Мертвец в подарок

ГЛАВА 6

Егор запустил руки в волосы и сильно дернул. Мимолетная боль не отрезвила и не принесла должного спокойствия. Никогда же не вел себя настолько глупо, как сегодня! И что только нашло? Наваждение какое-то…

Закрыв за собой дверь на задвижку, он стал мерить нервными шагами кабинет.

Мало того, что сбил девчонку, так потом еще и в особняк ее притащил! И ведь просто не смог по-другому! Почему? А черт его знает!

Он вполне спокойно мог отвести ее в городскую больницу, оставить на попечение врачей или даже дождаться результатов анализов, чтобы успокоить собственную совесть. А потом уехать восвояси. Мог, да. Только не захотел. Что-то внутри настойчиво твердило поступить иначе, наплевать на риск, которому подвергает орден, закрыть глаза на правила… И вместо того, чтобы откинуть прочь искушение, поступить правильно, как всегда, Егор… пошел на поводу у слабости. Интуиция, что ни разу его еще не подводила, на этот раз смолчала, точно он принял единственно верное решение.

Медленным, вкрадчивым шагом он приблизился к столу, включил рабочий компьютер и открыл программу видеонаблюдения. Монитор тут же поделился на маленькие черно-белые квадратики. Без труда отыскав нужную комнату, Егор свернул все остальные окна, выводя изображение в полноэкранный режим.

Благодаря тому, что в свое время Илларион настоял на камерах ночного виденья, ночь не была помехой. Егор впился жадным взглядом в девушку, что так доверчиво, по-детски прижала к себе подушку, забывшись безмятежным сном.

Во что он ее втянул, принудив остаться в особняке?! Как станет объяснять те странности, которым, гостья может стать свидетелем?

Проклятье!

Непосвященным людям всегда был закрыт доступ в особняк ордена. А теперь, нарушив негласное правило, Егор просто обязан озаботиться неразглашением тайны. Придется придумать, как одновременно и обезопасить девушку от существ, и существ от любопытства девушки. Либо избавиться от нее.

Войдя в особняк, она уже априори стала частью общей тайны, пусть даже и совершенно пока не догадываясь об этом.

Сегодня уже были первые прецеденты недовольств от ожидающих перехода! И это только после часа пребывания Кати в доме! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — отговорка о неприкосновенности гостьи не будет работать вечно.

Девушка пошевелилась во сне, перевернулась на другой бок. Из-под одеяла высунулась ножка, ночнушка задралась, открыв Егору соблазнительный изгиб бедра. Молочно-белая кожа в отсвете луны казалась фарфоровой. Во рту тут же пересохло, в кабинете стало душно. Оттянув воротник, Егор раздраженно расстегнул несколько пуговичек.

— Твою же мать! — взвыл он, воздев глаза к потолку.

Почему рядом с этой девушкой вся его хвалебная невозмутимость мигом летит в Тартар?!

Он до сих пор чувствовал прикосновения ее нежных пальчиков к коже лица и шеи. Там на дороге девчонка сама потянулась к нему и этим свела на нет все его добродетельные планы!

Черт бы побрал этого зайца, что так не вовремя выскочил перед ее велосипедом!

Егор вспомнил, как восторженно Катя оглядывалась по сторонам в холле, именно тогда у него появилась уверенность, что все случилось именно так, как должно. Смотреть на девчонку в своем доме, оказалось насколько до чертиков приятно, настолько и дезориентирующе.

Он сожалел лишь о том, что впутал ее в свое семейное дело, не обезопасив от последствий. Не спросил желания, не предупредил о том, что заднего хода не будет, что орден не терпит ошибок, а существа, время от времени проживающие в доме и на его территории, не все бывают столь невинны, как выглядят.

А что если у нее кто-то остался в городе? Парень? Жених?

Егор подавил мгновенно вспыхнувшее раздражение.

Все же его тянуло к девчонке. Как бы глупо это не выглядело и для него самого, и со стороны. Бороться с этим притяжением пока получалось, но с трудом. И будь у него возможность отмотать время назад, поступил бы так же.

Именно этот факт заставлял Егора мучиться бессонницей в наблюдениях за Катей.

И будь он проклят, ему нравилось то, что он видел и плевать на последствия!

Егор тряхнул головой, только сообразив, что трижды пропустил назойливый стук в дверь.

— Оглох?

Илларион стоял, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, а выглядел так безмятежно, будто околачиваться ночью под дверью рабочего кабинета главы ордена — привычное, пустяковое дело.

— Задумался.

— Не спится?

— Как видишь.

Егор отступил, молча пропуская друга, не удивляясь его кривляньям:

— Понятное дело.

В последнее время все меньше вещей могли вызвать у него искреннюю реакцию, будь то удивление, радость или гнев. Если раньше он думал, что это из-за испытания затянувшимся по времени служением, мол, все опостылело и приелось, то сегодня понял, ошибался. С появлением Кати словно воздуха свежего глотнул и эмоциональную усталость, как рукой сняло!

Пока Егор отвлекся, чтобы закрыть двери, ученый направился прямо к компьютеру. Прежде чем мужчина смог среагировать, Илларион уже заглянул в монитор, хмыкнув.

— Теперь ясно, откуда корни растут у этой бессонницы.

Еще никогда ему так невыносимо не хотелось причинить вред другу. Сейчас же он жаждал, чтобы Илларион одновременно проглотил свой язык и ослеп, перестав так внимательно пялиться на Катю. Стремительно приблизившись к столу, Егор отключил программу видеонаблюдения. Что, мать вашу, с ним творилось?!

— Помогает расслабиться?

Илларион чуть наклонился и небрежно повернул к себе настольные часы с электронным циферблатом.

— В час ночи, — добавил он, постучав пальцем по ярко-алым огонькам немигающих цифр. — Мог бы куда интереснее время проводить.

— Заткнись.

Для того чтобы обуздать неожиданный всплеск раздражения, пришлось даже зажмуриться и сосчитать до десяти. Давно он не терял контроль по таким пустякам! А все равно дыхание в норму не пришло. Перед глазами так и стоял алчный взгляд Иллариона и напускная галантность, с которой он обхаживал Катю за столом.

— Придумал уже, как выкручиваться будешь? — не внял предупреждению этот смертник. — Что сделаешь с девчонкой?

— Какая тебе-то разница?

Нет, с этим нужно срочно что-то делать. Даже мимолетная мысль о том, что Илларион каким-то образом мог претендовать на девчонку, напрочь сносила крышу. О какой дружбе могла идти речь, если сейчас он думал лишь о том, как не вырвать глотку мужчине, который столько лет был ему вместо брата?!

Илларион, казалось, прекрасно читал по лицу, но продолжал насмехаться.

— Что если у меня научный интерес?

— С чего бы это?

— Она прошла тест.

— Какой тест? — плохие предчувствия заставили его похолодеть.

— На чистоту помыслов, — довольно осклабился друг. — Ты же знаешь, что способна сделать с грешниками роса богов. Я добавил каплю в вино нашей гостьи.

Так вот значит, почему Катя так быстро опьянела?

Всего капля этого эликсира была способна подарить неземное наслаждение и одновременно сработать, как один из самых жутких ядов, известный за всю историю сотворения мира. Все зависело от чистоты помыслов того, в чей организм попадала роса богов.

— Ты добавил ей амброзию?! — взревел Егор, подаваясь вперед и почти перестав контролировать вторую сущность, что сейчас рвалась наружу. — Ты в своем уме?! А если бы она умерла? Мы не знаем, как амброзия может подействовать на людей!

Илларион немного отодвинулся и повел плечами:

— Расслабься. Не умерла же. Теперь ты можешь быть спокойным, что девчонка не попала в особняк, как наживка от Теней.

— Ил!

— Чего? Ой, я прошу тебя, не надо благодарностей! — театрально взмахнул руками он. — Я предоставил тебе на руки все козыри ее бескорыстности, которыми ты сможешь обезопаситься от недовольства существ, если решишь отпустить Катю домой.

Гнев тут же схлынул. На смену пришла растерянность.

Теперь у него действительно были доказательства, пусть и добытые рисковым способом, чтобы защитить Катю от посягательств существ. Она чиста. Даже если бы и узнала что, не стала бы использовать во вред. Находясь под воздействием росы богов, никто не сможет приукрасить собственную суть.

Егор опешил.

Отпустить ее?

— Никогда, — взревел инстинкт.

Он поморщился.

— Но я надеюсь, что ты ее оставишь в особняке. Оставишь же? — ухмыльнулся Илларион и поднял руку вверх. — Я голосую за то, чтобы Катя осталась.

— Зачем? — насторожился он. — С чего такая активность?

— С ней весело.

Друг пожал плечами, став преувеличенно внимательно рассматривать портрет первого главы ордена, что висел на стене напротив, таким образом, уходя от ответа.

— Она тебе нравится? — раздражение вновь подняло голову.

— А тебе?

Егор замялся. Память тут же подкинула неприятные воспоминания десятилетней давности.

— Она не Аника, — словно прочитав его мысли, решительно добавил Илларион.

— Она — человек, — сказал, как отрезал.

Жизнь его научила: людям нельзя доверять, если это не члены твоей семьи.

Отпустить он ее пока не мог, сближаться опасался, кого-то рядом с ней из возможных соперников на дух не переносил, сам втянул в конфликт с существами… Что творил только, а?

— Но не такая, как твоя бывшая. Она не предаст, — уверенно стоял на своем Илларион.

— Откуда тебе знать?

— Она забавная.

— Ты пришел только за этим? Чтобы сказать, какая она забавная?

— Нет.

Вся расслабленность Иллариона в миг исчезла, он напружинился и, казалось, даже побледнел от решимости.

— Я пришел поговорить про…

Ученого редко что могло выбить из колеи. В последнее время единственным, что неизменно пробивало брешь в его панцире, было стихийное бедствие на букву «А». Друг даже имя девушки старался не произносить без острой на то необходимости.

— Ты должен отправить Аду домой.

— Что?! — если Егор и ждал чего-то, то явно не этого!

— Так будет лучше. Как я ни пытаюсь отыскать выход, а все только ухудшается с каждым днем! — выкрикнул друг, краснея от злости. — Отправь Аду за грань и пусть ее место займет Катя. Это идеальный вариант! И волки сыты, и овцы целы.

— Я не могу сделать этого.

— Ты должен! Она достойна лучшей жизни!

— Я знаю, — мрачно согласился Егор.

— Тогда в чем же дело?! Послушай меня! Избавься от нее! Пусть уходит!

— Аде закрыт путь назад. Я не могу ее отправить. Если она вернется, то будет наказана.

— Что ты такое несешь?! — от волнения, Илларион резко встал, чуть не опрокинув кресло, и кинулся к окну.

Голубоватый отсвет луны преобразил его лицо, заострив черты лица, сделал хищными.

— Ей был дарован только один шанс. Если она не получит того, за чем пришла, то навсегда останется рабыней Ниса.

— Ты мне не говорил, — друг выглядел уставшим.

— Я никому не говорил. Ада попросила.

— И что мне теперь делать?!

— Быть с ней помягче? — хмыкнул Егор. — Уступить?

— Если я уступлю — мы оба будем жалеть. Только я понимаю это уже сейчас, она же поймет позже.

— А если ты ошибаешься?

— А если ошибаешься ты?

Егор кивнул, соглашаясь. Спорить не было смысла. Если Илларион что-то удумал, то его ничто не переубедит в обратном. Только он сам. И Ада ведь ему нравилась, вот упрямец!

Некоторое время кабинет был поглощен тишиной. Каждый думал о своем. Лишь пение цикад за окном напоминало о том, что этот мир не замер, а все еще буйствует жизнью.

— Так ты оставишь малышку в особняке или отправишь домой?

Егору не требовалось слышать имя «малышки», чтобы понять — друг вновь перевел стрелки. Разговор о несносной женщине на букву «А» завершен и не подлежит повторению.

— Не знаю.

— Знаешь, — ухмыльнулся Илларион, опять попав точно в цель, чем вывел Егора из равновесия.

Да, он все решил для себя еще при первой встрече, только до сих пор не хотел смиряться с этим решением! Неправильное оно.

— Да, что ты так печешься о ней?!

Звериная — твердила: «Забери. Присвой. Твое», человеческая — противилась: «Неправильно. Отпусти. У нее должен быть выбор».

Друг вновь ушел от прямого ответа. Егор учуял неладное. Точно он что-то упускал сквозь пальцы. И ежу было понятно — Илларион что-то задумал. А зная его склонность к авантюрам, еще одна уж точно ничего хорошего никому не принесет.

— Перестань, — скривился друг.

Егор поднялся и вышел из-за стола. Даже будучи вместе с Аникой, когда он хотел остепениться и взять ее в жены, инстинкт всегда молчал. А сейчас просто взбесился. И все из-за чего? Человека? Незнакомки?!

— Что перестать?

— Накручивать себя. Раздражает.

— Заткнись, — беззлобно проворчал Егор, неожиданно даже для себя резко успокоившись.

Почему он вечно спешит впереди планеты всей?

У него всегда имелись проблемы с доверием. И видят боги, на это были свои причины! Но…

— Я заткнусь, только в одном случае. Хватит держаться за прошлое. Эта малышка — не Аника.

— Посмотрим.

Огромные старинные часы в гостиной отбили два удара. Глухой, напоминающий ему раскаты грома, звук быстро разнесся по всему дому. Кому-то он мог показаться зловещим, смертоносным, предупреждающим. Кому-то — да. Только не ему.

Невозможно напугать смертью того, кто давно стал ее слугой.

Подперев подбородок кулаком, мужчина неподвижно застыл у окна, всматриваясь в непроглядную ночь. С самого рождения только тьма окутывала его. Была и матерью, и нянькой, и подругой.

Теперь же тьма обернулась ожиданием.

Для того, кто живет вечно — время имеет совершенно иное течение. Поэтому он научился ждать.

Да и дым от трубки с опиумом немного успокаивал возбуждение от предстоящего. Выкуривая этот человеческий яд, он никогда не мучился сновидениями, мог забыть лица всех, кого убил и всех, кого еще предстоит убить.

Сегодня свершится предначертанное. Его враг будет повержен, а будущее откроется новыми возможностями. Осталось всего ничего. Просто подождать.

Где-то недалеко от дома ухнул филин. В заброшенном лесу, куда уже с полсотни лет не ступала нога человека, хватало тварей. Иногда он наблюдал за ними, отвлекаясь от задуманного. Это не развлекало, но помогало не обезуметь окончательно.

Хотя, наверняка, в этом мире не осталось существа, что не считало бы его безумцем.

Было ли ему до этого хоть какое-то дело?

Ничуть.

А ведь еще столетие назад он думал совершенно иначе. Но прошлое осталось в прошлом, сгорело так неистово дотла, как может гореть только пепел.

— Это точно сработает? — вспомнил, как трижды переспросила его «наживка», принимая смертельный дар.

— Конечно, — заверил ее.

Маска лжи так крепко срослась с ним, что теперь сложно было определить, где заканчивается фальшь и начинается его истинное лицо.

— И он меня полюбит?

— Влюбится в первого, кого увидит, как только кровь богини смешается с его.

— Хорошо. Это хорошо, — бормотала девчонка, прижимая коробочку поближе к груди.

Он часто видел, как глаза смертных загорались призрачной надеждой. Она светилась, как легкий туман, что ложился на крышу перед рассветом.

Кому, как не ему знать, насколько надежда на самом деле лживая, переменчивая тварь?!

— Только привести про… — запнулся он, с удивлением обнаружив, что чуть не проговорился, слишком погрузившись в собственные воспоминания, — дар в действие он должен добровольно.

— Да, да, я помню, — немного нервно закивала девчонка.

Он тогда еле сдержал победную ухмылку. Сколько раз пытался подобраться к врагу, а все что-то мешало. Пока удача сама не приплыла к нему в руки! Кто бы мог подумать, что орудием расплаты станет одна из тех, к кому он питал омерзение?! Мойры опять зло над ним подшутили. Хотя бы чувства юмора у них не занимать…

— Ты полюбишь меня. Полюбишь. Меня. Полюбишь, — шептала, как заклятие девчонка, уходя. — Полюбишь. Только меня.

Он никогда не понимал той одержимости, с которой смертные и бессмертные порой преследовали любовь. Дикость. Иллюзия. Мерзостное, низкое чувство.

— Знала бы, — думал он, глядя в спину девчонки, — что несет смерть своему «возлюбленному», неужели так легко согласилась бы?!

Выныривая из воспоминаний, он даже не поморщился, не вздрогнул, не шелохнулся. Как и ветер за окном, безмолвствовал. С той минуты, когда девчонка приняла смерть в подарок для его врага, прошел месяц.

Время, звучало напряжением.

Секунды отдаляли его от сладости победы.

Он ощущал, как Мойры, в предвкушении потирали костлявые пальцы, собираясь прясть новые и новые нити вероятностей.

И в тот миг, когда враг принял начало своего конца, время-нить порвалось…

После того, как Илларион ушел, Егор долго пялился в погасший монитор, раздумывая обо всем, что было и не было озвучено.

Не выдержав, он вновь включил программу видеонаблюдения и, с жадностью страждущего, разглядывал спящую девчонку, которая даже не подозревала о слежке. Наслаждаясь безмятежностью сна Кати, Егор вел борьбу с неприличными желаниями.

Он никогда не являлся особым блюстителем морали, но занимая должность главы ордена, просто обязан был следить за каждым своим поступком. За всю цинично долгую жизнь Егор мог вспомнить лишь единственную ошибку, стыд за которую не прошел до сих пор. Имя ей — Аника.

Тогда, много лет назад, он на отлично выучил одновременно два урока. Первый гласил, что людям нельзя доверять. Второй же, что слишком много вокруг него имелось наблюдателей, чтобы хоть на миг забыть о ноше ответственности, которую он принял.

Хоть и не просил о чести быть главой ордена, но судьба все решила самостоятельно. Его прапрадед, прадед, дед, отец — все стояли у власти. И когда настал срок, Егор просто взял то, что перешло к нему по праву крови.

Усмехаясь, он провел кончиками пальцев по холодному экрану, отслеживая плавный изгиб спины девчонки. Компьютер не в силах был передать ни шелковистость кожи, ни ее теплоту, ни запах. Нахмурившись, Егор отдернул руку так резко, будто прикоснулся к открытому пламени.

С каждой минутой его все больше закручивало, как спираль, вокруг девчонки. Хотелось заявить на нее права. Всецело обладать и закрыть глаза на человеческое происхождение. Почему его так тянуло к незнакомке? Здравый смысл уступал инстинктам, что воспринимали Катю, как свою, ту, которую он давно и хорошо знает.

Какая насмешка судьбы! Подумать только, его вновь замкнуло на человеке! Да еще так сильно, как никогда ранее! А ведь Егор клялся, что навсегда запомнил урок и больше не подвергнет риску тех, за кого теперь в ответе!

— Она не Аника, — напомнил внутренний голос недавними словами Иллариона.

Скрепя сердце, Егор принял, наконец, решение, о котором, возможно, ему еще не раз предстоит жалеть.

Он предоставит девчонке выбор. И если та захочет уйти, то не станет удерживать.

Дело осталось за малым, дождаться утра и сделать так, чтобы у Кати и мысли не возникло отказаться от его предложения.

Отбросив даже мысль о сне, Егор решил разобрать экспонаты, которые привез из последней экспедиции. Одним из заданий призрачного ордена было отслеживание, изымание из внешнего мира и контроль над предметами, что проникли из-за завесы и могли нести в себе отголоски магии.

Иногда из экспедиций Егор возвращался не только с предметами, но и с существами-беглецами, которые незаконно пересекли призрачную грань и паразитировали на человеческой территории. Если амулеты, проклятые ларцы и прочие безделушки можно было убрать в хранилище, то существ помещали во временную тюрьму, где они и дожидались приговора ордена, а также часа отправки обратно за грань.

В этот раз двухмесячная вылазка по наводкам осведомителей особых результатов не принесла. Несколько вендиго, обитавших в Северной Америке, так и не удалось отыскать, хотя поселение существ было успешно уничтожено. Экспонатов для хранилища тоже оказалось немного, но и те требовали внимания.

Он взял черную коробку, которую по его приказу еще днем Петр доставил в кабинет. Стараясь действовать как можно аккуратнее, Егор вскрыл ножом защитную пленку и снял крышку. На черном бархате оказалось всего три вещи: фарфоровая кукла, картина, свернутая в тугой рулон, и старинное зеркало.

Обычно перед тем, как приступить к работе с «трофеями» из очередной вылазки, Егор надевал черные защитные перчатки. Некоторые из вещей даже при обычном прикосновении могли нанести существенный вред, вряд ли ему, конечно, но все же. Сейчас он пренебрег средствами защиты. Хотелось поскорее отвлечься от мысли о Кате.

Первым делом, осмотрел куклу. Все: от фарфора, украшений, дорогой парчи платья до распахнутых наивных глаз и черных кудряшек смотрелось, как явственное доказательство принадлежности куклы культуре не человеческого мира. От нее веяло волшебством, сказкой. Правда, никто не догадывался до самого последнего момента, что за эту «сказку» придется слишком дорого платить.

Кукла выглядела живой, хрупкой и неимоверно красивой. Если бы Егор не знал, с чем именно имел дело, то запросто мог залюбоваться вещицей до гипнотического ступора пока фантом, паразитирующий в ней, не высосал бы из него все жизненные соки до последней капли. Так, как существо-паразит проделывало множество раз в течение трех столетий. Переходя от одного «счастливого» хозяина к другому…

Егор аккуратно поместил «куклу» в прозрачный контейнер из особого материала, что защищал внешнюю среду и ее обитателей от любых воздействий призрачных артефактов. Когда он герметично запечатывал крышку, фантом на секунду показался наружу, обезобразив красивое лицо куклы в звероподобную гримасу.

Егор лишь усмехнулся, отставляя контейнер в сторону. Фантомы, занимающие тела или неживые оболочки, не способны были общаться на человеческом языке, а так же выжить без регулярного питания.

Именно в этом контейнере, без возможности паразитировать на живых существах, «кукла» сожрет сама себя, фантом испарится, рассыпавшись на мелкие частицы. Хотя произойдет это нескоро, дав существу достаточно времени на муки голодом… За каждую жертву по триста шестьдесят секунд.

Бережно, чтобы не повредить старый холст, Егор развернул тугой рулон, разложив картину на темно-вишневой столешнице. На первый взгляд, ничего особого в ней не было. Ни в широких мазках художника, ни в приглушенных цветах и довольно приятном портрете мальчика. Даже то, что, казалось, слезы ребенка были слишком реалистично нарисованы, как для произведения искусства.

Непосвященные в тайны существ никогда не догадались бы, почему такая невинная картина неизменно приносила несчастья своим хозяевам: то дом сгорит, то скотина передохнет от странной горячки, то кто-то из гостей воспламенится факелом во время званого ужина. Откуда простым людям знать, что покупать что-либо сделанное пироманом — чревато серьезными последствиями? Они неизменно вкладывают часть своей силы в каждую сотворенную вещицу, чтобы потом собирать несчастья, словно урожай, питаясь отчаяньем и страхом горе-владельцев.

Егор поместил картину в футляр из специального, закаленного дыханием дракона металла, прерывая связь холста с пироманом. Пристроив картину на крышке контейнера куклы, Егор повертел в руках зеркало.

Взявшись за позолоченную ручку, можно было до мельчайших подробностей рассмотреть детальную лепнину изящной рамки, древнегреческие символы на обороте и тонкие царапины от ритуалов.

По приданию, проклятое зеркало сотворила сама Геката, используя его, как ловкое орудие для магических забав.

За несколько минут, которые он потратил на задумчивый осмотр мутной глади стекла, Егор все еще не мог привыкнуть, что зеркало богини колдовства не отражает привычных вещей, а остается холодным и пустым, сколько не подноси его к собственному лицу.

Встав из-за стола, на вытянутых руках Егор приблизил зеркало к свету от настольной лампы под другим углом. Внутри пустоты ему померещилось смутное движение черной точки.

Дверь в кабинет распахнулась так резко, что ударилась об стену. От неожиданности мужчина вздрогнул, и зеркало будто ожило в его руках, стало жидким, как вода, что с легкостью просачивается сквозь пальцы.

Все случилось за доли мгновения.

Позже он не раз мысленно прокручивал этот момент, но так и не смог объяснить себе, почему все произошло именно так, а не иначе.

Зеркало отскочило от столешницы, будто напружиненное. Несколько раз перевернувшись в недолгом полете, вещица упала на пол, разбившись на множество острых осколков. Все еще не до конца веря в происходящее, Егор попытался перехватить артефакт Гекаты, но схватился лишь за отколовшийся кусок, что, казалось, сам прыгнул ему в руки, и порезался. Рана кровавой бороздой легла на линию жизни, разделив ее.

Черт возьми!

Раздалось шипение и на секунду Егору показалось, что его темно-красная кровь смешалась с каплей черной жидкости, похожей на болотную жижу, что блестела на острие зеркала. Но стоило моргнуть, как видение исчезло.

— Ты поранился?! — всплеснула руками Настя.

Девушка резво кинулась к нему.

— Не подходи! — вскричал Егор, боясь, как бы она не вогнала стекло в босые ступни.

— Я только помогу.

— Я сам.

Настя нахмурилась, но спорить не стала.

Как только Егор нагнулся, чтобы собрать осколки, черный дым, вышедший из зеркала, ударил его в грудь и метнулся к потолку.

Словно молния прошила тело.

Боль была секундной, но ослепительной.

Вторая сущность взметнулась наружу, накрывая его синим коконом, эфемерная мантикора расправила перепончатые крылья над головой Егора и выставила дугой шипастый хвост. Страж готовился к яростной атаке любой угрозы, но боль прошла, черный дым исчез и что бы это ни было ранее, повторной попытки удара не произошло.

В один миг он почувствовал необыкновенный прилив сил, такого прежде не бывало даже тогда, когда происходил обычный призыв сущности. Казалось, только одно желание — и весь мир падет к его ногам. И хоть у него никогда не было подобных желаний, но соблазн испробовать что-то новое возник. Всего на секунду.

Призрачная мантикора с хлопком растворилась в воздухе. Мистическая сила, что была дарована с рождения, казалось, затаилась, ушла в недра души, настолько глубоко, что перестала даже ощущаться на периферии сознания.

Егор пошатнулся.

Старинные часы, встроенные в шкаф, пробили ровно два удара.

Комната закружилась перед глазами.

— Тебе плохо?

Егор передернул плечами, точно пытался избавиться от оцепенения, что вдруг охватило, как разум, так и тело.

— Что это было?

«Если бы я только сам это знал!»

— Ничего страшного, — осипшим голосом пробормотал он.

«Кроме того, что я только что разбил зеркало, проклятое самой Гекатой. Кто знает, каким образом могло подействовать проклятие?!»

— Но твоя сущность… Мантикора собиралась меня атаковать?

— Не думаю.

— Тогда, что же это было? — повторно изумилась она.

Справившись с неожиданной слабостью, Егор привалился к столу, игнорируя вопрос на который попросту не знал ответ. Его вторая сущность никогда не выходила из-под контроля, даже во времена опасности, когда приходилось сражаться на стороне ордена, отражая нападения теней. Так почему сейчас мантикора среагировала настолько агрессивно?

Комната уже не кружилась столь быстро, как раньше, но все еще покачивалась, что не добавляло стойкости ногам. Стараясь крепче уцепиться за край столешницы, Егор неловко смахнул настольную лампу. Вновь раздался звон стекла и встревоженный возглас Насти.

— Все в порядке, — поспешил нагло соврать он. — Сейчас все пройдет. Не подходи. Поранишься.

— Я вызову Аннушку. Пусть уберет, — быстро предложила.

— В два часа ночи?!

— Она плохо спит ночами, так что думаю, ей не составит большого труда убрать.

Настя решительно вышла из кабинета, Егор не успел возразить, но смог перевести дух в одиночестве. Хотя и ненадолго, вскоре девушка вернулась.

— Она сейчас будет. Все хорошо?

Слабость накатывала волнами, но, казалось, тело уже приходило в норму. Вскоре и дышать стало легче, а Егор чувствовал себя так же, как прежде, до досадного инцидента. И как он умудрился? Никогда не страдал неуклюжестью.

— Да, — думая о своем, совершенно механически ответил он, а потом нахмурился. — Зачем ты пришла?

Настя покраснела.

— Ты пообещал прийти ко мне в комнату и…

— Не пришел, — закончил он за нее.

— А я не могла уснуть.

Егор даже хотел разозлиться, но… не смог. Слишком устал. Заметив, как в дверях показалась горничная, он в последний раз кинул невнимательный взгляд на экран, убедившись, что Катя все так же мирно спит, и выключил компьютер. Аккуратно обойдя осколки, приблизился к девушке.

— Пойдем, проведу тебя в комнату, — сказал, приобняв ее за плечи, повернувшись к горничной, строго предупредил: — Работайте в перчатках. И аккуратнее.

Егор не знал, каких еще неприятностей можно ожидать от зеркала.

Настя благодарно прильнула к его боку, заглядывая в глаза:

— Я так испугалась, — пролепетала она.

— Не надо бояться, конфетка, — усмехнулся Егор. — Все позади. Я в полном порядке.

И вновь земля не разверзлась, выслушивая его откровенную ложь. Приободряя Настю ничего не значащими словами, они вышли в коридор, оставив Аннушку поглощенную уборкой в кабинете.

Настя продолжала что-то увлеченно рассказывать, но Егор особо не вслушивался, думая лишь о том, что перестал чувствовать свою сущность.