Миллиардер. Книга 2. Арктический гамбит

Глава пятая Код доступа

Июль 2009 года, Арктика. Северный Ледовитый океан. Борт станции «Земля-2»

В рубке было тихо. Андрей в легком оцепенении стоял рядом с телом Надежды не в силах оторвать взгляд от ее лица. На самом деле, видел он совершенно другое. Он видел ее прозрачные сияющие глаза, легкую улыбку, аккуратное ушко и непослушную прядку, выбившуюся из строгой тугой прически. Вспоминал, как она удивленно приподнимала брови, если слышала вопрос «не по уставу», ее привычку крутить пуговицу на кителе, если она о чем-то глубоко задумывалась, ее голос — тихий, ровный, спокойный. Он так и не увидел, как она смеется. Не смог рассмешить ее настолько, чтобы она, хоть на секунду, вышла из своего образа. Не увидел такой, какой ее видели близкие. Где-нибудь на даче под Питером, в легком ситцевом платье и шлепках на босу ногу, с распущенными волосами, с миской черешни, красивую, веселую, без умолку болтающую со своей любимой сестрой. Андрей представил, какой она была в школе, с белыми бантами и длинной косой, и как мальчишки дергали ее за эту косу, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание, а она даже не смотрела в их сторону; представлял строгой студенткой военно-морского училища в окружении юных раздолбаев. Девочка, в которую влюблялись все, но влюблялась ли она когда-нибудь?

В рубку зашел Свиридов.

— Мне доложили, — с порога объяснил он и подошел к телу. — Знакомая картина.

— Знаете что это? — Андрей пришел в себя и включился в беседу.

— Ничего хорошего, — ответил Свиридов не вдаваясь в подробности, — еще жертвы есть?

Только сейчас до Андрея дошло, что он не подумал. Он не подумал, что нападение могло быть не единичным. Возможно, это был какой-то заговор, теракт, что угодно.

— Прекрасно, — с возмущением проворчал генерал. — Поздняк.

К генералу сразу подошел его помощник.

— Осмотрите всю станцию. Где, что, какие повреждения. Кто где находится и… у нас есть возможность посмотреть, кто где находился в момент убийства? — обратился он уже к Андрею.

— Сейчас проверяем.

— Что вы тут делали все это время?

Андрей посмотрел на часы. С момента, как они с Ковалевым обнаружили тело Алферовой прошло четыре минуты.

— Как дети! — генерал здорово рассердился. — Тело, надеюсь, не трогали?

Андрей отрицательно мотнул головой. Что с ним? Как баба. Где собранность, где логика, где действия? Впал в какие-то глупые фантазии…

— Входы и выходы заблокировали?

— Нет.

— Теперь бессмысленно.

— Так что мне делать?

— Кто знает о том, что произошло?

Андрей осмотрелся. В рубке кроме него был только Ковалев. Он сидел в кресле, обхватив голову руками и ушел в себя настолько глубоко, что ничего не видел и не слышал.

— Видели только мы, но толчок от остановки двигателя почувствовали, видимо, все.

— Эти товарищи в кают-компании не заметили бы даже ядерного взрыва, — с брезгливостью бросил генерал. — А остальные спали.

— В рубке были только мы, — повторил Гумилев.

— Включите полное освещение, я хочу осмотреть тело. И уведите куда-нибудь вашего друга — лишние люди мне здесь не нужны. Мне нужен полный доступ ко всей информации, если он у вас есть, — закончил генерал, глядя на развороченный пульт управления.

Андрей кивнул, толкнул Ковалева, и они направились к выходу. Сначала Гумилев решил навестить Марго.

— Возвращайтесь, вы мне понадобитесь, — хмуро бросил Свиридов, — и захватите какой-нибудь мешок.

Андрей шел к своей каюте и думал. Думал о том, почему первым делом он проверил Марусю и даже не «заглянул» к Марго. Почему он не бросился к ней? Он достал свой коммуникатор и послал вызов на видеоняню, установленную в комнате дочки — успокоился, что вот она, спит, но никак не связался с любимой? «Предметы бывают разные» — крутились в голове слова Кирсана. — «А вдруг она умеет убивать, а ты не знаешь и спокойно живешь с ней рядом?». Думал ли он о том, что Марго может быть причастна к убийству Алферовой? Думал? Есть вещи, в которых сложно признаться. «Конечно, не думал», — успокаивал себя Гумилев. — «Тогда чего ты боялся увидеть», — спрашивал тот же голос. И не давая ответ на этот вопрос, Андрей, тем не менее, знал что.

Он стоял перед дверью, прислушиваясь и не решаясь войти. Она либо спит, либо… Андрей осторожно приоткрыл дверь. Он увидел кровать, которую, видимо, еще не расстилали. Мебель, съехавшую в один угол — последствия резкого торможения, рассыпавшиеся фрукты. Марго стояла спиной к нему и смотрела в окно. Андрей направился к ней. Даже услышав его шаги, она не обернулась. Это было странно, обычно Марго, которая очень страдала от своего чуткого слуха, замечала его приближение сразу. Сколько раз он пытался тайком приблизиться к ней и никогда у него это не получалось. Едва сделав первый шаг по мягкому ворсистому ковру, абсолютно, казалось бы, бесшумный, он сразу обнаруживал себя — девушка оборачивалась и улыбалась. «Крадешься?». Сейчас же она никак не отреагировала, даже когда он встал за ее спиной и положил ей руки на плечи. Может все еще дуется?

— Марго?

Он ощутил, как ее тело задрожало. Андрею стало нехорошо. Что-то было не так. Все было не так.

— Что случилось?

Марго ничего не отвечала. Тогда он резко развернул ее к себе лицом, но она тут же опустила его и уткнулась в плечо, словно пряча глаза. Андрей растерянно огляделся. Теперь он заметил кофточку, валяющуюся тут же на полу. Она вся была испачкана кровью.

— Марго! — Андрей встряхнул девушку.

Марго подняла к нему лицо. Пустой отрешенный взгляд.

— Ты пьяна?!

Она была не просто пьяна. Она была абсолютно никакая. Приехали! Марго, которая позволяла себе пару глотков вина по праздникам, обмякла и повисла на руках Андрея. Он отнес ее на кровать и аккуратно положил поверх покрывала.

— Зачем ты напилась?

Марго пьяно застонала.

— Откуда кровь, Марго?

Стало страшно. В голове рисовалась ужасная картина. Ревность, обида, злость. Это она убила Алферову. Напилась после его ухода и решила разобраться с соперницей. Она не контролировала себя. И у нее есть предмет, который может превратить человека в бесформенную груду костей и мяса!

— Я люблю тебя… — еле слышно прошептала Марго.

— Я тоже тебя люблю, только расскажи мне…

— Ты всегда будешь меня любить? — Марго попыталась сесть. Ее глаза с трудом фокусировались на Андрее, — даже если узнаешь про меня что-то ужасное?

Самые страшные опасения подтверждались. Андрей собрал все силы, чтобы не поддаться панике, а повод запаниковать был очень веский.

— Марго, откуда кровь?

— Я упала.

Марго закатала рукав свитера и показала руку, кое-как перетянутую бинтом.

— Обо что ты так порезалась?

— Столик…

Только сейчас Андрей заметил, что маленький стеклянный столик был разбит. Все это с трудом укладывалось в голове и никак не хотело вытеснять страшное подозрение, но пока версия Марго подтверждалась.

Андрей встал с кровати и направился в ванную комнату. Раковина была заляпана кровью, и пол, и даже отпечаток пальцев на стене. Значит, не она? Значит, он с такой легкостью заподозрил любимую девушку в убийстве? Но что-то все равно было не так, не давало расслабиться и окончательно поверить.

В конце концов, он ничего не знал про Марго. Конечно же, она рассказывала о своей прошлой жизни, о том, что происходило с ней до знакомства с Андреем, но это все могло быть просто легендой. В тот момент, когда они стали жить вместе, начальник службы безопасности Санич предложил Андрею проверить прошлое девушки. Почему-то Андрею тогда это показалось неэтичным, подлым… Девушка так нравилась его маленькой дочке, да и ему… Ну не могла она быть замешана ни в какой фигне. Слишком чистая, слишком честная. Начальник службы безопасности думал по-другому, но это входило в его обязанности — он вообще всех подозревал. Особенно тех, кто появлялся ниоткуда. И особенно женщин. Видимо зная, что это самое слабое место Андрея, который, как любой нормальный мужчина, легко западал на красавиц. Андрей же успокаивал себя тем, что, в первую очередь западает на умниц, а умницы подлыми быть не могут. «Умная баба страшнее войны», — не соглашался с ним Санич. В глубине души, Андрей понимал, что начальник прав, но все же полагался на свою интуицию сильнее, чем на любую службу безопасности.

Андрей вернулся к Марго.

— Давай я перевяжу тебе руку.

— Завтра…

— Марго.

— Я очень хочу спать… пожалуйста… я обработала.

Ее голова откинулась в ямку между подушками, глаза закрылись, а дыхание стало ровным и глубоким.

— Завтра так завтра, — сказал Андрей уже, скорее, самому себе.

Он направился к выходу, но перед самой дверью остановился. Надо было убить все сомнения. Гумилев вернулся, поднял с пола окровавленную кофточку, завернул в газету и после этого вышел.

В лаборатории работали проверенные люди. Он знал их лично, многих даже хорошо. Им можно было доверять, можно было поставить задачу, не объясняя причин. Можно было быть уверенным в том, что информация не распространится и все будет строго конфиденциально. Практически всех этих людей Гумилев лично вытащил из нищих студенческих общежитий и воспитал, дав им блестящее образование, работу, дом и приличную зарплату. Дал им возможность развиваться, строить и создавать будущее своими руками. Он знал, что между собой они называют его «папа» и искренне любил их, как своих детей.

Даже сейчас, среди ночи, в лаборатории кипела работа. Андрей улыбнулся — эта картина грела ему сердце. Детишки были одержимы работой и, значит, он в них не ошибся. Увидев Андрея, многие привстали с места, как школьники в момент, когда заходит учитель. Андрей кивнул и направился к дальнему столу, за которым сидел его маленький гений Захар. Захару было 25, но выглядел он на 15, отчего ужасно комплексовал. Его нашли в какой-то Богом забытой деревне под Иркутском. Мальчик выигрывал международные олимпиады по химии, заставляя иностранцев заучивать наизусть свою невыговариваемую фамилию Билялетдинов. Огненно рыжий, с головы до ног покрытый мелкими желтыми веснушками, с огромными голубыми глазами и тоненькой шеей — Захар Билялетдинов внезапно стал достоянием нации. И именно в этот момент Андрей его пригласил.

Подойдя к столу Захара, Андрей положил на стол сверток с кофточкой Марго и осторожно тронул химика за плечо. Захар оторвался от монитора и посмотрел на Гумилева.

— Проверь чья кровь.

Захар скосил глаза на сверток и коротко кивнул.

— Сообщи, как будет готово.

Еще один кивок и обратно к таблицам. Больше можно было ни о чем не говорить. С Захаром дела делались быстро и четко.

Андрей возвращался в рубку. По коридорам сновали какие-то люди, которых он несколько раз видел и считал рабочими, даже не запоминая в лицо, но, как теперь оказалось, это были сотрудники спецслужб. Почему-то ему казалось, что они смотрят на него с осуждением. Странное чувство вины засело в сердце, хотя в чем он был виноват? В том, что так и не поговорил с Надеждой? Не узнал, о чем она хотела предупредить. А если именно об этом? Знала ли она, что ей угрожает опасность или знала еще что-то более страшное. Но тогда почему не рассказала, почему только собиралась? Не была уверена? Подозревала, но не имела доказательств? Хотела справиться со всем сама? Сама-сама-сама, эти самостоятельные женщины иногда могут причинить столько бед, стесняясь попросить о помощи, даже когда она им так нужна, взваливают на себя всю ответственность и не справляются. Не потому, что женщины, а потому что есть ситуации, в которых один не сдюжишь. Мужик в таком случае пойдет к друзьям, к профессионалам, к кому угодно. Он будет действовать рационально. Он рассчитает силы и если поймет, что одному никак, попросить о помощи без зазрений совести. А вот самостоятельная женщина — нет. Она и в горящую избу, и коня, и против татаро-монгольского ига на хромой лошади выйдет. Ну и кому ты что доказала? Чувство вины незаметно превратилось в злость. Андрей вспомнил Еву. Сильная, самостоятельная — и где ты теперь? Жива ли? Можно ли тебя спасать и надо ли? Так впору и в женоненавистники податься… Впрочем, чего-чего, а уж это Андрею никогда не грозило.

Он спустился по лестнице на нижнюю палубу и столкнулся с Кирсаном.

— Авария? — полюбопытствовал Илюмжинов.

— Иди спать, — устало ответил Андрей.

Илюжинов был ему симпатичен, в какие-то моменты он относился к нему, как к другу, но иногда, как сейчас, понимал, что это все же случайный человек на станции. Кирсан не был в числе заинтересованных олигархов, не принадлежал к спецслужбам, не входил в состав исследовательской группы. Он был обычный сторонний наблюдатель — мудрый и любопытный парень. Иногда Кирсан был крайне полезен, иногда мешался под ногами и лез куда не надо. Для Андрея экспедиция была делом всей его жизни, а для Кирсана всего лишь увлекательное путешествие в духе Жюля Верна.

— Вот так вот, да? — Кирсан удивился недружелюбному ответу.

— Хреново все, Кирсан.

— Это я уже понял.

— Алферову убили.

Кирсан нахмурил брови.

— Переломали так, будто с самолета сбросили.

— Я слышал о таком предмете.

— Станция повреждена. Двигаться можем, а что с Фрамом пока непонятно.

— Ты пытался связаться?

— Он не реагирует на голос, но, возможно, это легкое повреждение на уровне потери контакта. А может, и нет.

— Так, может, пойдем, проверим.

— Слушай, давай без обид, но я бы не хотел никого сюда втягивать. Предстоит расследование…

— Конечно…

— Пока о случившемся знают немногие. О том, что делать дальше, мы не говорили. Я не хочу сообщать о смерти Алферовой. С другой стороны, ты сам понимаешь… Появятся вопросы.

— Но ты уже мне рассказал! — удивленно воскликнул Илюмжинов.

Андрей заметил человека, который стоял чуть в стороне и внимательно наблюдал за их, с Кирсаном, разговором.

— Везде уши.

— Уши, ум, честь и совесть. Пойдем. Я все равно теперь не усну, а так, может, еще пригожусь.

Друзья развернулись и пошли в сторону узла связи.

Разумеется, голосовое управление было ложью. Вернее, оно было, но больше в качестве эффектной и удобной функции. На самом деле, станция была привязана к Андрею совсем иным способом. На неприметных для глаза прозрачных пластырях, расположенных прямо на теле, на внутренней стороне наручных часов и даже в стельках обуви — располагались датчики, которые днем и ночью слушали его сердце, следили за психоэмоциональным состоянием, уровнем сахара и скачками давления. При любом резком изменении показателей станция посылала запрос, на который Андрей должен был ответить, передавая данные для биометрического анализа (а, проще говоря, прикладывая большой палец правой руки к специальной пластине) и вводя специальные коды — это означало, что он жив, здоров и полностью контролирует ситуацию. Если же, в течении определенного времени с момента получения сигнала подтверждение не поступало, либо, если были введены неправильные коды, либо специальные коды, означающие опасность (на случай, если авторизацию придется производить под пыткой) — станция впадала в анабиоз. Эта многоступенчатая защита давала уверенность в том, что станцией не могут завладеть никакие другие люди и миллиарды Андрея, вложенные в терраформирующий проект, не улетят коту под хвост.

То, что Фрам не работал на уровне голосового управления, еще не было поводом для паники. Произошло какое-то нарушение в системе связи, которое Андрей довольно быстро сможет наладить сам, а если и не сможет — не велика потеря. Гораздо сильнее пугало другое, только недавно Андрей осознал, что «Земля-2» не посылает запросов. Она не удивилась его сильнейшему потрясению во время обнаружения тела Алферовой, не удивилась, когда Андрей заподозрил Марго — а ведь его состояние менялось тогда с такой бешеной скоростью, что не заметить это было невозможно даже невооруженным глазом — не то, что сверхчувствительными датчиками…

Почему станция замолчала? Возможно, в суматохе он пропустил запрос и не ответил? Это было единственное объяснение, которое приходило сейчас в голову. Ну не украли же ее. Украсть или переключить станцию было невозможно. Для этого нужен был другой человек, обладающий такой же системой взаимосвязи, как и Андрей, но его не могло быть, потому, что не могло быть вообще. Во-первых, это стоило неимоверных денег, хотя чего уж там, на станции хватало богатых людей, но кроме финансирования, требовалось кое-что еще — создать такую систему могла только одна организация, в которой Андрей был уверен… Хотя в чем сейчас можно быть уверенным? Внезапно Андрей почувствовал себя мальчишкой, которого обманули. За всю свою жизнь такой обман был в его жизни лишь единожды, во время дефолта 98-го года, но тогда всех обмануло государство… Свиридов… Могли ли эти ушлые парни с Лубянки создать такую же систему опознавания и переключить ее на другого человека? Возможно, и могли. А если не они, то кто?

Усилием воли Андрей отогнал глупые мысли. Пока еще ничего не выяснено, а он уже ищет виноватых. Возможно, настройка системы дело пяти минут. Он сам всегда учил своих подопечных, что никогда нельзя паниковать раньше времени. Главное — выдержка. С другой стороны, лучше все просчитать на десять ходов вперед. Но сейчас Андрей не столько просчитывал, сколько пугал сам себя. Даже если станцию увели, и даже если ее увели люди с Лубянки, что эта информация дает ему? Ничего. Ну так и нечего думать об этом. Да и на кой черт терраформирующая станция понадобилась органам? Смешно…

Узел связи располагался на нижней палубе. Здесь всегда было очень светло и прохладно.

— Как в холодильнике, — сразу пошутил Кирсан.

— Ноги должны быть в тепле, а голова в холоде, как говорила моя бабушка. Это мозг станции, значит, все правильно.

— Как мозг мог повредиться из-за удара по пульту управления?

— В том то и дело, что не мог. Удар по пульту сделал его уязвимым к… — Андрей остановился перед высокой панелью с миллионом разнообразных соединений, — к проникновению в систему.

— Фрама могли хакнуть?

— Он хоть и интеллект, но искусственный. А все искусственное можно хакнуть. Возможно, кто-то мог подумать, что если переключить голосовое управление на себя, то станция сразу же подчинится новому хозяину, как джин из бутылки. Даже если такое бы и произошло, управлять «Землей-2» этот человек будет недолго.

Почему-то Андрей снова вспомнил свою бабушку. Когда он установил ей первый компьютер, для связи с внуками, бабушка, видимо по аналогии с телевизором, считала, что компьютер — это монитор. Большую серую коробку, расположенную рядом с монитором она никак не воспринимала.

— Как ты поймешь, что он… ну если он уже? — спросил Кирсан.

Андрей отвернул ворот свитера и достал тонкую пластину, подвешенную на цепочку.

Со стороны она была похожа на прозрачную пластиковую визитку, но если посмотреть на просвет, в ней можно было заметить множество еле заметных линий, сплетавшихся в сложный лабиринт.

— Я смотрю, у тебя тоже есть предмет, — улыбнулся Кирсан.

— Это ключ.

Андрей подошел вплотную к панели и вставил ключ в тонкую узкую щель. Панель замигала микроскопическими лампочками, издала три протяжных писка и погасла.

— Теперь тихо. Не произноси не звука. Он должен опознать мой голос.

Прошло еще три секунды, и панель проснулась.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, — громко и отчетливо проговорил Андрей.

Лампочки замигали, перерабатывая информацию, после чего панель перезагрузилась.

— Хреново… — тихо сам себе сказал Андрей.

Когда лампочки снова замигали, Андрей повторил попытку «опознания». И снова перезагрузка.

— Не узнает?

Андрей помотал головой.

— Попробуй еще!

— Если он меня снова не опознает, включится сигнализация и нас заблокирует.

— Он ведь не работает.

— Он не хочет работать.

— Фрам больше никого не слушается?

— Фрам больше не слушается меня, — разочарованно сказал Андрей, вынимая ключ. — А кого он теперь слушается, мы, видимо, скоро узнаем.

Они распрощались с Кирсаном там же, где и встретились. Договорились не болтать и разошлись каждый в свою сторону. Андрей испытывал обиду. Глупо признаваться, но потеря контакта с искусственным интеллектом воспринималась, как предательство. Конечно же, Фрам был не виноват, или, судя по его голосу, не виновата — Андрей грустно усмехнулся про себя, может быть именно в этом кроется причина обиды? Очередное женское коварство? Ее украли и теперь она больше не принадлежала ему.

С неработающей системой взаимосвязи она была бесполезна. Она может болтать, но не может выполнять приказы. Вся разница была только в том, что теперь она будет болтать не с ним.

Правда пока она вообще никак не проявляла себя. Она просто пропала без вести… как и его безумная жена.

Попрощавшись с Кирсаном, Андрей снова вернулся в узел связи. Теперь ему предстояло сделать кое-что не предназначенное для чужих глаз. Он вручную заблокировал дверь, подошел к той же самой панели с лампочками, снял с шеи ключ и вставил его в щель.

— Двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать — произнес он туда, где на панели находились микрофоны.

С легким жужжанием из панели выехала пластина, подсвеченная красным лучом. Андрей приложил большой палец правой руки. Луч быстро скользнул по подушечке пальца и пластина убралась обратно. На мониторе, расположенном за его спиной, дрогнуло изображение и появилось маленькое черное окошко с текстом. Несколько абзацев из малоизвестного произведения с пропущенными предложениями. Эти тексты Андрей заучивал наизусть сам и под гипнозом, он знал их на зубок — разбуди среди ночи и он безошибочно повторит. Много-много страниц выученного текста, подобранного индивидуально под определенного клиента. Назови кому-нибудь эти книги или их авторов — человек нахмурит лоб, силясь вспомнить, и, в конце-концов, лишь разведет руками. Этих авторов никто не знал и книги эти давно пылились на книжных складах или были отправлены в переработку. Это и был код. Код, который не подберешь в уме, не подберешь при помощи устройств, не просчитаешь… Код, который хранился только в голове Андрея.

Тексты были не самые сложные и самые разные. Сказки, детективы, рассказы о животных и даже пошлые любовные романы. В данном случае содержание не имело никакого значения.

Андрей подключил клавиатуру, нажал «ввод» и на экране появился курсор. Он появился сразу на том месте, где было пропущено первое предложение. Теперь Андрей внимательно перечитал текст, чтобы безошибочно выловить его из глубин памяти.

«Их поход продолжался уже несколько дней», — начал читать Андрей и сразу запнулся. Он не помнил этот текст. Не то, чтобы не помнил наизусть, он вообще никогда раньше его не видел!

На лбу выступил холодный пот. Не подходит… Ключ не подходит. Андрей никогда не видел этот текст и, соответственно, не знал его наизусть. Он мог бы подумать про что угодно, про ошибку, выкинувшую в качестве пароля незнакомый отрывок, про ошибку инструктора, натаскивавшего его на изучение текстов, но содержание текста было настолько двусмысленным! Текст был ключом. Текст был ключом, который не подходит.

Заканчивался отрывок еще более издевательски.

Никаких сомнений не оставалась. Станцию захватили. Произошло то, чего не могло произойти, потому что не могло произойти никогда.

Андрей не знал, сколько времени он провел вот так, стоя перед монитором и перечитывая текст. Один, два, десять, сто раз. Это было абсолютно бессмысленное занятие, но прекратить его он не мог. Он искал скрытый смысл, еще более скрытый смысл. Подсказки, шифры, что угодно. Фамилия Ширяев была ему незнакома. То, есть, конечно, он знал людей с такой фамилией, но они никак не могли относиться к делу. Алена? Нет. Московская журналистка? Он знал тысячи московских журналисток, но никак не мог найти ниточек, которые связали бы их с его проектом. Деревня? Лес? Поход. Только поход и несколько дней в пути. И усталость. Вода на исходе? Вряд ли. С водой на станции проблем не было и не могло быть — вокруг тонны чистейшего льда. Тогда запасы чего были на исходе? Замок. Замок был очень холодным. Андрей представил себе очень холодный замок. Холодный, потому что из металла. Металлические предметы были очень холодными — могло ли это быть связью? Был ли в этом смысл? Андрей снова перечитал текст. Перечитал его задом наперед. Сложил все заглавные буквы… ничего. В этом тексте не было иного смысла, кроме циничного издевательства.

Это было по-настоящему страшно. Страшно не столько потому, что Андрей все-таки потерял управление над собственной станцией, а значит, видимо, и деньги вложенные в нее. Страшно было то, что контроль у кого-то другого и этот другой мог заблокировать двери кают, отключить системы воздухоснабжения, сделать с людьми, находящимися на станции все, что угодно… Маруся, Марго, он сам — все были в опасности и находились в руках неизвестного персонажа с неизвестными планами. Заложники.

Мысли хаотично перепрыгивали одна на другую. Кто мог это сделать? Неизвестно. Рассказать обо всем Свиридову? А если это сделал он? Выдать себя? Но тот, кто оставил Гумилеву это послание знал, что он придет сюда и попробует связаться со станцией. Забрать Марго, Марусю и свалить? Куда? Пешком до ледокола? Это было верное самоубийство.

Нужно было связаться с Саничем. Сейчас он находился в больнице — сорокалетний мужик свалился с инфарктом средь бела дня, теперь это, к сожалению, не редкость. Даже многочисленные импланты, заменявшие его начальнику службы безопасности некоторые внутренние органы, не спасли от сердечного приступа. Поехать с Гумилевым он не мог, но все равно все, что касалось безопасности Андрея, замыкалось на этом человеке. Он мог подсказать решение. Мог сказать, что делать, а что точно не надо делать…

Андрей перешел в соседнюю комнату. Это был крохотный кабинет, оборудованный специально для Гумилева. Андрей сел за стол, надел наушники с микрофоном и послал запрос. Это была специальная частота, выделенная для разговоров с начальником службы безопасности. Воспользоваться ей мог только Андрей и сам Санич.

— Да, — раздалось из динамиков.

— Приветствую…

Андрей старался говорить спокойным голосом, но удавалось это плохо.

— Что случилось?

— Станцию забрали.

— Как забрали?

Андрей отметил, что голос Санича был слабым. Ему стало страшно тревожить его. Заставить нервничать человека, только что перенесшего инфаркт… С другой стороны, это была его работа.

— Произошла авария и убийство. Алферова.

Санич выматерился.

— Голосовое управление не работает. Синхронизироваться со станцией не получается, не могу пройти авторизацию.

— Забыли?

— Нет, не забыл. Станция выдала текст, который я никогда не видел.

— Это невозможно.

— Как, видишь, возможно.

— Что за текст?

Андрей быстро пересказал прочитанное в черном окошке. После постоянных тренировок памяти, тексты он запоминал на лету. А если учесть, сколько раз Гумилев перечитал этот отрывок… обезьяна бы выучила.

— Будьте там. Я перезвоню.

Отбой.

Андрей замер. Санич слишком резко прервал разговор. Похоже, то, что он услышал, было для него каким-то сигналом. Или узнал знакомый почерк? Или что?

Теперь время тянулось невыносимо долго. Хотелось сделать сразу тысячу дел, но пока руки были связаны. Нужно было принять какое-то решение, а уж потом начинать действовать и либо спасать, либо бежать, либо стрелять… либо и то и другое вместе.

Раздался сигнал вызова. Андрей нажал на «прием».

— Посмотрите на потолок. В углу три круглых динамика.

Андрей осмотрел потолок.

— Вижу…

— На одном из них метка — три красные точки треугольником. Отсюда не видно, надо будет подняться туда.

— Понял.

— Надавите на динамик рукой и проверните по часовой стрелке. Когда услышите легкий щелчок, крутите его влево. Три полных оборота.

— Так.

— Динамик отстегнется от платформы. Отложите его куда-нибудь. Теперь засуньте руку внутрь и нащупайте кнопку. Она маленькая, но вы ее найдете. Нажмите на нее. Я перезвоню. Конец связи.

Андрей быстро сорвал наушники, схватил кресло и подтащил его в угол. Забрался. Вот динамики, до них легко дотянуться рукой. Никаких красных точек! Андрей глубоко вдохнул. Надо успокоиться. Напряг зрение и осмотрел еще раз. Есть. Точки настолько маленькие, что заметить их сложно. К тому же, тут не самое лучшее освещение. Возможно, специально. Надавил рукой на динамик, словно втопив его внутрь, и провернул по часовой. Щелчок. Провернул в обратную сторону. Три полных… Так! Динамик выпал в руку. Андрей нагнулся и осторожно положил его на стол. Теперь кнопка. Внутри отверстия гладкая пластиковая труба, куда легко проникает рука. Быстро провел ладонью внутри. Где же она… Маленькая кнопка… Если она такая же маленькая, как эти три точки… Нет, вот она. Размером с ячменное зернышко. Андрей надавил на кнопку и в кабинете погас свет. Оригинально… Снова сигнал вызова. Андрей спрыгнул с кресла, подбежал к столу, надел наушники.

— Прием.

— Что произошло?

— Погас свет.

— Возвращайтесь к главной панели. Скажите код. Проведите биометрию — дальше все запустится автоматически. Перезвоню. Конец связи.

Андрей на ощупь добрался до двери, открыл и проник в узел связи. Здесь было так же темно — свет от микроскопических лампочек не особо помогал делу. Вот панель. Вот щель для ключа. Андрей вставил карточку.

— Двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать — произнес он свой персональный код для запуска биометрического анализа.

Снова выехала пластина, подсвеченная красным лучом, но теперь в темноте, луч не рассеивался и казался лазерной указкой. Андрей опустил голову и увидел цифры, словно нарисованные на его груди. Прочитать это было невозможно. Он быстро отошел в сторону и посмотрел на стену — теперь отражение проецировалось туда. Пентаграмма означающая ввод, пентаграмма означающая обратный отсчет, затем длинный код из двадцати четырех цифр, пентаграмма означающая его личный код и пентаграмма, означающая завершение работы.

Код надо было быстро заучить, причем в обратном порядке. Андрей несколько раз перечитал его справа налево. Надавил на пластину для биометрического анализа, и она плавно утонула в панели. Теперь никаких подсказок не было и можно было надеяться только на собственную память.

Андрей нащупал кнопку «ввода». Нажал.

— Семь ноль семь ноль один девять четыре четыре два восемь три девять девять три семь семь семь четыре два три девять ноль ноль девять, — прочитал Андрей код в обраном порядке, — двадцать ноль два две тысячи двадцать двенадцать.

Кнопка «конец работы».

В кабинете зажегся свет. Больше ничего не произошло.

Андрей попытался вытащить карточку, но ничего не получилось. Она словно пропала там. Панель сожрала ее так же, как сжирает карточки неисправный банкомат.

Раздался очередной сигнал вызова.

— Да!

— Получилось?

— Он сожрал мой ключ.

— Все правильно.

— И что теперь?

— Теперь все.

— Ты не объяснишь мне, что я только что сделал?

— Вы отключили станцию.

— То есть?

— Система полностью уничтожена. Теперь ей не сможет воспользоваться вообще никто.

У Андрея пересохло в горле.

— Я собственными руками уничтожил то, что так долго строил?

— Механика станции не повреждена. Вы можете передвигаться на ручном управлении, — спокойно объяснил Санич. — Раньше станция полностью подчинялась вам. Потом стала подчиняться кому-то другому. Теперь она ничья. Это просто машина для передвижения и управляет ей тот, кто стоит у руля. Надеюсь, у руля будете стоять вы. Извините, это все, что я мог сделать в такой ситуации. Вам лучше всего вернуться на ледокол, а я скоро вылечу к вам. Конец связи.

Когда шок прошел, Андрей выдохнул. Казалось, будто он не дышал все это время, пока производил манипуляции под диктовку Санича. Конечно же, он был прав. Да, управление станцией вернулось на уровень девятнадцатого века, зато и использовать станцию против ее пассажиров было теперь невозможно. Работали элементарные функции, которые мог контролировать кто угодно. Все по-честному, если не считать предметов.