Между решениями

Вэнди Джинджелл

Между решениями

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Between Decisions

Автор: Вэнди Джинджелл / W.R. Gingell

Серии: Город Между #8 / The City Between #8

Перевод: LadyTiara

Редактор: LadyTiara

Глава 1

Соседи по дому могут доставлять немало хлопот. У меня их больше, чем у большинства, но, вероятно, этого и следовало ожидать, когда двое из них фейри, а один вампир. Но это ни к чему, когда ты живешь в доме, который находится на полпути между миром людей и тем, что они называют миром За, оставляя тебя в каком-то сумеречном месте, которое не является ни тем, ни другим. Между — вот как называется это место. Там, где тени движутся, даже когда их хозяева стоят на месте, а гости из За заходят через дверь бельевого шкафа и подозрительно смотрят на вас, когда вы говорите им, что вы понятия не имеете, кто убил их командира, и им не за что вас благодарить. То самое место, где ваша вилка может превратиться в мелкого жучка с острыми краями, который больше заинтересован в том, чтобы разрезать вам рот, чем в том, чтобы удрать в укрытие.

Я хочу сказать, что это захватывающая жизнь. Безопасная — нет. Волнующая — да. Всегда есть что-то, что может вас убить, и всегда за углом вас поджидает что-то неожиданное, что может сбить вас с ног. Не говоря уже о том, что вы попадаете в такую ситуацию, когда становитесь питомцем для двух фейри и вампира, а потом становитесь кем-то вроде соотечественника, думая, что у фейри нет эмоций, а вампиры — просто слегка одержимые мелкие мерзавцы, только чтобы обнаружить, что у фейри вырастают неприятные и потенциально пугающие эмоции, похожие на маленькие безумные грибы, и что вампир может быть на самом деле хорошим другом.

Доброго дня. Я Пэт. В последнее время я питомец только на бумаге, и не принадлежу вампиру, так что, полагаю, так оно и есть. Однако, ситуация становится всё более странной, так что это не слишком утешает. Дело даже не в том, что за всем этим кроется что-то трудное, а в том, что трудно справляться с потусторонними эмоциями или их отсутствием. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь составил для меня руководство, но его нет.

Никто не учит вас таким вещам — ну знаете, что делать с большим белым фейри, который в последнее время стал слишком ласковым, или как справиться с лёгкой меланхолией, которая, кажется, овладевает фейри-слугой, даже когда вы готовите ему его любимый лавандовый «Эрл Грей» и покупаете по-настоящему дорогое песочное печенье.

И вам некому позвонить, чтобы узнать, что, чёрт возьми, происходит, когда вампир признаётся тебе в любви и прямо призывает тебя постараться не влюбиться в него в ответ.

В смысле, он даже не начал со слов «Ты мне нравишься». Этот мелкий комаришка сразу перешёл к любви. Прошлой ночью, прямо здесь, в моей комнате, вампир поцеловал меня так, что это определённо было не совсем по-деловому, а затем неторопливо удалился, ухмыляясь, давая мне понять, что я не должна в него влюбляться.

Я всё ещё не знала, что, блин, я должна была с этим делать. Этим утром я и так слишком долго ждала, прежде чем спуститься вниз, потому что знала, что всё помещение будет наполнено присутствием Джин Ёна и запахом его одеколона. Проблема была в том, что я не могла расслабиться даже в своём кресле-качалке, потому что там…

Я застонала и снова легла в постель, зарывшись лицом в подушку. Вчера вечером мне удалось спуститься вниз сразу после Джин Ёна и выполнить свою обычную тренировку по рукопашному бою, как и ожидалось, и, надо отдать должное мелкому комаришке, во время наших спаррингов он был абсолютно деловым. Не знаю, чего я ожидала, но только не этого. В смысле, я почувствовала облегчение, но всё равно этим утром я чувствовала себя не очень комфортно. Может быть, причина в том, что мне снились тёмные глаза Джин Ёна, светящиеся смехом, когда он говорил мне: «Ты ничего не можешь поделать с тем, что я влюблён в тебя».

Или, может быть, это было из-за того, что время от времени я ощущала его запах в комнате, и у меня возникали отчётливые, хотя и недолговечные воспоминания о прошлой ночи.

— Я собираюсь убить его, — пробормотала я в простыни, но снова оттолкнула подушку. Я должна была что-то с этим сделать. Если бы мне понадобилась помощь в поиске чего-то в груде старых бумаг и записей, я могла бы обратиться к своему другу-лепрекону. Если бы мне понадобилась помощь в чём-то, сочетающем магию и технологию, я могла бы обратиться к своему другу-тритону. Когда дело касалось чего-либо из мира За, у меня был человек, к которому я могла обратиться, даже если он не всегда отвечал мне.

Кому, блин, я должна была сообщить о том, что вампир поцеловал меня и признался в любви?

Я выпрямилась, внезапно почувствовав прилив сил. Моргана. Я могла бы позвонить Моргане, верно? Она была как зомби, но, по крайней мере, она знала, что такое влюблённость и макияж, и на неё можно было положиться, когда она рассказывала мне, что, блин, происходит и что мне с этим делать.

Я достала свой телефон из-под подушки и набрала её номер.

На самом деле, если подумать, Моргана уже некоторое время делала странные предложения, но она только сказала, что, похоже, Зеро неравнодушен ко мне, не? И да, ладно, Зеро вёл себя подозрительно, но, по крайней мере, на самом деле он меня не целовал.

Мой палец завис над кнопкой звонка, но, прежде чем я успела нажать на неё, кто-то постучал во входную дверь внизу. Мне не нужно было выглядывать в окно, чтобы узнать, кто это; дом сказал мне, что это мой единственный друг-человек, Детектив Туату. Да, наверное, тут слишком много нужно пояснить, но всё, что вам действительно нужно знать, это то, что, да, большинство моих друзей Запредельные, и нет, дом на самом деле не разговаривает. Скорее, я просто могу что-то чувствовать. Сначала я думала, что могу определить только то, находятся ли в доме мои трое психов или нет, но либо мои чувства, либо способность дома общаться становились всё сильнее за последний год — и особенно за последние шесть месяцев. Это вызывало беспокойство по нескольким Причинам, и я лично знала две из них.

Обе из этих Причин включают дом, очень похожий на мой, и что я человек, хотя я не слишком задумывалась, что это может означать для меня, хотя все трое моих психов были уверены. Они также были почти уверены, что я не являюсь эрлингом, и…

Нет, давайте объяснять по порядку.

Вставая, я сунула телефон в карман и спустилась вниз, чтобы узнать, что нужно Детективу Туату. Надеюсь, это было что-то, что заставило бы меня выйти из дома и помочь ему разобраться с чем-то странным, вместо того чтобы готовить завтрак для своих психов и пытаться понять, что делать с Джин Ёном.

К тому времени, как я спустилась вниз, они впустили Туату, что стало приятным сюрпризом; в основном они, казалось, были рады позволить мне открыть дверь и оставлять других людей на пороге, если меня не было рядом, чтобы открыть. Хотя это было справедливо: обычно я предпочитала позволять им открывать дверь бельевого шкафа для всего, что приходило оттуда, так что я не могла сильно жаловаться, что большую часть времени мне приходилось открывать входную дверь.

Я направилась прямиком на кухню, чтобы вскипятить воду, по пути улыбнувшись Туату и проскочив мимо Зеро, который как раз возвращался с заднего двора. Вероятно, он где-то там упражнялся — растягивался или выполнял особую форму упражнений, которая включает в себя возню с чем-то из Между и протаскивание чего-то через За в человеческий мир. Он погладил меня по голове, когда я проходила мимо, но я была так напугана запахом одеколона, который предвещал скорое появление Джин Ёна, что даже не вздрогнула. Это было хорошо, потому что я была почти уверена, что Атилас наблюдает за нами и улыбается, сидя в своём обычном кресле. Очень бесит, когда кто-то наблюдает за тобой и улыбается, когда ты знаешь, что он видит гораздо больше, чем тебе удобно.

К счастью, приготовление утреннего чая и кофе было обычным мирным занятием, когда в доме не происходило ничего неожиданного. Это означало, что к тому времени, когда я вернулась с подносом и обнаружила, что все, кроме Атиласа, неловко стоят в гостиной, я чувствовала себя довольно бодро и не слишком волновалась. Присутствие Туату стало приятной передышкой.

Тем не менее, я не смотрела на ту часть гостиной, которая была заполнена Джин Ёном, когда ставила поднос на кофейный столик. Конечно, я многозначительно спросила:

— Вы чего, собираетесь стоять здесь весь день?

Я села на свой диван в качестве примера, потому что, очевидно, фейри не приглашают гостей присесть, если хотят, чтобы они чувствовали себя как дома, — вместо этого они раскладывают отравленную еду. Не волнуйтесь, вы к этому привыкнете.

Джин Ён неторопливо пересёк комнату и, одёрнув брюки спереди, элегантно уселся рядом со мной на своё обычное место. Оу, нет. Я на это не куплюсь.

Я рявкнула:

— Не садись рядом со мной! — протягивая руку мимо него, чтобы схватить Туату за рукав и усадить его на сиденье.

Джин Ён, спотыкаясь, шагнул вперёд, его брови взлетели вверх, и я увидела кончик одного клыка у него между губ. Я подумала, что он рычит, но, когда он отодвинулся от ног Туату и обошёл кофейный столик, поправляя манжеты, я увидела, что он на самом деле улыбается, а в его тёмных глазах пляшут огоньки.

Мне следовало бы быть осторожнее, но мне и в голову не пришло, что он просто перейдёт на другую сторону кофейного столика, сядет рядом с Зеро на очень узком оставшемся пространстве и откинется назад, закинув ногу на ногу. Это казалось довольно безобидным, и только когда детектив Туату сказал:

— В последнее время на набережной происходит что-то странное, — и начал объяснять, что за странные события происходят, я заметила, что Джин Ён смотрит на меня.

Не просто смотрел на меня: пристально смотрел, чуть склонив голову набок. Он моргнул ровно раз, время от времени, как будто делал это для того, чтобы сохранить видимость нормальности, а когда я сердито посмотрела на него, он невинно улыбнулся и склонил голову в другую сторону.

— Вот блин, я сейчас сойду с ума, — пробормотала я.

Детектив Туату спросил:

— Что? — и Зеро с Атиласом вопросительно посмотрели на меня.

— Ничего, — раздражённо ответила я. — Продолжайте.

Детектив поднял глаза и увидел сияющий взгляд Джин Ён и тревожно-регулярное, но не совсем достаточное моргание.

— Боже мой! — сказал он. — И давно он этим занимается?

— Неа, — коротко ответила я. — Тебе просто повезло.

— Он смотрит не на меня.

— Ага, я в курсе, — парировала я. — Забудь о нём. Ты сказал, что пришёл из-за чего-то странного, что случилось на набережной.

— Спасибо тебе большое, что не даешь нам потерять суть разговора, Пэт, — сказал Атилас, слегка покачивая ногой. — Это так неожиданно для тебя. Поправь меня, если я ошибаюсь, детектив, но странные происшествия происходят не только на берегу, не так ли?

Туату, похоже, был сыт по горло.

— Вы что-то знаете об этом, не так ли?

— Сначала тебе придётся всё объяснить, — сказал Зеро, и его холодные голубые глаза встретились с серыми. — Ещё слишком рано говорить о том, знаем мы что-то или нет.

— Ты прав, — сказал Туату Атиласу. — Не только в набережной: странные вещи происходят повсюду, и с тех пор, как вы, ребята, избавились от Вышестоящих в участке…

— Пожалуйста, — перебила я.

— Ладно, я благодарен, но это действительно означает, что подобные вещи больше не замалчиваются — нет необходимости снова говорить мне, что я желанный гость, я готов согласиться, что это хорошо, Пэт! Просто об этом всё больше говорят, и есть… Я не знаю, в участке формируются группировки.

— Я так и знала! — сказала я, слегка усмехаясь. — Некоторые из ваших копов являются Запредельными или людьми, которые в курсе.

Он уставился на меня.

— Откуда ты могла это знать?

— Ну, может быть, «знать» — слишком сильно сказано. Я догадывалась.

— Оставленные Вышестоящими люди низшего ранга, должно быть, сейчас чувствуют себя несколько беспомощными, — задумчиво произнёс Атилас. — Без сомнения, для тебя всё будет очень интересно, детектив! Как только точно узнаешь, кто они такие, тебе будет интересно понаблюдать за их траекторией.

Зеро бросил на него холодный взгляд.

— Думаешь, они будут склонны к ассимиляции?

— Я думаю, что, скорее всего, они адаптируются к окружающей среде, если их бросили, — сказал Атилас. — В конце концов, мы уже сталкивались с этим раньше. Не все Запредельные находят людей такими же… неприятными, как другие, и жизнь среди них, похоже, имеет значение.

Мне показалось, или он действительно перевёл взгляд с Джин Ёна прямо на Зеро? В голубых глазах Зеро появилось ещё больше льда, но он ничего не сказал.

— Очень эффектно, — сказал Туату, его согласие было раздражено до такой степени, что прозвучало как несогласие. — На данный момент, по крайней мере, они, кажется, пытаются позаботиться о мелочах в городе, но никто из них, похоже, не хочет знать, что происходит на набережной.

— Они, вероятно, не хотят никому наступать на пятки, — сказал Зеро. — Где конкретно на набережной у вас возникли проблемы?

— Между Эванс-стрит и Принсес-Уорф есть небольшой уютный участок, где пришвартована «Аврора Австралис».

— Это что, тот большой красный корабль, который отправляется в Антарктиду?

— Я не знаю, куда он плывёт, Пэт; я просто знаю, что он большой и красный, и люди прыгают через борт в воду, что каждый раз выглядит как какая-то странная попытка самоубийства. Это последняя интернет-сенсация в Хобарте: вчера вечером она даже стала популярной во всем мире.

Поражённая, я спросила:

— У вас уже есть трупы? — я ничего не слышала о трупах на набережной.

— Нет, у нас было несколько попыток, и одна из них едва не закончилась неудачей — она упала на палубу, а не в воду, — но в этом районе достаточно людей, чтобы сделать его довольно безопасным местом, если люди действительно не хотят совершить самоубийство.

Зеро, нахмурившись, откинулся на спинку стула.

— Ты же не думаешь, что они действительно серьёзно к этому относятся?

— Я думаю, что это тенденция в Интернете, — сухо сказал детектив. — Или, по крайней мере, так я подумал сначала. Сегодня утром я навестил одного из ребят, который всё ещё находится в больнице после того, как чуть не разбился о якорную цепь на своём пути вниз, и…

— Теперь ты считаешь, что это как-то связано с нами, — сказала я с некоторым удовольствием. Не то чтобы я хотела, чтобы дети пытались покончить с собой или подвергались влиянию или нападкам со стороны Запредельных, если уж на то пошло. Было бы просто здорово иметь возможность выбраться из дома.

Или, может быть, просто избавиться от одеколона.

Кстати, об одеколоне…

Я рискнула взглянуть на Джин Ёна через кофейный столик и тут же пожалела об этом. Его глаза всё ещё были устремлены на меня, и когда он поймал мой взгляд, то улыбнулся мне, медленно и интимно.

— Почему ты все-таки думаешь, что это как-то связано с За? — спросила я Туату, отводя взгляд и стараясь не прокашляться.

— Никто из детей не пытался покончить с собой до того, как они добрались до набережной, и только у четверых из них были при себе телефоны. Из этих четверых только двое активно транслировали что-либо на платформу социальных сетей. Люди делились видео, снятым случайными прохожими, и я видел, как дети обсуждали возможность превратить это в онлайн-соревнование. Это только вопрос времени, когда они начнут появляться с селфи-палками и камерами в руках, чтобы показать это на спор.

— А как насчёт парня, к которому ты ходил?

— Это самое главное, — сказал Туату, покусывая нижнюю губу. — Либо он гораздо лучший лжец, чем некоторые преступники, которых я встречал, либо он ничего не помнит после того, как сел в судно, пока не ударился о воду.

— Ты сказал, что есть записи?

Я удивлённо взглянула на Зеро. Обычно он был не из тех, кто спрашивает о записях или о чём-либо, что могло бы быть полезным, но касалось человеческой стороны вещей. Обычно он был более склонен посылать Атиласа, чтобы тот попытался сделать что-нибудь хитрое с помощью магии поиска сущности, или Джин Ёна, чтобы тот попытался что-то вынюхать на месте преступления. Или отправлялся туда сам и пытался что-то выяснить.

Детектив тоже выглядел удивлённым, но ответил:

— Да, несколько. У меня есть копии всех тех, что вошли в моду, но есть ещё несколько доступных. Вам нужны все?

— Я полагаю, не копии, — сказал Атилас. — У нас произошла… авария с нашим компьютером. Может быть, ты будешь так добр показать нам, что у тебя есть?

Туату открыл рот, покачал головой и снова закрыл его. Вместо этого он достал свой телефон и сказал:

— Я даже спрашивать не буду. Здесь. Посмотрите сами: первый пример — просто пример, как они действуют, но вам он, вероятно, тоже понадобится.

Он положил свой телефон на кофейный столик, затем нажал кнопку воспроизведения на блестящем экране смуглым пальцем с розовой подкладкой и откинулся на спинку стула рядом со мной. Напротив нас оба, Зеро и Джин Ён, подались вперёд. Было облегчением видеть, что внимание Джин Ёна сосредоточено на чём-то другом, а не на мне, но он всё равно позволил своему взгляду скользнуть по моему лицу, словно тёплому солнечному лучу, медленно и задумчиво, когда он наклонился вперёд.

Детектив Туату бросил на меня косой взгляд, который я постаралась проигнорить, и Джин Ён, должно быть, заметил его, судя по тому, что он мельком взглянул на свой правый клык. Атилас, со своей стороны, слегка наклонился, чтобы заглянуть поверх чашки, и задумчиво уставился на экран телефона, пока шло первое пятнадцатисекундное видео, сопровождавшееся яркой вспышкой цвета и звука.

Зеро смотрел на него, пока оно не закончилась, и я с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Судя по выражению лица Туату, у него была примерно такая же дилемма, хотя я предположила, что именно состояние ребёнка, с которым он был сегодня утром, удерживало его от того, чтобы поддаться порыву.

— Что, — спросил Зеро, понизив голос почти на целую октаву, — это было?

— Это ребёнок танцует и подпевает под песню, — услужливо подсказала я. — Они загружают это видео в то приложение, как оно называется?

— Click-Clock или что-то в этом роде, я полагаю, — сказал Атилас, удивив меня больше блеском веселья в его глазах, который свидетельствовал о том, что его заявление было тонкой шуткой над его собственным статусом дедули, чем тем фактом, что он, очевидно, точно знал, о каком сайте мы говорим. — Без сомнения, это отсылка к ужасающему шуму на видеозаписях.

— Почти угадал, Дедуля, — сказала я. — Это, блин, впечатляет: у тебя где-то ещё спрятан компьютер?

— Вовсе нет, — ответил Атилас. — Я просто обращаю внимание на то, чем занимаются дети в последнее время. С некоторых пор приложение поражает меня своей восприимчивостью к манипуляциям. Похоже, я был не единственным, кто так думал.

— Я не думаю, что дело в сайте, — сказал Туату. — Это просто место, куда загружаются видео. Я думаю, что это… ну, я действительно не знаю, что это такое, но я не думаю, что сайт имеет к этому какое-то отношение. Если бы это было так, у нас были бы видеозаписи со всего мира, но они есть только здесь, в Хобарте, на набережной.

На кофейном столике видео прокрутилось само по себе и началось снова, что, должно быть, заворожило Зеро так же, как меня завораживают пауки, потому что он уставился на него, слегка приоткрыв рот, как будто не мог отвести взгляд, пока оно снова не закончится.

Когда это произошло, он сунул телефон обратно Туату.

— Что это? Зачем кому-то понадобилось это делать? И зачем ты показал мне это видео? Никто не падал и не пытался покончить с собой.

— Не спрашивай меня, зачем они это делают, — сказал Туату. — Я старый и сварливый, и не важно, сколько раз Северный пыталась меня заставить — не обращай внимания. Я показал его вам, потому что хотел, чтобы вы поняли формат, в котором появляются эти видео. Как только они попадают на сайт, ими делятся в других социальных сетях, но именно с этого всё и начинается.

— Покажи мне одного из настоящих, — попросил Зеро. Возможно, он был слегка раздражён, но по нему всегда трудно сказать наверняка. Я знаю его лучше, чем кто-либо другой, за исключением Атиласа, и даже мне иногда было трудно разобраться в его эмоциях. — Теперь, когда я понимаю формат…

— Уверен в этом? — спросила я, ухмыляясь. — По-моему, ты этого не понимаешь.

Не обращая на меня внимания, он сказал детективу Туату:

— Теперь, когда я ознакомился с форматом, нет необходимости показывать мне бесполезные ролики.

На этот раз короткий взгляд, который бросил на меня Туату, был полон смеха. Он был достаточно обеспокоен своим здоровьем, чтобы не улыбнуться Зеро так, как это сделала я; он просто провёл пальцем по экрану и нажал «Воспроизвести» на следующем видео.

— Это первое видео, — сказал он. — Нам удалось убрать с сайта фотографию девушки, падающей на палубу, но этим фотографиям пока ещё разрешено там находиться. Нам понадобится активное международное сотрудничество, если мы хотим что-то сделать с остальными. Крови недостаточно, и я почти уверен, что официальная позиция заключается в том, что это просто шутка.

— Я прикажу их убрать, если мне покажется, что это может поставить под угрозу расследование, — сказал Зеро.

Брови Туату поползли вверх.

— Полагаю, ты всё-таки для чего-то полезен, — сказал он, но произнес это довольно тихо, так что я решила, что он обращался ко мне.

На кофейном столике долговязый пятнадцатилетний мальчик в обтягивающих джинсах танцевал по поверхности телефона Туату под бодрые звуки «Walkin‘ On Sunshine», заходя в дверной проём и выходя из него, а затем снова выходя на палубу. Я могла бы подумать, что он на самом деле слушает песню, если бы не знала его лучше: он не подпевал губами, но его лицо сияло, и он не сбивался с ритма.

— Он отбивает все нужные ритмы, — пробормотала я, подперев подбородок рукой.

Сидящий напротив меня за кофейным столиком Джин Ён встретился со мной взглядом: на этот раз, вместо провокационного или вызывающего, в нем была задумчивость.

— Она права, Хайион, — сказал он Зеро. — Этот мальчик танцует так, как будто слышит саму музыку; этот росчерк, — он постучал по экрану, где мальчик двигал плечами в точном соответствии с длительностью медного росчерка, — находится в нужном месте. Он ведёт себя так, как будто следует за ним, как танцор.

— Блин, — сказала я, уставившись на него. — Ты умеешь танцевать?

— Конечно, я умею танцевать! — сказал он, задирая нос. — Я очень хороший танцор. Меня знают во всех клубах Сеула, и…

— Да ну? — перебила я его. — В каких клубах? Потому что ты не можешь слушать эту старую как мир песню и знать, где что находится, а потом пытаться сказать мне, что ходишь в обычные клубы.

— Я самый быстрый танцор свинга в Сеуле, — холодно сказал он. — Увидишь.

— Блин, посмотрим! Я не поеду за тобой в Южную Корею, чтобы смотреть, как ты танцуешь в клубах!

— Естественно, ты не будешь смотреть; я научу тебя…

— Джин Ён, — сказал Зеро резким и уничтожающим голосом, — если ты собираешься разговаривать в гостиной со всеми остальными, потрудись убедиться, что все тебя понимают.

Я села немного прямее.

— Вот же блин! Он может это сделать? Исключить вас двоих?

— Мы не говорим по-корейски, Пэт, — сказал Атилас. — Если Джин Ён решит не переводить для нас…

— Я думала, вы, чуваки, сами это делаете?

— Да, — холодно ответил Зеро. — Но если он решит нас исключить…

— Что это ты делаешь? — спросила я Джин Ёна.

Джин Ён пожал плечами, и я заметила, как его губы слегка изогнулись.

— Это наше дело, а не их.

Я увидела, как губы Зеро сложились в слово «наш», между бровями пролегла глубокая складка, и, прежде чем он успел сказать что-либо ещё, он поспешно сказала Джин Ёну:

— Нет никакого «нашего»! Просто говори со всеми! И, прежде чем ты снова начнешь болтать о танцах, всё, что нам нужно знать, это то, что этот парень, возможно, слушал песню вживую, верно?

Джин Ён слегка кивнул.

— Kurae.

— Разве не поэтому мы слушаем эту песню? — спросил Зеро, но его взгляд был прикован к Джин Ёну, а не к телефону. — Он танцует под неё и одновременно записывает её?

— Нет, — ответил Туату. — Вы бы услышали фоновый шум, и звук в целом был бы другим. То, что вы слышите, — трек, наложенный поверх оригинальной записи, со всеми шумами и прочим.

— Почему я не могу прослушать оригинальную запись?

— Её не существует, — сказал Туату. — Насколько нам известно, нет. Как будто она был сделана вживую, уже наложенная на музыку. Мы не знаем как, потому что это не должно быть возможным.

Зеро кивнул.

— Хорошо. Тогда нам придётся начать с самого корабля. Ты сказал, что он прибыл из Антарктиды? У вас есть бортовой журнал на него?

— Я отправлю тебе на телефон, как только получу, — сказал детектив, кивая.

Это заставило меня слегка улыбнуться. Мы прошли долгий путь с тех пор, как он впервые встретил трёх моих психов; поначалу он был возмущён, узнав, что им, по сути, дали ключ от участка.

— Дайте мне знать, если что-нибудь выяснится, — добавил он. — Я должен попытаться выяснить, что сейчас происходит на Коллинз-стрит — в целом, во всем торговом и деловом районе.

— Да, ты говорил, что в этом месте что-то происходит, — сказала я. Я была почти уверена, что знаю, в чем дело; психи, должно быть, думали о том же, о чем и я. Мир людей, связанный с миром За, испытывал магический эквивалент сочувствующего труда.

В то время как мир За катился по спирали хаоса в преддверии смены руководства — ну, королей, но всё это было настолько ужасающим, что мне захотелось отбросить это со здоровой долей легкомыслия, — мир людей не мог не ощутить последствий этого изменения. Мы знали, что это произойдёт, но, думаю, все мы надеялись, что пройдёт ещё немного времени, прежде чем это действительно начнётся.

— Что именно тебя так сильно беспокоит на Коллинз-стрит? — спросил Атилас.

— Я уже говорил тебе раньше, — сказал Туату, смущенно пожимая плечами.

Атилас кивнул.

— Да, но меня больше интересуют твои наблюдения за этими новыми явлениями.

— Это… дискомфортно, — сказал он. — Сейчас я не чувствую равновесия в мире, и я не знаю, как ещё это объяснить. Наверное, это звучит глупо.

— Это не звучит глупо, — сказал Зеро. Я бы сказала, что он пытался утешить детектива, если бы не мрачные нотки в его голосе, свидетельствовавшие о том, что он сожалеет о положении дел, при котором человек может заметить что-либо подобное.

— На самом деле, это удручающе проницательно с твоей стороны, — сказал Атилас, подтверждая мои подозрения. — Для человека.

— И это не говоря уже о… — детектив заколебался, как будто не был уверен, как продолжить. Его губы слегка изогнулись, и я подумала, не было ли это ещё одной вещью, о которой, по его мнению, мы, возможно, уже знаем.

— Что ещё? — подсказала я, толкая его локтем. Было бесполезно что-то скрывать; и, кроме того, он, возможно, не доверял полностью остальным троим, но я была уверена, что мне он доверял достаточно, чтобы рассказать, если я спрошу. — Только не говори мне, что Северный училась водить машину?

Туату сильно побледнел.

— Нет, слава богу! Она говорит, что предпочитает гулять, но я совершенно уверен, что она никуда не ходит.

— Это было бы справедливым предположением, — сказал Атилас, улыбаясь в чашку с чаем. — Я удивлён, что она не предложила взять тебя с собой.

— Она предлагала, — ответил Туату. — Я сказал «нет». Меня укачивает в воздухе.

— Тогда это очень мудрое решение.

— Я так и думал. Нет, ничего подобного: кто-то пытался похитить меня прошлой ночью. Я надеялся, что вы их знаете.

Я уставилась на него, на мгновение забыв о Джин Ёне.

— Подожди, ты надеешься, что мы знаем людей, которые пытаются тебя похитить?

— Эти люди всё ещё живы? — спросил Зеро.

В смысле, это был справедливый вопрос. Северный очень любит защищать людей, которые ей нравятся, и воплощение Северного ветра может причинить чертовски много вреда, когда она прикрывает спину.

— Я просто подумал, что, в конце концов, лучше бы это был кто-то, кого вы знаете, чем кто-то, кого вы не знаете; я на самом деле не думал, что вы пытаетесь меня похитить. И да, они все ещё живы. Северного там не было.

— Спорим, она была немного раздражена из-за этого, — сказала я, ухмыляясь.

Мне стало интересно, осознаёт ли он, какая нежная улыбка появляется и исчезает на его губах. Туату — уроженец островов; с такими полными и широкими губами, как у него, все улыбки довольно мягкие, но эта была другой.

— Тогда я удивлена, что она разрешает тебе сегодня гулять одному, — сказала я.

— Я взрослый мужчина и буду ходить, где захочу, — сказал Туату с некоторым негодованием. Помолчав, он добавил: — В любом случае, я почти уверен, что она последовала за мной. Вы могли бы с таким же успехом впустить её, если она там.

— Она может войти сама, — сказала я. В доме поднялась суматоха, которую я только что приняла за собственное душевное расстройство, но теперь она приобрела больше смысла. Я крикнула: — Входи, Северный! Чай подан!

Это началось с лёгкой щекотки вокруг наших лодыжек, пронёсшейся от задней части дома к входной двери, затем превратилось в порыв ветра, взметнувший пыльные зайчики по коридору и мимо кухни. Когда мимо с воем пронеслась баньши, это возвестило о негромком, мягком звуке шагов Северного по коридору, а затем о пенящихся, развевающихся на ветру краях её платья. Мгновение спустя в гостиную влетела сама Северный ветер, её чёрные волосы развевались на ветру.

— Моя госпожа, чай! — укоризненно произнёс Атилас.

— Я так и знала, что что-то случилось, — сказала Северный, легко спускаясь в гостиную с развевающимися юбками и лёгким ветерком, не сводя глаз с Туату. — Я знала, что ты не всё мне рассказал, когда пришёл домой с подбитым глазом.

Я удивлённо подняла брови, глядя на Туату, и Атилас сделал то же самое в сторону Северного. Северный только пожала изящными плечами и присела на подлокотник дивана рядом с Туату, опёршись на его плечо, в то время как он покраснел, как обычно.

— Это были не ваши люди, — сказал он ей. — Они не были сверхлюдьми или кем-то в этом роде — с ними было тяжело сражаться, но у них не было лишних рук и они не плевались ядом. Я тоже не думаю, что они пытались причинить мне вред; они схватили меня за бутылочным магазином и попытались куда-то утащить. Вот почему я сказал «похитить», а не «убить».

— Вот же блин! — сказала я, понимая, что, должно быть, произошло. Я бросила взгляд в сторону Зеро и спросила: — Думаешь, это были Эбигейл и её банда?

Джин Ён тихо рассмеялся.

— А, jaemisseo! Они не пытались тебя похитить.

Он, как всегда, говорил по-корейски, но скручивающиеся края Между перевели его для Туату.

— Для меня это было очень похоже на попытку похищения, — мрачно сказал Туату.

— Да, они немного… не любят, когда их видят на людях, — объяснила я. — Думаю, они просто пытались отвести тебя в тихое место, чтобы немного поговорить.

— Я думаю, что смогу обойтись без подобных разговоров, — сказал детектив. Его голос всё ещё звучал неубедительно.

— Я порекомендовала им тебя.

Северный бросила на меня довольно холодный взгляд из-под своих тёмных ресниц.

Туату сказал:

— Спасибо. Ты думаешь, что не смогла бы этого сделать?

— Я не думала, что они попытаются ограбить тебя за местной забегаловкой! — запротестовала я. — Думала, они подойдут к тебе как профессионалы и представятся. Ты причинил кому-нибудь из них вред?

— Не думаю, что я смог бы это сделать, даже если бы захотел, — немного мрачно сказал Туату. — Я не знаю, что они использовали в качестве брони, но каждый удар, который я наносил, ощущался как удар по пенопласту с эффектом памяти, а они даже не хрюкали.

— Похоже, эти двое что-то знают об этом, — сказала я, кивнув сначала на Зеро, а затем на Атиласа. Возможно, они и умеют общаться только взглядами, но, если вы знаете, как их интерпретировать, у вас есть неплохие шансы подслушать, когда вам это понадобится.

Зеро выглядел слегка раздражённым, но все же сказал,

— Твои друзья-люди…

— Никогда не привыкну к тому, что народ заменяет существительные со словом «люди», — пробормотал Туату.

— … уже упоминали, что им есть чем поделиться. Я полагаю, они используют те же самые вещи, которыми поделились бы с тобой.

— О-о-о! сказала я. — Ты хочешь сказать, что они использовали артефакты, о которых говорили, чтобы магически помочь себе в борьбе с Запредельными?

— Я думаю, очень вероятно, что они используют элементы фейри, — сказал Атилас.

Северный с восторгом обратилась к Туату:

— Давай возьмём их! Они забавные!

Туату искоса взглянул на неё.

— Что такое элементы фейри и почему они хотят, чтобы я их взял?

— Они хотели уговорить кого-нибудь позаботиться о них, — объяснила я. — Они сказали, что всё равно ничего хорошего от них не добьются, но, полагаю, они это поняли. Они считают, что с этого момента жизнь для них станет ещё опаснее, и они хотят где-то хранить это вещество, чтобы люди могли продолжать заботиться о себе, когда их маленькая ячейка… исчезнет.

Я чуть не сказала «умрёт», и, хотя я уже говорила об этом с Эбигейл раньше, я впервые почувствовала озноб. Опасность грозила не только маленькой ячейке: с этого момента ситуация будет становиться всё более и более опасной и для меня тоже. Передо мной был Зеро, Джин Ён — позади, Атилас прятался где-то в тени, но у Эбигейл и всей группы больше никого не было. Если Хобарт снова начнёт становиться опасным, как это, по-видимому, случалось несколько раз за последнее столетие, должен быть другой способ защитить их.

— Разумный взгляд на жизнь, — сказал Атилас. Его взгляд поочередно остановился на Туату и Северном, и он спросил: — Вы примете предложение людей?

— Мы ещё не приняли окончательного решения, — сказала Северный, одарив его особенно вежливой улыбкой.

Эта улыбка говорила: «Не вмешивайтесь и не пытайтесь обманом заставить нас принять всё сразу».

Туату ткнул в неё большим пальцем и сказал:

— Как она и сказала. Ладно, нам пора, мне ещё многое нужно осмотреть.

— Вы теперь тоже служите в полиции, моя госпожа?

На этот раз в глазах Северного плясали огоньки, когда она отвечала Атиласу.

— Я могла бы спросить тебя о том же, старик.

— Да, это потрясающе сообразительно с вашей стороны. О, вы правда сейчас уходите?

— Мне нужно проверить около четырёх сообщений, начиная с Коллинз-стрит и заканчивая пивоварней, — сказал Туату. — И у меня такое чувство, что лучше всего будет пройти пешком, так как это займёт некоторое время. Я позвоню вам, если узнаю что-нибудь ещё; пожалуйста, сделайте то же самое.

Они ничего ему не обещали, но Зеро кивнул, и этого было достаточно, чтобы Туату и Северный вышли за дверь, и по крайней мере один из них подумал, что обязательно позвонит, если мы что-нибудь обнаружим. В смысле, никогда не говори «никогда» и всё такое, но трое моих психов не самые общительные люди на свете.

Когда дверь за Туату и Северным закрылась, последовала короткая суматоха: Зеро удалился в свою нишу, чтобы начать пристегивать оружие, а Джин Ён пошёл переодевать рубашку. Даже Атилас встал и, сняв пиджак в клетку, аккуратно повесил его на подлокотник кресла.

Я наблюдала, как он это делает, потом посмотрела на него, когда он стоял там в своём жилете и рубашке без рукавов, поправляя манжеты, и сказала:

— Это, блин, страшно.

Пара морщинок залегла у него возле глаз.

— Правда? Почему?

— Никогда раньше не видела, чтобы ты снимал пиджак перед боем, — сказала я. — Ты ждёшь неприятностей?

— Никогда точно не ждёшь неприятностей в нужный момент, — сказал он. — Человеческий мир в настоящее время находится в постоянном движении, и я думаю, что было бы разумно быть готовым.

— Хорошо, но не возвращайся снова полумертвым, — сказала я ему, когда Зеро и Джин Ён вернулись с разных сторон.

— Ты останешься здесь, Пэт, — сказал Зеро, бросив короткий взгляд на Джин Ёна. — Попробуй связаться с Эбигейл — по крайней мере, скажи ей, чтобы она больше не пыталась похитить детектива. Мы проверим набережную и посмотрим, сможем ли мы найти там что-нибудь очевидное. Атилас, посмотри, что можешь найти в главном деловом районе: начни со старых зданий и любой инфраструктуры, о которой ты сможешь узнать, что может вызвать проблемы.

— Я должна пойти с вами, — сказала я, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я не люблю оставаться в стороне от событий. — Что, если кто-нибудь попытается прийти через бельевой шкаф?

— Не открывай его, — коротко ответил Зеро.

— А что, если это Паломена? Ты хочешь, чтобы твой отец гадал, что ты задумал?

— Не открывай, — повторил он, на этот раз пригвоздив меня взглядом. — У моего отца и так слишком большой доступ к тебе; я бы предпочёл, чтобы он не получил больше.

— Возможно, было бы неплохо снова позволить ему наброситься на себя, — задумчиво произнесла я. — В конце концов, именно благодаря ему ко мне вернулись кое-какие воспоминания.

— Мы не должны упускать из виду тот факт, что у отца моего господина тоже могут появиться подобные воспоминания в результате вашей встречи, — мягко сказал Атилас. — И если ты хочешь сказать, что хочешь, чтобы я был более агрессивным, Пэт…

— Не то чтобы я этого хотела, — сказала я. — Но я знаю, что есть и другие воспоминания — я не могу вспомнить ту ночь целиком. Я не могу просто продолжать избегать этого.

— Ты, конечно, можешь, — сказал он. — Судя по словам твоей юной подруги Морганы, вполне возможно попытаться прожить свою жизнь, не вызывая неприятных чувств и воспоминаний. Но поскольку я не сомневаюсь, что ты предпочтёшь поступить иначе, нам лучше прийти к общему мнению о том, как это следует предпринять.

— Это следует делать, когда я дома, — прервал его Зеро. — И когда мы будем уверены, что никому не доставит неудобств, и, скорее всего, помогут воспоминания, которые всплывут снова. А пока нам нужно поработать. Мы можем поговорить об этом позже. Атилас, Джин Ён: пришло время.

Возможно, мне не стоило этого делать. Не то чтобы это было против правил, и Зеро не говорил мне, что я не могу этого делать: скорее, я знала, что он бы этого не одобрил. Проблема была в том, что я не считала себя неправой, и пока я была в таком настроении, было бы неправильно не сделать этого.

Это значит вступить в контакт с нашим не таким уж давним противником.

Я достала свой телефон из кармана, и когда я открыла его, номер Морганы был первым, что высветилось на экране. Я не выходила из телефонной книги, когда снова закрыла её сегодня утром, и моё утреннее решение, которое я прервала, всё ещё было там, и его можно было увидеть.

Немного опечаленная, я выключила этот экран и вместо этого углубилась в свои сообщения. Одно из последних, которые я получила, всё ещё было на месте, ясное и недвусмысленное. В нём говорилось: «Спасибо за помощь. Увидимся. Блэкпойнт». Никто из нас на самом деле не хотел ему помогать: нас заставили это сделать, сами того не подозревая. Но теперь, когда он сбежал, он, вероятно, был единственным человеком, который мог помочь Эбигейл и её команде. Вероятно, он был единственным, от кого они приняли бы реальную помощь, если бы до этого дошло.

Ну, до тех пор, пока они не обнаружат, что он на самом деле фейри.

Мои пальцы на несколько секунд замерли над экраном в нерешительности, затем я начала печатать. Я печатала не так уж много, но старалась писать всё по существу. Когда я нажала кнопку отправки, там было всего одно предложение.

«Если ты не хочешь, чтобы твои люди в конечном итоге погибли, тебе лучше что-нибудь с этим сделать».

Глава 2

Зеро и Джин Ён не вернулись в тот вечер, но Атилас вернулся. После полуночи я отказалась от двух других блюд и убрала приготовленный мной ужин — разделила его на две порции, чтобы потом было легче разогревать, а остальное переложила в контейнер побольше. Я даже нашла крышку для контейнера. В последнее время баньши начали лазить по шкафам, используя ножи для нарезки кабачков и крышки для метательных снарядов, когда что-то их слишком раздражало, так что это было не из лёгких.

Когда на кухне было прибрано, я прошмыгнула в гостиную, где с книгой сидел Атилас, и попыталась устроиться на диване. Я уже успела обменяться коротким, частично зашифрованным сообщением с Эбигейл, в ходе которого она извинилась, как никогда раньше, за то, что заставила детектива Туату думать, что его похитили, и проверила, не прислал ли Блэкпойнт ответного сообщения. Я могла бы подняться наверх и попытаться устроиться в постели, но это казалось ещё труднее: если бы я устроилась в постели, то заснула бы, а мне не хотелось засыпать.

Я не боюсь заснуть. Я боюсь ночных кошмаров. И технически, Кошмар с большой буквы «К» не преследует меня, когда в доме находятся мои психи, но с тех пор, как ко мне некоторое время назад вернулась большая часть воспоминаний, у меня тоже начались обычные кошмары.

Знаете, такое бывает у человека, которого похитили в детстве, а потом он увидел слегка искажённый монтаж, где его похитителей разрывает на части убийца, который очень хорошо умеет превращать живых существ в полоски плоти. Не следует путать с ночью, когда родители этого человека были убиты тем же убийцей, — ночью, которую я так и не смогла как следует вспомнить, несмотря на все свои попытки. Ночь, которая принесла мне кошмар, а также другие кошмары.

Я особенная. У меня тоже бывают личные кошмары.

— Пэт, — сказал Атилас, отрываясь от книги после того, как я минут десять ерзал на диване в тщетных попытках устроиться поудобнее. — Как ты думаешь, ты могла бы перестать биться, как выброшенная на берег рыба?

— Я пытаюсь устроиться поудобнее.

— Мне следовало бы предположить, что последних десяти минут будет достаточно, чтобы убедить тебя в тщетности этих усилий.

Я снова угрюмо села.

— Диван сегодня, блин, просто неудобный, вот и всё.

— В самом деле? — сказал Атилас, слегка приподняв каштановые брови. — Обычно на другом конце находится вампир, и места значительно меньше. Можно предположить, что ты уже привыкла к нехватке места и тебе трудно адаптироваться ещё раз.

— Не следует быть самонадеянным, — сердито сказала я ему. — В любом случае, даже когда он там не сидит, его запах остаётся, и он занимает достаточно места.

Это было правдой: Джин Ён, возможно, и не сидел со мной на диване два дня назад, но запах его одеколона всё ещё чувствовался, и можно сказать, что он занимал пространство, которое я ему не позволяла занимать.

— В таком случае, может быть, ты будешь так любезна приготовить чай? — предложил он.

Я сразу же встала. Вообще-то в последнее время Атилас нечасто просил меня заваривать чай, что было необычно. Вероятно, он всё ещё восстанавливался после последней драки, в которой участвовал, несмотря на то что внешне выглядел нормально. Кроме того, в последние пару дней он был немного тише, и это беспокоило меня по многим причинам.

Когда я вернулась с чайным подносом, он всё ещё читал, но у меня было ощущение, что он не полностью поглощён своей книгой. Пытался ли он избежать разговора со мной или дал мне понять, что я могу говорить, а он ответит?

— Как твой кишечник? — спросила я, чтобы завязать разговор, ставя поднос на кофейный столик и пододвигая к нему печенье.

— Думаю, всё как всегда, — сказал он, делая закладку и кладя книгу на кофейный столик.

Это немного охладило беседу, но он отложил книгу — и сделал это ещё до того, как я налила ему чаю.

— Ну, на днях, после боя, оно выглядело немного заветренным. Подумала, что, возможно, ты ещё какое-то время будешь добр.

Атилас взял свою чашку и несколько мгновений пристально смотрел на меня, прежде чем спросить:

— Это твой способ сказать мне, чтобы я не ел слишком много печенья?

Это вызвало у меня смешок.

— Нет. Я бы не осмелилась. Ты же знаешь, что я задаю вопросы, потому что я обеспокоена, верно? У меня не должно быть скрытых мотивов, чтобы беспокоиться.

— Самый неразумный образ жизни, — сказал он.

— Это лучше, чем проветривать желудок каждые несколько месяцев, — заметила я. — Я бы тоже не сказала, что это полезно для здоровья.

Я увидела, как край его чашки отразился во внезапном веселом блеске его серых глаз.

— Возможно, и нет.

Я отхлебнула кофе, а он — чай, но, хотя воцарилась тишина, он больше не брал в руки свою книгу, что означало либо то, что он хотел поговорить со мной о чём-то, что ему было нужно, либо то, что он хотел что-то узнать.

Наконец, нарушив тишину, он сказал:

— Кажется, у тебя что-то на уме, Пэт.

Я уставилась на него.

— У меня много чего на уме: я эрлинг, во мне не так много крови, чтобы быть кем-то особенной, и отец моего хозяина постоянно пытается убить меня или заключить со мной странные союзы. Не говоря уже о том, что моя лучшая подруга — зомби с личностным кризисом, а вампир…

Я остановилась, и серые глаза Атиласа засветились весельем или нежностью, я не была уверена, чем именно. Возможно, и тем, и другим.

— Да? — сказал он ободряюще. — Вампир — …?

— Зудящая заноза в заднице, — сказала я. — Но не суть. Важно то, что у меня было бы гораздо больше информации — у нас было бы намного больше информации — если бы я могла просто встряхнуть ещё несколько воспоминаний. Я смогла бы найти того, кто убил моих родителей, а вы, чуваки, смогли бы поймать своего убийцу.

— Это твой способ попросить меня попробовать ещё раз? В прошлый раз у меня не совсем получилось.

— Может быть, — сказала я, подперев подбородок ладонями. — Я должна что-то сделать, и, не считая отца Зеро, ты единственный, кто добился наибольшего успеха в встряхивании всяких штук.

— Я уже сказал Зеро, что, если мы продолжим, мне придётся быть значительно более агрессивным.

— Да, — сказала я. — Я знаю.

Голос Атиласа был тихим и вопрошающим.

— Ты просишь меня попробовать сейчас? Кажется, господин сказал, что тебе лучше подождать, пока он не вернётся в дом.

Мы оба знали, что Зеро не говорил ничего подобного — или, по крайней мере, что бы он ни сказал, это был приказ. Мы не должны были ничего предпринимать, пока его не было дома, и это был приказ.

— Нет, — сказала я, ожесточая своё сердце против этого обещания безопасности. — Если ты подождёшь, пока Зеро вернётся в дом, не будет иметь значения, насколько враждебно ты настроен.

Он пристально посмотрел на меня.

— Разве я не говорил тебе, что привязываться к людям — слабость, которую мало кто из нас может себе позволить?

— Это не потому, что мне нравится Зеро, — сказала я довольно сварливо. Я не хотела говорить, что именно, потому что он бы этого тоже не одобрил. Дело в том, что, когда у меня за спиной был Джин Ён, а впереди — Зеро, я не испытывала страха — или, по крайней мере, не настолько, чтобы потерять голову, — и я была уверена, что для того, чтобы получить больше таких тайных воспоминаний, мне нужно было немного потерять голову.

Таким образом, я, возможно, смогу не терять самообладания и в общении с отцом Зеро.

— Я большее, чем доверие Зеро, он не позволит мне пострадать, — сказала я Атиласу.

— Я бы сказал, что даже более опасен, — пробормотал он. — Я рад знать, что это доверие не распространяется на меня; мне нравится думать, что я лучше научил тебя.

Я прищурилась, глядя на него.

— Дело не в том, что я тебе не доверяю, — сказала я очень прямо. Трудно было сказать, был ли он искренне рад, что я, похоже, не доверяю ему, или ему было по-своему больно. — Я просто доверяю тебе в другой степени. Я не верю, что ты не причинишь мне вреда, но, думаю, я верю, что ты причинишь мне боль ровно настолько, насколько это необходимо.

— Глупое доверие, — резко сказал он. — Сколько раз я должен…

— Ладно, ладно, я идиотка, — успокаивающе сказала я. — Чувствуешь себя лучше? Хочешь ещё чай, прежде чем мы начнем, или как? Полагаю, этот остыл.

— Мой чай достаточно… на самом деле, я бы хотел ещё чая, да. Спасибо, Пэт.

Возможно, я слегка ухмыльнулась. Зеро часто теряет терпение по отношению ко мне, а Джин Ён с такой же вероятностью растает от чего-то необъяснимого, как и признаётся в любви, руководствуясь, казалось бы, столь же непонятными мотивами, но Атилас очень редко теряет терпение, даже на мгновение.

Похоже, чай действительно является его ахиллесовой пятой.

— Не выспался прошлой ночью? — спросила я его, наливая остатки холодного чая в маленький чайник для заварки и доливая в его чашку. Это была чепуха: фейри нужно гораздо меньше сна, чем людям. Но даже если бы я и хотела ворошить воспоминания в своей голове и вытаскивать на свет то, что, по-видимому, было похоронено там слишком долго, я также очень этого не хотела — такое положение вещей делало меня шутливой, склонной шутить о вещах, о которых шутить не следовало, и вообще раздражающим человеком, с которым приятно находиться рядом.

— Ничего подобного, Пэт. У меня просто был краткий миг дружеских чувств к моему господину. Возможно, ты тянешь время?

Я пристально посмотрела на него, скрестив ноги под собой.

— Это действительно отстой, что ты так вежливо говоришь правду.

— Я мог бы отплатить тебе тем же и сообщить, что крайне невежливо с твоей стороны так часто говорить правду в грубой форме, но, поскольку я склонен думать, что ты снова тянешь время, возможно, нам следует начать. На этот раз я не буду с тобой мягок.

— Да, — сказала я, у меня пересохло в горле. Я отхлебнула кофе, но это не сильно помогло. — Это то, к чему мы стремимся, не?

— Действительно, — сказал Атилас, ставя свою чашку на стол, несмотря на то что пар поднимался к потолку. Я проследила за этим паром глазами и увидела, как он обвивается вокруг растущей там зелени.

Блин. Как долго папоротники росли на потолке нашего дома? Только сегодня утром, если судить по скорости, с которой они росли, иначе мы бы подавились ими за завтраком.

— С чего нам следует начать? — спросил Атилас, и его голос был таким же лёгким и многогранным, как пар от его чайной чашки. — Твои воспоминания о том, как ты была — как это назвали твои юные друзья-люди? О том, как ты была за границей? — мы уже восстановили. Должны ли мы попытаться выяснить, что происходит вокруг, или нам следует попытаться найти что-то ещё?

— Кажется, есть несколько конкретных вещей, которые я не помню, — сказала я. Например, ночь, когда погибли мои родители. — Но окружающие события становятся действительно ясными каждый раз, когда я вспоминаю что-то конкретное. Как будто все мелочи, которые не имели смысла, — всё то, что я просто заставляла быть нормальным, а не странным, — было легче спрятать под другими мыслями, потому что всё важное, с чем это было связано, исчезло.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь того, чего не знаешь? Это… не особенно полезно, но я полагаю, мы можем попытаться провести допрос примерно так же, как это делал отец Зеро — игнорируя твои собственные вопросы, мы, возможно, получим некоторое представление.

— Что, думаешь, это поможет, если ты спросишь меня о том, о чем хочешь знать? — я оторвала взгляд от папоротников на потолке и подозрительно посмотрела на него. Не так давно у меня было несколько коротких часов, когда я подозревала его в чём-то настолько тёмном и уродливом, что мне не хотелось думать об этом снова — в сговоре с отцом Зеро и в причастности к убийствам, которые Зеро так долго пытался раскрыть, — и пока я не подозревая об этом сейчас, я знала, что всё ещё было очень мудро подозревать его в скрытых мотивах для… ну, всего остального.

— Да, — спокойно ответил он.

Я ещё некоторое время смотрела на него, прежде чем спросить:

— Так о чём же ты хотел меня спросить? Должно быть, есть что-то, что ты действительно хочешь знать, если собираешься задавать вопросы.

— Если бы я только что не предупредил тебя о том, что ты не должна слишком доверять Запредельным, я бы, возможно, жалобно спросил, почему ты считаешь, что у меня есть скрытые мотивы, — вздохнул Атилас. — Увы! Я должен помнить, что со своими предупреждениями следует быть менее откровенным.

— Чушь собачья, — сказала я. — Тебе нравится делать предупреждения просто ради удовольствия наблюдать, как люди понимают их неправильно и делают именно то, чего ты от них хотел с самого начала.

— Боже милостивый! — сказал Атилас, потягивая чай. — Похоже, ты всё-таки слушала. Как это неудобно.

— Я всегда слушаю, — сказала я, и одна моя нога слегка подпрыгивала от волнения. Казалось, что кресло позади него слегка покачивается, и это движение вызывало ощущение укачивания, которое возникает при взгляде на конструкцию «колеса в колесах», где колеса вращаются в противоположных направлениях. — Я просто не всегда делаю то, что мне говорят, это другое дело. Мы начнём или как?

— Мы уже начали.

— Так почему дом находится на полпути в Между? — спросила я его.

— О, я полагаю, мы уже больше, чем на полпути в Между! Вероятно, вскоре мы сможем ходить, куда захотим в За.

Я быстро оглядела комнату, а затем снова посмотрела на него.

— Может быть, однажды нам стоит попробовать это.

— Если у тебя есть желание умереть, Пэт, то у меня его нет. Здесь, в За, слишком много людей, которые в этот момент были бы очень рады застать меня в одиночестве.

— Я бы была с тобой, — заметила я, но мне не нужны были морщинки вокруг его серых глаз или едва заметное веселье, светившееся в них, чтобы понять, насколько это было нелепо.

Погодьте-ка. Если он не слишком стремился отстать, то почему дом с каждой минутой становился всё теснее? Я мотнула подбородком в сторону самого туманного места в гостиной и спросила его:

— Ты это сделал?

— Я этого не делал. Интересно, осознаёшь ли ты, как сильно влияешь на дом?

— Хочешь сказать, что это сделала я?

— Давай разделим разницу и придем к выводу, что дом сам проделал большую часть работы под твоим непосредственным руководством?

— Если хочешь, — сказала я, пожимая плечами. Не то чтобы я понимала, что к чему; я даже не осознавала, что вообще что-то делала.

— Даже если и так, — сказал Атилас, как будто прекрасно понял мою мысль. Пока он говорил, гостиная немного просела и стала казаться как бы губчатой под диванами. — Возможно, было бы полезно, если бы ты попыталась разобраться, как именно ты это делаешь.

— Во всем виноват питомец, — проворчала я, но мы были здесь для того, чтобы разобраться, откуда я знаю, что делаю, и как я делаю то, что делаю, так что я всё равно попыталась. Я тихо сидела на диване с ощущением не совсем реальности вокруг меня — как будто стул стоял не совсем на том месте, или я была не совсем в том месте реальности, чтобы иметь возможность должным образом взаимодействовать с ним, — и исследовала ощущение искажённой реальности и то, как это было связано со мной.

Что-то промелькнуло в глубине моего сознания: Атилас и что-то, очень похожее на червяка, зарывшееся глубоко в мой разум. Я проигнорировала их обоих и вместо этого сосредоточилась на доме, пытаясь ощутить ту часть себя, которая обычно могла ощущать Между, — пытаясь использовать это чувство, чтобы точно понять, как я связана с домом.

— Что-то не так, — сказала я, оглядываясь по сторонам. Комната должна была быть закрытой, как обычная комната, но вместо этого вокруг меня были какие-то неясные пятна: движущаяся тёмно-серая тень под лестницей; мерцающая, манящая паутина лунного света у входа в кухню; ощущение, что, если я заберусь на стропила, я могла бы продолжать пробираться сквозь зелень в какой-нибудь густой, вызывающий клаустрофобию лес. — Всё не так, как обычно.

— Я очень сомневаюсь, что ты в курсе, — сказал Атилас. — Ты даже не знаешь, почему ты связана с этим домом.

— Кажись, это то же самое, что связывает Моргану и Ральфа с их домами, — парировала я, с лёгкой дрожью отводя взгляд от листьев над головой. Червь Атиласа сжевал это и принялся за новое, подтачивая корни моего сознания. — Убийца убил и их родителей, так что нет причин думать, что для меня всё будет по-другому.

— Ты, — сказал Атилас, — очень отличаешься от двух других.

— Да, — сказал я, и мой голос растворился в мягких тенях комнаты и шепоте зелени над головой. — Мои родители умерли ради меня.

В голосе Атиласа слышалось удивление.

— Ты очень доверяешь словам ночного кошмара.

— Раньше оно никогда не говорило, — сказала я ему. — И я уже наполовину догадалась, в любом случае. Ой. Что произойдёт, если мы просто… пройдём через один из этих узких участков?

— Мы окажемся глубоко в Между и почти в За, — сказал он. — Почему? Ты хочешь выбрать что-то одно?

— Без понятия. Кажется, Зеро был бы раздражён, но он, вероятно, всё равно будет раздражён.

— Это интересное направление, — сказал Атилас. — Почему бы не пойти этим путём?

Это предположение прямо противоречило его предыдущему предупреждению, но, несмотря на это, я проследила взглядом за возможным перемещением тонкой полоски. Она исчезла в темноте угла, который не должен был быть таким тёмным или углублённым, каким казался в данный момент. Здесь определённо не должно было пахнуть старым, серым, мокрым камнем.

— Ага, я не думаю, что это хороший способ пойти дальше, — сказала я, но всё равно поднялась. При этом я почувствовала неудобную неловкость в своем кармане и рассеянно похлопала по нему. Под джинсовой тканью скрывались три тюбика с чем-то, на ощупь похожим на пластик, и когда я вытащила один, оказалось, что это игла. — Вот блин, — сказала я. — Это то, что я получила от того гоблина давным-давно!

Что они делали у меня в кармане? Я держала их наверху, вместе с ожерельем-которое-было-змеей, спрятавшись за своими бирюльками. Возможно, это метафора, но важно то, что теперь они были у меня в кармане, и я не помнила, как положила их туда.

Червяк теперь яростно вгрызался в землю, гоняясь за чем-то скользким и тёмным.

— Не странно ли, — послышался голос Атиласа, — как всё перемещается по дому? Всегда оказывается в нужном месте, чтобы быть полезным.

Я оторвала взгляд от тёмно-серого пространства в углу и сказала:

— Да. Удобно, я полагаю. Этот предмет… всегда был в доме?

— Кажется, мы упоминали, что были удивлены, что дом не провалился в Между или не стал местом более странных происшествий.

— Это приятное, жутковатое «да», — пробормотала я. Червь извивался и жевал, и это было неудобно, но я хотел знать, за чем он так яростно гонялся. Чем ближе я подходила к теням, тем яростнее он двигался. Я сказала Атиласу: — Давай же. Похоже, это всё, в конце концов.

Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он шёл за мной, приподняв бровь; веселья в его голосе, когда он сказал:

— О, конечно, после тебя, Пэт! — было достаточно. Но он пошёл за мной, и это было важно.

Мы прошли сквозь штукатурку и оказались на прохладном, влажном камне, который слишком плотно облегал нас, чтобы чувствовать себя комфортно. Атиласу приходилось двигаться медленно, и мне было ненамного удобнее: он стоял сзади, а камень давил с боков, отчего мне казалось, что я не могу дышать. Возможно, было бы легче, если бы червь не сжимал и мой разум, но к тому времени я уже испытывала некоторое облегчение от того, что могла сосредоточиться на этом. Я уловила краткий проблеск воспоминания и позволила червю проглотить его, остановившись, чтобы запечатлеть и его тоже: это было воспоминание о себе, сонно бредущей по дому, чтобы добраться до кухни, а вместо этого бредущей по замшелой поляне. Мягкая трава под ногами заставляла меня сонно хихикать про себя. Я всё ещё видела впереди свет на кухне и не испытывала страха, пока что-то большое и тёмное, похожее на паутину, не протянулось между тем, где бы это ни было, и безопасной кухней.

Оно потянулось ко мне, и я закричала, громко и пронзительно. Что-то большое и быстрое, пахнущее папой, пронеслось мимо меня, и чья-то настойчивая рука оттащила меня, развернув лицом в другую сторону, слишком быстро, чтобы я успела по-настоящему испугаться того, что увидела.

Мамино лицо, мамины глаза, такие яркие и серые. Она опустилась передо мной на колени, обхватила моё лицо ладонями, и, хотя я в детстве ничего такого не заметила, я, которая помнила это, только сейчас впервые осознала, что она также закрыла мне уши, чтобы заглушить звуки позади меня. Мы простояли так несколько минут, и я вспомнила, как моё сердцебиение замедлилось, когда я уткнулась лицом в её ладони и зарылась пальцами ног в мох.

Когда она отпустила меня, мои пальцы ног были прижаты к ковру. Она посмотрела на него, затем бросила быстрый взгляд мне за спину, прежде чем встать.

— Ты снова ходишь во сне, — сказала она, и я поняла, что это, должно быть, правда. Я на мгновение ощутила тепло её ладони на своей, как будто она действительно дотянулась до меня сквозь воспоминания и сжала мою руку здесь и сейчас, — она добавила более настойчиво: — Тебе просто приснился кошмар. Забудь об этом. Возвращайся в постель, Пэт.

Конечно, она не сказала «Пэт».

Она произнесла моё имя, но звук его был размытым в моём сознании. Я услышала или почувствовала веселье Атиласа где-то позади меня.

— Я немного успокоился, — сказал он. — Похоже, ты не доверяешь мне так сильно, как я думал. Похоже, твоя мать была удивительно одаренной волшебницей.

— Для человека, — сказала я, добавляя квалификацию, которой у него не было.

— Я был бы признателен, если бы ты не вставляла мне палки в колеса. Похоже, в детстве ты тоже была склонна забредать туда, куда не следует.

— Вот тебе и питомцы. Вечно во что-то ввязываются, — я внезапно и холодно задумалась, сколько же именно из моих воспоминаний об этом старом сумасшедшем дядьке изменилось. После того как мы переехали сюда, я часто бродила за ним по окрестностям, и всегда случалось что-нибудь весёлое и захватывающее, когда я отправлялась за ним в погоню.

Я обнаружила, что мои воспоминания об этих эпизодах были не совсем цельными: они были, но я старательно забывала о том, как менялся мир вокруг меня, когда я следовала за ним, и о странных людях, которых мы встречали по пути через этот меняющийся ландшафт.

Как часто я следовал за старым безумцем в Между, не подозревая об этом? И помнил ли он всё это, или его тоже заставили забыть?

— Тебе следует держаться от него подальше, — сказал Атилас, и червь стал острым и настойчивым, выискивая воспоминания о тех полных приключений днях, чтобы погрызть их.

Я позволила ему делать свою работу, потрясенная знакомыми, но не совсем привычными воспоминаниями, которые всплывали на поверхность моего сознания: воспоминаниями, которые я помнила, а теперь рассматривала через несколько иную призму — или, возможно, просто с другой точки зрения. Я чувствовала, что стала какая-то сама не своя.

Я попыталась продвинуться вперёд по туннелю, чтобы дать своему телу хоть какое-то занятие, пока мой разум терзался от дискомфорта, но это внезапно закончилось, заперев меня в темном, душном закутке моего собственного разума.

— А вот это уже интересно, — пробормотал Атилас холодным, удивлённым и задумчивым голосом. — Перестань пытаться убежать, Пэт.

Впервые за очень долгое время мне стало по-настоящему страшно оставаться с ним наедине. Так же сильно, как камень давил на меня, Атилас и червь давили на мои мысли.

— Может быть, нам стоит вернуться, — неуверенно произнесла я.

— Пути назад нет, — сказал Атилас. — Я очень боюсь, что ты в моей власти. Я предупреждал тебя, прежде чем мы начали, что не буду добр к тебе.

Я изо всех сил старалась выровнять дыхание, но мне казалось, что сами скалы давят на меня, заставляя задыхаться.

— Ты специально притащил меня сюда?

— Как ты сама упомянула, мой господин является своего рода сдерживающим фактором для такого рода начинаний, — сказал он мягко и задумчиво. — Вряд ли ему будет легко связаться с тобой, даже если ты позовёшь его; на твоём месте я бы не стал полагаться на то, что это следящее заклинание сработает.

— Да ну? Как ты думаешь, насколько он разозлится, если я позову его и ему придётся спасать меня от тебя?

— Попробуй, — сказал он, и последние отблески света скользнули по изгибу его губ и затеплились в глубине его залитых лунным светом глаз. — Я не буду ждать, пока ты это сделаешь, но и останавливать тебя не буду.

Я прижалась спиной к камню позади, затем рванулась вперёд, пытаясь протиснуться сквозь Атиласа, но оба они были неподвижны.

— Нет пути ни вперёд, ни назад, — сказал он. — Сейчас. Давай посмотрим, какие именно воспоминания можно из тебя выжать.

Мне очень не понравилось, как он сказал «выжать», или то, как камни, казалось, сжались, когда он это произнёс. Я не смогла сдержать тихий, прерывистый вздох, который вырвался у меня, когда я безуспешно пыталась прижаться к скале в нарастающей панике.

На этот раз червь укусил меня глубоко, сильно и мучительно больно, и я подавилась криком боли, колотя по камню вокруг себя, пока, казалось, не почувствовала, как кровь стекает по моим рукам. Как бы сильно я ни давила, на камень или Атиласа, ничего не двигалось. Вместо этого она становилась всё туже, и червь разрывал мой разум на части, не обращая внимания ни на важность, ни на боль.

На краткий миг я оказалась в плавающей, прозрачной белизне, балансируя на грани погружения в безумие паники и боли; и в этот момент у меня было время подумать только об одной мысли.

Погодьте-ка.

Погодьте-ка.

Зеро смог найти меня, даже когда я не знал, где нахожусь, — у него тоже не было при себе устройства слежения. Казалось, была какая-то связь, которая привела его ко мне, когда я позвала его. Куда, скажите на милость, Атилас заманил меня таким образом, что Зеро не смог бы войти? Не было такого места в Между или в За, где Зеро не смог бы меня найти, особенно если бы я позвала его.

И когда я подумала об этом, то поняла.

Я выпрямитель, и на этот раз у меня получилось: камень и давление исчезли.

— Ты, чёртов лжец! — сказала я в шоке. — Мы не в доме! Мы даже не в Между и не в За — мы у меня в голове!

Сцена мгновенно сменилась: от клаустрофобного туннеля, от которого у меня перехватывало дыхание, я снова оказалась в нашей гостиной: Атилас в своём кресле, закинув ногу на ногу, и я на своём диване, где я всегда сидела.

Только на этот раз я знала, что всё это не по-настоящему, поэтому ощущение, что я не совсем в гармонии с окружающим миром, не пугало меня, как раньше. Облегчение от того, что червь не терзает мой разум, помогло мне проснуться, стать более острой и сосредоточенной.

И вот теперь я была раздражённой.

— Я действительно удивляюсь, почему ты ждёшь, что я всё время буду говорить правду, — любезно заметил Атилас. — На самом деле, нет смысла так на меня пялиться.

— Потому что ты всегда так делаешь, — ответила я. — Ты рассказываешь это так, что люди не верят, но ты говоришь правду.

— Чем именно это отличается от лжи? — поинтересовался он.

— Ты никогда раньше не лгал, — сказала я. Я всё ещё была шокирована этим. Раньше Атилас всегда говорил правду, хотя и таким образом, что это делало его орудием обмана, а не искренности. — Не совсем.

— Возможно, ты всё-таки не уделяла мне должного внимания, — сказал Атилас. — Не пытайся сопротивляться, Пэт, ты здесь в моей власти, и я не думаю, что так легко отпущу тебя, в конце концов.

Я прищурилась, глядя на него.

— Зеро будет сильно сердиться на тебя, — повторила я. Мы всё ещё были у меня в голове, и теперь, когда я это поняла, я также поняла, что Атиласу на самом деле не нужен был червяк. Здесь он был червяком.

— Возможно, и так, но Зеро здесь не для того, чтобы помочь тебе, — любезно сказал он. Когда он это сказал, вокруг дивана выросло множество лиан, которые обвились вокруг меня с поразительной силой. — И я не помню, чтобы устанавливал какие-либо ограничения. Я полагаю, ты уже упоминала, что, в конце концов, не веришь в то, что я не причиню тебе вреда. Итак, начнём.

Я изо всех сил вцепилась в лианы, напрягая шею и руки, и почувствовала, как что-то отчетливо хрустнуло между шеей и плечом. От меня не ускользнуло, как слегка приподнялась бровь Атиласа; с таким же успехом он мог обозвать меня идиоткой, и это было очень кстати.

Оскорбительно, да. Но, блин, полезно.

Я рассмеялась про себя, осознав нелепость физического напряжения, связанного с лианами, которые были реальны только в моём воображении, и на этот раз я сосредоточила весь гнев и боль, которые испытывала в течение последних пятнадцати минут, на том, чтобы найти источник своей силы здесь, в своём сознании.

Не было никакой видимой силы, но я видела, как мир вокруг меня менялся, пока не превратился в мешанину мысленных частиц вместо связного целого, и это была ужасающе тревожащая мысль. Я попыталась собрать воедино частицы того мира, и в этот момент на поверхность всплыло другое воспоминание. Я сидела наверху, во второй гостиной, играя с пылинками, которые плавали в лучах утреннего солнца, и меня охватило тёплое чувство удовлетворенности, окутавшее меня, как одеяло. Стены шевелились и вздыхали зеленью, посылая по комнате свежий, насыщенный кислородом воздух, и что-то шуршало по листьям ближе к полу, пока я, довольная, улыбалась, осматривая комнату. Я изумлённо вздохнула, вспомнив, каково это было, и почувствовала, как в груди защекотало от восторга. Когда-то я была так хорошо знакома с миром Между, что он казался мне дружелюбным. Я задавалась вопросом, чувствовала бы я себя в такой же безопасности, если бы помнила всё то, что моя мать, очевидно, заставила меня забыть.

Шарканье по комнате усилилось и превратилось в нечто похожее на собаку, которая выскользнула из-за листьев и оглядела комнату. Она заметила меня, и я услышала, как она глубоко и сопяще втягивает воздух.

Оно было похоже на собаку и притворялось собакой, но я уже чувствовал, что здесь что-то не так. Я почувствовала, как у меня на лбу появились морщинки.

Я спросила его:

— Хороший пёсик?

Он зарычал и прыгнул к моему горлу, его челюсть удлинилась и раздвинулась, обнажив двойной ряд зубов, верхних и нижних. На этот раз я не закричала: я воспользовалась свободно парящими краями Между, чтобы подхватить его в прыжке, затем перевернула и выбросила в окно. Он с воем разбил окно и исчез из виду, и я услышала, как он ударился о землю снаружи.

По лестнице застучали шаги, и в комнату, тяжело дыша, ввалились мои родители.

— Это была не собака! — сказала я, моё дыхание участилось. — Я не просила её входить!

Мой отец подошёл к окну, поковырялся в стекле, и я услышала, как его дыхание с шипением проникает внутрь.

— Там ещё один.

— Это… не работает, — тяжело вздохнула моя мать. Она опустилась на колени рядом со мной, методично проверяя все мои конечности на наличие ран, затем с облегчением откинулась на спинку стула. — Нам придётся научить тебя забывать, Пэт.

Имя всё ещё было расплывчатым по краям, но в нём чувствовалась какая-то целенаправленная округлость, которая вызывала у меня трепетное опасение, что Атилас мог бы его разобрать, если бы прислушался достаточно внимательно или подумал достаточно хорошо.

Воцарилось очень тяжелое молчание, прежде чем мой отец сказал:

— А не будет ли безопаснее, если мы научим её бороться с ними?

— Она уже знает, как с ними бороться, — сказала моя мама, и в её голосе слышалось беспокойство. — В этом-то и проблема. Каждый раз, когда она соприкасается с этой землёй, она в опасности; они могут почувствовать её. Как только она окрепнет, они придут за ней. Они всегда приходят за ними. Пока она не научится забывать, она будет продолжать навлекать на себя опасность.

Папа поджал губы, но кивнул.

— Ты присмотришь за этим, — сказал он. — Я пойду найду эти… вещи… и положу их на место.

— Я сделала это не нарочно, мам, — сказала я, когда он ушёл. — Просто так получилось.

— Я знаю, — сказала она. — Вот почему тебе придётся научиться забывать.

Я отпустила воспоминание, и червь появился снова, чтобы съесть его. Поев, он вырос и вернулся за добавкой. Там было ещё много воспоминаний, которые он мог съесть, и теперь, когда они начали всплывать на поверхность, они начали вырываться из глубины, желая освободиться. Я могла получить доступ к этим воспоминаниям без червя, и я хотела, чтобы он исчез. Я хотела, чтобы он исчез, но он не переставал есть, и я знала, что Атилас его не остановит.

Я сделала глубокий вдох, который, вероятно, был ненастоящим, хотя и прерывистым, как будто так оно и было. Здесь не было никакого Между — по крайней мере, не в том смысле, в каком это происходило вне моего сознания. Но это был мой разум, и этого было достаточно. Точно так же, как моя мать заставляла меня что-то забывать, точно так же, как она, очевидно, заставляла меня саму себя забывать, Атилас опутал мой разум. Только вместо того, чтобы удерживать воспоминания, он удерживал меня внутри. Это была магия, но я уже знала о магии. Что ещё более важно, теперь я знала, что когда-то знала, как ей пользоваться.

Несмотря на давнюю печаль из-за двуличия Атиласа, эта мысль и все вытекающие из неё последствия согрели меня. Пришло время снять оковы. Когда-то я была ребёнком, а теперь выросла: пришло время мне вырваться на свободу и бороться, вместо того чтобы прятаться и забывать.

Я собрала все уголки своего сознания, как если бы они были уголками листа бумаги, собрала все знания и силу из каждой его нити и направила всё это на Атиласа, или червя, или, может быть, на них обоих, потому что они были одним и тем же существом.

Лианы свернулись и исчезли, как будто их в одно мгновение опалили и превратили в пепел, но мы всё ещё были в моём сознании. Блин. Я полагала, что это сработает. Как, блин, я должна была вытащить его, если я даже не знала, как выбраться самой?

— Нет, я так не думаю, — пробормотал Атилас, лишь слегка поморщившись. — Ты не вышвырнешь меня так легко, как в прошлый раз, Пэт; и, я думаю, ты не сможешь поступить так с отцом Зеро во второй раз. Какой бы… особенной ты ни была, было бы глупо думать, что ты равна любому из нас, когда мы знаем о твоих методах.

— Да, — сказал я, неуверенно поднимаясь на ноги, пока мир лениво вращался вокруг меня. Воспоминания о моей матери были полезны во многих отношениях, потому что они напомнили мне о том, что я узнала совсем недавно. — Но у меня есть элемент неожиданности, помнишь?

Он выглядел слегка удивлённым этим, но это никоим образом не ослабило его: связь, которую он всё ещё держал вокруг моего разума, была крепкой и липкой, пуская корни в те места, которые я не хотела бы раскрывать, и тянула вверх.

Я пересекла комнату, которая была моим мысленным взором, и села на подлокотник его кресла, подтянув ноги кверху, пока мои ступни не уперлись в сиденье, устроившись между подлокотником и его ногами. Я обхватила его рукой за шею и прижалась к нему, затем положила голову ему на плечо и обвила другой рукой его шею. Я сидела вот так с папой столько раз, что и не припомню, — и эти воспоминания остались в моей памяти целыми и невредимыми.

Тишина, тяжелая и абсолютная, не прерывалась до тех пор, пока Атилас не спросил:

— Чего ты думаешь добиться этим эпизодом, Пэт?

— Без понятия, — ответила я, сильнее прижимаясь лицом к шершавому, теплому коричневому плечу его пиджака. Я слышала, как ровно и тихо бьётся его сердце. — Не думаю, что я думала, на самом деле. Это было скорее инстинктивно.

Атилас, казалось, вздохнул; лёгкий вдох и выдох, и мир вокруг нас замерцал. Я обняла его чуть крепче, и на этот раз, когда он вздохнул, я услышала, что его дыхание тоже прерывистое. Я слышала такое дыхание только однажды, и это было, когда плакал мой отец, поэтому я крепче прижалась к нему и не смотрела.

Вместо этого я сосредоточилась на колючем пиджаке Атиласа и, ощутив силу этого ощущения, вытащила нас обоих из моего сознания обратно в мир людей. Там я каким-то образом добралась и до кресла Атиласа, и если раньше я инстинктивно клала голову ему на плечо, понимая, что так и должно быть, то теперь я не могла поднять её снова из-за того, какой тяжёлой и усталой она была.

Пробормотала я ему в шею.

— Минутку, Пэт, — вздохнул он, и вскоре я почувствовала его руку, тяжёлую и в то же время ободряющую, на своём плече.

Я не помнила, чтобы он использовал свои целительские способности на мне раньше, хотя я видела, как он использовал их на Зеро. Ощущения были совсем не такими, как я ожидала. На самом деле ощущения были совсем не похожи. Было больше похоже на то, как если бы я поела после того, как потеряла сознание от недостатка пищи, и моя энергия наконец-то снова начала накапливаться.

Прежде чем я смогла собраться с силами, чтобы встать, я почувствовала, как кто-то трепещет у входной двери, и грохот буквально сотряс дом.

— Пэт! Пэт!

— Вот блин! — сказала я, когда что-то большое и белое вырвало меня из коричневой колючей массы, которая была Атиласом. — Кажется, Зеро вернулся.

Глава 3

Голубые глаза ослепили меня, совсем как солнечный свет, льющийся сейчас в окна.

Вот блин. Уже было утро?

Я обвиняюще сказала этим голубым глазам:

— Ты прервал эксперимент.

Взгляд Зеро скользнул мимо меня к Атиласу, и холод, который я увидела в нём, пробрал меня до костей. Он сказал Атиласу:

— Если ты думаешь, что я не вспорю тебе живот, ты очень сильно ошибаешься.

— Я полагаю, что у меня нет такого заблуждения, — сказал Атилас.

Его голос звучал легко и весело, так почему же от этих слов рыдание застряло у меня в горле?

— Что ты делаешь? — спросила я Зеро, вырываясь из рук, которые держали меня. Он поднял меня, как будто я была ребёнком, и даже если я думала, что прямо сейчас не смогу ходить, это было оскорбительно и ни к чему. — Я могу стоять на своих собственных ногах.

— Нет, не можешь, — коротко ответил он. — Думаю, ещё несколько минут. С тобой всё в порядке?

— Конечно, — сказала я, и там, где я на самом деле не могла почувствовать, как Атилас использует на мне свои целительские таланты, я определённо почувствовала, как Зеро вливает в меня магию, яркую и необузданную.

Я зевнула и убрала голову с его плеча, на которое она снова опустилась. Я вдруг почувствовала, что снова могу ходить, но, похоже, в ближайшее время Зеро не собирался отпускать меня. Поскольку в тот момент весь мир был невыносимо слишком ярким, возможно, это и не так уж плохо. Возможно, это также помешало бы ему причинить вред Атиласу; в конце концов, его руки уже были заняты.

Эта мысль одновременно взбодрила меня и позволила спокойно оглядеть комнату вокруг. Я не обращала на неё внимания, когда моя голова покоилась на плече Атиласа, но весь мир был наполнен частицами света и аурами в сверкающей сущности Между. Даже по сравнению с яркостью утреннего солнечного света это было ослепительно.

— Блин — сказала я, пытаясь отогнать от себя это великолепие. — Наверное, я повредила зрительный нерв или типа того.

— Атилас, — сказал Зеро резким командным голосом. — Объясни.

«Вот блин» — подумала я, холодея от ушей до самого низа живота. Он не собирался останавливаться, и как только опустил меня на пол…

Что-то твёрдое и неудобное прижалось ко мне, прижатое несгибаемыми мышцами живота Зеро к мягкой плоти моей ноги, и у меня возникло кристально ясное воспоминание о том, что это должно было быть.

Вот же блин. На самом деле я вызвала их к себе как в реальном мире, так и в своём воображении. Я ещё немного поёрзала, и Зеро, подавив вздох раздражения, отодвинул меня ровно настолько, чтобы я смогла сунуть руку в карман и вытащить одну из иголок, которые давным-давно стащила у гоблина.

Ногтем большого пальца я сняла покрытие с иглы и манипулировала всем этим хитроумным устройством до тех пор, пока сердечник не оказался под моим большим пальцем, едва не проткнув себя иглой. Я бы воткнула её ему в шею, но не могла дотянуться и не осмеливалась сделать это, пока не видела, куда я её втыкаю.

Вместо этого мне пришлось обхватить его рукой за шею, притягивая к себе ещё ближе. Оттуда я могла достаточно далеко дотянуться, чтобы перехватить иглу из одной руки в другую, и я сделала это, задыхаясь от паники, потому что Атилас всё ещё не сказал ни слова в своё оправдание, и я почти боялась, что он на самом деле пытается настроить Зеро против себя.

Наверное, со стороны могло показаться, что я напугана и ищу утешения, потому что Зеро сразу же крепче обнял меня.

— Лучше бы ты не причинял ей вреда, — сказал он мне на ухо, буквально излучая ярость, — или…

Получилось! Я вонзила иглу в мягкое место между плечом и шеей и нажала на неё так быстро, как только смогла.

— Пэт, — потрясённо произнес Зеро, слегка покачиваясь. — Что ты сделала?

— Микки тебя облапошил, — сказала я. — Тебе лучше поставить меня на пол, пока ты меня не уронил.

Он так и сделал, слегка пошатываясь, и попытался сосредоточиться на мне.

— Почему?

— Потому что ты сказал, что ты собираешься выпотрошить Атиласа, — объяснила я, слегка покачиваясь. Мы были прекрасной парочкой, едва держась на ногах, чтобы смотреть друг другу в лицо. — И это нечестно, потому это я заставила его это сделать.

— Я очень сомневаюсь, — сказал Зеро, тяжело моргая, — что ты заставляла Атиласа что-либо делать.

Да, это было вполне справедливо. Тем не менее, я была той, кто попросил его сделать это, каковы бы ни были его мотивы или ожидания, и он предупредил меня.

— Не суть, — сказала я, пытаясь обойти кофейный столик, который, казалось, был полон решимости следовать за мной, куда бы я ни пошла. Зеро опустился на диван и обхватил голову руками. — Я всё равно попросила его это сделать, и я не позволю тебе причинить ему вред из-за этого.

— А что, по-твоему, ты сделала? — потребовал Зеро. Он выглядел так, словно пытался встать, но у него никак не получалось. Его тень, пронизанная светом, выглядела так, словно пыталась оторваться от него.

— Это не твоё дело, Хайион, — раздался голос Джин Ёна. Я почувствовала, как он схватил меня сзади за воротник, чтобы я не упала, и развернул к моей стороне дивана. На этот раз кофейный столик не последовал за мной. — Она хочет вернуть свои воспоминания, и она не ранена. Просто пьяна.

— Я не пьяна! — сказала я. — Просто трудно стоять на ногах, и всё такое… странное. Откуда ты появился?

— Ты пьяна, — сказал он. — Сядь.

Я села, потому что к тому времени больше ничего не могла делать. Мне хотелось, чтобы комната не была так разделена на крошечные полоски света.

Моё внимание привлекла интересная группа световых частиц на кофейном столике: яркое свечение вокруг кармана Зеро, которое приняло форму, которую я узнала. У Зеро в кармане была флешка. Я сказала Зеро:

— Ты ходил в библиотеку.

Джин Ён расхохотался и опустился рядом со мной на диван. После вчерашней утренней сцены я не могла сказать ему, чтобы он подвинулся, и он это знал, самодовольный мелкий мерзавец. Он просто смотрел на меня через стол, а в комнате и без того царила суматоха.

— Jal haesseo, — сказал он мне, и в его глазах всё ещё светился злобный смех.

— Как ты узнала, что мы ходили в библиотеку? — довольно хрипло спросил Зеро.

— Я вижу флешку у тебя в кармане, — сказала я. Мой голос прозвучал немного мрачно, но это, вероятно, было только потому, что я не знала, почему я поняла, что это флешка. И, возможно, немного потому, что я действительно была очень близка к опьянению. — Та, на которую я обменяла дом. Ты так и не сказал мне, что на ней было.

— Нет, — сказал Зеро, откидываясь на спинку дивана, его веки низко опустились на глаза. Как будто он не мог удержаться, чтобы не сказать этого, он добавил: — Я не запрещал тритону показывать тебе информацию. Ты не можешь винить меня, если уходишь до того, как увидишь, что на ней.

Джин Ён, в его голосе слышалось веселье, сказал:

— А, jaemisseo! Хайион, ты тоже пьян!

— Возможно, вам следует удалиться наверх на несколько часов, мой господин, — предложил Атилас.

— Нет, — сказал Зеро, его голос звучал упрямо и немного невнятно. — Я хочу поговорить с тобой.

Я слегка фыркнула и, потеряв равновесие, прижалась к Джин Ёну, а затем оттолкнулась от него.

— Удачи тебе в чем угодно, только не в том, чтобы спать после такого количества.

Зеро склонил голову набок и устремил на меня затуманенный взгляд. Его тень, хотя и делала то же самое, выглядела гораздо более настороженной, и это заставило меня хихикнуть. Джин Ён рядом со мной фыркнул от смеха.

Зеро, подозрительный и сонный, спросил:

— Как ты увидела флешку, если она у меня в кармане?

Я не столько видела её, сколько ощущала. Казалось, что комната находится внутри одного из компов Блэкпойнта, и все строки кода, из которых состояла комната вокруг меня, всё ещё жужжали при подключении, освещая все интересные места в комнате мягким, но всепроникающим фиолетовым ореолом, который вписывался в сверкающую матрицу всего остального.

Трое моих психов тоже не были застрахованы от этого эффекта; они не были фиолетовыми, но каждый из них был освещен в большей или меньшей степени. Зеро был ровным сиянием между частицами, Джин Ён — ещё одним, рядом со мной, где его было трудно разглядеть, а Атилас освещал свою часть комнаты.

— Понятия не имею, — сказала я. — Кажется, это как-то связано с возвращением некоторых моих воспоминаний. Я вижу мир в другом свете.

Это заставило меня снова рассмеяться, и, хотя Атилас на мгновение закрыл глаза, уголки его рта приподнялись в инстинктивной улыбке.

— Перестань капать на ковёр, — раздражённо сказал Зеро Джин Ёну. Я была почти уверена, что он тоже пытался сдержать улыбку.

Джин Ён снова рассмеялся.

— Я не нуждаюсь в твоей заботе, Хайион. Я исцелюсь.

— С тебя капает на ковёр.

— Тебе наплевать на ковёр. Ты ищешь, к чему бы придраться.

Я рассмеялась, уткнувшись в свой блестящий локоть, но сказала Джин Ёну:

— Смотри, чтобы кровь не попала на ковёр, а то мне потом придётся всё убирать.

— Я пойду приму душ, — надменно заявил Джин Ён, и нарушил мир вокруг меня, поднявшись с дивана.

Я снова наклонилась, выпрямилась и сказала Атиласу, когда шум, который был Джин Ёном, исчез в душе:

— Это твоя вина.

— Должен ли я извиниться или сказать, что всегда пожалуйста? — поинтересовался он.

— Пф, — сказала я и ненадолго заснула.

К счастью для Атиласа, Зеро, похоже, сделал то же самое, потому что, когда я снова проснулась, его глаза были закрыты, а дыхание стало более глубоким. Баланс дивана был восстановлен, и я поняла, что Джин Ён вернулся из душа, а мир по-прежнему был ярким и состоял из частиц и линий света. По крайней мере, Атилас и Зеро больше не были такими яркими.

— Почему всё по-прежнему выглядит так, как будто мы в Матрице? — спросила я Атиласа, протирая глаза. Он был в моём сознании вместе со мной во время восстановления памяти, так что, надеюсь, он догадается, что происходит.

— Похоже, что ты всегда была способна видеть магию и манипулировать ею — и Между, — сказал Атилас. — Как Эрлинг, этого следовало ожидать. У полноценного человека, однако, это встречается реже; но, с другой стороны, эрлинг от полноценного человека — это… беспрецедентно. То, как ты видишь мир, естественно, отличается от того, как ты видишь эрлингов фейри.

— Да, да, как обычно: предполагалось, что я не смогу этого сделать, и никто точно не знает почему, — успокаивающе сказала я. — Немного поздновато говорить об этом сейчас, не?

К моему удивлению, Зеро приоткрыл глаза. С видом величайшей сосредоточенности он сумел произнести без запинки:

— Возможно, это способ общения с Между, свойственный людям, у которых так мало крови другого вида Запредельных, что у них нет другой грани, с помощью которой можно было бы заглянуть в За и Между. Тот факт, что ревенант и зомби также могут делать что-то подобное со своими домами, наводит меня на мысль, что наш вывод о том, что они являются Эрлингами верен.

— Посмотрите-ка на меня, я оказалась права и всё такое, — сказала я, прищурившись от очень яркого свечения частиц рядом со мной, которые были Джин Ёном. Я чувствовала себя менее уставшей, чем раньше, но было бы неплохо, если бы всё перестало казаться таким ярким; тогда у меня бы немного меньше кружилась голова.

Сквозь свечение Джин Ён улыбнулся мне, и свечение запульсировало немного сильнее.

— Ну и дела! — сказала я, снова разозлившись на него. — Я знаю, ты думаешь, что освещаешь комнату, но тебе обязательно так буквально это понимать?

Мягко мерцающий Атилас пробормотал:

— У тебя такой уникальный способ общения, Пэт.

— Ты советуешь мне не провоцировать драки в гостиной? — спросила я, протирая глаза, чтобы попытаться ещё больше рассеять сияние.

— Я не буду драться, — сказал Джин Ён, когда я вспомнила, что физические действия не исправят то, на что не повлияли физические последствия. — Я только что принял душ.

Я вздохнула и закрыла глаза, протянув руку, чтобы положить её на прядь волос рядом с собой, которые не переставали сиять. Мне не следовало бы прикасаться к нему, но прикосновение к Атиласу настолько усилило последствия того, что я сделала, что это казалось разумной поддержкой.

Джин Ён, выглядевший значительно более удивлённым, чем я ожидала, сказал:

— Mwoh hae?

— Замри ненадолго, — сказала я, запуская пальцы в его волосы, чтобы он не смог вырваться. Хорошо, что он только что принял душ: его волосы были мягкими и слегка влажными, а не густыми от геля или воска. — Я уменьшаю мощность.

— Bulkaneunghae, — убеждённо произнёс он. Его голос звучал немного тише, что было разумно, если он не хотел потерять волосы.

— Фигня, — сказала я ему. — Все лампочки можно выключить. Вам просто нужен правильный механизм.

С другой стороны кофейного столика раздался холодный голос Зеро:

— Что ты делаешь, Пэт?

— Я могу погладить тебя по головке позже, — сказала я ему. Ни Зеро, ни Атилас не сияли так ярко, как Джин Ён; это типично для них. Даже сегодня от Джин Ёна разболелась голова. — Иди спать.

— Не знаю, зачем я беспокоюсь, — пробормотал Зеро. В его голосе слышалась нотка безнадёжности и, возможно, удивления.

— Я тоже, — бодро сказала я, пытаясь расслабить ту часть моего мозга, которая напрягалась, чтобы увидеть и понять. Мне нужно было расслабиться, а не перестать видеть всё подряд.

Последовало короткое молчание. Затем Зеро сказал вполголоса:

— Я жду, что меня погладят по голове. Я не забуду.

Джин Ён коротко и насмешливо выдохнул в его сторону, но я не смогла сдержать улыбку. В первый раз, когда Зеро получил иголкой от гоблина, он стал мягким, тёплым и доступным. Похоже, что это была довольно последовательная реакция для него. Было приятно осознавать, что он не всегда был айсбергом — или, может быть, просто внутри он никогда им не был.

Я потратила ещё немного времени, чтобы расслабиться, глубоко вдыхая и выдыхая. Затем я открыла глаза и обнаружила, что гораздо менее сияющий Джин Ён смотрит на меня с любопытным выражением на лице — лице, которое оказалось намного ближе, чем я ожидала. Это смутило меня, пока я не поняла, что всё ещё держу в руках его волосы, и поспешно отпустила их. Джин Ён выпрямился, восстанавливая дистанцию между нами, и отвернулся от меня.

— Приятная интерлюдия, — сказал Атилас, и в его глазах мелькнула лёгкая насмешка. Он больше не светился, как и комната вокруг меня. Во всём этом было что-то такое, что наводило на мысль, что я могла бы снова открыть это видение по своему желанию, но пока всё было спрятано так, как и должно быть спрятано.

Зеро на другом конце стола пошевелился и, казалось, снова проснулся. Всё ещё слегка запинаясь, он сказал:

— Пэт, выйди с Джин Ёном. Мне нужно поговорить с Атиласом.

— Я не хочу выходить с Джин Ёном, — возразила я. — И, если ты снова собираешься проветривать желудок Атиласа, я никуда не выйду. Я же сказала тебе: он сделал только то, о чем я его просила. И у него это получилось великолепно — ты ведь хочешь, чтобы у меня всплыли эти воспоминания, верно? Ты ведь не преследовал этого убийцу так долго, что без этого твоя жизнь не будет иметь смысла?

— Я преследовал убийцу незначительный промежуток времени, учитывая мою продолжительность жизни, — сказал он, упрямо подбирая слова, несмотря на очевидные трудности. — Вряд ли я буду страдать от отсутствия цели в своей жизни.

— Я полагаю, что здесь скорее избыток целеустремленности, чем её недостаток, — пробормотал Атилас.

Наверное, было бы лучше, если бы он ничего не сказал; Зеро снова взглянул на него и посуровел.

— На выход, — сказал он мне, покачиваясь на своем сиденье. — Я не буду повторять тебе это снова.

Я бросила взгляд в сторону Джин Ёна, и он кивнул головой в сторону входной двери, его глаза сверкали злобным смехом.

— Wae? Shilleoh?

— Вот именно, — сказала я ему. У меня не было абсолютно никакого желания гулять по улицам с Джин Ёном, который всё ещё смеялся и бросал на меня страстные взгляды. Зеро я сказала: — И не очень-то хорошо пытаться запугать меня, когда ты даже не можешь стоять прямо.

Зеро издал громкий, порывистый вздох.

— Пэт…

— Я не собираюсь выходить из дома, пока ты полупьяный и можешь навредить Атиласу, — сказала я ему. — Мы с Джин Ёном поднимемся наверх. Этого достаточно. Если ты начнёшь пытаться убить Атиласа здесь, внизу, я узнаю. В противном случае мы оставим вас наедине.

Я встала и направилась к лестнице, прежде чем кто-либо успел возразить. Джин Ён последовал за мной пружинистой походкой, что говорило о том, что он в восторге от того, как всё обернулось, и это вызывало беспокойство. По крайней мере, я могла бы оставить его в гостиной наверху и не обращать на него внимания, не выходя из своей комнаты, если бы он стал невыносимым.

Первое, что я увидела, поднявшись наверх, было открытое окно. Оно было приоткрыто лишь на щёлочку — ровно настолько, насколько я обычно оставляла его открытым, чтобы можно было просунуть пальцы под створку и приподнять её, чтобы забраться внутрь. Впрочем, в последнее время оно обычно не приоткрывалось.

— Кто оставил тебя открытым? — пробормотала я, подходя, чтобы закрыть его. В этот момент я заметила какое-то движение вдоль забора сбоку — я был почти уверена, что со стороны соседей. Я просто не заметила, что бы это ни было, что заставило меня сделать движение; я слишком медленно опустила взгляд. Я нахмурилась, и Джин Ён тихо выдохнул у моего уха, напугав меня своей внезапной близостью.

Он сказал:

— Этот сумасшедший halabeoji снова на свободе.

— Я знаю, — сказала я, обводя взглядом соседний дом.

— Откуда ты знаешь? Ты не чувствуешь его запаха.

— Я вижу его, — сказала я, слегка кивнув подбородком в сторону нижних окон дома напротив. В одном из окон отражалась неряшливая фигура, которая, пригнувшись ниже уровня забора, крадучись пробиралась к передней части дома и, предположительно, к свободе через передний двор.

Карие глаза Джин Ёна стали задумчивыми.

— Кто научил тебя этому?

— Папа, — сказала я. — И, прежде чем ты скажешь, что это странно, я в курсе.

Он ухмыльнулся, а затем неожиданно спросил:

— Как давно ты знаешь, что это странно?

Я остановилась и уставилась на него.

— Ты не такой тупой, каким кажешься.

— Я очаровательный, — уверенно заявил он.

Я почти ожидала, что он сделает то, что уже не раз делал раньше: наклонится вперёд и вторгнется в моё личное пространство, тепло и тревожно.

Вместо этого он прислонился к оконной раме, всё ещё глядя на меня из-под опущенных ресниц.

— Перестань на меня пялиться, — пожаловалась я, отворачиваясь и снова глядя в окно. — Ты думаешь, он был здесь, наверху? Окно было открыто.

— Хайион бы этого не допустил, — сказал Джин Ён.

Я снова уставилась в окно, надеясь избежать его взгляда, и заметила кое-что ещё более интересное, чем старый сумасшедший дядька, крадущийся по соседнему двору.

— Вот блин! — сказала я, недоверчиво глядя на движущийся грузовик. — У меня новые соседи! Такого не должно было случиться, не так ли?

Долгое время здесь не было постоянных соседей; вот так и получается, когда живешь на улице, где происходят странные вещи, а в довершение всего — двойное убийство.

На лице Джин Ёна появилось любопытство.

— Интересно, знает ли Хайион? — сказал он мягко — Этого не должно было случиться. Интересно…

— Тебе интересно, что?

— Я не скажу, — сказал он, задрав нос. — Ты мне ничего не рассказываешь.

Это вызвало у меня смех, но я сказала:

— Думаешь, отец Зеро нашёл нас, не? Может быть, это заселяется шпион.

— Возможно, — мрачно сказал он. — Мы расскажем Хайиону и старику.

— Хорошая идея, — сказала я с облегчением, направляясь обратно в другой конец комнаты. Вот и подвернулся повод избавиться от отвлекающего и беспокоящего самостоятельного присутствия Джин Ёна, и в то же время повод убедиться, что Зеро и Атилас не ссорятся. Я не слышал звуков, предвещающих убийства, но ни Атилас, ни Зеро, как правило, не особо сильно шумели, когда были в самом опасном состоянии.

Джин Ён схватил меня за рукав и заставил остановиться.

— Ещё слишком рано.

— Что значит «слишком рано»? — спросила я его, пожимая плечами. — Ты же видел, как он смотрел на Атиласа, и я не слышала, чтобы кто-то из них и пикнул.

— Хайион будет вести себя очень тихо и угрожающе, — сказал он, отпуская меня. — Старик не такой, как я; Хайион заботится о нём по-другому. Было бы невежливо… проветривать его, как Хайион поступил со мной.

— Ты слишком безразличен к этому для того, кто чуть не умер, — заметила я, но села на ближайший стул, чтобы не скатиться обратно по лестнице.

Он пожал плечами и опустился в кресло, расположенное под прямым углом к моему, свернувшись калачиком, скрестив руки на толстом подлокотнике и не сводя с меня глаз.

Он выглядел мягким и беззащитным: только что вымытые волосы были уложены густой чёлкой на лоб, а не зачёсаны назад, высокий и утончённый вид; на нём был мягкий джемпер и самые элегантные спортивные штаны, которые я когда-либо видела. Но Джин Ён, выглядевший мягким и беззащитным, был, по моему опыту, самым опасным Джин Ёном, поэтому я прищурилась, глядя на него.

— Что? — потребовала я. Не говоря уже о безопасности Атиласа, именно по этой причине я не хотела покидать безопасность тех двоих. В комнате было слишком тепло и замкнуто, когда Джин Ён не сводил с меня глаз. — Чего ты хочешь сейчас?

— Я хочу кое-что узнать, — сказал он. — Я хочу, чтобы у тебя было имя.

— Да, но тебе обязательно продолжать пялиться на меня? — пожаловалась я.

Джин Ён только опустил подбородок на скрещенные руки и продолжал по-кошачьи наблюдать за мной.

— Я не могу продолжать называть тебя подругой, — сказал он.

— Злюка.

Он опустил подбородок на руки и прищурился, глядя на меня.

— Не надо переворачивать смыл моих слов.

— Ты чертовски быстро учишься, — сказала я. Я хотела снова уставиться на него, но смех застрял у меня в горле, и было трудно сдержаться. Я не поддалась, но и не сверкнула глазами. — Я пока не собираюсь называть тебе своё имя.

— Очень хорошо, — сказал он, но не выглядел разочарованным. — Тогда я хочу чего-нибудь другого.

Должно быть, я показалась ему довольно подозрительной, потому что он ухмыльнулся, резко и озорно.

— Не это, — сказал он, почти мурлыкая от смеха. — Я хочу ещё раз взглянуть на эти бумаги; у меня возникла идея.

— Да? Ладно, но лучше бы тебе не показывать их Зеро или Атиласу, — я всё ещё чувствовала, как у меня по лицу разливается жар, но, по крайней мере, он хотел чего-то относительно безобидного. На какую-то долю секунды я действительно подумала, что он скажет, что хочет поцеловать меня.

Джин Ён издал тихий пренебрежительный звук.

— От Хайиона нет секретов. Он знает всё.

Это было удивительно трогательно и более чем наивно.

— Может быть, с твоей точки зрения, — сказала я ему. — С моей точки зрения, он не такой всезнающий, как кажется. За Атиласа я беспокоюсь больше всего.

Небольшая морщинка залегла у него между бровей.

— Почему ты беспокоишься о старике?

— Потому что он заставил Туату раздобыть всё это, — сказала я. — Я имею в виду бумаги, которые ты видел в прошлый раз. И я не могу понять, почему. Я не знаю, что он искал, и даже не уверена, нашёл ли он что-то, но я бы предпочла, чтобы он не знал, что теперь всё это у меня.

— Ммм, — сказал Джин Ён. — Тогда всё теряет смысл.

— Расскажи мне, — попросила я и направилась в свою комнату.

— Я уже говорил тебе, — сказал он, следуя за мной.

— Нет, — сказала я, когда он попытался последовать за мной прямо в мою комнату. Я схватила его за руки и развернула лицом к себе, а затем втолкнула обратно в гостиную. Он не пытался сопротивляться, но выглядел таким до смешного довольным собой, что мне захотелось его пнуть.

— Я подожду, — сказал он вместо этого и прошлёпал обратно к креслу, чтобы снова сесть.

Я нырнула в свою комнату и оглядела царящий там беспорядок. Когда живешь с двумя фейри и вампиром где-то между мирами, то собираешь много мусора. Такие вещи, как ожерелье, которое раньше было змеёй — или, возможно, просто притворялось ожерельем на некоторое время, чтобы внушить людям ложное чувство безопасности, — и лягушка, которая раньше была галстуком. Вещи, на которые нельзя было рассчитывать, что они не превратятся во что-то другое в неподходящий момент.

Но, как я поняла, были и другие мелочи, которые были более… связаны с человеком. С ними было ещё сложнее разобраться, даже если не беспокоиться о том, что они могут превратиться во что-то странное и задушить тебя, пока ты спишь.

Это была всего лишь бумажная волокита, и она не должна была доставлять столько хлопот, но это было так. В основном это были материалы, которые Атилас поручил Детективу Туату поискать в Инете, но кое-что из этой кипы было информацией, которую я получила от Эбигейл и её группы людей. Большая часть бумаг была собрана в одном месте, так что я сгребла их в охапку, а остальные части носком ботинка переложила в другую кучу и слегка вздохнула. Я была уверена, что одного из этих листочков бумаги тоже не хватало. Я не видела его с прошлой недели — это была ксерокопия прав моей прабабушки, которые, как я первоначально думала, принадлежали моей матери, — и, что ещё хуже, если только с ними не смылся какой-то придурок, я не знала, кто её забрал. Джин Ён был единственным, кто хоть как-то регулярно заходил в мою комнату — ошибка, которую с этого момента следовало исправить, — но, если бы мне пришлось выбирать из трёх психопатов, я бы предположила, что это Атилас. Только он никогда не заходил в мою комнату, а Джин Ён и Зеро — оба заходили.

Я раздражённо вздохнула и собрала свою стопку бумаг, а затем вернулась к Джин Ёну.

— Я хотел бы знать, — сказал он, когда я поставила её на пол между стульями, — я хотел бы знать, почему старик был таким беспечным.

— В смысле, «беспечным»?

— Настолько беспечным, что использовал для поиска информации детектива.

— Туату не знал, что нельзя говорить такие вещи, как «Я твой должник», — сказала я ему. — Думаю, именно так Атилас его и подловил.

Джин Ён издал негромкий звук, который было трудно расшифровать как согласие или несогласие.

— Я согласен. Но дело не в том, почему, а в том, как.

— Без понятия, что тебе сказать, — сказала я. — Может быть, он думал, что Туату — тот, у кого лучший доступ к тому, что он хочет?

— Возможно, — сказал Джин Ён, но его голос звучал неуверенно. Он отложил в сторону несколько листков бумаги, взял другой, затем быстро просмотрел остальные, подбирая и отбрасывая по своему усмотрению. — Этот, этот, нет, ах, вот он! Вот этот, нет, вот этот.

Я уставилась на него.

— Что ты ищешь?

— Я не ищу, я нашёл, — сказал он, протягивая мне небольшую пачку бумаг, которую он нашёл. — Всё так, как я и думал.

— О чём думал? — я забрала у него бумаги, в основном, чтобы он не размахивал ими у меня перед носом, но ни одна из них не имела особого смысла в сочетании друг с другом. — Это всё счета? Я это вижу, что с этим делать?

— Эти цифры совпадают, — сказал он.

— Что это за цифры?

— Что это? Почтовый адрес? Номер тот же, но название другое.

Я слегка моргнула.

— Вот блин. Они тоже одинаковые. Пять не упоминал об этом, когда я разговаривала с ним в прошлый раз.

— Лепрекон знает об этом? — Джин Ён выглядел слегка обиженным. — Раньше меня? Кроме того, если он этого не видел, значит, он слепой. Что такое П.Я.?

— Почтовый ящик, — спросила я, забавляясь. — И я не говорила, что Пять этого не видел; я сказала, что он не упоминал об этом при мне. Похоже, он работает с коллекциями точек данных, которые составляют карту, вместо того чтобы выбирать то или иное. Подожди. Если это номер почтового ящика, то почему все эти счета с разных адресов отправляются в один и тот же почтовый ящик? И почему у всех разные названия?

— Этот человек не хочет, чтобы его знали, — сказал Джин Ён, как будто это было совершенно естественно. — Поэтому они назвались вымышленным именем.

— Да, но почему кто-то оплачивает счета за нескольких других людей?

— Счета?

— Это счета, — сказала я. — Ну, ты знаешь, за электричество, воду и прочее?

— Один из них за этот дом?

— Да, — сказала я, и когда я посмотрела на счёт за воду в моём собственном доме, до меня дошло, что именно было важным в этом счёте. Это был счёт двухлетней давности, что означало, что кто-то платил за мою воду, прекрасно зная, что я здесь. Помедлив, я добавила: — Это счёт за воду в этом месте. Остальные…что ж, это счёт за электричество, блин! — я посмотрела на Джин Ёна широко раскрытыми глазами. — Это счёт за электричество в доме Морганы. Хочешь поспорить, что здесь есть что-то и для дома Ральфа?

— Этот подлый старик, — пробормотал Джин Ён. — Что ему нужно от этой информации?

Я тоже хотела это знать. Мне не нравилась идея снова начать подозревать Атиласа, когда Зеро дал такие веские основания доверять ему, но я также не хотела быть такой слепой, в чём Атилас регулярно обвинял меня.

Тем не менее, попытка выяснить, кто знал о нас троих, человеческих Эрлингах, и активно скрывал нас, — не то же самое, что быть причастным к убийствам. Атилас мог даже подчиняться приказам Зеро, поступая таким образом, и они просто не сказали мне — как обычно. Мы уже знали, что кто-то вроде Вышестоящих был причастен к сокрытию Эрлингов от убийцы, и вполне вероятно, что тот, кто платил за наши электричество и воду, скрывая этот факт, был кем-то из этой группы. Для Атиласа имело смысл искать этого человека.

Я сфотографировала номера почтовых ящиков на нескольких бумагах, стараясь, чтобы имена попали в кадр. Немо Кейнер. Вивьен Нанк. Пока что хватило бы и двух, но, когда мы найдём чувака, я собиралась спросить его, что за шутку он придумал со своими именами.

— Возможно, мне придётся зайти на почту позже, — сказала я, засовывая телефон обратно в карман. — Захвати с собой своё оружие и посмотрим, что мы сможем выяснить.

Джин Ён слегка приподнял нос, выглядя довольным собой, но сказал так, как будто это было очень важное соображение:

— Возможно, я так и сделаю.

Я сумела удержаться от грубого фырканья и спросила его:

— Как ты вообще это увидел?

Все адреса были указаны в разных местах на счетах, и все названия были разными: единственным общим знаменателем был номер почтового ящика и пригород: почтовый ящик 681, Хобарт, 7050.

Он пожал плечами.

— Мне нравятся цифры. Они спокойные. Сейчас я рассмотрю другие вещи — эту. Я хочу понять, о чём эта картина.

— Это полицейский отчёт, — сказала я ему, но всё равно его отдала. Может, у Джин Ёна и не было большого человеческого здравомыслия, но, несмотря на это, было очевидно, что у него была полезная точка зрения. — Удачи в поиске полезных данных по этому вопросу. Я прочитала его вчера вечером: это общий отчёт о росте преступности в районе старой пивоварни примерно за десять лет. Я думаю, что, вероятно, именно тогда Эбигейл переехала в этот район.

Джин Ён тихонько рассмеялся.

— Ах. Тогда преступность не росла, её остановили.

— Да, но я уверена, что они оставили после себя небольшой беспорядок, когда только начинали, — сказала я. — Возможно, стоит предложить им в ближайшее время переехать из этого района. Если кто-нибудь знает, как их найти, просмотрев полицейские отчёты…

— Всё это интересно, — сказал Джин Ён. — Вещи, которые собрал старик, — это те вещи, которые собрал бы кто-нибудь, если бы хотел, чтобы ты была рядом и в безопасности. Он ищет этого человека?

— Да, — серьёзно сказала я. — Вот это-то и не имеет для меня никакого смысла: кто бы мог нас искать, кроме отца Зеро или короля? И если они уже так много о нас узнали, почему мы всё ещё живы? Если за нами присматривают Вышестоящие, почему бы им уже не предпринять что-нибудь?

Джин Ён, не отрывая взгляда от страницы, издал тихий звук, похожий на «ммм».

— И, — начала я добавлять, когда раздался щелчок и рывок через Между, окружавшее дом. — Погодь-ка, кажется, здесь кто-то есть.

Снизу донёсся глухой удар, за которым последовал голос Атиласа, резкий и негативный, и до смешного знакомый хруст, сотрясший стену. Я резко подняла голову: кто-то или что-то только что прошло сквозь одну из стен нижнего этажа.

— Вот же блин! — раздражённо сказала я. — Что теперь?

Глаза Джин Ёна встретились с моими: мы торопливо собрали все бумаги, затем он сунул их мне в руки, и я бросилась кинуть их в свою комнату, а он бросился вниз по лестнице.

Когда я спустилась туда, первое, что я увидела, был Джин Ён, засунувший руки в карманы, с горящими от смеха глазами, наблюдавший за Зеро прямо с лестницы. Зеро, который в данный момент лежал на полу, просунув голову сквозь стену гостиной, а Паломена упиралась коленом ему в грудь, приставив нож к его горлу.

— Это ты, Пэт? — спросила она, не отводя взгляда от Зеро. Он выглядел немного ошеломлённым, но на самом деле я не винила её за то, что она не воспользовалась шансом: даже ошеломлённый Зеро — опасный Зеро.

— Прямо здесь! — радостно воскликнула я. — Не понимаю, почему бы вам двоим просто не сходить куда-нибудь выпить кофе или ещё чего-нибудь.

Зеро на мгновение задержал взгляд на мне, а затем вернулся к Паломене.

— Я пьян, — сказал он ей очень отчётливо. — Наслаждайся моментом, это больше не повторится.

— Я не уверена, что сказала бы, что это было приятно, — сказала Паломена, вынимая нож. Она вложила его обратно в ножны и этой же рукой нежно помассировала запястье другой руки, которое стало фиолетовым и быстро покрывалось синяками. — Кстати, вы обычно напиваетесь до полудня?