За стеной сплошного тумана снова раздаётся жуткое шипение, плеск и водопад горячей воды обрушивается на голову. Вода кипяток, Павел едва не кричит от боли, сломя голову бросается прочь. Волна удушливой вони догоняет, почти валит с ног. Инстинктивно падает на землю. Горячий пар, перемешанный с сероводородом, поднимается ввысь от холодной гальки, его место занимает свежий воздух. Немного отдышавшись, идёт дальше, по берегу горячего потока. На карте указано, что ручей впадает в небольшое озеро, плавно переходящее в обширное болото. Это направление самоё короткое, но и самоё опасное. Во-первых, в тёплом болоте могут жить неизвестно какие твари, во-вторых, можно подцепить такую гадость, что до конца жизни будешь лечиться и все равно помрёшь больным. В-третьих, болото есть болото. Утонуть в бездонной трясине пара пустяков. Павел прекрасно осознавал все это, но твёрдо решил идти кратчайшим путём. Месить грязь и кормить малярийных комаров два десятка километров относительно безопасного пути совсем не хотелось.
Слабая волна свежего воздуха окончательно отогнала сероводородную вонь, от ручья заметно веет теплом, под ногами хрустит мелкая галька. Ущелье сворачивает, сужается, тёплый поток замедляет течение, становится шире. Стена из глины и камня скукоживается, уменьшается в росте. Из поджарой, стройной и высокой превращается в пузатую, низкую, одряхлевшую гряду старых холмов. Но это только слева, правая стена стала ещё выше и неприступней. Но идти вдоль берега ручья пришлось ещё больше получаса, пока наконец за последним, похожим на раздавленную шляпку гриба, холмом, не показалось болото во всей красе. Маслянистая поверхность стоячей воды покрывается тусклыми блёстками, когда солнце выглядывает из серых облаков. Широкие листья водных растений кажутся прилипшими к стеклу. Тишину и стылую неподвижность нарушают только поднимающиеся со дна громадные пузыри болотного газа. Гулкое бульканье звучит в тишине, словно утробная отрыжка болотных чудищ.
Павел остановился. Под ногами последний клочок твёрдой земли, дальше вонючая грязь и вода. Унылая картина естественного природного отстойника, разлёгшегося безобразным грязевым озером до самого горизонта, поколебала решимость идти дальше. Павел опять разворачивает карту, увеличивает масштаб. Видно, что болото в этом месте вовсе не такое большое, как кажется. До противоположного берега всего ничего, каких-то три с половиной километра. Мутная дымка испарений заслоняет береговую линию, делая её далёкой, загадочной и недостижимой. Но и три версты с лишним тоже надо как-то пройти. К тому же карта не указывает, какая живность тут водится, зато показывает глубину: от двух до шести метров. Ярко-зелёная карта с красной линией посредине сворачивается в блестящий стержень, исчезает в платиновом футляре, словно прячется в волшебной палочке. Павел мрачно смотрит вперёд. Идти справа нельзя, под стеной настоящее озеро, именно там ручей пробивает дорогу в сплошной грязи. Левее тоже картинка довольно унылая, но все же лучше. Поверхность испещрена маленькими островками подсохшей грязи, увенчанными пучками травы. Чём дальше от ручья, тем их больше, кочки похожи на вершинки холмиков, что торчат из грязи волосатыми макушками. Понятно, что это всего лишь тонкий слой дёрна, который едва ли выдержит вес взрослого человека, но другой дороги нет. Идёт вдоль кромки болота. Под ногами жирно чавкает, грязь хватается за ботинки, норовит сорвать. Когда жижа достигает колен, Павел останавливается. С минуту брезгливо всматривается в мутную воду. Среди тростинок, травинок и листиков весело снуют насекомые, какие-то жизнерадостные червяки и козявки. На полусгнившем листе кувшинки плывёт толстая чёрная пиявка.
- Господи! Чёрт меня попутал пойти в армию, - бормочет Павел, кривясь и отворачиваясь. - Учиться пять лет, служить за совесть, а не за деньги, ни одной сволочи спуску не давать и что? Под конец службы стать кормом для пиявок! Говорят, их укусы полезны, дурную кровь отсасывают. Но я не жрамши уже третий день, для меня и дурная кровь не лишняя. Тьфу, гадость какая!
Кожа на груди, на спине и руках покрывается пупырышками, как от внезапного холода, редкие волосики торчат дыбом. Павла передёргивает от омерзения, но делать все равно нечего, надо идти. Бредёт к ближайшему островку. Кода мутная жижа достигает пояса, а ноги по-настоящему крепко затягивает в грязь, ложится на грудь и пытается ползти. Получается хреново - вонючая дрянь норовит попасть в рот и нос, залепить глаза. Барахтаясь, как муха в манной каше, Павел медленно приближается к кочке. Вдруг откуда-то снизу доносится утробный рык, прямо перёд глазами вспухает громадный чёрный пузырь. Громкий хлопок, грязь заливает лицо, глаза, мерзкий запах сбивает дыхание. От неожиданности Павел пытается вскочить. Не получается, проваливается с головой. Выскакивает на поверхность, руки, ноги безостановочно молотят грязь, брызги летят до нёба. Слепой, глухой, задыхающийся от толстого слоя налипшей грязи, Павел отчаянно трепыхается на поверхности болота. Если посмотреть со стороны, то кажется, что гигантский жук мутант внезапно сошёл с ума (если, конечно, у жуков-мутантов есть ум!), и теперь бешено молотит всеми шестью лапами, пытаясь выбраться из липкой западни на сухое место.
Павел грудью почувствовал жёсткие стебли осоки, руки больно ударились о плотный дёрн. Замер на мгновение, отдыхая, но вспомнил, что ноги ещё лежат в грязи, с пиявками! Тело импульсивно сгибается, ноги вылетают из жижи, Павел переворачивается через правый бок, встаёт на колени. Ладони сгребают жирную грязь с лица, лёгкие сокращаются в резком выдохе, из носа вылетают чёрные комки. Теперь можно дышать. Глаза немного щиплет, но сквозь слёзы все же видно. Он стоит на зыбком холмике, что грозится разъехаться на все четыре стороны при малейшем неловком движении. До твёрдого берега, откуда началось путешествие по болоту, всего ничего, какая ни будь сотня шагов. А до края… Павел опустил голову, зло сплюнул. Прошёл совсем немного, а устал, будто рояль на шестой этаж тащил. Впереди несколько метров блестящей, жирной торфяной грязи следующая кочка, за ней другая, потом ещё и ещё…
Чувство времени постепенно притупилось, а потом и вовсе исчезло. Он просто полз по тёплой грязи, стараясь не думать, сколько метров трясины сейчас под животом. Полз медленно, сохраняя силы, так как не представлял, что это такое – проползти едва ли не три километра! Грудь больно секло осокой, потом боль отступила, осталось только неприятное чувство, когда длинные шершавые стебли медленно режут кожу, а ты не чуешь боли, только понимаешь, что режут до мяса. Вот так, то по тёплому киселю грязи, то по колючим кочкам, он полз и полз, пока не почувствовал такую тяжесть в теле, что уже не мог сдвинуться с места. « С чего бы я так потяжелел? – смутно удивился Павел, - может, какая гадина на заднице сидит, а я не чую»? С трудом, кряхтя и охая, как старик, забрался на очередную кочку, кое-как перевернулся сначала на спину, потом с трудом сел. Опустил голову, одним глазом посмотрел вниз. Одним, потому что второй залепило грязью, корка подсохла, отдирать неохота, да и больно. Тупо удивился, когда увидел, что из штанов густой кашей лезет грязь и только с полминуты спустя сообразил, что ремень как-то расстегнулся и в штаны набралось грязи пудов на восемь. Он полз, загребая поясом жижу, как бульдозер. В результате обе штанины безобразно раздуло, пятая точка похожа на большой школьный глобус, вот-вот по швам лопнет.
Чертыхаясь и матерясь, сдирает штаны и долго выгребает грязь, ножом срезает полтора десятка пиявок, что успели присосаться к животу, груди и плечам. Сколько их осталось на спине, старался не думать. Весь в работе, не заметил, как выглянуло солнышко. Только когда пот хлынул ручьями, смывая остатки грязи и дезинфицируя раны, заметил Божий глаз. Подставил лицо горячим лучам. Голова моментально высохла, макушка покрылась твёрдой коркой, из которой торчат жёсткие иглы слипшихся волос.Когда усталость немного отступила, начало клонить в сон, осторожно, чтобы не порвать тонкий слой дёрна, становится на колени. От увиденного радостно забилось сердце, настроение поднялось до небес. Оказывается, он почти дошёл до края болота. Хоть и собрал штанами полтонны грязи, но зато сухой берёг почти рядом, каких-то двести или триста шагов. К тому же жидкая дрянь, по которой он полз до сих пор, кончилась, впереди расстилается сплошной травяной ковёр. Это не земля, это дёрн, под которым все та же трясина, но по ней уже можно осторожно идти. Или ползти на четвереньках, словно тигр, высматривающий добычу. « Ага, тигр, охотящийся на улиток, - раздражённо подумал Павел, - голова чугунная, руки ноги дрожат, в животе, как помоев наелся, грязь из ушей выплёскивается. Как бы жабы не напали, забьют насмерть»! От постоянной вони, запаха гнили и сероводорода обоняние притупилось, но слабый запах уксуса все-таки почуял. « Откуда здесь уксус? Что за чепуха»? – вяло удивился он. Прямо над ухом раздаётся шипение, мелькает тень. Павел оборачивается, словно ужаленный, вскакивает на ноги.
На расстоянии вытянутой руки из мутной воды торчит телеграфный столб, так вначале показалось. Поверхность блестит капельками воды, слегка покачивается. Павел поднимает взгляд. Столб становится немного тоньше, на высоте трёх метров заканчивается огромной треугольной головой. Два глаза, размером с блюдца, не мигая смотрят на него. Продолговатые, сужающиеся кверху и книзу зрачки блестят ярко-жёлтым светом. По краям пасти величиной с чемодан торчат щербатые зубы, словно ладони не до конца проглоченных людей. Чёрный раздвоённый язык толщиной с руку стремительно выскакивает, едва не касаясь лица мокрыми кончиками, исчезает в безгубом рту. Змей явно хочет закусить, но ещё не разобрал, кто перёд ним – добыча или просто вкусно пахнущий комок грязи.
Не дожидаясь, пока мыслительный процесс в змеиной башке подойдёт к концу, Павел бросается прочь. Ноги сначала сгибаются, потом со всей силы распрямляются и тело стремительно летит вперёд. Руки вытянуты, как у ныряльщика, ноги вместе. Плашмя, иначе нельзя, падает на тонкий травяной ковёр, грязь и вода веером разлетаются во все стороны. От такого удара всем телом можно потерять сознание от боли, это все равно, что плашмя шмякнуться на пол, но сейчас не до нежностей. Павел бешено работает руками, но трава пополам с грязью не вода. Движется слишком медленно и силы тают пугающе быстро. Поворачивается на бок и начинает просто катиться по дёрну. Вот так кувыркаться и не потерять ориентирование невозможно. Очень скоро Павел почувствовал, что начинает кружиться по кругу. На мгновение замирает, поднимает голову. Так и есть, укатился куда-то в сторону, прямо перед глазами кусты, берега не видать. Змея не видно тоже, но Павел знал, что эти твари умеют очень быстро передвигаться под слоем травы, совершенно незаметно для окружающих, а потом внезапно нападать. Встаёт в полный рост, под ногами предостерегающе дрожит дёрн. До спасительного берега недалёко, все-таки инстинктивно катился в правильном направлении. Прямо от ног начинается прерывистая дорожка чахлых кустиков. Извилисто тянется до самого берега. Между веток предательски блестят «окна» - на вид обычные лужи, на самом деле бездонные колодцы. Под тонким слоем воды жидкий торф, уходящий вглубь Бог знает на сколько. По кустам можно идти очень осторожно, а лучше ползти, но в его положении это роскошь. За спиной слышится шуршание, раздаётся чавк и громкое шипение. Павел бросается вперёд, прыгая по кустам, словно кенгуру. Но проклятый змей не отстаёт, тварь рядом, вот-вот догонит и тогда конец – вырваться из удушающих объятий змея невозможно. Он раздавит грудную клетку прежде, чём успеешь ударить ножом. Да и что такой громадине нож?
Павел что есть силы прыгает, перелетает широкое «окно». В последний момент замечает, что падает на здоровенный валун. Группируется, поджимает ноги, готовясь к жёсткому удару. «Откуда тут такой булыжник взялся»? – мелькает мысль и в этом момент ноги касаются гладкой поверхности камня. Против ожидания, жёсткого толчка в ноги не получилось. Валун странно пружинит, а потом из-под ног раздаётся душераздирающий визг, переходящий в рёв. Гладкий, полукруглый камень неожиданно подпрыгивает, у него вырастают ноги и ушастая голова с выпученными глазами. Из широко распахнутой пасти непрерывно извергаются удивительные рулады, напоминающие визг тормозов тяжело нагружённого трейлера, когда водитель пытается затормозить на полном ходу по мокрому асфальту. Вместо мягкой посадки Павел получает такой мощный толчок, что нижняя челюсть захлопывается со звуком автоматного затвора. Во рту раздаётся громкий хруст, как будто зубы крошатся. От боли в прикушенном языке слёзы застилают глаза. Павел стремительно взлетает наподобие теннисного мячика, на мгновение замирает в наивысшей точке подъёма и камнем мчится вниз. Он успевает только сгруппироваться в комок, обхватить голову ладонями. Земля и нёбо несколько раз меняются местами, ветер свистит в ушах. Сжатое пружиной тело пушечным ядром врезается в трясину, жидкая грязь взлетает праздничным салютом и красиво так осыпается. Слышится бульканье, всплески и шорох травы.
Павлу повезло, что он упал именно так – задом вниз. Но все равно удар получился такой силы, что в голове загудел Царь-колокол, остатки воздуха вышибло из лёгких, а задница задубела. Расправил руки, мощно загрёб сверху вниз. Удалось выставить из жижи голову, вдохнуть воздуха. Осторожно, не делая лишних движений ногами – от этого только хуже – пополз, подтягиваясь на руках. Дёрн рвётся под пальцами, расползается на скользкие нити, но удалось зацепиться за корни кустарника. Напрягая все силы, срывая ногти, Павел тянет на себя холодные, жёсткие щупальца. Корни трещат, норовят выскользнуть из пальцев, но тело медленно выползает из грязи. Наконец, трясина не выдерживает напора, раздаётся громкое чмоканье, хлюпанье и тяжесть на ногах исчезает. Торопливо поднимается на ноги. За спиной раздаётся истошный визг, шипение, плюханье и треск ломаемых веток. Видит, как совсем рядом, метрах в десяти, упитанный гиппопотам средних размеров отчаянно борется с гигантской змеёй. Бревнообразное гибкое тело обвилось вокруг толстенького обитателя тёплого болота и давит со страшной силой. Кажется, что вот-вот из ушей сало полезет. Однако гиппопотам и не думает сдаваться. Он отчаянно дрыгает короткими смешными ножками, толстое тело кубарем катается по земле, голова трясётся, из широко распахнутой пасти исторгается визг и рёв. Змея шипит, пытается укусить, но толстая шкура гиппопотама не поддаётся. Змея злится все больше и больше. В какой-то момент её шея оказывается в опасной близости от головы бегемота. Здоровенная пасть молниеносно захлопывается. Теперь шея намертво зажата челюстями бегемота. Змея бешено дёргается в безуспешных попытках освободиться.
Павел не захотел смотреть до конца на эпическую битву болотных гигантов. Пошатываясь от усталости, бредёт к берегу. Когда под ногами перестаёт чавкать и хлюпать, садится. Невыносимо болит голова, ноет прикушенный язык, место пониже спины превратилось в сплошной синяк и чувство такое, что сидит на раскалённой сковороде. Вспомнил, как захрустело во рту, озабоченно проводит языком – все зубы целы, это комья засохшей грязи и мелкие камешки крошились. Истошные вопли и шлёпки постепенно удаляются, стихают. Смотреть, кто там кого сожрал, почему-то совсем не интересно. Вокруг уже заметно темнеет, воздух становится холоднее. Приближается ночь. Оставаться на ночлег здесь, на границе леса и болота нельзя. Павел поднимается с земли, от неловкого движения колет поясницу, лицо кривится. За спиной дышит влагой болото, впереди хмурая тишина леса. После долгой зимы, что настала за Катастрофой, на континенте выжили только хвойные породы деревьев, да и то не все. То, что здесь зовётся лесом, в России или Европе считается экологической катастрофой. Из сухой, серой земли торчат кривые палки высотой метра полтора, не больше. От них во все стороны тянутся узловатые сучья, покрытые редкой щетиной зелёных иголок. Кора этих деревьев похожа на струпья или засохшие гнойники, смотря какое воображение у наблюдателя. Иглы зелёные только у основания, дальше идёт бурый цвет, а кончики жёлтые, неживые. Ближе к земле на стволах странные наплывы, от безобразного утолщения расходятся темно-серые щупальца корней. Они почему-то располагаются на поверхности почвы и только концы скрываются в земле. Когда в первый раз видишь, впечатление такое, что это не деревья, а какие-то сухопутные осьминоги с причудливыми рогами на шишкастых головах. Замерли, прикидываются деревьями, а сами вот-вот кинутся, чтобы сожрать!
- М-да, парк культуры и отдыха имени Горького! – громко произносит Павел. - Не хватает качелей и резвящихся детишек с воздушными шариками!
Идёт вперёд, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о корни. Лес постепенно становится плотнее, в голую грудь впиваются иголки, приходится отводить ветки руками, чтобы не хлестнуло ненароком по лицу. Несколько раз чувствительно запнулся, едва не упал. Наконец, деревья смыкаются сплошной стеной. Злой, расстроенный, Павел останавливается. Прямая дорога дело доброе, но гладко было на бумаге, да забыли про овраги…
Двигаться дальше можно только на танке или сидя в кабине бульдозера. Павел плюет, вполголоса, словно кто услышит, ругается. Делать нечего, придётся оставаться здесь до утра, а там думать, как идти дальше. Опускается на колени, чтобы очистить землю от опавших иголок и тут краем глаза замечает просвет. Ветви растут не от самого низа, а чуть выше. Получается чистое пространство на вершок от земли, такая полоска. И вот между корней, упавших сухих веток и лесного мусора Павел замечает светлое пятно. Не то просека, не то дорога, но какая тут может быть дорога? Продираться сквозь колючки неохота, но любопытство пересиливает. Ободравшись и исколовшись, злой до предела на самого себя, Павел с руганью вываливается на довольно широкую просеку. Сразу бросается в глаза, что проложена давно, земля усыпана ветками, обломками деревьев и что странно, щепками! Под ногами чувствуется твёрдая корка, как будто стоишь на бетонной плите. Получается, что через лес проложена дорога, только вот колеи не видно, словно ездят на асфальтоукладчике.
Идёт вперёд, внимательно вглядывается под ноги и обнаруживает то, что искал – громадную кучу навоза. Теперь все ясно. Это тропа американских слонов. В прошлом, когда Мёртвый континент был заселён людьми, сюда завезли большое количество этих животных. Их содержали в зоопарках, в цирках. Удивительно, но после Катастрофы гиганты выжили. Мало того, по странному капризу природы, приспособились к новым условиям, стремительно мутировали и стали похожи на далёких предков – мамонтов. Но в отличие от них питаются не только мхом, но и любой другой растительностью. При случае могут закусить свежим или не очень, мясом. Именно всеядность помогает выживать в суровых условиях, если у животного узкая специализация в питании, оно погибает. Современный мамонт достигает в высоту более пяти метров, хобота нет, голова с вытянутой, как у лошади, мордой, крепится к туловищу длинной мощной шеей. Вместо бивней кабаньи клыки, только раз в двадцать больше. Громадное туловище укрыто трёхслойной бронёй: сначала идёт слой сала, потом толстая кожа с хрящевой прослойкой. Волосяной покров достигает толщины в двадцать – тридцать сантиметров у матёрых самцов. Некоторые исследователи считают его ближе к гигантскому доисторическому вепрю, что обитал в этих местах миллионы лет назад. Нашлись остряки, что предложили назвать животное вепремонт. Американский мамонт или вепрь – настоящее чудовище, убить которое можно только выстрелом в упор из безоткатного орудия.
Встречаться с чудищем на ночь глядя совсем не хотелось, но и лезть обратно в колючую чащу тоже как-то не очень… Ладно, решил Павел, тропа все равно ведёт в нужном направлении, вепремонты вряд ли ходят по ней туда сюда, так что надо идти, а там видно будет. Пошёл, а потом побежал, стремясь наверстать упущенное время. Тропа, вернее, дорога, лежит прямая, как стрела. Видно, вепремонты не любят петлять, как-то несолидно для таких сильных зверей. Начинается подъём. Дорога взбирается на горку, на вершине расплывается круглой поляной – наверно, тут ёлки были вкуснее – и валится с откоса в низину. Павел бежит, внимательно глядя под ноги. Тут и там темнеют крупные кучки навоза, можно вляпаться по колено.
Навстречу доносится неясный шум. Дорога сворачивает в обход громадного камня, звуки стихают. Но как только Павел оказывается с другой стороны, ясно слышит приглушённые расстоянием крики, злобный рёв какого-то существа. Сквозь деревья мелькают огни. Ещё несколько секунд, лес расступается. Посредине поляны темнеет провал, из чёрной ямы раздаётся свирепый трубный рёв. Вокруг бегают и размахивают руками маленькие человечки в лохмотьях. Потрясают самодельными копьями, радостно орут. Несколько человек стоят на краю ямы, безостановочно швыряют камни, другие подтаскивают. В сторонке, важно сложив руки на груди, с видом Наполеона под Москвой, расположился мужчина в яркой одежде неопределённого фасона. Внезапно из ямы высовывается громадная голова. Пасть разинута до предела, надрывный рёв несётся над лесом, заглушая все звуки. Охотники в лохмотьях бросаются без памяти кто куда, кого-то сбивают с ног. Мгновенно вспыхивает драка, поднимается галдёж. Тот, что в яркой одежде, истошно вопит и крики моментально стихают. На краткое мгновение воцаряется тишина, потом из ямы раздаётся рёв, люди вторят радостными криками. Опять выстраиваются на краю, швыряют камни. Павел понял, что попал с корабля на бал. Местные аборигены, потомки коренных американцев в пятом поколении, устроили засаду на вепремонта и теперь добивают несчастного зверя камнями. Точно, как их далёкие пращуры питекантропы. Или неандертальцы. Он слышал краем уха о туземных племенах, что обитают в лесах. Живут охотой, собирательством, промышляют грабежом древних развалин. Племена безобидные, но могут по глупости и жадности напасть на людей. Решил подобраться поближе, чтобы наблюдать за битвой. Идти-то дальше все равно нельзя.
Издалека, в сумерках трудно рассмотреть, как выглядят аборигены. Вблизи, при свете факелов, эти человекообразные приматы очень похожи на пигмеев, только белых. Лица грубые, черты словно вырублены долотом, небрежно обработаны крупной шкуркой. Редкая борода начинается от самых глаз, опускается на шею и дальше сливается с курчавыми волосами на груди. Лоб низкий, надбровные дуги массивные, нависающие. Узкие глаза прячутся под лохматыми бровями и толстыми, словно опухшими веками. Ресниц почти нет. Глаза расположены близко к переносице, отчего в темноте туземцы кажутся одноглазыми циклопами. Нос расположен почти параллельно земле, торчит, проще говоря. Ноздри, широкие и продолговатые, располагаются снизу, а не прямо, как на свином пятачке. Видимо, такая форма обеспечивает наивысший уровень обоняния. Хороший нюх в лесу – первое дело! Губы узкие, почти не видно. Рот представляет собой тонкую полоску, но когда туземец кричит или зевает, пасть раскрывается неестественно широко. Некоторые исследователи полагают, что челюсти туземцев устроены так же, как у змей – могут раздвигаться за счёт эластичных хрящей. Что ж, очень полезное свойство в дикой природе. Когда вокруг постоянная опасность, нет времени кусать да жевать, глотать надо и поскорее уносить ноги! Шея по размеру такая же, как голова, отчего туземец напоминает пень с глазами. Плечи и грудная клетка узкие, но руки толстые, перевиты тугими мышцами, жилистые. Туловище грушевидное, то есть тазовые кости широкие, зад мясистый, плотный. Ноги толсты в бёдрах, икроножные мышцы сильно развиты. За счёт очень мощных ног туземцы способны без устали лазить по горам, бегать на длинные дистанции, переносить значительный груз на большое расстояние без особой усталости. Очень выносливые вьючные приматы.
Язык беден. Это понятно, поскольку деятельность туземцев ограничивается удовлетворением самых простых потребностей, а их выражают такими же простыми понятиями. Туземцы вообще предпочитают общаться жестами, у них это признак хорошего тона. Тот, кто говорит вслух, невыдержанный, невоспитанный человек. Солидные, уважающие себя люди, так не ведут!
Все это Павел вспомнил, наблюдая за действиями аборигенов. В солдатской памятке говорилось что-то ещё об обычаях местных дикарей, но тут в спокойный ход его мыслей врывается дикий крик. Невольно вздрагивает, смотрит на поляну. Один из дикарей неосторожно приблизился к краю ямы и вепремонт сумел ухватить его за ногу. Туземец вопит во всю глотку, бешено дёргается, пытаясь вырваться из пасти зверя. Вепремонт крепко сжимает челюсти, встряхивает шишкастой башкой, явно намереваясь подбросить жертву, удобнее перехватить и зажевать. Перестал обращать внимание на суету людей вокруг и тут же поплатился за это. Кто-то из дикарей ловко швыряет копьё. Железный наконечник вонзается точно в глаз. От острой боли вепремонт сильно дёргает головой. Несчастного туземца, беспомощно болтающегося в сомкнутой пасти, подбрасывает в тёмное небо. Тело описывает полукруг, падает в пыль. Сначала Павел решил, что человек оглушён, не может подняться, но, приглядевшись, видит, что он мёртв. Правая нога вырвана, из огромной дыры вытекают последние капли крови. Вепремонт захлёбывается яростным рёвом, мотает башкой, ничего не соображая. Несколько раз бьётся головой о стены ямы, слышен гул, земля заметно дрожит. Павлу сверху хорошо видно, как осыпаются края. Ещё немного и обезумевший от боли зверь вырывается из западни. Огромное волосатое чудовище на мгновение замирает. С шумом втягивает воздух, по запаху определяя, где враги. Из глазницы торчит обломок копья, ручей крови течет по морде, шерсть свалялась мокрыми комьями, крупные капли одна за другой падают в пыль.
В наступившей тишине дико кричит вождь. Он стоит один прямо за спиной вепремонта. От зверя его отделяет только осыпавшаяся наполовину яма. Животное с необыкновенной быстротой поворачивается, единственный уцелевший глаз тотчас отыскивает врага. Прыжок. Брызгая кровью, чудовище приземляется в шаге от вождя, страшные челюсти раздвигаются, чтобы мгновенно сомкнуться и перекусить пополам ненавистного человечка. Земля под задними ногами рушится, зверь снова падает в яму, неуклюже заваливается на спину. Даже в густых сумерках, в нервном свете факелов Павлу видно, как страшно побелел вождь. Ни говоря ни слова, он резко взмахивает обеими руками. Опомнившиеся туземцы с воплями швыряют копья. Острые наконечники пробивают мягкую брюшину. Мамонт пытается встать, ворочается на дне и делает только хуже – копья вонзаются глубже, рассекают внутренности, из рваных ран льются потоки крови. Зверь ревёт тише, движения замедляются, становятся дёргаными. Наконец, мамонт ревёт последний раз, слышится хрип и животное медленно валится на бок. Ещё какое-то время раздаётся сиплое дыхание, резко стихает. Толпа дикарей взрывается криками восторга. Вождь, все ещё бледный от пережитого страха, выше задирает подбородок, но на лице скучающее выражение – да что там вепремонта завалить, ерунда!
Павел так увлёкся битвой коротышек с великаном, что не заметил, как оказался совсем рядом с ямой. Один из аборигенов заметил его, заорал. Все разом обернулись. Вождь что-то нечленораздельно буркнул и тотчас несколько шустрых, как мыши, туземцев оказались за спиной у Павла. Остальные стали полукругом и Павел оказался в окружении почти двух десятков дикарей, каждый из которых был чуть выше половины его роста, но в руках копья с широкими, острыми наконечниками. Медленно, чтобы не спровоцировать разгорячённых недавней схваткой дикарей на нападение, поднимает руки, лицо искривляется в приветливой улыбке.
- Здравствуйте … э-э … гутен морген, данке шон, дольче вита, буэнос утрос … чёрт, как там ещё … хай! ... или хайль?
Павел знал, что туземцы используют для общения примитивную форму английского, но от волнения совершенно забыл слова. Дикари подошли ближе. Коричневые от крови, с прилипшими комочками грязи и шерсти наконечники копий почти касаются груди.
- Эй, мистер главнокомандующий, прикажите подданным убрать копья, я не сделаю вам ничего плохого! – крикнул Павел, обращаясь к вождю. Поднял повыше руки, показывая ладони – я безоружен, не бойтесь.
Вождь подозрительно щурит и без того узкие глаза, с шумом втягивает воздух, отчего рубильник носа смешно задёргался. Рука описывает величественный полукруг, звучит повелительное кряканье. Дикари отступают на шаг, но копья не убирают. Строй расступается, вождь важно приближается. Останавливается шагах в пяти, чтобы разница в росте не бросалась в глаза. После короткой паузы указывает корявым пальцем на солдатский нож за поясом. Павел молча отдаёт. Вождь принимает нож, глаза мерят длину клинка, квадратная голова уважительно покачивается.
- Кто есть? – спрашивает вождь.
- Никого, - удивился Павел, - я один.
- Я хочу: кто есть ты? – опять задаёт вопрос вождь.
Местное наречие английского настолько исковеркало этот мяукающий язык, что Павел с трудом догадался, какой вообще вопрос задали.
- Я… э-э… меня зовут Павел, я учёный, бабочек собираю для изучения. Машина сломалась, потом была буря и все такое…
- Па-велл, - задумчиво произнёс вождь, - очень трудный имя. Лучше Пав.
«А ещё лучше просто Гав», - подумал Павел, вслух сказал:
- Да, вы совершенно правы, господин главнокомандующий, так гораздо лучше.
- Ты быстро лопотать, - улыбнулся вождь, - это весело, праздник моих жён. Ты живи.
- Вот спасибо, отец родной … - тихо произнёс Павел. - Век не забуду вашей доброты, - добавляет уже в полный голос.
Вождь поворачивается к охотникам, звучит короткая рычащая команда, аборигены бросаются к вепремонту. Возле Павла остаются двое, копья крепко держат обеими руками.
- Интересно. Праздник моих жён … что имеет ввиду главнокомандующий? – бормочет себе под нос Павел.
Когда серое небо затянуло чёрной мглой и тьма опустилась такая, что не видно вытянутой руки, Павел уже в стойбище. Добрые и счастливые от неслыханно удачной охоты дикари чуть ли не плясали все дорогу. И хотя каждый тащил на себе несколько пудов мяса и жира, все равно ухитрялись дрыгать ногами и хлопать в ладоши. Самые маленькие, видимо подрастающая молодёжь, дудели в дудки и пели гнусавыми голосами радостную песню.
Все исследователи флоры и фауны Мёртвого континента отмечали, что аборигены не отличаются особым радушием к чужакам, поэтому у Павла были все основания опасаться встречи. Ему повезло, что охота прошла удачно, иначе свидание с туземцами могло окончиться плохо. Племя было невелико. Охотники спустились в неглубокую расщелину у подножия дряхлой скалы, из многочисленных пещерок вылезли десятки женщин, детей и стариков. Дикари останавливаются, вперёд важно выходит вождь, жестом приказывает заносить припасы в главную, самую большую пещеру. Взрослые восхищённо вскрикивают, качают головами, дети подпрыгивают и визжат от радости. Видно, не очень хорошо живут, понял Павел. После Катастрофы выжили только самые стойкие виды животных и растений, жестокие и свирепые, которых просто так не возьмёшь. Приматам приходится бороться за жизнь постоянно, каждую минуту. Поесть досыта удаётся не каждый день, так что победа над вепремонтом – великий праздник. « Благодаря которому я жив», - трезво подумал Павел.
Когда племя с энтузиазмом занялось приготовлением мяса на ужин, вождь решил познакомиться с гостем поближе. Два туземца вежливо подвели его к возвышению на середине пещеры, где на грубо сколоченном троне … нет, сидении повелителя, угнездился вождь. За спиной торчит более-менее ровная палка, а на ней – Павел не поверил своим глазам! – кусок грязной полосатой ткани. Он решил было, что это выпотрошенный матрас, но, всмотревшись внимательнее, понял – это флаг той страны, что когда-то была на Мёртвом континенте. С краю ещё сохранились тусклые звёзды на синем поле, бахрома свисает, как старая паутина. Вождь заметил внимание гостя, поощрительно улыбнулся.
- Наш гордый знамь, - мотнул он башкой назад, - великий племь иметь гордый знамь. Шкура зверь красит.
- Ага, просто здорово, - согласился Павел. - А декларации независимости у вас случайно нет?
- Деклаци нету, - загрустил вождь, - потим искать.
Две маленькие лохматые женщины поднесли вождю на плоском камне кусок пригорелого мяса. Он благосклонно тряхнул головой, щёлкнул пальцами. Женщины ловко расчекрыжили кусок на части и с поклонами удалились.
- Жри, - вежливо предложил вождь.
Павел только сейчас ощутил, что вся пещера наполнена дымом, запахом горелого мяса и жира. Везде, где только можно, горят костры, на вертелах или просто на плоских камнях жарится мясо. Племя давно не ело досыта, проще говоря голодало и теперь одуревшие от вида пищи туземцы торопливо готовили кто как мог. Плохо прожаренное мясо исходит паром, шипит остывающий жир. Пальцы обжигает. Недолго думая, Павел поднимает с пола щепку, пытается использовать вместо вилки. Получается плохо. Вождь недоумённо хмыкает – он уже половину принесённого куска съел, а белый человек никак в рот не положит. По его знаку на колени Павлу ложится нож, тот самый солдатский, что изъяли при встрече.
- Спасибо за доверие, главнокомандующий, - абсолютно серьёзно благодарит Павел.
У него тоже подвело живот от голода. Быстро счистил горелое, съел мясо.
- Дырр, - буркнул вождь.
Что за «дырр», Павел не понял. Поднимает глаза, видит, как вождь обеими руками проталкивает в горло кусок мяса размером со свою голову. Громадный рот раскрылся до необыкновенных размеров, шея раздулась, как у питона. Нижняя челюсть в буквальном смысле отпала, то есть опустилась настолько, что голова стала похожа на поставленный торчком чемодан. Павел затаил дыхание, ожидая, что вот-вот чего-то там порвётся и челюсть точно отвалится. Вождь привстал, с усилием сделал трудное глотательное движение, отчего маленькие глазки выпучились необыкновенно, лицо налилось цветом варёной свёклы. Кусок проскользнул в желудок, челюсти схлопнулись, лицо приобрело естественный цвет, глаза вернулись на место. Перед ним появился ещё кусок, ещё, потом здоровенный, как полено, мосол с мясом. Наевшиеся туземцы засыпали там, где ели. Вскоре все племя заснуло сладким сытым сном. Павел не стал ложиться у трона вождя. Осторожно переступая через спящих, пробрался к стене и лёг на свободное место. Уже засыпая, увидел как четверо туземцев закрывают вход большим плоским камнем.
Утро встретило каким-то гавканьем и визгом. Открыл один глаз. Прямо перёд лицом топчутся чьи-то голые пятки, трясётся край шкуры. Павел встаёт, отходит в сторону. Рядом с тем местом, где он только что спал, несколько туземцев разыгрывают сцену из вчерашней охоты. Кроме них и нескольких зрителей, в пещере никого. Большой костёр уже прогорел, угли покрылись тонким слоем серого пепла, по краям на плоских камнях доходят большие куски вчерашнего мяса. Прежде чем отправиться на поиски вождя, Павел как следует закусил, так как в неопределённом будущем другой возможности поесть может и не быть.
Хмурый, как обычно, день начался с дождя. Мелкие капли сыпятся из низких туч, словно песок. Белый песок побурел, валуны блестят мокрыми боками, воздух влажен и свеж. Туземцы, совершенно не обращая внимания на дождь, занимаются мелкими хозяйственными делами: женщины копошатся в шкурах, дети играют какими-то палочками и камешками, мужчины просто сидят, копят силы для новых схваток со свирепым зверьём.
- Эй, Пав! – раздаётся знакомый голос вождя.
Павел оборачивается. Вождь в окружении дюжины женщин сидит неподалёку под плетёным навесом. Павел вежливо кивает, делает ручкой – здрассте, мол, главнокомандующий, а сам с тревогой вспоминает вчерашнюю фразу вождя насчёт праздника своих жён. Он вообще что имел в виду? Подходит, взгляд быстро скользит по маленьким женщинам, что сидят полукругом, по-восточному поджав ноги. Туземных барышень прекрасной половиной здешнего человечества назвать никак нельзя. Лица такие же квадратные, безгубые и носатые. Фигура полностью соответствует главному предназначению – продолжению рода. Ещё ниже мужчин, с необычайно широкими бёдрами и большой грудью. Это естественно, в дикой природе так называемые «тонкие и звонкие» не выживают, потому что не могут часто рожать, кормить грудью и при этом ещё и работать. Худышки с нулевым размером груди – брак, их берут в жёны в последнюю очередь или в качестве прислуги для старшей жены. Толстозадые тётки радостно захихикали, беззастенчиво разглядывая Павла. Он уже догадывался, к чему идёт дело. В диких племенах улучшение породы – самое главное, все остальное неважно. Вождю нужно здоровое, сильное потомство, кто биологический отец несущественно. « Так, это я здорово попал, - подумал Павел, - у этого чудика десяток жён, у его друзей тоже, потом родственники и просто знакомые… Вот влип»!
- Пав! – прервал размышления вождь, - сила подарок дети быки. Ого! Нужно!!!
- Ну … э-э … так сразу… - забормотал Павел, лихорадочно придумывая отмазку хотя бы на время, - в воинской присяге такого пункта нет… твою мать, что ж придумать!
Вождь весело засмеялся, жёны тоже захохотали. Их рассмешили не слова, они ничего не поняли из сказанного. Просто сочетание звуков показалось смешным. Бросилось в глаза, что почти у всех нет зубов. Так, кривые пеньки торчат и все.
- Ладно, ладно, главнокомандующий. Давай подождём до вечера, устамши я, сил нету, - говорит Павел, надеясь на отсрочку.
- Ночь спать, день работа. Работа большая, - рассудительно отвечает вождь. Величественным жестом обводит рукой поляну, на которой собрались все женщины племени. Павел молча садится на деревянный настил спиной к вождю. Ему не до соблюдения правил хорошего тона. Чувствует, как кто-то набрасывает на плечи лохматую шкуру, ловкие руки завязывают тонкий кожаный пояс. От шкуры исходит едва заметный запах дохлятины.
- Спасибо, птички, за заботу, - рассеянно отвечает Павел. Он живо представляет себе предстоящий день, будущую ночь и от увиденного становится не по себе. А тут ещё шкура вонючая!
Слышится странный звук, словно кто-то взял ноту ля пронзительным фальцетом и никак не может остановиться. Аборигены заволновались, многие побросали работу, вскочили и тревожно озираются по сторонам. Удивительный звук становится сильнее, приближается и вот из колючих зарослей выскакивает туземный воин. Дико крича, размахивая руками, мчится не разбирая дороги прямо к пещере. Истошный вопль не утихает ни на секунду, как будто воздух в лёгкие непрерывно поступает из другого места. Одно мгновение все племя наблюдает за странным поведением сородича, потом, как по команде, взрывается криками. Начинается паника, туземцы в страшной спешке бросают все, хватают детей и кидаются к пещере. Суета достигает наивысшего накала, когда раздаётся потрясающей силы рёв, вырванные с корнем деревья летят в разные стороны, как лёгкие прутики. Шум на поляне мгновенно стихает, перепуганные до ужаса туземцы падают на землю…
Погружённый в невесёлые думы Павел совершенно не обратил внимания ни на крик, ни на поведение туземцев. Что ему, цивилизованному белому человеку до смешных проблемок дикарей! Типа «крокодил не ловится, не растёт кокос». Он, конечно, читал в детстве Киплинга о так называемом «бремени белого человека», но даже представить себе не мог, что это пресловутое «бремя» явится вот в таком виде и количестве! И откосить не получается…
Оглушительный рёв прерывает невесёлые размышления. Павел недовольно кривится; снова, что ли, смесь бульдога с носорогом явилась? Ну так прибейте урода, учить вас надо? Раздражённо поворачивается. Боковым зрением видит нечто большое, тёмное и рогатое, что стремительно приближается. Отпрыгивает, перекатывается по земле, вскакивает на ноги. На то место, где он только что сидел, падает вырванное с корнем дерево, второе врезается в навес, опорные столбы ломаются, как спички, строение рушится, сквозь грохот и треск слышны крики раздавленных жён вождя. Павел поспешно отступает под каменный козырёк бокового входа в пещеру, осматривается. На просторной поляне, где только что мирно отдыхало племя американских приматов, разыгрывается страшная трагедия. Никогда ранее не виданное им существо с удивительной быстротой мечется по земле, длинные лапы хватают орущих от ужаса туземцев и разрывают на части. Неведомой твари все равно, кто перёд ней – мужчина, женщина или ребёнок. Она быстро раздирает людей на куски, словно листики бумаги. Вся поляна усыпана оторванными конечностями, головами, раздавленными обрубками тел, песок побурел от крови, застыл страшными твёрдыми комьями, как после обильного ливня. Павел смотрел и не верил своим глазам. В природе нет животных, которые убивают просто так, уничтожают все живое. Строго говоря, термин убийство к животным вообще не применим. Они не убивают, а охотятся, такова природа хищника. Да, волки режут всех овец в овчарне, но это исключение. В дикой природе волк редко бывает сыт, вот и сносит крышу серому, когда вокруг такое изобилие сладкого мяса. Это как у бедняка, который вдруг выигрывает миллион в лотерею и пускается в дикий загул.
Убийство ради убийства присуще только человеку.
Очень скоро на поляне не осталось ни одного живого примата. Тварь остановилась, отыскивая новые жертвы и Павел получил возможность рассмотреть её. Существо двуногое, прямоходящее. Вообще, строение тела явно человеческое, но внешность отвратительна и отталкивающая. Сильно скошённый назад череп на гибкой, покрытой складками морщинистой коже, шея торчит посредине необыкновенно широких и мощных плеч. На макушке топорщатся клочья волос или шерсти, непонятно. Огромные тусклые глаза занимают половину лица, веки набрякшие, словно опухшие, нависают сверху, являясь как бы продолжением надбровных дуг. Из середины лица торчит толстый хоботок носа, нервно дёргается и шевелится. Нижняя челюсть с выступающим вперёд узким подбородком быстро движется туда-сюда, словно чудище пережёвывает жвачку. Руки длиной до колен, больше похожи на манипуляторы какой-то инженерной машины для разбора завалов. Торс бочкообразный, грудь не плоская, а клиновидно сужающаяся спереди. Ноги длинные, худые, на коленях странные наросты в виде шишек. Все тело покрыто бугорками ороговевшей кожи, на сгибах конечностей топорщатся пластинки странной чешуи. Неприятно удивил цвет – фиолетовый с зелёным, ярко контрастирующий с окружающей природой. Что-то неестественное, нефункциональное было в облике неизвестного животного, словно оно родилось в лаборатории сумасшедшего учёного и каким-то образом вырвалось на волю.
Тварь слегка повернула голову, мутные глазищи уставились прямо в лицо человеку. Павел ожидал, что существо немедленно бросится на него, мышцы напряглись, изготовившись к схватке, но чудище продолжало внимательно смотреть. Павлу стало немного не по себе. Он готов был поклясться, что в пустых, ничего не выражающих глазах твари мелькнуло что-то вроде узнавания! Такого просто не могло быть, это уже какие-то игры утомлённого разума. В это мгновение тварь словно опомнилась – длинные ноги сгибаются, отчего зад почти касается земли, тело наклоняется, мощные руки упираются ладонями в песок, голова вжимается в плечи… прыжок!
За миг до того, как тяжёлое тело упало на то место, где был Павел, он прыгнул первым. Тварь успевает среагировать, лапа молнией мелькает в воздухе, кривой палец цепляет кончиком когтя за ботинок, но и только. Павел вскакивает, стремительно бросается в пещеру – где-то там есть узкий проход на другую сторону, приматы использовали его для вентиляции - прыгает ещё и ещё в надежде, что тяжёлое существо не может так же быстро передвигаться, как он. Напрасно. В падении гадина задела башкой за каменный козырёк, больно ударилась макушкой и теперь, захлёбываясь злобным рёвом, бешено кидается за человеком. Павел уворачивается от длинных лап твари, когти скользят по камням, высекая искры и мелкую крошку, земля взлетает до потолка и сыпется оттуда дождём из песка и мусора. Существо несколько раз сильно ударяется о каменные стены, а они неровные, с острыми углами. Толстая шкура глубоко поцарапана в нескольких местах, из трещин медленно вытекает тёмная, густая жидкость. Тварь останавливается на минуту передохнуть. Выход из пещеры за спиной, человек никуда не денется.
Павел тоже замирает в неудобной позе в узкой нише, куда забрался, уворачиваясь от лап чудовища. Тяжело дышит, со лба капают крупные капли горячего пота, руки и ноги дрожат от непривычного скаканья по камням. Откуда-то сбоку слабо тянет свежей прохладой – там расщелина, но чтобы попасть в неё, надо перебежать на другую сторону и при этом не попасть в лапы бешеной твари. Воспользовавшись короткой передышкой, Павел хочет лучше рассмотреть странное существо. Осторожно выбирается из ниши. Краем глаза замечает тусклый блеск на полу. Кем-то брошенное в панике копьё лежит на расстоянии вытянутой руки. Делает шаг вбок. Теперь до копья можно коснуться кончиками пальцев. Тём временем дыхание чудища выравнивается, тварь неотрывно следит глазами за Павлом, но то, что у человека появилось оружие, ещё не знает – нагромождение камней мешает увидеть копьё. В полумраке пещеры видно не очень хорошо, но все-таки Павел замечает, что при шевелении края ран тускло блестят, словно под кожей хитиновый панцирь. « Или стальной»! – вдруг подумал Павел, уж больно блеск знакомый. Но такого просто не может быть. Конечно, какие именно мутации происходили здесь с животными и людьми, никто толком до сих пор не знает. Самые невероятные сочетания веществ, в том числе искусственно созданных человеком, биологического, химического и другого, неведомого людям, оружия массового уничтожения вместе с радиационным заражением после ядерных взрывов могли породить Бог знает что на этой земле. Тут можно ожидать все что угодно, но живое существо в железном панцире, да ещё под кожей – это чересчур!
Свет в пещере едва заметно изменился, стал чуть ярче. Павел понял, что тварь пригибается перёд тем, как прыгнуть. Пальцы крепко сжимают древко, отточенный наконечник чуть приподнимается, бросок! Тварь прыгает с места, без разбега, тяжёлое тело летит под самым потолком и копьё, словно зенитная ракета, врезается острым клиновидным лезвием прямо в грудь существа. Раздаётся оглушительный рёв, переходящий в визг и хрип, слышен скрежет металла. Тварь падает на каменный пол, по инерции катится несколько метров, древко ломается. Чудище на мгновение замирает на полу, разбросав руки, из груди торчит обломок копья. Павел стремглав бросается напрямик к противоположной стене – где-то там трещина, через неё можно выбраться из пещеры. Боковым зрением видит, что чудище начинает шевелиться. Не осознавая, зачем, интуитивно изо всех сил подпрыгивает так, что макушкой едва не сшибает известковый сталактит на потолке. Ладонь чудища мелькает в миллиметре от ноги, слышно, как крепкая ткань солдатских штанов трещит, разрываемая острыми когтями.
В полёте Павел замечает светлый прямоугольник с неровными краями, кувырком влетает прямо в него. Почему-то ему кажется, что туземное копьё, несмотря на устрашающий вид, не причинило особого вреда твари, поэтому он бежит по извилистому проходу что есть сил. И правильно делает. Чудище одним движением выдирает из груди обломок копья. Из дыры неохотно вытекает тёмная жидкость, с бульканьем и хрипом вырывается воздух. Уже не так живо, но достаточно быстро чудище бросается в погоню за проклятым человечком.Тяжёлое дыхание приближается, бухающие шаги звучат все ближе. От основного прохода ответвляются другие, узкие, ведущие непонятно куда. Павел давно уже не чувствует, откуда дует свежий ветерок и дует ли вообще. В последний момент, когда тяжёлые лапы твари раскрошили камень совсем рядом, он бросается в боковую щель и, обдирая бока об острые сколы, лезет вглубь. Существо кидается за ним, но застревает в узком проходе. Павел тоже останавливается, так идти вперёд нет никакой возможности – трещина сузилась так, что только кошка, и то не очень упитанная, может пробраться дальше. Теснота такая, что даже вздохнуть полной грудью нельзя. Осторожно, чтобы не поцарапать нос, поворачивает голову. Метрах в полутора за спиной, вернее, за левым боком, застряло чудище. Одна лапа безуспешно дёргается туда-сюда, пытаясь достать его, другая упирается в стену, чтобы ещё дальше протолкнуть туловище. Похоже, зря. Тварь так стиснуло в камнях, что шкура трещит, из ран течет густая кровь или что там у неё, горло разрывается от рычания, переходящего в хрип. Глаза, до этого мутные, тусклые, налились чёрным, опасно выпучились, словно вот-вот вылезут на лоб.
Павлу и так трудно дышать, а тут ещё эта бешеная дура воняет нечищеными зубами. От гадкого запаха тошнота поднялась к горлу, желудок как-то странно сжался, словно приготовился метнуть наружу остатки вчерашних харчей. Брезгливо отвернулся, глянул вперёд и вдруг понял, что из щели ему не выбраться! Стены впереди сужаются ещё больше, сливаясь с темнотой. Беспорядочное метание по пещере привело в тупик. За спиной рычит и хрипит чудище. Оно ранено, но насколько серьёзно, непонятно. Нет ни малейших признаков, что здоровье твари ухудшается, то, что хрипит и истекает кровью, ещё не значит, что сдохнет. Постоит, успокоится, сбегает обратно в пещеру подкрепиться останками туземцев, снова вернётся и будет спокойно ждать, пока Павел Андреевич не отбросит копыта. А куда ей торопиться? От таких мыслей Павлу стало не по себе. Как назло, подключилось воображение, живо нарисовало картинку, что начинается землетрясение – маленькое такое – и каменные стены расщелины медленно, но неумолимо, сдвигаются. Или вот ещё: появляются неисчислимые полчища голодных муравьёв или других хищных насекомых. Они мигрируют куда-то там и по дороге, случайно, забредают в пещеру на запах недоеденных аборигенов. Обнаруживают полуживого, ослабевшего от голода и жажды Павла…
Картины жуткой смерти проплывают перёд мысленным взором одна за другой. А тут ещё чудище от натуги то ли дохнуло сильнее обычного, то ли воздух испортило, одним словом, завоняло так, что Павел упал бы в обморок, если б не был зажат камнями. Отвернулся, закрыл глаза, задержал дыхание. Но второпях получилось как-то неловко. Двинулся башкой так, что даже из закрытых глаз посыпались искры. Чуть не взвыл с досады и боли, но вдруг промелькнула одна очень простая мысль – он зажат только до половины, верх груди и голова свободны! Осторожно, чтобы не шваркнуться затылком, поднимает глаза. Выше трещина теряется в темноте, где-то там явно потолок, но места хватит, чтобы встать в полный рост. Поворачивается лицом к чудищу. Оно уже не машет лапой, как раньше, не рычит. Тяжело дыша, наблюдает за человеком, словно думает, что дальше делать? Павел прикидывает на глаз, сколько до когтей, если тварь опять начнёт лапой махать, потом тихонько начинает выбираться из щели. Медленно, не спуская глаз со злобного урода, что только и ждёт удобного момента, чтобы зацепить его, выбирается, где просторнее. Чудище не шевелится, смотрит. Павел поднимает руки, пальцы ощупывают стены в надежде найти выступ. Есть! Правая нога становится на скол, левая упирается в неровность стены. Осторожно, чтобы не сорваться, поднимается. Снова пальцы шарят в темноте в поисках трещины. Поднимается ещё на несколько сантиметров, потом ещё и ещё…
Через несколько долгих минут Павел оказывается на высоте около двух метров. Этого недостаточно, потому что если пойти вперёд, чудище легко достанет лапой. Оно молча наблюдает за манёврами человека, ничего не предпринимая. Видно, понимает, что уйти пока ему некуда или просто ждёт, когда добыча заберётся повыше, а потом свалится прямо в лапы. Павел и сам понимает, что положение у него аховое. В расщелине темно, одно неверное движение и он рискует упасть, переломав руки или ноги. Тогда точно конец. Поднимается ещё выше. Щель здесь расширяется больше. Это хорошо, но, с другой стороны, приходится широко расставлять ноги, чтобы не упасть и в таком виде идти вперёд. От напряжения ноги дрожат, наливаются нехорошей тяжестью, мышцы ноют и постепенно теряют чувствительность. Долго так двигаться он не сможет. От напряжения взмок, даже кончики пальцев скользят, как намыленные. Медленно, сантиметр за сантиметром, продвигается на высоте больше трёх метров. Чудище уже под ногами, если упадёт, прямо в пасть. Оно по-прежнему молча следит за человеком. Павел добирается до места, где расщелина сужается, но есть проход выше. Подтягивается на руках, снова медленно ползёт по трещине, словно гигантский паук, опускается ниже. Теперь чудище сзади. Оно ещё очень близко, но лапой теперь не дотянется. Остаётся ещё метра четыре, тогда можно спуститься ниже и идти пешком. Ползти верхом нет возможности – щель смыкается, да и сил не осталось. Павел устраивается поудобнее, отдыхает минуту. Оглядывается на чудище и с радостью видит, что голова твари лежит на выступе. Она жива, но явно ослабела от потери крови. Все-таки бросок копья был удачным.
Когда сердцебиение утихло, руки перестали дрожать и пот на лице высох, Павел начал спуск. Едва ноги коснулись земли, чудище взревело дурным голосом и со всех сил рванулось к человеку. Раздаётся треск рвущейся плоти, с потолка сыпется пыль и мелкие камешки. Бешено дёргаясь, чудищу удаётся освободиться из каменного плена, но броситься на человека оно не может. От долгой неподвижности ноги, как говорят, затекли. Тварь падает ничком, пытается встать, но ничего не получается, снова валится. Со злости чудище ревёт благим матом, колотит по земле кулаками, пытается ползти. Ноги нелепо дрыгаются, как у плывущей лягушки, но постепенно чувствительность возвращается и вот чудище уже двигается на четвереньках. Тем временем Павел достиг выхода из расщелины. За спиной нарастает рёв рассвирепевшей твари, а он беспомощно озирается по сторонам, пытаясь определить, какая из трещин ведёт на поверхность. Наконец, вспомнив что-то, громко произносит ругательство, бежит вдоль стены. Не пробежав и пяти шагов, сворачивает. В расщелине темно, тесно, но Павел уверенно бежит вперёд. Задевает плечом стену. На мокрой от пота коже остаётся широкая полоса сажи. Поворот, другой и впереди тлеет светлое пятно. За спиной раздаётся топот, тяжёлое дыхание и хрип. Чудище окончательно пришло в себя и теперь изо всех сил гонится за человеком. Крупной твари труднее пробираться тесной расщелиной, но злоба и ярость придают силы. Осталось совсем немного, ослепительно белое пятно света уже близко. Ход резко идёт вверх, Павел карабкается, цепляясь руками и ногами за все неровности. От неловких движений камни срываются, летят вниз, а оттуда слышится раздражённый вой и рычание – чудище, несмотря на тяжёлую рану, все же догоняет. Павлу кажется, что подъём не кончится никогда, он так и будет вечно карабкаться наверх, напрягая слабеющие силы, как вдруг огромное, ослепляющее облако дневного света сбивает его с ног. Он валится в пустоту, в сияющую пропасть. Удивительное чувство полёта захватывает всего, но через мгновение тяжкий удар вышибает сознание и Павел тонет в темноте…
Очнулся от колющей боли в боку. С трудом перевернулся, привстал. От света заломило глаза, слёзы хлынули потоком. Зажмурился, ладонями закрыл лицо. Взглянул через щели между пальцами. Он сидит на россыпи мелких, и не очень, камней. Вокруг пусто. Медленно разомкнул пальцы. Слабый свет пасмурного дня заставил опять зажмуриться, но рези в глазах уже не было. Проморгался, завертел головой, осматриваясь. Прямо от его ног начинается каменная пустыня до самого горизонта, ровная и гладкая, как стол. Он на склоне крутой насыпи, сзади наверху чернеет дыра. « За мной какая-то гадина гналась! – вспомнил Павел, - и где она»? Вокруг никого, тихо. Поднялся к дыре. Когда до чёрного от копоти отверстия осталось всего несколько метров, видит знакомую голову в клочьях серых волос и лапу. Пальцы сжаты в кулак, между ними камни, земля, рядом валяется выломанный коготь на тонкой жилке. Шкура из фиолетовой стала чёрной, зелёные пятна потемнели. Все-таки тварь сдохла от потери крови, когда гналась за ним.
Сильно заломило в боку. Павел опустил взгляд, увидел тонкий ручеёк крови. При падении распорол бок об острый камень, теперь ноет. Зажал пальцами, но кровь все равно бежит. Тряпок никаких с собой нет, не штаны же рвать на бинты? Тут вспомнил, что на нём ещё болтаются остатки подаренной шкуры. Отодрал кусок, приложил к ране. Оставаться здесь не хотелось. Прикинул, сколько ещё осталось до «хаты» подпольного учёного, выходило совсем чуть-чуть. Правда, получилось, что живёт он среди этой каменной пустыни, что вообще-то странно. Немного поразмыслив, Павел пришёл к выводу, что удивляться не стоит. Все по настоящему умные люди или жили в пустыне, или проводили там довольно долгое время. Наверно, от дураков спасались.
Над каменной равниной гуляет ветер, маленькие смерчи долго крутятся в воронках, словно турецкие танцующие дервиши, вдруг опадают облаком пыли, словно проваливаются в невидимые трещины. Вершина скалы осталась далеко позади, вокруг пусто, уныло и скучно. Павел ожидал увидеть дом фантастической формы, башню или, на худой конец, скалу с причудливой вершиной. Ну, должен быть вход какой-то в подземное жилище учёного чудака! Засомневавшись – а туда ли он зашёл? – достаёт стержень, активирует карту. Нет, все верно, он уже добрался до конечной точки маршрута. Вход, портал, врата или как там ещё, должен быть где-то здесь. В растерянности топчется на месте, глупо таращась во все стороны. Платиновый стержень с активированной картой, словно дурацкая волшебная палочка, зажат в ладони. Несколько минут ничего не происходит. Чувствуя себя полным идиотом, выключает навигатор. Серебристый стержень исчезает в боковом кармане брюк. Локоть неловко цепляет рану на боку, кусок шкуры вместе с присохшей кровью отрывается. Опять больно, опять кровь течет… Ругаясь, Павел зажимает ладонью, бок неприятно щиплет, под пальцами мокро и нехорошо.
- Здравствуйте! – неожиданно раздаётся над ухом.
- Доброго здоровья, - отвечает Павел, занятый раной в боку.
Опомнившись, вертит головой, но вокруг по-прежнему никого.
- Во блин, уже глюки начинаются, - невесело усмехнувшись, бормочет Павел, - скоро ангелы налетят, станут звать на небеса на разные голоса.
- Судя по внешнему виду, на небесах вам делать нечего. Да и рано ещё, - опять звучит тот же голос, - а вот под землю как раз пора. Оглянитесь.
При первых же звуках Павел замер, словно гипсовая статуя, весь побелел, будто и вправду стал изваянием. Тотчас под ногами заскрежетало, в камне обозначились ровные прямоугольники, расположенные по кругу. Стали плавно проваливаться вглубь, образуя ступени спиральной лестницы, уходящей далёко вниз. С высоты, за спиной, где-то совсем рядом, раздаётся знакомый крик, от которого кровь стынет в жилах – тот самый вопль, похожий на карканье подавившейся вороны размером с корову. Мгновенно обострившийся слух улавливает характерный свист воздуха, рассекаемого кожистыми крыльями. Волосы на загривке становятся дыбом. Не раздумывая, что да как, Павел прыгает сразу на пятую или десятую ступень, мчится вниз, не глядя под ноги. Над головой раздаётся шорох трущихся друг о друга каменных плит, дневной свет гаснет, а с ним исчезают сиплое карканье и свист крыльев. Ступени вспыхивают ровным желтоватым светом, не режущим глаза, а как раз таким, чтобы все было достаточно хорошо видно. Павел пробегает по лестнице до конца, останавливается.
Он стоит на краю платформы. Прямо от ног начинается монорельсовая дорога, проложенная по туннелю, конец которого теряется вдали. На платформе вагон с закруглённой крышей, самый обыкновенный, как в метро, только сидения расположены в шесть рядов, посередине проход. Вроде как взяли фюзеляж самолёта, отрезали кабину, хвост и крылья, снизу присобачили пару огромных магнитов и получился вагон на электромагнитном ходу. Торчать на платформе глупо. Павел входит в салон, опускается в первое же кресло. Раздвижные двери сразу закрываются, вагон медленно трогается с места. Невидимые двигатели взвывают, словно голодные волки и вагон мчится с нарастающим ускорением неизвестно куда. Путешествие под землёй длилось недолго. По примерным подсчётам Павла, остановки две, если сравнивать с московским метро. Вагон останавливается, автоматические двери раздвигаются, на платформе вспыхивают большие потолочные лампы дневного света. Едва Павел выходит из салона, как двери закрываются, вагон трогается и вот он один на просторной платформе. Вокруг никого, царит полная тишина. В стене, напротив, открывается раздвижная дверь. Павел садится в небольшой, четырёхместный открытый вагончик и опять начинается стремительная поездка, но в этот раз все прошло гораздо быстрее. Уже через минуту он оказался в большой комнате, заставленной скромной мебелью. Особо не церемонясь, садится в кресло, оглядывается по сторонам. Где-то с полминуты проходит в полном молчании, затем Павел не выдерживает. Обращаясь к потолку, спрашивает:
- Ну и чего? Я здесь не просто так, по делу, а вы молчите. Вот, и цветочек аленький привёз.
С этими словами достаёт платиновый цилиндр, кладёт на стол. Тотчас раздаётся удивлённый возглас:
- Не вижу никакого цветочка. Это навигатор мой конструкции.
- Да это я так, шучу. У вас тут как в сказке про Аленький цветочек: вагоны едут самостоятельно, двери открываются тоже сами. Кресло не начнёт бегать?
- Нет, это статичная конструкция. Просто вещь для отдыха человека в сидячем положении.
Голос звучит абсолютно серьёзно, без тени шутки или иронии. Павлу стало не по себе.
- Э-э … да, спасибо за исчерпывающий ответ. Мне необходимо встретится с одним человеком, учёным по имени Пётр Васильевич Соловейчик. Не подскажете, как его найти?
- Нет надобности искать. Доктор физико-математических наук Соловейчик – это я.
- Очень приятно, - вежливо привстал с кресла Павел, - Климочкин Павел Андреевич, капитан русской армии. Господин Соловейчик, а не могли бы вы …э-э… материализоваться? Мне как-то непривычно разговаривать с пустотой.
- Я материален. Что касается непосредственного контакта, то он невозможен по причинам, которые будут изложены позже. А пока вот что, капитан, назовите мне ваш личный номер, а так же дату и место рождения.
Павел рассказал. Снова наступила тишина. От нечего делать Павел стал осматривать комнату. Самая обычная мебель, слева дверь с универсальным символом туалета. Окон нет, воздух свеж, чуть-чуть пахнет озоном. Похоже, он глубоко под землёй. « Интересно, откуда берётся энергия и кто обслуживает все это хозяйство»? – подумал он, но тут размышления прерывает тот самый голос, что назвался Соловейчиком.
- Да, вы действительно тот, кем представились. Проверка окончена. Теперь расскажите, что случилось с господином Пульвердиевым, почему у меня вы, а не он.
Павел рассказал все, ничего не утаивая, со всеми подробностями.
- Очень жаль, - ровно, без эмоций ответил голос, - но это должно было произойти, я не раз предупреждал ваше начальство. Военные всех стран удивительно самоуверенны и тупы … С вами хочет увидеться высокое начальство. Не возражаете?
- Ах, к чему такие церемонии! - с ухмылкой ответил Павел. - Хочет, пусть поглядит.
В стене, напротив, засветился прямоугольный экран. В нижней части ползёт оранжевая линия загрузки файла. Тем временем Павел пододвигает стол ближе. Ноги в грязных солдатских ботинках громоздятся на полированной поверхности так, что полустёртые подошвы закрывают всю левую половину экрана. Полоса загрузки исчезает, на экране появляется худощавое мужское лицо, седые брови сцепились над переносицей, перебитый в двух местах нос хищно загнут, глаза холодно и жёстко блестят. Немного смягчают облик оттопыренные уши. На широких плечах золотые погоны с зигзагом, на каждом шеренга крупных звёзд. Несколько мгновений генерал изучающе смотрит на человека по ту сторону экрана. Глаза быстро пробегают по изуродованному шрамами лицу, разводам засохшей крови и грязи на груди, на секунду останавливаются на ботинках, что вызывающе торчат на гладкой поверхности стола. Лицо генерала твердеет.
- Здравствуйте, капитан, - раздаётся сдержанный голос.
- Доброго здоровья … генерал-полковник, - отвечает Павел, умышленно не называя ни товарищем, ни господином. Он всегда обращался к незнакомым людям так, как обращались к нему. Независимо от звания и должности.
- Я начальник оперативного отдела Главного управления войск Баканов Сергей Александрович. Знаете меня?
- Слыхал.
Тут Павел покривил душой. Он прекрасно знал генерал-полковника Баканова, как непосредственного начальника всех спец частей, задействованных в операциях на Мёртвом континенте. Но неприязнь ко всем штабникам, особенно московским, дала знать и здесь.
- Хорошо. О себе можете не рассказывать, с вашим личным делом я ознакомился, - сухо ответил генерал. – Мне очень жаль, что подполковник Александр Пульвердиев и его группа погибли…
- Ну да, вы ведь здесь ни причём, - перебил Павел.
Генерал мгновение молча смотрел в упор, потом спокойно произнёс:
- Должностные лица, предоставившие неверные данные, привлекаются к ответственности. На войне не все получается так, как хотелось бы. Доложите, при каких обстоятельствах погибли люди.
Выслушав рассказ, генерал отключил микрофон, отвернулся от экрана. Было видно, как он что-то говорит собеседнику, находящемуся за пределами видимости видеокамеры. Говорит жёстко, с употреблением широко известных в военной среде эпитетов и сравнений. Павлу неудобно сидеть, закинув ноги на стол. Пятки режет, мышцы затекли, согнутую спину колет иголками, в боку жжёт недавняя рана. В конце концов, надоело демонстрировать пренебрежение и независимость. Пока генерал давал нагоняй, Павел сходил в туалет, промыл рану с мылом, обмотал бок чистым полотенцем. Усаживаясь в кресло, заметил внимательный взгляд с экрана.
- Вы серьёзно ранены, капитан. Извините, сразу не заметил, - сказал Баканов.
- Да ничего, терпимо, - смутился Павел от неожиданной чуткости генерала.
- Буду краток, так как сеанс связи может прерваться. Я не могу вам приказывать при том положении, в котором вы находитесь, но все же… выслушайте. Похоже, что версия о МБР с водородными боеголовками подтверждается. Их местоположение мы знаем очень приблизительно. Эти ракеты надо разыскать, капитан.
- Полностью с вами согласен, генерал-полковник, - кивнул Павел, - ищите. А меня, пожалуйста, заберите отсюда. Я свою задачу выполнил, обещание тоже сдержал, так что мне делать тут нечего. У вас достаточно спецов получше меня. И разыщут, и уничтожат … им это пара пустяков! Я даже могу назвать вам фамилию одного. Крупнейший специалист, ас! Сидельников Юрий Михалыч. Да и в звании засиделся, пора бы третью звезду нацепить.
- Какие асы, Павел Андреевич? – перебил генерал, - со дня на день начнётся сезон ураганов. По всему Восточному побережью начнут гулять такие смерчи, что тяжёлые бронетранспортёры уносит за несколько километров, никакая авиация не летает, из-за магнитных бурь спутниковая связь рвётся и так целый месяц! Да вы и сами не хуже меня знаете. На вас вся надежда, товарищ капитан.
- Что!? Вы посмотрите на меня, живого места не осталось … на штанах дырка на дырке! Да, я обещал Сашке … э-э … Александру, что постараюсь сделать все возможное. Но раз вы все знаете, то вам и карты в руки, а моё дело сторона. Да и вообще … я, наверно, и не капитан уже, а так, рядовой запаса. Ни за что не поверю, что нельзя найти окно в ураганах и высадить «чистильщиков».
От волнения Павел встал с кресла, подошёл к стене, как будто там окно. Спохватившись, что ведёт себя глупо, повернулся к экрану. Вместо генеральского лица по чёрному прямоугольнику ползёт оранжевая линия загрузки, на полпути исчезает, снова появляется. Наконец, после трёх или четырёх попыток появляется надпись: соединения нет. Экран гаснет, сливается со стеной.
- Тьфу, мать твою! – ругается во весь голос Павел, - ну надо же, и связь обрывается в самый интересный момент! Вот заразы, а? Ведь это нарочно делается, что б не отвертелся. Мол, совесть не позволит! А вот хрен вам, начальнички, с майонезом! Там где совесть была, у меня вырос …
- Прекратите использовать неформальную лексику, - раздаётся знакомый голос доктора Соловейчика, - соединения действительно нет, наверху магнитная буря.
Павел устало падает в кресло. Несколько мгновение смотрит в потолок.
- Да вы все сговорились, гады! – опять взрывается он. - Ято за бред, спутниковая связь никогда не обрывается.
- Только не здесь, - строгим учительским голосом отвечает Соловейчик, - помимо магнитной бури наверху начались ураганы, тысячи тонн материи беспорядочно носятся в атмосфере, создавая непреодолимые препятствия для электромагнитных волн. А грозы с непрерывными электрическими разрядами очень большой силы? Если бы вы оказались сейчас на поверхности, то увидели бы настоящий ад!
- Ладно, ладно, - замахал руками Павел, - верю. На улице дождь, ветер, гроза и нелётная погода … Тогда расскажите о себе, таинственный доктор Фауст и объясните, почему невозможен этот самый непосредственный контакт с вами. Странно все-таки беседовать с пустотой, генерал хотя бы на экране был.
- Хорошо. Если вас так беспокоит отсутствие визуализации, я объясню.
Много лёт назад в семье бывшего советского учёного, эмигрировавшего в США, появился ребёнок. Обычное дело. Однако очень скоро родители обнаружили, что их малыш слеп и, вдобавок, ничего не слышит. Это означает, что ребёнок никогда не сможет научиться говорить. А раз так, то и мыслить он тоже не будет – для этого нужны слова. Врождённую глухоту и слепоту излечить нельзя, содержать дома можно только до определённого времени, пока малыш окрепнет и сможет самостоятельно питаться. Затем его отдают в специализированный приют. Детских домов для слепоглухонемых детей немного, так как такие малыши рано умирают по невыясненным причинам. Одно из предположений – информационный голод. Да-да, недостаток информации о внешнем мире влияет на здоровье.
Но отцом ребёнка был не простой человек, а великий учёный. Убедившись, что даже самые лучшие врачи ничем не могут помочь, отец сам взялся за спасение сына. Он категорически отказался отдавать ребёнка в приют. Кстати, забыл сказать – это поздний ребёнок, единственный. Матери было за сорок. Роды проходили очень трудно, а когда женщина узнала страшный диагноз, то впала в депрессию и через несколько дней умерла. Одним словом, на отца свалилось столько горя, что едва ли он выдержал, если бы не решил для себя твёрдо и окончательно вырастить сына. Вы наверно уже поняли, что тем ребёнком был я.
- Вы!? – поразился Павел, - а как … Вы же слышите, разговариваете и даже видите меня!
- Мой отец был исследователем и учёным до мозга костей. Он решил создать искусственные глаза и уши. В головном мозгу сохраняются те участки, что отвечают за зрение и слух, есть и нервные волокна, по которым должен идти сигнал. Отсутствуют внешние рецепторы. Вот их и решил создать отец. У него было много друзей среди учёных и врачей с мировым именем. Вначале построили довольно сложные и громоздкие видео и аудио системы. Я имею ввиду, что ходить с ними было нельзя. Но на первых порах это было и не нужно. Главное, чтобы ребёнок стал видеть и слышать. Как только это произошло, начался процесс обучения речи. Отец привлёк лучших специалистов психологов, педагогов. Параллельно шло усовершенствование аппаратуры. К пяти годам я уже свободно разговаривал на трёх языках, умёл читать, считать и писать на уровне примерно шестого класса. Но из-за этого я вынужден был постоянно носить тяжёлый глухой шлем, напичканный уникальной аппаратурой. Только благодаря нему я видел и слышал. Кстати, гораздо лучше и дальше, чём обычные люди. А потом и от шлема избавился, слуховые аппараты вставили в череп, в глазные впадины минивидеосистему.
- Тогда вы ничем не хуже так называемых нормальных людей, а даже лучше, раз слышите и видите больше.
- Возможно. Но я не сказал ещё вот о чём. В подростковом возрасте я заболел полиомиелитом и с тех пор прикован к инвалидной коляске. Дело обстояло так плохо, что я не мог обслуживать сам себя. Мой разум, душа оказались заключены в беспомощном теле. Более-менее надёжной оказалась только пищеварительная система. После нескольких лёт мучений мы с отцом пришли к выводу, что жить так дальше невозможно. Он построил для меня полностью изолированную от внешнего мира капсулу или кокон, называйте как хотите. Внутри физиологический раствор – не буду называть химический состав – через полимерные трубки в организм поступают все необходимые питательные вещества, выводятся отходы жизнедеятельности. Моё тело превращено в машину для поддержания жизни головного мозга и центральной нервной системы. Я подключён, если можно так сказать, к центральному компьютеру, через него к периферийным. Так я управляю научной лабораторией, производственным комплексом ну, и тому подобное. Глубоко в скальной породе находится термоядерный реактор, обеспечивающий энергией весь комплекс. Одним словом, я – технологический монстр, человеческий разум в теле машины. Поэтому меня нельзя персонифицировать в виде физической личности, как обычного человека. У меня нет внешности, а являться на экране в виде абстрактной фигуры не хочется.
- Как же вам живётся … вот так? – спросил Павел после минутного молчания. - Давно вы, ну, в виде комплекса?
- Да неплохо живётся. Я с самого начала был лишён тех проблем, что неизбежно возникают у обыкновенных людей. Ну, скажем, отсутствие хорошего образования, неудачная карьера, бедность и так далее. Семейных неурядиц, как вы понимаете, тоже не было, как и вообще проблем с противоположным полом. За все надо платить. Здоровые люди просто перегружены бытовыми сложностями ... э-э ... страстями материального мира, как писали в позапрошлом веке. Мои возможности влиять на внешний мир настолько велики, что сравнивать можно только с … Ладно, не буду богохульствовать. Одним словом, пережить пришлось много, но в конечном итоге я выиграл. Особенно, если сравнить моё положение с человеческой старостью. Мне ведь уже очень много лет по человеческим меркам, а я по-прежнему ясно мыслю, силён и бодр, так что не вздумайте жалеть и сочувствовать. Это мне жалко вас, людей.
Павел благоразумно решил не спорить. Этот доктор действительно сильно отличается от обыкновенных людей. Его психика, взгляды на жизнь формировались совершенно в других условиях, нравственные ориентиры могут быть совсем не такими, как у всех прочих. Может вообще прихлопнуть, как муху. Просто так, от плохого настроения.
- У вас совсем другая жизнь, док, - осторожно начал говорить Павел, - не похожая ни на чью другую. Я простой офицер, не мне судить вас, да и за что? Только вот объясните, почему вы помогаете нам?
- Я непохож на других только внешне, внутри самый обычный человек. Мой отец был русским до глубины души, если можно так сказать. Он тяжело переживал отъезд из России, сильно тосковал. Много раз хотел вернуться, но по разным причинам не получалось. Видимо, вследствие постоянной тоски по родине он стал презирать американцев, а потом и ненавидеть. Конечно, чувства приходилось скрывать. Отец много сделал для американской науки, но ещё больше утаил. Надеялся, что когда нибудь сможет передать знания на родину. Моё воспитание антиамериканское и про-российское, но, в отличие от отца, я не идеализирую Россию, особенно российскую власть. В любой стране правящий режим в какой-то степени антинароден и Россия не исключение. Потому моя помощь заключается в том, чтобы не допустить прямого вреда моей стране, в остальном пусть карабкаются сами. Ладно, что мы все обо мне… Расскажите о себе. Кстати, я хоть и не военный, но все же полагаю, что капитан не должен разговаривать с трёхзвёздочным генералом, закинув ноги на стол.
- Да, - скривился Павел, - тут такая история…
Доктор выслушал рассказ. Некоторое время молчит, задумчиво произносит:
- Должности, звания… Я понимаю, это символы успеха, они обозначают тот уровень, которого достиг индивидуум. В обществе есть эдакая социальная пирамида и чем выше ступень, тем значительнее этот индивидуум для других. Растёт самооценка, привлекательность для противоположного пола – ну, это понятно, самки инстинктивно хотят потомство от сильного самца – но вот что удивительно: к мнению, к оценкам окружающей реальности данного индивидуума прислушиваются остальные, менее успешные! Воспринимают, как указание к действию. Но ведь система взаимодействия внутри сообщества, критерии оценок несовершенны! Очевидно, что достичь так называемого успеха можно и противоправными, аморальными средствами. В этом случае эти антинравственные критерии являются привлекательными для остальных, бесчеловечность становится средством достижения цели, изначально положительной, но под влиянием негодных способов и сама цель превращается в свою противоположность. Вместо того, чтобы стать источником благ для окружающих, она приносит горе, ибо для поддержания высокого социального статуса индивидуум вынужден постоянно творить зло, иначе не удержать высоту. Таким образом, зло неизбежно порождает зло, это непрерывный процесс, его может остановить только сам человек, в противном случае … ангелы и бесы…пропасть и вершина… - голос постепенно затихает, сбивается на невнятное бормотание.
- Эй, эй, Пётр Иванович! Доктор Соловейчик! – воззвал Павел.
- Что? А, вы … так, с чего я начал? Ага, символы. Считаю, они надуманы. Посмотрите на историю человечества: наивысшего положения достигали люди, не имеющие чинов и званий – Христос, Мухаммед. Будда отказался от звания принца, стал отшельником, впоследствии его обожествили. Все великие властители считали смехотворными регалии, знаки отличия и звания. Ум, сила воли, характер – вот настоящее отличие!
- Док, спуститесь с заоблачных высот. Я не властитель и не прынц заморский. Пешком хожу по грешной земле, - грустно сообщил Павел. - Займёмся делами, а?
- Какими?
- Да самыми обычными: найти и уничтожить. Заодно надобно разобраться, кто по нам так долбанул кассетной бомбой. Александр сказал мне, что вы можете помочь разыскать эту самую МБР и дадите снаряжение.
- А-а, да, могу. Но сейчас наверху глубокая ночь, так что ложитесь спать, проблемы будем решать завтра.
С утра док предложил Павлу выбросить обноски, переодеться. Спустя несколько минут Павел стоит перёд большим зеркалом, с усмешкой разглядывает себя. В хозяйстве нашлись только оранжевые комбинезоны с мягкими белыми тапочками и смешные колпаки. Видимо, так одевались когда-то учёные мужи. От колпака Павел сразу отказался, на тапочки поглядел с подозрением, но всё же надел. Комбинезон ярко блестит многочисленными кнопками, застёжками и молниями. Зачем столько карманов учёному человеку, Павел так и не понял. Наверно, на всякий случай, они ж все рассеянные.
- Прошу садиться, - раздался голос Соловейчика.
Павел послушно садится. На противоположной стене вспыхивает экран, затем неожиданно гаснет, только в центре остаётся яркая точка. Растёт, вытягиваться и вот в середине комнаты, на высоте полутора метров зажигается прозрачный шар. Появляется изображение человека, одетого в странный костюм или, скорее, скафандр, но явно не мирного типа.
- Итак, Павел Андреевич, перед вами изображение манекена в боевом костюме. Именно такой предстоит носить вам при выполнении задачи по поиску и уничтожении объекта, ну, скажем, икс. Предполагается, что это МБР с водородной боеголовкой мощностью от тридцати до пятидесяти мегатонн либо атомный реактор устаревшего типа. Объект икс несомненно хорошо охраняется разнообразными инженерно-техническими средствами и вооружёнными людьми. Кроме того, на пути следования вам встретятся очень опасные существа с неизвестными возможностями. Поэтому боевой костюм выполнен из модифицированного кевлара с панцирными накладками. К сожалению, при изменении свойств материала не удалось избежать некоторого утяжеления. Боевой костюм снабжён встроенным экзоскелетом, усилителем двигательных процессов. Поверхность костюма способна принимать окраску под цвет окружающей местности, поглощать тепловое излучение, используя для зарядки аккумуляторов. Радиоактивное излучение снижает в сто раз, от бета и альфа защищает полностью. Есть изолирующий противогаз на двадцать четыре часа, система избыточного давления. Имеется запас питательных веществ на пять суток, фильтр для воды. Лицевая панель оборудована прибором ночного видения с искусственной подсветкой, прибором инфракрасного зрения, гамма зрения. Управление функциями костюма осуществляется звуковыми или мысленными командами с дублированием на лицевой панели в виде надписей или условных обозначений. Оружие: утолщение на правой и левой руке является оружейным контейнером. Справа: трёхствольный пулемёт, стволы автономны, то есть можете использовать как все сразу, что неэкономно, либо по очереди. Боекомплект безгильзовый, стандартного калибра 9 мм, по 120 патронов на ствол. Слева: первый ствол гранатомёт, второй стреляет ампулами с белым фосфором. Управление оружием тоже голосом или мысленно. Вопросы?
- Здорово. Такой конструкции не видел, – восхищённо произнёс Павел. – Кстати, док, вы сказали – металлокожа. Я, когда добирался к вам, столкнулся с одной тварью… - и рассказал о чудовище, что уничтожило племя приматов.
Соловейчик помолчал, задумчиво произнёс:
- Сразу скажу, что это не мутант. Природа не допускает таких изменений в организме живого существа. Металлокожа – искусственная материал, сочетает прочность стали и гибкость кожи. Были известны два состояния металла – твёрдое (сталь) и жидкое - (ртуть). Удалось совместить оба свойства. Новая материя очень прочна на разрыв, то есть повредить её механическим путём очень сложно, но в тоже время легко сгибается, складывается, можно скрутить в трубочку, смять в комок и т.д. Кожа любого животного имеет несколько слоёв. Удалось внедрить атомы металла в организм животного и заставить его построить дополнительный слой, металл как бы внедрился в ткань. Из металла образовался подкожный слой, своеобразный гибкий панцирь. Мало того, по каким-то непонятным причинам он становится твёрдым в момент сильного удара. Видимо, происходит мгновенное перестроение атомной решётки. Так вот, скорее всего, вы встретились с биороботом. Он либо управлялся на расстоянии, либо действовал самостоятельно с нарушенной программой.
- То есть?
- Их применяют в охране. Условное обозначение – МОР. Аббревиатура расшифровывается просто: многофункциональный охранный робот. Они чувствительны, как собаки, но намного сильнее. Возможно, этот был запрограммирован на охрану от приматов. Когда произошёл сбой в программе, он ушёл с охраняемого объекта и стал целенаправленно уничтожать приматов. Второй вариант: дистанционное управление. Знаете, есть детские машинки, управляемые с пульта. Так вот, точно так же можно управлять биороботом или киборгом, это все равно. При использовании компьютерной программы управляющий будет видеть его глазами, действовать его руками, в общем, полная имитация переселения духа. Экшен от первого лица. Нужен только приличный игровой компьютер и устойчивая связь.
- Разве такое возможно?
- Конечно. Технологии существуют давным-давно, их разрабатывали ещё в конце двадцатого века для военных и спасателей. Другое дело, что они были засекречены. Теперь секретность снята, но применение строго ограничено. Представляете такого монстра на улице под управлением психопата? А здесь, на так называемом Мёртвом континенте, законы не действуют, тут может быть все что угодно. Вам ещё повезло, что у мора не было оружия. Видимо, одна из первых моделей. Их нарочно делали такими страшными.
- И кто, по-вашему, может заниматься такими вот делами?
- Насчёт игрушек, не знаю, а вот организовать производство роботов для охраны … Видите ли, Катастрофа не могла уничтожить хорошо защищённые военные объекты. Они располагаются в толще земной коры или в скальных породах, на большой глубине, полностью автономны. Там имеются большие запасы продовольствия, ядерные энергетические установки, развита подземная транспортная сеть. Это как параллельный мир. И там остались очень умные люди. А, возможно, и не совсем люди. Кто конкретно, где – мне неизвестно. Я предполагаю следующее: в пределах восточного оборонительного района сохранилась по крайней мере одна подземная база с производственными возможностями. Группа людей из бывших военных и учёных решила отомстить остальному миру за природный катаклизм, уничтоживший американскую цивилизацию. Они сумели найти старые водородные боеголовки, привести в боевое положение. Наладили выпуск охранных роботов. Осталось создать средство доставки. Это очень сложно, построить ракету, в первую очередь из-за топлива. Если двигатели можно ещё построить самим, они относительно просты, то ракетное горючее, во-первых: очень токсично, во-вторых: неустойчиво к внешней среде, в-третьих: чрезвычайно сложно в производстве. Я не представляю, кому удалось в ограниченных лабораторных условиях наладить производство.
- А не могли случайно наткнуться на запасы?
- Исключено. Никаких запасов топлива быть не может. Как я уже сказал, его компоненты быстро вступают в реакцию с внешней средой. Чего только стоит жидкий кислород. А красная дымящаяся азотная кислота? А гидразин? Впрочем, последнее является однокомпонентным топливом, но его лучше использовать в комбинации с фтором…
- Эй, эй, док! Вы опять пошли не в ту степь. Твердотопливную ракету нельзя построить?
- В лабораторных условиях только хлопушку. Необходимо массовое производство компонентов. Не забывайте, речь идёт о ракете, способной перелететь Атлантический океан. Кроме того, нужна электроника, чтобы ставить помехи, маневрировать в зоне действия ПРО.
- Так может и нет ничего? Завалялся где нибудь кусок урана, а наши в панику ударились – ракета, ракета…
- Кусок урана? Ну, это вряд ли, - засомневался Соловейчик, - откуда тут взяться урану в чистом виде? Этот металл встречается исключительно в виде примесей, а не самородков, как, допустим, золото. Боевые части ракет или бомб снаряжаются урановым порошком, поэтому говорить о куске – нет, нет, не может быть! Другое дело…
- Все-все, док, на счёт куска урана я погорячился. Поговорим о другом. Итак, вы уверены, что где-то сохранилась военная база. В подземной лаборатории построили ракету, установили ядерный заряд и теперь хотят запустить в Европу. Так?
- Да. Кстати, ваше руководство придерживается того же мнения.
Павел прошёлся по комнате. Воздух чист, свеж, пахнет озоном и ранним утром. « Наверняка и бассейн есть, и сад, - с завистью подумал он, - все условия для работы. Хоть и говорят, что такой комплекс - это золотая клетка, только здесь куда лучше живётся, чём многим, так называемым свободным, наверху».
- Док, а зачем? – тихо спросил Павел, - зачем запускать ядерную ракету в Европу, убивать миллионы людей, ведь они ни в чём не виноваты. Катастрофа на американском континенте произошла по естественным причинам. Не лучше ли оставшимся в живых выйти из подполья и вместе с другими попытаться исправить то, что натворила природа? Ведь там, под землёй, не дураки живут, умные люди. Чего они такие кровожадные?
- Видите ли, Павел Андреевич, по поводу природности Катастрофы … э-э… скажем так, есть сомнения. Да, извержение должно было произойти, все сроки давно вышли, в этом не сомневались вулканологи всего мира. Но определить время извержения не мог никто. И сейчас этому не научились. Вулканологи могут только прогнозировать, что да, будет извержение, но когда – неизвестно. Вулканология, на мой взгляд, такая же сомнительная наука, как и метеорология – предсказания, предположения. Гадание на кофейной гуще. И так понятно, что вулкан когда-то взорвётся, что лётом жарко, а зимой холодно и падает снег.
Так вот, после Катастрофы стали распространяться слухи, что извержение в Йелоустоне было спровоцировано подземным ядерным взрывом малой мощности. Земная кора в том районе была очень тонка, вдобавок вся в трещинах, через которые сбрасывалось избыточное давление магмы в виде газов и горячей воды; там была целая долина гейзеров, туристов толпами возили. Кто-то предположил, что во времена холодной войны между СССР и США русские сумели установить в долине гейзеров ядерный «чемоданчик». Взрыв, равный по мощности двум бомбам, что сбросили на Хиросиму, то есть примерно полсотни килотонн, произведённый на небольшой глубине, способен расколоть слабую земную кору в этом районе и тем самым послужить катализатором мощнейшего извержения. Так ли это было на самом деле, сейчас определить невозможно, потому что радиоактивный фон в том районе до сих пор достаточно высок, но это объясняется в первую очередь природными причинами – глубинные породы радиоактивны сами по себе.
- Да и кому нужны такие исследования сейчас, верно? – задумчиво сказал Павел.
- Согласен. Я уж не говорю о том, насколько они дороги и опасны. Нашлись люди, что поверили этим слухам и решили отомстить, насколько это возможно.
- А что думаете вы. Ну, насчёт чемоданчика? – с некоторым напряжением в голосе спросил Павел.
- Неприязненное отношение к американской цивилизации у меня в крови. От отца передалось. Погибла она по естественным причинам или нет, мне, по большому счёту, все равно. Любая цивилизация, находящаяся в стадии империи, погибает. Империализм – это предсмертное состояние государства, агония, если хотите. Таков закон развития человечества, расцвет и гибель империй происходили регулярно, начиная с древнего Египта. Есть гипотезы, что существовали и более ранние цивилизации, но они погибли без следа. Чём таким особенным отличались США от, скажем, древнего Рима? Только техническим оснащением, в остальном все тоже самое. Мало того, американцы старательно копировали внешние атрибуты Рима – государственную символику, архитектуру правительственных зданий – Капитолий – даже государственное устройство. Все было абсолютно одинаковым. Они, американцы, клонировали древний Рим, а вместе с ним и ту болезнь, от которой он умер. Самонадеянные глупцы не понимали, что причина гибели всех мировых империй - внутренние противоречия. Они растут вместе с империей, но, если размеры империи ограничены пределами мира, то противоречия бесконечны и неумираемы! Заметьте, империи не исчезают, нет, они разваливаются, вернее, разлагаются на отдельные национальные куски, что тут же начинают войну между собой. Слабые нации теряют ареал обитания, уменьшаются количественно, после чего начинается естественный процесс ассимиляции в более сильном народе. Победители договариваются о разделе мира, после чего начинается так называемое «мирное сосуществование». Но стоит только кому-то одному ослабеть, как соседи тут же рвут его на куски. Примеров достаточно.
Беда любой империи – многонациональность. Природой заложено стремление доминировать; человек, семья, род, племя, нация – все стремится к власти над другими. А истинная власть, как известно давным-давно, частичной не бывает. Именно ограничение власти и есть источник бед. Почему жизнеспособны мононациональные государства? Да потому что не раздираются внутренней борьбой за доминирующее положение одной нации над другой. Народ един, собран в кулак. Но вот проблема – народ, осознавший свою силу, хочет достичь доминанты за пределами границ. Разумные правители понимают опасность такого стремления, но, говоря жаргонным языком, если коллективный разум поехал, ну, крышу сорвало у всех и сразу, вынуждены вести государство к смерти – империи.
- Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Павел. От долгого сидения у него затекла вся нижняя часть тела, научные термины перемешались в полную кашу, он плохо соображал, что к чему, но оборвать рассуждения учёного не смел.
- Можно, очень даже можно, - жизнерадостно отозвался невидимый собеседник, - рецепт известен: полная ассимиляция или поголовное уничтожение. Второе предпочтительнее, так как стопроцентно эффективно.
- Вы серьёзно, док? – поразился Павел. Он просто не поверил своим ушам, даже встал.
- Абсолютно. Оглянитесь на историю человечества. Только полное уничтожение конкурирующей нации является окончательным решением вопроса первенства! Что бы не говорили либералы, демократы и прочие защитники зелёных человечков, именно уничтожение соперничающей нации гарантирует жизнь и безопасность. Да, звучит кровожадно, жестоко, просто бесчеловечно. Но Бог создал нас такими, Павел Андреевич, мы не в силах изменить свою природу! – сорвался на крик голос доктора. - С момента появления человечества люди живут по примитивной программе - побеждает сильнейший. Были неоднократные попытки как-то исправить положение, возникали религии, философские учения, главной задачей которых было объединение человечества в единый народ. Ничего не получилось; миф о Вавилонской башне помните? Людей, как и животных, объединяет только одно – опасность. Когда смерть угрожает всем одинаково, исчезают все противоречия. Волки не трогают овец, одни люди не убивают других. Нет на сегодняшний день иного способа объединить людей в одну семью, нет!
На несколько секунд голос затихает. Продолжил уже спокойнее.
- Все это прекрасно понимали древние. Не верите – почитайте Библию. Она изобилует описаниями полного истребления одной нации другой. Что изменилось со времён Ветхого завета? Только покрой платья, средства транспорта и связи. Штука в том, что эволюция человека экстракорпоральна: он создаёт технические средства, а потом приспосабливается к ним, одновременно развивая их. Ну, это примерно так, как ребёнок учиться ходить, то есть осваивает собственные ноги. Биологическая эволюция, по сравнению с экстракорпоральной, чрезвычайно медленна и потому, на мой взгляд, уже не имеет никакого значения. Если хотите, я тому пример. Будущее человечества в его руках в буквальном смысле.
- Док, а как насчёт гибели Америки?
- А-а, этой «империи добра»… Да все тоже самое. Технологический рывок позволил резко поднять уровень жизни большей части населения. Власть предержащие рассчитывали, что в страну начнётся массовая эмиграция лучших представителей других народов. Не вышло, в процентном соотношении лучшие и худшие оказались одинаковы. Бедные страны стали завидовать, ненавидеть. Против Америки ополчился весь мир. Подкармливать послушных и карать силой оружия неслухов оказалось непосильной ношей для экономики. Сначала замедлились темпы роста, потом затрещала финансовая система. Экономические неурядицы спровоцировали этнические столкновения, так как уровень доходов белого меньшинства был значительно выше, чем у цветного большинства. Армия помочь не могла, её тоже раздирали расовые противоречия. Вслед за экономическим и политическим кризисом наступил духовный. Мораль упала до полной вседозволенности.
Всеобъемлющий кризис в стране, обладающей гигантским арсеналом оружия массового уничтожения, чрезвычайно опасен для всего остального мира. Катастрофическое извержение вулкана Йелоустоун было как нельзя кстати и сейчас уже не важно, было оно естественным или нет. В начале двадцать первого века Соединённые Штаты Америки были сосредоточием зла, главной опасностью для рода человеческого и Бог уничтожил их. Я так считаю.
- Ну, допустим, - осторожно согласился Павел, - но в результате Катастрофы затопило половину Европы, у нас целые области ушли под воду, а как пострадали остальные страны? Погибло почти четыре миллиарда человек!
- Ну и что? – усмехнулся невидимый собеседник. - Погибли, как всегда, слабые. Технологически слабые. Азиаты, арабы слишком долго жили за счёт нефтеденег. Они думали, что так будет всегда, а если случится что, помолятся своему Аллаху или Мухаммеду и спасутся. Не вышло. Ни Аллаху, ни Мухаммеду, никакому другому богу или пророку не нужны бездельники. Выжили только технологически развитые сообщества, в том числе и исламские. Чистка человечества прошла вовсе не по религиозному признаку. Когда-то давно считали, что всеобщая химизация спасёт растущее население планеты от голода. Действительно, проблему голода частично решить удалось. Зато получили массу экологических проблем. Потом настал черёд новой эйфории – нанотехнологии. Чего только не обещали! Фабрики размером с коробку от обуви, абсолютно безотходное и экологически чистое производство, изобилие продуктов питания, фантастические технологии … Да, кое-что получилось. Но и проблемы появились такие, что Чернобыль показался детской песочницей, в которую пописала собачка. Одна только «серая масса» чего стоила, дело чуть до катастрофы планетарного масштаба не дошло!
Человечество уменьшилось наполовину и именно это стало благом, а не очередное технологическое достижение во имя исполнения главного лозунга плебеев всех времён и народов – хлеба и зрелищ! Исчезли десятки и сотни наций, выжившие так перемешались во время Великого Переселения, что уже можно смело говорить об образовании единой человеческой расы. Территориальные названия – Россия, Китай, Европа уже не более, чем условности. Я знаю, что совсем недавно в ООН внесён законопроект, запрещающий мононациональные браки. Очень правильное и своевременное решение. И единственно верное! Только так можно спасти человечество от повторения старых ошибок.
- Док, что за дела с «серой массой»?
- Вы, Павел Андреевич, намерены посвятить день изучению социологии?
- Простите, Пётр Васильевич, увлёкся, - щёлкнул каблукам Павел. В тапочках получилось хреново, шлёпок какой-то.
Через полчаса Павел, облачённый в бронекостюм, стоит у выхода из жилого комплекса. Под шлемом тихо бубнит наставительный голос Соловейчика:
- Итак, перво-наперво, будьте внимательны, не прите на рожон. Подземелья тянутся на сотни километров, значительная часть затоплена, то есть имеют выход в океан. Во время приливов и отливов образуются мощные течения, не дай Бог попадёте, утянет в такие глубины, что не выберетесь, а бронекостюм предназначен для действий на поверхности, на большое давление он не рассчитан!
- Да не полезу я в воду, док, не беспокойтесь. Так, прогуляюсь по окрестностям, проверю оборудование и все.
- Надеюсь, что так и будет. Не забывайте, перед вами стоит очень важная и ответственная задача. Детские шалости недопустимы!
- Конечно, док, какие могут быть опасения! – ответил Павел, от нетерпения подпрыгивая на месте.
Массивные створки из металлокерамической брони метровой толщины медленно поползли в стороны. Павел шагнул в коридор, пластиковые подошвы глухо стукнули о металлический пол. Дверь за спиной так же неторопливо закрылась. В стене, напротив, образовалась щель, стала расти, словно трещина на льду. В помещении потемнело и как будто в лицо дохнуло холодом. Павел стал на выходе, ладони упёрлись в края дверного проёма. Дальше начинается царство тьмы. Свет обрывается прямо под ногами, тускло блестят отражённым светом грани камней. Угольно-чёрные тени тянутся прочь, соединяются с мраком, что в мёртвой тишине ждёт человека. Шаг вперёд, двери за спиной бесшумно закрываются. Мрак торжествующе сгустился невесомым облаком, кольнул иглой страх.
На лицевой панели загорается надпись весёлыми синими буковками: « Все параметры в норме. В каком спектре желаете видеть»?
- Стандарт, - буркнул Павел. Тотчас тьма осветилась бледно-голубым, все предметы, неровности обозначились изумрудной окантовкой. Словно тысячи светлячков осветили все вокруг. Павел идёт вперёд, останавливается, взгляд быстро бежит по стенам, замирает на потолке, опускается под ноги. Угрозы нет, повсюду прохладный зелёный и голубой цвет. Красным прибор обозначит живое, излучающее тепло. Павел вывел на панель схему подземелья. Вход в жилой комплекс обозначен белым квадратом, рядом оранжевый человечек – это он собственной персоной. Дальше начинается широкая серая полоса с неровными краями. Увеличил масштаб. Полоса удлинилась, от неё поползли щупальца – пещеры-ответвления, словно впереди река делится на многочисленные узкие потоки перёд тем, как влиться в море. Решил не ломать голову над маршрутом, пошёл прямо. Оранжевый человечек бодро шагает вместе с ним по виртуальной пещере, оставляя за собой красные точки ориентиров. С навигатором порядок и Павел отключил его. Идти по мрачному подземелью скучно. Музыки умный доктор наук, конечно, не догадался закачать с Сети. Павел проверил зрение во всех диапазонах, разбил несколько камней кулаком. Стрелять не стал – все-таки пещера, может потолок обрушиться. Шагать прямо надоело. Сворачивает в первое же ответвление. Анализаторы сообщили о перемещении воздуха. Павел удивился – откуда в подземелье ветер? Дует несильно, но тяга все же чувствуется. Проходит ещё десяток шагов, сворачивает раз, другой. Анализаторы предупреждают, что воздух движется сильнее, к обычному молекулярному составу примешиваются органические вещества. Это явный признак живого. Павел насторожился. Далёко впереди зажигается тусклое красное свечение, только оно горит точками, словно множество глаз неведомого существа. Точек становится все больше и больше, они сливаются и вот половина экрана залита неярким красным светом. Впечатление такое, будто впереди живое облако.
Анализ воздуха показал, что в нём присутствует органика, проще говоря, фекалии. Павел останавливается. Судя по размерам красного пятна и концентрации фекалий, существо огромно. Но как такое может быть? До поверхности земли никак не меньше ста метров, откуда тут взяться животному, да ещё такому громадному? Все рассказы о подземных чудовищах сплошной бред, ни одно существо не живёт в полной темноте подземелий хотя бы потому, что здесь нечем питаться. Но … мало ли что может быть в толще земли Мёртвого континента! Павел нервно сжал пальцы и отпустил. Не хотелось лезть очертя голову в неизведанное, но и возвращаться домой, не разобравшись, что тут такое, тоже как-то не совсем хорошо. Поколебавшись, осторожно идёт в направлении красного облака. Оно растёт, ширится и вскоре все вокруг темно-красного цвета. Кажется, что оказался внутри огромной разинутой пасти. Отовсюду идёт равномерный шорох, потрескивание, едва слышимый скрежет, словно множество маленьких клыков трутся друг о друга. На стенах будто шевелится живая масса, состоящая из миллиардов крошечных существ. Электронное зрение не даёт верной картины, человеческий глаз привык видеть по-другому. « Что за фигня»? – удивился Павел. Под ногами жирно чавкает, правая ступня едет в сторону. Чтобы удержаться, Павел непроизвольно машет рукой. Красная масса недовольно вздыхает, шорох накатывает волной. Павел замирает на месте в неудобной позе, как раскоряченный краб. В шершавой тишине дышащей пещеры раздирающе кричит неведомое существо. На Павла обрушивается водопад странных звуков – шорох, писк, свист и шум морского прибоя. Красная масса валится прямо на него. В прозрачное забрало бьётся что-то крупное, тяжёлое, словно кулак. На краткое мгновение перёд глазами появляется страшная морда с оскаленной пастью. Загнутые клыки скользят по стеклу, между ними бьётся красный язык. Круглые глаза выпучены до предела, шерсть дыбом, усы в разные стороны и странные рваные уши, словно сплющенные рога, торчат из макушки.
Павла швыряет на землю с такой лёгкостью, словно он деревянный чурбак, смытый морским прибоем. Тело в бронированном скафандре до половины погружается в жидкую дрянь, которой обильно залит пол. По броне скользят острые когти, что-то или кто-то непрерывно стучит, треплет, рвёт на куски. Возрастающая тяжесть вдавливает в пол, Павел не может пошевелить ни рукой, ни ногой, несмотря на все усилия. Кажется, что ещё чуть-чуть и броня не выдержит, экзоскелет рассыплется и от неимоверной тяжести Павел выдавится из бронекостюма, как зубная паста из тюбика. Внезапно тяжесть исчезает, шум стихает. Павел чувствует, что лежит на дне ямы, над ним толща грязи. Анализатор внешней среды показывает, что не грязь. Это фекалии, жидкие, водянистые, свежие. « Слава Богу, что не чую»! – непроизвольно возрадовался он. Медленно, как водолаз на большой глубине, становится на корточки, поднимается. Лавины вонючей дряни текут по броне, густеющие фекалии отваливаются кусками, с чавканьем падает в родную жижу на полу. Дерьма по пояс. Лицевая панель замазана наглухо. На внутренней стороне ярко сияют буквы и цифры, характеризующие текущее состояние всех систем бронекостюма, здоровье человека. Всё отлично! « Да ёпрст…! Ну и что теперь? Всё говном забито, ни хрена не видать! – злобно бормочет Павел, безуспешно пытаясь вытереть стекло окованной железом перчаткой, - это же мыши, обыкновенные летучие мыши. Только большие и много срущие».
Понял, что попал в колонию летучих мышей, как только увидел оскаленную морду на стекле. Только если обыкновенные мыши маленькие и совсем не страшные, эти огромные, размером с откормленного кота каждая. Их называют летучими собаками, потому что морды похожи на собачьи. Кое-как расчистил лицевую панель. Сквозь мутное стекло проступили оскаленные морды летучих собак, что сидят вниз головами совсем рядом, на карнизе. Только сейчас заметил, что стандартное ночное зрение не работает. На шлеме горит фонарь, тусклый коричневый свет даёт возможность видеть. Собаки старательно загораживаются кожистыми крыльями от света, маленькие глаза горят красным. Раздаётся громкое хлопанье множества крыльев. Сразу несколько тысяч собак срываются со стен и громадная стая исчезает в темноте. С противоположного края пещеры – там выход - слышится рычание. Низкое, вибрирующее, явно не собачье. Павел оборачивается, но заляпанный дерьмом фонарь светит слабо, ничего не видно.
- Чёрт, зрение… - бормочет Павел и тотчас на лицевой панели загорается надпись: гамма-зрение исправно.
- Давай! – кричит он.
Подземелье заливает мёртвым бледно-голубым светом. Камни, стены, пол становятся прозрачными, темнота сгущается только в глубине, где ослабевают гамма-лучи. Мир становится призрачным, нереальным. Впереди, на фоне тёмного овала прохода, видна знакомая фигура мора. Словно выходец из потустороннего мира, с чётко видимыми костями, укрытый мутной плёнкой металлокожи, мор стоит враскорячку, ожидая человека. Это он орал, как ненормальный, летучих собак напугал. Недолго думая, Павел поднимает руку, пальцы сжимаются в кулак, кисть чуть опускается. Звучит мысленная команда и … ничего не происходит. Всё три пулемётных ствола даже и не думают стрелять. Павел напрасно трясёт рукой, в голос приказывает открыть огонь – ничего. Компьютер молчит, на панели никакой надписи. Гранатомёт на левой руке тоже отказал. Оскальзываясь в жидкой, вонючей каше мышиных экскрементов, Павел идёт вперёд. Мор по-прежнему стоит на проходе, не выказывая ни малейшего желания приближаться к фекальному озеру в центре пещеры. Павел в тайне надеялся, что глупый мор кинется в атаку и лишится преимущества в быстроте – на скользком полу не больно-то распрыгаешься. Вместо этого мор ждёт, когда человек подойдёт ближе, что бы убить одним быстрым ударом.
До противника остаются считанные шаги. Хорошо видно, как дёргается от возбуждения длинный нос мора, череп в призрачной ауре волос трясётся то ли от ярости, то ли от нестерпимой вони. Павел предпочёл думать, что от ярости. Мор поднимает длинные лапы, пальцы сгибаются, голова уходит в плечи, складки кожи на шее утолщаются, наползают друг на друга. Тварь изготавливается к атаке. В этом момент контейнер на правой руке Павла взрывается длинной пулемётной очередью. Бронебойные пули секут в крошку каменные стены, пещера наполняется грохотом, визгом, с потолка сыпется огненный дождь искр. Облако пыли заслоняет мора, но Павел хорошо видит в рентгеновских лучах, что тварь прыгает вбок. Спасаясь от пуль, укрывается за выступом. Пулемётная очередь обрывается так же неожиданно, как и началась. Павел бежит навстречу мору. Правая рука резко поднимается, кисть отклоняется к низу. Мгновение и пулемёт снова загрохочет выстрелами. Мор в панике бросается прочь, падает. Павлу этого и надо. Пулемёт стрелять не станет, красная надпись – «отказ всех систем» уже горит на лицевой панели. Он догоняет мора и со всей силы бьёт железным кулаком по затылку. Но ожидаемого хруста костей раздавленного черепа и лужи крови не получилось. Тварь раздражённо ревёт от боли, рывком становится на ноги. Морда разбита вдребезги, хоботок носа превратился в кровавую котлету, из чёрного рта обильно течет кровь. Вместо правого глаза каша в глазной впадине, левый стремительно заплывает опухолью. Рассвирепевший мор замахивается, когтистая лапа взлетает к потолку, другая тянется к горлу. Павел заученным движением перехватывает кисть, ломает предплечье и мор с рёвом летит на пол. Встаёт. Сломанная лапа висит вдоль туловища. Видно, что мору очень больно. Он хоть и робот, но наполовину живой. Внезапно уцелевшая лапа с непостижимой скоростью выбрасывается вперёд, возле глаз мелькают скрюченные пальцы. Толстое бронестекло лицевой панели хрустит, покрывается трещинами. От края до края, сверху вниз пролегли четыре глубокие царапины. Павел отшатывается, но поздно – сокрушительный удар в грудь отбрасывает его чуть ли не обратно в пещеру с мышами.
Беспорядочное кувыркание останавливает громадный камень с острыми краями. От тяжкого удара ноет плечо, тупо болит в груди. Пошатываясь, Павел торопливо поднимается и сразу прыгает за камень – мор уже рядом, заносит лапу для следующего удара. Всё-таки эти полуживотные очень сильны. Ладонь с растопыренными пальцами стремительно опускается, четыре когтя из чёрт знает какого материала с треском раздирают кевларовую броню, на каменный пол падают стальные пластинки дополнительной защиты. Павел понял, что следующий удар будет последним. Не раздумывая, прыгает на мора, всём телом валится на уцелевшую лапу. Поворачивается спиной, со всей силы тянет кисть к себе. Толстые трубчатые кости не выдерживают, с глухим хлопком ломаются, острые концы пропарывают металлокожу, вылезают наружу. Тварь захлёбывается рёвом, падает на пол. Павел моментально прыгает на спину мору, сильно бьёт каблуками в середину. Сломать позвоночник не удаётся, грудная клетка пружинит и Павел вынужден спрыгнуть. Мор потерял ориентацию от боли, колотится обломками лап по камню, но болевой шок скоро пройдёт. Биоробот почти цел, ни один жизненно важный орган не повреждён. Не теряя времени Павел упирает колено между лопаток, ладони обхватывают голову, указательные пальцы глубоко погружаются в глазные впадины, выдавливая всё, что осталось от глаз. Мускулы на руках и груди вздуваются, наливаются силой, становятся твёрдыми, словно камни.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ