Младший брат

Глава 10

А как бы вы поступили, если бы поняли, что в вашей команде завелся стукач? Можно, конечно, публично разоблачить его, выставить у позорного столба и с позором же изгнать. Но если это не единственный шпион, то второй станет более осторожным, и тогда выявить его будет намного труднее, чем первого.

Есть выход получше: засечь канал связи между шпионом и теми, кто его подослал, и сливать в него дезинформацию. Скажем, шпион получает задание собрать сведения о ваших передвижениях. Не мешайте ему следовать за вами по пятам и делать нужные пометки, зато потом вскройте над паром конверт с донесением и подмените отчет о ваших передвижениях на липовый. При желании вы можете выставить шпиона перед его хозяевами как лживого и ненадежного, и тогда они сами избавятся от него. Можно также спровоцировать кризисную ситуацию, вследствие чего противная сторона будет вынуждена раскрыть и других своих агентов. Короче, вы их всех поимеете.

Такой прием называется «подрыв изнутри», и, если задуматься, это довольно стремный приемчик с весьма болезненными последствиями. Возьмись кто-нибудь подрывать изнутри ваши коммуникации, вас могут поиметь любым из тысячи доступных способов.

Конечно, владея шифровальным делом, вы сумеете эффективно противостоять попыткам напасть изнутри на ваши каналы связи. Если у вас на вооружении есть криптография, противник, даже добравшись до ваших сообщений, не сможет прочитать их, подправить, подменить на ложные. Именно для этого и придумали тайнопись.

Но помните, чтобы криптография работала, вы должны снабдить своих партнеров декрипторными ключами, то есть поделиться с ними кое-какими своими секретами, знанием способов шифрования и дешифрования сообщений, так, чтобы не подпустить и близко к вашей информации желающих подпортить ее изнутри.

В этой связи у специалистов возникла немного напряжная, но невероятно остроумная идея использовать «открытые» декрипторные ключи.

При открытой системе каждая пара пользователей имеет по два ключа, которые представляют собой длинные цепочки математической абракадабры и обладают почти магическими свойствами. Что бы вы ни зашифровали одним ключом, вторым обязательно расшифруете, и наоборот. Более того, данную операцию могут проделать исключительно эти два ключа, и никакие другие. Поэтому если вам удалось расшифровать сообщение с помощью одного из двух ключей, то вы знаете, что оно зашифровано посредством второго, парного ключа (и наоборот).

Так вот, вы берете один из этих двух ключей (все равно какой) и просто-напросто раскрываете его, рассекречиваете, делаете общеизвестным. Пусть о нем знает весь белый свет. Вот, собственно, почему этот ключ и называется «открытым».

Второй ключ вы прячете в самых темных уголках вашего сознания. Вы защищаете его ценой собственной жизни. Никто ни при каких условиях не должен знать, что он собой представляет. Поэтому его зовут вашим «личным ключом». (Уф-ф!)

Теперь предположим, что вы шпион и хотите провести сеанс связи со своим шефом. Его открытый ключ известен всему миру. Ваш открытый ключ известен всему миру. Но никто, кроме вас, не знает вашего личного ключа. И никто, кроме шефа, не знает его личного ключа.

Вам надо послать своему шефу донесение. Во-первых, вы шифруете его своим личным ключом. Теперь ваше донесение готово к отправке, и дело в шляпе, поскольку шеф получит донесение и поймет, что оно от вас. Почему? Очень просто: раз полученное донесение можно расшифровать вашим открытым ключом, значит, его могли зашифровать только вы и только вашим личным ключом. Это все равно что заверить копию оригинала собственной подписью и печатью. Ваш личный ключ будто говорит за вас: это написал я, и никто другой; текст данного документа не был подменен или подправлен.

К сожалению, при таком раскладе посланное вами донесение фактически перестает быть секретным, поскольку ваш открытый ключ всем известен (так и должно быть, иначе вы сможете отправлять шифрованные сообщения только ограниченному кругу людей, которые знают ваш открытый ключ). Любой, кто перехватит донесение, сможет прочитать его. Ему не удастся подменить или исправить содержание, но если вы не хотите, чтобы посторонние знали, о чем информируете шефа, вам необходимо найти лучшее решение.

Вот почему вы шифруете донесение не только своим личным ключом, но также открытым ключом вашего шефа. Теперь оно под двойным замком. Первый замок, запертый открытым ключом шефа, отпирается только личным ключом шефа. Второй замок, запертый вашим личным ключом, отпирается вашим открытым ключом. Шеф, получив донесение, отопрет оба замка в полной уверенности, что: а) донесение написано вами, и б) никто из посторонних не прочитает донесение.

Круто, правда? Когда я впервые узнал об этой системе, мы с Даррелом тут же обменялись ключами и несколько месяцев прикалывались и потирали руки от удовольствия, посылая друг другу совершенно секретные сообщения о том, где встречаемся после уроков и какие у Даррела шансы добиться внимания Ванессы.

Однако специфика дела обеспечения безопасности такова, что вам придется учитывать самые шизоидные варианты. Типа, как поступить, если я наколю вас и заставлю поверить, что мой открытый ключ — это открытый ключ вашего шефа? Вы зашифруете свое донесение своим личным ключом и моим открытым ключом. Я расшифрую ваше донесение, прочитаю, снова зашифрую настоящим открытым ключом вашего шефа и переправлю адресату. А ваш шеф будет по-прежнему думать, что только вы готовили это донесение и он один прочитал его.

А я устроюсь посередке, как жирный паук в центре паутины, и поимею все ваши секреты.

Так вот, самый простой способ избежать этого — изо всех сил рекламировать ваш открытый ключ. Чем проще станет любому человеку узнать ваш настоящий открытый ключ, тем тяжелее придется тому, кто пытается осуществить подрыв изнутри. Кстати, к вашему сведению, добиться широкой известности так же трудно, как хранить секреты. Только подумайте о миллиардах долларов, которые тратятся на рекламу шампуня и прочей дребедени с единственной целью — проинформировать не меньшее количество народу о существовании чего-то, о чем рекламодатель хочет, чтоб они знали.

Есть способ не допустить подрыва коммуникаций изнутри и подешевле: создать сеть доверия. Скажем, прежде чем покинуть штаб и отправиться в тыл к противнику, посидите на дорожку с шефом и за чашкой кофе оба разложите на столе свои ключи. Попробуй-ка теперь кто-нибудь подсунуть вам замочек, что отпирается чужим ключиком! Вы абсолютно уверены, что располагаете ключами вашего шефа, потому что он сам передал их вам из рук в руки.

Ладно, едем дальше. Для подобного взаимообмена ключами существуют физические рамки: сколько раз вы сможете вот так встретиться с человеком лицом к лицу, сколько часов в день готовы уделить работе, по объему равной составлению телефонного справочника? И сколько ваших партнеров согласны пожертвовать ради вас сопоставимым по длительности временем?

Сравнение с телефонным справочником в данном контексте весьма кстати. Было дело, телефонные справочники заполонили мир, и человек не мог без них обойтись. Но сейчас при желании или необходимости куда-нибудь позвонить, мы чаще всего вспоминаем нужный номер или просим кого-нибудь из окружающих подсказать его нам. Даже теперь, когда при мне всегда имеется мой сотовый телефон, я скорее спросил бы Джолу или — до недавнего времени — Даррела, не знают ли они, как позвонить в такое-то место. Так быстрее и проще, чем выискивать номер в онлайне, да и надежней тоже. Если Джолу знает этот номер, я ему доверяю, и номеру тоже доверяю. Такое доверие расходится от нас по сети наших отношений в обществе, а потому так и называется — «переходящее», или «транзитивное» доверие.

«Сеть доверия» — более широкое понятие. Скажем, я встречаю Джолу и получаю от него ключик к шифру. Вешаю этот ключик себе на «связку» — список кодов, «подписанных» моим личным ключом. То есть теперь вы можете разомкнуть «связку» моим открытым ключом и будете знать наверняка, что я — ну, или тот, у кого есть мой ключ — говорю вам, мол, «вот этот ключ принадлежит вон тому парню».

Итак, вы принимаете от меня мою связку и при этом верите, что я действительно лично встречался с обладателями нанизанных на нее ключей и в свою очередь полностью доверяю им. Так что вы смело добавляете мою связку к той, которая у вас уже имеется. Потом вы встречаетесь с кем-то еще и передаете всю связку ему. Таким образом, она все увеличивается, и пока сохраняется доверие к каждому очередному преемнику, мы все можем быть достаточно уверены, что находимся в безопасности.

Тут мы вплотную приблизились к понятию «тусовка с подпиской ключами», которое означает именно то, о чем вы подумали: народ собирается на тусовку и переписывает себе чужие открытые ключи. Когда я и Даррел доверили друг другу свои ключи, у нас состоялась как бы скоротечная мини-тусовка «с подпиской ключами», всего лишь с двумя скромными участниками, хоть и с далеко идущими последствиями. Но с толпой народа вы закладываете основу сети доверия, которая далее будет расти и развиваться сама по себе. Все те, кто уже находится на вашей связке ключей, выходят в мир, встречаются с другими надежными людьми, и к связке прибавляются все новые имена. И вам не обязательно лично знакомиться с новобранцами, просто верьте, что очередной ключ, добытый вашими товарищами, не подведет.

Теперь вы знаете, почему сеть доверия и тусовка «с подпиской ключами» сочетаются, как икра и сливочное масло.

— Просто надо предупредить всех, что это закрытая тусовка, вход только по приглашениям, — предложил я. — Мол, если приведете посторонних, вас самих не пустят.

Джолу перестал смотреть в свой кофе и поднял глаза на меня.

— Ты чего, обалдел? Тогда все точно приволокут за собой кучу приятелей и знакомых!

— Блин! — В последнее время я проводил один вечер в неделю дома у Джолу, обновляя код индинета. «Пигсплин» действительно заплатил мне за работу конкретные деньги, что меня приятно удивило. Никогда бы не подумал, что смогу зарабатывать программированием.

— Ну и что нам делать? Там не должно быть никого, кто не пользуется нашим безоговорочным доверием, а причину мы сможем объяснить, только когда соберем их ключи и разошлем секретные сообщения.

Джолу просматривал код индинета в поисках ошибок, а я подстраховывал, глядя на экран через его плечо. Было время, эту процедуру называли «экстремальным программированием», что звучит слишком громко, а потому для нас она просто естественный этап программирования. Вдвоем гораздо проще заметить ошибку, чем в одиночку. У профессиональных программистов есть поговорка: «Чем больше глаз, тем меньше багов».

Мы уже почти закончили работу, после чего оставалось только запустить новый билд. От пользователей практически ничего требовалось, кроме как примерно раз в неделю просыпаться обладателями улучшенной программы. У меня возникло довольно странное ощущение при мысли, что уже завтра сотни тысяч людей станут пользоваться написанным мной кодом.

— Что нам делать? Я не знаю, что нам делать! Ничего тут, наверное, не поделаешь.

Мне опять вспомнилось золотое времечко «Харадзюку-Фан-Мэднес». В ходе игры нам нередко приходилось выкручиваться из ситуаций с участием больших скоплений народа.

— Может, ты и прав. Но давай хотя бы попытаемся в максимальной степени ограничиться приглашенными. К примеру, скажем, чтобы приводили с собой не более одного человека, с которым знакомы не меньше пяти лет.

Джолу отвернулся от экрана и посмотрел на меня.

— А что, это может сработать. Я бы на такое клюнул. Одно дело, ты мне скажешь: «Никого не приводи», и я отвечу: «Да пошел ты!», а так чем-то смахивает на шпионские страсти с Джеймсом Бондом.

Потом я нашел ошибку в коде. Потом мы выпили кофе. Потом я ушел домой и немного поиграл в «пиратов», стараясь не думать о любознательных партнерах по игре с их дотошными вопросами. Потом я отрубился и всю ночь продрых без задних ног.

Сутро-Батс — это настоящие американские римские бани, точнее, развалины. Бани открылись в 1896 году и в ту пору стали самым большим в мире помывочным сооружением с огромным стеклянным солярием в викторианском стиле, многочисленными бассейнами, ваннами и даже одной из первых водяных горок. К пятидесятым годам бани пришли в упадок, и в 1966-м владельцы устроили пожар, чтобы получить страховку. Теперь от грандиозного сооружения остался лишь каменный лабиринт полуразрушенных стен, прижавшийся к обветренному скалистому утесу на берегу Оушн-Бич. Место и вправду живописное и загадочное, как римские развалины; а неподалеку в скале зияют черные провалы пещер. Во время штормовых приливов волны захлестывают руины и пещеры; известны случаи, когда мощный поток смывал внутрь отдельных злополучных туристов, и те тонули.

Оушн-Бич находится за парком Золотые Ворота. На голых склонах отвесной скалы чудом примостились дорогие дома. Сверху видно, что вода напротив узкого пляжа усеяна медузами и бесстрашными (безумными) серферами. Возле кромки берега из мелководья выступает белый каменный остров, именуемый Сил-Рок, «Тюленья скала». Когда-то на нем было лежбище морских львов — и их отхожее место, потому и поверхность его со временем окрасилась в белый цвет, — пока диковинных зверей не переселили в район Рыбацкой пристани, поближе к туристам.

С наступлением темноты Оушн-Бич пустеет. Ночью здесь всегда холодно, и если вдобавок не остережешься соленых брызг прибоя, продрогнешь до костей. Берег усыпан острыми камнями, меж которых попадаются осколки разбитых бутылок и торчащие иглы брошенных наркоманами шприцов.

В общем, стремное местечко для тусовки.

Это меня осенила идея прихватить брезентовые подстилки и перчатки. Джолу сообразил, где достать пиво — оказывается, приятель его старшего брата, Хавьера, заправлял целым бизнесом по продаже алкогольных напитков малолеткам — за определенную переплату поставлял сколько хочешь пива в коробках со льдом на уединенные пикники и вечеринки. Я ухнул на это дело существенную часть денег, заработанных на индинете, и чувак прибыл точно в договоренное время, восемь вечера, когда после захода солнца уже минул добрый час. Он выгрузил из пикапа шесть пенопластовых кулеров и отнес их в развалины бани. Даже оставил один порожний для пустых бутылок.

— Вы тут особо не шумите, пацаны, — напутствовал нас на прощание поставщик пива, касаясь пальцами края своей ковбойской шляпы. Это был жирный полинезиец с широко улыбающимся ртом и в стремной майке, из-под которой вылезали черные волосы у него под мышками, на животе и плечах. Я достал закатанные в рулон купюры и отсчитал ему нужное количество двадцаток — сто пятьдесят процентов наценки приносили барыге неплохой навар.

Он посмотрел на мой рулон.

— Знаешь, мне ничего не стоит забрать это у тебя, — сказал полинезиец, не переставая улыбаться. — Я ведь плохой дядя.

Я спрятал деньги в карман и молча уставился на него. Светить свои бабки, конечно, дешевое пижонство, однако дело сделано, и надо быть готовым постоять за себя.

— Не боись, я тебя на понт беру, — успокоил он. — А ты не будь лохом, а то без денег останешься.

— Спасибо. — Я перевел дух. — Я специально налом пользуюсь, чтобы дээнбисты по кредитке не вычислили.

Улыбка полинезийца стала еще шире.

— Ха-ха! Дээнбисты копам в подметки не годятся. Эти долболобы мышей не ловят.

Я перевел взгляд на пикап, где за ветровым стеклом красовался «фастрэк». Вряд ли этому барыге осталось долго гулять на свободе.

— У вас сегодня и девчонки, наверное, будут? Вы ж сюда не просто пивка попить забрались?

Я не ответил и только помахал ему рукой, будто он уже собрался уезжать, что вообще-то от него и требовалось. Полинезиец намек понял и наконец убрался, не переставая улыбаться.

Мы с Джолу спрятали кулеры в камнях, подсвечивая себе светодиодными фонариками. В каждый ящик мы положили по светодиодному брелку, чтобы ночью в их белом сиянии было легче выкопать из-подо льда бутылки.

Ночь выдалась пасмурная и безлунная. Уличные фонари стояли слишком далеко, чтобы их свет достигал нас. Я понимал, что в инфракрасном оптическом прицеле нас будет видно не хуже, чем языки пламени, но, так или иначе, наше многолюдное сборище все равно не пройдет незамеченным. Оставалось надеяться, что его примут за обычную попойку на морском берегу.

Вообще-то я не увлекаюсь алкогольными напитками, а курение сразу возненавидел с тех пор, когда в четырнадцать лет начал регулярно участвовать в тусовках с пивом, травкой и экстази (однако время от времени не прочь полакомиться шоколадным пирожным с намешанным в него хэшем). Экстази действует слишком медленно — жалко гробить оба выходных на то, чтобы сначала поймать кайф, а потом прийти в себя. Пиво, в общем, ничего, но я от него не в особом восторге. Мне больше нравятся громадные, навороченные коктейли в шесть слоев, какие подают в керамических волкано, с пламенем посередине и пластмассовой мартышкой на ободке, — но главным образом из-за того, что это целый спектакль.

И мне нравится состояние опьянения. Но не нравится состояние похмелья, а оно наступает каждый раз, когда я выпью. Хотя, возможно, виной тому вся эта смесь, которую подают в керамических волкано.

Однако нельзя приглашать народ на тусовку и не выставить хотя бы ящик-другой пива. Тебя не поймут. Надо же как-то подогреться, расслабиться. Конечно, иногда люди делают глупости от переизбытка пива, но среди моих приятелей автовладельцев замечено не было. Человеческой натуре по жизни свойственен идиотизм, а все остальное — пиво, травка и прочее — лишь сопутствующие факторы.

Мы с Джолу открыли по пиву — «Анкор Стим» для него и «Бад Лайт» для меня — и чокнулись бутылками, усевшись на большой камень.

— Ты назначил своим в девять? — спросил я Джолу.

— Ага.

— Я тоже.

Некоторое время мы пили в тишине. Среди наших припасов «Бад Лайт» содержал меньше всего алкоголя. Сегодня мне понадобится трезвая голова.

— Тебе когда-нибудь бывает страшно? — снова спросил я Джолу.

Он повернулся ко мне.

— Нет, чувак, мне не бывает страшно. Мне страшно всегда. Страшно с той минуты, как взорвалась бомба. Зато мне бывает так страшно, что я боюсь вылезти из-под одеяла.

— Тогда зачем ты занимаешься этим?

Джолу усмехнулся.

— Вон ты к чему. Может, я и перестану заниматься этим, и довольно скоро. То есть мне прикольно помогать тебе. Просто здорово. Я никогда в жизни не участвовал в таком важном деле. Но, Маркус, братишка, я должен сказать тебе…

Джолу запнулся и замолчал.

— Что? — Я догадывался, какое признание сейчас последует.

— Я не могу заниматься этим, — решился Джолу. — Ну, еще месяц, может, протяну, но не больше. Я выдохся. Это слишком опасно. Надо быть шизанутым, чтобы пытаться опустить ДНБ. Реально, конкретно шизанутым!

— Ты говоришь прямо как Ван, — сказал я с невольной горечью в голосе.

— Нет, послушай, я не качу на тебя бочку, ты не думай! — горячо заверил меня Джолу. — Наоборот, я тебя очень уважаю, ты гигант! А я слабак. Но не могу так больше, хоть убей!

— Так что ты решил?

— Я решил завязать. Буду жить, как обычные люди, и ждать, когда все нормализуется само собой. Снова начну пользоваться Интернетом, а в икснет буду залезать только ради игр. То есть я решил завязать. Больше я с тобой не работаю.

Я не знал, что сказать, и промолчал.

— Я понимаю, что типа бросаю тебя, — опять заговорил Джолу. — Мне от этого не сладко, поверь. Я бы хотел, чтоб мы с тобой вместе завязали. Ты не можешь вести войну против правительства США. Ты обречен на поражение. Стену головой не прошибешь, сколько ни бейся.

Он хотел услышать от меня что-нибудь в ответ. Мне хотелось сказать ему: «Черт тебя подери, Джолу, и спасибо за то, что бросаешь меня! Ты, конечно, забыл, каково нам было, когда нас забрали дээнбисты? Ты забыл, какой была наша жизнь до того, как они пришли и все поломали?» Но Джолу хотел услышать от меня совсем другое. Он хотел услышать от меня то, что услышал:

— Я все понимаю, Джолу. И уважаю твой выбор.

Джолу допил свое пиво, достал из кулера новую бутылку и отвернул пробку.

— Ты еще не все знаешь, — сказал он.

— Вот как?

— Не хочется говорить об этом, но тогда ты лучше поймешь, почему я так поступаю.

— Что еще, Джолу, что?!

— Мне жутко не хочется говорить об этом, но ты белый. А я — нет. Белые попадаются с кокаином, и их направляют на лечение. А если у коричневого при обыске найдут крэк, его засадят в тюрьму на двадцать лет. Белые при виде копов на улице чувствуют себя в большей безопасности. Коричневые видят копов на улице и ждут, что их сейчас станут обыскивать. Когда мы засыпемся, ДНБ отнесется к тебе и ко мне по-разному. У нас в стране закон был, есть и будет против таких, как я.

Мне было обидно выслушивать от Джолу эти несправедливые слова. Я не выбирал себе цвет кожи и не чувствовал себя более крутым из-за того, что родился белым. В то же время я понимал, о чем говорит Джолу; когда в Мишн-дистрикт копы останавливают прохожего и просят предъявить документы, то, вероятнее всего, этот человек не белый. Как бы я ни рисковал, Джолу рисковал больше меня. И как бы строго меня ни наказали в случае провала, Джолу накажут строже.

— Не знаю, что и сказать, — пробормотал я.

— А тебе и не надо ничего говорить, — ответил Джолу. — Я просто хотел, чтобы ты знал и понимал меня.

Я увидел, как по тропинке вдоль берега к нам приближаются люди. Это были друзья Джолу, два мексиканца и девушка, которая встречалась мне и прежде, — невысокая, прикольная на вид, постоянно в аккуратных очках в черной оправе в стиле Бадди Холли; они делали ее похожей на героиню кинофильма для подростков, всеми отверженную студентку художественного колледжа, которую в итоге постигает ошеломительный успех и всеобщее признание.

Джолу представил меня и угостил их пивом. Девушка отказалась от пива, достала из сумочки серебряную фляжку с водкой и предложила мне. Я сделал глоток — очевидно, надо долго практиковаться, чтобы развить в себе вкус к теплой водке — и похвалил фляжку с выгравированными на ее поверхности персонажами из видеоигры «Рэпер Параппа».

— Японская, — объясняла девушка, пока я разглядывал фляжку в сиянии светодиодного брелка. — У них много таких штучек для алкогольных напитков с картинками из детских игр. Полные извращенцы!

Я спросил девушку, как ее зовут.

— Энджи, — ответила она, пожав мне руку сильными пальцами с коротко остриженными ногтями. Ладонь у нее была сухая и теплая. Джолу представил мне обоих ребят, с которыми подружился еще в четвертом классе на летних каникулах в компьютерном лагере. Народу меж тем прибывало — подошли еще пятеро, потом еще десять. Скоро образовалась уже солидная толпа.

Мы предупредили всех, что крайний срок прибытия — половина десятого вечера, но решили подождать опоздавших еще пятнадцать минут. Примерно три четверти собравшихся составляли друзья Джолу. То ли я пользовался меньшей популярностью, то ли строже подошел к отбору приглашенных — не знаю. Я позвал на тусовку только тех, кому действительно доверял. Теперь, когда Джолу известил меня о своем желании выйти из дела, мне стало казаться, что он не слишком ответственно отнесся к соблюдению критерия абсолютной надежности участников. Я по-настоящему разозлился на него, но изо всех сил старался не подавать виду и отвлекал себя, общаясь с присутствующими. Однако Джолу не дурак и все понимал. Я видел, что он ходит как в воду опущенный, и злорадствовал.

— Привет всем! — выкрикнул я, забираясь на обрушенную стену. — Так, минуточку внимания! Эгей! Послушайте! — Несколько человек в непосредственной близости обернулись на мой голос, но те, что подальше, продолжали болтать между собой. Я поднял обе руки в воздух, как хоккейный судья, но в темноте никто этого не заметил. Тут меня осенило направлять лучик моего светодиодного брелка по очереди на каждого говорящего, а затем переводить его на себя. Постепенно гул толпы затих.

Я еще раз поприветствовал всех, поблагодарил за то, что пришли, а потом попросил встать поближе, дабы услышать мои разъяснения по поводу цели нашего собрания. Чувствовалось, что народ заинтригован конспирацией и необычностью происходящего — и уже прилично подогрет пивом.

— Значит, так. Вы все пользуетесь икснетом, который не случайно возник сразу после того, как ДНБ оккупировал Сан-Франциско. Икснет создан организацией людей, готовых встать на защиту свободы личности от посягательств сотрудников и агентов ДНБ. — Мы с Джолу не собирались подставляться в качестве зачинщиков даже перед нашими доверенными людьми и заранее договорились выступать от имени пресловутого «M1k3y», уполномочившего нас организовать сопротивление на местах.

— Икснет уязвим, — продолжал я. — Им может беспрепятственно пользоваться противная сторона. У нас уже есть свидетельства присутствия в нем шпионов ДНБ. Это наемники из числа специалистов по социальному инжинирингу, которые с помощью своих профессиональных методов пытаются вычислить честных икснетовцев и выдать их дээнбистам. Если мы хотим сохранить возможность безопасно пользоваться икснетом, нам надо поставить надежный заслон от дээнбистских ищеек. Нам нужна сеть внутри сети.

Я сделал паузу, чтобы народ переварил услышанное. Как справедливо предположил накануне Джолу, многим из присутствующих будет довольно непросто освоиться с пониманием, что их вовлекают в революционную ячейку.

— Только не подумайте, что я собираюсь просить вас совершить какую-то акцию. От вас не требуется джамить на улице и все такое. Мы пригласили вас сюда, потому что знаем — вы ребята продвинутые и вам можно верить. Именно ваша надежность, ни больше ни меньше, потребуется от вас сегодня. Некоторые из присутствующих уже слышали о сети доверия и тусовке «с подпиской ключами». А тем, кто не слышал, я вкратце расскажу.

Так я и сделал.

— Я хочу, чтобы вы сегодня получше познакомились друг с другом и выбрали тех, кому доверяете, как себе. А после с помощью нашего компьютера запрограммируете свои пары ключей и обменяетесь открытыми ключами.

Над этой частью нам с Джолу пришлось поломать голову, поскольку просить каждого прихватить с собой на вечеринку ноутбук не годится, а бумагой и карандашом в такой сложной процедуре не обойдешься.

Я взял с камня и поднял перед собой ноутбук, собранный мной и Джолу прошлым вечером.

— Я доверяю этой машине. Каждую деталь в ней мы установили своими руками, как и новенькую, только что из упаковки, версию «параноид-линукс», загруженную с родного DVD. Если в мире остался хоть один заслуживающий доверия компьютер, так это он и есть. На нем также установлена программа-генератор ключей. Вы будете по очереди подходить к ноутбуку и вводить произвольный набор символов — можете просто нажимать любые клавиши от балды, — а машина на его основе выдаст вам личный и открытый ключи, которые один за другим появятся на экране. Можете сфотографировать картинку со своим личным ключом на мобильник, а потом нажмите на любую клавишу, чтобы он испарился без следа, даже на диске компьютера он не сохранится. Затем компьютер выведет на дисплей ваш открытый ключ. Тут вам надо подозвать всех, кому вы доверяете и кто доверяет вам, и пусть они сфотографируют экран и вас, стоящего рядом с компьютером, чтобы знать, чей это ключ. Вернувшись домой, вы должны ввести ключи со снимков в свой компьютер. Боюсь, это долгая работа, но вам надо проделать ее лишь однажды. Будьте очень внимательны, нельзя сделать ни одной ошибки, иначе весь ваш труд накроется медным тазом. К счастью, есть способ проверить, правильно ли введен ключ: в самом конце выстроится значительно более короткий набор цифр, так называемый отпечаток пальца. Когда закончите печатать ключ, создайте его «отпечаток пальца» и сравните с оригиналом — если совпадают, значит, ошибок нет.

Слушатели молча смотрели на меня с выражением глубокого сомнения. Неудивительно, все это звучало довольно стремно. И тем не менее…