Мо Сян

Глава 2

Вернувшись в Иркутск, Алла подавила порыв тут же набрать подругу. Она решила, что куда эффектнее будет вызвонить ее из дома по скайпу, усадив перед камерой долгожданную игрушку, и уже по полной насладиться честно заслуженными, благодарными визгами и воплями.

Зайдя в квартиру, она не сразу нашла куклу. Оказалось, вместо того, чтобы оставить «гробик» у порога, Вадим не поленился и затолкал его в дальнюю кладовку, где она хранила оставшиеся от недавнего ремонта материалы.

Выволочив ящик на середину комнаты, она подцепила разделочным ножом и сняла верхнюю крышку. Ощущение, что перед ней действительно гроб, не покидало. Кукла – со скорбно сложенными на груди темными ручонками – в неверном сумеречном свете уходящего дня очень напоминала почившего годовалого ребенка.

Женщина включила свет, и мрачная иллюзия рассеялась. Перед ней, на толстой подушке из соломы лежала всего лишь кукла, выполненная из какого-то высушенного и покрытого смолой растительного материала. Женщина протянула к ней руки и мгновение помедлила, вспомнив предостережения Вадима.

«Ерунда», - подумала она, доставая игрушку - «Он не стал бы хранить зараженную вещь в своей лавке».

Удерживая куклу на вытянутых руках, она внимательно ее оглядела. Тело ее было туго сплетено из гладких стеблей, похожих на листья камыша, и одето в потрепанное, но некогда прелестное кружевное платье с бледно-розовым пояском.

Алла поняла, откуда у нее возникли ассоциации с трупом. Их навеяли впечатления от посещения Питерской кунсткамеры. Там в банках с формалином было полно новорожденных младенцев и бледных конечностей в таких же горестных нарядах – сероватые расползшиеся кружева и выцветшая розовость.

Лицо куклы представляло собой искусно вылепленную фарфоровую маску. Белолицая, с ярким румянцем, черными, как смоль, глазками-вишнями и собранными в красный бутончик губами. Черные волосы - без сомнения, человеческие - были заплетены в толстую длинную косу и перехвачены деревянной заколкой.

Алла пробежалась пальцами по ручкам и ножкам куклы, распустила и разгладила волосы, с удивлением отмечая, что испытывает те же ощущения, что и от прикосновения к живому телу. «Кожа» казалась гладкой и теплой, а волосы, несмотря на то, что давным-давно покинули своего настоящего хозяина, до сих пор не утратили блеск и гибкость. Она хотела снять с игрушки замурзанное платьишко, чтобы постирать, но обнаружила, что оно намертво пришито к телу.

В некотором замешательстве, Алла поймала себя на том, что за окном давно стемнело, а она по-прежнему, даже не разувшись, сидит на полу и разглядывает куклу – ее черные глаза, нежный изгиб губ, острый подбородочек, сплетенные с поразительными мастерством и кропотливостью крошечные пальчики, на старых кожаных башмаках были даже шнурки! Все это было приятно. Все это… напоминало ей то ощущение, что возникало в автобусных переездах – чувство томительного предвкушения в ожидании чуда.

Тряхнув головой, она грузно поднялась на затекшие ноги, рассеянно усадила куклу в кресло напротив монитора и ткнула кнопку включения компьютера. Но желание как можно скорее порадовать находкой Вагину вдруг куда-то пропало. Более того, ей вообще расхотелось это делать. Может, лучше оставить куклу себе?

Алла усмехнулась, поражаясь собственной глупости. Времена игр «в куклы» миновали лет сорок назад, а превращать собственную квартиру в свалку старья ей совершенно не хотелось. После смерти матери она вывезла из квартиры весь хлам вроде старых пластинок Пугачевой и собраний сочинений Тургенева, Бальзака и неведомого Рабиндраната Тагора – которые никто не брал в руки с момента покупки. После маминых похорон и ремонта ее квартира была просторной, функциональной и аскетически пустой.

«Старею», - подумалось ей, когда она, наконец, доковыляла до прихожей и, усевшись на мягкий пуфик, начала стягивать сапоги. Потом были горячий душ, жарка и поедание картошки с салом и толстыми ломтями слабосоленой форели, четыре больших стакана пенного, сигаретка на балконе. Наверное, она так не позвонила бы Вагиной, но та первой вышла на связь.

- Алька! У тебя получилось!!! – приглушенно вопила подруга, почти уткнувшись длинным носом в камеру и безумно вращая глазами.

- Она? – Алла с довольной улыбкой включила настольную лампу и навела ее свет на куклу.

- Она! – Вагина глаз не могла отвести, - Как тебе удалось?! Где?!

Алла хотела в шутку сказать, что ради любимой подруженьки пришлось ехать в провинцию на рисовые плантации, но сдержалась – Олька ведь все равно не поверит.

- Повезло просто. В Старом Городе случайно нашла. Дюне пришлось вмешаться, а то хозяин лавки почему-то не хотел ее продавать.

- Серьезно?.. Почему?

- Не знаю. Говорил, что вроде как не имеет права, так как… точно не поняла, но типа какая-то печать отсутствует.

Вагина надолго замолчала, все так же почти вплотную прильнув лицом к камере.

- Э-эй! – Алла подняла ручонку куклы и помахала ей подруге, - Жопа вызывает Письку! Приходи за своей страхолюдиной. Пиццу закажем, пивка попьем. Я решила пару дней дома посидеть – ухайдакалась.

- Эмм… Да, - Вагина медленно возвращалась в этот мир, - Слушай, а пусть она у тебя побудет немного. Меня на Богучаны угнали. Надо стройку проверить, предписания там... А к концу ноября я вернусь и заберу ее.

Теперь настал черед Аллы замолчать.

- Там один из китайцев ногу сломал, - неловко оправдывалась Ольга, - Оформили, конечно, бытовую, но меня срочняком вызвали, чтобы шороху навести.

- Что ты гонишь? - медленно произнесла Алла, и в животе ее разлился неприятный холодок, - Я же вижу, что ты дома….

- Ну да, дома! – подружка энергично потерла нос и растянула рот в широкой, честной улыбке, - Как раз жду машину. В прихожей уже чемодан стоит… Но, если тебе необходимо, чтобы я ее прямо сейчас забрала, то я, конечно, могу попросить…

- Да, нет, - Алла прикрыла глаза, стараясь очистить мысли от неясных подозрений, - езжай в свои Богучаны.

- Я тебе буду каждый день звонить, - заверила ее подруга елейным тоном, - В главном корпусе хорошая связь.

- Это совсем не обязательно.

Алла отключилась и некоторое время с дебильным удивлением таращилась в опустевший монитор. Она знала Вагину с детства. Они рядышком сидели на горшках в детском саду, вместе выживали в волчьи школьные годы, прошли ПТУ-шные окопы и вот уже больше двадцати лет плечом к плечу дрыгали лапками уже под взрослым дихлофосом.

Это был странный, но крепкий тандем. Массивная, неуклюжая и склонная к полноте Альбина Попова – в народе Алка Жопова - и миниатюрная, заполошная, мнительная и истеричная Ольга Вагина, которую в начальной школе, конечно, именовали ваги́ной. Они уцепились друг за друга, как утопающие пассажиры Титаника, и настолько прикипели друг к другу, что вскоре их перестали разделять и уже называли в одно слово - Жопа-с-Писькой.

Алла всегда страдала от обидных прозвищ. Свое настоящее имя она ненавидела априори и всегда представлялась Аллой, а замуж вышла, кажется, только чтобы сменить сомнительную Попову на более нейтральную Верхотурову. Единственное, что ей всегда нравилось – это ее отчество. Константиновна – звучало свежо, утонченно и благородно. Но пару лет назад она случайно узнала, что и это единственное жестокий мир успел испоганить, превратив в издевательское «Как-Скотиновна».

Всю жизнь с Ольгой они прожили в соседних дворах, встречались почти ежедневно на вечерние посиделки с пивом и рыбкой. Делились неудачами и редкими успехами, редко – сердечными делами. Алла длительный период искала спутника жизни и меняла мужиков одного за другим, но из деликатности не обсуждала их с подругой, так как у той даже одноразовый мужчина оказывался небывалой удачей и редко задерживался даже до утра.

Впрочем, с возрастом Ольга перестала переживать на этот счет, окончательно потеряв интерес к вопросу. Проведя больше пятнадцати лет в строительстве среди мужского коллектива, она пришла к выводу, что хваленое крепкое мужское плечо – это фикция и иллюзия, придуманная самими мужчинами. Все мужики в ее окружении – от генеральных директоров до последних разнорабочих на метле – виделись ей беспомощными, неприспособленными к жизни, вечно хнычущими и ищущими заботы слабаками, которые без чуткого присмотра женщины не могут донести ложку супа до рта, не расплескав половины.

Словом, за целую жизнь женщины досконально изучили друг дружку. В подавляющем большинстве случаев Алла прекрасно видела, когда Вагина лукавит, что-то скрывает или откровенно врет. И сейчас был именно такой случай.

Мысленно воспроизведя весь недолгий разговор, она пришла к выводу, что Ольга вовсе не планировала заранее «слиться». Она искренне обрадовалась кукле, но после того, как услышала про печать, чего-то испугалась. Создавалось ощущение, что кукла эта для Вагиной была чем-то бо́льшим, чем нелепый каприз.

Алла налила себе еще пива и, выйдя со стаканом покурить на балкон, попыталась вспомнить, когда у подруги зародилась эта глупая мания. Вспомнить толком ничего не удалось. Но, справедливости ради, не потому, что та скрытничала, а потому, что сама Алла совершенно не интересовалась ее придурью. Вспомнилось ей только, как подружка в ярких красках описывала данную безделицу, а потом откопала где-то фотографии.

- Зачем она тебе? – спросила как-то Алла в ответ на очередную порцию нытья, - Не замечала в тебе раньше страсти к антиквариату.

- Ты не бойся, я не буду просить отыскать их все. Мне только одну!

На этом вроде как разговор и закончился.

Алла вернулась в кабинет и, посмотрев на куклу, сидящую в компьютерном кресле, решила, что все эти подозрения не стоят и выеденного яйца. Вполне вероятно, что Вагина нахваталась каких-то баек от своих работяг-китайцев и со свойственной всем старым девам суеверностью приняла их за чистую монету.

Она беззлобно хихикнула, представив, как подружка, живущая в соседнем дворе, теперь больше трех недель будет бояться нос высунуть на улицу, чтобы ненароком не попасться на глаза. Впрочем, так ей и надо.

«Печать…», - одними губами произнесла Алла и снова внимательно оглядела куклу. Даже задрала ей платье, явив на свет потрепанные кружевные панталончики. Никакой печати действительно не было. Женщина вдруг повеселела. Она ведь хотела оставить куклу себе и, раз Вагина самоустранилась, теперь имеет полное моральное право так и сделать.

…

Последующая пара недель пролетела легкой ласточкой. Алла давно сама для себя строила график прибыльности магазинов, коих в городе было уже больше десятка. И внезапно одна из точек, которую она уже собиралась закрывать в связи с хронически низкими продажами, резко поперла вверх. А следом и остальные кривые сначала выровнялись, а потом торопливо устремились ввысь. Списать данный феномен на приближающийся Новый Год было бы преждевременно, так как праздничный ажиотаж ожидался не раньше декабря.

Пигалицы – как снисходительно Алла Константиновна называла своих продавщиц – сменили сонное уныние на бодрую энергичность и белозубо скалились на зачастивших покупателей, а хорошие премиальные, выданные Аллой, еще больше их подзадорили. Продавался даже тот товар, который был закуплен больше года назад и уже отдавал лежалым. Алла в кое-веке с легкостью расплатилась за аренды и положила хорошую сумму в банк.

Положительные эмоции и приятные хлопоты отразились и на ее внешнем виде. Каждое утро она несколько ошарашенно разглядывала себя в зеркале. Алла уже давно привыкла, что по утрам к зеркалу лучше не подходить – помятая физиономия с непременным кривым рубцом от подушки, набрякшие, тяжелые веки, опущенные уголки губ, серая кожа, испещренная на щеках и носу сеткой капилляров. Словом, жуть.

Но последние несколько дней она стала замечать невероятное преображение. Кожа расправилась и натянулась, резко обозначились скулы и подбородок, а второй стал стремительно исчезать. Глаза посветлели, а губы налились, словно после ботокса. С приятным удивлением она перестала тратить долгое время на старательный макияж. Хватало - как пятнадцать лет назад! - слегка подкрасить внезапно загустевшие ресницы и пройтись пуховкой по лицу. Перемены не прошли незамеченными и среди коллектива.

- Алла Константиновна, - подобострастно лебезили и бухгалтер, и юрист, и даже некоторые из пигалиц, - до чего же вы хороша в последнее время! Поделитесь секретом вашей молодости!

Алла, не привыкшая к комплиментам, смущенно отшучивалась, а потом бежала в туалет и рассматривала в зеркале новую себя. Такой – свежей и сияющей – она себя уже и не помнила.

Даже Вадим, дольше всех старавшийся не замечать ее преображения, наконец, не выдержал. Во время очередного долгого переезда в час пик с одного конца города на другой, он вдруг выпалил: «Альбина Константиновна, ты че? Любовника, наконец, завела?»

Алла зарделась, как школьница, от грубоватого, но такого явного комплимента и, стрельнув в водителя густо крашенным глазом, строго ответила:

- Я же говорила, что ненавижу это имя.

- Ладно-ладно, - пошел на попятную Вадим, - только не съезжай с темы. Колись!

- Ты на дорогу смотри… Дю-неч-ка, - ответила она неожиданным для самой себя бархатным мурлыканьем.

Вадим чуть не поцеловал зад впереди ползущей машины.

- Ну и… и кто он?

Алла откинула голову на спинку и томно прикрыла глаза, чтобы скрыть рвущийся из них наружу рев торжества.

- Кто тебе сказал, что он – один? – спросила она и вдруг почувствовала в паху приятное тепло. То самое!

- Да никто ничего не говорил, - с нарочитым безразличием ответил Вадим после небольшой паузы, - чисто как друг интересуюсь. Ты сама на себя не похожа в последнее время.

Алла открыла глаза и вгляделась в породистый профиль своего водителя. На лице его явно читались замешательство и напряжение. Уголки красивых пухлых губ были опущены. Ни следа обычной ехидной ухмылочки.

- Мне сон недавно про тебя приснился, - произнес он каким-то новым, несвойственным ему тоном.

- Да ну?..

- Да, странный сон… Мне приснилось, что ты лежишь в воде на рисовом поле. Одетая в точности, как та кукла, которую мы привезли. На небе черное солнце, как при затмении. А вдалеке по полю бродит жуткая фигура. Очень высокая, закутанная в длинный шуршащий плащ из стеблей и травы, а на голове - шляпа, напоминающая вьетнамский нон, только более широкополая. Это сухое шуршание… Когда я проснулся, мне еще несколько минут казалось, что я его продолжаю слышать…

Алла молчала в изумлении. Не так давно что-то подобное снилось ей самой, только по пробуждении, озабоченная мирскими делами, она сразу выбросила сон из головы.

- Так что там с этой куклой? – Вадим попытался вернуться к своему обычному ироничному тону, - Вагина счастлива?

Алла Константиновна почему-то не решилась ему сказать, что кукла осталась у нее – сидит на верхней полке в компании книг (никакого Рабиндраната Тагора, если что) и дисков с любимыми фильмами.

- Не то слово…, - сдержанно ответила она.

Вадим притормозил у последнего магазина.

- Можешь меня не ждать, - сказала Алла, выходя из машины, - пройдусь пешком. Такой чудесный теплый вечер, а ведь ноябрь на носу…

- Уверена? – Вадим исподлобья глядел на свою начальницу, - Слушай… Как ты смотришь, если мы как-нибудь..?

У Аллы чуть не началась тахикардия, но Вадим вдруг тряхнул головой, словно прогоняя морок, усмехнулся и махнул рукой.

- Не бери в голову, - сказал он, врубая первую, - До завтра, босс.