Молитва по ассасину

44

Перед вечерним намазом

Ракким кивнул на промелькнувший мимо них указатель: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЙОРБА-ЛИНДУ».

— Не отсюда ли один из президентов старого режима?

— Потрясающе. Ричард Никсон, тридцать седьмой президент Соединенных Штатов, родился девятого января одна тысяча девятьсот тринадцатого года в Йорба-Линде, штат Калифорния.

— Он — один из тех, что высечен на скале в Северной Дакоте?

— Нет. Нет!

Судя по выражению лица, Сара не особенно любила вспоминать о судьбе изваяния. Гора Рашмор — вот как называлось то место. Подрыв пяти высеченных на скале изображений входил в число первых крупных проектов новой Исламской республики. Рыжебородый пытался воспротивиться его осуществлению. Он призывал расходовать время и средства с большей пользой, но «черные халаты» настояли на своем, называя его поведение идолопоклонством и почитанием неверных из прекратившей существование страны. В итоге глава СГБ уступил, наверняка сумев извлечь пользу из данных обстоятельств. Как выяснилось позже, разрушение монумента оказалось задачей далеко не простой. Фигуры такого размера выдерживали даже самые мощные удары. Через шесть месяцев взрывных работ гигантские лица остались почти нетронутыми, однако на фоне окрестных разрушений приобрели куда более гротескный вид.

Никаких сообщений от матери Сары на сайт рецептов для домохозяек не поступило. Ничего, кроме рекомендаций верным женам по приготовлению любимых блюд их мужей. Племянница Рыжебородого провела в мечети около часа, где почти все время молилась, а Ракким ждал ее в машине. Несмотря на разочарование, вернулась она по-деловому спокойная. Готовая к действиям.

Сара взглянула на экран ГПС.

— А раньше тебе не приходилось бывать в доме этого сержанта Парнелла?

— Я не видел его с тех пор, как он переехал сюда. В академии Парнелл был одним из моих инструкторов по рукопашному бою. Еще как-то раз мы вместе участвовали в операции, когда его перевели к нам в подразделение. В академии считают необходимым время от времени задействовать преподавательский состав в боевых операциях, иначе они теряют квалификацию. Да и самим инструкторам быстро надоедает работа в лагере. — Он проводил взглядом плывущий над шоссе реактивный вертолет. Судя по красному фюзеляжу, винтокрылая машина принадлежала какой-то корпорации. Вероятно, ему так и не удастся привыкнуть к их свободным полетам в черте города. — Мы потеряли связь друг с другом, когда я стал одним из воинов-теней. Парнелл — хороший человек. Озлобленный, но разве можно его за это винить?

— Что ты имеешь в виду?

— Он был ранен во время операции в Новой Гвинее. Подорвался на мине. Лишился ног…

— Фидаинов никогда не посылали в Новую Гвинею.

Ракким засмеялся:

— Расскажи об этом Парнеллу. Узнаешь много интересного. — ГПС прочирикал: «Правый поворот на следующем перекрестке». — Лишился обеих ног, одну руку ампутировали выше локтя, но поставили самые лучшие протезы. Из русской пластмассы. С китайскими биочипами. Может самостоятельно одеваться, бегать на марафонские дистанции, владеет ножом лучше любого гражданского. У него четыре жены, и он не дает им скучать. Не может только участвовать в боевых операциях. Ни в коем случае.

— Потому и озлобился?

Ракким пожал плечами.

— А кто бы чувствовал себя иначе?

— Тебе этого тоже не хватает?

— Парнелл еще какое-то время работал инструктором в академии. — Ракким не ответил на ее вопрос. — Выдержал один год, пока не достал всех, от дворника до ректора. Он был опытным солдатом и никогда не отличался гибкостью, а после ранения сделался просто невыносимым. Его с почетом отправили в отставку с полной пенсией. За день до переезда в Йорба-Линду Парнелл заскочил в «Полнолуние» и, прежде чем я успел проводить его в кабинет, вырубил двух моих вышибал. Просто из принципа. Он никогда не пил ничего крепче настойки ката, но тогда мы в процессе решения всех мировых проблем расправились с целой бутылкой польской водки. После этого я его не видел.

Они проехали мимо огромной мечети, возведенной в традиционном стиле, с мозаичным бирюзовым куполом. Городок Йорба-Линда выглядел настоящим оплотом правоверных. Витрины магазинов сияли чисто вымытыми стеклами, на ухоженных лужайках площадью в акр с комфортом расположились опрятные коттеджи, где обитали врачи, адвокаты и преуспевающие бизнесмены. Здесь удерживался самый высокий в Калифорнии коэффициент рождаемости, и медресе не знали недостатка в прилежных учениках.

— Почему ты считаешь, что твой друг сможет помочь нам в поисках Фатимы?

— Я не говорил, что он — мой друг. — («Поверните направо у знака остановки»). — У него есть связи в местной полиции. Он преподает тактику бойцам из отряда специального назначения и учит их приемам владения новейшими видами оружия. Парнелл может получить информацию там, куда нам не найти доступа ни при каких обстоятельствах.

— Ты ему доверяешь?

— Он — фидаин.

Через несколько минут, позвонив от ворот, они подъехали к дому. Хозяин ждал их у двухстворчатых входных дверей, а четыре жены стояли в ряд за его спиной. Одна из них кормила ребенка. Все женщины носили ярко-желтые чадры, оставлявшие открытыми только идеальные овалы лиц. Парнелл оказался высоким мужчиной лет сорока пяти, явно немало повидавшим на своем веку, с короткими темными волосами, густой бородой и ртом, постоянно набитым катом. Несмотря на жаркую погоду, он надел рубашку с длинными рукавами и белые брюки. Отставной сержант обнял Раккима, поцеловал в обе щеки и похлопал по спине здоровой рукой.

— Клянусь отвисшими сиськами Папы Римского, я скучал по тебе.

— Единственный человек в мире, который чувствует себя одиноким, хотя у него двенадцать детей.

— Четырнадцать. Еще два сына с огромными, как у арабских скакунов, членами. — Хозяин пристально посмотрел на спутницу гостя. — А это кто такая?

— Сара, позволь тебе представить Джека Парнелла. Джек, это Сара, женщина, которую я намереваюсь взять в жены.

Парнелл окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом.

— Очень приятно. — Он кивнул, не протягивая руки. — Мои жены покажут вам дом. — Схватив Раккима за шею, он отвел его в сторону. — Пойдем задом. Меньше всего на свете мне сейчас хочется слышать болтовню женщин о рассечении промежности, мигренях и лучших рецептах приготовления курицы.

Ракким оглянулся на Сару и пошел вслед за Парнеллом.

Они обогнули дом, при ближайшем рассмотрении куда более просторный, нежели могло показаться с дороги. Он состоял из четырех флигелей, по одному для каждой жены и ее детей, и центральной части, где, по всей вероятности, царствовал сам Парнелл. Они пересекли огромный, ровно подстриженный газон и остановились у бассейна воистину олимпийских размеров. На его зеркальной поверхности под яркими лучами солнца одиноко плавал надувной белый лебедь. Из внутренних покоев доносились детские голоса, крики, смех и даже плач, однако иные признаки наличия в доме детей напрочь отсутствовали. Ни игрушек, ни велосипедов, ни качелей. Лишь белый лебедь. Во владениях Парнелла царила жесткая дисциплина. Детьми следовало заниматься женщинам. Или учителям медресе. Старшие отпрыски могли получать от него особые наставления, но только вне этих стен.

— Неплохо выглядишь, — заметил Ракким.

— Конечно. — Парнелл резво шагал впереди, по-видимому вознамерившись совершить полный обход собственных угодий. — Сервомеханизмы в коленях часто перегорают, а заказ на запасные выполняется долго. Подхватил какую-то инфекцию, из-за которой неделю провалялся на койке. Только что выписался из госпиталя. А во всем остальном в полном порядке. — Он бросил взгляд на гостя. Один его глаз казался нездорово мутным. — Зачем ты приехал? Хочешь попросить старого сержанта стать шафером?

— Мне нужна помощь.

— Мне следовало сказать тебе это много лет назад. — Парнелл сплюнул на траву пережеванный кат. — Если тебе присваивают майора после первого контракта, значит, не все в порядке с командованием, если после первого контракта ты уходишь в отставку, значит, не все в порядке с тобой. — Он покачал головой. — Какая бессмысленная трата сил. Аллах наградил тебя таким талантом… а ты отказался от всего. — Отставной сержант пожал плечами. — Иншалла.

— Хороший у тебя дом. Судя по всему, твое бюро консультаций процветает.

Парнелл на ходу сорвал апельсин с дерева и не глядя бросил его Раккиму.

— Полицейские и грабители. Слепцы охотятся за слепцами. Считают, что пистолет на бедре делает их настоящими воинами и любую проблему можно решить светошумовой гранатой. Делаю все, что могу. Эти хвастуны из спецназа думают, будто все умеют, а меня считают сварливым старикашкой. Обычно мне требуется не больше десяти минут, чтобы устранить все недоразумения. Даже меньше, если сломать кому-нибудь из них челюсть, но начальство, к сожалению, этого не поощряет. Дело вряд ли можно назвать стоящим, но семью прокормить можно.

Ракким очистил апельсин и сунул кожуру в карман.

Парнелл, не останавливаясь, искоса взглянул на него.

— Выглядишь усталым. Эта девчонка совсем тебя вымотала.

— Ничего, пока держусь.

— На последнем дыхании. — Метким плевком ката отставной сержант сбил выпрыгнувшего из травы кузнечика. — Ты — полный дурак, если решил остепениться только сейчас. У тебя уже должны быть две или три жены. Только не верь глупой болтовне о единственной. Если придерживаешься этого мнения, значит, слишком много времени провел среди католиков.

Апельсин оказался сладким и сочным.

— Иногда и одна — слишком много.

— Обычная ошибка. Единственная жена думает, что ты принадлежишь ей. Если у тебя две, три или четыре жены, каждая из них знает, что муж может легко избавиться от нее с помощью простой фразы «Ты разведена». Достаточно повторить ее три раза, и жена, уже бывшая, оказывается на улице. Умная мусульманка хорошо понимает это, знает, что ее единственная надежда — угождать во всем мужу. Аллах разрешил нам иметь четыре жены не без оснований.

— Спасибо за совет.

— Все равно ты ему не последуешь. Всегда отличался упрямством. Сам все поймешь. Эта девчонка красива, но у нее есть мозги. Я сразу же понял это, как только увидел, как она держится. Женщины с мозгами — причина больших неприятностей.

Ракким доел апельсин, чувствуя, как сок течет по подбородку.

— Мне нравится разбираться с неприятностями.

— Посмотрим через несколько лет. — Парнелл расчесал пальцами бороду. Они молчали, пока не вернулись к бассейну. Хозяин устроился в шезлонге. Кровь прилила к его покрытому шрамами лицу. — Мне нужен партнер. Я неплохо зарабатываю, но мог бы расширить бизнес, если бы нашел хорошего партнера. Полицейские из кожи вон полезут, чтобы заполучить бывшего фидаина.

Ракким уселся в соседний шезлонг.

— Тебе пора продать свой вертеп и заняться достойным делом.

Гость наблюдал за скользящим по зеркальной поверхности бассейна надувным лебедем.

— Скучно.

— Вся жизнь скучна, — вздохнул Парнелл, но вдруг оживился, увидев двух жен, появившихся из задней двери в компании Сары. Женщины несли поднос с чайником и печеньем.

Жены накрыли на стол, разлили чай и с поклоном удалились. Гостья осталась. Хозяин положил в чашку пять кусочков сахара.

— Я посоветовал Раккиму обзавестись гаремом, а он сказал, что даже с тобой еле-еле управляется.

— Да. Со мной он действительно еле-еле управляется.

Парнелл принялся размешивать сахар, громко стуча ложечкой.

— Только не распространяй эти современные взгляды среди моих жен. — В его улыбке не было ни на грамм искренности, впрочем, он и не пытался этого скрыть. — Я серьезно.

— С таким мужем, как ты, женщины счастливы быть частью гарема. Так им приходится притворяться только четверть времени. — Сара улыбнулась Парнеллу. — Я серьезно.

Хозяин посмотрел на Раккима.

— Да, теперь я уверен, что она доставит тебе массу неприятностей.

Бывший фидаин проводил взглядом Сару, направившуюся к дому.

— Рассчитываю на это.

Парнелл громко отхлебнул чай.

— Какая помощь тебе нужна?

— Ищу проститутку. На короткое время…

Отставной сержант закашлялся.

— Не для себя. Зовут Фатима, дочь Сафара Абдуллы. Последнее известное имя — Фэнси Эндрюс. — Ракким показал ему фотографию на экране телефона, распечатал копию. — Снимок сделан пять лет назад. Была задержана в Маленьком Ватикане за кражу бумажника у клиента. За год до этого арестована за хранение героина.

— Маленький Ватикан кишит правонарушителями. А что ты хочешь? Католики.

— Я надеялся, что кто-нибудь из твоих знакомых в полиции нравов сможет подсказать, где я могу ее найти.

Парнелл презрительно кривился, рассматривая фотографию.

— Пять лет после последнего ареста? Даже пять месяцев — слишком большой срок, если она ведет такую жизнь. Может быть где угодно. А возможно, ее давно убили.

— Я знаю. — Ракким наклонился к нему. — Все обвинения по последнему аресту сняты. Административным решением. Это значит, что она заплатила производившему арест полицейскому деньгами или чем-нибудь еще. Думаю, ее задерживали еще несколько раз, но протоколы не составляли.

— Иногда такое случается. — Парнелл сделал глоток чая. — Зачем она тебе нужна?

— Ее разыскивает отец, — не задумываясь, солгал Ракким. — Он умирает и давно простил ее за позор, который она навлекла на семью. Я обязан ему.

— Значит, деньги здесь ни при чем?

— Буду рад заплатить за твое время и умение.

— Как проститутке?

— Джек, я не хочу с тобой драться. Просто хочу найти эту девушку.

Парнелл хлопнул его по плечу. Сильно.

— Давненько я не дрался с достойным противником. Скорее всего, ты легко меня одолеешь.

— Сомневаюсь. Именно ты научил меня драться без правил.

— Именно я научил тебя тому, что драки без правил не бывает. Бывает просто драка.

Они вместе улыбнулись, признавая правдивость последней фразы.

— Ты не был самым талантливым моим учеником, — сказал Парнелл, пристально глядя на зеркальную гладь бассейна. — Была парочка получше. Гектор Пятерка… никто не умел быстрее наносить удары. Погиб. Пять лет назад прострелили горло во время высадки группы в пригороде Момбасы.

— Слышал, что дипломат, которого они похитили, не смог сообщить ничего полезного.

Парнелл покачал головой:

— Не знал об этом. Типичная политика руководства. Эмир Зингарелли… тебе не приходилось с ним работать? Он тоже был быстрее тебя. Правда, не быстрее Пятерки. — Комар, покружив над ним, сел на протез его руки. — Зингарелли тоже погиб. Вертолет разбился рядом с побережьем Техаса. Может, католики сбили ракетой или придурок техник не затянул какую-нибудь гайку. — Комар взлетел, и Парнелл поймал его двумя пальцами. — Пятерка и Зингарелли погибли, а мы сидим, как герои-ветераны, и греем мозги на солнышке. Странно.

Ракким внимательно смотрел на него.

— Иногда за эти пять лет я испытывал приступы ненависти ко всем вам с двумя руками и ногами. Ко всем, кто еще мог принимать участие в операциях. Иногда… иногда я жалел, что на мне был бронежилет, когда я наступил на мину. Титановая чешуя спасла мне жизнь. — Парнелл вытер больной глаз. Нет, он не плакал. Он, вероятно, вообще разучился плакать. Отставной сержант ждал, когда Ракким подаст соответствующую реплику. — Спасибо, что не стал распространяться про то, как мне повезло. И еще спасибо за то, что не сказал, будто у Аллаха на меня другие планы.

— Если у Аллаха и есть планы, нас он в них все равно не посвятит. Может быть, тоже не без оснований.