Могильщик

ь._

— В школе все хорошо, — сказала она. — Уже прошло полсеместра.

— Очаровательно! — вскричала тетя Вера. — Полсеместра?

— Да, — кивнула Эвелин. — Вы знаете что-нибудь про Африку, тетя Вера?

Уголек стрельнул за решеткой камина. Выше висело зеркало, а по бокам красовались дипломы в рамочках и благодарности Джералду от больницы, где он работал.

— Медовый месяц мы с Фрэнком провели в Каире, — сказала тетя Вера. — Он говорил, что я Клеопатра!

Эвелин повернула голову и взглянула в черные прожекторы, которые сияли от счастья. Тетя Вера толкнула мужа.

— Фрэнк, ты слышал? Эвелин интересуется Африкой.

— В самом деле?

— Меня интересует не Африка, дядя Фрэнк, а конкретно Заир.

— А, Конго! — сказал дядя Фрэнк.

Эвелин находилась напротив дяди Фрэнка, который сидел спиной к двери. И в это время Эвелин вдруг увидела над его плечом высокую темную фигуру.

Ее новый знакомый шел к лестнице, но повернул голову, увидел Эвелин и остановился. К счастью, она не закричала. Тетя Вера была увлечена беседой с мамой, а отец старательно отрезал кусочек хорошо прожаренного мяса. Дядя Фрэнк бубнил что-то про Африку, а за его спиной стоял худой, изможденный мужчина. Как же ужасно он выглядел! Голова покачивалась, плечи согнуты, глаза горят лихорадочным огнем, на небритом лице глубоко отпечатались страдания прожитых лет. Его одежда казалась особенно грязной на фоне новеньких бежевых обоев. Эвелин смотрела на него, широко открыв глаза, и дядя Фрэнк был польщен ее вниманием. Через несколько секунд он сообразил, что Эвелин смотрит вовсе не на него, а на какой-то объект за ним. Он медленно повернулся, не прерывая свой рассказ. Но именно в этот момент мужчина сделал шаг и исчез. Так что дядя Фрэнк не заметил ничего особенного и продолжал говорить дальше. Отец отрезал наконец идеальный кусок мяса, поднял вилку и посмотрел на Фрэнка. Тетя Вера подняла свой бокал, а мама взволнованно изучала мясную подливку.

Когда Эвелин разрешили встать из-за стола, она тут же выскочила из комнаты и бросилась наверх по лестнице.

Она боялась, что увидит мужчину в своей спальне. И надеялась на это. Он не просто был в ее спальне. Он лежал на кровати, закрывшись одеялом до подбородка.

Его зубы стучали, и все тело содрогалось.

— Холодно, — сказал он, когда Эвелин закрыла дверь и подошла к постели. — Холодно, Агата, — повторил он, и она засунула руку под одеяло и потрогала его ладонь. Она была ледяной. Эвелин нащупала рядом еще что-то, такое же твердое и холодное, — револьвер.

— Я возьму его, — прошептала она.

Черты его лица исказила судорога.

— Заклинаю, — проговорил он. — Заклинаю тебя... Пигмеи...

Он замолчал. Мысли убегали от него. Как бы он хотел тоже убежать, провалиться в темноту, из которой он пришел. Успокоиться навеки. Но он не мог уйти. Еще нет. Не сейчас.

— Пигмеи, — сказал он громче.

Эвелин испуганно закрыла рукой его пересохшие губы.

Мужчина в ужасе смотрел на дверь. Он знал, что они очень близко.

— Пигмеи, — прошептал он, когда Эвелин убрала свою руку с его губ. — Идут сюда... Запомни — один патрон для тебя, Агата, один для меня...

— Молчи, — сказала Эвелин. — Ничего не бойся. Я дам тебе воды.

Эвелин налила воды в стакан, и глаза мужчины смотрели на нее с такой болью и благодарностью, когда она поддерживала его за спину и подносила стакан к его губам, что для нее это было неожиданным испытанием.

Но она была тверда. Он выпил, она уложила его снова и погладила его лоб.

— Агата, — произнес он. — Агата...

Его пальцы, державшие ее, медленно разжались.

Остаток вечера был для Эвелин настоящим кошмаром.

Она сошла вниз, чтобы сказать спокойной ночи дяде Фрэнку и тете Вере, маме и папе, а затем снова убежала к себе в спальню. Эвелин надеялась, что мама не станет заходить к ней поправить одеяло и посюсюкать. Эвелин постелила себе на полу и выключила свет. Она лежала и прислушивалась, ожидая, когда мама с папой улягутся. Первым в ванну пошел отец. Эвелин слышала, как он чистил зубы. Затем мама поднялась по лестнице. Сердце Эвелин замерло. «Ложись, мама, — кричала она мысленно, — ложись!» Шаги на площадке, а затем ручка двери слегка повернулась!

Напряжение было невыносимым. Как, действительно, мама и папа могут понять? Если мама увидит мужчину в спальне у Эвелин... И еще пистолет! А если...

— Дениз! — раздался голос отца из ванной.

— Что случилось, Джералд? — недовольно крикнула мать.

— Где полотенце?

— На полке, дорогой.

Эвелин отчаянно хотела, чтобы мать пошла в ванную.

— Я не могу найти! — крикнул отец.

— О, Джералд, — вздохнула миссис Пайкер-Смит.

Как добрая женщина, она пошлепала в ванную, чтобы

найти мужу полотенце.

Затем миссис Пайкер-Смит почистила зубы, и наконец, к бесконечной радости Эвелин, мать с отцом прошли в свою спальню и дверь за ними плотно закрылась.

Утром его не стало. Тихо и, надо надеяться, с миром он ушел в небытие. Эвелин проснулась в шесть часов и немедленно осознала, что его больше нет.

Он лежал неподвижно с открытыми глазами.

Когда она прикоснулась к застывшему лицу, оно было даже холоднее, чем ночью. Она закрыла ему глаза, легла рядом с ним на одеяло и плакала десять минут.

Она плакала, потому что только сейчас в ее сердце шевельнулась боль от потери этого страдальца, этого одинокого несчастного путешественника, и еще она плакала от жалости к самой себе. Ей было очень грустно.

Чувство горечи, хоть и достаточно острое, не лишило ее способности четко мыслить и действовать. Встав с постели и утерев слезы, она пыталась решить, какой план лучше выбрать. Сначала надо проветрить комнату! И сменить простыни! Запах человека, слишком долго жившего в джунглях, заполнил всю спальню Эвелин.

Лихорадка измотала его, уменьшила в размерах. Тело было легким. Эвелин без особых проблем перетащила его в шкаф, запихнула в самый темный угол, накрыла его старым плащом и задвинула туда всю свою хоккейную амуницию. Эвелин была спортивная девушка.

Затем она открыла настежь окно, бросила простыни в корзину для стирки и легла в постель, боясь, что мама сейчас войдет, чтобы будить ее в школу.

— Дорогая, ты так простудишься насмерть! — закричала миссис Пайкер-Смит, входя ровно в половине восьмого.

День за окном был ясный и свежий.

— Что это за странный запах? — Мама стояла рядом со шкафом и морщила нос. — Это, наверное, твоя хоккейная форма, — решила она. — Надо ее постирать.

Сонное бормотание из-под одеяла.

— Пора вставать, милая! — И мама пошла вниз по лестнице.

Эвелин стояла в палатке, тяжело дыша. Все утро мертвец лежал в ее шкафу, и эти часы дались ей нелегко.

После ланча отец отправился в больницу, мама ушла играть в бридж, а миссис Гэппи пошла по магазинам. Эвелин вытащила труп из шкафа и стала спускать по лестнице, держа его крепко за кисти рук.

Голова мертвеца покачивалась на груди, а ноги стучали по ступенькам. Он казался таким маленьким, таким легким, что Эвелин опять стало грустно. Ее глаза наполнились слезами, когда она тащила его по кухне. Она оставила его здесь на минуту, чтобы налить себе стакан воды. Над раковиной было окно. Она посмотрела в сад. Вяз в дальнем углу у забора снова размахивал ветками. Здоровенный персидский кот прогуливался по крыше старого сарая, задрав хвост. Эвелин выпила воды и потащила труп по ступеньками веранды, мимо клумбы, по траве, мимо пруда, и дальше в кусты, к рваной палатке.

И теперь его надо было похоронить.

Еще давно Эвелин успела оторвать дверь старого сарая, которая болталась на одной петле. Из сарая дохнуло плесенью, пылью и сырой землей. Свет почти не проникал сюда. Куча мешков валялась в углу, и прогнивший дощатый пол подозрительно прогибался. Эвелин пробовала там однажды наступать, но сейчас предпочитала соблюдать осторожность, потому что все три субстанции — холст, дерево и земля — прогнив, уже смешивались друг с другом, будто их подталкивала к тому ностальгия по примитивному состоянию червивой жижи, в утрате структуры и различий, всего, что могло бы идентифицировать их или хоть как-то отделять. И другие признаки говорили об упадке и разрушении в этом пыльном старом сарае. На подоконнике, под слоем паутины, валялись маленькие застывшие трупы мух и разных насекомых, с тоненькими лапками, скрюченными, будто в стремлении спрятаться, закрыться. На стене когда-то висели фотографии. Теперь их загнутые края топорщились, как ножки у дохлых мух. От изображения остались лишь смутные тени, предположительно людей, которые давным-давно стояли перед объективом, предположительно — живые. Будто они умерли от затхлого воздуха, от малярии, в этом всеми забытом углу сада, в пыльном старом сарае, где все должно стать бесформенным и единым...

Но у Эвелин не было времени для рассматривания этих деталей.

Она подняла с пола лопату, оранжевую от ржавчины, но еще крепкую, закрыла дверь и побежала навстречу ветру и солнечному дню, и снова скрылась в кустах.

Теперь она работала быстро и методично. Она обрушила палатку, заметив при этом, как заползали в складках экваториальные насекомые. Она расстелила палатку и положила на нее труп мужчины, его походную кровать рядом с ним и складной стул вместе с тем, что на нем было — все вещи, которые спасали бедного путешественника в его стремительном бегстве от пигмеев, существовавших либо в реальных джунглях, либо в его беспокойном мозгу. Эвелин не суждено узнать...

И затем она копала... копала два часа. У нее были сильные молодые мускулы. Она выкопала большую яму в самой гуще рододендронов, в самом дальнем конце сада.

Закончив, она подтащила палатку к яме. Затем сожгла его засаленную карту, твердую от пота, и пепел высыпала в яму. Она бросила туда же револьвер, выдернув его из-за пояса путешественника и немного всплакнув; потом фляжку и керосиновую лампу, а затем его самого, в его могилу, но оплаканного, и, может быть, это все, что ему было надо. Как и любому из нас.

Она видела его иногда, в последующие дни, из окна своей спальни, когда ярко светила луна. Обычно он стоял рядом с прудом. Лицо бледное в лунном свете, руки слегка дрожат. Лихорадка еще мучила его, но, казалось, он больше не испытывал смертельного страха. Конечно, ведь он теперь не существовал. А может, его никогда и не было. Эвелин видела путешественника все реже. И к тому времени, когда она закончила колледж, он исчез из ее жизни навсегда.

Телефон затрезвонил на столе, когда шериф Пиви уже вышел и закрыл за собой дверь. Я потянулся через стол и нехотя взял трубку:

— Помощник шерифа Миллер у телефона.

— Пит, это Трой Дайкус.

Трой занимался в летном клубе, который посещал и я, поэтому волнение в его голосе меня так встревожило.

— Трой, сегодня ведь твой летный день, — сказал я. — Ты в порядке, надеюсь...

— За самолет не волнуйся. — Пит читал мои мысли. У меня сразу улучшилось настроение, и я откинулся на спинку стула. — Я хочу сообщить, что, когда летел обратно, сделав разворот над Волчьим островом, я глянул вниз и увидел что-то, похожее на тело... я бы сказал — труп. Он лежал на песчаной косе, ну знаешь, справа от Французской бухты.

Я снова насторожился.

— Труп?

— Труп, мертвец, покойник — называй как хочешь, Пит. Тело вынесло на пляж, очевидно, с последним приливом. Скажи на всякий случай шерифу.

Я знаю Троя с детства, и он всегда был немного странный, любил пофантазировать.

— Трой, ты уверен? То есть ты уверен, что видел именно труп? Это могло быть бревно или засохшие водоросли вперемешку с тиной.

— Учитывая то, что уже темнело и норд-ост был приличный, и то, что коса маленькая и на ней самолет не посадишь, — издевался Пит, — учитывая все это, можно сказать, что да, я уверен! Хотя, если вам все равно, пусть трупы валяются по пляжам...

— Спасибо за звонок, Трой. Ты правильно поступил. Мы обязательно проверим.

Шерифа разыскать было нетрудно, только перейти улицу, он как всегда сидел в своем любимом кафе. Я сел рядом и сообщил ему о том, что пригрезилось Трою с высоты птичьего полета. Дэн Пиви буркнул что-то себе под нос, отставил недопитую чашку кофе и почесал затылок.

— Дайкус... Это тот самый парень, который ходит в таких толстых очках?

— Тот самый, шериф, но я и не говорю, что он действительно видел, я только говорю, что он говорит, что он видел...

— Бери катер, сынок. Мы с тобой сейчас туда быстренько смотаемся.

Я понял, что слова Троя не произвели на него большого впечатления, но как шериф он обязан был что-то предпринять, получив подобную информацию.

Катер мы прицепили к патрульной машине и уже собирались ехать. В это время к нам подошел Джерри Сил, второй помощник шерифа.

— У меня предчувствие, — сказал он. — Крутое дело затевается. Этот Гэлхаун, который работает на Лестера Джегелса, его никто не может найти уже пятые сутки.

Я глянул на Джерри снисходительно:

— Такие, как он, не сидят на месте. Он сейчас где-нибудь в Калифорнии, наверное.

— Да, или на этом песчаном пляжике, — упрямо мотнул головой Джерри. — Загорает. Мертвый,

Вроде как шутка получилась, хотя и глупая. Но я все-таки хохотнул слегка, чтобы не превращать все в трагедию, как это любит делать Джерри.

И все же когда мы прибыли на место и посветили фонариками, то обнаружили на песке именно то, что искали — труп Элтона Гэлхауна.

Оказывается, Трой не ошибся. Тело вынесло приливом, и оно лежало на берегу, полузасыпанное песком. Никаких следов вокруг или на самом теле. На мертвеце были костюм, галстук-бабочка и даже носки. Будто собрался поужинать в ресторане. Однако руки его были связаны за спиной. Во-вторых, лодыжки тоже связаны и откинуты назад, да еще веревка протянута к рукам. На туловище еще одна веревка, потолще. Элтон Гэлхаун явно не сам упал в воду.

— А ведь этот парень, Дайкус, был прав, — сказал Дэн. Он наклонился и внимательно разглядывал концы веревки, обмотанной вокруг туловища. — Посмотри, тебе это ни о чем не говорит?

Я подошел поближе и направил туда свет фонарика. Веревка не была оборвана, ее будто бы перепилили, и на концах остались ржавые пятна.

— Вам это что-то напоминает, шериф?

— Похоже, что к веревке была привязана какая-то здоровенная железяка с острыми краями. Веревка перетерлась об них. Видишь, вот тут, пониже узла, характерные следы?

— Значит, кто-то привязал ему эту железяку и столкнул за борт...

Дэн кивнул:

— И он отправился на дно океана, где его никто бы никогда не нашел. Вот на что это похоже, Пит.

Я поднял голову и посмотрел в темноту, туда, откуда доносилось дыхание океана, где волны без конца набегали на берег. Точно так же они шумели, когда Элтон Гэлхаун, несмотря на все усилия, предпринятые для того, чтобы он всегда оставался на дне, поднялся из пучины морской. И те же волны принесли его и положили на берег.

Неприятный холодок пробежал у меня по спине.

— Пора обратно, Дэн, — сказал я.

Мы отвезли труп в городской морг. Патологоанатом Стеббинс поморщил нос и проворчал, что он опаздывает на его любимое ночное шоу, которое показывают по телевизору. Осмотрев тело, док заявил как всегда, что «вскрытие покажет больше».

Я тем временем порыскал в карманах покойного.

— Ничего особенного, — констатировал я. — Только кошелек и морские водоросли.

Тогда и наш док признал очевидный факт:

— Похоже, он утонул. Завтра утром смогу сказать что-то более конкретное.

— Что за парень был этот Элтон? — спросил Дэн. — Вам ничего о нем неизвестно, док?

— Я слышал, что он был бабник, — решил подсказать Джерри.

— Да? — задумался Дэн и почесал нос. — Кажется, он работал на Лестера Джегелса?

— Заведовал баром в отеле «Савой».

— Вот что, Пит, ты сведи меня как-нибудь с Лестером, хочу задать ему пару вопросов.

Дэн Пиви был в своей любимой позе — откинувшись на спинку стула, а Лестер Джегелс скалился ехидно на него, положив ноги на стол.

— Послушай, Дэн, — сказал Лестер, — этот проходимец Гэлхаун получил в конце концов то, что заслуживал. Я всегда говорил, что от женщин одни неприятности.

И он посмотрел на меня, как бы ожидая поддержки.

— Значит, ты полагаешь, что это женщина его довела до такого состояния, в котором он сейчас находится?

— Может, женщина, — ответил Джерри, — а может, это его прошлое так проявилось, грубо и беспощадно. Может, мафия его все-таки достала. Они давно за ним гонялись. Я слышал историю про парня по кличке...

Шериф махнул рукой:

— Да подожди ты! Мне нужны имена, Лестер, ты сам начал этот разговор о женщинах. Знаешь кого-нибудь?

— Извини, Дэн, но весь мой бизнес держится на этих именах, если я начну на каждом углу трепать языком...

— А если бы это ты сейчас лежал в морге, с карманами, полными водорослей? — спокойно проговорил шериф. — Как бы это тебе понравилось?

Лестер побледнел. Он облизнул губы, закашлялся и прохрипел:

— Э-э... я... ну да, я понимаю, к чему ты клонишь. Так и быть, я видел, как эта девчонка Люсиль Пай вокруг него вертится.

— Дочка Эймоса Пая? — нахмурился Дэн. — Малышка Люсиль?

Лестер Джегелс поднял руки.

— Подожди! Ей уже стукнуло двадцать один, мы развратом не занимаемся.

— Двадцать один... — задумчиво сказал Дэн. — Боже, как летит время!

Джерри покраснел и ухмыльнулся:

— Ее уже не назовешь малышкой, босс.

— Были и другие, кроме нее, — продолжал Лестер, — но эта прямо прилипла к нему. Она повадилась таскаться в отель чуть ли не каждую ночь. Наверное, у этого Элтона было что-то, чем он притягивал к себе всех женщин.

— Когда вы его видели последний раз? — спросил Дэн.

— Постараюсь припомнить...— Он закрыл глаза и очень медленно их снова открыл. — В прошлый вторник это было. У Элтона был как раз выходной, и я сам работал в баре. Элтон пришел днем и хотел взять у меня аванс пораньше.

— Ты ему дал?

Лестер хмыкнул:

— Еще чего! Дай такому человеку хоть десять центов, и поминай его как звали. Никогда никому не одалживай — вот мое правило!

Мы узнали от него, где раньше жил Элтон Гэлхаун. Какой-то барак в районе портовых складов. Когда Джегелс ушел от нас, часы на стене показывали уже половину двенадцатого, и мы решили, что на сегодня достаточно. У Дэна Пиви была теория: чем больше человек думает, тем больше ему надо спать. И мы с Джерри были того же мнения.

На следующее утро Дэн первым делом роздал нам задания. Джерри он послал за «малышкой Люсиль», а мне сказал, чтобы я дул на склады и узнал там об Элтоне Гэл-хауне все, что только можно узнать.

Я вернулся примерно через час и принес единственную новость — хозяин гостиницы сдал комнату другому жильцу, потому что Гэлхаун давно не платил по счетам.

— Действительно, очень давно, — подтвердил я. — Он показал мне квитанции.

Дэн кивнул.

— А родственники, знакомые были? Может, кто-то звонил или заходил к нему. Неужели никакой зацепки?

— Ни малейшей, Дэн. Типичный перекати-поле, нигде долго не задерживался и не страдал дефицитом общения, не старался завязать знакомство.

Дверь офиса со стуком распахнулась: Джерри доставил «малышку Люсиль». Я сразу понял, что он имел в виду, когда сказал, что она уже не «малышка». Особенно в некоторых местах.

— Проходи, Люсиль, — сказал Дэн. Он встал, обошел стол и подвинул ей стул, а она села. — Уверен, что Джерри уже успел рассказать тебе...

В это время в комнату ворвался маленький плотный мужчина, его глаза гневно сверкали.

— Ты что творишь?! — набросился он на Пиви. — Да как ты мог послать за моей дочерью этого... — Он кинул на Джерри злобный и презрительный взгляд. — Этого клоуна! И чтобы он тащил через весь город меня и мою дочь...

— Возьми себя в руки, Эймос Пай, — твердым голосом сказал Дэн. — Никто не тащил вас сюда. Разве ты не слышал про убийство, которое случилось в нашем городе? Самое настоящее, страшное убийство в стиле мафии.

— Ничего, этот мерзавец получил свое!— крикнул Пай. — Гнида, так ему и надо!

Дэн сел и посмотрел на него внимательно.

— А вот это просто интересно, Эймос Пай, — кивнул он. — Я тебя слушаю, ты можешь продолжать.

.

— Я... — Эймос оглянулся. — Да вы что, думаете я его убил?

Джерри выступил вперед:

— Дэн, я наткнулся на парочку докеров, которые слышали, как Эймос угрожал Гэлхауну. Эймос прибежал в «Савой» и кричал, что убьет Элтона, если тот не отстанет от его дочери.

Дэн нагнулся и взял куски веревки, которой были связаны руки и ноги Гэлхауна.

— Эймос, у тебя на яхте есть такая веревка?

Пай ругнулся и проворчал:

— Покажите мне моряка, у которого нет такой веревки на корабле!..

Дэн бросил веревку на пол и повернулся к девушке:

— А ничего был этот Гэлхаун, а, Люсиль? Он тебе очень нравился?

Она удивилась:

— Да, мне нравился Элтон, шериф. Но мне также нравятся и другие мужчины.

И она одарила меня сладкой улыбкой.

— Пиви! — прорычал Эймос Пай, уперев кулаки в стол и зло глядя на шерифа. — Или арестуй меня и Люсиль, или выпусти нас отсюда немедленно!

— Еще один вопрос, Эймос. Где ты был со своей яхтой в прошлый четверг?

Пай посмотрел на него подозрительно.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Губы шерифа дрогнули в улыбке:

— Если человек не отвечает, значит, ему есть что скрывать.

— Как обычно, я был в море, ловил креветок. Где еще я мог быть?

— Кто-нибудь был с тобой? Кто-нибудь тебя видел? Может, твой матрос?

— У меня есть матрос, но в тот день я был один. Он сказал, что заболел. А скорее всего, надрался.

Глаза у Эймоса забегали, он смотрел то на шерифа, то на Джерри, то на меня, то на малышку Люсиль.

— Спасибо, Эймос, — сказал Дэн, встав из-за стола. — И, конечно, спасибо Люсиль.

— Не хочется верить, — проговорил Джерри, глядя из окна на Эймоса и Люсиль, которые шли по улице, — но похоже, что старина Эймос это сделал. — Он повернулся к нам и весь нахохлился: — Вы знаете, почему я так говорю...

Но Джерри не успел закончить фразу. В комнату влетел Трой Дайкус, глянул на нас через свои толстенные очки, слегка откашлялся и выпалил:

— Я пришел сдаваться, шериф!

Дэн убрал ноги со стола, громко стукнув каблуками об пол.

— Сдаваться? Чего это взбрело тебе в голову, сынок?

Нервным жестом Трой поправил очки.

— Люсиль Пай, — сказал он. — Я был влюблен в нее. Вот почему я сам решил сдаться.

— Ни один закон не запрещает влюбляться — в Люсиль Пай или в кого еще, неважно, сынок.

— Разве вы не понимаете, шериф? — заволновался Трой. — Я только что узнал, кто этот... кого вы нашли прошлой ночью...

— Ну и что?

Трой уставился на шерифа.

— Вы... вы ничего не слышали? Я поссорился с Гэлха-уном и угрожал ему.

Дэн жестом показал Трою, чтобы тот сел.

— Впервые слышу, — сказал Дэн. — Но теперь, когда мы это знаем, может быть, ты расскажешь нам всю историю?

Трой сложился пополам на стуле, еще под впечатлением того, что сам себя выдал.

— Гэлхаун увел у меня Люсиль, и я пошел в этот бар, где он работал, и сказал, чтобы он оставил ее в покое, или я до него доберусь. — Он посмотрел на Дэна и добавил: —-Конечно, я хотел просто набить ему морду! Я не собирался его убивать!

— Как он увел у тебя Люсиль? — спросил я.

— Да очень просто, сладкими речами. Девушкам это нравится, а у меня никогда так не получалось, поэтому, наверное, мне с ними не везет. Для меня это всегда проблема.

— А ее отец? Ты с ним не ругался? — спросил Дэн.

— Старый Эймос? — Трой снисходительно улыбнулся. — Он думает, что никто в мире не достоин его дочери! Эймос говорит, что Люсиль должна жить в Нью-Йорке, только там она может найти себе настоящего миллионера. Что за чушь!

— Я так полагаю, что это право отца желать для своей дочери лучшей участи, — сказал Дэн. — В любом случае, Дайкус, ты правильно сделал, что к нам пришел и во всем сознался. Молодец!

Трой встал и глубоко вздохнул. Он улыбаясь смотрел на шерифа.

— Вы не представляете, какая гора свалилась с моих плеч! — воскликнул он. — Если что, я полностью к вашим услугам.

Он повернулся и быстро вышел.

— Может, он сбросил труп с самолета? — предположил Джерри.

— Ну да, — сказал я не без ехидства, — а затем он увидел, что труп всплыл. Почему же Трой не сбросил его снова?

Джерри пожал плечами и почесал затылок.

— Я понял твою мысль.

— Эта веревка совсем не старая, — сказал Дэн. Он взял кусок веревки и покрутил его в руках. — Ее купили недавно.

Мы измерили ее, и оказалось, что общая длина трех кусков составляет двенадцать футов и шесть инчей.

— Джерри, сбегай в магазин и узнай, когда Эймос Пай покупал у них такую веревку и сколько, — приказал Дэн.

Джерри взял один кусок веревки и вышел. Он вернулся через пять минут.

— Вы попали прямо в точку, босс! Эймос купил сто футов этой веревки две недели назад. Бад Бойер, хозяин, его хорошо запомнил.

Я вскочил:

— Может, Эймос еще не успел ее всю использовать. Я быстренько смотаюсь в порт и проверю. Если там будет Эймос, я попрошу его дать мне кусок веревки для экспертизы, вы согласны?

Дэн молча кивнул.

Яхта Эймоса Пая стояла у причала, а его самого не было видно. Малышка Люсиль находилась на капитанском мостике, и я ощущал аромат свежезаваренного кофе.

— Можно подняться на борт? — спросил я.

— Такому парню все можно, — ответила Люсиль.

Пройдя по трапу, я стал оглядываться вокруг.

— Где тут веревка?..

— Вы думаете, мой отец убил Элтона. — Это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

— Никто этого не говорит, Люсиль. Шериф Пиви никогда не спешит с выводами. Он любит все проверить досконально, хорошенько взвесить и тогда уже действовать. Твой отец пока что только подозреваемый в этом деле, и я думаю, ты понимаешь — почему.

Она кивнула.

— Папа хочет, чтобы я была королевой, — сказала она, наливая кофе в чашки и протягивая мне одну. — Он считает, что этот город не для меня. Он хочет, чтобы я жила в Нью-Йорке и была... — Она наморщила свой симпатичный носик: — Фотомоделью! Очень глупо. Но разве можно сказать ему об этом? Мне нравится жить здесь.

Я так заслушался ее, что забыл, зачем пришел. Выпив кофе, я поблагодарил ее, а затем пошарил по кораблю и обнаружил все-таки моток манильской дюймовой веревки — почти канат. Веревка была новая. Я забрал ее, пообещав, что скоро верну.

— Я скажу папе! — крикнула мне в спину Люсиль.

В офисе мы тщательно измерили веревку.

— Восемьдесят восемь футов! — воскликнул Джерри. — Плюс двенадцать с половиной — получается сто футов с небольшим!

Я вспомнил, что Люсиль говорила мне о своем дражайшем папаше и о том, что он хотел бы видеть ее королевой. Возможно, Элтон Гэлхаун не слишком хорош для нее, возможно, она чересчур ветреная девчонка, но убийство человека — это очень серьезно.

— Что-то мне не нравится во всем этом деле, — сказал Дэн, поморщив нос. — Оно просто смердит!

Джерри сел на край стола и стал подбивать бабки:

— Да все ясно, босс! Дело-то проще простого. Мотив есть. Свидетели имеются. Эймос угрожал Элтону, да еще при всем честном народе. А уж характер у папы Эймоса сами знаете какой, горячий как перец. Он затащил Элтона на яхту и... — Джерри показал на моток веревки. — Дэн, его надо брать тепленького.

— Может, ты и прав.

Дэн встал и заходил по комнате от холодильника до стола и обратно. Зазвонил телефон. Дэн взял трубку и замер, внимательно слушая.

Я видел, как меняется его лицо. Сначала удивленное, затем озабоченное, затем очень сердитое и наконец, успокоившись, он сказал:

— Хорошо...

Он положил трубку, посмотрел на Джерри и на меня, сел за стол, закрыл глаза и несколько секунд сидел так совершенно неподвижно. Затем он покачал головой и открыл глаза.

— А ведь у меня мелькнула такая мысль, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Придется арестовать его.

— Папаша Эймос! — хмыкнул Джерри, потирая руки.

— Н-нет. Ты должен немедленно найти Троя Дайкуса и притащить его сюда, потому что это он убил Элтона Гэлхауна.

Трой вошел вместе с Джерри и первым делом набросился на шерифа:

— Что за шутки? Ваш глупый помощник спьяну наговорил мне такого...

— Дайкус, ты знаешь, когда заканчивается сезон охоты на уток в этом году? — неожиданно спросил его Дэн.

У Троя был ошарашенный вид.

— Сезон охоты? Кажется, вчера был последний день, если я, конечно, не ошибаюсь. Но какое отношение...

— Ты не ошибаешься, — холодно сказал Дэн. — Мне только что позвонили и сообщили интересную вещь. Три человека охотились вчера недалеко от Французской бухты. Они вернулись недавно с охоты и услышали про убийство Гэлхауна.

Глаза шерифа сузились до двух злых щелочек, будто он хотел просверлить Дайкуса взглядом насквозь.

— И тогда охотники вспомнили, что видели нечто весьма необычное... Зеленый спортивный самолет покружил над бухтой, и...

— Они врут, они все врут! — закричал Трой. — Что бы они ни сказали вам, они врут!

— Но ты еще не знаешь, что они мне сказали, Дайкус. Почему же ты считаешь их лжецами? Что ты так разволновался?

Трой прикусил язык.

— Я... Просто многие меня не любят...

Дэн встал из-за стола.

— Эти люди видели, как самолет покружил над бухтой, а затем из него вывалился человек и упал в океан, в районе рифов...

Трой стиснул кулаки и закрыл глаза. Он был похож на бомбу с очень коротким фитилем.

— Черт! — крикнул Трой. Он изо всех сил хлопнул ладонями по столу. — Вот черт! Вы, ублюдки, вы проклятые копы, вы никогда бы не догадались! Мне просто не повезло! — Он посмотрел на меня и на Джерри затравленным диким взглядом: — Конечно, это я убил Гэлхауна! Мало было убить эту скотину! За мою любимую пташку! Он забрал у меня Люсиль, мою единственную радость, мою девочку, мое единственное счастье. И этого ее тупого папашу я бы тоже с удовольствием прибил. Вместе с его глупыми идеями о том, что никто не достоин его драгоценной малышки Люсиль!

— Ты имеешь право молчать, Дайкус, — сказал Дэн. — И ты имеешь право на адвоката.

Но Трой продолжал, будто внутри у него лопнула какая-то пружина.

— Вы хотите знать, как я это сделал? Я все хорошо продумал! Прежде всего я своровал у Эймоса Пая кусок веревки. Затем я подпоил его матроса, чтобы вредный старик был один на корабле в нужное мне время, и тогда у него не будет свидетелей, а это навело бы вас на соответствующие мысли. Я встретил Элтона, когда у него был выходной, затащил его в мою машину, вырубил ударом по голове и связал. — Трой помолчал немного, облизнул пересохшие губы. — Я отвез его на летное поле и спрятал в кустах недалеко от взлетной полосы. Уже потом, при взлете, я притормозил там и забрал его. Я посадил самолет на Волчьем острове, это примерно сорок миль к северу. Остров маленький, безлюдный, с тех пор как по нему пронесся тот самый последний разрушительный шторм. От домов остались одни развалины...

Я знал это место. Малюсенький островок, открытый всем ветрам. После того страшного урагана люди там больше не селятся. Считают, что слишком рискованно. На острове есть артезианская скважина, из которой до сих пор идет вода, в результате чего образовался даже небольшой пруд.

Трой бубнил свое, а я представил себе, как маленький зеленый самолет садится на пустынном пляже. Трой тащит Гэлхауна к океану. Гэлхаун к тому времени, наверное, очухался. Интересно, что он думал, связанный по рукам и ногам? Трой держал его под водой, пока он не захлебнулся, и еще несколько минут — для верности.

Убедившись, что Элтон мертв, Трой потащил его к пруду, мимо самолета, мимо низких пологих дюн. Он бросил тело в пруд, заросший кувшинками.

Я представил все это, и мне стало не по себе.

— Через несколько дней, — продолжал Трой, — я снова прилетел на Волчий остров. Я выловил Гэлхауна из пруда, подпилил веревку куском ржавого железа, чтобы было впечатление, что она случайно оборвалась, и...

— ...и сбросил труп с самолета в океан перед рифами, — закончил за него Дэн.

Трой горделиво посмотрел на него:

— А ведь признайте, шериф, отличная мысль! Вы бы никогда не догадались, если бы не эти случайные охотники.

— Конечно, малыш.

Странная улыбка, блуждающая на губах у Троя, стала еще шире.

— Это был ход конем! Таким образом я бил их сразу двоих — ее придурочного отца и Гэлхауна!

Дэн вздохнул и повернулся ко мне:

— Оформи все, и пусть Дайкус подпишет.

Дэн, кажется, был не вполне доволен собой, когда он положил признание Троя в ящик своего стола. Джерри отвел Дайкуса в камеру и вернулся.

— Никак не возьму в толк, зачем он целую неделю вымачивал Гэлхауна в этом пруду? — спросил Джерри.

Дэн встал, налил себе стакан холдной воды.

— Тело должно было выглядеть так, будто оно было под водой. Пруд на Волчьем острове единственное подходящее место для такой цели.

— Он мог посадить самолет на косе и просто оставить там труп, а не сбрасывать его в океан, — сказал я.

— Если бы он посадил самолет, то на песке остались бы следы от колес.

Я кивнул.

— И если бы он сбросил тело на берег, а не в воду...

— ...то на нем были бы следы от ушибов! — воскликнул Джерри.

— Правильно, — сказал Дэн. — Он все рассчитал. Даже то, что подозрение падет в первую очередь на Эймоса Пая.

— Так оно и вышло, — кивнул Джерри. — Мы ведь его чуть не засадили, а, босс? Хорошо нашлись эти охотники, которые видели Дайкуса на косе.

Дэн как-то странно улыбнулся.

— Не было никаких охотников, — сказал он.

Я уставился на него, пораженный.

— То есть вся эта история про охотников — все это блеф?

— Ну не совсем блеф. Я был уверен, что он убийца. — Дэн провел пятерней по седым, белым как снег волосам. — Я вам скажу одну вещь. Вы, ребята, заметили, что веревка новая. Но разве может новая манильская веревка порваться через неделю?

Я почесал в затылке.

— Не может...

— Так я и подумал. И еще. Если хотят избавиться от трупа так, чтобы его никогда не нашли, то не будут привязывать к нему железяку с острыми краями, которые могут порвать веревку.

— Наверняка, — поддакнул Джерри.

— Но что же это был за телефонный звонок, после которого вы так разволновались? — спросил я.

— Это звонил наш док. Вы помните засохшие морские водоросли, найденные в кармане Гэлхауна? Так вот, после экспертизы оказалось, что это обыкновенные кувшинки.

— Кувшинки? — обомлел Джерри.

— Да, а кувшинки, как известно, не растут в соленой воде. Тогда я и понял, что мы имеем дело с мистификацией. Трой сам сказал нам о ссоре с Гэлхауном. Приплюсуйте сюда самолет и девчонку.

Мы с Джерри переглянулись.

Джерри вздохнул. Он был потрясен развитием этой драмы, которая произошла на наших глазах.

— И все из-за любви... — хмыкнул он.

В дверь громко постучали. Джо Чависки включил свет и посмотрел на часы. Он завел будильник на три утра, как обычно, когда собирался на рыбалку, а сейчас было только два. И сумасшедший стук не прекращался. Что за дьявол! Кого еще принесло в такую рань?

— Ладно, иду! — крикнул Джо.

Он двигался удивительно легко и даже грациозно для своих 260 фунтов, его мощные ноги едва касались пола. Включив свет на крыльце и посмотрев в глазок, Джо увидел испуганное лицо Фрэнка Виверли.

Джо распахнул дверь.

— Проходи, Фрэнк. Что с тобой?

Виверли ворвался в комнату, будто за ним гнались черти.

— Что случилось, Фрэнк?

— Джо, у меня проблема!

— Какая проблема?

— Убийство!

Виверли всего трясло как в лихорадке, его черные глаза дико вращались.

— Сядь, — сказал Джо. Виверли упал на диван. — На сигарету, закури. И расскажи мне обо всем по порядку.

— Джо, ты должен мне помочь. Как только полиция узнает про убийство, меня сразу арестуют.

— Кого убили, Фрэнк?

— Салли Кавинес, — сказал Виверли.

Он вытащил из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

Джо хорошо знал Салли Кавинес. Молодая рыжая красотка, разведенная. Она была любовницей Фрэнка Виверли.

— Салли Кавинес! — воскликнул Джо. — Лучше я сварю кофе, нам надо взбодриться.

Пока он варил кофе, Виверли немного пришел в себя. Да, это кошмар! Они с Фрэнком всегда были друзья. У человека есть право на личную жизнь, и Джо ничего не говорил Фрэнку о Салли. Но Джо и Уонда Виверли тоже были друзья, а Уонда Виверли была женой Фрэнка. Деньги принадлежали Уонде, она получила богатое наследство, и это она на первых порах содержала своего мужа, финансировала его проекты, пока он не стал одним из самых влиятельных людей в городе.

Фрэнку сорок пять. Уонда на семь лет моложе его. Они женаты уже пятнадцать лет, но у них до сих пор нет детей.

Салли Кавинес? Джо покачал головой. Это была обычная история. Богатый преуспевающий бизнесмен влюбился в женщину намного моложе его. Салли не было еще и тридцати, и она была потрясающе красивая, с такой фигурой, что все мужчины оглядывались на нее, когда она проходила мимо по улице.

Джо выключил будильник — рыбалка сегодня отменяется.

Он отнес кофе в гостиную. Фрэнк сидел на диване, погрузив лицо в ладони. Спина его согнулась, он был похож на древнего старика.

— Выпей глоток, — сказал Джо.

Медленно, слово за словом, Джо поведал ему свою историю. Он был у Салли сегодня вечером. Ушел от нее в половине десятого. Сказал ей, что они поженятся, как только он получит развод. Салли была счастлива это наконец услышать от него.

— Когда я вернулся после двенадцати, она лежала на полу, мертвая, — продолжал Фрэнк. — Ее застрелили!

Джо поставил пустую чашку на стол.

— Тебя видел кто-нибудь, когда ты входил или выходил от нее?

— Лифтер. Но он работает только вечером. Он видел меня в восемь часов, когда я пришел, а в половине десятого, когда я уходил, лифтера уже не было.

— А позже?

— Никто меня не видел.

— Зачем ты вернулся? И во сколько, поточнее, это было?

— Я думаю, в первом часу. Я вернулся, чтобы сообщить, что мы поймали Уонду, ну, то есть мою жену, ты знаешь, при компрометирующих обстоятельствах, и что теперь ей не отвертеться, ей придется дать мне развод.

— Какие еще «компрометирующие обстоятельства»? — удивился Джо. — О чем ты говоришь?

Он знал Уонду чуть ли не с пеленок, — тридцать лет в полиции все-таки, и, понятное дело, что для Чависки не существовало тайн в его родном городе, — и никогда он не слышал дурного слова про Уонду, хотя женщина она была темпераментная, этого никто не отрицает.

— А то и говорю. Мы застукали ее в очень интимный момент. Ты об этом помалкивай, конечно. Но мы следили за ней и нашли ее в отеле, она была там с мужчиной.

— Что за мужчина? — ледяным тоном спросил Джо.

— Гарри Валери.

— Этот сукин сын! Да ты ее просто подставил, Фрэнк, я уверен, что ты это все подстроил!

— Да, я все подстроил. Она не хотела, чтобы я женился на Салли, и поэтому не давала мне развод. Что мне оставалось делать?

— И чего ты от меня хочешь?

— Джо, кроме тебя мне никто не поможет.

— Чтобы я спасал убийцу?

— Я не убивал ее, Джо! Клянусь! Но как только труп найдут, мне крышка. Спросят лифтера, и он скажет, что я приходил вечером. Весь город знает про меня и про Салли.

— Кто мог ее убить? Если не ты... и не Уонда.

— В чем и дело! — простонал Виверли. — А у моей жены железное алиби. Она приехала в отель «Пикарди» в девять часов и была там до тех пор, пока мы ее не накрыли с Валери. Когда мы уехали, они с Валери еще катались по городу минут двадцать. Она была очень расстроена.

— Кто это «мы»? — поинтересовался Джо.

— Я и мой детектив Чак Черчилль. С нами еще был фотограф Джим Дарнелл.

— Следопыты! Ну и как вы действовали?

— Я ждал Валери перед отелем. Мы сидели в машине и строили предположения насчет того, что может предпринять Уонда, какие у меня шансы получить развод. Затем я пошел к Салли.

— Тебя кто-нибудь видел в отеле?

— Нет.

— А где сейчас бывший муж Салли?

— Тянет срок в тюряге, ему еще год осталось.

— Почему ты явился ко мне?

— Джо, мы с тобой давнишние друзья. Ты знаешь, что я не святой, но я не убийца. Ты же в полиции много лет, ты мудрый человек, опытный, тебя все уважают. Умоляю, Джо, помоги!

— Первое, что я должен сделать, — сказал Джо, — это позвонить в полицию и сообщить про убийство Салли.

— Подожди, Джо. Конечно, ты скажешь им, но я хочу, чтобы ты поехал и осмотрел место преступления. Может быть, ты найдешь там что-то, что указывает на убийцу. Ты лучший детектив. Все эти щенки даже не знают, где искать и для чего.

— Иди домой, Фрэнк.

— Домой? У меня теперь нет дома.

— Значит, в отель.

— Ты найдешь меня в «Вэрдлоу».

— О’кей. Если ты мне понадобишься, — сказал Джо и подвинул к себе телефон.

Детективы Марти Сойер и Фрэнк Хопп, из управления, ждали его перед отелем. Джонни Брукшер, из следственного отдела, тоже был здесь с небольшой лабораторией.

— Салли Кавинес была любовницей Фрэнка Виверли, ведь так? — сказал Сойер.

Джо хмыкнул неопределенно. Сойер был его учеником. Своих информаторов Сойер не раскрывал, но уже решил, что Виверли так или иначе замешан в этом убийстве.

Перед тем как войти в квартиру, Брукшер посыпал порошком ручку двери и затем чертыхнулся.

— Ничего! Чисто.

Джо открыл дверь ключом, который дал ему Виверли. Они вошли. Салли лежала посреди комнаты, перед диваном. На ней была красивая голубая с блестками ночная рубашка и прозрачные трусики. И в груди — три дырки от пуль.

— Двадцать пятый калибр, — сказал Брукшер, подобрав три гильзы с пола. — Автоматический.

Дорогая стереофоническая система была включена на полную мощность; надрывая душу, комнату заполняли звуки бетховенской сонаты.

— Этот балаган действует мне на нервы, — поморщился Сойер.

— Рок-н-ролл был бы лучше? — ухмыльнулся Джо.

Он выключил стерео.

— Тут намечалось какое-то торжество, — сказал Сойер. — Но если они были так счастливы, зачем он убил ее? Или кто-то испортил им вечеринку?

Джо был доволен своим учеником. Пусть поворочает мозгами. Десять лет назад, когда Сойер пришел к ним в отдел из дорожной полиции, никто бы не сказал, что у него вообще есть мозги.

Тем временем детектив Хопп приглядывался к фотографии на ночном столике в спальне. Это был свежий снимок самого Фрэнка Виверли, и на обороте надпись: «Моей дорогой и горячо любимой Салли!»

— Ну и дурак этот Виверли, — сказал Хопп. — Совсем сбрендил из-за девчонки. Хотя красивая, стерва, была, и фигура — закачаешься!

Они отошли в сторону, пока Брукшер делал снимки комнаты, стола, бутылки шампанского в серебряном ведерке. Затем началась собственно работа. Пистолет они нашли под диваном. Автоматический, 25-го калибра, с костяной пластинкой на рукоятке.

Брукшер осмотрел внимательно пистолет и сказал с отвращением:

— Чисто, никаких отпечатков.

— Понятно, — кивнул Сойер. — А теперь, Джо, расскажи нам что-нибудь, чего мы еще не знаем. Тебе ведь наверняка что-то известно об этом деле.

Джо сказал им, что Виверли приходил к нему этой ночью.

— Отлично. Мы его арестуем. Он убил Салли. Или знает, кто убийца, — проговорил Сойер.

— Вполне возможно, — согласился Джо. — Я только одного не понимаю. Предположим, он убил ее. Но зачем он оставил пистолет? А если он такой дурак, что везде разбрасывает улики против себя, то почему он стер отпечатки пальцев?

— Давай спросим его, — пожал плечами Сойер.

— Вот ты и спроси, — сказал Джо. — Он сейчас в отеле «Вэрдлоу». Вот ключи от квартиры Салли, а я, ребята, пошел домой.

Джо готовил завтрак, а сам думал о Фрэнке Виверли и о красавице Салли. Лежащая на полу в своей квартире мертвая Салли Кавинес представляла печальное зрелище, и Джо никак не мог забыть это именно потому, что знал божественную, бесподобную Салли, когда она была еще жива. Но больше всего Джо думал об Уонде Виверли.

Городок Форт-Сандерс не так велик, и Уонда олицетворяла в нем все лучшее. Во-первых, она была богата. Она была смелая женщина. Дела вела жестко, умела настоять на своем. И никаких сплетен и скандалов, даже любовная история Фрэнка и Салли не могла на это повлиять. Хотя в любовницах у него Салли была уже почти два года. Что поделаешь — еще один богатый дурак и красивая хищница, охотница за миллионерами.

Что касается ссоры — может быть, Салли пыталась шантажировать Фрэнка. Однако это нетипично. Он мог ударить ее или задушить. Но если он такой оригинал, взял и застрелил шантажистку, то зачем бросил на месте преступления пистолет, да еще стер с него отпечатки пальцев?

И вторая загадка. Эта красивая игрушка 25-го калибра, с костяной рукояткой. Дамский пистолетик. Не мужское оружие. Мужчины предпочитают что-нибудь посолиднее, 32-й или 38-й хотя бы, и без этих глупых украшений. Костяная рукоятка тоже указывала на женщину. Но что за женщина? Пока что в этом деле их не так много. Уонда Виверли и бедняжка Салли. У Уонды алиби. Во время преступления она была в отеле «Пикарди», и есть свидетели, которые могут это подтвердить, — ее муж, один частный детектив, один фотограф и наконец Гарри Валери.

Джо решил, что еще можно успеть на рыбалку. Он поедет на час позже, чем собирался, но поедет быстрее, и на озере будет вовремя, как раз начнется настоящий клев.

Машина, лодка и трейлер — все было готово. Он выехал на хайвей № 22, неплохо разогнался, почти под семьдесят миль, а после Парижа повернул на юг и немного сбавил скорость. Гора Монт-Мэгэзин была вся в тумане, но на востоке небо очистилось и внизу лежало озеро, местами еще в тени.

По петляющей дороге Джо спустился к озеру. Он загрузил свою яхту и отчалил.

За много лет Джо изучил все озеро вдоль и поперек и знал места, где всегда есть хороший клев, но сегодня Большой Басс не хотел идти на крючок, а попадалась одна мелочь пузатая, которую он тут же бросал обратно за борт. И все равно Джо было приятно посидеть с удочкой в руках. По озеру пробежала легкая рябь, получился эффект сморщенного зеркала, и миллионы солнечных зайчиков превратили горы вокруг в абстрактное полотно.

Джо сменил несколько мест, солнце уже было в зените, и он с жадностью набросился на еду. Затем он развернул катер, погрузил его на машину и поехал домой. Можно было сказать, что с рыбалкой ему не повезло, но зато он хорошенько поразмыслил над этим делом — убийством Салли Кавинес, — посмотрел на него со всех сторон.

Отцепив трейлер и сняв катер с машины, Джо переоделся и сразу поехал в участок. У Брукшера уже были свежие новости для него. Экспертиза показала, что в Салли стреляли из автоматического пистолета, найденного у нее под диваном. Пистолет принадлежал Фрэнку Виверли, и Фрэнк признался, что он купил его три года назад. Можно ожидать, что завтра прокурор округа выдаст ордер на его арест.

— Виверли уже раскололся? — спросил Фрэнк.

— Нет, — сказал Брукшер. — Мы зачитали ему его права и то, что он может не отвечать на вопросы, но он на все махнул рукой. Он сейчас в камере, мы задержали его на несколько часов. Он клянется, что не убивал Салли, говорит, что она была уже мертвая, когда он к ней пришел. И еще он сказал, что очень на вас надеется, что вы можете его спасти.

Джо прошел в камеру. Он сел рядом с Виверли.

— Что с этим пистолетом, Фрэнк?

— Это мой пистолет, я сказал им об этом. Я купил его три года назад.

— Как он там очутился?

— Не знаю. Его украли из нашего коттеджа на озере, о краже я сразу заявил в полицию.

— Зачем ты брал пистолет на озеро?

Виверли засомневался на секунду, прежде чем ответить.

— Это был пистолет Уонды. Я купил его специально для нее.

— Как воры попали в коттедж?

— Разбили камнем окно и залезли в комнату.

— Ты по-прежнему утверждаешь, что не убивал Салли Кавинес?

— Джо, ты же знаешь, что я не убивал ее! Я невиновен. Прошу тебя — помоги мне.

Джо в задумчивости вышел из камеры. В коридоре он почти нос к носу столкнулся с адвокатом. Фрейзер Аманда славился на весь город своим умением вытаскивать своих клиентов из самых сложных и запутанных дел. «Вот куда пойдут денежки Фрэнка, — подумал Джо, — в карман адвокату, не меньше десяти тысяч долларов».

Когда Джо остановился у дома Уонды Виверли, из подъезда вышла очень эффектная женщина и села в такси, не обратив на Джо никакого внимания, хотя он хорошо знал эту модную леди. Элизабет Эндрюс принадлежала к одной из самых аристократических семей города. Она и Уонда всегда были лучшие подруги. Возможно, Элизабет зашла, чтобы выразить свое соболезнование. Про убийство Салли Кавинес и про то, что Фрэнк Виверли уже арестован как главный подозреваемый в этом деле, говорили целый день по телевидению.

Служанка открыла дверь и провела его в гостиную. Уонда появилась буквально через секунду.

— Я рада видеть тебя, Джо, — сказала она.

— Уонда, что это за глупости с тобой и этим красавчиком Гарри Валери?

Она смутилась, но тут же взяла себя в руки.

— Джо, у меня есть муж и у меня одновременно нет мужа, а Гарри Валери шикарный мужчина, галантный и очень обаятельный.

— А ты обаятельная лгунья, — проговорил Джо. — Не скрывай от меня ничего, Уонда, помоги мне. Я знаю, что ты умная женщина и, может быть, даже гениальная.

Она рассмеялась:

— Ты работаешь на Фрэнка, Джо?

— Да, на Фрэнка, но не ради денег. Он явился ко мне в ночь убийства Салли Кавинес, сразу после того, как нашел ее труп.

— Да, мне известны эти подробности. Я включала телевизор и слышала несколько раз, целый день только об этом убийстве и говорят. Ко мне приезжала полиция, но я, конечно, ничего не знаю. Бедный Фрэнк! Вот до чего довела его любовь к Салли Кавинес.

— Фрэнк сказал мне, что он устроил тебе маленькую мышеловку с этим Гарри Валери.

Она снова засмеялась, но ничего не ответила.

— Уонда, я пришел к тебе. Если ты будешь играть со мной в кошки-мышки, то я лучше пойду к Гарри Валери, у него я все выясню гораздо быстрее. Эта крыса от меня не отвертится. Я ведь чувствую, что здесь что-то не так. Фрэнку очень хотелось получить развод. Но я не верю, что ты могла потерять голову настолько, чтобы поехать в отель с Гарри Валери, и я уж не говорю — влюбиться. У тебя есть стиль, ты никогда не клюнешь на такую фальшивку.

Уонда долго смотрела на него внимательным изучающим взглядом. Затем она улыбнулась.

— Хорошо, Джо, я скажу. Ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь правду. Я не изнываю от любви к этому молодому Казанове, у меня с ним ничего не было, да и не могло быть. Я замужняя женщина и... я не из тех, кому нужны любовные утехи на стороне.

— Тогда почему?..

— Это было понятно с самого начала, что Фрэнк нанял Гарри Валери, чтобы подставить меня. Фрэнк стал подозрительно часто отлучаться из города, давая таким образом возможность Гарри видеться со мной. Гарри водил меня по ресторанам и наконец предложил заняться с ним любовью. А также намекнул зачем-то, что Фрэнк вовсю занимается этим с Салли Кавинес, — факт давно всем известный, в том числе и мне. Я просто перекупила Гарри. Фрэнк дал ему тысячу долларов, чтобы он заманил меня в постель. Естественно, ему это было нужно, чтобы скомпрометировать меня и получить развод.

— И ты ему подыграла?

—• Да, но я заплатила Гарри, чтобы он рассказал на суде всю эту историю. Я была уверена, что сделаю из Фрэнка отбивную котлету, он проклянет тот день, когда увидел Гарри Валери... и Салли Кавинес.

Джо присвистнул:

— Не хотел бы я играть с тобой в покер, Уонда.

Она засмеялась:

— Я не ангел, Джо. Мой отец не для того оставил мне свои миллионы, чтобы я все отдала какому-нибудь прохвосту. Фрэнк ничего от меня не получит, и Салли Кавинес — тоже. Жизнь — это бой без правил. И я умею быть не только жесткой, но и жестокой. Поверь, Джо, я знаю, что такое ненавидеть. Я ничего не забываю и ничего не прощаю.

— О’кей, — сказал Джо. — Я лишь хотел спросить, что ты мне посоветуешь делать с Фрэнком. Ведь, наверное, вы любили друг друга, все-таки пятнадцать лет прожили вместе.

Бравада на мгновение слетела с нее.

— Я любила Фрэнка, очень любила, я дала ему все, что могла дать. Я всегда была верна ему. И вдруг эта стерва Салли Кавинес! Теперь, когда он получил все, он требует от меня развод. Это больно, Джо. Но этого мало, он требует еще и деньги — для Салли, разумеется, все для Салли!

Она снова засмеялась, на этот раз громко, почти истерично.

— Я бы хотела видеть его лицо, когда он вошел и увидел ее мертвую на полу! — выкрикнула она.

Этим же вечером Джо отловил Гарри Валери. За пять минут Гарри выложил ему всю информацию. Фрэнк Виверли заплатил ему за то, чтобы он соблазнил его жену. Уонда обо всем догадалась и заплатила ему вдвое больше, чтобы проучить Фрэнка.

— Когда началась эта двойная игра? — спросил Джо.

— Две недели назад, кажется. Да, точно, Фрэнк еще уехал в Сент-Луис. Она придумала это свидание в отеле, сказала, что мы там просто встретимся, но никакого секса не будет. Так оно и вышло — никакого секса.

Закончив ужин, Джо целый час расхаживал по дому, повторяя иногда: «Вот дьявол! Вот дьявол!»

Он решил, что в деле, скорее всего, замешана некая четвертая сторона. Иначе получалась полная ерунда. Это не мог быть Гарри Валери. Потому что все передвижения Гарри в ночь убийства Салли Кавинес были известные предельной точностью. Когда и сколько времени он был с Уондой, или в своей квартире, или с Фрэнком Виверли. Это не могла быть Уонда, хотя он знал теперь, как она страдает. Фрэнк и Салли нанесли ей действительно страшный удар. Она сильная женщина, и ее сил вполне хватит, чтобы отомстить за понесенное оскорбление. Да, она могла убить Салли. Но Уонда была с Гарри Валери в отеле «Пикарди» в момент убийства. Хопп и Сойер это проверили. Она приехала в отель в девять пятнадцать, в половине десятого попросила подать кофе в номер, а ровно в десять горничная забрала из номера поднос.

Это, конечно, и не Фрэнк. Ведь он сам затеял всю эту игру с Уондой только для того, чтобы получить развод и жениться на Салли. Но даже если допустить, что Фрэнк убил Салли, то зачем он приходил снова? Зачем он сначала вытер пистолет, а затем бросил его на месте преступления? Нет, Фрэнк не мог этого сделать. И бутылка шампанского в ведерке со льдом тоже говорила о том, что Фрэнк и Салли собирались повеселиться, если бы Уонду застукали в отеле «Пикарди» вместе с Гарри Валери.

Кто-то еще замешан в этом деле. Тот, кто очень сильно ненавидел Салли Кавинес. Мог это быть ее бывший любовник? Охваченный ревностью мужчина сам не знает, что творит. Но как в квартире Салли очутился пистолет Фрэнка? Совпадение? Предположить, что ревнивец сначала украл пистолет, а затем убил Салли? Слишком невероятно.

Нет, тут явно прослеживается другое. Кто-то очень умный устроил Фрэнку хитрую западню. Убийство Салли — это как мышеловка. Мышеловка? Джо остановился и почесал в затылке.

Мышеловка — это такой прием в бизнесе, используемый, когда надо сбить с толку конкурента, заставить его сделать неверный ход. Опытный преступник действует похожим образом, он сначала заманивает жертву, а затем, когда ей некуда деваться, хладнокровно расправляется с ней. Убийца — профессионал? А как насчет умного любителя? Джо чувствовал, что в этом деле кроется какой-то подвох, но разгадка Пока ему не давалась. Тогда он решил еще раз пройтись по всем пунктам.

Он начал с отеля, проверил сведения, полученные детективами Хоппом и Сойером. Тут все сходилось — время, когда Уонда приехала в отель, когда она заказала кофе в номер, когда вернула поднос, — все с точностью до минуты. После этого Джо поехал в дирекцию таксомоторной компании «В1аск&\УНИе СаЬ». Он хотел узнать, заказывала ли Уонда такси или приехала в отель «Пикарди» на своей машине. Фрэнк говорил ему, что после их рейда Уонда и Гарри Валери еще бесцельно кружили по городу примерно с полчаса, но он не сказал, отвез ли Гарри свою спутницу прямо домой или обратно к отелю, где она могла оставить машину, — не обязательно на виду, а может быть, спрятанной на какой-нибудь боковой улочке.

На адрес Уонды заказов в тот вечер не поступало. Из отеля «Пикарди» такси заказывали восемь раз. Пять — с шести до семи часов вечера, один раз — в десять минут одиннадцатого и два раза — после полуночи.

Джо конечно же обратил внимание на заказ, сделанный в 10.10, который выполнило такси № 150, водитель — Чик Фрамберс. Диспетчер позвонил Фрамберсу домой. Водитель хорошо запомнил даму, которую он отвозил. Лет сорок, привлекательная, в красивом голубом платье, настоящая леди. Она вышла у дома № 201 на Северной Шестнадцатой улице. Конечно, он должен знать ее имя, но, к сожалению, точно не может сказать. Нет, она была не пьяная, не хулиганила, ничего такого — «в самом деле очень симпатичная», как он выразился. Блондинка.

Но на указанный адрес по Шестнадцатой улице заказов в тот вечер не было. Хотя это ничего не значило.

Женщина могла поехать в отель с подругой, а оттуда уже заказать такси. Или она могла пройти немного и поймать такси на Мэйн-стрит. Или она была в ресторане, а в отель «Пикарди» приехала позднее.

В добрые старые времена Джо мог назвать всех, кто живет на Шестнадцатой улице поименно. Это был престижный район в центре города. И «симпатичная леди», возвращающаяся ночью — одна! — из отеля «Пикарди», заинтриговала его.

Джо решил проверить в другой компании. И там сразу удача! Заказ был сделан в 9.08 на интересующий его адрес по Шестнадцатой улице. Водитель такси № 235 Лем Джонсон выполнял этот заказ, и его немедленно вызвали в офис.

— Точно, — сказал он, — это была красивая, шикарная леди! Я еще запомнил платье — голубое. А волосы у нее темные, почти черные. Фигура как у фотомодели. Да, женщина супер, не девчонка какая-нибудь. Никогда ее раньше не видел. Я отвез ее в отель «Пикарди». Она была очень возбужденная. Нет, не шлюха, это я точно вам скажу. Настоящая леди. Очень милая женщина.

Блондинка... Теперь брюнетка!.. Брюнетка приехала в отель, а блондинка уехала из отеля! Может, у водителей не все в порядке со зрением?

Джо уже собирался лично проехать к дому № 201 на Шестнадцатой улице и вдруг вспомнил — он прекрасно знает эту «симпатичную леди»! Он развернулся и поехал в участок.

Марти Сойер как раз садился в свою машину. Джо крикнул ему:

— Садись ко мне!

— Зачем?

— Надо арестовать кое-кого.

— За что?

— Может, мне вызвать шерифа?

Сойер сел рядом и спросил:

— Куда мы едем?

— Навестим Элизабет Эндрюс и поговорим с ней об убийстве Салли Кавинес.

Сойер присвистнул.

— Никогда не слышал, чтобы Фрэнк Виверли пытался соблазнить эту красотку Элизабет.

— Вот и я не слышал, — сказал Джо.

Они остановились перед старым кирпичным домом с белыми колоннами. Дом давно обветшал и явно нуждался в ремонте. Две огромные магнолии укрывали фасад, и вся земля во дворе была покрыта их мертвыми листьями. Полуистлевшая вывеска над дверью гордо, однако, гласила — «Театральная студия».

Джо позвонил в старомодный колокольчик, и сама Элизабет Эндрюс в экзотическом синем халате открыла им дверь.

Безусловно, Элизабет была роскошная женщина, фантастически красивая. Она это знала и умела себя подать.

Всегда выглядела на миллион долларов, что бы ни случилось. Вот и сейчас ее удивительные платиновые волосы старательно и со вкусом уложены в какую-то немыслимую прическу — настоящее произведение искусства.

— Ах, это вы, мистер Чависки! Извините меня, что я в таком простом виде, по-домашнему... этот халат... Но у меня совершенно нет времени. Я так расстроена! Видите ли, я закрываю свою студию, мистер Чависки.

— Закрываете студию?

Они прошли в гостиную.

— Да, закрываю. Уже было объявление в газете. Я возвращаюсь в Голливуд. Но вы садитесь, джентльмены. Чем я могу быть вам полезна?

У нее были красные заплаканные глаза.

— Возвращаетесь в Голливуд? — снова повторил Джо.

— Ну да. Я уверена, вы еще не забыли, что я великая актриса, хотя я здесь уже три года. Как это чудесно — снова вернуться на сцену!

— Уже подписали контракт?

— Хм... нет, ничего конкретного пока. Но мне надо встретиться с моим агентом. Я бы хотела поработать на телевидении, сняться в каком-нибудь сериале... Но, мистер Чависки, простите, я не знаю, кто этот молодой человек...

— Марти Сойер. Детектив. г

— Полиция? Боже мой! А я тут болтаю с вами о всяких пустяках. Но у меня и в мыслях не было... Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Об убийстве Салли Кавинес, — сказал Джо.

Элизабет сразу сильно побелела, затем так же сильно

покраснела.

— Вы ведь дружите с Уондой Виверли, не так ли? — продолжал Джо. — Я видел, как вы вчера выходили из ее дома.

— Да, мы с ней лучшие подруги. Я очень за нее переживала, когда услышала, что Салли Кавинес убита и Фрэнк замешан в этом деле. Я сразу поехала к Уонде, чтобы поддержать ее, она не заслужила такое несчастье, которое обрушилось на нее. Она столько сделала для Фрэнка! Кем бы он был без нее?

— Конечно, конечно... — Джо решил не спорить. Он оглядел комнату. Стены в трещинах, старая штукатурка отслаивается кусками, и с потолка свисают какие-то мрачные ошметки. Ковер протерся до дыр. Ручки кресла, на котором сидел Джо, потрескались. От всего этого создавалось впечатление полного упадка. — Мы как раз и хотели, чтобы вы сейчас поехали к ней вместе с нами, — сказал Джо.

— Но зачем? Мы с ней виделись недавно. Не знаю, чем еще я могла бы ей помочь... Да это просто и не в моих силах!

— Сомневаюсь, — улыбнулся Джо.

Она внимательно на него посмотрела.

— Хорошо... — сказала она. — Если вы настаиваете. Но разрешите мне переодеться во что-нибудь поприличнее.

Элизабет не проронила ни слова, пока они ехали. Увидев Уонду, она побледнела, но по-прежнему держала себя высокомерно.

— Это снова ты, Джо? И ты, Лиз?

Джо сразу перешел к делу.

— Это детектив Марти Сойер из полицейского управления. Мы проверяем все передвижения мисс Эндрюс в тот вечер, когда была убита Салли Кавинес.

Элизабет всплеснула руками.

— Уонда, я им ничего не говорила!

— Может, ты сама расскажешь нам, Уонда?

— Что я должна рассказать, Джо?

— Какое отношение к убийству Салли Кавинес имеет твоя подруга? Будет очень жаль, если мисс Эндрюс не поедет в Голливуд.

Опустив голову, вся поникнув, Уонда стала говорить хриплым, едва слышным голосом:

— Бесполезно... бесполезно теперь отрицать. Ты не пришел бы ко мне, если бы не знал уже все... или почти все... И надо же! Я думала, что я такая умная. — Она вдруг подняла руки, будто защищаясь. — Элизабет ни в чем не виновата, Джо, будь ты проклят! — Она тут же улыбнулась. — Просто она сложила дважды два, когда услышала про убийство, и сразу примчалась ко мне. Я посоветовала ей держать рот на замке и сказала, что дам ей денег — по крайней мере полгода безбедной жизни в Голливуде ей обеспечено.

— Я ничего им не говорила! — снова пискнула Элизабет.

Уонда даже не посмотрела на нее.

— Не волнуйся, Элизабет, наш договор остается в силе. Видите ли, все, что она сделала для меня, это на час или чуть больше превратилась в Уонду Виверли. Я знала, что ей нужны деньги. За двести долларов она согласилась поехать вместо меня в отель «Пикарди». Конечно, я объяснила ей, что Фрэнк устроил мне ловушку и я должна быть этой ночью сразу в двух местах одновременно. Элизабет отлично справилась. Она оделась в моем стиле, нашла парик под цвет моих волос. В отель она приехала в девять часов, а через час заказала кофе в номер — это для эффекта присутствия. Но на этом ее заслуги, так сказать, и заканчиваются.

— Мы не будем настаивать на том, чтобы возбуждать уголовное дело против нее, — сказал Джо.

Сам он знал, что мисс Эндрюс будет проходить главным свидетелем по этому делу.

Уонда продолжала:

— Ненависть делает человека слепым. Она ослепляет его разум. Я так боролась за Фрэнка, что в конце концов именно мой муж стал мне более всего ненавистен. Я ненавидела его даже больше, чем Салли. Дело не в деньгах, которые он хотел у меня отнять.

Просто единственным моим желанием в этой жи^ни стало желание отомстить, и как можно сильнее. Чтобы он почувствовал боль — страшную, невыносимую.

— И ты устроила ему мышеловку, — сказал Джо. — Ты перекупила Гарри Валери и получила отличное алиби.

И мисс Эндрюс талантливо сыграла свою роль, изображая тебя в отеле «Пикарди». Все было спланировано. Ты только ждала, когда Фрэнк выйдет от Салли и помчится в отель.

— Все именно так, Джо. Пока Элизабет была в отеле, я стояла на улице рядом с домом, где жила Салли, и ждала, когда выйдет Фрэнк. Конечно, я давно знала про их любовное гнездышко. У меня был маленький автоматический пистолет, который будто бы украли из нашего коттеджа. Фрэнк вышел в половине десятого, сел в машину и поехал на встречу с Гарри. Я сразу вошла в дом. На мне был парик, чтобы меня не узнали случайно. Салли тоже меня не узнала, когда приоткрыла дверь. Я шепнула, что у меня новости от Гарри Валери. Она сняла цепочку и впустила меня в квартиру. Я сняла парик, чтобы она знала, кто я такая, включила погромче стерео и выстрелила три раза, хотя она умоляла не убивать ее. Остальное вы знаете.

Джо кивнул.

— Ты поехала в отель, сменила там мисс Эндрюс и позвонила Гарри Валери. У тебя было железное алиби — ведь «ты» была весь вечер в отеле, а затем тебя видело много людей — Гарри Валери, твой муж, его детектив, да еще и фотограф, так что ты не могла убить Салли Кавинес.

Уонда гордо подняла голову и сказала в своей обычной твердой манере:

— Да, я убила эту тварь Салли Кавинес, и ничто в жизни не доставило мне большего наслаждения.

В Неаполь они прибыли в пятницу вечером и остановились в отеле «Эксцельсиор». Они вылетели из Цюриха, и полет прошел нормально, хотя у Энн были какие-то дурные предчувствия.

Артур заполнил документы. Администратор вежливо наклонился и прочитал:

— Мистер и миссис Бенсон. Девенпорт, Айова. — Он произнес — «И-иова». — Вы забронировали номер, синьор Бенсон. Он к вашим услугам. Пятьдесят второй. Специально для вас. Окна выходят на залив, вам очень понравится.

Он позвонил в серебряный колокольчик. Бенсон ждал, что он еще что-нибудь скажет, например, куда идти. Но подошел носильщик и взял их вещи.

— У вас много вещей, я вижу, — заметил администратор. — Я позову еще одного носильщика.

Он снова позвонил в колокольчик.

И только потом он щелкнул пальцами, словно вспомнив, и сказал громко:

— Простите, мистер Бенсон! Одну секунду! У меня для вас письмо.

Он взял с полки пачку конвертов, просмотрел их и вытащил один, обычный белый конверт, и подал его Ар-ТУРУ-

— Простите меня, — сказал он. — Я просто забыл.

Бенсон улыбнулся и ответил:

— Спасибо.

Он быстро взглянул на конверт и подошел к жене.

На конверте решительным мужским почерком было написано только его имя.

Вид из окна был действительно чудесный. Залив и набережная Санта-Лючия лежали перед ними во всей красе.

Носильщики ушли, получив приличные чаевые.

— Как здесь красиво! — воскликнула Энн и бросила свою шляпу на кровать.

Она вышла на балкон и встала, облокотившись на перила. Артур не мог налюбоваться на нее. Она была прелестна — и сейчас, и двадцать лет назад, когда они поженились. Он почувствовал прилив нежности.

Затем он вспомнил о деле.

— Я так полагаю, что это контракт, — сказал он. — Не думаю, что администратор просто забыл про письмо. Он изучал нас и отдал конверт, когда убедился, что мы — это мы.

Энн вернулась в комнату.

— Не открывай его, Артур! — сказала она. — Не надо!

Она уже не радовалась ничему, ее лицо побелело от

волнения.

— Но тот мужчина в Цюрихе сказал нам совершенно определенно... — попытался было успокоить ее Артур.

— Мне все равно, что он сказал! Это какое-то сумасшествие! Приехать сюда, в этот отель, только потому, что совершенно незнакомый человек сказал нам это сделать! Мы очень рискуем, Артур! Это опасно!

— Да, риск есть, — ответил Артур. — Но поздно уже отступать.

Он помахал конвертом перед ее носом.

Энн обняла мужа. В ее глазах блестели слезы.

— О, Артур! Я так боюсь! Ты никогда не делал ничего противозаконного. Ты всегда был честным и прямым. Мне страшно, что ты сам идешь на это.

— Ах, Энн, перестань, не такое уж это преступление! — Он ласково погладил ее по щеке. — Ну подумаешь — контрабанда! Все уважаемые люди занимались этим испокон веков. На самом деле это проявление личной свободы.

Какое-то оправдание своим действиям все же надо было найти!

Она вытерла слезы и села в одно из неудобных кресел, которые были в номере.

— Давай сначала спустимся вниз и выпьем по бокалу вина, — предложила она. — Я чувствую, что мне просто требуется допинг.

— Мы идем, — сказал Артур, быстро вскрыл конверт, достал оттуда лист бумаги и пробежал его глазами.

— Что там написано?

— Только телефонный номер.

— Даже имени нет?

— Ничего. Только номер. Но я думаю, что именно так они тут работают.

— Ужасно! — Энн была на пределе. — Зря мы это затеяли, Артур. Надо остановиться!

— Но мы не можем остановиться, Энн. Я сейчас позвоню, а потом мы спустимся, выпьем чего-нибудь, а заодно и поужинаем.

Он подошел к телефону, поднял трубку и попросил оператора соединить его с указанным номером.

Через несколько секунд в трубке раздался хриплый голос:

— Алло!

Бенсон тяжело вздохнул.

— Это Артур Бенсон, — сказал он.

— Бенсон? Ах да! Где вы остановились?

— В отеле «Эксцельсиор».

— Лучший отель. — Английский у говорившего мужчины был превосходный, без акцента, и даже скорее американский. — Как вы узнали мой номер?

— В отеле нам дали конверт.

— Простите, а какого цвета чернила на конверте?

— Фиолетовые.

— Значит, вы действительно мистер и миссис Бенсон, — быстро произнес мужчина. — Наш общий друг в Цюрихе мне о вас говорил.

— А вы кто? — спросил Артур.

Мужчина рассмеялся:

— Вопросы здесь задаю я, синьор Бенсон. Мое имя вам ни к чему. Главное — деньги. У вас есть деньги?

— Да, но...

— Тогда встречаемся через пятнадцать минут. Кафе «Мадзини» в галерее Умберто. Знаете? Нет? Спросите, и вам любой покажет.

Бенсон сказал нерешительно:

— Мы с женой хотели поужинать...

— Пусть ужинает одна. Нам не нужны женщины во время делового разговора, синьор Бенсон. Приходите один, если вы действительно деловой человек. Я буду сидеть за третьим столиком в первом ряду. На мне красная рубашка и желтый пиджак. Даю вам пятнадцать минут.

И он повесил трубку.

Бенсон положил свою, надеясь, что оператор не слышал их разговор.

— Боюсь, я не смогу пойти с тобой в бар, — сказал он жене.

Она побледнела еще больше.

— Я слышала, что он сказал, Артур. Не волнуйся за меня. Теперь, когда все это началось, я чувствую себя в полном порядке. Поторопись. У тебя только пятнадцать минут.

Мужчина в красной рубашке и желтом пиджаке ждал его в кафе «Мадзини».

Толстый, коротко подстриженный, с суровым лицом, он уплетал равиоли и ни на кого не глядел. Бенсон сел за стол и представился:

— Я Артур Бенсон.

Мужчина протянул ему руку.

— Очень приятно, — сказал он, не прекращая жевать.

У него была внешность типичного мафиози. «Во времена сухого закона он мог быть бутлегером», — подумал Бенсон.

Не зная, с чего начать, Бенсон сказал:

— Наш общий друг в Цюрихе...

— Тихо! — махнул рукой итальянец. — Не надо меня учить. Я знаю все, что сказал наш друг в Цюрихе. Но мы же не будем кричать об этом на всю улицу, синьор Бенсон. — Он оглянулся как хороший актер. — И вы не получите товар, пока мы не будем полностью уверены, что вы справитесь с этим сложным делом.

— Что от меня требуется?

Взяв чистую салфетку, толстяк вытер губы, все в жирном соусе от равиоли. Он ничего не предложил Бенсону, ни поесть, ни выпить. Он положил вилку на стол и с удовольствием закурил.

— Давно вы в Европе? — спросил он.

— Почти год, — ответил Бенсон. — Мы с женой никогда раньше не были в Европе и решили посмотреть все сразу.

— Мудрое решение. Месяц или два было бы подозрительно. А год — это нормально. — Он кивнул. — Вы занимались этим и раньше?

— Нет, никогда.

— Новички... — вздохнул он тяжко. — Я этого не знал. Вообще никакого опыта?

— Я не думаю, что это так сложно, — сказал Бенсон.

Он даже обиделся. Похоже, что этот тип чем-то недоволен. Его еще надо уговаривать! Ситуация была просто нелепая. Бенсон хотел встать и уйти, но итальянец удержал его движением руки.

Бенсон подумал о своей жене, которая осталась в отеле, и спросил:

— Сколько?

Мужчина пожал плечами.

— Тысяча долларов, по-моему, неплохая цена, а? В лирах, конечно. Соглашайтесь.

— Тысяча долларов? — Бенсон чуть не задохнулся.

— Вы не представляете, с какими сложностями мы сталкиваемся в этом деле. — Легкомыслие Бенсона его явно раздражало. — Хороший товар еще надо найти. Продавцов не так много, да и те не спешат с рекламой, думаю, это не надо объяснять?

— Конечно,— поспешил успокоить его Бенсон.— Я согласен. Тысяча долларов.

Он думал, что сумма будет гораздо больше.

— В лирах, — напомнил итальянец. — Товар мы упакуем, проверять будете потом. И не сомневайтесь — мы не обманем.

— Я вам верю, — кивнул Бенсон.

И теперь он действительно верил, что все у них получится.

Итальянец улыбнулся снисходительно, блеснув золотым зубом.

— Да, но мы вам не верим. Я здесь лишь представляю интересы моего хозяина. Надеюсь, вы это понимаете. Только хозяин будет решать, состоится ли трансакция.

— Я готов рассмотреть любые условия.

— Завтра в ресторане «Цезарь». В два часа вас устроит?

— Да. Я снова должен быть один?

— Не имеет значения. Все произойдет очень быстро, никто ничего не заметит, уверяю вас.

— Место оживленное... — засомневался Бенсон.

— Это даже лучше. Мы знаем свое дело: чик — и готово.

— О’кей, — согласился Бенсон. Он помолчал, затем сказал: — Вы отдадите товар и сами будете чистыми. А что нам потом делать?

Итальянец пожал плечами.

— Естественно, товар нигде официально не зарегистрирован. Он как бы не существует. Долго вы еще будете в Неаполе?

— Как получится.

— Советую оставаться здесь до понедельника. Все офисы будут открыты. Тогда вы сможете решить этот вопрос за полчаса. Договоритесь с властями, получите необходимый документ, и никто вас не остановит.

Толстяк выпил бокал вина, словно отметив таким образом удачную сделку, блеснул еще раз золотым зубом.

— Оплата при получении товара, не забудьте, — усмехнулся он.

Они пожали друг другу руки, и Бенсон поспешил в отель, чтобы сообщить Энн, как прошла встреча.

На следующий день Артур и Энн обедали в ресторане «Цезарь», который прилепился к склону высокого холма. Оттуда открывался потрясающий вид на город, еще более потрясающий, чем вид из отеля.

Ярко светило солнце, воздух был кристально прозрачный, и море до самого горизонта блестело как огромный алмаз.

Толстого итальянца нигде не было видно. Но Артур не сомневался, что за ними все время следят. Это стало ясно, когда они решили немного прогуляться, и вдруг из толпы возник итальянец в красной рубашке, с большой коробкой в руках. Они поравнялись. Бенсон отдал ему толстый сверток с заготовленными лирами, а взамен получил коробку.

Не считая, итальянец сунул лиры в карман и шепнул Бенсону на ухо:

— Все в порядке. Спасибо синьор.

И тут же исчез.

Они поспешно вернулись в отель. Артур положил коробку на кровать. Неловкими торопливыми движениями он стал развязывать ленту на ко робке. Энн следила за ним, затаив дыхание.

Наконец она не выдержала и крикнула:

— Быстрее, Артур, быстрее!

Артур снял крышку, и они наклонились над коробкой, спеша увидеть воочию свою первую в жизни контрабанду.

Прекрасная — живая! — итальянская кукла смотрела на них оттуда широко открытыми глазами.

Наконец-то у них появился ребенок! Своих детей у них не было, а взять чужого на воспитание оказалось не так просто. Все легальные пути были исчерпаны. Раньше Бенсоны не могли получить разрешение, потому что у них не хватало денег. За двадцать лет они разбогатели, но и постарели на двадцать лет, и теперь им отказывали из-за возраста.

Но с этим покончено! В понедельник они зарегистрируют ребенка как своего, родившегося у них во время их почти годового путешествия по Европе. И новорожденный американец отправится вместе с ними в Девенпорт, штат Айова.

Ребеночек сделал пи-пи в коробку, и счастливые родители заулыбались.

Вообще-то в Аризоне не полагается голосовать на хайвеях, это запрещено законом, но патрульные полицейские смотрели на нарушителей сквозь пальцы, зная, что если следовать каждой букве закона, то в тюрьмах не хватит мест даже для местных «талантов». Поэтому они не останавливались около Мьюла, лишь замедляли ход, оглядывая его с головы до ног вместе с потрепанным чемоданом, и проезжали дальше. Так что Мьюл в конце концов все-таки добрался до небольшого городка в пустыне, стоявшего вдоль железной дороги, ведущей в Санта-Фе, и устроился работать мойщиком посуды. Этой работой он часто занимался в перерывах между мелкими ограблениями и более грубой работенкой, пока колесил по стране в поисках того единственного шанса, с помощью которого он выберется на самый верх, и тогда не надо будет ни о чем больше беспокоиться до конца жизни. Сначала ничто не говорило о том, что он найдет свой единственный шанс именно здесь, в тот день, когда он ступил на порог маленького ресторана и попросил работу у мистера Ньюмена.

Мьюл поставил чемодан на пол и огляделся. Это был совсем небольшой ресторанчик. Работала в зале всего одна официантка, которая сейчас обслуживала нескольких туристов, пару фермеров и компанию индейцев. Владельца заведения было легко определить. Он сидел в дальнем конце у стойки около кассового аппарата. Мьюл залез на стул рядом с ним.

— Кофе, — бросил он официантке.

Неторопливо попивая кофе, он осматривался и прикидывал, принимая решение. Сделал вывод, что хотя бизнес в ресторане идет неплохо, но и не слишком хорошо. Около кофеварки стояли горкой пустые блюдца и чашки, а в приоткрытую дверь на кухню можно было видеть стопку чистых тарелок около подогревательного шкафа. Работа обещала быть не слишком утомительной. Во всяком случае, не придется сбиваться с ног. Он взглянул на мистера Ньюмена, который читал местную газету.

— Я только что снял здесь комнату и ищу работу посудомойщика.

Мистер Ньюмен изучал Мьюла, хотя могло показаться, что его глаза прикованы только к газете. Он видел перед собой крепкого молодого мужчину среднего роста, с пробором в волосах, голливудскими усиками и невинной улыбкой. Мистер Ньюмен не любил бродяг, но иногда все же брал некоторых из них на работу.

— Где ты остановился? — спросил он.

Мьюл еще раньше заметил напротив через улицу вывеску на втором этаже здания, по виду служившего приютом для тараканов: «Буэна Виста Отелы».

— «Буэна Виста», — ответил он.

— А почему ты таскаешь с собой чемодан в таком случае? — поинтересовался мистер Ньюмен.

— Сошел сегодня в Санта-Фе, — соврал Мьюл, — и оставил чемодан на станции, в камере хранения, а сейчас вот забрал.

Со вчерашнего дня поезда в Санта-Фе не останавливались. Мистер Ньюмен продолжал изучать газету. Это был аккуратный, маленький человечек лет шестидесяти, который всю жизнь посвятил тому, чтобы делать деньги. И для такого паршивого городишки, прямо сказать, преуспел. Ему принадлежал не только ресторан, но и большинство торговых точек в городе. Кроме того, он купил целую вершину горы, заросшей соснами, склон которой поднимался прямо от городской окраины. Там, на вершине, он поселил свою жену в пятидесятитысячном доме. Сам он проводил в доме мало времени. Приезжал туда уже в полночь, а каждое утро с рассветом спешил вниз, проверять свои заведения и подсчитывать деньги. Потом покупал газету и ехал в ресторан, где садился на свой стул в конце стойки. У него были проблемы с гландами, а шея, хотя и не была деформирована, выглядела слишком толстой, как будто принадлежала человеку, весившему фунтов двести. Шея доставляла немало хлопот мистеру Ньюмену при покупке новых рубашек. Иногда ему казалось, что воротничок его задушит.

— Мне нужен посудомойщик на сменную работу, — произнес наконец мистер Ньюмен.

— Согласен, — отозвался Мьюл.

Он положил на стойку монету за кофе.

— Вы уверены, что работа будет меня ждать, когда я приду снова?

— Работа никуда не сбежит. Она будет ждать. Но вопрос в том, вернешься ли ты? — сказал мистер Ньюмен.

— Я приду, — пообещал Мьюл.

Он поднял чемодан и отправился в «Буэна Виста», чтобы снять комнату.

Тем же вечером он встретил потрясающую блондинку по имени Димпл, у которой была загорелая кожа медового оттенка. Он как раз заступил на смену и стоял около раковины, подвязывая фартук, когда она вошла на кухню танцующей походкой. Ей было лет тридцать восемь, но выглядела она гораздо моложе.

— Привет, Джек! Жареный картофель фри, без лука! — весело обратилась она к повару.

— Будешь нам помогать, пока болеет Мейбл? — спросил тот.

— Держитесь, я теперь вас загоняю! — расхохоталась она.

Она вышла, и с ней как будто скрылось солнце. Мьюл подошел к двери, глядя, как она идет через зал.

— Вот это да! — прошептал он. — И где? В этом забытом Богом месте!

Она не заговаривала с ним, но он знал, что она его заметила. Наглый вызов в глазах Мьюла не оставлял равнодушной ни одну женщину. И прошло совсем немного времени, как она приняла вызов.

Все началось, когда он взял поднос с пустыми стаканами и понес в зал. Мистер Ньюмен покинул свое насиженное место и отправился проверять кассовые аппараты в других принадлежащих ему заведениях. Мьюл повстречался с Димпл в узком проходе за стойкой, и они долго не могли разминуться, ступая в унисон в одну и ту же сторону, чтобы пропустить другого. Она начала смеяться.

— Потанцуем?

После этого случая, входя на кухню, она взглядывала на него с улыбкой. Улучив момент, когда она подошла к раковине с грязными тарелками, он схватил ее за руку и долго не отпускал, а Димпл стояла некоторое время, молча глядя на него сразу посерьезневшими глазами. Когда он подошел к мешку с картошкой, сзади раздался враждебный шепот повара:

— Тебе лучше поберечься, сынок!

— Поберечься от чего, отец?

— Мое дело предупредить. — Мьюл наклонился над мешком, накладывая картофель в корзинку.

— Ну, говори, не тяни.

— Если ее муж заметит ваши шашни, ты покинешь этот город с бешеной скоростью, понял?

Мьюл, повернувшись, рассмеялся прямо в потное, изрезанное морщинами лицо.

— И кто же этот муж?

— Мистер Ньюмен.

— Что ты говоришь!

— То, что слышишь!

И Мьюл сразу понял, что на него свалилась удача. Через женщину по имени Димпл он наконец получит долгожданный шанс. Может быть, и не самый большой, но все же... сначала он решил, что это будет шантаж. Но позже, оценив все преимущества и выгоды подвернувшегося случая, решил, что это будет убийство.

Чтобы завоевать Димпл, понадобилось три недели, и сам мистер Ньюмен помог этому.

Димпл жила в своем доме на вершине и отсутствовала в городе уже несколько дней. Наконец однажды она спустилась вниз, и когда Мьюл вошел, чтобы съесть свой ланч, и увидел ее, сидевшую на стуле рядом с мужем. На ней были только шорты и открытая на груди майка-безрукавка, не доходившая до пояса, и она выглядела потрясающе молодо. Мьюл услышал, как она сказала Ньюмену:

— Мексиканца нет в его хижине. Наверное, ушел в город.

Мистер Ньюмен отодвинул в сторону свою газету и с

нежностью взглянул на жену.

— Индейцы сегодня получили правительственное пособие, — сказал он. — Панчо, скорей всего, помогает им пропить деньги.

— Но он обещал починить мне балкон! — она старательно делала вид, что не замечает Мьюла. — Я найму кого-нибудь другого.

— Мьюл, не хочешь подзаработать? — громко спросил мистер Ньюмен.

Мьюл пожал плечами.

— Ладно. Почему бы и нет? — с деланым безразличием отозвался он.

Но Димпл попыталась уклониться:

— Я, пожалуй, подожду Панчо. Не знаю, право...

Мистер Ньюмен не любил нерешительности. Он снова

взял газету.

— Сегодня у Мьюла выходной, — сказал он, — забирай его, пусть починит тебе балкон.

У нее была машина с откидным верхом. Она молча вела ее по улицам, очевидно, сожалея, что затеяла все это. Солнце золотило ее обнаженные руки, плечи и ноги, и она явно нервничала, сидя рядом с незнакомым мужчиной.

— Ты ведь знала, что у меня сегодня выходной? — спросил Мьюл.

— Нет, — солгала она.

Они свернули на дорогу, ведущую вверх на вершину горы.

— Как давно ты замужем за стариком?

— Двадцать лет.

— Ты, наверно, была еще совсем ребенком.

— Я никогда не была ребенком.

Он откинулся на сиденье и закинул руки за голову.

— Откуда ты родом?

— Я родилась в хижине у болот Миссисипи, — в ее голосе прозвучал вызов, — ходила за скотиной с тех пор, как смогла поднять ведро с помоями, пробираясь по утренней росе вся искусанная комарами.

Они некоторое время ехали молча.

— Когда мне исполнилось тринадцать, отчим купил мне туфли и пару дешевых колготок и стоял в дверях спальни, глядя, как я их натягиваю. Я понимала, что настало время уходить прочь.

Дорогу пересекли в красивом прыжке несколько оленей и скрылись в лесу.

— Где ты подцепила своего старика?

— Я отправилась на запад, подрабатывала где могла, в основном в ресторанах. Ньюмен дал мне работу. Он был первым, кто отнесся ко мне по-человечески.

— Есть дети?

— Нет.

Они взбирались все выше к голубым небесам.

— Сколько у него денег, не знаешь? — спросил Мьюл.

— Полмиллиона. Может, побольше.

— Если с ним произойдет несчастье, все достанется тебе?

-Да.

Теперь дорога шла через сосновый лес, стало темнее. Цепляясь за свое прежнее прочное положение порядочной женщины, зная, что оно ускользает от нее, она сказала:

— Но он очень добр ко мне. Он любит меня. И я его люблю.

— По-своему.

— Я его люблю, — упрямо повторила она.

— Конечно, — кивнул он. — Конечно.

Они миновали домик смотрителя, где жил непутевый Панчо, и подъехали к огромному дому, стоявшему в тени громадных сосен на крутом обрыве над каньоном. Вошли в дом. Мьюл довольно оглядывался по сторонам на окружавшую его роскошь: скоро все это будет принадлежать ему.

— Да, тебе повезло, — сказал он, — это гораздо лучше, чем кормить свиней.

Он бродил по пустынным большим комнатам, где Димпл в одиночестве провела последние двадцать лет, пока ее старый муж зарабатывал и подсчитывал внизу, в городе, деньги.

— Где балкон?

Это был выступ без крыши, простиравшийся прямо над голубой бездной каньона. На него вела дверь из кухни. Мьюл стоял на солнце с молотком и гвоздями в руках, глядя вниз, в пятисотфутовую пропасть, где виднелись верхушки деревьев. Когда Димпл появилась в дверях, он ей подмигнул.

— Кое-что надо подправить в полу.

Она молча повернулась и скрылась в полумраке кухни. Но он знал, что она следит за ним и что она вернется, как только придумает объяснение. Димпл слишком долго жила в одиночестве. И она появилась снова.

— Смотри, осторожнее с перилами, они непрочные, — предупредила Димпл. Он улыбнулся, и она продолжала: — У нас был датский дог. Он имел привычку играть здесь. Однажды прыгнул на перила, они не выдержали его веса, и он свалился вниз. Я стояла здесь и смотрела, как он летел вниз, переворачиваясь в воздухе, становясь все меньше и меньше, пока не исчез в вершинах деревьев.

— Ты не спустилась вниз и не похоронила его? Ведь ты именно так должна была поступить.

— Там все равно ничего не осталось. Его съели койоты.

Мьюл посмотрел вниз.

— Койоты поедают все, что падает вниз, — продолжала она, — на закате я бросаю вниз куски мяса и слушаю их песни по ночам.

Он отошел от края.

— У тебя есть что-нибудь выпить?

— Бурбон. В шкафчике над раковиной.

Он прошел на кухню, так и не сделав попытки к ней приблизиться.

— Мой муж любит выпить стаканчик бурбона на балконе, когда приезжает домой поздно ночью.

— Всегда пьет на балконе?

Димпл кивнула.

Он взял бутылку, прошел в гостиную, сел на диван перед камином и глубоко задумался.

Она пришла и села рядом.

Глядя, как он наливает в два стакана до половины виски, Димпл понимала, что их игра подходит к концу.

— Нет, — сказала она. — Я не пью.

Он протянул ей стакан.

— Я давно бросила. Я не умею пить.

Он всунул стакан ей в руку.

— Хотя бы не так много, — сдалась она, — я выпью, но поменьше.

Но она выпила до дна и через некоторое время расслабилась. Когда он налил еще, и на этот раз даже больше половины, она снова выпила молча.

Уже стемнело, когда она отвезла его обратно в город.

После этого она потеряла голову. Когда ее муж на рассвете уезжал в город, она сначала бродила босиком в спальне, раздумывая и вспоминая, потом быстро одевалась и тоже отправлялась в город. Подъезжала с другой стороны, через задворки, оставляла машину в гараже на окраине и долго пряталась за мусорными контейнерами, пока улица около отеля не становилась пустынной. Потом поспешно поднималась по темной лестнице, боясь, что нарвется на Джека, который жил через комнату от Мьюла.

Они долго разговаривали, лежа на продавленной кровати в полумраке комнаты, боясь, что их услышит Джек. О гостиничном клерке беспокоиться не приходилось — вечно полупьяный, он всегда находился в дальнем углу холла в своей комнатушке.

Увлекшись составлением плана, Мьюл не замечал, что Димпл становится все задумчивее и молчаливее.

— Если бы мы были женаты, — сказал он как-то, — нам не надо было бы от всех прятаться.

— Да, — отозвалась она после продолжительного молчания.

— Ты еще не починила балкон? — спросил он.

— Нет. Панчо до сих пор не явился домой.

Мьюл сам об этом позаботился. Каждый вечер, перед тем как отправиться на работу, он разыскивал в баре Панчо, дружески хлопал его по спине, и на стойке появлялись деньги, обеспечивавшие Панчо долгое счастливое время за стаканом.

Так прошла неделя, и когда у него не осталось сомнений в том, что он теперь крепко держит ее в руках, он сказал:

— Мы больше не можем так жить.

— Я знаю.

— Надо что-то делать.

— Что именно?

— Не будь дурой. Ты знаешь, что мы собираемся сделать.

Она посмотрела на него широко открыв глаза.

— Мы должны убить старика.

— Какого старика? — она нахмурилась, глядя в потолок, не веря своим ушам.

— Твоего мужа.

Она рассмеялась, как будто надеялась, что он пошутил. Последнее время Димпл смеялась нечасто.

— Мы скинем его с твоего балкона.

— Ты смеешься, Мьюл!

— Все произойдет, как тогда с собакой. Никто не докажет, что это был не несчастный случай.

— Мьюл, никогда больше не говори об этом.

— Мы поженимся, и у меня будет полмиллиона долларов. Я ждал такого случая всю жизнь.

Она уставилась на него, осознав, наконец, что он говорит серьезно.

— В следующий выходной я буду у тебя. Когда он вернется домой, мы его убьем.

Она вскочила, не глядя в его сторону, и он испуганно попытался ее удержать.

— Я не хотел тебя напугать, Димпл. Я просто пошутил!

Она остановилась на пороге.

— Прощай, Мьюл.

— Я не хотел, Димпл!

Он постоял, глядя в полутемный коридор, и вдруг подумал, что кто-то мог их услышать.

Он заметил какое-то движение у двери Джека, как будто она закрылась, но решил, что ему померещилось.

Вернувшись в комнату, он сел на постель и попытался взять себя в руки.

— Но она все равно принадлежит мне. И я заставлю ее помочь. Я не упущу свой шанс.

В четыре часа он как всегда явился на работу. Когда он проходил мимо мистера Ньюмена, тот неожиданно произнес:

— Подожди-ка минутку.

У Мьюла перехватило дыхание.

— Вот твои деньги. Я даю тебе расчет. — И мистер Ньюмен снова повернулся к газете. — Почему-то Джек отказывается с тобой работать. Хорошего повара тяжело найти, а мойщиков посуды пруд пруди.

Уже на улице Мьюл свободно вздохнул. Постоял на солнце, чувствуя гнев и разочарование.

Может, Джек все слышал? Ну и что? Они ничего не смогут доказать.

В слепой ярости он локтями растолкал группу индей цев и вошел в бар. Постучал по стойке:

— Виски.

И почувствовал у себя на плече тяжелую руку. Знакомый голос весело произнес:

— Мой добрый друг!

Получив возможность разрядиться, Мьюл повернулся и, размахнувшись, нанес удар. Пораженный мексиканец отлетел и сел на полу, потом вскочил. Мьюл, подойдя, размахнулся снова. Мексиканец оказался прижатым к стене. Ухмылка слетела с его залитого кровью лица, черные глаза протрезвели. Как разъяренный бык он ринулся на обидчика и вышиб его за дверь. Мьюл перелетел через проезжую часть, оказавшись в водосточной канаве.

Он пересек рельсы, чуть не попав под товарняк, потом бежал рядом с поездом, и гудок пронзительно звенел в ушах. Наконец залез в овраг с перекати-поле и затаился там. Успокоившись и обдумав свое положение, он принял решение.

Поздно вечером Мьюл вылез из оврага и в винной лавке купил две бутылки виски. Пошел домой, вымылся и переоделся. Достал из чемодана тяжелый револьвер и засунул его под пояс, спрятав под рубашкой. Взял одну бутылку виски и пошел к клерку.

Мьюл просидел у клерка, пока не напоил того виски. Наконец клерк свалился со стула и уснул. К этому времени на улице стемнело.

Мьюл включил настольную лампу и, наклонившись, хлестнул пьяную храпящую рожу клерка, потом, удовлетворенный, взял со столика будильник и отвел его стрелки на час назад. Погасил свет и вышел. На часах еще не будет и полночи, когда он вернется. Разбудит клерка и постарается, чтобы тот, протрезвев, не запомнил, сколько времени на часах.

Потом, после второй бутыли, когда клерк снова отключится, он поставит стрелки на правильное время. Выйдя на улицу, Мьюл взял направление в гору.

Подъем занял больше времени, чем он ожидал, но все-таки времени вполне хватало для задуманного. Подойдя к дому, он удивился, найдя дверь незапертой.

Димпл стояла посреди гостиной.

— Я ждала тебя.

Он прислонился к камину, переводя дух.

— Ты оставила кое-какие вещи в моей комнате.

— Я знаю.

— Это была твоя ошибка.

Она кивнула.

— Твои инициалы вышиты на этих вещах.

— Как поступит твой муж, если я пойду в ресторан и швырну эти вещи на стойку перед его носом?

— Ему будет больно.

— Что он сделает?

Она облизала губы.

— Скорей всего, разведется со мной.

— И что ты потом будешь делать?

— Я не знаю.

— Будешь до конца дней работать на кухне или отправишься снова кормить свиней? Хочешь этого?

— Нет.

Он долго молча смотрел ей в глаза.

— Господи, — сказала она, — одна ошибка за двадцать лет — и все летит к черту.

Он пожал плечами, довольный:

— Ты у меня в руках, это правда.

— Да, я у тебя в руках.

— Когда старик вернется домой, ты поможешь мне его убрать.

Она затрясла головой:

— Я не смогу этого сделать...

— Может быть, ты пока еще не поняла до сих пор, с кем имеешь дело?

И ударил ее по лицу. Она упала на столик для коктейлей, потом поднялась и села на диван, глядя на него с ужасом.

— Может быть, это поможет тебе понять, — сказал он и сел рядом с ней на диван. — Когда мне в руки плывет такой шанс, я не могу его упустить, поняла?

Они сидели какое-то время молча, слушая, как ветер шумит в соснах и тикают часы на каминной полке.

— Не вздумай бежать и доносить на меня в полицию. У меня будет алиби, что я был в городе, когда старик вернулся домой.

Она молча закрыла лицо руками.

— Когда все будет кончено, я пойду в город. Рано утром, перед рассветом, ты поедешь вниз и заявишь, что с твоим мужем произошел несчастный случай... Не пытайся приехать туда до меня. Я пристрелю тебя на дороге, когда ты будешь проезжать мимо.

Он встал.

— Теперь пойдем, поможешь мне перерезать телефонный провод.

Когда они вернулись в гостиную, шел уже двенадцатый час ночи.

Они опять сели на диван перед камином.

— Когда все закончится, не думай, что тебе удастся не выйти за меня. Ты не проживешь долго, не успеешь потратить свои деньги.

— Я знаю.

Они смотрели, как стрелки часов ползут к двенадцати.

Наконец наступила полночь. Через несколько минут они увидели свет фар поднимавшегося в гору автомобиля и перешли на кухню.

— Я буду подглядывать в щель балконной двери. Ты останешься на кухне. Если попытаешься выйти и предупредить его, я убью вас обоих.

— Я не стану его предупреждать.

Он достал револьвер.

— Сделай все, чтобы он вышел на балкон со стаканом виски, как всегда.

— Не беспокойся, он всегда так делает.

Скоро послышались шаги у парадной двери.

— Дай-ка мне какую-нибудь тряпку завернуть дуло. Не хочу кровью запачкать балкон, когда я сброшу его через перила.

Она дала ему полотенце.

— Сегодня тебе будет не по себе. Но это пройдет. Завтра наступит новый день.

Он открыл дверь и быстро ступил на балкон.

Когда мистер Ньюмен вошел на кухню, Димпл наливала ему в стакан виски. На лице его застыло удивление.

— Я только что слышал крик, долгий, как будто кто-то провалился в пропасть.

— Наверно, какой-то зверь, — ответила она, — я тоже слышала.

Он ослабил узел галстука, улыбаясь и радуясь встрече с ней. Взял стакан и пошел к балкону.

Димпл остановила его за руку.

— Ты выпьешь здесь.

— А почему не на балконе?

— Балкона больше нет. Сегодня вечером вернулся Панчо. Я попросила его срезать балкон совсем. Его больше нет.

Всю ночь она пролежала с широко открытыми глазами, прислушиваясь к вою койотов внизу в каньоне.

Подозреваемый казался самым тихим человеком на свете. Маленький, скромный, седенький мужичок. Глаза мутные. Он часто мигал, глядя то на шерифа, то на меня, то на свидетелей. За спиной Эда Карсона возвышались двое полицейских, но на них подозреваемый не обращал внимания.

Свидетелей было двое — хозяин магазина Джесс Харпер, добродушный толстяк, и его жена Селина. Они как раз давали показания, а шериф Эд Карсон молча слушал, листая свои записи.

— Теперь давайте посмотрим, что мы имеем, — сказал шериф. — Этот парень вошел в магазин и...

— Я сразу понял, что он бандит, — перебил его Джесс Харпер, пыхтя большой сигарой. — В газетах был его фоторобот, и я его узнал.

— М-мг... ну хорошо, — кивнул шериф. — Покупателей в магазине не было. Значит, этот бандит сразу вытащил пистолет и потребовал деньги.

— Да, я стал тянуть время, ждал, когда он сделает неверный ход, — Джесс перекинул сигару из одного угла рта в другой и зло глянул на притихшего подозреваемого. — Я решил схитрить и притворился, что напуган до смерти. А он опустил пистолет. До этого он целился прямо в меня.

Шериф терпеливо ждал, когда Харпер закончит свой рассказ.

— Ну вот, теперь мне все понятно, — сказал он. — Вы взяли деньги из кассы, и в это время вошла ваша жена и громко закричала. Грабитель повернулся и...

— И тут я схватил его, — с удовольствием продолжил Харпер. — Я выбил у него пистолет и ка-ак дам! Он сразу брык на пол. Лежи, сволочь, и не двигайся, говорю я ему, а то мозги вышибу!

Подозреваемый неспокойно задвигался на стуле, улыбнулся слегка, показав полное отсутствие верхних передних зубов, и прошепелявил:

— Ощень щдоровый щеловек мищтер Харпер, да, ощень щдоровый.

После этого в комнате наступило молчание. Затем Эд Карсон посмотрел на Селину Харпер. Невзрачная, худая и сгорбленная, она не спускала глаз со своего мужа и то и дело поправляла квадратные очки в стальной оправе.

— Все именно так и было, миссис Харпер? — спросил Карсон.

Она скромно кивнула:

— Да, сэр. Джесс повалил его, а я вызвала полицию.

Оставались еще кое-какие детали. Затем шериф отпустил свидетелей. Джесс Харпер явно торопился уйти.

— Еще час можно поработать, — сказал он, пуская клубы дыма и направляясь к двери. — В субботу вечером самая торговля. Пошли, Селина.

Его жена поплелась следом. На секунду она повернулась и кивнула застенчиво всем нам, включая и подозреваемого, затем исчезла за дверью.

Подозреваемый Рой Фальк сказал тихо:

— Мошет, вам и вще равно, но эта шенщина меня огрела шваброй по башке. А потом по руке. Выбила у меня пиштолет. Только тогда этот ее муш наброщилщя на меня.

Фальк поднял скованные руки и вытер вспотевший лоб. Вечер выдался жаркий, душный. Старый вентилятор под потолком еле двигался, перемалывая липкий воздух. Я смотрел на Фалька и не верил, что такой замухрышка способен на вооруженное ограбление. Но сомневаться не приходилось — он совершил не одну дюжину дерзких нападений за последние два месяца. Наконец-то мы его поймали.

Он тоже посмотрел на меня своими светлыми голубыми глазенками, улыбнулся беззубым ртом и сказал:

— А ваш я шнаю, мищтер Гейтщ, вы окрушной прокурор, и вы долшны меня выпущтить отщюда. Вще равно мне пора вешатьщя. Ещли эта шопля на палочке шмогла шо мной шправиться, то что мне еще делать?

Шериф Эд Карсон сказал:

— Интересно, как тебе удавалось так долго бегать от нас и так ловко скрываться после каждого ограбления?

Вместо ответа Фальк поднял руки и дернул себя за волосы. Он сорвал с головы седой растрепанный куст. Это был парик! Под париком голова была гладкая и круглая как яйцо, только две волосинки топорщились над ушами.

Фальк был лысый. Он бросил парик шерифу на стол, затем вытащил из нагрудного кармана какой-то маленький предмет и быстро сунул себе в рот. Он широко улыбнулся нам — теперь у него был полный рот превосходных белых зубов. Перед нами сидел совершенно незнакомый человек... и, однако, где-то я его видел!

— Конечно! — кивнул он. — Вы все меня знаете. Я работаю в кафе, тут рядом, на углу. — Он смущенно покашлял. — Вы, шериф, и вы, мистер Гейтс, вы съели тонну моих гамбургеров.

Карсон простонал и чуть не свалился со стула.

Помощник шерифа Бак Маллинз фыркнул:

— Ну жди теперь, когда эта история появится в газете!

Редактор местной газеты не пылал любовью к полиции.

Я вздрогнул, представив, что нас ждет с шерифом Карсоном.

Мы задали Фальку еще несколько вопросов. Он полностью признался в совершенных преступлениях. Про некоторые его «подвиги» мы даже и не знали, например, про налеты на бензоколонки в соседнем штате.

Шериф развел руками.

— Чувствую, тут наберется на целый роман, — сказал он. — Бак, уведи его пока, а завтра мы продолжим эту интереснейшую беседу.

Фальк встал, кивнул нам приветливо и вышел в сопровождении огромного полицейского.

Я вздохнул:

— Да, влипли мы...

Шериф криво усмехнулся:

— Подожди, что еще будет завтра, когда откроешь газету.

В коридоре пробухали шаги, и Бак, шатаясь, вошел в

комнату. Он потирал шею.

— Шериф! — крикнул он. — Этот коротышка удрал от меня!

Я подумал, что он шутит. Он опустил руку, и я увидел у него на шее большой синяк, прямо под правым ухом. В глазах — слезы, и кобура болтается пустая.

Карсон подпрыгнул.

— Что случилось?

— Мы вышли на улицу. Он спросил: «Что это?» И показал рукой. Я посмотрел — ив следующий момент лежал на земле. Он ударил меня своими наручниками. Забрал мой пистолет и смылся.

— Куда он побежал? — спросил я.

Маллинз покачал головой.

— Не знаю. Я был в отключке минуту или две. Слышал, что он побежал, а куда...

Карсон выругался смачно.

— Это моя вина, — сказал он затем. — Сижу тут как дурак!

— Он всех нас провел, — успокоил я его. — Но мы его обязательно поймаем, он не мог далеко уйти, прошло всего две минуты.

Пока шериф поднимал на ноги всю полицию города, помощник Эвери достал ключи, отомкнул пирамиду и раздал нам автоматы с полными обоймами. Затем мы вчетвером покинули офис, спустились по лестнице на первый этаж и вышли во двор. Напротив было здание тюрьмы, а с двух сторон — высокий забор. Преступник, очевидно, выбежал за ворота.

— Не забывайте, у него пистолет, — сказал Карсон.

Затем мы разделились, чтобы проверить каждый угол

двора, на тот случай, если Фальк притаился где-то здесь в темноте.

Я вышел за ворота и остановился на углу ярко освещенной улицы, оживленной в этот летний вечер. Подул свежий ветерок, я прислонил автомат к стволу дерева и закурил.

Мимо пролетела полицейская машина. Раздался скрежет тормозов, и машина резко подала назад. Из машины раздался грубый голос:

— Черт! Да это же наш прокурор! — И громче: — Еще не нашли его, мистер Гейтс?

Я покачал отрицательно головой.

— Ну, в наручниках он долго не побегает, — заверил меня патрульный.

Машина поехала дальше. Да, Фальк был скован, но вряд ли наручники помешают ему держать пистолет и вести прицельную стрельбу. Я надеялся, что его быстро поймают, быстрее, чем он убьет кого-нибудь, например меня.

Взяв автомат, я пошел обратно к зданию, где размещался офис шерифа. В офисе никого не было, но Эд Карсон вошел почти следом за мной. В поисках сбежавшего преступника ему повезло не больше, чем мне. Помощники шерифа еще не вернулись.

Карсон сел за телефон. Никаких обнадеживающих новостей. К поискам подключилась также и дорожная полиция, но пока все безрезультатно.

Наконец Карсон положил трубку и тяжело вздохнул. Затем он со всей силы стукнул кулаком по столу.

— И тут ты прав, — сказал я. — На сто процентов.

Было девять часов. Фальк был в бегах пятнадцать минут.

Куда он мог деться? В центре города, да еще в наручниках.

Хорошо, что у Фалька не было ключа. Он обыскал Бака Маллинза, но ключ от наручников не нашел. Бак по привычке положил ключ за ленту своей шляпы.

Зазвонил телефон, и Карсон схватил трубку. На его лице было написано ожидание, затем оно вновь приняло огорченное выражение.

— Нет! — рявкнул он. — Мне нечего сказать по этому поводу. Думаю, вы сами придумаете, у вас это всегда хорошо получалось.

Он с грохотом бросил трубку.

— Джеремая Уолтон? — спросил я.

— Кто же еще, — кивнул он. — Сукин сын чуть не лопается от радости.

— По крайней мере до понедельника он не успеет нас как следует поджарить, — сказал я. — В Монро нет пока воскресной газеты.

— Ты забываешь про радио. У него теперь своя передача. Уверен, они передают сообщение о побеге каждую минуту, и в эту минуту тоже.

Я думал, что хуже мне уже не может быть, но мне стало действительно хуже. В половине десятого я был на грани отчаяния, когда позвонила моя жена. Она слышала сообщение по радио. Я пообещал ей, что не буду кончать жизнь самоубийством, а если все-таки решусь на такой шаг, то обязательно ее предупрежу.

Были еще звонки, но общая картина оставалась прежней — Фальк на свободе, и никто не знает, где его искать и что он может еще вытворить.

— Наверное, он угнал машину прямо с улицы, — предположил я.

Карсон мрачно кивнул:

— Возможно...

В это время вошли его помощники. На Бака Маллинза было больно смотреть, он все еще шатался и потирал шею.

— Нет нигде, — устало проговорил Эвери. — Он, должно быть, испарился.

— Я это вполне допускаю, — сказал я.

Маллинз повторил мою мысль о том, что Фальк мог угнать машину и теперь он уже, наверное, далеко за пределами города.

— А вдруг он застрелил кого-нибудь? — испугался Маллинз и побледнел еще больше.

Все промолчали, потому что никто не хотел об этом даже думать. Снова зазвонил телефон. Карсон взял трубку:

— Мы сейчас приедем, — сказал он, выслушав сообщение.

— Что еще? — спросил я.

Шериф посмотрел как-то странно на Маллинза.

— Фальк действительно это сделал. Он только что застрелил Харпера!

Через десять минут мы были в магазине. Селина Харпер стояла, облокотившись на кассу, и сказала, когда мы вошли:

— Это был тот грабитель... он вернулся и убил моего мужа.

Джесс Харпер лежал на полу среди рассыпавшихся банок с консервами. Вокруг него была большая лужа крови. Шериф наклонился над ним и сразу выпрямился.

— Прямо в лоб, — тихо проговорил Карсон. — Смерть наступила мгновенно, старикан не успел даже упасть.

Женщина топталась рядом с нами и повторяла:

— Он вернулся. Джесс уже хотел закрывать магазин и пошел к двери...

Мы отвели несчастную подальше от трупа и усадили в плетеное кресло, которое я нашел за прилавком. Пока мы успокаивали ее, Карсон внимательно осмотрел магазин и даже выглянул несколько раз на улицу.

— Джесс пошел к двери, — продолжала Селина, не поднимая глаз. — Работы было много, в субботу вечером всегда много работы, но мы услышали сообщение по радио, что Рой Фальк сбежал, и поэтому Джесс решил закрыться пораньше. И тут ворвался этот бандит и наставил на него пистолет. Джесс попятился, а он выстрелил в него и сказал: «Вот тебе, сволочь, я все равно возьму твои деньги».

Я заметил царапину на ее лице.

— Он вас поранил?

Она часто заморгала.

— Меня? Ах, вы про это! — Она потрогала пальцем царапину. — Да, я бросилась к Джессу, упала и ударилась о край прилавка.

— Что было потом? — спросил Карсон.

— Ну-у... Он открыл кассу, забрал деньги. Там было 200 долларов, не меньше. Он положил их в карман и пошел к двери, пистолет все время был у него в руке, и я... я очень боялась...

Она заплакала, ее худенькие плечики вздрагивали от рыданий.

Я посмотрел на шерифа. Он отвернулся и подошел к помощнику Эвери, который звонил по телефону.

— Миссис Харпер, — сказал я, — постарайтесь вспомнить, была ли у него в этот раз машина?

Она закивала:

— Да, я слышала, как он уехал на машине. Очень быстро уехал.

— Вы уверены, что это был тот самый мужчина? Это был Рой Фальк?

Она снова кивнула:

— Конечно, это был он. Я его сразу узнала, как только он вошел. Зачем он убил моего мужа? Может, решил отомстить ему?

Я слегка похлопал ее по плечу.

— Следственная бригада сейчас приедет, — шепнул мне на ухо подошедший Карсон. — Хочу услышать, что скажет наш док.

Он посмотрел на женщину и вздохнул.

Док Джонсон осмотрел тело, затем отозвал меня и шерифа в сторонку.

— Было два выстрела, — сказал док. — Один в шею и один в голову. Крови много вытекло из шеи, но именно второй выстрел был смертельным. Пуля все еще торчит в голове, я вытащу ее завтра, при вскрытии.

Тело погрузили на носилки и понесли к машине. Миссис Харпер, казалось, не видела, что происходит вокруг.

Сирена взвыла, и машина умчалась, увозя труп. Тогда миссис Харпер распрямила спину и попробовала встать. Ноги ее плохо слушались. Она прошла как робот по магазину. Я хотел ей помочь, но Карсон удержал меня.

— Ей сейчас никто не нужен, — пробормотал он.

Она сначала отказывалась ехать с нами и твердила монотонно, что надо навести порядок в магазине, поднять упавшие коробки, разложить по полкам банки с консервами, и вообще она у себя дома и ей, мол, незачем куда-то ехать.

Но шериф настаивал.

— Не хочу пугать вас, миссис Харпер. Но Фальк может вернуться. Ведь вы единственный свидетель, кроме вас никто не видел, как он убил вашего мужа. Вы меня понимаете?

Она широко раскрыла глаза.

— Об этом я и не подумала, — сказала она моментально охрипшим голосом. — Хорошо, шериф, я поеду с вами.

В офисе Карсон усадил женщину на стул, дал ей стакан воды. Я думал, что миссис Харпер сейчас снова разрыдается или с ней случится припадок. Но ничего подобного — видать, нервы у нее были крепкие.

Донесения поступали каждую минуту. Вся полиция штата была брошена на поиски Фалька, а он словно под землю провалился.

Карсон задал Селине Харпер еще несколько вопросов, и, по правде сказать, мне даже показалось, что он уж слишком к ней прицепился.

И вдруг я понял. Какие-то странные подозрения давно копошились у меня в мозгу, а теперь они вылились в одну целую картину. Истина была так очевидна, что я чуть не ахнул.

— Давайте еще раз все уточним, миссис Харпер, — сказал шериф. — Во второй раз Фальк пришел к вам, когда было уже без пятнадцати десять. На нем были наручники. Он держал пистолет двумя руками и целился из него в вашего мужа...

Селина Харпер возмутилась.

— Послушайте, мистер Карсон! — сказала она. — Я устала! У меня больше нет сил рассказывать вам одно и то же. Я хочу лечь и забыть обо всем, я хочу спать. У меня нет никаких желаний — ведь я осталась совсем одна!

— Да, конечно, — проговорил шериф. — Еще минуту и только один вопрос. Чего-то я, наверное, не понимаю. Так все-таки почему вы убили своего мужа, миссис Харпер?

Она долго и молча на него смотрела.

— Нет, мэм, ваша версия ни к черту не годится, — сказал Карсон почти ласково. — Первая ошибка, это когда вы сказали, что сразу узнали Фалька, как только он вошел. Но Фальк очень изменился, миссис Харпер. Когда он убежал от нас, он снял парик и вставил челюсть. Он лысый. Вы не могли его узнать.

Она хотела встать, но не смогла. Ее маленькие глазки забегали из стороны в сторону.

— Да вы сумасшедший, — пролепетала она. — Просто чокнутый!

Карсон продолжал, будто не слышал ее:

— И вторая ошибка. Вы сказали, что этот мужчина приставил пистолет к голове вашего мужа и выстрелил.

Но Рой Фальк похитил у полицейского пистолет 45-го калибра, миссис Харпер. 45-й калибр снес бы напрочь голову, если бы из него выстрелили с такого близкого расстояния. Нет-нет, миссис Харпер, не получается ничего.

Молчание. Затем Селина Харпер глубоко вздохнула и пожала плечами.

— Ну и ладно, ну и пусть. — Она криво усмехнулась. Ее голос уже не дрожал. Она будто отчеканивала свои слова. — Его давно надо было прикончить, гниду такую. Заставлял меня работать, обращался со мной хуже, чем со скотиной. В кого он меня превратил! Сволочь! Этот синяк тоже он мне поставил. Ударил по морде только за то, что я хотела закрыть пораньше магазин. Хоть раз в жизни закрыть пораньше и отдохнуть немного. Так нет! Джесс Харпер не позволит. Ему нужны доллары! Поэтому все должны работать на него.

Два помощника шерифа подошли к нам и встали рядом, с изумлением глядя на эту женщину. А она выпрямилась гордо на стуле и продолжала свое признание:

— А потом я услышала сообщение по радио о том, что этот грабитель сбежал. Тогда я и решилась. У нас в магазине был маленький пистолет. Конечно, я ничего не понимаю в оружии, но как нажать на курок, это я знаю...

И еще, и еще... Но дальше в основном одно и то же. Добавляя к своему рассказу разные детали, она все чаще стала повторяться. Деньги и пистолет она спрятала в дупле старого дерева, на заднем дворике.

Вот такая жуть.

Миссис Харпер все время поправляла очки. Худенькая, невзрачная, застенчивая. Мы смотрели на нее и не могли поверить, что она убийца.

Эд Карсон вздохнул:

— Ну, кажется, все. Значит, Рой Фальк никого не убивал.

— И это самая лучшая новость, которую я услышал за весь вечер.

Мы обернулись — на пороге, сверкая белозубой улыбкой, стоял Рой Фальк, в наручниках и лысый.

— Черт бы меня побрал! — прорычал шериф. — Что все это...

Фальк весело рассмеялся:

— Я просто передумал. Оглянулся и понял, что мне некуда бежать, вы все равно меня поймаете.

— Да где ж ты был, сукин сын? — воскликнул я.

Фальк подошел ближе.

— Ничего таинственного, мистер Гейтс. Как только я избавился от этого громилы, я забежал в здание суда и был там все это время на третьем этаже, в туалете. Там вы и найдете пистолет.

Без сомнения, он был самым тихим человеком на свете!

Кэтрин Браш

Джек Ричи