнего Востока, нашедшему себе приют в столице Британии.

Как бы в ответ один из орангутангов загремел чем-то и с противным визгом ударил по стене клетки пластиковой игрушкой. Игрушка изображала известного мирового террориста. Охранник рассмеялся:

— Да ты хороший парень! Знаешь, кого рылом об стенку бить!

В знак поощрения он протянул обезьяне надкушенную шоколадку. Профессор (а этот «орангутанг» был именно им) осторожно принял подарок и забился в угол клетки. Охранник разрешающе махнул рукой, пропуская грузовик. Водитель с облегчением сел за руль, шепча про себя благодарость Аллаху. Через каких-то пятнадцать фургон разгрузили в тёмном углу зверинца под наблюдением его, казалось, навсегда окосевшего начальника. Из находившихся неподалёку клеток с ангольскими котами раздалось хриплое мяуканье, и в дверях одной из них появился сам Малюта. Он долго и с подозрением рассматривал новых обитателей. Патлатый хиппи с явным ужасом следил за его поведением. Лохматый пёс боязливо жался к немытой ноге хозяина. С тех самых пор, как стало ясно, что заказ на котов был ошибочным, смотритель зверинца пытался избавиться от этих кошмарных тварей, превративших его работу в сущую пытку своим диким поведением и агрессивными манерами. Но зоомагазины отказывались брать уроженцев Африки даже даром, используя в качестве предлога отсутствие соответствующих прививок и сертификатов. На самом же деле при одном взгляде на представителей семейства кошачьих становилось понятно, что любой, кто попытался бы сделать им эти самые прививки, рисковал потерять не только глаза, но и жизнь. Продать же такого котика средней английской семье не рискнул бы даже самый циничный торговец. Когда одной тёмной ночью хиппи попытался выпустить ангольских тварей на волю, они отказались выходить и лишь мрачно посматривали на него светящимися глазами. Причём было совершенно очевидно, что вся эта разношерстная банда дворовых убийц подчинялась огромному рыжему котяре. После этого непостижимого случая начальник зверинца понял, что во вверенном ему хозяйстве появился ещё один хозяин — гнусный урод с зелёными глазищами, сверкающими диаболической злобой. Патлатый и его пёс совсем было отчаялись. И лишь пару дней назад, казалось, нашлось решение этой проблемы. Серьёзный парень с оттопыренными ушами, подсевший к нему в пабе, производил впечатление человека, не бросавшего на ветер слов. Но лишь сегодняшняя ночь должна была показать, чего действительно стоят его обещания…

В Лондоне редко случаются стихийные бедствия — будь то ураган, снежная буря или летняя гроза. Его умеренный, сложившийся под влиянием Атлантики климат выгодно отличается от изобилующих крайностями экзотических мест вроде Москвы или Флориды. Поэтому в этот летний вечер обитатели огромного мегаполиса с недоумением посматривали на чёрную полосу, надвигавшуюся на город со стороны океана. Многим казалось, что это всего лишь граница между душными сумерками уходящего дня и относительной прохладой наступающей ночи. Поскольку этот вечер пришёлся на пятницу, большинство лондонцев спешили предаться своему любимому ритуалу. То есть пропиванию значительной части заработанных за неделю средств с друзьями и коллегами по работе. Лишь те из них, кто выходил на улицу покурить, могли услышать раскатистый рокот далёкой грозы. Впрочем, в том состоянии, в котором курильщики пребывали к этому моменту, они тратили на обсуждение надвигающегося катаклизма не более минуты. Обитатели города ошибочно полагали, что гроза либо не дойдёт до Лондона вообще, либо закончится задолго до того, как им придётся, пошатываясь, громко болтая, ловить такси, чтобы ехать домой — навстречу мучительным алкогольным кошмарам, пьяным совокуплениям и традиционному субботнему похмелью.

Таким образом, лишь те, кто ещё оставался трезвым по долгу службы, с тревогой поглядывали на первые проблески пока далёких, мерцающих где-то над Брайтоном, молний. Те, кто умудрились избегнуть посещения пивных и торопливо возвращались домой, чтобы увидеть семью или любимую телевизионную программу, с удивлением обращали внимание на поведение встречавшихся им животных. Собаки рвались с поводков и хрипло выли, тоскливо задирая морды в направлении приближавшегося шторма. Прохожие останавливались, недоумённо оглядывались и пытались сообразить, что же всё-таки происходит.

С самого утра у Аналитика было неприятное ощущение, происхождение которого он примерно представлял, но всё же не был до конца уверен. Так, он проигнорировал уже третье (и, скорее всего, последнее!) предупреждение срочно выйти на связь с местной резидентурой Моссада. Стирая очередное сообщение с сотового телефона, лаконично приказывавшее «Call the boss!»,[18] Агент даже испытал некоторое облегчение. Честно говоря, Агент так никогда и не смог привыкнуть к мысли, что он — один из лучших оперативников-убийц Моссада. После того как неведомый ишмаэлит треснул его по голове, ему хотелось делать лишь две вещи. Во-первых, в результате общения с очаровательной Мари и совместных попыток расшифровать древний манускрипт он с удивлением осознал, что как раз этот процесс мучительного умственного напряжения, иногда прерываемый проблесками разгадки, является его настоящим призванием. Не так давно он осознал и второе сокровенное желание.

И выражалось оно отнюдь не в каждодневном шпионском труде на благо небольшого, но шумного ближневосточного государства. Нет, господа из Института, ему отнюдь не хотелось совершать сомнительные подвиги, прикрываясь чужими именами и позаимствованным у кого-то лицом! Два часа назад, посмотрев в очередной раз на озабоченную Мари, морщившую по-девичьи гладкий лоб в попытке разгадать смысл древнего послания Египтянина, он вдруг совершенно ясно понял, что ему хочется обладать этой удивительной женщиной. Он хотел обладать Мари не только физически, но и духовно, став повелителем не только совершенной телесной оболочки, но и её мыслей. Он хотел каждый день слышать её благодарные стоны и нежные слова любви, он хотел растворяться в ней и засыпать в её объятиях. Он желал иметь от неё детей и радоваться тому, как они похожи на их красавицу-маму. Он мечтал о том, что они никогда не будут стареть и умрут в один день, оставшись жить в памяти людей и лицах своих внуков. Словом, наш немало повидавший герой нашёл наконец женщину своей мечты. И хотя Аналитик по-прежнему страдал от неспособности вспомнить прежнюю жизнь, он твёрдо решил, что пора заняться своим будущим.

— Где вы, мой друг? — с нежной иронией спросила Мари, возвращая его в настоящее.

Агент вздрогнул и улыбнулся той виновато-застенчивой улыбкой, которую не смогла изменить даже пластическая операция и которая была способна растопить сердце любой женщины.

— Извините, Мари, я, наверное, просто устал!

Собственно говоря, это было чистой правдой. Вот уже несколько часов они находились в одной из лабораторий Центра Исследований Будущего, погружённые в изучение оригинала найденного в Египте древнего послания. Разрешение на столь длительную работу с бесценным историческим документом было получено с помощью Британского музея, весьма кстати являвшегося одним из главных заказчиков Центра. Пергамент, переживший исход избранных из Египта, походы Александра Великого, а также расцвет и закат Римской империи, находился в герметичном пластиковом ящике с нейтральным аргоном. Прозрачная пластмасса контейнера предохраняла не только сам документ от воздействия кислорода и влаги, но и окружающих от по-прежнему смертельно опасных возбудителей древней формы проказы, которые таились в сероватой поверхности шкуры неизвестного животного. К сожалению, за эти несколько часов потускневшие буквы пока так и не открыли самую главную тайну пророчества: какую же, собственно говоря, гадость собирался сделать потомок Прародителя в городе Лондоне. Гипотеза Аналитика о том, что неровности пергамента могли содержать зашифрованную информацию, пока не подтверждалась. Не помогло и чтение под ультрафиолетовым освещением — хорошо известный способ расшифровки записных книжек с вырванными страницами. Ничего не дало и сканирование поверхности документа с помощью миниатюрного звукового локатора — подобия устанавливаемого на кораблях эхолота. В получившихся подобным образом рельефах при желании можно было увидеть всё, что угодно. Воображения Мари и Агента уже хватило на то, чтобы разобрать грубый портрет длинноволосого мужчины (то ли Иисуса, то ли Джона Леннона); сетку каналов, подобную марсианской; число Зверя (то бишь «666») и многое другое.

Когда Мари, массируя тонкими пальцами покрасневшие от напряжения глаза, объявила о том, что видит в древнем послании карту Парижа, Аналитик молча взял её за руку и повёл к кофейному автомату в коридоре. Мари виновато улыбнулась и не стала отстаивать свою теорию. Держа в руках картонные стаканчики с ароматным напитком, они вернулись в специально затемнённое помещение огромной лаборатории. Аналитик вновь испытал острое ощущение счастья от общения с этой умной и красивой женщиной. Может, это была накопившаяся усталость, может, эйфория от воздействия кофеина, но ему вдруг показалось, что, если он возьмёт Мари за плечи и притянет к себе, она не станет сопротивляться. От этой мысли по его телу прошла сладкая волна предчувствия откладываемого, но неизбежного наслаждения. Интересно, какова будет Мари по ту сторону первого поцелуя? От этой неожиданной мысли Аналитик вдруг покраснел. От следующей неожиданной мысли его бросило в жар.

— Мари, — взволнованно произнёс он, вдруг забыв об усталости и любовных переживаниях, — нам стоит посмотреть на пергамент с обратной стороны!

— Вы правы! Нам почему-то и в голову не пришло это сделать!

После недолгой подготовки Мари, чувствительным пальцам которой была доверена деликатная операция, подвесила свернувшийся в трубочку документ за верхний край под крышкой контейнера. Агент, с нетерпением ждавший второй части — развёртывания пергамента обратной стороной, вдруг с удивлением спросил:

— Он так и был обнаружен: текстом наружу?

Мари на секунду прервала манипуляции. Её собеседник был абсолютно прав! По какой-то загадочной причине пророчество Египтянина было свёрнуто не, как можно было бы ожидать, текстом внутрь — для его большей сохранности, а наоборот.

— Я не знаю на этот счёт никакой статистики. Не думаю, что кто-то из исследователей древних документов обращал на это внимание, но могу поклясться, что не так уж много пергаментов и папирусов свёрнуты таким образом! Интересно, по какой причине? Дать возможность чернилам лучше просохнуть? Подставить пальцам нашедшего заражённую сторону? Или просто ошибка?

— Не думаю, что тот, кто писал этот документ, мог ошибаться подобным образом! — с сомнением откликнулся наш герой, рассматривая свиток в ярком свете галогенных светильников. — Это было сделано специально, надо только понять зачем. А мы можем не разворачивать документ, а, наоборот, свернуть его обратно — в трубочку?

Мари подумала:

— С одной стороны, в этом случае мы рискуем сохранностью пергамента! В конце концов, разворачивание и сворачивание манускрипта, которому несколько тысяч лет, вряд ли пойдёт ему на пользу! Но с другой стороны, именно такую манипуляцию с завещанием Египтянина не осуществляли с самого момента обнаружения! Может, действительно стоит попробовать?

Мари сначала осторожно и медленно, а потом немного смелее попробовала расправить завещание. Свиток послушно возвращался в привычное свёрнутое состояние без видимых повреждений. Материал по-прежнему оставался упругим, несмотря на то, что его выделали раньше, чем был написан Ветхий Завет.

— По-моему, можно рискнуть и свернуть его плотнее… Чего вы хотите? Увидеть, какие строчки документа окажутся рядом после совмещения?

Но Аналитик, пристально смотревший на текст, попросил:

— Мари, повторите то, что вы делали до этого! И не напрягайте глаза! Просто посмотрите на пергамент, когда он будет сворачиваться вновь!

Мари, уже привыкшая доверять интуиции своего нового знакомого, не стала задавать вопросов. Она просто ещё раз расправила документ, потянув его за нижнюю кромку, а потом дала ему свернуться в исходную форму. И тут она поняла, о чём говорил Аналитик. Благодаря эффекту, используемому в рисованной мультипликации, на поверхности быстро сворачивающегося свитка в течение доли секунды можно было увидеть один и тот же символ. Раз за разом на поверхности арамейского текста читалась одна и та же буква латинского алфавита.

— N? — с удивлением спросила Мари. — Неужели это N?

— По-моему, да, но что бы это могло значить? — растерянно задал риторический вопрос Аналитик, нарисовав на листе бумаге огромную N. Разгадав часть загадки Египтянина, они так и не знали, какое же катастрофическое несчастье грозит избранным со стороны их большого недоброжелателя Профессора.

— Вам подсказать? — Голос Снежной Королевы заставил их вздрогнуть.

— Ты? — изумлённо спросил Агент, инстинктивно стараясь отодвинуться подальше от Мари. — Что ты здесь делаешь?

— Как мне кажется, то же, что и вы! — ответила та, с печальным любопытством проигравшей женщины рассматривая свою соперницу. Разумеется, от её опытного глаза не могло укрыться суетливое желание бывшего любовника отодвинуться от предмета его обожания. И хотя благодаря встрече в устричном баре она уже не горела желанием собственноручно подвергнуть причинившую ей боль парочку немедленной и мучительной смерти, в сердце опять заныла ледяная заноза ревности.

— Вы действительно знаете, что означает латинская N? — спросила Мари.

Помимо естественного любопытства учёного, близкого к разгадке давно волновавшей её тайны, задать этот вопрос её побудило и естественное желание разрядить обстановку. Она прекрасно понимала причину напряжения в голосе очаровательной женщины с бархатистой кожей и виноватого выражения лица своего нового знакомого.

— Если не ошибаюсь, разгадка вашей тайны находится в лаборатории генетики — в западном крыле этого же здания! — ответила Снежная Королева, разглядывая пергамент под ослепительными лучами галогеновой лампы. — В жизни бы не подумала, что придётся одновременно делать столько несвойственных мне вещей!

Она не стала уточнять, что последние включали не только необходимость принимать участие в разгадках древних пророчеств и спасении великих достижений современной генетики, но также ревность к покинувшему её мужчине, неожиданную способность прощать и готовность ослушаться приказа Богомола. Бросив взгляд на часы, она посоветовала:

— Если хотите поговорить на эту тему с главным знатоком проекта N, нам лучше поторопиться: он появится в своей лаборатории с минуты на минуту!

— Что ж, — согласился Аналитик, — настала пора поставить точку в этой истории!

Глава 4

В момент, когда наш герой произносил эту фразу, на расстоянии примерно одного светового года, на крыше копии Иерусалимского храма, архистратиг райского воинства и диктатор военного времени Михаил неожиданно вздрогнул. Ему показалось, что по его белоснежным крыльям кто-то нежно провёл большой тёплой ладонью. Положив мощную руку в кольчужной перчатке на рукоятку короткого испанского меча, он даже повернулся и посмотрел, кто бы мог это сделать. Но он не увидел никого, кроме Миссионера и Основоположника. Судя по их виду, в данный момент иерархам райской Богадельни вряд ли пришло бы в голову шутить шутки с её главным полководцем. С тревогой и испугом они пристально вглядывались в небо над городом. И честно говоря, им было на что посмотреть. Заполнив близкий горизонт Райской планеты, в залитом зелёным солнцем небе висели рваные чёрные тучи. Эти тучи были легионами дьявольского воинства. В простую подзорную трубу можно было различить отборных чёрных ангелов, закованных в хитиновую броню панцирных вампиров, полчища злобных карликов на огромных скорпионах. Там же колыхались вспомогательные орды грешников-добровольцев. Последние, разумеется, не выдержали бы и пятиминутного боя с одним из полков белоснежных красавцев ангелов, облачённых в сверкающие платиной и золотом шлемы и доспехи. Но они вполне могли решить исход сражения и уж точно опустошили бы райские кущи после битвы, грабя, разрушая и насилуя всё живое.

— Может, всё же пошлём парламентёра и попробуем откупиться? — выразил своё сокровенное желание Основоположник.

— Откупиться? В своём ли ты уме, иерарх? — раздражённо ответил Михаил, полуобернувшись к нему. — Ты что, решил, что мы — великий Рим, окружённый варварами? Думаешь, нас спасут дары и унижение? Они здесь не ради золота и драгоценностей! Они явились, чтобы добить нас! Взять реванш за своё поражение пять тысяч лет назад!

— К тому же, — спокойно заметил Миссионер, — пока ты, Основоположник, только думал об этом, я… гм… позволил взять на себя смелость посетить лагерь Врага человеческого и провёл с ним консультации по поводу упомянутой возможности.

Михаил пристально посмотрел на говорившего. Формально он мог тут же арестовать Миссионера за измену. Но ввиду предстоящей битвы это уже не имело бы никакого значения.

— И что же сказал Сатана? — вытаращив глаза, спросил твердокаменный лидер Небесного Чертога.

— А то, что наши с тобою муки от рук римских палачей покажутся лечебным массажем, когда сегодня к вечеру его воинство уничтожит наше, а диавольские орды хлынут на улицы города!

— Кстати, если твой протеже Уриэль и его звероподобные элефантийцы собираются чем-то помочь, то им самое время появиться с эликсиром! — с нажимом молвил архистратиг. — Времени не осталось! Речь идёт о часах!

Миссионер молча кивнул. По правде говоря, уже несколько дней он не получал известий от бывшего ангела, превратившегося в отвратительного вампира. И уже задолго до исчезновения его отговорки по поводу затягивания получения сыворотки бессмертия становились всё более подозрительными.

— В случае его появления, всё ли готово с технической стороны? — спросил он.

Михаил уловил «в случае», понял, что рассчитывать особенно не на что, но всё же обратил вопрошающий лик к стоявшему рядом Галилео. Сильно сдавший старик был облачён в старомодные шлем и кирасу. Его воинственный вид дополняли внушительных размеров огненный меч в ножнах и кобура огромного кольта на боку.

— Так точно, ваши преосвященства! — доложил он командованию воинства Рая. — Дирижабль на ходу и готов к действию!

— Ты думаешь, он поднимется в воздух со всей этой взрывчаткой? — скептически спросил Гавриил. В своих великолепных доспехах из полированной меди и в греческом шлеме он ещё больше напоминал Александра Великого — своего земного бастарда.

— Дело не столько во взрывчатке, сколько… — начал было докладывать великий астроном, выдающийся механик и непревзойдённый часовщик.

— Не надо утруждать нас техническими деталями! — грубо прервал его Михаил.

Все присутствующие с удивлением посмотрели на диктатора. Каждый сделал свои выводы. Миссионер понял, что ему не до конца доверяют, и нисколько не обиделся. Он даже одобрил подобное отношение архистратига в такой напряжённый исторический момент. Основоположник же, питавший необъяснимую начальственную слабость к дирижаблям и всему, связанному с ними, решил промолчать и вернуться к рассматриванию боевых порядков сатанинского воинства. Оттуда, с расстояния в несколько километров, вдруг раздался грозный шум. Чёрные легионы Ада приветствовали своего предводителя, объезжавшего их ряды перед главным боем в истории небесного измерения.

— Смотри-ка, и его богопротивная жена вместе с ним! — удивлённо заметил Основоположник, разглядывая свиту всадника на огромном чёрном жеребце в мощный флотский бинокль, принадлежавший когда-то адмиралу Нимицу. — Не боится же таскать за собою!

— Э-э-э… не всё так просто! — насмешливо заметил Миссионер. — Эту дамочку он не отпускает, потому что боится её резвости в своё отсутствие!

Издалека донесся грозный ритмичный грохот: по древней традиции, воины Сатаны стучали мечами о щиты. Казалось, с далёких гор сходит колоссальная лавина. Основоположник невольно поёжился и предложил:

— Помолимся, братия?

«Братия» — Михаил, Гавриил и Миссионер — посмотрели на него с жалостливым выражением. Оно подразумевало гораздо большую надежду на недавно полученную с Земли партию американских пулемётов, чем на упрашивание Самого обратить наконец на них своё царственное внимание.

— А ты помолись за всех нас, иерарх, — с некоторой иронией молвил Гавриил, ещё раз проверяя, как затянуты ремешки на сверкающей медной броне, — пока мы сражаемся во славу Господа нашего!

Михаил поднял левую руку в рыцарской перчатке. В белоснежных облаках отборных легионов ангелов, находящихся на некотором отдалении, тоже раздался оглушительный грохот. Теперь уже они стали ритмично стучать клинками о щиты, отвечая на вызов нечисти.

— Клянусь вечностью, — крикнул сквозь грохот Михаил со странным весельем, свойственным старым воинам в преддверии битвы, — они начнут с атаки на наш центр!

Вдалеке раздался первый выстрел артиллерии ада. Со свистом снаряд пронёсся над головами присутствующих и разорвался где-то в садах Джебуса. Столпившиеся на плоских крышах домов праведники бросились вниз, в укрытия. Михаил с Гавриилом на прощание отсалютовали иерархам и понеслись к своим солдатам на белоснежных крылатых конях.

— А может, нам помолиться где-нибудь в пещерах? — спросил Основоположник, тревожно глядя на зашевелившиеся чёрные облака сатанинского воинства.

— Не суетись, старче! — коротко ответил Миссионер. — Смыться мы всегда успеем! Было бы куда!

В момент, когда по ту сторону Альфы Центавра раздался звук первого орудийного выстрела начинавшейся вселенской битвы, над Лондоном вспыхнула первая молния. Гигантский протуберанец атмосферной энергии длинной в десятки миль прочертил уже начавшее темнеть небо и вонзился в громоотвод башни Би-би-си. Громоотвод из прекрасной шеффилдской стали принял на себя первый удар стихии и, вспыхнув миллиардом ярко-красных искр мгновенно расплавленного металла, испарился. И тут же раздался сухой и резкий звук грома такой силы, что во всей округе враз сработали системы сигнализации тысяч автомобилей. Толпившиеся возле пабов любители выпить и покурить инстинктивно присели и благоговейно выдохнули коллективный «О, f… к!» («Ну ни хрена себе!»). Завыли собаки в домах. Залаяли лисицы в парках. Белки дружно решили переселиться в Сибирь. На экранах тысяч сгоревших телевизоров воцарилась тьма. В Национальном Диспетчерском Центре, на который не так давно потратили сотни миллионов фунтов, вырубился главный суперкомпьютер. Пилоты сотен самолётов, роившихся в британском небе, на десятках языков, кто тихо, а кто и громко, произнесли кто ругательство, кто короткую молитву, а кто просто закусил губу, отключил автопилот и приготовился к худшему.

Двое обитателей тюремной камеры повышенной комфортности уже давно находились в тревожном ожидании великих и непредсказуемых космических катаклизмов. Бородач, творивший вечернюю молитву на своём потёртом коврике из верблюжьей шерсти, поднялся на коленях и посмотрел на товарища. Учитель кивнул:

— Да, друг мой, настала пора действовать!

После этого, не произнося более ни слова, двое проповедников принялись за работу. Молодой измазал лицо заранее припасённой кашицей из замоченного хлеба и, страшно выкатив глаза, лёг спиною на пол. Бородач подбежал к стальной двери и принялся молотить по ней твёрдыми сухими кулаками. В панике прибежал охранник:

— Что? Что случилось? — затараторил он, с ужасом посматривая в глазок на хрипевшего и, по всей видимости, захлёбывавшегося в собственной рвоте «хиппи».

— Не знаю! — панически орал Бородач, вдруг заговоривший на вполне приличном английском. — Наверное, вы накормили его свининой!

Почему-то подобное объяснение привело охранника в ещё больший ужас: чёрт знает этих мусульманских фанатиков! Может, для них свиная отбивная действительно хуже крысиного яда! Тем временем состояние «мусульманина» стремительно ухудшалось: на его ногах и запястьях появилась свежая кровь, его худое красивое лицо принимало синюшный оттенок умершего человека.

— И что же теперь может случиться? — испуганно спросил страж порядка.

— Сейчас он выплюнет своё сердце!

Образ сердца, вылетающего из осквернённого свининой тела слишком религиозного заключённого затмил последние сомнения в мозгу тюремщика. Он зазвенел ключами и секунду спустя распахнул тяжёлую дверь. В этот миг лицо лежавшей на полужертвы некошерной диеты внезапно просветлело. Оторопев, полицейский увидел, как ещё секунду назад умиравший выходец с Ближнего Востока медленно сел и внимательно посмотрел на него.

— Ты ведь поможешь нам, добрый человек! — полным доброжелательности голосом скорее утверждал, чем спрашивал, Учитель.

Загипнотизированный тюремщик встрепенулся и бодрым голосом исполнительного солдата ответил:

— Так точно, сэр, буду готов помочь вам всем, чем только могу, сэр! Прикажете исключить свинину из тюремного рациона, сэр?

Учитель невольно улыбнулся:

— Друг мой, уверяю тебя, если бы свиные могли говорить, они бы убеждали в пользе кошерности жарче любого раввина!

Бородач недовольно покосился на своего товарища по приключениям, но промолчал. За окном сверкнула вторая молния, и в тюрьме пропал свет. Спустя десять минут из её здания вышли две странные фигуры. Одетый арабским пастухом старик с гремящим мешком и хиппи средних лет сначала не спеша, а потом всё прибавляя шагу и ежесекундно оглядываясь, направились к ближайшему перекрёстку. В наступившей темноте их можно было разглядеть лишь благодаря странному ореолу над головами. У наёмных убийц, нанятых Председателем-яхтсменом и сидевших в машине неподалёку, возникло впечатление, что эти двое горели желанием оказаться подальше от изолятора и куда-то очень спешили. Один из них набрал номер сотового телефона. Перекрикивая сильнейший штормовой ветер, он доложил об обстановке и затребовал дальнейших инструкций. Очевидно, инструкции оказались короткими, так как машина тут же последовала за двумя беглецами. Тот, что звонил Председателю, спрятал телефон, достал с заднего сиденья автомат Калашникова и передёрнул затвор. Сверкнула третья молния. Звуковая волна от мощного электрического разряда на несколько секунд прижала к земле всё живое и неживое. По крышам домов и автомобилей, по нагревшемуся за день асфальту, по тёмной и грязной воде Темзы застучали первые капли стремительно набиравшего силу ливня. В наступившей кромешной тьме обитатели Лондона не сразу заметили, что ливень, подобный тропическому, был кроваво-красного цвета.

Глава 5

Для Констебля эта пятница стала достойным завершением и без того трудной недели. Все его попытки разговорить Бородача, в котором он подозревал давно умершего пророка, закончились ничем. Симпатичный араб лишь улыбался и произносил уклончивые и часто совершенно непонятные фразы. Впрочем, переводчик, по-видимому, лучше воспринимал смысл этих загадочных изречений. Он записывал каждую букву со священным трепетом и вскоре достиг такой степени экзальтации, что стал абсолютно бесполезным. В среду он не появился вообще. Констебль без особого удивления узнал, что тому неудачно сделали процедуру обрезания. Не прибавляло хорошего настроения и вяло идущее расследование череды зверских убийств, исполнителя которых детективы со свойственным им чёрным юмором окрестили «Гурманом». Прозвище намекало на то, что изувер, высасывавший из своих жертв большую часть крови, а потом раздиравший их на части, предпочитал обладателей исключительно первой группы. Версия о причастности к убийствам кого-то, имевшего доступ к историям болезни погибших, оставалась наиболее перспективной, но пока не нашла подтверждения. Лишь у Констебля порою мелькали сомнения по поводу верности приоритетного направления расследования. Ведь Скотланд-Ярд исходил из того, что убийцей был человек, который мог узнать о группе крови лишь на основании лабораторного анализа.

А если речь шла не о человеке? В конце концов, комары выбирают обладателя той или иной группы не по медицинской книжке.

Но самой главной причиной стресса на этой неделе, безусловно, являлось отсутствие прогресса в поиске настоящего Профессора. Сей персонаж, по предположениям антитеррористической полиции и контрразведки, по-прежнему находился на территории Соединённого Королевства и готовился к совершению пока не известного, но заведомо чудовищного преступления. От действий сумасшедшего имама могло пострадать не только население зелёного острова, но и политическая карьера нынешнего Премьера, у которого на носу были очередные выборы. Перспективу победы на них и так уже поставили под сомнение неудачный мир в ближневосточном Междуречье и растущее недовольство нации по поводу слепой любви к заокеанскому коллеге. Сегодня утром, перед совещанием с силовыми ведомствами, Премьер просмотрел подборку редакционных статей и политических карикатур в ведущих изданиях страны. Особенно тяжёлое впечатление произвела та карикатура, где он — в женской шляпке, в отнюдь не шотландской юбке и с аляповато накрашенными губами — становился жертвой грубых ухаживаний ковбоя с циничной ухмылкой. Своё неважное настроение Премьер выразил самым недвусмысленным образом и предъявил немалые претензии силовикам по поводу «непозволительно медленного расследования» и «чудовищно некомпетентного поиска». Начальники полиции и контрразведки тут же обозлились и напомнили Премьеру, что именно он несколько лет назад в несколько раз уменьшил бюджеты их организаций. «При этом, — сказали они, — „ваш друг“ Президент России наводнил наш остров полчищами шпионов такой численности, которую мы не видели и в худшие периоды холодной войны». Этот упрёк оказался тем более болезненным, поскольку был абсолютно справедливым. Действительно, в последние пару лет британцам пришлось фактически прекратить тотальную слежку за сотрудниками посольств России, Израиля и прочих «союзников». У них просто не хватало сил и средств, чтобы уследить за их активной и, как с тоскою подозревали английские спецслужбы, весьма плодотворной деятельностью. За этим нетактичным упоминанием последовало ещё более раздражённое высказывание главы кабинета по поводу того, что русские и избранные, по крайней мере, не собирались распылять ядовитые газы в метро или заражать чумой фабрики мороженого. Словом, и начальник Констебля, и он сам покинули совещание на Даунинг-стрит, 10 с противным ощущением грозящей им скорой и бесславной отставки.

Но вскоре после без всякого аппетита съеденного обеда наступил давно желанный перелом. На приём к Констеблю пришёл адвокат из известной юридической фирмы и взволнованным тоном сообщил, что у него есть важная информация. Как оказалось, один из давних клиентов фирмы — потомок аристократической и во всех отношениях выдающейся семьи (последнее чопорный юрист сообщил, как будто оправдываясь) — примерно год назад оставил запечатанный конверт. Содержимое его с тех пор неоднократно обновлялось на регулярной основе. Согласно приложенным инструкциям, если бы клиент не сделал свой заранее оговоренный звонок каждый понедельник и четверг, его юристы должны были вскрыть конверт и передать его содержимое антитеррористическому подразделению Скотланд-Ярда.

— К сожалению, — юрист должным образом понурил голову, — вчера наш клиент не вышел на связь. Поэтому мы прочитали оставленный на наше попечение документ и, не теряя ни минуты, решили показать его полиции!

Когда Констебль прочитал послание Рыжего, его лицо приняло выражение человека, узнавшего о смерти нелюбимой, но очень состоятельной родственницы, неожиданно переписавшей завещание.

Через секунду он уже мчался по коридору, расталкивая опешивших коллег и бормоча извинения. Спустя каких-то пятнадцать минут, после короткого доклада, начальник полиции без сожаления отменял свои планы на выходные.

Не прошло и часа, как в небе над ничем, казалось бы, непримечательной английской фермой, уже кружился древний самолёт-разведчик «Канберра», построенный задолго до первого выступления группы «Биттлз». К тому времени в окрестностях усадьбы резко прибавилось транспортных средств, а единственный геостационарный спутник-шпион Её Величества в срочном порядке перенацеливали с иракской пустыни на родную британскую глубинку. К середине дня в роще у фермы появились двое солдат спецподразделения SAS, взявших под наблюдение деятельность её обитателей. Время от времени бывалые воины вздрагивали широкими плечами и тревожно переглядывались, когда поблизости раздавались жуткие крики павлинов, возбуждённых присутствием свежей протоплазмы. Они были уверены, что когда-то уже слышали подобные звуки, но, по понятным причинам, не могли представить себе, что это произошло не где-нибудь на учениях в джунглях острова Борнео, а в местном зоопарке. Примерно в пять тридцать тридцатилетний сержант — командир дозора — взял в руки полевую радиостанцию и тихо пробормотал в неё:

— Первый десятому, первый десятому! Из ворот фермы выехали две машины!

Далее он описал указанные транспортные средства, одним из которых почему-то оказался фургон для перевозки животных. Никто из англичан, включая и Констебля, пока не имели понятия, находились ли в машине Профессор и его подручные, и если да, то каковы их намерения. Поэтому последовал приказ о скрытном сопровождении. Гудя старинными двигателями, самолёт-разведчик заложил вираж и начал наматывать двадцатимильные крути над предполагаемым маршрутом движения грузовика с псевдоорангутангами. «Канберра» пыталась избежать уже начавших густеть грозовых туч и удержать автомобиль в объективах реликтовых фотокамер. Каждые пять минут пилоты действующего музейного экспоната чётко докладывали о происходящем под ними с помощью аппаратуры засекречивания, придуманной примерно полвека назад и «расколотой» потенциальными противниками и потенциальными друзьями примерно спустя год после её ввода в эксплуатацию. Поэтому их доклады каждый раз должным образом перехватывались американцами, русскими и израильтянами, на всякий случай решившими проследить за внеплановой пятничной активностью ВВС Её Величества. Из упомянутых докладов становилось понятно, что англичане зацепили крупную рыбу и в скором времени приступят к её извлечению. Разумеется, представители мирового шпионства, засевшие в г. Лондоне, ни за что на свете не пропустили бы подобное интригующее событие, а потому информация о предстоящем спектакле была немедленно переправлена в соответствующие центры, а затем и оперативникам на местах. Во всяком случае, тем, кто в данный момент не находился в Центре Исследований Будущего и возле него.

Глава 6

Тем временем над райским городом Джебусом разворачивался первый акт вселенского боя. Со стороны горизонта, затянутого «тучами» адских полчищ, появилась гигантская, длинная, подобная основанию смерча, «колбаса». Этот движущийся параллельно земле «смерч» являлся первой атакующей колонной сатанинского воинства. Михаил, осаживая гарцующего крылатого жеребца, крикнул Гавриилу сквозь хлопки рвущейся вокруг шрапнели:

— Я же говорил, начнут в центре!

— А я и не спорил! — весело ответил его старый друг, прощально махнул рукой в кольчужной перчатке, опустил забрало шлема и помчался в голову колонны белых ангелов.

— Спаси тебя Господь! — тихо, но истово прошептал архистратиг, наблюдая за тем, как передовой легион под звуки труб и бой барабанов развернулся в атакующий порядок и начал движение навстречу противнику.

Далеко внизу, с крыши храма, за началом боя наблюдали и иерархи. Приникнувший к телескопу Основоположник с ужасом следил за тем, как, набирая скорость для первого столкновения, сближались головы колонн — чёрной и белой. В какой-то момент ангелы, прикрывающие движущихся внутри колонн воинов, по команде перехватили в руки щиты. Адская колонна стала ещё темнее из-за чёрного хитина и серого титана. Райская засверкала полированными платиной и сталью. Происходящее было совершенно удивительным и завораживающим зрелищем и производило эффект батальной сцены наполеоновской поры, наблюдаемой с высокого холма жителями нейтральной страны, обрадовавшихся грандиозному спектаклю. Но было и несколько отличий. Так, зрители, толпившиеся на плоских крышах Джебуса, были отнюдь не сторонними зеваками. В случае поражения их ожидали мучения, смерть и окончательное разорение. Великую битву они наблюдали не сверху, а совсем наоборот — снизу. Наконец, две колонны воинов не разворачивались в «лаву» и не сходились одной привязанной к земной поверхности линией на другую, а могли маневрировать в трёх плоскостях.

Головные части летящих формаций вплотную приблизились друг к другу. Можно было бы ожидать, что они просто сшибутся в воздухе, и что обе «колбасы» — чёрная и сверкающая полированным металлом — через короткое время сольются в один безобразный собачий клубок кавалерийского боя. Но вместо лобового столкновения атакующие колонны, сблизившись, разминулись и вдруг начали обвиваться друг вокруг друга подобно волокнам каната. Именно такой оригинальный манёвр давал возможность для боевого соприкосновения с противником максимальному количеству воинов. Двигаясь на огромной скорости, они применяли огненные мечи, копья, топоры и стрелы. Издалека послышался лязг металла и хруст ломаемых щитов и костей. Создавалось впечатление идущего по лесистому ущелью ледяного оползня, срезающего на своём пути всё вплоть до голого камня. Из обеих колонн, стремительно проносящихся мимо друг друга, в большом количестве вываливались раненые и убитые. Они либо оставались парить на месте, либо медленно падали на головы жителей Джебуса. Некоторые падали камнем. Своих раненых подхватывали и уносили в храмы, чужих молча и остервенело добивали кувалдами и ножами. На место павших в колоннах тут же выдвигались свежие бойцы. Когда за несколько секунд два «смерча» полностью миновали друг друга, они оставили на месте не менее трети состава и серое облако белых и чёрных перьев, вырванных из крыльев ангелов. Колонны разошлись на встречных курсах и по крутым дугам начали вновь поворачивать обратно для очередного столкновения. Но когда изрядно поредевшие легионы начали новое сближение, райское воинство в последний момент организованно рассыпалось в «зонтик», как будто вывернутый ветром навстречу противнику. Получилось огромное параболическое зеркало, сверкавшее в лучах зелёного солнца тысячами отполированных щитов, ослепивших надвигавшихся чёрных ангелов Сатаны. «Зеркало» напоминало огромный, очень красивый, зловеще переливающийся цветок, распустившийся на фоне райского неба. Издалека донёсся звук автоматического огня: это спрятавшиеся за спинами щитоносцев ангелы косили ослеплённого противника перекрёстным огнём земных пулемётов. Атакующая колонна чёрных ангелов уже не в силах была остановиться и неслась навстречу своей гибели. Когда её рассыпающаяся голова приблизилась к «зеркалу», ангелы-стрелки разделились: одни из них продолжали встречный огонь, другие поражали воинов тьмы вдогонку, в открытые спины. Через минуту отборный третий легион чёрных ангелов прекратил своё существование, усеяв небо над Джебусом тысячами мёртвых тел, медленно оседавших к земле подобно побеспокоенному речному илу. Из города доносился глухой шум радостных криков толпы.

Вскоре покрытый своей и чужой кровью Гавриил вернулся обратно к другу во главе потрёпанных, но счастливых ангелов-победителей.

— Неплохое начало! — с показной сдержанностью похвалил его диктатор, которому на самом деле хотелось обнять старого рубаку.

— Не перехватить ли нам инициативу, Ваше превосходительство? — весело предложил опьянённый первой победой архангел. — Может, врезать по ним, пока не очухались!

Михаил хмуро посмотрел на по-прежнему чёрный горизонт и трезво сказал:

— Нет, нечем нам пока инициативу перехватывать! Посмотри, они повторяют атаку, но уже тремя колоннами сразу! Не думаю, что нам вновь удастся твой великолепный манёвр! В этот раз подпустим их ближе и сначала обескровим артиллерией, а уж потом контратакуем! Надо беречь силы!

Так началось самое великое сражение Вселенной. Далеко на Земле набирал силу кроваво-красный ливень.

Когда Полковник узнал, что Учёный покинул Центр, даже не попытавшись скопировать файлы, касавшиеся исследования протеина N, он поначалу отказался в это поверить. Сам факт того, что взрослый и не очень глупый человек, горящий желанием вырвать любимую женщину из лап безжалостных шантажистов, не захватил с собою то, что, собственно говоря, их и интересовало, представлялся ветерану-разведчику столь невероятно безответственным, что в первый момент он заподозрил неладное. Ему почудилась замысловатая провокация-подстава, имевшая целью заманить его зондеркоманду в засаду для громкой поимки и последующей дискредитации. Подобная операция со стороны англичан вполне имела бы смысл, учитывая насколько в последнее время увеличилось количество шпионов, получавшие зарплату в рублях. Большой скандал послужил бы удачным поводом для высылки нескольких десятков обнаглевших от безнаказанности липовых дипломатов, с успехом занимавшихся промышленным и военным шпионажем в свободное от слежки за беглыми политическими врагами время. Очень не понравилось ему и то, что Учёному, кровь из носу, надо было добраться до находившегося в Центре компьютера до полуночи. Подобная привязка по времени ещё больше настораживала ветерана шпионских войн. И только многолетнее чутьё знатока людских характеров, бессмысленные объяснения самого Учёного по поводу «деловой порядочности» и заступничество говорящей крысы предотвратили его полный отказ от предлагавшейся операции. Всё это выглядело настолько глупо, что не могло быть специально подстроено! Поэтому, поколебавшись, офицер военной разведки всё же решил выполнить задание Родины и проникнуть в Центр для изъятия всей информации, касавшейся эликсира бессмертия (так он прозвал про себя синтезированный рассеянным генетиком протеин).

И вот наступил знаменательный день. Примерно к восьми вечера вся его команда, а также Учёный и крыс Альфред погрузились в потрёпанный грузовик для перевозки животных. Мысль о подобном способе проникновения в Центр подсказал завербованный накануне смотритель зверинца. Он оказался подозрительного вида молодым человеком в чудовищно грязных кроссовках, от которого разило несвежими носками и чем-то удивительно напоминавшим застоялый запах сгоревшей анаши. Полковник с глубоким сомнением отнёсся и к косым глазам своего собутыльника в баре, и к его нечёсаному и ужасно нахальному псу, и к непонятной просьбе избавить марихуанщика от партии африканских котов. Но учитывая временные ограничения, деваться было некуда. Тем более что предложение проникнуть в Центр под видом горилл, если подумать, не являлось таким уж идиотским. А в том, что уж с котами-то справится даже умственно ущербный Десантник, у офицера ГРУ вообще не возникло сомнений. Совершенно неожиданно для Полковника сам Учёный весьма неадекватно отреагировал на план проникновения. Узнав о роли мерзкого хиппи, он долго разорялся по поводу своих давних сомнений в порядочности и чистоплотности последнего. Наконец не выдержал Дознаватель:

— И что теперь, выговор ему вынести? По комсомольской линии? А самим через отхожее место внутрь забираться?

До этого тактично молчавшие русские шпионы заухмылялись. Они тоже не могли понять моральных терзаний Учёного, как скоро он и сам-то решил посетить Центр отнюдь не для подготовки квартального отчёта. Тот оскорблённо замолчал, вспомнив, по-видимому, о томившейся где-то лапочке-мулатке с пахнущим абрикосом пышным телом. Договор был договором, и, раз уж он продал душу русским, приходилось играть по их правилам.

После примерно часовых блужданий по городу фургон с нарисованными на боках умильно улыбавшимися тюленями приблизился к Центру. Сидевшие внутри гориллы напряглись, прислушиваясь к разговору водителя — взятого взаймы заместителя культурного атташе — с уже встречавшим сегодня орангутангов охранником. Раздался скрип открывающихся дверей, и темноту уставленного клетками грузовика разрезал луч карманного фонаря. Яркое пятно остановилось на одной из горилл — Десантнике. В этот момент — то ли от нервного напряжения, то ли от предгрозовой духоты — тот как раз взялся почёсывать детородные органы, скребя себя по толстой поверхности маскировочного костюма. Полковник, у которого сначала замерло сердце, подумал, что у того получалось вполне натурально. По-видимому, его мнение разделял и охранник. Пошутив, что не хотел бы, чтобы такой парень оказался рядом с его сестрой, он со смехом закрыл дверь. Горилла-Полковник едва слышно прошипел: «Ты бы ещё облизал их, мать твою так!» Горилла-Десантник обиженно отдёрнул волосатую лапу от источника невыносимого зуда. Фургон пришёл в движение, и через пять минут военные разведчики, Берия, Детектив, Учёный и пегий крыс Альфред оказались у цели. Не подозревавшие об истинной природе обитателей клеток грузчики-пакистанцы, стоически кряхтя, поставили их в относительно свободном месте просторного зверинца. До момента исчезновения данных из компьютера Учёного оставалось ровно два с половиной часа. Задрав кромку лохматой перчатки, Полковник посмотрел на часы и принял решение подождать, пока всё вокруг окончательно успокоится. Шёпотом сообщив об этом своим волосатым коллегам, он стал с любопытством разглядывать остальных обитателей зверинца.

Против ожиданий, их оказалось не так уж и много. Администрация Центра пыталась держать здесь ровно столько подопытных мышей, крыс, собак и кроликов, сколько их требовалось согласно заранее составленным графикам экспериментов лабораторий исследовательского учреждения. Исключение делалось лишь для гораздо более редких и дорогих животных, которых надо было заказывать заранее. К таковым, например, относились приматы и пресловутые африканские коты. Как раз в тот момент, когда Полковник обратил на них внимание, к его клетке подошёл начальник зверинца и взволнованно прошептал: «Это они, сэр!» Горилла-Полковник важно кивнул огромной волосатой башкой. Он, впрочем, и так уже понял, что именно с этими, похожими скорее на диких животных, представителями семейства кошачьих ему и придётся иметь дело.

Его особенный интерес вызвал бандитского вида рыжий котяра с широченной мордой и сверкавшими в темноте глазищами. Кошмарного вида бесхвостый урод подошёл к прутьям своей клетки и деранул по ней когтистой лапой. В полумраке зверинца раздался мерзкий скрежет и сверкнули искры. Казалось, жуткий зверюга с подозрением разглядывал новых соседей.

— Надо же! — не удержался горилла-Брюнет. — Неужели эта тварь от домашних котов произошла?

— А ты пойди, спроси! — шёпотом подзудил его Хлорофос, стоя на четвереньках и пытаясь поправить под толстым костюмом перевязь с израильским автоматом «Узи» и несколькими магазинами. — Он тебе, может, один глаз и оставит — на задницу натянуть!

— Смотрите! — вмешался Десантник. — Товарищ Полковник, а в том углу ещё обезьяны есть!

Действительно, метрах в пятнадцати от «горилл» находилась батарея клеток, из которых на вновь прибывших внимательно смотрели четверо приматов немалого размера.

— Орангутанги? — горилла-англичанин заметался в своей клетке с вполне оправданным волнением. — Столько обезьян в нашем зверинце никогда не было!

— Не хотите же вы сказать, что все животные здесь такие же, как и мы! — резонно возразил горилла-Дознаватель, потирая запревшую филейную часть о прутья клетки. Он пытался обеспечить хоть какую-то вентиляцию для вспотевшей под бронежилетом и толстой «шкурой» груди.

Учёный критически посмотрел на его обезьяноподобные ужимки, перевёл взгляд на компанию посматривавших в их сторону орангутангов и согласился:

— Вы абсолютно правы, сэр! Сразу можно понять, что те-то настоящие! Посмотрите на эту доминирующую самку! Видите, как все остальные жмутся к ней, испугавшись нашего появления!

Русские шпионы замолчали, разглядывая «доминирующую самку», которая на самом деле была доминирующим Профессором, не обратившим впопыхах внимания на половую принадлежность своего орангутаньего костюма.

— Интересно, а она их по очереди выбирает? Те трое у неё как гарем, что ли? — поинтересовался любознательный Десантник-натуралист, разглядывая топтавшихся возле клетки орангутанга-Профессора приматообразных фундаменталистов. — Обалдеть как интересно! Сто лет в зоопарке не был! Но тут, конечно, поживее будет, чем в Московском! Жаль, что они в разных клетках! Глядишь, и совокупились бы!

«Доминирующая самка» угрюмо разглядывала группу лжегорилл, не обращая внимания на своих испуганных сородичей.

— Коля, — не выдержал Брюнет, — по-моему, это любовь с первого взгляда! Тебе на роду написано в стае жить! Давай, будешь доминирующим самцом!

Трое «горилл» из Главного Разведывательного Управления — Хлорофос, Дознаватель и Брюнет — запыхтели, стуча себя огромными кулаками в выпуклые груди и едва удерживаясь от гомерического смеха.

Полковник, представивший своего подчинённого в объятиях пожилой обезьяны, невольно и сам улыбнулся под звериной маской, а потом тихонько рыкнул:

— Отставить ржание! Забыли, что ли, чем мы здесь занимаемся?

Тем временем в дальнем углу зверинца шёл параллельный обмен мнениями.

— Имам, — обратился к «доминирующей самке» один из его подручных, — а правда, что горилла может раздавить своими лапами человеческий череп?

— Правда! — подтвердил Профессор, с уважением разглядывая мощный торс гориллы-Полковника. — Один такой экземпляр может весить четверть тонны!

— Аллах акбар! — в восхищении прошептал воин джихада, рассматривая стаю лжеприматов и пытаясь поскрести вспотевшую задницу о прутья решётки с той же естественной грацией, что и горилла-Дознаватель.

— А правда, что в зоопарках на Ближнем Востоке самцам-гориллам делают обрезание? — поинтересовался другой правоверный, прочитавший эту ахинею в английском таблоиде.

«Доминирующая самка» Профессор хмуро повернул к нему голову с рыжими клочьями волос на лысом черепе и позволил себе пошутить:

— Нет, скудоумный! На нашей планете есть только одна обрезанная обезьяна! Это — ты!

Два «орангутанга» в соседних клетках повалились на спины, визжа от смеха по поводу остроты своего бесстрашного лидера.

— Может, это её детки? — не мог успокоиться горилла-Десантник, по-прежнему наблюдавший за жизнью в неволе сообщества орангутангов.

— Хочешь, усынови! — опять начал давиться от сдерживаемого смеха Брюнет. — А родится дочка — назовёшь Васей!

— Разговорчики! — опять прошипел горилла-Полковник. — Проверить снаряжение! Время готовности пять минут!

Тут он недоумённо прислушался. В огромном, похожем на ангар помещении нарастал неясный шум. При всём своём немалом опыте в лесу и пустыне, в местах жарких и не очень ветерану спецопераций не приходилось раньше встречаться с коллективным возбуждением большого количества животных. Только приглядевшись и прислушавшись, он понял, что обеспокоивший его шум — это комбинация собачьего скуления, мышиного писка, кошачьего мяукания, крысиного пыхтения и шелеста сотен больших и маленьких лап, ушей и хвостов, одновременно пришедших в движение.

— Что это? — спросил он Альфреда, высунувшего пятнистую хитрую рожицу из мохнатого уха гориллы-Учёного. — Пожар в джунглях?

Тот тревожно пошевелил длинными белесыми усами и, поколебавшись, пропищал:

— Это только вы, люди, не чувствуете грядущих природных катаклизмов! А всё потому, что слишком заняты самими собой! Напрасно! Чутьё подсказывает мне, что сегодня произойдёт нечто страшное!

— И я даже знаю что! — пошутил Учёный. — Вместе с тобой заговорят и все твои многочисленные подруги! И ты поймешь, почему последний Пророк позволил своим последователям иметь лишь четырёх жён! Большее количество женской болтовни не выдержат ни Бог и ни Диавол!

— Не упоминайте их имён всуе! — испуганно вмешался Детектив, уже давно пытавшийся рассмотреть колонию кошек и понять, где уже слышал периодически раздававшийся хриплый кошачий мяв. У этой «гориллы» был несчастный вид измученного неволей и артритом животного.

— Пророк, — обратился к нему с использованием агентурной клички Дознаватель, — ты чего так испугался? Que pasa?[19]

— Не могу объяснить, но последний раз я так себя чувствовал перед встречей с посланцем неба в морге Луанды!

— Как?

— Как будто я одновременно и хочу, и страшно боюсь увидеть то, что нам, смертным, видеть не положено!

— Кстати, говоря о посланце небес, — отметил Брюнет, обнажив запястье с надетым на него приборчиком, напоминавшим электронные часы, — опять объявился радиомаячок Аналитика!

Услышав об этом, Детектив тревожно ойкнул из недр своего костюма.

— Что, Пророк, забыл порошок от блох? — недобро пошутил Брюнет, вспомнив любопытную историю отношений бывшего африканского полицейского с ангелом небесным.

— Когда он будет здесь? — тревожно спросил руководитель экспедиции, хорошо помнивший о способностях крылатых обитателей Зазеркалья.

— Час-полтора, в зависимости от направления ветра! — ответил Брюнет, считывая показания с миниатюрного экрана и делая в уме примерные вычисления.

— Вы что, — горилла-Учёный даже ударился лбом в прутья клетки, — действительно считаете, что сюда летит ангел? Думаете, я в это поверю?

— Мне всё равно, поверите вы или нет! — честно ответил Полковник, стараясь выудить из штанов обезьяньего костюма пистолет с глушителем. — Могу только сказать, что мне и моим коллегам пришлось встречаться с упомянутыми существами! И смею заверить, мы бы не настаивали на повторном свидании!

— А откуда они берутся? Из Рая?! — не сдавался Учёный. Надо сказать, ему было чрезвычайно трудно изобразить глубокий сарказм в мохнатом костюме гориллы.

— А откуда, вы думаете, взялся я? — резонно пискнул в его ухо Альфред.

Раздались раскаты очередного удара грома. Все члены группы невольно вздрогнули. Хлорофос не мог унять стучавшие от страха зубы. Детективу ужасно хотелось в туалет. Где-то за лишёнными окон стенами зверинца гремел по металлическим крышам кроваво-красный ливень Армагеддона.

— Пора! — решительно сказал Полковник, выудивший наконец из штанов устрашающего вида армейский «Кольт».

Сняв меховую перчатку, он просунул руку между прутьев, открыл дверцу и вылез из клетки. Его примеру последовали и все остальные. Животные зверинца возбуждённо запрыгали, запищали и запыхтели, увидев подобное нарушение порядка. Молчали лишь внимательно смотревшие на них орангутанги и стая ангольских котов. В эту секунду опять ударил гром, и в Центре пропал свет. Почти в то же мгновение включились батареи аварийного освещения, а вскоре заработали и аварийные генераторы. По странному стечению обстоятельств, произошедший сбой нарушил работу системы видеокамер внутреннего наблюдения.

Глава 7

К двум часам пополудни небо над Джебусом почернело от клочковатых облаков — раненых и умирающих участников последней битвы под зелёным солнцем Рая. Михаил, который в сопровождении тяжело вооружённой свиты отборных всадников решил объехать поле битвы в перерыве между атаками, тревожно хмурился, рассматривая порубленные, расстрелянные и изгрызенные тела своих лучших легионеров, медленно оседавшие на землю. Их было много, слишком много… Да, лучшие воины Рая смогли отбить уже дюжину попыток нечисти разорвать их боевые порядки, рассеять и истребить последнюю надежду праведников, тоскливо задравших вверх головы. Они почти начисто уничтожили половину Чёрной Гвардии — ангелов Князя Тьмы. Досталось и карликам на скорпионах, которым не помогли ни жуткая злобность, ни ядовитые хвосты, ни хитиновая броня. Каждый убитый нечистью воин сумел уничтожить как минимум троих демонов с помощью умения, оружия и — самое главное — веры и преданности долгу. Но, с горечью признавал архистратиг, оглядывая раскалённое зелёными лучами и пахнущее пороховым дымом пространство боя, ещё несколько таких атак — и его парней хватит лишь на оборону осаждённого Храма. Если, конечно, остаткам гордых воинов Господа удастся добраться до него раньше, чем их окружат и добьют адские орды. Вскоре к нему присоединился и давний друг — Гавриил. Доспехи архангела были иссечены, гребень конского волоса на римском шлеме срублен удачным ударом панцирного вампира (взамен тот лишился своей мерзкой башки). Его красивое лицо было испачкано кровью, грязью и усталостью — неизбежными спутниками любого боя.

— Брат мой! — уже без прежней утренней весёлости обратился к диктатору его старинный друг. — Они готовят следующую атаку! По-моему, на этот раз ударят в центр и во фланги одновременно! Боюсь, наши боевые порядки просто утонут в море этой мрази и мы потеряем связь между частями! А тогда…

— А тогда — смерть! — лаконично констатировал его друг и командир.

— Может, всё же стоит попробовать перехватить инициативу? Отразить следующую атаку, ударить вслед и попробовать добраться до самого Врага рода человеческого?

Михаил молчал, обдумывая отчаянный план Гавриила. Оба понимали, что шансы на успех подобной авантюры, которая когда-то удалась сербам в сражении с турками, были слишком низки. Этот манёвр мог вполне оказаться последним, если бы Сатана ожидал его и подготовил достойную встречу. Тогда, какими бы мужественными и сильными ни были белые ангелы, орды Ада смели бы их остатки, как океанская волна разбивает деревянное судёнышко во время шторма.

— Нет! — наконец ответил диктатор, — пока есть надежда на помощь, я предпочитаю держаться и не ставить на кон всё! Иначе, когда помощь придёт, будет слишком поздно!

— Ты ещё веришь, что сработает план Галилео?

— Нет, брат мой! Я верю в то, что нас не оставит своею милостью та, кто так давно не приходила к нам в наших снах! Я чувствую: нужно держаться и ждать чуда!

— Скорее, — невесело пошутил его соратник, — я жду чуда от святого Бернарда и его последнего завтрака! Снаряды, на которые ушли результаты ужина, к сожалению, уже закончились! Скажи мне честно, — вдруг перешёл он на серьёзный тон, — ты не устал от вечности? Может, Она посылает нам не кару, а избавление от нескончаемой радости бытия? Возможно, Ей и самой надоело быть вечной, всемогущей и вездесущей?

Михаил внимательно посмотрел в светло-голубые глаза своего лучшего друга и перед тем, как ответить, помолчал несколько секунд.

— Нет, — наконец произнёс лучший воин Вселенной, — так бы Она не поступила! Ты же знаешь: Она всегда предоставляет сделать выбор самому!

По затихшим коридорам Центра крадучись брела странная процессия. Впереди шла волосатая горилла с человеческой головой (Учёный так и не снял своего звериного костюма). На плече «гориллы» пугливо озиралась по сторонам пегая крыса. За генетиком шёл пожилой мулат с солидных размеров распятием в побелевших от напряжения и страха руках. За ними, настороженно поглядывая на, как оказалось, неработающие видеокамеры, мягко ступали русские шпионы, облачённые в штурмовые костюмы английского спецназа. Именно английскими стражами порядка они и собирались притворяться теперь — до успешного завершения сегодняшней операции. Замыкал процессию Десантник, успевавший как лётчик-истребитель Второй Мировой крутить по сторонам головой с частотой, способной вызвать головокружение у нормального человека. Его шлем несколько отличался от стандартного снаряжения антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда, так как сверкал специальной плёнкой, способной отражать даже удары шаровых молний. Такие, по рассказам старших товарищей, могли метать возможные оппоненты-мутанты.

Несколько иным и более длинным путём к лаборатории генетики продвигалась и банда орангутангов. Профессор решил не снимать маскировочных костюмов, так как в этом случае, при внезапном обнаружении, все они могли сойти за сбежавших из зверинца приматов и выиграть драгоценные секунды. Перед тем как покинуть помещение зверинца, орангутанги приняли подобающие молитве позы, вытянувшись в направлении Мекки. Как и положено правоверным, они помолились Аллаху, поблагодарив его за милость и попросив помощи в столь богоугодном деле — проекте массового истребления их ближайших этнических родственников. Отсутствие каких-либо знаков со стороны Высшего Существа было, как всегда, воспринято как знак полного одобрения готовящегося геноцида всей мировой популяции избранных. Ни у кого из террористов не возникало и тени сомнения в антисемитских настроениях единственного и всемогущего Бога.

Реликтовый самолет-разведчик Королевских ВВС, скрипя измученными возрастом плоскостями, фанерной кромкой киля и наводя ужас на свой доблестный экипаж, сделал последний разворот и отправился на базу, достойно выполнив поставленную задачу. Когда заслуженно гордившийся своим профессионализмом командир в последний раз доложил о въезжающем в пределы Большого Лондона небольшом караване, полицейские Скотланд-Ярда во главе с Констеблем довольно потёрли руки. К этому времени эстафету наблюдения за передвижениями Профессора и его террористов перехватили дежурный вертолёт и сразу несколько машин наружного наблюдения. Судя по всему, замыслившие недоброе негодяи выдвигались в район аэропорта Хитроу. Нельзя было исключать попытки захвата одного или нескольких авиалайнеров в худших традициях лидера мирового джихада. Не дожидаясь окончательного подтверждения их зловещих планов, Констебль объявил повышенную готовность всех служб, обеспечивавших безопасность стратегического объекта.

Руководство аэропорта не испытало никакого восторга по поводу ещё и этой проблемы, неудачно наложившейся на приближение грозового фронта давно не виданной силы. Но делать было нечего, и на работу срочно вызвали дополнительные силы полиции и гражданских служб. У входов в терминалы появились натасканные на взрывчатку и наркотики симпатичные псы. В отличие от Констебля, сотрудники как минимум трёх иностранных спецслужб, перехватившие разговоры пилотов, быстро поняли, куда на самом деле направлялся Профессор. Выбежавший на улицу и направившийся к ожидавшему его вертолёту полицейский не обратил внимание на доклад членов дозора SAS. Те взволнованно рассказали о подозрительных силуэтах и криках неопознанных пока огромных птиц, бродивших в лесочке возле фермы Профессора. Начальник дозора невозмутимым голосом глубоко встревоженного профессионала пояснил, что птицы эти «странные» и «чем-то озабочены». Он и не предполагал, насколько быстро его нехорошие предчувствия получат полное подтверждение.

Тем временем члены классического любовного треугольника — очаровательная профессорша Мари, не менее привлекательная оперативница Института и вконец застеснявшийся Агент-Аналитик — уже сидели в офисе Учёного и пытались найти приемлемые для обсуждения темы. Сидеть молча — отводя в сторону глаза и стараясь не выдать своих чувств — оказалось невыносимым мучением. Для Мари это сидение перед включённым компьютером под прицелом холодных глаз белокурой красавицы было вдвойне неприятным. С одной стороны, её сердце начинало сладко биться в предчувствии предстоящего объяснения этого загадочного, умного и симпатичного парня. С другой — все её романы с иными мужчинами были весьма краткосрочны. Между ними всегда незримо находился наивный и любимый русский по прозвищу Аналитик. Она чувствовала, что в этот раз всё может оказаться иначе, что далёкий призрак воспоминания наконец отпустит её. Но она не была уверена, что хочет избавиться от этого добровольного плена и поставить окончательную точку в безнадёжном ожидании пропавшего любовника. Агент, разумеется, чувствовал себя хуже всех, полагая, что общаться с женщиной, от которой ты только что отказался, — это всё равно что встретиться с разгуливающим по улицам мертвецом. С тем, правда, отличием, что Снежная Королева отнюдь не вызывала у него страха или отвращения, а была всё так же прелестна и соблазнительна. Надо сказать, что горесть отвергнутой любви лишь усиливала красоту её нежного лица. Наконец именно она нарушила молчание, воскликнув:

— Посмотрите на его компьютер! У него же водяное охлаждение!

Аналитик и Мари довольно искренне изобразили интерес к этому необычному для персональных компьютеров техническому решению.

— Может, он любит, чтобы вампиры в его электронных играх действительно передвигались со скоростью пули! — прокомментировала Мари, с любопытством разглядывая экран включённой машины.

— Скорее он просто хотел, чтобы на его столе стоял личный суперкомпьютер! — ответил Аналитик, с уважением отмечая тактовую частоту и объём памяти чуда офисной техники. — Недаром ему понадобилась вода для охлаждения: с простым вентилятором его процессор расплавился бы максимум через полчаса!

В этот момент дверь офиса открылась, и в ней показалась необычная фигура. Мари, не выдержав, вскрикнула от страха. Аналитик машинально потянулся за несуществующим пистолетом в кобуре под мышкой, вспомнил, что его там нет, и с открытым ртом уставился на волосатое обезьяноподобное чудовище с испуганным человеческим лицом. В одетом в костюм гориллы мужчине Снежная Королева тут же узнала Учёного и слегка улыбнулась, удовлетворённая своей догадливостью.

— До дня Всех Святых, пожалуй, ещё слишком далеко, не правда ли? — обратилась она к нему. — Или вы решили таким образом приятно удивить администрацию Центра, сбившуюся с ног, разыскивая вас?

— Нет, моя незнакомая леди, — смог наконец галантно парировать Учёный, — таким образом я облегчаю процесс общения с подопытными животными!

Из-под костюма-шкуры неожиданно появилась крысиная морда с длинными белесыми усами и красными глазёнками альбиноса. Мари вновь невольно вскрикнула. Снежная Королева с неодобрением покосилась в сторону красивой смуглянки. Похоже, её любовник связался со слабонервной принцессой!

— Вот именно! — морально поддержал Учёного крыс Альфред.

Тут уже одновременно вскрикнули обе свидетельницы этого феномена природы, а Аналитик даже сделал шаг назад.

— М-да, леди и джентльмены, — глумливо продолжил пегий родент, — я вам не помойный бродяга, а полномочный представитель всего угнетаемого человечеством животного мира!

— К сожалению, — воспользовался замешательством незваных ночных гостей Учёный, — я не имею удовольствия быть знакомым с вами!

Альфред вдруг замолчал и, смешно вытянувшись на его плече, подался вперёд, пытаясь принюхаться к чему-то. С сомнением посмотрев на приходящего в себя Агента, он вдруг радостно сказал:

— А вот и вы, Аналитик! Милости, как говорится, прошу к нашему шалашу!

Услышав это обращение, Мари с изумлением посмотрела на вновь обретённого мужчину. Господи! Ведь и она давно могла бы вспомнить запах своего любовника! Ей мгновенно стали понятны и пластическая операция, и знание языков. Непонятно было лишь то, почему он не открылся ей раньше. Вдруг из-за спины Учёного показалась мужская голова с короткой стрижкой, пронизывающими голубыми глазами и несколько оттопыренными ушами:

— Так это вы, мой столь загадочно исчезнувший подчинённый! Может, объясните, куда вы делись и зачем изменили свой облик?

Аналитик страшно побледнел и присел на крутящееся офисное кресло. Ему было нехорошо. Как будто вода, прорвавшая высокую плотину, в сознание забывшего своё прошлого человека хлынули волны внезапно открывшихся воспоминаний.

— А вас, дамочка, — обратился Полковник к прищурившей глаза и изготовившейся к схватке Снежной Королеве, — я тоже знаю! Мог бы показать фото с вашей белокурой подругой в устричном баре, но, к сожалению, она из тех, чья ослепительная красота засвечивает фотоплёнку!

В подтверждение он достал недавно сделанную фотографию Лены: вместо неё на снимке присутствовал непонятно размытый радужный силуэт.

— Моссад! — вдруг послышался чей-то хриплый голос. — Мы из Моссада, товарищ полковник!

Полковник перевёл внимание на бывшего коллегу.

— Ладно, хоть не из ФСБ! — политически некорректно пошутил офицер разведки с ярко выраженной лопоухостью. Надо понимать, коллега, — вновь обратился он к Снежной Королеве, лихорадочно решавшей, каким образом совладать с неожиданным вмешательством русских шпионов, — что вы здесь за тем же?

— Протеин N вам не принадлежит! — коротко ответила та жёстким тоном не желающей делиться тигрицы. — И этот сотрудник Центра, — она кивнула в сторону Учёного, который сейчас выглядел расстроенным и смущённым, — совершит должностной проступок и уголовно наказуемое деяние, если передаст секретный проект в чужие руки!

— Послушайте, — раздался тут добрый голос невесть откуда взявшегося Берии, — мы же разумные люди и всегда можем договориться!

Помилуйте, разве русские когда-либо применяли оружие массового поражения? Тем более такое — генетическое! У нас же так все расы перемешаны, что применишь оружие против татар или евреев — так в результате одни чукчи и эскимосы останутся! И то не все!

Тем временем Мари воспользовалась перепалкой и, забыв на время о цели своего появления здесь, бросилась к побледневшему Аналитику:

— Это ты? Ну, скажи, это действительно ты? — бормотала она, гладя его по лицу, в котором узнавала черты давно потерянного любимого мужчины. — Почему не признался? Почему мучил меня?

— Мари, Мари, Мари! — шептал тот в ответ, прижимая к груди ее стриженную головку. — Это Она! Она решила сделать именно так!

Мари кивала в ответ, прекрасно понимая, кем являлась загадочная «Она» и почему эта женщина поступила подобным образом.

Внезапно распахнулась вторая дверь в офис Учёного — та, что вела не из коридора, а напрямую из лабораторного корпуса, — и все вновь ахнули. Ибо в дверях стояли четверо орангутангов с автоматами «Кехлер-Энд-Кох» в лохматых лапах.

— Они что, цирковые? — ошарашенно спросил Берия, так решительно вмешавшийся в процесс дележа протеина N. — Может, они и стрелять умеют? Посмотрите на доминирующую самку! Она мне прямо в лоб целится!

Глава 8

«Доминирующая самка» стянула с головы звериную маску и явила миру нехорошо ухмылявшееся лицо мирового террориста номер один. Учёный сдавлено ахнул, вспомнив ночной визит лидера мирового джихада. Жалким голосом он вопросил:

— Куда вы дели мою невесту?

Орангутанг, оказавшийся Профессором, осмотрел собравшуюся компанию тяжёлым взглядом не любящего конкуренции психопата.

— Ваша невеста в моих руках! — коротко ответил он страдальцу-генетику. — А её судьба — в ваших! Если я скажу условное слово, — тут Профессор продемонстрировал сотовый телефон с функцией голосового набора, — у вашей томной красавицы отлетит прелестная головка! Если же вы наконец образумитесь и начнёте способствовать нашему богоугодному делу, то я скажу иное слово и обезврежу бомбу-ошейник!

— И какое же богоугодное дело ты собираешься сделать? — едва сдерживаясь от годами носимой ярости, сквозь зубы спросила его Снежная Королева. — Уничтожить ещё несколько сот моих соотечественников?

— Нет, диаволица! — спокойно ответил сбросивший личину орангутанг. — В этот раз я избавлю планету от всех вас! А теперь вернёмся к предмету нашей договорённости! — вновь обратился он к Учёному. — Я думаю, первым вашим шагом, демонстрирующим готовность сотрудничать во имя угодного Аллаху дела, станет включение вашего компьютера.

— Не делайте этого! — закричала Снежная Королева, невольно двинувшись по направлению к Учёному. — Он всё равно убьёт её!

Раздался одиночный выстрел, и Королева упала на покрытый пластиком пол, держась за рану в плече и стоически удерживаясь от стонов. По светлой поверхности свитера расползалось тёмно-красное пятно. Все замерли. Берия в ужасе всхлипывал и приговаривал нечто вроде «и зачем я только сюда полез!» Полковник бросил в его сторону мстительный взгляд, а затем продолжил без всякой симпатии наблюдать за Профессором и его подручными. Тот же как ни в чём не бывало диктовал инструкции покорно сидевшему за компьютером Учёному. В помещении за стеной послышались вибрация оживших насосов, электронные зуммеры приходящей в режим готовности аппаратуры и встревоженный писк лабораторных крыс. Всё замечающий взгляд Полковника отметил, что болтун Альфред исчез, и он понадеялся, что тот убежал не за засохшим куском сыра. Профессор вышел проверить начавшийся процесс синтеза и, вернувшись, уже не мог сдержать радостного возбуждения:

— Я начну с Лондона! С этого погрязшего в грехе скопища избранных, свивших здесь гнездо для развращения всего мира!

— Слышь, имам, — спокойно обратился к нему Полковник, — здесь же не только избранные гнездо свили! Здесь и мы с тобой, и ещё несколько миллионов англичан, арабов и прочих европейцев! Что ты там такое собрался закачать в систему водоснабжения? Ведь ты же именно так собрался применить готовый протеин?

— В том-то и дело! — засмеялся всё более возбуждающийся психопат, стягивая с себя косматый костюм обезьяны. — Мучительной смертью погибнут лишь те, в чьих жилах течёт проклятая кровь избранных! А вслед за Лондоном наступит очередь Нью-Йорка и прочих скопищ этих расползшихся по всему миру заговорщиков! И им настанет конец — окончательный и бесповоротный! Они действительно станут избранными — избранными для Божьей кары!

— Очевидно, — прокомментировала Мари, — вы считаете, что Аллах должен быть убеждённым и законченным антисемитом!

— Замолчи, девка! — угрожающе прошипел Профессор. — Дойдут руки и до вас, игнорирующих заветы Пророка и не знающих своё место баб!

— Я, — дрожащим от гнева голосом продолжила Мари, — была в таких местах и видела такое, что ты, ненормальный, увидишь лишь после своей скорой и позорной смерти!

В этот момент от немедленной смерти Мари избавил Учёный, который вдруг обратился к побелевшему от злобы террористу:

— Имам, а вы не подумали, что протеин может оказаться смертельно опасным не только для избранных, но и для арабов! Ведь исторически и генетически — вы самые близкие родственники!

— Аллах проклял избранных, забывших о заветах собственных пророков! — прошипел Профессор. — Они заслужили смерть и забвение! Господь не допустит гибели невинных!

— Ну, скажем, своих пророков только ленивый не забывал! — мудро вмешался Полковник, пытаясь незаметно для террористов вытряхнуть из петли в рукаве метательный нож. — Что ж теперь, всех за это под корень?

— А ты кто такой? — с большим подозрением спросил его Профессор, обратив внимание на боевые доспехи и слишком спокойные глаза вопрошавшего. — SAS? Или полиция?

— Да нет, — дружелюбно ответил офицер ГРУ, — я из другого муравейника! А с вами, уважаемый, мы могли встречаться в провинции Герат, когда вы чудом смылись от солдат моей роты! Да, да, чего глаза-то выпучил? Я русский!

После этого признания наступила небольшая пауза, в ходе которой Профессор пытался решить, кого пытать первым — израильтянку, пославшую ему куклу, или представителя столь ненавистных шурави. В этот момент от пояса одного из его помощников отцепился и с грохотом упал пластмассовый истукан. Засучив по пластику короткими ногами, кукла вновь запела про свою любовь к гражданской авиации.

Именно это мгновение Полковник выбрал, чтобы бросить нож в сердце одного из террористов и в прыжке выстрелить из «Глока» по коленям Профессора. Лежавшая без движения Снежная Королева неожиданно «ожила» и, вытянув в левой руке покрытую тефлоном автоматическую «Беретту», выстрелила в голову второму соратнику самого грозного террориста планеты. Аналитик схватил стул и попытался двинуть им по голове оставшегося на ногах и быстро приходившего в себя исламкого радикала, когда упавший Профессор выпустил очередь в его сторону. Заметившая это движение Мари крикнула: «No!» — и закрыла своим прекрасным телом вновь найденного любовника. Полковник понял, что допустил ошибку и выстрелил Профессору в локоть. Но было поздно: несколько разрывных пуль с характерным чавкающим звуком искромсали тело вернувшейся из Ада француженки. Стул, брошенный Аналитиком, всё же достиг головы остававшегося невредимым террориста. Того силой удара развернуло вместе с рукой, сжимавшей оружие. Раздался бухающий звук сработавшего подствольного гранатомёта. Граната со свистом вылетела из дверей офиса и попала в находившийся в лабораторном корпусе огромный стеклянный бак с янтарной люминесцирующей жидкостью. Ёмкость с уже синтезированным протеином разлетелась в облаке осколков специального лабораторного стекла и мириад капель. В тот момент, когда первые частички эликсира коснулись открытых частей тела находившихся в лаборатории человеческих существ, произошло нечто, чего не ожидал даже сотворивший чудесное зелье Учёный.

Оставленные в коридоре перед лабораторией оперативники ГРУ напряженно ожидали приказов Полковника и охраняли пути отхода. Хлорофос, Десантник и Брюнет присели под стенкой, пытаясь успокоить бешено стучащие сердца.

— Покурить бы! — с тоской прошептал Десантник.

— Даже не думай, Коля! — твёрдо ответил ему Брюнет. — В нашем деле дым от сигареты — это верная дорога на тот свет! Потерпи! После операции я тебе куплю целый блок сигарет! За свои суточные!

— Правда? — недоверчиво спросил Десантник.

— Правда! — подтвердил Брюнет, озабоченно рассматривая экран миниатюрного устройства слежения на своей руке.

— Пророк, — обратился он к Детективу, который без остановки молился вблизи, прислонив к стенке своё несуразно большое распятие, — твой знакомый будет в Центре минут через пять. Думаешь, нам поможет молитва?

Детектив пожал плечами и, не переставая бормотать «Pater Noster», полез в карман за своей любимой валерьянкой.

— «Чарли», «Чарли», ответьте «Танго»! — по-английски, чтобы не настораживать тех, кто, вполне возможно, сейчас прослушивал весь частотный диапазон, забормотал Брюнет, тревожно поглядывая на всё ярче светившийся прибор. Но, по понятным причинам, Полковнику в этот момент было не до разговоров.

— Полная боевая готовность! — сам распорядился Брюнет. — Коля, приготовь гранату с сеткой! Попробуем взять пернатого живьём!

При этих словах Детектив ещё громче забормотал слова древней молитвы. Откуда-то потянуло ледяным сквозняком. По крыше всё громче стучали капли давно невиданного в Англии ливня.

Первым жутко заорал сваленный ударом офисного кресла подручный Профессора. Все присутствовавшие с изумлением увидели, как он в буквальном смысле начал таять. Сначала с его лица противными комками слизи стекла смуглая кожа. Через каких-то пять секунд с ослепительно белого черепа таким же образом исчезли и превратившиеся в серую протоплазму мышцы. Несколько мгновений ещё остававшиеся в проёмах глаза с мукой смотрели на окаменевших от ужаса свидетелей действия страшного биологического оружия. Потом, более ничем не поддерживаемые, они просто выкатились из глазниц и, уже падая, превратились в сгустки всё той же серой, противно пахнущей массы. Тело, лишённое мозга, стекло в обезьяний костюм, который постепенно осел на пол.

— А я ведь предупреждал! — глухо пробормотал Учёный. — Они действительно оказались близкими родственниками!

— Почему же ничего не происходит со мною? — преодолевая боль в раздробленном пулей плече, спросила измазанная кровью Снежная Королева.

— Вы говорили, что ваша мама была скандинавкой, а отец…

— Я ничего не говорила! — с трудом ответила холодная красавица, — но это так: моя мать из Швеции, а отец был избранным…

— Не хочется вас огорчать, — с некоторым стеснением ответил Учёный, — но, боюсь, либо у вашей матери были другие поклонники, либо ваш отец всё же не имеет ближневосточных корней…

— А-а-а-а, — донёсся до всех жуткий крик Профессора, на которого попали первые капли синтезированного протеина.

Все, кроме Аналитика, обнимавшего свою вновь обретённую и тут же убитую любимую женщину, с отвращением посмотрели на маньяка, попытавшегося привстать на перебитых ногах. И если его подчинённый «растаял» начиная с головы, сам предводитель всемирного джихада превращался в протоплазму наоборот — снизу вверх и очень медленно.

— У-у-у-у, — в другом конце лаборатории завизжал от чудовищной боли Берия, хватаясь за комки слизи, только что бывшие его толстыми щеками. Через секунду он бегал по лаборатории, натыкаясь на столы, стулья и поскальзываясь в лужах крови и слизи.

— Да ты, парень, тоже, того, из шумеров будешь! — констатировал офицер ГРУ, разглядывая процесс исчезновения нелюбимого гэбиста.

— Позовите мне раввина, самого главного раввина! — оглушающе громко, из последних сил преодолевая боль, крикнул чекист. — Дайте мне еврейского Папу!

— Да тебе, дорогой, теперь не поможет и еврейская мама! — трезво подсказал Полковник, невольно размышляя о том, как докладывать высшему руководству о растёкшемся зловонной лужей соглядатае. Вскоре тот уткнулся не видящей больше ничего головой в стену и, упав, превратился всё в ту же кучу одежды и сероватого желе. По полу, тихо позвякивая, покатился металлический пенал. Подобрав и открыв его, разведчик нахмурился, так как примерно представлял, что находилось внутри.

— Не думаю, что его содержимым можно чистить зубы! — подала голос Снежная Королева, знавшая толк в подобных штуках. — По-видимому, у вас на всех имелся только один обратный билет!

Полковник хмуро посмотрел на неё. Раненая блондинка была права. Скорее всего, после выполнения операции Берия намеревался уничтожить всю его команду. Что ж, Железный Феликс давно ржавел в заповеднике для коммунистических истуканов, но дело его жило!

— А-а-а, — уже несколько слабее кричал Профессор, успевший растаять по пояс и ещё пытавшийся поднять себя из лужи слизи на исчезающих руках. Откуда ни возьмись появился пёс начальника зверинца. Он подошёл к бывшей грозе западной цивилизации, брезгливо обнюхал вонючую протоплазму и, повернувшись к нему лохматой задницей, задрал ногу.

— Тебе повезло напоследок, имам! Ведь это, по крайней мере, не свинья! — недобро пошутил Полковник и отогнал пса в сторону.

И в этот момент произошла ещё одна невероятная вещь.

Полиция Хитроу успела перевернуть весь аэропорт, пока выяснилось, что фургон для перевозки животных проследовал несколько иным маршрутом. Констебль с облегчением понял, что Профессор и его команда не собирались беспокоить и так едва сводящие концы с концами «Британские авиалинии». Зато ему потребовалось срочно выяснять предназначение Центра Исследований Будущего и устанавливать контакт с его администрацией и охраной. Ни побеспокоенный вечером в пятницу директор Центра, проводивший время в компании любовницы, ни начальник охраны, к тому времени закончивший свою пятую пинту пива, ни дежурившие в центре сотрудники службы безопасности не испытали восторга от перспективы вынужденного сотрудничества с правоохранителями. Они скептически отнеслись к информации о том, что в здании мог находиться опаснейший террорист планеты и его отмороженные подручные. Когда были проверены книги доступа и в них не обнаружилось ничего, кроме упоминания о шести гориллах, четверых орангутангах и месячной партии туалетной бумаги, директор Центра не стал скрывать сарказма:

— Итак, Констебль, гориллы или орангутанги? Кого вы собираетесь арестовать первыми? Скажу сразу: коты вам обойдутся дешевле! Это, по крайней мере, не исчезающие виды приматов по четверть миллиона долларов за штуку!

К несчастью, в тот самый момент, когда полицейские попробовали проверить телекамеры внутреннего наблюдения, поблизости сначала ослепительно сверкнул, а потом и грохнул небесный заряд такой циклопической силы, что все присутствующие инстинктивно присели, многие грязно выругались, а некоторые перекрестились. В близлежащих кварталах полностью исчез свет.

— Надеюсь, это не коснулось Хитроу! — тревожно произнёс Констебль, прислушиваясь к вдруг ставшему хорошо слышным гулу десятков самолётов, бороздивших пространство над столицей Британии.

В недрах комплекса зарычали автоматически приведённые в действие аварийные генераторы, и в помещении охраны, замигав, вновь появилось освещение. Все перевели дух. Но, как оказалось, рано: один из членов группы захвата обеспокоенно позвал Констебля:

— Сэр! Взгляните на экраны!

В самом деле, система дала сбой. Вместо чёрно-белых картинок происходящего в коридорах и лабораториях Центра теперь полицейским приходилось довольствоваться созерцанием сплошного фона помех.

Констебль вздохнул и повернулся к тяжело вооружённым спецназовцам:

— Что ж, джентльмены, я надеюсь, что гориллы будут на нашей стороне!

Одна из выкрашенных в белое стен лаборатории генетики зашевелилась, вздуваясь пузырями, как краска на горящем дереве. Пёс марихуанщика тихонько заскулил и полез под стол. Полковник машинально попятился от проявляющегося сквозь белую поверхность силуэта и изготовился к стрельбе, взяв наизготовку позаимствованный у Профессора автомат.

— Не стреляйте! — крикнул Аналитик, оторвавшийся на секунду от своего горя. — Это гости с того света!

После этого многообещающего заявления присутствующие, как будто им было мало недавней стрельбы и растаявших на глазах тел, с бессильным изумлением уставших удивляться чудесам уставились на появившегося прямо из стенки пожилого араба с симпатичным бородатым лицом и пульсирующей жилой на лбу. Бородач нёс на себе бездыханное тело одетого в потёртые джинсы и дерюжную рубаху мужчину средних лет. Оба были измазаны свежей кровью, по всей видимости вытекшей из патлатого парня. Лицо Бородача было очень знакомым.

— Господи, — дрожащим голосом произнёс Учёный, — да это же опять Профессор! Только теперь он ещё и сквозь стены проходит!

— Не стреляйте! — повторно крикнул Аналитик, узнав в мёртвом хиппи своего старого друга Учителя. — Они никому не причинят зла!

Поскольку бородатый двойник Профессора действительно не проявлял никаких враждебных намерений, Полковник опустил оружие. Бородач едва заметно поблагодарил его кивком головы и опустил бездыханное тело на пол. Оглядевшись, он увидел настоящего Профессора, тонувшего в луже, оставшейся от его собственного тела. Каким-то чудом сумасшедший имам был ещё жив, в сознании и даже двигал уцелевшей рукой.

Бородач снял со спины сильно потёртый кожаный мешок и, развязав его, загремел жестью, разыскивая что-то внутри. Наконец он вытащил обыкновенную компьютерную дискету, подошёл к своему двойнику, вставил её в уцелевшую руку и пробормотал несколько фраз на арабском. После чего поднял из лужи обсидиановый кинжал Профессора и одним движением перерезал ему горло. Отвалившаяся голова рухнула в лужу слизи с противным липким звуком и вскоре исчезла. Лишь рука с дискетой какое-то время продолжала торчать, постепенно оседая вниз, как будто у дожившего до жаркого весеннего дня снеговика.

— Объясните мне, что всё это значит! — попросил Полковник. — Кто это, и зачем он сунул дискету Профессору?

— По арабскому поверью, — послышался слабый голос Снежной Королевы, — заслуживший путёвку в Ад получает книгу с перечислением всех своих гнусных дел. По-видимому, дискета и есть такая книга!

— Хорошо, а кто же он такой? Брат Профессора?

— Судя по тому, что он сказал, — раздался хриплый голос Аналитика, — Профессор был его дальним потомком.

— Насколько дальним? — подозрительно спросил Полковник, разглядывая музейный мешок Бородача.

Но в этот момент пожилой араб увидел мёртвую Мари, лежавшую в объятиях Аналитика и, мгновенно преобразившись, начал гладить её лицо, забормотав что-то одновременно ласковое и печальное.

— Она что, тоже родственница? — вновь недоумённо поинтересовался Полковник. Он осёкся, увидев выражение лица Аналитика. — Вы понимаете, что он говорит?

Одна из трёх групп захвата антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда набрела на оперативников ГРУ в тот самый момент, когда те отвлеклись, разглядывая прибор слежения за пресловутым маячком. Единственным, кто не принимал участия в этом увлекательном процессе, оказался Детектив. Он усердно молился и не обращал внимания на происходящие вокруг мирские дела. По счастью, обнаружение группы облачённых в стандартное снаряжение английского спецназа людей оказалось полной неожиданностью и для британских полицейских. Только поэтому они не стали сразу стрелять и даже не потребовали бросить оружие и лечь на пол. Вместо этого командир группы растерянно спросил:

— Ребята, вы случайно не из «Ь» SAS? — имея в виду одно из подразделений полка спецназа Королевских ВВС.

В ситуации, когда всю операцию спланировали в течение получаса и когда в ней были задействованы все силовые ведомства острова, подобная осторожность вполне оправдывала себя.

— Нет, ребята, — ответил Брюнет на прекрасном английском языке с пролетарским акцентом, отвлёкшись на секунду от созерцания панически попискивавшего прибора, — «Ь» SAS сейчас в Ираке, а мы из «а»!

Военные разведчики тут же поняли, что невинный с виду вопрос являлся ловушкой. Они были готовы ответить не только на него, но и на многие другие благодаря тысячам постоянно запоминаемых и обновляемых фактов о дислокации бывшего вероятного противника (а теперь вероятного союзника).

Успокоившийся было англичанин вдруг увидел зашедшегося в молитвенном экстазе Детектива:

— А кто этот парень? Зачем ему распятие? Почему он молится посреди коридора?

Всё это были вопросы, ответы на которые, по определению, не могли быть быстрыми и простыми. Повинуясь инстинктам, англичане стали очень медленно принимать позы, обычно ассоциируемые с предстоящим применением огнестрельного оружия.

— Ребята, — вдруг невозмутимо обратился к ним Брюнет, поглядывая на экран приборчика, предупреждающий сигнал которого превратился в настойчивый комариный писк, — спорим, что сейчас прямо из этой стены к нам выйдет чёрт или ангел?

Англичане, прямо скажем, не ожидавшие подобного поворота, недоверчиво ухмыльнулись.

— На что спорим? — с иронией спросил командир группы захвата, расслабляя кисть руки с автоматическим пистолетом перед началом стрельбы. — Пиво или виски?

— На шелбан! — вмешался Хлорофос, поворачиваясь на шум в противоположной стене.

Как и пообещал российский разведчик, из её натянувшейся, как простыня, поверхности вдруг вывалился страшный урод — огромного роста упырь с когтистыми лапами, кожистыми крыльями и ужасной харей. Из безобразного рта с тонкими коричневыми губами торчали зловещие клыки, по которым стекала мерзкая слизь. Вслед за упырём тем же самым причудливым образом в коридоре оказались несколько бородатых мужиков, как будто взятые из фильма о восточных походах Александра Великого. Вампир расправил крылья с торчащими кое-где, как у плохо ощипанной курицы, бледными перьями, оглядел потерявших дар речи людей жёлтыми змеиными глазами, прокашлялся и сиплым голосом прохрипел:

— Сегодня точно голодным не останусь!

После этого многообещающего заявления англичане повернулись туда, откуда пришли, и без всяких команд дали дёру. Один из элефантийцев подставил ногу последнему из убегавших, и тот покатился по пластиковому полу, грохоча потерянным автоматом. Уриэль в мгновение ока, как и положено вампиру, очутился на груди несчастного и разгрыз его сонную артерию. Послышался ужасный крик. Вверх ударил фонтан алой крови. У командира группы хватило мужества лишь на то, чтобы оглянуться и убедиться в участи своего подчинённого для последующего рапорта о нападении нечистой силы. Второй раз он оглядываться не стал. Зато, сам того не зная, поставил новый рекорд полиции метрополии по бегу на короткие дистанции.

Пока элефантийцы помогали гурману Уриэлю покончить с несчастным обладателем первой группы крови, русские шпионы удирали в противоположном направлении. Их продвижение, однако, оказалось не таким быстрым, так как Брюнет с Десантником несли упавшего в обморок Детектива, а Хлорофос едва тащил ноги в связи с очередным приступом своего психического заболевания. Периодически он бормотал как будто в бреду. Тревожно косясь, Брюнет смог разобрать лишь что-то про «шелбан». Видимо, его сослуживца глубоко впечатлила участь растерзанного англичанина. Впереди виднелась дверь в лабораторию генетики, откуда раздались звук взрывающейся гранаты и звон разлетающегося стекла.

— По-моему, мы вовремя! — пробормотал Брюнет, не тратя сил на вызов Полковника и Дознавателя. И так стало ясно, что им будут рады.

Глава 9

— Он говорит, — тихо ответил на вопрос своего бывшего командира Аналитик, — что испытывает глубокое горе, видя мёртвое тело девушки, так похожей на его любимую жену.

— Которую звали Айша! — многозначительно подтвердила Снежная Королева, морщась от боли в плече, которое взялся перевязывать Полковник.

— Но если в жилах Мари текла и арабская кровь, то почему же она… — Аналитик не договорил, посмотрев вместо этого на лужи слизи — всё, что осталось от Профессора, его подручного и Берии.

— Потому что была мертва! — вмешался Учёный. — Посмотрите на этих двух! — он показал на неподвижные, но абсолютно целые тела ещё двух террористов. — Их клеточный материал перестал реагировать на протеин N, как только исчезли электромагнитные поля, обычно сопровождающие живого человека. А ведь именно они представляют собой основной катализатор для срабатывания заложенной в эликсир генетической программы!

Тем временем Бородач не терял времени. Он быстро раздел по-прежнему неподвижного Учителя, а затем и Мари. Тела обоих были изуродованы пулями. Из ран более не сочилась кровь. Положив их рядом, пожилой араб запустил руку в кожаный мешок и достал из него древнюю медную лампу. Из лампы, в свою очередь, он вытряхнул большой жёлтый бриллиант. Бородач огляделся и увидел остов разбитого стрельбой стеклянного бака с остатками янтарной жидкости внутри. Он поспешил к нему и зачерпнул жидкости лампой.

— А почему он не боится протеина N? — шёпотом спросил Учёного Полковник.

— Не думаю, что он жив в обычном понимании смысла этого слова! — так же шёпотом ответил тот. Полковник кивнул, полностью удовлетворённый этим абсолютно невероятным объяснением.

Подойдя к Учителю, Бородач взял в одну руку алмаз и поднёс его к полуоткрытым губам трупа. Другой рукой он стал медленно вливать янтарного цвета жидкость в рот убитого таким образом, чтобы та стекала с драгоценного камня. Через секунду тоненькая струйка начала светиться как будто изнутри, свечение становилось всё ярче и ярче, пока не превратилось в столб сверкающих лучей, вертикально пронизывающий не только помещение Центра и голову Учителя, но и, казалось, всю Вселенную. Как выяснилось позже, столб этот увидели многие тысячи людей, в том числе и далеко за пределами Британских островов. Его зафиксировали сотни спутников, в том числе и космический телескоп «Хаббл». Благодаря ему несколько самолётов, потерявшихся над Лондоном после выхода из строя приборов, смогли избегнуть столкновения друг с другом.

В этот момент Председатель банка, организовавший убийство Учителя, в одиночестве праздновал устранение смутьяна с помощью двенадцатилетнего виски, дорогой сигары и ещё более дорогой проститутки. Все указанные удовольствия жизни он получал одновременно. От этого приятного занятия его не могли отвлечь даже сверкающие с вечера молнии невиданной силы. Лишь когда появился светящийся столб, Председатель оттолкнул отрабатывавшую свой гонорар девушку и, как был, голым подошёл к огромному окну кабинета. В ту секунду, когда он хмуро разглядывал природный феномен и говорил: «Какого чёрта!», небоскрёб банка вдруг треснул пополам. Огромная трещина прошла как раз под яхтсменом, одна рука которого была по-прежнему занята стаканом, а другая похожей на торпеду «кохибой». Он с удивлением посмотрел вниз и, уже падая, в последние секунды жизни увидел горящие внизу топки. Летя в бездну, он поразился тому, что в такую позднюю пору кто-то ещё сжигал бумажный мусор в инсенираторе здания. Ещё раз Председатель успел удивиться, когда наконец разглядел кочегаров. У тех почему-то были хвосты, рога и кривые козлиные ноги. Он всё понял, выронил сигару и закричал жутким нечеловеческим голосом, который на Земле никто уже не услышал.

В то же мгновение тело Учителя в лаборатории генетики Центра конвульсивно дёрнулось. В солнечном столбе, проходящем через его рот, замелькали образы людей, невиданных животных, сцены битв прошлого и войн будущего. Как потом выяснилось, некоторые из них каким-то чудом спроецировались на осветившиеся грозовые облака. Увидевшие эти картины люди потом рассказывали о сошедшихся в последней схватке легионах ангелов и полчищах нечисти. А обитатели Международной Космической станции смогли в ужасе наблюдать трёх всадников Апокалипсиса, а также огромных размеров белый дирижабль с надписью, гласившей: «С нами Бог!». Каждый, сумевший прочитать сию надпись, впоследствии уверял, что она была начертана на его родном языке.

Учитель закашлялся, застонал, как будто от ночного кошмара и, очнувшись, сел. Оглядевшись, бывший плотник увидел окружавший его разгром, замерших в немом восхищении людей и пса, в удивлении повернувшего набок свою кудлатую голову. Назаретянин застеснялся и сказал:

— Добрые люди! У вас найдётся глоток воды и одежда?

Полковник молча протянул ему бутылку с водой, а Учёный предложил лабораторный костюм голубоватого цвета. Когда Учитель облачился в него, он обратил внимание на манипуляции с камнем и эликсиром бессмертия, которые совершал над телом своей мёртвой правнучки Бородач. Возможно, Аналитику и показалось, но когда взор вновь воскресшего пророка упал на прекрасное тело Мари, он глубоко, до корней волос, покраснел и отвёл глаза. Картина с солнечным столбом повторилась и также завершилась воскрешением, а присутствующие издали ещё один вздох облегчения и радости. Правнучка Бородача огляделась, осознала свою наготу, стыдливо улыбнулась Аналитику и инстинктивно прижала колени к груди, охватив их руками. Учёный помог и ей надеть голубоватый костюм лаборанта. В этот момент в коридоре, нарастая, раздался стук когтей, и в дверях показался бегущий крыс Альфред во главе целого полчища выпущенных им из клеток подопытных животных.

— Спасайтесь! — в панике крикнул он. — Сейчас сюда пожалуют посланницы Ада!

Вслед за ним в огромном помещении лаборатории появились Брюнет, Десантник и Детектив, тащившие на себе Хлорофоса.

— Нам понадобятся распятие и святая вода! — коротко проинформировал Полковника его верный помощник. — Впрочем, пулемёт тоже не помешает!

Когда живая волна освобождённых псов, крыс, мышей, морских свинок, кроликов и прочих мучеников современной науки разбежалась или попряталась, а остававшиеся в лаборатории люди сбились в круг и приготовились к самому страшному, из коридора повеяло пронизывающим холодом.

— Молитесь! — крикнул пришедший в себя Детектив, прячась за Учителя.

Аналитик закрыл собою Мари, а Полковник Снежную Королеву. Крыс Альфред по привычке забрался в карман Учёного и, в ужасе попискивая, то прятался в нём, то опять высовывал пятнистую усатую морду. Бородач нахмурился, вновь засунул руку в мешок и достал оттуда потёртые кожаные ножны. Из ножен, в свою очередь, он извлёк огненный меч. Полковник в восхищении посмотрел на светящееся холодной плазмой оружие, а потом с сомнением на свой автомат. Учитель обернулся к Детективу и осторожно вытащил из его рук массивное распятие из похожего на титан металла. Когда он принял боевую стойку, все присутствовавшие одновременно подумали, что распятый раввин много чего повидал до и после своей смерти на кресте. И вот настал решающий момент. Стены лаборатории словно ожили, когда из их ослепительно белой поверхности полезли такие персонажи, что не снились ни Гоголю, ни Эдгару По, ни художнику Гойе. В течение нескольких секунд в комнате оказались превратившийся в огромного вампира Уриэль и его элефантийцы с полуразложившимися лицами и густыми бородами. Вслед за ними появились страшные твари, в которых с трудом можно было узнать членов ангольской кошачьей колонии. Все они чудовищно выросли в размерах и теперь напоминали скорее огромных саблезубых тигров, чем измученных скудной африканской диетой несчастных зверьков. Когда воинство Ада построилось в боевые порядки, наступила небольшая пауза. Её нарушали лишь всхлипывания Мари, раскаты грома и периодические звуки отваливающейся от потревоженных стен кафельной плитки.

— Ты, я смотрю, опять ожил, Назаретянин! — с ехидством обратился, роняя слизь с клыков, Уриэль к пружинящему с одной ноги на другую в ожидании схватки Учителю. — Если ты мазохист, нужно проситься к Князю Тьмы: у него ты бы умирал и воскресал по сто раз на день!

— К Сатане надо попроситься тебе, предатель, — спокойно ответил Учитель, — и сделать это надо было давным-давно!

— Ты совершенно прав, плотник! — уже без ухмылки ответил ужасный упырь, облизывая мертвенно-бледные губы синеватым раздвоенным языком. — Надо было это сделать гораздо раньше! Но лучше позже, чем никогда! Тем более что сейчас я смогу не только вернуться к своему настоящему господину, но и принести ему нечто ценное! Да, плюгавый? — Теперь Уриэль обратился к Учёному, который едва стоял на подгибающихся от страха ногах.

— Уйди, шайтан, — вмешался в разговор Бородач, — уйди по-хорошему! Скажи своему хозяину, что ты опоздал и что ему пора залезть обратно в свою вонючую нору!

Раздалось жуткое рычание. Подобный тигру суперкот Малюта обнажил гигантские клыки, узнав Детектива. Из кармана Учёного послышался панический писк.

— А-а! — Бывший ангел обратил внимание на пожилого мулата. — Это ты, стражник! Что, соскучился по мне и моим котятам?

Детектива затрясло от ужаса. Такого, как он когда-то испытал, впервые встретившись с Уриэлем в ангольском морге. Он машинально полез в карман и достал немалых размеров коричневую склянку с каплями корня валерианы. При её виде Малюта тревожно рыкнул и отступил на полшага назад. Уриэль с недовольством и недоумением посмотрел на него и зашипел от злости, роняя слюни с клыков. И тут Детектива осенило. Не отрывая глаз от натужно завывшего Малюты, он, бормоча про себя молитву, открыл бутылочку и, щедро плеснув на пластиковый пол ароматной жидкостью, прошептал:

— Кис-кис-кис, мои крошки! Идите ко мне, ласковые котятки!

Как и когда-то на улице Луанды, «ласковых котяток» не пришлось долго упрашивать. Один за другим, приволакивая лапы, мяукая, рыча и отталкивая друг друга, тигрообразные чудища принялись слизывать с пола сладкий наркотик. Учитель и Бородач переглянулись, сбившиеся в кучу люди приободрились, из кармана Учёного вновь показалась усатая крысиная морда. Уриэль, со злобным удивлением наблюдавший весь этот маскарад, зарычал глухим голосом, обращаясь к Малюте:

— Образумь своих тварей, бесхвостый!

Но страшный зверь лишь с беспомощным отчаянием посмотрел на упыря. Затем он затряс башкой размером с полковую кастрюлю, защёлкал аршинными клыками и задёргался всем телом. Оставляя на пластиковом полу глубокие следы от когтей, зверь завыл страшным голосом тоскующего наркомана и пополз на роковой запах. Уриэль мог только шипеть от злости и переминаться на страшных лапах, по-прежнему обутых в солдатские ботинки с высоким голенищем. Его передовую когорту за какую-то минуту полностью вывели из строя.

— Детектив, — сказал Полковник, придя в себя от очередного увиденного сегодня чуда, — а у вас есть что-нибудь для этого урода и его тухлого воинства?

Уриэль захрипел от злости, уронил с клыков очередную порцию слизи и кинулся на Учителя. За ним пошли в атаку элефантийцы. Крыс Альфред, всегда тонко чувствовавший момент, покинул карман Учёного и мгновенно забрался под стол. Бородач закричал: «Аллах Акбар!» — и приготовился встретить неприятеля. Учитель откликнулся: «Воистину Акбар!» — и смёл титановым крестом первого нападавшего. Тем временем Полковник, оставивший Снежную Королеву, надел на себя окровавленную рубаху Учителя и, похожий теперь на монаха-крестоносца, взял в руки два ножа — свой и обсидиановый, ранее принадлежавший Профессору. Когда один из элефантийцев приблизился к нему, Полковник издал свой знаменитый боевой клич рассерженного ниндзи. У элефантийца отвалились гнилые уши, но сам он при этом лишь усмехнулся бородатой рожей с испорченными зубами. Незаметно выдвинув вперёд правую ногу, бывший наёмник Филиппа Македонского внезапно перенёс на неё центр тяжести, поднырнул под левую руку Полковника и оказался за его спиной. Оба профессионала одновременно нанесли удары. Потерявший уши элефантиец попробовал воткнуть короткий кривой меч под мышку российского разведчика, но обильно политая кровью рубаха Учителя неожиданно для обоих оказалась крепче брони, и Полковник лишь получил сильный кровоподтёк. Пока помощник Уриэля удивлялся, почему его коронный приём не достиг цели, военный разведчик снёс ему голову одновременным ударом двух кинжалов. Голова шмякнулась на пластиковый пол полуразложившимися тканями, и изнутри показалось туловище огромной жирной пиявки. В следующую секунду верхом на гнусной твари оказался крыс Альфред, впившись в её конвульсивно заметавшееся тело острыми зубами. Раздались пшикающий звук и яркая вспышка. Пиявка, голова и тело воина Ада превратились в кучки чёрного пепла.

Тем временем бывший охранник Ворот Ада, а ныне павший ангел и жаждущий крови и высокой должности вампир Уриэль, паря на перепончатых крыльях, пытался поразить Бородача сверкающим огненным мечом. Тот, несмотря на почтенный возраст, был в прекрасной форме и, молниеносно передвигаясь между участниками столкновения, наносил удары и опешившим от подобного мастерства элефантийцам, и самому упырю. Одним из них он распорол крыло чудовища, и Уриэль тяжело рухнул на пол. Он не успел приподняться, когда огромный титановый крест Учителя вонзился в его грудь и пригвоздил летающего урода к полу. Упырь умер не сразу, обрадовался этому факту и даже позволил себе иронично прошипеть:

— Да ты, раввин, толком и убить-то не можешь! Сейчас я вытащу из себя этот крест и…

Должно быть, посланец Сатаны несколько поторопился с выводом, поскольку в этот момент его страшный рот захлебнулся собственной чёрной кровью, хлынувшей изнутри. Он с отрешённым удивлением посмотрел на своё туловище, которое вдруг стало прямо на глазах превращаться в пепел. Через несколько мгновений от предателя, как и от уничтоженного Полковником элефантийца, осталась лишь кучка жирной золы.

— Нельзя недооценивать рассерженного интеллигента! — вместо эпитафии сказал Учитель и, вновь взяв в руки крест, присоединился к своим соратникам.

В какой-то момент схватки Аналитик оказался один против двух элефантийцев, решивших, что этот парень не станет большим препятствием на пути к Мари и Учёному. Честно говоря, то же самое подумалось и нашему герою, когда он увидел двух облачённых в древние доспехи зомби, неторопливо приближавшихся к замершим в ужасе жертвам. Из ступора его вывел лишь крик Мари:

— Вспомни о своей силе, любимый!

И Аналитик вспомнил. В то мгновение, когда элефантийцы, прикрывшись кожаными щитами, пошли вперёд, безусловно намереваясь разрезать его на куски короткими, но острыми как бритвы мечами, он, примериваясь, пошевелил пальцами правой руки. Потом взмахнул кистью и послал в одного из атакующих ослепительную молнию. Страшный по силе разряд святой энергии попал тому прямо в бородатое лицо. Бывший охранник Филиппа не успел даже зарычать и тут же рассыпался кучей чёрного пепла. Оставшийся на ногах единственный элефантиец остановился, осмотрелся по сторонам и прикинул шансы победить в дальнейшем противостоянии. Они были невысоки: с нескольких сторон к нему приближались Бородач с огненным мечом, Учитель с титановым крестом наперевес, Полковник с двумя кинжалами в руках и Аналитик, явно способный метнуть ещё не одну шаровую молнию. Несмотря на две с лишним тысячи лет, проведённых по ту сторону смерти, элефантиец не забыл об обычаях античной древности. Засмеявшись в лицо врагам, он приставил меч к стыку между бронзовыми пластинами панциря. А потом упал на лезвие, которое погрузилось внутрь туловища по самую рукоять. Через мгновение и от него осталась лишь кучка зловонной золы.

Осмотревшись вокруг, Учитель опустил крест на покрытый кровью, слизью и пеплом пластиковый пол и неожиданно улыбнулся.

— Брат мой, — обратился он к Учёному, — знаешь ли ты, кто мы, пришедшие сюда?

Учёный более не имел никаких сомнений насчёт того, кем на самом деле являлись только что воскресший хиппи и бородатый араб с пульсирующей жилой на лбу. Он молча кивнул, не в силах произнести ни слова.

— Нам нужна твоя помощь, наш мудрый друг! — продолжал Учитель мягким и ободряющим голосом. — Ты ведь понимаешь какая?

Учёный вспомнил о протеине N и его уникальном свойстве становиться то сывороткой бессмертия, то самым страшным ядом. Он опять утвердительно кивнул. За стенами лаборатории раздался очередной, ещё более страшный раскат грома. Все присутствующие вздрогнули. Было похоже на то, что гроза и не думала прекращаться. Наоборот, она стремительно превращалась в стихийное бедствие.

— Что это? Отголосок битвы небесной? — подал голос Детектив, лицо которого ещё до начала схватки приобрело необычный серый цвет. — Небесный Чертог в опасности?

— Да, мой друг, — ответил Учитель, — иногда и небесам нужна помощь землян!

— Я могу, — наконец вновь обрёл дар речи Учёный, — синтезировать то, что вам нужно. Скажите только, кто должен умереть и кто должен стать бессмертным?

Глава 10

Последние ещё не тронутые полки резерва с мрачной решимостью ждали своей очереди. Лица ангелов Михаила, несколько постаревшие в последние месяцы, стали, пожалуй, менее юношескими и женоподобными. Теперь на надвигавшиеся боевые порядки нечисти смотрели по-мужски красивые воины, чьи светлые глаза под украшенными гребнями греческими и римскими шлемами не мигали от страха боя, смерти и мучений. Раса ангелов не знала греха трусости и, по крайней мере, в этом отличалась от расы людей. Архистратиг с гордостью посмотрел на спокойные лица легионеров, приготовившихся к последнему сражению потустороннего мира, и поделился своим наблюдением с другом Гавриилом. Тот, поморщившись от ноющей раны в бедре, снял блестящий шлем в ссадинах от клинков, вытер закопчённое порохом лицо и философски заметил:

— Зато нам свойственны все остальные слабости, особенно грех чрезмерных амбиций!

— О чём ты, брат мой? Нас с тобой не повышали по службе пять тысяч лет!

Гавриил невесело засмеялся:

— Трагедия армии мирного времени! Нет боя, нет и смерти! Нет смерти, нет и повышения! Остаётся либо узурпировать власть, либо становиться предателем!

— Ну, нам с тобой подобное никогда не грозило — уж слишком мы заядлые солдафоны!

— И скорее всего, ими и умрём! — Последнее утверждение прозвучало без всякого пафоса. Скорее оно являлось констатацией трудно оспоримого факта.

Михаил опять обвёл гордым взглядом замершие в ожидании последнего приказа безукоризненно ровные когорты гвардии. Белизна крыльев и блеск доспехов этих ещё не участвовавших в бою войск контрастировали с частями, которые на скорую руку собрали из уже разбитых сегодня легионов. Каждый из этих ангелов, чётко соблюдавших строй, носил следы жестокой рукопашной схватки. Они были покрыты своей и чужою кровью, почерневшими бинтами и пороховой копотью. Гребни шлемов были либо погнуты, либо полностью снесены клинками. Гордость Рая ждала последней схватки в непосредственной близости от центра города с его великолепными мраморными храмами и общественными зданиями, пышными цветочными садами и прохладными парками, украшенными чудесными фонтанами. Где-то там, внизу, приносил свою последнюю жертву Основоположник, а Миссионер пытался придумать ещё одну гениальную интригу. Последнюю и бесполезную, как и всякое политическое действо в осаждённом смертельным врагом городе. Сам город — обитатели роскошных вилл, красивых домов и аккуратных общежитий — давно поняли, что их ожидает. Порою издалека, с окраин и из пригородов, до них доносились отчаянные крики женщин. Наверное, первые мародёры из числа нечисти уже принялись чинить то, что вскоре ожидало и всё остальное население Богадельни.

— Ваше превосходительство! Позвольте обратиться! — Невесёлые мысли двух великих полководцев Рая прервал взволнованный голос великого астронома Галилео.

— Да, старик, ещё есть время! Боюсь, другого раза может и не представиться! — ответил Михаил.

— Великий! — всё тем же взволнованным голосом отвечал Галилео. — У меня есть важная новость!

Твоя сирень окончательно засохла? — с усталой иронией спросил выдающегося астронома Гавриил, морщась от боли в раненом бедре.

Галилео без слов вытащил из-под панциря ветку упомянутой сирени и маленький прозрачный пузырёк с жидкостью янтарного цвета. Открыв склянку, он взял на язык капельку и, набрав в рот слюны, обильно плюнул на хрустящие смертью голубые цветки. Прошла секунда, другая, третья. И вдруг произошло чудо. Мёртвая веточка прямо на глазах как будто налилась невесть откуда взявшимися соками. Галилео подлетел к Михаилу и без слов протянул ему гроздь голубоватых цветов. Архистратиг машинально понюхал их и сказал:

— Пахнут! Что это значит? Таки вернулся Уриэль? Не ожидал! Гляди-ка, неужели перековался, вампирская морда?

— Это не Уриэль, — победно улыбнулся Галилео, — но это то, что мы ждали!

— Эликсир бессмертия? — с сомнением спросил Гавриил. — Неужели он всё же существует?

— Смотрите! — крикнул им великий астроном, показывая рукою в кольчужной рубашке куда-то в тыл позиций.

Вдалеке показался столь знакомый силуэт флагмана военно-воздушных сил Рая — огромный дирижабль с отчётливой надписью «С нами Бог!». Михаил достал из седельной сумки на боку парившего белокрылого жеребца потрёпанный флотский бинокль с поистёршейся надписью «Сделано в СССР» и направил его на гондолу воздушного корабля. Когда он рассмотрел фигуры находившихся там, морщины на его озабоченном лице пожилого испанского рыбака разгладились в широкой улыбке.

— Гавриил, — позвал он, — ты ещё не передумал устроить свой рейд в ставку Зверя? Тебе сможет помочь твой старый друг — лучший кавалерист, когда-либо живший в Аравии!

Когда все герои битвы за протеин N поднялись на плоскую крышу здания Центра, хлеставший до этого вселенский ливень кроваво-красного цвета внезапно прекратился. Над группой людей и бессмертных пророков вдруг стали видны сверкающие звёзды, которым сейчас не мешали миллионы огней огромного города. Настала пора прощаться. К этому времени среди собравшихся появилось необычное животное — летающая ослица по имени Бурак. Бородач, нежно поглаживавший её добрую морду, охотно пояснил, что именно на ней он и совершил памятное путешествие в потусторонний мир. Туда он вознёсся в одну памятную ночь с Храмовой горы в Иерусалиме. Неожиданно выяснилось, что с нею знаком и Учитель. Увидев его, Бурак издала характерный ишачий звук, неспешно подошла к нему и уткнулась носом в живот. С изумлённой улыбкой он узнал в ней ту самую ослицу, на которой когда-то въехал всё в тот же священный город навстречу мученической смерти и последовавшему бессмертию. Именно этой знаменитой представительнице семейства парнокопытных предстояло перенести в иное измерение немалых размеров стеклянную бочку с переливающейся янтарным блеском жидкостью.

Дольше всего Бородач и Учитель прощались с Мари. Один из них расставался со своей единственной и безнадёжной любовью, другой — с праправнучкой, так похожей на самую восхитительную женщину его земной жизни.

— Ты ещё вернёшься? — спросила Мари бывшего плотника из Назарета. Она не обернулась в сторону Аналитика, так как знала, что любовник не станет ревновать её к этому мужчине.

— Надеюсь, что да! — с улыбкой ответил тот, взяв её ладонь в одну руку и поглаживая другой. — Но ты же знаешь, от кого это зависит!

Мари кивнула: она действительно догадывалась, кто вновь и вновь посылал проповедника добра и справедливости мучительно умирать от рук властей и лицемеров.

— Ты не боишься боли?

— Нет! — ответил Учитель, усмехнувшись. — Есть боль, слаще которой нет ничего на свете! Боль страдания ради других людей!

Вслед за Учителем к Мари подошёл и Бородач. Он внимательно и нежно посмотрел на её лицо, так похожее на чудесный лик девушки-подростка, когда-то отдавшей ему свою девственность и ставшей женой и лучшим другом.

— Оставайся с миром! — наконец сказал он на прощание. — И да будут твои потомки так же прекрасны, как и ты!

После этого великий Пророк неожиданно подошёл к Снежной Королеве, которая по-прежнему держалась за простреленное плечо. Он осторожно положил свою горячую и сухую ладонь на рану, аккуратно и профессионально забинтованную Полковником. Настороженность на прекрасном лице оперативницы Моссада сменилась удивлением, когда несколько секунд спустя боль в плече сначала уменьшилась, а потом и совсем исчезла. Выражение удивления сменилось изумлением, когда Бородач прошептал ей что-то на ухо. Даже в темноте было видно, что красавица-блондинка покраснела до корней волос и смущённо улыбнулась. Очевидно, пожилой араб, довольно поглаживающий бороду, сумел сказать нечто такое, чего ей пока не доводилось услышать от других мужчин.

Тем временем Учитель прощался с Аналитиком.

— Хотите ли вы бессмертия? — спросил он бывшего российского разведчика и агента Института.

— На небесах? — спросил Аналитик тоном человека, которого пригласили поселиться в Антарктиде.

— Нет, здесь, на Земле!

— Вы знаете, мой друг, — задумчиво ответил зеленоглазый русский, — для меня так же трудно представить встречу трёхтысячной весны, как и то, где заканчивается звёздное небо! Я боюсь, что чем дольше живёшь, тем менее ценишь каждое проходящее мгновение!

— Но ведь чтобы знать наверняка, сначала надо прожить эти три тысячи лет!

— Вы правы! Зато я знаю, с кем проведу каждую оставшуюся мне минуту! — Аналитик посмотрел на Мари, прощавшуюся со своим далёким предком. — И это важнее всего на свете!

Вскоре Учитель, Бородач и ослица Бурак подошли к вертолётной площадке посредине покрытой каплями дождя крыши Центра. В этот момент послышался писклявый голос крыса Альфреда:

— Подождите!

Запыхавшийся зверёк, смешно перебирая лапами, нёсся по крыше. За ним бежали ещё с пару сотен лабораторных крыс. За крысами следовали мыши, собаки, кролики и обезьяны. Два пророка с изумлением смотрели на эту пёструю стаю. Вскоре всё пространство вокруг оказалось заполнено мохнатыми и пушистыми мучениками науки. На многих из них были видны раны — зажившие и ещё кровоточащие. Некоторые с трудом ковыляли на культях ампутированных лап. Хромой пёс осторожно нёс в зубах крысу с перевязанной головой. Однорукий шимпанзе тащил в уцелевшей руке больную крольчиху. Протиснувшись поближе, запыхавшийся Альфред обратился к Учителю:

— Вы ведь не оставите мою жену Сюзанну без любимого супруга! А наши детки? Кто будет учить их не грызть ваши тапочки и не гадить в мешки с крупой?

— А это кто? — с улыбкой спросил Учитель, кивая на толпящихся животных.

— Мои братья и сёстры, Учитель! Как и тебя, их мучили здесь, на Земле! Позволь и им побывать у древа познания!

Учитель оглядел большие и маленькие морды и рожицы, с надеждой смотревшие на него снизу вверх. Даже крохотные мыши, взобравшись на собачьи спины, казалось, умоляюще заглядывали в его глаза.

— А где же коты? — спросил он Альфреда.

Тот замялся, а потом дипломатично ответил, опять ухмыльнувшись зубастой пастью:

— Им там недосуг с валерьянкой! Увидели небо в алмазах! Может, заберёшь их в следующий раз? Да и птиц райских жалко!

— Что ж, постараюсь вернуться побыстрее! — улыбнулся Учитель. — Надеюсь, — обратился он к бывшим обитателям зверинца, — вы поладите с моим псом Центурионом!

Взявшись за руки, два пророка подняли лица к звёздам, в направлении далёкой Альфы Центавра. Пространство вокруг них вдруг заиграло волшебными огнями северного сияния. У остающихся на Земле людей замерло дыхание, а на глазах появились невольные слёзы прощания. Это были лёгкие слёзы восторга увидевших чудо пилигримов, долгие годы искавших свой Грааль в горах и пустынях. Это были сладкие слёзы родителей, прощающихся с дочерью, вышедшей замуж за любимого человека. Это были счастливые слёзы философа, познавшего бесконечную мудрость бытия. Светлый шар, переливающийся перламутром, поглотил фигуры двух небожителей и их мохнатых друзей. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее он поднялся над мокрой крышей и, зависнув над нею на мгновение, вдруг исчез в ночном небе. Собравшиеся на крыше ещё долго смотрели ему вслед и без стеснения всхлипывали. В прояснившемся ночном небе над г. Лондоном полыхали огни северного сияния.

— Эй, вы! — вдруг раздался хриплый мужской голос.

Присутствующие обернулись в сторону того, у кого хватило глупости прервать момент прощания. Сразу несколько человек узнали появившуюся среди них фигуру. Это был директор Института Богомол, тянувший за собой на поводке заплаканную молодую женщину со связанными за спиной руками и странного вида ошейником на горле. Увидевший их Учёный ахнул: это была его ненаглядная мулатка с той самой управляемой по сотовому телефону бомбой, способной оторвать голову.

— Погодите! — закричал англичанин, забыв обо всём на свете. — Кто вы? Зачем мучаете её? Что вам надо?

К этому времени Богомол уже успел добраться до Снежной Королевы и приставить к её виску ствол чешского «скорпиона».

— Мне, собственно говоря, нужно немногое! — ответил похожий на огромное насекомое руководитель Моссада. — Во-первых, протеин N, модифицированный для…

Все присутствующие насмешливо загалдели. Богомол в удивлении уставился на лишённые страха лица.

— Дело в том, — вежливо обратился к нему Аналитик, — что вы далеко не первый, кто сегодня пробует превратить протеин в биологическое оружие! Но, по странному стечению обстоятельств, эликсир бессмертия никак не даётся в руки тем, кто хочет сделать его ядом!

— Замолчи, необрезанный! — резко прервал его Богомол. — Ты, кстати, тоже понадобишься мне, предатель! Вместе со своей белокурой подругой!

Аналитик пожал плечами. Он не боялся своего бывшего начальника, который, как стало ясно, решил лично довести до конца задуманную комбинацию. И тут он увидел ещё одну человеческую фигуру, стоящую на другом краю крыши.

Человек этот был одет в маскировочный костюм чёрного цвета и почти сливался с темнотой. Лишь благодаря огням северного сияния можно было понять, что тот совершает какое-то непонятное движение рукой, как будто пытаясь разогнать тучи над головой. Только когда он вдруг перестал это делать и в воздухе раздался свистящий звук летящего с огромной скоростью снаряда, Аналитик понял, что происходит. Твёрдое зелёное яблоко, запущенное из пращи, прочертило тёмное пространство ночи и попало прямо в открытый лошадиный рот Богомола. Раздался отчётливый треск ломающихся зубов и всхлип человека, на мгновение лишившегося возможности дышать. Снежная Королева воспользовалась случаем и нанесла ему удар по руке с пистолетом. Раздался негромкий хлопок выстрела, и пистолет мягко упал на покрытие крыши. Встав на колени, Богомол попробовал произнести нужное слово автоматического набора номера в телефонный аппарат. Но из его искалеченного рта раздалось лишь нечленораздельное бормотание, подобное звуку грязной воды, исчезающей в стоке ванны. В следующее мгновение ещё одно яблоко, запущенное всё той же умелой рукой, выбило из его рук сотовый телефон, который разлетелся на части. Тут до Богомола добрался Полковник, и начальник Института окончательно рухнул лицом в мокрое покрытие крыши после удара ребром ладони по шее. Судя по раздавшемуся хрусту, Богомол нуждался в серьёзной операции и титановых протезах. Из темноты показался силуэт загадочного пращника. Едва увидев его, Снежная Королева воскликнула: «Отец!» — и бросилась ему на шею. По всей видимости, она не поверила теории Учёного о её происхождении. Впрочем, возможно, ей было всё равно. Ведь настоящий отец или нет, но Давид вырастил её и спас от смерти. Издалека донёсся звук огромных башенных часов, приглушённый расстоянием, — Биг-Бен пробил полночь. И тут Учёный вспомнил:

— Компьютер! Мы же не успели вовремя поменять пароль!

Тут же раздался топот ног Десантника. Он мчался вниз — спасать единственную электронную версию документации по протеину N.

— Вы не знаете, куда он бежит без старого пароля? — с удивлением спросил Учёный, отсчитавший уже седьмой удар на часовой башне Вестминстера. — Ведь без него он не успеет ввести новый и спасти данные!

— Его главная проблема, — тяжело вздохнул Полковник, — как раз и заключается в том, что ноги всегда бегут гораздо быстрее, чем думает голова! Иначе он бы просто остался на месте, успев понять, что всё равно не успеет! Даже если бы там его поджидал сам Президент с генеральскими погонами и бесплатной путёвкой в Сочи!

— Не говоря уже о том, — вмешался Брюнет, — что, если бы он смотрел не только московские телесериалы о сыщиках, похожих на бандитов, то он вообще бы никуда не торопился!

Полковник одобрительно кивнул.

— Товарищ полковник, — с недоумением спросил его Аналитик, — так вы и не собирались выполнять задание?

Тот улыбнулся и отрицательно покачал мужественной головой с несколько оттопыренными ушами.

— Я слишком долго служил и слишком многое видел, чтобы всегда слепо следовать приказам! — с печальной мудростью ответил ветеран-разведчик и подмигнул.

— Неужели вам никогда не хотелось стать бессмертным? — наивно спросил Детектив.

Полковник засмеялся:

— Пророк, вы действительно надеялись остаться в живых?

Он расстегнул застёжку одного из многочисленных карманов в своём штурмовом костюме и достал оттуда небольшой контейнер, похожий на зажигалку. — Я нашёл это в луже дерьма, оставшейся от нашего общего знакомого Берии. Знаете, что это такое? Яд! Словом, в плане долголетия нам лучше рассчитывать на годы, отмерянные судьбою! Гораздо обиднее умереть, когда перед тобою целая вечность, чем когда знаешь, что в какой-то момент до тебя всё равно доберутся тётка-пуля или дядька — сердечный приступ! Словом, будем надеяться, что когда настанет пора отправиться в последнюю командировку, наши общие друзья, — Полковник посмотрел в сторону той части неба, где исчезли Учитель, Бородач и их спутники, — уже наведут порядок в Небесном Чертоге!

Издалека донеслось завывание многочисленных сирен. По всей видимости, Констебль вызвал подкрепление. Где-то вверху раздался шум лопастей пока невидимого в темноте вертолёта.

— Друзья мои, — обратился к ним начальник военной разведки страны избранных, — по-моему, в этой истории настаёт момент, когда нужно поспешно удалиться. Иначе счастливый конец может отдалиться лет на десять…

— Так точно! С конфискацией и поражением в правах! — с готовностью подтвердил Брюнет, пытаясь разглядеть модель приближавшегося геликоптёра.

— «Блэк Хоук», — на слух определил Полковник, — не переживай, все поместимся!

Чёрный силуэт «Сикорского» материализовался из ночной тьмы и грациозно завис над вертолётной площадкой, подсвечивая собравшихся прожектором. Боковая дверь съехала в сторону, и в ней появился человек в лётном шлеме с лицом, полностью закрытым забралом. Поправив висевший на плече автомат, он сделал приглашающий жест. Собравшихся на крыше не пришлось упрашивать. Через минуту все они были внутри металлической стрекозы. «Чёрный Ястреб» взмыл вверх, повернулся вокруг своей оси и, засвистев двумя турбинами и четырьмя лопастями, помчался куда-то в сторону южного побережья Британских островов.

— Отец, — прокричала Снежная Королева в ухо Давида-пращника, — куда мы летим?

— Сначала на яхту моего знакомого! — с улыбкой ответил тот. — Так уж сложилось, что он весьма заинтересовался нетленной кровью, не падающими перьями и новым агентом Моссада, у которого по ночам светится голова!

Через тесную десантную кабину к ним подошёл принявший их на борт член экипажа и снял шлем. В красноватом свете ночного освещения Королева узнала суровое лицо Кардинала — начальника разведки Ватикана. Тот улыбнулся и, кивнув в сторону Аналитика, обнимавшего вновь обретённую любовницу, спросил:

— Как его зовут? Как к нему обращаться?

Снежная Королева на секунду задумалась, чувствуя, как острые иглы ревности в её сердце сменяются тянущей печалью неизбежного расставания.

— Я звала его Агентом! — наконец ответила она и разрыдалась.

Кардинал всё понял и, погладив её по залитой слезами бархатистой щеке, осенил пастырским благословением. Он поправил сползающий с плеча ремень автомата и оставил белокурую красавицу заботам Давида. Бывший солдат и верный помощник Главного Католика давно понял: единственное, что может совладать с мукой безответной любви, — это милость Божья и сила нового чувства, которое всегда приходит к тем, кто ждёт и не боится его.

Глава 11

Высоко над Райским городом Молло висело белое круглое облако. Это был боевой порядок оставшихся в живых ангелов под предводительством Михаила и Гавриила. Со всех сторон к нему подбирались чёрно-серые тучи по-прежнему многочисленных орд Сатаны.

— «И имя им легион!» — процитировал Миссионер, разглядывая происходящее уже без помощи оптических приборов.

— Послушай, — обратился к нему сильно постаревший Основоположник, — как ты думаешь, будет ли грехом, если я выпью яд и избегну новых мук? Ведь один-то раз я уже принял страшную смерть во имя Господа! А?

Миссионер критически посмотрел на своего с трудом дышавшего соратника.

— По-моему, — ответил он, — если ты потерпишь минут пять, то тебя и так найдёт сердечный приступ! Впрочем, ты же помнишь, что у нас всегда есть выбор. Так что если ты уверен в своём яде, то давай, пей! Может, это и выход! Рая-то больше всё равно не видать! А так есть шанс оказаться пусть и в Аду, но всё же вновь бессмертным!

Всё это было сказано Миссионером с усталой иронией. Его утомило нытьё старинного партнёра и соперника, который так хотел, чтобы его отговорили от последнего шага.

Основоположник с тоской посмотрел на древний пузырёк из горного хрусталя в своей широкой ладони. Когда-то эту склянку ему передали в римскую тюрьму. Он так и не понял, кто это сделал. Возможно, это были его сторонники, знавшие о предстоящей мучительной казни. В то же время это могли быть и власти Рима, боявшиеся волнений еврейских сектантов. Тогда он не стал пить отраву потому, что был силён верою в будущее бессмертие. Сейчас от этой силы почти ничего не осталось.

— Всё, началось! — неожиданно крикнул Миссионер, уставившись в небо.

Действительно, у чёрных туч над головой вдруг стали расти чёрные щупальца. Это легионы Ада строились в колонны для последней атаки. Белый шар ангелов в одну секунду засверкал в зеленоватых лучах клонящегося к закату светила. Это последний резерв архистратигов ощетинился отполированными до блеска щитами. Теперь казалось, что солнечный шар воинства Рая притягивал длинные толстые чёрные лучи, постепенно приближавшиеся к нему. До Молло донеслась жуткая какофония звуков: адская нечисть визжала, ревела и хрюкала в предвкушении своей победы. Миссионер вдруг услышал глухой звук падающего тела и с недовольством повернул голову. Основоположник лежал на плоской крыше храма и, хрипя, скрёб грудь засохшими старческими пальцами. Как и предсказывал бывший гражданин Рима, у него таки случился инфаркт. Секунду поколебавшись, Миссионер опустился на захрустевшие колени:

— Ты что, старый интриган, не мог подождать совсем немного? — с досадой прорычал он в искажённое страданием лицо Основоположника. Но тот уже не мог ответить: его сердце остановилось.

— Господи! За что? — возопил Миссионер, подняв поседевшую голову к небу, которое застилала разворачивающаяся вселенская схватка. — Неужели последние минуты жизни я проведу, делая искусственное дыхание старику с не чищенными две тысячи лет зубами!

Вместо ответа сверху донёсся ритмичный стальной грохот: ангелы Рая демонстрировали беснующейся нечисти, что по-прежнему готовы дорого отдать свои жизни. Миссионер, занятый процедурой искусственного дыхания и массажа грудной клетки, не видел, как многочисленные колонны адских легионов, быстро набирая скорость, бросились к блестящему шару. Лишь на секунду, в очередной раз оторвавшись от бывшего рыбака и с отвращением сплёвывая, он невольно обратил взор на небо. В этот момент гул улюлюкающих вампиров, карликов и чёрных ангелов стал таким громким, что перекрыл грохот мечей о щиты легионеров Михаила. Вернувшись к своему не самому приятному, но богоугодному делу, он уже не видел, как блестящий шар вдруг распался на небольшие облачка. Те, в свою очередь, тоже превратились в колонны и бросились не навстречу воинству сатаны, а между его атакующими порядками. Вооружённые до зубов полки нечисти, уже не способные остановиться в своём движении, неожиданно увидели перед собой огромный белый дирижабль, украшенный огромным слоганом «С нами Бог!». Вместо гондолы под ним висел стеклянный бак с янтарной жидкостью, переливающейся в лучах заходящего солнца. Под баком находилось немыслимое количество динамитных шашек, похожих на гроздья чудовищных виноградин. В нескольких местах догорали бикфордовы шнуры. В тот самый момент, когда атакующие в передовых порядках черти поняли, что их ожидает неприятный сюрприз, раздался взрыв колоссальной силы. Миллиарды капель протеина N мгновенно рассеялись над священным городом Молло. Облако дыма и тумана окутало всё — ошарашенную нечисть, ангелов Михаила и обитателей небесной Богадельни. Миссионер упал на Основоположника, прижатый взрывной волной. И в этот момент раздался ещё один звук. Попадавшие на землю праведники не сразу поняли, что это такое. И лишь по прошествии нескольких секунд стало ясно, что до них доносились истошные визги умирающей армии Ада. Воины Сатаны заживо таяли, лопались и сгорали, как только их тел касались мельчайшие капли эликсира бессмертия. Эти же капли оседали вниз, покрывая клубами непроницаемого тумана улицы и переулки, здания и деревья города. Из-под лежащего Миссионера вдруг послышался кашель. Хриплый, но сильный старческий голос возмущённо каркнул:

— Да слезь же ты с меня, ради Бога!

Миссионер подскочил и в клубах тумана разглядел ожившего товарища и соперника. На его лице медленно появилась улыбка. Что ж, он увидел чудо именно тогда, когда вконец разуверился в его возможности!

— Надо же, — удивился он, — тебя и после второй смерти опять в Рай пустили! Видно, Гавриил сейчас действительно занят! Иначе не видать бы тебе, старче, Райских кущей, как своего поганого рыла! Ну да ладно, полежи здесь, отдохни, а мне нужно кое-что сделать!

Последнее Миссионер промолвил с загадочным выражением лица задумавшего новую комбинацию политического интригана.

— Что это тебе приспичило? — откашливаясь, проворчал бывший рыбак.

— Хочу подарить тебе зубную пасту, старый ты хрен! — весело ответил его соратник и растаял в постепенно рассеивающемся тумане. По-прежнему недовольный Основоположник, кряхтя, сел на худой старческий зад. Морщась, потёр натруженную массажем грудь и осторожно разогнул спину. Приятно удивлённый испытанными при этом ощущениями, он с удивлением сказал самому себе:

— Надо же, как легко стало! То ли крылья растут, то ли горб отвалился!

Тут он вспомнил слова соратника о неотложных делах и внезапно нахмурился. После секундного раздумья он вдруг охнул, как будто поняв что-то важное и неприятное. Бодро подскочив, иерарх подобрал рясу и растаял в тумане вслед за Миссионером. Воистину, нет ничего более вечного, чем жажда власти и страха её потерять!

Сатана, Лилит и горстка приближённых почти достигли границ космоса, когда их догнал отряд ангелов. Князь Тьмы, до этого неистово подгонявший своего крылатого жеребца, резко бросил поводья, увидев перед собой блестящие панцири всадников Рая.

— Упс! — спокойно сказал он покрытой грязью и кровью свите, — по-моему, у меня хотят взять автограф! Что ж, милые мои, по крайней мере, вы сможете погибнуть в бою за своего предводителя, а не полопаться от той дряни, что таки нашёл Уриэль-неудачник!

— Погибнуть? — спросила его Лилит, сняв хитиновый шлем.

Что-то в её голосе заставило всех присутствовавших подумать, что у бывшей жены Адама могли быть и иные планы. Сатана без гнева и страха спокойно посмотрел в её чёрные глаза.

— Неужели вы смогли бы жить без своего супруга, мадам? — слегка улыбаясь, спросил он.

— Ещё как! — ослепительные хищные зубы Лилит сверкнули на потемневшем от порохового дыма лице. — Многие мужья даже не догадываются, как часто их жёны примеряют вдовий наряд! Если бы ты знал, милый, как мне идёт чёрное!

— Значит ли это, что и наши бравые ребята, — Сатана кивнул в сторону взявших его в кольцо чёрных ангелов, — не отказались бы увидеть тебя в одежде любимого цвета?

— Ребята, — громко засмеялась Лилит, — видели меня и без всякой одежды! Так сказать, a la naturelle! И не только видели! Да, Нергал? Тебе ведь тоже понравилось? А понравился ли тебе тот контракт с Уриэлем?

Нергал лишь хмуро посмотрел на неё, на Князя Тьмы и, оглянувшись, на становившийся всё плотнее строй гвардии Рая.

— Что ж, — Сатана оставил свой ироничный тон, — да будут прокляты все те, кто предал меня!

Лилит лишь поморщилась, услышав его:

— Может, обойдёмся без мелодрам, мой милый умерший муж? Кстати, что ты предпочтёшь? Быть зарезанным нами? Или кинешься на меч сам?

— Я, с вашего позволения, предпочту первое! Ведь самоубийство, хе-хе, грех! Можно ли попросить безутешную вдову о последнем одолжении?

— Пора заканчивать этот спектакль! — грубо прервал его Нергал, с беспокойством оглядываясь по сторонам.

— Ничего, дадим ему ещё минуту! — холодно произнесла Лилит. — И чего же ты хочешь, дорогой?

— Последний поцелуй? Вкус твоих губ на моём синеющем языке?

Лилит с подозрением посмотрела в светившиеся красным глаза Повелителя Тьмы, сделала паузу, но потом, решившись, ответила:

— A-а, чёрт с тобой! Пардон за неудачный каламбур!

Приблизившись к Сатане, она подставила ему губы. Царственный супруг обнял её одной рукой и, ухмыльнувшись, впился в чувственный рот. Через секунду Лилит незаметно вытащила из седельных ножен длинный и узкий кинжал и, нащупав щель в панцире Сатаны, вогнала клинок в его тело. В то же мгновение её тело забилось в судороге, как будто лезвие вошло в её сердце, а не в грудь мужа. Но скоро всё было кончено. Сатана осел в седле, вывалив безжизненный язык, раздвоенный на конце, как у ящерицы. Когда через некоторое время ангелы Рая приблизились к свите убитого Люцифера, Лилит крикнула всаднику в платиновой броне:

— Привет тебе, мой Михаил! Прими наши поздравления по поводу выдающейся победы легионов Господа! Прими также и тело поверженного мною Врага рода человеческого! Эта попытка наконец увенчалась успехом! Надеюсь, ты оценишь мою услугу, когда мы начнём переговоры о мире!

Михаил снял шлем, посмотрел в пустые глазницы поверженного лидера Ада и продиктовал своим всадникам серию коротких приказов:

— Домашний арест! На второй луне! Оставить оружие и знаки власти!

Потом он сквозь зубы обратился к Лилит:

— Жаль, что ты вовремя сдалась, красотка!

Та сверкнула своей ослепительной улыбкой:

— Какое удовольствие иметь дело с джентльменом! Надеюсь на продолжение взаимовыгодного сотрудничество наших юрисдикций!

И, приблизившись, многозначительно облизнула яркие губы и добавила хриплым шёпотом искусительницы:

— Буду с нетерпением ждать официального визита, Ваше высокопревосходительство!

Михаил не удостоил её ответом и отъехал в сторону. Хранивший молчание Нергал угрюмо улыбнулся и, приблизившись к своей новой повелительнице, поправил её плащ, из-под которого выглядывало нечто, похожее на наконечник скорпионьего хвоста. Лилит повернула к нему красивую голову с распущенными иссиня-чёрными волосами. Сверкнув красными глазами, она подмигнула и ответила неожиданно низким, почти мужским голосом:

— Спасибо, мой верный Нергал!

Через пару дней после описанных невероятных событий в уже знакомом нам уединённом зале Ватикана произошла необычная встреча. Согбенный старостью и болезнью прелат сидел в простом тяжёлом деревянном кресле. Он был в своём обычном белом одеянии и кардинальской шапочке. По правую руку от кресла стоял его ученик и помощник Кардинал с обычным непроницаемым выражением на суровом лице. Даже бархатная ряса, надетая по торжественному случаю, не скрывала воинской выправки бывшего капитана французского Иностранного легиона. Сквозь двери на другом конце зала вошла небольшая группа людей. Допущенные к встрече с великим человеком Аналитик, Мари, Учёный, Полковник, Снежная Королева и ее отец Давид с некоторым волнением направились к креслу понтифика. Мари вдруг прошептала своему возлюбленному:

— Я себя чувствую как Элли в Изумрудном городе, пришедшая на встречу с Великим и Ужасным Гудвином!

— В таком случае я, должно быть, Страшила! — тихо ответил Аналитик, трогая повязки на лице, которому вернули прежний облик.

— Нет, — Мари посмотрела на него с ласковой усмешкой, — скорее ты Железный Дровосек! Явившийся, чтобы получить новое сердце и обнаруживший, что оно у него всегда было!

Главный Католик следил за их приближением выцветшими от старости, слезящимися, но по-прежнему проницательными и умными глазами много видавшего и много страдавшего мудреца. С трудом удерживая подрагивающую от болезни и старости голову, он с молодым любопытством вглядывался в лица людей, которым, милостью Божей, довелось увидеть чудо. Когда группа посетителей наконец приблизилась к его простому древнему креслу, сделанному из польского дуба, он осенил их дрожащей рукой. Никто из них не стал целовать её, но он, казалось, и не ждал этого. Понтифик очень тихо обратился к Аналитику по-русски:

— Ты видел его?

— Да! — просто ответил он, ничуть не сомневаясь, кого имел в виду его собеседник. — Только это она!

Первосвященник осознал услышанное, собрался с силами и задал второй вопрос:

— Она прекрасна?

— Она прекраснее, чем всё, что ты когда-либо видел!

Старец в белых одеждах улыбнулся тонкими губами и на минуту закрыл глаза. Когда пришедшие к нему подумали, что он уснул, понтифик вновь открыл глаза и произнёс:

— Скажи, посланец из шара, добра ли она?

Аналитик сглотнул слюну и переглянулся с Мари. Та кивнула и вместо него ответила:

— Да, святой отец, она так же добра, как и прекрасна! И она учится быть ещё лучше!

Услышав это, понтифик радостно кивнул и счастливо засмеялся. Из его старческих глаз текли чистые слёзы умиления. С этими ещё не высохшими слезами главный Католик по-детски всхлипнул и умер.

Он почил глубоко счастливым человеком. Его душа, подобно большой и сильной птице, поднялась высоко-высоко над Ватиканом и Вечным городом. Расправив мощные крылья, она пронеслась над всей Землей и в последний раз попрощалась с каждым живущим человеком, с каждым живым существом, с каждым деревом и с каждым цветком. Она побывала во всех странах, она влетела в каждый дом и прошептала на ухо каждому ребёнку планеты: «Любовь — это Бог, а Бог — это любовь!» Потом эта птица радостно запела и полетела в небо, всё выше и выше, пока не достигла космоса, а потом в один миг преодолела заполненное холодом пространство и очутилась в благоуханной атмосфере огромной водяной капли.

Душа великого старика пролетела над белоснежными городами и прекрасными парками, над лесами и полями, над океаном и мраморными горами. Она увидела Эдем и Древо Познания, ангелов и праведников, Миссионера и Основоположника, Михаила и Гавриила, поверженного Сатану и вновь живущего Учителя. Наконец она опустилась во двор небольшого дома, залитого тёплыми лучами зелёного солнца. Там она встретила чудесную молодую женщину с белокурыми волосами, сидевшую на простой скамейке в компании двух говорящих крыс и их многочисленного потомства. Эта прекрасная женщина посмотрела в душу понтифика своими васильковыми глазами и улыбнулась ослепительной доброй улыбкой. И душе стало понятно, что это та, кому её обладатель служил всю свою длинную, тяжёлую и праведную жизнь. И она возрадовалась — так, как могут радоваться только дети в своих светлых, счастливых и радужных снах.