Миша-Мишутка Романов

Глава 2

Территория Российской Империи.

Земля. Санкт-Петербург.

11.1880-01.1881

На день или два отключился. Стал обычным ребёнком. перелистовал его память.

А ребёнок — Мишутка, тем временем, жил обычной жизнью. Плакал, смеялся, звал старую няню Татьяну, привыкал к новой.

А я переваривал. Теперь я часть этого тела. Миша Романов.

На дворе сейчас 1880 г. Я младший в семье брат. Двое старших Николай и Георгий.

И я собственно обдумывал, что же мне делать.

Память вернулась полностью. Знания то же. Основное моё негласное занятие у Валеры было — куратор наркогрупп. Шеф создавал посадки зелья и нанимал два три человека — обычно родственника. Им четверть + вся ответственность если что.

Я следил, что бы сильно не приворововали. И всё это через подстав. Нет, люди догадывались кто главный.

Поэтому мы с ними жили почти дружно. Конкретно же никто ни чего не знал.

Со смертью Валеры все дружно разбежались и сдохли в чужих когтях.

Я год провалялся в больнице — думали сдохну. А потом стало не до меня.

Так что после моё основное — казначей и убийца.

Работал я хорошо, к рукам липли только крошки, и шеф был доволен.

Официальная крыша шефа — стеклопластиковые окна- то же давала копейку.

Это всё присказка, а что же мне делать теперь?

И вот что-то стало вырисовываться.

Тезис главный — теперь только от меня будет зависеть количество моих рук.

А это значит, что главным буду я. Не Коля. Не Валера. Не Егор.

Предпосылки вроде были.

Тело Миши — моё то есть слушалось всех команд. Хорошо бегало.

Вначале главное — увеличивать физическую форму подвижными играми.

Научится читать и писать по ихнему с этими твёрдыми знаками после каждого слова — жуть.

После празднования — оказалось мне исполнилось два года, стал слегка изменять своё поведение. Слезами настоял на выезде в город.

Зима, мороз градусов 10.А дитя в истерику — хочет по городу в карете.

Пришёл дед. Дал соизволение — всё же любимый внук. Укутали, как на полюс и в карету.

Едем. Перед каким-то базаром — толпа. И вдруг возле рынка я увидел его.

Первого моего солдата. На вид ему было, лет пять. Худющий. В рванье.

Выпрашивал милостыню. Но что-то в нём было. Что-то от гранитного утёса.

Мол, стоит он тут по праву.

Потом он мне рассказал, что за это хлебное место он одного мальца прикончил. Избил в переулке вечером.

Когда нашли — лёд.

Так вот проезжаем мы мимо. Движение застопорилось. Я зубами цапнул за держащие меня нянины руки.

Дверцу рванул и из кареты в снег. Эскорт обалдел. Прежде чем до меня добежали, я в этого паренька вцепился и визжу что это мой солдат. Ни кому его не дам. Малец стоит, ни жив, не мёртв, того гляди, свалится от испуга. Я у него на шее повис. Ору-Мой! Мой! Мой солдат!

Народ в отпаде от бесплатного балагана. Вобщем разнимать нас не стали.

Я сразу в истерику кидался, если пытались. Посадили в карету вместе и домой. Дом правда дворцом называется.

Занесли нас в спальню, посадили на кровать.

Я отцепился и на главного казака из эскорта наехал — почему у моего солдата нет отдельного лежака, почему не накормлен. Усач стоит глазами хлопает. В общем, по моей подсказке, бросил он свой тулуп возле кровати. Няня сбегала за едой.

Покормил пацана, и стали мы маршировать. Я впереди, он с подсвечником наперевес, сзади.

Из дверей народ на диво дивное пялится. А я деда жду.

Тельце моё уже устало, спать хочет. Да и малец еле держится.

Но вот зашёл дед, нахмурился и велел спать.

Я, командуя раз, два — солдат спать. И указываю мальцу на тулуп. Говорю государю — до завтра дедушка. И на кровать. Сразу же и заснул. Проснулся ночью на горшок.

Смотрю, спит солдат. Взрослые всё поняли правильно.

Не стоит один оборванец их нервов.

На армию нужны были деньги. Где взять их я ещё не определился. То есть я у Матушки золотой червонец выпросил. У дядьки усача разменял его на серебро и медь.

На пятый день, откормив, умыв и приодев мальца, отослал его с рублём медью на тот же рынок найти четырёх беспризорных не много его постарше и посильнее. Если, мол, приведёт, раздам им по рублю, а который выдал ему в награду.

Малец просёк все. Усач его к воротам проводил. День нет, два нет.

Усач говорит, мол, зря Мишутка ты деньги ему дал. Няня вторит.

А я сежу спокойно с толстенной книгой на коленях и у неё спрашиваю.

Эта, какая буква, а эта, а потом возьми и с первой страницы шпарю по слогам "Cоставилъ членъ-корреспондентъ Императорской академiи наукъ и почётный членъ Имперского Статистического Комитета". Фу, чуть язык не сломал.

Дядька с тёткой рты разинули. Смотрят на меня как на чудо природы.

И тут мой оруженосец забегает. Это няня когда ему бумагу писала, образованная, однако, спросила его как зовут. Тот ей в ответ — постушок. Так его на рынке кликали. Дудеть имел хорошо.

Я ему сказал так, мол, не пойдет. Нарекаю тебя Оруженосцевым.

А имя тебе будет Лаврентий. Вот так пошутил.

Его с этим, с позволения сказать документом, отправили ко мне.

А остальных за ворота не пускают. Я чуть за голову не схватился.

Лицо избитое. И привёл он аж 15 душ от 6 до 10 годков.

Схватил я остаток денег. К усачу моему конному на руки и приказ — к воротам.

Он и порыскнул. Прибежали к воротам, велел опустить на землю.

Смотрим — они на меня, а я на них. Не рыба ни мяса, но взгляд у крысят хороший, матерый.

За верный кусок хлеба перегрызут горло у любого.

А уж если не зубами, а пером…

Я к усачу — мол, моя армия должна жить за оградой — больше манёвра.

Я к дядьке — есть ли, мол, идеи. По нему вижу — идей нет. Тут няня подбежала, другие тётки. Одна из тёток вскинулась, мол, есть место тут рядом.

Я её спрашиваю сколько. Не понимает. Спрашиваю ещё раз, сколько за аренду в месяц.

Не знает. Спрашиваю, четыре рубля хватит, кивает.

Усачу приказ — снова на руки. К дому для армии. В проводники — тётку.

Солдатам приказ — за мной. Прикрывать тылы. Не поняли. Объясняю — смотреть по сторонам есть ли рядом взрослые с оружием. Двое вперёд, двое назад и по двое по бокам.

Если что — орать.

Идём за ворота. Мы гурьбой более менее организованно. За нами тётки — не организованно. Дальше девять сабель на 10 конях — команда усача.

А впереди всех еду я на нем, моем белом коне. Папаха только мешает.

Прибыв, застали хозяина на месте. Сделал предложение. Хозяин обрадовался пустил, наверное, и без денег уж очень нашей толпы испугался.

Схватил деньги и к родне через забор. Осмотрел жилье, да халупа.

Но обогрев организовать можно — дрова имеются.

Приказал одному из казаков отдать засопожный нож Лаврентию.

Укрепил моим шарфом к своему поясу. Отправил их обоих с остатком денег купить продуктов.

Местным городовым и другим властям объяснить ситуацию.

Лаврентию, со товарищи, прибыть завтра к воротам. Ну, всё, спать.

С одеждой для всей этой банды, как ни странно, проблем не было.

Старьё братьев было воспринято ими на ура и стоило мне только одной истерики при Матушке.

Неделя ушла на притирку. И вот мы в парке. Я с игрушечной сабелькой.

Сзади марширует, с палками в руках, квадрат 4 на 4.Впереди на дереве Усач прибил игрушечный щит. Левой, левой, раз, два, три…

Все встречные крестятся.