Миша-Мишутка Романов

Глава 17

Территория Российской Империи.

Земля. Иркутск.

04.05.1881-05.08.1881

В Иркутске, после резни градоначальников, я занималась по приказу царя своей воинской подготовкой и отбором девушек себе в отряд.

Как вы понимаете тогда понятия воин и мужчина — полностью совпадали.

Найти девушек для моего подразделения было непросто. За первый месяц в мэрию не пришло диодной.

Даже паспорта получать. Я была в отчаянии. Хотела повесится. Но царь как всегда лучше знал меня, чем я сама.

Приказал, явится перед его очами. В комнате были он, Усач, Лаврентия и Павлыгин — из жандармов.

Дальше было то, что царь называл мозговым штурмом. Через два часа было решено открыть женский приют для девиц, вдов и сирот — от рождения до тридцати лет.

Выделили здание, деньги. Решили преподнести это народу как очередную милость царя. Меня назначили попечительницей.

Дали месяц, чтобы я набрала свой первый десяток. А иначе, сказал царь, последуют оргвыводы.

Оргвыводов в спецвагоне и здесь я насмотрелась достаточно — поэтому месяц пахала как проклятая.

Мне тогда очень подходила поговорка, которую любила бабушка — я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик.

Как вы понимаете, ни о каком качестве женского материала не могло идти речи. Но в этом и была мудрость Императора — в том, что приют это место в основном для тех женщин, которых не хватятся.

Короче почти к концу срока у меня было 15 душ. Но приказ был набрать десять.

Уточнять я не стала, тем более чистку рядов можно было превратить в испытание.

Испытание было простым. Утро. Тайга. Скозь кроны кедров пробивалось уже по-летнему тёплое солнце.

Небольшая поляна. От Иркутска 20 км. Мы — я и 15 девушек — после ночного маршброска. Короткие стрижки. Усталые.

Я приказала сбросить разгрузку. Вышла в центр поляны и сказала — сегодня отсюда выйдут десять из вас, остальных закопают здесь.

Сказала это и улыбнулась — подражая царю. Мне поверили и двое стушевались — начали отнекиваться, говорить — что мы хотим уйти из приюта, лучше опять прозябать, лучше на большую гулящими девками идти и.т.д.

Я ещё раз улыбнулась, достала из-за пазухи револьвер и пристрелила обоих.

К лесу дёрнулась ещё одна, ей попала в плечо — тогда я стреляла ещё плохо.

Пришлось потратить ещё две пули. Последнюю я всадила уже в умирающее тело, где-то с метра.

Спокойно оглядела оставшихся. Перезарядила и засунула в кобуру револьвер.

Теперь говорю — будут соревнования. Разбила их на пары и тройки — выбрала два больших кедра на разных концах поляны.

Бегали на перегонки. Так продолжалось, пока в финале не выделили победительницу. Она стала рядом со мной.

Я достала из заплечного мешка револьвер, собственноручно зарядила его, выстрелила в ближайший кедр, показав, что патроны не холостые.

Держа его за ствол, крепко обняла и поцеловала опешившую победительницу и назвала её сестрой.

Дала клятву ей и императору Михаилу, заставила её повторить то же самое слово в слово.

Мы встали рядом. Следующим испытанием стал переход через ручей по бревну босиком.

Шли парами каждая со своей стороны, разойтись невозможно одна или вдвоём должны слететь.

Так к Наталье Белке прибавилась Ирина — своим тотемом она выбрала Сойку.

Наконец поляна начала окрашиваться багрянцем заката. Круг из одиннадцати женщин, а в центре на коленях две плачущие фигурки.

Но вот беда — одна из них была очень смышленой девчушкой и не её вина, что к пятнадцати годам не вышла силой. В семье десять детей, кормили плохо, били.

Потом отдали в жёны десятилетнему пацану, где над ней измывался уже его отец.

Сбежала, поскиталась, пришла ко мне, лебедь наш белый. Ладно — как говорит царь — обманем судьбу.

Выстрелила я в голову второй коленопреклоненной. Затем, по очереди, заставила их стрелять в остывающие тело.

Как я и предполагала четвёртая в очереди не выдержала, выронила револьвер и начала блевать.

Я подошла к стоящей обречённо Лебеди протянула ей свой револьвер и громко сказала — она проявила слабость — вот оружие и пусть выживет одна из вас.

Первая кинулась к упавшему револьверу. Лебедь выхватила у меня оружие и разрядила все патроны с колен.

Дважды попала, но не смертельно. Подбежала, схватила её оружие и тоже опустошила.

Поцеловала я новую сестру и сказала ей, хотела дать тебе имя Лебедь, но ты взыграла не сразу — поэтому будешь ты у нас Светлана — Гусыней.

В Иркутск мой десяток вернулся уже слаженной боевой группой.

Сразу пошла к Лаврентию. Доложила. Царь принял нас всех через два часа, взял присягу.

Сказал, что удачно вернулись. Оказалось что один из двух беглых купцов, якобы подкупивших стражу две недели назад оказался подсадной уткой.

И семью его не расстреляли, а держали в заложниках. Царь правильно выяснил недовольных и подсадил к ним наседку.

Заговорщиков оказалось полтора десятка. Царь сказал, что это испытание — поэтому действовать только ножами. Мне разрешил стрелять — но, в крайнем случае.

Стражу сняли тихо. Мы с Гусыней прикинулись молодками местными — смеялись громко — вот они нас близко и подпустили.

Этих то троих мы быстро сняли, да вот только в избе было на одного человека больше, чем ожидалось.

Среди них был помощник Усача из Кубанских, а это не было запланировано.

Я прокричала, что его брать живым. Меня послушали. За это жизнью заплатила Белка, она повисла на его шашке проткнувшей ей живот, и дала мне время прострелить ему колено.

Мы быстро добили остальных — я приказала стрелять. Раненый брыкался — но Гусыня оглушила его поленом, которое взяла возле печки.

Рану я замотала, чтобы до царской беседы дожил. Спеленали его, соорудили носилки. Впереди впрягли купца-наседку — сзади сменялись подвое. В темноте послала двух самых сметливых — к царю.

Утром после бессонной ночи была казнь. Девятеро из местного гарнизона, трое кубанских, да с десяток купцов и разночинцев.

Действовали по указке из центра. Агента Питера — одного из местных нотариусов, кололи мягко.

Я и девять сестёр присутствовали на всех допросах, учились, вытерали тряпками кровь, блевали, впитывали информацию.

Агент работал на синод — то есть опять Победоносцев. Но с Александром не согласовали. Приказ был на устранение, но так чтобы повесить всё на местных купцов.

Действовал царь на него гуманными методами — в основном упражнялся при нём па семьях купцов ренегатов.

Человек оказался семейный и очень переживал, особенно когда в полуотключке выдал, то куда спрятал свою семью.

После отправки спецгруппы по указанному адресу — со строжайшим приказом брать живых и здоровых — он сразу запел по полной.

К концу дня взяли всех, кого следует по его наводкам, а так же немецкого и английского агентов плюс двух китайских.

Они переключились на царевича уже в последнее время — до этого просто собирали местные сведения.

Месяца два мы в основном тренировались, потом был этот кровавый пробег за поездом.

Царь инструктировал нас, где мы должны улыбаться, где говорить ласковые слова.

Я лично контролировала работу машинистов — царь предусмотрительно захватил дополнительную бригаду.

Первой смене пришлось прострелить ноги и приковать вместе со всеми — в отказ пошли.

Дальше всё прошло без осложнений. Из нас делали капитальное пугало — для регулярных войск в основном и прочих колеблющихся.

Распускались слухи, что мы на обед едим мужские органы царских врагов и закусываем печёнкой их детей.

Мы и до этого питались отдельно по специальной царской программе — так что слухам многие верили.

На улицах Иркутска от наших белых лошадей шарахались как от чумы.

Девушки же в обитель шли потоком — многие из местных племен. Для этого мы пустили слух, что я могучая шаманка — заклинаю стихии для императора.

Пару ночей пришлось просидеть даже на берегу Байкала — верхом на священном местном камне — где до меня сидели только мужчины местных племён.

Мои девять сестёр всю ночь кружили по берегу с горящими факелами в руках.

Потом прошёл слух, что мы все были голышом — что конечно неправда — а Байкале даже летом ночью холодно.

Вот войти на следящее утро в Байкал пришлось обнажённой — что было крайне — до судорог холодно.

Дам руку на отсечение, что за этим с берега наблюдало множество мужских глаз.

И я горжусь тем, что среди моих прозвищ появилась Дева Шаманского Камня.