Мир, которого нет

ГЛАВА 1. ЖИЗНЬ № 1

… в голове кружились незнакомые стихи. Откуда он их знал? Ян пытался открыть глаза, но никак не мог. Звуки постепенно стали просачиваться в его уши, однако ничего, кроме того, что где-то капала вода, он не мог понять. Наконец до него дошло, что вокруг сыро и довольно холодно. Он слегка пошевелил ногой. Там что-то хлюпало, как будто под ступней была слякоть. Постепенно силы возвращались, и он открыл глаза. Это мало что изменило — его окружали плотные сумерки, нарушаемые только призрачным светом, проникающим сюда из-под железной решетки сверху. Он поднял руку и стал ощупывать лицо, одежу, земляные стены… Похоже, что он одет в какие-то лохмотья и находился в яме, единственный выход из которой был зарешечен. С неба в клеточку мерно капала вода в лужу, скопившуюся в центре ямы.

Так как ничего интересного вокруг не нашлось, Ян снова закрыл глаза и попытался вспомнить, что случилось? Мысли с трудом проворачивались в голове: "Как он здесь оказался? И вообще, что с ним произошло?" Смутные воспоминания никак не хотели оформляться ни во что определенное, и он решил начать с самого простого — вспомнить, кто он такой? Ему было ясно, что зовут его Ян, он мужского пола и среднего возраста, но дальше начинались трудности. Он смутно припоминал, что жил в стране, под названием…, нет, не вспомнить. У него когда-то были родители, но как их звать — он никак не мог для себя выяснить.

Чем он занимался всю жизнь? Учился? Может быть. Работал? Наверно. Но ничего конкретного в голове не прояснялось. Какие-то бытовые детали, происшествия из детства — в общем, всякая ерунда, не объясняющая ему ровно ничего. Что за странная амнезия? Он домучил себя попытками что-либо вспомнить до того, что у него начала адски болеть голова.

Силы, тем временем, потихоньку возвращались, и он решил обследовать место, в котором ему пришлось оказаться. Открыв снова глаза, он увидел все ту же сумрачную картину. Опершись на мокрую и скользкую земляную стену, Ян с трудом встал и подождал, пока успокоятся оранжевые блики перед глазами. Уняв дрожь в коленях, он сделал два осторожных шага вдоль стенки, держась за нее руками.

Ступни скользили в грязи, но, удержав равновесие, Ян выяснил, что он находится в земляной яме метра четыре в диаметре, с закрытым верхом, и небольшим зарешеченным люком. В голове всплыло странное слово «зиндан». "Кажется, так называют такую тюрьму на востоке. На каком востоке?" — Ян не мог вспомнить. Но то, что его здесь держат взаперти, до него дошло со всей безнадежной отчетливостью. Он вышел на середину ямы, встав в лужу под люком и подняв руки.

От вытянутых вверх пальцев до люка было еще почти метр — одному ему отсюда не выбраться.

Ян попытался крикнуть и почему-то удивился собственному голосу — он был хриплый и чужой. "Почему чужой? И какой у него был тогда голос раньше?" — ответа не было.

Не дождавшись никакой реакции на свои призывы, он прошел ближе к стенке и плюхнулся прямо на мокрую землю. Тишина давила на уши, и звук капающей воды выводил его из себя. Казалось, прохладный воздух постепенно высасывал из тела жизненные силы. Ян несколько раз подходил к решетке, в отчаянии пытался допрыгнуть до нее, но, снова и снова убеждаясь в напрасности этих действий, затихал, скорчившись в комок у стенки и пытаясь так сохранить хоть какое-то тепло в теле. В конце концов, он затих, тупо уставившись в серые сумерки. Время перестало для него существовать, также как и голод, прохлада и сырость. Мысли тупо вертелись вокруг одного вопроса: "Кто он такой, и как здесь очутился?" Он не знал, когда это случилось, и сколько он так просидел, не шевелясь — может быть несколько часов, а может — дней. Из состояния стагнации его вывел лязг откидываемой решетки и свет факела, резанувший по глазам.

— Хе! Смотри! Кого-то принесло на сей раз! — проворчал один голос.

— Да, будет «нашему» забава! Кажись мужик. Баба была бы лучше, но да ничего, и этот сойдет. Ладно, бросай веревку — пусть сам выбирается.

Ян разглядел, как из отверстия скинули конец веревки. С трудом встав на ноги, он подошел к ней и попытался ухватиться, но затекшие конечности не хотели слушаться.

— Ну, чё раззявился?! Лезь, если сгнить здесь не хочешь! — послышался далеко не ласковый окрик.

— Я… я не могу. Руки затекли, — выдавил из себя совсем охрипшим от бездействия и холода голосом Ян.

— Дак давай, разминай! — раздалось нетерпеливое понукание сверху. — Хотя бы ухватись получше — мы тебя вытянем. Не век же тебя ждать!

Ян, помахав руками, ухватился за веревку и намотал ее на кисти, чтобы та не выскользнула из непослушных пальцев. Соображать было некогда. В душе царил сумбур: "Кто эти люди и зачем он им понадобился? Если это тюрьма, почему они, увидев его, удивились, как незнакомому человеку?" Но, кажется, убивать его сразу они не собирались, и это радовало. Так как любая другая альтернатива холодной и сырой камере заточения ему сейчас представлялась лучшим выбором.

Слегка ободрав ладони и локти и растянув связки, Ян все же оказался наверху перед двумя детинами неопределенного возраста и рода занятий. Хотя, как он определил бы род занятий? Ян постарался вспомнить, что значит род занятий, но ему не дали додумать, подтолкнув в спину и приказав шевелить ногами. Они вышли из-под навеса, прикрывавшего яму, и двинулись гуськом по тропинке, идущей между кустами и деревьями. Снаружи было скучно и пасмурно. Тучи висели над головой, готовые вот-вот пролиться холодным душем. Ян шел в середине и рассматривал покачивающуюся спину впереди идущего мужика, одетого в потертую брезентовую фуфайку и такие же шаровары, заправленные в резиновые сапоги. Ян посмотрел на свои башмаки, которым больше подошло бы название лапти, да еще и насквозь промокшие. Он попытался прояснить обстановку, спросив:

— А куда это мы идем?

— Помолчи лучше! Скоро узнаешь! — отрывисто посоветовал впереди идущий тип, не останавливая движения.

Яну ничего не оставалось делать, как продолжить плестись вслед за ними. Через час такого топтания по лесу они вышли на окраину поля с какими-то высокими длиннолистыми растениями. Посадки были покрыты водой, и плантацию можно было бы принять за болото, если бы растения не росли ровными рядами, выдавая искусственное происхождение насаждений. Далее дорога потянулась между двух заболоченных полей. Приходилось месить ногами грязь, местами утопая по щиколотку в бурой жиже. Наконец этот почти бесконечный путь привел их к серому зданию, напоминающему крепость или замок. Архитектор, кто бы он ни был, явно не смог бы похвастать изящностью сего творения. Практичность здесь была поставлена во главу угла, как впрочем, и всех остальных частей строения. Высокие стены однозначно имели оборонное значение. Небольшие окна наружных стен выглядели больше бойницами, чем эстетическим элементом здания. В общем, никакого радостного чувства эта каменная хоромина с черепичной крышей своим видом не вызывала.

Яну было не до созерцания сомнительного архитектурного шедевра местного зодчества, так как, не евши с неизвестно какого времени, он еле стоял на ногах.

Видимо, заметив его невменяемое состояние, конвоиры, проведя Яна через внушительного вида ворота на двор, протопали к низеньким зданиям в дальнем углу площади и, попетляв между ними, втиснули валящегося с ног Яна в грязное помещение, похожее на кухню.

— Эй, Марфуша! Покорми новенького, пока кони не двинул, а то «Сам» потом с меня три шкуры сдерет за недогляд! — крикнул куда-то в темноту коридоров передний конвоир и пихнул Яна на лавку у стола. — А мы пока пойдем, доложимся об улове.

На звук его речи из темноты выплыла дородная дама с половником в руке, как и полагается заведующей по кухне. К этому моменту Ян уже терял сознание от сводящего с ума и вызывающего голодные спазмы запаха еды. Он только сумел разглядеть, что перед его носом появилась какая-то плошка с бурдой, вроде каши и воткнутой туда ложкой. Дальше все скрылось в тумане процесса поглощения пищи и воды. Наевшись, он чуть не упал тут же на лавку спать. Почувствовав на вороте своей рубахи тяжелую руку Марфуши, он послушно проплелся в угол комнаты и завалился прямо на пол — в любом случае, здесь было суше и теплее, чем в яме.

Его разбудил невежливый пинок под ребра и столь же неласковый окрик:

— Хватит спать! Как там тебя?! Пошли, тебя сам маг решил посмотреть! Это твой шанс — может еще куда и сгодишься! — над Яном нависла все та же знакомая харя его провожатого.

Впервые мысли Яна стали проясняться и он смог адекватно оценить обстановку. Он спал на полу в углу какого-то плохо освещенного помещения, наполненного различными запахами приготовления еды, смешанными с вонью пищевых отходов.

Скорее всего, это была кухня, а Марфуша — поварихой при этом заведении. Дольше оценивать достоинства окружающей обстановки не дал его конвоир:

— Давай, вставай! Нечего из себя несчастного строить, ты еще не знаешь, что такое несчастье. У тебя еще все впереди! — видимо, чем-то очень довольный мужик, пытался острить, и посчитал свою шутку весьма удачной, так как не замедлил тут же разразиться громогласно лающим хохотом.

Окончательно проснувшись, Ян с невозмутимым видом встал и пожал плечами.

— Как тебя звать-то? — смилостивился до знакомства мужичина.

— Ян.

— А меня, Петр. Вот и будем знакомы. Так что пошел ты Ян скоренько, пока наш маг не осерчал! — и, повернувшись к Яну спиной, нечесаный Петр потопал, не оглядываясь, на улицу под моросящий дождь.

Ничего не оставалось делать, и Ян проследовал за ним. Вокруг была какая-то средневеково-унылая обстановка: грязь на не мощеном дворе, маленькие окошки в серых каменных или деревянных зданиях. Неухоженные грязные люди, занимающиеся тяжелой работой. "Куда же это меня занесло?" — опять спросил себя Ян. И снова у него не было ответа даже на то, откуда его сюда занесло и кто он такой. Но он отчетливо ощущал, что не привык жить такой полуживотной жизнью. Значит, в его жизни бывало что-то лучшее.

Пребывая в таких мыслях, Ян не заметил, как они прошли весь двор и поднялись по каменному крыльцу в холл с высокими потолками. Здесь обстановка начала больше радовать глаз. Каким-то образом исчезла сырость, буквально пропитавшая все за порогом. В канделябрах по стенам горели газовые светильники, сколько-то разгоняя густые тени в углах коридоров. Они прошли по лабиринтам переходов, видимо поднявшись на второй этаж, и остановились перед невзрачной дверью. Петр с неожиданным подобострастием осторожно постучал в дверь и, кажется, что-то расслышав, тихонько ее приоткрыл, засунув голову в образовавшуюся щель. Через мгновение не очень умытая Петрова рожа показалась обратно и кивнула Яну приглашающим жестом:

— Входи и поклонись для приличия. Хозяина лучше не гневить! — при этих словах он открыл дверь шире, пропуская вперед Яна, а сам остался на стороже в коридоре.

Ян, с опаской оглядываясь, зашел в большую комнату с высокими потолками. Свет падал из узких, но высоких, и поэтому, довольно больших окон. Дойдя до середины комнаты, он остановился, продолжая разглядывать интерьер, который был выдержан в типично средневековой манере: с какими-то охотничьими трофеями и гобеленами по стенам, большим камином посреди стены напротив, резного стола тяжелого дерева, дивана с витыми ножками и шикарного кресла, в котором и размещался тот тип, под чьи светлы или темны очи он был приведен.

Почему-то у Яна сразу возникла ассоциация с тараканом. Таким напыжившимся, внимательно шевелящим усами, плоским и неприятным, готовым в любой момент смыться созданием, которого так и хочется раздавить тапком. К сожалению, у Яна не было под рукой сейчас такого большого тапка, который смог бы раздавить сидящего перед ним таракана. А таракан был умный, хоть и противный. Умный соперник — это нелегко. Почему-то Ян сразу определил сидящего перед ним типа, как соперника. Что бы ни случилось дальше, но больше чем на деловые и очень временные отношения с ним, Ян не будет способен. Поэтому единственное, что сумел выдавить из себя Ян, это был холодно-вежливый легкий поклон головы.

Черные бусины внимательных глазок ощупывали его, как таможенник, дорвавшийся до симпатичной блондинки и якобы выясняющий, не завалился ли у нее пакетик героина под лифчик. Было видно, что сидящий перед ним тип был не прочь вкусить роскоши, судя по шикарным одеждам, и весьма ленив в вопросах гигиены, судя по давно не мытым волосам.

— Тебя зовут Ян, — наконец сказал большой таракан и продолжил. — Может, ты уже слышал, кто я?

— Нет, не успел, — ответил нейтральным тоном Ян, решив не усугублять обстановку сразу, ведь может статься, здесь он получит сколько-нибудь полезную информацию.

— Хорошо, я маг этого Болотного волшера, и мое имя великий Сван! — при этом немытый брюнет ехидно хихикнул и выразительно пошевелил усами. — Здесь все принадлежит и подчиняется мне. И если ты будешь верен мне, то получишь защиту и покровительство мага, к которому боятся сунуться соседи. Но если начнешь строптивиться, то я тебе не завидую.

— А что значит строптивиться? — полюбопытствовал Ян, опасаясь, что именно этим он и займется, не сходя с места, настолько ему встало поперек горла упоминание «великий», произнесенное магом о самом себе. Это могло свидетельствовать только о его невменяемости.

— Ну это ты, кажется, и так понимаешь. В точности выполнять мои распоряжения или распоряжения моих помощников — вот твоя основная задача выживания здесь!

— А если я не захочу выживать? — спокойно переспросил Ян, чувствуя, как в душе нарастает яростный протест против такой постановки дела.

— Мда-а, — прошамкал тонкими нервными губами Сван. — Кажется, нас, вернее тебя ожидают сложности. Ты что-нибудь помнишь до зиндана?

— Это вы ту выгребную яму, в которой я оказался, имеете в виду? — опять переспросил Ян.

— Мда-а, — повторил свое шамканье маг. — Из этих ям мы в последнее время частенько выгребаем просто никуда не годные помои, и что-то мне говорит, что ты как раз из таких будешь. Так скажи все-таки, что ты помнишь до того, как очутился у нас?

— Ровным счетом ничего, — подумав, ответил Ян. — Какие-то смутные воспоминания из детства, но ничего определенного…

— Все ясно. Тяжелый случай. — маг разочарованно вздохнул. — Знаешь сколько нужно строптивую лошадь объезжать? Иногда всей ее жизни не хватит. Ну да ладно, чем больше будешь рыпаться, тем больше от тебя толку. А там глядишь и новую попытку предпримешь.

— Какого толку? — Ян ровным счетом не понимал из этих бредовых речей. Маг явно говорил о чем-то сам с собой, попутно издеваясь над собеседником.

— А это тебе ни к чему знать. Итак, как с козла молока. Если бы девка была посмазливей да построптивей — хоть какая, никакая потеха, а так… ладно, разболтался я что-то. Иди и отрабатывай свои харчи. Задаром никто тебя кормить не будет, — и, подумав немного, Сван добавил. — И не советую сбегать, только хуже будет. Короче пшел на свое место!

Яну осталось только сверкнуть глазами и, не попрощавшись, выйти из комнаты с гордо поднятой головой, по которой он и получил оплеуху, немедленно после пересечения порога.

— Идиот! Теперь нахлебаешься по полной программе! — проворчал Петруха и с заискивающим бормотанием заскочил в комнату получать инструкции от барина.

Ян остался в коридоре, уставившись на горящий вдалеке канделябр. "Может, надо было прогнуться? Чего ему стоило состроить подобострастную улыбочку и пошаркать ножкой, ну или там, побить копытом, например?" — почему-то Яну сделалось совсем противно. Видимо, было что-то в его предыдущей жизни такое, что не давало ему поступить таким образом. Он чувствовал, что ему одинаково противно, как рабское подчинение, так и помыкание людьми, но откуда эти чувства и на чем они основаны — все было покрыто мраком неизвестности. За спиной послышался легкий скрип отрываемой двери и через мгновение Ян ощутил уже знакомый неласковый тычок в спину:

— Топай, твое рабское превосходительство! Определили тебя на полевые работы. Ох, и повеселишься же! — Петр ворчал, но в голосе была заметна легкая досада на незадачливость новенького. — Нет, чтобы прогнуться малость, так надо повыпендриваться. Точно, по первому разу живешь! Ну ничего, погоди, жизнь-то тебе рога пообломает. Не сейчас, так со второй или с третьей попытки поумнеешь!

Тем временем они вышли из главного здания замка, и направились к воротам. Ян поймал пару сочувствующих взглядов. Видимо народ догадывался, куда ведут новенького и что ему там предстоит. Это сочувствие не вдохновляло, но выбора пока что все равно не было, и Ян продолжил свой путь за пределы замка. Они отошли совсем недалеко, к каким-то низеньким обветшавшим баракам. Петруха завел Яна в тюремного типа постройку и, указав на нары на втором ярусе, сказал:

— Вот твоя койка! Располагайся с удобствами! Сегодня, считай, у тебя выходной, а вот с завтрашнего дня и начнется твоя веселая трудовая жизнь на благо всего волшера и конкретно — великого мага. Кстати, вот тебе и собеседник, — Петруха ткнул своим толстым волосатым пальцем в сторону дальней койки, почти неразличимой в темноте. — Побеседуете, пока другие не подойдут, — и, захлопнув дверь снаружи, он исчез из поля видимости, как, впрочем, и сама видимость почти исчезла из этого поля, так как освещения из малюсеньких окошек под потолком явно не хватало.

Ян сначала попытался на ощупь разобраться с его новой постелью. На нарах нельзя было сидеть выпрямившись — голова упиралась в потолок. Подстилкой служил мешок из ветхой ткани, в котором пересыпалась давно продавленное и стертое в труху сено. Подушку, видимо, должна была заменять собственная рука. Вздохнув, Ян решил познакомиться с товарищем по несчастью. Спустившись на пол, он прошел в дальний конец коридора и, присев напротив лежащего на нарах человека, поздоровался и представился.

— Привет, коли не шутишь, — слабым голосом отозвался человек. — А меня можешь звать Василием.

Ян пытался рассмотреть в темноте черты лица этого человека. Ему показалось, что его кожа была мокрой, как будто облитая водой или каким-то клейким раствором.

— Что с тобой, ты болен? — удивленно спросил Ян, подразумевая болезнь кожи.

— Да, я сломал ногу и теперь не знаю, встану ли на ноги вообще, — тихим голосом почти простонал Вася, имея в виду совсем другую хворь.

— Когда это было?

— Вчера. Нога теперь вывернута. Боль адская, ее раздуло. Сдохну теперь, наверное.

— Давай посмотрю. Я тебе ее вправлю, если кость не раздроблена. И потом надо шину, наверное, наложить, — Ян стал почти на ощупь, слепо всматриваясь, проверять ногу.

Вася от такой процедуры взвыл и потерял сознание. Это упростило дело. Ян ухватился покрепче за ногу и рывком поставил кость на место. Перелом, к счастью, не был открытым, и кость относительно легко встала в правильное положение.

Теперь дело было за малым — нужно было найти, из чего сделать шину и фиксирующую перевязь. Он встал и пошел к выходу. Дверь была закрыта снаружи и весьма прочно, что, в общем-то, и не удивляло. Ян пошарил взглядом в сумеречном помещении и наткнулся на палку, видимо отломанную от нар или еще чего. Прикинув, что если он сломает ее пополам, как раз получиться две шины, хорошо зафиксирующие кость Ян резким ударом о косяк претворил свою идею в жизнь. Оторвав от Васиного сенного матраса пару полосок ткани, он смастерил вполне сносную шину и только после этого задумался, откуда он все это умеет? Руки сами помнили, что нужно делать в подобных случаях, но где и когда он научился этим навыкам, было по-прежнему не ясно.

Пока он так раздумывал, Вася снова застонал, подавая признаки жизни. Наконец он совсем пришел в себя и спросил:

— Что это было?

— Теперь лежи и не беспокой ногу. Когда кость срастется, опять сможешь ходить, но с месяц придется полежать.

— Так ты выправил мне ногу? — обрадовано простонал Вася.

— Выправил, выправил. Только скажи мне, чем это ты болеешь? У тебя же кожа на лице слизью покрыта.

— Ах, это ты про кожу спрашивал. Вот что друг, сначала скажи, откуда ты, если про это не знаешь? — продолжая тихонько постанывать, героически продолжил беседу Василий.

— Я прямо из зиндана.

— А что-нибудь до этого помнишь?

— Ну ты прямо, как этот ваш Сван! Те же вопросы задаешь! — удивился Ян. — Не помню я ничего!

— Да, и судя по тому, как ты мою ногу починил, ты явно в первый раз из зиндана вышел.

— Да как же это? Объясни хоть толком.

— Хорошо, объясню, что знаю. Только, раз ты здесь сразу оказался, значит, шибко магу нашему насолил. Сюда обычно за ненадобностью ссылают. Это последнее место для «пришедших». Лучше руки на себя наложить, чем так жить, да решимости не хватает.

— Неужто все так плохо?

— Нет, все еще хуже, чем ты думаешь! На самом деле тебе надо немедленно бежать отсюда, пока твоя кожа не «потекла». Ну да слушай, расскажу все по порядку. Я не знаю, насколько стар этот мир, но его история уходит не менее чем тысячу лет вглубь веков. Я не знаю, также, существуют ли другие миры или земли за пределами нашего мира, но, судя по тому, что откуда-то появляются новые «приходящие», вроде тебя — существуют. Самые старые жители этого мира — маги. Никто не знает, насколько они стары. Здесь полно сказок и легенд о прошлых временах, но что в них правда, а что ложь — не известно. То, что я смутно помню из своих прошлых жизней и то, что рассказывают другие, позволяет с некоторой долей уверенности рассказать тебе, как устроен этот мир.

Он поделен между магами на волшеры. В каждом волшере безгранично царствует один маг. Они часто враждуют и воюют между собой. Для этого они используют, как физические силы своих территорий, так и свои волшебные способности. И здесь есть несколько необъяснимых особенностей. Люди этого мира делятся на две совершенно разные группы. Это «пришедшие» и «рожденные». Основное отличие их заключается в следующем. «Рожденные» рождаются здесь натуральным путем, проживают свою жизнь и умирают. Но не все так просто, как кажется. Во-первых, на определенной территории всегда живет определенное количество «рожденных» или крестьян. И если их, например, заставить сражаться, и они начнут гибнуть, то в деревнях начнет рождаться больше детей. Но если они идут жить в город, в деревне число жителей не прибавляется, а почему — никто не знает. «Рожденные» от природы довольно тупы и одинаковы в своем поведении, и в них совершенно нет магической силы. Они хорошо работают на полях, справляются с примитивными ремеслами и могут худо-бедно махать мечом, но и то из-под большой палки.

А вот «приходящие», такие как мы с тобой — сплошная загадка. Мы приходим в этот мир уже взрослыми и неизвестно откуда. По всей территории, равномерно, в случайных местах разбросаны зинданы — ямы, в которых появляются "пришедшие".

Правильнее их называть как-нибудь по-другому, так как изначально они служат своеобразным роддомом. Но маги превратили их в тюрьмы, закрыв их на решетки и вылавливая оттуда вновь прибывших для своих нужд. Я подозреваю, что мы с магами одной природы и им нужен, не столько наш труд, сколько наша магическая сила. Ты еще не знаком с чувством постоянного выкачивания сил из тебя и кошмарами по ночам.

Мы все когда-то появились в этом мире в первый раз в зиндане, полные гордости и спеси, но не помнящие ничего из прошлой жизни. Но после первой смерти, мы снова появляемся в какой-нибудь из этих ям, и тогда мы можем смутно вспомнить хоть что-то о нашей предыдущей жизни здесь, но, при этом, мы утрачиваем те черты, что привнесли с собой первый раз в этот мир. Я, например, смутно помню, что раньше появлялся в таком зиндане, даже с кем-то воевал, но конкретных воспоминаний не сохраняется.

Кроме оседлых магов, живущих в волшерах, есть еще бродячие маги. Они воистину единственные жители этого мира, которые не принадлежат ни к рабам, ни к господам.

Их независимость основана на способности противостоять другим магам. Поскольку они не претендуют на собственность хозяев волшеров, то между ними установился своеобразный паритет, то есть они, просто вынуждены терпеть друг друга. По слухам, колдовскую силу имеют какие-то слова или фразы, и их знание дает власть магам над другими «пришедшими» и миром. А наши духовные силы используются ими для активации этих заклинаний.

Скорее всего, ты первый раз пришел в этот мир, и поэтому, твоя судьба незавидна.

Тебя будут держать как собаку, и чем злее ты будешь, тем больше злой энергии из тебя выкачает Сван. А теперь я расскажу, чем я «болею». Ты просто не видел остальных. Здесь у всех на открытых участках головы и рук, кожа превращается в лягушачью. Поэтому, ни один соседний маг не нападает на это гнилое место.

Экономически этот волшер держится на выращивании резиновой травы, ты наверно видел ее на полях. Она растет только в здешних болотах, и каучук обеспечивает безбедное существование магу. Я думаю, что наши силы Сван тратит на колдовство, притягивающее все тучи и дождь с округи и для выращивания этой гадости, а заодно, и для изменения нашей кожи. В замке прислуга не страдает этим «заболеванием», видимо получая за службу какое-то противоядие. Наша кожа функционирует только в высокой влажности. Хотя это и неизвестно наверняка, но говорят, что зону дождей окружает довольно широкий пояс с засушливым климатом, где наша кожа почти мгновенно превратилась бы в пергамент и растрескалась, а мы умерли бы от кровопотери и обезвоживания. Так что нас здесь никто и не охраняет… Самое смешное, что большинство даже довольно жизнью и готово молиться на благодетеля — рабство быстро делает из человека животное…

— А ты сам, как сохранил способность к свободомыслию? — встрял в рассказ со своим вопросом Ян.

— Сам не знаю. Но я пассивный созерцатель, а не боец. А вот тебе просто необходимо попытаться бежать прямо сейчас, до того, как народ вернется с работ.

Через несколько дней твоя кожа изменится, и это будет лучшим замком на твоей шее.

Это мой совет, а следовать ему или нет — решай сам. Если решишься, то главное при побеге, выдерживай одно направление, ориентируйся хотя бы по направлению ветра. И опасайся болот, в них водятся крокодилы, они не большие, но в стае опасны. Других опасных хищников в этих лесах нет, а вот ядовитые змеи есть — но здесь уж, как повезет.

— Ладно, пойду к себе на нары подумаю, — согласился Ян.

— Думай, только не долго. Через пару часов барак будет полон людей. Надумаешь бежать, лезь на верхние нары в противоположном углу — там крыша плохо крепится.

Выбей пару стропилин и давай ходу отсюда.

— Спасибо за совет! — Ян пошел к своим нарам и, усевшись внизу, задумался: "Врать ему, у Васи резона не было, да и сговориться с Петрухой он вряд ли успел. Только больно уж Васин рассказ смахивал на какую-то сказочку про злых колдунов и еже с ними. Но и его, Яново собственное происхождение в этом вертепе сырости вписывалось в эту сказочку, как папа в маму — ни дать, ни взять. А думать-то надо быстро… если Вася не брешет — не больше часа осталось. Так, Сван — свин еще тот. Нет, таракан. Явно, что от него ничего хорошего ждать не приходится. За что же еще зацепиться? Если его заслали суда гнить заживо, то явно в замке ему применения больше не было. Петруха, в конечном счете, и не плохой парень — добра ему по-своему желал. А рожа-то у него еще какая крепкая — явно кожа не "течет"!

Кругом прав Васюня. Зря я ему не доверяю. Все, бегу, а там видно будет!" Ян рванул, как ужаленный, в указанном направлении. Действительно, стропила не держались в полусгнивших бревнах, и после двух основательных пинков, вылетели из пазов, образовав внушительную прореху. Ян еще сумел пригнуть приподнятую крышу на место, пока вываливался наружу. Все обошлось без лишнего шума и пыли, хотя какая тут пыль в такой слякоти… Ян оказался на заднем дворе никем не охраняемого барака, по щиколотку в жиже. Думать было некогда, да и не о чем.

Поэтому он, что называется, подхватил юбки, ноги в руки и шило в задницу, рванув в сторону далекой опушки еле видной из-за сита мелкого и нудного дождя.

Путь лежал через все те же заболоченные поля с резиновой травой. Он только один раз обернулся, и заметил далеко в стороне одинокую фигуру. Заметили ли его бегство? Вот в чем был вопрос. Но, поскольку за ответом бегать было далековато, то и расстраиваться по этому поводу не стоило. Так что Ян только поддал газу, шлепая по грязи ногами и проваливаясь в нее почти по колено. Со стороны этот медленный спринт с препятствиями выглядел наверно забавно, но Яну как-то не хотелось лишних наблюдателей, и он чесал, как пьяный заяц по болоту, через каких-нибудь полчаса добравшись опушки колючих кустарников. Это препятствие оказалось нисколько не легче болотистого поля. В результате нескольких попыток он продрался-таки под полог деревьев, оставив на колючках изрядную часть одежды.

Далее он держал путь, ориентируясь только на ветер, равномерно закидывающий порции прохладной воды в левое ухо.

Ян брел, выдерживая направление весь остаток дня. Все мысли были заняты тем, как быстрее уйти от ненавистного места. В конце концов, дневной свет покинул его одновременно с остатками сил. Он, не видя почти ничего, забился под нижние ветви большого дерева, в надежде, что там будет посуше. И только замерев под сырыми ветвями, он понял, что у него, наверно, нет шансов. Сил фактически больше ни на что не было, и последние их остатки высасывала вместе с теплом промозглая влажность. Ян впал в состояние оцепенелого полузабытья.

В голове кружились мысли: Что дальше? Он, может быть, продержится один дневной переход, не больше. Куда идти? Надо найти крестьян, о которых говорил Вася, и разжиться у них едой и одеждой. Ему было ясно, что он никогда не примирится с рабский жизнью в Болотном волшере, так же, как и не пойдет в прислуги помыкать другими людьми. Да никто ему уже этого и не предложит. Может, попробовать разыгрывать из себя странствующего мага? Но он не знает ни одного даже завалящего заклинания и проколется при первой же проверке его способностей. Так ничего и не придумав, он заснул кошмарным сном.

Утро не внесло никаких изменений, разве что ноги тряслись от слабости, и все тело бил озноб от переохлаждения. Ян даже стал немного понимать тех рабов, которые молились на своего господина, предоставляющего им кров и пищу. Но, несмотря на слабость, он заставил себя идти дальше. Через пару часов он уже совсем плохо соображал, где и как идет. Поэтому, когда он вывалился на дорогу, огибающую очередное заболоченное поле, и увидел перед собой двух всадников, он только тупо на них уставился, вместо того, чтобы бежать в лес.

— Ну что же ты Ян, и двух часов не погостил у нас!? — наигранно заботливо спросил знакомый голос Петрухи. — Бегать-то тоже надо уметь, а не с бухты-барахты — без еды, без одежды.

Ян от неожиданности плюхнулся задницей прямо в лужу и только открывал рот, как рыба, пребывающая в немом возмущении оттого, что ее вытащили на воздух. Бывший его конвоир продолжал свои философии:

— Избить бы тебя надо, для порядка, дак ведь итак еле на ногах держишься! Ты идти-то можешь?

— Нет… — выдохнул из себя последнюю надежду на свободу Ян — Мда-а, чего ж с тобой делать-то? Связать руки и тащить за собой — так мы и к вечеру не доберемся. А падать будешь, так еще и руки из суставов повыдергаются.

Опять же — порча магова имущества. Ты сейчас пожалуй и сзади на крупе лошади не усидишь. В общем так, вставай, давай! Ох, и грязный же ты! — брезгливо скривилась Петькина рожа. — Да никуда не денешься!

Он подогнал коня к самому Яну, ухватил того за шиворот и закинул его поперек седла прямо перед собой. Здоровенный конь только присел под тяжестью двух тел и снова выпрямил ноги. Так Ян и поехал назад к своему новому дому, вися через коня кверху задом, к земле передом.

Дальше его жизнь слилась в один унылый и мутный поток времени. Первых пять дней его держали на цепи и заставляли работать на обработке ненавистной резиновой травы: выдавливать и выпаривать сок, варить из него каучук и подготавливать его для продажи.

Проснувшись на шестой день, Ян с ужасом заметил, что с его пальцев слезает кожа.

Он осторожно попробовал отодрать лоскутки — это оказалось совершенно безболезненно. Под сошедшей пленкой была новенькая, блестящая и мокрая лягушачья шкура. Он со страхом коснулся руками лица — на пальцах осталась все та же пленка старой кожи. В зеркало можно было не смотреть, слава богу, что его и не было.

Меньше всего сейчас Яну хотелось увидеть собственное лягушачье лицо. А ведь он даже не знал, как оно выглядело. К своему голосу он привык, а вот как выглядит сейчас, Ян не имел представления.

Единственно, в чем он был уверен, это то, что у него была прошлая жизнь. И жизнь эта была интересной, так как, несмотря на то, что он не помнил почти ничего конкретного, он многое знал и умел. Даже в обработке каучука он откуда-то знал, что его лучше отжимать в пласточки перед транспортировкой, а не сушить толстыми кусками, как это делалось в волшере. А самое главное, у него сохранились чувства и отношение ко всему. Так, он откуда-то знал, что никогда не смириться с рабством в этом мире. Для дальнейших действий ему только надо разобраться во всем и понять, как наверняка вырваться их этого места. Ян почему-то был уверен, что скорее попытается изменить этот мир или погибнет, чем покориться его жестоким правилам.

И все же, такое быстрое изменение кожи было жестоким ударом судьбы. Ясность в весь драматизм внес надсмотрщик, сильно обрадованный изменениями, произошедшими в облике Яна:

— О! Поздравляю! Сегодня с тебя снимут кандалы. Теперь они тебе не нужны. Твоя кожа связала тебя с этим волшером до самой смерти!

И действительно, с него сняли кандалы и перевели из карцера обратно в общий барак. Отрадным в этой перемене было то, что он теперь мог хоть сколько-то общаться и узнать побольше об этом мире. Отрадным было и то, что Васина сломанная нога явно шла на поправку. Благодарный пациент уже успел напеть всем об отчаянном и благородном парне Яне, и поэтому, у новичка не возникло больших трудностей в рабском коллективе. Тем более, что в лидеры Ян не рвался, а пару раз при мелких разборках его тело само вспомнило какие-то приемы борьбы, да так, что ему же самому потом пришлось откачивать наседавших на него сотоварищей по кайлу и лопате. В общем, уже через пару дней он прочно занял свою экологическую нишу в этом маленьком барачном биоценозе и отношения у него почти со всеми воцарились, если не дружеские, то, по крайней мере, уважительные. Ян даже придумал для себя статус — "раб в законе". Что-то это название ему смутно напоминало.

К его разочарованию, Ян не мог почерпнуть почти ничего нового об этом мире у своих коллег. Вася оказался настоящим философом по сравнению с другими, и то, все его знания он умудрился выложить перед Яном при первой же беседе. Рабы возносили благодарности кормильцу Свану, а основной проблемой занимающей их умы было, где достать выпивки и как пробраться в соседний барак к бабам. Ян оценил расчет мага. Официально запретив и то и другое, он дал рабам две маленькие лазейки: по каплям, якобы подпольно, позволял рабам доставать омерзительного качества алкогольное пойло, и смотрел "сквозь пальцы" на охрану бараков. Таким образом, весь смысл жизни рабского общества свелся к этим двум незамысловатым целям, и все были довольны. Кроме Яна. Но он не спешил ни с кем делиться своими соображениями.

Единственную новую информацию для себя Ян черпал из окружающей обстановки. Так, его внимание привлек животный мир волшера. Оказалось, что в этом мире существуют почти все известные домашние животные, но по рассказам Василия, к ним в придачу в этом и других, неведомых волшерах обитали свои собственные магические твари, как ручные, так и дикие. Причем ручные были результатом «сознательного» колдовства, а дикие, по всей видимости, являлись побочным продуктом этой магической деятельности.

В Болотном волшере кроме нормальных лошадей, свиней и кур были «выведены» исполинские буйволы, работающие день-деньской на распашке болот под посадки резиновой травы и питающиеся, в основном, отжимками этой же травы. А диким побочным продуктом явились мелкие крокодилообразные твари, рыскающие по болотам в поисках чего бы пожрать, о которых предупреждал Вася еще в первую их встречу.

Мясо этих тварей было очень неплохо на вкус, так что они служили еще и предметом барской охоты, да и рабам не возбранялось устанавливать на них ловушки. Эти крокодильчики были опасны в стаях. Другой опасностью были ядовитые змеи. Их укусы были не часты, но могли оканчиваться смертельным исходом.

Ян заметил, что на полях работали в основном крестьяне, живущие в соседних деревнях. Рабы же состояли только из «пришедших» и содержались неподалеку от замка. Ян на себе прочувствовал, почему их держат неподалеку от мага. Каждую ночь ему снились кошмары, в которых его то душили, то топили, то просто мучили, а наутро он чувствовал в себе пустоту, которая лишь к вечеру восполнялась каким-то подобием умиротворенности с самим собой. Васино предупреждение о выкачивании из них сил оправдывалось на сто процентов. Однообразная работа днем, бесконечные дожди, отвратительная еда и забытое богом жилище в сочетании с еженощным душевным вампиризмом превратили жизнь Яна в серый и нудный ад, который в достаточно короткие сроки был способен превратить кого угодно в безмолвную скотину.

Так прошло несколько недель. Ян все время думал, что он может предпринять для освобождения отсюда? — но не находил выхода. Чтобы напасть на мага, нужно было оружие, чтобы бежать — еда и одежда. Ни того, ни другого у него не было. Он понимал, что обстоятельства пытаются его сломать, но вместо этого он чувствовал внутри себя какую-то пружину, готовую снести все кругом, когда она распрямиться, и которая закручивалась все туже с каждым днем. И когда он уже был совершить сколь угодно отчаянный и необдуманный поступок, лишь бы вырваться из этого колеса рабской жизни, фортуна, казалось, сама повернулась к нему лицом.

Однажды вечером, когда усталый народ потянулся по баракам, его отозвал грубым окриком Петька. Как уяснил из своей рабской жизни Ян, Петруха был что-то вроде правой или левой руки при маге, и управлял почти всем хозяйством. Потому-то он и обходил зинданы лично, так как доставка новеньких пред очи мага была наиважнейшей задачей. И потому, его приказы нужно было исполнять беспрекословно.

Ян отошел от всех обратно под навес к начальнику.

— Ну как, обжился на новом месте? — ехидно скривилась Петрова морда.

— Сдохнуть лучше, чем на этом месте жить, — равнодушно ответил Ян.

— Ну что ж — тоже выход! Но у меня к тебе другое дельце будет. Я ведь к тебе с самого начала присматриваюсь. Не будешь ты тут лямку тянуть — это и ежу понятно.

Небось, уже дозрел — видно, как волком смотришь. Даром, что снаружи смирненький.

Кстати, ты чего надумал, бежать или на мага напасть?

Ян оторопело смотрел на Петрухину помятую рожу, хитрые выцветшие глазки под кустистыми бровями, ухмыляющиеся толстые губы, и растерянно соображал: "Неужели это все у меня на физии написано, что он с нее читает, как с листа?" — Да ты не дрейфь! — подбодрил его Петька. — Терять тебе все равно нечего. Это вот мне, если что, то много потерять придется. Ну да я тоже не пальцем деланный, кое-чего в людях соображаю.

Да, Ян явно не ожидал такого разворота дел. Петька в его глазах подпрыгнул до новых горизонтов уважения. Эдакий психолог под такой деревенской личиной! Тем временем, видя, что Янов рот никак не может захлопнуться от удивления, он скомандовал, проорав так, чтобы слышали отходящие к бараку рабы и их конвоиры:

— Я тебе за непослушание два часа работы всыплю! Пошел вон в ту мастерскую, будешь дерьмо разгребать! — и тихим шепотом добавил. — Поговорить без лишних ушей надоть.

Яну ничего не оставалось делать, как, понурив голову, пройти в указанном направлении. За ним на некотором расстоянии, довольно похлопывая себя по сапогу рукояткой плети, прошествовал Петруха. Как Ян и предполагал, в мастерской никого не было. Он зашел на середину комнаты, поближе к верстаку и обернулся назад.

Петька, оглянувшись по сторонам, прикрыл створки дверей и уставился на Яна с немного возмущенным видом:

— Ну что будешь чего-нибудь на мои вопросы отвечать или мне так и продолжать перед тобой танец невинной старухи исполнять?

Ян еще чуть-чуть подумал и ответил:

— Ты прав, терять мне нечего. Выкладывай, что такого интересного ты можешь мне предложить?

— Вот это другой разговор, не бабы, но мужа! Не ошибся я в тебе все-таки. А предложить могу по твоему усмотрению: быть при мне главным управляющим или стать вольным магом. Но, зная твой характер, предложу только второе. Согласен?

— Согласен. Теперь толком расскажи, что ты за дело затеял? — потребовал откровенности от нового напарника Ян.

Петька глубоко вздохнул, достал колченогий стул и указал на такой же Яну.

— Садись партнер, в ногах правды нет. История будет долгой. Хотя, как я думаю, Васюха тебя просветил отчасти, так что я не буду говорить об общем устройстве нашего мира. Но некоторых вещей он, скорее всего, не знает. Например, то, что маги хоть и живут долго за счет колдовства, но не вечно. И убить их тоже можно.

В принципе, не сложнее, чем раба. Так вот, знаешь ли ты, что случается с магом после смерти?

— Нет, откуда мне знать? — ответил Ян.

— А то же самое, что и с рабами. Они вновь «приходят» в этот мир в зинданах, и, представь себе, совершенно так же ничего не помня, как и рабы!

— Так что маги тоже когда-нибудь становятся рабами?! — удивился Ян.

— Зришь в корень, кореш! Но после второго «пришествия» мы что-нибудь да помним из старой жизни. Так вот и сообрази теперь, кем я был в прошлый раз? — продолжал свою мысль Петька.

— Неужели магом?!

— Вот именно! Только помню я из этого ой как мало! Теперь кумекай дальше. Знаешь, чем каждый маг силен?

— Какими-то заклинаниями и духовной силой рабов.

— Вот именно! Только я немного уточню. Этот мир закодирован в магическом языке.

Как же его, кажется, скандике… Да не суть важно. Знание одного волшебного слова дает немного власти над тем элементом мира или людей, который оно обозначает. Составление фраз из этих слов и делает возможным управлять всем, чем угодно. Да есть одна небольшая незадачка, даже две. Во-первых, никто много этих слов не знает, а во-вторых, употребление их в неправильном порядке чревато непредсказуемыми последствиями, и в первую очередь для самого экспериментатора.

— Да, хитро ваш мир устроен! — изумился Ян.

— Хе-хе, не ваш, а наш! Теперь тебе братец отсюда ходу нет!.. Наверное. Ну, мне так кажется, хотя, кто его знает? Ладно, не в этом дело, а в том, что представь себе теперь старого мага, пожившего не одну сотню лет. Что ему делать перед неотвратимым концом? Вот они и пишут книги с колдовскими словами и заклинаниями, какими успели разжиться или сами придумали, а потом прячут их в тайниках, в надежде, что им удастся вспомнить, где их искать. Только все это от отчаяния. Не слышал еще ни одной сказки про то, как «пришедший» разыскал бы свои записи оставленные в прошлой жизни. При нынешней системе, вероятность оказаться рабом у другого мага гораздо больше, чем выбиться в люди. Вот маги и становятся, чем старше, тем злее. Власть, она, кого хочешь, в зверя превратит, а за пару сотен лет и совсем с ума свести может.

— А что, Сван старый маг? — поинтересовался Ян.

— Не так чтобы очень, но я думаю, годков триста правит, наверное.

— А каким магом тогда ты был раньше?

— Сам бы хотел знать…, но власти у меня было много. Смутно помню, что даже войска водил на соседей. И колдовал неслабо, и «пришедших» душ у меня было немало. Но где, что и зачем, а главное, как — ничего не помню. Ведь наверняка написал книгу с заклинаниями, а где спрятал? Как это узнаешь, если даже местности, где раньше жил не помню. Одно только знаю наверняка — то место получше этого болота было.

— Хорошо, диспозиция понятна. Но каковы твои планы и какое мое место в них?

— Сразу скажу, планы рискованные. Наверняка тут никто ни за что не поручиться.

Мне нужно, чтобы все более-менее разбирающиеся в оружии выехали из замка, и лучшим поводом для этого может быть не что иное, как твое бегство. А я в это время попытаюсь справиться с магом. Ему давно уже пора сменить шкурку, а то засиделся здесь до чертиков в голове. Понимаешь, ты новенький и весь кипишь, как перегретый чайник. Для Свана ты богатый источник энергии, которого он не захочет лишаться просто так. Я не сомневаюсь, что за тобой будет разослано во все стороны столько поисковиков, сколько найдется у мага. Тебя не держат в цепях, только благодаря уверенности мага, что отсюда тебе с твоей кожей не убежать и моим речам о том, какой ты стал хороший.

— Но меня же поймают, и мне, действительно, не выбраться из этого волшера! — возмутился Ян.

— Умный! На, пей! — Петька выставил перед Яном бутылку. — Здесь вода из замка, она заговоренная. Достаточно ее пить каждый день, чтобы кожа восстановила нормальные свойства. При побеге у тебя будут нормальные сапоги, плащ и еда.

Несколько дней я тебя буду посылать на индивидуальные работы в дальнюю мастерскую. В одно утро я тебе дам знать, что там, под крыльцом, будут спрятаны вещи для побега. В задней стенке здания пара досок держится на соплях, оттуда и беги. У тебя будет фора до вечера, когда придут за тобой и обнаружат пропажу.

Потом начнется шум. Тебе будет нужно уйти через лес прямо от мастерской, там коням не пройти. Да и времени на твои поиски у них не будет, если я, конечно, не оплошаю с магом. Но тут уж, как повезет. Всех его уловок я знать не могу. Но и у меня несколько «слов» и хороший клинок на него найдется.

— И все же, какая разница будет людям от того, какой маг будет ими править? — съехидничал Ян.

— Знаешь, я сюда с тобой о спасении твоей души пришел говорить, а не о мировых проблемах. Не хочешь, как хочешь — назавтра твое тело предадут земле, — потом, немного подумав, признался. — Ладно, мне и самому тошно, до какого скотского состояния он рабов довел. Это все от его злости. Ведь ему самому это не выгодно.

От таких рабов и волшебной энергии-то с гулькин нос. Так что лучшую жизнь я им и без твоих нравоучений обеспечу. Доволен?

— Доволен. Единственно что, не поделишься ли хоть одним «словцом» для надежности?

— Ян, не отрываясь, уставился в хитрые Петькины глазки.

Тот побегал взглядом туда-сюда, тяжко вздохнул, замер на минутку и, взглянув в упор на Яна, тихонько произнес:

— "Si-na-seis!" Ян почувствовал, как у него занемели руки и ноги. Он попытался сказать, что слово действует, но язык тоже не поворачивался во рту. Он только смог промычать что-то одобрительное. Через некоторое время спазм мышц стал отпускать и Ян начал двигаться.

— К-круто! — наконец смог он выдавить из себя сиплым голосом.

— Учти, все зависит от силы вкладываемых эмоций или, иначе, энергии. Если очень сильно захотеть, то можно и убить человека, остановив ему работу сердца и дыхание. И еще, не вздумай перепутать первую букву на «м», а то заклинание обернется на тебя. Ну что, достаточно?

— Д-да! — сказал Ян.

— В общем так. Я тоже заинтересован, чтобы ты бегал от всех, как можно дольше и лучше, так что боятся подставы, тебе большого смысла нет. Если заметишь, что погони нет, можешь возвращаться — переворот свершился. Я отзову всех с этого глупого занятия. Возвращаться или нет — тебе решать, но честно предупрежу, я дальше засушливого пояса не ходил, так что, сколько тебе идти до населенных мест отсюда, я не знаю.

— Спасибо! Если не обманешь, на большее и надеяться нельзя, — до Яна, наконец, дошло, что его мечта, выбраться из этого гнилого угла, кажется, имеет шанс осуществиться.

— Ну и ладно. Жди моего сигнала, — спокойно проговорил Петька, и вдруг заорал. — Пошел вон, в барак, раб! С завтрашнего дня будешь у меня в два раза больше вкалывать!

Три дня Ян ходил к дальней мастерской ремонтировать упряжь для буйволов. Дело было нехитрым — заменять стертые кожаные ремни на новые. Каждый день его запирали на время работы в мастерской, давая хлеб и воду, чтобы не оголодал до вечера. По окончании работы он сдавал результаты своего труда, получал очередной ленивый нагоняй и возвращался в барак, на свои нары. Но каждый день его ждала в мастерской бутылка с водой из замка, припрятанная за рабочим столом.

На четвертый день, при выходе из барака он столкнулся с Петькой, который о чем-то болтал с надсмотрщиком. Увидев, что Ян выходит из барака, он спросил:

— Как этот новенький, справляется? — а сам, вполуха слушая ответ, подошел к Яну, взял его за подбородок и сказал. — Ничего, кожа в порядке. Сегодня… еще поработает в мастерской, а там пусть со всеми батрачит, — при этом, он сделал явный упор на слове «сегодня» и подтвердил знак, утвердительно опустив веки.

У Яна захватило дух. Он подобрался, как готовая сорваться стрела, но сдержал свои эмоции и спокойно поплелся за надсмотрщиком. Несмотря на то, что Ян любую минуту ждал какого-нибудь подвоха, все шло как по маслу. Надсмотрщик, как обычно, привел его в мастерскую и закрыл на ключ. Даже погода, как специально, стояла прекрасная — с самой ночи не упало ни капли дождя. Он метнулся к месту, где обычно стояла бутылка с водой, но все было без обмана — очередная порция замковой воды послушно поджидала его на условленном месте. Ян выпил все содержимое без остатка и спрятал бутылку за пазухой. Осмотрев руки, он с неудовольствием заметил, что они только-только стали немного грубеть. Кожа еще по-прежнему блестела, как лягушачья.

Убедившись, что снаружи не доносится никаких близких звуков, он взял тяжелый молоток, которым правил заклепки на сбруе, и прошел к задней стенке. Две доски немного отличались по цвету, будто не так давно были сменены. Ян обмотал молоток куском кожи, чтобы приглушить удары, и стал выколачивать нижнюю сторону досок из пазов. Они, действительно, были коротковаты и поэтому непрочно держались в нижнем брусе. После нескольких ударов они отошли от края. Прежде чем отогнуть их окончательно, Ян решил немного подождать, но видимо, его побег неплохо прикрывался Петром, так как никаких шальных глаз или ушей поблизости от мастерской не было.

Дальше предстояло самое сложное. Сверток с его походным обмундированием должен был лежать под крыльцом, а оно очень неплохо просматривалось с полей. Ян вылез из прорехи в стене и по-пластунски прополз в направлении входа в мастерскую. На обозримом отсюда участке поля никого не было. Он быстро запустил руку под крыльцо и нащупал тряпичный кулек. Вытащив его наружу, Ян проверил, не осталось ли чего еще, и быстренько вернулся в сарай. Развернув кулек, он нашел все необходимое. Даже портянки для сапог. Единственно, чего не хватало — это хорошего ножа, но он прихватил резак для разделки кожи из мастерской — все лучше, чем ничего.

Оглядев себя в последний раз, Ян сделал заключение: "Беглец экипирован.

Посмотрим, насколько хорошо он умеет бегать?!" Он даже не надел плаща по поводу сухой погоды, а прихватил его подмышку. С собой у него кроме ножа и плаща, была пустая бутылка и пара краюх хлеба — достаточно для двух — трех дней пути и явно маловато для недельного перехода. Но выбирать сейчас, впрочем, как и все последнее время, не приходилось. Вздохнув поглубже, он опять вылез наружу и припустил прямо к лесу. На этот раз он бежал в противоположную сторону от направления своего первого побега. В этой стороне поля были меньше заболочены, и он довольно быстро передвигал ногами в немного великоватых, грубых, но хорошо держащих воду резиновых сапогах. Некоторое время спустя он уже был на опушке леса. Оглянувшись назад, он не заметил ни одного человека. Кажется, его бегство начиналось удачно.

Ян бежал весь день, ломясь без оглядки через лес, осторожно переправляясь через болота и реки и еще осторожнее выходя на поля или дороги. Ему сопутствовала удача. Он старался держать направление на ветер, так как, хоть и было сравнительно сухо, но тучи никуда не делись, и ветер по-прежнему оставался единственным ориентиром. Ближе к вечеру он просчитал, что если даже погоню и вышлют после обнаружения пропажи, то у всадников будет немного времени до темноты и им придется заночевать в крестьянских деревнях, пару из которых он встретил по пути и обошел стороной. Километров тридцать — сорок он преодолел, но для всадника по дороге это не расстояние. К тому же, хоть издалека, но пару раз его заметили крестьяне, так что у погони были потенциальные информаторы. Ян решил забиться поглубже в чащобу и переночевать там. Завтрашнее утро должно было показать, совершил ли переворот Петруха. Если погоня продолжиться, значит, Сван у власти, и ему, действительно, надо давать деру во что бы то ни стало.

Устроившись под густющей елкой, Ян разжевал полкраюхи хлеба и запил набранной в ручье водой. Заметив направление, в котором ему нужно было выступать поутру. Ян попытался заснуть, но сон никак не шел к нему. Сказывалась нервное напряжение, и мысли так и прыгали в разгоряченной голове. Он поймал себя на мысли, что не может вспомнить ни одного отрадного момента из своей жизни в этом волшере. Если только считать моральное удовлетворение от вылеченной Васиной ноги. Все остальное было сплошным безрадостным выживанием и ожиданием чего-то лучшего.

Несмотря на большой рабский коллектив, он чувствовал себя в одиночестве. Соседей по бараку трудно было назвать людьми, настолько они потеряли человеческие признаки. С дамами из соседнего барака было, в общем-то, то же самое. Только мельком или издалека видев их, он ужасался, что может сделать жестокое рабство с прекрасной половиной человечества. Другими словами, прекрасной эта половина здесь давно перестала быть. Одиночество, скука, тяжкий тупой труд и лягушачья кожа — ничего больше от этой жизни он не мог вспомнить. Даже Свана ему было жаль.

Ян чувствовал, что тот просто сходит с ума от своей безграничной мелкопоместной власти среди тоскливых болот и дождей. Думать, сколько на его счету загубленных девичьих или крестьянских душ, Ян просто не хотел…

Проснувшись под мерное шуршание дождя по листве деревьев, Ян понял, что удача, по всей вероятности, начала показывать ему свой зад, но плащ делал свое дело, и он, не сильно огорчившись, потопал дальше, заметив, что направление ветра за ночь слегка изменилось.

Первая неприятность с ним случилась, когда он, начиная забывать об осторожности, внезапно выскочил из кустов на дорогу прямо перед каким-то всадником. Он даже не успел ничего сообразить, как в его сторону полетела веревка с двумя шариками на концах и обвила его ноги. Дальше он соображал уже лежа на земле. На его счастье всадник был один и, как только Ян увидел злорадно ухмыляющуюся знакомую рожу одного из надсмотрщиков, то с чувством шепнул накрепко запомнившееся слово: "Si-na-seis!" Рожа надсмотрщика, как ухмылялась, так и застыла с криво растянутыми губами.

— Смейся паяц! — злорадно произнес Ян, всплывшую в сознании странную фразу и принялся распутывать веревку, захлестнувшую ноги. Конь послушно стоял неподалеку, а вот его хозяин не сохранив равновесия, завалился набок, раскорячив негнущиеся руки и ноги. Ян удовлетворенно созерцал результат своей колдовской деятельности.

— Эк тебя приморозило! Хорошо, что шепнул «слово», а ведь мог и крикнуть с перепугу. Что же теперь с тобой делать? Не оставлять же на дороге!

Ян подхватил под уздцы коня и, кое-как закинув на него своего раскоряченного преследователя, повел скакуна в лес. Отойдя на приличное расстояние от дороги, он решил разузнать, что же произошло в замке. Когда он начал снимать надсмотрщика наземь, тот уже начал «оттаивать». Воспользовавшись этим, Ян загнул ему руки за спину и связал их вожжами. Наконец у мужика стал шевелиться язык, и он промычал что-то вроде "Я т-те… ты меня еще…" и так далее. Ян, усмехнувшись, сказал:

— Если хочешь жить, рассказывай, что у вас в замке приключилось?!

Вразумительного ответа он дождался еще через несколько минут. Охранник, скумекав, что Ян может и еще чего колдануть, повел себя довольно корректно, и, как только к нему вернулся дар речи, вывалил на Янову голову все новости. Оказалось, что Петруха заварил немалую кашу, запустив под вечер облаву на Яна, но одолеть Свана ему, кажется, не удалось, так как ни о какой смене власти надсмотрщик не слышал, а Яна с сегодняшнего утра стали искать только еще тщательнее, видимо подозревая в сговоре с Петькой. На счастье Яна коней у Свана оказалось не так уж и много, а сектор поиска неопределенный. К тому же маг явно не обладал поисковыми заклинаниями, иначе дело поимки Яна было бы вопросом нескольких часов. Все было ясно — у него опять не было выбора — только продолжать бежать отсюда.

Ян не знал, что делать с надсмотрщиком. В конце концов, он решил завести того вместе с конем поглубже в лес, и связать руки и ноги так, чтобы он мог делать небольшие шажки и выбраться на дорогу за сутки — двое. От коня в лесу толку было мало: верхом не поскачешь и за собой через дебри да болота не потащишь, а по дороге Ян продвигаться боялся. Поэтому он продолжил свой путь, только прихватив у стражника еще немного хлеба да большой нож.

Следующая неприятность случилась уже под вечер, когда он перебирался через очередное болото и, увидев краем глаза, как вспенилась вода за соседней кочкой, почувствовал на своей ноге острые крокодильи зубы. Он только успел крикнуть свое останавливающее слово, и это спасло его ногу, так как, обернувшись, он заметил рядом еще несколько этих тварей, замерших неподвижно в болоте. Благодаря маленьким размерам хищника, Янова нога не была перекушена зубастой пастью, но сапог был прокушен, как, впрочем, и кожа с мясом. Надо было что-то делать со сведенными на ноге челюстями. Ян, превозмогая боль, вынул нож и начал резать связки в углах челюстей болотной твари. Наконец он почувствовал, как они разомкнулись. Хромая, он добрался до берега болота.

Самым обидным было то, что местность становилась суше, и это болото было, может быть, последним на его пути. Он снял сапог, вернее то, что от него осталось, и рассмотрел ногу. Вся портянка была в крови и воде. Размотав ее, он убедился в серьезности ран, но делать было нечего, и Ян, разорвав часть портянки на лоскуты, туго перебинтовал ими ногу. Из сапога пришлось сделать калошу. Кость была цела, и в целом на ногу можно было наступать, но ему пришлось полежать с часик, чтобы нога перестала кровоточить и вырезать клюку, на которую можно было опираться, облегчая себе ходьбу.

Дальше путь превратился в непрекращающийся кошмар. Сначала Ян неплохо продвигался, несмотря на боль в ноге. Преследования больше не наблюдалось. Жилые места кончились, как и дожди с болотами на следующий день пути. Еще через день от туч не осталось почти никаких следов, и местность стала резко меняться на засушливую. Несмотря на улучшившуюся обстановку, скорость продвижения начала резко падать. Опухшая нога отзывалась болью при каждом шаге, и к концу пятого дня Ян доел последний хлеб, который он и так растягивал по крохам. На шестой день он, уже плохо что-либо соображая, плелся по высохшей степи. Последний раз река ему попалась еще утром, и вечером у него было только полбутылки воды. С наступлением темноты он повалился прямо там, где шел, тупо уставясь на три маленьких разноцветных луны в абсолютно беззвездном небе.

Седьмое утро застало его уже на ногах. Ян хорошо представлял себе, что должен перейти через засушливый пояс, так как здесь даже животных почти не было, не говоря о людях. Мысли крутились вокруг не пойманных и не съеденных зверушек.

Даже убитый крокодил постоянно появлялся перед глазами, плывя в знойном мареве пустынной местности, как неосуществленная надежда. У Яна сначала не было возможности развести огонь, и он брезговал есть сырое мясо, а теперь он мечтал, хоть о чем-нибудь съедобном, но любая мышь сейчас двигалась быстрее и проворнее, чем он. Тем не менее, он упорно переставлял ногами, ориентируясь на восток по медленно ползущему по небосводу солнцу.

Настоящая беда настигла его под вечер, когда он заметил, что его руки и лицо покрыты пергаментной пленкой, которая лопнула в одном месте на ладони и засочилась ручейком крови. Глядя на эту трещину, он с ужасом понял, что его кожа не пришла еще в норму и не выдерживает сухого воздуха. Он засунул руку за пазуху и осторожно, не сгибающимися пальцами выудил оттуда бутылку с остатками воды.

Пробку пришлось вытаскивать зубами. Как не хотелось ему пить, он лил воду по каплям на руки, размазывая ее по коже, которая впитывала жидкость, как губка.

Несколько капель он нанес на лицо. В бутылке осталось не больше четверти стакана воды. Ян мужественно спрятал ее обратно за пазуху и продолжил свой путь.

Это была какая-то издевка судьбы. На него больше не нападали хищники и не преследовали люди — иди себе спокойно, пока не придешь куда-нибудь. Но засуха и зной добивали его беспощадно, а лягушачья кожа и прокушенная нога только усугубляли его состояние. Несмотря на жуткую усталость, он не остановился вечером, решив идти так долго, как только сможет, и просто залечь на день в тени, если такая найдется. За спиной давно потух закат, а Ян все брел по степи, начавшей постепенно переходить в пустыню, ориентируясь на свет лун этого мира.

Где-то за полночь он оступился и скатился в какую-то песчаную яму. Подняться ему оттуда уже было не суждено…

Очнувшись от беспощадного жара солнца, он потянулся за бутылкой, в которой должны были остаться несколько капель воды, и увидел, что натянутая, как пергамент, кожа на руке лопнула в нескольких местах. Он потратил остатки воды на руки и лицо, но это почти не помогло. Нужно было искать тень. Ян поднялся на четвереньки и, найдя рядом палку, встал на трясущиеся ноги. Он стоял в песчаной ложбине. Нужно было подняться по склону, но он с трудом представлял, как это сделать. Подойдя к краю осыпи, он попытался вскарабкаться на нее. Однако песок все продолжал сыпаться сверху, а потрескавшиеся до крови руки утопали в сыпучем обжигающем бездонном месиве. Он, как испортившийся робот, медленно забирался вверх и сползал обратно с осыпающимися пластами, не чувствуя больше окровавленных и сожженных песком рук, и видя перед собой только оранжевое марево пульсирующей крови. В какой-то момент он сдался и затих прямо на склоне. С растрескавшегося лица и скрюченных рук еще текли небольшие ручейки крови, но сознание уже не реагировало ни на что. Ян уплывал куда-то в неизвестность, а внутри его как будто просыпалось и разворачивалось какое-то сокровенное знание.

Он почувствовал себя под ночным небом, полным звезд, вокруг него был удивительный мир с яркими огнями и бесшумно двигающимися повозками, красиво одетыми людьми и многоэтажными зданиями. На мгновение ему показалось, что он вот-вот вспомнит, кто он и откуда, но все скрылось в оранжевой дреме забытья…

…Ерема и Пантелей неутомимо топали в своих прочных лаптях по песку, подгоняя ослика, запряженного в повозку. До солончака, куда они направлялись, чтобы пополнить деревенские запасы соли, оставалось полдня пути. Здесь, главное было не промахнуться — в пустыне, как в море, нет никаких примет. Огибая одну из попадавшихся по пути впадин, Пантелей увидел лежащего на животе человека.

— Смотри, Ерема. Нешто человек лежит? — спросил он озадаченно, остановив упряжку.

— Да какой в пустыне…, — Ерема осекся на полуслове, так как и сам заметил лежащего.

— Негоже это как-то в пустыне одному. Может живой еще? — деловито рассудил Пантелей.

— Не-а. Живой, не лежал бы так, на солнцепеке раскинувшись. Видишь, он наверно выбраться оттуда пытался, да не смог. Однако ж надо похоронить парня. В писании сказано: "Всех земле предавать должно!" — Ну и лезь тогда сам, а я подстрахую! — сказал Пантелей.

— А и полезу! В песке яму выкопать — раз плюнуть! Зато по совести поступим.

Держи конец веревки, подстрахуешь! — с этими словами Ерема сиганул вниз по склону и шустро принялся за дело. Через совсем немного времени иссохший труп был предан земле, вернее песку, а импровизированный похоронных дел мастер выбрался наверх песчаного гребня и отрапортовал приятелю. — Да, он, пожалуй, не из наших, не из «рожденных». Наверно «пришедший» с болот. Вся кожа перелопалась и высохла, как на мумии. Удирал видно от тамошнего мага, да не дошел малость до жилых мест.

— Ну ничего, сейчас наверно уже где-нибудь в зиндане просыпается. Считай, ты ему новую жизнь подарил! — подбодрил его Пантелей.

— Да толку-то, они же ничего почти из старой жизни не помнят. Этому новому ведь наплевать, на то, как прежний помирал, — с досадой ответил Ерема.

— Да ладно! Ты, что нужно сделал, а остальное не нашего ума дело! — выдал веское заключение Пантелей, и крестьяне продолжили свой путь к солончаку.

ГЛАВА 2. ЖИЗНЬ № 2

Кружащиеся в голове строки начали пробуждать ее к реальности. Саша как будто вспомнила, что сейчас нужно просто посидеть спокойно, чтобы не вызывать боли в теле и голове. Спустя некоторое время она почувствовала, что может открыть глаза без особых последствий. Она с изумлением заметила двух мужчин, полулежащих, как и она, в песчаной яме, и облокотившись спиной к стене. Немного ближе к ней был темноволосый юноша, очень приятный на вид. Он с нескрываемым удивлением смотрел на нее, слегка морщась от боли — видимо он стал смотреть раньше, чем нужно, и его голова разболелась от напряжения.

— Закройте глаза, юноша! Вам станет легче, — тихо сказала Саша и сама поплатилась приступом головной боли. Закрыв глаза, она еще посидела так с пару десятков минут, пока боль окончательно не ушла. Наконец до нее донеслись тихие слова:

— Сударыня… извините, я не знаю вашего имени, — юноша уже справился с приступом и мог говорить. — Разрешите представиться, Александр, Саша… — он вдруг замолчал на полуслове, потому что никак не мог вспомнить, кто он и откуда.

Даже фамилия вылетела из головы. Ему в ответ донесся слабый смех:

— Саша!

— Да, Саша, а что тут смешного?

— Нет, вы не поняли, молодой человек. Я тоже Саша… — она призадумалась и добавила. — Но ничего больше о себе я не помню.

— И я тоже. Какая-то странная амнезия с нами приключилась. А Вы не знаете, кто это там, у дальней стены? Такой впечатляющий мужчина, — Александр решил свести беседу к нейтральной теме, пока сам не разобрался в своих ощущениях. Он указал глазами девушке на противоположную сторону ямы. У дальней стены полулежал с закрытыми глазами довольно высокий, хорошо физически развитый мужчина, с приятными чертами лица и темными прямыми волосами. Он был явно не знаком Александру. Впрочем, юноша сомневался, есть ли сейчас хоть один человек в мире, которого он узнал бы. Он перевел взгляд на девушку, и у него замерло дыхание. До него только сейчас дошло, насколько красива она была. И совсем не своими нарядами. Он заметил, что они все в этой яме были одеты в какую-то стандартную крестьянскую одежду. Только на девушке, в отличие от мужчин, было одето длинное домотканое платье вместо холщевых порток. На ногах красовались типичные деревенские лапти. Додумать мысль о несоответствии простого одеяния с утонченными чертами лица девушки, не дал ее возглас:

— Саша, мне кажется, что я вообще никого не помню. Так что знаком ли мне этот мужчина, я совершенно не могу сказать. И простите меня за мой непрезентабельный вид. Я ничего с этим не могу поделать.

— По-моему, тут у нас всех такой вид, так что нечего и расстраиваться. У меня предложение, давай на «ты» обращаться, раз уж мы товарищи по несчастью, — предложил Александр.

— Давай. Это даже как-то поддерживает. Хоть кто-то близкий будет в этой ужасной обстановке, — с радостью согласилась Саша и спросила. — Кстати, где это мы находимся?

— Судя по решетке сверху, ничего обнадеживающего. Это какая-то тюрьма, — Александр нахмурился и немного торжественно прошептал. — Сашенька, можно я так буду тебя называть? Я хочу сказать, что хоть и не помню о себе ничего, но я обещаю, что постараюсь защитить тебя от наших тюремщиков.

— Спасибо, — напряженно шепнула Саша. — Но ты ведь ничего обо мне не знаешь!

— А какое это имеет значение здесь? Ведь, насколько я понял, ни я, ни ты, сами ничего о себе не помним. Мне достаточно чувства. У тебя такие ласковые глаза. Ты не можешь быть плохой.

— Спасибо на добром слове. Мне действительно, стало гораздо легче. Если еще и этот мужчина окажется благородным человеком, то, надеюсь, нам будет намного проще выживать здесь…

Пока они так, неспешно вели беседу, физические силы постепенно возвращались к ним. Саша, наконец, встала и, слегка покачиваясь, прошла по периметру ямы, задержавшись у неподвижного тела мужчины.

— Бедный, жив ли он хоть?

Будто в ответ на ее слова, мужчина вздрогнул и застонал…

Еще один шаг в неизвестность миров,

И вот под ногами то пропасть, то ров.

И сколько еще мне придется пройти

Пока не достиг завершенья пути?

В голове опять кружились какие-то странные рифмованные строчки. Это уже с ним было. Но, вместо звука капающей воды, он услышал шорох легких шагов по песку.

— Не шевелитесь… расслабьтесь. Сейчас Вам будет легче… — мягкий шепот донесся до ушей Жана. Нет, его зовут Ян? Да, кажется, так. Он почувствовал прикосновение чьей-то руки ко лбу и поглаживание по волосам. Это очень помогло.

Начавшая стучаться в висках боль утихала. Детский голос продолжал нашептывать. — Не открывайте глаз и не пытайтесь шевелиться, пока не почувствуете, что все силы вернулись к Вам.

Ян остался сидеть, не открывая глаз. Память стала возвращаться к нему в обратном порядке, начиная со странных видений, которые пришли к нему, когда он умирал в пустыне. Он понимал, что это были странные воспоминания из его далекого прошлого.

Он даже припоминал какие-то лица, но никак не мог вспомнить ничего конкретного, кроме откуда-то всплывшего имени Жан. Он чувствовал, что во всем этом что-то неправильно, но что? Потом на него навалились жуткие переживания последних дней побега. Да, теперь он знал, что такое смерть, и смерть не внезапная, а выстраданная, от потери последних сил в борьбе с жестоким миром, когда пытаешься выстоять до конца, но обстоятельства все равно ломают тебя, как тростинку.

Он вдруг с ужасом вспомнил свои растрескавшиеся и кровоточащие руки и не удержался от того, чтобы открыть глаза и посмотреть на дрожащие кисти рук. От этого усилия снова взорвалась боль в голове и поплыли желтые круги перед глазами, но он успел заметить, что руки у него в порядке. Расслабленно Ян ждал, когда успокоятся пульсирующие иглы в висках. Опять послышалось шуршание легких шагов, и укоризненный шепот:

— Все в порядке, не беспокойтесь. Просто расслабьтесь. Через полчасика Вы сможете нормально говорить и смотреть, — Ян снова почувствовал мягкую ладонь на лбу и гладящее движение по волосам. Боль в голове стала быстро утихать.

"Кто же эта фея, так быстро избавляющая от мучений?" — промелькнула мысль в голове. Ян понял, что это не ребенок, а, наверное, девушка, но открывать глаза и нарушать рекомендацию постеснялся. Мысли опять перенеслись к воспоминаниям. Но ничего отрадного в его жизни он вспомнить больше не мог. Единственно, полезной информацией, которую он сумел восстановить, было то, что где-то существует маленькое царство слегка помешанного мага Свана — болотный волшер. В этот волшер маг стягивает все тучи с округи, чтобы выращивать у себя резиновую траву и потом продавать полученную из нее резину по всему миру. Поэтому вокруг его царства образовался засушливый пояс, который и не смог преодолеть Ян из-за своей пересохшей лягушачьей кожи, которой Сван награждает всех новеньких "пришедших".

Ян был таким «пришедшим». Он, как и другие, пришел откуда-то в этот мир и не мог вспомнить откуда. Вот и сейчас, память уперлась в его первое появление в зиндане, как в глухую стену. Только предсмертное воспоминание в пустыне чуть-чуть приоткрыло эту плотную завесу забытья, и то только для того, чтобы посеять в его душе смятение.

Через некоторое время ему опять послышался шепот. Ян удивленно вслушался. Было впечатление, что два человека переговариваются недалеко от него. Но, поскольку слов было не разобрать, а времени, прошедшего с момента пробуждения прошло достаточно, Ян рискнул подать голос:

— Гм… простите… я не помешаю вашей беседе? — выговорил он медленно, опасаясь, что слова обернутся новой мукой. Но боли не было.

Тогда Ян отважился приоткрыть глаза, и это оказалось тоже почти безболезненно.

Он увидел, что в этом зиндане, вырытом в песке, было намного светлее и суше, чем в первом. Скосив глаза в сторону послышавшегося шепота, Ян увидел девушку и юношу, напряженно смотрящих на него. Они были одеты в простую незамысловатую одежду. На вид им можно было дать лет 17–20. Чернявому парню еще явно не хватало мужественности, но и маленьким его назвать было нельзя, а вот девушка уже успела вступить в ту самую пору, когда женщина цветет всей своей красотой, а чуток угловатости в ее порывистом движении только добавлял ей прелести. У обоих были правильные черты, только девушка, естественно, была утонченней и мягче. Ее вьющиеся темные волосы контрастировали с бледной кожей. Ян попытался им улыбнуться, но, по-видимому, его гримаса мало походила на дружелюбную, так как лица молодых людей только еще больше вытянулись, пока они напряженно всматриваясь в его мимику паралитика. Тогда Ян, не смотря на возможные болевые последствия, решил кардинально прояснить ситуацию:

— Спасибо, юная леди, за заботу, и прошу простить за мои, несколько устрашающие гримасы, они должны были выражать дружественную улыбку! — Ян попытался пошире растянуть рот, потом сложил губы в трубочку и попытался свистнуть. Вместо свиста раздалось уморительное шипение и глупейший звук «фю». В результате, Ян смущенно выпучил глаза и заткнулся. Однако эта пантомима сработала, как нельзя лучше.

Девушка, не удержавшись, весело рассмеялась. Парень тоже, аж прихрюкнул, пытаясь сдержать усмешку. Тогда Ян продолжил свой монолог. — Разрешите представиться, Ян!

Больше о себе мне почти нечего сказать. Помню только, что был рабом в каком-то болоте и кормил собой тамошних комаров и крокодилов, которые по какой-то причине сами не сбежали оттуда и не сдохли там от тоски.

Девушка, осмелившись, встала и, отряхнув платье, подошла к Яну:

— А я Саша, — и даже немного угловато присела в легком книксене. — А это тоже Саша. Так странно — нас зовут одинаково! Мы недавно познакомились. Но, к сожалению, нам нечего больше о себе сказать — мы почти ничего не помним о себе.

Только то, что где-то когда-то жили и даже может быть были знакомы, но это все на уровне эмоций. Мы уже с час, как очнулись, а потом я заметила Вас. Я поняла или помнила откуда-то, что нам нельзя двигаться вначале, так как это причиняет боль, поэтому успокаивала Вас и просила не двигаться. Это ничего?

— Я очень благодарен тебе за помощь! — сумел встрять в радостное щебетание девушки Ян. — Только давай на «ты», а то я себя каким-то старцем чувствую.

Значит, мы почти одновременно появились в этом зиндане?

— Да. Мы, если только чуть-чуть пораньше. Поэтому мы уже в полном порядке. Надо бы придумать, как отсюда выбираться. А то неизвестно, сколько еще ждать придется, пока за нами придут.

— Давай зови своего Сашу посоветоваться, а то я еще сам к нему не дойду! — предложил Ян.

— Он не мой Саша, — не сдержав смущения, возразила слегка покрасневшая Саша. В попытке срыть неловкость, она повернулась сидящему в пяти метрах парню, махнула ему рукой и крикнула. — Саш! Ну что ты там, боишься, что ли? Иди, познакомься.

Ян еще двигаться не может.

— Да не боюсь я! Просто, зачем сударю мешать, если он в себя еще не пришел? — деловито проворчал парень и, подойдя к Яну, коротко представился. — Александр!

— Ян! Извини, руки толком еще не могу подать, — серьезно кивнул ему Ян, а сам про себя улыбался, любуясь на этих взрослых детей. Их эмоции и мысли можно было читать по лицам, как с листа бумаги. И то, что он читал там, сильно его радовало.

Он благодарил судьбу, которая, будто излив на него всю грязь в прошлую попытку, решила сделать ему подарок, сведя его с двумя такими юными, чистыми и, кажется, совершенно еще не испорченными душами, недостаток жизненного опыта которых, с лихвой восполнялся силой эмоций, искренних устремлений и открытостью. Он пригласил их. — Присаживайтесь поближе ко мне, поговорим, — и, увидев, что ребята устроились рядом с ним, прямо на песке, продолжил. — Сначала давайте, как-нибудь договоримся называть вас по-разному. У вас прекрасные имена, которые для обоих можно просклонять, как угодно. Выбирайте, что кому понравиться — Алекс, Саша, Шура, — и, посмотрев на парня, посоветовал. — Тебе бы, например лучше подошло бы имя Алекс, чем Шурик.

— А что, хорошо звучит. Буду Алексом! — согласился парень.

— А можно мне остаться Сашей? — осторожно спросила девушка.

— Ты еще спрашиваешь? — удивился Ян. — Слово девушки для джентльмена закон, если оно, конечно, не вступает в противоречие с окружающей действительностью. — ?

— Пардон, я, кажется, вспомнил, что имею дурную привычку нести всякую ахинею в присутствии хорошеньких девушек. Некоторое разжижение мозгов, понимаете ли-с!

Так что, прошу простить, — Ян заспешил оправдываться, увидев непонимание в глазах собеседников, и уже серьезным тоном добавил. — Все, решили! Вы будете Алекс и Саша. Ну, можно, иногда я буду вас звать Сашенька или Шурик? А за это можете обзывать меня, как угодно — Ян-болван, Ян-профан, да хоть Ян-чемодан!

Ребята опять прыснули, видимо представив, как будут обзывать этого мужика такими прозвищами. Таким образом, знакомство состоялось, и настала пора выяснить, что они знают о ситуации, в которой оказались. Выждав, когда ребята отсмеются, представляя его чемоданом, Ян продолжил:

— Я понял так, что Саше уже больше нечего добавить по прояснению ситуации, но, может, ты, Алекс помнишь хоть что-нибудь полезное из своей прошлой жизни? Ваша речь немного странная, как будто старинная… — Ян заткнулся на полуслове, не в силах объяснить себе, что это за старинная речь такая.

— А у нас была прошлая жизнь? — несколько смущенно спросил в ответ юноша, оставив без внимания нюансы речи. — Я ни в чем не уверен. У меня осталась только память на отношение ко всему. Я могу сказать о чем-то, что мне нравиться или нет.

Например, к Саше у меня отношение такое, будто мы уже знакомы.

— Ну, это может быть между людьми, если они очень подходят или нравятся друг другу, — возразил Ян, и продолжил, чтобы не смущать молодежь. — Тогда я вам расскажу, что знаю об этом мире. Почему-то я помню почти все о своей прошлой жизни с самого появления в зиндане, весьма похожем на этот. Кстати Вам тоже слышались какие-то стихи, когда вы очнулись здесь?

Ребята дружно кивнули, но ничего конкретного по этому поводу не могли сказать.

Так что Ян продолжил рассказ, а они внимательно слушали его историю, будто пытаясь осмыслить, было ли и с ними что-либо подобное, и только иногда уточняя для себя какую-нибудь деталь повествования. Во всяком случае, ни тени сомнения в их взглядах Ян не заметил. Закончил он свою речь словами:

— Одно я могу сказать наверняка — нам необходимо выбраться из этого зиндана, как можно скорей. Я не верю в душевность и благородство здешних магов, особенно, по отношению к молоденьким девушкам, — Ян заметил, как при этих словах, гневно сверкнули глаза Алекса и испуганно вздрогнули ресницы Саши. Сделав паузу, Ян продолжил. — Мне кажется, в этом есть какой-то перст судьбы, что мы оказались здесь вместе. Поверьте старому прохиндею, я не оставлю вас без своей помощи, и в ответ надеюсь, на вашу поддержку. Нам просто надо держаться вместе пока существует общая для всех опасность.

— Да, ты прав, — согласился Алекс. — Нам нужно попытаться выжить вместе, а главное, уберечь Сашу от местных любителей дам.

— А знаете, что? — задумался Ян. — Нам надо распределить роли, на случай, если мы все-таки окажемся в «гостях» у местного мага. Вот вы довольно похожи и будет неплохо, если назоветесь братом и сестрой. А я буду злым дядькой, который, просто не набрался еще сил, чтобы разделаться с парочкой молодых ребят. Тогда, в любом случае, кто-нибудь из нас будет обладать большей свободой, и сможет попытаться что-нибудь предпринять для общего блага всех присутствующих. И еще, Сашенька, я понимаю, что это нелегко девушке, но постарайся быть пострашнее, ну, или хотя бы грязнее. Сутулее, что ли. Это отведет от тебя чрезмерное внимание мужчин.

— А что, я такая хорошенькая?! — кокетливо сощурила глазки девушка.

— Ох! — сокрушенно вздохнул Ян. — Ну почему женщины любой поворот дела используют для того, чтобы поиздеваться над мужчинами? Ты хочешь услышать, какая ты красивая? Пожалуйста — очень красивая! Но сейчас это может сыграть против тебя. Ладно, хватит болтать. Давайте, лучше попытаемся выбраться отсюда.

Спустя несколько часов они, запыхавшиеся и отчаявшиеся, стояли под решеткой, прикрывающей зиндан сверху. Максимум, что им удалось, это подсаживая друг друга, цепляться за железные прутья и висеть на них. Несмотря ни на какие усилия, решетку сдвинуть не удалось.

— Ладно, подведем итоги, — деланно бравым тоном сказал Ян, переведя дыхание. — Отсюда нам не выбраться. Давайте думать дальше.

— А что тут думать, копать надо! Грунт песчаный, так что и голыми руками что-то сможем сделать, — предложил Алекс.

Ян озадаченно посмотрел на парня и мысленно выругал себя за тупость. Конечно, если втроем по очереди делать подкоп, может что и получится. Единственно, надо придумать, как оберегать руки. Ян посмотрел вокруг. Яма была совершенно пуста, как и в его прошлое «пришествие». Странно, еще тогда он заметил, что в зиндане не работают естественные потребности организма: не хотелось ни есть, ни пить, ни, соответственно, освобождать свой организм от продуктов метаболизма. Видя, что ребята ожидающе уставились на него, он сказал:

— Ну что вы так на меня смотрите? Ну да, осел — не подумал! Но голыми руками мы долго не прокопаем. Есть на нас хоть что-нибудь твердое?

— Если только лапти, — посмотрела на свои ноги Саша.

— А если ими и копать? — спросил Алекс.

— Да, если на вас нет ничего другого покрепче, остаются только лапти. Давайте выберем какой-нибудь участок и начнем. В тюрьмах люди ложками подкопы рыли — вдохновился Ян и стал осматривать песчаные стенки их родильного узилища.

— В каких тюрьмах? — послышался пытливый вопрос сзади.

Ян задумался, но ничего не мог вспомнить. Поэтому, тряхнув головой, ответил:

— С ума легче сойти, чем вспомнить, откуда у меня эти мысли. Давайте лучше копать! Вот здесь попробуем. Тут песок явно суше и сыпется.

Он начал отгребать прямо из-под крыши зиндана. Сначала дело шло весело. Песок ссыпался ему под ноги, и он, забираясь по нему все выше, копал под самой крышей.

Но крыша не кончалась, а рыхлая масса превратился в твердую супесь, и могла перейти в еще более твердый песчаник. В конце концов, Ян в изнеможении свалился с откоса, который он успел накопать, уставился на свои сбитые в кровь руки и, сдерживая стон, сказал:

— Лапти лаптями, но не повторяйте ошибок глупого дяди Яна. Теперь я не знаю, когда смогу хоть что-то делать этими стертыми огрызками.

— Нашелся дядя! — подбежавшая Саша осторожно взяла его за руки и, чуть не плача, продолжала упрекать Яна. — Ну зачем надо было так стирать руки? Что мы, не можем по очереди потихоньку копать? Как обидно, здесь ничего нет, чтобы тебе помочь!

Погоди, я придумала!

Она решительно взялась за подол своего крестьянского платья и рванула подол, так, что в ее руках остался длинный узкий лоскут. Она довольно умело обмотала его вокруг кистей Яна.

— Стой! — крикнул Ян Алексу и добавил, повернувшись к Саше. — Спасибо тебе, моя спасительница, но не рви свое платье больше, а то оно может стать опасно коротким для окружающих. Лучше оторви подол моей рубахи — она достаточно длинная, и обмотай так же руки Алексу, пока он их еще не сбил о почву.

Саша незамедлительно принялась за дело, и Алекс избежал участи Яна, сохранив свои руки под повязкой. Настил из сколоченных бревен был, действительно, широкий — в расчете на то, что один человек без инструментов не прокопается и за неделю.

Им повезло — их было трое, и Саша копала почти на равных, когда у Алекса и Яна больше не было сил. Она неистово вгрызалась в землю, забывая о своем внешнем виде, и Ян только стыдливо отводил глаза, завидев в очередной раз выбирающуюся вперед ногами из лаза Сашу, когда она вытаскивала оттуда песок — как ни пачкай песком красивое и сильное девичье тело, оно не теряет своей привлекательности.

Ян начал замечать, как неравнодушен к девушке Алекс, причем вполне взаимно. Он же почему-то чувствовал себя гораздо опытнее ребят и испытывал к ним, в особенности к Саше, какие-то родительские чувства. Хотя, были ли у него самого когда-нибудь дети, тем более взрослые, он не смог бы сказать, как не мог бы сказать, сколько лет ему было в той жизни, которая приснилась ему перед смертью.

Только на второй день к вечеру им удалось достичь края настила, прокопав четырехметровый туннель под ним. Уставшие от тяжелого труда и голода, они стояли у своей кротовой норы и осматривали сверху ловушку для "новорожденных".

Последние метры лаза они делали совсем узкими, так чтобы только протиснуться под бревнами. Яну даже пришлось расширять его под себя после Саши, чтобы добраться до фронта работ.

Прокопалась наружу Саша. Ян с Алексом, лежащие недвижно на земле, уже начали беспокоиться, долго не слыша звуков выбирающейся из лаза девушки, когда она вдруг весело крикнула им сверху, через решетку:

— Привет! Вы долго еще будете тут прохлаждаться? Я иду гулять! — и звонко засмеялась, как будто не копала только что туннель из последних сил.

Наконец до приятелей дошло, что надо выбираться отсюда, пока их еще ждет прелестная чумазая первопроходчица. Ян пропустил вперед Алекса и полез последним.

Он опять застрял в лазе, и ребятам пришлось расширять его снаружи, а ему откапывать изнутри и выбрасывать землю вперед к ним. В конце концов, его, как червя, вытащили за руки, и ему только осталось потом удивляться, как это он мог протиснуться в такую дырочку.

Когда первая эйфория от обретенной свободы прошла, перед ними во весь рост встала проблема: куда идти, куда податься? Ведь можно было протопать прямо в логово местного мага, а этого ни у кого из беженцев в планах не было. Ян, припомнив свой обширный опыт по совершению побегов в прошлой жизни, сделал предложение:

— Давайте посмотрим, куда идут следы от этого зиндана. Если это тупиковая точка, а зинданы, скорее всего, всегда тупиковые точки тропинок, то мы легко определим направление "магистратуры".

— Чего?

— Ну, жилища предполагаемого мага. Короче, расходимся в пределах полста метров по секторам и возвращаемся обратно.

Через некоторое время они четко определили выход и направление одной единственной тропинки.

— Отлично, дорога найдена! — заключил после небольшого совещания Ян и повернул в противоположную сторону от тропы. — Кстати, на всякий случай, нам надо выломать какие-нибудь палки, и проверить лапти, вернее то, что от них осталось — нам нельзя сбивать ноги.

Ян шел впереди, тараня заросли ивняка и елей, чтобы облегчить путь молодежи.

Вскоре им попался чистый ручей, из которого они могли попить и ополоснуться. До вечера им удалось преодолеть приличное расстояние. Уже в темноте Ян решил остановиться прямо в лесу, так как им так и не попалось никаких признаков жилых мест. С одной стороны, это было хорошо, потому как их возможным преследователям не у кого было спросить, где искать беженцев. С другой — ему жалко было смотреть на Сашу. Она мужественно крепилась и старалась не отставать от остальных, но от природы более нежное и тонкое создание не могло соревноваться с мужиками в физической выносливости в таких тяжелых и голодных условиях.

Выбрав для остановки сухой мшаник под пологом сосен, он нашел бревнышко, на котором Саша могла посидеть и передохнуть, а сам взял Алекса в помощники и приготовил с ним девушке импровизированное ложе из елового лапника и пушистого мха. Сами они легли прямо на мох в некотором отдалении с двух сторон от девушки, как бы охраняя ее, на случай нападения четвероногих или двуногих хищников.

Им повезло. Здесь видимо, долго не шли дожди, и мох был настолько сухой и теплый, что с ночевкой не возникло никаких проблем. Другое дело, был начавшийся голод.

Как только они покинули зиндан, у них начали нормально функционировать организмы, со всеми вытекающими и… другими последствиями. Голод, как раз и был одним из таких последствий. Если жажду они успешно удовлетворили водой из ручья, то те несколько сомнительных грибов и зеленых ягод, что попались им по пути, выглядели настолько несъедобно, что они не решились на опасные эксперименты. Без какого-либо оружия и огня, добывание пропитания могло стать основной проблемой, если они не встретят завтра крестьянского жилья.

Ян лежал на мягкой лесной подстилке, беспечно предавшись разным мыслям, блуждавшим в его голове, как загулявшие пьяные гости, никак не хотящие расходиться по домам и мучающие гостеприимного хозяина. Кто он такой и зачем в этом мире? Он чувствовал, что этот извечный философский вопрос очень странно обернулся конкретной задачей, от правильного решения которой зависело их выживание. Причем, ребята как будто первый раз жили в этом мире или у них была начисто стерта память о предыдущих попытках, а вот у него была четкая вторая попытка, как в компьютерной игре. "Интересно!" — другая мысль бесцеремонно выпихнула из головы первую: "А что такое компьютерная игра?.." Но никакой спасительной идеи не приходило. Тогда первая мысль опять своенравно вернулась на место: "Будем считать, что мы гости, у которых отшибло память!" Но легче от такого ответа не стало, и тогда в голову ввалился извечный русский вопрос: "Что же им все-таки делать?" Тут же захотел влезть вопрос: "А что такое русский?", но Ян просто отмахнулся от него, понимая, что толку так не добьешься. Зато откуда-то пришло другое, более здравая соображение: "Вот американцы сразу бы сказали — "Спасайте ваши задницы!" И были бы, между прочим, правы!" Что тут действительно, думать?

Все равно, вокруг полнейшая неизвестность. "Утро вечера мудренее!" — всплыла откуда-то дурацкая поговорка и выгнала, наконец, все думы, в том числе и о том, мудренЕе или мудрЁнее будет утро.

Ян уже совсем погружался в сон, когда вдруг ощутил на краю восприятия странное ощущение то ли зова, то ли притяжения внутри себя. Это чувство было очень слабым и пробилось сквозь его озабоченные дневными проблемами мысли только сейчас, когда он почти уснул. Но оно было четким. Он не знал почему, но он знал, куда теперь ему надо идти. Опять-таки, он не мог сказать: надо ли идти туда же его компаньонам по побегу? Но с этого момента в нем включился внутренний компас, как у перелетных птиц, китов или потерявшихся кошек. Он просто ощущал, что ему очень надо в сторону… кстати, почти совпадающую с направлением их побега. Что же — ему не надо менять планов, если такие и были. Они просто будут двигаться в этом направлении втроем… так Ян и уснул посреди неоконченных дум и странных ощущений.

Алекс тоже не спал на своем месте. Ему не давал покоя голод и сбитая нога. Из-за чего он вертелся с боку на бок и постоянно вздыхал. На самом деле его сердце, кажется, посетила одна незамысловатая болезнь, особенно характерная для столь юного возраста. Он очередной раз крутанулся с боку на бок, и перед его глазами в темноте леса вырисовался стройный силуэт причины его "сердечной недостаточности".

Раздался шорох платья, и рядом с ним на мох присела легкая лесная тень, тихонько спросив:

— Алекс, ты не спишь? Мне немного страшно, можно я с тобой рядом посижу?

— Конечно, Сашенька!.. Можно я тебя так буду называть? — Алекс, обрадованный визитом Саши, не знал, как выказать свою признательность за то, что девушка пришла за помощью к нему, а не Яну.

— Конечно, называй. Я не помню, кто, но мне кажется, меня именно так называли раньше. Может, маменька или бабушка… жаль, что я о них ничего не помню.

— Странно как-то все это. Я тоже понимаю, что у меня должны быть родственники или хотя бы друзья, но вспомнить что-либо конкретно о них не могу, — пожаловался Алекс и предложил. — Давай, лучше я провожу тебя до твоей лежанки и посижу рядом с тобой, пока ты не уснешь. А потом вернусь сюда спать.

— Хорошо, только не уходи так далеко, ляг где-нибудь рядом. Если я проснусь, то опять со страху в голову начнут всякие кошмары лезть, — попросила Саша.

Утром проснувшийся Ян застал странную сцену. Парочка молодых, целомудренно лежала ногами в разные стороны. Причем голова Алекса умостилась на краю Сашиной лежанки, касаясь ее виска. "Милые нравы девятнадцатого столетия!" — Ян опять удивился странному сравнению, всплывшему у него в голове. Почему милые нравы?

Причем тут столетия? И все-таки, он внутри понимал, что это именно так, и не смотря на поверхностное раздражение, он, действительно, умилялся этой наивности и чистоте чувств.

Удача сопутствовала им. После спокойной, хотя и голодной ночи, они, несмотря на сбитые ноги, довольно высоким темпом двигались примерно до полудня, пока не вышли на сенокосы какой-то деревушки. Первая попавшаяся им пожня с высокой, по грудь травой, была еще не скошена. Найдя выходящую с нее тропинку, беглецы двинулись по ней дальше. На второй пожне во всю шла работа. Мужчина косил траву, а две женщины, по всей видимости, мать с дочерью, сгребали сушеную траву и складывали ее в копны. Одеты они были очень похоже на беглецов. Ян, мгновенно оценив обстановку, решил разыграть приблудившихся крестьян и, пройдя прямо к крестьянину, выдал откуда-то вспомнившуюся глупую фразу:

— Бог в помощь! — хотя, что она должна была означать, он не понимал.

— Спасибо, коли не шутите, — как-то без вдохновения ответил крестьянин.

— Мы тут, того… приблудились маленько, — начал немного косноязычно выговаривать Ян, подделываясь под простонародную речь и вспоминая свой прошлый рабский опыт.

— Дак и чего надобно? — прямо спросил крестьянин.

— Дак вот, работу ищем. Не найдется ли у тебя какой? — стал без обитняков подряжаться в батраки Ян.

— Да работы-то завсегда найдется. Только оплачивать ее мне нечем.

— Да нам платы и не надо! Дашь приют, да покормишь, того и довольно. Нам сейчас не до торга. Обувка почти сносилась, а в дороге разбойники напали, хорошо их мало было — мы удрать сумели. Только вот, ничего с собой не осталось, — продолжал заливать Ян. Он здраво рассудил, что для начала нужно было разобраться, что к чему в этой местности, а уж потом предпринимать какие-либо действия, согласно обстановке. Так что передышка в гостях у крестьян была весьма кстати.

— А че, мне годится! — даже обрадовался халявной рабсиле мужик. — Как раз сезон в разгаре, а сыновей бог не дал, так что очень даже к месту помощь придется, — потом, внимательно разглядев спутников Яна, сказал. — А ребятки-то хлипковаты.

Но ничо, ты вон экий бугай — без лошади пахать можно! Они-то шо тебе, родня чай какая?

— Да племяши, сестра с братом, Алексашки оба. А меня-то по-уродски, Яном прозвали, вот и мыкаюсь.

— Да уж, прикрякнул сочувственно крестьянин. — Это ж в каких же это местах так людев кличут?

— Да, честно сказать, издаля мы, не сумею и объяснить. Вот бродим, без кола, без двора.

— Ну ладно, коль с местными магами у вас свары нету, то это не моего ума дело. А меня Артемом кличут, да женку Ефросиньей, можно Фроськой, да дочка на выданье, Параша, — и, завидев ухмылку на лице Яна, вызванную немного странноватым именем, крестьянин неправильно ее истолковал. — И чтоб у меня без баловства! Знаю я, эти молодеческие ухватки — дрыном туда, дрыном сюда. Ежели что, быстро отростки повыкорчевываю!

Однако Ян заметил, как мужичок сам, украдкой облизываясь, посмотрел на Сашу и понял, что политика нравов здесь, скорее всего, соблюдается только в отношении одной стороны. "Ну, это ничего, и у Саши защитники найдутся!" — несколько раздраженно подумал Ян про себя. Крестьянин, заметив плачевное состояние путников, смилостивился над ними:

— Ладно, сегодня вечор уж близко, так что идите с Парашкой в деревню — она вам наш дом покажет. Помойтесь, да поешьте, а завтра с утра за работу!

Парашка, заслышав об отпуске, свалившемся ей на голову посреди самой страды, весело подхватила юбки и уже пританцовывала, в нетерпении ожидая гостей и батраков по-совместительству. Девчонка оказалось веселой, и без задней мысли выбалтывала все деревенские новости. Ян внимательно слушал и только иногда направлял мысль юной крестьяночки в нужное ему русло, одновременно подмигивая Сашеньке, чтобы она прониклась важностью выуживания новостей, а не ринулась с головой в такую же беззаботную болтовню.

Слушанье беседы двух девчонок о цветочках и парнях его не прельщало, поэтому он аккуратно пару раз показал Саше прижатый к губам палец, когда она, вдохновенно набрав полные легкие воздуха, уже произносила магические женские фразы, типа "А знаешь, я тут…" или "Ты представляешь, как…". Такие, которые обычно предваряют тирады, могущие длиться от нескольких минут до многих часов, но одинаково не обладающих какой-либо смысловой нагрузкой.

Из нескончаемых речей веселой крестьянской молодухи, они почерпнули весьма важную информацию. Тот зиндан, в котором они появились, принадлежал большому волшеру, чей маг слыл либералом и прогрессивным властителем. Хотя это не мешало ему иметь изрядный гарем из «пришедших» девушек. Сопоставив это с тем, что их зиндан был неплохо закрыт, Ян не спешил верить этим мифам о добром барине.

Деревня, к которой они вышли, находилась на краю волшера, а дальше начинались почти что ничейные земли, граничащие, с одной стороны с совсем уж дальним волшером, а с другой — с морем. Село стояло в тупике дороги, дальше был только лес, откуда, собственно говоря, они и пришли. Крестьяне здесь поголовно занимались скотоводством и помаленьку охотой, огородами и выращиванием злаков на прокорм себе и скотине. Он понял, что им еще повезло с побегом, так как, по рассказам Параши, в лесу хватало, как хищников, так и колдовской нечисти, образовавшейся в результате деятельности магов.

Кроме того, наивная крестьяночка, принимая их за своих коллег, заговорщицким тоном поведала о «пришедших», которые почти все, умели сколько-нибудь колдовать, зная хотя бы одно «слово». Она сильно сокрушалась о том, что «рожденные», то есть крестьяне, не владеют «словами», но зато и их «слова» почти не берут. Эти данные оказались для Яна просто откровением. Если это правда, то надо было остерегаться любого путника на дороге. С другой стороны, с «рожденными» нужно было полагаться на свои силы, а не заклинания. Интересным оказалось и то, что Параша пожалела «пришедших», которые оказывается, не могли иметь детей.

Получалось, с одной стороны, «пришедшие» могли перерождаться, а с другой стороны, платой за это было бесплодие. Кажется, это сильно повлияло на Сашеньку. Она заметно загрустила после этих слов.

Яна сильно беспокоило то, что он никак не мог вспомнить останавливающее «слово», которое ему поведал Петруха. Это было бы самым мощным его оружием и защитой ребятам. Но этот мир, похоже, избирательно стирал информацию по своей прихоти, или просто, заковыристое чужое слово не задержалось памяти. Ян все время мысленно перебирал в памяти «се-ла-сэс», "се-на-сос", «си-но-сис» и так далее.

Он помнил только три певучих слога и сочетание букв «с» и «н». Видимо, должно было случиться что-нибудь экстраординарное, чтобы он вспомнил это "слово".

Вскоре они подошли к типичной деревне, какие Ян уже видел в прошлую свою жизнь здесь. Несколько бревенчатых изб с небольшими огородами для самой необходимой зелени к столу. Пыльная дорога посередине и река со стороны задних дворов. Окна в избах были маленькие. Стены домов и заборы — некрашеные, крыши из дранки.

Они прошли по тропинке ко второй с краю избе. Ян внимательно заметил расположение дома, так как он помнил, что здешние крестьяне, как и их жилища до ужаса похожи друг на друга, и, выйдя из дома вечером, можно потом долго искать по всей деревне нужную избу и ее хозяина, если заранее не сориентироваться.

С этого момента началась их, местами тяжелая, местами забавная, деревенская жизнь. В избе, кроме старшей сестры, бегала еще пара шустрых рыжиков помладше.

Параша оказалась очень гостеприимной, сразу же на скору руку накормив путников хлебом с молоком и холодной кашей. Ян посоветовал ребятам не налегать на еду, чтобы потом не мучаться от колик, и буквально вытащил их из-за стола после небольшой перекуски. Молодая хозяйка, сверкая зубами на счастливом веснушчатом лице со вдернутым носом и мелькая огненно-рыжими косами, быстро организовала баню гостям, видя их чумазые физиономии.

Тут начались первые забавные сложности у молодых беглецов. Отправившись всем гуртом под руководством Параши смотреть, натопилась ли баня, они увидели небольшой сруб, стоящий у самого берега реки. Зайдя в чистенький предбанник, Ян сразу прошел вперед и заглянул в парную. К своему удивлению он обнаружил, что баня топилась по белому и прямо сверкала чистотой. Он спросил у радостно тараторящей Параши, нужно ли принести воды, и получил от нее два пустых деревянных ведра. Вернувшись в предбанник с полными ведрами воды, он застал забавную сцену.

Обнаженная огненноволосая крестьянская нимфа, бесхитростно выставив на обозрение все свои розовые и рыжие прелести, недоуменно уставилась на остальную молодежь, которая (в особенности мужская часть оной) краснела, как перезрелый помидор и не знала, куда прятать глаза. Ян не удержался от довольного ржания, поняв, что произошло вопиющее несовпадение представлений о банной процедуре.

— Прошу прощения, Параша за мой хохот. Просто ребятки из деревень, в которых мужикам и бабам принято мыться раздельно. Вот они и в некотором смущении.

Давайте сделаем так, сначала моются девушки — теперь вам воды будет достаточно, а потом мужики. Так немного дольше, но проще будет. Да и папенька твой не осерчает, что мы на твою красоту зарились, — и, заметив, что Параша как-то немного приуныла, с хитрой улыбочкой добавил для поднятия девичьего настроения.

— Хотя я бы и не прочь с такой хозяйкой-красой помыться, но не будем ребят одних оставлять.

— Дак и пущай моются вдвоем! Нечай, брат с сестрой! — загнала Яна в тупик одной фразой, воспрянувшая молодая хозяйка, намекая, что они с Яном тоже могут вдвоем помыться.

"Вот влип! Не хватало еще от папаши огрести по полной!" — у Яна, в принципе, не было возражений против банной беседы с милой представительницей местной молодежи, но кроме простой осторожности, ему почему-то не хотелось травмировать психику молодежи. Поэтому он брякнул первое, что пришло на ум:

— Ладно, красавицы, мойтесь! Не могу же я поперек данного батюшке обещания пойти! — и вытолкнул глотающего ртом от переизбытка эмоций Алекса на улицу, сам выскочив за ним следом и подарив на прощанье рыжей девахе оценивающий мужской взгляд.

— Уф-ф! — только сумел выдохнуть Алекс. — Я даже как-то растерялся!

— Не скажи! Тут, кто хочешь, растеряется — эдакая огневка в крапинку! Это наш первый большой прокол. Хреновые из нас крестьяне, если с бабами в одной бане помыться не можем. Ладно, если продержимся здесь несколько деньков — и то хорошо.

Все равно отсюда дальше пойдем, а заодно и на ус намотаем, как себя вести нужно по-крестьянски.

— В том числе, не отказываться мыться тет-а-тет с сельскими дамами? — иронично переспросил Алекс.

— Ну что ж, если придется взвалить на себя сей тяжкий крест… — Ян глубоко и тяжко вздохнул. — Чего не сделаешь для соблюдения имиджа!

— Чего соблюдения?

— Ну, имиджа, это… — Ян хотел объяснить, что это такое, но в голове всплыла только глупейшая фраза: "Имидж все, баня ничто!" или там как-то по-другому было.

Так ничего и не придумав, Ян состроил серьезную рожу и изрек ничего не значащую фразу. — Это что-то вроде яблока, снаружи красивое, а внутри червями изъедено.

Они сидели на завалинке и предавались отдыху. В животах приятно урчало, а ноги еще приятнее ломило усталостью, дававшей непередаваемое ощущение благодати, когда осознаешь, что больше не надо месить дороги, болота и леса в поисках, где бы приткнуться переночевать. Однако рыжая селянка решила еще раз испытать их мужской имидж, внезапно выскочив, в чем мать родила из бани и с радостным смехом пробежала к речке, где с удовольствием принялась барахтаться, сверкая над водой то грудью, то бедром. Ян про себя хихикал над опять смутившимся Алексом и чуть-чуть пожалел, что не принял бесхитростного предложения Параши. Саша выскакивать купаться, естественно, постеснялась.

Где-то через час-другой, они опять уселись на завалинке, но уже распаренные и чистые в стиранных обносках, милостиво выданных им веселой Парашей. Их белье, тоже выстиранное, только еще мокрое, сушилось тут же на жердях. Девушки уже где-то в доме готовили ужин к приходу хозяев.

— Эх, хорошо! Если бы еще не работа, век бы здесь оставался! Сейчас рыбки бы половить на удочку… — почти искренне заявил Ян.

— А мне кажется, что ты сбежишь отсюда при первой возможности! — наблюдательно заметил Алекс.

— С чего ты взял? — удивился Ян.

— Ты над всем здесь подсмеиваешься. Не зло, но как-то снисходительно, как взрослые подсмеиваются над детьми. Ты как будто наперед все знаешь, что тут случиться может.

— Ну ты хватил — все знаю! Просто я помню быт и нравы крестьян по первому своему приходу. Они, действительно, ведут себя немного, как дети, — потом подумал и признался. — Хотя ты прав, у меня есть в этом мире какая-то цель. Я не знаю какая, но я должен к ней идти, я чувствую это.

Ян не знал, сколько раз и как сильно прокалывалась Саша в болтовне с Парашей, но за ужином их ждала еще серия таких нестыковок. Первый ляпсус возник, когда Сашенька с непосредственностью ребенка подскочила к столу и уселась за него, подумав, что все вокруг ждут только ее. Ян сообразил, что Саша, видать, была приучена когда-то, что кавалеры стоят у стола и ожидают, пока все дамы не сядут, и не заметила, что все домочадцы замерли, пока хозяин не даст своего благоволения на ужин. Поэтому Ян, якобы подхватив под руку, случайно упавшую на сидение Сашу, и поставив ее на ноги, заявил:

— А вот и наша шалунья подоспела! — интенсивно подмигивая ей одним глазом.

Слава богу, девушка быстро соображала и, скромно потупив глазки, улыбнулась, будто ничего не произошло.

Хозяин, напыжившийся, как индюк, выждал минутку и дал команду:

— Ну, с Богом! — видимо эта фраза в соответствие с местным домостроем, одновременно заменяла и молитву, и напутствие домочадцам, так как все облегченно уселись на лавки и принялись за еду, черпая себе варево из чугунка в строгом соответствии рангам — сначала хозяин, затем мужики, а потом уже бабы и дети по старшинству.

Ян заметил, что все-таки быт крестьян был здесь довольно продвинутым, так как ели они из керамических плошек — каждый из своей, и даже ложки из твердого дерева были не только для своих, но и гостям нашлись. Пища была простой: каша, овощи, хлеб. Пока Яна устраивало все. Хозяин даже достал шкалик с вонючим самогоном и угостил нового батрака. Алекс отказался, сославшись на молодость.

Для Яна настало тяжелое испытание — вести беседу с Артемом и не проколоться в мелочах. Он, как обезьяна, передразнивал манеру хозяина вести себя за столом и беседовать, постоянно приговаривая: "Понимаешь, вот!" или "Это, однако, да!", на что хозяин довольно гудел в ответ: "Эт тебе не лаптем щи хлебать!" или "А то как?!".

Беседы тоже велись обстоятельные, начинаемые вопросами вроде: "А что, травы нынче хорошо поднялись?" или "Как скотина, этот год, без потерь перезимовала?".

Хозяин только заливался басистым соловьем, радуясь возможности похвастаться перед нищим мужиком, и не замечая некоторых нескладух в поведении и разговорах пришлых людей. Однако не обошлось и без вопросов со стороны любопытного крестьянина.

— А вы что, бежите от своего мага? — ни с того ни с сего спросил крестьянин и выжидающе уставился на Яна.

— Ох, бежим! Так далеко уже убежали, что и мест не упомнить. Наши места болотным волшером звались.

— Не знаю такого, — недоверчиво сказал Артем, наливая еще по стопарику — Потому и не знаешь, что мы все лесами, да лесами. Не знаю, сколько уж и волшеров прошли. А жизнь у нас была — сплошное рабство и нищета. Лучше в дороге сдохнуть, чем так жить, — дальше Ян врал, как мог, а хозяин все въедался своей недоверчивой мыслью в мелкие детали. Тогда Ян вдруг сообразил, что надо врать по крупному, чтобы тебе поверили.

Он рассказал сказку про то, как болотный маг съедал крестьянских девиц и разводил сумасшедших драконов, питающихся, в свою очередь, зрелыми мужиками и откладывающими за это магу молодильные яйца, которые маг ел, в свою очередь, и поэтому оставался бессмертным со времен сотворения мира. Почему и пришлось удирать Сашеньке и Яну, чтобы не быть съеденными магом или драконами. Это прошло на ура. Ян только заметил, как после его рассказа над столом зависла мертвая тишина. Все заворожено слушали его бредятину, и было такое впечатление, будто даже Сашенька поверила его рассказу. С этого момента он стал бесспорным лидером коллектива и впоследствии все домочадцы по очереди, время от времени приставали к нему с уточняющими вопросами на счет длины зубов драконов и количества поедаемых магом девушек или яиц.

Другой проблемой стало, как и предполагал Ян, неравнодушие хозяина к новой батрачке. Однако изрядная скученность мешала тому приставать к Сашеньке. Спать улеглись прямо на полу рядком в горнице. Ян, видя расположение Саш друг к другу, хитро усмехнувшись, лег прямо посреди комнаты, указав Алексу лечь рядом и поместить Сашеньку у стены. Так что Сашу «прикрывал» от посягательств «брат», а уж их обоих прикрывал «дядюшка» Ян. Хозяева спали в светелке, а дети на полатях у печи…

Саша тихо лежала у стенки и прислушивалась к дыханию Алекса. Мысли слепо бились о стену беспамятства, как ночные мотыльки в освещенное окно. Она чувствовала, как их закручивает волна новой жизни и у них складываются какие-то отношения, но обычно, связи между людьми строятся на опыте их жизни. И какой-то опыт у нее был — она могла сказать, что и как надо делать в разных ситуациях. У нее было четкое отношение ко многим вещам и событиям, но конкретные факты были словно стерты из ее памяти. Она чувствовала, что Алекс оказался точно в таком же состоянии одинокой души, выброшенной прихотью судьбы на берег чуждого мира. И это общее, какое-то ущербное состояние их внутреннего мира сближало их сильнее любых внешних обстоятельств. Даже Ян не был так обделен — он хоть что-то помнил из своей прошлой жизни, а им было просто не на что опираться в своих мыслях и поступках. Она вдруг ощутила такую смертную тоску по неизвестному, утраченному ей миру, что слезы сами навернулись на глаза. Вдруг она ощутила легкое касание и поглаживание по волосам.

— Не грусти, я всегда буду с тобой рядом! — раздался еле слышный шепот в самое ухо.

Она, не выдержав, повернулась лицом к Алексу и уткнулась ему в рубашку, совсем разрыдавшись. Но теперь это были слезы облегчения, смывавшие тяжесть одиночества с ее души. Она прижалась к парню и затихла, как маленький ребенок, нашедший спасительное прибежище в объятиях мамы или папы. Кто были ее родители? — она не знала. Теперь Алекс заменил ей и родителей и весь прошлый мир. Они молчали.

Алекс только тихонько поглаживал ее волосы, ни о чем не спрашивая и чувствуя ее душу, как бы молча отвечая на все ее незаданные вопросы. Ей было так с ним хорошо! Ее душа сейчас просто отдыхала, забыв обо всех тяготах и страхах неласкового мира. Она несколько раз порывалась что-то сказать или спросить, но останавливалась, понимая ненужность и напрасность слов. Наконец в ней созрело то, что она хотела обязательно сказать Алексу. Она приподнялась и, потянувшись вплотную к его уху, шепнула:

— Саша, спасибо тебе за все!

— За что, милая моя? — послышался удивленный шепот.

— За все! За то, что ты есть, за то, что ты понимаешь меня без слов, за то, что ты снял с меня камень тоски и одиночества! — с жаром прорвались все ее чувства наружу.

— Но за это не надо благодарить! Ведь я люблю тебя и получаю те же чувства взамен! Без тебя мне в этом мире было бы так же одиноко, как и тебе, — Алекс отважился и, найдя в темноте Сашенькино еще мокрое от слез лицо, осторожно поцеловал ее, почувствовав, как ее губы встрепенулись от переживания, но не отодвинулись, а наоборот, ласково приоткрылись ему навстречу.

— Да, ты прав, я просто буду благодарить судьбу, а тебя любить, так же, как ты меня, — шепнула счастливо Сашенька, когда они все-таки разомкнули уста, чтобы вздохнуть. Они еще долго шептались и уснули, найдя друг в друге так нужную им опору в этом чужом для них мире.

Уснув, как бревно, Ян где-то посреди ночи почуял, что самогон оказался неплохим мочегонным средством. Приподнявшись на локте чтобы выбраться «до-ветру», он прислушался — похоже все спали. Ян улыбнулся — в темноте просматривалось, что Алекс совсем не по-братски обнимал во сне свою «сестру», доверчиво прильнувшую к нему всем телом. Их отношения довольно быстро развивались. "Надо бы по утру их разбудить до того, как проснутся хозяева, чтобы те не подумали, бог знает чего!" подумалось Яну.

Утром хозяйка все-таки встала первой, тихо выйдя из-за занавески, прикрывающей вход в светелку. Но и ребята не подкачали. Когда Ян открыл глаза, услышав легкие хозяйкины шаги, он быстро приподнялся, с одной панической мыслью: "Только бы ребят не застукали!" Но ребята оказались молодцами — хотя и спали рядом, но уже без тесных обниманий — прямо, как настоящие брат с сестрой. В принципе, можно было бы не врать на счет их братских отношений с самого начала, но Ян не мог без их согласия объявить их крестьянам мужем и женой. Тогда бы им действительно, пришлось бы спать вместе, а он чувствовал, что ребятам нужно время, чтобы постепенно пройти все те восхитительные этапы любви, какие проходят молодые и чистые души, да еще если борются со всякими препятствиями. Ну, хотя бы вот с такими, как эта ночевка "по стойке смирно", когда "близок плод, да не укусишь".

На счет близкого плода он, правда ошибался, и совсем не в отношении Саш…

С работами, как опасался Ян, не возникло сложностей. Они просто соглашались с хозяином на любой труд, и оказалось, что их руки помнят те работы, про которые они ничего не знали. Так, Ян неплохо управился с косой, а Саши сносно ходили за коровами и работали на огороде. Единственно, что не выдержало — это их руки. К вечеру все могли пощеголять новенькими мозолями. Ян уговорил хозяина, что они не были привычны к таким работам, в основном занимаясь изготовлением резины, поэтому и набили мозоли. Так что на следующий день они сменили виды работ и сумели заработать мозоли на новых местах, зато старые, при этом, немного зажили.

А по ночам Ян бдел над молодежью, разнимая их иногда на приличествующее расстояние перед побудкой, чтобы не застукали хозяева.

На вторую ночь он сам столкнулся с одной молодой и горячей проблемой. Вернувшись из своего турне до-ветру и ложась в темноте, он с удивлением заметил, что его место кем-то занято. Он наклонился, чтобы рассмотреть, кто там, и его шею внезапно обвили горячие и ласковые руки. Он пошарил рукой и наткнулся на не менее горячее и упругое женское тело. "Ах ты, рыжая бестия! Твой же папочка нас застукает!" — только успел подумать он и хотел уже начать ругаться шепотом, как его губы залепил страстный поцелуй. Оторвавшись от губ юной насильницы, он зашептал, теряя всякий контроль, ей в самое ухо:

— Тебя же батька заругает!

— Не боись, ты у меня не первый! А папка, слышишь, как храпит? Хоть галопом по горнице скачи! — страстно прошептали в ответ мягкие губы, а шаловливые ручки нетерпеливой девушки уже гуляли по всем его достоинствам и недостаткам.

Яну нечего было возразить на такой железный логический довод, и он покорился могучему велению изголодавшегося тела, буквально упав в девичьи объятия. Может, спустя какое-то время ему и стало немного стыдно, но в тот момент он просто ничего не соображал. Все ли обитатели и гости дома проснулись от их далеко не мышиной возни или так и остались спать праведным сном? — Яну оставалось только догадываться. Рыжая плутовка упорхнула бесшумной тенью на полати к сестричкам, а он остался лежать, обуреваемый противоречивыми чувствами. Тело пребывало в блаженной истоме, а в душе был какой-то горький осадок и разочарование от неправильности происходящего. У него не было никаких особенных чувств к простоватой деревенской девушке, да и становиться зятем этого крестьянина была не лучшая перспектива. С другой стороны и ей, кажется, ничего другого и не было нужно, так как на следующий день она вела себя, будто ничего и не произошло.

Но когда на следующую ночь он проснулся от напряжения в определенном месте, вызванного умелыми ласками и нашел все то же исходящее желанием молодое тело у себя под боком, он понял, что отсюда надо бежать, пока не поздно. Он все-таки не сумел справиться с зовом плоти и опять накинулся на эту необузданную фурию.

После этих ночных поползновений ему почему-то было стыдно смотреть Сашам в глаза, будто он своим поведением давал им обратный пример, как не надо строить отношений. Хотя вряд ли они о чем-либо догадывались — молодой сон крепок. Вообще, все было неправильно — несмотря на приятность телу и шпионские ночные интриги, он чувствовал себя какой-то скотинкой в загоне, к которой привели матку на случку.

Судьба сама решила за него проблему побега, ввергнув их в совсем уж неожиданные приключения. На третий день их пребывания в гостях у крестьянской семьи, по проселочной дороге заклубилась давно не смачиваемая дождями пыль, и в село въехали три разукрашенных и неплохо вооруженных всадника. Один из них, спешившись, прошел по избам и потребовал всех крестьян собраться через полчаса в центре деревни. На покос, где косили сено Ян с Артемом, прибежала запыхавшаяся Параша и громко запричитала:

— Папка! Маговы посланники прискакали, всех собирают, что-то важное говорить будут! Беги скорее, а то осерчают, будет от них мороки!

Артем, не говоря ни слова, сунул косу в кусты и припустил в село. Ян призадумался, бежать ли сразу за ним или лучше присмотреться, чем эти события обернутся. А рыжая деваха, не долго думая, кинулась к замявшемуся на месте Яну.

— Они за вами приехали, чует мое сердце! Бежать тебе надоть! — а сама уже повисла у него на шее. — Приласкал бы хоть на прощание! — пожаловалась она, видя, что Ян думает о чем-то другом.

А думать ему было над чем. Ребята оставались в поселке, и убегать одному, означало отдать их, фактически беззащитных, в руки неизвестного мага. Ян сморщился от уже надоевшей ему мысли: "Опять не остается выбора!" Параша, увидев скривившееся лицо Яна, приняла это на свой счет и принялась мотать слезы на кулак. Ян сообразив, что ни за что обидел крестьяночку, поспешил ее успокоить:

— Да это я не про тебя подумал, а про то, что придется ребят идти выручать или с ними к магу отправляться! — и погладил ту по рыжей голове.

— А я уж подумала, что совсем тебе немила! — обрадовано, сказала девушка и без обитняков, разом скинула сарафан через голову и повисла у Яна на шее.

Что, спрашивается, оставалось делать истинному джентльмену, каковым в душе считал себя Ян? Не отвергать же последнюю просьбу девушки, соблазнительно демонстрирующую свои развитые на чистом воздухе и деревенском молоке молодые прелести, все в забавных веснушках и рыжих завитушках, да еще, в столь поэтической природной обстановке. Пришлось немного отложить поход в магово логово и попрощаться, так сказать, крепко, по-мужски с жаждущей ласки сельской прелестницей…

Подходя к селу, они встретили идущего навстречу Артема. Он хмуро посмотрел и сказал:

— Ведь чуял все время подставу! Никакие вы не «рожденные»! Одного только никак не могу понять, очень уж молоды твои «племяши»! Ведь «пришедшие» тут появляются уже взрослыми, ну хоть бы двадцать пять годков им было, а этим двадцати нет, наверное. Ну что уж теперь, иди к маговым послам, ребят твоих они уже забрали, теперь тебя ждут!

— Ну, не поминай лихом, Артем! Все-таки я честно отрабатывал хлеб. А что не сказал, откуда мы — так прости, не мог я правды сказать, сам понимаешь! — Ян протянул крестьянину руку и дождался когда он, не спеша, протянул свою навстречу.

Потом повернулся к девушке-огневке и пожелал. — И тебе всего хорошего!

Та, глядя восхищенно на Яна, пренебрегла строгостью папаши и бросилась Яну на шею, целуя его в щеку.

— Прощай хороший «пришедший»! Век буду помнить твою доброту!

До Яна стало доходить, что «рожденные» немного преклоняются перед "пришедшими".

Видимо они понимали, что маги происходят из «пришедших», тем самым делая из них высшую касту. "Хороша каста, если из нее рабов рекрутируют!" — с сарказмом подумалось ему. Ян с некоторой жалостью оторвал от себя наивную девчушку и, махнув отцу на прощанье, пошел навстречу неизвестности. Все его мысли крутились вокруг оставленных в деревне ребят: "Только бы их не увели без него!" Он чувствовал, что это по отношению к ним было бы настоящим предательством, которого он не смог бы себе простить.

Ян не опоздал. Посреди улицы колобродил местный народ. В толпе выделялись три нарядно одетых человека явно не крестьянского сословия. Тут же стояли ухоженные кони в хорошей сбруе. Крестьяне, завидев его, притихли и расступились, ожидая дальнейшего развития событий.

Неподалеку от всадников стояли Саши, расстроенные, но пытающиеся сохранить достоинство, насколько это было возможно в их затрапезных нарядах. Увидев, что ребят не вяжут веревками и, даже наоборот, довольно мило с ними беседуют, Ян подошел вплотную к военным или полицейским и представился, не скрывая своего происхождения:

— Добрый день! Меня зовут Ян. Я «пришедший», как и эти молодые люди.

— Привет, привет. Мы посланы за вами верховным магом нашего волшера — Изанры. Я, капитан специального отделения охраны порядка нашего города. К нам поступил сигнал о том, что в западном зиндане появилось сразу несколько «пришедших». Вот мы и здесь, — офицер внимательно всмотрелся в лицо Яна и добавил. — Да, не требуется даже поискового «слова», чтобы сказать, что ты "пришедший".

— Неужели меня так легко распознать? — искренне удивился Ян.

— Ну, в данной ситуации, зная, что вас должно быть трое, мне это не трудно.

Странность с вами в другом. Я, хотя и слышал, что в зиндане может возникнуть сразу два человека, но сам с этим не встречался. А тут сразу трое — этого даже верховный маг, наверно, понять не может.

— А часто у вас «пришедшие» появляются? — поинтересовался Ян.

— Да нет, десятка два человек в год со всех зинданов, — на автомате ответил офицер, задумавшись о чем-то своем.

— А сколько у вас зинданов тогда?

— Э-э, брат! Да ты, гляжу, излишним любопытством страдаешь? Смотри, иногда из-за нескромного вопроса можно и на голову короче стать! — зло усмехнулся офицер и крикнул крестьянам. — Эй вы, соберите три лошади по одной со двора и выделите нам конного провожатого, чтобы забрал лошадей, когда мы прибудем на место. И давайте, побыстрее там!

Не прошло и полчаса, как отряд из семи всадников, двинулся в путь. Ян с удовлетворением заметил, что не только он неплохо сидит в седле, но и оба Саши были когда-то явно знакомы с верховой ездой. Правда, Сашеньке, для нормального сидения в седле пришлось позаимствовать мужские портки у сердобольной Параши.

Офицер обещал к вечеру добраться до города. Что-то их там ждало?

ГЛАВА 3. ТРОЕ ИЗ ЗИНДАНА

Ян внимательно рассматривал всё, что попадалось им по дороге. Несколько деревушек встретившиеся им, почти не отличались от той, в которой они жили. Если только наличием гостевых изб, явно недотягивающих ни до постоялых дворов, ни до трактиров. Они довольно бойко продолжали пылить копытами коней в течение нескольких часов, и Ян стал уже с беспокойством оборачиваться и поглядывать на Сашеньку, трясущуюся в седле рядом с Алексом, но она каждый раз одаривала его подбадривающей улыбкой, как бы говорящей, что все, мол, в порядке. Офицер ехал впереди, почти не оборачиваясь и не спрашивая ни о чем. Один солдат вел коня в паре с лошадью Яна, но от него почти никакого толка добиться не удалось — настолько он был неразговорчив.

Ближе к вечеру дома стали встречаться чаще, и, наконец, дорогу им перекрыла застава, за которой начинались городские постройки. Однако шлагбаум тут же открылся, как только ехавший впереди офицер перекинулся парой слов с охраной. Ян смотрел на расставленные кое-как избы, которые постепенно выстраивались в стройные ряды и улучшали свое качество, перейдя, наконец, к самому центру города, в каменные постройки, нелишенные некоторого вкуса.

Их вели в центральные районы, что говорило или о ценности конвоируемых, или о необычности случая. В конце концов, они выехали на главную площадь, и взору путников предстал роскошный дворец, в котором, по всей вероятности, и проживал маг или маги. Выполнен он был из светлого, похожего на мрамор камня, весь в вычурных фресках, колоннах, портиках и прочих прибамбасах дворцового искусства.

Однако долго им созерцать сие странное архитектурное произведение не дали.

Офицер повернул куда-то влево и провел их к гораздо меньшему и неброско оформленному дому. Обойдя его сбоку и пройдя через охраняемые ворота в ограде, маленький отряд оказался на дворе заведения, напоминающего казармы или постоялый двор. С одной стороны была конюшня, с другой хозяйственная часть, а напротив возвышалось главное здание, выходящее другой стороной на площадь.

— Ввиду необычности вашего появления в зиндане сам верховный маг хотел на вас взглянуть. Поэтому я доложу о вашем прибытии, и вам сообщат, когда он вас примет, — деловито отчеканил офицер и уже собрался улизнуть, когда Ян поймал его за рукав и сказал:

— Э-э, так не пойдет, мил человек. А разместить, накормить, помыть, приодеть? Мы что, такими вот неряхами и пойдем к магу на прием?

— Ах да, — смутился офицер. — Сейчас я распоряжусь обо всем. Переночуете в этой городской гостинице и казарме по-совместительству. Все равно к магу раньше завтрашнего утра вы не попадете, — с этими словами он отправился в главное здание гостиницы и вскоре путники, действительно, были размещены в двух комнатах на втором этаже. И не только размещены, но и, накормлены, и помыты, и даже приодеты в одежду, какая там нашлась.

Уже вечером, в сумерках, когда только путники собрались обсудить между собой последние события и выработать план возможных действий, в комнату к ним кто-то постучался. Ян отворил и увидел небольшого парнишку, одетого в костюм служки, который тихим голосом спросил, кто у них за главного. Ян вопрошающе посмотрел на Саш. Те непонимающе пожали плечами. Тогда Ян решил взвалить эту «должность» на свои плечи, и ответил:

— Ну, я буду, а что?

— Тогда пошли! Мне велено тебя доставить, к одному господину, — и, заметив некоторое сомнение Яна, мальчишка усмехнулся. — Что, дрейфишь? Эдакий бугай! Не боись, хозяин велел сказать, что доставит тебя обратно в целости и сохранности.

— Я не дрейфлю, а сомневаюсь! А стоит ли мне, на ночь глядя, с маленькими мальчиками гулять? Что твоя мамка скажет? — решил не терять марки Ян.

— Ладно, тут болтать. Раз поджилки трясутся — так и скажи! А то, сомневается он — пижон! Ну, я пошел. Так и скажу — струсил бугай! — мальчишка явно издевался.

Ян не выдержал и по-мальчишески поддавшись на кондачка, выскочил за пацаном в коридор. Так они и двигались то ли шли — то ли бежали, то ли Ян пытался парнишку догнать — то ли тот от него удрать. Так что Ян и не заметил, как оказался в другом здании, зайдя в него через черный вход. Они прошмыгнули несколько мрачных коридоров мимо неподвижно стоящих охранников и, наконец, Ян влетел в темную, завешанную тяжелыми портьерами и освещенную только одной свечой комнату.

Оглянувшись по сторонам, он понял, что потерял мальчишку, и встал, как вкопанный, не зная, что делать дальше.

Неожиданно, напротив него вырисовался силуэт мужчины в темно-бардовой бархатной мантии, и Ян услышал вкрадчивый, тихий голос:

— Добро пожаловать в наш волшер, великий Орин!

— Здравствуйте Вам, конечно, но я вроде как не Орин. Вы не обознались ли случайно, многоуважаемый?.. Простите, не знаю, как Вас звать-величать, — весело возразил Ян. Он почувствовал, что внутри него поднимается какая-то задорная ярость оттого, что кто-то играет им, как котенком.

— Браво, браво! — раздалось легкое похлопывание в ладоши и хитрый смешок. — Вы, право, превосходите все мои ожидания! Давайте тогда играть честно!

— Что-то сомневаюсь я однако… — протянул Ян с не меньшей хитрецой.

— Ну, честно, это в меру возможностей, конечно. Мы не маленькие дети на исповеди, так что знаем разумные пределы откровениям… — удовлетворенно признал Янову настороженность таинственный собеседник. — Итак, Орин. — И, видя, как возмущенно скривился Ян, он со смешком добавил. — Орин, Орин — не спорьте! Вы же умный человек — это сразу видно. Итак, разрешите представиться, с Вами имеет честь беседовать Зеон, один из трех младших магов Изанры, ответственный за порядок в нашем волшере. А то имя, которое вы помните из зиндана, было Ян?

— Совершенно верно, и представьте себе, никакого Орина я не знаю! — немного с издевкой произнес Ян, якобы в растерянности разведя руками.

— Ладно, уговорили, хватит дурочку ломать! Давайте лучше пройдем к столу и присядем. У нас есть, что с вами обсудить…

… Уже глубокой ночью, Ян, вернувшись со странных посиделок, нашел Саш, сидящих в его с Алексом комнате на его же кровати. Как ни не хотелось Яну разрушать их хрупкую идиллию, но пришлось, конечно, предварительно постучавшись и подождав немного, войти внутрь. Ян уселся напротив, пытаясь рассмотреть лица ребят в бледных отсветах газовых фонарей с улицы. Выглядели они немного смущенными, но счастливыми. Особенно Сашенькины большие глаза, так и переливались томными радостными бликами в черных зрачках.

— Поздравляю! — шепнул Ян, с удивлением замечая, что любовь, не спрашивая, своенравно приходит к кому угодно и когда угодно, порой, не завися ни от каких внешних обстоятельств.

— С чем? — удивленно спросил Алекс.

— С тем, что у вас написано на ваших осоловело-счастливых физиономиях.

— А что у нас такого написано? — заинтриговано спросила Сашенька.

— А то, к чему почти все стремятся, но очень немногие достигают — настоящей взаимной любви. Не только страстно-животного единения в постели (хотя и это неплохо), но и постоянно согревающего чувства душевной близости. И дай вам бог пережить с вашим чувством не столько препятствия и невзгоды, сколько привычку, которая попытается сделать вас равнодушными, спустя многие годы спокойной жизни.

Вот если вы с этим врагом справитесь, тогда и познаете настоящее единение душ, — Яна явно понесло на какие-то ханжеские философствования. Он с удивлением поймал себя на мысли: "И все это ты рекламируешь после своих упражнений с рыжими селянками?" — А ты-то почем знаешь? Ведь сам же ничего не помнишь из прошлой жизни! — спустя некоторое время спросил Алекс, поймав Яна на отсутствии подобного опыта.

— А! Сам не знаю! Выперло откуда-то, — беззаботно отмахнулся Ян. — Давайте к делу, а дела у нас еще те.

— А мне все-таки твои слова понравились, — призналась Сашенька и, вздохнув в романтичном порыве, добавила. — Ты это так уверенно произнес, как будто у тебя была когда-то такая любовь. Может, ты ее еще вспомнишь?

— Ладно, не будем об этом, — Ян почувствовал неприятное ощущение, словно эти слова задели какую-то больную струну внутри, и поэтому, поспешил сменить тему. — Слушайте внимательно. Я влезаю по уши в странную и неприятную историю, подковерной борьбы магов. По всей вероятности, мною один младший маг по имени Зеон хочет как-то насолить великому магу Авелуру, выдав меня за одного их старинного чародея Орина. Имена у них всех какие-то дурацкие, но тут уж ничего не поделаешь, чем бы старцы не тешились… В общем, то ли я на этого Орина похож, то ли Зеону так уж очень надо, но мне лучше не рыпаться. Этот старый маг Орин жил в уединении недалеко отсюда, в одном замке и считался самым старым и самым сильным, но не практиковал магии на широкую ногу. А с полгода назад Орин исчез.

Никто не решается лезть в замок, так как там магических ловушек понапехано на каждом шагу. В общем, расчет такой, что Авелур поведется на липового Орина и попытается у меня разузнать про его книги. Главного мага на этом поймают или подставят, но этого мне, естественно, не сообщили. Поэтому, держитесь от меня чуток на расстоянии, что бы успеть увернуться, если от меня брызги полетят.

— А что, не было возможности отказаться? — спросил Алекс.

— Может, и была, — задумался Ян. — Но у меня было несколько причин не отказываться.

— И какие же это? — слюбопытничала Сашенька.

— Во-первых, плохо сразу заиметь себе врага в виде не самого последнего мага. Во-вторых, я, кажется, приобрету, чуть ли не безграничную свободу и буду вхож в половину домов и во дворец. В-третьих, я выклянчил пару «слов» у Зеона, чтобы якобы их вспомнить во время беседы с великим магом, а это уже какая-никакая сила. В-четвертых, я вообще не собираюсь здесь задерживаться. А вот вам, если удастся, посоветовал бы остаться. Все-таки здешние условия не сравнить с таковыми в болотном волшере.

— Что-то лишковато у тебя всяких доводов, сдается мне, что тебе просто интересно, — подловила его Саша.

— Хм, а и правда! Мне до жути интересно подразворошить местный курятник! Честно сказать, рабская жизнь и крестьянство уже немного достали!

— А почему ты не хочешь здесь остаться? — спросил Алекс.

— Я должен идти. Я не знаю… что и как, но только чувствую куда.

— Как странно. А нам не надо туда же идти? — спросила Саша.

— Я не знаю, но если вы не чувствуете этого влечения, то, наверно, не надо. Так, теперь запоминайте внимательно «слова» — не одному же мне ими пользоваться!

Первое — слово вызывает состояние невидимости. Оно сделает вас на несколько минут незаметным для окружающих, — Ян четко прошептал: «ми-на-на-кю-ма-тон» и исчез из видимости. — Запомнили? — раздался его вопрос прямо из пустоты.

— Да-а, — хором выдохнули ребята.

— Тогда повторите, чтобы не забыть, — попросил Ян и в ответ раздалось дружное бормотание. Комната опустела, а голос Ян продолжал нудить. — Дело не только в «словах», но и в душевной силе, вкладываемой в эти сова. Простым «пришедшим» этого слова хватает на несколько минут. И следующее можно будет применить только спустя часы, когда восстановятся силы. По крайней мере, мне так маг объяснил. Теперь запоминайте второе слово, которое я выторговал у мага: "эс-те-су-ла-уту".

Запомнили? Повторите. Оно все равно не сработает, так как мы только что израсходовали силы.

Раздались послушные голоса ребят, повторяющих эту абракадабру.

— Отлично! Это слово не сработает еще потому, что оно должно быть направлено на какое-нибудь препятствие, которое надо пройти. Например, стену. Тогда стена станет как бы прозрачной для говорящего это слово. Все, тогда уроки закончены.

Идем спать?

В пустой комнате повисла тишина.

— Ну, хорошо, хорошо, я иду в Сашенькину комнату, а вы оставайтесь здесь. Ну не оставлять же девушку одну, без охраны в не закрывающейся комнате среди этого магического вертепа да еще рядом с казармой! Эх, молодежь, молодежь. Можете не краснеть — все равно не видно…

Дверь сама по себе раскрылась и закрылась. А в комнате раздался заговорщицкий смешок:

— А ты еще боялась его спрашивать об этом! — и послышалось выразительное чмоканье.

— Слушай, а это так смешно! — послышался девичий голос из темноты пустующей комнаты. — Как будто с воздухом обнимаешься!.. Постой! Ты куда лезешь? А ты ли это вообще? — в ответ раздавалось только довольное хмыканье и чмоканье.

Три ночи, проведенные рядом друг с другом на полу крестьянской избы, сблизили их настолько, что Сашенька не в силах была сейчас сопротивляться осмелевшим приставаниям невидимого, но настойчивого Алекса. Да и что оставалось делать одинокой душе — не отталкивать же единственного любящего человека в этом мире.

Их души, не видя препятствий, просто упали в объятия друг другу, а тела последовали вслед за ними. На краю сознания Сашенька вспоминала какие-то заветы молодой приличной девушки, по-видимому, когда-то крепко вбитые ей в подсознание.

Но здесь все это было забыто и не имело значение. Было только властное влечение души и тела. Поэтому сейчас, когда Ян великодушно оставил их в спальне, один на один с необузданным желанием, Сашенька уже не могла ничего поделать ни с Алексом ни с собой.

Почувствовав его невидимые, осторожные и нежные руки, впервые решившиеся проникнуть туда, куда пристойные девушки не пускают кавалеров с бухты-барахты, Саша мысленно поблагодарила невидимость и Яна, придавших решимости ее кавалеру и вернула Алексу всю свою нежность и ласку в страстном поцелуе. Дальше все слилось в одно восхитительное и упоительное мгновение. Они постепенно стали видимы, но между ними уже почти не осталось ложного стеснения и они отдались ласкам и играм без тормозов…

В общем, на утро Ян сумел по достоинству оценить их помятый вид. Правда, сначала он долго стучал в дверь, но потом не выдержал и зашел будить парочку, сладко спавшую поперек сдвинутых вместе кроватей.

— Хороши, братик с сестричкой! — присвистнул Ян. Эта фраза, наконец, дошла до сознания просыпающейся молодежи.

— Что уже вставать? — промямлил Алекс, а Сашенька испуганно одернула одеяло на ноги и подтянула его до подбородка, будто могла напугать Яна видом своих соблазнительных мест.

— Ну, если вы хотите весь день спать и не ходить к магу на прием… короче, жду вас через десять минут, одетыми и опрятными!

На прием к верховному магу они попали только после обеда. Их вели по анфиладам не очень большого, но очень неплохо украшенного дворца. В конце концов, идущий впереди, разряженный, как павлин церемониймейстер или мажордом (кто их разберет?) важно стукнул два раза своей палкой в высоченную резную дверь и раскрыл ее перед гостями, приглашая их пройти внутрь жестом и легким поклоном. Им так и не удалось услышать ни единого слова от этой надменно-каменной рожи. "Типичный придворный лакей. Наверно, хорошо взятки берет, если конечно ему их дают" — подумал Ян и смело зашел во внутрь.

Однако оказалось, что это еще не приемная мага, а только «предбанник» с секретаршей, ну или просто дамой, встречающей гостей. Несмотря на пристойную дворцовую обстановку, платье этой вполне милой дамы своей длиной, вернее короткостью, и огромным вырезом на груди говорило о полифункциональности ее службы. Она, томно закатив глазки, осведомилась о именах гостей и предупредила их, что они удостоились величайшей чести предстать пред не менее величайшим магом современности, великим и ужасным (или могучим) Авелуром.

Они оказались в помпезном дворцовом кабинете, Ян это чувствовал еще из своего прошлого забытого опыта. Десятка полтора метров длинны кабинет был отделан по высшему классу: шикарный ковер на почти черном блестящем паркете из мореного дуба, гобелены с батальными и волшебными сценами, парчовые шторы на высоченных окнах, выложенных замысловатой мозаикой, и конечно, бесконечный неподъемный стол, олицетворяющий незыблемость магистровой или, как ее, магической, что ли, власти.

За противоположной стороной стола сидел по всей вероятности сам верховный маг, судя по его суровой напыщенности и огромному размеру кресла, в котором еще надо было отыскать сидящего человека.

Ян спокойным шагом прошел на середину ковра, подождал, когда сзади подтянутся ребята и, сделав заметный, но весьма легкий поклон и представился:

— Ян, «пришедший» в одно время с этими молодыми людьми в ваш зиндан, которых зовут Александр и Александра, — при этих словах, ребята вежливо поклонились.

Сашенька даже изобразила книксен. Ян снова повернулся к магу и выжидающе уставился на него. Тот не менее выжидательно подвигал бровями и, видимо решив, что пауза выдержана достаточная, медленно произнес:

— Знаете ли вы, почему я лично пригласил вас к себе? — видимо подтекст, который должно было читать в вопросе, был чем-то вроде: "Вы хоть понимаете, жалкие черви, к кому попали?" — Я слышал от офицера, как он удивлялся, что мы появились в зиндане втроем, — поддержал беседу Ян.

Магу, видимо надоело сидеть, напыжившись в кресле, и он вышел из-за стола, встав напротив гостей и внимательно их рассматривая. Выглядел он странно, сочетая в себе противоречивые черты. Было видно, что, несмотря на волшебные омоложения, груз лет и большая власть давили на его психику. Темные карие глаза были несомненно умны, но складки век выдавали пресыщенность жизнью, смешанную с циничностью. Не добавляло привлекательности и расплывшиеся лицо и тело. Ян даже удивился, неужели такой кудесник не мог, вместе с продлением жизни подкрасить и свой внешний вид?

Маг, теребя пухлой рукой кисточку шелкового кушака, подпоясывавшего шикарный, вышитый золотом халат, в упор разглядывал гостей. Особенно Яну не понравилось, как он уставился на Сашеньку и похотливо ей ухмыльнулся. Наконец, он произнес:

— Да, очень странное событие. Честно скажу, я очень давно слышал о появлении двух «пришедших» в зиндане. И помнится, это тоже были молодые люди… Мда, — он стоял, заложив на спину руки и выставив объемистый живот, и покачнулся с пятки на носок и снова поднял взгляд на Сашеньку. — Настолько молоденьких красавиц из зинданов я еще не видел.

Саша потупилась, густо покраснев, а у Яна сжалось сердце от предчувствия дальнейших событий. Однако толстяк не стал форсировать разговор в этом направлении, и, повернувшись к Яну, спросил:

— А троих в зинданах еще не появлялось никогда! Вы можете хоть что-нибудь сказать по этому поводу? — и уперся сверлящим взглядом в лицо Яну.

Ян посмотрел на него сверху вниз, не скрывая своего превосходства в росте, и понимающе улыбнулся:

— Прошу меня простить, но нам трудно анализировать ситуацию. Ребята, по-моему, вообще ничего не помнят о своем прошлом, кроме того, что, может, когда-то были как-то связаны друг с другом. Я же помню четко мою последнюю жизнь раба в болотном волшере, где я называл себя Яном. Правда длилась эта жизнь не более пары месяцев.

— Еще интересней, — маг еще покачался на ногах в задумчивости. — Полная забывчивость, как и полная память о предыдущем воплощении обычно крайне редки, а у вас сразу оба противоположных случая. Да еще одинаковое имя у женщины и мужчины. А что-то по своим навыкам или привычкам вы можете сказать?

Ян перебросил взгляд "великого и ужасного" вместе с заданным вопросом, как мячик, Алексу. Тот только пожал плечами, а Ян успел продумать план дальнейших действий, чтобы отвлечь магическое внимание от Сашеньки. Он не очень почтительно наклонился к пузану и прошептал, тому на ухо, якобы тайком от Саш:

— Если вам что-нибудь говорят мои смутные воспоминания о жизни, кажется, мага, носившего имя Орин… — договорить он не сумел, так как «великий» вдруг отпрыгнул от него, как горная коза, и испуганно замер. Ян продолжал смотреть на него, как ни в чем не бывало, и тихим голосом добавил. — Но мне не хотелось кричать о столь сомнительных воспоминаниях на весь дворец.

— Да, да, я понимаю, — вдруг затараторил собеседник, потеряв всю свою солидность.

Потом взял колокольчик со стола и звякнул в него пару раз. Подождав, когда откроется дверь, и войдет фривольно одетая дама из передней, он обратился к молодежи. — Дорогие Александры, добро пожаловать в Изанру! Пройдите, пожалуйста, к моей… моему секретарю, и она ознакомит вас с нашим обычным распорядком приема новых «пришедших» в волшер. А с вами, дорогой Ян нам надо еще немного побеседовать.

Ян был доволен. Первый раунд за Сашину безопасность он отыграл. Теперь стоило позаботиться и о себе. Когда дверь закрылась, толстяк подхватил Яна под локоть и провел в дальний угол кабинета, между окном и столом. Там оказался очень милый закуток с журнальным столиком, парой легких и удобных кресел и небольшим диванчиком. "Не дай бог Сашеньке оказаться тут один на один с этим добреньким дядюшкой!" — подумал Ян и плюхнулся в предложенное кресло, быстро пробормотав: "ус-ко-ит-сэа".

Это было третье «слово», которым снабдил его Зеон, на тот случай, если кто-то попробует чудодейственным образом проверить, не лжет ли Ян. Слово заставляло его на время стопроцентно верить своему вранью, и ложь не распознавалась никакими средствами.

— А теперь, уважаемый Орин, попрошу Вас вспомнить все, что вы можете о своей прошлой жизни, — вкрадчивым голосом попросил маг, уже пришедший в себя от сногсшибательной новости.

Ян не заставил себя долго ждать, начав плести осторожные, но убедительные небылицы о своих возможных воспоминаниях. Даже намекнул, что вспоминает пару "слов".

Неизвестно, как проверял его «великий», но результат превзошел все ожидания новоявленного Орина:

— Да, сомнений нет! — задумчиво поговорил маг, выслушав рассказ Яна. — Вам уважаемый Орин, сильно не повезло в первое воплощение, но Вы мужественно сражались с невзгодами. Может быть, за это судьба на этот раз закинула вас близко к дому. Поверьте — это редкостная удача! Вам только нужно постараться вспомнить как можно больше из прошлой жизни. А я Вам помогу по мере возможности, — и, подумав еще, добавил. — Все-таки, надо объявить о Вашем возвращении к нам.

Я думал, что может, было бы целесообразнее не оглашать сразу о Вашем появлении, но впоследствии это может плохо сказаться на нашей с Вами репутации. Вы не будете против, если сегодня вечером на званном ужине во дворце мы объявим о вашем «пришествии»? Кстати, вы не откажетесь на первое время поселиться во дворце, в комнатах для гостей?

Ян удивился такому повороту событий. Зеон надеялся, как раз на то, что великий маг утаит от публики эту новость. Ситуация, кажется, начинает выходить из под чьего-либо контроля. Ну что ж, это даже интересней! Подумав над предложением, он согласился, с одной оговоркой:

— Да, я полностью Вам доверяю. У меня есть только одна маленькая просьба — если можно, поселите этих ребят где-нибудь недалеко от меня, чтобы иногда хоть словом перемолвиться. Ведь пока что, в этом мире у меня, кроме Вас и их, нет ни одного знакомого человека, а это, признаться, несколько удручает, — Ян внимательно следил за выражением лица толстяка, но то ли тот умело скрывал свои чувства, то ли, в самом деле, не имел ничего против, но лицо его оставалось спокойным. Он даже, несколько воодушевившись, завершил беседу:

— Отлично! Не беспокойтесь о такой малости. Конечно, мы разместим молодых людей, как Вы желаете. Я думаю, что их даже можно пригласить на прием. Кажется, у них очень приличные манеры. И не беспокойтесь о нарядах, на то во дворцах водятся слуги, понимаете ли… — маг решил закончить беседу легкой шуткой, но в конце, уже вставая, взял гостя за руку и все-таки подчеркнул самое важное, что он ждет от Орина. — Главное, постарайтесь побольше вспомнить. Кстати, в этом Вам поможет наша специальная программа воспоминаний для «пришедших», Вы ее пройдете вместе с Вашими друзьями. Только… не надо о всех воспоминаниях рассказывать кому попало.

Ну, всего Вам доброго!

— Спасибо за радушный прием, великий маг, — Ян даже чересчур вежливо поклонился Авелуру, настолько он ему показался милым в этот момент. "Ведь может быть приятным, если захочет, чертяка!" — подумалось ему.

Выйдя из приемной, он тут же оказался в не менее радушных руках его секретарши, передавшей его дальше по эстафете дворцовым слугам.

Ян, то есть Орин, стоял вместе с Сашами посреди роскошного зала. Их чуть ли не под руки сюда привели распорядители ужина, и теперь они торчали тут и ждали появления самого, верховного и великого по-совместительству мага Изанры. На них с любопытством поглядывали, чопорно разодетые гости, которых немало собралось в зале. Ян узнал Зеона, вошедшего в зал сбоку. Он даже не взглянул в сторону новеньких, а стал о чем-то перешептываться с близстоящими дамами. Наконец тихая музыка небольшого струнного оркестра стихла и вышедший в зал, уже знакомый Яну церемониймейстер торжественным голосом объявил:

— Верховный маг волшера Изанры Авелур!

Яна удивило короткое перечисление титулов, но не ему было судить об этом — в каждом курятнике свои правила. Между тем, высоченные двери в дальней стороне залы раскрылись, и в них зашел все тот же кругленький мужичок, с которым Ян уже встречался днем. Только теперь он был наряжен в странный костюм — что-то между мантией и длиннополым камзолом с расшитыми золотом рукавами и белыми кружевами манжет и воротника рубашки. Ну и конечно, без килограммовых медальонов и перстней с кристаллами в булыжник величиной не обошлось. «Верховный» произнес довольно длинную приветственную речь, в которой пообещал сегодня еще удивить гостей.

Снова заиграла музыка, и между гостями засновали слуги с подносами, заполненными напитками и легкой закуской. Пока Саши скромно шушукались о чем-то своем в углу, к Яну подошел незнакомый представительный мужчина и назвался Георгием — младшим магом волшера, заведующим науками, технологиями и обучением.

— Очень приятно, а меня пока что можно называть Ян. Я недавно появился у вас в зиндане.

— Да, именно поэтому я и подошел к вам, увидев незнакомые лица в зале. Может, Вы познакомите меня со своими очаровательными молодыми друзьями?

— Да, конечно! — Ян пригласил жестом Саш подойти поближе и коротко представил их.

— Александры, с ними вместе мы и есть трое из зиндана!

— Да, очень приятно! — усмехнулся маг. — Я хотел бы объяснить вам, как у нас принимают вновь пришедших в наш волшер. Сначала мы проверяем ваши способности в различных областях и, если вы проявляете явные умения в какой-то специальности, мы даем вам несколько профессиональных «слов» которые помогут вам в вашей будущей работе и жизни. Надо заметить, что большинство обслуживающего персонала в городе из «рожденных», а «словами» владеют только «пришедшие». Я думаю, кто-то из наших учителей завтра займется проверкой ваших талантов, если вы, конечно, не против.

— Это так интересно, узнать, что же мы умеем?! — заинтригованно воскликнула Саша, наряженная в довольно приличное платье из голубого шелка. Сочетание хорошего наряда, с молодостью и счастьем, светящимся в ее темных глазах, делали ее неотразимой.

Беседа с ученым магом просветила троицу новичков на счет устройства системы обучения в волшере. Оказалось, что крестьянских детей поспособней набирают в город для обучения ремеслу в училище. «Пришедшие» обучаются в местной академии по желанию и наличию у них для этого денег для совершенствования своих знаний.

Академия весьма небольшая, но имеет хорошую библиотеку. Заодно разговор зашел и о денежной системе. В ходу ходили золотые, серебряные и медные монеты, защищенные особой волшебной печатью, чтобы их не подделывали. Никаких ассигнаций или других бумажных знаков не признавали, особенно при расчетах между волшерами.

Прием шел своим чередом и гостей пригласили в банкетный зал к загруженному всяческими яствами столу. "Неплохо ребята устроились!" — удивился Ян, когда оказался перед этим раем для гурмана. К его немалому удивлению, их с Сашами препроводили к столу совсем недалеко от «верховного». Когда все приглашенные нашли места за своими тарелками, Авелур, взяв в руки бокал с вином и выждав минутку, произнес:

— Дорогие мои друзья, сейчас я объявлю новость, сказать о которой я обещал вначале вечера! — он выдержал значительную паузу, как бы наслаждаясь заинтригованностью гостей. — Итак, разрешите представить вам, вернувшегося к нам в новом своем воплощении, великого Орина!

Ян встал и, скромно поклонившись, обвел взглядом вытянувшиеся лица притихшей публики. "Кажется, крутой был этот старичок Орин!" — подумалось ему, так как воцарившаяся тишина за столом и не думала никуда отступать. Тогда Ян решил, смягчить обстановку и сказал:

— Прошу меня простить, но не стоит так удивляться. Просто мне повезло вновь оказаться там, где я жил до этого. Но, по сути, я очень мало, что помню из прошлой жизни, так что все придется начинать почти с нуля.

— Ну, это мы еще посмотрим! — обнадеживающе возразил Авелур. — А сейчас попрошу познакомиться с еще двумя гостями, пришедшими к нам одновременно с Орином — двумя юными Александрами. Воистину невероятное событие случилось в нашем волшере — сразу три «пришедших» одновременно, и среди них великий Орин!

С этого момента, началась «веселая» жизнь Яна. Оставаться в тени ему уже никак не удавалось. Уже прямо на банкете начались знакомства, обычно начинающиеся фразой: "Извините уважаемый Орин, вы не помните меня, я такой-то или такая-то, мы с вами…" и так далее. Ян старался поменьше пить и пытался запомнить, кто тут кто, и чьи интересы переплетаются во дворце, но все оказалось довольно сложно. К тому же нужно было успевать присматривать за молодежью. Сверхзадачей Ян назначил для себя следить по возможности за главными магами.

Надо сказать, имя Орин, как волшебная палочка, устроило их быт как нельзя лучше.

Всю троицу разместили в удобных просторных комнатах. Недалеко были и все удобства, а кормили их с дворцовой кухни, принося заказанную еду прямо в комнаты.

Ян с ребятами уже успел познакомиться с парой расторопных слуг. Родом они были из деревень, откуда их еще детьми забрали на обучение и дальнейшую службу.

Болтая с ними о том о сем, Ян потихоньку для себя выяснял внутридворцовые порядки, а так же расположение залов, комнат и служб. Скоро он уже представлял, как устроен дворец, и какие здания его окружают.

На следующий день после приема их позвали прямо с утра для проверки талантов.

Когда они завтракали, пришел слуга и сказал, что отведет их к мастеру здешней академии, который отвечает за такие тесты. Быстренько разделавшись с остатками завтрака, все поспешили за посланцем, разумно полагая, что их не будут вечно кормить только за то, что они появились в какой-то яме одновременно, и им все же придется отрабатывать свой хлеб. Слуга провел их через улицу в здание академии и библиотеки. В конце концов, они оказались в комнате с простыми деревянными столами и стульями. Через пару минут к ним зашел мужчина в черном костюме, по внешнему виду которого можно было почти безошибочно определить его принадлежность к учительскому сословию, настолько он был преисполнен самоосознания своей умности. Но, как оказалось, дядька просто на всякий случай напустил на себя важности. Буквально через пару минут после знакомства они уже весело болтали, забыв, зачем они здесь находятся.

— Так как Вы будете нас проверять? — наконец вспомнил Ян.

— Да! — опять проникнувшись своей ролью, важно произнес учитель. — Я просто буду давать вам некоторые предметы, а вы попробуете отвлечься и сделать с этими предметами все, что пожелают ваши руки и душа. Только одно условие — ничего не ломать. У нас тут не дворец — все на строгом учете!

Это оказалось преувлекательнейшим занятием. Начали с изобразительных искусств.

Учитель поставил перед каждым по мольберту и выдал на выбор палитры с масленой и акварельной краской и мелками. Дав им времени два часа, он велел нарисовать максимум по два рисунка и посоветовал сначала просто постоять с закрытыми глазами и попредставлять, отдавшись во власть своих рук и эмоций. Они договорились не подсматривать друг у друга до конца опыта и встали в разные углы комнаты лицом в центр. Ян так и не смог поймать особого вдохновения. Масляных красок он вообще боялся. Взяв акварель, понял, что кроме какой-то мазни ничего не добьется, и, остановившись на мелках, начал выводить смешные каракули.

Через два часа зашел учитель и попросил продемонстрировать произведения. Ян с удрученным видом развернул мольберт и показал своих человечков.

— Да-а уж! Точка-точка, огуречик, вот и вышел человечек! Для детского сада вполне сносно! — учитель при всем желании не смог сказать ничего похвального.

— Ну, значит, это не мое! — с печальным вздохом согласился Ян.

Настала очередь Алекса. Он, явно стесняясь, показал результат: две неплохие картины акварелью. Одна изображала бегущих коней, а другая красивый прибой с огромной волной, накатывающейся на берег и изогнувшейся синей темной дугой под огромной шапкой белоснежной пены, перед тем, как упасть на скалы. Все долго смотрели и, наконец, учитель высказал общую мысль:

— Очень впечатляюще, у вас явно чувствуется рука художника. Ну, Саша, чем же Вы нас порадуете? — учитель посмотрел на смущенную девушку.

— Я… только одну картинку успела нарисовать, правда, большую, маслом… — девушка явно стеснялась. — Но она не совсем такая… понятная.

— Ну, ничего, у нас не экзамен, мы просто посмотрим. Хотя странно, что Вы выбрали масло, это обычно средство профессионалов и за два часа что-либо изобразить им… в общем, если у вас хоть что-нибудь получилось, это будет прекрасно, — подбодрил Сашу учитель.

Она перенесла мольберт так, чтобы на него падал свет от окна и, решившись, резко повернула картину к зрителям, сама напряженно замерев в ожидании. Трое зрителей молча уставились на картину. Ян сам не заметил, как стал то подходить ближе, то отходить, то глядеть на картину под разными углами. Он смотрел и не мог насмотреться. На картине был изображен лес. Но какой лес! Колоннада огромных деревьев с мощными корнями и точно так же выглядящими ветвями, постепенно пропадающая в сумеречной дали, сводила с ума. Ян даже вывернул голову набок, пытаясь представить, что будет, если картину перевернуть вверх ногами. Внизу на фоне деревьев были изображены две крошечные темные фигурки людей. Сравнение этих потерянных фигурок с гигантскими деревьями придавало ощущение масштабности лесных великанов. В дополнение ко всему, картина как бы переливалась гранями кристаллов, будто была выполнена на неровной поверхности. Ян так и блуждал по ней глазами, утопая в перспективе фантастического леса, и тосковал, представляя мизерность и одиночество заблудившихся в нем людей, от которых остались только тени.

— Идемте, — наконец хрипло выговорил учитель и выбежал из комнаты. Ничего не понимающие друзья последовали за ним в коридор. Учитель же, ничего не говоря, куда-то несся. Они так и догоняли его по коридорам, пока не оказались перед закрытыми дверьми и снова услышали его голос. — Это главный зал библиотеки.

Смотрите!

Войдя в открытую дверь библиотеки, они пораженно замерли. Перед ними висела точно такая же картина, только в два раза больше и вся потрескавшаяся и выцветшая, но все же сохранившая то же очарование.

— Это самая ценная картина в библиотеке, да думаю и во всем волшере, — тихим голосом проговорил учитель. — Ей более полтысячи лет.

— Что за плагиат? — не понимающе воскликнул Ян. — Но мы же не были еще в этом зале, и Саша просто не могла подглядеть!

— Неужели не понятно? — спросил учитель. — Если бы Саша даже и срисовала эту картину за два часа, это было бы невероятно. Но она прорисовала все детали с абсолютной точностью. Разве не ясно? Просто-напросто у обеих картин один автор!

Долго молчавшая Саша вдруг быстро подошла к картине и посмотрела в нижний правый угол. Потом оперлась о стенку и сползла по ней, сев на пол и расплакавшись.

Алекс подскочил к ней и принялся утешать. Сашенька, всхлипывая, произнесла:

— Там мой знак — «А» и два сплетенных сердечка. Неужели я такая старая?!

— Ерунда! — нарочито немножко грубо ответил Ян, — ты такая, какая есть, а эти века не имеют значения. Загляни в свою душу, разве она не поет, когда ты творишь такое?

— Да, я была словно пьяная, когда писала ее, — призналась Саша.

— Вот это и есть главное! Твоя душа молода, она хочет любить и быть любимой, она хочет творить и наслаждаться своими творениями, а ты плачешь по какому-то несуществующему отсчету времени! — успокаивал ее Ян. — Нам всем может по миллиону лет, ну и какое это имеет значение? Никакого! От этого нам ни холодно, ни жарко.

— Нет имеет. Вот откуда у тебя эти, так нужные мне слова? — спросила успокаивающаяся Саша. — Мне иногда кажется, что твоя душа мудрее и старше, чем все наши вместе взятые.

— Ну, спасибо, записала меня в старую рухлядь и радуешься? — Ян почувствовал слабый укол обиды, как будто, что-то подобное ему уже говорили, и это его всегда раздражало, но, так и не разобравшись в своих чувствах, он продолжил веселить приунывшую Сашеньку. — Нет уж, я тебе вот что скажу, нет ничего умнее хорошей глупости, случившейся к месту. А вообще-то ты неплохо устроилась — теперь тебя здешние будут на руках носить, как гения изобразительных искусств.

— Я очень боюсь! — Саша встала и схватила за руку учителя. — Не говорите пока ничего о моей и этой картине! Мне нужно самой разобраться в этом всем. Вы сможете рассказать о той художнице, которая написала это?

— Я готов преклонить колени перед Вашим талантом, Сашенька. И просите меня хоть о чем — я готов выполнить любую Вашу просьбу! — несколько напыщенно, но искренне заявил учитель.

— Хорошо, тогда оставим все, как есть, а мою картину спрячьте куда-нибудь до лучших времен! А вы можете сейчас что-нибудь сказать о ней? — Саша кивнула в сторону картины.

— Ну, я немного помню, но могу сказать, что в нашем волшере несколько сотен лет назад жила одинокая художница. Кажется она тоже «пришла» очень молодой и вдвоем с молодым человеком, но потом что-то с ним стало, или их пути разошлись… Не буду врать, но по моему она не долго прожила и то ли умерла, то ли исчезла. Я попрошу подготовить материалы, какие найдутся в библиотеке, к завтрашнему дню, тогда все и узнаем, — учитель взглянул на большие настенные часы и сказал. — Сейчас время обеда. Давайте, сделаем перерыв на полтора часа, а потом опять приступим к тестам на вашу память.

После обеда настало время проверять их способности в музыке. Учитель привел их в комнату, заставленную различными духовыми и скрипичными инструментами.

— Мы специально тестируем сначала наиболее отвлеченные искусства. Они меньше всего стираются при перерождении и легче всего проявляются у «пришедших», — объяснял учитель. — Но вы и сами видите результат, продемонстрированный Сашей.

Так что теперь дерзайте — берите по очереди инструменты в руки, закрывайте глаза и пытайтесь извлечь из них звуки. Посмотрим, что у вас получится!

Первая пробовала Саша. Ей удалось очень даже неплохо сыграть на пианино, но с другими инструментами у нее явно ничего не получалось. Алекс как-то напряженно смотрел на ее попытки, что-либо озвучить, и вытолкнул Яна вторым. Ян ковырялся и пристраивался к разным дудкам, сидел с закрытыми глазами за пианино, но «вспомнил» только взяв в руки гитару, и то так себе — стренькал-таки какой-то мотивчик и все.

Дальше Алексу деваться было некуда. Он направился к щипковым инструментам, взял в руки гитару, сел, закрыв глаза, и коснулся струн пальцами… Ян не знал, что инструмент может каждой взятой нотой говорить, в чьих руках он находится.

Казалось бы, Алекс просто перебирает струны, но певучие точные звуки как-то сами сливались в мелодию, почти не повторяющуюся и не имеющую конца, но содержащую в себе скрытый ритм. Алекс вдруг открыл глаза и раздосадовано сказал только одно слово:

— Нет!

Он снова пошел вдоль ряда инструментов и остановился напротив скрипки. Спустя минуту все слушатели поняли, что было не так в игре на гитаре. Ян, сам того не замечая, вытирал выступившие слезы. Эту музыку было невозможно слушать иначе.

Инструмент то ликовал, то плакал, то срывался в бешенном темпе, то впадал в спокойную летящую эйфорию, и вместе с ним летели их души…

Вдруг музыка внезапно оборвалась. Ян открыл глаза. Сашенька держала свои руки на кистях Алекса, с его левой руки капала кровь. Конечно, его нетренированные пальцы не выдержали, и кожа на них стерлась. Сашенька, которая не отрываясь следила за руками Алекса, первая заметила кровь на струнах и остановила, впавшего в транс музыканта.

— Никогда бы не давал инструмента недоучкам! — наконец, дал оценку игре Ян. — После такого, наверно, все что угодно будет казаться скрипом немазаной телеги.

Спасибо Алекс!

— Не стоит. Я немного не в форме! — усмехнулся новоявленный скрипач, глядя на свои окровавленные пальцы. — И потом, откуда бы брались хорошие музыканты, если бы не мучили сначала всех своим скрипом по нескольку лет?

— Эх, только я один пока что выгляжу полной бездарью! — разочарованно констатировал Ян.

— Не только. Вы забываете меня, — удрученно признал свою бесталанность учитель, но тут же воодушевленно добавил. — Но знаете, найти два таких таланта за один день — это невероятное счастье.

Вечером Ян продолжил активную работу по разведке и подготовке своего побега.

Несмотря на весь лоск и показную доброжелательность, некоторые признаки говорили о железной внутренней иерархии в волшере. Он надеялся устроить безопасную жизнь для молодежи, хотя бы за счет их талантов. Но и на счет себя он не сомневался ни минуты. Роль псевдо-Орина не могла тянуться вечно, а раскрытие его настоящей сущности ничего хорошего ему не сулило. К тому же, в нем постоянно жило и немного с каждым днем нарастало чувство, что он нужен где-то за пределами этого волшера.

Он назначил для себя жесткие сроки — от трех до шести дней подготовки побега.

Только два обстоятельства держали его здесь: он не мог оставить ребят беззащитными и должен был продумать и подготовить побег в деталях. Как жить, так и бежать из этого вертепа, нужно было уметь, и учиться надо было почти мгновенно.

С другой стороны, обстоятельства работали на Яна — еще в обед он получил записку с приглашением на вечерний чай к одному важному околомагическому чиновнику, с которым он успел познакомиться на приеме.

Прежде чем отправиться в гости, он устроил летучку со своими юными друзьями.

Нужно было скоординировать свои действия с желаниями молодежи. К счастью никаких приглашений, подобно Янову они не получали, и особой тактики на этот счет пока придумывать не приходилось.

Ян решил совместить приятное с полезным и пригласил ребят прогуляться по улицам города, пока теплое солнце еще не скрылось за горизонтом. Ребята не отказались, и они устроили совещание с разведкой на местности. Они уже знали некоторые из зданий и только уточняли для себя расположение улиц. Город был устроен довольно просто. Административные здания окружали центральную площадь перед главным дворцом. От площади расходились улицы, на которых красовались особняки наиболее важных особ в волшере.

— Ну что, бабулька? Как ни прикидывайся старушкой, а я все равно буду тебя Сашенькой звать! — пошутил Ян и продолжил. — Мне нужно знать ваши впечатления от этого волшера.

— Ну, на банкете было очень даже мило, — кокетливо потупила глазки Сашенька. — Только этот толстый Авелур смотрел на меня как-то неприятно, будто взглядом раздевал. А учитель хороший дядечка, даром только пыжился сначала — это ему не идет.

— Это никому не идет, — подтвердил Ян. — Но, в общем-то, все верно. А ты Алекс, что скажешь?

— Не нравиться мне тут. Только что учитель приличный человек. Все остальные какие-то скользкие, как будто фальшивые! — скривился парень, вспоминая прошлый вечер.

— Это, брат, политика! Тут нефальшивых на раз без масла съедают, даже вякнуть не успеешь! — Ян задумался. — Надо признаться, вы мне ужасно нравитесь тем, что нет у вас этой фальши. Видно, не успели вы ее нахвататься. А мне вот пришлось когда-то.

Чувствую, что знаю, как играть по их правилам, но на душе противно от этих интриг. После прогулки я иду на очередную разведку, а вы должны стараться продумывать каждый ваш шаг. Например, что вы думаете о том, как себя преподносить — парой или независимыми молодыми людьми?

— А это имеет значение? — немного наивно спросила Сашенька.

— К сожалению, имеет столько значений, что просчитать все невозможно. Если объявить вас парой, то это несколько защитит Сашеньку, но не сильно. При этом Алекс может оказаться под ударом. Ведь все понимают, что мы только неделю назад появились в этом мире и не можем быть долго знакомы. Если вы по-прежнему будете представляться независимыми, то это осложнит жизнь Сашеньке, зато Алекс будет свободнее. К тому же, без родителей, без денег и хорошего запаса «слов» ваша весомость в здешнем обществе приближается к нулю, и даже восхищение перед вашими талантами может оказаться пустым пшиком, если вы перейдете кому-нибудь дорогу.

Искусство в таком обществе нуждается в богатых покровителях, а это, зачастую, то же самое рабство. Так что положение сложное. Я попытаюсь найти вам покровителей, которые смогли бы уберечь вас от этого общества и не сделали бы вас своими домашними игрушками, но разобраться в людях с наскока очень трудно, а у меня мало времени.

— Спасибо тебе за заботу. Пока ты с нами, мне так спокойно! — сказала Саша. — Ты умеешь передумывать всех этих дворцовых хитрецов, оставаясь нормальным человеком.

Я ничего в их речах не понимаю, и без тебя нам будет сложно. Тебе, действительно, надо уходить?

— Да. Я не знаю, где мое место, но точно не здесь.

— Тогда, может, возьмешь нас с собой? — спросила Сашенька.

— На счет Алекса я бы не сомневался, но будет ли для тебя наслаждением нескончаемая походная жизнь, полная неудобств и опасностей?

— Не знаю, но после твоих разъяснений, мне кажется, что здесь не спокойнее, чем в яме со змеями.

— Ну может, я сгущаю краски, но тот факт, что у верховного мага изрядный гарем, причем, не только их «рожденных», но и из «пришедших», говорит о здешних порядках. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы занять почетную роль любимой жены мага? Тогда уж точно, ты будешь в полной безопасности и сможешь спокойно писать картины… — Ян не докончил мысли, так как получил увесистую оплеуху от Сашеньки и, поймав возмущенный взгляд Алекса, расплылся в довольной улыбке. — Ура! Я, конечно, не учитель, но мое маленькое испытание вы прошли с достоинством. Теперь я точно знаю, что вам нужно!

— Что?! — спросила, все еще стоя, возмущенно уперев руки в бока и сверкая глазами, Сашенька.

— Вы и ваше искусство. Я имею в виду, вы нужны друг другу, а творчество для вас, это как воздух, которым вы дышите. Из этого и будем исходить — все остальное неважно!

Три любопытных гуляки направились по одной из улиц прочь от дворца. Однако прогулка не длилась долго. Навстречу им попалось трое неплохо вооруженных и наряженных в военную форму людей. Троих из зиндана выручило то, что они были прилично одеты, и самый нарядный из патруля офицер согласился препроводить их до дворца, где ему и были даны объяснения, почему трое подозрительно любопытных субъектов разгуливают по центру города без каких-либо документов. Оказалось, просто никто не озаботился такой малостью, как выдача официальных бумаг новичкам.

Вечером Ян все-таки добрался без документов до особняка, в который его пригласили на рюмку чая. Благо, он находился в двух шагах от площади, что говорило о высоком общественном положении его владельца.

Псевдо-Орина принимали со всем должным уважением. Предупрежденный лакей, без слов проводил Яна в гостиную. Хозяин, степенный мужчина, с властным лицом, представил ему жену, отсутствовавшую на приеме во дворце, и провел в курительную комнату, где предложил Орину сигары и выпивку. Ян не знал, курил ли Орин, но сослался, что в свою промежуточную жизнь в рабском состоянии не курил и пока не определился надо ли ему это вообще.

— Знаете, смерть — это хорошее средство, чтобы избавиться от дурных привычек! — перевел он все в шутку и ограничился виски местного изготовления.

Хозяин исподволь намекнул, что при перерождении ничего не остается, даже внешний вид меняется, на что Ян рассмеялся:

— Я бы и испугался при виде своего нового отражения, но никак не могу припомнить старого, вот в чем проблема!

— Ну, это ничего. Главное, что остались воспоминания о прошлой жизни, — и собеседник перешел к животрепещущим вопросам. — Как Вам понравилось здешнее общество? А может, вы что-то помните о нем из своего прошлого?

— Надо признаться, ничего особенного не помню, но чувствую, что в тонкостях местной политики еще долго придется разбираться, — признался Ян.

— Я Вас и пригласил, уважаемый Орин, для того чтобы помочь кое в чем разобраться.

— Буду очень благодарен! — воскликнул Ян и навострил уши. Сейчас он мог получить ценнейшую информацию, проливающую свет на многие темные стороны здешней жизни.

— Я не последний человек в волшере, но не наделенный знанием многих "слов".

Вследствие чего не могу претендовать на звание мага и поэтому ношу простое имя Степан, каким наделил меня зиндан, а не придуманное, как у наших волшебников. Но могу похвастать, что вся разрешительная система для людей, транспорта и товаров находиться в моей епархии.

— Значит, тогда мне точно к Вам и нужно! — рассмеялся Ян и рассказал недавнюю неразбериху с отсутствием у них документов.

Хозяин снисходительно улыбнулся и буркнул:

— Ну, что тут возьмешь! Маги витают в небесах, и где уж им до бренных бумажек!

Минутку! — он встал и вышел из комнаты. Вернувшись, действительно, спустя какую-то минуту, он подал Яну небольшой свиток с золоченой кисточкой и свинцовой печатью.

Ян осторожно раскрыл красивую, украшенную гербовой вязью бумагу, на которой было написано всего несколько слов: "Беспрепятственно пускать подателя сего документа, куда бы он ни попросил" и красивая надпись "Волшер Изанры".

— Но это же знак безграничного доверия?! — удивленно спросил Ян. О такой бумаге он не мог и мечтать, планируя свой побег.

— Ну, не такого уж и безграничного, — усмехнулся собеседник. — В частные дома или особые департаменты Вас все равно не пустят. Но Вы правы, примите это, как знак уважения и залога дружеских отношений. С этим документом Вы будете уверенней чувствовать себя на улице. А теперь я хотел бы объяснить, кое-что… — и они вернулись к так интересовавшей Яна теме разговора. — Понимаете, наше общество извращено тем, что у нас, «пришедших» нет детей. С одной стороны это может показаться и плюсом — все появляются здесь на равных условиях и никого не протежируют мамочки и папочки. Но, на самом деле, получается еще хуже — когда нет династий, нет родственных связей, каждый сражается, как волк — только за себя. Здесь идет постоянная беспринципная и беспощадная война. Маги — это те, кому повезло ухватить кусок пожирнее — например, найти и расшифровать книгу "слов".

Они держаться вместе против всех и постоянно следят, не подставится ли какой коллега под удар. А мы, кому повезло чуть меньше, пытаемся найти свою волшебную книгу или хотя бы одно, но очень сильное «слово». А потом, добившись всего, мы прикладываем все возможные усилия, чтобы потратить оставшееся время, деньги и власть для удовлетворения своих прихотей. Ведь после нас, хоть трава не расти!

Где снова мы появимся на свет, никто и никогда не мог предугадать. На моем веку, Ваш случай первый, когда маг оказался снова в том же волшере.

— Интересно, а зачем же они сами обещали нам дать «слова» помогающие в профессии? — удивился Ян. — Это же усиливает нас и ослабляет магов!

— Это только так кажется. На самом деле, эти «слова» только еще больше поработят вас. Ведь «слово» "слову" рознь! И сотня «слов», помогающая варить железо, делать стекло или изготавливать ткани, не заменит одного, боевого или подавляющего волю людей! А владение таким профессиональным «словом» закабалит вас до скончания века получше любых цепей, так как ничего другого вы уже не сможете хорошо делать. Вот и выйдет из вас какой-нибудь пекарь высшей категории.

Раздавать эти слова правящим магам очень выгодно. Ведь волшер не так уж и велик, и свое производство хороших изделий почти невозможно такими малыми силами без волшебства. А надо еще чем-то торговать с соседями и быть сильными, чтобы отражать возможные нападения. Для этого и раздаются "милостивым верховным" такие слова. Это я Вам, как профессионал доложу.

— Да, приятно поговорить с умным человеком, — усмехнулся Ян. — Кажется, за одну короткую беседу я стал раза в два более осведомленнее о положении вещей, чем за несколько дней до этого. Но, как это все, по-вашему, может отразиться на моей судьбе?

— Вы, дорогой Орин, появившись здесь, становитесь мишенью для всех. Все хотят заполучить Вашу книгу «слов», обманув Вас, или стараясь привлечь Вас в союзники.

Не верьте никому. Даже мне. Не буду скрывать, это был бы предел моих мечтаний, завладеть Вашей книгой, но я реалист, и мне достаточно того, что Вы запомните мои слова и, когда обретете свое былое могущество, то не забудете мою откровенность.

— А если мне не повезет?

— Ну, если Вам не повезет, то не о чем и говорить. Скорее всего, тогда вы снова начнете все с зиндана… только уже неизвестно где.

Затем, они перешли в гостиную и предались пустой болтовне вместе с хозяином и его супругой. Почувствовав, что дело дошло до десертов, Ян посчитал, что для вежливости уже достаточно, и засобирался «домой». Уже в дверях, он пожал руку хозяину и с чувством сказал:

— Спасибо за Вашу помощь и откровенность. Если выпадет случай, попытаюсь отплатить Вам тем же.

— На том и держимся! Вовремя соломки не подстелешь, глядишь — все косточки переломаешь! — немного картинно рассмеялся хозяин, на чем они и расстались, чтобы больше уже никогда не встретиться…

На следующий день ученики снова пришли к учителю, думая продолжить упражнения в каких-нибудь ремеслах. Ян озабоченно посматривал на нервничающую Сашу. Его тоже беспокоило, что там еще найдут в библиотеке о ней, вернее ее предшественнице.

Заметив немного увиливающий взгляд учителя, Ян понял, что ничего особо радостного он там не нашел. Мужчина поприветствовал их с напускным весельем и на немой вопрос Сашеньки отмахнулся с деланно беззаботным видом:

— Ой, Сашенька, мне стыдно признаться, но ничего интересного в библиотеке не нашлось. Только общие сведения, которые я вам и сообщил. Ваша предшественница, ну или Вы (не знаю, как это будет лучше сказать) жила около шестисот-пятисот лет тому назад в нашем волшере и написала много прекрасных картин, однако эта, единственная, сохранившаяся и официально известная. О картинах в частных домах, естественно, ничего не известно. Знаете, войны и мелкие междоусобицы не способствуют сохранению шедевров… — вздохнул учитель. — А на счет ее частной жизни ничего не известно, кроме того, что жила она одна и не очень долго.

Сашенька молчала, обдумывая, что сказал учитель и поэтому тот сразу перешел к делу, несколько их удивив, так как предложил пройти во двор академии. Войдя со двора в какое-то боковое крыло, он остановился и показал друзьям на целый ряд различных колющих, режущих, рубящих и просто разбивающих человека инструментов, или правильнее сказать, орудий. Учитель предложил:

— Здесь то же самое, как и с музыкальными инструментами, только теперь просьба не испортить себя. Хоть оружие и учебное, но пораниться им все же не трудно. Да, кстати, вот идет и человек, который управляется со всем этим арсеналом. Если почувствуете, что можете что-то изобразить, то выходите на двор и попытайтесь побороться в спарринге с моим помощником. Я не предлагаю этот тест Саше, но и не запрещаю ей попробовать, если она пожелает.

Саша не стала даже подходить к стенду с оружием, а вот Ян с Алексом начали внимательно рассматривать и примериваться к разным железякам. Наконец Ян, взяв в руки легкий, но длинный меч, взмахнул им пару раз и почувствовал внутри себя уверенный прилив сил. Кивнув учителю, он взял второй такой же меч и, дав его партнеру по спаррингу, вышел во двор. Сначала он осторожно опробовал несколько движений и потом "отпустил тормоза". Через несколько секунд меч соперника валялся в песке. Тот, не понимая, что произошло, подобрал оружие, и они снова сошлись с тем же результатом. Сколько не пытался партнер нападать на Яна, тот постоянно выбивал меч у него из рук.

— Ладно, достаточно. Нужно и другие приемы и оружие опробовать, а не ронять меч постоянно на землю, — несколько ворчливо сказал учитель, видимо обидевшись на неловкость его помощника.

— А можно мне без оружия, а ваш помощник с мечом? — спросил Ян.

— Как это? — оторопело спросил учитель.

— Да очень просто! — ответил Ян, отбросил меч в сторону и сказал своему партнеру.

— Нападай!

Тот несколько недоверчиво пошел в атаку на безоружного человека. Ян молниеносно присел, провернулся волчком и ударил парня ногой под руку, в которой был меч.

Железяка опять полетела наземь. Это, наконец, серьезно разозлило помощника. Ему явно не хотелось выглядеть недотепой. Он схватил меч и уже быстро кинулся на Яна, но меч ударил в пустоту, так как цель уже была где-то сбоку и подтолкнула летящего вперед парня. Ян сам ойкнул, испугавшись, что парень себе пропорет живот, но все обошлось. Меч опять плюхнулся на землю, опередив на долю секунды своего хозяина.

— А можно мне с этим парнишкой еще позаниматься? — спросил Ян. — Глядишь, еще чего вспомню!

— Уважаемый Орин, я не знал, что маги так владеют оружием и умеют драться! — уважительно заметил учитель.

— Да бросьте, учитель. Маги же тоже из нормальных «пришедших» появляются. А сколько же мне лет было, когда я тут жил? — уж явно не до сражений да драк. Вот народ и подзабыл мои простые таланты, — Ян ловко заговаривал учителю зубы. Ну откуда ему было знать, где и когда он научился так сражаться и драться?

Где-то после полудня Яну удалось отловить преподавателя и прижать того к стенке с вопросом:

— Уважаемый учитель, только не надо мне говорить, что вы все сказали Саше о ее прошлом. Так что Вы там про нее накопали?

— А я и не собираюсь от Вас скрывать! Просто мне жаль девушку, и я не хотел ее огорчать понапрасну. Слушайте, если хотите. Согласно записям, она появилась здесь такой же юной и тоже вместе с юношей. И они тоже были близки, но судьба разделила их. Юноша погиб в результате какой-то глупой ссоры, по предположениям, подстроенной кем-то из магов. Сашину предшественницу насильно хотели принять в какой-то гарем или выдать замуж, но она нашла радикальный выход, изуродовав себя.

Может, она хотела вообще покончить с собой, но записи об этом умалчивают.

А потом, случайно она стала рисовать, все лучше и лучше. Ее картины расходились из волшера во все стороны, но счастья в жизни так и не принесли. И, можно сказать, на пике творческого взлета она ушла из этого мира, то ли от истощения, то ли от сумасшествия, этого сейчас не узнаешь. Так что кроме картин, ничего радостного у нее в жизни по всей вероятности не было. Так что сами понимаете, уважаемый Орин, мне как-то не хотелось рассказывать ей столь грустную историю.

— Мда, мало приятного такое услышать, — промычал Ян.

Следующие два дня Ян крутился, как мог, по дворцу, академии и библиотеке, разнюхивая и собирая любую, могущую стать полезной, информацию. Вечерами он наносил визиты магам и высокопоставленным чиновникам. Его имидж старого колдуна открывал ему почти все двери.

Даже верховный маг вспомнил о нем через день и справился, не воскресил ли Орин в своей голове что-нибудь насчет книги, и когда он думает посетить свое прежнее жилище. На этот вопрос Ян отшутился:

— Я, зная свою пакостливость, десять раз подумаю, прежде чем пойду к себе в гости!

— Дело не в пакостливости, а в мудрости, — возразил Авелур. — Надо признаться, многие подозревали Вас Орин в том, что Вы были перворожденным магом.

А что значит перворожденный? — спросил Ян.

— Так называют таинственных магов, о которых ходят легенды, что они живут со времен создания этого мира и обладают секретом вечной молодости, — ответил Авелур. — Не смотря на свой изрядный возраст, я не знаю, насколько Вы были старше. Так что, вполне возможно, что Вы и были перворожденным до этого перерождения.

Днем Ян с ребятами продолжал заниматься всякой всячиной, пытаясь разбудить свою память, Он не пропускал любой возможности позаниматься в академии с партнером, владеющим оружием. Вскоре он заметил, что главной его задачей являлось не убить случайно напарника неожиданно вспомнившимся приемом или ударом. Но Ян понимал, что от его умения может зависеть не только его жизнь, но и что-то большее, как например, жизнь Саш или то неизвестное дело, которое нетерпеливо звало его отсюда. Поэтому он только налегал на упражнения.

К третьему дню он чувствовал себя вполне готовым к побегу. У него было разрешение на беспрепятственный выезд. Он знал, где без проблем можно было взять коней, и как выбраться из города. Представлял, как устроена система застав и обороны волшера, знал, где можно утащить денег перед самым побегом. И даже представлял, как работают поисковые «слова» магов, и как их можно обмануть.

Самым сложным было устроить более-менее безопасное будущее Саш, в котором они могли бы заняться творчеством. Он уже подумывал обратиться к тому, самому управителю разрешительной системы, который первым пригласил Орина в гости и был наиболее откровенен с ним. Но как сообщить тому, что Орин исчезнет из поля видимости на неопределенный срок? Можно, конечно, наплести что-нибудь про магические хитрости. Нужно будет попросить его о встрече…

ГЛАВА 4. БЕЖАТЬ И ДОГОНЯТЬ

Саша вернулась раньше всех в их комнаты во дворце. Ян остался махать мечом в академии, а Алекс опять примерялся к скрипке, как только его пальцы чуть-чуть зажили. Войдя к себе в комнату, она с удивлением заметила на своем столе красивый конверт. Саша вынула из него небольшой лист тисненой гербовой бумаги и прочитала на нем: "Дорогая Александра, до меня дошли слухи о Вашем бесценном таланте живописца. Это очень меня заинтересовало. Я был бы признателен, если Вы навестили бы меня. Я с нетерпением хочу убедиться в Вашей талантливости! Прошу ни о чем не беспокоиться. За вами зайдет мой слуга в восемь часов вечера. Ваш Авелур" Читая текст, она поняла, что у нее не осталось и пяти минут на обдумывание ситуации. Как она боялась туда идти! И, как назло, ни Алекса, ни Яна не было рядом. Она почти панически оглянулась, выбежала в коридор и, заскочив в комнату к Алексу, бросила письмо ему на кровать. Затем, вернувшись, переоделась в строгое темное платье, и стала ждать, понимая, что ничего рационального сейчас не успеет придумать. В голове крутилась успокоительная мысль: "Может он и в самом деле любитель живописи? Нарисую ему пейзажик, и разойдемся миром. Да уж, пейзажик!" У нее появилось противное ощущение, будто ее ноги помимо ее воли были готовы вести ее к магу. И это было ужасно!

В назначенное время пришел слуга и повел Сашу по бесконечным коридорам. Они прибыли в незнакомое ей крыло здания. Она заметила, как уменьшилось число шмыгающих слуг после того, как они прошли пост охраны. Саша догадалась, что они в частных покоях верховного мага. Слуга подвел ее к дверям за приподнятыми портьерами и, открыв их, пригласил ее войти внутрь. Ей ничего не оставалось делать, как зайти, теша себя пустой мыслью, что все еще обойдется, и одновременно чувствуя, как золотая клетка захлопывается вместе с закрывающейся дверью за ее спиной. Она осторожно прошла вперед к свету, льющемуся из следующей приоткрытой двери.

— Проходите дорогая моя! Сашенька, я право, не кусаюсь! — послышался слащавый голос мага.

Саша осторожно зашла комнату. Она была ярко освещена газовыми светильниками.

Самое неприятное было то, что это была, хоть и просторная, ярко освещенная, с большим пространством, креслами столиком и диваном, но все же спальня, судя по огромной кровати с бархатным балдахином, стоящей у дальней стены. Заметив удивленный и тревожный взгляд Саши, маг махнул рукой и сказал:

— Я приготовил эту комнату для занятии рисованием. Не обращайте внимания на кровать, просто здесь больше света и места. Мы здесь, знаете ли, иногда танцы устраиваем или другие представления, — при этом Авелур двусмысленно хихикнул, а Саше стало совсем плохо от догадки, какими танцами тут занимается этот пузан.

Однако маг не торопил события, проведя девушку к столику, уставленному всякими закусками и выпивкой. Тут же стоял мольберт с красками. Маг предложил ей угоститься и выпить по бокалу за встречу и ее успехи в рисовании. После чего он предложил ей изобразить на ее вкус что-нибудь на заранее отгрунтованном холсте, а сам уселся рядом в кресле, как он выразился, полюбоваться творчеством юной художницы. Саша продолжала играть роль ничего не подозревающей овечки, надеясь, что письмо с приглашением уже попало в руки Алекса. Она понимала, что главная ее надежда в том, чтобы оттягивать время, но она не знала, что другой слуга позаботился, чтобы письмо мага не осталось лежать бесхозным в соседней комнате…

Маг, тем временем, сидя в кресле, продолжал расхваливать Сашины таланты.

Постепенно он начал съезжать с комплиментов ее творчеству на комплименты ее молодости и красоте. Вместе с количеством выпитого вина его похвалы и любования Сашей становились все выразительнее. Через час такого сидения он, не выдержал и, вскочив, подошел заглянуть, что там изобразила Сашенька. Саша напряженно стояла, сжимая до боли кисточку в кулаке. На полотне была одна мазня, впрочем, неплохо отражающая весь ужас и сумбур, царящий в ее душе.

— Хм, — послышалось сбоку. — Это какое-то новое направление в искусстве? А, понял, Вы Сашенька еще только начали писать, и где уж мне понять замысел автора!

Саша почувствовала, как рука мага легла на ее талию и успокаивающе стала делать гладящее движение вниз. Она не помнила, как отскочила в сторону, уронив мольберт.

— Ну что ты, право! — рассмеялся мелким противным смешком маг, тряся своими рыхлыми щеками. — Я же хотел только успокоить тебя! Хотя, надо признаться, у меня было для тебя маленькое предложение. Как ты смотришь, если я тебе предложу стать моей самой красивой, самой молодой и самой любимой женой? Ты будешь купаться в роскоши, рисовать хоть целые дни напролет… только подумай! Все тебя будут уважать, а я любить!

Маг, расплывшись в широкой похотливой улыбке, истекал слюнями вожделения. Сашу чуть не стошнило от вида этих сжавшихся в щелочки глаз, дряблых щек и пускающих пузыри влажных губ. Она кинулась в сторону и вдруг недалеко от края кровати она почувствовала, как ноги отказались ее слушаться. Она остановилась и медленно повернулась к кровати. С другой стороны стоял, мелко трясясь от ехидного смеха и лучась от удовольствия Авелур.

— Да, дорогуша, не помню еще, когда я получал такое редкостное наслаждение! «Пришедшая» это вам не «рожденная» крестьяночка! Вот только таких молодых и красивых «пришедших» никогда еще не бывало. Неужели ты думаешь, я бы прошел мимо такой возможности? А какая строптивая?! Просто сказка! Знаешь, какое это наслаждение объезжать таких ретивых кобылок! Ты случайно не девственницей будешь? Вот была бы удача! — маг противно причмокнул губами. — Ну, не стесняйся, станцуй хотя бы для начала!

Саша с ужасом почувствовала, как тело, против ее воли, стало извиваться в каком-то эротическом танце. Маг поманил ее пальцем, и она послушно вышла на открытое место перед кроватью. С ее глаз лились молчаливые слезы, ничего другое ей было неподвластно.

— А теперь, раздевайся потихоньку, — продолжал наслаждаться своей властью над юной строптивицей старый маг.

Она ничего не могла сделать! Продолжая танцевать, она начала медленно снимать платье, а затем и все остальное с себя. В конце концов, она, все еще танцуя, оказалась совершенно голой перед этим чудовищем. Как бы она мечтала так станцевать перед Алексом! И как она хотела умереть, но исчезнуть куда-нибудь отсюда. Но только молча рыдала и сходила с ума…

— А теперь, подойди сюда, моя красотуля, раздень и меня, — елейно-мерзким голосом почмокал пузан.

В ужасе она развязала кушак на огромном, трясущемся, как желе, животе, кушак, и ее взору предстала фигура, которую можно было бы показывать в цирке за деньги: шар жира на тоненьких ножках с хиленькими ручками по бокам. Ком омерзения застрял у нее в горле, при виде всей этой гадости, носящей название мужского достоинства. Она поняла, что сейчас произойдет то, после чего она не захочет больше жить…

Ян возвращался с очередного своего визита к шишке местного масштаба в несколько раздраженном настроении. Кажется, он дошел до дна этого мутного колодца и, если даже продолжит эти визиты, его ждет примерно одно и то же барахтанье в грязи, перетряхивание грязного белья и перемывание костей, бесконечно длящееся в различных комбинациях. Одним словом, ничего нового и полезного он сегодня не почерпнул, что лишний раз подтвердило его уверенность, что ему больше нечего здесь делать.

Уже подходя к черному входу во дворец, откуда было гораздо ближе к их апартаментам, он наткнулся на нервно вышагивающего перед дверьми Алекса. Тот схватил Яна за грудки и чуть не со слезами закричал:

— Сашенька пропала! Никаких следов!

— А ты где был? Я же говорил, смотрите друг за другом в оба! Ты давно здесь торчишь?!

— Да уж с полчаса, как пришел с академии. Понимаешь, как идиот, запиликался на скрипке и про время позабыл…

— Так, быстро в Сашину комнату! — Ян припустил по коридорам, не ожидая Алекса.

Влетев в комнату, он стал озираться по сторонам. Следом подоспел Алекс. Ян спросил. — Смотри, чего из ее одежды не хватает?

Они быстро определили, что она одела темное, строгого покроя платье.

— Я знаю, где ее искать, и это ничем хорошим никому не сулит, — Ян почувствовал, как в нем закипает гнев и, прежде всего, на себя самого: "Как он мог прошляпить очевидный факт?" Но заниматься самокопанием было некогда. Он скомандовал Алексу.

— Быстро собирай вещи, свои и Сашенькины! В любом случае нам надо бежать. Затем иди в гостиницу при казармах, на конюшню и от имени мага Орина попроси запрячь казенную карету четверкой лошадей. Я с ними договаривался о конях, но скажи, что обстоятельства меняются и нужна карета. Пусть лучше попроще, но покрепче. Жди нас с Сашенькой там с вещами. Все. Время пошло. Лишь бы не опоздать!

Ян выскочил в коридор, напряженно думая на ходу. Судя по одежде, Сашенька должна быть во дворце, если ее не увезли силком. С другой стороны, вряд ли кто другой осмелился бы выкрасть девушку из дворца мага. Сколько времени прошло, как ее «пригласили» к Авелуру? Из академии она ушла часа полтора назад. Тогда "в гостях" она максимум с час. Если толстяк начнет сначала разыгрывать из себя утонченного человека, то у Яна был шанс успеть, а если нет… Ян почувствовал, что начинает терять над собой контроль, и заставил себя успокоится.

Он шел в ту часть дворца, где располагались личные покои верховного мага и его гарема. Приблизительный план дворца был у него в голове, и он решил проверить, проходила ли Саша мимо поста охраны. Он с беспечным видом подрулил к охранникам и спросил:

— Ребята, вы не видели здесь нашу Сашеньку, девушку в темном платье, а то она к ужину не вышла, мы уже обыскались ее все.

— Э-э… — начал мычать один солдат, но старший из охраны рявкнул на Яна и солдата одновременно. — Не положено тут болтать! Следить надо лучше за своими барышнями!

Однако Яну уже было ясно по мычанию солдата, что Сашенька только что проходила здесь. Он пожал плечами и ушел обратно за поворот коридора. Остановившись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он шепнул: «ми-на-на-кю-ма-тон» и исчез из видимости.

Ни охрана, ни другие встречаемые в коридорах люди больше не замечали его и оставляли достаточно пространства для прохода человека. Единственную трудность в коридоре доставило прохождение поста, где он только что беседовал. Начальник охраны распекал своих подчиненных за болтливость и бегал между ними туда-сюда, поэтому Яну стоило немалых трудов проскочить мимо, не наделав шума и не задев при этом никого.

Он не знал, где искать Авелура, но, включив интуицию, пошел на верхний этаж в самый дальний конец коридора. Любой маг, в первую очередь, печется о своей безопасности, и поэтому будет укрываться, как можно дальше от потенциальных противников, прикрываясь хоть охраной, хоть слугами, хоть гаремом. Дойдя до конца коридора, он осмотрел внимательно двери, одна была слишком официально-парадной и явно служила для приема гостей. Если маг там с Сашенькой, то, скорее всего, дело еще не дошло до рукоприкладства к нежностям девичьего тела.

По коридору прошел слуга и прошмыгнул в одну из дверей. По раздавшимся оттуда нескольким женским голосам Ян сообразил, что это может быть гарем. Оставалась две двери, но одна была уж очень проста — скорее всего, ход в какую-нибудь подсобку. Ян уже хотел войти в последнюю дверь, как услышал легкий стук из-за нее. Он сообразил, что там может быть внутренняя охрана. Понимая, что может поднять шум, ломясь через двери, Ян решился еще поколдовать, не зная, сработает ли второй раз заклинание. Он встал прямо перед стеной, произнес: «эс-те-су-ла-уту» и сиганул прямо в нее. С облегчением он заметил, как проходит сквозь препятствие, как сквозь воздух.

Не останавливаясь в темноте, ломанулся дальше и ударился лбом во вторую стену.

Обернувшись вокруг, он заметил, что никого нет, охрана, видимо, была отделена от него внутренней перегородкой, а он был во внутреннем шкафу или кладовке. Он ощупал стену перед собой и нашел контур двери. Надавив на ручку, он понял, что дверь открывается. К сожалению, без скрипа не обошлось…

Сцена, представшая перед ним, сначала чуть не заставила его задохнуться от возмущения от Сашенькиного предательства, но, подойдя ближе, он разглядел ее глаза, полные боли и отвращения, а также ручьи слез, текущие по ее щекам. Тут до него дошло, что старый развратник парализовал Сашину волю своей магией и просто заставляет ее делать все, что хочет. Он чувствовал, что такого чудовищного издевательства над людьми ему еще не приходилось видеть ни в какой жизни.

Преисполненный праведного гнева, он уже летел на лягушкообразного красавца, стоящего совершенно нагим перед столь же обнаженной Сашенькой.

К сожалению, не только Ян увидел их. Маг тоже не оставил без внимания скрипнувшую дверь, и летящий на всех парах Ян с размаху влепился в невидимую стену. Удар был так силен, что Ян на мгновение отключился и сполз по незримой преграде.

— Ян! — раздался отчаянный крик Сашеньки, и она снова встала, замерев и молчаливо плача.

Крутя головой и приходя от удара в себя, Ян сообразил, что это толстяк поставил защиту перед ним и, на секунду ослабил контроль над Сашенькой. А вот Ян уже стал опять видимым.

— Забавно. Вы не сильно ушиблись, Ян? У меня были сильные сомнения на счет того, настоящий ли Вы Орин, и вот Ваша же подружка подтвердила это сомнение, — Авелур стоял, нисколько не пряча от Яна свои неприлично торчащие из-под нависающего брюха прелести, и тряся ими в приступе идиотского хихиканья. — Вы, как нельзя, кстати. Я, знаете ли, в некотором смысле эксгибиционист и, вне зависимости от Вашего имени, Вы доставите мне верх наслаждения своим присутствием, как надеюсь, и моей юной партнерше. Смотрите, как она хороша! Сейчас она начнет изумительные ласки. Поверьте, это доставляет невероятное удовольствие!

Как выяснилось, это он явно переборщил. Сашенька стала, против воли снова приближаться к омерзительному старикану. У Яна от ярости все поплыло перед глазами. Он с лихорадочной скоростью перебирал в уме слоги, вспоминая останавливающее «слово». Внутри его будто что-то стало рваться, выпуская наружу массу энергии и воспоминаний. Вдруг, как молния, слово само вспыхнуло в голове и налилось сокрушающей силой. Ян со всей ненавистью выплюнул его в голого старика:

"си-на-сэйс!" Маг, как стоял с довольной улыбочкой, так и окаменел. Одновременно упали, опирающийся на невидимую и внезапно исчезнувшую стену, Ян и, стоящая перед пузаном, Саша. Падая, она задела несуразный памятник магическому самодовольству, только что бывший верховным правителем, и тот полетел со стуком на пол.

Ян не дал девушке долго приходить в себя на полу. Сразу же вскочив, он подхватил ее на руки и положил на кровать, схватил с пола ее платье, трусики и носки, положив это рядом с ней. Затем подскочил телу Авелура. Не было сомнений в том, что перед ним еще теплый, но абсолютно безжизненный труп. Он подхватил его и перетащил волоком на другой край кровати, уложив на подушки и прикрыв одеялом так, чтобы придать наиболее естественную позу спящего человека. Это было довольно трудно, так как останавливающее «слово» Яна оказалось так сильно, что у мага не то что руки, но даже его несчастное достоинство вместе с брюхом стали, как каменные.

Дальше он понесся по комнате, туша газовые фонари оставив только один, слегка его притушив. После всего этого он вернулся к Сашеньке. Она только-только стала приходить в себя от шока. Прикрыв ее простыней и присев на край кровати, Ян стал гладить ее по голове и ждать, смотря, как в ее глазах появляется осознанный блеск. Наконец из ее глаз хлынули слезы облегчения, и ее затрясло от нервного срыва. Ян, не выдержав, наклонился и поцеловал ее в щечку, прошептав:

— Прости нас, что не успели раньше. Но можешь забыть это все. Из ныне живущих, только Алекс и я видели тебя раздетой, а я никому не скажу!

— Где… Что с Алексом?! — спросила Саша первое, что пришло ей в голову.

— Да все в порядке! Он готовит побег для нас, пока мы тут занимаемся зодчеством, делая из магов обнаженные статуи.

— Что?.. Ты убил Авелура?!

— Он был плохой мальчик, — Ян пожал плечами. — Ну что тут поделаешь?

— Как же ты сумел? — Сашенька быстро приходила в себя.

— Прости, так получилось, не надо было меня так сердить… — Ян хитро подмигнул Сашеньке. — Честно признаться, мне почему-то его не жалко. Закопают его, и пусть начинает все с самого начала.

— Да, зря он сомневался, что ты не Орин. Ты не Орин, ты что-то еще хуже… или, правильнее сказать, лучше! Ой, я же голая, — Сашенька залилась румянцем.

— Хороший признак! Ты не разучилась стесняться после всей этой гадости! — засмеялся Ян. — Между прочим, заметь, я даже лишний раз не взглянул на твои красоты!

— А что, я такая страшная? — уже жульническим тоном спросила Сашенька, перестав дергаться и видя, что Ян, действительно, не обращает внимания на ее наготу.

— Вот это мне нравиться! — не переставал смеяться Ян. — Что отличает настоящую женщину? Она и одной ногой стоя в могиле, не забудет спросить: "А как я выгляжу?".

Ну, надо сознаться, как настоящий мужчина, несмотря на некоторую спешку, я успел оценить твою красоту. Но есть же у меня совесть, не пялиться на тебя, когда ты уже пришла в себя!

— Ах, значит, ты все-таки подглядывал?! — притворно строго сощурилась Сашенька.

— Ну, какая женщина не хочет, чтобы за ней немножко не подсмотрели. Ладно, одевайся. Ты уже совсем оправилась. Одежда твоя рядом с тобой. И не смеши меня!

— Ян уже не знал, как сдерживать смех, одолевавший его после стресса, и в шутку пристрожил девушку, а сам встал и отвернулся. — Сейчас на мой гогот вся охрана сюда сбежится! Не забывай — мы в середине магического логова, а его еще тепленькая тушка лежит рядом.

— С тобой мне не страшно хоть у мага во дворце, хоть у дракона в пещере! Мы так тебе с Алексом благодарны! — донеслось из-за спины и еще через минуту послышалось. — Все, я готова! Что дальше?!

— А дальше я стану опять невидимым и буду идти за тобой. А ты должна разыграть из себя томную даму, довольную тесным общением с Авелуром. Твои немного опухшие глаза и нос этому поспособствуют. Выходя, ты увидишь охрану. Скажи им, что верховный «смертельно» устал от твоих ласк и уснул, попросив не беспокоить его до утра, пока он сам не позовет.

— Только держи руку у меня на плече. Мне так будет спокойнее, — попросила Сашенька.

— С удовольствием! — раздался голос Яна из пустоты.

Действительно, то ли Янова ладонь помогала Саше, то ли ей после всего пережитого было все равно, но она очень натурально сыграла, а ее растрепанный вид, только придавал ей натуральности. Она так и прошла до своей комнаты в сопровождении успокаивающей руки на плече. Зайдя в комнату и увидев, что все ее вещи исчезли, она удивленно спросила:

— А где вещи… — и спохватившись, добавила. — И где Алекс? С ним все в порядке?

— Я же сказал, Алекс обеспечивает нам отход, — раздалось у нее над плечом. — Сейчас спокойно бери накидку в шкафу и иди по лестнице на выход. Там направишься в конюшни при казармах. Надеюсь, что к тому времени я проявлюсь обратно.

Так и получилось. Только еще подскочивший было к одиноко идущей Саше какой-то прохиндей вдруг схватился за бок и, охнув, присел, не дойдя до нее полуметра. А подойдя к казарме, Саша уже обнаружила Яна идущего рядом.

— Слушай, а как ты можешь использовать так много «слов» подряд? У тебя же силы должны кончиться?

— Ты знаешь, со мной там, у мага что-то произошло. Как будто внутри что-то треснуло и оттуда хлынула прорва энергии. Я из-за этого и мага прибил, как муху.

А теперь полон каких-то странных воспоминаний. Но мы в этом потом разберемся.

Главное сейчас, это культурно, так, чтобы никто не заподозрил, сделать из этого города ноги.

Алекс не терял времени даром, и они нашли его, обихаживающим лошадей, впряженных в небольшую карету. Завидев приближающихся друзей, он кинулся им навстречу и крепко обнял Сашеньку, расспрашивая:

— Что с тобой случилось? У тебя наплаканные глаза!

— Не бойся, милый! Ян вовремя подоспел, — Сашенька, наконец, позволила себе расслабиться и опять расплакалась в объятиях любимого.

Поняв, что только напрасно мучает девушку своими расспросами, Алекс усадил ее в карету, а сам собрался усесться за вожжи. Ян остановил его, сказав, что он сам справиться с лошадьми, а вот Алексу лучше успокоить свою подружку, пока они едут.

— Так, что же с ней произошло? — настойчиво спросил Алекс.

— Честно скажу, я только-только успел, но в результате, переборщил с магом, и его труп, сейчас изображает из себя очень крепко спящего Авелура.

— Ты что, убил мага?! Как ты сумел?! — озадаченно уставился на Яна парень.

— Сейчас не время, потом объясню! Садись в карету, и поехали! Скоро весь волшер будет у нас на хвосте!

Алекс оказался понятливым и быстренько запрыгнул в эту коробку на колесах. Ян, не мешкая, но и не спеша, чтобы не вызвать подозрений, подъехал к воротам и, назвавшись магом Орином, предъявил пропуск охране. Это превосходно сработало, и они выехали со двора. Дальше он взял путь не на выезд из города, а к академии.

Он надеялся там устроить пару довольно важных дел. Оставив карету в проулке, недалеко от входа в здание, Ян прошел к входу. Дверь естественно была закрыта.

Тогда, прикинув, с какого окна он мог бы скинуть вещи, Ян вернулся к Алексу и попросил его подойти к нужному месту через пятнадцать минут, а заодно отдал ему пропуск.

— Если поднимется шум, то гони лошадей из города и на юг к морю. Там ближе всего до границ волшера. Потом бросайте карету, и верхом скачите, меняя направления. У меня одного гораздо больше шансов здесь выжить, если начнется преследование, — предупредил Ян на всякий случай Алекса.

Дальше он опять исчез из поля видимости и прошел сквозь двери. Его беспокоило то, насколько возросли его силы и сколько он еще сможет злоупотреблять своими новыми возможностями. Но альтернативой волшебству была только грубая сила и ловкость, а ее без привлечения внимания окружающих явно было нельзя применять. Поэтому он, невидимый, несся по лестницам пустующего здания.

Вскоре в руках у него было пара увесистых мешков, со стороны выглядящих, как два самостоятельно плывущих в воздухе предмета. Вот и нужное ему окно. Он рассмотрел замок, достал кинжал и, отдавив им раму, почти бесшумно вытащил язычок замка из паза. Это было уже второе окно, не считая двух дверей, который ему пришлось открывать в здании — сколько бы он сам ни проходил через стены, вещи, которые он нес (кроме одетой на нем одежды), не хотели за ним следовать сквозь препятствия.

Алекс ждал его внизу — значит, все пока было спокойно. Ян не знал, установлены ли какие магические сигнальные или охранные системы в здании, но другого выхода все равно не было. Он передал тяжелые, слегка позвякивающие мешки вниз Алексу и, присев на подоконнике прикрыл обратно окно. Через минуту они уже ехали к окраине города. Посты на выезде закрывали проезд в полночь. У них было еще целых полчаса в запасе…

Два дня непрерывной скачки — настолько непрерывной, насколько позволяли утомленные лошади. Полночи в одну сторону, потом поворот на другую дорогу. К утру бросили карету, дали лошадям отдохнуть и попастись на траве, а сами позавтракали предусмотрительно прихваченной снедью. Дальше скакали верхом, ведя одну лошадь на привязи. Леса сменялись полями, поля деревнями. Ян вел их маленькую группу к морю, на юг. Они уже достигли размытых в этом направлении границ волшера. Дальше до моря земли оказались спорными и не поделенными между еще двумя другими мини-государствами магов. Там они надеялись укрыться от преследователей.

Этот день путники пробирались по небольшим дорожкам, примерно выдерживая нужное им направление, чтобы сбить с толку возможных преследователей. До наступления темноты они облюбовали полянку недалеко от дороги и, стреножив коней, приступили к разбивке лагеря. Саши довольно сноровисто распаковали вещи и занялись разведением костра и приготовлением ужина, а Ян решил обойти вокруг и осмотреться.

Его не покидало беспокоящее ощущение, что по их следам идет преследование. Не нужно было быть особенным магом, чтобы понять, что они почти наверняка потревожили какие-нибудь магические охранные штучки, и если их серьезно ищут, то в ход наверняка пущены следящие или поисковые «слова». Он рассчитывал, что избавление от верховного мага на руку тому же Зеону, который явно плел свои интриги против Авелура, но, поскольку Ян продемонстрировал, насколько он может быть опасен, никакому магу не улыбалось иметь под боком такого соперника. Если Ян сейчас уйдет из волшера и покажет тем самым, что не собирается ни с кем биться за влияние, все еще может обойтись, и он сможет стать странствующим магом.

Почти на всех стоянках он разминался с оружием в руках и без него, вовлекая в эти занятия Саш. Алекс, впрочем, немного фехтовал, и поэтому легкий меч ему тоже был не чужой, а Сашенька, просто не хотела отставать и казаться слабенькой дамочкой, хотя научить ее Ян смог только самым простым и необходимым приемам обороны. Уходя из Изанры, Ян предусмотрительно вооружился и прихватил немного денег в академии. Он так же утащил скрипку для Алекса, и свернутые холсты, краски и кисти для Сашеньки. Ребята были удивлены и обрадованы таким подаркам.

Единственно, их удручало то, что они были приобретены нечестным путем, как впрочем, и все остальное, начиная с упряжки лошадей. Но что им было вздыхать о воровстве, когда на Яновой душе висело убийство верховного мага?

Ближе к вечеру второго дня, вооружившись мечом и кинжалом, Ян осторожно пошел по своим следам, проверяя, нет ли за ними погони. Пройдя с полкилометра, стараясь держаться тени и постоянно прислушиваясь, Ян вдруг услышал впереди ржание коня.

Он быстро отошел за ствол толстого дерева и стал ждать. Вскоре на дорожке показался маленький, но хорошо вооруженный отряд. Впереди на коне ехал человек, смутно знакомый Яну. Он выглядел очень настороженным и как будто прислушивался к чему-то. Когда его конь проходил мимо Яна, он шепнул какое-то слово и спустя мгновение, весь побледнев, обернулся, будто шаря вокруг глазами, и крикнул следующим за ним войнам:

— Он где-то здесь! Будьте внимательны!

Ян понял, что медлить нельзя. Это, наверняка, ищущий его маг, владеющий, по крайней мере, несколькими «словами», и если сейчас первым не остановить его, то тот легко справиться с Яном. Всадник уже учуял присутствие врага, и его сдерживало от нападения только то, что он не видел соперника среди густых зарослей. Ян не громко, но, вкладывая достаточно силы, чтобы обездвижить человека, сказал: «си-на-сэйс». Всадник так и остался неподвижно сидеть с напряженно-удивленным выражением лица на идущей по инерции лошади, а для Яна мгновения растянулись в один тягучий поток. Сейчас от быстроты и ловкости зависела не только его судьба, но и жизнь ребят, оставшихся в лагере.

Он кинул в сторону какую-то подвернувшуюся палку, имитируя движение в кустах, а сам отступил в те же кусты, но немного в другом направлении. Он не боялся сразиться с конными вонами, но лукам или арбалетам, если таковые окажутся у противника, он ничего не мог противопоставить на открытом пространстве. Поэтому, единственной его возможностью было заставить преследователей спешиться в чаще леса и не давать им прицелиться в него издалека. Он понял, что, скорее всего, остальные воины были из «рожденных» крестьянских детей и на них непосредственно его чары не подействуют, а опосредованных способов сражаться, таких как вызывание огня или воды с ветром, он, естественно, не знал. Так что приходилось рассчитывать только на свои физические возможности.

Как он и рассчитывал, первый всадник подогнал коня к чаще и спешился, чтобы не ломать ноги животному, да и самому не вылететь из седла Ян бросил камень еще дальше от себя, очень удачно сымитировав шум убегающего человека. Еще два всадника подъехали и, сойдя с коней, проследовали за первым в кустарник. Ян благодарил судьбу за то, что встреча с отрядом случилось на краю этой чащобы.

Последний конный, подъехав, остался в седле и принялся осматриваться с взведенным арбалетом в руках.

Ян не знал что делать. Напасть он не успевал, а преследовать ушедших на его поиски в лес троих он боялся, так как легко мог получить арбалетный болт в спину.

Но фортуна опять повернулась к нему лицом. Всадник, услышав удаляющиеся шаги приятелей, посчитал, что противник дает деру, и, опустив оружие, повернулся к одеревеневшему магу, видимо, чтобы хоть как-то помочь тому. Этого Яну было достаточно, чтобы подскочить к лошади и резануть мечом по сбруе, удерживающей седло и стремена. Расчет оказался верным и всадник кулем повалился на землю, издав громкий охающий звук. По завершении его падения, Ян уже стоял над ним, уперев меч в грудь. Воин, видя свою беспомощность, отбросил арбалет в сторону.

Ян, довольно ухмыльнувшись, ударил лежащего в сонную артерию и, убедившись, что тот обездвижен, подхватил арбалет и скользнул в чащу.

Он старался двигаться пусть медленно, но бесшумно. Громкий «ох» приятеля, скорее всего, насторожил тех, кто был в лесу и они могли возвратиться обратно. Вскоре Ян услышал треск веток, и смог неожиданно напасть на ломящегося сквозь ветви солдата, выключив того одним ударом в болевую точку. Ян только удивлялся, откуда у него сохранились эти навыки странной борьбы, которые в этой экстремальной обстановке сами воспроизводились его телом, почти без участия сознания.

Оставалось еще два бойца. И здесь удача начала ему изменять. Оказалось, что второй боец сумел подойти довольно близко, пока он разбирался с первым и проверял, насколько тот выключен из игры. Ян старался понапрасну не убивать людей, но не мог адекватно контролировать «эффективность» своих ударов. Поэтому, он только проверял шевелится ли поверженный человек после удара или нет. В тот момент, как он склонился над солдатом, Ян вдруг боковым зрением увидел надвигающегося на него с поднятым мечом другого солдата.

Пока голова удивлялась, тело стало действовать само по себе, мгновенно уходя с линии удара меча. Но совсем удара избежать не удалось, меч задел кончиком его бедро, оставив довольно длинный порез. Ян на ходу вытащил меч и, перегруппировавшись, встретил противника лицом к лицу, когда тот развернулся для повторного удара. Воин был явно удивлен тем, что его очевидная жертва вдруг оказалась в полном вооружении у него за спиной, но бой принял сходу. Яну же было не до размахивания мечом, так как он знал, что сзади где-то есть еще один, третий соперник, а он уже начал терять силы от сильной кровопотери. Поэтому он, не мудрствуя лукаво, просто выбил меч из рук война своим фирменным приемом и шибанул того в лоб со всего маха гардой. Рассматривать, убил ли он своего соперника или просто оглушил, Яну не пришлось, так как левое плечо обожгло болью от сильного удара, повалившего его на землю. К счастью, рядом с заряженным арбалетом, так что когда он услышал сзади шум ломящегося через кусты человека, он успел повернуться и в упор выпустить стрелу в неосторожно приблизившегося нападающего. В результате, на него повалился еще кричащий и совсем свеженький труп. Яну еще повезло, что, валясь по инерции на него, солдат не продырявил его мечом, который успел выхватить по дороге.

Солдаты были обездвижены, но Яна мучила мысль, что он слишком мягко остановил волшебника, и скоро тот сможет опять двигаться. Он попытался встать, но его пронзила боль в плече, болт прошил мышцу насквозь, и левая рука висела, как плеть. Через несколько мгновений колокольного звона в голове, Ян все же обнаружил себя стоящим и опирающимся на ствол дерева. Он начал свой длинный, пятнадцатиметровый путь на опушку леса. Он шел, придерживаясь правой рукой за деревья, волоча правую ногу и оберегая левое плечо от ударов веток. Зелень листвы все больше сливалась в глазах в один мутный покачивающийся поток. Наконец он увидел свет впереди. Это был край дороги, с которого он только что, но как будто вечность назад, зашел в лес.

И вот они встретились — два мага недоучки, владеющие какими-то несколькими "словами"-подачками.

Оба еле двигающиеся. Но, если Ян стремительно терял силы, то его противник наоборот, столь же стремительно возвращал их себе. Судьба одновременно дала им шанс, и они оба использовали его, произнеся каждый свое «слово» и вложив в него все силы, какие имелись на этот момент. Результат оказался ужасным для обеих.

Если Ян, понимая, что это его последняя возможность обезвредить врага, остановил тому сердце, то у его противника нашлось лишь «слово», лишающее зрения. В этом профессиональном «слове» был свой смысл. Оно было почти безопасно для знающего нужное «противоядие» мага, который мог легко восстановить свое зрение. Зато не знающий заклинания терял почти все свои магические способности, так как действие произносимых заклятий зависело от визуальной концентрации на предметах, на которые они направлялись.

Плывущая, нечетко воспринимаемая реальность в одно мгновение сменилась полнейшей темнотой в глазах Яна, когда он из последних сил шептал свое останавливающее слово в сторону замеченного им мага. Он так ничего и не понял. У истощенного последним усилием сознания не осталось никаких ощущений, кроме боли, и оно провалилось в спасительное забытье…

…Шорох какого-то зверька… где-то шуршит ветер… вот скрипнула половица…

Ян открыл глаза. Ничего не изменилось. "Как странно" — никогда еще он не открывал после сна глаза и не мог при этом ничего рассмотреть. Неужели такая темная ночь? Он попытался привстать и в глазах вспыхнули зелено-желтые сполохи от боли, пронзившей плечо. Сознание опять погрузилось во тьму неясного бреда…

Неизвестно, в который раз Ян снова выплыл из пучины беспамятства. Он не мог отделить темноты реальности от ярких картин галлюцинаций, назойливо кружащихся в его голове. Но на этот раз он четко понял, что он лежит, а полнейшая тьма не рассеивается, когда он открывал глаза. Первой же мыслью была: "Что с Сашами?".

Ведь он оставил их в лесу, и неизвестно, сколько живых преследователей еще могли продолжить свою погоню за ними. Второй мыслью было желание понять, где он находится — в плену или еще где-то, и есть ли вокруг люди? Он позвал, стараясь произнести фразу: "Есть кто-нибудь?", но из горла раздался какой-то невнятный сип. Тут же послышались легкие шаги, и его лба коснулась легкая, чем-то знакомая рука.

— Лежи миленький, только не двигайся, а то опять сознание потеряешь! — Ян услышал родной Сашенькин голос. — На, попей воды, а то у тебя все горло пересохло.

Его рта коснулся край кружки, а голову бережно приподняла ласковая рука. Наконец Ян почувствовал живительную влагу, льющуюся ему в рот и мимо по щеке и шее. Он почувствовал, что напился, и блаженно откинулся на подушку.

— Что с нами случилось? — смог он выговорить довольно внятно. — Мы в плену?!

— Нет! Успокойся, с нами все в порядке! — Сашенькин голосок, радостно журчал, успокаивая начавшие в панике метаться мысли. — Главное, что ты все-таки выкарабкался. У тебя была такая горячка! Хорошо, местная знахарка знала, какие травы прикладывать, да какими сборами тебя поить — иначе и не в сознание не пришел бы!

— Спасибо, что не бросили меня там! — признательно сказал Ян.

— Так ты так и не видишь ничего? — вдруг озабоченно спросила Саша.

— А сейчас не ночь случайно? — в ответ спросил Ян и по молчаливому всхлипу Саши понял, что, скорее всего, день. — Ну что ж поделаешь. Значит, мы с тем магом обменялись подарочками. Расскажи лучше, что там произошло, когда я отключился?

— А вон и Алекс идет, сейчас он лучше расскажет. Я то туда попала, когда уже все кончилось.

— Привет! — раздался радостный голос Алекса из темноты. — Теперь будешь жить! А о чем я должен рассказать?

— Что там произошло? — коротко спросил Ян, чувствуя, что его силы опять начинают истощаться.

— Не знаю сам, чего это я решил пройти за тобой, и мне повезло услышать пару вскриков в той стороне, откуда мы ехали на конях. Когда я подошел, то нашел настоящее побоище. Три лежащих человека на опушке и еще три в кустах неподалеку.

Причем один из них был ты. Я сразу бросился к тебе и, увидев твои раны, решил сделать хоть какую-то перевязку. Ногу я еще более-менее толково обмотал, а вот с плечом пришлось повозиться. Арбалетная стрела была сделана из крепкого дерева.

Хорошо, у одного из тех вояк был очень острый кинжал — в конце концов, я перерубил древко им. Потом осталось только выдернуть стрелу и плотно перемотать рану.

— Спасибо! Судя по всему, ты все сделал правильно! — поблагодарил парня Ян.

— А вот дальше начал шевелиться один из вояк. Тут только до меня дошло, что ты не убивал их, а старался оглушить. Я успел срезать вожжи с одного коня и перевязать ему руки, пока он совсем не пришел в себя. Затем я пошел проверять остальных. Один, на опушке был напрочь окаменевши, а из троих в лесу, один мертв, простреленный стрелой арбалета, а два других живы, но без сознания. Я связал и их, собрал все оружие и коней, и тут подоспела Саша.

— Я тоже забеспокоилась, куда это все запропастились, и пошла в том же направлении, что и Алекс. А там этот кошмар…

В результате Ян скоро знал, что его перевезли на конфискованных лошадях в ближайшую деревню, а обезоруженных военнопленных просто отпустили с лошадьми обратно в волшер. Самое обидное было то, что Ян, по запарке, забыл о том, что мог стать невидимым, и легко перебить всех соперников. Они уже три дня находились в деревне у местной знахарки, которая выхаживала его. У них теперь был целый табун лошадей из шести голов и немаленькая коллекция разнообразного оружия. Но ничто из этого не могло вернуть ему зрения, отнятого у него магом перед своей смертью.

Еще через пару дней он смог встать и пройтись по комнате. То ли знахарка делала чудеса, то ли открывшийся канал энергии лечил его изнутри, но он быстро шел на поправку. Еще не вставая с кровати, Ян понял, что его жизнь изменилась полностью.

Его слух обострился в несколько раз, и теперь он ориентировался в кромешной темноте по мельчайшим звукам и запоминая накрепко их направление по отношению к себе. Скоро, не сходя с кровати, он знал, где находятся все двери, окна, печь, стол, длину тамбура и так далее. Все это он определил по скрипам и шорохам от ходящих и что-то делающих людей, и звукам с улицы. Он даже знал, что у хозяйки есть рядом скотный двор и недалеко проходит дорога. Оказалось, что обостренный слух, может во многом заменить зрение, надо только все время быть внимательным и вслушиваться…

Другой процесс, спровоцированный еще стычкой с верховным магом, был поток каких-то смутных воспоминаний, в которые он вслушивался с не меньшей жадностью, чем в окружающие звуки. Он вспоминал жизнь в каком-то мире, совершенно непохожем на этот. Его мучили видения поездов, машин, огромных городов, самолетов. Он даже помнил названия этих явлений и предметов. Но у него начисто отсутствовала память о конкретных людях, именах или событиях. Сколько бы он ни старался вспомнить, мысль все время куда-то ускользала, как ящерица, оставляя в цепких объятиях сознания только хвост неясных ощущений.

И еще одна потребность росла с каждым днем. Может быть, из-за потери зрения, но Яну казалось, что тянущее его куда-то чувство многократно усилилось, как будто цель сама постепенно приближается, и ему тоже надо пытаться идти навстречу.

Теперь, в полной темноте, не замутненный другими ощущениями, этот сигнал был очень четким, хотя Ян никак не мог определить, какой природы было это ощущение.

Просто ему хотелось двигаться в определенную сторону, как перелетной птице в свое время хочется лететь на север или юг.

Встав на ноги, Ян понял, что весь мир изменился для него, как изменился он сам.

Ему приходилось учиться ориентироваться в полной темноте, используя палочку, и запоминать обстановку в доме и на дворе, ориентируясь только на звуки. Это было ужасно. Он, наконец, осознал, сколько он потерял — фактически весь мир. Но и приобрел нечто другое — он стал слушать и слышать новый мир, говорящий с ним мельчайшими шорохами, которые сознание раньше просто отбрасывало за ненадобностью. Он поразился, сколько гармонии может быть в звучании природы, например, на лугу, полном стрекота насекомых, пения птиц и шелеста ветерка. И сколько ужасного шума производит человек, гремя наковальнями в кузнице, точа лезвия или пиля дерево. Теперь мир в основном состоял для него из звуков и сигналов палки, которая стала чем-то вроде чувствительного продолжения руки. А люди превратились в голоса, вздохи и шорохи шагов, по которым он стал не только безошибочно определять, кто к нему подходил, но и чувствовать, в каком настроении был этот человек.

Ребята днем помогали по хозяйству знахарке, и Ян придумал себе занятие, которое показалось бы странным нормальному человеку, но давшее слепому моральную отдушину. Как-то раз в доме оказалась пара ребятишек, забежавших то ли от соседки, то ли от родственницы. Они, видимо впервые видели слепого человека, и стали приставать к Яну с детскими расспросами. Как-то само собой получилось, что он решил рассказать им какую-нибудь историю, памятуя свой удачный опыт сказителя страшилок в семье крестьянина после зиндана. Первая же незатейливая байка про принцессу, злого колдуна и прекрасного принца, вызвала неописуемый восторг у детворы. Через пару дней у знахарки на дому образовался целый клуб любителей сказок. Ян, по звукам, даже заподозрил взрослых в подслушивании историй, но не стал их разоблачать или смущать. Зато прибавил в рассказы ощущения реализма и драматизма.

Было и еще одно, наиболее болезненное ощущение в его жизни. Он понимал, какое глубокое сочувствие и признательность его окружали. Саши, мало того, что провозились с ним все время, пока он был без сознания, буквально выходили его до состояния, когда Ян уже самостоятельно мог передвигаться. Да и сейчас, каждую свободную минутку они прибегали и спрашивали, не надо ли ему чем-нибудь помочь.

А в нем росло раздражение — раздражение на судьбу и самого себя. Оказывается, он уже привык считать себя эдаким самостоятельным суперменом по сравнению с ребятами, который умеет раздавать всем оплеухи и вовремя смываться, а теперь все изменилось ровно наоборот — Ян стал почти беспомощен и, если честно сказать, был Сашам только обузой. И чем ласковее они были с ним, тем больше ему хотелось выть от собственного бессилия и никчемности. А те превосходно со всем справлялись, сумели продать часть трофеев и одну лошадь, оставив за постой вторую знахарке.

Сами помогали по хозяйству хозяйке, понемногу втягиваясь в крестьянскую жизнь.

Спустя неделю Ян с ребятами решили, что им нельзя оставаться в этой деревне и надо для безопасности отойти дальше на юг от границ волшера. Ян чувствовал, что уже сможет осилить дневной переход верхом. Из магических умений у него осталось только «слово» невидимости — остальные требовали зрения.

Они совершили два дневных перехода, пока не нашли довольно большую деревню, в которой пустовал сносный дом. Саши сноровисто в нем управлялись, закупив за копейки все им нужное в селе и его окрестностях. Крестьяне оказались очень приветливыми, хотя и недалекими людьми. Саши представлялись супружеской парой, и это всех устраивало.

Пока они продвигались от села к селу, Ян понял, что в его распоряжении оказалось странное и доселе неведомое ему оружие — его слабость. Видя перед собой слепого человека, селяне всегда старались выказать ему свое сочувствие то, просто поглаживая по руке, то, стараясь угостить чем-нибудь. Забавно было и то, что слава о слепом сказителе уже обогнала их, и Яна почти в каждой деревушке просили рассказать что-нибудь.

Прожив еще неделю в новом месте, Ян утвердился в одном решении, и в один прекрасный день, дождавшись, когда ребята разбегутся по делам, приступил к выполнению своего плана. Нельзя было сказать, что это далось ему легко. Было трудно, как решиться, так и осуществить задуманное. Посидев и послушав, как Саши собираются по делам, он понял, что они едут на сенокосы и у него есть, по крайней мере, полдня времени. Он встал и по памяти подошел к печке, за которой Саши прятали деньги. На ощупь он разобрал поленницу, прикрывающую нехитрый тайник. Скоро у него в руках, был кошелек с деньгами. Он порылся внутри и нащупал, разные по величине монеты, среди которых было даже несколько золотых.

Он отложил себе с десяток медяков и пару серебряных кружочков, которые определил по размеру, а остальное убрал на место. "Ребята вполне обеспечены, могут, наверно, даже год прожить здесь ничего не делая" — удовлетворенно подумал Ян.

Потом он связал узелок, в который положил краюху хлеба, кружку, ложку и кусок сыра, подвязал к поясу нож, накинул дождевик и, взяв в руки свою палочку-выручалочку слепого человека, недолго думая, вышел из дома.

Все прошло на удивление гладко. Ян произнес свое «слово» невидимости, но боялся, что кто-нибудь заметит в деревне плывущий по воздуху узелок, палку или нож, поскольку не был уверен какие предметы остались видимыми. Однако все были заняты своими делами, и даже везде снующие мальчишки были где-то на речке или помогали родителям. Он неплохо научился ориентироваться на улице, узнавая дорогу по прокатанным колеям. Сейчас он повернул в ту сторону, куда должен был идти.

Искать направление ему было не нужно — что-то само постоянно звало его в дорогу.

Он не спеша шел по колее, ощупывая палкой обочину. При звуках приближающейся повозки или всадников он становился невидимым и пережидал в стороне. Он знал, что ребята расстроятся и начнут его искать, но не мог с этим ничего поделать.

Для себя он твердо решил две вещи — найти свою неизвестную цель и доказать себе, что он способен выжить самостоятельно, а не висеть ярмом на шее у Саш. В последние дни эта полная его зависимость стала невыносима. Молодежь тоже чувствовала это, но старалась обходить острые углы в разговорах. Ян понимал, что если и дальше останется в деревне, то неминуемо превратиться в желчного инвалида, брюзжащего по каждому поводу и еле переносимого близкими. Он не хотел быть настолько обязанным ребятам. Было вполне достаточно и того, что они вытащили его их могилы.

Вообще-то Ян рассматривал даже вариант с самоубийством, но здесь было две больших проблемы. Он, скорее всего, очнется зрячим где-нибудь в новом зиндане, но что при этом, будет помнить из этой жизни? Может, все, а может, и ничего. И потом, эта его цель. Ян чувствовал, как потихонечку приближается к ней, а с новой жизнью он может оказаться неизвестно как далеко от своей цели. Ему почему-то казалось, что слепой он или зрячий — это не имеет значения. Главное было достигнуть причины этого зова.

В обед он прошел невидимым небольшой хутор. К счастью, опять никто не заметил странных самодвижущихся предметов на дороге. Он не хотел оставлять Сашам никаких зацепок для поисков, поэтому решил два первых дня продержаться, не показываясь на глаза крестьянам. Ему показалось, что пара всадников, догнавших его сзади и проехавших мимо, были никто иначе, как его Саши, которых он бросил. Его сердце так и рвалось крикнуть им, что-нибудь успокоительное, но он сдержался. Ян чувствовал себя не в праве вовлекать ребят в его личные авантюры без того, чтобы обеспечить им хоть какую-то безопасность, а этого он как раз и не мог теперь сделать.

К ночи он достиг большого села и остановился в лесу, дожидаясь, когда все улягутся спать. Самое неприятное, чего он боялся — это были собаки. Но оказалось, что невидимость и здесь помогла, и хвостатые пираты то ли боялись, то ли не принимали медленно движущиеся по дороге вещи за что-либо серьезное. Ночью он миновал село и ушел дальше.

На второй день к нему пришло какое-то умиротворение. Он не жалел и не думал ни о чем, кроме неспешного шествия к далекой цели. Его больше ничего не раздражало, он не суетился и пытался наслаждаться звуками природы, окружавшими его в пути. А, зайдя под вечер второго дня в деревню, он был приятно обрадован. Мальчишки, завидев его, побежали, весело крича:

— Слепой сказочник пришел! Ура! Идите все сказки слушать!

Оказалось, что он обеспечил себе звездную карьеру сельского сказителя и ночлег на весь свой путь! Так и потянулись дни длинной цепочкой дорог, рассказов и ночлегов у крестьян. Они все спрашивали: "Куда ты идешь?", а он чистосердечно отвечал: "Не знаю, просто мне надо идти". Его всегда упрашивали остаться и рассказать еще что-нибудь, и он рассказывал, сколько мог, но никогда не оставался на следующий день. Самое интересное, что ему не надо было выдумывать свои сказки, как в первые дни. Теперь он рассказывал о своих смутных воспоминаниях поднимающихся откуда-то изнутри. Он говорил об изумительных мирах, которые где-то должны были существовать.

Больше всего детишкам нравился рассказ о мире детской Дайсоновской сферы. Что означало это название, Ян не представлял, но вспоминал мир с каждым рассказом все в больших деталях. Это было изумительное место, в котором жили или гостили не только дети, но и взрослые. Это была сфера, в которой все жили на внутренней поверхности, а в центре ее мягко светила огромная луна. Вся поверхность сферы представляла собой сказочную страну, менявшуюся от дремучих лесов с единорогами, до гор с драконами и от пустынь с джиннами до моря с добрыми и глуповатыми пиратами, которые прятали свои несметные сокровища. А между всем этим стояли парки аттракционов по типу Диснейлендов и Диснейвордов. Гостям выдавались по вкусу средства передвижения — лошади, кареты, пони, и даже единороги и драконы, но под расписку, что никто за это не несет ответственности. На самом деле с детьми ничего никогда не случалось, так как в мире была заложена система безопасности. Ян откуда-то это знал, но не рассказывал об этом детишкам, чтобы не отнимать у них остроты ощущений. В этом мире можно было сражаться с орками, дружить с эльфами и бродить до бесконечности по гномьим пещерам.

Но самым верхом развлечений, которого могли достигнуть гости или жители — это было путешествие на местное светило, висевшее в центре сферы. Но для этого надо было постараться. На поверхности сферы притяжение было небольшим, и оно резко пропадало, с удалением от нее. Поэтому на светило существовало три пути. Один был — найти холм и просто разогнаться, подпрыгнув на его вершине. Если прыжок был достаточно силен, то человек отрывался от поверхности и начинал парить, постепенно приближаясь к светилу. Но обычно ни у кого на это не хватало физической силы, и тогда на выручку приходило желание. Нужно было просто очень сильно захотеть взлететь, и тогда хватало совсем небольшого прыжка, чтобы начать свое путешествие вверх. Ну и третий путь был — оседлать дракона. Тут, правда, были свои сложности. Нужно было договориться с ним, а это требовало умения рассказывать сказки. И все равно, дракон мог в любой момент вздурить и съесть или сжечь незадачливого нанимателя.

Ну а уж когда кто-то попадал на светящийся шар, его ждала воистину прекрасная картина. Яну не надо было закрывать глаза, чтобы представить, как это было волшебно и прекрасно, оказаться в мире, где все светилось изнутри. Он вспоминал непонятно чье ощущение восторга, когда впервые оказался среди светящегося леса под ночным небом. Не только сама земля немного светилась, но каждая травинка, ствол, и цветок мерцали мягким светом своей неповторимой окраски. Все это создавало неописуемую гармонию света. Среди этих светящихся джунглей, парков и лугов, летали столь же живописные светящиеся бабочки и птахи, самые впечатляющие из которых были пестрые райские птицы и золотые жар-птицы. Там же находились светящиеся дворцы и замки, в которых детвору угощали всевозможными вкуснятинами и крутили им мультики. Но самых любопытных, забиравшихся в дальние уголки такого дворца, иногда ждало разочарование: зайдя в очередную дверь, они вдруг оказывались снова внизу на внутренней поверхности сферы. Вниз можно было попасть, спрыгнув с этого светила и пролетев обратно захватывающий полет по воздуху, направляемый только силой мысли и желания.

Было и множество других миров, которые вспоминались Яну, и он рассказывал, о приключениях в воздухе, на земле и воде, происходивших не понятно с кем. Одной темы он не касался — детям, никогда не видевшим звезд, было трудно объяснить, что в других местах все небо может быть усеяно светящими точками, которые вполне могут оказаться солнцами обитаемых планет. Это вызывало трудности еще и потому, что Ян сам не мог вспомнить всего, и в его голове перемешались воспоминания о разных местах без какой-либо взаимосвязи между ними.

Так он и шел в полной темноте, через невидимый мир, смирившись с несправедливостью судьбы и победив гордыню смирением, не думая о пище и ночлеге.

И мир платил ему признательностью детей и сочувствием взрослых. Он понял, что в беззащитности есть огромная сила — она делает людей открытыми к тебе. Зная, что от тебя не нужно ждать беды, они прямо выражали все свое сочувствие и доброту, если были способны на таковую. Ян уже сбился со счета дням — может, прошел месяц, может два, как он вышел в свой путь, но он чувствовал, что его цель уже рядом. И еще Ян ощущал, что эта цель, что-то невозможно родное и близкое, и, что когда он достигнет ее, он все поймет, и тогда, наконец, закончатся его мучения…