Медь химеры

Глава 16. Шарлен

Шарлен прибыла во дворец в полдень. В ее сумке, притороченной к седлу рабочей лошади, были только карты судьбы и остатки завтрака, который она приготовила. Она подумывала о том, чтобы захватить с собой разные травы на случай, если у Хелн будет тошнота или другие обычные недомогания беременных женщин, но потом вспомнила, что дворцовый лекарь — самый лучший и что она не имеет опыта ни в чем, кроме любительских гаданий и пророчеств.

Как она должна быть благодарна судьбе за это свое единственное умение, думала она, спешившись и передавая поводья груму вышедшему из конюшни встретить ее. Верно, оно временами обманывало ее и изменяло ей. Она знала, что через некоторое время ей суждено потерять Хэла, и боялась, что он умрет. Лучше потерять его, уступив другой женщине, пыталась она убедить себя. Пусть лучше он будет счастлив, чем его не будет вообще. Но что Джон подумает об этом? Каково будет его решение, если он вообще когда-нибудь вернется? Пока что карты ничего не открыли ей на этот счет.

— Мама! Мама! Я так рада тебя видеть! — быстрый топот ног и шок неожиданного столкновения. Гибкая стройная мальчишеская фигурка оказалась в объятиях Шарлен и сжала ее так, словно жизнь пришла к своему неизбежному концу.

— Не так сильно, Джон, не надо! Боже, я едва могу дышать! Предполагается, что только мальчишки способны обнимать с такой силой, ты, сорванец! — она чуть отстранила дочь, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки. Длинные золотистые волосы, зеленоватые глаза, грудь нужных размеров — да она произвела на свет просто красавицу! Она и Джон. Подумать только, когда ее дети отправились в большое путешествие с приключением с драконом, а ведь на самом деле это было не так уж и давно, Джон больше напоминала тощего мальчишку с волосами цвета пакли, чем быстро взрослеющую девушку, которой она была на самом деле. Теперь Шарлен была довольна — дочь стала похожа на женщину, и это было хорошо.

Не зная, почему она это делает, Шарлен протянула руку и ущипнула дочь за заостренные уши. Она делала так много лет назад, в основном из желания приласкать ее. Джон никогда не нравилась эта ласка, ведь у ее старшего брата не было острых кончиков ушей, которые можно было ущипнуть так эффективно.

— Как себя чувствует Хелн?

Нет смысла откладывать. Сразу же приступай к делу.

— Она… с ней все в порядке, она здорова. — Тон, каким Джон произнесла эти слова полностью опровергал их смысл, как и тогда, когда будучи ребенком, она пыталась скрыть полную правду.

— Ты что-то скрываешь. — Это было сказано достаточно резко, чтобы заставить ее сразу же ответить.

— Мама, зачем мне это нужно! Ты ведь читаешь по картам. Ты знаешь все.

Да, Джон, возможно, все еще так и думает. Шарлен позволила себе улыбнуться. Она послушно отправилась вслед за дочерью в королевский дворец, держа ее за руку. Не так давно она сама водила ее за руку.

Они вошли в крыло для гостей и, пройдя по коридору, прошли через дверь и добрались до места. Хелн сидела в кровати. Ее карие глаза горели, она расчесывала блестящие черные волосы. На вид она казалась здоровой. Думая о том, что показали ей карты, Шарлен удивилась.

— Хелн. — Простое, осторожное приветствие, обращенное к невестке.

— Моя свекровь! — Хелн положила щетку для волос на тумбочку. Ее голос был все таким же, но действия казались чисто механическими.

Они обнялись. Хелн казалась чем-то скованной, она совсем не была похожа на ту мягкую и добросердечную девушку, которую видела Шарлен, когда Келвин заезжал к ней в гости, чтобы представить свою невесту. Что-то определенно было не так. Она хотела бы сейчас быть менее приземленной и в большей мере владеть колдовством. Карты, собственно говоря, сообщали ей очень мало, что бы там все ни предполагали.

— Ты здорова, Хелн? — это был прямой вопрос, по существу.

— Да. — Сказано почти механически, так же как и тот жест которым она осторожно положила на место щетку для волос. Совсем не та манера отвечать, какой Шарлен могла бы ожидать от беременной жены Келвина.

— Ей становилось плохо по утрам, — сказала Джон. Как обычно, она добровольно сообщала всю информацию, когда ей представлялся случай. — Доктор Стерк дал мне кое-что для нее. Я добавила это в ее чафир.

— Это помогло? — утренние недомогания и тошнота не были чем-то необычным. Она тоже чувствовала их, когда вынашивала Келвина и Джон.

— Все тут же наладилось. С тех пор ее не выворачивает наизнанку.

Хелн не улыбнулась. Но ведь слова Джон должны были вызвать улыбку. Ее дочь была леди, но не всегда использовала подходящие для леди слова.

— Нам нужно о многом поговорить, — сказала Шарлен, садясь на стул, принесенный Джон. — Обменяться новостями, семейными и вообще.

— Но, мама, ты же все и так знаешь! — сказала Джон и рассмеялась.

Хелн не улыбнулась. Сейчас она казалась такой же безучастной и лишенной чувства юмора, как и тогда, когда Джон обнаружила ее на печально известном Девичьем базаре Франклина, где ее изнасиловали. И впрямь, тогда она совершила попытку самоубийства, проглотив драконьи ягоды, но это помогло ей открыть целый новый мир отделений души от тела и астральных путешествий и, в конечном счете, снова вернуло ей желание и смысл жизни.

— Я не совсем понимаю сложившуюся ситуацию. Как мы оказались в таком положении? Мои карты не говорят мне об этом.

— Что ж, мама, — сказала Джон, тяжело вздохнув. — Теперь она вела разговор чисто официально, что было полным контрастом ее сердечному и радостному приветствию. Это был еще один сигнал бедствия. — Ситуация весьма сложная.

— Многие ситуации сложные. Ты хочешь намекнуть, дочка, что твоя мать не сможет ее понять?

— Я сама ничего не могу понять, мама. Почему Келвина нет здесь или почему Лестер должен сражаться. Во многих отношениях это не имеет никакого смысла.

— Начни с самого начала. — Шарлен взяла Джон за руку, что было очень похоже на те времена, когда ей хотелось, чтобы та рассказала о какой-нибудь драке в школе.

— Хорошо, мама. Всех нас вызвали во дворец, и король кратко проинструктировал нас о том, что мы должны делать.

— Король Рафарт?

— Д-да.

Ложь. На это ясно указывала дрожь пальцев Джон. Джон по своей природе никогда не дрожала, за исключением тех случаев, когда говорила неправду. По какой-то причине Джон хотела скрыть от нее что-то, касающееся их короля. Возможно ли, что король совсем не тот, кем он кажется? Если так, то это объясняло карту неопределенности. Шарлен почувствовала, как у нее начали подниматься волосы на затылке и появился легкий озноб.

Позже, когда она осталась одна, Шарлен снова разложила карты, проверяя то, что больше всего беспокоило ее в рассказе дочери. Вместо того чтобы развеять ее беспокойство, они еще больше его усилили. Хелн была в ужасной беде, с которой Шарлен ничего не могла поделать. Но Лестер, муж Джон, тоже был в ужасно тяжелом положении, а с этим она, пожалуй, могла что-то сделать.

Утром Шарлен удивила если не Хелн, то Джон, попрощавшись с ними.

— Мне надо возвращаться обратно на ферму. Хэл молодец, он заботится о животных, и я знаю, что Истер будет постоянно пропалывать сад и огород, но мне не хочется их утруждать.

— Мама, — сказала Джон, беря ее за руку и отводя в сторонку, — как ты можешь?..

— Это потому, что я не сержусь на них. Ни на кого.

— Но…

— Я всегда знала, что мне предстоит потерять Хэла, но карты не хотели мне объяснить, как. Когда появилась карта романтической любви, я все поняла. Это было такое облегчение! Лучше пусть он будет жить счастливо, чем умрет. Он был хорошим отцом для тебя и для Келвина и много и хорошо работал. Он никогда не собирался сделать то, что сделал; все это было заранее предрешено.

— Но, мама, если бы Лестер когда-нибудь сделал такую вещь, я бы…

— Да, конечно же, ты бы так и сделала, дорогая. Но ведь твой приемный отец — то не Лестер. Все это было в картах. Он, ничего не мог с этим поделать, правда.

— Но зачать с этой женщиной ребенка! Это нехорошо!

— Конечно же, нехорошо. Но ведь и твой настоящий отец уступил королеве Рада и имел от нее сына по имени Кайан. Брак не был расторгнут, когда он встретил меня.

— Но, мама, Зоанна изменила своим клятвам! Ты…

— Это не одно и то же, Джон. Истер хорошая женщина. Юная, простая, но хорошая. Хэл любит ее, а она любит его. Я объявила, что согласна на развод ради их счастья. Теперь мой брак с Хэлом расторгнут. А его брак с ней является законным. У них и так достаточно тяжелый период в жизни. Они должны начинать строить свою ферму, и мне не стоило еще больше усложнять им жизнь.

— И ты разрешила им использовать твой участок! — горько воскликнула Джон. — Как им повезло! — По ее тону можно было судить, что она никогда бы не проявила такого великодушия. — Ты помогаешь им устроиться и начать свою жизнь, предоставляешь им бесплатное проживание и даже платишь за то, что они заботятся о твоей ферме!

— Тихо, тихо. Ты не должна так говорить. Он был мне хорошим мужем, а тебе хорошим отцом, когда мы думали, что твой настоящий отец мертв.

Глаза Джон вспыхнули от неожиданной мысли.

— Значит, ты думаешь, что ты и мой настоящий отец могли бы…

— Я не знаю, дорогая моя. Посмотрим. Карты не показывают мне этого достаточно ясно.

— Мне кажется, что они никогда ничего не показывают. Все становится ясно только много позже.

— Твой отец тоже так говорил. Ну, хорошо… — она в последний раз порывисто обняла Джон. — Как следует заботься о Хелн и о ее ребенке. В следующий раз я загляну на более долгое время.

— Я позабочусь о ней, — сказала Джон. — Но я боюсь за нее! Мама, ты не могла бы остаться?

— Нет. Я же объяснила, почему. Не надоедай мне больше. — Сказав напоследок эту маленькую ложь, Шарлен отправилась на конюшню к своей лошади. Она не обернулась, чтобы посмотреть на Джон, которая не пошла проводить ее. Джон притворялась, что не любит сантиментов, но мать знала, что взбалмошная дочурка сейчас украдкой утирает глаза. Свидания после долгой разлуки обычно приносили с собой боль, а эта встреча была особенно болезненна. С тех пор, как Джон исполнилось четырнадцать и она отправилась с Келвином на поиски приключений, они с Шарлен подолгу не виделись друг с другом.

Шарлен поскакала от дворца к перекрестку, а оттуда решительно направилась в сторону Канции. Ее зять был в очень серьезной опасности. Карты открыли ей это, хотя она не рассказала об этом Джон, зная, что дочь прихватив свою пращу присоединилась бы к ней. Шарлен не хотела этого. Джон должна была быть рядом с Хелн. Было совершенно очевидно, что с Хелн что-то сильно не в порядке, и Шарлен подозревала, что здесь замешана враждебная магия. Пока она не сможет заставить карты сказать ей что-нибудь более определенное, ей, чтобы не выдать себя, придется притворяться, будто она ничего не понимает. Она не могла помочь Хелн непосредственно, так говорили ей карты, но, может быть, она сумеет помочь ей косвенно, если узнает, что же все-таки неладно и если сможет найти Келвина и все ему рассказать. Поскольку она понятия не имела о том, где находится Келвин, ей приходилось пока предпринимать другие действия.

Если она сможет спасти Лестера, быть может, она сможет найти Хельбу, добрую колдунью, или сама колдунья разыщет ее. Шарлен была уверена, что для спасения Хелн и ребенка будет необходима помощь колдуньи. Она только надеялась, что сможет сделать что-нибудь, чтобы помочь и Джон и Хелн, и что сможет сделать это вовремя.

— Проклятые карты! — пробормотала Шарлен. — Почему вы никогда не можете мне сказать о чем-нибудь прямо? — Но она знала, что зря бранит их. Карты могли только то, что могли, и не больше.

Она продолжала ехать дальше и, миновав дорожный указатель, очутилась на запретной территории Канции.

Сент-Хеленс перевернулся на колючей соломе и посмотрел через прутья решетки своей тюремной камеры. Он вытер пыль, набившуюся ему в глаза. Две мальчишеские физиономии все еще были на прежнем месте. Две детские головки, каждая — в маленькой золотой короне.

— Ну и глупый у него вид, а, Кильдей?

— Ага. Как ты думаешь, что мы с ним сделаем, Кильдом?

— Будем пытать. Отогнем назад пальцы его рук. Будем щипать его за нос. Намажем ему ноги сметаной и заставим Катбу всю ее вылизать. Вымоем ему уши и будем так вытирать их полотенцем, как это делает с нами Хельба!

— Это хорошо! Это очень здорово! Давай!

— Мальчики, — удалось выговорить Сент-Хеленсу, — а колдунья, она…

— А, тебе хочется это узнать, дымящаяся башка! — сказал Кильдей. Оба короля пришли в восторг и защебетали от своей сообразительности. Кильдей бросил камешек, который отскочил от лица Сент-Хеленса, и они снова захихикали.

Сент-Хеленс позволил себе свирепо сверкнуть глазами. Проклятые котята! Этим двоим явно нужна хорошая порка! Это самое лучшее средство от плохого поведения, которое когда-либо было изобретено. Неважно, королевской ли крови эти щенки или нет!

— Посмотри-ка, да он сумасшедший!

— Ага, давай-ка наберем еще камней!

— Камней? А как насчет дротиков? — мальчишки умчались прочь, хихикая. Сент-Хеленс лежал на сырой соломе, чувствуя себя еще более несчастным, чем раньше.

Затем там, где только что были мальчишки, возникло чья-то темная, покрытая шерстью морда. Темно-желтые глаза, хвост изогнут вопросительным знаком. Это дружок колдуньи! А он думал, что тот погиб. Согласно легендам, друг колдуньи на самом деле был частью ее самой, так что, когда умирал один из них, вскоре умирал и другой. Это, вероятно, означало, что Хельба жива.

Но почему здесь появился этот кот? Он совсем не казался здоровым на вид. К чему ему тратить свою энергию, подглядывая за ним?

День понемногу угасал. Мальчишки не возвратились. Сент-Хеленс, снова и снова думая об этом, не нашел никакой причины сокрушаться из-за их отсутствия.

Ломакс выдернул меч из еще одного неудачливого канцийского солдата и проводил взглядом его тело, вывалившееся из седла. Они в основном выиграли это сражение, потому что силы на которые они наткнулись, были немногочисленны. Потом он увидел еще одну причину. За войсками Канции с холма спускались бойцы, одетые в мундиры Келвинии. Он напряг глаза, чтобы получше рассмотреть их в облаке пыли. Войска Лестера, должно быть, это они! Но где же сам Лестер?

Его внимание привлек чей-то крик. Обернувшись в седле, он увидел, как один из его людей приканчивает канцийского мечника в тот момент, когда лошадь Филиппа попятилась в сторону, и мальчик изо всей силы натянул поводья.

Канцийские солдаты отступили, преследуемые войсками Келвинии. Ломакс подъехал поближе, чтобы взглянуть, что произошло с бывшим королем Аратекса.

На левой руке Филиппа виднелась ужасная открытая рана от удара мечом. Одежду мальчика пропитала кровь, она капала на траву и на меч, который он выронил из рук. Филипп бешеными глазами уставился на Ломакса, так, словно и представить себе не мог, что его когда-нибудь могут ранить.

— Мне — мне больно, — сказал Филипп.

— Обычное дело для раны, полученной в бою, — сказал Ломакс. Он почувствовал некоторую симпатию к мальчишке, но не осмеливался показывать ее. В конце концов, подумал он, желая ожесточить свое сердце, он виновен в том, что случилось с Сент-Хеленсом.

— Я не хочу умирать! — стонал Филипп. — Я не готов к смерти!

При этом мальчик, который был королем и совсем недавно сам проливал кровь, задрожал так, словно его целиком погрузили в снег. Его лицо побелело, потом он покачнулся и, словно мешок с мукой, свалился с седла.

Ломакс коротко вздохнул. Филипп говорил, что он хотел, чтобы его повесили, но на самом деле этого не думал. Теперь в конце концов он может умереть.

Мор был обеспокоен. Сражение с недавних пор шло слишком хорошо. Что же случилось с призраками и фантомами, которые так мучили их? А как насчет магического замедления времени? Неужели у колдуньи иссякла магия? Может быть, она мертва?

— Генерал! Генерал! Генерал Крамб!

— Да? — он подождал, пока взволнованный разведчик приблизится к нему и переведет дух.

— Генерал! Сэр генерал! Там впереди…

— Да, да, говори же скорее!

— Впереди столица, генерал! Прямо за этим холмом! Мы добрались до нее, генерал! Наконец-то мы прибыли в самое гнездо наших врагов!

Мор тяжело вздохнул, хотя чувствовал, что ему следует вести себя иначе.

Зоанна посмотрела в кристалл и улыбнулась. Война шла намного лучше, чем она думала сначала. Вот уже и войска Мора добрались до столицы, а германдцы и войска Лестера находились менее чем в половине дня пути, чтобы соединиться с ними. Скоро с колдуньей и ее щенками все будет кончено. Да, эти щенки будут превосходно смотреться в клетке, а Хельба, может быть, даже успеет научить ее паре трюков, пока Рауфорт не кончит ее пытать и не казнит. Удачный ход — заставить этого глупого мальчишку нарушить перемирие и ранить колдунью! Генерал Сент-Хеленс, казалось, собирался уклониться от битвы, но то, что случилось, немедленно привело к началу ожесточенного сражения.

Она нахмурилась. А мудро ли будет вообще оставить колдунье жизнь? Колдуньи, пока они живы, всегда могут быть опасны. Как хорошо она знала это по собственному опыту! Обычной участью побежденной колдуньи было сожжение на костре, потому что это окончательно убивало ее и не давало снова ожить.

Она заглянула в кристалл, чтобы посмотреть, что делает Хельба. Старуха совсем не выглядела так, словно у нее есть еще какая-то сила. Лежит в кровати, ворочается, беспокойно мечется, вся в поту. Ее верный дружок, худой и тощий, сидит около на кресле, уставившись на нее дикими желтыми глазами. Только его вмешательство спасло ей жизнь; кот одолжил ей достаточно жизненной силы, чтобы поддержать ее до прибытия дворцового лекаря.

— Я бы могла уничтожить тебя прямо сейчас, Хельба! Я теперь достаточно знаю для этого, а в случае необходимости всегда могу вернуться в колледж. — Она улыбнулась, вспомнив о своем рогатом инструкторе. Она могла отплатить ему только одной монетой, но он всегда был готов принимать от нее эту плату еще и еще. — Но я не думаю, что сейчас мне это будет необходимо. Я не думаю, что ты все еще представляешь какую-то угрозу.

Довольная увиденным, Зоанна выключила кристалл с помощью направленного движения мысли. В ночном небе кружились крохотные пузырьки, словно обозначая границы млечного пути.

— Хельба, я сохраню тебе жизнь, пока я тебя не одолею. И, может быть, еще на некоторое время после этого. Мне нужно учиться, а Рауфорту нужны развлечения. Может быть, я смогу сделать так, чтобы ты казалась молодой и красивой, и он даже еще больше сможет насладиться твоими криками. Садизм всегда идет лучше, если жертва привлекательна и кажется совсем невинной.

Зоанна редко бывала так довольна и уверена в себе и в своем могуществе.

Прислонившись к гладкому стволу дерева, Лестер, задыхаясь, глядел, как его люди поднимаются вверх по склону холма. Вернулся высланный вперед разведчик, которого сопровождал заместитель Лестера, лейтенант Клампекер.

— Мы отогнали их, командир, — сказал лейтенант Клампекер. — А германдцы Сент-Хеленса встретились с нашими войсками.

— А столица?

— Находится на расстоянии менее одного дня пути отсюда.

— Где Сент-Хеленс?

— Я его не видел. Но мальчик, который был его другом, — бывший король Аратекса — он ранен.

— Серьезно?

— Не могу сказать. Я не был там близко. Вероятно, серьезно.

Лестер не мог представить себе, чтобы Сент-Хеленс бросил свои войска и дезертировал, так что, наверное, он был мертв. Это означало, что теперь только его отец Мор и он сам командуют войсками Келвинии. Он подумал: интересно, далеко ли сейчас отец? Прошел ли он уже через всю Колландию? Жив ли он еще?

— Мы сможем взять столицу за два дня?

— Вероятно, командир.

— Хорошо. — У него еще есть шанс, подумал он, дожить до того времени и увидеть, что дело сделано.

Удерживая эту мысль в сознании, Лес постепенно ослабил хватку за ствол деревца, позволил коленям подогнуться и упал на мягкую зеленую траву.

— Командир! Командир Крамб! — услышал он, но этот голос ничего не значил для него и раздавался далеко-далеко отсюда.