Мир приключений, 1929 № 03 - 04

МИР, КАК ВИДЯТ ЕГО ЖИВОТНЫЕ

Очерк Е. Г.

Фотографии с натуры

Если бы животные могли говорить, что сказали бы они нам о предметах, которые видят вокруг себя? Показывают ли им глаза мир таким, каким видим его мы, или же они живут в своем собственном, странном и удивительном мире, который перевернул бы все наше «мировоззрение», если бы мы только могли смотреть их глазами?

Невозможно ответить на эти вопросы с полной уверенностью, потому что, в конце концов, зрение находится в зависимости от мозга. Изображение получается на сетчатой оболочке глаза, но мозг расшифровывает детали этого изображения и передает его нашему сознанию. Мы, люди, имеем возможность разговаривать друг с другом, и после бесчисленных веков опыта человечество свыклось с видом окружающего его мира и принимает многое, как неоспоримое.

Эти накопленные познания передаются от родителей к детям. И все-таки человек может прожить на свете сорок лет, прежде чем он узнает, что не умеет различать цвета.

Насколько же нам труднее судить о зрении животных. Мы можем анатомировать глаз собаки и видеть, что в общих деталях он очень похож на наш, но мы не узнаем умственных процессов, происходящих в мозгу собак. Пока мы не сможем сделать этого, мы не в состоянии с уверенностью и сказать, видят ли собаки так, как видим мы. Самое большее, что нам позволено, это — вывести некоторые заключения, основанные на опыте и доказанные наблюдениями.

Что касается размера и формы, животные видят предметы почти так же, как мы. Главное различие в том, что они одновременно видят больше предметов. Поле зрения животных обширнее нашего, потому что глаза в большинстве случаев помещаются у них по бокам головы. Это не значит, что они могут видеть на большее расстояние, но что они видят многое, происходящее позади них.

Нормальное поле зрения среднего человека — около 190°. Встаньте прямо и устремите глаза на какой-нибудь предмет перед собой. Вытяните руки в стороны под прямым углом и перебирайте пальцами. Не отрывая глаз от предмета впереди вас, вы легко можете видеть движения ваших пальцев. Не двигая головой, поворачивая только глаза направо и налево, вы можете увеличить поле зрения на пятьдесят процентов.

Много людей, — особенно те, у кого выпуклые глаза, — могут различать движущийся предмет, находящийся в 45° за линией плеч, что составляет общее поле зрения в 270° (или три четверти круга), которое может быть покрыто всего только поворачиванием глаз, без каких-либо движений головы и тела.

Вот прозаическое объяснение того, что часто называют «шестым чувством», способности, которая точно сообщает нам, что кто-то бесшумно вошел за нашей спиной в комнату. Глаза наши были привлечены каким-то легким движением, но так как человек производил это движение почти за нашей спиной, мы считаем, что никак не могли видеть его. Нужно только сделать несколько опытов, чтобы убедиться, что мы можем видеть так, точно у нас «глаза на затылке».

Но тут нас побивает лошадь, поле зрения которой покрывает 360°, или полный круг. Профессор Вулдридж рассказывает о случаях, когда у лошади были плохо примыкающие наглазники. За спиной лошади, в экипаже, произошло какое-то движение. Лошадь испугалась и понесла. К лошади всегда нужно подходить спереди. Если лошадь увидит, что что-то двигается за ее хвостом, она может заподозрить, что ей грозит какая-то опасность и лягнуть в виде самозащиты. Но относительно глаз лошади часто ошибаются. Многие убеждены, что глаз лошади увеличивает и что лошадь видит человека, как страшного великана. Это, конечно, неверно. Смешно думать, что глаз лошади увеличивает только человека. Лошадь видела бы тогда все в увеличенном виде — включая лошадей.

Наше зрительное представление приобретается только сравнением. То есть, мы сравниваем высоту предметов, новых для нас, с высотой предметов, уже привычных. В первобытном состоянии лошадь видела других лошадей и животных и должна была затем, конечно, сравнить с ними человека и убедиться, что человек-незначительное существо. Но и помимо этого надо прибавить, что хрусталик глаза лошади не обладает способностью увеличения предметов.

Наш мир создается человеком, и человек строит предметы по масштабу, удобному ему. Поэтому то, что кажется маленьким нам, должно быть громадным в глазах кошки и собаки. Глаза их часто бывают только на фут от земли, тогда как наши — выше земли на пять футов. Поэтому кошке, проходящей по улице большого города, все дома должны казаться небоскребами. По этой же причине обычные, окружающие нас предметы, приобретают для наших любимцев такие характерные черты, которые для нас остаются незамеченными. Подумайте про стол — и тотчас же вы мысленно увидите гладкую, блестящую деревянную поверхность.

Кошка же, вероятно, представляет себе стол, как четыре огромные ноги, поддерживающие тусклую, темную крышу.

У крошечного существа, как канарейка, должны быть вообще очень странные, с нашей точки зрения, представления о вещах. Вообразите себе, что вы беседуете с человеком футов шестидесяти ростом и смотрите в глаза, имеющие почти фут в диаметре. Если бы он приблизил к вам свое лицо вплотную, почти все его остальное тело стало бы для вас не видно. Вот такое впечатление человек и должен производить на канарейку, когда он заглядывает к ней в клетку.

Обыкновенная комната должна казаться мухе обширным полем. А сахарница для мухи, конечно, должна являться гористой местностью, усеянной скалами. Мы можем себе ясно представить, как видят мир насекомые. Каждый, заглянувший в микроскоп, бывает поражен красотой предметов, которые слишком незначительны, чтобы мы могли их видеть невооруженным глазом. И вот этот мир крошечных чудес — обыденный мир для каждого насекомого. Когда пчела высасывает мед из сердца цветка, она должна видеть положительно сказочный мир красок и ароматов. Если бы этот мир соответственно увеличить, он был бы слишком ослепителен и одуряющ для чувств человека. Многие насекомые кладут яйца странной и интересной формы, и садовники были бы очень удивлены, если бы им сказали, что грязные пятнышки, которые они так усердно уничтожают, дают иной раз прекрасную картину, если их рассмотреть в увеличительное стекло.

Насколько мы знаем, у животных очень мало развито, или почти отсутствует, чувство красок. А. С. Эккерман, автор «Популярных заблуждений», объясняет, что мысль, будто быков раздражает красный цвет, родилась по той причине, что торреадоры употребляют во время боя быков красные плащи. Но в этих боях бык раздражается прежде всего тем, что в него бросают бандерильи — зубчатые стрелы. После этого уже обезумевшее животное бросается на всякий лижущийся в его поле зрения предмет. Смелые исследователи, махавшие перед неранеными быками материями всевозможных цветов, установили, что ни один цвет сам по себе не производил на быка никакого впечатления.

Делали и следующий опыт. Красили крысу в красный цвет и выпускали ее в некотором расстоянии от терьера — специалиста по ловле крыс. Несмотря на необычный вид крысы, собака гналась за ней с таким же увлечением, как и за обыкновенной крысой.

В случаях болезни, когда животные отказывались есть не вкусную, но полезную для них пищу, ветеринары придавали ей цвет любимой животными пищи. С детьми такие опыты часто удавались, но ни собаку, ни кошку на такую удочку нельзя было поймать.

Как ни странно, но у насекомых высоко развито чувство красок. Нет сомнения, что бабочек привлекает окраска цветов, снабжающих их пищей, и естествоиспытатели пользуются этим, окрашивая приманку в цвета, которые особенно привлекают тех или иных насекомых.

У некоторых птиц, на наш взгляд, невероятно острое зрение. Жуткие рассказы передают о стервятниках, которые летают так высоко над пустыней, что наш глаз не видит их. Но стоит пасть животному или умереть человеку, как тело атакуют полчища этих птиц, точно сваливающихся с неба.

Это не так странно, как кажется. В чистой атмосфере пустыни легко видеть движение точек, которыми являются с высоты люди и животные. Если такая точка долго остается неподвижной, стервятник опускается на разведку. Птицы же эти обычно находятся на небольшом расстоянии друг от друга.

Но несомненно, что стервятники обладают неизмеримо более острым зрением, чем люди. То же можно сказать и про птиц, ловящих насекомых. Ласточка не ждет, чтобы насекомое влетело ей в рот. Она должна охотиться за этим насекомым, а это требует очень большой быстроты глаза.

Человек обладает так называемым бинокулярным зрением, т. е. оба глаза одновременно смотрят на предмет, и оба отражения, получаемые на сетчатой оболочке, сливаются в одну контролирующим мозгом. Закройте один глаз и мир сразу станет для вас каким-то плоским. Ничто не будет выступать и будет казаться, что смотришь на картину, а не на действительную жизнь.

Часто думают, что многие животные и птицы обладают монокулярным зрением, потому что глаза их на далеком расстоянии друг от друга по бокам головы. Каждый наблюдал, вероятно, как курица поворачивает голову на бок и пользуется только одним глазом, когда она особенно внимательно что-нибудь рассматривает. Но если форма черепа и длинный клюв и мешают глазам курицы встретиться на предмете в одном фокусе, она бинокулярно видит предметы, находящиеся на большом расстоянии.

Золотая рыбка, плавающая в аквариуме, видит мир совершенно особенным образом. Тут все зависит от того, как преломляются лучи света, проходящие из воздуха через поверхность воды. Если предмет находится в воде, рыба видит его, вероятно, почти так же, как мы, с той разницей, что глаза рыбы, специально приспособленные, видят под водой гораздо лучше, чем видели бы глаза человека. Но граница зрения рыбы была бы очень сокращена из-за плотности стихии, в которой она живет. Но когда рыба сквозь воду смотрит наверх и видит мост через реку или кого-нибудь, стоящего на берегу, тогда то, что она увидит, будет очень странно и исковеркано.

Если бы человек стоял под непрозрачной стекляной крышей с маленьким круглым отверстием, прорезанным над его головой, он увидел бы над крышей такой же кусок окружающего его мира, какой рыба видит над поверхностью воды. Другими словами, то, что увидит рыба, заключено в границы конуса света, острый конец которого находится в глазу рыбы, а круглое основание — на поверхности воды. Преломление световых лучей в соединении с их ограниченностью круглым отверстием дает рыбе вид окружающего мира, очень схожий с тем, какой мы наблюдаем в выпуклом зеркале.

Но самые странные особенности домашних животных проявляются ночью, когда мир погружен во мрак. Природа создала большинство животных так, что они одинаково хорошо чувствуют себя в темноте, как и при свете. Культура давно уничтожила эту способность в человеке, но она все еще сохранилась у некоторых домашних животных. Зрачки их могут расширяться значительно больше, чем наши зрачки, и это позволяет им поглощать и хорошо пользоваться лучами света, такими слабыми, что они не производят никакого впечатления на сетчатую оболочку человека.

Возьмите собаку или кошку в комнату, в которой, по нашим глазам, «ни зги не видать», и животное спокойно пройдет по комнате, ничего не задевав Конечно, отчасти это объясняется чувством осязания. Для собаки рулем будет кончик носа, а для кошки — усики. Но если собака слепая или ей завязать глаза, она дорогу в темноте найдет, зато прыгнуть на стул не сможет, как это легко сделает в темноте зрячая собака. Это доказывает, что в полнейшем мраке животные так же беспомощны, как и мы, но что они могут видеть в темноте просто потому, что и в самой темной ночи есть некоторая доля света, которой они умеют лучше пользоваться, чем мы.

При неожиданном переходе от темноты к свету, животные так же, как и люди, должны некоторое время приучать свои зрачки к новым условиям.

В ветеринарной шкоде в Лондоне есть крытый трэк для упражнений лошадей. Трэк кончается у скрещивания двух стен, и это очень мрачный угол даже в ясные дни. Лошади, попадавшие со двора в солнечный день на трэк, не могли сразу определить, когда достигали конца его. Пришлось этот угол выстилать мягким, чтобы лошади не разбивались. Конечно, короткое время спустя, лошади привыкали к темноте, зрачки их приспособлялись, и они уже поворачивали во-время.

Существует интересная теория, что глаза животных чувствительны к ультра-фиолетовым лучам спектра, невидимым для нас. Лучи эти только недавно открыты людьми. Возможно ли, что лучи эти ясно видны животным, как ушам их доступны звуки, слишком высокие, чтобы их мог слышать человек? Если это так, то мы далеко можем зайти, объясняя, как и почему собака чует опасность и почему рассказывают случаи, когда домашнее животное видело иной раз то, что было скрыто от человеческих глаз.

ОТ ЛЕСА ДО ШЕЛКОВОЙ ТКАНИ

Очерк Р. Р.

Больше четырех тысяч лет маленький шелковичный червь умеет производить нечто такое, чему человек, при всей его мудрости и изобретательности, не мог подражать. Человек не. может делать шелка. Но в своих попытках достичь этого искусства гений и техника человека создали нитку не менее прекрасную, полезную, чем та, которую ткет шелковичный червь, и похожую на нее.

Искусственный шелк — результат шестидесяти лет упорных исследований, опытов и изобретений химиков, старавшихся сделать шелковое волокно без помощи червя. Насколько проще казалось создать его химически, чем ждать медлительного процесса природы.

Попытки обойтись в шелковом производстве без шелковичного червя начались во Франции. Французские изобретатели заметили, что шелковичный червь питается целлулозой в тутовых и дубовых листьях. Целлулоза образует клетки, которые содержат протоплазму или живое вещество всех растений. Размер этих клеток бывает различный, но все они бесконечно малы.

Изобретались процессы для превращения целлулозы в нитку, но удовлетворительно это было сделано только недавно. Результат — был сюрпризом. Получился вовсе не шелк. Это была красивая, блестящая нитка, похожая на шелк, обладающая многими его свойствами. Но по составу своему она так же отличалась от шелка, как шелк от полотна.

Искусственный шелк — растительный продукт, тогда как шелк настоящий — продукт животный.

Шелковичный червь не спеша гложет свои тутовые или дубовые листья, переваривает их и собирает запас целлулозы в шелковичные железы, пока не настанет пора его зрелости. Когда же червь созрел, чтобы ткать свой кокон, он выпускает эти запасы в виде ниток.

В железах червя целлулоза находится в виде клейкой жидкости. При соприкосновении с воздухом жидкость эта немедленно затвердевает. Две шелковичные железы помещаются по обе стороны туловища червя. Когда в период зрелости железы эти наполняются, червь выпускает жидкость одновременно из обеих желез. Обе струи затвердевают на воздухе, и шелковичный червь ткет из них кокон ритмическим, легким движением головы.

Человек проходит через гораздо более сложный процесс со своим гигантским механическим шелковичным червем. Он добывает целлулозу не из нежных тутовых листьев, а из древесины стволов. Теперь главным образом пользуются сосной и хлопчатником.

Древесину сначала варят с химическими примесями, чтобы удалить смолу и посторонние вещества. Потом химические составы смываются и целлулоза выбеливается.

Теперь — это масса, состоящая из тонких, коротких волокон, которые пропускаются через ряд барабанов. Таким способом отжимается вода и волокна спрессовываются в листы, похожие толщиной и консистенцией на промокательную бумагу. Вся процедура приготовления этих листов похожа на ту, которая применяется при выделывании бумаги и далеко уходит от путей шелковичного червя.

Большие листы затем разрезаются на квадраты по двенадцати дюймов и замачиваются на двадцать два часа в растворе каустической соды. Затем гидравлическими прессами выжимается излишняя влага и вращающиеся ножи размалывают листы на мелкие частицы.

Но это еще не все. Полученная масса должна простоять в сосудах около двух суток при ровной температуре. Потом она помещается в вертящийся аппарат типа маслобойки вместе с двусернистым углеродом и медленно вращается несколько часов. Под конец этой операции масса является пластичным веществом светло-оранжевого цвета и легко растворяется в воде.

Затем, смешанное со слабым раствором каустической соды, вещество снова подвергается сбиванию. Оно помещается в машину с быстро вращающимися лезвиями, которые перемешивают его и превращают в однообразную массу, густую жидкость, называемую вискозой. Теперь эта масса похожа по цвету и содержанию на патоку и напоминает слегка содержимое желез шелковичного червя.

Этот раствор выдерживается при ровной температуре в огромных кадках. Прежде, чем покинуть подвал, где раствор хранится, он фильтруется, чтобы удалить грязь или посторонние вещества.

Особого искусства требовало превращение этой клейкой массы в нити, из которых можно было бы соткать материю.

Вискоза, в противоположность содержимому желез шелковичного червя, незатвердевает при соприкосновении с воздухом. Чтобы произвести это окончательное превращение, потребовались еще некоторые химические препараты.

Вискозу пропускают через лист, имеющий крошечные дырочки, в кислотную ванну. Вискоза брызжет через лист, как вода через душ с очень маленькими дырочками. Эти тонкие струи затвердевают в нити, проходя через кислоты, так же точно, как целлулоза шелковичного червя затвердевает, приходя в соприкосновение с воздухом.

Ниточки соединяются вместе, и из них ткется нитка. Нитка сворачивается в мотки, моется и сушится.

Это и есть искусственный шелк — блестящая нитка, похожая на шелк, но совершенно другого происхождения.

В настоящее время среди тканей употребление искусственного шелка стоит на третьем месте. Оно превзойдено только бумагой и шерстью.

Искусственный шелк дешевле настоящею не потому, что ткань худшего качества, но потому, что до тех пор, пока существует растительная жизнь, всегда будет сколько угодно сырого материала или целлулозы. Климат, болезнь, мор не могут иметь значения для искусственного шелка, как все Эти факторы отражаются на бумаге, шерсти и шелке.

До 1912 г. искусственный шелк производился главным образом во Франции и Германии. Это было не такое крепкое и красивое волокно, как теперь. Употребляли его для шнуров, всяких отделок и для ниток для вышивания. Теперь же почти нет материи, которая не содержала бы искусственного шелка.

В былые времена шелковые вещи были роскошью, позволить себе которую могли только люди состоятельные. У искусственного шелка тот же прекрасный блеск, только материал этот прочнее и значительно дешевле.

Мы привыкли называть блестящие материи шелковыми и продолжаем так называть, например, чулки, хотя они большею частью делаются теперь из искусственного щелка.

Искусственный шелк примешивается и к бумажным и шерстяным товарам. Его ниточки поблескивают и в галстуках, и в шарфах, и в свитерах Часто он употребляется для придания блеска шерстяной или бумажной материи, или же он образует шелковистый узор. Чтобы удешевить настоящий шелк, к нему прибавляют теперь искусственный. В особенности это применяется при выделке крэп-де-шина.

Искусственный шелк примешивается к плюшу, бархатам, к имитации меха и придает этим материалам такой же блеск, как и шелк, но значительно удешевляет их.

Искусственный шелк даже вплетается в ковры и, как ни странно, но некоторые сорта перчаток и соломенных шляп тоже делаются из этого нового волокна.

Конечно, искусственные цветы и ленты давно уже делаются из искусственного шелка.

Самым большим затруднением было найти химическую формулу для целлулозы, чтобы делать ее стойкой при соприкосновении с водой. Первый продукт механического шелковичного червя развалился на куски, когда его попробовали мыть. Но искусственный шелк, выделываемый теперь, вынесет все, что выносят другие ткани.

Конечно, при мытье искусственного шелка с ним нужно обращаться осторожнее, чем с какой-нибудь бумажной тканью. Его не следует тереть, выжимать и вешать мокрым. Лучше всего сушить его, распластав на какой-нибудь гладкой поверхности, чтобы не вытянуть ткани и не ослабить волокна.

Предметы одежды, сделанные из искусственного шелка, можно кипятить, и они хорошо крахмалятся. Искусственный щелк не желтеет и не теряет блеска от мытья или от носки. Он моется или чистится, как настоящий шелк.

Надо отдать справедливость этой ткани, что по прочности, красоте и дешевизне она почти превосходит теперь все остальные ткани.

Механический шелковичный червь уничтожил еще одну привиллегию богатых и дал трудящемуся красивую и дешевую одежду. Насколько дешевую, можно судить хотя бы по одному маленькому примеру: в Германии кофту из искусственого шелка можно купить за 2¹/2 марки, т. е. за 1 р. 25 к.

Конечно, шелковая одежда и белье не составляют насущной необходимости. И без них можно отлично обойтись. Но важна новая победа испытующего человеческого ума и гениальной техники. Нет сомнения, что начавшаяся у нас идущая такими большими шагами индустриализация страны создаст в СССР искусственные шелковые ткани в дополнение к хлопчатобумажным. У нас такое изобилие леса, что не может быть недостатка в целлулозе. И хлопка нам не придется докупать у соседей. Да и теперь уже у нас шелковые шарфы механического червя стали обычным явлением, особенно у рабочей молодежи.