Месть донатера

Глава 33. Жестокость реала

Реал. Москва.

Крышка отлетела с грохотом. Разъяренным медведем Алексей выломался из капсулы, а затем резким пинком опрокинул ее, превращая в хлам безумно дорогое оборудование. В комнате запахло паленой проводкой, а по полу растекалось пятно бледно-розового мятного геля. Ледяной душ обжег тело, но бешенство не отступило- стало только более холодным и расползлось в каждую клеточку тела.

Отец был в столовой, смакуя, видимо, нечто французское — в глаза бросился лишь лист базилика и нутро развороченного баклажана. Промокнув рот, он скользнул взглядом по мокрымпрядям и бешеным глазам:

— Похоже, плохие новости.

— Он. Меня. Убил.

Извольский знал сына неплохо — налитое кровью лицо ивыступившие на шее вены говорили о крайней степени бешенства- но голос Алексея был ровный и холодный. Плохой, очень плохой знак. Многолетний опыт подсказал отцу, что вряд ли сын так расстроился бы из-за простой игровой смерти, а потому, мгновенно рассчитав варианты, он предположил:

— Коготь? Ну, тот самый кинжал, которым вы его? Уработали? Так?

— Так.

— Неприятно. Очень неприятно, да. С другой стороны, сейчас у тебя есть возможность создать идеального персонажа. С мощью твоего клана …

— А нет больше клана…

Вот теперь и старый Извольский напрягся всерьез. Ледяное спокойствие сына, холодный голос, дрожащие уголки губ- все это было необычно, а потому пугало до дрожи. Владилен Романович предпочел бы прежнюю буйную злобу- выместив свой гнев на неповинной технике и мебели Алексей всегда становился опустошенным, усталым и легко управляемым. Сейчас это была взведенная бомба, зуммер которой непрерывно звенел, оповещая, что страшный взрыв возможен в любую секунду.

Отец отодвинул едва начатую тарелку, которую мгновенно унесла безмолвная горничная. Одного движения его пальца хватило, чтобы вышколенная прислуга растворилась, а потому наполнить пузатые бокалы пришлось самому.

— Пей. — Алексей махнул коньяк залпом, отец же лишь пригубил и привычно полузакрыл глаза:

— А теперь рассказывай. Подробно. Все.

И Алексея прорвало. Захлебываясь, путаясь, перескакивая с одного на другое, он вываливал на отца ту кровную обиду, которую нанес ему обычный ничтожнейший человечек. Алмаз, попавший в многотонный измельчитель и пустивший мощную машину вразнос. Камень на рельсах, отправивший под откос грузовой состав. Невесомое перо, неведомым образом попавшее в топливопровод и превратившее могучий танк в мертвую груду металла. Самый лютый кошмар Большого Босса — озверевший одиночка, открыто идущий на конфликт. Которого непонятно, как остановить. И запугать нечем. И вот теперь этот чертов шахид убил себя, разнес все вокруг, превратив в пыль годы трудов и миллионы вложений. Старый молча слушал. Не шевелясь. Лишь изредка наполняя бокалы. Алексей вновь хватал свой рывком и залпом опрокидывал дорогой коньяк в глотку. А потом вновь давился словами, находя все новые краски для своей ненависти.

Старый слушал.

Неистовая буря ярости, размытая крепкой долей коньяка, изошлась в дождь обид, обвинений и криков и превратилась, наконец, в слезную жалобу обиженного ребенка всемогущему отцу.

— Он заигрался. — негромко сказал Владилен Романович, но Алексей мгновенно замолчал, внимательно ловя каждое его слово.

— Знаешь, я даже как-то зауважал этого твоего… покойника.

Алексей, было, сморщился, но последнее слово отца зажгло на измятом истерзанном лице хищную улыбку. Отец продолжил:

— Он ведь прекрасно понимает, с кем он воюет и что его ждет- но продолжает драку.

— Думаешь привлечь его работать на себя?

— Вот уж нет. Такие, как он- крайне проблемные работники. Талантливые- да, инициативные- да. Но крайне неуживчивые и скандальные. Им не словно не знакомо понятие субординации, а за свое мнимое чувство собственного достоинства они готовы биться до последнего.

— Я заметил.

— Нет. Ты даже всерьез и не понимаешь, что им движет. Будь ты на его месте- ты плясал бы от радости. Ведь ты бы спас главное-деньги! И самой главной твоей заботой была бы не месть- а как надежно защитить и спрятать обретенное сокровище. Он же- иной…

Впервые после начала этого сумасшедшего марафон Алексей всерьез задумался. Открывшаяся ему вдруг с другой стороны картина неприятно удивила его. Банальная схватка за деньги вдруг превращалась в несмываемое оскорбление- и получалось, что Бредущий- в своем праве. Даже думать эту мысль было неприятно. Ибо получалось, что виноват кругом только сам Леша Извольский.

— И что теперь делать-то? Простить?!

— Шутишь?! Стоит показать, что из бока старого Извольского можно безнаказанно вырвать клок мяса- до костей обглодают. А может, и кости сожрут. Такое не прощается. Он перешагнул черту. Дальше только война.