Миттельшпиль

Глава 15. Мелани.

Уикэнд прошел тихо.

В воскресенье Энн приготовила для нас очень вкусный обед. Фаршированные свиные отбивные удались на славу, но овощи она немного перетушила. Пока мы с Энн попивали чай из ее лучших фарфоровых чашек, Винсент убрал со стола. Я вспомнила о своем “Веджвуде”, который пылился в Чарлстоне, и меня охватило острое чувство ностальгии по дому.

В тот вечер я слишком устала, чтобы отправлять куда-нибудь Винсента, хотя меня и мучило любопытство насчет той фотографии. Но нет дел, которые не могли бы подождать. Гораздо важнее были голоса в детской. С каждым днем они становились все отчетливее, уже почти достигнув той границы, когда можно различить слова. Накануне вечером, искупав Винсента, перед тем как лечь спать, я смогла выделить в общем шепоте голоса детей. По меньшей мере их было трое - мальчик и две девочки. Я не видела ничего удивительного в том, что в детской старинного дома звучали детские голоса.

Поздно вечером в воскресенье, уже после девяти, Энн и Винсент вернулись вместе со мной в Ропщущую Обитель. Где-то поблизости завывали сирены. Проверив запоры на дверях и ставнях, я оставила Энн в гостиной, а Винсента - на кухне и поднялась наверх. Было очень холодно. Забравшись под одеяла, я стала смотреть на мерцающие во тьме нити нагревателя. Свет отражался в глазах мальчика-манекена и окрашивал в оранжевый цвет оставшиеся пучки его волос.

Голоса были слышны очень отчетливо.

***

В понедельник я отправила Винсента на поиски.

Мне не хотелось отправлять его днем - тот квартал был слишком неблагоприятным, но нужно было все-таки разузнать хоть что-то о фотографии.

Винсент взял с собой нож и револьвер, “позаимствованный” мною у таксиста из Атланты. Он несколько часов просидел на корточках в задней части брошенной машины, наблюдая за проходящими мимо цветными подростками. Раз в боковое окно сунулся заросший щетиной алкоголик, но Винсент открыл рот и зашипел на него. Тот сразу же слинял.

Наконец Винсент заметил знакомое лицо. Это был тот самый третий мальчик, который сбежал субботней ночью. Он шел с кряжистым подростком и еще одним парнем постарше. Винсент пропустил их вперед на один квартал и тронулся следом.

Они миновали дом Энн и двинулись дальше на юг, где линия пригородных поездов образовывала искусственный каньон. Мальчики дошли до перекрестка и вошли в заброшенный дом. Строение являло собой странную пародию на особняк довоенной постройки - четыре непропорциональные колонны поддерживали плоский навес, переплеты узких высоких окон сгнили, а остатки металлической ограды были завалены ржавыми консервными банками и тонули в зарослях замерзшей травы. Окна на первом этаже были заколочены досками, дверь заперта, но подростки подошли к подвальному окошку с разогнутыми прутьями, и выбитой рамой и проскользнули внутрь.

Винсент быстро миновал четыре квартала и вернулся к дому Бишоп. Я заставила его взять большую перьевую подушку с кровати Энн, запихать ее в огромный рюкзак и бегом вернуться обратно. День был серым и сумрачным. То и дело из низких туч начинал валить снег. В сыром воздухе воняло выхлопными газами и сигарным дымом. Машин было мало. Когда Винсент начал просовывать в окошко рюкзак, мимо прогрохотал поезд. Подростки-негры устроились на третьем этаже - они сидели на корточках тесным кружком среди обвалившейся штукатурки и покрытых льдом луж. Сквозь разбитые окна и обвалившийся потолок кое-где виднелось серое небо. Все стены были исписаны. Стоя на коленях, подростки словно молились белому порошку, который пузырился у них в ложках. Обнаженная левая рука у каждого была перетянута резиновым шнуром. На грязных тряпках перед ними лежали шприцы. Я посмотрела на все это глазами Винсента и поняла, что здесь воистину совершается священнодействие - величайшее священнодействие в современной церкви Отчаяния городских негров.

Двое мальчиков подняли головы и увидели Винсента как раз в тот момент, когда он вышел из укрытия, держа перед собой подушку как щит. Младший - тот самый, которому мы позволили улизнуть в субботу ночью, начал что-то кричать, и Винсент выстрелил ему прямо в открытый рот. Перья разлетелись, как снег, и потянуло запахом обгоревшей наволочки. Парень постарше развернулся и попробовал отползти на коленях. Винсент выстрелил еще два раза - первая пуля попала в живот, вторая пролетела мимо. Юноша заметался, схватившись за живот и извиваясь, как какое-то морское существо, выброшенное на негостеприимный берег. Винсент крепко прижал подушку к перепуганному лицу негра и, вжав в нее револьвер, выстрелил еще раз. Парень дернулся, и всякое движение прекратилось.

Подняв револьвер, Винсент повернулся к третьему. Этот был самый грузный. Он продолжал стоять на коленях со шприцем в руке и с невероятно расширившимися глазами. Его толстое черное лицо выражало чуть ли не религиозный трепет и благоговение. Винсент опустил револьвер в карман куртки и раскрыл свой длинный нож. Парень повернулся очень медленно, каждое движение казалось настолько подчеркнутым, будто он находился под водой. Винсент ударил его ногой по лбу, и когда тот повалился назад, встал коленом ему на грудь. Шприц выпал из руки и покатился по грязному полу. Винсент вонзил острие ножа в горло негра, чуть правее кадыка.

Тут-то я и столкнулась со сложностями. Большую часть своих сил мне пришлось бросить на то, чтобы сдерживать Винсента. Этот мальчик нужен был мне живым, чтобы он рассказал мне о фотографии - каким образом она оказалась в Филадельфии, откуда взялась у этой цветной банды и что они с ней делали. Но Винсент не мог задавать вопросов. У меня мелькнула мысль непосредственно использовать мальчика, но это оказалось не так-то просто. Использовать человека, которого ты никогда не видел, - очень сложно, но возможно. Я несколько раз проделывала это с уже обработанной пешкой для установления контакта. Но это было трудновато: ведь нужно одновременно и использовать, и допрашивать. Во-первых, в этот момент поверхностные мысли объекта ощущаются отчетливо, но дальнейшее подавление воли, необходимое для использования, подчас вовсе уничтожает процессы рационального мышления. Все тонкости сознания этого толстяка оказались бы мне доступными не более, чем ему - мои. Использовать его - все равно что сесть за руль омерзительной, но единственно возможной машины: она могла доставить меня к цели, но не могла ответить на мои вопросы. Во-вторых, если бы я полностью переключила внимание на этого негра и заставила его, предположим, вернуться в дом Энн, возможно, мне тогда не удалось бы удержать Винсента от его собственных порывов и он бы просто перерезал негру горло.

В конце концов я заставила Винсента держать негра, пока к ним не подоспеет посланная мною Энн. Мне не очень хотелось оставаться одной, даже в Ропщущей Обители, но у меня не было выбора. Я не хотела тащить негра ни сюда, ни к Энн, чтобы их с Винсентом никто не увидел.

Энн доехала до здания на своей машине, припарковала ее чуть дальше и закрыла дверцу на ключ. Ей было трудно пролезть сквозь подвальное окошко, поэтому я заставила Винсента стащить толстяка вниз и сломать замок на боковой двери. В комнате первого этажа было абсолютно темно. Энн приступила к допросу:

- Откуда взялась фотография? Глаза у негра расширились еще больше, и он облизнулся.

- Какая фотография?

Винсент изо всей силы ударил его в низ живота. У парня перехватило дыхание, и он согнулся пополам. Винсент поднес нож к его окровавленному горлу.

- Фотография пожилой женщины. Она была у одного из ваших, из тех, что умерли в субботу, - сквозь зубы пояснила Энн. Учитывая проведенную обработку, мне несложно было управлять ею и в то же время сдерживать Винсента.

- Вы говорите о мадам Буду? - переведя дыхание, спросил парень. - Но ведь вы - не она. Энн повторила мою улыбку.

- Кто такая мадам Буду?

Парень попытался сглотнуть. Вид у него был смехотворный.

- Это женщина, которая заставляет белого ублюд.., которая заставляет эту паскуду делать то, что он делает. Так сказала та малютка.

- Какая малютка?

- Ну, которая еще говорит так странно.

- Что значит “странно”?

- Ну знаете... - Парень часто задышал, словно после пробежки, - как и ее толстая белая свинья. Как будто они откуда-то с юга.

- И это она дала вам фотографию? Или тот.., грузный полицейский?

- Она. Позавчера. Она ищет мадам Буду. Мар-вин как увидел фото, сразу вспомнил. Теперь мы все ее ищем.

- Женщину на фотографии? Мадам... Буду?

- Ага. - Мальчишка попытался отползти в сторону, и Винсенту пришлось ударить его в висок ребром ладони, а потом, подняв за ворот разорванной рубахи, пару раз стукнуть о стену. Затем он поднес острие ножа к глазу негра.

- Скоро мы еще с тобой побеседуем, - тихо промолвила Энн. - И ты расскажешь мне все, что я захочу узнать.

Парень выполнил все, как ему было ведено. Перед тем как использовать негра, я отослала Винсента прочь. Это было несложно. Я не могла воспроизвести расхлябанную, с преувеличенно резкими движениями походку этого юнца, но в этом и не было особой необходимости. Гораздо большего внимания требовала его манера речи - тональность, словарный запас, синтаксис. В течение часа я заставила его разговаривать с Энн, прежде чем перешла к его непосредственному использованию. Я даже не встретила сколько-нибудь серьезного сопротивления. Сначала мне с трудом давались его голосовой тембр и построение фраз, но затем я расслабилась и отчасти позволила проявиться его подсознательным диалектизмам, а тогда мне удалось говорить его устами во вполне правдоподобной манере.

Энн отвезла обоих парней к Ропщущей Обители и высадила из машины на углу. Винсент на некоторое время исчез, после чего вернулся с патронами для револьвера и вошел в дом через подземный ход. Луиса я отправила в Общинный дом, а Энн отвела машину в свой гараж на Квин-Лейн.

Моя уловка удалась. Пару раз я ощущала, что мой контроль над Луисом слабеет, но мне удавалось скрыть это, заставляя негра изображать муки боли. Марвина, главаря, я узнала сразу. Это его синие глаза безжалостно взирали на меня, когда в канун Рождества я лежала в собачьих фекалиях. Мне еще предстояло свести с ним счеты.

В разгар обсуждения, когда я уже начала ощущать себя уверенно, чернокожая девица, стоявшая поодаль, вдруг спросила: “Вы узнали ее по моей фотографии?”, - и я едва не утратила контроль над Луисом. Ее манера говорить совсем не походила на этот отвратительный плоский северный говор. Он напомнил мне о доме. Рядом с ней, закутавшись в дурацкое одеяло, стоял белый мужчина, чье лицо показалось мне странно знакомым. Мне потребовалась целая минута, чтобы сообразить, что он тоже из Чарлстона. Я вспомнила, что видела его фотографию в одной из газет миссис Ходжес много лет назад... Кажется, там было что-то про выборы.

"...Как-то слишком просто все получается, - недоверчиво говорил Марвин. - А как там свиньи?"

Он имел в виду полицию. Из разговора с Луисом я поняла, что окрестности наводнены полицейскими в штатском. Мне не удалось узнать от него о причине их появления, но я предположила, что ликвидация пятерых человек, даже столь бесполезных, как эти хулиганы, должна была вызвать какую-то реакцию со стороны властей. И когда Марвин вульгарно упомянул “свиней”, у меня все связалось. Краснолицый белый был полицейским из Чарлстона - шерифом, если я не ошибалась. Несколько лет назад я даже читала о нем статью. “Послушай, старик, - заставила я произнести Луиса, - Сетч сказал, чтоб я привел тебя. Ты хочешь на них посмотреть или нет?"

И хотя присутствие двух людей из Чарлстона и многочисленных представителей властей в штатском посеяло во мне чувство глубокой тревоги, поднявшуюся волну беспокойства приглушило нарастающее возбуждение, переходящее чуть ли не в подлинный экстаз. Меня действительно захватило это. С каждым часом подобной игры я становилась все моложе.

Нельзя было терять ни минуты. Как только Луис вывел Марвина, шерифа, имя которого я не могла вспомнить, и еще шестерых членов банды из дома, Винсент подложил газолиновые бомбы в два брошенных автомобиля. Я не покидала Винсента, пока он обегал дом, ликвидировал негра, оставшегося сторожить черный ход, и поднимался наверх со своей неуклюжей косой.

Я надеялась, что чернокожая девица отправится вместе с Луисом и остальными. Это было бы очень удобно, но я давно уже научилась воспринимать реальность такой, какая она есть, и не ждать от нее подарков. Однако девица мне нужна была живой.

На втором этаже Общинного дома произошла небольшая возня. И как раз тогда, когда в моем внимании нуждался, Луис, мне пришлось сдерживать Винсента от излишней грубости. Из-за этой краткой заминки девице удалось сбежать на улицу. Я отправила Винсента догонять ее, а сама вернулась к Луису, который, покачиваясь, стоял на поребрике у многоквартирного дома.

- В чем дело, старик? - осведомился главарь по имени Марвин.

- Ничего, - заставила я ответить Луиса. - Просто горло болит.

- Ты уверен, что они там? - спросил парень по имени Лерой. - Я ничего не слышу.

- Они в задней части дома, - сказал Луис. Рядом с ним в свете единственного фонаря стоял белый шериф. Насколько я могла судить, он был безоружен, если не считать камеры, очень похожей на ту, что при каждой возможности таскал с собой мистер Ходжес. В цементном каньоне прогрохотали две невидимые встречные электрички.

- Боковая дверь открыта, - сказал Луис. - Пошли, я покажу.

Куртку он расстегнул чуть раньше. Под свитером и грубошерстной рубахой я отчетливо ощущала холодок револьвера. Винсент уже перезарядил его в темном проулке.

- Нет, - заявил Марвин, явно колеблясь. - Пойдут Лерой, Джексон, я и он, - он указал большим пальцем на шерифа. - А ты, Луис, останешься здесь с Кельвином, Форелью и братьями Г. Р, и Г. Б.

Я заставила Луиса пожать плечами. Прежде чем последовать за Марвином и двумя другими парнями, шериф наградил его долгим взглядом.

- Они на третьем этаже, старик! - заставила я Луиса крикнуть им вслед. - В самой глубине!

Четверка исчезла за утлом в снежном мраке. Времени у меня было мало. Часть моего сознания пребывала в атмосфере теплого мерцания нагревателя, отражавшегося в глазах манекена в детской, часть - бежала с Винсентом по темным переулкам, вслушиваясь в затрудненное дыхание своей выбивающейся из сил жертвы, а часть - оставалась с Луисом.

Тот, которого звали Кельвин, переступил с ноги на ногу и поежился.

- Черт, холодно. Старик, у тебя ничего нет покурить?

- Есть, - ответил Луис. - И кое-что недурное. - Он запустил руку под рубашку, вытащил револьвер и выстрелил Кельвину в живот с расстояния в два фута. - Вот тебе, говнюк.

Близнецам хватило одного взгляда, и они бросились со всех ног в сторону Квин-Лейн. Двадцатилетний парень по имени форель вытащил из-под куртки длинноствольный револьвер. Луис развернулся, прицелился и выстрелил тому в левый глаз. Приглушить звук выстрела было нечем.

Кельвин с озверевшим выражением на лице стоял на коленях, обеими руками держась за живот, и когда я попробовала провести Луиса мимо, он вцепился ему в ногу.

- Тварь, сука, ты что это себе позволяешь? С той стороны, куда убежали близнецы, послышались три резких глухих звука, и что-то впилось Луису в левое предплечье. Я заблокировала боль для нас обоих и ощутила в этом месте немоту. Луис поднял револьвер и разрядил его в том направлении, откуда раздались выстрелы. Кто-то закричал, и раздался еще один выстрел. У Луиса кончились патроны.

Я заставила его отбросить револьвер, разорвать куртку Кельвина и вытащить новое оружие. Пока он пытался высвободить револьвер из зажатого кулака Форели, со стороны Квин-Лейн послышалось еще три выстрела и что-то с глухим звуком врезалось в Кельвина.

Как ни странно, он все еще продолжал держать Луиса за ногу.

- О черт, зачем, старик? - тихо повторял он. Луис отшвырнул его в сторону, положил прицельный револьвер в карман куртки и, сжав в руке другой, с удлиненным стволом, побежал ко входу в здание. Выстрелы со стороны Квин-Лейн прекратились.

Винсент загнал девицу в брошенный дом неподалеку от Джермантаун-стрит. Он стоял в дверях и прислушивался к тому, как она мечется среди обуглившихся бревен в глубине дома. Окна были заколочены досками. Другого выхода, кроме этой единственной двери, не существовало. Мне пришлось приложить всю силу воли, чтобы заставить Винсента просто устроиться на корточках в темноте и ждать. Он сидел, прислушиваясь и жадно втягивая воздух, источавший сладкий аромат женского адреналина.

Луис быстро вошел в боковую дверь здания, стараясь, чтобы его силуэт не был виден в проеме. Четверка, находившаяся внутри, вероятно, слышала звуки выстрелов. А возможно, уже нашла трупы на третьем этаже.

Луис осторожно заглянул в первую комнату - там было пусто. Что-то метнулось по коридору в направлении главной лестницы, Луис выстрелил, и от отдачи его правая рука взлетела вверх. Он уставил короткое дуло в свое бедро, чтобы загнать в ствол еще один патрон, потом присел на корточки и принялся вглядываться в темноту.

На мгновение оба парня, Винсент и Луис наложились у меня друг на друга - они сидели почти в одинаковых позах, примерно в миле один от другого, и вслушивались, пытаясь уловить малейшее движение. Затем все озарилось ярким всполохом, раздался оглушительный грохот - штукатурка посыпалась на голову Луиса, и мы с Винсентом рефлекторно дернулись, несмотря на то что я тут же заставила Луиса встать и броситься по направлению к вспышке. Он выстрелил, остановился, чтобы перезарядить револьвер, и снова бросился бежать.

На заваленной мусором лестнице раздались звуки шагов. Кто-то кричал на втором этаже.

Пока я обдумывала положение, Луис спрятался у подножия лестницы. Он уже начал сильно сдавать. Пуля в левом предплечье в значительной мере ослабила его рефлексы. Я бы с радостью использовала кого-нибудь другого из находившихся в здании, но это было бы уже слишком большой роскошью - я и так держала начеку Энн на первом этаже Ропщущей Обители, следила за Винсентом в заброшенном доме и продолжала заставлять Луиса действовать. Мне страшно хотелось добраться до синеглазого негра. А еще мне хотелось как следует рассмотреть шерифа, но для этого надо было переместиться к нему поближе. Если удастся порасспросить его кое о чем, возможно, и ему найдется применение.

С ближайшей площадки раздался выстрел, и пуля расщепила перила. Луис пригнулся еще ниже. Их было четверо: Марвин, который в Общинном доме заряжал тяжелый револьвер и лишь рассмеялся в ответ на просьбу шерифа отдать его; бородатый Лерой с обрезом, очень напоминавшим тот, что был сейчас в руке у Луиса; шериф, казавшийся безоружным, и Джексон, негр постарше, с синим рюкзаком. К тому же в любой момент могли вернуться близнецы Г. Б, и Г. Р, со своими дешевыми револьверчиками.

Луис бросился вверх по лестнице, споткнулся, перескочил через ступеньку и рухнул на площадке второго этажа. Снова раздался выстрел из обреза, на этот раз произведенный с расстояния в пятнадцать футов, Что-то обожгло висок и щеку Луиса. Я заблокировала боль, но заставила его левой рукой прикоснуться к обожженному месту. Левого уха не было. Луис вытянул руку и выстрелил в направлении световой вспышки.

- Черт побери, - раздался голос с негритянским акцентом; думаю, это был Лерой.

Следующий выстрел прогремел с противоположной стороны, и пуля, пройдя навылет через икру Луиса, врезалась в металлическое пересечение перил. Я заставила его кинуться по направлению к новой вспышке, на ходу перезаряжая обрез. Впереди по темному коридору кто-то бежал, потом что-то заскользило, чье-то тело, дернувшись, упало. Луис остановился, отыскал взглядом более светлый контур на темном фоне и поднял обрез. Как раз когда он нажимал на курок, тело перекатилось к черному дверному проему. Вспышка высветила скрывающегося из виду Марвина и брызги щепок от дверного косяка.

Луис перезарядил обрез, вытянул руку из-за угла и выстрелил. Безрезультатно. Он вогнал в ствол еще одну пулю и снова выстрелил. Опять никакого результата. Я заставила его отбросить бесполезное оружие в тот самый момент, когда раздался выстрел, что-то сильно ударило Луиса в левую ключицу и отшвырнуло назад. Он врезался в стену и съехал по ней на пол, одновременно вытаскивая длинноствольный револьвер. Следующая пуля попала в стену фута на три выше головы Луиса. Я помогла ему прицелиться как можно тщательнее именно в ту точку, где только что вспыхнул выстрел.

Револьвер не сработал. Луис нащупал предохранитель, затем дважды выстрелил в угол. Перекатившись влево через омертвевшую руку, он попытался встать и налетел на кого-то. По росту и общему облику фигуры я догадалась, что это был шериф. Я заставила Луиса поднять револьвер, пока дуло не уперлось противнику в грудь.

Яркая вспышка ослепила нас. Луис отпрыгнул, и перед моими глазами застыло изображение шерифа, наводящего сбоку фотокамеру. Затем еще раз и еще раз свет ослепил Луиса. Он, пытаясь справиться с временной слепотой, развернулся лицом к реальной угрозе - вытянутому револьверу, но было слишком поздно. Пока мы, моргая, пытались что-либо различить сквозь синеватую пелену, главарь банды, Марвин, держа обеими руками тяжелый револьвер, выстрелил в Луиса.

Я ощутила не боль, а лишь толчок, когда первая пуля впилась Луису в нижнюю часть живота, а вторая врезалась в грудь, расщепляя ребра. Я бы могла еще использовать его, если бы третья пуля не попала ему в лицо.

Что-то хлынуло с грохотом, и контакт прервался. Сколько бы раз я ни переживала гибель своих пешек, меня продолжает это волновать - чем-то напоминает обрыв связи во время оживленного телефонного разговора.

На мгновение я расслабилась, ощущая лишь шипение обогревателя, вглядываясь в изъеденное временем лицо куклы-манекена и прислушиваясь к ставшему уже отчетливым шепоту. “Мелани, - шептали стены детской, - Мелани, тебе грозит опасность. Поверь нам”.

Лаже возвращаясь к Винсенту, я продолжала слушать эти голоса. Из глубины пропахшего гарью дома не доносилось никаких звуков. Но девице было некуда деться. Мощное тело Винсента поднялось, и он бесшумно и уверенно двинулся к ней во тьме, держа наперевес свою смертоносную косу.