Мера человек: Зов

Глава 6. Ничтожество

Осторожно ступая, я крался по низким проходам, поддаваясь неведомой тяге. Вполне может быть, что это ловушка.

Поэтому я останавливался и подолгу прислушивался к своим чувствам. Нет, опасности пока не было.

Убив муравья, я всё же получил вместе с его духом немного представлений о том, что тут за пещеры. Поэтому надо идти прямо, потом налево, здесь взобраться повыше, чтобы потом идти по долгому спуску…

Муравьиные воины попадались мне всё чаще, и их явно становилось всё больше. Я успешно прятался, чтобы не выдать своего местоположения, но иногда мне удавалось дотянуться до их разума.

Это не переезд, это явная экспансия. Где-то в Проклятых Горах есть их основной муравейник, и там сидит главная матка. Они уже освоили часть Жёлтого Приората, это невысокие горы на севере.

Я так понял, именно про эти горы и говорили звери, называя их Муравьиными.

А теперь эти захватчики хотят ещё один муравейник, и в этот раз явно не в горах, а посреди Оранжевых земель.

Что-то мне подсказывало, что эти ребята не добрее пауков из Паучьих Оврагов. Интересно, что будет, когда они встретятся в подземных пещерах? Кто кого?

Наконец, я вступил под своды одной из пещер, куда меня привёл зов. И земное чутьё сразу же прижгло мозг, учуяв тот самый металл.

Коррупт.

Его красные жилы бросились в глаза, напоминая мне о шахтах под Вольфградом. Я осторожно просветил стены, и вскоре понял, что жила-то небольшая, и уходит неглубоко. С богатством Серых Волков не сравнить…

Удивило меня другое: прямо посреди пещеры на корявом полу оказалась начертана пентаграмма, с довольно знакомым узором.

Оглянувшись ещё разок на выход из пещеры и прислушиваясь, нет ли поблизости муравьёв, я присел на корточки перед внешним кругом. Кровь, именно из неё была начертана магическая схема.

Ещё, кажется, сера. Гарью тоже пахнет…

И коррупт придавал свой магический оттенок, ударяя раскалённым клеймом мне в мозг через земную стихию.

Я сидел долго, размышляя над узором. Не знаю, чья кровь. Да, моих познаний в магии Абсолюта явно не хватало, чтобы даже понять, для чего именно это сделали.

Призыв? Телепортация? Связь? Тюрьма?

За пределами пещеры что-то шаркнуло, я повернулся, прислушался, на всякий случай проверяя свою маскировку. Даже меру человека уже закрыл, насколько мог — камни здесь заметнее, чем я.

«Тюрьма…»

Неожиданно гнусавый, очень слабый голосок эхом отозвался в мыслях. Если бы я на миг не отвлёкся на звук, я бы и не расслышал эти слова в своей голове. Уж слишком слабо.

А слышать другие личности, отличать от своих мыслей, я уже научился.

— Ты кто? — шёпотом спросил я.

Молчание.

Мне пришлось кувыркнуться назад и распластаться по стене. Через несколько секунд в проход просунулись длинные усики, стали шевелиться во мраке.

Я камень. Я воздух. Я мираж. Я ничто…

Можно было бы напасть, лишить насекомое жизни одним ударом копья, но сканер показывал мне, что позади него в ожидании ещё полдесятка сородичей.

Отбиться-то можно, даже если зажмут в пещере, но случайно попасть в пентаграмму не хотелось бы.

Муравей сделал шаг внутрь, показалась вытянутая голова с невероятно мощными челюстями. Настоящий воин, такой перекусит меня вместе со всеми доспехами.

Я услышал мысленную связь животных — смельчака предупреждали, что здесь опасно, и уже были жертвы.

Но, как говорится, историю делают безумцы. Если не погибают…

Меня в темноте муравей не увидел. Он как заворожённый смотрел то ли на пентаграмму, то ли на блеск коррупта за ней. Сделал ещё шаг, и вот любопытный усик коснулся внешнего круга. Продвинулся ещё по узору, с интересом исследуя поверхность камня.

Что-то взметнулось внутри, линии узора исказились словно через лупу. И вот эта аномалия проскочила к муравью, с жадным всхрапом схватила насекомое, и рвануло внутрь.

Там муравей закрутился, пытаясь вывернуться, но у него уже отлетали лапы, вот с хрустом отсоединилось брюшко, потом отвалилась зря клацавшая челюстями голова…

Никто не сунулся в пещеру спасать собрата. Нет, остальные что-то пострекотали снаружи, обсуждая зрелище, а потом гурьбой свалили. Думаю, муравьи поставили ещё одну галочку, что это место точно опасное.

А я заворожённо наблюдал, как части тела муравья рассыпаются, падают вниз через пентаграмму, в какое-то параллельное пространство. Когда органика проходила через этот барьер, узоры подсвечивались красным.

— Ага, — я оторвался от стены, подошёл и присел, наблюдая.

Житель пентаграммы так и не показался, но теперь я был уверен: это тюрьма. А иначе зачем ему затаскивать бедное насекомое и расчленять?

Ясное дело — пожрать!

«Кусок мёртвого Абсолюта очень умный, да?»

Гнусавый голос звучал чуть бодрее, но всё равно пробивался с трудом. Не сразу, но я догадался — это потому, что говорящий снаружи, а не внутри!

Он не использовал воздух при разговоре, он пробивался ко мне в мысли, но выходило не очень. Хотя мои рассуждения он слышал.

— Ты кто? Спрашиваю в последний раз…

«Хилая червятинка смеет угрожать мне? А что ты сделаешь?»

Я с интересом осмотрел пентаграмму. Можно ли нарушить границу так, чтобы не выпустить узника, а убить его?

«Сраный кусок, только посмей!!!»

Я слушал ругательства, прерывающиеся хрустом смачно жующих челюстей — незнакомец кричал на меня, но от трапезы не отвлекался.

Наконец, мне надоело это слушать, и я, поднявшись, направился к выходу. Оставлю всё, как есть. К муравьям сюда никто не сунется, навряд ли его выпустят. Так и будет тут сидеть, в вечном ожидании вкусных гостей.

«Стой!»

Не обращая внимания, я уже сделал шаг через проход, как донеслось на грани слышимости:

«Ты же хочешь вернуть Белиара?»

Я замер. Вернулся к узору, присел:

— Ну-ка, повтори…

«О да, ты же хочешь вернуть господина, этого величайшего демона», — елейно лепетал противный голос, но в конце неожиданно добавил, — «Чтобы ему Тенебра рога пообломала, чтоб его хвост накрутило на челюсти Апепа…»

Тут незнакомец заткнулся, чувствуя, что болтает лишнего.

— Хвост? — я слегка удивился, — Разве у Белиара был хвост?

«Глупая, тупая частица куска, чтоб твоя воля сгнила вместе с…»

Тут я встал, давая понять, что слушать пустые разговоры не обязан, и сказал:

— Я и так знаю, как вернуть Белиара.

Собеседник сразу сменил тон:

«У демонов хвост тогда, когда они этого хотят. Червятинка, ты слышал про трасформацию?»

— Говори, если у тебя есть что-то важное. У меня времени нет.

«Очень, очень важное. Без меня господина ждёт вечное забвение, абсолютная смерть, и я так этому рад, что просто…. Ох, нет, я очень опечалюсь, горе моё будет огромным, как раздавленная букашка…»

Незнакомец то хохотал, то плакал, срываясь в истерику, а меня зацепили слова «господин».

— Погоди, погоди. Говоришь, господин Белиар? Он — твой хозяин?

«О да, верховный демон, наделённый сраной властью! Это он, господин Белиар, тот самый падший, что обманул самого Люцифера».

— Кого?! — я так удивился, что для надёжности опять сел.

«Мне что, пересказывать тебе историю Тенебры, тупая ты гниль с мёртвых костей Абсолюта?»

— Дерьмо нулячье, я с тобой общаюсь всего пару минут, — вырвалось у меня, — А мне хочется уже тебя убить.

«Сильная воля, так говорят? А господин выходил из себя уже через пару секунд», — незнакомец захохотал.

— Ты — бес?

«Нет, я сам дьявол, верховное исчадие Тенебры!»

Ну, на дьявола он явно не тянул. Я поскрёб подбородок, решая про себя, что может дать мне общение с бесом. Пока что ничего, кроме отвращения.

«Думаешь, мне приятно?»

— Как тебя зовут?

«У нас нет имён, кусок! Как ты можешь знать господина, аурит ему в глотку, и не знать таких вещей?»

Я вздохнул. Такое испытание моя сильная воля ещё не проходила. Мои глаза скосились наверх… Если долбануть по своду «земной волной», можно успеть выскочить, а узор окажется заваленным. И пусть себе сидит, сколько влезет.

«Очень, очень я тебе нужен. Господина без меня не вернуть».

— Ты просто хватаешься за соломинку, — я покачал головой, и пошёл к выходу.

«Я хочу жить! И ведь ты хочешь, да, поднёбша? А если ты совершаешь ошибку?»

Я замер на том же месте. Да чтоб его, этого беса. Он назвал слово, на которое мой воспалённый ум отреагировал, как бык на красную тряпку.

Ошибка!

Мне говорил об этом Абсолют в пустыне. Мне намекали на это твари, говорившие от лица Инфериора.

— Да ну какая, на хрен, ошибка? — я повернулся, возмущённо посмотрев на пентаграмму.

«А я знаю? Мало ли, вдруг узор не такой будет? Или ты на алтаре собираешься вершить магию?»

— Кровь убийцы, кровь жертвы, и кровь хозяина… — упрямо перечислил я, потом достал два кинжала, — Частицы крови Гильберта и Белиара у меня есть, осталось достать Аваддона.

«А зачем тебе кровь Аваддона?»

— Кровь покровителя демона нужна, — объяснил я, как будто школьнику, хотя вопрос бросил семя сомнения.

Может, Дагон что-то не так мне объяснил тогда? Или я неправильно понял?

«Но ведь ты… То есть, Белиар же…», — бес чуть не поперхнулся от удивления, а потом радостно заголосил, — «Я достану её тебе, кусок Абсолюта. Кровь дьявола, что может быть легче?»

Я стиснул зубы. Не понятно было, когда бес шутил, а когда был серьёзным.

Что-то тут было не так, я прекрасно чуял, что меня обманывают. И чувство тревоги вздыбилось на загривке, оскалило свои зубы.

Я могу совершить ошибку. И этот бес прекрасно об этом знает!

«Да, да, ошибка в магии может быть очень опасной. Сильная воля, частица Абсолюта, избранный Инфериора…» — бес словно перечислял мои титулы.

— Всё сказал? — хмуро спросил я, — Я уже таскал в себе души, мне хватило. Новый сосед мне не нужен.

«Нужен! Очень нужен! Забери меня, господин», — бес захныкал.

Я давно должен был уже уйти, но так и стоял. Запах серы и гари так и бил в нос, мешая думать.

Ладно, бес может меня и обманывать.

«Нет, нет, не могу!»

— Заткнись, — сказал я, продолжая размышлять.

Но этому же бесу известна какая-то правда, он знает о моей ошибке. Я и сам бы мог уже догадаться, ответ болтался совсем рядом.

«Да, да, конечно, бес всё знает! И понять ты ошибку не сможешь, мозгов не хватит…»

Я хмыкнул. Что лучше? Оставить всё как есть, или иметь его рядом, при себе. А вдруг расколю?

«Скорее Инфериор расколется и всё обрушится в Тенебру, чем ты, гниль с костей, меня расколешь», — захихикал бес.

Я только покачал головой. Примитивнейшее существо, которое не может даже следить за своим языком.

«О, ты и вправду хорошо знал господина, абсолютинка», — удивился бес, — «Он говорил так же, правда, правда».

— В меня не полезешь, — твёрдо сказал я.

«И не надо! Я и не смогу, я же бес, меня убьёт твоя мера. Ты же… челове-е-ек, чтоб твои кости глодали черви. Был бы ты нулём, я бы твои мозги сожрал одним махом».

— И что делать?

«Копьё. Давай я в копьё, а? И не надо будет мне нюхать твой поднёбный смрад, о великий господин».

Каждую фразу беса я обдумывал по десять раз, переворачивая и так, и эдак. Удивительно, но у демонов, судя по всему, больше понятий о чести. А этого существа даже зачатков не было.

«Сраная ты червятинка. У тебя есть кровь моего господина, которому ты являешься… кхм…», — бес замялся, потом быстро затараторил, не давая мне опомниться, — «Нацарапай на древке узор, который покажу. Потом смешай свою кровь с кровью господина, и коснись края моей тюрьмы. Не бойся, кусочек Абсолюта, не съем. Потом обмажь рисунок на древке, и мысленно прикажи мне занять своё место!»

Я стоял, повторяя про себя всё сказанное, и пытался выискать подвох.

«Да ты так параноиком станешь, гнилушка! Как хозяин тебя терпел, если ты над каждым словом думаешь полдня?»

Бес ругался так же, как Белиар в самую первую нашу встречу. Тогда я был так же подозрителен, и не спешил выполнять каждое его указание.

Сейчас стоит быть так же осторожным. Я сделал шаг назад.

«Стой! Глупая ты поднёбша, что творишь? Что тебе ещё надо?»

Усмехаясь, я уже почти повернулся к выходу, но тут из узора на полу вылетел чёрный сгусток. Плевком он упал на камни, а бес со злостью заорал:

«Да на, бессовестная ты частица! На, подавись моей кровью, глупая ты скотина».

Я вопросительно поднял бровь, и дальше бес спокойным тоном, всхлипывая через слово, пояснил, что для обряда нужна и его кровь. Чтобы связать, приковать, не дать свободу.

Моё чувство тревоги не поднимало свой фон, просто гудело, и я понял, что в это вопросе бес не соврал.

«Да как же я смею-то врать своему новому господину? Я и верховному Белиару, чтоб его кости сгорели в заднице Апепа, никогда не смел соврать».

На всё про всё у меня ушло пару минут. Наконец я дотянулся до края пентаграммы пальцем, вымазанным в крови троих. Моя рука замерла, я опять долго слушал свои ощущения.

«Да ну какой-же ты… Если ты станешь Абсолютом, кусочек, твой мир будут населять разумные растения».

— Это ещё почему? — удивился я.

«Потому что быстрее там думать никто не сможет!»

— Дерьмо ты нулячье, — сказал я и опустил палец на тёмную полосу.

Пока ничего.

Задержав дыхание, я перевёл руку к древку с крошечным нацарапанным рисунком. Прижал, смачно размазывая, насыщая дерево.

Бес молчал, и я призадумался.

— А, нулячью твою меру, — я чуть не хлопнул себя по лбу измазанной рукой, вспомнив.

«Займи своё место, ничтожный бес», — с удовольствием растягивая слова, мысленно произнёс я.

Копьё будто осветилось, очертившись красной аурой, рисунок вспыхнул, но через миг всё стало обычным.

«Червятинка, можно было и без „ничтожного“».

— Так интереснее, — сказал я, поднимаясь.

Огромный рисунок на полу вдруг осветился, вычерчиваясь огнём, а потом истлел и исчез. Только помещение заполнилось едким дымом, мне пришлось зажать рот.

«Так-то лучше. Теперь хоть поинтереснее будет. У тебя же весёлая жизнь, кусочек?»

— Каждый день комедия, — огрызнулся я, — Приоров убиваю, ангелов, демонам рожи чищу.

«О да, мы поладим, гнилушка, ты только копьё не выбрасывай».

Я усмехнулся, вспомнив, на сколько у меня обычно задерживается оружие. Бес, получив картинки моих воспоминаний, только ужаснулся:

«Сраная ты частица, ты обманул меня!»

— А ты нет?

Бес замолчал. Правда, когда я двинулся к выходу, всё же сказал:

«Ткни в жилу дьявольской меди».

— Зачем? — я удивился, но, подумав, поднял копьё.

Наконечник коснулся красной прожилки в камне, копьё чуть завибрировало. Я убрал оружие, посмотрел на остриё — самый кончик чуть окрасился в красный, если не присмотришься, и не заметишь.

«Я взял коррупт в металл, теперь моё копьецо опаснее».

— Моё копьё, ты хотел сказать.

«Ах, ну да, конечно, мой великий господин, чтобы под ноги тебе пролился дождь из каракоза».

Бес был сама почтительность, только ядовитая.

Выбравшись из пещеры, я направился дальше изучать проходы. Бес оказался в этом деле совсем бесполезен — заключённый в деревяшку, он лишнего не чуял, хотя слух у него был отменный.

Мне приходилось использовать свои таланты в ориентировании, тем более, убитый муравей одарил своим примитивным опытом. Но с бесом было явно веселее — он вечно ругался, пытался хитрить, но на поверку оказывался очень труслив. И выведать из него секрет особого труда не составляло, оставалось только придумать, как.

Потому что именно думать бес не давал, болтая без умолку. Я пока не использовал свою власть, чтобы его приструнить, и узнал из болтовни много нового.

Оказалось, это был тот же бес, который сидел на цепи в ауритовой жиле возле деревни Белых Волков. Именно он тогда перенёс меня по приказу Белиара в пещеру под Вольфградом, где я смог вылезти из колодца сразу в крепость к Альфе.

— Я тебе тогда жизнь спас, — напомнил я о том, что уговорил Белиара забрать ослабшего беса в Тенебру.

«О, великий господин, я так благодарен. Я бы до конца своих дней топтал твой прах и растирал ногами плевки…»

— Нулячью твою меру, — выругался я, — Если ты не будешь следить за языком, это копьё пойдёт на дрова.

«Простите, простите мой поганый язык. Ваш прах бы я развеял над нужниками верховных демонов», — бес говорил чуть ли не со слезами.

Видимо, у него и вправду было так мало воли, что он напрямую говорил о своём отношении.

— Так у тебя есть имя?

«Сколько можно повторять…»

— Но как-то же тебя Белиар называл?

«Грязь, мразь, говно, ничтожество… Выбирай, что тебе больше по душе, гнилушка Абсолюта».

Я усмехнулся. Мной как раз исследовался очередной проход, который, по внутренним ощущениям, должен был привести наверх.

— Но ведь… — я задумался, — ты не всегда же был бесом? Как-то же тебя звали…

«Имя даёт волю. Я не волен, и это было давно».

— Ты был человеком?

Ответить бесу не дали. Увлёкшись разговором, я не заметил устроенную на меня засаду.

Надо сказать, муравьи обладали зачатками разума, и догадались подождать меня на выходе. А впереди действительно был выход.

Впрочем, три насекомых-воина мало что могли сделать. Выскочив из-за валунов, наполовину преграждавших подъём, они больше мешали друг другу. Поэтому двое попытались, карабкаясь по стенам, наброситься сверху.

Но в Нулевом Мире работали такие же законы физики, да ещё они и додумались атаковать меня магией земли.

Поэтому один муравей закончил жизнь с копьём в голове, второму я сжёг мозги, перехватив его магию, а третий свалился на выросшую из пола пику.

«Неплохо, неплохо, гнилушка», — смачно чавкая, произнёс бес.

Я, удивившись, вытащил копьё. Кажется, был миг, что в металл впиталась кровь насекомого. А ещё оказалось через несколько секунд, что мне прилетели два жирных светлячка от убитых магией муравьёв. А вот от заколотого прилетел очень тусклый.

— Ты жрёшь мой дух? — возмутился я.

«Так не весь же. Мне тоже сила нужна, я вообще-то в Инфериоре, абсолючья твоя башка!»

Да, делиться духом я ни с кем не планировал. Мне стоило усилий побороть желание просто оставить копьё здесь и идти дальше.

«О, господин, я больше никогда не… кха… кха… постараюсь не делать», — ехидно протянул бес.

Впереди, за лоснящимися телами убитых муравьёв, показались проблески солнечного света. Я прибавил шагу, понимая, что теперь сюда движутся толпы шестиногих защитников.

— Как твоё имя?

«Я же говорил, у нас нет имён. Хозяин никогда…»

— Ты, ничтожество, если сейчас же не вспомнишь, как тебя звали… — с нажимом произнёс я.

«Помню, помню. Как смею я забыть, раз господин приказывает?»

— Имя!

Бес захныкал, сетуя на то, что Белиар очень ненавидел его, и особенно после того, как я уговорил спасти ему жизнь. И что бес никогда не нужен был своему господину, поэтому и не искали его в той ауритовой жиле, где сидел на цепи.

Поэтому и сюда его Белиар посадил, чтобы не мешался. А убить не мог, ведь обещал сохранить жизнь…

— Имя, — уже спокойнее повторил я, — Не лги мне.

Бес обречённо вздохнул:

«Когда-то меня звали Хродрик».