Метаморфоз

Школа

Несколько дней Кэн просидел взаперти. Только иногда выглядывал тайком из-за тяжелой портьеры и разглядывал людей во дворе. Из комнаты выходил крадучись и при звуке дверного колокольчика опрометью бросался к себе в комнату. Предполагалось, что он еще не встает с постели.

Правда, скучать взаперти не приходилось. Добрая нянька приносила еду и обучала манерам поведения за столом. У Кэна ум заходил за разум. Каждое блюдо полагалось есть особой вилкой, что-то ножом, а что-то руками; и сидеть полагалось по-особенному, и не чавкать, и с набитым ртом не разговаривать; и еще сумасшедшее количество правил: куда положить салфетку, куда поставить чашку, как выйти из-за стола. Потом приходил «отец» и принимался дрессировать «сына», как держаться, как говорить, как смотреть, о чем молчать. Показал даже, как держать меч, и велел выучить хотя бы базовые позиции. Фехтование Кэну не понравилось совсем: железяка была тяжелая, а каждый удар по манекену отдавался болью в запястье. Но приходилось соответствовать. За короткий срок перед отправкой в школу из него следовало сделать хотя бы что-то похожее на аристократа.

Одежда Тэнэби Кэну в основном подошла. Видимо, пацан действительно был крупный. Кроме вполне понятных штанов, курток, рубашек, в гардеробе обнаружились накидки, с которыми Кэн не сразу разобрался. Это была традиционная, старинная одежда, полагающаяся только аристократам, домашняя и официальная. Домашняя токо-мо представляла собой простой прямоугольник, вышитый по краям всякими красивыми штуками. С боков сшита до середины, а в верхней части вроде как рукава. Надевать ее полагалось через голову и носить просто так, можно даже на голое тело. Официальное одеяние токо-нэ было почти такое же, только распахивалось спереди. Его носили поверх другой одежды и перепоясывали широким узорчатым поясом, за который еще и пихали меч. К облегчению Кэна, таскать этот балахон постоянно не требовалось. Он был обязателен только на официальных мероприятиях или при визитах к Императорскому Двору. Так что Кэн спокойно носил обычные штаны из шкафа покойного Тэнэби.

Уборку в своей комнате Кэн делал сам, и даже неплохо справлялся, хотя у него сроду не было своей комнаты, где было бы можно убираться. Няня показала ему, как не испортить ковры и не оборвать шторы. Потом он узнал, что в доме, вообще-то, был слуга-уборщик. Он жил в пристройке и приходил по утрам, пока Кэн спал, а спал он нынче допоздна. Но слугу Хэно не пускал в комнату Тэнэби уже давно, со дня смерти пацана. Теперь это позволяло врать, будто бы парень все время там был.

В конце концов Хэно выпустил Кэна наружу и взял с собой на небольшую экскурсию. Показал нескольким серьезным дядькам, каждый раз говоря что-то вроде: «Да, это Тэнэби, теперь он так выглядит». Никто не удивлялся, только сочувственно качали головами. Видимо, Хэно неплохо подготовил почву.

Клан Хэно обитал на довольно большой территории, огороженной высоченной каменной стеной. Кэн и раньше видел эти стены снаружи, но никогда не мог заглянуть внутрь. Вот, заглянул. Внутри располагалось множество небольших домиков на одну семью, в основном двухэтажных. Нэйбо объяснил, что в целом они похожи друг на друга. Наверху спальни, внизу кабинеты, гостиные, столовые. Без излишеств, как он выразился. Кэн, который все детство прожил в одной комнате вместе с родителями и братьями, только покачал головой.

Слуги обитали в пристройках или отдельных домиках, длинных и приземистых. В одном из таких домиков расположился целый отряд охраны, вооруженной револьверами и ружьями. При необходимости этот небольшой поселок мог бы отразить атаку и даже выдержать осаду. Он был по сути настоящей крепостью, с собственным источником воды, с запасами пищи, с внутренней телефонной линией, даже с электростанцией и котельной. (Собственную котельную Кэн особенно оценил, когда его научили пользоваться ванной комнатой). Предосторожность не лишняя, объяснил Хэно, поскольку разногласия между кланами иногда принимают весьма острый характер. Но сейчас крепость выглядела мирно, и по дорожкам ухоженных садов носились дети.

С одной стороны главного входа располагалась конюшня, а с другой гараж. Лошадей Кэн немало навидался, а вот автомобили вызвали у него любопытство. Спустя пару дней он уже свел знакомство с механиком и потом частенько наведывался в гости, поглазеть, как тот разбирает на части удивительные механизмы.

В самом центре территории находился общий дом, гораздо больше, чем частные коттеджи. Туда Кэн не заглядывал, но знал от Хэно, что внутри располагается зал совещаний и еще какие-то лаборатории. Старшие маги клана исследовали там этот свой эфир, а еще «работали», но в чем именно заключается работа, Хэно не объяснял.

Бродя по обширному двору, Кэн постоянно сталкивался с какими-то людьми, которые без лишних вопросов называли свои имена и глядели сочувственно. У Тэнэби оказалась пропасть дядюшек, двоюродных тетушек и через тридцать три колена дедушек. А Кэн никак не мог запомнить, как к ним ко всем обращаться, какие там слова добавлять к именам, чтобы никого не обидеть. У простонародья ничего такого отродясь не водилось. Приходилось вежливо скалиться и помалкивать. Им-то, дядюшкам, хорошо, они-то его, как младшего, звали просто по имени.

В общем, жить в этом месте оказалось забавно, хоть и немного нервно. Постепенно Кэн убедился, что его воспринимают нормально, и дергаться стал поменьше. Заодно выработал привычку держать язык за зубами. Хэно нипочем не стал рассказывать ему о своем сыне. «Ты будешь пытаться притворяться им, — сказал он, — а притворство всегда заметно. Пусть лучше будет так. Твоя личность полностью переменилась. Ты, считай, вернулся с того света. Никто еще не сталкивался с эфиром так близко, как ты. Так что не пытайся никого играть. Я со своей стороны тоже буду напирать, что не узнаю тебя». Словом, от Кэна требовали вести себя естественно, но при этом как аристократ, и он видел только один способ выкрутиться из положения: открывать рот пореже. Впрочем, жаловаться не приходилось. Здесь действительно было сытно, тепло и уютно. Что еще и надо бродяге.

И вот как только Кэн привык, тут-то Хэно и объявил, что пора отправляться в школу.

***

В школу пришлось собираться в самую рань. За окнами стояла темень, когда Кэна разбудил стук в дверь. Тут же, не дожидаясь ответа, вошла старая нянька и, скаля зуб, велела подниматься. Пока Кэн стыдливо вползал прямо под одеялом в свой балахон, она уже накрыла завтрак на маленьком столике.

После завтрака он спешно оделся. К счастью, школьная форма балахонов не предполагала. Довольно просторные штаны, короткая курточка, мягкие сапожки со шнуровкой на голени. Строгий серый цвет. Удобно и практично. Пришлось взять с собой и меч, с которым он раньше занимался. И хорошо еще, что таскать его на занятия не полагалось. Положил в спальне и забыл, как сказал Хэно.

Хэно появился, стоило вспомнить. Погнал Кэна вниз и запихнул в машину, которая стояла у самого крыльца. Сам сел рядом на заднее сиденье. Это была та самая машина, на которой Кэна некогда «умыкнули» с улицы, здоровенная, черная и блестящая, больше похожая на карету, чем на авто. Хэно водить ее умел, но не любил, вот и сейчас они ехали с водителем. При нем, конечно, поговорить напоследок уже было нельзя.

Впрочем, Кэн был слишком сонный, чтобы волноваться. Когда машина тронулась, мягко покачиваясь, он задремал. Проснулся только от толчка в бок. Автомобиль стоял у огромной каменной стены, и кто-то там впереди отворял здоровенные ворота. Стену эту Кэн, конечно, раньше видел, только никогда не задумывался, что за ней.

За ней оказалось обширное пространство с клумбами, дорожками, деревьями. В глубине территории стояли длинные дома самой простой архитектуры: двухэтажные, кирпичные, с двускатными черепичными крышами. Совсем как в рабочем квартале, только здесь было чисто, штукатурка не облезала, черепица под ногами не валялась, а дорожки были вымощены разноцветной плиткой. Машина проехала по центральной аллее и остановилась на площади перед зданием немного побольше остальных. Здесь Хэно выбрался из машины, пришлось вылезать и Кэну.

Они поднялись по каменным ступеням, сами открыли тяжелую дверь и оказались в холле, сумрачном и строгом, даже скромном. Свернули влево, прошли по пустому и гулкому коридору, и скоро Хэно стукнул в одну из дверей. И они вошли.

Кабинет за дверью тоже оказался скромным, ничего лишнего. Стол, кресло, шкафы с папками. За столом — молодой мужчина в синем церемониальном токо-нэ поверх формы, подозрительно похожей на школьную. Он тут же встал и широко заулыбался.

— Вот и вы наконец-то! Доброе утро, Хэно. — Он внимательно осмотрел Кэна и покачал головой. — А тебя не узнать, парень. Как тебя угораздило?

Кэн, памятуя инструкции «отца» — помалкивать и ни во что не влезать, — виновато оскалился. Впрочем, мужчину это удовлетворило. Он снова обратился к Хэно:

— Сейчас как раз на завтрак успеем. Я его сам приведу, все объясню, не волнуйтесь. Его вещи в машине?

— Да. Я пошлю водителя, он отнесет.

— В его прежнюю комнату. Она свободна. Но нам лучше поторопиться, пока ребята не разбежались.

Хэно кивнул, и все трое вышли из комнаты. Мужчина хлопнул Кэна по плечу и повлек дальше по коридору, а Хэно повернул в сторону холла. Провожатый Кэна быстро затараторил:

— Моя фамилия Гайто, я здесь заведую воспитательной работой. Говоря по-простому, слежу, чтобы вы, оболтусы, друг друга не перерезали. Сейчас придем, я объясню твоей группе, что тебя трогать не надо. Твой отец сказал, что ты серьезно травмировался. Сильно руку повредил?

Кэн вместо ответа показал ему руку, держа пальцы крючком. Гайто осмотрел шрамы и сочувственно покивал.

— Ладно, ничего. Скажу, чтоб не приставали. Сам только не лезь ни к кому, и все будет в порядке.

Они свернули, прошли по длинному скучному коридору, еще свернули, и Кэн начал думать, что здание больше, чем кажется снаружи. Но наконец Гайто открыл тяжелую дверь — настоящие ворота! — и они оказались в большом, ярко освещенном зале. Вот где было шумно! За длинными столами сидели мальчишки, от младших подростков до почти взрослых юношей. Они ели, галдели, смеялись и на вошедших не обратили никакого внимания. Гайто прошел к дальнему столу, где сидели самые старшие, и громко объявил:

— Минуточку внимания!

За столом наступила тишина, и даже соседние начали оглядываться. Гайто хлопнул Кэна по плечу и сообщил:

— К нам вернулся Тэнэби Хэно.

Над столом пронесся изумленный ропот. Еще бы. Они наверняка помнили совсем другого мальчишку, а не это, седое и в шрамах, недоразумение.

— Тэнэби вызвал силы, с которыми не справился, — жизнерадостно продолжал Гайто. — Как объяснил его отец, его личность полностью стерта силами эфира. Он ничего не помнит. Физически тоже пострадал. Видите эти шрамы? Пусть они будут вам напоминанием не лезть туда, куда не следует.

Кто-то в дальнем конце стола хихикнул.

— В общем, принимайте товарища. Только я вас прошу, никаких дуэлей! — Кэну показалось, что при этих словах Гайто посмотрел в отдельности на высокого парня примерно в середине стола. У парня были мощные плечи и черные, коротко стриженые волосы. — У Тэнэби рука едва действует. И с магией неладно. Одним словом, не лезьте, понятно? Ну и хорошо.

Гайто подпихнул Кэна в спину, предложил садиться и позавтракать вместе со всеми, и тут же удалился. А Кэн остался, неуверенно оглядываясь.

Ему показалось, что в дальнем конце стола белобрысый парень очень уж сильно таращит глаза и даже чуть подпрыгивает на месте. Кажется, он пытался привлечь к себе внимание, и Кэн двинулся туда, нарочно передвинул стул и сел рядом с белобрысым. И точно, тот немедленно заговорил:

— Тэн, ты что, правда совсем ничего не помнишь?

— Не помню, — твердо сказал Кэн.

— И меня не помнишь?

«А должен?» — хотел спросить Кэн. Или, может быть: «А кто ты такой?» Но он вовремя вспомнил, чему учил Хэно, поэтому сказал с легкой вопросительной интонацией:

— Извини?

— Ройбэ! — воскликнул белобрысый. — Ройбэ Сато! Твой лучший друг!

— А! — сказал Кэн растерянно. Немного подумал и добавил: — О! — А других слов у него не нашлось.

Он лихорадочно соображал. Друг — это плохо. Это очень плохо. Он-то наверняка отлично знает, каким был Тэнэби. Он подметит все мелкие несоответствия, изменения в привычках, в интонациях, в манере держаться, и это его насторожит. Это другие, которым в целом все равно, проглотили байку Хэно, но друг — иное дело. Или, может быть, хорошо? Друг может просто по-человечески объяснить, что тут как, и не придется разбираться самому. Может, и его удастся обмануть, ссылаясь на неведомые свойства эфира. Не узнаёшь? Так никто не узнаёт. Родной отец вон не узнаёт. Сам себя не узнаю, так чего ты хочешь? Поэтому, еще поразмыслив, Кэн виновато оскалился и сказал:

— Извини, не помню.

— Ну ты даешь! — Белобрысый покачал головой. — Расскажешь, что произошло?

— Я бы рассказал, — пожал плечами Кэн, — но я ж ничего не помню. Что мне отец сказал, то и знаю.

— Это хотя бы расскажи. — Ройбэ быстро оглянулся куда-то и добавил: — Потом.

Кэн украдкой разглядывал и своего собеседника, и остальных учеников. Ройбэ в сравнении с другими был мелковат, но, впрочем, тщедушным не выглядел, скорее приземистым. Плечи развитые, грудь широкая. Кажется, здесь вообще задохликов не было. Все подтянутые, мускулистые. Нэйбо говорил, что в школе уделяют большое внимание физическому развитию. Теперь Кэн понимал, почему Хэно смотрел на него так скептически: он действительно выглядел слишком тощим рядом с другими. Даже коротышка Ройбэ казался человеком, способным хорошо врезать по морде.

Светлые волосы Ройбэ торчали копной соломы. И вообще Кэн заметил здесь множество длинноволосых и нарочито встрепанных. Его собственная грива до плеч оказалась не самой длинной. Он слышал уже, что среди аристократической молодежи нынче такая мода, потому и его не обстригли «дома», хотя Тэнэби как раз стригся коротко.

По итогам наблюдений Кэн сделал вывод, что Ройбэ тут, пожалуй, самый приятный человек. Его круглое лицо выглядело забавным, серые глаза смотрели с участием и тревогой, а робкая улыбка вызывала расположение. Другие поглядывали кто равнодушно, кто насмешливо, а кто откровенно презрительно, и никто не делал ни намека на то, что готов помочь. Лучше держаться этого парня, решил Кэн. А там разберемся.

Скоро ученики принялись выбираться из-за столов, поодиночке и группами. Стол старших поднялся почти одновременно, и вся толпа отправилась к выходу, а потом и куда-то по коридору. Ройбэ придержал Кэна за локоть, и они вдвоем чуть поотстали от остальных. Тогда новый друг зашипел в самое ухо:

— Ну что? Расскажешь? Что там было-то? А то ты пропал чуть не на полгода, а твой отец всем сказал, чтоб не лезли не в свое дело.

Легенду они с Нэйбо хорошо отрепетировали, так что Кэн без запинки изложил:

— Да я сам не знаю, что я вытворил. Я записи не вел. Ну, или уничтожил, прежде чем начать, я не знаю. Отец меня в подвале нашел. Натурально мертвого, уже без дыхания. Но он успел как-то меня вытащить, пока я еще не совсем умер. А что там со мной произошло и куда я влез, непонятно. Знаки там были, конечно, на полу, но я их частично стер, когда упал. И отец их вроде бы сейчас изучает, но мне не показывает. Вот и все, что я знаю. Я ж очухался только вот, недавно. До того бревном лежал. Отец думал, я вообще не выживу, вот и не говорил никому ничего.

— История... — ошеломленно выдохнул Ройбэ. — Когда ты говорил, что ведешь исследования, я даже представить не мог, что ты действительно полезешь в сырой эфир. Я думал, ты так, теоретически.

«А я говорил?» — чуть не спросил Кэн. Вовремя спохватился: Тэнэби наверняка готовил это мероприятие не один день. Вполне мог поделиться с другом. Вместо этого он решил отыграть себе еще немного пространства для маневра.

— А я здорово изменился, а? Отец говорит, я вообще другой был. Но у меня от физиономии совсем ничего не осталось, он собрал, как смог.

Ройбэ, прежде чем ответить, внимательно вгляделся в его лицо, потом покачал головой.

— Да знаешь, не так уж сильно. Если присмотреться, можно узнать. Понятно, что шрамы искажают, но общие черты узнаваемы.

Кэн едва не присвистнул от удивления. Похоже, Хэно очень постарался, когда работал над его лицом. Или старому другу просто очень хочется видеть знакомые черты? Впрочем, даже не это важно, важнее как-то оправдать изменение мелких привычек.

— Серьезно? А отец говорит, меня не узнать. Говорит, я даже веду себя совсем не так. А я даже не помню, как надо.

— Вообще, да, — согласился Ройбэ. — Что-то в тебе изменилось. И голос другой.

— Отец считает, это из-за того, что я столкнулся с эфиром так близко, как еще никто не сталкивался, — поспешно сказал Кэн. — А если сталкивался, то живым не возвращался. Кто его знает, что там со мной сделали.

— Ну ничего, — Ройбэ вдруг жизнерадостно улыбнулся. — Главное, что уцелел. Кто знает, может ты там приобрел такой опыт, что скоро всех переплюнешь. Вдруг сейчас как откроются способности, каких ни у кого нет.

— Хотелось бы, — рассмеялся Кэн. Он сразу почувствовал себя намного увереннее. Обман прошел, теперь этот парень готов принимать его таким, какой он есть. Может, иногда удивится поведению старого друга, но едва ли всерьез что-то заподозрит.

***

Лекционный зал был не такой большой, как обеденный, но тоже внушительный. Внизу располагалась кафедра и большая черная доска, а дальше забирались вверх полукруглые ступени с длинными столами на них. Учеников в группе было много, человек пятьдесят, но когда все расселись за столы, стало казаться, что их всего ничего. Кэн и Ройбэ забрались на самый верх и забились в уголок. Рядом с ними осталось еще множество пустых стульев.

Тут только Кэн понял, что у всех ребят с собой сумки, и что из этих сумок они вытащили тетради и перья, а у него совсем ничего нет. Кажется, и Хэно, и тот, по воспитательной работе, просто забыли об этом. Ройбэ выручил: нашел в сумке почти чистую тетрадь и запасное перо, а чернильницу придвинул поближе.

Потом появился и учитель, немолодой мужчина в темно-синем токо-нэ. Вид у него был самый строгий. Он грозно зыркнул на учеников, и тут же воцарилась тишина.

— Продолжим, — объявил он хорошо поставленным голосом. И тут же понес какую-то невнятную чушь.

Лекция по теории вычислительной магии оказалась жутко скучной и совершенно непонятной. Учитель вещал про какие-то потоки со странными именами и с чудовищной скоростью рисовал мелком на доске странные загогулины. Ройбэ старательно перерисовывал их в тетрадь, успевая еще и приписывать какие-то комментарии. Кэн попробовал тоже что-нибудь записать, но мигом убедился, насколько его рука к перу непривычна. Он срисовал еще только два значка, а учитель написал уже два десятка. К тому же никак не удавалось уловить смысл происходящего. Наверняка суть значков растолковали всем еще в первом классе, и теперь Кэн чувствовал, что для понимания ему не хватает огромного пласта знаний. Он еще срисовал несколько значков, потом вспомнил, что у него болит рука, и вовсе отложил перо.

Наконец объявили небольшой перерыв, и Кэн со стоном облегчения потянулся. Ройбэ оглянулся на него с тревогой.

— Ты ничего не записал?

— Пальцы плохо действуют, — виновато объяснил Кэн. — Не успеваю за ним.

В доказательство он еле пошевелил скрюченными пальцами. Чистое притворство, конечно, но в сочетании со шрамами выглядело убедительно.

— Ну ничего, — утешил его Ройбэ. — Я тебе дам свой конспект почитать.

— Ты настоящий друг! — заулыбался Кэн. — Слушай, может, объяснишь, что это все значит? Я как ни пытаюсь вспомнить, ничего не выходит.

— Да это просто! — воскликнул Ройбэ. — Самое сложное — выучить таблицу потоков. Вот она.

Он полез в сумку, выудил оттуда бумагу и принялся ее разворачивать. Лист занял весь стол перед парнями. Он был расчерчен мелкими квадратиками, и в каждом квадратике красовался заковыристый символ, вроде тех, которые учитель рисовал на доске. Впрочем, некоторые квадратики оказались пустыми, а несколько — вовсе перечеркнутыми.

— Вот, смотри. В верхней строке — стихии. А вот тут, в столбец, базовые действия. И вот на пересечении ищи потоки. Видишь? Ну давай для примера. Вот воздух. А вот — движение. На пересечении поток «ка». Это ветер. А можно взять закручивание. Тогда будет смерч. Ну, вспомнил?

Кэн следил за пальцем Ройбэ, уверенно бегающим по строкам. Загогулины, на которые он указывал, ничем не напоминали ни ветер, ни смерч.

— И что? — осторожно спросил Кэн. — Если нарисовать такой значок, начнется смерч?

Ройбэ посмотрел на него странно.

— Конечно, нет! Неужели ты даже этого не помнишь? Нарисовать формулу — половина дела. Потом нужно мысленно к ней обратиться и отправить запрос в эфир. Если бы достаточно было нарисовать, школу бы заново приходилось отстраивать после каждой лекции!

Кэн почесал макушку и принялся вдохновенно врать:

— Знаешь, я себя вообще теперь как-то странно чувствую. Как с неба упал. Вообще ничего не понимаю. Вот ты рассказал, и я сразу подумал: конечно, а как же иначе. А пока ты не рассказал, я никак не мог вспомнить. Как будто, знаешь, в стену упираюсь. Бац лбом — и никак.

— Даже представить не могу, — сокрушенно покачал головой Ройбэ. — Может, вспомнишь еще?

— Заново, наверное, придется учить, — вздохнул Кэн. Немного подумал и рискнул предположить: — А может, это наказание такое? Ну, чтоб больше не лез куда не надо.

— Думаешь? — недоверчиво протянул Ройбэ. — Вот будет обидно, если так! У тебя такой талант был...

— Но как тебе кажется, это возможно?

— Вообще... Думаю, да. Эфир, все же, пространство не мертвое. Кто-то там обитает, говорят. Демоны... У них может быть свое мнение, что магам положено, а что нет. Если ты кого-то обидел, вполне могли и наказать.

Кэн удовлетворенно кивнул. А у него неплохо получается! Ведь не знает ничегошеньки, сочиняет на ходу, а угадывает. Значит, этот мир магии не так уж безнадежно чужд, значит, в нем можно научиться ориентироваться, опираясь на обычную житейскую сметку. Тогда он не пропадет.

Когда лекция возобновилась, Кэн придвинул к себе таблицу и пытался находить в ней значки, которые учитель рисовал на доске. Но потоки не были подписаны, об их значении приходилось догадываться, видя только стихию и действие, а они сами по себе бывали загадочны. Как, например, понимать «поверхность»? А в сочетании с «вращением»? Что именно полагается вращать и в какую сторону? А если рядом с этим знаком нарисовать еще один, то вообще ум за разум заходит. Кэну было бы интересно в этом разобраться, просто чтоб не чувствовать себя идиотом, да и вообще полезно, но задача выглядела чересчур огромной.

***

После лекции вся группа дружно куда-то отправилась. Ройбэ, уже не дожидаясь вопросов, принялся объяснять, что сейчас у них время физических занятий. И, вообще-то, заниматься не обязательно, за этим никто не следит, но только дурак упустит такую возможность. Потому что в школе приняты дуэли, и нужно уметь за себя постоять. А если на тренировке покажешь красивый стиль, то тебя еще и побоятся вызывать.

Оказалось, главное здание действительно больше, чем Кэн сперва подумал. Оно располагалось квадратом, а в середине находился двор, присыпанный утоптанным песком. В одном конце громоздились какие-то перекладины, в другом, у входа — стойка с деревянными колотушками, а по бокам — ряды соломенных манекенов. Кто-то из парней принялся бегать по кругу, кто-то направился к перекладинам, остальные расхватали колотушки.

— Я позанимаюсь фехтованием, — сказал Ройбэ и тоже двинулся к стойке. — Ты не будешь? Ты, наверное, еще не можешь держать меч?

— Куда как удобно, — фыркнул кто-то сзади.

Кэн обернулся. За ним стоял плечистый черноволосый парень, и, кажется, это на него поглядывал воспитатель, когда говорил о дуэлях. Парень был рослый и на вид очень сильный. На его красивом лице застыла презрительная усмешка. За его спиной скалились еще двое: один рыжий и коренастый, другой похожий на жердь.

— Очень удобно, — снова заговорил черноволосый, — прикрываться шрамами. Проверить-то нельзя, правда?

— Очень удобно цеплять того, кто не может ответить, — заявил Ройбэ, сцапал Кэна под локоть и потащил к стойке. — Идем, не о чем с ними разговаривать.

Кэн позволил себя увести, только через несколько шагов глянул через плечо. Троица уже продолжила путь, и только рыжий обернулся на мгновение и нагло усмехнулся.

— Уф! — выдохнул Ройбэ, остановившись возле стойки с деревяшками. — Боюсь я его до ужаса. Меня-то вызывать ему никто не запрещал.

— А чего ему надо? — недоуменно спросил Кэн, продолжая оглядываться вслед уходящей троице.

— Это Ристэ Кахата, твой враг, — обыденным тоном сообщил Ройбэ.

— Враг? — удивился Кэн. Врагов тут еще не хватало! — А почему мы враждуем?

— Ну как же! — удивился и Ройбэ. — Это у вас семейное. Вам так положено.

— А кто положил? — ляпнул Кэн. Враждовать ему совсем не хотелось, тут дай Высший как-то со значками разобраться.

Ройбэ рассмеялся.

— Но это же школа. Императорская школа. Здесь всегда так делают. Ты и это забыл? Разные кланы нарочно ссорят между собой, чтобы они не объединялись. Все должны служить императорскому клану, а остальные люто ненавидеть. И это все знают, а все равно ссорятся. Тут просто атмосфера такая. Не удержишься. Все преподаватели из императорского клана, и они знают, как это делается.

— А, ну да, — проговорил Кэн, стараясь сделать вид, будто всегда это знал, хотя на самом деле был порядком озадачен. Что за странные привычки у этих аристократов?! — А слушай, а нас с тобой тогда чего не поссорили?

— Мой клан слишком мелкий, — отмахнулся Ройбэ. — Кто будет на нас обращать внимание? Таким, как я, можно заводить связи, не возбраняется. А вот вы, Хэно и Кахата, вы нынче считаетесь самыми сильными. Если кто-то и может теперь стать императорским кланом, то кто-то из вас. У вас самая сильная наука, да и если до драки дойдет... Словом, Император не хочет, чтобы вы смогли как-то договориться. Поэтому к вам особое внимание.

Ройбэ вытащил из стойки деревянную имитацию меча, помахал из стороны в сторону, вздохнул.

— Он к тебе и раньше цеплялся, но до дуэли еще не доводил. Думаю, он тебя боится. Боялся. Ты же с первого класса сразу себя показал. Крутой был. Кому-то морду набил, просто так, вручную. Кого-то потом еще на магическую дуэль вызывал. Да и прикладная магия у тебя сразу хорошо пошла. Ристэ, конечно, тоже много кого побил, но с тобой опасался связываться всерьез. Так, поддразнивал. Но теперь, наверное, полезет. — Он вдруг рассмеялся. — Знаешь, так странно это все тебе рассказывать! Вначале-то все наоборот было. Это я пришел, мелкий, растерянный, ничего не понимаю. А ты так покровительственно: «Ладно, держись меня». Ну я и держался.

— Ага, забавно, — сказал Кэн деревянным голосом.

Чушь какая-то, думал он. Враждовать с кем-то, драться на дуэли — и только потому, что этого хочет кто-то... непонятно кто! Император. Подумаешь, император! Выдумал, людей стравливать. Да все наоборот должны делать! Если чужие люди заставляют драться, надо дружить, надо объединяться против них! А все как ослы. Вот и не буду, решил он. Возьму и не буду ссориться. Да если они с этим Кахатой ухитрятся поладить, вот будет паника у наставников!

И все же... все же... вдруг не удастся поладить? Ну или кто-то другой примется цепляться. Порядки тут у них — совсем как на улице. Завернуты только в красивый фантик — дуэли и все такое, — а суть та же. Бей слабого. И слабину показывать нельзя.

— Слушай, — попросил он, — потренируй меня немного, а? У меня рука не держит, но надо же ее разрабатывать.

— Ладно, — легко согласился Ройбэ. — Давай потихоньку.