Миры неведомые

ГЛАВА XIII,
в которой знамя Страны Советов поднимается над скалами Венеры

Все в этом удивительном ландшафте было залито странным, совершенно непривычным для человеческого глаза, желтым, почти оранжевым светом.

Так бывает в летнюю жаркую пору, когда к исходу дня собирается гроза. Незадолго до заката наплывают темные тучи, освещенные багровым пламенем вечерней зари. С неба уже сходит сумрак, но невидимые лучи дневного светила еще не погасли и просвечивают сквозь облака, создавая зловещее багряно-желтое освещение. С небес льется странный, как бы нереальный свет, зелень становится темной, блики на воде приобретают оттенок расплавленного золота, а кирпичные стены зданий кажутся необыкновенно яркими.

Именно такой необычный, охряно-желтый, отливающий красным, мрачный и гнетущий свет проникал через окна в ракету.

Нельзя было сказать, что в помещении темно. Наоборот, вполне можно было читать самый мелкий шрифт, но освещение казалось каким-то ненастоящим, искусственным, будто на небе установили гигантский прожектор с темно-желтыми стеклами.

Такова была картина, которую Красницкий увидел за окнами, когда, подняв крышку кабины амортизации, выглянул в салон. Там было пусто. Из рубки тоже не доносилось ни звука.

«Катастрофа? - подумал Красницкий. - Где же пилоты? Неужели погибли?!»

Сбросив защитный костюм, он поспешил наверх.

Пилоты оказались живы, но оба находились в бессознательном состоянии. Нестерпимый жар, тяжелый и спертый воздух вывели из строя даже таких сильных людей, как Сандомирский и Одинцов. Да и никто другой не мог бы выдержать столь значительного физического и нервного напряжения. Кроме того, при ударе о воду защитный ремень на кресле пилота лопнул. Одинцов перелетел через доску с приборами, ударился головой о раму и упал без сознания. На него всей своей тяжестью рухнул Сандомирский, сброшенный с кресла той же силой.

Красницкий кинулся к аптечке, нашел там нужный флакон и прежде всего привел в чувство командира корабля.

- Где я? - со стоном спросил Сандомирский, озираясь вокруг. - Что произошло? Упали?

- Кажется, сели на воду. Всё в порядке. Легкий обморок.

- А где остальные? Кто у штурвала?

- Одинцов здесь.

- Жив?

- Кажется, жив. Сейчас я посмотрю…

- А где же мы? - опять простонал Сандомирский.

- Никаких подробностей не знаю. Ракета, несомненно, находится на поверхности Венеры. За штурвалом пока никого. Но это не так страшно. Мы, по-видимому, плывем. Чувствуете, как качает корабль?

Огромный корпус ракеты действительно находился в непрерывном движении. Ее бросало из стороны в сторону. Предметы, висевшие на стенах, раскачивались, посуда в шкафах звенела.

Пока Красницкий, оставив Сандомирского, стал хлопотать вокруг Одинцова, из камер амортизации вышли Шаповалов и Наташа. Пошатываясь, астроном сел в кресло пилота и взялся за штурвал. Одинцов, несмотря на медикаменты и холодную воду, которую где-то раздобыл Красницкий, не подавал никаких признаков жизни. Все было напрасно. Над ним в отчаянии склонилась Наташа. Приступили к искусственному дыханию. Казалось, что это конец. На Наташу было страшно смотреть, однако она продолжала неутомимо сгибать и разгибать руки Владимира, стараясь вернуть жизнь в бездыханное тело. Слезы текли по лицу молодой женщины. Плотно сжав рот, она упорно боролась за жизнь любимого человека.

- Как будто бы вздохнул! - с надеждой шепнул Красницкий.

Наташа приложила щеку к груди Владимира:

- Нет! Какое несчастье!…

- Будем продолжать! - произнес Красницкий. Астронавты провели около трех месяцев в условиях полной невесомости. Их мускулы, сердце, нервная система уже успели приспособиться к тому, что все движения производятся почти без затраты физических усилий. А теперь человеческое тело снова обрело вес. Люди с непривычки ощущали себя слабыми, будто впервые вставшими после продолжительной и тяжелой болезни. Даже на Земле, в нормальных условиях делать искусственное дыхание очень трудно. А тут голова кружилась, пол под ногами колебался, сердце билось учащенно… Наташа напрягала последние силы.

Виктор Петрович поднял крышку люка и тоже покинул камеру амортизации. Оглядевшись, он сразу оценил обстановку и, держась за стены; стал пробираться в рубку управления. Наташа и Красницкий уже совершенно выбились из сил, как вдруг на бледном лице Владимира стал появляться легкий румянец. Он глубоко вздохнул и открыл глаза.

- Володя! - закричала Наташа. - Ты жив! Жив!… Она разрыдалась.

Владимир с трудом поднял руку и погладил ее по голове. Хотел подняться, но не мог.

- Лежи, лежи! - уговаривала его Наташа. Возвращенный к жизни Владимир медленно обвел глазами помещение. Сознание постепенно прояснялось. Он вспомнил последние минуты за штурвалом:

- Значит, мы сели? Все живы?

- Все живы, Володенька! Все хорошо!

- Привенерились! - не удержался Шаповалов.

- Да, друзья, - послышался голос академика Яхонтова, - хотели мы того или нет, но посадка на планету Венеру совершилась!

Слова прозвучали торжественно. Никто не думал, что будет дальше. Теперь, когда первая опасность миновала, все были в крайне приподнятом настроении. Однако жизнь требовала своего. Надо было что-то предпринимать.

Окна захлестывали гребни высоких морских валов. Струйки воды стекали по стеклам иллюминаторов совершенно так же, как это было бы на Земле. Не в этом заключалось своеобразие окружающей обстановки. Необычайной была окраска. Вверху виднелось небо, но вместо привычной голубой сферы или серебристых облаков над головами путешественников грозно клубились громады оранжево-бурых туч.

Облака на Земле, постоянная смена их форм - одно из самых прекрасных явлений природы. Ничего подобного не было на Венере. Даже тени на тучах были не синие или серые, а коричневые и темно-фиолетовые, местами даже красные. С невольной тревогой смотрели люди на эти картины.

Море здесь не было похоже на синие земные океаны - оно было красным. Сердитые валы непрестанно набегали на ракету. Желтый цвет неба и пурпур моря создавали тот зловещий свет, отблески которого озаряли кабину.

Вокруг простирался чужой, пустынный и страшный океан. Только далеко на горизонте виднелся зубчатый гребень горного хребта.

- Какое гнетущее зрелище! - прервал молчание Шаповалов.

- В нем есть и своеобразная красота, - сказала Наташа.

- Да, - согласился Яхонтов, - зрелище напоминает грозные образы «Божественной комедии».

- Все дело в привычке. Голубой цвет нашего неба и синева моря зависят от химического состава земной атмосферы, и только, - пояснил астроном.

Нужно было приступать к работе. Однако путешественники не сразу овладели собой. Они долго не могли оторваться от okoh, стараясь впитать в себя как можно больше впечатлений.

Впрочем, впечатления эти были невеселыми. Все понимали, что скоро вступит в свои права трезвый разум, наступят дни тяжелого труда и, может быть, смертельных опасностей.

Действительность оказалась именно такой, какой ее представлял холодный рассудок ученых. Все было мрачно вокруг. Ни одного луча солнца. Гнетущая пасмурная погода. Бурный ветер. Мрачный колорит местности. Тягостное освещение. Все было чужим.

Глядя на эту безрадостную картину, каждый невольно подумал, что запасы горючего израсходованы и пути к возвращению отрезаны. Быть может, до конца дней своих придется оставаться здесь, если не придет помощь с Земли. Высадка на Венере, по существу, являлась катастрофой. Все отчетливо это сознавали.

Прильнув к окнам, путешественники с тоской всматривались в даль. Никому не хотелось говорить. Невольно вставал трагический вопрос: что ждет теперь людей, заброшенных на чужую и негостеприимную планету?

Морские валы с грозным ревом кидались на корабль. Казалось, они хотели разбить оболочку ракеты, ворваться в нее и уничтожить пришельцев. Несмотря на огромные размеры космического корабля, его сильно качало. Приходилось крепко держаться за ремни, чтобы не упасть.

Начальник экспедиции понял, что надо как-то переломить настроение. Он хорошо представлял, что происходит в душе у людей.

Пока шла подготовка к полету, да и позже во время пути, будущее казалось окруженным ореолом романтики. Все было так ново, интересно и увлекательно, особенно для молодых участников экспедиции.

Правда, первые астронавты были людьми, вооруженными знаниями и опытом. Они прекрасно понимали, что выбрали путь, полный опасностей, требующий много мужества, а главное - тяжелого, будничного труда. Но, кроме трезвого голоса разума, у людей постоянно теплится надежда, что в действительности все будет иначе и лучше. Каждый настоящий человек немного мечтатель и, оставаясь наедине с самим собой, нередко уходит в волшебный мир фантазии и грез.

Это вовсе неплохо. Наоборот, вслед за мечтаниями приходит стремление превратить мечты в действительность, оно придает человеку нужные силы, окрыляет его, делает повседневную работу осмысленной, наполняет ее глубоким содержанием.

Красивая, крылатая мечта о далеких мирах, покоренных волей человека, вдохновляла и наших путешественников.

Каждый рисовал в самых ярких красках первые мгновения, когда мечта становится былью.

И вот свершилось. Никакой романтики. Надо было изменить опасную психологическую реакцию.

- Невесело, друзья? - негромко сказал академик. - Что делать! Первооткрывателям никогда не бывает легко. Вспомним героику освоения целины… Тоже были будни. Сибирские холода. Степные бураны. Суровые, пугающие просторы. Было вовсе не легко, однако прошло немного времени, и целина преобразилась. А для нас во многих отношениях проще: есть благоустроенное жилище, свет, тепло. Такого комфорта целинники не имели. А водой и пищей мы обеспечены надолго.

Он умолк, приглядываясь к окружающим.

- Ничего! - бодро ответил Сандомирский. - В годы войны бывало похуже.

- Нам очень повезло, - продолжал академик. - Безаварийная посадка в таких условиях - тоже редкая удача.

- И искусство, - добавила Наташа.

- Большое искусство! - охотно согласился Виктор Петрович, выразительно взглянув на Владимира.

- Долететь-то мы долетели! - мрачно заметил Шаповалов. - Каково-то будет улетать!

- Рановато беспокоитесь! - не выдержал Владимир.

- Пока что необходимо взять пробы воды и атмосферы, - деловито заметил Красницкий и отправился в лабораторию.

- Начнем с попытки известить Землю, - продолжал Яхонтов. - Быть может, теперь, когда полет прекращен, удастся восстановить связь… Наташа, попробуйте передать.

- Какой текст?

- А вот какой: «Посадка совершена благополучно. На Венере имеются большие водные поверхности. Все здоровы. Яхонтов». Пока довольно.

- Сейчас попробую, Виктор Петрович, - ответила Наташа.

Она села за радиопередатчик.

- Вы, Владимир Иванович, - сказал академик, - проверьте, в каком состоянии двигатели. Можете это сделать? Как вы себя чувствуете теперь?

- Конечно, могу!

- Вот и хорошо! А мы с Михаилом Андреевичем разберемся в обстановке. Подумаем, куда нам двигаться дальше.

За штурвал опять сел Сандомирский. Двигатели не работали, и корабль был во власти стихии. Волнение усиливалось. Надвигался шторм. Откуда-то появились черные тучи, скрывая от глаз желтые облака. Внезапно сверкнула чудовищная молния, за ней другая. Все кругом озарилось зеленоватым светом.

Разыгралась гроза. Молнии вспыхивали непрерывно, а раскаты грома, хорошо слышные, несмотря на двойные стенки ракеты, гремели, как артиллерийская канонада. Наблюдая за этим великолепным зрелищем, путешественники на некоторое время забыли о трудности своего положения.

Вдруг академик почувствовал, что кто-то стоит за его плечом. Это была Наташа. По ее расстроенному лицу Виктор Петрович понял, что дела плохи.

- И сейчас нет связи? - спросил он. Наташа кивнула головой:

- Сигналы по-прежнему не доходят. Академик нахмурился:

- Досадно! Я надеялся, что радиопомехи были связаны только с движением ракеты и теперь исчезнут. Очевидно, атмосфера Венеры не пропускает радиоволн. Помните, как наши радиолокаторы бездействовали, когда мы приближались к планете?

- Сказывается близость к Солнцу. Более высокая степень ионизации атмосферы, - сказал Шаповалов.

- Возможно. Постараемся что-нибудь придумать… Отдохните пока, Наташа.

Тем временем вернулся Одинцов.

- Двигатели в порядке, - сообщил он в ответ на вопросительный взгляд начальника экспедиции.

- Сколько осталось горючего? - спросил академик, обращаясь к Сандомирскому.

Тот ответил, взглянув на шкалу прибора:

- Фтора достаточно, а бороводородов всего 2285 тонн. Много мы сожгли, совершая поворот. Немало израсходовали при посадке. Нечего и думать об отлете. С тем, что у нас есть, можно только передвигаться по морю.

- А нам пока больше ничего и не надо, - спокойно ответил академик. - Еще рано думать о возврате.

Этот мужественный человек понимал, что от его поведения зависит настроение на борту корабля. В глубине души он и сам был полон тревоги. Ведь не каждый день и не со всеми случаются истории, подобные вынужденной посадке на Венере. Однако академик старался делать вид, будто ничего особенного не случилось.

- Нам очень повезло, - повторил он. - Прямо замечательно, что мы нашли на Венере моря и погрузились в волны! На суше была бы верная гибель.

- Надеюсь, Николай Александрович, вы теперь согласитесь, что для космической ракеты посадка на воду лучше всего! - не без ехидства заметил Владимир.

Сандомирский улыбнулся и махнул рукой. Это означало, что он не собирается спорить.

- Что мы долетели, еще неудивительно - заметил профессор Шаповалов, - а вот, что мы благополучно сели, это действительно чудо!

- Почему же? - спросил академик.

- А помните, как стала нагреваться вода в амортизаторах?… Мои опасения оправдались.

- Какие именно?

- Мы ведь не имели понятия о составе и плотности здешней атмосферы. Удивительно, что мы не расплавились. Судя по всему, атмосфера здесь намного плотнее чем на Земле.

- Это мы сейчас узнаем… Кажется, идет Иван Платонович.

Вошел Красницкий.

- Ну, рассказывайте, - произнес академик.

- Удалось взять первые пробы воды и воздуха, - ответил химик, - хотя мешали гроза и качка.

- Произвели анализ?

- Произвел.

Он протянул листок бумаги с записями, откуда астронавты узнали, что атмосфера Венеры состоит из смеси газов, удельный вес которых значительно больше, чем у земного воздуха. Именно это обстоятельство, которое предвидел Шаповалов, и явилось причиной перегрева ракеты и едва не стоило астронавтам жизни.

Виктор Петрович не мог удержаться, чтобы не прочитать очередную лекцию:

- Если на Земле плотность воздуха по отношению к водороду составляет 14,44, то для атмосферы Венеры эта величина выражается числом 17,43.

- Ого! - заметил Сандомирский.

- Да. Происходит это потому, что в ней меньше азота и гораздо больше углекислого газа. На Земле углекислота занимает только 0,03 процента по объему и 0,05 процента по весу, а на Венере она достигает 13,65 процента общего объема. Доля азота снижается до 65,05 процента против 75,55 процента на Земле. Для дыхания человека такая атмосфера непригодна.

- А кислород? - спросил Шаповалов. - Это же самое главное!

- Кислорода обнаружено около 15 процентов, - ответил Виктор Петрович, продолжая изучать справку. - Найдены вредные вещества: аммиак, а также метан, этилен и другие углеводороды. На их долю приходится 6,3 процента. Обнаружены следы циана!…

- А выводы? Где же выводы? - торопился Шаповалов. - Найдем ли мы растительный и животный мир при таком составе атмосферы?

- Безусловно, - ответил академик. - Если бы не избыток углекислоты, и человек мог бы приспособиться.

- А что показал анализ воды? - робко спросила Наташа. - Интересно, можно ли будет употреблять ее в пищу.

- Вода мало чем отличается от земной, но несколько солонее. Вода здесь горячая. Ее растворяющая способность поэтому больше, чем на Земле, отсюда высокая насыщенность солями. Для питья она непригодна.

- Может быть, дождевая вода окажется лучше?

- Проверим… - поискал он глазами нужную ему справку. - Дождевая вода для питья годится. Правда, и в ней оказались нерастворимые минеральные частицы. Она мутноватая.

- Значит, я был прав, когда в одной из своих статей писал о большом количестве минеральной пыли в облаках Венеры! - не без удовольствия заметил профессор Шаповалов. - Вот в чем секрет желтой окраски неба!

- Удельный вес здешней воды составляет 0,91, - добавил академик. - Другими словами, она значительно плотнее, чем земная, если учесть меньшую силу тяжести. Температура плюс 43 градуса.

- Это похоже на горячую ванну, - улыбнулась Наташа. - Тут купанием не освежишься!

- Ну вот, - закончил академик. - Как вы думаете? Если надеть защитную одежду и скафандры, можно выйти наружу?

- Интересно знать куда, - произнес Шаповалов. - Кругом вода. Выйти на палубу и начать знакомиться с планетой путем плавания в горячей ванне?

- Реплика разумная, - согласился академик. - Надо добраться до суши… Можем мы это сделать, Николай Александрович?

- Конечно, можем. Но жаль терять горючее. Лучше подождать, когда ветер сам пригонит нас к берегу.

Расчеты Сандомирского были правильными. Буря гнала ракету к горам, которые сначала едва виднелись на горизонте, а теперь заметно приблизились. Вооружившись биноклями, путешественники стали рассматривать берег.

Грозные скалы почти отвесно спускались к морю. Это было беспорядочное нагромождение каменных глыб серого цвета, порой черных и блестящих, кое-где даже красных. Они выглядели так же сурово, как все на этой планете.

- Даже пристать негде! - разочарованно заметила Наташа, опуская бинокль. - Всюду обрывы, ни полоски песка, никакой растительности. Неуютно!

- Так и должно быть, - подхватил Виктор Петрович. - Перед нами берег, состоящий из первичных изверженных пород, напоминающих наши базальты. Водяные пары еще не так давно выпали из атмосферы. Море не успело остыть, а волны еще не сумели раскрошить эти скалы в песок.

- Насчет отсутствия растительности Наталья Васильевна ошибается, - вдруг вмешался Шаповалов. - Посмотрите хорошенько. Что представляют собой эти красные пятна?

- По-моему, камни, - сказала Наташа.

- Нет, вы ошибаетесь, - поправил ее академик. - Это вовсе не камни, а самые настоящие лишайники. А может быть и более высокоорганизованные растения.

- Этого следовало ожидать! - обрадовался Шаповалов. - Астроботаника давно установила связь между температурным режимом на планетах и цветом растительности. На Земле она зеленая, а на Марсе, например, синяя.

- А на Венере? - спросила Наташа.

- На Венере, которая гораздо ближе к Солнцу, тепло имеется в избытке. Оно даже вредно для растений, вынужденных бороться с излишним количеством теплового излучения. Здесь наиболее выгоден красный цвет или красновато-оранжевый, отражающий, а не поглощающий тепловые лучи.

- Не только небо и вода, тут и растительность красная! - удивилась Наташа.

Через некоторое время ракета еще больше приблизилась к берегу. И все могли убедиться в правоте замечаний астронома. На крутых склонах утесов лепились корявые кустарники совершенно красного цвета. Волны с ревом бились о камни, но гроза прошла и буря заметно стихала.

Когда скалы были совсем близко, оказалось, что они не так отвесны, как представлялось издали. Были между ними и расселины, где волны как бы кипели. Вверх поднимались облака пара. Зрелище было устрашающим, но путешественники надеялись на прочность своего корабля.

За штурвал сел Красницкий, как бывший моряк.

Выбрав наиболее подходящее место, он включил малые двигатели в крыльях и осторожно ввел корабль в узкую расселину, где, как казалось, не нужно было опасаться подводных камней. Расчеты оказались не совсем правильными, потому что ракета несколько раз скрежетала по рифам, однако в конце концов без повреждений ударилась о берег и замерла неподвижно.

- Причалили! - сказал Красницкий и вздохнул с облегчением.

Путешественники с большим волнением стали надевать защитную одежду. Одно дело смотреть на пейзажи Венеры из окна, совсем другое - ступить на почву нового мира.

Все собрались у люков камер, через которые выходили наружу для починки корабля во время полета, и затем с крыла перебрались на почву Венеры. Первым на поверхность этого удивительного мира ступил академик Яхонтов.

Ракета пристала к подножию высокого утеса, имеющего более отлогие склоны, чем другие. Камни здесь были скользкими от воды, и набегающие волны грозили смыть пришельцев, но, помогая друг другу и пользуясь захваченными в дорогу ледорубами, астронавты сумели взобраться на плоскую поверхность скалы и здесь остановились.

Долгое время все молчали. Трудно было говорить в такой обстановке. Заветная мечта превратилась в действительность. Впервые в истории человечества люди ступили на поверхность другой планеты.

Вокруг все было так ново и страшно. Одна над другой громоздились угрюмые, черные скалы. Направо и налево тянулась извилистая линия берега. Вдали поднимались к небу вершины гор, скрываясь в облаках, летящих с невиданной быстротой. В расселинах между скалами виднелись странные, точно нарочно искривленные растения, но не с зелеными, а с карминно-красными листьями. Ветер выл и бесновался. Он то затихал, то налетал с новой силой, заставляя людей хвататься друг за друга. Внизу кипело море. Чудовищные волны набегали на берег, разбиваясь в розоватой пене. Ни один солнечный луч не проникал сквозь желтые и багровые тучи.

Астронавты стояли маленькой группой и, взявшись за руки, не отрываясь, глядели на невиданный мир.

Люди имели возможность свободно общаться друг с другом, тем более что защитная одежда была снабжена миниатюрными ультракоротковолновыми передатчиками.

Торжественное молчание этих незабываемых минут прервал академик Яхонтов.

- Друзья, - сказал он, - поздравляю! Мы на Венере. Невозможное совершено!

Взволнованные астронавты пожимали друг другу руки. Хотелось обняться и расцеловать друг друга, но шлемы защитных костюмов создавали непреодолимое препятствие.

Не сговариваясь, люди принялись устанавливать специально предназначенную для этого случая стальную мачту, чтобы поднять над планетой Венерой флаг Советской страны.

Как сокровище, они везли с собой знамя Родины.

Скоро высокая мачта была укреплена среди скал.

Яркое алое знамя Страны Советов с изображением серпа и молота взметнулось вверх, и бурный ветер Венеры широко развернул шелковое полотнище.