Меченосец

12 Ковинго

Нерода давила Бильгор. Над Беклавацем метались, завывая, заклятия — выжигали, ломали, крошили. Замки рушились, крепости капитулировали. Йедон Хильдрет и Братство дрались за каждый фут земли безжалостно и упорно.

Полководец знал: ему не выстоять. Объединенный Запад не давал подкреплений, забирал резервы — опасаясь собственных потерь, обрекал на гибель его. Одни союзники, учуяв поражение, ожидали, что оборона вот-вот рассыплется, и укреплялись дома, другие вообще подумывали выйти из коалиции. Никто не знал, что миньяк больше не командует врагами, что те — бунтовщики, изгнанные Вентимильей.

К всеобщему удивлению, Хильдрет не отступал. Казалось, только его стальная воля и удерживает потрепанную армию, не дает разбежаться. Но и она оказалась бессильна, когда Гердес Мулене отозвал Красный орден. Умерла всякая надежда.

Колдовство Нероды наносило все больший урон, началось дезертирство. Сперва понемногу: кто-то бежал домой, кто-то спешил присоединиться к победителям. Вскоре увели войска Мальмберге и Бильгор.

Никто не сомневался — это конец. Оставшиеся воины сотнями уходили к Нероде, и та принимала пополнение с распростертыми объятиями. Через несколько дней после отступления «красных» у Хильдрета остались лишь солдаты империи да горстка братьев из Синего и Белого орденов. Само собой, в поражении союзники тут же его и обвинили. Генерал не удивился: чего ожидать от подобных особ? Он снялся с позиций, оставив все тяжелое снаряжение, и налегке направился к Сартайну. Союзники, видя, что Йедон по-прежнему жив и боеспособен, немедленно предложили сотрудничество ради защиты своих земель. Хильдрет отвечал прямо и резко, вплоть до оскорблений. Те злились.

Нерода же, вопреки ожиданиям, не тронула Торунь. Оставив две испытанные бригады держать проход в Беклаваце, она с главными силами пошла на восток. С ходу опрокинула и загнала армию Хонсы Эльдрахера в Катиш, изрядно ее потрепав. И снова всех удивила: не стала добивать непокорный город, а двинулась дальше, в Гревнинг. Войско Невенки теперь наполовину состояло из западных перебежчиков.

Готфрид стоял на розовом граните сторожевой башни Ковинго и смотрел, как новая армия миньяка перебирается через хребет. Ледяной ветер трепал плащ, кусал, колол. Зима уже подползла к высокогорью Ниргенау, и колдуны Алера сутками напролет заклинали погоду, удерживая перевал открытым.

Юноша сидел в крепости уже три дня, полных скуки, самокопания, расспросов и угрызений.

К нему поднялась Лойда и прошептала, оглядевшись:

— Как их много! Когда напали на Гревнинг, мы думали, на нас вся сила Вентимильи обрушилась!

— Солдат у нее еще больше. Мы не увидели пока и призрака действительной мощи, эта страна поразительно многолюдна.

— А чем ты займешься, когда все помирятся?

Готфрид искоса глянул на девушку: она вправду настолько наивна или прикидывается?

— Постараюсь поуютней устроиться в могиле.

— Собрался закончить, как Турек Арант? Почему? — Лойда взяла его за руку и заглянула в глаза. — Разве выхода нет? Если ты поверишь в это, сам же и толкнешь себя на путь Аранта!

— Дело не во мне, а в клинке. Он рвет мне душу. Я не могу оставить его хотя бы ненадолго, из комнаты не могу без него выйти. Помнишь сказку, в которой мальчишка-трубочист каждый вечер перед сном выкидывал приставучий камень, и наутро тот непременно оказывался в руке? Со мной так же, только я сам больше на тот булыжник похож. Я с Добендье до смерти, а она не замедлит явиться, если верить жизнеописаниям других Меченосцев. От Зухры не убежишь.

Лойда стиснула его ладонь.

— Жрецы никогда не объясняют, почему боги желают того или другого. Просто приказывают исполнять их повеления.

— Странно, но я вовсе не уверен в том, что те, кто избирает, — боги. Нелюди, конечно, но разве боги? Может, они — наша выдумка? Один старик в Сентурии сказал мне: «Великие проснулись, потому что понадобились нам. Мы их позвали, и они явились».

— Мой отец то же самое говорил. Великие живут только в сердцах верующих.

— Но ведь меч реален. И Рогала с Невенкой тоже. А они существуют уже очень долго, хоть и под разными именами. Книжники говорили, что Грелльнер на самом деле Нерода и есть. Она же, наверное, и Дрибран, создавший щит.

— Ты веришь в переселение душ?

— На Неродин манер — да. Ее-то «я» живет уже сотни лет. Почему ты спрашиваешь?

— Мне кажется, в легенде о Туреке Аранте есть место и для меня.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Вряд ли. Единственная женщина в его истории — мать.

— Ее роль досталась твоей сестре.

— Именно, — подтвердил юноша, глядя на солдат под стенами.

Колонна вилась и вилась — бесконечная череда пешек на игральной доске Великих. И сколькими еще они собираются пожертвовать?

Готфрид натужно улыбнулся.

— Должно быть, я слишком долго пробыл с Рогалой. История повторяется, но роли-то вовсе не расписаны до мелочей. Каждый раз хоть чуть-чуть да по-новому. Может, сейчас человеческое выиграет у божественного.

— Готфрид, скажи, ты был счастлив в Касалифе?

— Большей частью.

— Странно. Ты так серьезно все воспринимаешь, для тебя важна любая деталь. Хочешь исправить хоть крохотный изъян. Может, с тобой скверно обходились, когда маленький был?

— А по-твоему, Рогала прав? Нужно попросту сидеть сложа руки, и пусть все идет своим чередом? Лойда, но ведь кто-то должен сказать этому «нет»!

— Парень, ты можешь твердить «нет», пока солнце не замерзнет, только проку не будет, — вмешался появившийся вдруг Рогала.

Готфрид хотел уйти — терпеть гнома рядом он по-прежнему не мог, — но Лойда вцепилась в руку.

— Что, больно? Гадостно? Парень, так уж мир устроен: сплошные разочарования и обиды, даже для нас, этот мир взбалтывающих и меняющих. А ты подумай, каково тем, к кому мы являемся ворошить и переделывать.

Юноша услышал гнусненький смешок: Тайс притащил демона. Он нашел для головы узорную клетку с ручками и пристроил ее на сгибе локтя.

— Ага, вижу, ты себе приятеля завел. Поздравляю, вы созданы друг для друга.

— Парень, я могу тебе не нравиться, но мы повязаны, и никуда друг от друга не денемся. Может, нам как-нибудь помягче общаться?

— Так с себя и начни — помягче.

— Это как? Ты объясни, я с радостью.

— Первое: у меня есть имя, я устал слышать «парень» еще от отца. Второе: мне надоело твое «выбора нет». У человека всегда есть выбор. Зухра не может управлять нами каждую секунду. И тем более — заставить нас жить, если мы жить не хотим.

— Это уже серьезно, — пробурчал гном, внимательно рассматривая Готфрида.

— А почему б тебе с этой башни не бортануться? — предложил Гасиох. — А то скука смертная. Представляете, новость какая: Меченосец себя порешил! То-то все забегают!

— А почему бы и нет? — запальчиво воскликнул юноша.

— Не дури! — рявкнул Рогала.

— Ты воззови к его совести, — подсказала башка. — Он же на людей свалится! Покалечит, однако.

Демон зашелся хохотом, гордый остротой.

— Зачем к совести? Насчет выбора он прав. Все время Зухра им не управляет. Но благодаря Нероде ей это и не нужно. — Гном ухмыльнулся. — Меченосец не додумал, что в его голове сидит непрошеный гость. А тот мигом приберет тело к рукам, но целиком помереть нашему герою не даст. Заставит сидеть и глазеть изнутри, что поделывает тело.

Готфрид аж содрогнулся в приступе слепой ярости. Гном прав! Души Оберса Лека и Морхарда Хогребе так тяжело было принять именно из-за отчаяния и бессильной злобы, рожденных веками заточения в собственной плоти.

— И все-таки это выбор, — прошептал он, огорошенный.

— Конечно, просто расчудесный! Готфрид, ты в самом деле готов к вечному прозябанию? Что-то я сомневаюсь.

На башню поднялись миньяк с женой, и юноша мгновенно забыл про сомнения и печали. О Слада! Такая добрая, милая, понимающая — лучшая! И пусть она на двенадцать лет старше, она же красивее всех, разумнее, теплее! Вентимильцы как один, от солдата до миньяка, только и думают о добыче, власти и собственном благополучии. Боль тех, у кого отнимали, кого убивали, им глубоко безразлична. А Сладе — нет! Но она все же верит мужу.

Готфрид потратил недели, пытаясь разрешить это противоречие, и в конце концов заключил: наверное, госпожа разделяет мечту мужа о мирной империи, однако способы ее воплощения ей глубоко отвратительны.

Меченосец поклонился хозяйке, и та чуть улыбнулась в ответ. Лойда поморщилась: на лице юноши все читалось куда отчетливее, чем он предполагал.

— Госпожа, мы здесь пытаемся понять, как наши жизни стали западней.

— Все мы — пленники бытия, — ответила Слада. — Разницы нет: внутри самих себя томиться или у Древних. Скорбеть об этом бессмысленно, но даже из скверного можно извлечь благо и оставить мир хоть немного лучше для тех, кто придет после нас.

— Великие присвоят и сведут на нет любой наш успех, — заметил Алер.

Его леди печально улыбнулась.

Готфрид опешил: неужели миньяк все-таки рассказал супруге, что он — избранник Хучайна?

— Милый, ты снова затеваешь спор. Я, пожалуй, пропущу сегодняшнюю партию, извини, — улыбнулась Слада и увела мужа футов на двадцать от Меченосца с компанией.

Юноша покраснел и шагнул к миньяку.

— Эй, полегче! — проворчал Рогала. — Ты хоть соображаешь, что творишь?

— Ох, да, конечно, — промямлил Готфрид и отступил, удивляясь себе и стыдясь.

Он заметил, что его отчаяние стало внешне выражаться дерзостью и высокомерием. Быстро же привык не бояться никого и ничего, кроме гномьего кинжала. А на самом-то деле, если глянуть за меч, увидишь всего лишь паренька из Касалифа, не слишком умного и малосимпатичного.

Это нервное. Хоть бы поскорее уйти из Ковинго. Бездействие давит и гнетет душу.

Судьба не замедлила исполнить его желание. С почтовыми голубями пришло известие: Нерода рядом, отряды уже в Сильяве и Горзухе. Разъезд за разъездом докладывали о стычках. Каждое донесение упоминало мертвых вождей.

Невенка разделила армию на части под командованием тоалов в надежде заставить миньяка рассредоточить силы. Готфрид разгадал ее замысел: она хочет умалить мощь Добендье, приковать его к одному месту, а ударить в другом.

Вентимильский штаб долго не мог решить, чем ответить. Один из генералов предложил провести разведку боем, выяснить, в какой группе Нерода, и обрушить всю мощь на нее.

— Если тщательно распределимся, наши лучшие маги и бойцы смогут удерживать тоалов каждой из групп. Тогда, пока вражеские соединения будут связаны, Меченосец будет перемещаться от одного поля сражения к другому.

— Распылять силы не годится, — возразил другой офицер. — Мы только ослабим себя такими маневрами.

— Не говоря уже о том, что это ловушка. Очевидно, разделения войск Нерода от нас и ждет! — добавил генерал Трака, командир имперской бригады.

Рогала кашлянул многозначительно и фальшиво — будто перед дверью стоял.

— Простите, господа. Не то чтоб мое дело мешаться на высоком совете, но вы выбора мне не оставили.

Миньяковы полководцы посмотрели на гнома, будто на таракана, оказавшегося на дне миски с кашей.

— Надеюсь, вы признаете за мной некоторое знание ратного дела? Я, так сказать, пару-тройку войн видел.

— Спросить твоего совета мне в голову не пришло, — признался Алер. — Пожалуйста, высказывайся. Я всегда рад выслушать стороннее мнение.

— Перед тем как планы составлять, вы на общую картину глянули?

— То есть?

— Нерода совершила непростительную стратегическую ошибку, а вы этого до сих пор не заметили и наказывать ее за промах не думаете.

— Я не совсем понял, что ты имеешь в виду.

— Невенка же начала войну на два фронта, и теперь любой враг сильнее ее! Колдунья рискнула, предполагая, что хорошо тебя знает и может предсказать твои действия. Старая гадюка поставила на возможность разбить тебя до того, как союзники наведут порядок у себя дома. И, сдается мне, она не прогадала.

Генералы принялись совещаться и, судя по долетавшим до Готфрида обрывкам фраз, то смущались и удивлялись столь очевидному упущению, то злились на гнома, посмевшего прервать тех, кто куда выше и благороднее его.

— И что же ты предлагаешь? — осведомился миньяк.

— Просто не лезть в драку — пусть сама старается. Вкопаемся прямо здесь и будем держать Карато. Время на нашей стороне. Каждый прошедший день сжимает тиски на шее Нероды. Рано или поздно ей придется атаковать — на выгодных тебе позициях, на твоих условиях, в одном-единственном месте. Как раз там, где Добендье эффективней всего.

Поразмыслив немного, Алер кивнул.

— Тактически — весьма здраво. Но есть небольшая загвоздка: сейчас не весна. Если я отправлю людей копать рвы и строить палисады, как армию прокормлю? Добывать еду у крестьян они уже не смогут, а маги не справятся с перевалом.

— Все учтено, — улыбнулся Рогала. — Уж я-то знаю, что на пустое брюхо много не навоюешь, и думаю, что фуражиры Нероды уже вымели окрестности подчистую. Колонисты здесь — под твоей рукой. А значит, законная добыча противника.

Миньяк посмотрел на штабное сборище и заметил скорее удивленно, чем саркастично:

— Не припомню, чтобы кто-нибудь мне об этом говорил.

— Мы рассчитываем на припасы, захваченные у неприятеля! — объявил один из офицеров.

— Ах, вы рассчитываете! Господа, я никогда не мнил себя гением военного дела, но даже мне очевидны некоторые изъяны в вашем плане.

— Один сплошной изъян, — хихикнул гном. — Да вы положились на безоглядное «авось»! Но спокойствие, уважаемые, спокойствие. Я уже наведался к интендантам и осмотрел наши припасы до последнего мешка с овсом. Зиму протянем без проблем!

— И как же? — осведомился миньяк. — Лично мне известно, что провианта у нас на два месяца. А Карато перекроет на четыре, а то и на пять.

— Вот мы и подошли к самому неприятному. — Рогала цыкнул и ухмыльнулся во все тридцать два крепких зуба, встряхнув бородой. — Прежде всего, потери. У Нероды выхода нет, ей придется атаковать. Значит, будут трупы. А они есть не просят.

Один из командиров пробормотал что-то про пораженчество. Рогала подмигнул ему и продолжил:

— Но это не главное. Главное — чтобы господа офицеры ради дела поступились своим самолюбием. В армии скотины чуть ли не больше, чем людей. Если принять мою стратегию, понадобится она далеко не вся. Так что ешьте четвероногих, начиная с наименее полезных. Я имею в виду верховых лошадей. А потом берите их порцию, которую добросовестно перетащили через горы. Овес — терпимая жратва, а двухмесячным рационом одного коня те же два месяца будут кормиться несколько человек.

Штаб онемел. Командирам предложение показалось настолько абсурдным, что с полминуты советом правило полнейшее замешательство. Наконец идея дошла, укоренилась и родила ожидаемую лавину возмущения.

— Подождите! — Миньяк поднял руку, пресекая гневный гомон. — Рогала, тебе не кажется, что ты просишь слишком многого?

Боевой конь, способный нести тяжеловооруженного всадника, стоил очень дорого. Кроме того, для знати он был таким же неотъемлемым атрибутом благородства, как меч и замок. Если б Рогала предложил есть младенцев, эту идею и то б восприняли с меньшим негодованием и ужасом. Но гном не сдавался.

— Вы практичнее будьте, господа, практичнее! Лошади вам не понадобятся. Если по-моему выйдет, вам пешком биться придется, а недостающих скакунов можно и у неприятеля увести. А пока суд да дело, пусть кони сами по себе пасутся, они-то могут переваривать листья и траву. Солдаты — не могут. Так отдайте овес им!

— А если погоню надо будет организовать, что тогда — пешком?

Рогала разворошил осиное гнездо. Весь штаб разъярился донельзя и приготовился задать выскочке хорошую взбучку.

— Какую погоню? Куда Нероде удирать-то? Просто сидите и ждите, пока сама на вас не полезет. Главное — не пустить Невенку в Вентимилью. Пусть союз собирает силы за ее спиной. Ей придется атаковать, и она проиграет. А если смотреть на ее воинов, так их и преследовать не нужно: сами прибегут и взмолятся, чтоб приняли.

Готфрид слушал молча, временами с удовольствием. Гном взялся за дело серьезно. К тому же, скорее всего, он был прав, и, чувствуя это, офицеры злобились еще больше. Миньяк позволил истине родиться в споре, превратившемся в задорную перебранку.

К сожалению, у Рогалы напрочь отсутствовала тактичность, что усугублялось рожденной долгой жизнью привычкой ничего не объяснять толком. И то и другое сильно оттягивало общее согласие. На большинство возражений гном отвечал одинаково: «В поле вам Нероду не одолеть. Она вам не по зубам, уж вы мне поверьте!», но почему, так и не сказал. Само собой, ему не верили. Тайс упрямо твердил: «Если она навяжет битву, даже Великий меч не поможет! Черт побери, да позвольте ей победить саму себя! Всего-то нужно сидеть здесь и изображать, что век с этого места не сойдете! Пусть союз станет настоящей угрозой ее тылу! Тогда Невенка не решится бросить все силы в одну атаку. Господа, это же проще пареной репы: или выждать и выжить, или потерять все и сразу. Но я вижу, знатным особам не по нутру речи низкородного неотесанного гнома, который прожил дольше всех на какой-то десяток тысяч лет!»

Чуть позже, после едкой отповеди от одного из особо твердолобых, Рогала заговорил с горечью:

— Такие, как вы, всегда одинаковы — в любом веке и эпохе. Может, с вами что-нибудь эдакое учиняют в нежном детстве? Скажем, мозги через уши высасывают, а взамен пихают вату? Для вас фантазии, пустая блажь важней победы! Я просто не понимаю! Послушайте меня, господа недогенералы и пересолдаты, послушайте небольшое пророчество, рожденное парой тысяч лет военного опыта: вы — конченые недоумки, вас закоптят и вывесят на веревочке досушиться!

— Закоптят? — вскинулся разъяренный генерал.

— Раздавят, размажут, перебьют и сотрут в порошок.

Алер едва заметно двинул ладонью, дружелюбно и небрежно, и побагровевший командир тут же смолк. Готфрид отметил, что миньяк по-прежнему хозяин, все еще непререкаемая власть. Может, не так уж он и пал в глазах своих людей, как сам считает?

Гном не унимался:

— Мы-то с Меченосцем благополучно выберемся из заварухи. Он парень чувствительный — пожалеет вас, жен ваших, детей. Он такой. А я — нет. Я посмеюсь. Мне всегда нравилось смотреть на идиотов, получающих заслуженное! Хозяин, у меня к вам большая просьба, — Рогала повернулся к миньяку, — если кто-то разумный прислушается к своим мозгам и ко мне, пусть немедленно разгонит этот цирк, называемый штабом! Банда лишних ртов объедает твоих солдат. Надо воинов кормить, а не толпу проституток и шутов!

С тем, пыхтя, коротышка затопал прочь и задержался, только чтобы позвать Готфрида. Тот встал и поспешил следом. Когда отошли подальше, гном заметил:

— Здесь нам повезет не больше, чем с королями союза. Эти клоуны скорее всю армию отправят в тартарары, чем проглотят гордыню и меня послушают.

Но гном недооценил миньяка. Солдаты встали у спуска с Карато и принялись насыпать огромные валы — скорее ради спасения от безделья, чем из военной надобности.

Тем временем Маноло Бельфильо принес новости с запада: союз уладил внутренние проблемы, а Йедон Хильдрет снова вошел в Бильгор и принялся за теснины Беклаваца. Нерода по-прежнему ожидала атаки Алера.

Однако не все советы гнома приняли — лошадей под нож никто гнать не стал. Закопать армию в землю да еще и перебить рыцарских коней — такое даже миньяк не смог переварить зараз.

Нерода придвигалась потихоньку и наконец расположилась в пяти милях, выстроив цепочку укрепленных лагерей. Потянулись неделя за неделей мелких стычек разъезд на разъезд. Обе стороны выжидали.

Алер не утерпел первым и вывел отряд из генерал-магов, Меченосца и недовольного Рогалы к вражеским позициям, надеясь спровоцировать Невенку на неосторожность. Та от наживки отказалась. Миньяк пытался снова и снова. Его конница пару раз удачно налетала на тылы противника. Наконец колдунья ответила, выслав отряд тоалов поразбойничать на правом вентимильском фланге, пока миньяковы наездники бередили ее левый.

На следующее утро Алер объявил:

— Есть новости от Бельфильо. Нерода собирается опробовать на нас нашу же тактику. Сегодня она попытается угнать наши табуны.

— Засада? — с надеждой спросил гном.

— Именно!

Собрались для вылазки обычным составом и отправились ловить налетчиков. Рогала знал отличное место, но, к сожалению, слишком далекое от лагеря. Едва успели спрятаться по кустам и ложбинам, как появились враги.

— Гром разрази этого Бельфильо! — выругался миньяк в сердцах. — Мог бы и предупредить, что по нам такой силой ударить собираются!

Набег возглавляли шестеро мертвых вождей, за ними шли лучшие солдаты Нероды. Отряд направился к краю левого фланга, где паслись стада.

Готфрида кольнуло дурное предчувствие: что-то не так, неправильно, обманчиво, слишком странно. Битва будет нешуточная.

— Лучше бы нам уклониться, — шепнул он Рогале.

— Надо сзади ударить, — ответил гном, тоже встревоженный. — Пусть нападут на наши позиции, а мы вслед.

Слишком поздно. Тоалы поравнялись с их укрытием, и Алер просигналил атаку. Готфрид чертыхнулся и, обнажив Добендье, кинулся вперед.

Мертвых вождей они врасплох не застигли. Черные перчатки одновременно поднялись, застыли на мгновение, и в следующий миг шесть вентимильских седел опустело. Засверкали, заметались заранее приготовленные заклятия. Небо потемнело, задымилась земля. Кони ржали и вскидывались на дыбы, сбрасывая всадников. Отряды сшиблись, смешались.

На соседнем гребне появилась Нерода с остальными тоалами.

— Это на нас засада, — крикнул Готфрид гному.

Он выпустил Добендье на волю, полностью отдался его власти. Клинок завыл, отражая колдовство, вытягивая жизни.

Нерода переиграла миньяка. Должно быть, сумела обмануть Бельфильо, подсунуть ложные сведения.

Тоалы к Великому мечу не совались, но потихоньку окружали Готфрида. Скоро их замысел и призрак собственного поражения стали очевидны: Нерода захотела лишить своего бывшего господина сильнейшего союзника. Готфрид знал, что и он уязвим, и Добендье не всемогущ: Меченосцы не раз гибли в битвах. Свои пределы есть и у мертвецов, и даже у гнома Рогалы.

Генерал-маги окружили одного из тоалов, отбили от остальных. Рогала, неестественно ловкий, прыгнул и всадил кинжал тому в бок! Гномьи заклятия оказались слабее укреплявших броню, и лезвие вспыхнуло огнем. Однако оно все же отвлекло противника.

Змеей метнулся черный меч и, настигнув проворного Тайса, чиркнул по боку. Рогала завизжал по-щенячьи, кинулся прочь.

Вентимильцы ценой еще шести жизней спешили раненого тоала и его же зачарованным клинком проткнули грудь.

Готфрид, поспешно осмотревшись, понял: положение скверное. Потери с обеих сторон равны. И Нерода чуть приблизилась — должно быть, желая вступить в битву.

Добендье наконец дотянулся до тоала, и на рассудок юноши обрушился вихрь, сотрясший все существо до глубочайших основ, едва не лишивший сознания. В человеческой жизни противник носил имя Турек Арант.

Ошеломленный, Готфрид подумал: «Может, и другие Меченосцы стали тоалами? Может, это и моя судьба?»

Из ста девяноста вентимильцев стычку пережили лишь одиннадцать — Нерода разбила миньяка в пух и прах. Из оставшихся только Готфрид был невредимым — но лишь телесно. Душевные раны, глубокие и болезненные, моментально начали загнивать.

Алер скомандовал отбой. Увидев, как юноша качается в седле, он на скаку подхватил его поводья и понесся прочь. Большинство отряда погибло, прикрывая отход. Готфрид тоже отступил — внутрь себя, где встретил опечаленного благодарного Турека Аранта.

— Что с Меченосцем? Отвечай! — прикрикнул Алер на Рогалу. — Из него будто хребет выдернули!

— Не знаю, — ответил озадаченный гном. — Наверное, колдовство Нероды. Срубил тоала, и словно душу из него вышибли.

Подскакали к лагерю, и ливень стрел оградил их от погони.

— Меченосца — в Ковинго! — приказал миньяк. — Я прибуду, как только отразим атаку.

За отрядом, разбившим миньяка, стронулась вся армия Нероды, одновременно атаковала на обоих флангах и в центре. Слух о неудачной засаде распространился с необъяснимой скоростью — у ворот крепости уже ждали и Лойда, и несколько лучших демонологов Алера.

— Что случилось?! — вскричала девушка.

Гном не ответил. Он орал, стращал, размахивал руками, понуждая гарнизонных снять юношу с коня и уложить на носилки, затем сам разрезал веревки, какими Готфрида привязали к седлу на время бегства.

— Скорей, скорей! — рычал оруженосец. — Под крышу его, к теплу! Он же воспаление легких подхватит по такой погоде!

Лойда пыталась разузнать о произошедшем, но на нее никто не обращал внимания. Демонологи столпились вокруг, пытаясь распознать захвативший юношу дух. Рогала рассказал про тоала, вселившегося в Готфрида, и сообщил, что вряд ли нынешняя хворь — его рук дело.

— Может, и не его, — ответил лекарь, — но он точно воспользуется случаем! Лучше нам приготовиться.

— Ладно, ладно. Эй, деточка, ты что делаешь?

Лойда, сумевшая пропихнуться сквозь толпу, взяла Готфрида за руку и пошла рядом с носилками. На Рогалу она внимания не обратила.

Тем временем юноша потихоньку оправлялся от шока, приглядывался к новой душе, едва не вытеснившей его собственную. Он знал, что ему крупно повезло: если б Арант был похож на тоала, угнездившегося на краю рассудка, то без труда бы завладел телом, пользуясь беспомощностью хозяина. Но Турек оказался вовсе не тем кровожадным хищным чудовищем, какое рисовало предание. Скорей напротив — чутким и ранимым человеком. Но с собой он принес груз выпитых мечом душ.

От него Готфрид узнал про Войну Братьев, и легенды, передаваемые столетиями, разлетелись вдребезги. Идеал справедливости и праведности, как же! И Близнецы, и их рыцари были не намного благородней и чище нынешних королей Запада. Из великих героев они превратились в обычных людей.

Ночной народ Анзорга сгинул не бесследно. Под занавес их старейшины постарались превратить Турека в одного из тоалов. Они достаточно далеко заглядывали в грядущее, чтобы предсказать: когда-нибудь вожди сойдутся в битве с новым Меченосцем. В попытке разорвать круг вражды богов, замкнувший историю мира, они поставили на Аранта и на его сражение с будущим избранником Зухры. Как же сказала про это Слада? Оставить мир хоть немного лучшим для тех, кто придет после нас. Турек Арант развеял остатки юношеской наивности.

Нерода обо всем знала, она сознательно свела нынешнего Меченосца с бывшим, рассчитывая, что Готфрид будет ошеломлен. Однако он скоро понял, что и Невенка допустила промах, не догадавшись, зачем ночной народ сделал Турека тоалом. В противном случае наверняка бы так не рисковала. Но ее план без малого удался. Обескураженный, растерянный Меченосец едва не попался.

Готфрида отнесли в натопленную комнату, куда помимо Лойды и гнома набилась толпа слуг и колдунов. Кто-то приказал: «Растопите пожарче!» — и утомленный вентимилец послушно принялся кидать поленья в камин.

Перепуганная Лойда все расспрашивала.

— Эй, девочка, если хочешь быть с ним рядом, замолкни и стань с другой стороны, — пробурчал гном на удивление беззлобно. — Терпение, и сама узнаешь все ответы.

Он повернулся к магам, спросил:

— Началось?

— Еще нет, — ответил старший из чародеев, приставленных к Меченосцу. — Еще шок не прошел.

Рогала пощупал пульс, понаблюдал за дыханием, присмотрелся к коже. Несомненно, диагноз верен: тысячи раз видел такое на полях сражений. Но Меченосца ничего подобного еще не касалось. И сейчас с чего бы?

Готфрид внезапно выгнулся, глубоко в глотке заклокотало. Юношу сотрясли конвульсии, на губах запузырилась пена.

— Началось, — сообщил старший колдун и велел носильщикам: — Держите крепче! Нужно привязать его, зафиксировать. Рогала, положи что-нибудь между зубов, не то откусит язык и захлебнется кровью.

Гном ухватил щепку.

Маги пропели заклинания и смолкли, прислушиваясь. Заголосили снова.

— Сильный демон, — заметил лекарь.

— Тоал, — подтвердил Рогала.

— Тяжело будет. Если этим тварям помогают извне, они завладевают телом с поразительной легкостью.

Дух вождя оказался упорным. Колдуны выбивались из сил двое суток, пока кризис не миновал. Появилась возможность передохнуть. А тем временем «я» Готфрида, столь слабо привязанное к плоти, спряталось глубоко внутри, не понимая, кто оно и где. Чувствовалось только, что битва идет за выживание, за сохранение самости. Но поначалу юноша и выигрывать не хотел. Он плавал в иллюзорном мире. Армия его «я» на невидимой равнине билась с другим войском — с бесформенной тенью, слепленной, казалось, сплошь из голода. Призрак прыгал, сшибал с ног, склонялся, готовый пожрать, и все начиналось опять — прыгал, сшибал, склонялся, готовый пожрать…

Готфрид растерялся: одно и то же, снова и снова, и каждый раз кто-то вторгается, разрывает цепь событий, спасая от ужаснейшей из мук.

Затем юноша ощутил рядом Турека Аранта. Тот, хоть и мог сам завладеть телом Готфрида, вступил в бой за его спасение. Извне, из-за грани сна, третья сила терзала тень, умаляла ее, а «я» росло, набиралось мощи. Время остановилось. Существовали только призрак, цикл повторений и безразличие. Но в конце концов Готфрид и сам начал сопротивляться — скорее инстинктивно, чем из осознанного желания, — а как только по-настоящему захотел выжить и победить, битва закончилась.

— Вот так, — прошептал Арант. — Мы справились, он бежит. Скорее, уничтожим его!

Они мгновенно бросились в погоню, помчались над незримой равниной.

Готфрид открыл глаза, ошеломленный и растерянный. Едва опомнившись, он заметил Лойду, держащую его руку. Та была бледна и измучена донельзя.

— Привет! — прохрипел он и скривился, пытаясь улыбнуться.

— Готфрид!

— Я вернулся.

— Он проснулся! — закричала девушка, кидаясь ему на шею. — Он выжил!

В комнату ворвались Рогала и несколько вентимильцев.

— Как дела, сынок?! — завопил гном.

— Думаю, худшее позади, — прошептал юноша.

— Так что с тобой стряслось?

«Осторожно», — предупредил Арант из глубины рассудка.

— Я тебя хотел спросить, Тайс. Тоаловы штуки, должно быть.

— Это мы и так выяснили. Нерода умеет напакостить.

Лойда помогла Готфриду сесть.

— Как долго я пролежал без сознания?

— Двое суток, и Невенка не потеряла ни секунды этого времени.

Вражеское войско рвало, терзало и грызло армию, закрывшую Карато. Острие самой удачной атаки застряло в снегу под самыми стенами Ковинго, и новые метины затерли старые шрамы на крепостных стенах. Миньяк все еще пытался отбросить противника.

— А что ей даст победа? — Готфрид улыбнулся. — Зима удержит перевал лучше любой армии.

— Всякое может случиться. — Рогала пожал плечами.

— Я помогу им, — прохрипел Меченосец, пытаясь встать.

Вошел миньяк и, осмотрев больного, объявил:

— Еще несколько дней ты никуда не пойдешь!

— Но…

— Ты слишком слаб! Честно говоря, я не хочу потерять Добендье по воле немощного юнца.

— В самом деле, отлежись-ка, — согласился Рогала. — Всяко полегче, поспокойнее. Девочка, присмотри за ним. Если чересчур раззадорится — кричи.

Готфрида понудили снова лечь. А устроившись поудобнее, юноша обнаружил, что наблюдать за хлопочущей Лойдой очень даже приятно. Хорошо с ней. Пусть и не узнал ее толком и робел признаться даже самому себе, но с нею рядом можно и поболеть чуточку дольше. Она такая заботливая!

Девушка первой заметила перемену. Меченосец вернулся в человеческий мир другим. Глядел по-иному, стал решительнее, тверже и безжалостнее к тем, кто вздумал играть людьми, словно куклами. Он задумал уничтожить их во что бы то ни стало.

Лойде новый, окрепший Готфрид совсем не понравился. Прежний, наивный был по душе куда больше.