Могила в подарок

Глава тридцать шестая

Кошмары начались почти сразу же – темное отравленное облако, притупляющее чувства, искажающее восприятие. Мгновение я висел на одной руке над адом, полным огня, дыма и жутких чудищ. Сталь наручников, удерживавших меня на весу, до крови врезалась мне в запястье. Дым резал глаза, жег горло, заставляя давиться кашлем. В глазах потемнело – я терял сознание.

Теперь я оказался в другом месте. В темноте. Я лежал на холодных камнях. Со всех сторон слышались шорохи передвигавшихся в темноте тварей. Скрежет чешуи или когтей. Негромкое, голодное шипение, блеск кровожадных глаз. Сердце мое ушло в пятки.

– Ага, вот ты где, – прошипел один из голосов. – Знаешь, а я ведь смотрел, как они развлекались с тобой.

Я сел, дрожа крупной дрожью.

– Ну, да. За это их и называют монстрами. Они только это и умеют.

– Им понравилось, – продолжал шипящий голос. – Жаль, я не мог снять это на видео тебе на память.

– Телевидение тебя остатка мозгов лишило, Кравос, – заметил я.

Что-то вынырнуло из темноты и ударило по лицу. Удар опрокинул меня навзничь. В глазах вспыхнули разноцветные круги, но сознания я не потерял. Во сне, как правило, его не теряешь даже тогда, когда этого хочется.

– Шуточки, – прошипел голос. – Шуточки тебя не спасут.

– Блин-тарарам, Кравос, – проворчал я, снова садясь. – Уж не вышло ли какое-нибудь пособие, типа, «Стандартные Реплики Для Злодеев», или что-нибудь в этом роде? Ну, давай же, колись. Скажи мне, что, типа, раз ты все равно намерен убить меня, то уж можешь напоследок поведать свой тайный план.

Темнота снова ринулась ко мне. Я даже не пытался защищаться. На этот раз она опрокинула меня на камни и уселась мне на грудь.

Я смотрел на Кравоса снизу вверх. Формы и образы висели на нем сотканными из тумана одеждами. Я видел одетые на него очертания демона-тени. Я видел собственное лицо, парящее где-то там, в слоях образов. Я видел Жюстину и Лидию. И там, в самой середине этой бесформенной, колышущейся массы, я увидел Кравоса.

Он мало изменился. У него были худое, вытянутое лицо и каштановые, начинающие седеть волосы. Он отпустил пышную бороду, но от этого его голова казалась только менее пропорциональной. Плечи у него были широкие, но костлявые, а всю грудь покрывали нарисованные кровью ритуальные знаки, смысла которых я не знал и не хотел знать. Он замахнулся и ударил меня по лицу еще дважды. Весьма, надо сказать, болезненно ударил.

– Ну, и где твои приколы, а, чародей? – хохотнул Кравос. – Где твои чертовы шуточки? Жалкий, самонадеянный кретин. Ничего, мы с тобой как следует еще повеселимся, прежде чем Бьянка придет покончить с тобой.

– Ты в этом уверен? – поинтересовался я. – Не знаю, не знаю. Это наше первое свидание. Так что давай уж не спеша, размеренно.

Кравос ударил меня еще раз, на этот раз в переносицу, отчего зрение заволокло слезами.

– Это не смешно! – выкрикнул он. – Ты же умрешь! Не будешь же ты и к этому относиться как к шутке!

– Не вижу, почему бы и нет? – возразил я. – Кравос, я же сделал тебя как сосунка, пользуясь всего лишь куском мела и куклой-Кеном. Ты самая большая пародия на заклинателя из всех, что я знаю. Даже я не ожидал, что одолеть тебя будет так просто; возможно, связь с куклой сработала так чисто, потому что у вас с ней и анатомия оди...

Я не успел договорить. Кравос взвизгнул и схватил того меня, что был во сне, за горло. Ощущение оказалось совершенно реальным. Я чувствовал это так же, как если бы он и правда схватил меня – его вес придавливал мое ослабевшее тело к камням, его пальцы пережимали мне трахею. Чисто рефлекторно я пытался отбиться от него – тщетно. Он продолжал душить меня, сдавливая горло все сильнее. В глазах – тех, что во сне – потемнело, и я понял, что он не отпустит меня, пока не убедится, что я мертв.

Люди, пережившие клиническую смерть, часто рассказывают, будто видели какой-то туннель, в дальнем конце которого горит свет. Или как они поднимаются к свету – или летят, или плывут, или падают. Ничего такого со мной не было. Не могу сказать, говорит ли это что-нибудь о состоянии моей души. Я не видел ни света, ни озера или огня, чтобы упасть в них, я не слышал никаких голосов, ласково зовущих меня. Меня окружала лишь тишина, глубокая, лишенная времени, ибо я не слышал даже биения моего сердца в ушах. Я ощущал странное давление на кожу, на лицо, словно меня продавливали сквозь завесу из упаковочной пленки.

Я ощутил мягкий удар в верхнюю часть грудной клетки, и жжение в легких разом ослабело. Еще удар. Легким полегчало еще сильнее. Удары в грудь продолжались.

Сердце мое дернулось, забилось снова, и я почувствовал, как делаю хриплый вдох. Ощущение упаковочной пленки на коже подержалось еще секунду-другую и исчезло.

Я вздрогнул и с усилием открыл глаза. Когда мне это удалось, Кравос, продолжавший сдавливать мне горло, изумленно выпучил глаза.

– Нет! – взвыл он. – Ты же мертв! Ты мертв!

– Сьюзен делает его настоящему телу искусственное дыхание, – произнес кто-то за его спиной. Кравос оглянулся на голос, и тут же получил удар в подбородок. Он вскрикнул от неожиданности и страха и свалился с меня.

Я с трудом сделал еще один вдох и сел.

– Блин-тарарам, – прохрипел я. – Получилось!

Кравос поднялся на ноги и попятился, в ужасе переводя взгляд выпученных глаз с меня на моего спасителя и обратно.

Мой спаситель тоже был я. Ну, точнее, нечто, что выглядело ужасно похоже на меня. Оно обладало моими очертаниями и окраской, и по всему его телу виднелись синяки, царапины и свежие ожоги. Волосы его были всклокочены, а глаза на болезненно-бледном лице ввалились глубоко-глубоко.

Мой двойник посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Ну и видок у нас обоих, – заметил он. – Испугаешься.

– Что это? – прошипел Кравос. – Что еще за трюк?

Я протянул себе руку и пожал ее. Секунда ушла у меня на то, чтобы восстановить равновесие, но я тоже улыбнулся.

– Блин, Кравос, – сказал я. – При таких непрочных границах между этим миром и миром духов, я думал, ты уже догадался, в чем дело.

Кравос посмотрел на нас двоих и оскалился.

– Твой призрак, – прошипел он.

– С технической точки зрения, – сообщил мой призрак, – Гарри действительно умирал на целую минуту. Помнишь, откуда берутся духи? В нормальной ситуации энергии на то, чтобы создать нечто вроде меня не хватило бы, но он ведь чародей – настоящий чародей, не жалкая подделка вроде тебя – и при нынешнем состоянии границ Небывальщины мое появление было, можно сказать, неизбежным.

– Неплохо сказано, – кивнул я своему призраку.

– Рад, что твоя теория сработала, – отозвался он. – У меня одного так хорошо не вышло бы.

– Ну, за это можешь сказать спасибо Кравосу. Это они с Бьянкой и Маврой взбаламутили все настолько, чтобы это стало возможным, – мы оба посмотрели на Кравоса. – Что ж, надеюсь, ты больше не будешь гадить исподтишка, пока я валяюсь обдолбанный до бесчувствия, а, балбес? Это удалось тебе в последний раз. Вопросы есть?

Кравос в ярости бросился на меня. Он превосходил меня силой, так что справиться с ним просто так у меня не получилось бы. Я ткнул пальцем ему в глаз. Он взвизгнул и укусил меня за руку.

И тут вмешался мой призрак. Он охватил Кравоса руками за шею и дернул назад. Кравос бился обезумевшим зверем, размахивая руками; отчаяние придавало ему сил. Мой призрак был немного сильнее меня, но и ему не удалось бы удержать Кравоса долго.

– Гарри! – крикнул мой призрак. – Ну!

Я схватил Кравоса за горло, вложив в руку все свои раздражение и ярость. Я занес левую руку, и ногти на ней – те, что во сне – вытянулись, превратившись в блестящие когти. Кравос уставился на меня, онемев от изумления.

– Думаешь, ты один умеешь играть во сне, Кравос? Будь я готов ко встрече с тобой в тот, прошлый раз, тебе никогда не удалось бы проделать со мной все это, – лицо мое исказилось, и рот превратился в хищную пасть. – На этот раз я готов. Ты теперь в моем сне. И я забираю назад то, что мне принадлежит.

Я вгрызся ему в живот. Я вспорол его своими когтями, и впился зубами в его потроха – как он тогда проделывал со мной. Клочья его плоти разлетались во все стороны, кровь – снящаяся – брызгала; внутренности – снящиеся – дымились.

Я рвал на куски и заглатывал сочившееся кровью мясо. Он визжал и бился, но уйти не мог. Я рвал его на куски и пожирал; горячая кровь его казалась мне сладкой, его призрачное мясо – изысканным, и оно заполняло ту зияющую пустоту, что была во мне.

Я сожрал его с потрохами.

И когда я сделал это, я почувствовал, как сила, уверенность, убежденность вернулись ко мне. Украденная у меня магия серебряной молнией устремилась обратно в меня, и это обретение ее кололо меня, жгло изнутри.

Но я не остановился на этом. Мой призрак отошел в сторону, пока я пожирал Кравоса. Проглотив его сердце, я обрел и его, Кравоса, силу – красную, полную жизни, примитивную и опасную силу. Магия Кравоса годилась только для разрушения.

Я присвоил и ее. Чего-чего, а объектов для разрушения у меня имелось достаточно.

Ко времени, когда я покончил с Кравосом, разлетевшиеся клочки его исчезали как остатки любого страшного сна. Я распластался на снившемся мне полу, дрожа от бурлившей во мне энергии. Я ощутил на плече чью-то руку и поднял взгляд.

Должно быть, вид у меня был тот еще. Мой призрак отступил на шаг и поднял руки вверх.

– Полегче, полегче, – сказал он. – Полагаю, ты его сделал.

– Я его сделал, – тихо повторил я.

– Он был призрак, – сказал мой призрак. – Так что настоящей личностью считать его уже нельзя. Да и для призрака он был, скажем так, тухловат. Тебе не о чем жалеть.

– Легко сказать, – буркнул я. – Тебе со мной не жить.

– Тоже верно, – согласился мой призрак. Он опустил взгляд на себя. Его украшенное синяками тело понемногу делалось прозрачным. – Всем хорошо быть призраком, кроме одного. Стоит тебе разделаться с тем, что стало причиной твоего появления, и тебе конец. С Кравосом – настоящим Кравосом – уже покончено. От него оставалась только оболочка. И это же случилось бы и с ним, если бы он убил тебя.

– Разберись с другими, пока они не разобрались с тобой, – сказал я. – Спасибо.

– Затея была твоя, – сказал мой призрак. – Но мне понравилось.

– Надеюсь.

– Вот и хорошо. Ты уж постарайся не угробиться, ладно?

– Я подумаю.

Он помахал рукой и растворился окончательно.

Я заморгал и проснулся. Сьюзен склонилась надо мной и хлестала меня ладонью по щекам. Я ощущал себя перемолотым в труху – но этим дело не ограничивалось. Мое тело только что не жужжало от распиравшей его энергии, моя кожа зудела, словно я не занимался магией несколько недель. Она хлестнула меня еще пару раз, прежде чем я испустил сдавленный стон и поднял руку, чтобы остановить ее.

– Гарри? – спросила она. – Гарри, ты очнулся?

Я поморгал еще немного.

– Угу, – сказал я. – Угу. Встаю.

– Кравос? – спросила она.

– Я нажал на нужные кнопочки, и он сорвался с цепи. Он одолел меня, – сказал я. – Ну, а потом я одолел его. Ты все сделала как надо.

Сьюзен, дрожа, привалилась спиной к стене.

– Господи. Когда ты перестал дышать, я едва не завизжала. Если бы ты не предупредил меня, не знаю, что бы я делала.

– Ты сделала все замечательно, – сказал я. Потом перекатился на четвереньки и встал, хотя тело мое протестующе взвыло. Казалось, боль происходит где-то далеко-далеко от меня. Все это было неважно. Энергия пульсировала во мне – вот это важно! Мне только нужно было высвободить часть этой энергии, пока я не взорвался.

Сьюзен рванулась было помочь мне, но отшатнулась, уставившись на меня.

– Гарри? Что случилось?

– Я получил кое-что обратно, – ответил я. – Это круто. Мне еще больно, но это ерунда, – я заложил руки за голову и потянулся. Потом порылся в тряпье и нашел пару трусов, более-менее подходящих мне по размеру. Я застенчиво покосился на Сьюзен и натянул их. – Подыщи что-нибудь для Жюстины, и мы уходим отсюда.

– Я пыталась. Она не выходит из-за стиральной машины.

Я раздраженно стиснул зубы. Потом щелкнул пальцами и буркнул: «Ventas servitas».

В комнате взметнулся вихрь, и Жюстина пробкой вылетела из-за стиральной машины. Мгновение она лежала, нагая и оглушенная, и смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Жюстина, – сказал я. – Мы уходим. Мне плевать, сумасшедшая вы или нет. Вы идете с нами.

– Уходим? – переспросила Жюстина. Сьюзен помогла ей сесть и накинула ей на плечи красный плащ. Он доходил той до середины бедер, и она встала, дрожа как олень в свете фар. – Но... Мы же все умрем.

– Должны были, – возразил я. – Прошедшее время, – я стал лицом к двери, направил часть бурлившей во мне энергии в указательный палец, наставил его в дверь и повторил: «Ventas servitas!»

Снова взревел ветер, и дверь разлетелась фонтаном щепок, разбив при этом одну или две из лампочек, освещавших просторное помещение за ней.

– Держитесь за моей спиной, обе! – приказал я голосом, дрожавшим от злости и напряжения. – Ни в коем случае не высовывайтесь вперед, если хотите остаться целыми.

И шагнул к двери.

Из-за косяка выметнулась рука, следом за которой показалось и остальное тело – Кайли Гэмилтон, вновь в человечьем облике и в своем славном маскарадном костюмчике. Он схватил меня за горло и с размаху припечатал спиной к стене.

– Гарри! – вскрикнула Сьюзен.

– Попался, – прошипел Кайли, с нечеловеческой силой вдавливая меня в стену. За его спиной возникла и Келли; некогда хорошенькое лицо ее дергалось и перекашивалось, словно сидевшей в ней твари стало тесно в человеческой маске. Похоже, даже вампирских способностей к мимикрии явно не хватало, чтобы обуздать такой жуткий накал страстей.

– Налетай, сестричка, – сказал Кайли. – Заразен он или нет, мы сейчас вырвем у него сердце и отведаем, наконец, какова на вкус кровь чародея.