Пограничник. Том 12: Меж двух огней

Глава 16

Когда Юсуф увидел, как ушедшие к дальней бронемашине шурави, что разговаривали с ними, вытянули на свет из ее железного брюха пленного душмана, то удивился. Удивился, потому что узнал этого человека.

Касим тоже узнал. Юсуф понял это по тому, что Касим просто побледнел, уставившись на пленника. Он смотрел на Сахибзада не отрываясь, нервно сглатывал. При этом его очень острый кадык, посаженный на тонкой шее, постоянно вздрагивал.

— Он нас узнает… — пробормотал Юсуф. — Сейчас нас узнает… Тогда шурави захотят нас расстрелять…

Юсуф украдкой глянул на солдат. Те напряглись, когда Касим заговорил. Однако ничего не сказали, не приказали замолчать. Просто наблюдали.

— Спрячь… Спрячь лицо, Юсуф, — засуетился Касим, стягивая куфию, которую намотал на голову, — а то он узнает. Тогда…

— Нет… Нельзя, — резко бросил ему Юсуф. — Если шурави увидят, что ты прячешь лицо, то решат…

Он не договорил.

Все потому, что один из солдат, высокий и худощавый, что-то сказал ему. Конечно, Юсуф не понял. Но слова были брошены без всякой злобы, без приказа. И все же они заставили Юсуфа замолчать.

Касим же вдруг опомнился. Сделал вид, что просто поправляет платок.

Когда шурави поговорили с Сахибзадом и вернулись к ним, Юсуф затаил дыхание, поднялся. Торопливо поднялся и Касим.

Командир шурави перебросился несколькими словами сначала со вторым, сопровождавшим его солдатом со странными глазами. Потом с остальными бойцами. Наконец, обратился к Юсуфу и Касиму. Показал им бумажку:

— Это написал ваш старик? — спросил он, несколько неправильно, на манер русских, произнося некоторые звуки.

Касим промолчал. Глянул на Юсуфа.

— Да, — ответил Юсуф.

— Мирза ученый человек, — поторопился подхватить Касим своим несколько заискивающим тоном, — он много пишет.

— И он писал это при вас?

Растерявшийся от вопроса Касим приоткрыл рот, но вместо него ответил Юсуф.

— Он много пишет, — повторил он. — Мой дедушка учился в медресе. А потом, еще до моего рождения, у вас, в Союзе.

— Повторяю вопрос, — шурави не обратил никакого внимания на слова Юсуфа, — он писал это при вас?

— Да, — не видя смысла отпираться, ответил Юсуф.

При этом Юсуф смотрел прямо в глаза шурави. Смотрел стойко, зло, не собираясь отводить взгляда. Смотрел, можно сказать, даже с вызовом. Однако взгляд молодого, но сурового шурави оставался бесстрастно-строгим.

— И вы ничего не знали о том, что тут написано?

— Нет.

Шурави вздохнул.

— У нас тут пленный душман есть, — сказал он. — Душман сказал, что это расписание дежурств. В месте, которое он назвал «Каменной глоткой». В узком ущелье, расположенном недалеко отсюда.

Шурави замолчал. Некоторое время сверлил их взглядом. Второй шурави, тот, что был со странными глазами, молчал. Только скрестил руки на груди.

— Зачем вы шпионите за душманами? — спросил наконец шурави.

Юсуф нахмурился. Переглянулся с Касимом. Взгляд последнего казался удивленным и полным искреннего непонимания.

— Мы пришли сюда за травами, — проговорил Касим наконец, — клянусь вам могилой собственной матери. Мы просто собирали травы. И все.

— Дедушка указывал нам место, — подхватил Юсуф мрачно, — а потом просто ждал, пока мы не закончим работу. А дальше мы возвращались в шалаш и развешивали травы сушиться. Вот и все.

Шурави, говоривший на дари, вдруг обратился ко второму. Перекинулся с ним несколькими словами. Второй ответил. Голос его был по-прежнему холоден.

— И при этом ваш старый Мирза постоянно писал? — спросил наконец шурави.

— П-писал… — выдохнув, сказал Касим. — Но клянусь вам, господин, мы не знали, что он пишет! Мирза пишет много и часто! Мы просто не обращали на это внимания!

— И много он написал?

— Много. Очень много. Большинство его записей в шалаше. Когда Мирза заболел, какие-то записи он попросил закопать. А вот эту отдал Юсуфу.

Юсуф осуждающе посмотрел на Касима, но тот сделал вид, что не чувствует на себе взгляда парня.

— Зачем закопать? Зачем отдал? — неловко складывая фразы, спросил шурави.

— Он не сказал! А когда Юсуф спросил, зачем это делать, то Мирза не ответил! Велел только запомнить место, где мы закопали. И сказал, что вот эта бумажка может помочь нам, если его не станет!

— Мой дедушка выживет, — с нажимом возразил Касиму Юсуф. — Выживет! Он хоть и стар, но силен!

— В его возрасте не ходят по горам! — возразил Касим. — Разве ты сам не удивлялся тому, что он позвал нас в горы, а?

— Прекратить, — просторечно и ломанно приказал шурави.

Они тут же замолчали. Тогда шурави заговорил со вторым. Юсуф понял, что он переводит ему их слова.

Тогда заговорил второй шурави. Он говорил долго, что-то объяснял тому, что с ними разговаривал. Последний только внимательно слушал.

— Вы общаетесь с душманами? Почему они вас не трогают, хотя вы собираете травы рядом с их постами?

— Мы собираем травы везде, где они растут, уважаемый господин! — испугался Касим. — Мы простые пастухи! У нас нечего брать! Нас не за что убивать! Мы…

— Ваш старик следил за душманами, — сказал шурави. — Следил, пока вы собирали ваши травы. Я не верю, что вы не знали об этом. Отвечай, почему душманы вас не трогали?

— Мы ничего не знали про то, что Мирза следил за душманами! Клянусь вам, мы просто собирали травы! — взмолился Касим. — Прошу, поверьте нам! Другого мы вам не скажем! Отпустите нас! Заберите эту бумагу и отпустите!

— Мы делились с душманами лечебными травами, — вдруг сказал Юсуф.

Касима, услышавшего эти его слова, как молнией прошибло.

— Что ты говоришь, дурак⁈ Прошу, господин, не слушайте его! Он молод и глуп. От страха сам не знает, что говорит!

— Мы делились с душманами травами, — с нажимом сказал Юсуф, смело глядя в глаза шурави, — и поэтому нас не трогали, Касим. Ты сам знаешь, что у них мало лекарств. Что среди них много кто болеет, а много кто ранен. Им нужно хоть что-то.

— Молчи! Нас обоих убьют за твои слова! — разозлился Касим.

— Ты разве еще не понял, Касим? — нахмурился Юсуф. — Мирза следил за душманами. Он записывал каждый их шаг! А мы для него были как укрытие! Взамен на травы нас не трогали! Мы не вызывали подозрений! Он что-то задумал! Он хотел спасти наш дом от них, потому решился идти в горы!

Юсуф с каждым словом говорил все громче и злее, в конце почти сорвался на крик. Касим просто застыл, широко раскрыв глаза и рот. Не находил что сказать.

Шурави не встревал, лишь внимательно слушал.

— Он хотел спасти нас, — уже тише повторил Юсуф, но теперь эти слова были обращены не к Касиму, а к шурави. — Только хотел спасти. Вы можете убить нас за то, что мы помогали душманам! Но тогда слушайте, что я вам скажу — проклятье на ваши головы, шурави. Самое страшное проклятье! Пропадите вы пропадом!

Юсуф ожидал, что шурави станет кричать. Станет злиться. Возможно, даже прикажет расстрелять их. Но шурави остался невозмутим. Более того, он ухмыльнулся. Это последнее обстоятельство особенно удивило Юсуфа.

— А не видели ли вы больших грузовых машин, что ездили в ущелье по ночам? — спросил он, в очередной раз посоветовавшись со вторым шурави.

— Видели, — не сразу ответил Юсуф.

Шурави вздохнул. Потом снова принялся о чем-то советоваться со вторым. Они говорили долго. Юсуф молчал, ожидая своей участи. Касим, опустив голову, тихо бормотал себе под нос молитву.

— Далеко ли до вашего шалаша? — спросил вдруг шурави.

Юсуф удивился еще сильнее. Удивился настолько, что на мгновение потерял дар речи.

— Около полутора часов в горы, — чуть не поперхнувшись воздухом, поторопился ответить Касим.

— А если спускаться обратно в ущелье по обратной стороне гор?

— Около двух часов.

Шурави задумался. И Юсуф и Касим молчали. Затаив дыхание, ждали, что же скажет командир советских солдат.

— Мы отправим с вами людей, — вдруг сказал командир, снова поговорив со вторым шурави, — вы проведете их к вашему шалашу и покажите, что писал ваш старик. Взамен мы постараемся помочь ему тем, чем сможем.

— Спасибо! Спасибо, господин! — очнулся Касим. — Спасибо вам!

— Какой я тебе господин? — с укором спросил шурави, заставив Касима замолчать. — Дорога долгая. Мы дадим вам еды. Съешьте ее сейчас, только быстро. С собой больше дать ничего не сможем. Иначе кто-нибудь из наших завтра будет голодать.

— Нам от вас больше ничего не нужно, — мрачно и тихо проговорил Юсуф. — Не нужно подачек. Только помогите дедушке.

— И все же, — шурави не обратил внимания на дерзкий тон Юсуфа, посмотрел на него с какой-то легкой снисходительностью во взгляде, — поесть сейчас придется. Нам не надо, чтобы вы свалились без сил на горной тропе.

Тропа была крутой и узкой. Иногда она оставалась пологой, следовала меж больших камней и скальных выступов. Иногда пролегала на краю обрыва — один шаг и можно сорваться вниз, по крутому, испещренному зубьями камней склону. Местами тропа резко уходила вверх, да так, что пробраться по ней можно было лишь на четвереньках, хватаясь руками за скалистые выступы.

И все же мы прошли ее достаточно быстро. Юсуф и Касим, оказавшиеся нашими проводниками, шли впереди. Касим старался держаться поближе к нашей группе, не уходил далеко. Время от времени окликивал Юсуфа, который, напротив, оторвался достаточно сильно. Держался, обычно, метров на тридцать выше.

Выслушав пастухов, мы с Мухой все же решили отправиться наверх. Интерес представляли в первую очередь записки старика. Что мог отметить в своих записях старый Мирза?

То что уже у нас было — расписание дежурств на той самой «Каменной глотке», куда, как оказалось, вел нас Сахибзад — это уже немало. Но что, если старик отметил что-то относительно грузовиков, вывозивших оружие из пещер? Такая информация могла бы оказаться невероятно полезной.

И потому, оглядываясь на то, что все предприятие афганцев могло оказаться ловушкой, рискнуть стоило. Однако я все же склонялся к тому, что ловушки нет.

Все потому, что я верил этим двоим пастухам. Слишком уж искренней была их реакция на вопрос Мухи о слежке, что организовал Мирза. Они не замялись, глаза их не забегали в растерянности, что их обоих вывели на чистую воду. Они удивились. И удивление это было красноречивее любого признания.

В горы пошло отделение Самсонова. Были тут Бычка, Пчеловеев и Матавой. Ну, конечно, сам Самсонов. Возглавлял операцию я. Алим тоже порывался пойти, но мы с Мухой были против. Снайпер оставался раненным и мог не перенести такой подъем. Однако ж его знание языка могло оказаться полезным. И все ж, рисковать им мы не стали.

Что касается старика, то помочь ему мы могли исключительно тем, что несли с собой в обычных армейских аптечках. Будет ли этого достаточно, покажет хотя бы поверхностный осмотр.

Что касается остального взвода — он продолжил движение. Короткая тропа, о которой нам сообщил Сахибзад, огибала горный массив. Массив был не слишком высок и широк, но протяжен в длину.

Если все будет так, как мы спланировали, мы сможем подняться, осмотреть старика и его записи, и спуститься с обратной стороны, встретившись с машинами. Потеря времени в таком случае будет минимальной, хотя отделению, конечно, придется поднапрячься, чтобы преодолеть горку.

Муха же, тем временем, взялся подумать о том, что делать с «Каменной глоткой», к которой мы следовали. Отыскать вариант, как пройти ее, по возможности, без боя.

А может быть, если в записях Мирзы найдется полезная информация о распорядке движения машин, нам и вовсе не понадобится углубляться в Темняк.

С трудом, но мы все же взобрались на гору. Афганцы вывели нас к небольшой, относительно ровной, естественной площадке, образовавшейся под почти отвесными скалами, уходившими к вершине.

— От сука… — ругался Бычка, массируя уставшие мышцы на бедрах и переводя дыхание, — еще б я хоть раз, мля… Полез бы в горы… Лучше меня сразу пристрелите.

— Перекури, — тоже стараясь отдышаться, предложил ему Пчеловеев, — полегче станет.

— Да иди ты в баню со своим куривом… После такого — брошу… Ей-бо брошу… Чуть легкие не выплюнул, пока сюда шли.

— А еще спускаться, — заметил Матавой, придерживая панаму от окрепшего в горах ветра.

— Сука… — Бычка выгнулся, все еще стараясь продышаться, — больше ни ногой…

— Пойдешь… Пойдешь как миленький, — вклинился Самсонов, утирая вспотевший лоб, — если Родина пошлет…

Мы не сразу заметили шалаш.

Да и шалашом это назвать было сложно. Юсуф указал нам на нечто, прильнувшее к отвесной скале горы. Это нечто было сложено из плоских камней на глиняном растворе и напоминало какую-то древнюю гробницу или даже дольмен. Низкие стены, небольшой вход, деревянная, укрытая дерном и землей крыша. Шалаш был приземистым и крепким. А еще — достаточно незаметным. Особенно с далекого расстояния.

Касим, несколько заискивающе что-то нам выкрикнул, махнул рукой. Видимо, приглашал зайти в шалаш.

— Остальным быть здесь, — приказал я отделению, — занять оборону. Следить за окрестностями.

— Есть, — излишне серьезно и излишне рьяно бросил Самсонов. Потом принялся раздавать остальным указания, где занять позиции.

«После моей взбучки выслужиться хочет, прохвост», — подумал я почти равнодушно.

Касим остался снаружи. Внутрь полез только Юсуф. Я — следом.

Попасть в шалаш можно было лишь сквозь небольшой, укрытый с южной стороны чахленькими кустами можжевельника вход. Вход был низкий, и чтобы пролезть внутрь, приходилось опускаться на четвереньки.

В шалаше было почти темно, если бы не свет, просачивавшийся сквозь щели и неровности в стенах.

Старика я увидел почти сразу.

Он лежал на циновках у стенки, укрытый овчинными шкурами. Юсуф почти сразу подлез к изголовью ложа, о чем-то заговорил со стариком. Тот отвечал слабым, хриплым голосом.

Стоять внутри в полный рост было невозможно. Приходилось сидеть, опираясь на колено.

Я быстро осмотрелся.

Тут было тесно, узко, мрачно и прохладно. У задней стенки, то есть скалы, что выполняла ее роль, лежал широкий и плоский камень. На нем валялись какие-то суховатые коренья, лежали каменная ступка и пестик. Стояли несколько самодельных свечей, покрытых пистонами воска.

Стены тут и там завешивали пучки сухих трав. Они же, развешенные на веревочках, покоились и под потолком, норовили зацепиться за макушку.

Но больше всего мое внимание привлекло не они, и даже не первобытное рабочее место травника. В углу я заметил потрепанный кожаный саквояж явно советского производства. Саквояж был раскрыт. Из него в торопливом беспорядке торчали тетрадные страницы, исписанные таким же ровным и аккуратным почерком. Часть листов лежали рядом. На других покоился сам саквояж. Их уголки торчали из-под потертой сумки.

В шалаше стоял густой, сильный запах трав. Обильно пахли сушеные зверобой, чабрец, полынь. К этому запаху примешивались другие — запахи сырого камня, пыли и свечного воска.

Но даже над всем этим духом главенствовал иной запах — тревожная аммиачно-сладковатая вонь болезни, исходившая от ложа Мирзы.

Юсуф глянул на меня. Во взгляде его были боль, сожаление, но и надежда.

Без слов, без жестов я понял, что он приглашает меня приблизиться.

Я отложил автомат, подобрался к Мирзе. Старик с трудом повернул голову. Обратил ко мне слабый взгляд своих тускло-ореховых глаз.

Мирза выглядел плохо. Лицо, которое когда-то несомненно имело благородные, правильные черты, припухло. От этого почти разгладилась сеть многочисленных морщин, покрывавших его у рта и глаз. Кожа выглядела сухой и бледной.

Старик дышал тяжело, натужно, хрипло. Седоватая борода спуталась и выглядела грязной.

— Здравствуй, шурави, — хрипло, несколько гортанно проговорил он.

— Здравствуй, — ответил я.

— Как… Как тебя зовут?..

— Саша. Саша Селихов.

— Меня зовут Мирза Карим Сулеймани. Я… — Он поморщился от сильной боли, попытался улечься в более удобное положение, но не смог.

Юсуф поспешил поправить старику скат шкуры под головой.

Перетерпев боль, Мирза снова указал на меня своим взглядом.

— Я… Я старейшина кишлака Хумри. Последний, кто остался.

— Я рад знакомству, — вполне искренне проговорил я. — Жаль, что оно случилось в таких обстоятельствах.

— И правда… Жаль…

Я поджал губы. Повременив немного, заговорил:

— Твои внуки нашли нас, чтобы мы оказали тебе какую-нибудь помощь. Но это невозможно.

Старик молчал. Слушал.

— Здесь сильно пахнет аммиаком, — продолжил я, — Запах исходит от твоего тела. Оно медленно отравляется собственными же продуктами жизнедеятельности. Я уже видел такое у тяжело раненных солдат, когда их почки отказывали после ранения. В полевых условиях помочь нельзя. Только облегчить симптомы.

— Я знаю, Саша, — почти сразу ответил Мирза Карим Сулеймани, — знаю с первого дня. Тяжелые условия… Условия жизни в кишлаке, неудачный опыт со снадобьями, что я готовил в молодости и пробовал на себе, ну и наконец, тяжести гор — все это убило меня еще два дня назад.

Я глянул на Юсуфа. Тот не ответил взглядом. Вместо этого приложил руку к горячему лбу старика. Что-то ему сказал.

— Они не знают, так? — спросил я.

— Мой внук и Касим? Нет… не знают…

— Они надеются, что мы поможем.

Мирза снова покривился от боли.

— Вы… Вы подарок судьбы, Саша, — с трудом проговорил он. — Значит… Значит мои труды не прошли даром…

— Ты шпионил за душманами.

Мирза кивнул.

— Я хочу… Хочу, чтобы ты кое-что пообещал мне, молодой солдат.

Я молчал.

— Пообещай… Пообещай, что не расскажешь Юсуфу… Что я скоро умру…