Мертвая вода

Глава 5 Подмастерье

— Джамир!

Кто-то терпеливо повторял его имя уже несколько минут. Джамир был не уверен, что сможет отозваться, да и что вообще хотел отзываться. Стоит ответить, и все останется по-прежнему. Прежняя жизнь только что отвесила антимагу титаническую оплеуху, так что возвращаться к ней — плохая идея.

Голос не сдавался:

— Джамир! Ты должен очнуться. Джамир!

Он стал считать время между звуками своего имени. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

— Джамир, ты жив. Очнись, Джамир!

Он снова досчитал до семи.

— Джамир, услышь меня.

Он слышал. Постоянно повторяющийся звук его имени нервировал. Он страшно хотел заехать по зубам говорящему. Но продолжил считать.

— Джамир!

… пять, шесть, семь…

— Тебе пора прийти в себя, Джамир.

Конечно, пора. Он досчитал до семи уже раз пятьдесят — а может и сто — и звон в ушах начал стихать. Голос, постоянно произносивший его имя, был назойливым, лишним. Бесцветный, равнодушный голос нового напарника. Инструкция велит постоянно называть человека по имени. Считалось, что многократное повторение имени поможет быстрее прийти в себя. Будто имена что-то значили…

— Джамир, приди в себя. Ты в сознании, Джамир.

Даже на третий раз он не привык к этому. Единственное, с чем он справился на третий раз — это апатия. Он смог считать. Прошлый раз ему даже этого не удалось, он сбивался и в итоге подал знак, что очнулся. Пришлось открыть глаза и вдохнуть холодного затхлого воздуха. Он закашлялся, но смог встать. Сейчас все было иначе. Должно быть, злость прочистила разум.

Через некоторое время он почувствовал, что спазм отпускает мышцы спины и живота, скрученные, как тлеющий лист. Он почувствовал холодок, гуляющий по позвоночнику, тонкий хлопок, липнущий к мокрым от пота бокам. Простые и понятные впечатления: легкий дискомфорт, жесткое ложе, шершавые ремни, удерживающие его, холод, голод и пустая голова. По сравнению с пухнущим от постоянного потока информации мозгом — просто благодать.

Зато теперь голова стала ясной как никогда. Теперь, на третий раз, он стал думать почти сразу, как очнулся с чудовищным звоном в ушах. Думать стало легко и приятно. Первое, о чем он подумал — нельзя показывать, что очнулся, как можно дольше. Нельзя показывать, как на самом деле подействовало зелье. Нельзя давать командирам повод проверять его видения.

Тем, кто лучше переносит эти «тренировки», чаще дают почетные — то есть опасные и сложные — задания, и еще чаще используют для проведения экспериментов. Ищут пределы возможного.

Джамиру удалось имитировать отсутствие дыхания достаточно долго. Когда он начал дышать, напарник стал повторять его имя и призывал очнуться, но Джамир продолжал изображать глубокий обморок, дышал как во сне, проталкивая воздух в область живота, не шевелил глазными яблоками под веками. Когда прошел спазм, он продолжил напрягать мышцы, чтобы никто не заметил, что он расслабился.

Теперь у него было время подумать, что делать дальше. Побег и дезертирство уже не казались такими пугающими, как раньше.

День, несмотря на климат северных широт, выдался жарким. Феликса спала почти до полудня, а проснувшись, почувствовала льющееся в иллюминатор тепло. Между двойным стеклом распахнутой створки уже испарился ночной конденсат, так что блестящая поверхность отражала ровный яркий луч. Некоторое время девушка смотрела на солнечные зайчики, потом встала, оделась и вышла из каюты.

На палубе Феликса увидела Брисигиду — та ходила вдоль борта туда-сюда быстрыми, дергаными шагами, бормоча что-то себе под нос и чертыхаясь. Заметив Феликсу, она остановилась и направилась к ней.

— Скажем им сейчас?

Феликса кивнула. В голове было светло и пусто, как в пустыне.

Брисигида сделала рукой знак Акыру, и тот собрал своих офицеров перед квартердеком. * Сам встал посреди них, скрестив руки и усмехаясь уголком рта. Цефоры и Дины среди собравшихся Феликса не увидела, они стояли где-то на носу — оттуда слышался смех, радостные восхищенные возгласы и слабый плеск.

— На нашей родине, в Арделорее, — начала Феликса, — всегда очень ценились магические способности. Можно сказать, что благополучие всей страны строилось на магических искусствах и науках. Но и величайший позор можно было навлечь на себя магией, используя ее противоестественным образом или в недобрых целях.

Офицеры терпеливо слушали, ожидая, когда она перейдет к главному.

— Худшими и самыми опасными преступниками для Арделореи стали некроманты, — продолжала она, — и живые мертвецы, которых они порождали — в большинстве своем бездушные, темные создания, способные на любую гнусность.

Моряки закивали, послышался неодобрительный ропот. Только Акыр стоял на месте со скрещенными на груди руками, не сводя с нее глаз. Лицо застыло пасмурной маской, будто сам Старый Коготь смотрел на нее из глубины карих глаз немигающим древним взором.

— Находились люди, кто считал некромантию путем к вечной жизни. Но большинство всегда знали, что вечная жизнь — жизнь, противная самим законам природы. Не-жизнь. Человек, получивший подобное свойство — вечную юность, вечное существование — навеки проклят. Мне доводилось иметь дело с некромантами, брать их под стражу, отправлять на суд и казнь, даже убивать самой. И меня мог проклясть какой-нибудь некромант, надеясь подчинить себе. Я всегда страшилась этой участи…

Она обвела всех собравшихся взглядом, собираясь с духом.

— …но избежать не сумела.

Она ожидала чего угодно — плевков, яростных криков, паники. Но не этого. В десятках пар глаз плескалась жалость. Несколько человек качали головами, бормотали проклятия сквозь стиснутые зубы, кривили и поджимали губы. Но большинство переговаривались и смотрели на нее открыто, без всякой агрессии, будто она и правда была тяжело больной.

Она почувствовала руку Брисигиды на плече и услышала тихий голос:

— Ты справилась лучше, чем я могла надеяться. Позволь теперь мне…

Жрица сделала шаг вперед.

— Я считаю, что всем вам нужно знать, что проклятие наложено не некромантом, и не является следствием неосторожности или опрометчивости Феликсы. Источник проклятия — Живая и Мертвая вода с Острова Жизни, артефакты, питаемые изначальными силами и несущие печать судьбы. Само провидение сотворило это с ней, взяв ее жизнь в уплату за спасение моей.

Феликса даже не заметила, как в руках Брис оказался тот самый сундучок с сосудами и древней магией. Жизнь и смерть, запечатанные в дереве.

— Мой святой долг, и как обязанной ей жизнью, и как жрицы Великой Матери Триединой, сопровождать ее на пути к спасению.

Моряки зашумели. Многие не верили — каждый пытался дернуть за рукав капитана и узнать, что тот думает по поводу таких новостей.

— Ни*я себе, б*ь, новости! — раскатисто ругался Кистень. — С мертвячкой плывем!

— По тебе так и не скажешь, что ты нежить, — подал голос квартирмейстер Киттерс, не переставая ковырять в зубах маленьким ножичком.

— Тихо! — рыкнул Акыр. Офицеры, многим из которых уже довелось почувствовать на себе его тяжелую руку и крутой нрав, тут же умолкли и успокоились. — Ты не похожа на других ходячих мертвецов. Не пахнешь мертвечиной, не гниешь, речь внятная… живых жрать не порываешься. В чем подвох?

Феликса услышала, как Брис глубоко вдохнула, и быстро заговорила, опередив жрицу:

— На сохранение человечности уходит немало сил, моих и Брисигиды. Скажу честно — наши совместные усилия будут помогать еще максимум года три. Но я рассчитываю не больше, чем на год.

— И что будет через год? — нахмурился капитан.

Феликса скривилась и поежилась, как при виде мерзкого насекомого, ползущего по телу, но ответила твердо:

— Через год я могу начать терять контроль над собой. Первое, что пострадает от некроза — это мозг. Мой рассудок будет постепенно угасать, уступая простейшим потребностям. По сути, одной потребности — жрать, потому что выживать больше не понадобится. Пока я помню, кто я, я смогу подавлять наклонности живого мертвеца, но угасшая память тоже оставит последствия. Мной станет руководить только голод, о прежней жизни будет напоминать лишь смутное беспокойство. В итоге останется одна ярость. Так выглядит большинство оживших мертвецов — вечный поиск, злоба и зудящее чувство, которому ты больше не помнишь названия. Мне повезло сохранить душу, но в таком сосуде, — она провела вдоль себя ладонями, — она не задержится. Если за год я не найду способ вернуть себе нормальную жизнь, я постараюсь уничтожить себя.

— Мы этого не обсуждали! — зашипела ей на ухо Брисигида. Феликса сжала ее руку и легонько кивнула, обещая вернуться к этому вопросу.

— Этот путь к спасению, — заговорил Кистень, — что это значит? Куда ты собираешься плыть?

За нее ответил Акыр.

— Это же очевидно, — хмыкнул капитан. — Владелица нашего корабля должна попасть на Остров Жизни. Я прав?

Феликса кивнула.

— Да брехня это все, остров-шмостров! — фыркнул штурман. — Сказочки ваши, ведьминские… Если и был когда, сгинул вместе с гномами, ельфами и прочими нимфами.

— Тогда бы и это, — Брис подняла повыше деревянный сундук, — сгинуло вместе с ними. Посмотри поближе, если не веришь. Такой древесины ты никогда не видел — и не увидишь, если только мы не найдем Остров.

— Арделорейские моряки искали его сотни лет, — напомнил горец. — А ты рассчитываешь найти за год?

— Да, — уверенно ответила Феликса. — Весь их опыт со мной. Я видела все судовые журналы Фарнисса и помню их почти наизусть. Если бы не революция, я уже была бы магистром магии. Я — дочь своего отца, а это значит, что я не только маг, но и боец. Я несколько лет изучала в рейдах проклятые воды. Я нашла способ плыть через архипелаг Смерти, а Брисигида сможет сделать так, что мы сумеем добраться до его сердца. Если кто и способен найти легендарный Остров Жизни, то это я.

Кистень присвистнул.

— Скромница…

— Скромность в число моих добродетелей не входит, — усмехнулась волшебница. — Между прочим, знал бы ты, как с этим непросто жить!

Кистень расхохотался.

— Да хрен с тобой, поплыли. Что ж мы, Остров Жизни будем искать на архипелаге Смерти?

— Парадоксально, но да. Фарнисс верил, что ключ к Острову стоит искать там, и у него были на то основания. Я доверяю его суждениям. Так что на Паланийских островах мы подготовимся к возвращению на проклятый архипелаг.

— Меня устраивает такой ответ, — решил Акыр. — В течение года я останусь с тобой на этом корабле. А после — посмотрим.

С этими словами он развернулся и ушел на нос к жене и дочери.

Через некоторое время офицеры, а за ними и матросня, разделились на две неравные группы: те, кто решил остаться на корабле со своим капитаном и Феликсой, и те, кто хотел сойти в паланийском порту.

— В порт заходить не будем, — категорически отказал им Акыр. — Возьмете шлюпку — на вас и одной хватит — и доплывете на веслах. Не хватало еще для вас, трусливых псов, сходни лишний раз спускать.

Возражать никто не решился.

Феликса весь день просидела на лестнице, ведущей на мостик. За пару часов до заката на горизонте стала видна бледная голубая полоса — самый южный остров Паланийского архипелага. У нее был тяжелый разговор с Акыром касательно Дины. Она прекрасно понимала, что никто в здравом уме не доверит ребенка живому мертвецу. То есть, она думала, что понимает, но Акыр смотрел на все иначе.

— Услуга за услугу, — вот что он ей заявил. — Ты за год научишь мою дочь всему, чему возможно. Будешь тратить на нее свое драгоценное время!

— С ума сошел, — поразилась Феликса. — После всего, что я там расписала, ты все еще хочешь, чтобы твой ребенок проводил со мной все свое время? Учился у меня? У меня, гнилой мертвячки?

Горец только хмыкнул.

— Я еще с неделю назад догадался, что ты мертвая.

Феликса вопросительно подняла бровь.

— Дина видела твои руки в тот день. Ну, когда ты разбила бутылку и вышла наконец поесть. Я тогда спросил себя: три дня сидит в каюте, а еды ей никто не носит, почему, неужто голода не чувствует? Потом Дина сказала, что руки у тебя почернели, а к ужину ты пришла вполне здоровой. На следующий день я тебе булавку на стул подложил, а ты и не почувствовала, — девушка только покачала головой, но тут же одобрительно улыбнулась. — И крови на булавке не было. Жрица каждый день тебе что-то лечила… Я было испугался, но быстро успокоился.

— Почему?

— Посмотрел на тебя с дочерью. Ну дела! Никогда не видел, чтоб она с кем так много разговаривала. Просто продыху тебе не дает, вечно что-то спрашивает, показывает, зовет что-то смотреть — а ты и рада, и отвечаешь ей на все, и шутки шутишь, и колдовать учишь, и сказки на ночь рассказываешь. Цефора даже приревновала, — хохотнул капитан. — Мертвяки так себя с детьми не ведут. Ты — что-то другое.

— Я что-то похуже, — горько согласилась она. — Знаешь, каковы маги, восставшие из мертвых?

Акыр покачал головой.

— А я видала таких, — угрюмо продолжила она. — Почти каждый некромант так заканчивает. Проводит свои гнусные эксперименты на трупах солдат, горожан, животных. Многие считают, что создают себе таким образом могучую армию, но потом понимают, что не в силах контролировать столько мертвецов. Им кажется, что все упирается в физиологию. Вот если бы не нужно было тратить время на сон, еду, отдых… И некромант умирает, а потом восстает. Пару недель даже остается самим собой, как живой. Потом съезжает с катушек.

Она говорила, не глядя на горца. Казалось, единственное, что ее занимало, это кисти рук: бледные, не принимающие в себя свет и тепло, не успевшие загореть за время плавания, потому что мертвая кожа не способна загорать.

— Знаешь, почему восставшие так опасны?

Акыр снова покачал головой.

— Они теряют воспоминания. Сначала уходят события — все, что происходило в жизни. Первыми блекнут воспоминания, с которыми не связано сильных эмоций: работа, время, проведенное в пути, то, что связано с знакомыми, но не близкими людьми. Последними уходят сами эмоции. Гнев. Печаль. Веселье. Зависть. Любовь. Без любви им все равно, что происходит вокруг. Даже с самой бешеной яростью можно совладать — уговорить, сдержать, исчерпать. Эмоции выдыхаются со временем…

— Не все, — возразил Акыр.

— Конечно, не все, — усмехнулась Феликса. — Но самые светлые, радостные почему-то не выдерживают дыхания смерти. А без них невозможно существование полноценного разума. Любой хищник разумнее мертвеца, хотя мертвые во многом подобны зверям. Например, они не нападают друг на друга, как волки из одной стаи. Им ведь не нужно делить самку или территорию.

— Ты-то эмоций не начала утрачивать, — после недолгого молчания заметил Акыр. — Ишь, сколько горечи! У меня аж скулы сводит.

Волшебница кивнула.

— Пока нет. Все-таки мы грозная сила, я и Брис. Вместе мы способны бросить вызов смерти. Но не победить. Чтобы победить смерть, нужно чудо, вмешательство богов, их изначальных сил.

— Но ведь это они же тебя и умертвили, разве нет?

— Нет.

Феликса задумалась, как попроще объяснить, в чем разница.

— Эти силы спасли Брис, прежде всего. А мне дали шанс исполнить свое предназначение. Будь я обычным мертвецом, восставшим, меня даже на Острове Жизни было бы не спасти. Только упокоить.

— А тебя можно упокоить?

— Нет. В смысле, я сомневаюсь, что это кому-то под силу. Разве что Вече и Верховные жрицы соберутся вместе.

— Такое ощущение, что ты пытаешься запугать меня, — буркнул Акыр. — Но я вот что тебе скажу. До тех пор, пока моя дочь тебя не боится, и я не стану. Однажды я не поверил ее суждению, но с тех пор, как она провела корабль, я стараюсь доверять ее мнению о людях. Дина не считает, что ты мертвяк, так что…

— Дело твое, капитан, — согласилась в итоге девушка. — Следите за мной как следует. Если хоть на мгновение ты увидишь признаки, которые я тебе описывала, скажи Брисигиде. Она будет знать, как меня обезвредить.

С Брисигидой Феликсе удалось поговорить не скоро. После разговора с Акыром на горизонте перед бледной голубой полосой земли появилась медленно растущая точка. Постепенно точка превратилась в маленькую гроздь синеватых парусов. Без флага.

— Прошмандовки пархатые, — прокомментировал это зрелище Кистень. — Аж встречать выплыли. Не иначе, магического сторожа на границе вод держат.

— Ты уверен, что у них воинственные намерения? — спросила Брисигида.

Вместо ответа раздался далекий предупредительный выстрел пиратского судна.

— Какой у нас план, капитан? — почти спросили одновременно Лаэрт, Киттерс и Феликса.

Акыр ухмыльнулся.

— Для демонстрации огневой мощи нам по-прежнему не хватает опытных канониров. Так что придется положиться на наших магов, — резюмировал тот. — Что скажете?

— А кто кроме Феликсы на борту владеет боевой магией? — недоуменно спросил Лаэрт.

Феликса поняла.

— Дине достаточно дунуть, чтобы снести им все паруса. А я прослежу, чтобы ей не помешали, — предложила она.

— Ребенок за нас сражаться будет? — нахмурился Кистень.

— Мне это тоже не нравится, — поджал губы Данатос.

— В моем племени в двенадцать лет мальчикам дают взрослое имя, копье и воинский пояс, — заявил Акыр.

— А девочкам? — ехидно уточнила Фель.

Горец слегка смутился.

— Пожалуй, к нам с Диной это не относится, ведь мы не из твоего племени, — напомнила подошедшая Цефора. — Может, кому-нибудь придет в голову спросить мать, что стоит и чего не стоит делать ее дочери?

Акыр нахмурился, но не успел ничего сказать.

— Я как раз хотела тебя попросить позволить мне поколдовать, мама, — встряла Дина. — Ты ведь видела мой ураганчик.

«Она не стала говорить, что это безопасно, — одобрила про себя Феликса. — Не стала навязывать ей мнение. В этом вся воздушная стихия — подхватить порыв, влиться в него, а потом предложить другое направление вместо того, чтобы идти против. Мне бы так…»

— Видела, — ответила Цефора. — Но ведь это будет уже не игра.

— Конечно, мам, — согласилась Дина. — Поэтому мы сделаем все так, чтобы никто не понял, что смерч — мой. Я как бы буду делать все то же самое, что и при игре, а выглядеть все будет так, будто это природный ураган.

— Это возможно? — Цефора повернулась к Феликсе.

— Разумеется, — отозвалась та. — Мы назначим оператора для дополнительной защиты Дины.

— Оператора?

— Того, кто будет направлять созданный шторм. А еще наколдуем видимость пасмурной погоды. Тучи, молнии.

Целительница покачала головой, но тут же улыбнулась.

— Выбора-то у нас все равно нет. Мы не можем вступить в морской бой, правда? Только отвлечь противника, чтобы смыться к крупному острову, возле которого сойдут те, кто не желает плавать с нами дальше. А самим найти скрытое убежище, чтобы подготовить корабль к новому плаванию.

— Да, план такой, — подтвердила Фель.

Их прервал тонкий, невероятно громкий и долгий визг. Источник визга повис на одном из близнецов-матросов, кажется, Кайле.

— Крыс она, значит, боится, — поразился Лаэрт, — а на пиратов с шашкой наголо?

Братья с хохотом успокаивали Дину. Та не особо торопилась слезать у Кайла с плеч.

— Всегда у нее так, — усмехнулся Акыр. — Ерунды трусит, зато серьезные дела делает без лишних волнений. Когда мы бежали из Арделореи, она так же легко вела корабль из гавани. А на берегу снова струсила, ногой на медузу наткнулась.

— Я тоже боюсь медуз, — карикатурно поежился Кистень. — А вдруг она меня между полжопок ужалит?

Дина начала закручивать смерч прямо на воде. Спустя несколько секунд насосавшая воды воронка уже хищно крутилась на месте, угрожая зацепить одним из ветряных лепестков такелаж. Феликса подхватила управление, но ей было не под силу держать смерч так далеко от корабля. Пришлось зачаровать сапоги, чтобы ходить по воде. Чары считались непростыми, поэтому действовать пришлось быстро: дольше получаса магия не продержится.

Волшебница проверила, что смерч повинуется ее воле, показала большой палец Дине, тревожно вцепившейся в канат, и спрыгнула на волны, прямо через борт. Морская воды пружинила под ступнями в волшебных сапогах, как густая трава. Феликса подпрыгнула несколько раз, чтобы убедиться, что все сидит удобно, и взяла длинный круговой разбег к горсти парусов, которые успели заметно увеличиться за время их подготовки.

Иллюзия штормового фронта уже наступала с северо-запада, и Феликса, хоть и не могла видеть, но живо представляла себе, как суетится команда пиратского судна. Вскоре она увидела этому подтверждение — гроздь парусов начала постепенно редеть, будто кто-то обрывал бледные виноградины с кисти. Когда возня с парусами закончилась, корабль сделал разворот в сторону берега. Волшебница ускорила приближение иллюзорных туч, запустила молнии и под их прикрытием рванула напрямую к кораблю вместе с ураганом.

Вскоре до нее стали доноситься звуки. Кто-то на корабле вопил. Маленькие фигурки человечков, как муравьи, метались по палубе и лезли на рангоут. * «Вот так выглядит паника на море, — подумала Феликса, — и никто из них не чует, что ветер-то вовсе не штормовой!»

Им повезло, что погода к вечеру стала и без того пасмурной и холодной. В солнечный день такая иллюзия вряд ли смогла бы кого-нибудь обмануть.

Феликса старалась держаться так, чтобы воронка смерча крутилась перед ней, а ее саму скрывала из вида. Ей казалось, что воронка растет с каждым ее шагом. Возможно, так оно и было. Оставалось только запустить ее к кораблю и смываться, пока ее не заметили.

Она дала последнюю команду, развернулась…

… И резко ухнула под воду.

От неожиданности и холода она сразу рванулась к поверхности, но тут же остановила себя, осознав две вещи: воздух ей больше не нужен, а волны скрыли ее от моряков с гибнущего от ложного шторма корабля.

«Еще капелька магии, и поплыву, как дельфин», — успокоила Феликса саму себя. Со стороны чародейка напоминала скорее каракатицу, чем дельфина. Если бы кому-то пришло в голову заглянуть под воду, он увидел бы длинный след мелких пузырей, остающийся за ней, словно она толкала воду невидимыми щупальцами.

Кое-кому и правда пришло в голову посмотреть под воду. Можно сказать, что у него не осталось выбора: смерч смел его одним из ветряных лепестков из вороньего гнезда на фок-мачте «Черной Акулы». Он всегда неплохо справлялся с ветрами, наполнял паруса движением руки и даже мог защитить корабль от несильного шторма.

Но такого он на море еще не видел. За какой-то час небо, укрытое обычной пасмурной пеленой, вздыбилось тяжелым темным свинцом и заметало рогатые лиловые молнии. Капитан приказал идти на всех парусах к берегу, но тут появился смерч, да какой! Выше грот-мачты, равнодушно всасывающий хищным хоботом холодную соленую воду — и откуда он только мог взяться?

Капитан, как и вся команда, запаниковал и приказал убрать часть парусов, опасаясь, что ветер снесет мачты, если наполнит паруса. Вот только никакого штормового порыва ветродуй Ксантрий не чувствовал — а уж он имел опыт в таких делах. Поэтому он был готов, когда смерч подошел к ним: окружил свою голову воздушным пузырем и оттолкнулся от ревущей воронки воздушным потоком, полетев в море. Оказавшись в воде, он не торопился выныривать, вглядывался вместо этого в темную толщу в поисках причины внезапного шторма.

И увидел ответ на все свои вопросы.

Корабль ждал ее у восточной оконечности Скьортальна, самого популярного среди купцов острова из семи, составляющих Паланийский архипелаг. «Мы так и не назвали корабль, — подумала вдруг Феликса. — Безымянное судно из страны, которой больше нет».

Дина помогла ей выбраться, создав теплый восходящий поток.

— Импровизируешь? — улыбнулась волшебница.

Девочка смущенно кивнула и улыбнулась в ответ.

— Мы придумали имя кораблю! — похвалилась она.

— Но не скажем, пока его не покинут те, кто отказался плыть с нами одним курсом, — напомнил дочери Акыр. — Кстати, ребята, вам пора. Грузитесь в шлюпку.

Несколько угрюмых офицеров и горстка матросов, не более радостных, уже стояли у шлюпки. Судя по всему, в нее уже загрузили бочонок воды и немного еды, хотя плавание до порта займет всего полдня.

— Попутного ветра, — буркнула Феликса и ушла на корму, где заметила Брисигиду. В спину ей донеслось холодное прощание Акыра с моряками и слаженный скрип лебедок, на которых опускали шлюпку.

Дина, рдеющая от внимания, слушала грубоватые похвалы матросов. Брисигида улыбалась, глядя на нее.

— Вот мы и выбрались, — проговорила жрица. — Что дальше?

— Найдем пещеру или бухту, где можно прятаться ото всех, — пожала плечами Феликса. — Начнем подготовку к встрече с тем, что обитает на островах в море Фарнисса. Купим припасов — денег более чем достаточно. Потом отчалим к проклятым островам.

— Звучит просто, — подбодрила ее Брисигида. Заметив, как Феликса насупилась, Брис тоже сдвинула брови. — Тебя тревожит встреча с демоном?

Чародейка покачала головой.

— Нет… то есть да, конечно, это будет не просто. Я хочу поговорить о другом.

— Догадываюсь, — вздохнула жрица. — Ты многого просишь.

— Имею право.

Брисигида ссутулилась и обхватила себя руками, вмиг став какой-то жалкой и обессилевшей.

— Я не справлюсь, — она посмотрела подруге в глаза, — мне просто-напросто не хватит сил. Ты ведь не обычный восставший мертвец и даже не лич. Твоя душа по-прежнему связана с твоим телом, но помимо этого она еще и связана с источником Смерти! Твое тело не сопротивляется регенеративным чарам, как у других некротических сущностей. Я понятия не имею, как тебя упокоить, если ты начнешь терять человечность.

Она говорила очень тихо, голос дрожал. Жрица плакала совсем незаметно, без всхлипываний и спазмов, только мокрые щеки блестели, а из-под длинных ресниц быстро-быстро скатывались капли, одна за другой, одна за другой…

— Послушай меня, — она мягко взяла Брис за плечи, заглядывая в лицо. Из-под опущенных век все так же каскадом стекали слезы. — Ты слушаешь? — Жрица кивнула. — Я не собираюсь взваливать это целиком на тебя. Как только я почувствую, что меняюсь, что становлюсь настоящим мертвецом, я сама себя обезврежу. Мы выкопаем яму где-нибудь в безлюдном месте, такую глубокую, на какую хватит сил, заранее. Ты ее освятишь. Голову нужно будет закопать отдельно, остальное тело обмотать серебряной цепью и кинуть в яму. Потом…

— Хватит!

Брис вырвалась и стала кричать, размахивая руками, как подстреленный лебедь — крыльями.

— О чем ты просишь меня?! Отрубить тебе голову, сковать, бросить в яму — я кто, по-твоему, мясник? А потом жить с этим — с тем, что наследница престола лежит в сырой земле с полным глины и червей ртом и сатанеет от тоски, одиночества, предательства? Это ты просишь меня с тобой сделать?

Брис в приступе праведного гнева оказалась слишком громкой. Весь корабль от носа до кормы затих, уставившись на них.

— А об этом ты когда собиралась сказать? — холодно поинтересовалась Цефора. Она явно не имела в виду упокоение Феликсы.

Феликса сползла на палубу, и ее прорвало. Она стала смеяться, громко, истерично и безудержно. Из глаз брызнули слезы, а она все смеялась, и смеялась, и смеялась…

Пока не почувствовала, как что-то неудержимо подхватывает ее и уносит в каюту. Смех сменился всхлипами, всхлипы — ноющим плачем. Фель слышала, как рядом кто-то плетется, спотыкаясь.

— Устроили тут девчачьи разборки, — буркнул откуда-то слева Лаэрт. — Теперь обе в истерике. Давай, клади королевну на кровать, я дверь закрою. А ты садись!

Это уже относилось к Брисигиде. Жрица тяжело опустилась на койку.

— Значит, так, — заговорил Данатос. Низкий голос вибрировал, как рык. — Вам обеим должно быть стыдно. Во-первых, мы не обсуждали эту чехарду с престолонаследием. Раскрывать эту информацию вот так — верх идиотизма!

Брис прятала лицо в ладонях и молчала. Феликса лежала лицом в подушку, ожидая выговора в свой адрес.

— Во-вторых, — решительно продолжал оборотень, — ты, дорогая императрица, нашла, кого просить об убийстве! Ты вконец сбрендила — просить жрицу Триединой отрубить тебе голову и кинуть в яму, как поганую крысу!

Феликса приподнялась и упрямо замотала головой.

— Вам придется смириться с тем, что я могу превратиться в чудовище. И вам придется меня убить, как поганую крысу, хотите вы этого или нет!

— Умолкни, — попросила Брис, не поднимая головы. — Замолчи сейчас же. Даже слышать об этом не хочу.

— Давайте решим это здесь и сейчас, — сказал Дани. — В чем-то вы обе правы.

Девушки одновременно вскинули головы.

— Фель действительно может начать терять человечность — это неизбежно. Но сегодня говорить об этом рано. Я не закончил, — осадил он Феликсу, которая собралась возражать. — Если мы все-таки увидим, что ты начала терять контроль над собой, разбираться с тобой будет не Брис. Ей такое и правда не под силу, в первую очередь потому, что она утратит свою благодать, если начнет поступать подобным образом.

— Меня вовсе не это беспокоит, — возмутилась Брисигида. — Благодать! О чем мы вообще говорим? Убийство чудовищно по своей природе! Мы не допустим, чтобы тебя убили.

— Ну тогда, вероятно, я убью вас, — Феликса отвернулась к стене. Разговор шел совсем не так, как она его представляла. А как теперь разбираться с командой, услышавшей про ее титул?

— Я с тобой справлюсь сам, — пообещал оборотень. — Не обольщайся. В яму я тебя кидать все равно не стану. Разбираться буду по-своему.

— Будь добр объясниться, по-своему — это…

— Не буду! — рыкнул Дани. — Не стану ничего объяснять! Хватит тебе думать о смерти. Лучше бы подумала о том, как выжить.

Лаэрт кивнул с суровым видом.

— Помирать она собралась, — подхватил разговор шпион. — А нашу страну решила бросить на произвол судьбы? Кто будет выдворять узурпатора? Тебе не приходило в голову, что сама по себе Арделорея из этого кризиса не выберется? Будут рождаться новые маги — и тут же попадать в лапы ассасинов. Кто кроме тебя сможет им помочь?

Феликса открыла рот — и тут же закрыла. Она действительно об этом не думала.

— Антимаги не остановятся на арделорейских волшебниках, — продолжил Лаэрт. — Готов поспорить, они уже строят планы, как погубить магов в остальном мире.

— Получается, я уже не самая главная угроза, — усмехнулась Феликса.

Брис вымученно улыбнулась ей в ответ.

— Стало быть, вопрос закрыт, — резюмировал Данатос. — А теперь вали на палубу объясняться с командой. И ты, сестренка, тоже!

Палуба встретила ее встревоженным, слегка натянутым весельем.

— Как бишь его теперь?.. — расшаркался Кистень. — Ваше высочество? Ваше величество? Ваша светлость?

— Официальный титул — Ваше императорское высочество. Неофициальный — госпожа императрица. Обращаться к правящей персоне дозволительно только с чистым носом и в выстиранных портках, — съехидничала Феликса. — Так что расслабься, штурман, ты можешь обращаться, как хочешь. Все равно ни по одному из пунктов придворного этикета не проходишь.

Кистень раскатисто хохотнул.

— К тому же, — переглянулась с ней Брисигида, — наша милостивая государыня еще не коронована. У меня есть последний указ императора, но вне тронного зала Славиры он — прах. Указ не вступит в полную силу, пока названный в нем человек не явится на место его действия.

— Дурь какая, — фыркнул Кистень. — Сами себе палок в колеса понавставляли своей… как ее… юристикой.

— Юриспруденцией, — поправил его капитан. — Но как по мне — он прав. Неудобно же! Поэтому не говорила?

— Нет, — покачала головой волшебница. — Хотя и поэтому тоже. Между прочим, для меня это тоже стало сюрпризом, и я все еще не знаю, как буду это разгребать. Меня никто не спрашивал, готова ли я принять такую ответственность, а если бы и спросили — я до сих пор не знаю, что бы я ответила!

— Ты, должно быть, шутишь, — пророкотала Цефора. — Ты не хочешь править?

Феликса усмехнулась.

— Каждый, кто хоть раз прикасался ко власти и пытался использовать ее по совести, хочет держаться от нее как можно дальше, — заверила ее Феликса. — Только эгоисты и мерзавцы получают удовольствие от власти. Мне и капитанская-то должность поперек горла, а тут присватали целую империю! Это не подарок, это бремя — и весьма тяжкое.

Акыр согласно кивнул. Единственный из всех, кто был на корабле.

— Сюрприз, говоришь? — послышался голос из-под навеса мостика. На свет показалась седеющая голова Хольгера. — Да ты единственный человек в Славире, для кого это стало сюрпризом. Вся столица показывала на тебя пальцем и звала будущей императрицей.

— Но она ведь не дочь императора, — удивился Кистень. — Неужто сосватали?

— В Арделорейском престолонаследии есть одно важное отличие, — пояснила Брисигида. — Если наследник бесплоден, он лишается права наследования. Это очень древний закон.

— Почему? — спросил кто-то из офицеров.

— Все потому же. Из-за магии. Почти все особенности арделорейского права продиктованы необходимостью сосуществовать с магами, — ответила жрица. — Придворный маг всегда поддерживает здоровье императорской семьи. До недавнего времени правители имели срок жизни существенно более долгий, чем у других людей, ведь их здоровье поколениями поддерживала магия.

— В результате императорам приходилось передавать власть раньше, чем они по-настоящему старели, — продолжила за нее Феликса. — И если своим детям они еще были готовы передавать власть, то смена династии проходила невероятно тяжело.

Брис кивнула и стала рассказывать дальше.

— У императора Леветира родилось двое детей, двойняшки. Мальчик и девочка. Беременность императрицы протекала очень тяжело, а роды и вовсе ее убили. Когда они приблизились к возрасту полового созревания, стало понятно, что оба бесплодны.

— Да, — закряхтел Хольгер, — так что оба с детства знали, что титул никто из них не унаследует.

— Счастливчики, — буркнула Феликса, — могли заниматься до конца жизни, чем нравится. На имущество-то закон не распространяется…

Брисигида раздраженно покосилась на нее, но комментировать не стала.

— Ходили слухи, что оба ребенка тяжело больны и сопротивляются лечению магией. Аянир и Аннаира… — Брис вздохнула. — Похоже, слухи правдивы, потому что двойняшки очень давно не показывались народу. Я ни разу их не видела, хотя они примерно мои ровесники.

— А я — видела, — задумчиво протянула Феликса. — Но только когда мы были маленькими. Лет до двенадцати они присутствовали на каждой аудиенции, куда приглашали отца. Но я-то тут причем? У нас знатный род, но я не последняя арделорейская дворянка на свете.

Хольгер рассмеялся.

— Разве тебя не готовили с детства быть важной правительницей? Этикет, военная подготовка, многочисленные иностранные языки, политология, экономика, философия…

— Остановись, — поморщилась Феликса. — У всех дворян такое образование.

— Но не все ездят с отцом по дипломатическим миссиям, — жрица решила поддержать Хольгера. — И не все демонстрируют выдающиеся магические способности. Леветир мечтал возвести на трон настоящего мага, чтобы его преемник не совершил ошибок его отца.

— И никто не посчитал нужным мне на это хотя бы намекнуть! — возмутилась волшебница. — Даже Маронда ни словом не обмолвилась…

Брисигида покраснела и прикусила губу.

— Я не знаю, почему, — тихо сказала она. — Но, по-моему, тебя просто еще не считали готовой к этому.

— Хорошо, что император никогда не узнает, что я мертвяк, — съехидничала Феликса. — Уж смерть-то мне точно не прибавила готовности.

— Чего уж теперь ерничать, — крякнул Акыр. — Указ подписан, на троне какой-то узурпатор, а мы здесь, в изгнании. Давайте сделаем, что должно, а потом над всем этим посмеемся.

Офицеры и матросы откликнулись одобрительным шумом. Феликса поджала губы, но тут же улыбнулась, увидев Дину, которая аж подпрыгивала от нетерпения, ожидая конца разговора. «Точно, — вспомнила девушка, — имя для корабля. Они придумали имя кораблю. Или она, она одна».

— Как корабль-то назвали? — спросила она ученицу.

— Око Бури! — выпалила Дина. — Здорово, правда?

Коппер не любил портовых таверн. Особенно на Паланийских островах. Попробуй найди тут приличную еду! Сплошная рыба. Копченая и полукопченая рыба, соленая рыба, слабосоленая рыба, маринованная рыба, жареная, вареная, тушеная, сушеная… «Рыбы я бы и в море поел! — досадовал Коппер. — Неужто в этой поганой дыре совсем нет мяса?»

Мясо, конечно, имелось. Вяленая баранина. Коппер ненавидел вяленую баранину. Впрочем, здесь подавали и свинину, и птицу — но по такой цене, что позволить себе эти блюда могли только офицеры. И не во всякой таверне. Так что Коппер и пара его парней давились ухой из угря.

Моряки с завистью смотрели на столик в углу, возле окна. Самое шикарное место. По правде сказать, они видели только часть столика, остальную панораму загораживал шерстяной занавес, такой плотный, что Копперу он казался ковром, который применили не по назначению. Из-за края занавеса виднелись листья какого-то растения, примерно четверть стола, чья-то нога, один из собеседников и здоровенная бутыль. Служанки несколько раз шныряли за занавес с подносами, источающими дразнящие запахи жареного мяса и картошки с чесноком.

Коппер специально сел рядом с занавесом. Сидевшие за ним моряки вели очень интересный по мнению старого матроса разговор, и он ждал момента, когда сможет подкинуть пару важных деталей к рассказу.

— Найти бы ту стерву! — грохнул кулаком по столу хозяин низкого хриплого голоса. — Уж по земле она бы от нас так не ушла. Говоришь, как каракатица поплыла?

Невидимый Копперу собеседник, судя по всему, кивнул.

— Точно девка-то? Я из магов-то в основном мужиков вижу.

— Точно, — ответил высокий надменный голос. — Что я, по-твоему, сиськи с двадцати метров не разгляжу? И косу до пупа?

— Ну-ну, ветродуй, не кипятись. Верю. Стало быть, девка нашу «Черную Акулу» потопила. Как ее искать-то?

Коппер приготовился. Тут он мог им помочь.

— Можно попробовать вычислить сигнатуру, — неуверенно ответил ветродуй. — Но я в этом не силен. Надо поискать того, кто умеет распознавать магические следы.

Коппер встал из-за стола и кивнул парням. Все трое подошли к столу за занавесом.

— Или, — содрогаясь от собственной наглости, сказал Коппер, — поискать того, кто ходил с той девкой на одном корабле. То есть меня.

Четыре пары светлых цепких глаз уставились на Коппера. Моряк поежился, но отступать было поздно.

— Ее команда планировала достигнуть восточного берега Скьортальна и двинуться дальше вглубь архипелага. На север.

Один из взглядов немного смягчился. Татуировки, шляпа и перевязь широкой сабли выдавали в обладателе строгого взгляда капитана.

— Чем докажешь, что не врешь? — спросил другой. Коппер узнал голос мага-ветродуя.

— Поеду с вами, когда вы за ней погонитесь, — ответил Коппер. — Если не найдете ее следов там, где я сказал, буду отвечать, как принято. Но вы найдете.

— Ишь ты, уверенный какой, — тихо буркнул бугай с бычьей шеей. Левая рука у него была перевязана, а лицо покрыто ссадинами.

Капитан заметил взгляд Коппера.

— Сигварду руку мачтой переломало. У меня полкоманды покалечено этим сраным смерчем. А корабль — практически в щепки разбит! — Капитан шумно выдохнул, глотнул из кубка и развернулся к Копперу всем своим широким, кряжистым телом в засаленном камзоле. — Добро. Покажешь мне место, где стоял корабль. А ты, ветродуй, ищи своих помощников и сканер этой хренатуры.

— Сигнатуры…

— Да насрать! С рассветом отплываем. Достанем эту ведьму! А ты садись, матросня, угощайся. Поговорим о плате. Вряд ли ты мне решил помочь из чистого альтур… атлури…

— Альтруизма, — подсказал маг.

— Да, в натуре, из него самого. Что ты хочешь?

Коппер пожал плечами.

— Работу. Задаток за службу на корабле. Пожрать нормально.

— Ну так жри, — засмеялся капитан. — На корабль возьму, если канат с хером не путаешь, будешь плавать со мной. А задаток… Ну, скажем, тридцать серебряных тебе выдам.

— По рукам!

Коппер облегченно улыбнулся, сел и принялся за благоухающую чесноком чечевичную похлебку со свининой.

Скьортальн остался далеко позади. «Око Бури» плыл на север в поисках небольшого острова с удобной бухтой. Феликса продолжала занятия с Диной. Тему престолонаследия и упокоения псевдоживых на корабле больше не поднимали.

На второй день Брисигида забеспокоилась. Следом забеспокоился и ее брат. Оба уверяли, что за ними кто-то следит.

— За нами всегда кто-то следит, — пожала плечами Фель, — мы ведь в розыске. Или вы чувствуете что-то конкретное?

Ни жрица, ни оборотень более внятного ответа так и не дали, но Брис уверяла, что слежка магическая.

К вечеру того же дня они плыли вдоль большого рифового кольца, окружавшего группу маленьких островов. Феликса стояла вместе с Кистенем на носу, он — с лотом в руках, она — со сканирующими чарами наготове.

— Что-то я не припомню здесь таких рифов, — ворчал одноногий. — И такого тумана. Чуешь, какое молоко? Нихрена не видно. А за рифами — как отрезало…

Штурман был прав. Туман скрывал острова за рифовым кольцом, а над самими рифами резко обрывался, словно натыкаясь на преграду. Как пар в оранжерее за стеклянными стенами и куполом. Феликсе казалось, что она упускает из вида что-то важное, но догадка продолжала ускользать от нее, дразня близким пониманием.

— Госпожа Феликса! — пискнула Дина. — Госпожа Феликса, мне кажется, с этим туманом что-то не так.

— С ним однозначно что-то не так, — согласилась волшебница. — Сама что думаешь?

— Похоже на те проклятые острова, — нахмурилась девочка. — Мой ветер не может его сдуть. Может, его кто-то наколдовал?

Феликса стукнула себя кулаком по лбу с досадой. Ну конечно! Рифы, которых Кистень здесь не помнит, туман, клубящийся у их границы, лот, не находящий на дне преград…

— В самую точку, Дина, — улыбнулась молодая наставница. — Как на тех островах. Хоть и не совсем одинаково… Акыр, нам нужно сменить курс!

Капитан вопросительно посмотрел на нее.

— Сейчас покажу, — пообещала она, — только амулет из каюты возьму. Переложи пока руль к востоку.

— Там же риф, — невозмутимо возразил Акыр.

— Нет, — возразила Феликса с лихорадочно блестящими глазами. — Там магически сгенерированный барьер!

Она пробежала в каюту, возбужденно рылась в своих вещах, пока не нашла маленькую шкатулку с подарком Маронды — амулетом-маятником с желтым топазом. На палубу она тоже вернулась бегом.

— Мы точно не разобьемся? — подозрительно спросил Акыр. Он приказал переложить руль так, чтобы корабль шел чуть восточнее, но только чуть.

— Точно! — весело ответила Феликса. — Смотри.

Она сложила ладони у сердца, зажав между ними цепь маятника, и начала странно качаться, не разжимая ладоней, поднимая сложенные руки то вверх, то вниз, то вбок, поворачивая вокруг себя и раскачиваясь все с большей амплитудой. С резким криком и выдохом она метнула маятник в сторону рифа. Тот полетел, словно выпущенная из лука стрела, и врезался в невидимую преграду, пробив ее и застряв, как в стекле. Цепочка свисала вниз, слегка покачиваясь.

От пробитого отверстия во все стороны расходились сверкающие золотом трещины, все быстрее, все больше ветвясь и сверкая, пока с тихим звоном в море не посыпались осколки барьера. Маятник так и остался висеть в воздухе.

Акыр тут же отдал приказ переложить руль строго на восток, потому что за разрушенным барьером не осталось ни рифа, ни тумана. Там виднелся маленький остров, залитый теплым закатным светом, и гостеприимная бухта.

Феликса не отрываясь смотрела на остров. Она никак не могла отвести глаз от стрельчатой башни, сложенной из полупрозрачных желтых блоков, сверкающих в лучах солнца, как драгоценный камень.

— Не может быть, — выдохнула она.

Бухта оказалась еще более удобной, чем им показалось сначала. Когда они готовились уже бросить якорь, зоркий Кайл — или все же Сойл? — увидел узкий пролив, ведущий вглубь острова. За проливом открылась еще одна бухта, глубокая и укрытая скалами, даже надежнее бедеранской. С моря ее никак нельзя увидеть. С одной из скал в бухту ревущим потоком обрушивался водопад.

За водопадом обнаружилась пещера, обширная, как гавань. Закатные лучи пронзали рокочущие струи воды, освещая огромную каверну. Дина соорудила над кораблем воздушный щит, чтобы на палубе никто не промок, и «Око Бури» скрылся за водопадом.

— Надежнее не придумаешь! — радовался Кистень. — Хорошо, что ты риф этот просекла.

Феликса не отвечала. Она ждала встречи с тем, кто наколдовал этот барьер. Она была уверена, что автор чар обитал в той самой желтой башне.

— Видал, как башня-то сверкала? — восхищался Акыр. — Из чего ж ее такую сложили?

— Да пес его знает, — пожал плечами штурман. — Но уж явно не из гранита.

— Это гелиодор, — пояснила им Брисигида. — Из такого камня вообще-то башни не строят. Он драгоценный.

— Хо-хо! — обрадовался Кистень. — Так пойдем, распилим ее и загоним местным барыгам по сходной цене!

Жрица снисходительно улыбнулась.

— Башня возведена магией. Обычной киркой ее не разбить. Да и хозяин будет возражать…

— Да что ты, я ж шучу! — надулся штурман.

— Кстати, про хозяина, — задумчиво протянул Акыр. — За разрушенный барьер небось по головам нам мечтает надавать. А ну как найдет?

— Не мечтает, — коротко бросила Феликса. — И искать не станет. Я пойду к башне сама.

Данатос и Брисигида переглянулись.

— Ты считаешь, там что-то опасное?

— Нет, — Феликса осеклась. — То есть да, но не для нас. Вам не стоит переживать.

Беспокойство по-прежнему отражалось на лицах ее спутников, и Феликса решила пояснить.

— Я думаю, нам предстоит встреча со старой знакомой.

Они вышли к башне в сумерках. Гелиодоровые блоки, из которых был сложен огромный шестигранник, увенчанный маленьким каплевидным куполом, испускали мягкое золотистое сияние, словно башня, напитавшись за день солнцем, теперь отдавала часть его света.

— Тепло, — с улыбкой проговорил Данатос. — Она не только светится, она еще и греет.

— Прелестно, — буркнул Лаэрт. — А там точно кто-то живет? Я не вижу двери.

Феликса вздохнула.

— В магических башнях нет нужды в дверях и окнах.

Дина очень хотела пойти с ними, но Феликса попросила ее остаться с родителями у бухты с пещерой. Она обещала девочке сходить с ней к башне позже еще раз, но Дина, похоже, все равно расстроилась.

Феликса не была полностью уверена в своей догадке. Она одновременно очень ждала и очень боялась этой встречи, тщетно пытаясь избавиться от ощущения, что ей снова четырнадцать и она сдает свой экзамен на подмастерье.

Девушка выдохнула, прикрыла глаза и сложила предплечья параллельно у груди и живота, локти разведены в стороны, чтобы одна ладонь смотрела в другую. Между ладоней медленно расцвел трепетный белый огонек, особенно яркий в сгущающихся сумерках. Феликса развела ладони и поместила их под жемчужно сияющий шар, направляя его вверх, к куполу башни. Шар с посланием разросся, добавив к теплому золотистому свечению свое, белесое и холодное, и пропитал собой купол. Он остался там, как маяк.

— И что дальше? — почему-то шепотом спросил Лаэрт.

— Ждем, — ровно ответила Феликса. — Не садись на песок, простудишься.

Лаэрт поднялся, отряхнулся и стал ходить вокруг башни, периодически вздыхая и ворча что-то себе под нос. Данатос хотел опереться на стену башни, но, подойдя ближе, передумал и отошел.

— Есть в ней что-то… — он задумался. — Чужеродное. Неживое.

— Как ты понял? — раздался ехидный надтреснутый смешок.

Феликса резко обернулась, подняв каблуками волну песка. Брис тихо вскрикнула, всплеснула руками и радостно рассмеялась.

— Маронда! — дрогнувшим голосом выговорила Феликса. Опустилась на одно колено. — Наставница Маронда.

— Ну-ну, поднимись немедленно!

К ним, хромая и шаркая, опираясь на посох белого дерева с латунными бубенцами, шла маленькая пожилая женщина. Длинная роба цвета свежей сосновой смолы легко шуршала подолом о песок при движении. Наполовину седые светло-рыжие волосы, длиной чуть ниже мочек ушей, завивались в разномастные кудри и волны, образуя на голове янтарный с серебром хаос. Старая чародейка хитро посматривала на них из-под рыжеватых завитушек.

Феликса послушно поднялась. Когда наставница к ней подошла, оказалось, что младшая чародейка почти на две головы выше. Маронда ехидно хмыкнула.

— Что, похоронила меня небось?

Феликса угрюмо смотрела на нее сверху вниз, стараясь не хлюпать носом при вдохе. Глаза предательски слезились, в горле щипало, в груди клокотали всхлипы.

— Ась? — издевалась старушка. — Не слышу. Не рада, что ли? Ну хоть ты меня обними! — повернулась наставница к Брисигиде.

Жрица без особых раздумий обняла волшебницу, счастливо улыбаясь.

— Здравствуй, Маронда! Как я рада тебя видеть, ты бы знала!

— Так я знаю, — с характерным смешком ответила Маронда. — Я вас, можно сказать, тоже рада видеть, хоть и знала, что вы здесь окажетесь. Брат что ли твой? — она повернулась к Данатосу. — Ишь, как вымахал! Видела, как ты своей кошачьей жопой пол-Бедерана разнес. Кто бы мог подумать, что из оборотня такой шикарный транспорт выходит!

Лаэрт громко рассмеялся.

— Это госпожа Маронда верно подметила, про Бедеран и жопу-то. Я бы лучше не сказал! Мы с вами лично не знакомились, но вы, быть может, и так меня знаете. Я — Лаэрт, старший лейтенант императорской Тайной канцелярии.

Он сдержанно поклонился. Маронда подошла ближе и бесцеремонно ухватила его за подбородок, повернула его голову направо, потом налево. Присвистнула и недоверчиво цокнула языком, только потом выпустила его из цепких ладоней.

— Ну, дела, — хмыкнула она. — Лейтенант, говоришь? Тайный агент?

— Так точно, — ответил Лаэрт, сдвинув брови.

— В паре с тобой обычно маг?

Лаэрт развел руками. В паре с ним последнее время был Данатос.

— Видала я проводников, — покачала головой Маронда, — но такого впервые вижу. Что, неужто в канцелярии не знали? Конечно, не знали! Знали бы они, знала бы и я… Но как вышло, что я с тобой ни разу не столкнулась?

Старая волшебница говорила себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. Феликсу всегда нервировала эта ее привычка рассуждать о каких-то загадках, ни с кем не совещаясь, но все равно вслух. Сейчас она смотрела на нее со смесью облегчения и ностальгии. Она столько всего хотела спросить у наставницы, но ее накрыло с головой волной опустошенности, апатии и ужасной усталости, и она не могла выдавить из себя ни слова.

— А больше всего меня удивляет, как ты, — она ткнула узловатым пальцем в Феликсу, — могла это прошляпить!

Феликса недоуменно уставилась на нее.

— Между прочим, я даже была вынуждена воспользоваться его помощью. Впервые в жизни я колдовала с помощью проводника.

Маронда нахмурилась.

— А что такого нетипичного в способностях Лаэрта? — удивилась Брисигида. — Нам доводилось несколько раз действовать вместе и применять свойства проводника.

Наставница присвистнула и почесала затылок.

— Когда это было? Я этого не видела… Как вас не разорвало?

Девушки переглянулись и пожали плечами.

— Я бы и не почувствовала, если бы получила какие-то повреждения. Я, если ты не заметила, вообще-то мертва.

— Уж это-то я заметила, — буркнула Маронда.

На несколько мгновений повисло неловкое молчание.

— Оставим пока вопрос уникальности Лаэрта, а то он раздуется от гордости и лопнет. Как вообще так вышло, что мы встретились здесь с тобой? — спросил Данатос. — Мы ведь просто искали убежище. Чистейшая слу…

— Не говори глупостей, — в один голос фыркнули Маронда и Феликса. — Случайностей не бывает. Все они так или иначе кем-то спланированы.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы встретились здесь по воле Триединой? — иронично спросила Брисигида.

— Ну… теоретически… — промямлила старая колдунья, косясь на Брисигиду. — Такое, конечно, возможно. Но в этот раз я постаралась сама.

Феликса сморщилась, поджала губы и отвернулась. Маронда закатила глаза.

— Не морщись, а то придется морщины заговаривать, — нравоучительно проворчала старушка.

— Эту башню даже ты строила бы не одну неделю, — проигнорировала ее замечание Феликса. — Как ты могла поставить ее и барьер в точности там, где мы появимся? И амулет, твой прощальный подарок…

Маронда пожала плечами.

— А как ты узнаешь, что брать с собой в рейд и на задания? Как нашла дом своего капитана, попавшего в беду?

— Я могу предсказать только свою судьбу и только на ближайшее время. Ты настолько мощная провидица? Ты никогда об этом не говорила.

— А еще я не говорила, что у меня от гранатового сока несварение и газы, — снова проворчала Маронда. — Что, прикажешь мне всю подноготную тебе выкладывать? И вообще, я не отвечаю на не заданные вопросы.

Феликса уставилась в песок. Не так она представляла себе встречу с женщиной, которую считала мертвой.

— Как ты спаслась? — спросила она наконец, не поднимая глаз.

— Так же, как и ты. Портал.

— А мама?

Феликса знала ответ. Она слышала ее крик перед тем, как перенеслась в Бедеран.

— Прости. Мы могли погибнуть вдвоем — или она одна. Это не мой выбор.

Феликса кивнула. Она не искала виноватого, только хотела знать наверняка.

— Мне жаль, дорогая, — Маронда оставила напускное ехидство и колкость. В эту минуту она стала просто старой уставшей женщиной в желтом балахоне до пят, чей посох — всего лишь клюка. — Столько смертей было в тот день… — она покачала головой. — Это и моя вина. Я это допустила, я этого не предвидела, не предусмотрела. А может, это именно я спровоцировала эти события… может такое быть, может быть, может ведь?

— Нет, — отрезала Феликса, обхватив старуху за плечи. — Идем отсюда. Нечего тут ловить, солнце зашло, сейчас холодать начнет. Маяк погасишь?

— Рано еще, — в голос Маронды начали возвращаться ворчащие нотки. — Котяра ваш правильно сказал. Чуждая башня, не живая, не мертвая, просто — иная. Знаешь, как так?

Феликса отрицательно покачала головой.

— А разве это не твое жилище? — удивился Лаэрт.

Маронда покосилась на него исподлобья и прижала подбородок к шее, мигом став похожей на мохнатую жабу. Феликса не сдержала смешок: такое выражение лица у наставницы появлялось, когда кто-то говорил несусветную — по ее мнению — чушь, то есть почти каждый раз, когда рот открывал кто-то моложе нее.

— Ты вытянула ее из астрального плана? — сделала догадку Феликса.

— Как я могу вытянуть из астрального плана что-то материальное? — фыркнула старушка. — Впрочем, истина не так уж и далеко. Думай!

Феликса вздрогнула от интонации, с которой Маронда сказала последнее слово. Сколько раз она ее слышала!

Думай!

Ты стоишь перед двумя дверями. За одной из них — страх, за другой — боль и отчаяние. Ты не знаешь, в чем именно заключены страх, боль и отчаяние, но точно знаешь, что избежать этого невозможно. Что будешь делать?

Думай!

Твоя лошадь пала, у тебя кончается запас воды и еды, скоро наступит ночь, а вместе с ней придет холод. За тобой идет погоня, так что развести костер — не очень умно. Как ты поступишь?

Думай!

Это заклинание призывает бестелесное существо, духа. При правильном произнесении ты призовешь доброжелательную сущность. Если ошибешься — узнаешь об этом, только когда перед тобой появится демон, несущий хаос. Как проконтролировать себя, чтобы не навлечь беду на всех?

Думай! Думай еще! Рассуждай логически.

Если тебе кажется, что ты нашла правильный ответ, — подвергни его критике. Представь себе, что весь смысл твоей жизни в том, чтобы опровергнуть его истинность. Ты все еще уверена в своей догадке? Проверь трижды!

Правда может лежать у тебя под самым носом, а ты не заметишь ее, потому что перестала сомневаться.

Думай!

Фель подумала. Стоило сосредоточиться, и ответ пришел сам собой.

— Здесь нет никакой башни, — проговорила Феликса. — Гелиодоровые блоки — сгустки энергии астрального плана, заточенные в камень. Технически — это не башня. Это силовой реактор… бомба? Реактор питает щитовые чары и иллюзии. Триггером для взрыва служит разрушение или любая попытка атаки?

— Атака, — кивнула Маронда. — Так что маяк останется здесь. Я очень надеюсь, что по нашим следам сюда однажды доберутся враги. Последний штрих!

Она трижды стукнула посохом о песок. Свет на вершине маяка разгорелся ярче, отделился от купола и величаво взмыл вверх. Достигнув высоты в несколько перелетов стрелы, молочно светящийся шар разлился плоским широким кольцом. Кольцо становилось все шире и постепенно опускалось.

Маронда восстановила барьер.

— Будьте осторожны. Остров больше не скрыт от посторонних глаз. Барьер сработает, только если к нам пожалуют неместные гости. Как бы Вольница чего подозревать не начала… — пояснила чародейка. — Теперь ведите меня к вашей пещере. Надеюсь, у вас там есть выпивка, а то мои бедные старые кости совсем продрогли.

В пещере, конечно же, лагерь никто устраивать не стал. Его разбили под прикрытием тех же скал, которые отделяли бухту от моря. Еще до ухода Феликсы Акыр и его матросы соорудили несколько шалашей для сна, выкопали ямы под костры, пополнили запасы пресной воды и ушли охотиться. К ее возвращению из лагеря уже доносился запах печеного мяса.

— Между прочим, перед побегом из Славиры я успела сделать кое-что важное, — с кряхтением сообщила Феликсе наставница. — Не хочешь меня спросить, как ты сдала экзамен?

— Имею наглость полагать, что я сдала его хорошо.

— Наглость — это да, этого у тебя не отнимешь, — съехидничала Маронда. — Да, ты сдала его блестяще. Так что я захватила твой диплом Магистра Боевой Магии и Высокоуровневого Чародейства. Ты официально больше не подмастерье.

— Благодарю, — ответила девушка. — Боюсь, в наших обстоятельствах это уже не слишком актуально.

Маронда остановилась и несколько секунд не сводила с нее задумчивого взгляда.

— Надеюсь, это не смерть тебя так изменила, — буркнула она вполголоса. Так, чтобы Феликса не услышала.

Чем ближе они подходили к лагерю, тем больше чародейку охватывало беспокойство. Она чувствовала, что чего-то не хватает, чего-то очень важного, ставшего привычным.

— Ого! Они и частокол успели поставить, — восхитился Лаэрт. — Только как-то здесь тихо.

Феликса вдруг поняла и сорвалась в лагерь бегом. За частоколом она увидела всего нескольких матросов, которые с беспокойством смотрели в густой подлесок, окружавший их лагерь. Волшебница поискала глазами маленькую фигурку с растрепанными от постоянных вихрей светлыми волосами, надеясь, что ошиблась. Но лагерь был практически полностью пуст.

— Что стряслось? — спросила она одного из матросов. — Где остальные? Где капитан?

— Хвала Триединой, вы вернулись! — воскликнул он. — Дина исчезла. Все отправились ее искать.

Феликса не ответила. Она развернулась и со всех ног помчалась обратно к своим спутникам.

— Дани! — закричала она, едва увидев силуэт оборотня. — Дина пропала!

Девушка остановилась, как только человеческая фигура распласталась в длинном кошачьем прыжке, трансформируясь на ходу. Огромная пума замедлила перед ней движение на едва уловимое мгновение, но Фель успела вспрыгнуть ему на спину. Она обхватила горячую гибкую шею и сжала ногами бока.

Данатос на какое-то время замер у лагеря, раздувая ноздри, повел головой по ветру, резко коротко рыкнул и умчался вглубь подлеска, взяв крутой разворот вправо. Феликсе оставалось только удивляться, что она не свалилась с гладкой спины хищника.

— Ксантрий! А, чтоб тебя!

Ксантрий на оклик не отреагировал. Он сосредоточился на том, чтобы девчонка не могла заставить ветер разбросать их, как кукол. О том, чтобы она не дрыгала ногами, сидя в мешке, он позаботиться уже не мог.

— Успокоишься ты или нет! — рычал похожий на быка пират. Коппер никак не мог запомнить его имя. Свартальн? Свертуль?

Спросить Коппер боялся. Вдобавок его обуревало какое-то странное незнакомое чувство. Каждый раз, когда он смотрел на брыкающийся мешок на плече быкообразного пирата, кончики его ушей начинали холодеть, а щеки — гореть. Он не мог отделаться от ощущения, что по спине бежит целое стадо отборнейших, здоровенных мурашей.

— Сделай что-нибудь, ветродуй! У меня вся спина в синяках будет…

— Я уже делаю что-нибудь, Свьоттир, — сплюнул Ксантрий. — Если я не буду делать что-нибудь, она снова приложит нас всех спинами о стволы. И не факт, что ты при этом отделаешься одними синяками!

Из мешка послышался яростный визг. Свьоттир пошатнулся от очередного особенно отчаянного пинка.

— Проклятье, это всего лишь девочка. Твои яйца сожрала барракуда? Или ты просто девка, Свьоттир? — обругал его капитан. — Ксантрий, ты говорил, что это была баба! Баба, а не мелкая девчонка!

— У смерча сигнатура этой девочки, — сквозь зубы ответил маг, — а управляла им другая женщина, взрослая. Но я бы не стал ее искать. Эта девочка — настоящее сокровище!

К облегчению Коппера, капитан Мирхард легко отыскал корабль Феликсы и Акыра там, где он указал. Они следовали за волшебницей сутки, нагнав только у острова. Ксантрию островок не понравился, а капитан и вовсе разразился ругательствами — оба уже бывали здесь. Но ни один не мог припомнить густого тумана и светящейся желтой башни. Ксантрий и рад был бы глянуть на башню поближе, но капитан запретил.

Мирхард считал, что на суше с волшебницами будет проще справиться — и оказался прав. Девчонка с нужной магической сигнатурой оказалась совсем одна неподалеку от разбитого лагеря. «Мелкая, но не такая уж и беззащитная, — поморщился Коппер, потирая синяки. — Я-то думал, сунем в мешок — и нет проблем! Спину мне отбила, гадина…»

Мешок издал очередной возмущенный вопль и уперся в спину матроса двумя ногами. Свьоттир без особой осторожности сбросил мешок на землю, развязал горлышко и схватил девчонку за волосы.

— Сиди смирно, стерва!

Девочка, кривясь от боли, извернулась всем телом и укусила его за запястье. Свьоттир стиснул зубы, но уже в следующее мгновение с невнятным хрипом схватился за горло.

Чуть ниже уха из горла торчала стрела с длинным пестрым оперением.

Следующие несколько секунд Коппер пытался уследить за развернувшимся хаосом. Он слышал тихий свист и глухой стук, раз за разом, и следующий за ними хруст веток под упавшим телом. Свист — стук — хруст. Он увидел, как пятеро упали и уже не смогли подняться. После шестого он побежал.

Коппер не слышал ничего, кроме собственного дыхания и бухающего стука сердца, отдающегося эхом в висках. Неужели Феликса так быстро выследила их? Но в ее команде не было лучников… Может быть, это горец? Или солдат-северянин?

Ему казалось, что если он добежит до зарослей погуще, это спасет его от невидимого лучника. Коппер почти нырнул в спасительные кусты.

Из его несостоявшегося убежища выскочило огромное косматое чудовище. Коппер упал на спину и завопил от ужаса. Зверь с рыком надвигался на него. Он поставил обе широкие лапы ему на грудь, и Коппер едва не задохнулся от его зловонного дыхания.

— Харм, фу! — раздался чей-то оклик. От страха Коппер не смог понять, кому принадлежал голос, мужчине или женщине. Все, что он сумел, — это повернуть голову.

В пролеске он увидел несколько трупов с торчащими в шеях, висках, груди маленькими металлическими рукоятями. Метательные ножи. У Свьоттира и еще пары убитых вместо ножей в телах торчали стрелы.

Коппер кое-как повернулся набок, и его стошнило желчью. От вони желчи резало в глазах, но он продолжал наблюдать за поляной, не в силах опустить веки.

Мохнатое чудовище, похожее на помесь небольшого медведя и огромного пса, прыгало по поляне, опрокидывая тех, кто еще стоял на ногах. Хозяин не показывался.

Ксантрий, похоже, одновременно защищался от чудища и продолжал сдерживать девчонку. Но та не пыталась с ним бороться. Она отползала к ближайшему дереву, пригибая голову к земле.

— Я предупреждала тебя, Мирхард, — прозвучал тот же голос, что отозвал собаку. — Я предупреждала, что это мои леса. Моя земля. Я не потерплю тебя и твоих сраных работорговцев на своей земле!

— С каких пор твоя земля простирается на половину острова? — сквозь зубы возмутился капитан Мирхард. В плече у него тоже торчала рукоять метательного ножа.

— Когда дело касается ублюдков вроде тебя, моя земля — весь остров. Харм, фас!

На глазах Коппера зверюга распласталась в невероятном прыжке. Мирхард побежал, оттолкнув с пути Ксантрия. Коппер был уверен, что капитан уйдет.

Не ушел.

Прямо перед ним с раскидистого ясеня на землю спрыгнула невысокая фигура, быстрая и ловкая. Мирхард замахнулся на нее саблей, но та ушла из-под удара и по-кошачьи прыгнула ему на спину, обхватив широкую шею капитана локтем. У нее не было шансов задушить крупного взрослого мужчину, но она обошлась и без этого. Одной рукой она крепко держалась за шею, а второй вытащила из его плеча свой нож и воткнула его пирату в висок.

Девушка успела спрыгнуть с трупа едва ли не раньше, чем он упал. Грязно-рыжее чудовище, в котором Коппер наконец-то распознал пса, стояло передними лапами на груди ветродуя. Ксантрий даже не пытался пошевелиться под громадной тушей: напоминающая капкан пасть клокотала прямо у его лица.

— Харм, лежать. Вот так, да, умница, дружок!

Пес лег передней половиной тела на мага, и девушка потрепала собаку по мохнатой голове.

— Ты, дрищ! — она подошла к Копперу. — Что, наклал в штаны? Сразу видно, ты не из наших краев. Ксантрий мне еще пригодится, так что расспрошу тебя. Зачем вы, мудилы пархатые, похитили девочку? Дворянка? Выкупа хотели?

Коппер не мог выдавить из себя ни слова.

— Так дело не пойдет, дохляк, — охотница отвесила ему пощечину. Не слишком сильную, но у Коппера потемнело в глазах. — Кто эта девочка? Где ее родители? — каждое слово она сопровождала ударом.

— Эээ… элелееее… — кое-как промычал Коппер.

— Слышишь, Харм? Кажется, он так тебя испугался, что лишился не только дерьма в кишках, но и рассудка.

Неуловимым движением она достала маленький острый ножичек и приставила ему к уху.

— Последняя попытка, сученыш.

— Не надо! — пискнула Дина. На ладони у нее крутился маленький смерч. Девочка была напугана до полусмерти, но полна решимости. — Не надо его пытать. Лучше отдай его моей наставнице. Это из-за него меня похитили.

Дина жгла Коппера взглядом. Внезапно он понял, что боится ее гораздо больше, чем маньячку-метательницу и ее жуткого пса.

— Как скажешь, малая, — согласилась девушка. Она встала, заправила темно-рыжую косу под куртку, вытерла окровавленную руку о штанину и протянула ее Дине. — Я Ринна. Это мой лес. А вон там, — она показала рукой на лежащего на Ксантрии пса, — мой друг, Харм. По нему так сразу не скажешь, но он добрый пес.

Харм зевнул и клацнул чудовищной челюстью у самого носа Ксантрия, да так, что маг взвизгнул. Коппер дал бы руку на отсечение, что пес зевнул исключительно ради демонстрации набора клыков.

— А я — Дина, — ответила ей девочка. — Всегда хотела, чтобы у меня появился друг-пес.

Харм одобрительно гавкнул с другого конца поляны.

— Так значит, ты маг, Дина? Тебя поэтому похитили?

— Ее похитили, потому что она элементаль, — выговорил наконец-то Коппер. — Ее ураган разбил корабль Мирхарда. Ксантрий выследил ее по каким-то своим магическим штучкам…

— Я уж думала, язык откусил, — буркнула Ринна. — Элементаль… Хрен вас, магов, разберет. Понятия не имею, в чем разница. Кушать небось хочешь так же, как простые смертные, а? Солонину будешь?

Дина кивнула, сглотнув слюну.

— Так я и думала! Давай свяжем этих бестолочей, тогда нормально поедим.

Коппер послушно протянул руки, когда Ринна достала веревку.

— Дубина! Руки назад. Знаю я вас, шельмецов. Спереди ты зубами развяжешь.

Копперу было все равно, и он завел руки за спину. Ксантрия связали куда более жестоко. Ринна в первую очередь затолкала ему в рот кусок замши и перевязала его кожаным ремешком. Руки ему тоже завела за спину и обмотала от локтей до запястий. Ноги связала так, чтобы сохранить возможность переставлять их короткими шажками. На лице у мага, к своему удивлению, Коппера увидел огромное облегчение.

— Что, ветродуй, никак не нарадуешься, что я не разрешила Харму сожрать твое лицо? — прошипела ему Ринна, связывая. — Напрасно. Я подумываю придать тебя той же участи, которая ждала ваших пленников. Рабство пошло бы тебе на пользу.

Ксантрий, разумеется, никак не прокомментировал.

— Что касается твоего товарища, за его говорливость я прощу ему вторжение в мой лес. Пусть с него взыскивает ущерб только Дина.

Дина присела возле Ксантрия рядом с Ринной.

— Знаешь, маг, — тихо проговорила девочка, — в племени моего отца за похищение ребенка отрезают признаки мужчины, — она говорила очень спокойно и серьезно. — Но ты, по-моему, не мужчина. Ты жалкий слизняк. Когда мои родители и наставница придут за мной, они бросят тебя на камень и раздавят каблуками. И если ты останешься жив после того, что они сделают с тобой, я сделаю так, что ветер больше никогда не услышит твой зов. Ни-ког-да.

Ксантрий отвернулся, насколько ему позволяли путы. Он знал, что девочка вполне способна исполнить свою угрозу, если не в одиночку, то вместе с наставницей — точно.

Ринна развела костер буквально за несколько секунд, и сумерки перестали казаться Дине такими густыми. В заплечном мешке охотницы, спрятанном в ветвях того самого вяза, с которого она атаковала пиратов, нашелся небольшой котелок, сверток с солониной и твердым сыром, веничек сушеной душицы и жесткая щетка.

Щетку она тут же вручила Дине для расчесывания Харма. Пес был невероятно доволен, тут же плюхнулся на спину и подставил под щетку пушистое светлое пузо. Хвост вилял из стороны в сторону, разбрасывая мелкие веточки, сухую листву и пыль.

Ринна широко улыбалась, глядя на Харма и маленькую волшебницу. Она привычными движениями подвесила котелок на складной треноге, налила воды из бурдюка и стала ждать, пока закипит.

— Повезло тебе, Дина, — сказала Ринна. — Путешествуешь и с родителями, и с наставницей. Ты пропала — все тебя ищут…

— А ты живешь здесь совсем одна? — догадалась Дина. Харм недовольно заворчал.

— Не ворчи, дружище, — Ринна потрепала пса по голове. — Мы здесь вдвоем. Но если считать только людской род, то да, одна. Отец погиб очень давно, не помню его. Мама — несколько лет назад. Случился большой пожар… Я прибилась к бродячему цирку, меня взял в ученицы метатель ножей. Обращался со мной по настроению либо плохо, либо просто ужасно.

Она замолчала на несколько мгновений.

— Стыдно признаться, но спустя пару лет я его убила. На выступлении он ради зрелищности задел меня ножом, так, чтобы осталась маленькая царапина, — она показала на левую щеку. — Вот здесь.

Дина присмотрелась и увидела небольшой аккуратный шрам на левой щеке. И тут же шумно вдохнула.

Она не присматривалась как следует к своей спасительнице, к тому же, после битвы та укрыла голову широким капюшоном. Разглядывая шрам, она поняла, что за странные тени виднелись на правой стороне лица и шеи. Шрамы от ожогов. Бугристые, многочисленные и жуткие.

— Да, вот именно, — проворчала Ринна, заметив ее реакцию. — Как будто этих справа мне мало, он испоганил еще и левую щеку! Мы повздорили с ним из-за этого. Я была намного моложе и быстрее, чем он, но слабее. Гнев здорово прибавил мне сил, так что я сумела опрокинуть его на спину, села верхом и стала бить по лицу… когда меня оттащили, он был мертв. Не от моих ударов, конечно. Сердце у старика остановилось.

— Не представляю, как ты это пережила, — осторожно сказала Дина.

— Как-как. Так же, как всегда, сбежала. Жила сначала в лесах на материке. Помимо ножей мы еще стреляли из арбалета и лука. Я стащила лук в цирке, когда сбегала. Смогла охотиться. Иногда все равно приходилось выходить к людям, клей купить там, веревки, свечи, мыла кусок, если добыча хорошая… — Ринна насыпала в котелок горсть сушеных трав. Помолчала немного, глядя на кружащиеся в воде сухие соцветия. Вздохнула и продолжила: — Один раз в деревне увидела, как мальчишки бьют щенка. Обозлилась тогда страшно! Прям как в тот день, когда ножом по щеке получила. Надавала им по мордасам, а как они всем скопом на меня навалились, ножичком одному по руке чиркнула. Сопляки и разбежались. Щенка забрала, за покупками пришлось в другую деревню ходить.

Дина почесала пса за ухом.

— Так вот как вы встретились?

— Да, вот так. Эх и разбойничал он по малолетству! Всю дичь мне распугивал. Меня охотиться-то еще дядька сначала учил, когда совсем маленькая была, ну вот как ты или даже младше. Потом в цирковом зверинце смотрителей расспрашивала. Ну а уж как сбежала, один лес мне наукой был. Голодала частенько. А как Харм подрос, стал наконец слушаться, команды понимать, так мы с ним про голод и забыли.

— Харм очень умный, — авторитетно заявила Дина. — Не каждый пес человеческую речь разумеет. На островах все говорят на арделорейском?

— Все или почти все, — пожала плечами Ринна. — Писать только не каждый умеет. Я вот вообще ни по-каковски не умею. А почто оно мне в лесу?

Дина кивнула.

— А как ты попала на острова?

— А опять сбежала. Я всю жизнь бегу. То от пожара, то от циркачей, то от голода, то от крестьян злых. Спрятались с Хармом на корабле торговом из Арделореи, вышли тут, когда моряки за водой пошли. С материка сюда плыть недолго, то ли два дня, то ли три, смотря какая погода. Циркачи-то на меня егерям настучали, как увидели в одной из деревень. Надо было дальше бежать, а я все там же, по побережью, шарилась. За убийство на меня не смогли приставу доложить, фельдшер-то причину смерти понял. А егерям меня за браконьерство сдали. На островах-то егерей уж нет, живу как хочу. И кушаю хорошо.

Дина засмеялась и жестом попросила еще кусочек солонины. Ринна подвинула к ней весь сверток.

— А как же Мирхард? Вольница не будет за него мстить?

— Будет, как же не будет, — кивнула Ринна. — Что теперь, через земли мои его пускать? С похищенными девочками? Ничего, авось получится пугнуть их как следует. Башку Мирхарду откромсаю да на кол посажу, кол примотаю к ветродую, ветродуя раздену, а на спине ножичком неприличное слово напишу…

Она осеклась, увидев, как Дина побледнела и зажала рот ладонью. Ринна покачала головой.

— Прости дуреху. Злая я девка, да. С волками жить выучилась, а с людьми-то как оно — забыла. Вот только Вольница — похуже волков-то будут. Они знают только язык силы, хотя сами как шакалы. Дерутся, только если жертва точно слабее.

— Разве это повод самой вести себя, как зверь? — дрожащим тонким голосом спросила Дина. — Такой ты хочешь запомниться людям? Той, кто бьет мальчишек, мстит учителю, насаживает головы на кол?

Ринна опустила голову, а Харм ткнулся лбом ей в плечо и тихо заскулил. Он всегда так делал, когда хозяйка грустила.

— Ты, Дина, конечно, права. Вот только убьют меня, — глухо ответила охотница. — Кто что про меня сейчас знает в Вольнице? Знают, что в лесу живет чудище, говорит человечьим голосом. Мечет ножи и стрелы со всех сторон. Мирхард вообще сперва думал, что я дух лесной, лица моего не видел. Когда он первый раз здесь рабов вел, я им только веревки рассекла. Второй раз одного из надзирателей застрелила, не слезая с дерева. Тогда я ему сказала, чтоб в мой лес не совался, и он понял по голосу, что я живой человек. Прислал за мной четверых, чтоб нашли и убили, — Ринна провела пальцем себе по горлу. — Я из них одного только отпустила. Но сперва Харм его немного повалял и одежу поправил, а то больно целая. Так вот я и живу. И верно, как зверь.

Харм вдруг повернулся в сторону от костра, прижав уши, втягивая носом воздух. Резко гавкнул.

— Чужие! — прошипела Ринна. — Лезь скорее на дерево, я прикрою…

Дина покачала головой, встала, дунула на ладонь. Через пару секунд слабый порыв ветра чуть всколыхнул волосы у ее ушей, и девочка широко улыбнулась.

— Незачем. Это мои друзья.

— Ну, знаешь… — Ринна мотнула головой. — К этой вашей магии хрен привыкнешь. Наставница твоя тоже магичка небось? — Дина кивнула. — Мне-то они не друзья. Не подумают на меня, что я тебя украла?

Девочка широко улыбнулась.

— Да что ты! Вон, милсдарь Коппер подтвердит. Правда?

Коппер, у которого во рту теперь торчал такой же замшевый кляп, как у Ксантрия, судорожно закивал. Глаза у него были размером с плошку — он уже видел стремительный силуэт между деревьев, мчащийся в их сторону.

Данатос влетел на поляну, подвижный и гибкий, неудержимый, как горный поток. Феликса, уже приноровившаяся к его скорости, спрыгнула, едва он затормозил, и бросилась к Дине.

На пути у нее возник огромный, грозно рычащий лохматый пес.

— Харм! Спокойно! Фу, кому сказала, свои! — прикрикнула на него незнакомка в широком капюшоне.

Пес неохотно отошел с пути волшебницы, и она опустилась на одно колено, чтобы обнять Дину. «Цела, — с облегчением подумала она. — И, похоже, совсем не пострадала. Спасена лесной жительницей?»

— Тебя не ранили? — на всякий случай спросила Феликса. Дина отрицательно замотала головой. — Хорошо. Кто твои новые товарищи?

— Охотница Ринна и Харм, самый умный в мире пес! — Дина повернулась к ним и тут же прыснула от смеха. «Самый умный в мире пес» восторженно, совсем по-щенячьи, тявкал и увивался вокруг Данатоса, вытанцовывал на задних лапах и вилял хвостом, как паровая мельница — лопастями.

— Здравствуй, Ринна, — Феликса уважительно наклонила голову в ее сторону. — Я Феликса, наставница Дины. С твоим псом мне, похоже, придется знакомиться позже.

Ринна буркнула что-то в меру приветственное. Похоже, вид Данатоса и увивающегося перед ним Харма ее откровенно шокировал.

— Я вижу здесь и кое-кого из старых знакомых, — нахмурилась Феликса. — Ну, Коппер. Здоровья тебе желать не стану, ты уж извини. А оно тебе безусловно скоро пригодится. Ибо я подумываю бросить тебя в море, привязанного к бревну, где-нибудь подальше к северу. Где не проходят транспортные пути.

Коппер побледнел и невнятно замычал что-то через кляп, дергаясь в своих путах, как выброшенная на берег сардина.

— Ха! — прокомментировала Ринна, оправившись от удивления. — А твоя наставница, видимо, тоже широчайшей души человек.

Феликса мрачно посмотрела на нее, но комментировать не стала. Вместо этого поинтересовалась:

— Кто второй пленник?

— Пират-ветродуй, — презрительно сплюнула Ринна. — Зовется Ксантрием. По правде сказать, я бы тоже охотно привязала его к бревну…

— Прекратите обе! — требование раздалось с того места, где еще секунду назад стояла огромная пума. Сейчас Данатос сидел на земле, скрестив ноги, и гладил Харму пушистое пузо. — Что за варварство? Такие методы применяли арделорейские моряки в рейдах?

— Нет, — призналась Феликса. — С другой стороны, арделорейские моряки при мне ни разу не гонялись за похитителями маленьких девочек. А по нашим законам это очень серьезное преступление! Слышишь, Коппер? Знаешь, что тебя ждало бы по арделорейскому кодексу?

Коппер знал. Поэтому задергался в путах еще сильнее.

— На твое счастье, гнусная трусливая погань, у нас сейчас нет ни суда, ни исполнительного органа. Так что ты пойдешь с нами обратно на корабль. А чтобы у тебя больше не возникло желания сдать нас каким-нибудь ушлым пиратам, — Феликса ободряюще улыбнулась Дине, — я погружу тебя в чудесный непрерывный сон.

Коппер недоверчиво уставился на нее.

— Ты возможно недоумеваешь и пытаешься понять, в чем тут подвох, — Феликса подошла к нему и присела на корточки, глядя прямо в глаза. — Не смею терзать тебя неведением. Характер твоих сновидений будет зависеть исключительно от чистоты твоей совести. Уверена, тебя ждут отборные кошмары. Это непростая магия, но я не пожалею на нее сил.