Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

Глава 1

Современная история знает немало случаев, когда даже самые заклятые враги могли находить точки сближения, поводы для встреч и основы для тайных договорённостей. Скажем, зимой 1918 года Соединённые Штаты Америки могли вовремя откликнуться на призыв Ленина и Троцкого послать американские и японские войска на фронт по линии Урала для защиты от наступающих немцев. Тогда позорный Брестский мир мог бы и не состояться, а отношения между коммунистической Россией и капиталистическим Западом развивались бы без неизменной патологической вражды. Первая Мировая война могла закончиться раньше, а вторая вообще не произойти. Но это была неудачная попытка сотрудничества между, казалось бы, очень неожиданными партнёрами. Удачные же примеры включали англосоветскую оккупацию Ирана в 1942-м, снабжение американским оружием всё того же Ирана через посредничество Израиля и многолетнюю дружбу между Ватиканом и террористической Организацией Освобождения Палестины. Мир полон трудностей, но в тоже время пытливый и гибкий разум всегда найдёт в нём возможности для мудрого, пусть порою и не очень удобоваримого, компромисса. Тот, кто раз и навсегда определился с заклятыми врагами, заранее обрёк себя на поражение, ибо вчерашние враги способны стать завтрашними друзьями гораздо чаще, чем вчерашние друзья остаться ими.

Руководствуясь этой выстраданной мудростью, Давид — руководитель военной разведки страны избранных и отец Снежной Королевы — в течение каких-то двух недель после памятной встречи со своим бывшим соратником Богомолом умудрился побывать на нескольких континентах и в десятке (преимущественно нейтральных) стран. Там у него состоялись конспиративные встречи с порою самыми неожиданными для его положения и должности людьми. Последние включали глав ЦРУ английской разведки MI6, российских СВР и ГРУ, руководителей палестинской и иорданской спецслужб, израильской Шин Бет, а также Кардинала — седого мужчину с суровым лицом бывшего солдата. Последний представлял то подразделение канцелярии апостольского престола, которое, смиренно молясь Господу нашему и полагаясь на его вспомоществование, в то же время очень тихо и профессионально тратит огромный бюджет, обеспечивая защиту интересов Святой церкви во всём мире.

Встречи проходили по-разному, что определялось не столько официальными контактами страны избранных с тем или иным государственным образованием, сколько историей личных отношений с руководителями их спецслужб, построенными на десятилетиях совместных тайных и не всегда законных союзов и операций. Интересно, что иногда полюбовно завершённый конфликт мог способствовать развитию этих неформальных отношений в гораздо большей степени, чем операция, проваленная совместно с официальным союзником. Поэтому-то встреча с американцем, когда-то наивно проглотившим дезинформацию о якобы имевшемся у Ирака оружии массового поражения, прошла достаточно прохладно. Ведь у того до сих пор саднило в желудке при малейшем воспоминании о слушаниях в Конгрессе. Там его вполне логично спрашивали о том, как возглавляемая им организация могла так позорно опростоволоситься и подставить лидера всего свободного мира, решившего бороться со всемирным терроризмом там, где им и не пахло. С другой стороны, совместное рандеву с русскими шпионами из СВР и ГРУ, прошедшее на беспечальном острове в Карибском море, базировалось на реальной взаимной помощи в борьбе с теми, кто сражался за истинную веру, взрывая бомбы в метро и автобусах. Оно было дружеским, откровенным и очень расслабленным. Хотя, разумеется, возраст есть возраст, да и жаркий климат никак не способствовал банным процедурам с массированным применением русской водки, кубинского рома и целого взвода отборных мулаток, способных уморить и шестнадцатилетнего Геракла.

Так или иначе, две недели изнурительных перелётов и множество тайных встреч с очень разными и одновременно очень похожими людьми с пытливыми глазами и своеобразным чувством юмора принесли желанные результаты. По всемирному шпионскому сообществу разнеслась весть о том, что не все ещё в стане избранных решили закопать топор войны и заняться мирными делами. Помимо этого, Давид дал понять своим друзьям, врагам и просто соперникам, что Бородач с плохой фотографии, так неожиданно обнаружившийся в стране самой старой парламентской демократии, наверняка намеревался сотворить там нечто совершенно гнусное. Такое, что затмило бы его прошлые «подвиги», включавшие разрушение небоскрёбов и втягивание самой сильной страны мира в нелепую войну с одной из мировых религий. Во всех вышеописанных разговорах присутствовал единственный совершенно ясно изложенный пункт. Страна избранных была готова сдать агентов-ренегатов и даже пожертвовать Богомолом, но никто и ни при каких обстоятельствах не должен был трепать её репутацию, а также подвергать опасности девушку, по описанию поразительно напоминавшую Снежную Королеву. Все собеседники Давида были прекрасно осведомлены о сильных и слабых сторонах друг друга, а потому тут же поняли природу его интереса, не стали тратить время на нескромные вопросы и подтвердили заключённые джентльменские соглашения твёрдыми рукопожатиями.

Заручившись пониманием происходящих исторических событий со стороны мирового шпионства, Давид напоследок навестил старца-поляка, пытающегося уже на пороге ухода в мир иной понять смысл посланных Богом испытаний. Умные глаза древнего полиглота, казалось, никак не отреагировали на рассказ гостя о возможной версии похищения человека из зеркального шара и о том, где можно найти этого индивидуума, посланного человечеству в качестве то ли пророка, то ли антихриста. Под конец встречи Давид попросил святого отца о помощи. После долгой паузы легендарный понтифик пошевелил кустистыми бровями под белой шапкой и пробормотал несколько загадочных фраз:

— А я-то думал, нет ничего более вечного, чем сама вечность… Человек, берегись шума крыльев после полуночи, пока не поймёшь, кто к тебе пожаловал: ангел, демон или птица ночная! Понял, Пращник?

Давид вздрогнул: даже сидевший перед ним старец не должен был знать об истории с египетским часовым, которого он действительно снял удачным и бесшумным выстрелом из пращи и таким образом заработал свою библейскую кличку.

Старец опустил голову ниже когда-то широких и сильных плеч и задремал. Давид, не до конца уверенный в том, что же он только что услышал и чего ему делать дальше, по-прежнему топтался у престола дремлющего понтифика. Старец приоткрыл один глаз и, увидев, что посетитель ещё не ушёл, поманил его к себе:

— Иудей, ты думаешь, я сошёл с ума? Тронулся разумом?

Тот пристыженно улыбнулся и отрицательно замотал головой.

Святой отец усмехнулся и достал из невидимого кармана стеклянную пробирку с чем-то тёмным внутри. Негнущимися бледными пальцами он с трудом открыл притёртую пробку и вытряхнул содержимое прямо в воздух. Жидкость, похожая на кровь, не пролилась на пол, а превратилась в как будто висящие в невесомости капли. Свет, попадавший внутрь древнего дворца через разноцветное витражное стекло, озарил капли, которые засветились красными рубинами. Не верящий своим глазам Давид открыл рот. Повисев несколько секунд в воздухе, капли медленно вытянулись в цепочку и потянулись к окну. Они преодолели его без всяких видимых последствий для стёкол и исчезли в солнечном небе. Старец тихо и счастливо — как ребёнок — засмеялся и, опустившись на пол, простёрся на его некрашеных досках в позе когда-то распятого на кресте плотника из Назарета. Давид понял, что теперь-то аудиенция точно закончена и на подгибающихся ногах пошёл бороться с международным терроризмом и врагами нации избранных. Как и в борьбе христианской церкви с нечистой силой, здесь не следовало ожидать быстрых и лёгких побед. Как и указанная организация, Давид не смог бы до конца честно сказать, что хочет окончательного поражения своих врагов. Когда уже по пути в аэропорт отнюдь не религиозный Давид подумал, а кому же могли принадлежать капли нетленной крови и куда они могли деться, ему стало не по себе.

Однорукий мулла был свято верующим и отважным человеком, посвятившим всю свою жизнь непрерывному познанию Корана и борьбе с неверными, которые не смогли или не захотели принять учение священной Книги. И хотя язык её и казался порою неясным, это всё же были слова Бога, переданные последнему пророку архангелом Гавриилом. Он был уверен, что даже не совсем ясные суры всё равно когда-нибудь откроют ему свой истинный смысл точно так же, как в своё время открыли и другие. И пусть его высокий гость — Бородач из Стоунхенджа — вёл себя несколько странно и никак не выдавал своих истинных планов, проводя всё время в молитвах и прогулках по Лондону. И делал он это, казалось, бесцельно и без малейших попыток изменить свой внешний вид, более подобающий песчаным пустыням Ирака. После первоначального ужаса от нежелания гостя расстаться с пастушеским нарядом мулла даже испытал очередной приступ восхищения по поводу мудрости и смелости неуязвимого старца. Ещё более он уверился в способностях предводителя святого джихада, когда его застарелая язва вдруг чудесным образом затянулась вскоре после того, как хаджи приложил к его измученному болью худому животу сухую и очень тёплую ладонь. В общем, ради старика с потёртым кожаным мешком бывший афганский полевой командир был готов слепо пожертвовать не только второй рукой, но и самой жизнью. Но даже он не поверил своим ушам, когда святой человек попросил его найти не партию автоматов, не тонну взрывчатки и не верных бойцов-моджахедов, а… верблюда.

Что ж, разумеется, Великобритания — это не Аравийский полуостров, и верблюды здесь встречаются не так уж и часто, но англичане давно усвоили одну простую истину. Если вам позвонил человек с арабским акцентом и попросил купить или взять в аренду «Майбах», «Боинг» или бегемота, то лучше не изображать спесивое удивление, а немедленно оторвать задницу от стула и обеспечить скорейшее и полное удовлетворение даже самых экзотических желаний ближневосточного клиента. Нефтяным шейхам и их укутанным в балахоны спутницам, скупающим буквально всё в самых дорогих лондонских магазинах, позволяется и прощается очень многое, включая парковку в неположенных местах и ускоренное получение бессрочного вида на жительство. Даже Институт нации избранных строго-настрого предупредили, что за малейшим недружественным шагом по отношению к богатым ишмаэлитам последует немедленное, обидное и окончательное изгнание из туманного Альбиона. За похожий — почти королевский — статус в Великобритании боролись и русские нувориши, но им пока не хватало опыта, критической массы и стиля.

В общем, в одно прекрасное утро перед уже известной мечетью в окружении толпы любопытных, включавшей и неизбежного теперь агента Моссада, стоял прекрасно ухоженный двугорбый верблюд и, величественно поглядывая презрительными огромными глазами на окружавший его бедлам, жевал несколько подобранных с мостовой окурков. Из мечети вышел Бородач из Стоунхенджа и с удовольствием осмотрел белоснежного красавца. Удовлетворённый увиденным, он с трудом дотянулся до огромной головы и что-то ласково прошептал в напрягшееся ухо. Что бы ни было сказано загадочным старцем, это возымело немедленный эффект. Корабль пустыни моргнул коровьими глазами и, предупредительно повернув вбок несуразную башку, аккуратно и смачно харкнул сублимированными окурками. Под гул восхищённой толпы правоверных огромный комок верблюжьих соплей, как ракета, пронёсся над узкой улочкой и угодил прямо в напряжённо открытые глаза агента Института, ошивавшегося возле мечети. Толпа сочла прямое попадание снаряда из флегмы столь почитаемого арабами животного добрым знаком и начала издавать поздравительные звуки. Тем не менее несчастный шпион, утонувший в пюре из соплей и окурков, был просто не в состоянии воспринять выпавшее ему испытание как Божью благодать и едва удержался от потока похабных упоминаний верблюда-обидчика, его облезшей мамаши и того ишака, который помог ей зачать эдакого урода. Последующие полчаса он провёл, пытаясь вновь обрести зрение, слух, обоняние и человеческое достоинство. Поэтому, как он впоследствии вполне логично объяснял в своём пространном рапорте, ему и не удалось увидеть происходившего.

А происходило следующее. Верблюд с библейской кличкой Самсон неуклюже согнул огромные передние ноги и встал на колени. Сухой старикан неожиданно бойко и грациозно запрыгнул ему на спину и одобрительно похлопал по горбу. Самсон снова выпрямился и издал пронзительный вопль явно довольного жизнью животного. Честно говоря, тембр его голоса действительно напоминал ишачий. Толпа правоверных в очередной раз захлопала в ладоши, ожидая продолжения зрелища, прямо скажем, необычного даже для этой части Лондона. Бородач гордо, как опытный погонщик, устроился на верблюжьей спине и издал гортанный звук. Самсон сначала медленно, а потом всё быстрее начал переставлять ноги-ходули и через какую-то минуту исчез из поля зрения. Толпа шумно обсуждала, куда же направился полюбившийся всем хаджи, и пыталась выведать это у однорукого муллы. Его худое лицо аскета загадочно улыбалось, пытаясь скрыть тот факт, что он также не имел понятия о конечном пункте назначения доброго старика. Он был бы очень удивлён, узнав, что Бородач и сам ведать не ведал, куда же его занесёт вошедший в спортивный раж Самсон. Хотя, поразмыслив, наверняка бы вспомнил уже когда-то имевший место прецедент из жизни последнего пророка. Ведь именно таким образом тот, вернувшись когда-то в святой город, решил отдать себя в руки Аллаха и поселиться там, где остановится его верблюд.

В это же утро Учёный прибыл на работу в очень приподнятом настроении. Накануне он в седьмой раз за последние два месяца поужинал с очаровательной молодой женщиной. Девушка — медсестра из стоматологической клиники — была мулаткой из Южной Африки. Он попала в Англию из-за принимающего нешуточные масштабы разгула преступности в бывшей колонии и недостатка квалифицированного медицинского персонала в метрополии. Учёный искренне считал, что являлся инициатором первого свидания (он ошибался!). Застенчивый генетик полагал, что сейчас, после седьмой встречи, у него появлялась серьёзная надежда на то, что в следующий раз он сможет попробовать обнять предмет своих тайных вожделений и не будет отвергнутым. При одной лишь мысли о пухлых губах полукровки его, прямо скажем, хиловатое тело начинало трепетать от страсти. В свою очередь, сама медсестра, решившая соблазнить симпатичного очкарика, начала несколько уставать от его по-джентльменски ненавязчивых манер. Третий раз подряд она на всякий случай надевала парадное тёмно-красное дезабилье от La Perla и ожидала неприличного предложения, которое с радостью готова была принять. Но не помогали ни блузки, выгодно приоткрывавшие полную грудь цвета кофе с молоком, ни заливистый грудной смех в ответ на бородатые шутки её вздыхателя, ни даже «случайные» похлопывания его по тонкому, как у страуса, бедру. Проклятый знайка никак не реагировал и лишь бормотал что-то про генетику, бессмертие и свой вклад в науку. Томная мулатка старательно кивала головой, ничего не понимала и боялась, что обильная секреция от всё усиливавшегося возбуждения испортит её роскошное бельё. Так или иначе, но утром по дороге в Центр Исследований Будущего Учёный часто улыбался. Он лелеял надежду на то, что спустя каких-нибудь полгода роскошная южноафриканка примет его предложение слетать отдохнуть куда-нибудь в Португалию или на Канары. Припарковав свой подержанный внедорожник на специально отведённом для него месте, Учёный не сразу направился в лабораторию, а заглянул в кафетерий. Придя в кабинет, он настороженно взглянул на компьютерную мышь, но в этот раз всё было в порядке. Включив компьютер и проверив пришедшую за ночь электронную почту, он допил свой кофе и с удовольствием проследовал в лабораторию. Сегодня у него был большой день.

Несколько лет назад в распоряжение только что основанного Центра попал так называемый протеин N. Неведомо откуда доставленная и непонятно кем полученная субстанция обладала рядом удивительных свойств. Именно Учёный был назначен ответственным за первоначальное исследование вещества загадочного происхождения. Поскольку корпоративное и научное начальство Центра хранило полное молчание по поводу авторства и предназначения жидкости янтарного цвета, ему пришлось провести развёрнутую многомесячную серию экспериментов. Уже в середине цикла Учёный заподозрил неладное. Протеин явно предназначался для целенаправленного воздействия на представителей негроидной расы. Естественно, он не мог сказать точно о последствиях внутреннего употребления субстанции, но очень сильно подозревал, что если сам он отделался бы лишь лёгким кишечным расстройством, то человек с тёмным цветом кожи мог эту самую кожу потерять. Она бы просто растеклась при попадании на неё даже ничтожного количества необычного органического вещества. Скорее всего, и просто смуглый цвет кожи — как, например, у арабов, индийцев или некоторых средиземноморских народов — мог означать меньшие по масштабам, но тоже очень неприятные проблемы для всех тех, кто подвергся бы воздействию янтарной жидкости. Мало того, структура уникального протеина была такова, что по проведении дополнительных экспериментов он мог быть «перенацелен» и на людей с иными генетическими параметрами. Например, слишком умных, голубоглазых, американских индейцев или предрасположенных к тем или иным наследственным заболеваниям.

Иными словами, то, что пришлось исследовать Учёному, оказалось ещё не виданным в мире биологическим оружием. Учитывая время появления в лаборатории указанного вещества и его характеристики, можно было легко догадаться, в какой стране его создали. Действительно, протеин синтезировали в южно-африканских лабораториях как один из вариантов «тотального» оружия борьбы с основной массой угнетённого и дискриминируемого населения не только страны апартеида, но и всего континента. Режиму Претории показалось мало ядерного оружия. Белым маньякам захотелось получить нечто, способное убивать без разрушений, радиоактивных осадков и явных следов преступления. Их планы нарушило лишь крушение всей прогнившей системы и приход к власти президента Манделы. Последний, по вполне понятным причинам, немедленно разогнал всех замешанных в наиболее секретных и одиозных оружейных проектах и приказал уничтожить все их достижения. Однако представители ЛАКАМ — организации страны избранных, занимающейся научным и промышленным шпионажем и всегда традиционно сотрудничавшей с терпевшими от санкций южноафриканцами, немедленно вмешались в ситуацию. Предложив хорошие деньги, они заполучили накопленные результаты с целью продолжения исследований. Научные руководители программы генетического оружия переехали в Израиль и передали ему свои наработки для проведения научной экспертизы. Одним из учреждений, осуществлявших предварительную проверку, оказался и созданный при участии избранных Центр Исследований Будущего в Лондоне. Однако в отличие от других проводивших анализ субстанции Учёному удалось не только подтвердить её смертоносную силу, но и сделать шаг вперёд, до которого не додумались даже её ненормальные создатели. Они, работавшие над тем, как убить миллионы ни в чём не повинных людей, не смогли увидеть другое, гораздо более замечательное свойство протеина N. Он мог не только избирательно уничтожать ту или иную генетически обусловленную группу, он продлевал жизнь! Учёный натолкнулся на это свойство случайно, подвергая субстанцию воздействию радиации. Он обратил внимание на то, что излучение в определённых диапазонах и дозах заставляло вещество влиять на отростки хромосом — теломеры. Сначала, увидев эффект удлинения теломер на изображениях, полученных с помощью электронного микроскопа, генетик не поверил ни дорогому капризному аппарату, ни своим глазам. Затем, проведя дополнительные исследования, он понял, что действительно наткнулся на нечто чрезвычайно важное. Оставив в живых подопытных мышей, Учёный через некоторое время обнаружил, что они отнюдь не собирались умирать в определённое им селекционерами время, то есть по прошествии нескольких месяцев. Мало того, грызуны оставались здоровыми, бодрыми и молодыми. Раз за разом повторявшиеся эксперименты подтверждали одно и то же: после определённых модификаций протеин N был способен превратиться в сыворотку если не бессмертия, то уж, по крайней мере, продлённой молодости.

Сегодня Учёный собирался, наконец, сам принять доработанную в ходе многолетних исследований версию протеина и поставить, таким образом, первый опыт с волшебной субстанцией на человеке.

Конечно, сохранялась большая вероятность того, что произойдёт нечто непредсказуемое. Так, он вполне мог умереть мучительной смертью или превратиться в страшного урода. Ещё более значительными были шансы на то, что не произойдёт ничего и эффект от действия субстанции ограничится головной болью или расстройством желудка. Но настоящий борец за научный прогресс всегда живёт надеждой, а потому наш знакомый допил свой кофе и в приподнятом настроении направился в специальный бокс, составляя в уме речь на церемонии вручения Нобелевской премии. По пути он должен был пройти между двумя рядами клеток с подопытными животными. По давней привычке он здоровался со своими несчастными подопечными и заодно проверял, все ли они пережили прошедшую ночь. Он уже было миновал клетку с родентом под номером «666В», но внезапно остановился, развернулся и быстро вернулся обратно. Его великолепное расположение духа было бесповоротно испорчено. Уже знакомый нам пегий крыс, неизвестно как попавший в лабораторию, сидел у дверцы клетки и смотрел на Учёного всё с тем же необъяснимо тревожащим выражением розовых глазёнок. Казалось, проклятый грызун присутствовал на всех свиданиях с медсестрой-мулаткой и теперь насмехался над его жалкими попытками развлечь роскошную фемину анекдотами, вычитанными в Интернете. Но не только это привлекло внимание вдруг вернувшегося генетика. Присвоенный крысу кодовый номер «666В», аккуратно напечатанный на самоклеющейся табличке, вдруг оказался грубо перечёркнут каким-то тёмно-бурым веществом. Вместо него несколько ниже корявыми буквами на английском языке было начертано «Mr. Alfred» («Г-н Альфред»), Учёный нагнулся, поскрёб надпись ногтем, но тут же с отвращением отдёрнул указательный палец, так как надпись была начертана свежим крысиным калом. Громко сказав «Damn it!»,[9] он повернулся и бегом проследовал к ближайшему рукомойнику. Оттуда, кипя злостью, генетик направился прямо к административному директору Центра, только что приехавшему на работу В ходе короткой дискуссии тот сухо сообщил Учёному, что обвиняемый им лаборант-марихуанщик вот уже два дня отсутствует на работе из-за болезни (как неласково подумал Учёный, её вызвала передозировка генетически изменённой анаши). А потому никак не может бегать по лабораториям и пачкать их экскрементами подопытных животных. В завершение директор, которому уже несколько надоела война между сотрудниками Центра, так же сухо выразил своё удивление по поводу столь придирчивого отношения Учёного к смотрителю зверинца и в завершение ехидно порекомендовал ему «не совать что попало куда попало». Когда по-прежнему багровый от злости Учёный вернулся к клетке с пегим крысом, на табличке добавились новые буквы. Теперь надпись гласила: «Mr. Alfred, Sr.» («Г-н Альфред старший»). В этот раз исследователь не стал скрести вновь появившиеся буквы пальцем, а взял себя в руки и тщательно осмотрел место происшествия. Возле таблички обнаружились явные следы недавней дефекации, а сама клетка оказалась открытой, хотя Учёный мог поклясться, что ещё десять минут назад запирающая скоба находилась на положенном ей месте. Уже раздумавший совершать исторический эксперимент Учёный внимательно посмотрел на как ни в чём не бывало облизывающего себя грызуна и серьёзно сказал:

— We need to talk![10]

Крыс оторвался от своих гигиенических процедур, нагло посмотрел на возвышавшуюся перед ним человеческую фигуру и, обнажив жёлто-оранжевые зубы, пропищал в ответ:

— It’s about f… time![11]

Учёному вдруг стало тяжело дышать, и он судорожно задёргал узел кое-как завязанного галстука под белоснежным накрахмаленным комбинезоном.

Г-н Альфред сочувственно посмотрел на смертельно побледневшего Учёного и вежливо предложил:

— Да вы бы присели!

Учёный машинально кивнул закружившейся головой и сходил за стулом. Поставив его спинкой вперёд, он сел перед клеткой и уставился на своего хвостатого собеседника. Тот моргнул красными глазами, поморщил светлые усы и всё так же вежливо спросил:

— Вы не будете возражать, если я вылезу из клетки: уж очень сильно воняет!

Учёный опять кивнул, по-прежнему не в силах сказать ни слова. Крыс же как ни в чём не бывало продолжал:

— Понятное дело, если кого-то вынуждать оправляться там, где он живёт, так запах того… не самый лучший. Вот вас бы заставить в своей спальне гадить, представляете?

Учёный мысленно представил количество опилок, которое потребовалось бы в этом случае, и мысленно же согласился: говорящий грызун был совершенно прав. Тут выдающийся генетик наконец пришёл в себя и вновь обрёл дар речи:

— Вы… Как мне к вам обращаться?

— Просто Альфред, — бодро пискнул крыс, — обойдёмся без «господина»!

— Хорошо, — собрался с мыслями Учёный и попытался взять в свои руки инициативу, — давайте перейдём к делу! Скажите, вы кто? Результат невероятной экспериментальной мутации? Где вас вывели? У нас, в Англии? В США? Или в Сингапуре? Как вы здесь оказались?

Крыс, почесав за ухом и ухмыльнувшись зубастой пастью, уклончиво ответил:

— Милый мой, если бы я вам сказал, где претерпел свою мутацию и что послужило мутагеном, боюсь, вы бы мне всё равно не поверили! В любом случае, не ломайте голову: уверяю, что вам не удалось бы повторить эксперимент даже в условиях вашей передовой лаборатории!

— Японцы? Неужели русские?! — не сдавался Учёный.

Господин Альфред вздохнул:

— Мне будет гораздо легче объяснить вам, как я здесь оказался. Вы ведь знаете, что мы, крысы, обладаем поразительной способностью мигрировать по миру, залезая на корабли, забираясь в вагоны поездов и даже цепляясь за одежду…

— Что вы говорите! — удивился Учёный. — Так вы попали в наш Центр с помощью человека? A-а! Это негигиеничный хиппи из зверинца! В нашем заведении только он способен не заметить крысу в своём кармане! Или нижнем белье!

— Нет, я действительно прибыл сюда в чужой одежде, но люди здесь ни при чём! В том числе и тот сотрудник, которого вы только что упомянули. Но давайте-ка лучше поговорим о том, зачем я к вам пожаловал! Кстати, после нашего разговора вы можете подсадить меня к вон той симпатичной самочке? — Тут крыс подмигнул красным глазом.

Учёный ошарашенно оглянулся. Пушистая фемина, привлекшая внимание усатого мутанта, оказалась не обычным лабораторным животным, а огромной норвежской крысой, вдвое большей, чем сам Alfred Sr. Она возбуждённо топталась у прутьев клетки, с интересом разглядывая невиданный природный феномен.

— Лично я всегда был неравнодушен к скандинавкам! — Альфред опять подмигнул и осклабился зубастой пастью.

Глава 2

Магазин на одной из центральных улиц Лондона являлся давней достопримечательностью огромного мегаполиса. Он был бы всего лишь одним из слишком дорогих английских универмагов, если бы не огромные размеры, десятки тысяч призывно светившихся по вечерам лампочек на фасаде и имя владельца. Последним в результате скандальной операции по облапошиванию английского аристократа много лет назад стал ближневосточный могул, так и не сумевший получить британское подданство. Желанный паспорт не давался ему, несмотря на потраченные деньги, связи в высших сферах и услуги, оказанные сильным мира сего. Другой на его месте уже давно бы прекратил бессмысленное бодание с бюрократами. Но он неутомимо и с упорством, достойным лучшего применения, вновь и вновь штурмовал бастионы британских чиновников, давно перейдя черту, за которой перестают дорожить благоразумием и репутацией. В этот день Могул — грузный, мрачный и некрасивый — приехал в офис на верхнем, роскошно отделанном этаже Магазина несколько позднее, чем обычно. Огромный «Роллс-Ройс» плавно притормозил у служебного входа, охрана из бывших сотрудников спецподразделений SAS тщательно и профессионально отработала процедуру высадки и захода в здание. Один из плечистых мордоворотов в прекрасном костюме и с неизменным наушником на витом проводе, спрятанным в коротко остриженной голове, сопроводил Могула в отдельный лифт, отделанный ценными породами дерева и украшенный позолоченными светильниками в любимом им древнеегипетском стиле. Как и все арабы египетского происхождения, он питал необъяснимую, но глубокую привязанность к когда-то разрушенной его предками цивилизации. Лифт плавно понёсся на верхний этаж, но на полпути неожиданно остановился. Могул и его охранник обеспокоенно переглянулись, так как подобного здесь никогда не случалось. Свет в кабине лифта не пропадал и даже не мигал. Следовательно, дело было не в обрыве кабеля электроснабжения. Впрочем, предусмотренный специально для подобных случаев и всегда находившийся в постоянной готовности запасной генератор должен был бы уже автоматически включиться и подать ток. Неожиданно над головами пассажиров кабины раздался шум от падения на крышу чего-то тяжёлого. Могул и охранник опять переглянулись. Старый миллионер прошептал:

— Крысы?

Охранник с сомнением прикинул массу упавшего на кабину предмета и подумал, что грызунов подобных размеров не водится даже в нью-йоркской подземке. Он попытался вызвать своих товарищей с помощью портативной радиостанции, но в наушнике послышался только статический шум электронной «глушилки». Неизбежно возникало подозрение, что кто-то не пожалел усилий, чтобы изолировать их в лифте, подвешенном где-то на уровне четвёртого этажа. Поколебавшись, охранник, наконец, обречено кивнул похожей на тыкву бритой головой и, открыв верхний люк, высунулся в тёмное пространство шахты.

Как показали дальнейшие события, это решение оказалось довольно опрометчивым. Раздался шипящий звук вырывающегося из аэрозольного баллона газа, и мгновенно обмякшее тело охранника свалилось внутрь лифта. Могул с ужасом посмотрел на закатившиеся глаза своего телохранителя. В приоткрытый люк негромко и вежливо сказали по-арабски:

— Господин, приносим свои извинения, но вас хотели бы видеть!

— Кто, где, зачем?! — забормотал смертельно напуганный старик, чувствуя опасно усиливающееся биение изношенного годами и излишествами сердца. — Пусть приходят ко мне в офис, там и поговорим!

— Боюсь, нам придётся попросить вас совершить недолгую прогулку, — с сожалением проговорил вежливый невидимка.

В люк спустилось что-то вроде верёвочного сиденья. Могул, кряхтя, с трудом умостил в него рыхлый зад. Хлипкая с виду, но оказавшаяся неожиданно крепкой конструкция плавно поползла вверх. Пыльная, пахнущая мышами шахта лифта была плохо освещена парой светильников, висевшей где-то под самой крышей Магазина. По-видимому, после украшения знаменитого фасада лишних лампочек просто не осталось. В тусклом свете Могул наконец разглядел своих похитителей (а он был уверен, что дело шло именно о похищении). Те были в тёмных масках и специальных костюмах, увешанных множеством всякого полезного снаряжения, включавшего мотки капроновой верёвки, фонари и зловеще выглядевшие автоматы с короткими стволами и длинными магазинами. Обладатель вежливого голоса прислушался к усиливавшейся какофонии звуков, производимой пришедшими в себя охранниками и сотрудниками Магазина. Он подошёл к стене возле лифта и что-то сделал с нею. Стена со скрипом провалилась внутрь, обнаружив неширокий проход. Незнакомец вновь обратился к Могулу:

— Господин, вы, наверное, и не знали о существовании этого укромного места?

Тот лишь покачал головой и, тяжело дыша широко открытым ртом, полез в жуткий и неведомо куда ведущий коридор. Вся эта история плохо сказывалась на его сердечной деятельности.

Когда спустя несколько минут Могулу помогли высадиться в одном из якобы закрытых на ремонт роскошных туалетов Магазина, там его поджидал одетый по-прежнему в твидовый костюм лжепрофессор из Бразилии. Разглядев его лицо, Могул издал жалобный задыхающийся звук попавшего в ловушку старого ловчилы. Профессор был удовлетворён произведённым им впечатлением и не стал тратить времени на вежливые расспросы о здоровье и семье.

— Мы как-то встречались, но это было довольно давно. Наверное, лет тридцать назад! — начал он. — Но вы, разумеется, не можете этого помнить. Тем не менее, надо ли мне представляться?

Могул отрицательно помотал огромными, как уши спаниеля, мешками под глазами на лице, почерневшем от многолетнего курения сигар.

— Тогда, учитывая обстоятельства нашей сегодняшней встречи, я хотел бы сразу перейти к делу. Вы не против?

Если бы даже Могул и был против, он не стал бы рисковать и расстраивать своего собеседника бесполезным отказом. Поэтому он лишь засопел и продолжил молча смотреть на проклятого сумасшедшего жалобными маслянистыми глазами.

— Моей организации нужны деньги! Большие деньги на организацию одного богоугодного дела. Я бы хотел одолжить эти средства у вас!

Могул закатил глаза так, что стали видны желтоватые белки. Профессор недобро подумал, что, судя по покрывавшей их густой сетке кровоизлияний, египтянин недавно выдавил из себя 15-метрового червя-паразита. На самом деле это было последствием неумеренного употребления «Виагры». Со своей стороны, Могул с той же степенью симпатии подумал о том, что пришлось бы долго искать того Бога, которому бы оказалось угодным планируемое этим сумасшедшим мероприятие. Каким бы оно ни было!

— Уважаемый имам! — обратился он к своему похитителю. — Дело в том, что уже довольно долгое время финансовое состояние моих основных активов оставляет желать лучшего. Особенно после ваших американских подвигов! Извините, но десятину платят не с оборота, а из прибыли!

Таким образом, Могул не удержался и припомнил чокнутому моджахеду удары, нанесённые им всем тем, кто до этого успешно делал бизнес на туристах. Испытав праведный гнев, он, несмотря на весьма напряжённую ситуацию, всё же смог забыть о рези в груди и мысленно восхитился своим находчивым ответом. Профессор не стал спорить. Он, как будто соглашаясь, кивнул и полуобернулся к громиле в чёрной маске и спецкостюме с вшитыми кевларовыми щитками. Тот утвердительно моргнул и внезапно с ужасающей точностью ударил Могула носком ботинка в ту точку промежности, где сходятся несколько нервных окончаний. Могул икнул от чудовищной боли, усиленной раком простаты, и, как мешок с цементом, грохнулся на каменный пол уборной. Его хриплое дыхание было прерывистым и тяжёлым. Профессор с немалым удовлетворением взглянул на поверженную жертву. Ничто в жизни не нравилось ему больше, чем опускать таких вот гордецов с созданных ими небес на его негостеприимную землю. Подойдя поближе, он наклонился и хотел было рассказать своему собеседнику о том, что, в случае дальнейшего нежелания расстаться с деньгами, ожидает его жену, похожую на закатившуюся под диван засохшую сливу, и напоминающую переспелый абрикос дочь-финансистку.

Но в этот момент Могул вдруг встрепенулся и в смертной судороге засучил по каменным плитам пятками в ботинках из кожи новорождённых крокодилят. Профессор тревожно оглянулся. Его подручный не стал долго колебаться и, сорвав с встревоженного смуглого лица чёрную «балаклаву», попробовал сделать старику искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Ежесекундно отплёвываясь от мерзкого вкуса сигарных окурков и утирая пот со лба, он провёл за этим нелёгким занятием не менее десяти минут. Профессор, засёкший время с помощью хронометра, сам остановил его, похлопав по крепкому тренированному плечу:

— Не надо, он уже на пути в Рай!

Громила поднялся на ноги и перевёл дыхание. Через некоторое время он удивлённо спросил Профессора:

— Хаджи, а почему этот грешник должен попасть в Рай?

— Потому что, тупой сын свиньи и пьяного дикобраза, ты двинул его ногой в мужской корень так, что у него разорвалось сердце! Теперь он стал мучеником-шахидом и враз искупил все свои грехи!

Профессор высказал своё неудовольствие совершенно спокойным и нейтральным тоном. Но это ужаснуло Громилу гораздо больше, чем могло бы напутать плевание слюной и топанье ногами. Побледнев от ужаса, он прислонился спиной к зеркальной стене, приготовившись мученически пострадать за истинную веру. Но Профессор не стал продолжать тему. Вместо этого он приблизился к трупу очень не вовремя умершего Могула и некоторое время пристально вглядывался в его выпученные от смертной боли чёрно-жёлтые маслянистые глаза. После чего совершенно неожиданно подпрыгнул и приземлился тому на грудину. Раздался жуткий хруст. Громила ещё сильнее прижался к стенке и обмочился. По счастью, спецкостюм предусматривал и подобные ситуации, а потому пахнущая ужасом жидкость просто впиталась в его ткань и в роскошной уборной не осталось предательских следов ДНК.

Настала пора уходить, так как охрана владельца Магазина состояла отнюдь не из идиотов и уже должна была понять, что им требовалась серьёзная профессиональная поддержка. Наверняка существовала и стандартная процедура принятия решений, а потому звонок в полицию должен был раздаться немедленно после вскрытия кабины по-царски украшенного лифта. Но Профессор несколько переоценил умственные способности телохранителей. Действительно, звонку было положено раздаться именно в вышеуказанный момент, но они пока просто не успели добраться внутрь кабины, а потому гигантские пространства универмага по-прежнему заполняли массы англичан и туристов, отдавшихся мазохистскому желанию скупиться по самым грабительским ценам на территории Объединённого Королевства. За дверью туалета с висящей на нём табличкой, предупреждающей о неожиданном ремонте, всё так же сновали толпы по-летнему одетых покупателей. Громила, переодевшийся в цивильную одежду ремонтного рабочего, и Профессор в своём неизменном твиде спокойно проследовали в направлении эскалаторов. При этом злейший враг всего свободного мира как бы невзначай прикрывал своё лицо от камер внутреннего наблюдения то ладонью, то носовым платком, то газетой. Охрана не обратила на него ни малейшего внимания.

В это время на улицах Лондона заканчивалось удивительное даже для этого всякое видавшего города путешествие. Верблюд Самсон с бородатым всадником на спине спокойно проделали путь от не самого аристократического района, где располагалась уже знакомая нам мечеть, до оживлённой торговой улицы в центре. Всё это время Бородач из Стоунхенджа не трогал поводьев и лишь с дружелюбным любопытством оглядывался по сторонам. Когда он узнавал достопримечательности столицы Великобритании, уже виденные им во время предыдущих пеших прогулок, на его лице возникала счастливая улыбка наивного крестьянина, впервые попавшего в большой город. За всё время путешествия ни один водитель не проявил раздражения и не посигналил необычным участникам дорожного движения. Наоборот, все очень вежливо, с доброжелательным любопытством уступали им дорогу и лишь крутили головами, безуспешно пытаясь найти команды операторов, наверняка снимающих эпизод какой-нибудь комедии. Но операторов не было, как не было и полицейских — единственных, кто, пожалуй, могли всерьёз заинтересоваться происходящим. Когда Самсон наконец попал в непосредственную близость от Магазина, он ускорил шаг и начал издавать взволнованные утробные звуки. Бородач насторожился и стал гораздо пристальнее смотреть по сторонам.

Увидев приближающуюся громаду знаменитого универмага, он вдруг понял, что именно Магазин должен оказаться конечной целью путешествия вдохновлённого Аллахом животного. Не глядя, он достал из седельной сумки старинный меч в потёртых кожаных ножнах. Появление у Магазина Самсона вызвало оживлённое любопытство. После увиденной внутри аляповатой экзотики посетители не удивились прибытию белоснежного дромадера и всадника, как будто явившихся со страниц «Тысячи и одной ночи». Прохожие застыли, ожидая представления. В этот момент Бородач по-молодому быстрым и плавным движением спешился у центрального входа и тоже стал чего-то ждать. Толпа любопытных собиралась широким полукругом и с нетерпением посматривала на актёра в убранстве средневекового араба. Тут массивные двери Магазина в очередной раз отворились и в них появились Профессор и его подручный — Громила. Увидев пожилого жителя пустыни, Профессор, по-прежнему прикрывавший лицо ладонью, неожиданно остановился, опустил руки и открыл рот.

Дело в том, что, несмотря на бороду и одежду, с первого взгляда становилось понятно, что стоявший перед ним араб был его двойником. Несколько секунд Профессор и Бородач неподвижно и пристально смотрели друг на друга. Окружавшие их зрители тоже начали замечать сходство и, подталкивая друг друга локтями, делиться этим наблюдением. Стало понятно, что всё это, несомненно, предполагало какую-то интригу и было частью разыгрываемого представления. Неожиданно один из зевак громко сказал своему приятелю:

— Да этот в чалме выглядит как настоящий Профессор!

Оба двойника, услышав это неожиданное высказывание, вздрогнули. Бородатый наездник взялся за рукоять меча. Профессор что-то негромко сказал Громиле, и тот молниеносно вытащил из своей брезентовой сумки небольшой, но устрашающе выглядевший автомат. Толпа зашумела от восторга. В этот момент Профессор развернулся и неожиданно резво для своего почтенного возраста побежал к другому выходу из Магазина. Бородач наконец обнажил оружие. Толпа ахнула: меч оказался огненной дугой, светящейся раскалённой плазмой. Многие захлопали от восторга. Громила нажал на спуск автомата, и тот изрыгнул длинную очередь и поток стучащих по мостовой гильз. Он стрелял в упор, но каким-то чудом ни одна из двух десятков разрывных пуль не попала ни в Бородача, ни в Самсона, ни в почтеннейшую публику. Впрочем, публика всё же поняла, что на её глазах происходит отнюдь не комедия, а самая что ни на есть драма. Её самые сообразительные представители мгновенно дали дёру, подавая всем остальным пример, которому трудно было не последовать. Раздались женский визг, детский плач и мужские ругательства. Через несколько секунд зеваки кто разбежался, кто попадал на асфальт, закрывая головы руками. Чёрные, похожие на толстых жуков лондонские такси, маневрируя среди панически несущихся людей, пытались по мере возможности покинуть место вооружённого столкновения. Послышались звуки первых аварий. На оживлённой улице стремительно возникала огромная пробка.

У Громилы закончились патроны в рожке. Хорошо обученный, он не стал раздумывать о причинах непопадания в араба с мечом, позаимствованным из «Звёздных войн», а попытался перезарядить автомат. В этот момент наибольшей уязвимости его и настиг удар светящейся дуги, нанесённый умелой рукой старика. Правая рука, державшая оружие, отвалилась от плеча, как отрезанный ломоть колбасы, и упала на мостовую. Громила в шоке открыл рот и успел удивлённо посмотреть на Бородача перед тем, как тот в виртуозном развороте вокруг своей оси начисто снёс ему голову, продемонстрировав обычно не свойственную старикам ловкость и незаурядное умение владеть мечом. Голова покатилась по улице со звуком, напоминающим уроненную на пол тыкву. На лице мертвого террориста застыло всё то же удивлённое выражение, усугубляемое окурком, прилипшим по дороге к нижней губе. Устранив препятствие на своём пути, Бородач хотел было продолжить преследование Профессора, но, оглядевшись вокруг и услышав завывание сирен проснувшихся наконец полицейских патрулей, пробормотал что-то и с сожалением вставил меч обратно в ножны. Затем, подозвав резким свистом Самсона, он запрыгнул на его спину, не дожидаясь, пока тот опустится на колени. Верблюд издал возбуждённый крик и помчался в переулки сквозь царивший вокруг бедлам.

Глава 3

После недолгих колебаний Полковник решил не искушать судьбу и лично возглавил процесс наблюдения за непримечательным зданием неизвестного пока назначения. Как мы уже упоминали, «коноводы» спутниковой группировки ГРУ смогли достаточно уверенно обозначить конечную цель ночного полёта очередного посланца с того света. По поводу природы последнего у Полковника не было ни малейших сомнений, и он не стал серьёзно рассматривать вполне вменяемые версии вроде чудака на дельтаплане или потерявшегося в небе беспилотного разведчика. Про себя он, впрочем, подумал, что такими темпами вскоре начнёт видеть Бога в церкви и чертей в ресторанах. Поскольку российской системе глобального позиционирования как всегда для полного счастья не хватало двух-трёх спутников, он долго допрашивал спецов из секретного бункера, пытая их на предмет точности определения места, где, по их заверениям, приземлился носитель радиомаячка. Патриотизм патриотизмом, но Полковник не раз убеждался на личном опыте, что вера во всемогущество очкатых трепачей из радиоэлектронной разведки была верным залогом ранней и героической гибели, к которой он никогда не стремился. В общем, Полковник с большой осторожностью отнёсся к пафосу, с которым гении душного подземелья стучали себя по впалой груди, утверждая, что они правильно угадали точку на карте. Поэтому он несколько расширил первоначальный район поиска и потратил не менее недели на разъезды, осмотры и беседы. Во время своих поездок он использовал легенду о вечно неудачливом предпринимателе, который на этот раз решил потерять деньги, вложив их в производство кожаных чехлов для портативных компьютеров — подобных тем, что используются для сотовых телефонов. Сам он, естественно, хорошо понимал, что, учитывая уровень теплоотдачи современных «ноутбуков», они при использовании подобного чехла просто расплавились бы. По большому счёту, эти самые чехлы могли понадобиться пользователям компьютеров с такой же вероятностью, что и подгузник немецкой овчарке. Но легенда годилась, и его собеседники — владельцы и менеджеры коммерческой недвижимости в интересующем его районе Лондона — с умным видом кивали головами, внимая его планам. В худшем случае они думали, что он идиот, но из вежливости не говорили этого вслух. Один даже предложил войти в долю. Полковник, сам когда-то сочинивший упомянутую легенду, был польщён и пообещал рассмотреть возможность партнёрства.

В конце концов круг его поисков сузился до занимавшего целый квартал массивного здания то ли промышленного, то ли офисного назначения. Указанное архитектурное уродство отличалось минимумом окон, высоким забором с режущей проволокой и отсутствием каких-либо надписей или табличек, способных намекнуть на характер осуществляемой внутри деятельности. О том, что деятельность эта была достаточно активной, говорило количество сотрудников, входивших туда утром и покидавших место работы вечером, а иногда и поздней ночью. Когда Полковник, как будто по ошибке, попал на проходную и попробовал доставить в загадочное учреждение две коробки пиццы с ананасами и анчоусами, его неприятно поразил профессиональный и бдительный вид охранников. В их глазах наблюдался блеск, подразумевавший наличие определённого интеллекта и значительного опыта, а под форменными штормовками угадывалось огнестрельное оружие. Последнее же в Великобритании являлось редкостью даже для правительственных объектов. В общем, как с большим удовлетворением подумал снова правильно угадавший ас промышленного шпионажа, здесь наверняка обитали потенциальные «клиенты» его родного Аквариума. Они, как цинично подумал шпион, должны были гореть желанием расстаться со своими тайнами в пользу самой протяженной страны мира, где проживает огромный, миролюбивый и добрый народ, давший миру Толстого, Достоевского и автомат Калашникова.

Впрочем, неспешно думал Полковник, сидя напротив подозрительной конторы на чердаке снятого им склада, насчёт «доброго» можно было и поспорить. Если в период незабвенного счастливого пионерского детства с хорошей школой, моложавым Брежневым на портретах и мороженым в шоколаде по двадцать восемь копеек, доброта и щедрость русского народа воспринималась как данное и вечное, то события всей его последующей жизни часто подвергали эту детскую веру тяжёлым испытаниям. Да, советское государство не раз удивляло иностранных последователей ленинской идеологии многомиллиардными подарками (преимущественно оружием). Да, советский человек мог приютить и обогреть незнакомого странника и сделать это самым сердечным образом. Но нередко ему сначала надо было этому незнакомцу обязательно нахамить, обобрать его и плюнуть в душу самым замысловатым образом. Да, сердобольная тётка-продавщица могла приютить бездомного щенка, а суровый с виду сантехник пригреть на время исхудалого кота-бродягу. Но в то же время больше ни в одной стране мира, претендующей на название цивилизованной, нельзя было увидеть лишённых крова и любви домашних животных в таком количестве и в таком ужасном состоянии.

Но что тут говорить о собаках и кошках! Когда вчерашним школьником Полковник попал в воздушно-десантное училище, ему пришлось познакомиться с явлением, о котором он более не слышал нигде — так называемой «дедовщиной». Раз за разом, вот уже десятилетиями он спрашивал себя, как и почему в головах нормальных людей могла возникать мысль, что новоиспечённому военнослужащему надо не помогать и беречь его как младшего брата от первоначального шока военщины, а наоборот — топтать его человеческое достоинство совершенно чуждым человеческой природе образом. Согласно одной его ранней теории, именно скотское отношение к военнослужащим, формируемое дедовщиной, горячим душем раз в неделю и идиотскими запретами на спиртное и общение с женщинами, должно было превратить ударные дивизии Советской армии в одичавшие орды завоевателей. Именно это должно было наводить ужас на местное население, когда они неминуемо и неумолимо ворвались бы в ожиревшее тело Западной Европы, чтобы не останавливаться до самого Ла-Манша. Но позже, когда Полковник смог воочию лицезреть теоретиков и практиков концепции нового блицкрига, он понял, что зря пытался увидеть маккиавелиевскую изощрённость ума там, где были лишь косность, чванство и глубокое неуважение к человеку. Поэтому прошло двадцать лет, а он пока так и не сумел найти ответ на этот по-прежнему волнующий его вопрос. А волновал он его потому, что, в отличие от Генерального штаба теперь уже Российской армии, он понимал, что эта самая армия будет такой же гнилой, недееспособной и деморализованной, пока её офицеры, сержанты и рядовые будут относиться к себе подобным не как к товарищам по оружию, а как к объектам для издевательств. Что её солдат будут всё так же ненавидеть и убивать неблагодарные чечены, пока российские военные не научатся уважать самих себя и вести себя достойно по отношению к своим противникам и согражданам.

С такими-то вот патриотическими мыслями в коротко стриженной голове Полковник сидел за затемнённым стеклом, разыгрывая классическое начало комбинации агента ГРУ, которому понадобилось выведать тайны режимного объекта. Первоначальной целью подобного, выражаясь языком шахмат, дебюта всегда является выявление слабого звена — человека, которого можно завербовать и использовать. Никто в мире ещё не смог сравняться с бывшими советскими, а ныне российскими спецслужбами в умении пролезть в самую, казалось бы, невозможно узкую щель, используя простую аксиому. Последняя заключается в том, что люди любят говорить. И делают это, удовлетворяя потребность гораздо более сильную, чем голод, жажда или похоть. Ведь желание излить свою душу порой первому встречному сидит в нас так глубоко, что не уничтожить его ни многостраничными инструкциями, ни грозными наказаниями, ни обыкновенным здравым смыслом. А потому серьёзные и, казалось бы, умные мужчины лепечут, как дети, на подушках своих любовниц, опытные женщины выдают самые страшные секреты своей жизни коварным подругам-волчицам, а до этого несгибаемый узник поёт как соловей подсаженному в камеру информатору. Самое страшное заключается в том, что все мы знаем, чем наше словоблудие может в итоге закончиться, и всё же летим навстречу опасности, как мотыльки на огонь маяка. Одним из выпускных экзаменов оперативника ГРУ высшей квалификации как раз и является поиск и «разработка» (она же «вербовка») подобных «слабых звеньев». Именно умение «расколоть» тщательно продуманную систему защиты оборонного завода, базы стратегических ракет или секретного научно-исследовательского института с помощью комбинации природного шарма, обещаний, душеспасительных бесед, жаркого секса, денег и угроз считается главным активом успешного шпиона. Самый лучший шпион — это обаяшка-балагур, в которого одинаково влюбляются и мужчины, и женщины. Этот человек, не будучи ни особенно красивым, ни особенно умным, всегда становится душой любой компании. Умение «нейтрализовать» кого-либо, конечно, тоже ценится высоко, но специалисты-«мокрушники» любой спецслужбы мира хорошо знают, что их общительные конкуренты-сердцееды всегда будут первыми получать награды и повышения.

Поэтому сидение с фотоаппаратами и батареями сложного электронного оборудования, позаимствованного у местной миссии российской военной разведки, было не просто скучной тратой времени, а очень ответственным делом, которое Полковник не стал передоверять никому из подчинённых. Ему оказывал помощь Дознаватель, которому в своё время тоже пришлось участвовать в подобных операциях. Первые три дня они просто наблюдали за всеми посетителями таинственной конторы и лишь изредка прерывали молчание короткими репликами, вопросами и анекдотами. Вот и сейчас Дознаватель вдруг сказал:

— Давеча в центре видел столпотворение. Открывалась конференция по антисемитизму.

После некоторой паузы Полковник спросил:

— Да? И кто же там собирался: антисемиты или наоборот?

Дознаватель хмыкнул: действительно, в таком терпимом городе, как Лондон, ответ совсем не обязательно должен был быть однозначным.

— Да нет, конечно «наоборот»!

— А чего хотели?

— Чтобы не было антисемитов!

— И что решили?

— А хрен их знает! Наверное, вывести их — антисемитов — под корень!

— А как?

— То-то и оно! Никто пока не знает! Прямо мистика! Но считается, что уж если будут помалкивать, и то хорошо!

Подумав, Полковник изрёк:

— Всю жизнь мечтал быть «наоборот». Представляешь, Дознаватель, у тебя всегда есть возможность всё бросить и вернуться на землю предков! Это многого стоит!

— Ну, нас-то с нашей профессией всё равно бы не выпустили!

Полковник на секунду оторвался от огромного фотоаппарата на солидном штативе и с сомнением посмотрел на своего соратника. С его-то физиогномическим типом в любом случае было бы проблематично доказать, что родная мать происходила из семьи потомственных раввинов. Но он не стал вслух разочаровывать Дознавателя и говорить ему о том, что того — с его-то крестьянской рожей! — было бы трудно назвать врачом или юристом, даже если бы он надел очки с толстыми стёклами, костюм с жилеткой, отрастил бородку а la Троцкий и накануне сутки напролёт читал Фейхтвангера.

— Вот он! — вдруг негромко воскликнул Дознаватель и приник к фотоаппарату.

«Он» был одной из двух потенциальных жертв, предварительно намеченных к дальнейшей «разработке». Первым кандидатом оказался слегка отмытый хиппи с явными признаками употребления запрещённых субстанций и собакой-компаньоном такого же подозрительного и неухоженного вида. Военные разведчики, тихо посмеиваясь, сошлись во мнении, что и патлатый, и его нечёсаный пёс вполне могли злоупотреблять одним и тем же наркотиком. И хиппи, и его четвероногий собутыльник читали журнал «Плэйбой», волочили при ходьбе ноги и общались с большим количеством антиглобалистов с потревоженным разумом. Из числа тех, что бьют стёкла в «Макдональдсе», прилюдно писают в бутылки из-под кока-колы и швыряют помидоры в королей и президентов. Можно было только удивляться, как подобная пара могла попасть на режимный объект. Второй кандидат был явным «знайкой» — худосочным гением с горящим взором на молочно-белом лице, никогда не видящим солнечного света. Посмотрев впервые на его фото, Десантник предсказуемо определил с интонацией, выдававшей унаследованную неприязнь бесконечных поколений пролетариата к не менее долгим линиям работников умственного фронта: «Ничего, что грудь впалая — зато спина колесом!» Действительно, «знайка» не отличался статной фигурой. Зато парковал свой скромный автомобиль в одном из самых престижных мест — возле входа в контору. А когда он — обычно поздно вечером — уезжал с работы, один из внушительно выглядевших охранников неизменно и с подчёркнутым уважением выходил из помещения проходной, чтобы помочь ему выехать. В общем, дохлый или нет, но этот кандидат совершенно очевидно являлся не самым последним насекомым в данном муравейнике.

Вдобавок с помощью хитроумного и дорогого оборудования российские разведчики смогли перехватить пару занятнейших разговоров по сотовому телефону, которые состоялись у очкатого хлюпика с феминой, обладавшей томным грудным голосом и нездешним акцентом. Учёный — как, не сговариваясь, определили его двое шпионов — был явно влюблён. Во всяком случае, его хорошо поставленный голос со снобистским прононсом становился просто медовым при каждом новом случае общения со сразившей его обольстительницей. Полковник и Дознаватель каждый раз давились от смеха, внимая мурлыканьям умника, которому, по их просвещённому мнению, нужно было не тратить время на реверансы, а давно проинспектировать нижнее бельё своей «шоколадки». Причём осуществить эту инспекцию вполне конкретным образом — по самые костлявые локти! Но смех смехом, а у шпионов слюнявая любовь всегда считается одним из наиболее предпочтительных направлений для решающего удара, а потому Учёного решили разрабатывать первым. Сегодня вечером, судя по перехваченному накануне очередному разговору голубков, они должны были вместе поужинать. Полковник спешно спустился к своему автомобилю, чтобы наконец лично увидеть подругу Учёного и подумать о том, как помочь ему приобрести побольше решительности и потерять часть «джентльменства» в отношениях со слабым полом.

Романтический ужин состоялся на уличной террасе одного из ресторанов в квартале, примыкающем к Оксфорд-стрит. Мысленно пошелестев страницами файлов в обритом черепе, Полковник даже вспомнил статистику среднего чека в ресторанах этого бойкого места и заранее посочувствовал гению в связи с суммой, которую ему придётся заплатить за скромные по качеству еду и выпивку. Скажем, мясо в данном конкретном месте подавали такого вкуса и консистенции, что оно могло превратить в заядлых вегетарианцев даже людоедов из «Робинзона Крузо». С другой стороны, пассия борца за научный прогресс превзошла все самые оптимистические ожидания. Немного поразмыслив, Полковник всё же признал, что, возможно, она и заслуживала дополнительной дыры в бюджете любого мужчины. К бледному доходяге с приличным опозданием явилась мулатка светло-кофейного цвета с красивым лицом, полными губами и пышными формами. Умник, который сегодня был в гораздо более, чем обычно, возбуждённом состоянии, засуетился, пододвигая пластиковый стул. Он периодически нагибался через стол, чтобы рассказать анекдот, и нервно сучил худыми ногами по мостовой то ли от волнения, то ли от подавляемого сексуального возбуждения. Разумеется, офицер ГРУ не мог знать о том, что накануне его «клиент» очень интересно пообщался с говорящим крысом. А это, согласитесь, могло вывести из равновесия любого. Мулатка принимала знаки внимания с лёгким налётом нетерпения, и Полковник мысленно отметил, что они с Дознавателем не ошиблись в своём прочтении ситуации. Когда очередной скучноватый ужин подошёл к концу, офицер ГРУ решил, что пора действовать.

Пока дама ходила в туалет освежиться, он непринуждённо подсел к Учёному и после комментариев насчёт лондонской погоды — действительно, непривычно сухой и тёплой — перешёл к делу:

— Сэр, я не мог не обратить внимания на вашу собеседницу!

— Да? — Учёный не знал, как именно реагировать на подобные комплименты: обрадоваться или, как и подобает выпускнику Кембриджа, по-английски корректно предложить сразиться в честном боксёрском бою. Поскольку его новый знакомый производил впечатление человека, хорошо владеющего своими кулаками, он вполне благоразумно не стал горячиться.

— К сожалению, вон за тем столиком, — Полковник даже показал на недавно освободившийся стол, — находился мужчина чрезвычайно подозрительного вида, разглядывавший вашу очаровательную спутницу в нескромной и, не побоюсь выразить моё мнение бывшего сотрудника Скотланд-Ярда, агрессивной манере.

В ходе последовавшего короткого обмена мнениями Полковник убедил Учёного, что ввиду грозившей его пассии несомненной опасности, тот был просто обязан не только довести её до самого дома, но и проверить, не ожидает ли возможный маньяк свою соблазнительную жертву непосредственно в клозете спальни. На прощание они обменялись визитками. На полковничьей значились название и адрес небольшой фирмы по предоставлению детективных услуг. Фирма принадлежала ГРУ и часто использовалась в качестве легального прикрытия для слежки как за британскими гражданами, так и за гостями Туманного Альбиона. Мулатка лишь мельком поздоровалась с уже уходившим дядькой, на лице которого было большими буквами написано, что он имел какое-то отношение к органам правопорядка. Она не знала, о чём он говорил с её несмелым вздыхателем, но её приятно удивила непривычная настойчивость Учёного. Тот — не прошло и полгода! — всё же попал в её квартирку. За поиском маньяка в шкафу последовала просьба напуганной фемины остаться выпить рюмку-другую. За рюмками последовало душевное общение на тесном диванчике, куда медсестра-стоматолог пригласила своего вздыхателя повелительным и плавным жестом пухлой руки осознающей свою первобытную власть красивой женщины. После передислокации на диван завершение ритуала обольщения стало делом техники. Не было ещё и одиннадцати, когда из окон квартирки донеслись вокальные проявления интимного общения представителей двух полов давно не виданной Полковником интенсивности. Учёный на время забыл не только беседу с крысом Альфредом и протеин N, но и свои манеры, аристократический акцент и год рождения.

Прогуливавшийся неподалеку российский разведчик улыбнулся. Против ожиданий, у костлявого парня хватило здоровья и смелости для создания первого впечатления — как известно, самого важного. И, что отнюдь немаловажно, этот счастливейший момент жизни неопытного самца должен был теперь прочно ассоциироваться со встречей с одним задушевным дядькой — то есть Полковником. Ещё раз оглядев профессиональным оком окрестности любовного гнезда, наш старый знакомый поехал на конспиративную квартиру. Проходя по дороге от подземного гаража к подвальной квартире, Полковник вдруг вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он уже когда-то слышал голос молодого мужчины, заходившего в дорогую гостиницу в компании очень привлекательной блондинки. Разведчик внимательно посмотрел на заинтересовавшего его человека, но так и не смог узнать его. Тот засмеялся и сказал своей спутнице на хорошем английском языке с непонятным акцентом (на самом деле акцента просто не было), продолжая какой-то спор:

— Ты уже должна была понять, что самые лучшие китайские рестораны находятся не в Пекине, а в Лондоне!

Его спутница улыбнулась и сказала что-то по поводу выдающихся успехов, которых англичане добились в гастрономии за последнее десятилетие. Если бы Полковник находился ближе, то он смог бы понять, что на самом деле она всего лишь порадовалась тому, что обитатели Альбиона наконец отказались от вековой традиции превращать вполне хорошие и качественные продукты в отвратительную и несъедобную дрянь. Зато, ещё раз услышав голос незнакомца, офицер ГРУ с облегчением решил, что всё же ошибся. Полковник было принял его за своего пропавшего подчинённого Аналитика только потому, что в последнее время частенько думал и о нём, и о возможном месте его нынешнего пребывания.

Глава 4

Вот уже несколько дней в главном соборе Лондона творилось нечто странное. Поначалу странности оставались незамеченными, поскольку их некому было замечать. Ведь после событий в день явления человека из шара верующие перестали ходить на службы, которые заставляли Иисуса на каменных, металлических и деревянных распятиях истекать самой настоящей человеческой кровью. Да, некоторые из них по-прежнему забредали в храмы, но теперь уже скорее для того, чтобы привычно посидеть на жёсткой скамейке под огромным сводом циклопического архитектурного сооружения да пообщаться со знакомым священником. Миллиарды верующих так и не смогли оправиться от шока, вызванного неожиданным посланием Всевышнего. В умах их по-прежнему царили смущение, соблазн и тревога, а потому многие продолжали искать успокоения и душевного мира не в самих себе, а в беседах с религиозными брокерами — служителями культов. Так или иначе, поначалу никто из посетителей и прелатов не заметил, что лица нескольких ангелов чудесной мозаики на сводах Собора претерпели некоторые изменения.

Лишь два-три человека с глубокой любовью и профессиональным интересом к прекрасному, которые, в отличие от непосвящённых, знали каждую морщину и трещинку на ликах небожителей, смогли отметить странный факт. По-византийски яркие лица мозаик почему-то стали гораздо менее ангельскими. У четверых из них одинаково женоподобные — как у античных статуй — постные и скорбные физиономии вдруг получили широкие носы, толстые губы и густые кучерявые бороды. А у святого Петра, изображённого на одной из фресок под куполом карающим кусачую змеюку на острове Мальта, борода, наоборот, исчезла, зато выросли длинные светлые волосы и клыки, а сам он стал похож скорее на исчадие Преисподней, чем на основателя Церкви. Поэтому и прочие персонажи фрески, изображавшей высадку Основоположника на указанный остров после кораблекрушения, казалось, застыли в испуганно-изумлённых позах отнюдь не из-за неудачливой рептилии, а обнаружив внезапную трансформацию основного фигуранта. Они как будто кричали: «Чур меня!» и пытались унести ноги подальше от неведомо откуда взявшегося вампира. Конечно, фрески находились достаточно высоко, а освещение в Соборе никогда не было чересчур ярким. Поэтому у заметивших неладное специалистов оставались естественные сомнения, которыми они, понятное дело, не спешили делиться с окружающими. Но один из наблюдательных посетителей всё же решил сделать следующий, вполне логичный шаг и принёс с собою дорогой цифровой фотоаппарат с мощным увеличением. Тайком пронеся его в Собор — фотографирование внутри запрещалось, — он улучил момент и навёл прибор на одно из подозрительных мозаичных изображений. Оно действительно напоминало не привычный ангельский лик, а бородатого мужика-хамита из древнего Междуречья. Но настоящий шок любитель церковной живописи испытал в следующую секунду, когда толстогубая рожа осклабилась в дурашливой улыбке и показала ему длинный и красный, с виду абсолютно живой язык. С невольным криком он выронил свою чудо-камеру, и та с грохотом упала на каменный пол. Но самым обидным для зоркоглазого эстета оказалось то, что, хотя он и успел нажать на спуск, изображение на цифровом носителе не удалось и оказалось всего лишь расплывчатым радужным пятном.

Но на этом странности, происходящие в Соборе, отнюдь не закончились. Дело в том, что под главным культовым сооружением Лондона находилось множество подземелий, некоторые из которых были сооружены ещё в первом тысячелетии нашей эры. Внезапно многие представители технического персонала, проводившие в подвалах гораздо больше времени, чем служители культа, как будто сошли с ума. Причём почти поголовно. Один за другим взрослые и, как до этого казалось, вполне вменяемые люди начали твердить священникам, что в подземельях храма творится нечто подозрительное и далеко не благолепное. Некоторые утверждали, что глубокой ночью в тускло освещаемых коридорах им попадалось привидение. Судя по поразительно похожим описаниям, оно представляло собой диаболического вида крылатую фигуру со светящимися глазами и клыками, как у саблезубого тигра. Другие приносили церковному начальству обескровленные трупы местных котов со следами глубоких укусов в области загривка. Начали ходить разговоры и о жутких криках, иногда раздающихся там, под землёй, смрадной серной вони и надписях на каком-то древнем языке, иногда неведомо как появлявшихся на стенах, а потом так же внезапно исчезавших. Естественно, служители культа первоначально весьма скептически отнеслись к рассказам о происходящем непотребстве.

И сами знающие толк в мистификациях и фокусах, они поначалу решили, что кто-то со скуки решил разыграть своих коллег. Честно говоря, им уже и так с лихвой хватало другого чуда — истекающего кровью Христа на центральном витраже над алтарём, лишившего их прихожан и значительной части пожертвований. Но проведённые с персоналом разъяснительные и воспитательные мероприятия не выявили ни потенциальных нарушителей и без того потревоженного спокойствия, ни следов массового психоза. Отцы и матери семейств действительно выглядели испуганными и смущёнными. Никто из них так и не осмелился высказать вполне очевидный вывод, но всё же намеками и иносказаниями было дано понять, что произошло страшное: в подвалах главного Собора поселилась нечистая сила. Естественно, священники по-прежнему скептически относились к известиям о привидениях и вампирах, но ради успокоения невежественного персонала всё же решили произвести соответствующие экзорцистские ритуалы и в один прекрасный день торжественно спустились в подвал в приличествующих случаю облачениях, с распятиями и святой водой. У них не было и мысли о том, что они могут встретить в подземелье кого-то страшнее крыс и пауков. Но тускло освещённые своды бесконечных коридоров всё же создавали определённый нервозный фон, и глаза служителей культа время от времени тревожно поглядывали в темноту неосвещённых закоулков. Ко всему прочему, когда процессия передовой когорты борцов с нечистью, бормоча молитвы и окропляя стены святой водой, уже прошла примерно половину своего пути, пыльные лампочки сначала бессильно заморгали, а потом почти угасли. В наступившем зловещем полумраке лишь слегка тлели красные вольфрамовые нити. Сопровождавший процессию электрик с трудом удержал в себе бодрый заряд богохульств и кинулся проверять напряжение в проводах. Поглядывая на священников, он недовольно ворчал по поводу скупости «некоторых», которым он давно говорил, что пора поменять проводку времён битвы под Верденом. Однако, к его изумлению, прибор показал, что напряжение никуда не девалось и всё так же поступало на клеммы светильников. Подобного ему не приходилось встречать за всю свою многолетнюю практику. Вспомнив о поводе, по которому толпа взрослых мужчин шагала под мрачными сводами с распятиями и вёдрами, он по-настоящему испугался.

Испуг передался и священникам, которые инстинктивно сбились в кучу, как новозеландские овцы, услышавшие призывный голос любящего их хозяина. Но предводитель воинства Христова взял волю в кулак и твёрдым голосом распорядился зажечь предусмотрительно взятые с собой фонарики. Нехотя, спотыкаясь, участники процессии поплелись дальше. Первоначальное отсутствие энтузиазма сменилось тревожным ожиданием чего-то очень и очень неприятного. Вскоре один из участников мероприятия воскликнул: «А вот и надписи!»

Действительно, на каменной стене виднелись буквы древнего языка. В отличие от сантехников и электриков, первыми увидевших надписи, кое-кто из пастырей занимался исследованием ранних христианских рукописей и смог определить, что буквы были арамейскими. Потребовалось определённое время, чтобы хотя бы немного разобраться в том, что же написано на стене тёмно-красной, похожей на кровь жидкостью. Мучительно тянулись минуты, пока потевшие под своими рясами попы разглядывали корявые письмена и спорили по поводу значения начертанного. Наконец они достигли консенсуса: скорее всего, кто-то предостерегал их от дальнейшего путешествия по коридору. Неожиданно буквы начали расплываться и через мгновение полностью исчезли. Тут уж и предводитель процессии окончательно струхнул и вместо твёрдых распоряжений забормотал «Pater Noster». Его подчинённые угрюмо отметили про себя, что до этого они могли бы додуматься и сами. Внезапно в коридоре потянуло пронизывающим до костей сквозняком. Лучи фонариков заплясали в темноте в тревожном ожидании неизбежной кульминации подземного приключения. Еле тлевшие до этого лампочки вдруг вспыхнули, и в их свете потерявшие на время дар речи священники увидели невероятное. Из каменных стен, натягивая их поверхность, как будто та была из ткани, появились привидения с тёмными, тронутыми смертным тлением лицами. Они были облачены в древние металлические и кожаные доспехи, а в руках их зловеще мерцали короткие римские мечи. К своему ужасу, на кудрявой бороде одного их них предводитель процессии увидел извивающегося жирного могильного червя. Один из священников явственно произнёс: «Brothers, we are f….d!» («Нам копец, братия!») Никто не стал спорить. Предводитель понял, что надо что-то делать и, крикнув своим соратникам: «Во славу Господа!», взял в руки ведро со святой водой и щедро оросил из него, как ему казалось, сатанинское воинство. Однако вместо того, чтобы с жутким визгом раствориться в серной вони испарений, те как собаки отряхнулись от воды и, ухмыляясь, стали переговариваться друг с другом на давно умершем языке. Они насмешливо показывали друг другу пальцами на кресты, вёдра и прочие атрибуты церковного воинства. Из-за спин почему-то не боящихся святой воды демонов вдруг вышел одетый в чёрный кожаный плащ и высокие солдатские ботинки то ли ангел, то ли вампир с длинными светлыми волосами и крыльями за спиной. Подойдя к едва живому от страха предводителю процессии священников, он с отвратительным звуком всосал густую слюну, капавшую с торчащих наружу клыков, и прошипел прямо в его обмершее лицо:

— Ты что, дубина, не узнал слуг Божьих?

Честно говоря, бедному священнику при всём желании было бы трудно узнать слугу Господа в клыкастом упыре, плотоядно уставившемся на его полное горло. Не отвечала его представлениям об ангелах небесных и банда полусгнивших наёмников с Элефантина. Сразу вспомнились истреблённые кем-то церковные коты и сказки про вампиров. Уриэль — а это, разумеется, был он — пристально, так что прелату стало нехорошо, посмотрел в его глаза и насмешливо молвил:

— Ещё раз сунешься — всё тебе припомню! И как, будучи миссионером, дев эфиопских к греху склонял, и как травы непотребные тайком куришь, и даже как в душе писал! Поди прочь, лицемер!

Когда едва живые после пережитого участники мероприятия с облегчением вылезли из подземелья, не менее испуганные коллеги, ожидавшие их возвращения наверху, подвели соратников к алтарю и молча показали на центральный витраж. Стеклянный Иисус, который после появления зеркального шара из стены Плача истекал кровью при любой попытке провести в Соборе службу, исчез. Причём было понятно, что его не вырезали и не украли. Впечатление складывалось такое, как будто он действительно ожил и слез с креста. По странному стечению обстоятельств в это же время опустела и мраморная пещера в Раю, которую охранял наряд ангелов.

Предводитель подвальной процессии в очередной раз лишился дара речи и упал на колени. Если бы в этот момент у него хватило сил поднять голову и посмотреть на изображение трансформировавшегося в светловолосого вампира святого Петра, то он бы увидел, как жутковатая фигура на фреске под куполом собора схватила протянутой рукой змею и, поднеся её ко рту, откусила у неё голову. После чего тварь скорчила недовольную рожу и выплюнула указанный фрагмент рептилии. Что-то глухо упало на пол храма рядом со священниками. Посмотрев на упавший предмет, они переглянулись и, не сговариваясь, пустились наутёк. Голова огромной гадюки осталась в одиночестве подпрыгивать на каменном полу, продолжая конвульсивно щёлкать челюстями.

Ко времени завершения вышеупомянутых событий в главном соборе Лондона Полковник уже закончил вечернее подведение итогов со своей холостяцкой командой и мирно спал в подвальной квартире. И снился ему сон. Сон этот был об одной из многочисленных засад, которую он устроил против караванов с оружием для афганских моджахедов. Причмокивая от удовольствия, он истреблял бородатых контрабандистов всеми доступными воображению способами. Те жалобно кричали: «Аллах Акбар!», но при этом почему-то истово крестились. Когда он отрезал голову последнему древним трофейным кинжалом с изумрудом в потёртой серебряной рукоятке, произошёл столь свойственный снам необъяснимый и парадоксальный поворот. Он вдруг оказался у барной стойки смутно знакомого ему питейного заведения. Там же, облокотившись на потёртый дубовый прилавок и склонившись друг к другу прелестными головками, сидели две умопомрачительно красивые молодые женщины. Перед одной из них, похожей на скандинавку, зачем-то лежала переносная циркулярная пила. Вторая — блондинка с длинными роскошными волосами цвета спелой пшеницы — явно имела славянские корни. Она что-то тихо и утешительно рассказывала своей опечаленной собеседнице.

Полковник неожиданно вспомнил, где и когда он мог слышать этот на удивление красивый голос. Именно он доносился когда-то из сотового телефона его подчинённого Аналитика в одной далёкой африканской стране. Но тут Полковник устал от этого ненужного сна, застонал и, успокоившись, стал грезить о более понятных вещах. Наутро он ничего не помнил.

Глава 5

Когда изображение Профессора, неосторожно открывшего лицо при виде своего двойника и запечатлённого камерой внутреннего наблюдения Магазина, проанализировали в Скотланд-Ярде, техники сдавленно ахнули. На них смотрел чисто выбритый и посвежевший мировой террорист номер один и враг всего прогрессивного человечества. Вдобавок на этом так хорошо знакомом лице было написано несказанное изумление. И честно говоря, англичане вполне разделяли его чувства. Они давно знали, что неуловимый воин истинной веры высадился на Британских островах: об этом свидетельствовало изображение камеры, зафиксировавшей его молившимся на обочине автотрассы. Несколько позже предупреждение о неких пакостях, готовящихся недобитым русскими моджахедом, было получено и от Давида — начальника военной разведки нации избранных. Но вот чего они не могли предположить, так это того, что Профессоров окажется двое! Никак не укладывалось в их головах и то, что эта странная пара вдруг решила выяснять свои совершенно очевидно непростые отношения с помощью экзотических видов оружия на глазах у огромной толпы в одном из самых людных и неподходящих мест Лондона. Дополнительный и скандальный аспект этому происшествию придавал найденный на полу роскошного туалета в Магазине труп его владельца, пользовавшегося неоднозначной репутацией.

Словом, у констебля антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда, которому было поручено расследование дела, имелись все основания для беспокойства. Когда на следующий день после безобразной сцены у Магазина он был вызван на доклад к Премьеру и стал излагать все имевшиеся факты, ему были вполне понятны недоверчивые полуусмешки на лицах присутствовавших на совещании министров. У этих важных людей действительно могли появиться веские основания для скептицизма. В конце концов, Констебль, перечислявший ставшие известными подробности, иногда и сам с трудом верил в реальность излагаемых фактов. Во-первых, само первое и совершенно открытое появление Профессора в одежде нищего арабского иммигранта посреди одной из самых густонаселённых стран мира несомненно свидетельствовало о том, что он окончательно сошёл с ума. Похоже, террорист бросал последний открытый вызов всем спецслужбам мира и сознательно привлекал к себе внимание, готовясь к суицидальной миссии. Министр обороны прервал полицейского, язвительно заметив, что проблемы с головами, вполне вероятно, имелись у самих блюстителей порядка. Не исключено, ехидничал он, что полиция просто не в состоянии разгадать гениальный замысел негодяя, которого вот уже с десяток лет не могут поймать самые лучшие спецслужбы мира. Со всеми своими шпионами, информаторами, спутниками и огромными бюджетами. Констебль промолчал, мысленно отметив особое ударение, сделанное завистливым членом кабинета на последнем слове.

Он возобновил свой доклад, описав обстоятельства похищения и смерти Могула, начав с исчезновения в собственном лифте и заканчивая обнаружением его бездыханного тела с проломленной грудиной. Кстати, как показала проведённая экспертиза, указанное увечье нанесли уже после смерти. Какова была роль скандального миллионера в затеянной Профессором комбинации? Почему понадобилось его похищать и, судя по синяку в промежности, пытать? Кто и зачем проломил ему грудь уже после фатального сердечного приступа? Было ли это свидетельством окончательного помешательства его похитителей? Или последствием неудачной попытки вернуть его к жизни? Члены кабинета Её Величества, угрюмо внимавшие Констеблю, с тоской думали о том, какую истерику поднимут скандальные газетёнки по поводу гибели владельца Магазина, сочиняя теории правительственного заговора по его устранению. Но далее последовал рассказ о ещё более невероятных деталях вчерашнего происшествия. Так, для начала, Профессоров оказалось двое. Они что, были близнецами? Почему же тогда многочисленные члены богатого ближневосточного семейства, породившего гения зла, утверждали, что это невозможно? Кто из них был настоящим Профессором? Почему они так ненавидят друг друга? «Его что, клонировали?» — не удержавшись, снова ехидно спросил министр обороны. Констебль в очередной раз прервался, сглотнул слюну, секунду помолчал и продолжил доклад. Он рассказал, что один из Профессоров прибыл к Магазину на белоснежном верблюде, которого, оказывается, смогли вспомнить как минимум две сотни лондонских водителей. «Почему же его не видела полиция?» — грозно и вполне резонно спросил Премьер начальника этого учреждения. Тот только развёл руками, как будто говоря: «Ну, не увидели! Ну, хрена ль тут сделаешь, сэр?» За описанием прибытия всадника на белом верблюде последовал рассказ о его таком же успешном убытии с места преступления, которое не удалось предотвратить даже нескольким десяткам полицейских патрулей, появившихся там спустя каких-то пять минут после начала вооружённого противостояния. Тут Премьер картинно заиграл желваками на лживом лице актёра-любителя и промолчал только потому, что хотел поскорее услышать об обстоятельствах столкновения между Профессорами.

— Подручный Профессора № 1 открыл стрельбу из автомата «Аграм» югославского производства, — твёрдым голосом начал Констебль описание боестолкновения, — огонь вёлся разрывными боеприпасами, произведёнными в Израиле.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил его начальник MI6 (английской разведки) с неприятной усмешкой на холёном аристократическом лице.

«Оттуда же, откуда ты, индюк итонский, узнал об оружии массового поражения в Ираке!» — подумал про себя Констебль. Вслух же он вежливо ответил:

— Одна из пуль попала в плюшевого слона в руках маленькой девочки и там осталась. На ней имеются условные обозначения как на иврите, так и на английском, однозначно указывающие на производителя и страну происхождения.

Аристократ кивнул, и Констебль продолжал:

— Подручный израсходовал весь магазин, но каким-то чудом ни одна из пуль не попала ни в Профессора № 2, который стоял в трёх метрах перед ним, ни в толпу посетителей Магазина и прохожих. После чего указанный Профессор № 2 не установленным пока оружием отсёк джентльмену с «Аграмом» сначала руку, а потом и голову.

— И что это было за оружие? — в один голос спросили заинтригованные Премьер и начальник MI6. Первый при этом недовольно покосился на чересчур прыткого подчинённого.

— Судя по характеру ран, это мог быть чрезвычайно острый меч, предварительно подвергнутый интенсивной температурной обработке, — осторожно пояснил Констебль.

— Если принять эту версию, необходимо попробовать ответить на вопрос: а где, собственно, происходил процесс… гм, температурной обработки? — решил опередить коллег-недоброжелателей начальник полиции метрополии.

— Мы пока не готовы это сделать, — обречённо сказал Констебль, вспоминая автомат, по-прежнему сжатый уже мёртвыми окоченевшими пальцами, — надеемся, что нам помогут рассказы очевидцев.

— И что же уже рассказали очевидцы? — картинно поднял бровь Премьер (этот приём ему очень нравился, а потому он даже взглянул в зеркало, с удовлетворением отмечая его мастерское исполнение).

— Они рассказали, что у Профессора № 2 был «огненный меч, светящийся плазмой, наподобие того, что все видели в „Звёздных войнах“». — Констебль натужно добавил твёрдости в голосе, предчувствуя, как сейчас на него накинется вся банда.

Члены «банды» действительно зафыркали, заехидничали и наперебой забормотали: «Нонсенс!», «Надо позвонить Лукасу!» и «Может, позовём на помощь джеддайев?» Под сочувственным взглядом своего непосредственного начальника Констебль мужественно выслушал всю эту чушь. Когда присутствовавшие закончили демонстрировать друг другу и Премьеру изысканное остроумие выпускников дорогих школ, он завершил доклад:

— Судя по характеру ран, они перестали кровоточить не от высокой, а от низкой температуры. Иными словами, «огненный меч» был не горячим, а очень холодным!

Тут министры не нашлись что сказать и лишь ошарашенно помалкивали. Поди ж ты, теперь объясни общественности, почему один двойник-террорист гоняется за другим на белом верблюде с огненным, но совершенно холодным мечом!

— И ещё один пока непонятный факт, — так же невозмутимо продолжал вываливать невероятную информацию Констебль, — в ранах подручного не обнаружено микрочастиц металла. Даже на костях. Возможно, однако, что первоначальный анализ произвели недостаточно тщательно. Сейчас мы повторяем его с участием приглашённых экспертов.

— И всё же, — спросил молчавший до этого министр внутренних дел, — кто же из них настоящий Профессор? Кого мы должны искать: парня с бородой или парня без бороды?

— Будем искать обоих! — твёрдо ответил Премьер, решивший продемонстрировать всегда потенциально ненадёжным партайгеноссен, кто хозяин на Даунинг-стрит, 10. — Каков ваш план действий? — спросил он Констебля голосом герцога Веллингтона, отдающего последние распоряжения перед битвой при Ватерлоо.

Тот немного поколебался и наконец сказал:

— Найти верблюда!

Политиканы в изумлении открыли рты. Они ожидали внушительного перечисления сил и средств, задействованных для скорой и неизбежной поимки опасной пары маньяков-террористов. За ним должны были последовать подробные описания невероятно масштабных поисковых операций на земле, в воздухе и, если потребуется, под водой и в космическом пространстве. Во второй раз за сегодняшнее совещание Констебль заставил их замолчать, что являлось немалым достижением для офицера полиции Её Королевского Величества. Его непосредственный начальник украдкой улыбнулся. Он-то сразу понял, что его подчинённый совершенно прав. Любой лондонский полицейский прекрасно знал, что в его городе гораздо меньше белоснежных верблюдов, чем исламских фанатиков с бородами и без них.

Воины ислама хорошо знали, что после неудач, подобных фиаско в Магазине, даже такой святой человек, как Профессор, мог выйти из себя. Разумеется, на всё была воля Аллаха и объяснение тому, почему грешник-Могул помер от удара в промежность, а сам хаджи едва унёс ноги от неведомо откуда взявшегося двойника с огненным мечом, наверняка можно было найти в Коране. Именно этим — медитацией и изучением таинственного смысла сур — Профессор и занимался в данный момент. Все моджахеды, находившиеся на ферме, чувствовали, что если досточтимого имама отвлечь от его благого занятия даже по уважительному поводу, то он, многотерпящий, мог в лучшем случае посмотреть на тебя так, что на целую неделю избавил бы от снов греховного содержания. В худшем варианте их предводитель вполне мог вырвать клок волос или откусить ухо. По крайней мере, именно такие легенды ходили об афганском периоде жизни выдающегося борца за самую истинную веру. Ещё более впечатляющие слухи циркулировали по поводу того, что молодой тогда полевой командир делал с советскими десантниками, имевшими несчастье попасть к нему в плен. Последнее, кстати, никак не вязалось с милосердными инструкциями по обращению с пленниками, которые содержались в Коране. Поэтому, когда Рыжий в очередной раз прибыл на ферму для проведения консультаций, его желание получить немедленную аудиенцию у современного профессора Мориарти было встречено с удивлением и даже некоторым уважением. Томящимся от безделья и невозможности согрешить янычарам не приходило в голову, что у рыжего англичанина с подозрительно гомосексуальными замашками под вполне аккуратной черепной коробкой таились серьёзные проблемы. Он просто не отдавал себе отчёта в опасности общения со своим неожиданным союзником. Постучав в дверь скромно обставленной спальни Профессора, англичанин не стал дожидаться ответа и смело нажал на ручку. Столпившиеся внизу головорезы как по команде затаили дыхание. Рыжий же без дальнейших колебаний впёрся в святая святых со словами:

— Ну, мой милый хаджи, вы и даёте!

С этими словами он бросил на тщательно застеленную кровать несколько толстых английских газет, чьи передовицы пестрели заголовками вроде «ПРОФЕССОР ВЕРНУЛСЯ!», «ГДЕ СТРАШНЫЙ ФАНАТИК ПРЯЧЕТ СВОЮ БОМБУ?» и «ЧТО ДЕЛАЕТ СКОТЛАНД-ЯРД?». Профессор, до этого распростёртый в углу на коврике, сшитом из ткани, когда-то покрывавшей главную святыню мусульман, прервал свою медитацию и медленно поднялся. Подойдя к кровати, он молча разложил противно пахнущие химией пачки бумаги. Со страниц таблоидов и нескольких более уважаемых изданий на него смотрел он сам, только помоложе и с бородой. На лицах настоящего и газетного профессоров было одинаково постное выражение не способного радоваться жизни человека.

— Почитайте, почитайте! — продолжал наглец Рыжий, — теперь о вас и вашем двойнике говорит вся Англия! Я уж молчу о реакции мировой общественности и фондовых рынков. Индекс Лондонской биржи просел на десять процентов! А мы ведь ещё ничего не успели сделать! Вы, хаджи, могли и предупредить: я бы поспекулировал на ценных бумагах!

Профессор мрачно взглянул на говорливого безбожника. Он в очередной раз испытал острое желание перерезать его белое горло с выпирающим кадыком одним движением ритуального кинжала, которым на Ближнем Востоке обычно приносят в жертву барана или корову. Этот кинжал, сделанный из обсидиана, который не могли обнаружить металлодетекторы аэропортов, предводитель джихада всегда носил с собой в особых ножнах, прикреплённых к голени. Из открытого по случаю жары окна донёсся далёкий жуткий крик одичавшего павлина. Профессор вздрогнул. Здесь, в английской глуши, подобный звук воспринимался так же, как русская ненормативная лексика в штаб-квартире НАТО. Даже ему — человеку с железными нервами — проклятые птицы мешали спать по ночам.

— Ну да ладно, — не дождавшись реакции Профессора, продолжал Рыжий, — на самом-то деле я начал играть на понижение в крупных размерах сразу после вашей высадки на Британских островах! Кстати, на выкуп протеина N вы могли бы заработать таким же образом!

Профессор по-прежнему хранил молчание. Болтливому генетику было совсем необязательно знать, что воины истинной веры понимали толк не только в Коране, взрывчатке и вождении пассажирских самолётов, но и в том, как работают финансовые рынки. Другое дело, что даже немалых средств, заработанных на акциях после прискорбного случая у Магазина, по-прежнему не хватило бы на покупку нужного человека что называется «со всеми потрохами».

— Кстати, — уже более серьёзно сказал Рыжий, — мне кажется, что я знаю, с кем нам нужно общаться по поводу выкупа!

— Я тоже знаю, мой учёный соратник, — наконец подал голос Профессор, — Аллах уже подсказал мне его имя!

После чего в нескольких словах описал нужного им человека из Центра Исследований Будущего. Хотя у Рыжего и были сомнения в отношении Божественного характера способа получения информации, он всё же с уважением отнёсся к вновь подтверждённым широким возможностям великого преступника.

— Хорошо, и где же мы будем брать деньги? — Рыжий решил затронуть самый болезненный вопрос.

— Аллах подсказал мне и это! — невозмутимо ответил Профессор.

Рыжий с некоторым раздражением подумал о том, что у того неплохой финансовый советник. Вслух же он в свойственной ему манере вечно сомневающегося и иронизирующего умника сказал следующее:

— И как же называется это Богом ниспосланное место, где мы сможем добыть двадцать пять миллионов долларов наличными?

— Федеральное Бюро Расследований США! — коротко отбрил неверного по-прежнему невозмутимый Профессор.

Рыжий враз утратил весь свой гонор и невольно открыл рот. Наконец он вновь обрёл дар речи:

— И за что же, святейший, эта так не любящая вас организация вдруг выдаст нам подобную сумму?

— За мою голову! — ответил Профессор и неожиданно улыбнулся. От этой улыбки по конопатой спине Рыжего побежали обжигающие мурашки. — Вернее, за голову моего двойника!

Рыжий вдруг понял смысл комбинации и с восхищением посмотрел на профессора. Недаром чёртового араба вот уже десять лет днём с огнём не могли найти лучшие спецслужбы мира! Вновь раздался истошный крик мучимого сексуальным голодом павлина. И вновь Профессор невольно вздрогнул и даже прошептал что-то про шайтанов, дивов и фермеров-идиотов.

— Вы правы, хаджи, лучше бы он разводил страусов! — поддержал его англичанин, но поперхнулся своей шуткой, остановленный взглядом старого террориста, прожёгшим до двенадцатиперстной кишки.

Глава 6

Бодрым адским утром Сатана и его свита поехали на охоту в Чёрный лес. Несмотря на то, что его мрачная громада занимала полгоризонта, даже главный обитатель Цитадели нечасто решался вновь помериться силами с жившими в нём выродками. Мутанты жили там с самых древних времён, когда первые полки недобитых ангелов-повстанцев были вытеснены сюда Михаилом и Гавриилом. После этого архангелы с Божьей помощью применили невиданное по своей разрушительной мощности оружие непонятного принципа действия. Но каков бы этот принцип ни был, место эпицентра так никогда и не оправилось от загадочного излучения. На покрытом чёрной листвой немалом участке адской суши вот уже несколько тысяч лет творилось чёрт знает что. Впрочем, честно говоря, Чёрт также не совсем представлял себе, а что же происходит под самым его носом. Первоначальная официальная теория возникновения обитателей Чёрного леса подразумевала постепенную мутацию падших ангелов, выживших после аннигиляции. Во всяком случае, среди мутировавшей нечисти действительно попадалось немало особей, демонстрировавших отдалённое сходство с указанной расой. У них довольно часто были части тела, напоминавшие голову, глаза, зубы и крылья. Препарирование пойманных экземпляров демонстрировало наличие органов, назначение которых иногда было трудно понять, но которые всё же были расположены в порядке, приблизительно соответствующем ангельскому или человеческому. Как мрачно пошутил бывший когда-то патологоанатомом грешник, доставая из покрытой драконьей чешуей утробы гигантскую и дурно пахнущую зеленоватую печень: «Видал я ливер и похуже!»

Небеса Обетованные оставили падших ангелов в покое, а потом дали высочайшее повеление организовать вечное пенитенциарное заведение, симметричное Раю. На гигантском мыльном пузыре воцарился относительный покой, повсеместно регулируемый издаваемыми выборным Сатаной законами. За порядком в городах, весях и вертепах следили падшие ангелы. Единственным местом, где царил хаос, оставался Чёрный лес. Неоднократные попытки адской администрации вытравить проклятое место не увенчались успехом. Не помогли ни сбрасываемые с воздуха смоляные и напалмовые бочки, ни распыление легионами летающей нечисти хвалёного американского «agent orange», погубившего когда-то половину вьетнамских джунглей. После того как деревья, похожие на огромные пузатые баобабы, сгорали вместе с жившими в их дуплах зубастыми птицами, похожими на волков белками и прочей неописуемой живностью, карателей по-прежнему поджидали сонмы абсолютно невредимых чудищ. Безглазые прыгающие пиявки, липкие летающие плащи, заживо переваривающие попавшие в их объятия жертвы, трясины с живой медузообразной слизью, десятиногие гигантские тараканы с непробиваемой хитиновой бронёй — вся эта отверженная дрянь истребляла очередные посланные на убой полки официальной нечисти. На каком-то этапе нескончаемой борьбы с жуткими партизанами адские учёные предположили, что обитатели Чёрного леса произошли не только от падших ангелов, но и от чего-то инопланетного, уже бывшего там на момент их прибытия. Две (или гораздо более) расы не только мутировали, но ещё и умудрялись скрещиваться. Это и производило на свет таких уродов, которых смертельно боялись даже отборные силы Ада вроде панцирных вампиров и карликов на скорпионах. Глубоко впечатлили обитатели Чёрного леса и едва унесших ноги колоссальных тиранозавра и крокодила — Бехемота и Левиафана. После путешествия туда оба были как ежи утыканы стрелами и копьями, а на филейной части Бехемота красовалась ещё и обидная корявая надпись несмываемой краской: «Вернёшься — трахнем!» Возвращаться гигантский динозавр не стал и, судя по всему, поступил правильно.

Исчерпав силовые варианты уничтожения никак не сдающегося анклава, Сатана прибег к способу, который потом примерно с таким же успехом использовали и российские власти в Чечне. Князь Тьмы решил, что инопланетных мутантов можно оставить в покое при условии номинального признания сатанинского суверенитета над территорией леса. В чёрную чащу последовала делегация парламентёров во главе с небезызвестным грешником Макиавелли. Делегаты принесли предложение подписать мир, принести присягу и поцеловать демократически избранного лидера Преисподней в анальный проход или половой член — то есть совершить общепринятый здесь ритуал Osculum Infame. Патриарх политической интриги и дипломатического искусства вернулся из леса примерно через час. Он был один, очень бледен и очень напуган. От него дурно пахло. С обратной стороны пергамента с предложением мира и поцелуя было наискось начертано: «Поцелуй себя туда сам!» Сатана заскрипел зубами и подверг Макиавелли домашнему аресту, а Чёрный лес очередной и последней бомбардировке напалмом. После чего оставил тлеющую смрадным дымом пустыню в покое. Лишь иногда он наведывался туда с внушительной и до зубов вооружённой свитой, чтобы поохотиться и угробить десяток-другой мутантов. Сатана был далеко не молод, спорт никогда не любил и, честно говоря, без колебаний предпочёл бы скачкам по Чёрному лесу секс и попойки. Но он всё же считал необходимым время от времени продемонстрировать слугам свою молодецкую удаль, тяжёлую руку и меткий глаз. В конце концов, слухи о силе и слабости первого руководителя расходились по Преисподней с такой же скоростью, как и в любой другой юрисдикции.

Вот и на этот раз Князь Тьмы решил, что истребление выродков должно происходить организованно, без фанатизма и по расписанию. Вампиры-егеря заранее разведали места с правильным соотношением количества живности и уровня физической опасности для охотников. Для гарантированной добычи на одну из полян — так и не заросшей после щедрого применения напалма участка леса — в течение недели отвозили на казнь провинившихся грешников и слуг дьявольских. Привязанные к кольям, они вместе со своими грязными душонками были обречены на последние мучения, окончательную смерть и полное забвение. Тех обитателей Чёрного леса, которые были потупее и поленивее, притягивало к заветной полянке как магнитом, а потому внезапный и тщательно спланированный набег закованного в металл и хитин отряда охотников застал их врасплох. Повелитель Геенны, вспомнив далёкую земную юность, с прежней молодой лихостью сносил головы огромным огненным мечом, отсекал конечности средневековой алебардой, а мелких тварей бил в глаз из арбалета. Хитроумный механизм был изготовлен по специальному заказу покойным немцем — конструктором самого популярного автомобиля и очень неудачного танка. Не отставала от князя тьмы и немногочисленная свита приближённых. Среди сопровождавших его были Лилит, одетая в лёгкую хитиновую броню и блестящий платиновый шлем, и модник Нергал, облачённый в доспехи русского кавалергарда. Стоял нечеловеческий визг, гремели копыта огромных, покрытых бронёй лошадей, чёрная трава орошалась красной, зелёной и ещё чёрт знает какой кровью. В глуби леса глухо, тревожно и злобно перекликались, готовя отпор вторжению, потомки мутировавших ангелов и инопланетян. После четверти часа кровопролития утомившийся Сатана свистнул так, что с ближайшего стометрового баобаба свалился на чёрную траву и, зажав лохматые уши, забился в агонии не успевший удрать урод. Амазонка Лилит азартно выдернула из седельной сумки никелированный маузер и одним выстрелом в то, что напоминало голову, прекратила мучения завывавшей твари. Сатана с одобрением посмотрел на ещё более аппетитную в своих доспехах супругу и даже подумал, а не овладеть ли ею прямо здесь и сейчас, среди подыхающей нечисти. Дабы электорату было о чём толковать в перерывах между положенными наказаниями! Но тут же решил, что подобный акт, конечно, стал бы эффектным, но в то же время и слишком опасным. В сегодняшней охоте наступил момент, когда из затихшей вдруг чащи должны были вот-вот появиться такие хари, что и ему, бессовестному и бесстрашному Повелителю Тьмы, могло не поздоровиться. А ведь, как известно, лучший способ поддержания репутации непобедимости — это держаться подальше от достойных соперников. Поэтому он приказал сплочённым строем выдвигаться на опушку и следовать к месту проведения традиционного пикника. «Вот там-то и можно будет продемонстрировать свою легендарную мужскую силу, — ухмыльнулся про себя Диавол, — и не только с Лилит!»

Как раз в момент появления из Чёрного леса сверкающей доспехами и оружием колонны и произошло то, чего в Геенне давно не случалось. Раздался бухающий звук, и у всадника, ехавшего во главе кавалькады, не стало головы. Вместо неё возникло и тут же исчезло кровавое облако. Всадник в рыцарских доспехах тяжело упал на землю, а остальные охотники, поняв, что попали в засаду, разделились на несколько групп. Они во весь опор понеслись в разные стороны. Только тут покушавшиеся — кто бы они ни были и где бы ни находились — поняли, что в одеяние и доспехи Сатаны были облачены как минимум три всадника. Последовала череда выстрелов из оснащённых хорошей оптикой крупнокалиберных снайперских ружей. Ещё один из кавалеристов оказался на земле с огромной дырой посреди туловища. Даже хитин не смог выдержать земную пулю с урановым наконечником, кроплёную кровью ангела. Остальные сумели унести ноги. Двое охотников в какой-то момент бросили лошадей и, быстро набрав высоту с помощью перепончатых крыльев, полетели в сторону виднеющейся вдали Цитадели. Один из них подхватил под руку Лилит. Огромные кони поскакали в ту же сторону.

Через некоторое время уцелевшие участники королевской охоты собрались на экстренное совещание в уже знакомом читателю тронном зале. Начальник службы безопасности Ада Нергал был мертвенно бледен. Он имел все основания опасаться за своё будущее. Ведь на нём не только лежала ответственность за то, что он не смог предотвратить нападение на демократически избранного лидера Ада. Сатана вполне мог решить, что это именно Нергал и организовал покушение, выполняя поручение претендента на его завидное место. Лилит тоже нервно кусала полные развратные губы: её супруг всегда славился параноидальным отношением к своим женщинам. Не одна красавица сложила прекрасную головку, будучи заподозренной в измене — как любовной, так и политической. Наконец на своём троне из чёрного камня с золотыми украшениями материализовался Сатана. Лилит пришла в себя первой и бросилась обнимать ноги мужа:

— Я сама перегрызу им горло!

Сатана плавно повёл скорпионьим хвостом. Со зловещим шуршанием хитиновая рапира изогнулась, и её отравленный конец пощекотал нежную шею бывшей жены первого человека. Та невольно вздрогнула. Осклабившись в циничной улыбке, переживший покушение Князь Тьмы глухо произнёс:

— Ну-ну, не напрягайся, морщины будут!

После чего внезапно перешёл на звериное рычание:

— Я не затем столько народу сгубил, чтобы меня какой-то кривоглазый из винтовки угрохал! Нашли себе Кеннеди, вашу мать!

— Повелитель! — наконец разлепил запёкшиеся от страха губы Нергал. — Я готов взять на себя полную ответственность за это чудовищное упущение!

— А я тебя, петух аргентинский, не спрашиваю, что ты теперь готов делать! — так же внезапно вновь перешёл на спокойно-насмешливый тон Сатана. — Лучше бы ты там и остался, на той опушке — мутантов кормить! Всё больше было бы толку! Чего дрожишь?

— Я готов подать в отставку! — дрогнувшим голосом ответил основательно вляпавшийся начальник адского КГБ.

Сатана от души, утробно расхохотался:

— Рассмешил! Да я тебя сейчас в один сплошной сорванный ноготь превращу! Думаешь, опричник, ты знаешь, что такое боль?! Нет, ещё лучше: сделаю тебя унитазом в женском туалете! На автовокзале! Где-нибудь в Румынии! Что молчишь: в сапоги нагадил?

Лилит, которая, казалось, избежала супружеского гнева, тихонько засмеялась. Как и положено любой царской жене, она ненавидела мужниных головорезов. Нергал, впрочем, не оставался в долгу и редко упускал случай пошпионить и посексотничать по поводу бурных похождений жгучей семитки. Скорпионий хвост неожиданно быстро скользнул под кольчужную охотничью юбку жены, и, вскрикнув от неожиданности и боли, она вдруг оказалась в двух метрах над каменным полом, извиваясь на превратившемся в кол хитиновом отростке. По хвосту потекли тонкие струйки алой крови.

— Уж не ты ли, шлюха эдемская, решила на старости лет мужа поменять? — прошипел звериным голосом Принц Тьмы.

Лилит прикусила полные губы и отрицательно покачала красивой головой. Сатана поднёс её поближе и, слегка наклонившись, внимательно посмотрел в смертельно побледневшее от страха и боли лицо:

— А тебя я всего лишь сделаю смертной! Скоро превратишься в мерзкую старуху и будешь побираться в самых грязных трущобах! Пока не подохнешь от проказы!

Несмотря на чудовищную боль, Лилит, хорошо знавшая мужа, по-прежнему умудрялась помалкивать и лишь часто дышала высокой грудью. Нергал, несколько отошедший от наведённого лидером Преисподней ужаса, с профессиональным любопытством опытного мучителя равнодушно следил за конвульсиями ненавистной стервы. Наконец Сатана сжалился и, осторожно опустив жену на каменные плиты пола, вытянул из неё окровавленное жало. В тронном зале остро запахло женскими соками и потом.

Оставив Лилит в покое, Повелитель Тьмы погрузился в размышления. Нергал позволил себе нарушить ход его мыслей:

— Великий! Позволь поделиться своими наблюдениями!

Сатана недовольно взглянул на слугу и буркнул:

— Давай, давай, придумывай теперь жидо-масонские заговоры, бездельник!

Тот обрадовался и продолжал:

— Во всём происшедшем существуют определённые странности. Во-первых, за последнюю сотню лет в Преисподней не было ни одного заговора против Вашей Светлости, в котором не участвовал ваш покорный слуга!

Сатана никак не прореагировал на, казалось бы, страшное признание демона, призванного обеспечивать его безопасность. Внедрение в ряды оппозиции всегда являлось излюбленной тактикой правящих режимов любых деноменаций: от фараонов и королей иудейских до царской охранки и КГБ.

— Так вот, — вкрадчиво продолжал Нергал, — каждый из этих заговоров неизменно сопровождался такими атрибутами, как прощупывание потенциальных союзников, делёж будущей добычи и портфелей в правительстве, а также пьяными разговорами и хвастовством. Никто из них, неудачников — ни мастера придворных переворотов, ни специалисты из ЦРУ — ни разу не смогли довести дело до конца именно из-за расползания информации. В этом же случае попытка покушения оказалась абсолютно неожиданной!

Князь Тьмы подозрительно посмотрел на Нергала:

— Ты думаешь, генералы? Эта их ангельская каста давно у меня на подозрении! Сволочи, всё аристократией себя мнят!

— Этот заговор может быть внешним! Не исключено, что наши коллеги из Рая готовят вторжение!

— Не слишком ли быстро делаешь выводы, соглядатай?

— Нет! — вместо Нергала хриплым от пережитой только что боли голосом ответила Лилит. Нергал посмотрел на неё с невольным уважением: вот это баба!

— Мои родственнички из Рая подтверждают, что там действительно что-то готовится. Корпус ангелов каждый день на манёврах, их единственная официозная газетёнка — «Райский курьер» — пишет передовицы почище Геббельса. И даже из охраны Эдема формируют дополнительный легион.

— А ещё население Рая готовят к быстрому и массовому переселению. Я так предполагаю, что не обратно на грешную Землю! — поддержал Нергал супругу шефа. — Это покушение могло быть одним из первых ударов, призванных дезорганизовать отпор вторжению.

Сатана, который ещё в земной жизни привык проверять достоверность информации своих шпионов, пытая их самым изощрённым образом, с подозрением посмотрел на приближённых.

— Мне нужны доказательства! — веско сказал он. — Понятно?

Нергал склонился до пола, подтверждая получение приказа.

— Когда поймаем покушавшихся, допрашивать буду лично! И не вздумай их убивать! На завтра назначаю военный совет: посмотрим на наших генералов, да заодно обсудим план превентивного удара! Ну а теперь оставьте меня!

Нергал ещё раз склонился в глубоком поклоне, радуясь тому, что дёшево отделался, и пошёл ловить злоумышленников. Лилит осталась и с выжидающей полуулыбкой смотрела на мрачного супруга.

— Повелитель, — наконец обратилась она к нему вкрадчивым голосом, — а что Нергал докладывал тебе о нашем знакомом — Аналитике?

— Ничего! — после недолгого раздумья ответил Сатана, только сейчас вспомнивший об отданном некоторое время назад приказе. — Ничего не докладывал. А что, этот смутьян опять отличился?

— Пока нет, но он вновь в гуще событий! И события эти могут принять интересный оборот. Странно, что Нергал не торопится с докладом! Наверное, забыл с перепугу!

Глава 7

Когда Богомол услышал о происшествии в Лондоне, которому предшествовал конфуз с агентом, не успевшим вовремя выплыть из верблюжьего плевка, он не столько разозлился по поводу неспособности одного из подчинённых проследить за не очень-то и пытавшимся прятаться террористом, сколько поразился явной глупости и непредсказуемости ситуации. По своему опыту он знал, что во время проведения шпионских операций удача порою либо прочно занимала своё почётное место среди оперативников, либо полностью покидала их. Ранними признаками второго варианта и служили незначительные поначалу проколы. Ими могли стать неосторожно произнесённое на иврите слово или случайно проснувшаяся посреди ночи и некстати решившая посмотреть в окно старуха. Отсутствие удачи могло проявить себя и в виде бесшумного пистолета, с грохотом вылетающего из скрытой кобуры кидона, поскользнувшегося на раздавленном абрикосе посреди людного ресторана в Париже. Конечно, Богомол знал, что удача — это преимущественно производная вполне зависящих от тебя вещей. Придирчивый отбор людей, их кропотливое и долгое обучение, воспитанное годами умение правильно реагировать на неожиданности, тщательная подготовка каждой детали, процедуры и правила — всё это обеспечивало не менее девяноста процентов успеха в тяжёлой шпионской работе. Но разведчики и военные, политики и бизнесмены прекрасно знают, что остаются ещё как минимум десять процентов. И если уж что-то начало идти наперекосяк, то надо сжать зубы и постараться переломить обозначившуюся тенденцию, а также, на всякий случай, готовиться к худшему.

Испытывая нехорошие предчувствия, Богомол принял наиболее логичное решение. Он поручил дальнейшую слежку за сошедшим с ума террористом своей лучшей и наиболее удачливой оперативнице — Снежной Королеве. Он с некоторым сомнением подумал о приписанном к ней в качестве напарника Агенте. Тот был по-прежнему непонятен и, по большому счёту, ненадёжен. Но после дополнительных размышлений Богомол всё же решил не перетасовывать сработавшиеся двойки кидонов в самый разгар событий. Ведь это внесло бы дополнительный элемент неопределённости в и без того сложную ситуацию. Уже не в первый раз ему остро захотелось присоединиться к своим оперативникам, пытавшимся разгадать планы самого опасного террориста планеты, но он терпеливо гасил в себе это неразумное, чисто эмоциональное и непрофессиональное желание. Деятельность секретных агентов не имеет ничего общего с работой военных, где личный пример генерала, появившегося на передовой, способен воодушевить бойцов и изменить ход боя. Нет, в шпионском деле появление начальника спецслужбы в гуще зарубежной мокрушной операции может, наоборот, заставить его подчинённых подумать, что всё пропало. Не говоря уже о том, что лошадиная голова и несуразная насекомообразная фигура Богомола означали бы верное обнаружение и разоблачение британскими контрразведчиками. У тех после повторного вторжения в Ирак хватало забот и без вечно попадающих в неприятности сотрудников Института.

Одним словом, Богомол передал Снежной Королеве и Агенту инструкции занять позиции в доме напротив мечети. Делая это, он мысленно попросил Адоная, чтобы тот не посылал им более испытаний, подобных плюющемуся, как огнетушитель, верблюду и ненавидящих друг друга близнецов-террористов.

Переодевшись в приличествующие данному району Лондона одежды, двое оперативников проникли в здание не под покровом темноты, а наоборот — в суматохе закончившегося рабочего дня, подготовки к вечерней молитве и весёлому времяпрепровождению после неё. Снежной красавице пришлось не только надеть скрывавший её стройное тело уродливый балахон, но и убрать под платок уж слишком по-северному выглядевшие светлые волосы, способные вызвать спонтанное семяизвержение у иного парня с Ближнего Востока. Её очаровательные в своей холодной гордости глаза представляли гораздо более значительную проблему. И дело заключалось не только в их серой глубине, плохо сочетающейся с чёрным мешком, называемым платьем. В конце концов, среди жён арабских богачей было немало уроженок Европы, да и контактные линзы любого цвета давно имелись в свободной продаже, а не только в шпионских наборах. Скорее, проблема заключалась в их выражении. Ведь в этих ясных глазах обычно читалась не добродетельная покорность и добровольная самоизоляция, а уверенный вызов сильного и не терпящего чужой воли человека. Но после упражнений перед зеркалом и экзамена, принятого напарником-Агентом, Снежная Королева решила, что готова выйти в свет. Если, конечно, так можно было назвать район Ист-энда, непосредственно прилегавший к мечети. По пути к снятой Моссадом квартире она выдержала ещё один экзамен. Шатающийся по улицам молодой уроженец Междуречья с аль-каидовской брошюрой в кармане встретил её на автобусной остановке и решил, невзирая на приписываемую исламом скромность, попробовать приволокнуться за девушкой с красивым лицом. У Агента чуть не остановилось сердце, но Снежная Королева не отшила юношу с Востока и не двинула ему в наиболее чувствительную область коленом. Нет, она с вполне естественным ужасом отпрянула, громко пристыдив нескромного парня на прекрасном арабском. Сконфуженный беженец пошёл искать иных приключений, а Снежная Королева мысленно поздравила себя и даже подумала, что ей будет трудно выйти из образа.

Это опасение, впрочем, оказалось напрасным. Как только красавица-убийца оказалась в одном помещении с нашим хорошим знакомым Агентом-Аналитиком, она почувствовала вполне внятное женское волнение. Ощущения, с одной стороны, раздражали её как ценящего свой профессионализм и холодную голову оперативника, а с другой — были вполне приятными. Со своей стороны Аналитик, который до этого уже неоднократно оставался наедине со напарницей и, казалось, давно должен был привыкнуть к её возбуждающему присутствию, неожиданно почувствовал, что в спёртом воздухе тесной комнатушки повисло предчувствие неизбежного и страстного секса. Несмотря на то, что стояла необычная для Лондона жара, кондиционер они не включали, боясь привлечь внимание посторонних. Аналитик в какой-то момент понял, что из соображений удобства у Снежной Королевы под уродливым балахоном нет ничего, кроме едва заметного облака духов с фруктовым ароматом. После этого он, кляня себя, уже никак не мог сосредоточиться на наблюдении за посетителями мечети. Вытирая испарину со лба, Агент с отчаянием осознал, что ему не удаётся отогнать греховные образы спонтанного совокупления со своей очаровательной напарницей. Самое интересное, что закутанная в столь скромную одежду девушка прекрасно понимала, о чём думал примостившийся у огромного фотоаппарата давно понравившийся ей молодой человек. И это возбуждало её ещё больше.

В какой-то момент Снежная Королева нарушила заряженную ожиданием неизбежного тишину:

— За Бородачом следит кто-то ещё!

Аналитик не стал спрашивать кто, а лишь внимательно осмотрел улицу. Действительно, у овощной лавки стоял небольшой фургон, привезший несколько подвядшую продукцию садов и огородов, от которой к вечеру с большим дисконтом избавился сетевой супермаркет. Помогавший разгрузить ящики молодой человек после окончания работы и получения скромной платы почему-то задержался. При ближайшем рассмотрении беженец оказался спортивного вида парнем с более внимательным, чем положено его возрасту и роду занятий, взглядом. Его глаза были устремлены на стоявшего у входа в мечеть и доброжелательно болтавшего с прихожанами Бородача. Намётанный глаз Снежной Королевы тут же выделил его из толпы. Подобный парень где-нибудь в окрестностях Иерусалима выглядел бы вполне естественно с зелёной повязкой на голове и советским гранотомётом в руках, целящимся в штурмовой танк «Меркава». Или забегающим в одно из кафе Тель-Авива с ужасом в выпученных глазах и грузом пластида на животе.

— Охрана? — коротко спросил Агент. — А может, англичане?

— Если бы об этом месте знали британцы, то тут бы уже толпилась половина свободного мира! — ответила его напарница и поправила влажный от пота светлый локон, выбившийся из-под шёлкового платка.

Когда Аналитик бросил вороватый взгляд на находившуюся рядом соседку и увидел этот самый локон, его сердце забилось ещё сильнее. Он тут же представил, что и её тело под уродливым балахоном должно быть покрыто испариной. Разумеется, Снежная Королева почувствовала его взгляд. Надо сказать, что в компании других мужчин-оперативников она не стеснялась бы ни секунды и давно бы сняла свою плотную робу, невзирая на неизбежно похабные, но вполне безопасные комментарии по поводу её ягодиц и/или качества нижнего белья. Сейчас же она промолчала.

— По-моему, этот однорукий мулла не совсем отвечает полученному от местной резидентуры описанию! — наконец сказала она. — Он должен выглядеть чокнутым фанатиком с несварением желудка и плохим цветом лица. Да и оставшаяся культя должна быть…

Тут она сделала паузу. Агент продолжил за неё:

— По описанию и фотографиям, его рука была потеряна значительно выше локтя. Сейчас же похоже на то, что локоть откуда-то появился снова! Может, у него там прилажен портативный гранатомёт? Или контейнер с взрывным устройством?

— Вполне возможно! Не могла же она отрасти за последние несколько недель! А ты посмотри на его лицо!

Действительно, лицо старого моджахеда было по-прежнему покрыто бородой, но стало округлым, гладким и румяным. Сейчас он никак не напоминал сгорающего от ненависти фанатика.

— Он в последнее время не ездил за границу? Скажем, в Швейцарию? — вполне логично предположил Агент, наслышанный о высоком качестве предоставляемых тамошними клиниками медицинских услуг.

— Нет, торчал здесь безвылазно с того самого дня, когда камеры зафиксировали Бородача на обочине автотрассы.

— Гм, похоже, что он не только поздоровел, но и подобрел, — продолжал всерьёз заинтересовавшийся необычайным медицинским феноменом Аналитик.

Он заинтересовался бы ещё больше, если бы услышал историю об исчезновении родимого пятна с руки своего коллеги из лондонской резидентуры Института, недавно разоблачённого Бородачом.

Снежная Королева молча кивнула. Действительно, мулла, имевший до этого репутацию контуженного отморозка, регулярно колотившего своих прихожан тяжёлым посохом, теперь излучал добродушие регулярно и хорошо питающегося буржуя, вполне довольного своей жизнью и не возражающего против благополучия окружающих. Судя по собиравшейся толпе, количество приходивших молиться в эту мечеть в последнее время заметно увеличилось.

— Что ж, ещё одно интересное наблюдение для рапорта Богомолу! — резюмировала Снежная Королева.

В этот момент из мощных динамиков прозвучал гнусавый голос муэдзина и правоверные наконец потянулись внутрь мечети. Наблюдавший за Бородачом здоровяк удалился, незримо сопровождаемый срочно вызванной парой оперативников Моссада. Те должны были выяснить, кто же ещё проявляет повышенный интерес к знаменитому террористу. Правда, Снежной Королеве показалась несколько странной та поспешность, с которой удалился наблюдатель. Как показали дальнейшие события, предчувствие её не обмануло.

В связи с наступившим затишьем Агент решил заняться пересылкой полученных электронных фото с помощью спутниковой связи. Тесная и к этому времени ставшая тёмной комнатушка не очень располагала к манипуляциям вокруг треноги, на которой высился фотоаппарат. Пытаясь одновременно извлечь электронный носитель данных и обойти лежавшую рядом Снежную Королеву, Аналитик внезапно потерял равновесие и упал, успев извернуться так, чтобы не потревожить треногу и приземлиться на руки. Падение отдалось болью в согнутых кистях, и Агент выругался (естественно, про себя). Открыв глаза, он обнаружил, что лежит рядом с напарницей и что та пристально смотрит на него. Никто из них не выразил ни малейшей заботы ни о передаче данных, ни об объекте наблюдения. Наконец Снежная Королева спросила:

— И как ты тогда пообщался с этой француженкой?

Аналитик просто ответил:

— Никак! Я её с тех пор и не видел!

После этого короткого диалога наступила пауза. Красавица-оперативник глубоко вздохнула и повернулась на бок — лицом к напарнику. Агент понял, что момент настал и, опустив руку на скрытое чёрным балахоном упругое бедро, притянул её к себе. Она покорно поддалась.

— Я не помню, когда последний раз был с женщиной, — сдавленно прошептал он в её полуоткрытые губы.

— Что ж, пора вспомнить! — приглушённо ответила Снежная Королева и поцеловала его нежным и долгим поцелуем. За ним последовал ответный — гораздо более долгий и страстный поцелуй измученного воздержанием мужчины. После этого состоялось недолгое и, как нередко случается в таких ситуациях, хаотичное раздевание. Наконец они слились друг с другом прямо на затёртом ковровом покрытии и застонали от наслаждения. Они совершали невиданное нарушение военной и профессиональной дисциплины. Но в этот момент им было абсолютно всё равно. Окружающий мир — с Богомолом, Бородачом, терроризмом, политикой и проблемами — перестал существовать, а время замерло. Когда Аналитик почувствовал, что более не может себя сдерживать, Снежная Королева инстинктивно прижала его к груди, изогнула спину навстречу его движению и приняла его в себя, с трудом сдержав крик удовлетворения. Они замерли в объятиях, нежно целуя друг друга. На огромном объективе фотоаппарата, чернеющем на фоне освещённого уличными фонарями окна, угадывался силуэт висящего женского лифчика. Снежная Королева смешливо удивилась тому, как сей предмет смог оказаться в таком неподходящем месте. После чего обратилась к своему любовнику:

— Я всегда подозревала, что нимб может свидетельствовать не только о святости!

Аналитик, старавшийся не задумываться о своей порою светившейся в темноте голове, с удивлением обнаружил, что по-прежнему возбуждён, и, молча кивнув в знак согласия, впился в её тут же откликнувшиеся губы.

Из мечети напротив доносились глухие и заунывные звуки молитвы.

Глава 8

Ни один человек, считающий себя цивилизованным гуманоидом, никогда не скажет, что он плохо относится к животным. Разумеется, существует немало тех, кто способен испытать удовольствие, переехав собаку или зайца. Эти, впрочем, могут с таким же успехом задавить и собственную жену, а потому первыми претендуют на путёвку в Преисподнюю. Есть и те, кто, наоборот, прекрасно относятся к животным. Они могут трогательно ухаживать за больной собакой, способны неделями рыдать по умершей от старости канарейке. Но по какой-то загадочной причине они ненавидят весь род человеческий и могут перерезать горло первому встречному, нечаянно толкнувшему локтем в метро. Но мы не говорим об этих сравнительно малочисленных и обычно бросающихся в глаза разновидностях homo sapiens. Нас интересуют не выродки, а обычные люди. Те, что женятся, работают, рожают и пытаются воспитывать детей, учатся, в меру грешат, иногда делают что-то доброе для других (и ужасно этим гордятся), порою ходят в церковь, мечеть или синагогу, изменяют жёнам, неизбежно попадаются, но, тем не менее, умирают оплакиваемые семьёй и, как правило, попадают в Рай. Словом, мы говорим о нас с вами, читатель, — обывателях, умеренно преуспевших в жизни и неспособных на великий грех во имя великих достижений. Аминь.

И вот в этом-то, казалось бы, ничем и никому не угрожающем сообществе вполне нормальных людей ходят по-доброму выглядящие дяди и тёти, отвечающие всем вышеуказанным видовым признакам, но с одним отличием. Они строят своё благосостояние на страданиях других людей и животных. Так, с незапамятных времён существуют те, кого когда-то называли мытарями, а сейчас величают сборщиками налогов, налоговыми инспекторами и так далее. Подумайте, может ли нормальный человек испытывать удовольствие, отнимая деньги у своих соотечественников? Что мы думаем о контролёрах билетов в общественном транспорте? Кто из нас стал бы оплакивать смерть тюремщика или живодёра? Все они получают за свою неоднозначно воспринимаемую окружающими деятельность неплохую зарплату, носят обычную одежду, улыбаются и любят своих детей. Но в то же время они почему-то предпочитают не афишировать род занятий, а если и делают это, то порою чересчур громко и вызывающе, с явным эмоциональным надрывом.

Наконец, есть ещё одна категория прячущихся среди нас инопланетян. Эти люди носят прекрасные костюмы, ездят на неприлично дорогих автомобилях, летают на личных самолётах и кичатся своими должностями. Они работают руководителями компаний, которые в огромных количествах выращивают, отлавливают и покупают животных, используемых для опытов в бесчисленных медицинских, косметических и военных исследовательских центрах. Перед тем как обезьяны и кролики, собаки и мыши попадают в руки учёных, несчастные мученики проходят через чистилище организаций, акциями которых торгуют на биржах. И если лабораторных крыс можно вырастить, продать, измучить и убить, ни разу не выпуская за пределы клетки, то добывание для экспериментальных целей шимпанзе или кошек требует иных подходов и позволяет рассчитывать на гораздо более значительную прибыль. Разумеется, подобная деятельность воспринимается без особого восторга в цивилизованных странах вроде Голландии или Англии, где практически нет бродячих животных. Количество обитающих там нравственных уродов, способных отдать своего четвероногого друга на растерзание, не способно прокормить даже одного охотника за мохнатыми и пушистыми жертвами. А потому они, как и те, кто добывает человеческие органы для трансплантаций, предпочитают искать добычу там, где бедность и отсутствие культуры пока позволяют избегать пристального общественного внимания. С большой уверенностью можно сказать, что экзаменом на цивилизованность для подобных стран становится первый случай, когда их жителей вдруг взволнует судьба пса, кошки или попугая, не способных пожаловаться на свою судьбу или попросить о помощи. Именно потому торговцы живым товаром — и людьми, и животными — такие частые гости в некоторых странах Восточной Европы, Азии и Африки.

Несомненно, пройдёт ещё немало лет, пока Африка достигнет уровня экономического процветания, предполагающего хотя бы элементарное уважение к жизням её человеческих обитателей. Понятно, что в обстановке, когда из-за плохой воды, болезней и недостаточного количества пищи там ежедневно умирают сотни детей и взрослых, остающимся в живых пока нет дела до страданий наших младших братьев. Если даже в XXI веке где-нибудь в Конго толпа вооружённых негодяев может пройти по улице, оставляя за собой страшный след из изуродованных тел и отрезанных конечностей, то кто же будет обращать внимание на голодного пса или одичавшую кошку? Местные власти обычно весьма благосклонно относятся к бесплатной помощи небедных иностранцев, которые не только освобождают их улицы от лохматых разносчиков всевозможных болезней, но ещё и делают регулярные подношения чиновникам всех мастей. Получив соответствующее официальное или неофициальное благословение, белые люди с гладкими и сытыми лицами нанимают худых негров. И уже те ведут охоту за такими же измождёнными голодом псами и кошками. Охотникам за животными приходится нелегко. Последнее, на что готов пойти африканский бродячий кот, — это поверить в людское благородство и готовность поделиться пищей. Ангольский пёс скорее подавится найденной на помойке костью, чем купится на ласковые слова и сюсюканье. Но охотникам сильно помогает то удачное обстоятельство, что бездомные животные обычно живут и умирают стаями. Стаи же имеют обыкновение обитать на достаточно легко определяемых географических пространствах. Пустыри, начатые ещё при португальцах стройки небоскрёбов, ржавые автобусы и склепы на кладбищах — именно в подобных «злачных» местах похитители животных ищут и обычно находят свои жертвы.

Но до недавнего времени в столице свободной Анголы проживала по крайней мере одна колония котов, которую старательно обходили стороной даже жадные до денег местные живодёры. Колония эта обитала в огромном — размером с «Королевский Тигр» — бульдозере ещё советской поры. Стальной монстр навеки приковали к африканской земле влажный воздух Атлантики, нехватка запчастей и чудовищный вес. Недра металлического динозавра много лет назад облюбовала стая котов во главе со свирепого вида рыжим зверем, удивительно похожим своим цветом и зелёными глазами на Малюту Скуратова — безжалостного придворного палача Ивана Грозного. Под неизменным решительным и мудрым руководством Малюты стая выживала, процветала и размножалась. Даже обитатели находящегося по соседству городского управления полиции старались не ходить мимо проклятого бульдозера в ночное время. Гуляли непроверенные слухи о найденных в окрестностях разодранных когтями трупах, о бывшем работнике управления, которому одной жаркой ночью пришлось забраться на фонарный столб, и даже о нечистой силе, порой посещающей указанное небезопасное место.

Репутация неформального лидера стаи была поколеблена лишь однажды. Это произошло, когда патриарх с бандитской рожей, напоминающей скорее тигра, чем домашнее животное, понюхал валерьянки. Валерьянку колонии легкомысленно поднёс в свой профессиональный праздник наш старый знакомый Детектив. Тогда Малюта не смог справиться с притяжением наркотического аромата и чуть было не заронил определённые сомнения в собственной силе и непогрешимости в прагматичные головы своих гражданских жён и побочных детей. По счастью, тогда в столице Анголы не нашлось более ни валерьянки, ни ещё одного столь же коварного, как Детектив, человека. А потому страшный котяра сумел удержать власть над своим пёстрым мяукающим сообществом.

Молодая любимица рыжего патриарха как-то шепнула своим любопытным товаркам, что и удачей в боях с соперниками, и завидной тягой к процессу размножения, и незаурядными для паршивого уличного кота мыслительными способностями их повелитель и любовник обязан не только процессу естественного отбора и не помнящим друг друга родителям. Она тихо промурлыкала им, что тёмными ночами Малюту посещало некое крылатое существо, проявлявшее нездоровый интерес ко всему теплокровному. Красноглазый полуупырь проводил с ним таинственные совещания в подвале недостроенного четверть века назад универмага, загаженном освобождёнными от всего ангольцами.

Несмотря на дурную славу гигантского стального монстра и его обитателей, а также врождённую тягу жителей Африки к предрассудкам и мистицизму, всё же настал день, когда чёрнокожие помощники белых скупщиков бродячих животных привели их к печально известному бульдозеру. Уже на подступах к нему сердца деклассированных подонков сжались от тоскливых предчувствий. Очень скоро им стало ясно, что как будто случайно встречавшиеся им и тут же убегающие куда-то молодые коты являлись часовыми передовых постов Малюты. Но срочный заказ на партию котов для отправки в Англию уже поступил, а очень приличный аванс был получен и благополучно пропит. Сам же европейский клиент накануне посетил вертеп «Барракуда» и злоупотребил там местной пальмовой самогонкой. Он тяжело страдал от жары и похмелья, а потому не был расположен к переговорам и изменениям планов. Конечно, можно было и просто убежать, прикарманив уже полученные деньги, но ведь потом пришлось бы искать иные способы пропитания. К сожалению, круг возможностей среднестатистического люмпена был невелик и обычно сводился к попрошайничеству, ловле рыбы, мелкой спекуляции, сутенёрству и участию в воровских шайках. Одним словом, приходилось идти до конца.

Когда интернациональная шайка охотников за африканскими котами наконец подошла к громаде похожего на подбитый танк бульдозера, нехорошие предчувствия живодёров достигли нового качественного уровня. Дело в том, что представители кошачьей колонии, собравшиеся в районе кабины стального динозавра, не проявляли никаких признаков паники. Наоборот, они спокойно и без всякого страха смотрели на остановившихся вдруг живодёров. Даже заказчик-европеец на время отвлёкся от мысленных стонов по поводу раскалывавшегося от чудовищной боли мозга, наполненного сивушными маслами, и с удивлением посмотрел на сборище представителей семейства кошачьих, молча уставивших на него свои звериные глаза. Во время путешествия к бульдозеру он решил, что в его нынешнем состоянии хуже ему уже не станет, и закурил поддельную кубинскую сигару. Тут же выяснилось, что он ошибся. Но выбрасывать сигару было жалко, и она так и осталась торчать потухшей вонючей сосиской из его пасти, не менее отвратительно разящей рвотным перегаром. Но удивление удивлением, а он не собирался стоять под палящим солнцем до вступления Анголы в Европейский Союз. Бледнолицый прокашлялся, вытер пот носовым платком, напоминающим по виду и запаху портянку советского мотострелка после недельных манёвров, и хрипло вопросил:

— Porra![12] О que experamos?[13]

Его чернокожие помощники вышли из ступора и, предчувствуя ожесточённое сопротивление одичавших тварей, принялись неохотно разворачивать сети и расправлять огромные сачки. Двери фургона-клетки были приглашающе распахнуты. Но на основании собственного опыта ловцы знали, что приглашением здесь не отделаешься и что не помогут ни сюсюканье, ни приманка. Внезапно в металлических недрах бульдозера раздался странный звук. Он напоминал топот команды тонущей подводной лодки, бегущей к ещё находящемуся над поверхностью спасительному люку рубки. Толпа живодёров вздрогнула. На крыше кабины появился сам глава гарема — Малюта Скуратов. Его плотное туловище в рыжих, подобных тигриным, полосах покрывали многочисленные шрамы. Его хвост был давно и безвозвратно потерян в ходе драки с португальской овчаркой. Мощная башка, казалось, росла прямо из туловища, а зелёные глазищи обещали страдания и смерть любому живому существу, рискнувшему посягнуть на его владения, подданных и личную свободу. Малюта окинул изготовившихся к наступлению оппонентов безжалостным взглядом опытного уличного убийцы и издал пронзительный боевой клич. Живодёры задрожали и попятились в предчувствии чего-то очень нехорошего. Европеец открыл рот и выронил сигару. У него внезапно прошла головная боль, но противно заныло где-то глубоко в измученных вчерашней попойкой внутренностях. Он вдруг подумал, что заказ на котов, возможно, не такой уж и срочный и может подождать денёк-другой.

Но было поздно. Малюта изогнулся огромным, как у рыси, туловищем и мягко спрыгнул с бульдозера. За ним последовали гарем и преторианская гвардия котов помладше. Кошачий предводитель, не останавливаясь, пошёл прямо на заскуливших от страха негроидов. Европеец наконец вышел из транса и, проворно забравшись в кабину фургона, принялся лихорадочно крутить рукоятки оконных стёкол. Когда стекло во второй двери достигло примерно половины, ручка в его скользких от пота толстых пальцах зловеще хрустнула и отвалилась. Бледнолицый подонок сначала прошептал замысловатое ругательство, а затем, заглядывая в немытое зеркало заднего вида, забормотал слова давно забытой молитвы. И тут произошло нечто, чего не ожидали ни ловцы котов, ни немалая толпа любопытствующих, собравшаяся к тому времени на почтительном отдалении от места предстоящего катаклизма. Представители бульдозерной колонии стали по одному и по двое запрыгивать в клетку-фургон. Посадка продолжалась не более двух минут, и когда закончилась, Малюта повернулся к тому самому зеркалу заднего вида, в котором виднелось искажённое ужасом лицо европейца. Он издал ещё один пронзительный вопль. С трудом сдерживавший кишечные позывы бледнолицый мог бы поклясться, что тот отдавал ему распоряжение закрыть двери клетки и двигаться в аэропорт для последующей погрузки в чартер.

Через несколько часов потрёпанный «Геркулес» с филиппинским экипажем преодолевал неожиданно встреченную неподалёку от побережья Испании зону турбулентности. Что-то, мелькнувшее в последних лучах пурпурного заката по правому борту, внезапно привлекло внимание командира. Повернув голову в шлемофоне, он увидел нечто, заставившее его вскрикнуть, отпустить штурвал и панически задёргать ремень безопасности, пытаясь оказаться как можно дальше от прозрачного фонаря кабины. Сквозь толстый пластик в течение нескольких секунд можно было наблюдать очертания птицы с огромными белыми крыльями. Конечно, летающий уже два десятка лет транспортник не мог похвастаться своей скоростью. И всё же она была достаточно высокой, чтобы «Геркулес» смог опередить любое земное пернатое существо. Во всяком случае теоретически. Не говоря уже о том, что ни одна птица не смогла бы выдержать температуры и разреженного воздуха на высоте семи тысяч метров. Поэтому никто из членов экипажа не поверил своему боссу, когда тот, трясясь от пережитого потрясения, попробовал убедить их, что где-то в сгущающейся темноте их самолёт сопровождает похожий на ангела урод с лицом вампира, позеленевшим от старости кожаным плащом и солдатскими ботинками на босу ногу. Впоследствии, когда чартер прибыл в один из лондонских аэропортов, командира передали бригаде врачей экстренной психиатрической помощи. У медиков были добрые лица, настороженные глаза и очень широкие плечи. Но, против ожиданий, пожилой лётчик сдался без боя. Обсуждая сие печальное развитие событий, его коллеги пришли к выводу, что виной всему были уже упоминавшаяся пальмовая самогонка и жуткая вонь от привезённого ими кошачьего груза.

Глава 9

Работа директора американского Федерального Бюро Расследований тяжела, неблагодарна и, по местным стандартам, плохо оплачивается. Несколько десятков тысяч долларов с трудом покрывают элементарные расходы на приличный колледж для детей, ипотечные выплаты банку-кровососу за достойный должности дом и членство в нескольких престижных клубах. За эти деньги приходится чудовищно много работать, часто путешествовать и иметь дело с наиболее выдающимися подонками обитаемого мира — как американцами, так и владельцами паспортов иных государств. Но, разумеется, есть в этой должности и некоторые достоинства. Директор имеет право на бронированный автомобиль, лучшую после президентской охрану и доступ к такой информации, которая могла бы послужить материалом для детективов почище этого. Естественно, основная притягательность работы директора ФБР заключается во власти, которую она даёт над теми, кто закон уже преступил, и над теми, кто его нарушать не собирался, но имеет — как и все мы, смертные — грешки. Грешки эти, кхе-кхе, могут быть распространёнными и вполне понятными — вроде клептомании, уклонения от налогов или неумения уклониться от женских чар. Могут они иметь и более экзотический характер — вроде обнюхивания нижнего белья в женской душевой и сочинения слезливых стихов в рабочее время. Когда на огромный стол Директора, представляющий собою сложнейшее инженерное сооружение (со встроенными камерами, микрофонами, секретным сейфом, минибаром и пулемётами), попадает очередной докладик о епископе-педерасте или видном конгрессмене, мастурбирующем в кофейную чашку своей секретарши, он испытывает не только мимолётное отвращение и брезгливость. В конце концов, и у него самого есть свои странности, а в жизни пришлось повидать такое, что трудно удивиться даже миловидной блондинке, с аппетитом слизывающей ставший излишне калорийным латте со своих соблазнительных губок. Нет, подобные писульки с приложенными видео- и аудиоподробностями наполняют мышцы директора молодой силой и стимулируют его мозг почище всякой химической дряни, которую он успел перепробовать, будучи ещё студентом-юристом. Ведь в такие моменты он чувствует себя если не Богом, способным по своей воле произвольно менять судьбы людей, то, по крайней мере, его ангелом — карающим или милующим. Но самыми лучшими моментами в жизни Директора всё же являются новости о предстоящей или уже произошедшей поимке очередного отброса человечества, заслужившего почётное место в списке тех, кого ФБР хотело бы увидеть у себя в гостях. Причём совсем не на ланч в одном из своих кафетериев и даже необязательно в живом виде. ФБР готово выложить немалые суммы денег за голову каждого такого злодея из пёстрой компании серийных убийц, военных преступников, казнокрадов и террористов.

Когда Директора разбудили среди ночи в связи с «событиями в Англии», у него тут же мелькнула мысль о том, что произошло неизбежное, и что проклятый маньяк Профессор таки умудрился сделать крупную гадость на территории Соединённого Королевства. «Интересно, — цинично подумал главный полицейский Америки, — куда поплывёт радиоактивное облако: к нам или к чёртовым европейцам?»

Если говорить честно, то даже если бы осадки от давно ожидаемой им ядерной детонации долетели до самого Урала, это не нарушило бы его сон и аппетит. Как сказал один из выдающихся деятелей Церкви: «Бог разберётся, кто грешник, а кто праведник!» Но, к некоторому даже разочарованию давно готового к отставке и пенсии высокопоставленного чиновника, новости оказались менее драматичными, хотя и не лишёнными налёта сенсации. Оказалось, что в ФБР позвонил некий мужчина, который на хорошем английском языке предложил передать информацию о местонахождении Профессора. Сделать это он был готов в обмен на обозначенную на сайте самых разыскиваемых преступников сумму в американских долларах. Услышав о подробностях сделанного предложения, Директор удивился отнюдь не самому факту того, что кто-то наконец сдал главного террориста планеты за целых двадцать пять миллионов долларов. Это должно было когда-то произойти с той же неизбежностью, с какой зимний заяц меняет мех с белого на серый, а киноактрисы — мужей более старших и выдающихся на всё более молодых и ничтожных.

Директора скорее удивила продиктованная выпускником дорогих английских школ и университетов (сейчас его произношение анализировали три суперкомпьютера и пятеро лингвистов) схема передачи денежных средств. Американское казначейство должно было перевести всю сумму с помощью безотзывного аккредитива на номерной счёт в одном из швейцарских банков. Сначала специалисты ФБР и вступившего в игру ЦРУ лишь посмеялись над наивностью продавца ценной информации. Но когда через сорок минут они смогли идентифицировать владельца указанного счёта, ехидные улыбки сменились тревожным предчувствием того, что им наконец попался кто-то несравнимо более хитрый, чем они сами. Владельцем оказался клиент, не появлявшийся в указанном финансовом учреждении вот уже шестьдесят пять лет. Именно столько времени прошло с той даты, когда он проследовал через ворота нацистского концентрационного лагеря «Дахау», после чего его никто не видел. Банкиры давно решили, что их клиент оказался на ухоженных славянскими рабами брюквенных полях нацистской Германии. Разумеется, в качестве ценного минерального удобрения.

Директор уже имел неприятный опыт свидетельствования перед специальной комиссией Конгресса по поводу неспособности своей организации воспрепятствовать обрушению американских небоскрёбов с помощью американских же пассажирских самолётов. Поэтому на сей раз у него практически не было выбора и приходилось идти на риск возможной потери не только вышеупомянутых немалых финансовых средств, но также репутации и — страшно подумать! — солидной пенсии. Он просто не мог не использовать возможность предотвратить наверняка чудовищную акцию исламского фанатика на территории самого верного союзника. Ведь это могло стать последней каплей, которая заставила бы даже нынешнего премьера островного государства задуматься о пользе «специальных» отношений с бывшей колонией, давно обскакавшей дряхлеющую метрополию. Поэтому уже через полчаса Директор председательствовал на совещании в мрачного вида здании на Пенсильвания-авеню. Ещё через час обещанная сумма денег была переведена на счёт швейцарских «гномов» — так принято порой называть банкиров из этой альпийской республики. Одновременно на соответствующую улочку в Цюрихе выдвинулись лучшие кадры местной миссии ЦРУ. Туда же подтянулись и представители всякое видавшей швейцарской полиции. Сидевшие в автомобилях американцы и европейцы время от времени обменивались натянутыми улыбками. Цээрушники при этом прекрасно понимали, что местные следят не только за банком, но и за ними. Но, несмотря на с трудом скрываемое раздражение, поделать ничего не могли. При всём своём желании, американцы не могли приказать полицейским из страны пребывания убраться куда подальше!

Даже в самом банке никто из работников не знал истинного имени их весьма давнего и весьма значительного вкладчика. Его счёт был открыт ещё в те заповедные времена, когда в самолёте можно было провезти хоть «Большую Берту», от СПИДа умирали лишь обезьяны в джунглях, а будущего клиента не спрашивали ни о его имени, ни о происхождении принесённых денежных знаков. Как назло, сохранились не только образцы подписи и пароль, но и отпечатки пальцев левой руки, на всякий случай оставленные предусмотрительным посетителем. Процедура авторизации любых операций по счёту как раз и предусматривала дактилоскопическую экспертизу как последний и окончательный шаг перед той или иной транзакцией. Единственное, что можно было предугадать с большой долей вероятности, так это то, что загадочный клиент, не бывавший в своём банке уже шестьдесят пять лет, окажется отнюдь не христианином. Договорённость, достигнутая между банкирами, швейцарской полицией и американцами, предусматривала, что банк с максимально возможной тщательностью будет придерживаться своих собственных процедур. В конце концов, чем бы ни грозил терроризм миру, репутация банка всегда будет оставаться его главным активом. Для швейцарских же банков репутация с давней поры означала прежде всего умение помалкивать. Да и террористы обычно являлись не самыми плохими клиентами — о подобном банкиры, разумеется, могли признаться лишь в тесном кругу коллег. Согласно устному соглашению, после того как загадочный держатель номерного счёта покинул бы стены учреждения, его дальнейшая судьба становилась его собственной проблемой. Американцы даже прозрачно намекнули, что никто не будет претендовать на оставшиеся деньги, если теперь он исчезнет уже навсегда.

Погода в Цюрихе в этот день не заладилась: с утра моросил гадкий мелкий дождик. Он препятствовал наблюдению из машин с закрытыми окнами и заставлял оперативников ЦРУ ежеминутно, ругаясь, протирать запотевшую оптику. Разумеется, им приходилось фиксировать каждого посетителя. Впрочем, таковых оказалось немного. Сегодня банк преимущественно посещали любители самого распространённого в мире вида спорта — укрывания от налогов. Среди них преобладали французы, итальянцы и немцы. Зашло и несколько русских — преданно служащих Родине чиновников, решивших совместить приятное с полезным и проверить сохранность вкладов между посещениями восстанавливающих функцию печени процедур в местных клиниках. Забрёл сюда и изгнанный соотечественниками африканский диктатор-людоед, ныне обитавший в альпийской республике. Людоед выглядел совсем не страшным и был скорее похож на пожилого полицейского где-нибудь в Вашингтоне или Нью-Йорке. Наверное, поиздевались соглядатаи, ему попадались исключительно добрые жертвы. Несколько неожиданным оказалось появление постаревшего героя американского рок-н-ролла. Легенда современной музыки воровато оглянулся: видимо, уклонение от налогов перестало быть чисто европейским времяпрепровождением. Посмеявшись, сотрудники ЦРУ решили не закладывать начальству автора любимых с детства хитов и даже возгордились своей смелостью и либерализмом. Швейцарцы при этом, как и положено, сидели с каменными лицами и игнорировали происходящее. Почему-то все — и наглые в своём всесилии американцы, и мудрые в своём терпении швейцарцы, и всегда выигрывающие банкиры — сразу поняли, кто к ним пожаловал, когда у самого входа в банк остановилось такси и из него показалась закутанная в чёрное одеяние и облачённая в чалму согбенная фигура. Появление старца вызвало суету на постах наблюдателей, которые с минуту нажимали на кнопки фотоаппаратов так, как будто это были гашетки пулемётов. Ничем не примечательное (кроме глубокой старости) лицо старика оказалось запечатлённым огромное множество раз и в самых различных ракурсах. Можно было смело предположить, что столько фотографироваться ему не пришлось за всю несомненно долгую жизнь. Старик проследовал в отделанный мрамором вестибюль, где подскочивший к нему прыткий юноша одновременно вежливо и нагло поинтересовался, чего изволит месье. В ответ «месье» на прекрасном французском изъявил желание получить немедленный доступ к своему банковскому счёту. После чего юноша переглянулся с маячившим в дальнем углу вестибюля менеджером и тот подбежал к старцу такой резвой рысью, что вызвал у него некоторый испуг. Рассыпавшись в неискренних любезностях, он провёл старого араба (а именно так, супротив всех ожиданий по поводу его этнической принадлежности, тот и выглядел) в специально предназначенную для этого комнатку. В изящно обставленном антикварной мебелью помещении клиент не стал тратить время и уже в течение первых тридцати секунд озвучил заветный пароль. В ответ менеджер сладким неискренним голосом поинтересовался насчёт возможности взять у месье отпечатки пальцев левой руки для сверки с образцом более чем полувековой давности. Посетитель настоял на том, чтобы сделать отпечатки самому, в одиночестве, против чего работник банка не возражал. Быстрая сверка специально приглашённым специалистом по дактилоскопии подтвердила их соответствие. Впрочем, у эксперта создалось впечатление, что все прошедшие шестьдесят пять лет клиент банка, во-первых, работал с агрессивными химическими субстанциями, а, во-вторых, постепенно усыхал. Дактилоскопист даже не подозревал, насколько он был прав.

После процедуры идентификации и получения информации о значительно пополнившемся за все прошедшие годы счёте посетитель поинтересовался судьбой открытого этим утром безотзывного аккредитива. Уже менее сладким голосом менеджер в ответ поинтересовался, принёс ли посетитель информацию, интересующую контрагента. Старик молча достал листок бумаги, пододвинул к себе старомодный телефон и позвонил в США. Когда на другом конце линии отчётливо прозвучало «ФБР», он продиктовал лондонский адрес и положил трубку. Последовала долгая пауза, в течение которой старого араба поили дорогим чаем с итальянским печеньем. Через полчаса старомодный телефон зазвенел и представитель швейцарского банка в Лондоне взволнованно подтвердил своему коллеге, что по указанным координатам группа агентов Скотланд-Ярда действительно обнаружила того, кого искала очень долгое время. Банкир положил трубку и вежливо спросил клиента, как тому заблагорассудится поступить с деньгами. Тот продиктовал координаты ещё одного банковского счёта. У менеджера несколько приподнялись брови, но делать было нечего. Через пять минут пришедшие с аккредитивом двадцать пять миллионов американских бизонов без особого шума покинули Швейцарию и, вместе с набежавшими за десятилетия миллионами швейцарских поросят, переместились на другой, гораздо менее благополучный конец Европы.

В этот день мерзкая дождливая погода была не только в Швейцарии, но и на Балканах. Когда поднятые по тревоге в Косово солдаты НАТО попробовали добраться до отделения некоего албанского банка в городке неподалёку, на мосту через неширокую, но глубокую и быструю речку, лежавшую на их пути, оказался перевернувшийся грузовик. Рядом с машиной высилась вывалившаяся из него куча. Водитель грузовика отсутствовал. И по виду, и по запаху содержимое небольшого «Ситроена» напоминало свежий навоз. Командир взвода окинул место происшествия взглядом ко всему готового военного профессионала, вздохнул и с жизнерадостным юмором предложил подчинённым надеть противогазы и костюмы химической защиты. Когда вымазанные по самые уши в коровьем дерьме британские десантники наконец справились с неожиданным препятствием и прибыли к месту, вызвавшему такой внезапный интерес их командования, долларовой наличности, собиравшейся в течение нескольких дней по всему Косову, там уже не оказалось. Сотрудники отделения — естественно, косовские албанцы — картинно зажимали носы и давились от едва сдерживаемого смеха. На вопрос, кто и куда увёз несколько чемоданов с американской валютой, они нагло ответили, что бизнесмен из Египта проследовал в направлении пресловутого моста. Когда американские солдаты вернулись к упомянутому инженерному сооружению, поперёк него лежал ещё один грузовик с навозом. Крапал мелкий дождь. От навоза валил пар. Если верить карте, ближайший мост, годившийся для объезда, находился в сорока километрах. Десантники переглядывались, как будто им предстояло штурмовать Атлантический вал. Капитан оглядел плохо пахнувшую кучу и печально резюмировал ситуацию:

— Well, gentlemen, looks like even twenty years from now they will be still calling us «Kosovo shit kickers»![14]

Капитан даже не подозревал, насколько пророческой окажется эта фраза. Разумеется, никакого египтянина ни силы НАТО, ни интернациональная полиция так и не поймали. Впрочем, никто этому не удивился. Все давно привыкли к тому, что в косовской «чёрной дыре» могло бесследно исчезнуть любое количество денег, наркотиков и находящихся в розыске преступников.

Что же касается Цюриха, то здесь события тоже приняли обидный для спецслужбы самой свободной страны мира оборот. Когда старый араб, отдав соответствующие инструкции для перевода немалых средств, вышел из уважаемого финансового учреждения, агенты ЦРУ побоялись накидываться на него в присутствии швейцарских полицейских. Те же пока не видели никакого повода задерживать почтенного и денежного джентльмена, оказавшего к тому же помощь в поимке опаснейшего террориста. А потому старичок спокойно сел в весьма кстати подъехавшее такси, за которым и последовали цээрушники. За рыцарями плаща и кинжала, в свою очередь, выдвинулись и швейцарцы. Такси проехало в тихую улочку, клиент банка зашёл в ничем не примечательный трёхэтажный дом и… исчез. Когда хватившиеся американцы и местные детективы наконец обыскали дом, то смогли обнаружить лишь тщательно замаскированный подземный ход времён позднего средневековья. После ещё одной часовой задержки, связанной с проверкой сапёрами на наличие мин-ловушек, покрытые пылью и мышиным дерьмом шпионы и стражи порядка с опаской проникли в узкий лаз, выложенный древним кирпичом. Сразу же была обнаружена вполне современная спортивная сумка. Из неё извлекли чёрную мужскую одежду арабского фасона, парик, изменяющую облик резиновую маску с седой бородой и, наконец, мумифицированную руку давно умершего человека. Увидев её, агенты самой высокобюджетной спецслужбы мира тут же поняли, что их провели самым наглым и, как они сами признавали позднее, гениальным образом.

Глава 10

Аналитик и Снежная Королева не замечали течения времени. Они забыли о служебном долге и собравшихся в мечети террористах. Они полностью и неоднократно проигнорировали требования безопасного секса и нарушили целый ряд табу, налагаемых сразу несколькими религиозными культами. Спустя два часа после того, как Агент оказался рядом с лежавшей на полу напарницей, он по-прежнему не мог оторваться от неё. Бизнесмен, которого белокурая красавица нарезала ломтями с помощью пилы-болгарки в южноафриканской гостинице, порадовался бы, узнав, что оказался прав в своих предчувствиях. Под холодной внешностью девушки, как под тонкой коркой белоснежного льда, действительно скрывалось бурное море чувственности. Но даже двое наконец добравшихся друг до друга и забывших обо всём любовников не смогли проигнорировать усиленный мегафоном голос, раздавшийся на улице незадолго до окончания вечерней молитвы. Голос явно принадлежал полицейскому, а содержание его короткой речи не вызывало никакого сомнения в происходящем. В вежливой, типично британской манере он предложил собравшимся в мечети организованно прервать общение с Аллахом и выходить через главную дверь по одному и с высоко поднятыми руками. Объявление вызвало приступ мгновенного раскаяния и хаотичного поиска предметов одежды в тёмной комнате напротив культового сооружения. Обоим согрешившим оперативникам было понятно, что они проворонили очень интересное событие. Вдобавок, если бы антитеррористическому подразделению Скотланд-Ярда взбрело в голову обыскать их убежище, то шпионам Института пришлось бы объяснять присутствие там дорогой аппаратуры двойного назначения и автоматического оружия. Не говоря уже о висящем на объективе фотоаппарата женском нижнем белье и прочих следах только что состоявшегося секса. Можно было заранее предположить, с каким удовольствием английская полиция сделала бы утечку этих интимных подробностей! И как потом по спецслужбе избранных топталась бы мировая пресса, а также чужие и, самое обидное, свои собственные политиканы. Но, по счастью, головы англичан в этот момент оказались заняты совсем другим. Когда Аналитик, в спешке натянувший трусы наизнанку, смог посмотреть на улицу, та оказалась ярко освещённой специально установленными переносными прожекторами. После второго мегафонного предупреждения дверь в мечеть приоткрылась, и из неё показалось побледневшее лицо местного муллы. Поняв, что пока в него никто не собирается стрелять, однорукий осторожно вышел с поднятыми вверх конечностями. Стало хорошо видно, что покалеченная рука действительно каким-то чудом отросла до локтя. За ним последовали опасливо поглядывавшие по сторонам прихожане. Одетые в устрашающе выглядевшие боевые шлемы и доспехи, вооружённые до зубов бойцы английского спецназа принимали их по одному, обыскивали и провожали в квадратный автобус с симпатичными решётками на окнах.

Наконец в дверях появился и тот, кого полицейские ждали с особым волнением и нетерпением. Когда жмурящийся от яркого света прожекторов Бородач вышел на улицу, он со своим обычным дружелюбием улыбнулся закованным в кевларовую броню спецназовцам. Те невольно вздрогнули: уж от кого-кого, а от печально знаменитого Профессора они не ожидали ничего хорошего. Заметив на его плече потёртый кожаный мешок, командир отряда испытал приступ паники. Излишне высоким голосом он крикнул в мегафон, чтобы тот опустил свой багаж на асфальт и отошёл в сторону. Бородач по-прежнему улыбался и даже не думал исполнять приказание. Возможно, он просто не понял его. Прозвучал ещё более настойчивый, почти истеричный призыв расстаться с мешком. Скорее всего, тут бы пожилому арабу и настал конец, если бы шедший позади другой посетитель мечети не заметил внезапную суету среди полицейских и не заорал ему про то, что сейчас проклятые неверные сделают из него решето. Бородач вздрогнул, виновато улыбнулся и бросил мешок на мостовую. Раздался приглушённый звук загремевшей внутри древней лампы. Спецназовцы переглянулись: похоже, чёртов террорист носил с собой не бомбу, а кастрюлю. С великими предосторожностями полицейские приблизились к Бородачу и его ноше. Быстрый предварительный обыск не выявил ничего инкриминирующего. Пожилого хаджи препроводили в отдельный воронок, и вся процессия, усиленно охраняемая тяжело вооружённым эскортом на мотоциклах и броневиками а la Северная Ирландия, помчалась прочь.

Англичане, не веря своей удаче, обменивались поздравлениями и весёлыми ругательствами. В душном помещении Центрального полицейского участка Лондона тяжело пахло свежей оружейной смазкой, мужским потом и грядущими повышениями по службе.

Когда спустя некоторое время возбуждённый Констебль пристально рассматривал пленённого Бородача через зеркальное, прозрачное лишь с его стороны окно, один из подчинённых скороговоркой сообщал дополнительную информацию:

— Сэр, он не оказал ни малейшего сопротивления! Вся операция прошла как по писаному!

Констебль почесал квадратный пролетарский подбородок с отросшей к вечеру светлой щетиной. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, следовало поблагодарить американцев за выгодно купленную информацию о местонахождении Профессора. С другой — ещё один день, и он мог бы сэкономить ФБР заплаченную сумму, так как поиски белого верблюда уже почти привели его к мечети в Ист-энде.

— Что, и никто из молившихся не пригрозил священной войной?

— Ни в коей мере! Как будто мы не Профессора арестовывали, а Мохатму Ганди!

— А что нашли в мечети?

— В том-то и дело, что тоже абсолютно ничего подозрительного! Конечно, кое-какая литература носила экстремистский характер, некоторые прихожане смотрели так, как будто целились из снайперской винтовки, но в остальном — не к чему придраться!

— Вы уже взяли на анализ его кровь?

Помощник радостно закивал:

— Да, и даже с его собственного согласия!

— Образец отправили в ФБР?

— Разумеется! У них у самих чешутся руки, чтобы сравнить его ДНК с образцами кровных родственников. По слухам, не менее дюжины представителей семейства сдали свою кровь ФБР после первой же просьбы. Кстати о ФБР: представители их английской миссии уже здесь и хотели бы встретиться. С ними же и местные ребята из ЦРУ.

При упоминании «ребят» лицо Констебля выразило эмоции, далёкие от радости по поводу ещё одного визита заокеанских братьев с большими ресурсами и начальственными манерами. Но делать было нечего: в конце концов, именно они заплатили двадцать пять миллионов наличными, именно они передали британской стороне информацию о Профессоре и именно они должны были его окончательно идентифицировать. Вздохнув, Констебль обречённо сказал:

— Что ж, пусть заходят!

Через минуту в комнату с выцветшей краской на стенах и застоялым запахом окурков вошли несколько личностей, похожих друг на друга, как игроки одной футбольной команды. Один из них обнажил в улыбке искусственные зубы. Констебль опять машинально почесал щетину на подбородке и мысленно окрестил его Зубастым. Зубастый наконец перестал растягивать мышцы лица и пророкотал в фамильярной манере богатого родственника:

— Надеюсь, мы не помешали, коллеги?

Задержанного вскоре перевели в здание специальной тюрьмы в Бельмарше, где закрытый для любопытствующих и прессы суд тут же отказал ему в освобождении под залог. Впрочем, «отказал» было преувеличением, так как подозреваемый никак не проявил желания покинуть стены правоохранительного учреждения. Результаты анализов ДНК арестованного террориста привели в полное замешательство всех, имевших отношение к его поимке, равно как и их начальников. Они также неприятно поразили избранных, должным образом перехвативших упомянутую корреспонденцию. Когда Констебль получил результаты по защищённой от перехвата факсовой линии, он не поверил своим глазам и тут же помчался к соответствующим экспертам. К сожалению, те не смогли добавить ничего утешительного. Делать было нечего, и Констебль обречённо направился на доклад к Премьеру.

— Здравствуйте, джентльмены! Ну что, чем порадуете? — со своей обычной неискренней улыбкой обратился к ним непотопляемый Премьер Её Королевского Величества. Вопрос был скорее риторическим, так как главная новость — о поимке Профессора — стала известной главному чиновнику спустя какие-то минуты после задержания оного. Видимо, Премьер просто хотел потешить своё эго, изрядно потрёпанное проклятой оппозицией и неблагодарными соратниками по партии.

Начальник полиции переглянулся с подчинённым и кивнул, приглашая его начать. Констебль прокашлял вдруг запершившее горло:

— Сразу после задержания подозреваемому предложили сдать анализ крови, на что он с готовностью согласился. Образец отправили специальным самолётом ВВС США в лабораторию ФБР. Немедленно после его получения были выделены молекулы ДНК находящегося под стражей человека. После чего американские учёные произвели их сверку с хранившимися в базе ФБР образцами сразу нескольких родственников небезызвестного Профессора…

Что-то в голосе Констебля заставило насторожиться чутко реагирующего на плохие новости Премьера:

— И что дальше, Констебль? Не стесняйтесь, договаривайте!

Констебль опять прокашлялся:

— Сверка образцов однозначно подтвердила наличие родственных связей между задержанным и родственниками Профессора.

Премьер с видимым облегчением перевёл дух. Присутствовавшие члены кабинета вдруг нарушили молчание, начали весело переглядываться и хлопать друг друга по плечу, как будто британцы вдруг высадились на Марсе и как будто это они сами только что, своими собственными руками добыли проклятого террориста.

— Поздравляю, Констебль, — поторопился Премьер, — прекрасная работа!

— Я бы хотел закончить, сэр! — твёрдо сказал Констебль. — Исследование образца крови выявило несколько необычных подробностей.

— Каких же? — недовольным тоном спросил глава кабинета, вдруг почувствовавший, что у него хотят отобрать заслуженную и столь нужную победу.

— Более подробное исследование, произведённое по просьбе ФБР клиникой Гарвардского университета, выявило несколько аномалий.

Во-первых, несмотря на сходство ДНК, последовательность совпадающих звеньев в молекулярных цепочках такова, что, несмотря на очевидную родственную связь, нельзя с уверенностью утверждать, что подозреваемый является братом других представителей семейства.

— И кто же он? Отец? — не выдержал министр обороны.

— Нет, — невозмутимо ответил Констебль нелюбимому им чиновнику, — скорее дедушка! Или, если уж быть более точным, пра-прапрапра… дедушка!

— Что вы хотите сказать? — с изумлением спросил Премьер.

— Только то, что арестованного нами человека и его ныне живущих родственников разделяют как минимум пять, а возможно, и больше поколений. Словом, похоже на то, что он является их предком.

Подарив присутствовавшим этот, мягко говоря, интригующий вывод, Констебль сделал паузу в ожидании неизбежного галдёжа и вопросов. Но члены кабинета подавленно молчали, пытаясь осмыслить не укладывающийся в их головах факт. Констебль решил продолжать:

— Во-вторых, как белые, так и красные тельца в крови нашего арестованного носят явные признаки постгумусной деградации…

— Вы можете изъясняться на нормальном английском? — раздражённо спросил его Премьер, уже понявший, что особых поводов для радости сегодня ожидать не стоит.

— Разумеется, сэр! — с неприязненной вежливостью ответил Констебль. — Если оперировать более простыми терминами, кровяные тельца подозреваемого в терроризме носят признаки разложения.

— Что это значит?! — повысил голос демократически избранный лидер туманного Альбиона.

— Это значит, — не выдержал и встрял в разговор начальник полиции, — что это кровь давно умершего человека!

— Совершенно верно, — добавил Констебль, — причём умершего как минимум тысячу лет назад!

В полной тишине кабинета раздался тихий звук, напоминающий скулящую собаку Так на неожиданную новость отреагировал директор английской разведки MI6.

— What do you f…n know?[15] — философски произнёс министр обороны, самовольно доставая из антикварного комода бутылку с виски.

— Кого вы арестовали? — слабым голосом страдающего от хронического поноса человека спросил британский Премьер. — Вы хотите сказать, что Профессор — это не Профессор, а какой-то зомби? Да ещё и тысячелетней давности? Вы хоть отдаёте себе отчёт в том, что говорите?

Полицейские молчали: они действительно отдавали себе полный отчёт в том, что только что сделанный доклад был совершенно невероятным. Не получив ответа от Констебля и его начальника, Премьер повернулся к уже осушившему первый бокал министру обороны:

— Налейте-ка и мне, любезный!

Выпив свою порцию одним глотком, он перевёл дух. После чего позволил себе улыбнуться и произнёс:

— Что ж, джентльмены, по-моему, американцы заплатили двадцать пять миллионов за лежалый товар!

Когда суета перед мечетью — с прожекторами, вооружённым до зубов спецназом и посадкой в воронок немалого количества приверженцев ислама — несколько рассосалась, к неприметной квартирке напротив подъехала такая же неприметная потрёпанная машина с лондонскими номерами. Водитель — человек ближневосточной наружности — помог одетой в длинное платье и чёрный платок женщине и европейского вида мужчине (скорее всего боснийцу, так как христиан здесь почти не водилось) погрузить в машину несколько видавших виды чемоданов и сумок. Как назло, именно в этот момент на место недавнего происшествия прибыла съёмочная группа одного из английских телеканалов. Так как вся операция проходила в абсолютной секретности, а связь осуществлялась исключительно по защищённым каналам, полицейские сканеры не сработали и представители прессы узнали о происходящем (вернее, уже произошедшем) лишь после телефонного звонка очевидца события. Звонивший на грамматически правильном английском с тяжёлым ближневосточным акцентом пожаловался на творимый в отношении мусульманского населения произвол. «Подумать только! — возмущался представившийся доктором-педиатром. — Теперь полицейские врываются без предупреждения не только в наши дома, но и в наши мечети! Может ли кто-либо из вас, коренных британцев, представить себе, что во время службы в христианской церкви, находящейся в мусульманской стране, туда ворвутся до зубов вооружённые головорезы?!» Аргументы доктора (вовремя эмигрировавшего из Пакистана сторонника Аль-Каиды) нашли отклик в душах редакторов, а потому уже через минуту фургон со спутниковой антенной мчался по вечерним улицам. После этого один из сотрудников телеканала вышел якобы покурить и позвонил своему приятелю-любовнику из конкурирующей организации. Через пару минут ещё один фургон с группой искателей сенсаций на высокой скорости проследовал в район Ист-энда. Как говорят англичане, «кот вырвался из мешка». Уже через четверть часа десятки репортёров со всего города нагрянули к многострадальной мечети. Вся эта туча голодной и высокооплачиваемой саранчи как раз и застала Аналитика, Снежную Королеву и их соратника из Моссада за погрузкой в машину потрёпанных сумок с очень дорогой аппаратурой. Последнее, чего бы сейчас хотела пара оперативников Института, и так мучимая чувством вины за несказанные наслаждения, полученные в служебное время, было внимание прессы. Но в этот день тётка-удача в очередной раз отвернула от них свой очаровательный, но столь капризный лик.

Собравшаяся как осы на гнилое яблоко репортёрская братия обнаружила, что мечеть пуста, а все участники прерванной молитвы по понятным причинам отсутствуют. Официальные представители полиции пока не давали никаких комментариев. Поэтому одни работники прессы немедленно пожалели о прерванном освещении светской вечеринки с русской икрой и французским шампанским. Другие — о работе над разоблачающим репортажем о связях политиков с восточноевропейскими проститутками, как раз находившимся на стадии детального изучения предмета. Третьи просто выругались по поводу прочих потерянных радостей их нескучной жизни. Но делать было нечего. Вечер оказался скомкан, и из протоплазмы, что не успела скрыться при первых признаках приближения стервятников, приходилось выжимать хоть что-нибудь. Естественно, уже упомянутый доктор, воспользовавшись случаем, дал наиболее полные и жаркие комментарии, завершившиеся клеймением английского образа жизни и отношения общества к мусульманам. Разумеется, как всегда, никто не додумался задать ему сакраментальный вопрос: если тебе здесь так плохо, почему же ты, сердешный, не вернёшься обратно на историческую родину? Помимо доктора вопросы задали и вечно шатающемуся где попало арабскому юноше, который накануне пробовал приставать к Снежной Королеве. Юноша не очень хорошо говорил по-английски, а потому интервью с ним свелось к мучительному повторению крашеной тележурналисткой нескольких простых вопросов и его не менее мучительных попыток хоть как-то на них ответить. При этом юноша был совершенно уверен, что его спрашивают о том, не он ли сегодня стырил магнитолу из неосторожно оставленного открытым «Мерседеса». Дорогая машина принадлежала богатому ближневосточному нефтемагнату, являющемуся спонсором всевозможных мусульманских проектов на территории разлагающихся от разврата европейских государств. Поскольку сей недостойный акт действительно совершил указанный молодой человек, то он, давно наученный другими такими же бездельниками, естественно, отвергал все обвинения и делал это со свойственной его этносу горячностью. Выходец с Ближнего Востока оживлённо жестикулировал и часто использовал слово «No!» («Нет!»). Заданные ему крашеной журналисткой вопросы оказались настоящими шедеврами репортёрского мастерства. Среди них были «Вы состоите в радикальных исламских организациях, планирующих террористические акты в Соединённом Королевстве?» и «Устраивает ли вас отношение британской полиции к национальным меньшинствам?». В контексте указанных вопросов оживлённые «No!» ближневосточного юноши получились вполне убедительными, а потому материал пошёл в эфир. Благодаря этому молодой человек стал звездой своего квартала. Он смог выгодно жениться на дочери владельца овощной лавки. Ему больше не пришлось красть автомобильные магнитолы.

Самая же первая группа телерепортёров, прибывшая на место недавних событий, наткнулась на агентов Института, как раз пытавшихся вовремя смыться. Разумеется, Снежная Королева была совершенно не в настроении отвечать на вопросы прессы. Представители же оной, обрадовавшись, начали пафосно кричать в камеру, что полиция так довела многострадальных жителей квартала, что те, не дожидаясь утра, покидают свои жилища. После такого многообещающего комментария репортёр попробовал сунуть похожий на огромный бронебойный снаряд микрофон прямо в лицо очаровательной мусульманке с набитой автоматическим оружием сумкой в тренированной руке. И тут Снежная Королева допустила промах, непозволительный для человека её рода занятий. Она повернула своё очаровательное лицо прямо в камеру и дрожащим от злости голосом сказала на чистом английском: «Убери свой микрофон, придурок, пока я не засунула его тебе в задницу!» Почему-то телерепортёр сразу понял, что ближневосточная красавица не будет бросать слов на ветер и поспешно ретировался. Но хотя саму фразу и опустили по вполне понятным соображениям, кадр с исковерканным яростью прекрасным лицом агента Института и аж присевшим от неожиданности Аналитиком всё равно попал в выпуск новостей. Несколько позднее, из-за выдающихся внешних данных Снежной Королевы и искренности продемонстрированного ею отношения английских мусульман к полиции, сей удачный образ так полюбился британской прессе, что многие таблоиды и журналы поместили его на обложке. Этот кадр сопровождался заголовками вроде «УГАДАЙТЕ, ЧТО ОНА ЧУВСТВУЕТ, ПОКИДАЯ СВОЙ ДОМ!», «ВОЗЬМЁТ ЛИ ФАТИМА В РУКИ „КАЛАШНИКОВ“?» и «СМОТРИТЕ: ЭТО ЛИЦО БРИТАНСКОГО ИСЛАМА!». Естественно, если бы знавшим «Фатиму» в этот напряжённый момент было до смеха, они бы с удовольствием поиронизировали как над «лицом ислама» в исполнении представительницы нации избранных, так и по поводу автомата вышеуказанной системы. Ведь, в конце концов, он был лишь одним из тех многих видов оружия, которыми Снежная Королева владела с одинаковым профессионализмом. Когда на следующее утро вышли выпуски новостей, Полковник пил чай и по старой привычке смотрел телевизор. Увидев на экране ту самую парочку, которая не так давно попалась ему по соседству во вполне европейских нарядах, он непроизвольно сказал «Ага!» и отнёсся к репортажу об арестах в мечети с гораздо более обострённым вниманием. Где-то в г. Лондоне происходили захватывающие события, и ГРУ пока в них не участвовало. «Хотя и надо бы!» — мысленно сказал Полковник, никогда особенно не веривший в случайные совпадения. По-видимому, не мешало организовать наблюдение за постояльцами отеля неподалёку и выяснить причину их любви к переодеваниям. Равно как и то, почему их вдруг занесло туда, где им, по идее, никак не следовало находиться. Другим телезрителем, узнавших двух агентов на экране телевизора, оказался их начальник Богомол. При этом руководитель Института испытал такую ярость, что его огромная ладонь машинально раздавила чашку с крепчайшим кофе, оставившим трудновыводимые следы на светлых летних брюках. На раздавленной чашке красовалась надпись «Be cool!» («Спокуха!»).

В этот вечер в Центре Исследований Будущего проходившие мимо кабинета Учёного не могли не удивиться странным звукам, доносившимся из-за плотно закрытой двери. Звук этот напоминал приглушённое писклявое пение циркового карлика. Во всяком случае, именно такой вывод сделал один из сотрудников службы безопасности, делясь своими впечатлениями с напарником. Пение было пронзительным и не очень музыкальным. Второй охранник, с сарказмом воспринявший вывод своего коллеги, прокомментировал в том плане, что карлик, скорее всего, был не совсем трезвым. Если бы они смогли внезапно открыть дверь кабинета (а этого они всё же не стали делать из уважения к его обитателю), то их бы ждало зрелище почище пьяного коротышки из бродячего цирка. Действительно, обладатель писклявого голоса был небольшого размера. И действительно, как он и сам бы откровенно признал, таинственный певец был «пьямс, очень пьямс». Крыс Альфред сидел во вполне человеческой позе на пушистом заду, из под которого виднелся длиннющий хвост, облокотившись левой лапой на компьютер Учёного и орал по-русски песню из шпионского боевика советской поры:

— Я в-в ввесеннем лесу пил бер-рёзовый с-сок, с ненаглядной певуньей в стогу н-ночеваал…

Рядом стояла мелкая чашка Петри, обычно используемая для выращивания бактерий. Она была заполнена некоей красной жидкостью, имевшей вид и аромат виноградного вина. Время от времени Альфред отрывался от исполнения шпионского романса и лакал из своей чаши розовым языком, кося хитрым глазом. Словом, пушистый вредитель наслаждался жизнью и делал этот от всей своей крысячьей души. Если, разумеется, таковая у него имелась. Хотя подобное предположение могло довести до истерики любого попа, именно к такому выводу и склонялся собеседник и собутыльник пегого любителя шираза — наш хороший знакомый Учёный. Выдающийся генетик сидел напротив и часто отхлёбывал из своего бокала, не переставая удивляться прихотям природы и вместимости желудка узника номер «666В».

— И бр-разильских ба-алот м-малярийный туман, — надрывался тем временем уроженец Анголы, — пьяный шум кабаков (тут он трагическим жестом хлопнул лапой по чашке, обрызгав себя и всё вокруг красными каплями) и тоску л-лагерей!

Наконец песня закончилась, Альфред вылизал остатки и выжидательно посмотрел на хозяина вертепа. Тот поколебался, но всё же плеснул ещё.

— И на каком же языке была ваша песня? — спросил Учёный своего гостя.

— На языке Толстого, Булгакова и Жириновского, — икнув, ответил родент-полиглот.

Учёный кивнул: он уже перестал поражаться лингвистическим способностям Альфреда, успевшего за последнее время продемонстрировать вполне профессиональное владение как минимум десятком языков, включая арамейский, китайский и японский.

— Что ж, — переключился грызун на уже многократно обсуждённую с Учёным тему, — вы по-прежнему хотите вколоть мне какую-нибудь дрянь во благо человечества?

Учёный тяжело вздохнул и одним махом осушил остатки вина в бокале:

— Поверьте, — ответил он усатому собеседнику, серьёзно уставившемуся на него своими пьяными розовыми глазёнками, — наше знакомство заставило меня полностью пересмотреть свои взгляды на жизнь и работу. И уж вас-то никто и пальцем не тронет! Ей-богу! Но ведь факт остаётся фактом: если мы хотим помочь человечеству, нам неизбежно придётся ставить опыты на животных!

— Погодите, милый, — крыс несколько изменил свою сибаритскую позу, — сначала давайте разберёмся, кто это «мы»!

— Мы, — уверенно ответил Учёный, прихлебнув вина, — это работники научно-исследовательских лабораторий, работающие над поиском новых вакцин, лекарств и методик лечения старых и новых болезней, от которых страдают миллионы…

— Минуточку! — пискляво перебил его Альфред, комично поднявшись на задние лапы и приняв позу Ленина, дискутирующего с меньшевиками (не хватало только кепки и жилета). — А относятся ли к «мы» и те, кто пытается придумать очередной никому не нужный шампунь от перхоти или «омолаживающий» крем для всё равно стареющих дур? Видели бы они, как с крыс и кроликов слезает шерсть от «нежных» продуктов «для чувствительной кожи», которые на них испытывают!

Учёный промолчал, не найдясь что ответить. Действительно, пьяное животное было право.

— Что ж, я согласен, — наконец продолжил он, — не все опыты оправданы реальной необходимостью…

— Да? Лучше скажите прямо: нас мучают и убивают из примитивной жадности! Неужели человечеству нужны тысячи совершенно одинаковых шампуней?! Или кремов? Лосьонов? А лекарства? Зачем фармацевтическим компаниям тратить наши жизни и миллиарды долларов на создание повторяющих друг друга субстанций?

— Потому что только жёсткая конкуренция позволяет проводить естественный отбор самых лучших лекарств! — обрадовался нашедший аргументы Учёный. — Как можно узнать, лучше ли альтернатива, если её физически не существует? Ведь в этом и заключается смысл рыночной экономики!

— В таком случае неизбежен логический вывод: командно-административная система социализма была гораздо гуманнее к животным! — Казалось, крыс Альфред сейчас начнёт картавить, как Владимир Ильич, и махать кулаком, обращаясь к массам.

Внезапно вечернюю тишину Центра Исследований Будущего разорвал пронзительный хриплый вой. Учёный едва не уронил изрядно залапанный бокал с вином, Альфред же вмиг растерял весь пафос. Опустившись на четыре лапы, он проворно спрятался под кипу бумаг. Спустя несколько секунд его испуганная пятнистая морда появилась опять и абсолютно трезво пошевелила белесыми усами. Учёный напряжённо вслушивался в звуки огромного комплекса:

— Похоже на вой дикого зверя!

— Уважаемый, — со знанием дела поправил его мудрый крыс-всезнайка, — это вам не просто зверь!

— Кто же это? — заинтригованно спросил его собеседник. — Гиена? Шакал? Собака Баскервилей?

— Это орал так называемый «домашний» кот! — встревоженно откликнулся Альфред, — Откуда они у вас взялись?

Учёный недоумённо пожал худосочными плечами:

— Понятия не имею! Но завтра могу проверить! Правда, опять придётся общаться с этим недоразвитым шутником-наркоманом! Впрочем, если это для вас так важно, коллега…

— Я буду очень обязан! — подтвердил Альфред. — Как можно догадаться, мы, крысы, не очень дружим с котами. А голос этого хищника почему-то не понравился мне в особенности! Орал он отнюдь не от любви! Если вдруг окажетесь рядом с этой тварью, будьте осторожней!

Учёный кивнул: он уже привык доверять суждениям своего необычного собеседника и приятеля, который частенько давал ценные советы по самому широкому кругу вопросов, включавшему рекомендации по поведению с женщинами и оптимальной методике экспериментов.

— Да заприте покрепче дверь в лабораторию!

— Вы боитесь, что этот кот доберётся сюда из зверинца, чтобы съесть именно вас? — удивлённо спросил Учёный. — Вы думаете, там не найдётся другого грызуна?

— Нет, мой милый, при всём неизбежном уважении к моей собственной особе, мне почему-то кажется, что этого зверя сюда привлёк отнюдь не пьяный крыс…

Глава 11

Единственная выходящая в христианском Раю газета — «Небесный курьер» — долго не могла определиться с генеральной линией в отношении происходившего в Небесном Чертоге. Что было естественно, так как генеральной линии просто не существовало. Подавленные трагедией иерархи — Основоположник и Миссионер — сначала упорно молчали. В этом они брали пример с отца народов Сталина, впавшего в депрессию на две недели сразу после нападения фашистской Германии. При этом Миссионер хранил молчание из принципа, злорадно полагая, что всё равно в итоге окажется умнее всех, включая, в первую очередь, полуграмотного, но харизматичного Основоположника. Основоположник же, как уже известно, исповедовал давнюю заповедь всех тоталитарных режимов — от фараонов египетских до фараонов советских. Заповедь гласила, что если массы ничего о проблеме не знают, то её как будто бы и не существует. А пока об этой самой проблеме молчишь, она, глядишь, милостью Господней и исчезнет. Рассосётся, как страшный синяк под глазом. Подобный подход неоднократно и успешно срабатывал на протяжении тысячелетий, и Основоположник поначалу не собирался ему изменять. Но бывший рыбак обманывал самого себя, ожидая, что праведные обитатели небесной богадельни смогут привыкнуть к тому, что их родные и близкие начали умирать сотнями каждый день и не где-нибудь, а в вечной обители заслуживших покой праведников. Не помогало и то, что поначалу умиравших негде было и похоронить. К тому же некоторые ангелы вдруг стали превращаться в самую настоящую нечисть — упырей с косматыми ушами, жёлтыми глазами и торчащими из пастей клыками. Те из них, кого здоровые элементы Корпуса не успевали выявить и отправить в концлагерь в пещере бывшего иудейского Рая-Шеола, начинали свою карьеру вампиров с уничтожения сначала мелких, а потом и всё более крупных животных Эдема. Очень скоро они перешли к ночным нападениям на виллы и без того плохо спавших обитателей Небесного Чертога.

По утрам деморализованные неумолимо приближающейся смертью соседи находили сцены почище описанных грешником Стивеном Кингом. Зеленоватые лучи райского солнца освещали разорванные тела, перегрызенные горла, лужи крови и прочие немые свидетельства мученической смерти. Именно в этот период «Небесный курьер» вдруг очнулся и начал реагировать на происходящее. Среди обычных для этого времени Райского года стандартных редакционных материалов — часто шутили, что в них менялись только даты — внезапно появилась заметка под многообещающим заголовком «ЕЩЁ ОДНА КРОВАВАЯ ТРАГЕДИЯ! ЭПИДЕМИЯ БЕШЕНСТВА У ХИЩНИКОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ». Автором заметки был недавно принятый на работу кульпит, ранее трудившийся в Лондонском таблоиде и умерший от сочетания протеиновой диеты некоего доктора с неумеренным алкоголизмом. Кульпит сей был готов на многое, лишь бы опять не вернуться в Ад. Дело в том, что там ему в качестве вечного наказания было назначено ежедневное общение с жертвами его скандальных публикаций. При этом, в отличие от цивилизованной атмосферы столицы Великобритании, жертвам позволялось применять все меры социальной защиты, включая зубы, бейсбольные биты с гвоздями, обрезы и огнемёты. После непродолжительной череды мук наш репортёр извернулся и, отдавшись в качестве взятки демону-педерасту, записался на работы в Рай. Получить должность в «Курьере» было уже делом техники. Слава богу, Марком Твеном он никогда не был, а потому проверок с пристрастием для него по регламенту не полагалось.

В общем, в одно прекрасное утро наш старый друг Галилео прочитал за завтраком следующее:

«Вчера, примерно в час по полуночи, незадолго до восхода второй Луны, на одной из вилл жилого комплекса „Новая Рублёвка“ произошло ужасное событие, продолжившее череду чудовищных происшествий, начавшихся несколько недель назад…»

— Дорогой, — обратилась к нему жена, — может, нам стоит сделать решётки на окна? Да поставить хорошие замки?

— Не поможет! — угрюмо ответил заметно постаревший астроном. — От этих зверей не спасут запоры и прутья!

«По словам ангелов из вновь созданной криминалистической службы, семья праведника N подверглась нападению группы хищников, сбежавших из Эдема… — вслух продолжал Галилео, — …следы ожесточённой борьбы с обезумевшими тиграми…»

Тут Галилео изрёк очередное богохульство по поводу непреходящей лживости прессы — как земной, так и потусторонней. Жена тревожно посмотрела на него, но воздержалась от приличествующего в подобных случаях нравоучительного комментария.

— А может, — вместо этого продолжила она, — нам перебраться к родственникам в Молло: поближе к Храмовой горе? К казармам Корпуса ангелов?

— Да нет, милая, тогда уж лучше перебраться к дядюшке Джованни! По слухам, у них в Аду ничего не поменялось! — нехорошо пошутил Галилео, знавший, что это за «тигры» кушали по ночам праведников. С таким же успехом японская девственница могла бы рассчитывать на защиту своей чести возле казарм американских морских пехотинцев на Окинаве.

— Не богохульствуй, еретик! — не выдержала строгая католичка.

Галилео привычно проигнорировал её возмущенное восклицание и дочитал выводы убежавшего из Ада борзописца: «Эра вегетарианства закончилась! Настала пора принять решительные меры! Хищники Эдема должны быть изолированы или уничтожены!» После чего коротко прокомментировал:

— Что ж, какая страна, такие и газеты!

Но вслед за описанием ночной трагедии его начавшие слабеть глаза наткнулись на ещё более интересную статью. Этот яркий образчик небесного газетного жанра в самых мрачных тонах описывал вдруг снова начавшие проявляться враждебные намерения негодяев-бунтовщиков из смрадной обители грешников. Статья пространно описывала экономический и идеологический кризис, внезапно охвативший Адскую планету. Упоминались многочисленные его проявления вроде раскаявшихся грешников, агитирующих за самоуничтожение проклятого места и даже о якобы имевших место попытках покушения на самого Князя Тьмы. Под конец делался зловещий вывод о том, что прижатая к стене неблагоприятными обстоятельствами адская нечисть может захотеть найти решение своим проблемам не в покаянии и подчинении воле Господней, а во внезапном нападении на процветающих соседей по солнечной системе. Одним словом, вся эта ахинея напоминала трёп Геббельса накануне захвата Польши или советские передовицы перед вторжением в Чехословакию. Галилео тяжело вздохнул: очевидно, иерархи пытались повлиять на Корпус ангелов и подготовить общественное мнение к вторжению на по-прежнему не собирающийся умирать пузырь. После чего, проигнорировав возмущённый взгляд жены, проследовал в сад и осмотрел свой любимый куст сирени. Как ни странно, но, ставший менее пышным и пожелтев, тот пока всё же отказывался засыхать окончательно. Его чарующий свежий аромат по-прежнему забивал гораздо менее приятный запах аммиака из потрёпанного веками и болезнями мочевого пузыря великого астронома. «Ааа! Всё равно помирать!» — решил про себя старый грешник и, воровато оглянувшись, задрал рясу, чтобы в очередной раз оросить несдающееся растение.

Действительно, ни один номер «Небесного курьера» за последний месяц не выходил без порции военной истерии, раздувающей в добродетельных читателях чувство тревоги за родной заповедник. В то же время в каждой передовице явственно сквозило не самое благородное желание залезть в заповедник другой. Тот, где, по слухам, ещё не начался мор, к тому времени уже унесший в могилы тысячи престарелых обитателей Капли. «Курьер» писал то о пойманных накануне шпионах из юрисдикции, «давно вынашивающей планы захвата чужих территорий», то об усиливающейся «экономической и политической нестабильности» адского режима, то о «запланированных» манёврах Корпуса ангелов в нейтральном космическом пространстве, которые, разумеется, «не были направлены против друзей и соседей». Иногда проскальзывали и несколько провокационные статьи наиболее радикально настроенных святых. В них то завуалированно, то вполне открыто говорилось о якобы раскрытой причине потери вечной жизни, носившей внешнепривнесённый и враждебный характер. Понятное дело, у каждого праведника, прочитавшего подобное с утра, после бессонной ночи, проведённой в ожидании появления свирепых ангелов-перерожденцев, начинали чесаться руки. Хотелось немедленно, забыв о мирной и всепрощающей сути христианства, вцепиться в горло врагам — как внутренним, так и внешним. Таким образом, под чутким идеологическим руководством Миссионера, съевшего не одну собаку на пропаганде, нездоровая атмосфера паранойи и шовинизма всё больше распространялась среди деморализованных масс праведников, давно пытавшихся найти козлов отпущения. При этом «Курьер» был осторожен и всегда тщательно обходил стороной вопрос об ответственности Самого за наставшие тяжёлые времена. Сам был по-прежнему Всеблаг и Всемогущ, но пути его, как водится, были запутанны и неисповедимы. Михаил с Гавриилом, у которых имелись свои соображения насчёт странного поведения Создателя, как и все здравомыслящие генералы, относились к нагнетаемому военному психозу с опаской и подозрением. В конце концов, из-за превращения ангелов с нехорошими помыслами в демонов и вампиров сила когда-то непобедимой армии небес сократилась наполовину, а подземные пещеры-концлагеря оказались забиты вполне логичными союзниками потенциального противника. Архангелы понимали, что дирижабли на паровом ходу хороши для воздушных парадов и увеселения публики, но не для сражения с панцирными вампирами и чёрными ангелами преисподней.

В общем, страна жила в ожидании и даже где-то предвкушении если не войны, то очередной провокации, после которой у миролюбивого населения Рая и его мудрых и добрых руководителей должно было наконец иссякнуть терпение, а на врагов иудо-христианства неизбежно обрушился бы карающий огненный меч. И всё же никто не ожидал, что очередная беда придёт именно так. В один прекрасный день один из часовых Корпуса ангелов, днём и ночью отслеживающих пространство с помощью изготовленных Галилео телескопов, читая со скуки молитвы, вздрогнул не от космического холода, а от неожиданно обнаруженного небесного феномена. В пронзительных лучах зелёного солнца его намётанный глаз с трудом увидел пока едва заметную дымчатую цепочку, медленно приближавшуюся к периферии Небесной Богадельни. И хотя колонна неизвестно кого двигалась не со стороны Ада, это могло быть (и на самом деле было) отвлекающим манёвром сатанинских легионов. Тут же был послан соответствующий сигнал, а в Рай отбыла срочная эстафета. Спустя недолгое время впопыхах собравшийся Совет иерархов уже внимал докладу одетого по случаю тревоги в боевые доспехи Михаила. Присутствующие угрюмо поглядывали с плоской крыши храма на лежащий внизу город. Свежий воздух прекрасного дня был так же наполнен ароматами цветов и пением птиц. Но, казалось, к запаху сирени и роз примешивалась и сладкая вонь разложения. Доклад оказался коротким и не вызвал того же энтузиазма, как статьи «Курьера» о мощи райских легионов и непрофессионализме полчищ Геенны.

— Как вы знаете, — угрюмо начал легендарный полководец, — боевая готовность Корпуса сейчас несколько подорвана в связи с… гм… трансформацией большого количества личного состава в… гм…

— Нечистую силу! — нетерпеливо подсказал Миссионер. — Да вы, Ваше превосходительство, не стесняйтесь, мы тут все свои!

Михаил покраснел в связи с откровенно насмешливым комментарием заслуженного деятеля церкви. Его симпатичное загорелое лицо заиграло желваками, а мужественные светло-голубые глаза в сеточке морщин потемнели от гнева. Но он сдержался и продолжал:

— Одним словом, не менее четверти — а возможно, и больше — моих подчинённых ныне находятся в пещерах Шеола, где они занимаются богохульством, противоестественным развратом и поеданием друг друга. Надо учесть, что и деть-то их больше некуда: ведь в Ад же не сошлёшь! Там из них тут же сформируют ударную дивизию и отправят воевать с нами!

— А может, их… — тихо спросил Основоположник, — благословясь, во славу Господа нашего, того?..

Наступило продолжительное молчание. Никто из присутствовавших не хотел брать на себя ответственность за принятие подобного решения. Основоположник испугался: ему отнюдь не хотелось войти в протоколы в качестве инициатора небесного геноцида. В конце концов он не выдержал и выдал гораздо более конструктивное предложение:

— Или, может, всё же пошлём на фронт? Ведь хоть что-то святое у них должно было остаться!

Услышав последнее утверждение, Миссионер нехорошо ухмыльнулся. За две тысячи лет бывший харизматический рыбак так и остался либо слишком наивным, либо чересчур лицемерным. Версию об идиотизме он, при всей её привлекательности, не рассматривал. Вслух же поддержал идею:

— В самом деле, давайте сформируем штрафные батальоны! Тем, кто выживет, пообещаем прощение и пенсию до самой смерти в Раю.

Всё равно к тому времени мы его покинем! Пусть тогда жрут друг друга, нам-то что!

— Мы рассмотрим ваше предложение, — без энтузиазма ответил небесный маршал Михаил. В отличие от иерархов, он периодически заглядывал в пещеры бывшего еврейского Рая и успел убедиться в том, что находившаяся в нём клыкастая публика годилась разве что для массовок в фильмах ужасов.

— А теперь всё же вернусь к инвентаризации вверенной мне военной мощи. В нашем распоряжении десять легионов Корпуса, ослабленных как минимум на треть. Впрочем, несмотря на выбывание значительной части личного состава, остающиеся в строю по-прежнему прекрасно подготовлены и способны выполнять поставленные боевые задачи. Но вынужден признать, это будет нелегко. По агентурным данным, противник собрал значительно превосходящие силы. В том числе и из грешников, желающих получить амнистию.

— А не зреет ли в наших легионах измена? — с опаской тёртого политического калача спросил вечно боящийся революций, переворотов и погромов Основоположник.

— Ангелы — солдаты Господа! — сухо ответил на вопрос архистратиг. — В любом воинстве измена может зреть только в головах командиров. Надеюсь, иерархи, у вас нет оснований подозревать в этом меня!

Иерархи промолчали. Действительно, подобных оснований не было.

— Помимо указанных легионов, имеется отдельная бригада охраны пещер Шеола, — продолжал инвентаризацию имеющихся сил и средств Михаил.

— Так мы теперь называем бывших ангелов Египтянина? — уточнил Миссионер.

— Совершенно верно! — ответил тот. — Сейчас они практически полностью задействованы там же и призваны не выпустить из-под земли… гм…

— Ваших бывших подчинённых! — опять помог ему бывший римский гражданин.

— Именно! — сухо поблагодарил его небесный маршал. — Наконец, существует ряд специальных и вспомогательных подразделений. Они включают конно-крылатую артиллерию и отдельный отряд воздухоплавателей.

Упоминание последнего вызвало умильную улыбку на губах неравнодушного к дирижаблям Основоположника и недоверчивую ухмылку у Миссионера, который всегда считал воздушные пузыри бесполезными игрушками. Знавший об этом архистратиг поспешил сообщить:

— Разумеется, у нас пока не было возможности применить новую технику в боевых условиях, но существуют оригинальные идеи по использованию как воздушных кораблей, так и кое-чего другого…

— А идеи от кого? Опять от старого проходимца Галилео?

— Да, в том числе и от него! — подтвердил архангел и, не развивая больше тему о секретном оружии, решил подытожить свой доклад. — В общем, нельзя сказать, что Корпус не готов к серьёзным военным действиям, но нам явно понадобятся не только профессионализм и стойкость, но также и помощь Божия! А также частичная мобилизация праведников и дополнительная партия пулемётов с Земли…

— То-то праведники взвоют! — философски отметил Основоположник. — Представляете, что нам на это скажут? Они ведь сюда не воевать, а блаженствовать прибыли!

— А что делать? Лучше умереть в бою, чем покориться Сатане и его приспешникам! — горячо ответил Гавриил.

В храме воцарилось молчание. Стало понятно, что высказанная мысль не являлась для некоторых присутствующих столь же очевидной.

— Ну что ж, — решил подытожить Михаил, — если не будет возражений, волею Божией я объявляю военное положение и принимаю на себя всю полноту власти!

Дай вам Бог! — с искренним чувством облегчения и благодарности молвил Основоположник, тяготившийся своим статусом неформального лидера с того самого момента, когда Прародитель навеки уснул лицом в шашлыке.

— Не сомневаюсь, что наш вновь назначенный Диктатор разгромит сатанинское воинство ещё быстрее, чем восстание ангелов-предателей! — торжественно произнёс Миссионер, прозрачно намекая Михаилу на то, чтобы тот не увлекался своими новыми полномочиями и не забыл сложить их после достижения указанной цели.

«М-да, трезво подумал Михаил, — надо будет дать им охрану покрепче!»

И ещё одно! — сказал он вслух. — Будем ли мы рассматривать возможность переговоров?

Основоположник и Миссионер невольно переглянулись: по-видимому, они уже обсуждали эту деликатную тему между собой.

— Боюсь, — уклончиво начал Миссионер, — что Князь Тьмы не готов к заключению мира!

Уж не знаешь ли, ты, брат мой, почему это вдруг? — подозрительно спросил Гавриил, до которого дошли слухи о неудачном покушении на Сатану.

— Потому что он ненавидит нас так, что даже не может подождать, пока мы сами все здесь подохнем! — не моргнув, ответил Миссионер.

Михаил пристально посмотрел ему в глаза.

— А какие новости от нашего арийца Уриэля? — решил сменить тему Миссионер.

Тот пожал плечами:

— Коты на месте, надеюсь, что ваш Уриэль не успеет сожрать их до того, как они исполнят свою миссию! Кстати, там же, в новом Вавилоне, сейчас находится и наш старый знакомый!

— Это кто? — с неприятным предчувствием спросил Миссионер.

— А тот самый грешник, от которого мы еле избавились, — Аналитик! — с удовольствием ответил только что произведённый в диктаторы архангел. Он знал о суеверном ужасе, который испытывали иерархи по отношению к приносящему неприятности русскому, уже как-то раз сумевшему нарушить привычный уклад небесной Богадельни.

— Надеюсь, в этот раз он там, на Земле, и останется! — выразил общую надежду Основоположник.

— И да поможет нам Господь! — ответил Гавриил.

— Аминь! — хором и с большим чувством поддержали его все присутствующие.

Глава 12

Тем временем известный в обоих мирах смутьян с подозрительным прозвищем Аналитик сидел в баре лондонской гостиницы. Открыв рот, он смотрел на своё собственное лицо на экране большого плоского телевизора. Обычно там транслировались нескончаемые репортажи с соревнований по крикету — виду спорта, способного вызвать неподдельный интерес и бурные эмоции лишь у населения стран Британского Содружества. Его собственное лицо показалось Агенту абсолютно не фотогеничным, глупым и вызывающим глухое раздражение. По счастью, после хирургических манипуляций в израильской клинике оно также было вполне обычным и отнюдь не вызывало желания запомнить его. В отличие от него, прекрасное и искажённое гневом лицо Снежной Королевы было весьма примечательным и отпечатывалось в памяти раз и навсегда. Понятно, что это являлось не самым большим преимуществом для активно работающего секретного агента. Аналитик выпил вторую за выпуск новостей рюмку водки. Выдохнув едкие пары зернового спирта, он боковым зрением заметил, что сосед по бару смотрит на него с обострившимся вниманием человека, случайно увидевшего знаменитость. Аналитик мрачно повернул голову и встретился взглядом с плешивым банкиром в дорогом костюме, отравлявшим всё окружающее сигаретным дымом. Тот виновато заморгал и немедленно переключил внимание на статую младенца Христа за окном, покрытую каплями мелкого дождя. Агент внезапно понял, что либо ему в очередной раз надо ложиться под нож косметического хирурга, либо его шпионской карьере угрожал неизбежный, быстрый и, возможно, бесславный конец. В этот момент к нему и присоединилась любовница.

Снежная Королева была одета в изумительно элегантный и немедленно привлекающий внимание белый костюм с узкой юбкой, который чудно контрастировал с её бархатистой загорелой кожей и светлыми волосами. Бедный банкир, не сумевший долго любоваться каменным мальчиком с вызывающе торчащим достоинством, уставился на великолепную фемину, почтившую вниманием гостиничное заведение. Даже бармен, видавший здесь знаменитых и богатых красавиц со всего мира, не мог отвести от нее восхищённого взгляда. Аналитик оглянулся, чтобы оценить вызванный появлением оперативницы Моссада эффект. Банкир вновь воровато отвёл глаза и уставился на почерневшую от табачного дыма картину, изображавшую игру в поло между английскими гвардейцами. Даже в клубах сигаретного дыма — казалось, в континентальной Европе не курили только младенцы, коты и собаки — можно было заметить, что незнакомка в белом костюме произвела огромное впечатление. Но вместо того, чтобы заметаться в ожидании неизбежного провала, наш герой с идиотской улыбкой смотрел на холодную красавицу. Он испытывал невероятную гордость от того, что та недавно и с такой страстью вновь и вновь отдавалась ему на гостиничных кровати, стульях и прочих предметах мебели, способных выдержать подобный напор чувственности. Снежная Королева посмотрела на нескромную статую за окном, на встревоженных её появлением посетителей бара, на потемневшие спортивные реликвии эпохи колониализма и очень непосредственно обнажила в улыбке белоснежные зубы:

— Агент, мне с вами очень хорошо!

Аналитик смутился. Ему-то как раз казалось, что он слишком груб, слишком громко стонал и слишком много потел, чтобы с ним было хорошо этой чудесной девушке. Однако он всё же вымучил ответ:

— Мне трудно сказать, что я чувствую, когда смотрю на тебя! Хочется, приласкав, поцеловать в лоб и в то же время разорвать на тебе одежду! Наверное, это звучит совершенно дико!

Снежная Королева громко засмеялась. По-видимому, подобная комбинация чувств не показалась ей чересчур дикой, а наоборот — представлялась совершенно понятной, естественной и желанной.

— Лично мне, Агент, хочется приковать тебя наручниками к кровати и изнасиловать! Вот это действительно должно звучать ужасно!

Аналитик представил себя в описанной ситуации и, не выдержав, тоже засмеялся.

Сидевший в дальнем углу питейного заведения поджарый мужчина лет сорока с короткой стрижкой и слегка оттопыренными ушами внимательно наблюдал за воркующей парочкой и не мог понять, кто перед ним: влюблённые друг в друга молодожёны или готовые вот-вот засыпаться шпионы. Полковнику просто не могло прийти в голову, что смутно знакомый ему молодой человек и очень привлекательная девушка могли быть и теми и другими одновременно.

Поздним вечером, после очередного общения с необычным крысом, Учёный с преувеличенной осторожностью обычно не пьющего за рулём человека припарковал свою машину возле дома. Он устал и был готов пожертвовать горячим душем ради того, чтобы поскорее оказаться в своей постели. Отворив скрипящую дверь (никак не хватало времени смазать петли), он стянул с ног остро нуждавшиеся в чистке дорогие, но дёшево выглядевшие туфли (заняться приведением их в божеский вид он собирался уже месяц), генетик сбросил мятый пиджак с рваной подкладкой и проследовал на кухню. Там он открыл пахнущий моргом холодильник и достал из него пакет с молоком. Наученный горьким опытом Учёный осторожно попробовал на вкус его содержимое и, удивившись тому, что оно ещё не успело скиснуть, с наслаждением опрокинул холодную жидкость в измученное красным вином и долгими разговорами горло. Оставив на кухонном табурете свой когда-то роскошный портфель, подаренный много лет назад мамой-аристократкой на окончание университета, он жадно, быстро и неаккуратно съел остатки вчерашней французской булки и покрывшийся подозрительной слизью ростбиф. Проглотив всё это, он немедленно понял, что сделал серьёзную заявку на успех в плане утреннего (или даже ночного) расстройства желудка. Будучи философом по натуре, Учёный решил, что теперь-то терять точно нечего и употребил остатки томатного супа. Потомок британских аристократов, не зная того, демонстрировал навыки выживания, которыми обладали лишь африканские дети, российские студенты и американские «зелёные береты».

Когда, удовлетворённо отрыгивая, Учёный проследовал в свою захламлённую спальню, он был так настроен на сон, что, даже включив свет и наполовину раздевшись, не обратил внимания на тот факт, что в комнате присутствовал ещё один человек. Человек этот очень тихо сидел в кресле и, по-видимому, ждал, пока его заметят. Наконец взгляд рассеянного естествоиспытателя упал на него и он понял, что это не не груда мятого белья и костюмов, а аккуратно одетый и похожий на профессора смугловатый мужчина лет пятидесяти. В момент обнаружения незнакомца Учёный находился в достаточно уязвимой позе: на одной ноге, снимающим штаны и напевающим про себя одну из ранних песен «Биттлз». Он немедленно замолчал, а потом, не удержав равновесия, с грохотом свалился на пол, задрав в воздух худые птичьи ноги и судорожно пытаясь натянуть на себя брюки. Его обуял ужас. Профессор же оставался абсолютно неподвижным и с холодным любопытством наблюдал за манёврами хозяина квартиры. В конце концов Учёный справился с проклятыми штанами и первым приступом страха. Отойдя подальше от притаившегося, как паук, Профессора, он задал сакраментальный вопрос:

— Мистер, кто вы и что здесь делаете?

Профессор попытался мило улыбнуться. Это удалось ему не лучше, чем той страшной зубастой рыбе с фонариком перед пастью, что водится на дне мирового океана. После этого хорошо поставленным голосом с прекрасным английским произношением, полученным у дорогих учителей, он произнёс:

— Прежде всего, мой дорогой, я бы попросил вас не пугаться и не делать глупостей! Как вы уже могли догадаться, я пришёл не грабить или причинять вам какой-либо вред! Я не маньяк (с этим утверждением могли поспорить многие спецслужбы мира, в этот момент разыскивавшие его автора) и не вор! Единственная причина моего позднего и, согласен, внезапного появления — это необходимость сделать вам одно деловое предложение.

Учёный немного успокоился, поняв, что убивать его пока не собираются, и позволил себе натянуть рубашку:

— Почему вы не назначили эту встречу обычным путём? И опять же, кто вы? — уже более уверенным голосом спросил он паукообразного посетителя.

— Вам, возможно, ничего не сказало бы моё настоящее имя, но некоторые издания предпочитают называть меня Профессором. Поскольку пока не у всех в вашей гостеприимной стране есть понимание моих целей и методов, обращение к вам по обычным каналам могло привлечь внимание тех, с кем я пока предпочёл бы не общаться.

Учёный, разумеется, тут же понял, кто сидит в его стареньком кресле. Теперь он испугался ещё больше. Надо сказать, что приторная вежливость самого опасного террориста планеты никоим образом не успокаивала, а, наоборот, внушала ещё больший ужас. Учёный ощутил ватную немоту в коленях и бессильно сел на кровать.

— Что вас интересует? — спросил он чуть слышно и сам тут же понял, о чём пойдёт разговор. Как бы в подтверждение его плохого предчувствия, Профессор снова улыбнулся в стиле страшной зубастой рыбы и сказал:

— Как ваши успехи с протеином N? Мне кажется, что, помимо вас самих, пока только я знаю о его скрытых свойствах и божественном предназначении!

Когда Учёный услышал о «божественном предназначении», он сразу понял, что всё прочитанное о сумасшедшем борце за истинную веру является чистой правдой. В этот момент открылась дверь, и в спальне появился ещё один персонаж. Он оказался вполне английского вида рыжим мужчиной со смутно знакомым наглым лицом, покрытым веснушками. Рыжий с наигранной весёлостью произнёс:

— А вот и я, коллеги! Я не задержался, Профессор? А вы меня не узнали? — с дурашливым сожалением обратился он к Учёному. — Лет десять назад в Оксфорде вы обскакали меня в конкурсе работ по теоретической генетике. До сих пор считаю, что это было не совсем справедливо! Ну да ладно, что мы о прошлом? Давайте поговорим о настоящем, о нашем загадочном протеине и о том, во сколько нам обойдётся ваша помощь! Вы ведь не собираетесь отказываться, не правда ли? И не пойдёте в полицию после нашего вполне цивилизованного разговора? Но это я так, на всякий случай, ведь на самом деле вам и в голову не могло прийти ничего подобного! И неужели вам не понадобились бы десяток-другой миллионов долларов для построения своей собственной лаборатории и налаживания нормального быта со своей будущей женой? Она, кстати, по-прежнему предпочитает класть часики и нижнее бельё на стул в углу? Ну-ну, милый, не надо так меняться в лице! Ведь вы же здесь не с кем-нибудь, а с партнёрами по бизнесу!

В этот вечер Учёный так и не позвонил своей невесте. Было бы излишне подчёркивать, что он совсем не спал и абсолютно не знал, что же ему делать.

Когда Констебль входил в камеру для допроса псевдо-Профессора, он, помимо воли, испытал чувства любопытства, страха и ожидания открытия абсолютно невероятной тайны, способной перевернуть все его представления о жизни. Скромно сидящий перед ним крепкий старик с добрыми глазами и морщинистым лицом уроженца Ближнего Востока, облачённый в потрёпанную пастушескую одежду, никоим образом не производил впечатление умершего более тысячи лет назад родственника Профессора. Констебль улыбнулся в ответ и медленно разложил свои бумаги на металлическом столе, прикрученном к бетонному полу болтами огромной толщины. Приглашённый из министерства иностранных дел переводчик с арабского — с блестящим образованием и непревзойдённым знанием своего предмета — не знал обо всех деталях, а потому чувствовал себя гораздо расслабленнее, чем Констебль. Он лишь удивлялся, зачем специалист с его квалификацией понадобился Скотланд-Ярду для допроса какого-то нелегального беженца. Надо сказать, что в последние десять-пятнадцать лет количество знатоков восточных языков в Англии неуклонно снижалось из-за недостатка государственного внимания и чиновничьих преференций при приёме в университеты выходцам из бедных семей. К сожалению, арабский, персидский и прочие ближневосточные языки (не говоря уже об их более древних предшественниках) меньше всего интересовали тех, кто рассчитывал стать миллионером к тридцати годам, чтобы навсегда забыть о трудном детстве, проведённом где-нибудь в Бирмингеме или Шеффилде. Эксперт удивился ещё больше, когда его попросили подписать соглашение о конфиденциальности толщиной с «Войну и мир». Мельком ознакомившись с этим занятным документом, переводчик понял лишь одно — если он когда-нибудь хотя бы шепнёт кому-нибудь о факте предстоящего допроса, правительство Её Величества не только упечёт его в камеру-одиночку до самой смерти, но ещё и отсудит у него последние штаны и старого пса-ревматика. В общем, в комнату для допросов он тоже зашёл заинтригованным и был несколько разочарован, увидев, из-за кого, собственно, поднялась такая суета. «Скорее всего, — мелькнула у него непочтительная мысль, — бедный беженец застал в лесочке какую-нибудь важную особу при весьма компрометирующих обстоятельствах!» Констебль прокашлялся, демонстрируя некоторое волнение, и почему-то спросил у задержанного:

— Хотите закурить?

Переводчик решил использовать тот диалект арабского, на котором обычно говорят в Междуречье. Старик с недоумением посмотрел на него и задал ответный вопрос. Переводчик поднял брови и послушно перевёл:

— Допрашиваемый не понимает смысла глагола «курить»!

Констебль недоверчиво покосился на него: в самом деле, не такие же они там бедные! Переводчик прочитал сомнение на лице полицейского, принял его на свой счёт, немедленно оскорбился (так, как умеют обижаться лишь переводчики, заподозренные в некомпетентности) и сухо подчеркнул:

— Уверяю вас, Констебль, я перевёл ваш вопрос не допускающим двойного толкования образом! Кстати, если это интересно, наш собеседник говорит на таком архаичном арабском, как будто только что выбрался из лампы Аладдина!

Констебль с огромным интересом отнёсся к этой информации. Он машинально потёр вспотевшие ладони и задал следующий, вполне логичный вопрос:

— Каковы ваше имя, место и год рождения?

Старик на секунду задумался, а потом скороговоркой сообщил нечто такое, от чего у переводчика пропал весь его апломб:

— Его имя — Мохаммад Бин Абдалла, а родился он в… Нет, он явно путает что-то с датой рождения! По моему, задержанный просто неграмотен…

— Скажите дату! — нетерпеливо прервал его Констебль. — Ваше мнение я спрошу, когда оно мне понадобится!

Переводчик озвучил дату и немало подивился тому, что Констебль и глазом не моргнул, услышав о второй половине первого тысячелетия после рождества Христова. Вместо того чтобы поразиться невероятности сообщённой ему информации, полицейский поднял с бетонного пола потрёпанный кожаный мешок и один за другим выложил на стол предметы, составлявшие его содержимое. Поочерёдно были извлечены позеленевшая за века медная лампа, рваные тряпки из домотканой материи и пергаментные свитки. Констебль развернул один из свитков и разложил его на столе. Старик с любопытством посмотрел сначала на Констебля, демонстрировавшего ему его собственное имущество, а потом и на сами вещи, уже получившие инвентарные бирки со штрих-кодом. Он даже поводил пальцем по одной из наклеек. Переводчик продолжал обиженно молчать. Нервозность полицейского в отношении неграмотного араба-старьёвщика была так же непонятна, как и происхождение диалекта последнего. Лингвист считал, что прекрасно знает, как говорят по-арабски в местности, упомянутой стариком. Он уже хотел сообщить Констеблю о своём выводе, когда его взгляд упал на развёрнутый свиток. Глаза эксперта широко открылись от удивления. Переводчик резко придвинул к себе шуршащий пергамент и, под пристальным взглядом допрашивающего, принялся жадно вчитываться в бегущую вязь арабского текста. Старик спрятал усмешку в густой бороде и что-то сказал, показывая на рукопись.

— О чём он говорит? — нетерпеливо спросил Констебль.

— Он сказал, что сам никогда не смог бы записывать так красиво и бойко, как получалось у его приёмного сына…

Глава 13

Вопреки инструкциям и здравому смыслу, Аналитик и Снежная Королева сидели в баре уже второй час и как минимум три раза успели полюбоваться на самих себя в повторявшихся каждые полчаса выпусках новостей. После нескольких порций горячительных напитков парочка погоревших из-за средств массовой информации шпионов тихо давилась от смеха, вызывая доброжелательно-любопытные взгляды соседей по бару. Оба понимали, что в ближайшее время их ждёт неминуемая эвакуация с территории Соединённого Королевства, длительные разбирательства с начальством и, весьма возможно, «переработка» или даже увольнение. Первое означало отстранение от оперативной работы и направление на какую-нибудь канцелярскую должность в министерстве туризма. В возможность избежать последнего ни один из них не верил. Снежная Королева не стала бы менять своё лицо даже для спасения собственной жизни, не говоря уже об идеалах сионизма. Аналитик же, до сих пор пристально рассматривавший себя в любой попавшейся зеркальной поверхности, давно и твёрдо решил, что если и ляжет опять под нож доктора Менгеле, то сделает это лишь для восстановления первоначального, Богом данного, облика. В общем, водка, единодушно выбранная сегодня в качестве средства интоксикации, текла ручьём, разговор становился всё более оживлённым, а руки собеседников всё чаще останавливались на коленях друг друга.

Незаметно присевшая у стойки бара сероглазая красивая смуглянка (разумеется, это была Мари), как и все остальные коротавшие время в баре, не могла не обратить внимания на ворковавших голубков. Разумеется, она узнала мужчину, поразившего её своим знанием древних языков. Вновь увидев его в компании очаровательной блондинки, она, к своему изумлению, испытала давно забытое чувство. Ей вдруг стало очень, до тошноты, неприятно. Потом захотелось одновременно уйти и остаться. Хотя как раз оставаться и продолжать смотреть на влюблённую парочку особого желания не возникало. Ещё более удивительным было внезапное чувство жалости к самой себе. Если бы Мари подумала, то, возможно, и вспомнила бы, что испытываемая забавная гамма чувств обычно сопровождает первые приступы самой обычной девчоночьей ревности. Впрочем, скорее всего, выдающаяся лингвистка никогда не призналась бы даже себе, что способна на подобное. Тем более ради вполне обычного мужчины, которого она встретила во второй раз в жизни. В конце концов Мари в раздражении отвернулась и, заказав свой напиток, попыталась сосредоточиться на изучении чистового перевода рукописи, найденной в Египте.

Её раздражение усилилось ещё больше, когда по прошествии двадцати минут она ни на йоту не приблизилась к разгадке смысла зашифрованного послания. Вполне понятные по отдельности фразы об арабе, ненавидящем избранных, или о сыне дракона, увидевшего звёзды, можно было трактовать как угодно. С такой же степенью точности толкуют Откровение Иоанна, пророчества Нострадамуса или тексты группы «Пинк Флойд». Именно этим неблагодарным занятием — трактовкой — и занимались уже несколько недель немало умных людей по обе стороны Атлантики. К сожалению, фразы как будто специально предоставляли чрезвычайно широкий простор для интерпретации. В самом деле, кто-нибудь до недавнего времени видел ишмаэлитов, любящих иудеев? А «сын дракона, увидевший звёзды», вполне мог оказаться корейским кик-боксёром, которому хорошо двинули по башке, после чего он действительно увидел необычайное множество небесных светил, весело кружащихся в контуженном воображении. Но и размышляя о загадочном послании, она время от времени невольно бросала взгляд в сторону продолжавших привлекать всеобщее внимание мужчины и женщины. В какой-то момент она в очередной раз оторвала глаза от рукописи и посмотрела в направлении знатока мёртвых языков. В этот раз Аналитик встретился с нею взглядом и, мгновенно узнав, прервал начатую фразу на середине. Он тут же улыбнулся и поприветствовал сероглазую женщину лёгким кивком. Или, во всяком случае, ему показалось, что этот кивок был едва заметен и небрежно элегантен, как у обедневшего аристократа. Оказалось, что он заблуждался. Снежная Королева тут же отметила его внезапную потерю концентрации, быстро нашла взглядом ту, которая посмела отвлечь её мужчину, и мгновенно растеряла хорошее расположение духа. Честно говоря, в иных обстоятельствах потенциальной сопернице могло бы прийтись несладко, так как Снежная Королева была не из тех женщин, которые легко отдают своих избранников. Она искренне считала, что мужчины в этом отношении хуже ослов и нуждаются в защите от бродящих вокруг волчиц, к которым она испытывала вполне понятную агрессивную антипатию.

Мари поймала взгляд Аналитика и вместо того, чтобы вежливо кивнуть в ответ, покраснела и резко отвернулась. Поняв, что поступила глупо, она покраснела ещё больше и сделала слишком большой глоток. Холодное вино, что называется, пошло не в то горло, она закашлялась и, пытаясь успокоиться, уронила сумочку и рукопись. Аналитик бессознательно подскочил и, под прожигающим насквозь взглядом Снежной Королевы, понёсся к сероглазой брюнетке, пытавшейся одновременно собрать содержимое и успокоить свой кашель. Разумеется, это не удавалось, а потому наш герой поспел весьма вовремя и предложил свою помощь:

— Позвольте, позвольте… Если не ошибаюсь, Мари?

Та, по-прежнему красная от смущения, пробормотала нечто о том, что она и сама вполне справится, и продолжила собирать содержимое сумки. Содержимое включало обычный набор современной женщины: духи, помаду, тушь для ресниц, пудру, запасную пару колготок, ключи и так далее — всё перечислить затруднились бы и сами представительницы слабого пола. Он подобрал и отдал Мари небольшой альбом с фотографиями симпатичной девочки-подростка, попутно отметив, как приятно округлились под элегантными брюками стройные бёдра очаровательной смуглянки. Тут он вспомнил о Снежной Королеве и немедленно повернулся к столь неразумно покинутому им столику. Тот оказался пуст. Наш герой вздохнул и понял, что сегодня ему, скорее всего, опять придётся спать на диване. К этому времени Мари успела оправиться от смущения и поспешно свалила всё подобранное обратно в сумку. Выпрямившись, она пригладила волосы и неожиданно для самой себя произнесла:

— Спасибо за помощь! Позвольте предложить вам что-нибудь выпить!

Агент немедленно согласился, подумав, что теперь-то дивана точно не миновать. Решив, что сегодня употребил достаточное количество спиртного, он заказал минеральную воду. Мари с любопытством посмотрела на его лицо и спросила:

— Простите, а вы не можете повторить ваше имя?

Аналитик, поколебавшись, назвал ей положенный по ныне используемой легенде псевдоним. Его собеседница кивнула, но сделала это как-то разочарованно, как будто ожидала услышать нечто другое. Тут он обратил внимание на текст перевода, по-прежнему лежавший перед молодой женщиной. С естественным любопытством прирождённого исследователя он потянулся за ним и, спохватившись, виновато и вопросительно поглядел на Мари. Та улыбнулась и кивнула:

— Да, да, это перевод того текста, который вы уже когда-то видели. Кстати, а откуда вы так хорошо знаете мёртвые языки?

— Наверное, потому что иногда стоит послушать, что говорят мёртвые! — машинально ответил Агент.

Мари вздрогнула и в очередной раз внимательно посмотрела в зелёные глаза своего нового знакомого. Ей вновь показалось, что когда-то, давным-давно, она его уже встречала. Скорее всего, подумала она, этот мужчина просто напоминал ей другого — любимого, потерянного где-то возле Альфы Центавра. Как будто в подтверждение этой печальной мысли её собеседник в задумчивости выставил нижнюю губу именно так, как это делал постоянный герой её сновидений. Она тряхнула красивой головкой и отхлебнула из своего бокала. Тем временем Аналитик внимательно прочитал текст во второй раз. Внезапно, как по волшебству, ему стало понятно, о каком именно ишмаэлите идёт речь в древнем пророчестве. Теперь уже настала его очередь вздрогнуть и побледнеть. Мари тут же это заметила:

— Неужели вы поняли?

Агент, несколько секунд отрешённо смотревший в пространство, наконец вернулся в действительность и как-то по-детски — застенчиво — улыбнувшись, ответил:

— Мне кажется, да! Правда, пока неясно, что же он собирается делать!

Мари радостно вскрикнула и, поддавшись внезапному порыву, поцеловала Аналитика в щёку. После этого оба вдруг стали пунцово-красными и неловко замолчали. Из дальнего утла бара за ними внимательно наблюдали светло-голубые глаза мужчины с короткой стрижкой и слегка оттопыренными ушами. Полковник был глубоко заинтригован этим парнем и его отношениями с женщинами. Он мог поклясться, что когда-то уже встречал его. Из другого угла за сценой невинного поцелуя с болью и яростью наблюдала Снежная Королева. Любой, хорошо знавший оперативницу Института, с уверенностью сказал бы, что сероглазой смуглянке и мужчине, которого она поцеловала, грозила серьёзная опасность.

Огромный телескоп, изготовленный Галилео специально для персональных нужд иерархов, был установлен на плоской крыше здания, являвшегося точной копией Иерусалимского храма. Храм Соломона вновь отстроили по единодушному решению Совета иерархов. Египтянин был рад в очередной раз подчеркнуть причинную связь между Ветхим Заветом и христианством, а Основоположник и Миссионер испытывали понятную ностальгию по культовому сооружению, разрушенному солдатами пятого легиона. На его воссоздание в Раю не пожалели ни мрамора, ни золота, ни труда многотысячного контингента кульпитов из Ада. Храм был величествен, прекрасен и любим высшим руководством в качестве удобного места для уединённых бесед на актуальные темы мироздания. Телескоп сделали по специальному заказу и использовали довольно редко. За тысячи лет небо над головой и так стало знакомо властителям Богадельни в мельчайших деталях и, честно говоря, порядком поднадоело. Но в эту ночь хитроумный астрономический инструмент был как никогда популярен. По случаю внезапного интереса пригласили и его создателя — скрытого еретика Галилео.

— Судя по огням костров, их там собралось не меньше миллиона! — невесело прокомментировал увиденное новоиспечённый диктатор Михаил, отходя от телескопа. Не менее часа он считал в ближнем космосе скопление тускло мерцающих бивуачных огней, зажжённых воинством Сатаны.

— Откуда у них столько чёрных ангелов? — недоверчиво спросил Миссионер.

— Наверняка это не только они, но и прочая гнусная нечисть, — встревоженно ответил Основоположник, — вампиры, оборотни и колдуны!

— Добавьте легионы грешников-добровольцев! — сумрачно подтвердил Михаил, потирая глаза, покрасневшие от многодневного недосыпа. Он устало расправил громадные белоснежные крылья.

— И за что нам это испытание, Господи? — тяжело вздохнул Миссионер, выразив давно мучившую всех мысль.

Однако никто не стал высказывать предположений на сей счёт. У присутствовавших имелись порою диаметрально противоположные мнения о причинах внезапного охлаждения Высшего Существа к обитателям им же созданной Богадельни. Например, Михаил подумал про себя, что кое-кому надо было проявлять поменьше гордыни, не заказывать контрабандное шампанское да не мотаться тайком в адские вертепы. У него существовали серьёзные сомнения в том, что у некоторых его собеседников кровь ещё сохраняла чудесные свойства носителей святой энергии. «Кстати, — подумал он, отвлекаясь от сумрачных мыслей о ближайшем будущем небесного святопитомника, — а что у нас с боеприпасами?»

— Как поживает святой Бернард? — спросил он иерархов.

В свете уже зажжённых факелов Миссионер и Основоположник невольно заухмылялись. Святость Бернарда была легендарной и неподражаемой. Старец показывал пример такого воздержания, что, по слухам, в его присутствии даже у чертей появлялись раскаяние и совесть, а немногочисленные отходы его потусторонней жизнедеятельности обладали невиданными чудодейственными свойствами.

— Старец, спаси его Господи, пока так же свят и бодр!

— Хорошо ли он питается? — без улыбки спросил Михаил, которого интересовали вполне технические подробности о состоянии пищеварения начавшего стареть вместе с остальными обитателями святого.

— Хорошо, хорошо! — с готовностью подтвердил ухмыляющийся Основоположник. — И всё у него, дай ему Бог здоровья, обильно и регулярно!

В этот момент державшийся в тени советник по науке Галилео позволил себе прокашляться и напомнить о своём присутствии:

— Святые отцы и милостью Божьей Диктатор Михаил, позвольте мне, ничтожному, сообщить об одной, посмею сказать, оригинальной идее!

Все с интересом посмотрели на старого еретика. Тот, несмотря на многочисленные грехи и чрезмерную любознательность, являлся бесценным приобретением для Рая. По сравнению с противоположной юрисдикцией, здесь всегда ощущался острый дефицит талантливых учёных и изобретателей. Галилео не только руководил превращением дряхлых пергаментов Книги Жизни в колоссальный механический компьютер и занимался наблюдением за околорайским космическим пространством. Он служил прекрасным генератором идей по военной части.

— Говори, говори, звездочёт! — поощрил его Михаил. — Чего ещё придумал?

Когда спустя пять минут великий астроном и механик закончил свой доклад, все присутствовавшие молчали, пытаясь осознать значение изложенного им плана.

— А что, — наконец задумчиво молвил Миссионер, всегда соображавший по научной части быстрее своих коллег по власти, — маловероятно, но ведь может и получиться!

— А сколько у нас времени? — спросил Основоположник, осторожно посматривая на ночное небо.

— Дня три, не больше, — ответил Диктатор, глядя в том же направлении, — пока не подтянут тылы!

— Что ж, пора бы Уриэлю и показать, на что способны он и его наёмники! — подытожил Гавриил.

— И коты! — несколько насмешливо добавил Диктатор Михаил, с самого начала с естественным недоверием относившийся к очередной авантюре бывшего охранника Ворот Ада.

Основоположник вздохнул (котов нам только не хватало!) и привычно перекрестился на звёзды. Он по-прежнему рассчитывал, что когда-нибудь Создатель явит себя, придя именно оттуда.

Наутро после ночного свидания Учёный появился в лаборатории с большим опозданием. Говорящему крысу Альфреду тут же стало ясно, что с его собутыльником произошло нечто чрезвычайное. Хитрые красные глазёнки видавшего виды грызуна отметили небритую физиономию, облако перегара, способного воспламениться от горящей спички, и не до конца застёгнутые брюки. Судя по степени измятости последних, с ними не расставались и во время сна. Если, разумеется, сон вообще имел место. Сегодня у выдающегося генетика хватило сил и творческой энергии лишь на то, чтобы открыть дверь офиса, бухнуться в кресло и тупо уставиться на тёмный экран выключенного компьютера. Спустя пять минут зажужжал зуммер сотового телефона. Учёный вздрогнул, не сразу, как будто опасаясь чего-то, поднял трубку и хрипло сказал: «Алло!»

Из трубки раздался знакомый по вчерашней беседе голос рыжего соотечественника. Голос был полон наигранного бодрого веселья:

— Доброе утро! Коллега, надеюсь, что вы спали так же хорошо, как и мы с моим… гм… иностранным партнёром! Надеюсь, вы обдумали наше предложение? Что? Вам требуется дополнительное время? Зачем? На раздумья? А о чём, извините, вы собираетесь раздумывать? Ага! Я догадался: вы никак не решите, где купить себе замок! Как насчёт Шотландии? За каких-нибудь жалких пять миллионов там можно найти чудесные варианты! С действующими каминами, центральным отоплением и своим привидением. Иногда в этих замках даже работает сантехника! Нет? Вы думали не об этом? А вы вдруг не решите набрать телефонный номер из трёх цифр? Потому что тогда, как это ни печально, наши отношения начнут развиваться по гораздо менее конструктивному и во всех отношениях неприятному сценарию! Что? Я вас не так понял? Разумеется! Это всё эти проклятые сотовые телефоны! Говоришь «удивил», а слышится «удавил»! Кричишь «невеста», а на другом конце переспрашивают про «тесто»! Хе, хе! Что? Да нет, с вашей-то невестой всё в порядке! Во всяком случае, было в порядке минут десять назад, когда она пыталась припарковать свою машину прямо в «Мерседес» работодателя-дантиста. Кстати, коллега: всегда удивлялся тому, как много денег, оказывается, можно обнаружить в гнилых зубах! Но это я так, отвлёкся!

В общем, когда этот во всех отношениях неприятный для Учёного разговор закончился смешливым пожеланием проклятого Рыжего хранить благоразумие и подумать о силе своего чувства к соблазнительной мулатке, он оказался в ещё большем отчаянии, чем был до этого. Стало понятно, что коварные террористы просто так не отстанут. Что очень скоро ему надо будет принимать решение. Что, если он хочет сохранить жизнь свою и жизнь девушки с грудью цвета кофе с молоком, протеин N может оказаться в руках людей похуже создателей южноафриканского апартеида. Он включил наконец компьютер и решил проверить электронную почту. Через несколько секунд он ошарашенно смотрел на фотографию любимой медсестры, примерявшей лифчик перед зеркалом в так хорошо знакомой ему спальне. Мулатка стояла в очень соблазнительной позе, приняв дразнящую мину плохой, но очень милой девочки. Очевидно, снимок был сделан из здания напротив с помощью мощной оптики. Его послали с ни о чём не говорящего электронного адреса где-то в Румынии. Сопровождающая надпись гласила: «Она достойна самого лучшего!» Учёный стукнул худым кулаком по пластиковому столу. И вот, когда всё в жизни вдруг потеряло смысл, а в голове замелькало слово «самоубийство», дверь офиса со скрипом отворилась. Учёный в раздражении повернулся, почему-то ожидая опять увидеть шкодливого пса, принадлежавшего вечно обкуренному заведующему зверинца. Но вместо кудлатой дворняги в дверном проёме показалось тщедушное тело Альфреда. Крыс, стуча по полу когтями, просеменил к столу, ловко, как маленькая обезьяна, забрался на него по ножке и уселся перед Учёным, мимоходом оценив изображение полуобнажённой фемины на экране. После чего это явление природы попробовало на зуб коврик для компьютерной мыши, одобрительно хмыкнуло и внимательно уставилось на Учёного своими мудрыми глазами. Тому почему-то сразу стало легче, и мысли о суициде на время отступили. Крыс, помолчав, произнес нейтральным тоном:

— Говорят, одна голова хорошо, а две лучше!

Учёный не стал спорить с этим очевидным фактом, достал серебряную фляжечку с чем-то крепким, сделал щедрый глоток и изложил своему необычному приятелю существо постигшего его испытания.

Альфред, не перебивая, слушал и лишь иногда почёсывался задней лапой от возбуждения. Наконец он поинтересовался:

— А чего же от вас хотят?

— Они хотят, чтобы я синтезировал протеин особым образом. Так, чтобы он смог очень жестоким образом убивать вполне определённую этническую группу. Они даже не понимают, что генетическая разница между двумя народами так мала, что изменённый протеин вполне может убить и их самих!

— Но вы боитесь обратиться в полицию…

— Потому что за мной следят и готовы убить и меня, и мою возлюбленную, если попробую попросить о помощи! Я в западне!

Последнюю фразу Учёный выкрикнул с истеричным надрывом.

— По-моему, — ответил Альфред, — вы несколько преувеличиваете их возможности! В конце-то концов, вы же не думаете, что они могут знать о каждом вашем шаге!

— Может и так, но наверняка-то я сказать не могу!

— А помимо полиции у вас есть кто-то ещё, кто мог бы помочь в подобном деликатном деле?

Учёный задумался. Внезапно его лицо просветлело. Он вспомнил о похожем на полицейского симпатичном мужчине из детективного агентства, так заботливо предупредившем его о возможной опасности, грозившей очаровательной мулатке, и давшем свою визитную карточку.

— Есть! — радостно ответил он своему собеседнику. — Только я боюсь звонить ему сам! Вполне возможно, что линии Центра могут прослушиваться если не террористами, то кем-то другим! Вот если бы позвонил кто-то другой!

Альфред обнажил в улыбке жёлтые зубы и пропищал:

— Что ж, подскажите мне, откуда лучше позвонить в город!

На другом конце Лондона Полковник снял наушники и, озабоченно переглянувшись с Дознавателем, прокомментировал:

— По-моему, этот самый Центр Исследований Будущего привлёк внимание не только ангелов…

— Не пора ли вызывать подкрепление? — деловито спросил тот.

— Дело не в этом… — загадочно произнес его коллега.

В этот момент раздался телефонный звонок. Когда Полковник поднял трубку, в ней послышался комично-писклявый голос:

— Мне посоветовал обратиться к вам мой друг. Тот, который столь благодарен вам за совет, данный в ресторане возле Оксфорд-стрит…

Когда во время первого допроса Бородача переводчик вдруг предложил Констеблю выйти в коридор, тот отнёсся к этому с понятным раздражением. При проведении подобных мероприятий может быть лишь один старший. А полицейский был уверен, что парадом командовал именно он. Но после предварительного изучения изъятого у Бородача пергамента на лице сноба-лингвиста присутствовало такое выражение, что Констебль незамедлительно последовал в близлежащее помещение с зеркальным окном.

— Вы знаете, каким годом датируется самая древняя из известных копий Корана? — без обиняков начал знаток Востока.

Констебль молча покачал головой.

— Так вот, все ныне существующие копии священной книги основаны на так называемой «авторизованной» версии, которую продиктовал писцам Саид, записывавший откровения Пророка в течение нескольких лет. Ему пришлось осуществить этот проект дважды. В первый раз это было поручено первым калифом Абу-Бакром — тестем Мухаммада. По завершении первый вариант книги сначала хранился у самого заказчика, потом у его преемника Умара, а затем у одной из вдов Пророка — Хавзы. Но, по какой-то причине первая версия Корана «не пошла», мусульмане не знали её содержимого, да и, по слухам, формат был далёк от удобоваримого. Разночтения и разнотолкования главной книги грозили ставшей к тому времени огромной исламской империи спорами и религиозными междоусобицами. Поэтому всё тот же Саид с тремя помощниками завершил работу над окончательным вариантом в 657 году, спустя двадцать пять лет после смерти самого Пророка. После чего указанный текст объявили официальным. Главная копия попала в Медину, а ещё три разослали по основным крепостям мусульман в Басре, Куфе и Дамаске. Все существовавшие копии первого варианта уничтожили. Подобный подход к первоисточникам далеко не оригинален: точно так же поступала и христианская Церковь, боровшаяся за единое толкование жизни и учения Христа. Многие исследователи в большой претензии к Саиду за такое отношение к материалу, так как считают, что в результате некоторые суры остались «недоговорёнными». Вдобавок кое-кто из историков считает, что Саид специально упустил некоторые моменты, касавшиеся первоначальных врагов Пророка. Тех, что впоследствии превратились в ярых приверженцев новой религии. Также есть мнение, что в его распоряжении не было всех первоисточников и, наконец, что кое-где он присочинил откровения вместо покойного хозяина…

— Всё это чрезвычайно интересно, но какова же связь между историей Корана и прерванным вами допросом?

Переводчику пришлось перевести дыхание — так его распирало от волнения:

— Когда не умевший читать и писать Пророк в течение двадцати лет изрекал откровения, его владевшие грамотой помощники записывали их на чём попало: кусках пергамента, гладких каменных пластинах и даже пальмовых листьях. Не совсем понятно, кто, как и где собирал и хранил эти бесценные свидетельства общения Мухаммада с архангелом Гавриилом. Одни считают, что все суры всегда находились при самом Пророке, другие говорят, что, дабы не рисковать, он оставил их у нескольких друзей, родственников и последователей. Некоторые даже утверждают, что тексты будущего Корана хранил христианский монах, который в своё время, когда Пророк был ещё юношей, смог увидеть свечение, исходившее от его головы.

— И всё же, какое отношение имеют эти исторические анекдоты к нашему задержанному?

— Пергамент, изъятый у него, является одной из самых ранних сур Корана! И вы знаете, какую дату я обнаружил на его полях? 611-й год! Тот самый, когда сорокалетний Мухаммад получил своё первое пророчество в пещере возле Мекки!

Должным образом впечатлённый Констебль в задумчивости потёр подбородок. Он сделал мысленную пометку — немедленно связаться с Британским музеем.

Когда они вернулись к допрашиваемому, тот по-прежнему сидел в естественной и скромной позе, всё с тем же доброжелательным выражением лица. Он что-то сказал своим приятным и звучным голосом.

— Наш гость интересуется, который час: он хочет помолиться. Через полчаса нам лучше сделать перерыв.

Констебль кинул взгляд на циферблат висевших на стене часов и утвердительно кивнул.

— Спросите, где он родился и гражданином какой страны является.

Ответ опять привёл переводчика в некоторое замешательство. После дополнительных расспросов он наконец пояснил:

— Он родился в Мекке, но не считает себя подданным Наследного Принца. Похоже, наш собеседник вообще не считает себя представителем какого-либо государственного образования.

— А кем же он себя считает? — в некотором недоумении спросил Констебль.

— Арабом, — просто ответил переводчик, — арабом и посланником Аллаха.

— Исхалла! — подтвердил допрашиваемый, услышав святое имя, и сделал характерный жест обеими ладонями, как будто умывая своё лицо.

— Хорошо, а когда и каким образом он прибыл на территорию Соединённого Королевства? — продолжал Констебль, который уже давно начал подозревать, что на сегодняшнем допросе будут звучать весьма неожиданные ответы на вполне стандартные вопросы.

Переводчику потребовалось ещё минут пять, чтобы выяснить, каким образом симпатичному Бородачу удалось избегнуть пограничного контроля и таможни. Уже без особого удивления он изложил суть выясненного:

— Он прибыл к нам в ночь с 7-го на 8-е июня сего года. Затрудняется точно назвать место, но описывает его как «каменный круг возле большой дороги». Скорее всего, неподалёку от Лондона.

— И как же он туда попал, в этот «каменный круг»? Его что, сбросили с парашютом?

— Не поверите, но в его изложении это примерно так и звучит! Буквально: «сошёл с небес»!

Констебль хотел было мысленно выругаться, но потом вспомнил о результатах анализа крови задержанного и передумал.

— А теперь спросите, что у него за шрам от шеи до низа живота — как будто его вскрывали патологоанатомы!

— У него есть подобный шрам? — тихо спросил переводчик. Он внезапно побледнел и посмотрел на улыбчивого нелегала с выражением суеверного ужаса. После чего в очередной раз попросил Констебля выйти «переговорить».

— Помимо шрама врач обнаружил довольно интересной формы родимое пятно на спине между лопаток, — уже в коридоре продолжил Констебль. — А почему это так вас поразило?

Переводчик как заворожённый смотрел на оставшегося в комнате Бородача сквозь зеркальное стекло окна. Наконец он повернулся к полицейскому:

— Согласно преданиям, когда Пророк был маленьким мальчиком, двое незнакомцев разорвали его грудь, вытащили внутренности и очистили их от греха и скверны! А на его спине, между лопаток, находился божественный знак!

— Что вы хотите сказать?

— То, что перед нами сидит человек, который предпринимает массу усилий, чтобы во всём — в одежде, в своих пожитках, особенностях речи и внешности — напоминать человека, умершего 8-го июня 632 года!

Из-за непрозрачного стекла донеслись приглушённые звуки. Бородач, безошибочно выбрав правильное — в сторону Мекки — направление тела, молился на своём потрёпанном коврике. Казалось, для него ничего вокруг не существовало — ни обшарпанных тюремных стен, ни грохочущей бурной суеты современного города, ни стоящих с открытыми ртами стражника и его толмача. От головы пожилого араба исходило слабое, но явственное свечение, окутывавшее его голову прозрачным облаком. Побледневший Констебль перекрестился. Переводчик счастливо улыбался.