Марсианские войны - 1 (хроники Марса Сандерса)

Дело в том, что еще на Вердане все пошло наперекосяк – и чем дальше, тем больше. Во-первых, в ту ночь, когда Ягли был приговорен и медленно умирал от яда в своем номере – чтобы наутро его простреленный труп был предъявлен прессе – в эту ночь в его номере кто-то был. По-крайней мере, так думает охрана – в ту ночь во всем отеле несколько раз неожиданно выключался свет, причем при последнем выключении несколько охранников клялись и божились, что слышали, как в темноте от номера Ягли к пожарной лестнице бежал какой-то человек. Мэнхарт с Конкордом не знали, как истолковать всю эту игру в привидения, но решили на время затаиться, чтобы, выждав, посмотреть что будет дальше. Ягли до поры до времени был заменен на свою копию.

Как бы там ни было, ничего не происходило, невидимый враг – если он и был – не предпринимал никаких ответных мер и Конкорд с Мэнхартом, как люди методичные, вернулись к исполнению своего плана. Впрочем, они решили подстраховаться, поэтому в ту ночь, когда Конкорд из снайперской винтовки стрелял по номеру Ягли-Второго, последнему была дарована жизнь – убить его было никогда не поздно, а живым он мог еще пригодиться, пока не выяснится – а есть ли потенциальный противник?

Тот факт, что такой профессионал, как Конкорд, сделал всего один выстрел, объяснялся просто. В нашем мире всегда было место случайности – даже при самой тщательной подготовке. Пара подростков, целовавшихся за трубами на соседней крыше, услыхали приглушенный звук выстрела и подошли поближе к краю крыши, чтобы посмотреть, что происходит, громко рассуждая при этом, надо ли вызвать полицию или нет, поэтому Конкорду пришлось экстренно ретироваться.

Под этот выстрел был нанят через десятые руки уже известный арамеец, которому все равно оставалось недолго жить – уж слишком много лунного сахара бродило в его крови. От арамейца планировали избавиться как только тот даст показания в суде и, казалось, все идет как надо, но тут неожиданно возникла новая проблема – исчез Полукс. Исчез среди бела дня из-под присмотра наблюдателей и не один, а с дочерью. Это уже был серьезный повод насторожиться, хотя откуда ждать угрозы, было по-прежнему не ясно.

Ситуация осложнилась еще больше, когда через короткое время после исчезновения Полуксов, неизвестный снайпер убил Ягли-Второго на лужайке дома в Грейс-Вилладж в двух шагах от ошеломленного Конкорда.

Было ясно, что против них действуют какие-то неизвестные силы, но кто это был и какую цель преследовал, оставалось загадкой.

Сперва Мэнхарт решил воспользоваться ситуацией и выставить труп Ягли на всеобщее обозрение, прибавив к этому еще несколько лжесвидетельств в пользу того, что заказчиком был Полукс, но, поразмыслив, от этой идеи отказался. Логика была проста – если неизвестный враг хочет, чтобы Ягли был мертв, значит, надо сделать все возможное, чтобы Ягли был жив, заставляя тем самым таинственного противника проявить себя еще раз. И политик-марионетка был повторно заменен.

Следующим тревожным звонком – помимо исчезновения Полуксов - была уже упомянутая смерть Кэмбута-Второго, и Мэнхарт с Конкордом по-прежнему ломали себе головы над тем, кто и зачем хотел до них добраться.

А теперь – после исчезновения Айронса и взрыва на Шерман-авеню – можно было сказать, что война велась уже в открытую, хотя пока что несколько односторонне.

Что же касалось самого Харпера, точнее, в недавнем прошлом, Мэнхарта-Два – его история была проста. Вскоре после запуска конвейера, Мэнхарта задумался о том, чтобы создать своего двойника. Выгоды были очевидны – Мэнхарт занимался опасным бизнесом и на всех встречах и сделках, которые были с ним связаны, рисковать мог бы двойник, но не оригинал, благо что двойников при необходимости можно было бы штамповать хоть каждую неделю. Строго говоря, Харпер был уже четвертым, - три предыдущих погибли от рук конкурентов, за что последние, конечно же поплатились, что только укрепило и расширило империю Мэнхарта.

Месяц назад Харпер попытался бежать, но неудачно. Его поймали, но не убили, потому что он еще был нужен своему создателю. На территорию Мэнхарта, нарушая все имевшиеся договоренности, посягнули колумбийцы – их следовало наказать. Мэнхарт договорился о встрече с боссами колумбийцев, которая должны была пройти в одном из ресторанов в центре Рио - на следующий день, после того, как я нашел Харпера.

В назначенный день в отдельном кабинете должны были собраться Мэнхарт и семь человек колумбийцев, чтобы обсудить существующее положение вещей. Вместо Мэнхарта туда отправился бы Харпер, обмотанный взрывчаткой с ног до головы. Взрыв превратил бы конкурентов Мэнхарта в окровавленные куски на полу ресторана.

А пока что, в ожидании дня встречи, Харпер лежал, накачанный ядом, в подвале дома Конкорда, чувствуя как сантиметр за сантиметром паралич охватывает все его тело.

А потом появился я, чтобы опять нарушить стройную цепь событий.

Глава 15

Харпер закончил рассказ, устало глядя в ночное небо. За эти три часа к нам дважды подходили патрульные полицейские, чтобы осведомиться - все ли в порядке? Конечно, офицер, просто два приятеля, которые давно не виделись, лежат на песке и вспоминают молодость. Не о чем беспокоиться. И они уходили.

За то время, что Леон рассказывал, Йорген успел переодеться в свою любимую пижаму и сменить сигару на чашку кофе. Он молча слушал, отпивая маленькие глотки и развалившись в кресле, больше чем когда-либо похожий на постаревшего Майка Хаммера, только без шляпы. Я понимал, что он осторожничает, не желая при Харпере выкладывать, что узнал сам. В то же время, видимо, его новости и правда могли подождать, если он не поведал их сразу.

- Жаль, что мне недолго осталось… - Харпер смотрел на звезды, пальцем вычерчивая контуры созвездий. – Жаль, что я не видел всего этого раньше…

Черное небо в серебряных точках, остывающий серый песок, ленивый шум волн, подкатывающих к самым ногам, ветер - теплый и прохладный одновременно. Запахи океана и тишина вокруг, не нарушаемая людьми, но впитывающая и волны и ветер и шелест листвы…

Харпер разделся и залез в воду, радуясь как ребенок. Я не возражал, тем более что теперь мог спокойно поговорить с Йоргеном.

- Тринидад Боливар?.. – Ларс улыбнулся. – У тебя талант придумывать имена.

- Тут главное спонтанность. Что ты узнал?

- Я проследил путь Конкорда до небольшого частного аэропорта на окраине Нью-Джерси. «Линкольн» до сих пор стоит там на стоянке. Надо полагать Конкорд улетел, вот только куда? В базе данных аэропорта числится Джеймс Конкорд, которому принадлежит гражданский вертолет и небольшой пассажирский «Боинг» для дальних перелетов. Рискну предположить, что вертолетом пользуются для перелетов по стране и, в частности, чтобы добраться до С-28, а самолетом – для путешествий в Бразилию, например. Сейчас Конкорд взял вертолет. Кстати, по-моему, твой подопечный тонет.

Прозвучало довольно буднично.

Но я уже и сам понял, что больше не слышу плеска воды и радостного фырканья Харпера, который, не умея плавать, изображал большого моржа.

Кинув кпк на песок, я бросился туда, где полминуты назад видел краем глаза макушку мистера Харпера. Забежав в воду по плечи, я, как был в ботинках и пиджаке, нырнул до самого дна.

Ничего. Мутная зелень была спокойна и пуста, мешая что-либо рассмотреть. Значит, его отнесло дальше в океан. Вынырнув на секунду, чтобы глотнуть побольше воздуха, я опять ушел под воду, опускаясь все глубже и глубже.

Проплыв метров двадцать, увидел внизу, среди кораллов, большое светлое пятно. Конечно, это был он. Лежал лицом вниз, покачиваясь в воде и ни о чем себе не заботился.

Схватив Харпера за плечо, я рванулся вверх, - туда, где свозь зеленую толщу воды едва пробивался лунный свет. Легкие разрывались, уговаривая выдохнуть и снова вдохнуть, чтобы остаться здесь навсегда, в обществе Харпера, кораллов и равнодушных голодных рыб.

Вылетев на поверхность, хватая ртом воздух и чертыхаясь, я перехватил тело поудобней и поплыл к берегу, от которого нас отнесло уже довольно далеко.

Еще через десять минут я вытащил Леона на песок и жал ему на грудь, чтоб выдавить из легких океан. Мистер Харпер не желал просыпаться, его сердце молчало, видимо решив, что с него хватит и пора на покой. Размахнувшись, я ударил его в грудь, затем еще раз, еще…

- Не сломай ему ребра, Марс, - швед философски наблюдал за мной с экрана.

Сердце шевельнулось, вздрогнуло и, будто нехотя, сократилось, потом замерло, отдыхая и раздумывая и повторило подвиг. Разжав Леону челюсти, я вдыхал в него спасительный воздух, ритмично нажимая на грудную клетку до тех пор, пока, содрогнувшись и выплюнув прилично морской воды, он не задышал самостоятельно.

- Зря… - это было первое, что сказал этот сукин сын в приступе кашля, после того как открыл глаза. – Зря, Джим… Утонуть лучше, чем чувствовать, как превращаешься в живой гроб…

- Много ты понимаешь! – Я был чертовски зол и не пытался этого скрыть. – Пуля в голову еще лучше. Тебе достаточно было попросить. Одевайся.

Харпер слабо усмехнулся, перевалился на живот, кое-как встал на четвереньки и только потом смог выпрямиться. Бледный, с трясущимися руками, он неловко подобрал свою одежду и медленно натянул на себя. Ветер подул с новой силой и Харпер задрожал. Возвращаться с того света было неприятно.

- Идем к машине.

Я подхватил Харпера под руку и мы побрели обратно, увязая в мокром песке.

- Я вижу, ребята, у вас сейчас дела поважнее, - Ларс налил себе еще кофе. – Джеймс, когда освободишься, дай мне знать.

И он отключился.

Когда у тебя много имен, главное - не запутаться в них.

Я довел Харпера до машины, уложил на заднем сиденье и укрыл своим пиджаком, сперва хорошенько его отжав. Завел двигатель и включил печку.

Мы медленно ехали по цветному асфальту, мигавшему розовым, синим и зеленым неоном. Со всех сторон нас обступали ночные улицы, такие непривычные без нескончаемых пробок, гудков и спешащих людей. Многие окна еще светились, изобличая в себе жизнь.

Люди спали, ругались, приходили с работы, уходили на работу, ужинали или сидели с пивом у телевизора… Заказывали на дом пиццу, суши или парочку шлюх… Жили в интернете, занимались любовью, укладывали детей, совершали преступления и принимали душ…

Тысячи желтых прямоугольников, миллионы человеческих судеб.

Говорят, жизнь в Нью-Йорке не затихает ни на секунду. Он никогда не спит. Охотно верю. Должно быть, все мегаполисы такого ранга ведут себя одинаково. И все же, в ночном Нью-Йорке дышалось явно свободнее.

Машина уже достаточно прогрелась, но Харпера все еще бил легкий озноб. Тем не менее, он смог пересилить себя и, приподнявшись, с живым любопытством разглядывал ночной город. Ночные джунгли из стекла и бетона. Которые никогда не спят.

В чем-то я его понимал. Осознавая, что скоро умрет, он ценил то, что не умели ценить все обычные люди. Когда человек осознает, что каждый вдох может стать последним, он жадно впитывает жизнь вокруг, он блаженствует от каждого вдоха именно потому, что тот может стать последним. Если знаешь, что в следующую секунду умрешь, то все повседневные страхи отступают и исчезают, чтоб отпустить твою душу на волю. И это делает человека свободным.

А если ты ни о чем таком не задумываешься, то разбазариваешь свою жизнь как попало. Как бы спишь на ходу. Чтобы в следующий миг попасть под машину - например.

Или упасть пьяным с лестницы и свернуть себе шею. После той вечеринки, куда тебя звали приятели и куда тебе так не хотелось идти. Но ты все же пошел. И когда ты добрался до дома, ты чувствовал себя настоящим героем. Еще бы, ведь ты же сам добрался до дома.

А потом ноги подвели тебе и ты покатился вниз неуклюжим клубком, чтобы найти на финише свою смерть.

Не стоило тебе идти на ту вечеринку. Интересно, ты успел об этом подумать, пролетая последние ступеньки?..

А может сложиться так, что тебя застрелит случайный грабитель. Обычное дело, привычная тема газет. Твое счастье, если он убьет тебя сразу, но, может статься, рана окажется слишком тяжелой, но сразу ты не умрешь. Тогда ты будешь лежать где-нибудь в грязной подворотне, думая о том, каким идиотом был в этой, уже прошлой жизни и, вдобавок, судорожно корчась от боли. А если жажда жизни или самоуверенность будут слишком сильны, ты поползешь, оставляя кровь на асфальте, к ближайшей телефонной будке, чтоб вызвать скорую. И не доползешь пары метров. Или не дотянешься до трубки. Дотянешься, но телефон окажется сломан.

Бывает. Таких случаев миллион.

Бах[17] утверждал, что ни одно желание не дается нам без силы на его исполнение.

Он врал. Есть исключения. С пулей сорок пятого калибра в кишках точно далеко не уползешь.

Я не говорю, что смерти надо бояться или не бояться. Надо просто иметь ее в виду.

К смерти спокойно относятся врачи и могильщики, иногда копы, кое-кто из солдат.

К смерти спокойно относятся наемные убийцы. Потому что смерть перестает быть чем-то страшным, когда становится нормой жизни.

А жизнь – слишком ценная штука, чтобы разбрасываться ей как попало. Только и всего.

- Ли… Леон, слышишь меня?..

- А?..- он нехотя оторвался от окна.

- Если начнет мутить и почувствуешь, что вот-вот вырубишься, постарайся меня позвать, о’кей? Я вколю тебе стимулятор.

- Хорошо. Джим, скажи…

- Погоди-ка минутку. Надо поесть.

Я приметил на очередном перекрестке ночную закусочную и притормозил у обочины, чтобы купить чего-нибудь пожевать. Через пару минут я вернулся с парой объемных пакетов, набитых всякой всячиной и двумя большими стаканами дымящегося кофе. Передав Леону его порцию, неспешно тронулся с места, прихлебывая из своего стакана.

- Я хотел спросить – зачем ты это сделал? Ведь я все равно умру… от удушья или остановки сердца… Но тогда тебе придется избавляться от тела. А если бы я утонул, не было бы лишней возни.

- Ее и так не будет. И ты не умрешь. У меня на тебя планы.

- О чем ты?.. Я сам слышал, что сказал врач – слишком поздно, это неизлечимо. Так или иначе, я все равно загнусь, вопрос времени.

- Не торопись.

Я достал кпк.

- Сегодня суббота?

- Не знаю… - он удивленно уставился на меня.

- Нет, сегодня не суббота, - ответил я сам себе и набрал номер с карточки.

Хотя Пинкус и просил звонить в любое время, вид у него был довольно заспанным. Стало быть, даже врачи иногда спят.

- Доктор, у вас есть криогенная камера?

Пинкус зевнул.

- Боже, я только уснул… Пришивали когда-нибудь голову трупу?

- Нет. Причем здесь это?

- Неважно. Просто поверьте мне, что это утомляет. Да, у меня есть криогенная камера. Что вы задумали на ночь глядя?..

- Это правда, что при сильных отравлениях пациента возможно спасти, если вовремя охладить тело, чтобы замедлить реакции в организме и поэтапно вывести яд?

- Да, - Пинкус медленно кивнул. – Я полагаю, речь идет о нашем общем знакомом? Мистере, эээ… Харпере?

- Так точно, сэр. Что скажете?

- Что вам сказать? Некоторый шанс есть, но вы хотя бы представляете, сколько это стоит?

- Скажите мне, док.

Пинкус задумчиво потер лоб.

- Что ж, гарантии давать трудно, но если он выдержит весь курс лечения – я хочу сказать, если его организм настолько крепок, чтобы не отбросить коньки, пока я делаю все необходимое – где-то, примерно, семьдесят тысяч.

- Семьдесят тысяч долларов?

- Да. Если нам повезет. Но некоторый шанс есть.

- Сколько времени это займет?

- Ничего не могу обещать, но где-то месяц, не меньше.

- О`кей, док, по рукам. Как вас найти?

- Мой врачебный кабинет расположен у меня дома, неподалеку от бара Джека.

Он быстро объяснил как проехать.

- Хорошо, часа через три я буду у вас. Последнее, доктор – все ваши пациенты проходят лечение инкогнито, не так ли?..

Взгляд Пинкуса был укоризненным.

- Не обижайте меня, молодой человек. Жду.

И он положил трубку.

Глава 16

- Зачем все это?

Мы ехали по мосту Верразано, потому что сперва я решил заскочить к Полуксам, а только потом везти его к Пинкусу. Позвонил по пути Роксане, чтобы предупредить о своем появлении и узнать, есть ли новости. Они с отцом не спали, девушка мне обрадовалась, а новостей не было. Никто не обращал на них внимание, вокруг дома не шастали темные личности, а Полуксов одолевали скука, тревога и нетерпение. Я сказал, что дело сдвинулось еще сильней, а подробности расскажу на месте.

- Джим, ответь. – Харпер был удивительно настойчив для умирающего. Возможно, во всем был виноват нью-йоркский кофе. – Зачем я тебе нужен?

- Все очень просто. У тебя лицо Мэнхарта, а это сильный козырь. Я не знаю еще, как это использовать, но то, что использую - точно.

- Что ж… - Харпер медленно кивнул. – Пусть будет так. Каков план?

- Ну, я наточу свой волшебный Эскалибур, оседлаю Россенанта и устрою всем плохишам фирменный пердюмонокль. В финале мы пойдем с тобой на закат, держась за руки, а над нами будет порхать пылающий камин.

- Я не понял половины слов, - он смотрел на меня растерянно.

- Не страшно, - я беспечно махнул рукой. – Главное, ты узнаешь все подробности в свое время.

Роксана разогрела к нашему приезду бараньи отбивные с грецкими орехами и накрыла на стол. Для кого-то более чувствительного это выглядело бы весьма трогательно. Но таким закоренелым циникам, как я приличные человеческие чувства не положены, поэтому я и не стал хлюпать носом. Профессия, знаете ли, и все такое…

На Харпера они смотрели с удивлением, но до поры воздерживались от расспросов. Люблю северян.

Расправившись с горячей отбивной, я вкратце - насколько это было необходимо, но без лишних деталей – поведал своим клиентам о моих приключениях вообще и текущей ситуации, в частности. Они мрачнели, грустнели и, в итоге, выглядели совсем подавленными. Я их понимал, учитывая масштабы и возможности нашего противника. Но во всем этом был несомненный плюс – надежда на то, что Ровена жива и до нее можно добраться, а это перевешивало очень многое. Осталось только придумать, как именно до нее добраться.

Отозвав Ромула в сторону, я испросил у него разрешение на то, чтобы вверить Харпера в руки доброго эскулапа за его, Полукса, деньги. Основным аргументом было то, что Харпер, являясь двойником Мэнхарта, может послужить ключом там, где я один ни за что не прошел бы или не прошел бы без шума. Полукс согласился – терять ему, в сущности, было нечего.

Я загрузил Харпера в «додж» и мы отчалили. По дороге Леон молчал, устроившись на заднем сиденье и глядя в окно. Я изредка приглядывал за ним – не нужен ли укол – но, кажется, все было в норме. Когда мы проезжали через Бруклин, на Яблоко обрушился дождь, превратившийся скоро в настоящий ливень. Я мысленно порадовался, что сейчас ночь и на дороге мало машин. Харпер приоткрыл окно и ловил холодные капли в ладонь.

Где-то через час мы были на месте. Небольшой двухэтажный особняк из красного кирпича, черная кованая ограда, аккуратная лужайка перед домом - все в стиле неприметного достатка, который не желают выставлять на показ. На кирпичном столбе скромная серебристая табличка – «Грегори Пинкус, доктор медицины, терапевт. Прием по предварительной договоренности.»

Притормозив у ворот, я позвонил, глядя в объектив камеры и створки плавно разъехались. Я направил «додж» по асфальтовой дорожке прямо к крыльцу, которое расчерчивали вспышки белых молний. Парадная дверь открылась, на крыльцо вышел Пинкус в домашнем халате и помог мне ввести Харпера в дом и усадить его на диван в приемной. Леона к тому времени уже слегка мутило, но сознания он не терял. Я отдал Пинкусу задаток, пожал обоим руки и уехал, наказав извещать меня при первой же необходимости.

Стихия к тому времени уже слегка угомонилась, будто истощившись за предыдущий час или просто набирая сил для новой атаки. Я забрался в остывшую машину и медленно поехал по ночным улицам, ища уголок поспокойнее, чтобы поговорить в Йоргеном.

Проехав пару миль на север, наткнулся на убогую закусочную «Крэш и Эдди», что стояла на углу, напротив станции метро. К закусочной примыкал кинотеатр open-air для тех, кому по нраву обжиматься на виду у всех, изображая из себя заядлых киноманов. На площадке сгрудилось не более пятнадцати машин, надо полагать, подростки.

Я купил билет и поставил «додж» в дальний угол. Показывали какую-то мелодраму, с экрана лилась патока, с неба лился дождь, все были при деле.

Я достал кпк и вызвал шведа. Уж не знаю, когда он умудрялся спать, но я редко видел его сонным. Должно быть, дремал в кресле перед своими компьютерами в ожидании новостей. Сейчас он зажал в зубах сигару и медленно потягивал виски из низкого тяжелого стакана.

- Ларс, Харпер у Пинкуса, тот обещает поставить его на ноги. А теперь рассказывай, в чем дело – не зря же ты переменился в лице при виде парня.

Швед неспеша стряхнул пепел, прежде чем ответить.

- У меня есть для тебя плохие новости и плохие новости. С каких начать?

Он выдохнул дым правильным кольцом.

- Давай сперва плохие новости.

- Мэнхарт – не обычный наемник с амбициями. Он - почти ровня тебе по талантам.

- Так… А теперь плохие новости.

- Знаешь, Марс, если б не твои способности, я бы решил, что увидел сегодня не клона, а оригинал.

- О чем ты говоришь? Ты знаешь Харпера?

- Я знаю Мэнхарта. Как оказалось. Хотя тогда его звали иначе.

- Продолжай.

- Рассказывать особо нечего, - он махнул рукой и пепел едва не попал в стакан. – Тогда его звали Алек Хиделл, как это не забавно. Хотя в морпехах он не служил[18]. Мы проверяли – имя настоящее, так парню повезло с рождения. А может, документы были чертовски хорошо подделаны. Чертовски хорошо.

Глубокая затяжка, глоток. Янтаря в стакане поуменьшилось на пару пальцев.

- Ты ведь, наверное, знаешь, Марс, что ваша команда была второй по счету? Нет? Ну, значит, все правильно. Прайс знал об этом, но держал язык за зубами. Потому что незачем было говорить. За Прайса.

Он выпил виски, на секунду прикрыв глаза.

- Да, Прайс знал… Семнадцать лет назад СБС собрала первую опытную спецгруппу, которую возглавил Хиделл. До этого он десять лет служил в британских САС. Да, кстати, Марс, хорошая новость – он не телепат. Тогда до этого просто не додумались.

Так вот, сперва все шло нормально, группа исправно выполняла поставленные задачи под руководством Хиделла и наверху им были довольны. Но через два с лишним года во время очередной операции ребята нарвались на засаду и все погибли. За исключение Хиделла. Он исчез.

Дело в том, Марс, что им тоже были вшиты передатчики, как и вам. В твоей группе об этом знал только Прайс, в группе Хиделла – никто.

Вскоре его отследили где-то в Южной Америке и отправили отряд для задержания либо ликвидации, но Хиделл ушел. Так повторялось еще дважды, затем через пару месяцев его внезапно объявили мертвым и дело закрыли. Вот и все.

- А что стало с командным центром?

- Его расформировали вскоре после смерти Хиделла. С тобой, Прайсом и остальными работали уже совсем другие люди.

Я задумался. Сказанное Йоргеном многое меняло.

- Ты говоришь, объявили мертвым… Но тела не было?

- Нет. Вообще никаких останков. Просто запись в личном деле. – Швед меланхолично жевал сигару.

- Дьявол… это значит, он договорился с кем-то наверху, а?.. М-да…

Йорген кивнул, соглашаясь, и налил себе еще.

- Кто тогда возглавлял проект?

- Полковник Наруто. Славный старикан. Вскоре после закрытия проекта был отправлен в отставку. Со всеми почестями и все такое, но тем не менее. И вот еще что… Перед самой отставкой на него было совершено два покушения в течении месяца и он чудом остался жив… Но все же не думаю, что с ним можно было договориться. Не тот человек.

- У всех есть слабые места. Как думаешь, реально отследить Хиделла по частоте передатчика спустя столько лет?

- Почему нет? – Йорген пожал плечами. – Обнаружить его непросто, удалить еще сложнее, значит, надо всего лишь знать частоту. Проблема в том, что все архивы давно уничтожены. Так что, тут я бессилен.

- Хм.

Мы замолчали, каждый думая о своем. Дождь барабанил по лобовому стеклу, но машин на пустыре как будто прибавилось. Любителям кинематографа было плевать на дождь.

- Йорг, я хочу поговорить с Наруто. Других идей все равно нет, а так хоть какой-то шанс. Ты знаешь, где он сейчас?

- Уже узнал, пока ты нянчился с Харпером. У нее свой дом в Западной Вирджинии в маленьком городишке Джейн-Эйр. Маллхоланд-драйв, шестьдесят пять.

- У нее?..

- Да, у нее. Полковник Джейн Наруто. Тебя что-то смущает?

- Ты говорил – «славный старикан»?!

- А, не обращай внимания, - швед махнул рукой. – Ее все считали мужиком. Такой удел у женщин в армии. Тем более на высоких постах. Надо сказать, она всецело соответствовала. Возможно, у нее в предках была Маргарет Тэтчер, не знаю. Познакомишься - спросишь. Ну что?

- Я еду к ней.

Глава 17

На следующий день где-то к полудню я уже стоял на мостовой Джейн-Эйр. Мостовая была довольно пыльная, да и сам городок тоже. Может, его стоило считать большой деревней. Здесь определенно любили сельский колорит. Поодаль от крупных очагов цивилизации, среди лесов и полей и рядом с единственным шоссе – возможно, для кого-то он был раем, потому что тишину и спокойствие здесь можно было бы нарезать ножом, упаковывать и поставлять на экспорт.

Всего тысяча жителей, в основном люди. Жара, зелень, тихие улочки. Событием здесь считался, скажем, сильный дождь, ну или пьяный почтальон, а самым крупным преступлением – поднятие цен на билеты в единственном кинотеатре города, когда его владелец, сорокапятилетний Мозес Голдман, наконец-то надумал жениться.

Чтобы удостоиться чести ступать по пыльным улицам Джейн-Эйр мне пришлось воспользоваться ночным самолетом, затем поездом, а потом еще около часа бодро шагать через поля, дыша холодным предрассветным туманом.

До того, как успеть на самолет, я заскочил к Полуксам, чтобы переодеться и взять необходимые документы. И вот теперь я стоял на Малхолланд-драйв в светло-сером костюме, начищенных ботинках, при очках, портфеле и в легком светлом плаще, олицетворяя собой то неуловимое нечто, что за версту отличает госслужащих от всех остальных смертных.

Не знаю по какому принципу выбирались названия улиц для Джейн-Эйр, но, видимо, это делалось спьяну либо путем слепой жеребьевки, когда кого-то мучила слишком сильная ностальгия по местам обитания предков. Ничто здесь не напоминало ни о Городе Ангелов, ни о Дэвиде Линче и даже табличка с названием улицы «Малхолланд-драйв» у дома Джейн Наруто смотрелась чересчур громко. Впрочем, точно так же и во всем городке не угадывалось ничего из того, о чем рассказывала покойная мисс Бронте.

Домик у полковника Наруто был маленький, но опрятный, выкрашенный белой краской, с красной черепичной крышей и маленьким садиком, разбитым вокруг дома. Штук пять цветочных клумб, отчего воздух пропитан сладковатым ароматом пионов и нарциссов. Вокруг садика низкая деревянная изгородь, калитка гостеприимно распахнута. На почтовом ящике у входа приклеен листок, на котором от руки выведено – «Если меня нет дома, значит я в магазине или в Клубе. Подождите немного и я скоро вернусь.»

Прошествовав по мощеной тропинке к крыльцу, я позвонил в парадную дверь, подождал немного, позвонил еще раз, постучал, но ответа так и не получил.

В окне соседнего домика дернулась занавеска. Этого следовало ожидать. Еще бы, я же был таинственным незнакомцем, пришельцем из Другого Мира; должно быть, завтра обо мне напишут в газетах.

Я неспеша вернулся на тротуар, прошагал пять метров левее и точно по такой же дорожке прогулялся до двери соседнего домика с не в меру любопытными жильцами. Стоило коснуться кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась, явив мне на пороге юное веснушчатое существо лет двенадцати в летнем зеленом платье и с двумя косичками рыжих волос.

- Вы хотите знать, где тетя Джейн, да?

Ну и бойкие нынче детишки.

- Нет, я хочу вручить ей Орден Французского Легиона. А еще я хочу узнать, где у вас здесь Клуб.

- Это там, - она показала пальчиком вниз по улице, - идите прямо и никуда не сворачивайте. А как вас зовут?

- Питер Паркер. Только никому не рассказывай.

Я подмигнул ей и отправился разыскивать то, что называлось Клуб. Есть в моем личном обаянии что-то, что располагает ко мне детей и домашних животных. Должно быть, из меня получился бы отличный семьянин…

Минут через десять я был на месте. Полностью это заведение называлось «Клуб отдыха и релаксации города Джейн-Эйр. Вход только для членов Клуба.»

Я мысленно присвистнул. Было отчего.

По меркам Джейн-Эйр, Клуб был роскошен. Выстроенный в викторианском стиле без капли модерна, огромный вытянутый трехэтажный особняк с белыми колоннами, огромным крыльцом, верандой размером с бильярдную, он резко отличался от маленьких опрятных домиков Джен-Эйр как «Титаник» от парусных яхт.

Клуб окружали зеленые лужайки, несколько фонтанов с ангелами и пять-шесть десятков цветочных клумб. За зданием раскинулось огромное поле для гольфа и теннисный корт. По узким тропинкам между скамейками прогуливались старички и старушки – поодиночке, группками и с крохотными собачками на поводках. В воздухе витала какая-то идиллия и пара унций нафталина. Все было крайне респектабельно.

На ступенях у входа меня встретил чопорный швейцар, осведомившийся, чем он может быть мне полезен, сэр. При этом он смотрел сквозь меня в пространство как кастрированный кот после наркоза. Узнав, что мне нужна миссис Наруто, он важно сообщил, что она, по-видимому, еще в библиотеке, - пожалуйста, за мной, сэр. Следуя за его спиной, я миновал ступеньки, огромный холл и по широкой лестнице поднялся на второй этаж, прямо к дверям библиотеки.

Комната была огромной, но ее размер терялся из-за книжных шкафов, довольно беспорядочно расставленных тут и там. В итоге получался лабиринт минотавра, в котором вы долго могли бы блуждать, пытаясь дойти до противоположной стены и, вероятно, умерли бы от голода, не достигнув цели.

На полках стояли исключительно бумажные книги и ни одного муляжа, насколько я мог судить. Глядя на потертые переплеты и шеренги томов, возникало ощущение какой-то непоколебимой солидности в окружающей обстановке.

Кроме книг здесь в изобилии стояли большие мягкие кожаные кресла, очень низкие и очень удобные, такие широкие, что подходили под все позы из камасутры на выбор. Кадки с цветами на полу, дубовые панели на стенах, много картин с пейзажами, - вот, пожалуй, и все.

Перед тем как удалиться, мой провожатый весомо изрек:

- Пожалуйста, сэр, соблюдайте тишину, у многих членов клуба послеобеденный отдых.

О да, этого добра тут было навалом. Лишь несколько кресел пустовали, в остальных же дремало, сопя и причмокивая, все старшее поколение Джейн-Эйр. Благообразные пожилые леди и джентльмены, все как один старомодно одетые и такие древние, что казалось, тронь их и они рассыплются в прах прямо у ваших ног. Несколько старичков бродили в закоулках между шкафами, шаги их были бесшумными на толстом пушистом ковре, так что они походили на собственных призраков, восставших из темных могил. Внезапно появляясь из-за угла, они медленно уплывали прочь, отчего сходство только усиливалось.

Я двинулся наобум между спящих мумий, всматриваясь в лица в поисках Джейн Наруто и жалея, что не захватил с собой клубка шерсти или, на худой конец, хлебных крошек.

Йорген дал мне фотографию семнадцатилетней давности, но я не сильно на нее уповал, - такой срок способен неузнаваемо изменить кого угодно и уж тем более женщину. Как бы там ни было, пока что никого похожего не встречалось хотя бы потому, что в библиотеке находились в основном мужчины, да и те своей неподвижностью напоминали скорее музейные экспонаты, а не живых людей.

Обогнув очередной шкаф я наткнулся на маленького щуплого старичка с острой лисьей мордочкой и черными, как уголь, глазами. Он прыгнул на меня как черт из табакерки, ткнул локтем в бок и заявил:

- Вы новенький? Я – Джонатан Моррис! Я слежу здесь за порядком. Для начала я расскажу правила…

Но я его перебил.

- Когда мне было десять, я жил в маленьком городке в сердце Огайо. Там было два основных развлечения – свадьбы и похороны. Местные старики имели гнусную привычку тыкать мне в ребра на каждой свадьбе и каркать: «Ты следующий!» Но они очень быстро избавились от нее, как только я стал делать то же самое с ними на всех похоронах.

Чертик отпрянул, враз погрустнев, что-то жалобно пискнул и быстро пошел прочь.

Должно быть, по местным меркам он был еще зеленым юнцом.

- Как вам не стыдно, вы напугали Джонатана!

Я обернулся. У окна стояла Джейн Наруто с фотографии семнадцатилетней давности и укоризненно качала головой, но глаза ее при этом смеялись.

- Вы сфинкс?

- Что?..

Она посмотрела на меня с изумлением.

- Вы либо сфинкс, либо знаете секрет вечной молодости, потому что за семнадцать лет нисколько не изменились.

Это была правда. Похоже, она относилась к тому редкому типу женщин, над которыми время не властно. Сейчас ей должно было быть порядка шестидесяти, но выглядела она всего лишь на сорок с лишним. И лишнего было немного. Голубые глаза, густые серебристые волосы, плавная линия твердых губ, морщинки лишь в уголках глаз, красивый разворот расправленных плеч, который подчеркивало приталенное бело-голубое платье с длинным свободным подолом.

Впрочем, от моих слов ее глаза похолодели. Тон тоже.

- Спасибо за комплимент. Значит, я не ошиблась – это вы хотели меня видеть. Чем обязана таким вниманием и откуда у вас моя фотография?

Мимо прошествовал сутулый лысый тип с большими ушами и пышными седыми бакенбардами. Сурово покосившись на меня, он сделал даме ручкой, изобразив гримасой воздушный поцелуй, после чего исчез за ближайшим шкафом.

Я кивнул на лысого донжуана.

- Наверное, проходу не дают?

Она чуть улыбнулась.

- Сватаются через день. Кое-кто и трижды в месяц, но только потому, что успевают забыть, что уже делали это на прошлой неделе. По правде сказать, большинство из них уже совсем выжило из ума, но оставшиеся еще помнят, зачем нужны женщины и это их безумно огорчает.

Спорить тут было не с чем.

- Однако, вы не ответили на мой вопрос. Кто вы такой и что вам надо?

Мы оба вздрогнули, потому что в этот момент один из старых сонь так мощно всхрапнул, что чуть не выдул себя из кресла, а я так и вовсе решил, что нас бомбят.

Против воли она опять улыбнулась.

- Идемте. Я знаю место поспокойней.

- У Клуба есть собственное кладбище?..

Она привела меня на широкий открытый балкон с видом на теннисный корт, закрыла за нами двери и показала на невысокую плетеную лавку, обшитую плюшевой тканью. Другой мебели здесь не было и она села подле меня, развернув ко мне плечи, сложив на коленях руки и глядя мне прямо в глаза. Тут не было ни одного мягкокресельника – видимо, свежий воздух сдувал с них камфору, что мешало уснуть.

- Итак?

- Секунду.

Я вынул карандаш со светодиодом на конце и огляделся. Похоже, мы никого не интересовали. На всякий случай спросил:

- Здесь нет скрытых камер?

Она спокойно покачала головой.

- Камеры над парадной дверью, над задней и у коттеджей на теннисном корте.

Я быстро обвел ее карандашом. Он молчал.

- Ну вот, все в порядке. Небольшая перестраховка. Благодарю.

Я хотел было спрятать детектор в карман, но она протянула руку и мягко, но решительно забрала его у меня, а потом повторила мои действия, но только уже на мне самом. Удовлетворенно кивнула и отдала карандаш.

- Что ж, мистер Как-Вас-Там, хоть вы и похожи на клерка, теперь я точно знаю, что вы не хотите продать мне страховку или помочь с завещанием. Так в чем же, собственно, дело?

- Миссис Наруто, вы помните Ларса Йоргена?

Я рисковал и знал это. Ларс отзывался о ней положительно, но семнадцать лет это такой срок, когда иной человек сто раз успеет сменить и взгляды на жизнь и жизненные принципы. Но за мной было, по-крайней мере, одно преимущество – когда столько лет лезешь людям в головы, начинаешь поневоле в них разбираться. И я рискнул.

Кроме того, мне больше ничего не оставалось. Мне было нечем припереть ее к стенке.

Она помолчала, что-то обдумывая, а потом все так же спокойно кивнула.

Мне определенно нравилась эта женщина.

- Это он направил меня к вам. Потому что, похоже, только вы можете мне сейчас помочь.

- В чем заключается помощь?

- Мне нужен Алек Хиделл. Мне нужна частота передатчика, который вшит в его сердце.

- Я не понимаю, о чем вы говорите.

- Разумеется. Другого ответа я и не ожидал. Позвольте, я сделаю несколько предположений...

Она слегка пожала плечами.

- Немного времени у меня есть. Но только немного.

- Хватит и двух минут. Семнадцать лет назад вы руководили неким проектом, являясь полковником одного из отделов СБС. В рамках проекта была создана спецгруппа, которую возглавил Хиделл, в прошлом капитан британских САС. Через два с лишним года группа попала в засаду и была перебита – вся, за исключением Хиделла. Он дезертировал, скрывшись где-то в Южной Америке. Ваш отдел отследил сигнал передатчика и послал на задержание своих людей. Хиделл скрылся, благодаря своей подготовке. Так повторялось несколько раз. В то же самое время, по странному совпадению, на вашу жизнь было совершено два покушения и вы чудом остались в живых. Это ведь его рук дело, не так ли?.. Потом все стихло. Я не знаю, как вам это удалось, но Хиделл был объявлен мертвым, хотя никаких останков предъявлено не было. Опять же, по странному совпадению, покушения на вас не возобновились.

Я замолчал, ожидая ответа. Но его не было. Пока я говорил, ее взгляд оторвался от моего лица и опускался все ниже и ниже, пока не остановился на руках, сложенных на коленях. Казалось, мыслями она была сейчас где-то очень далеко – в другом времени и в другом месте.

Так прошло минут пять.

Наконец, она посмотрела на меня. Лицо осунулось и постарело, глаза потухли, отражая и усталость и напряжение одновременно.

- Я думаю, вам лучше уйти. Я ничем не смогу вам помочь.

Голос надломлен и тих, как после тяжкой болезни.

Я заговорил очень мягко, почти нежно.

- Миссис Наруто, так уж совпало, что мне нужен Хиделл. Мне не надо его арестовывать. Мне надо его уничтожить. Физически. Любым способом. Но он хорошо спрятался. Помогите мне. Ведь это вопрос и вашего спокойствия тоже.

Молчание. Она опять ушла в свои мысли, я даже не знал, слышала она меня или нет.

- Послушайте. За последний месяц я доставил ему достаточно неприятностей. Но это все были точечные удары, хорошо продуманные, поэтому для него я неуязвим. В то же время, он не оставит их без ответа. Нетрудно догадаться, что он предпримет в первую очередь, чтобы обезопасить себя. То же, что сделал бы я на его месте – начнет обрубать концы. Все ниточки, ведущие к нему. То, что вы живы до сих пор, означает, что тогда – семнадцать лет назад – вам удалось договориться. Не знаю как, но удалось. Думаю, договор был прост – его жизнь в обмен на вашу. Но даже вам – одной – не под силу было прекратить поиски и объявить его мертвым. Равно как и уничтожить архивы командного центра. Полагаю, Хиделл угрожал не только вам, но и кому-то наверху – кому-то, у кого было достаточно полномочий на все вышеперечисленное…

Наконец, она взглянула на меня. Бесконечная усталость, опустошенность – что еще вам сказать? В общем, ее лицо напоминало ту вечную тьму, в которую падала Алиса в погоне за Белым Кроликом.

- Как вас зовут? – так тихо, что я скорее прочитал это по губам.

- Имя все равно будет ненастоящим, вы же понимаете. И документы. Поэтому – выбирайте сами.

Она на секунду задумалась. Голос звучал уже тверже.

- Майкл. Я буду звать вас Майкл. Так звали мою собаку.

- Очень хорошо, мэм.

- Зовите меня, Джейн. Если хотите, конечно.

- Договорились. Джейн.

- Вы что-то говорили насчет Ларса Йоргена…

- Ах, да… Конечно.

Я достал кпк и через секунду они со шведом уже видели друг друга. Тот принарядился в темно-синий костюм-тройку, никаких окурков и недопитых стаканов, за спиной виднеются бюсты Эскофье и Брийа-Саварена – видимо, дежурил в ожидании звонка.

- Привет, Джейн. Отлично выглядишь. – Невозмутим как всегда, не считая неприметного румянца.

- Здравствуй, Ларс. – она тоже слегка порозовела и, кажется, отпустила восвояси свои мрачные мысли. – Форма шла тебе гораздо больше.

Швед хмыкнул и улыбнулся в усы.

- Джейн… я так понимаю, мой парень рассказал тебе, в чем именно у нас загвоздка…

Я деликатно вмешался.

- Сейчас меня зовут Майкл, Ларс - в честь сторожевого пса.

- Ага, - он кивнул, - я и говорю. Майкл, должно быть, уже рассказал тебе самую суть. В общем, других зацепок у нас нет. Такие дела…

- Вы работаете на правительство, Ларс? – похоже, она почти обрела свое обычное спокойствие.

Ларс быстро взглянул на меня, как бы давая пас. Я откашлялся.

- Нет, миссис Наруто, Джейн. Правительство нам не указ. Ни одной страны мира. Ни на одной из планет. Это же касается и совершенно любой спецслужбы. Нам платит один человек, частное лицо, которому Хиделл перешел дорогу. Хиделл уже покушался на него и членов его семьи и небезуспешно. Теперь наш наниматель хочет устранить угрозу, чтобы сохранить то, что еще можно сохранить.

Пока я говорил, Йорг согласно кивал на каждое мое слово.

Джейн несколько секунд раздумывала, как будто на что-то решаясь.

- Ну, хорошо. Майкл, вы на машине?

- Нет.

- И правильно. В Джейн-Эйр она бесполезна. Ларс, скажи мне еще одну вещь…

- Да, Джейн?..

- Скажи, - она помедлила, - ты уверен, что твой парень способен оторвать Хиделлу

голову?

- Да, Джейн, - тон Йоргена был спокойным, почти безразличным. – Если кто и способен, так это он. И после принесет ее тебе, чтобы ты лично могла бы в этом убедиться.

- Договорились. Майкл, - она повернулась ко мне, - проводите меня домой. Ларс, рада была тебя видеть.

Мы вернулись в библиотеку, прошли ее насквозь и спустились на первый этаж. Когда мы уже шли через парк по дорожке к воротам Клуба, я тихонько спросил у Джейн:

- А что это за место?

- Удивляет, да? – опять мимолетная улыбка.

- Как будто кусок Беверли-Хиллз перетащили на просторы Луизианны.

- Этому городу примерно лет пятьдесят. Те старые олухи в Клубе – это они его построили, когда в здешних местах нашли залежи каменного угля, железа и меди. За прошедшие десятилетия эти люди так прикипели к здешним местам, что, даже разбогатев, не захотели никуда уезжать, хотя их дети, спасаясь от скуки, разъехались кто-куда. Они выстроили себе этот Клуб, чтобы приятно встречать старость. Девиз Клуба, по задумке его создателей, гласит – «Мудрость, Душа и Покой». Не помню как на латыни.

- Мед, канифоль и ладан[19], я бы сказал…

Мы шагали вверх по улице. Она была пустынна в лучах полуденного солнца, лишь какой-то дворовый пес, лежащий в тени забора, поднял голову на звук наших шагов.

- Миссис Наруто…

- Да?

- Зачем вы ходите в это сонное царство?

Она улыбнулась улыбкой учительницы младших классов и стала моложе еще лет на пять.

- Ну, скажем так… Эта атмосфера, - она повела рукой вокруг, - помогает мне лучше ценить то, что у меня есть.

Мы подошли к ее маленькому аккуратному домику, она открыла дверь и пригласила меня внутрь.

- Идемте на кухню. Хотите кофе?

- Да, мэм.

Кухня была весьма милой, насколько я вообще разбирался в предмете – большой, светлой и в бело-синих тонах, под стать ее платью.

- Прошу.

Она показала на глубокое низкое кресло у белого столика, но я предпочел стул с жесткой спинкой. С такого гораздо быстрее вскочить, если что.

Через минуту мы пили кофе, не слишком крепкий – вполне в духе Джейн-Эйр. Я видел, что она собирается с мыслями, не зная толком с чего начать, и не торопил ее.

- Вы были правы, Майкл, в том, что Хиделл угрожал не только мне. Не знаю, чьей помощью он заручился, чтобы все это провернуть, но угрозам и нападению подверглись около десятка высших должностных лиц СБС, двое из них были убиты. В каждом из случаев так или иначе он давал понять, что либо его розыск прекратится, либо он пойдет до конца. В том числе, в отношении их семей… Знаете, Майкл, есть список профессий, которым категорически не рекомендуется заводить семью… Что касается меня…

Ее взгляд был тверд.

- Что касается меня, - если бы это касалось только меня, я бы наплевала на все угрозы. Секунду.

Она вышла в гостиную, но почти сразу вернулась и протянула мне фотографию в рамке.

- Это мои внучки. Мэри, Элизабет и Энни. Вы понимаете? Я не хотела до конца своих дней ходить на кладбище, чтоб навещать три детских могилы.

Она открыла ящик стола, достала пачку сигарет и закурила, сломав пару спичек.

- Вскоре после этого я ушла в отставку. Не из-за Хиделла, нет. СБС планировала вторжение в Сомали, готовя военный переворот, но, из-за бездумья чиновников, теряло драгоценное время. Знаете, как это бывает - люди обычно так боятся принять решение, что, в итоге, не принимают его. Я излишне резко высказалась по этому поводу и вскоре мне предложили уйти в отставку, хотя к тому времени я и сама уже подумывала об этом. Так я распрощалась со службой и уехала сюда, в Джейн-Эйр, где у моих родителей был этот дом.

Она затушила сигарету и тут же зажгла новую.

- Но кое в чем вы ошибаетесь. Во-первых, чип Хиделла имплантирован не в сердце, а в мозг. Ларс не мог этого знать. Это было известно лишь мне, группе врачей, проводивших операцию и еще паре человек из руководства, которые совместно со мной приняли такое решение. Эта процедура более дорога и трудоемка, по-сравнению с вживлением в сердце, но полностью оправдана.

- Понимаете, - она взмахнула рукой с тлеющей сигаретой, - СБС полагала что может позволить себе потерять рядового бойца, но не командира группы. Рядовой член отряда был ценной боевой единицей, но не обладал никакой стратегически полезной информацией, потому что все действия отряда координировал командир.

Имплантант для Хиделла был изготовлен по особому заказу с учетом индивидуальных особенностей носителя – активность передатчика не должна была мешать или вредить волновой активности мозга. Кроме того, сердечный чип при определенных условиях и соответствующих умениях можно было бы удалить, проведя довольно непростую операцию и обладая соответствующей аппаратурой для его обнаружения. Чип Хиделла удалить нельзя. Точнее, такая операция связана со значительным риском нанести непоправимый ущерб головному мозгу носителя. Кстати, насколько я понимаю, Хиделл и не подозревал о передатчике – он полагал, что мы всякий раз выслеживали его благодаря нашей агентурной сети. Дело в том, что все операции по вживлению чипов были проведены во время недельного анабиоза, когда группа в полном составе отправлялась для учений на планету Кратос в период предварительной подготовки. Вот почему я относительно спокойна в отношении себя и моих бывших коллег – если бы Хиделл знал о чипе, он уничтожил бы всех нас намного раньше.

Затем мы изменили донесение одного из отрядов, посланных на ликвидацию Хиделла, так что в рапорте значилось, что объект уничтожен в ходе боя при взрыве здания и среди прочих тел идентификации не подлежит. На этом все и закончилось.

И вот почему мы общим решением ликвидировали все архивные данные, которые помогли бы его отследить, включая и частоту передатчика... Если бы мы этого не сделали, а кто-нибудь из СБС решил бы в порядке проверки возобновить поиски… Им все равно не удалось бы убрать его с первой попытки, а он не замедлил бы с ответом… причем на этот раз безо всяких переговоров с его стороны.

Она устало вздохнула, откинулась на спинку стула и налила себе кофе.

- Там, в Клубе, вы верно угадали, хотя и не зная еще всей подоплеки – если вы и дальше будете действовать вслепую, рано или поздно люди Хиделла появятся здесь. А значит, я вынуждена помочь вам – это уже в моих интересах.

Она встала, обошла стол, чтобы задернуть занавески на кухонном окне и повернулась ко мне. Внимательно взглянула, будто что-то просчитывая.

- Кстати, через несколько лет после всей этой истории СБС воскресила проект – собрала еще одну группу, учитывая опыт предыдущей. Знаете об этом?

- Ларс что-то говорил, но без особых подробностей…

- Хм. Вторая группа кое в чем отличалась от первой. В частности, искуственным путем у всех солдат была повышена выносливость, стрессоустойчивость, переносимость боли и другие нужные в бою качества, вплоть до естесственной продолжительности жизни. Также всем членам отряда были привиты начальные навыки телепатии. От операции на мозге было решено отказаться, - всем, включая главу отряда, передатчики были вшиты в стенку сердца с их собственного добровольного согласия. Функциональность командира была ограничена – свободный доступ к информации был отменен. Вместо этого к отряду причислили координатора, который, не участвуя в бою, обеспечивал информационную поддержку. Координатором новый группы стал Ларс Йорген.

Она выжидающе смотрела на меня, ожидая реакции, но я лишь пожал плечами.

- Очень интересно. Однако, вы много знаете, учитывая, что к тому времени уже давно были в отставке…

Джейн усмехнулась.

- Это вполне естесственно – время от времени интересоваться некогда любимой работой, тем более что старые связи остались. Хотите еще кофе?

- Спасибо, с удовольствием.

Она потянулась к шкафчику на стене, продолжая говорить из-за плеча:

- Я слышала, также, что и второй группе не повезло.

- Опять кто-то дезертировал?

- Нет, но во время очередной операции почти вся группа была уничтожена. Причины этого не выяснены до сих пор.

- Почти? Значит, кто-то выжил?..

Я постарался, чтобы голос был в меру равнодушным, но не чересчур.

- Да, но подробностей я не знаю. Ларс должен знать больше.

- О’кей, если встречусь с кем-то из этих ребят, буду иметь в виду их способности...

Внезапно она резко повернулась, выбрасывая в меня руку с пистолетом.

Палец дернулся, хлопок, стул прошила пуля - я уже вскочил, мгновенно уйдя влево.

Ствол качнулся, плюнув еще раз.

Поздно – пробита стена.

Шаг вперед-вправо. Правой рукой схватил запястье с пистолетом – по дуге вверх, вниз к полу, выворачивая сустав – левая сгибом обвила шею, опрокидывая навзничь, вынуждая сделать мостик в воздухе. Она не сопротивлялась – она была умной женщиной. Ударь я коленом вверх и - прощай, позвоночник. Из онемевших пальцев выпал пистолет – беретта с глушителем, хорошая вещь.

- Вы понимаете, мне надо было проверить… - донеслось откуда-то из-под моей руки.

- Ну, разумеется.

Я осторожно опустил ее на пол и она тут же села, поправляя платье и приглаживая волосы.

- Будь вы не так проворны, я просто закопала бы вас в погребе. Кстати, идемте туда.

Она поднялась как ни в чем не бывало и, пройдя через гостиную, подвела меня к двери в кладовку. Подняла ковер на полу и я увидел крышку люка.

- Вы любите варенье, мистер Бонд?

- Более-менее.

Она застенчиво улыбнулась.

- Мой муж очень любил. А мне нравится его варить. Это он выкопал этот погреб. Совсем как в позапрошлые шестидесятые, когда каждый десятый боялся ядерной атаки со стороны Союза и люди прятались под землю от страха…

Внутри по периметру три на четыре метра стояли самодельные стеллажи от верха до низа, полки которых были сплошь уставлены разными банками. В углу свален хлам – пустые пыльные банки, охапки старых газет, сломанная газонокосилка, древний телевизор и детский велосипед без колес. Джейн направилась прямо туда. Подняла газеты и вытащила на свет грязную белую коробку с Кроликом Роджером на крышке, открыла и достала из груды мусора большую консервную банку из-под утиного паштета, доверху полную яичной скорлупы. Перевернула и скорлупа посыпалась на пол. На ладонь упала маленькая черная флешка в пластиковом пакете, которую Джейн протянула мне.

- Я думала – если Хиделл нарушит договоренность… В общем, в случае моей смерти один человек должен был передать эти данные в надежные руки в СБС. Он не знает, что это, но сделал бы все как надо. Но теперь появились вы, Майкл. Возьмите. Возьмите и передайте Ларсу – он знает, что с этим делать.

Мы поднялись обратно в гостиную и она проводила меня до двери, ведущей на задний двор. На пороге остановилась.

- Майкл.

- Да, Джейн?

- Ведь вы из второго поколения, не так ли?

Настала моя очередь.

- Не понимаю, о чем вы.

- Ну хорошо, - она кивнула. – Забудьте.

- Да, мэм.

- Джейн.

- Как скажете, Джейн.

- Идите. Удачи. И помните, - вы обещали мне голову Хиделла.

На этом я и ушел.

Глава 18

В Нью-Йорк я вернулся поздно ночью – все рейсы были задержаны из-за вечерней непогоды. Дождь с ветром хлестали так, что все прохожие с зонтами напоминали Мэри Поппинс, которая вдруг передумала улетать.

По Нью-Йорку ползли огромные многокилометровые тоскливые пробки – дождевая завеса мешала увидеть все, что было дальше пяти метров без скидки на свет фар. Вереницы машин заполонили все улицы – бесконечные железные караваны неоновых глаз. За лобовым стеклом таилась однообразная серо-черная холодная мгла, бывшая фоном для человеческого мельтешения вокруг. Прижимаясь к домам, бежали пешеходы, стремясь скорей укрыться от бешеной стихии, мечтая о доме, теплом свитере и горячем чае с коньяком.

Еще в Вирджинии, шагая через поле к вокзалу, я выслал Йоргену все содержимое флешки, сжато пересказав то полезное, что было в наших с миссис Наруто беседах. В сторону Ларса полетели мегабайты информации, самого сильного сейчас для нас оружия.

Швед смотрел на экран, задумчиво хмурясь.

- Тут почти все зашифровано. Не думаю, что сложно. Мы получили даже больше, чем рассчитывали. Здесь много всего – личные дела, донесения, рапорты, отчеты об операциях, планы объектов… Бинго. Нам повезло. Дай мне пару дней, Марс. Я свяжусь с тобой, как только закончу.

Так я получил кратковременный отпуск. Вернувшись в Нью-Йорк и забрав «додж» со стоянки в аэропорту, я медленно ехал в общем потоке сквозь пелену дождя и вспышки молний. Незадолго до этого я связался с Полуксами, а после с Пинкусом – все было тихо и мирно, никаких перемен. Харперу стало лучше, - он унаследовал от Мэнхарта отличное здоровье. Хоть какой-то плюс в его положении.

Светофоры гасли один за другим, потом зажигались вновь, между машинами бегали постовые в дождевиках, размахивая руками и что-то крича, но их голоса тонули в раскатах грома, так что особой пользы от этого не было.

Огромный город переживал дождь. Трудно было представить такое в Джейн-Эйр – должно быть, там в такую непогоду люди сидели перед горящими каминами и играли в покер, отгородившись от всего мира и отдав городишко на откуп стихии, чтобы наутро застать его новорожденным и чисто вымытым. В Нью-Йорке такой фокус не проходил. Не тот масштаб.

За три квартала от Робин-роуд столкнулись несколько машин, которые мне пришлось долго объезжать, петляя в числе прочих невезучих по параллельным улочкам. Дождь зарядил еще сильнее, хотя, казалось, куда уж больше?.. Барабанная дробь капель сменилась на пулеметные очереди, которые моментально расстреляли меня, когда я вышел из машины, чтобы открыть гараж.

Полуксы опять не спали, ожидая вестей. Я сказал лишь, что скоро, возможно, мы узнаем, где находится Мэнхарт и, не исключено – Ровена. А затем перейдем в атаку. Пока же все упирается в техническую сторону дела, которая зависит от Йоргена, а потому мы вынужденно ждем несколько дней. На этом я отправил их спать. Если приходится ждать, лучше делать это во сне.

Казалось, миллиардер нисколько не беспокоился о своей осиротевшей империи – видимо, все нужные винтики крутились и без него. Если бы не беспокойство о дочери, он, наверное, также радовался бы неожиданной изоляции, как и Айронс. Роксана выглядела спокойной, вот только лицо чуть побледнело и вокруг глаз залегли тени.

Я поужинал остывшим бакалао, проверил все двери и окна, погасил везде свет и лег на диване в гостиной. Включил телевизор, - вдруг что-то полезное. Пощелкал каналами. Новости были, но нас не касались, - так, обычная ерунда. Выключил и уснул.

В ту ночь я видел сны. Обычно так не бывает, я просто проваливаюсь в темноту и все. Та ночь была исключением.

…Детство, город Аврора, штат Огайо. Помесь Джейн-Эйр и обычного городского пейзажа. Аврора – небольшой город, все знают друг друга или почти все. Четверть жителей – итальянцы. Мы с бабушкой тоже жили в итальянском квартале, там были самые дешевые квартиры. Мы перебрались в Штаты, когда в России началась гражданская война. Я помню, как долго учил язык, не понимал обычаев и юмора этих людей. На улице меня били, я был маленький и тощий, а детям всегда надо над кем-то издеваться, - развлечение не хуже других. Почти у всех ребят были ножи, даже у девчонок. Маленькие перочинные, охотничьи, кухонные, всякие… Район считался неблагонадежным. Если патрульные копы видели у подростков ножи, всю компанию забирали в участок, ножи отбирали, владельцев на сутки запирали по камерам. Это считалось престижным. Если полиция к тебе не придиралась, на тебя начинали косо поглядывать и сторониться – в лучшем случае.

Меня ни разу не забрали в участок и у меня не было ножа – все это знали. Но это никого не напрягало – я умел быть незаметным. Я рано усвоил, что в большинстве неприятностей люди повинны сами. Я избегал компаний, шумных сборищ и не открывал рта без нужды. Это с лихвой окупалось.

Еще я умел замечать мелочи. Как Амели. Не знаю, откуда это пришло. Было и все тут, как-то само собой. Только француженка видела странные мелочи, порой забавные, а я – полезные. Я подмечал походку людей, их голоса и привычки, - всякий раз, когда кто-нибудь оказывался рядом. Я мог мысленно примерить на себя чье-то лицо или слова, пытаясь угадать, что думает их носитель. Обычное развлечение для меня в то время.

У нас был сосед - старый Мигель, мексиканец из Эль-Пасо. Сухой загорелый старик с длинными черными усами, почти нетронутыми сединой. Он разменял седьмой десяток, но годы ему не вредили. Любил поболтать и много чего рассказывал о своей солнечной родине. Однажды я узнал от него, что в старые времена, когда в Мексике запретили бои на ножах, местные мастера закаляли свои руки настолько, что ударом пальцев могли пробить человека насквозь. Ножи им были уже не нужны.

Мне было лет десять тогда. На следующий день после школы я раздобыл пару досок, с десяток ржавых гвоздей, а пилу и молоток одолжил у Мигеля. Я распилил доски на отрезки длиной в локоть и сколотил их квадратом, который обтянул старым тряпьем и веревкой. Получился щит, который можно было вешать на стену. Я приколотил его к дереву во дворе и отныне по часу в день проводил у этого дерева – полчаса перед школой и полчаса после. Я закалял руки. Я бил в щит кулаком, потом пальцами – вторыми костяшками, полусжатый кулак. Мигель говорил, это называется «лапой дьявола». Затем кончики пальцев – все пять, затем указательный, безымянный и средний, как самые сильные. Большой палец – он был слабее, усилие приходилось расчитывать, плотно прижимая к нему согнутый указательный. Мизинец был самым слабым, чтоб не сломать его, я начинал с самых легких тычков. После пальцев в ход шли ладони – основание, которым удобно бить в подбородок, затем ребро, но ладонь горизонтально подкручивалась так, что напоминала топор. Длинные размашистые хлесткие пощечины по стволу дерева, его я тоже обвязал тряпками, чтоб не остаться без рук. Боковые удары локтем, совсем легкие и очень болезненные поначалу, пока руки как следует не окрепли.

Много раз хотел бросить, но каждый раз утешал себя тем, что полчаса утром это совсем не много и вполне мне по силам. О том, что вечером будет еще полчаса, я старался не думать до тех пор, пока этот вечер не наступал. Потом я жил до следующего утра и все повторялось вновь. И так день за днем. Месяца через три руки достаточно загрубели, суставы уже не распухали и новых ссадин не появлялось.

Через полгода я решил тренировать рост. Я был очень маленьким и сутулым и в этом были свои плюсы. К примеру, я мог бы стать отличным квартирным вором, если бы захотел. Учителей вокруг было множество. Вместо этого я хотел немного подрасти.

Я давно уже заметил, что отношение людей зависит от того, как ты выглядишь и как себя держишь. К коротышке относятся иначе, чем к великану. Но если коротышка держится спокойно и уверенно, а здоровяк паникует, рост зачастую отходит на второй план. Так было, когда Энди Дюфрейн одержал победу над четырьмя охранниками одним лишь своим холодным спокойствием, пока они решали, как лучше сбросить его с крыши…

Все так, но я хотел вырасти, потому что был уж очень маленьким и не желал с этим мириться.

Я зарылся в школьную библиотеку, штудируя книги и интернет. Спортивная гимнастика, гимнастика йогов, общая анатомия человека, строение скелета и мышц… Все, что казалось мне полезным, я переписывал в отдельную тетрадь, потом перечитывал, правил, вычеркивал…

Через неделю я стал растягивать тело. По вечерам после школы часа через два после ужина, я спускался во двор, подходил к стене дома и делал стойку на голове, подложив для мягкости куртку. Затем залезал на дерево и повисал на ветке метрах в двух над землей. Висел, считая сперва до тридцати, потом до пятидесяти, а когда слегка пообвык и спина перестала ныть, уже и до ста.

Жарко. Серая пыль и песок кружатся в воздухе, когда ветер дует с реки.

Я спрыгиваю с дерева и умываюсь у пожарного гидранта в углу двора. Опять выхожу на солнце, вытягиваюсь вверх, вставая на носки и тянусь всем телом с поднятыми над головой руками, медленно считая до двадцати. И так десять раз. Наклоны головы вбок – десять раз, стараясь достать ухом до плеча. Наклоны вперед, чтобы коснуться земли руками – двадцать раз. То же, но назад, чтобы коснуться пяток – еще двадцать. Закидываю ногу на нижнюю ветку дерева, получается чуть ниже уровня груди. Тридцать наклонов, меняю ногу.

Рядом с гидрантом крохотный цветник, обнесенный заборчиком. Его разбила тетя Роза, которая дружит с моей бабушкой. Заборчик невысокий, мне по плечо. Встаю спиной к калитке, закидываю на нее ладони, так что руки оказываются вывернутыми в плечах. Приседания пятнадцать раз.

Адово пекло в тени, на синем небе ни облачка, серая пыль ложится на потную шею и плечи.

Наклоны стоя, касаясь лбом коленей – двадцать раз. Здесь главное, как следует поджать шею, чтоб ткнуться в колени точно лбом.

У стены валяется старый матрац с торчащими пружинами. Там тень и там чуть прохладней. Валюсь на него и пару минут лежу неподвижно, слушая как кровь стучит в голове, затем заставляю себя встать. Сажусь прямо, одну ногу поджимаю под себя, другую вытягиваю. Наклоны к вытянутой ноге – двадцать раз. Меняю ногу. Точнее пытаюсь, но ее сводит судорога и приходится долго растирать, теряя время.

Лежа поднимаю ноги за голову. Коленями надо касаться лба, а пальцами – матраца за головой. Десять раз. Потом, когда я уже привык, я просто складывался в такой позе пополам и замирал, отсчитывая тридцать секунд, потом шестьдесят.

Переворачивался на живот, сгибал ноги и брался за лодыжки, поднимал голову, выгибал спину – кораблик, десять секунд. Тут же, без пауз - поза моления плюс кобра, пять раз. Сидя, ноги скрещены, руки в замок вытягиваю вверх, пять раз. Сидя наклоны, касаясь ладонями пальцев ног, а головой – коленей, десять раз. Лежа, поднимаю ноги за голову по уже известной схеме, десять раз.

Встаю. Вытягиваюсь всем телом вверх, как в самом начале, плюс наклоны, касаясь носом коленей – пауза в пять секунд, четыре раза. Падаю на матрац. Кобра сорок секунд, переворачиваюсь – березка сорок секунд. Лежа, поднимаю ноги за голову, замираю - двадцать секунд.

Встаю, развожу руки в стороны – наклоны через стороны к ногам, чтобы коснуться ладонью земли – пауза в пять секунд. По два раза в каждую сторону.

Опять ложусь на матрас – кобра вверх, вправо, влево, снова вверх – пять раз. Повисаю на ветке дерева – минута. Приседания на одной ноге, корпус наклонен вперед, руки в стороны, взгляд вперед – десять раз на каждую ногу.

Все. Падаю на матрас, придавленный духотой, пылью и своими усилиями. Встаю, ковыляю до гидранта, снова падаю.

Каждый второй, проходя через двор, крутит пальцем у виска или качает головой с улыбкой или без. Они не понимают, зачем это нужно. Они живут всю жизнь в своих убогих телах и совершенно не понимают, зачем это нужно. Пекло, пыль, нечем дышать, все нормальные люди спасаются от жары, только я изгибаюсь на старом грязном матраце, заворачивая голову к небу.

Это нормально. Для меня.

Что бы ты ни делал, всегда найдутся те, кто скажет, что ты молодец. Еще больше тех, кто скажет, что ты неудачник.

Ну и?..

Да ничего. Делай, что считаешь нужным, учись думать своей головой.

Чего я хотел? Да ничего особенного. Выжить. Выбраться отсюда. Заработать достаточно денег. Просто спокойной жизни и чтобы ничего не бояться. Чтобы все это было, надо быть сильным. Это очень просто, даже для десятилетнего человека.

Здоровое тело – это очень много. Здоровая голова – состояние. Грех было бы это не использовать и не тренировать. Одно время я не понимал, почему другие не делают то же самое. Потом перестал удивляться.

У ребят постарше были пушки. Старые, подержанные, но вполне рабочие. Они сбивались в банды, делили улицы, придумывали себе клички и нашивки, расписывали стены. Часть их погибала в уличных перестрелках, не дожив до двадцати, другие подсаживались на наркоту и тоже умирали, только медленнее.

В районе доков жил один парень – Бык МакДжи. Его считали отморозком, у него была своя банда и шесть приводов в полицию. Конечно, он был шпаной, никто из серьезных людей не захотел бы иметь с ним ни малейшего дела, но среди нас, подростков, его звериная тупость создала ему ореол крутизны и какой-то неуязвимости.

К любому мог подойти Бык МакДжи. Обычно, при его появлении любой здравомыслящий человек тут же бежал прочь со всех ног. Если же это не удавалось, он просто отдавал все свои деньги и все ценное, что у него было. Таким образом он отчасти покупал себе здоровье и, по итогам встречи, мог отделаться простым визитом к врачу, а не тяжелой госпитализацией со множественными ушибами и переломами.

Отец его, говорят, был шотландцем, а мать ирландкой, а сам он был рыжим, словно лисица и злобным, как стая гиен.

Я делал свою гимнастику на позвоночник уже полгода, тело привыкло и запросило новой нагрузки. Я начал бегать по утрам, обычно, недалеко от дома.

Однажды в воскресенье утро выдалось особенно жарким. Шесть утра, но из-за палящего солнца уже нечем дышать. И я побежал к реке – время было, к тому же у воды намного прохладней. Здесь даже воздух был особый, полный совсем не городскими запахами.

Я неспешно бежал по кромке песка, поджав локти к груди и стараясь дышать в такт бегущим ногам. Я воображал себя паровозом, который мерно катит по рельсам – раз-два, раз-два…

Я добежал до бывшей конторы старого Абрахамса, которая уже лет пять как пустовала выбитыми окнами и провалившимися дверями. Мэр часто обещался снести эти убогие руины, но все тянул до выборов осенью. Здесь изредка ночевали бродяги, кормившиеся у реки. Эта часть пристани считалась заброшенной. Деревянный причал тихо гнил в зеленой воде, обрастая мхом и ракушками. Обломки досок, кирпича, пустые бочки, какие-то железяки и бетонные блоки – все это было разбросано тут и там, образуя завалы в рост человека.

Я остановился, отдыхая, чтобы бежать обратно.

Из-за ближайшей кучи мусора вышел Бык МакДжи и молча уставился на меня.

Так…

Бежать.

Но куда? Я уже и так битый час бегал и вымотан до предела, он догонит меня без труда. К тому же, он лучше меня знает порт.

Я оглянулся. Вокруг ни души. Его дружков тоже не видно, хоть что-то хорошее.

Может, в воду? Не поплывет же он за мной… Я посмотрел на Быка. Тот вынул из кармана пистолет, уставившись в мою сторону, но в то же время сквозь меня. Зрачки у него были мутные, губы нервно подергивались. Похоже, наркота.

Нет, убежать не успею. И я пошел к нему.

- Сэр, мистер МакДжи, сэр, - я говорил быстрым высоким придурковатым голосом, вложив в него побольше испуга и раболепия.

- А я везде ищу вас, сэр… ведь я должен вам денег…сэр…

Красное лицо МакДжи удивленно скривилось. В глазах, на секунду прорвав пелену, мелькнуло недоумение. Он явно не понимал что происходит, - такого сценария в его голове не было.

Вот и хорошо - трудно стрелять и удивляться одновременно…

Мне надо было подобраться поближе, тогда появлялся шанс.

Шажок, еще шажок.

- Это все, что у меня есть, сэр, сто семьдесят долларов, - я сунул руку в карман и забренчал ключами, - я копил их всю жизнь…

Он посмотрел на мой карман, по-прежнему ничего не понимая.

- Та щоб вi были здоровi, пан-атаман! Нешто я ни разумiю?..

Кажется, я даже что-то пел.

Между нами метр. Можно было бы достать ногой в колено или в пах, но в ответ он вскинет пушку, даже падая, - а с такого расстояния не увернуться. К тому же, такая туша отлично терпит боль.

Что вокруг? Кучи мусор со всех сторон, - ни палок, ни арматуры поблизости нет. Пыль и песок под ногами, но попробуй-ка наклонись - пуля всяко быстрее.

Битый кирпич вокруг. Много битого кирпича. Это хорошо, но опять же, как дотянуться, не спровоцировав выстрел?..

Он был высоким, намного выше меня. До глаз мне не достать, но горло…

Я сделал последнй шаг, следя за пистолетом и не переставая что-то жалобно лепетать. Глянул за спину МакДжи расширенными от ужаса глазами, как будто там стояли Кейси Джонс на пару с Роршахом и Микки Маусом в придачу.

МакДжи непроизвольно дернулся, чтоб оглянуться.

И я всадил ему пальцы в горло. Средний, указательный, безымянный, вместе – подобие штыка, только практичнее.

МакДжи пошатнулся, голова откинулась, он сделал шаг назад. Тут же, без пауз я прыгнул на него, ударил плечом в живот, одной рукой хватая ствол, другой – штаны в районе паха, сжимая и выкручивая, что есть силы.

Он весил больше меня раза в три, но это больно, очень больно… Пусть даже от десятилетнего ребенка. Законы физики тоже никто не отменял.

И он не устоял, рухнув навзничь и подняв тучу пыли. Не отпуская ствол, я нашарил другой рукой ближайший обломок - замах – и обрушил его на голову МакДжи.

Раз!..

Второй!..

Третий!..

Еще!..

Все. Он лежал неподвижно, ни о чем не заботясь, оставив меня глотать пыль в наступившей тишине.

Я встал, пошатываясь и тяжело дыша, чувствуя, как нерастраченный адреналин гоняет кровь, требуя выхода. Насилу удержался, чтоб не ударить МакДжи еще раз.

Огляделся, прислушался. Никого. Мне определенно везло, день можно было записывать в разряд удачных.

Все также ярко светило солнце, плескалась вода и пели птицы. На свете ничего не изменилось. Впрочем, все это пело бы, плескалось и светило и в случае моей безвременной кончины, когда б мой труп с дурной руки МакДжи отправился на дно…

Да, кстати, надо спрятать тело. Иначе может быть себе дороже.

Я поднял пистолет и осмотрел. Автоматический кольт 911 или вроде того – магазин маловат, зато патрон мощный. Наверное, не устареет никогда.

Это был мой первый пистолет. Я снял майку и обернул ей кольт, огляделся и засунул сверток в проломленную бочку. Может, МакДжи был мертв, а может жив – в любом случае, вздумай он очнуться, мне хватило бы кирпича, а пистолет только наделал бы лишнего шума.

Впрочем, не стоило пускать на самотек. Я осторожно приблизился к телу и пнул его в коленку. Ничего. Поднял камень и запустил МакДжи в лоб. Голова дернулась и только. Ну и ладно, но тело в любом случае лучше спрятать. Вот только куда?

Скажете, слишком здравые мысли для десятилетнего мальчика? Может быть. Может быть, на вашем месте я и сам бы так думал, но где написано, что все десятилетние дети по определению не дружат с головой? Да ни черта подобного. И я не видел в этом ничего особенного, для меня это было чем-то простым, на уровне здравого смысла – сделай все как следует и избежишь неприяностей. Это ведь как зубы почистить, не так ли? Может, мне не давалась математика в школе, но с головой-то я дружил всегда.

Сбросить с причала? Он всплывет, доплывет до города и наделает шума. Дружки МакДжи будут рыскать по улицам, а мне еще пистолет прятать. Можно чем-то обвязать, чтобы пошел ко дну… Можно, можно… Я задумчиво огляделся. Закидать хламом? Собаки отроют. Что же делать?..

Я прошелся туда-сюда, крутя головой и прислушиваясь. А если?.. Секунду…Что это там?.. Ну-ка…

Там был люк. Обычный канализационный люк, на крышке стояла бочка с остатками масла, не слишком тяжелая с виду. Я пнул ее посильней и она покатилась к причалу. Так… Пошарив вокруг, я нашел обломок трубы, подцепил крышку, налег… Еще. И еще раз. Крышка сдвинулась больше чем наполовину, этого было достаточно. Я пошел обратно.

Тело все так и лежало. На всякий случай контрольный камень – по нулям. Ну и отлично. Подцепив МакДжи за шиворот, поволок. Как здорово, что люк был рядом. Жара, пробежка, адреналин – меня потихоньку трясло. Я остановился, чтобы унять тошноту. Опять потянул.

Ну вот и люк. Перевалил тело через край. Оно свободно упало вниз, в сырую темноту. Раздался всплеск. Пусть крысы разбираются - живой он или мертвый…

Сел рядом, отсчитал минуту, прислушиваясь к стуку сердца. Пот заливал глаза.

Вставай.

Задвинул крышку, сверху старый ящик и пару досок. Ну вот, кажется, и все.

Вернулся, забрал свой сверток с кольтом и медленно побрел домой, устало глядя прямо перед собой. Пройдя с квартал, забрался в речку и сразу стало легче. Куда бы спрятать кольт?..

…А тело всплыло через неделю и удостоилось лишь крохотной заметки в одной из городских газет.

…Рекрутское депо морской пехоты Пэррис-Айленд, неподалеку от Бофорта, Южная Каролина. За физподготовку у нас отвечал капрал Тортуга – здоровенный мужик в черных очках с навечно поломанным носом.

В первый же день он смерил меня взглядом и сказал:

- Рядовой, с выносливостью у тебя все в порядке, это видно. Иначе бы тебя здесь не было. А вот силы не хватает. Надо нарастить мяса. Иди сюда.

От повел меня в угол спортзала и показал на пару небольших гирь.

- Тридцать фунтов. Отныне каждое утро встаешь на час раньше других – с сержантом я договорюсь. Шесть кругов вокруг казарм, затем сюда. Берешь в каждую руку по гире – одна рабочая, вторая для противовеса. Смотри - поднимаешь рабочую руку так, как поднимал бы груженную тачку за ручки, но только выше – к самой груди. Не поднимай ее так, как обычно качают руки – развернув запястье к себе. Твоя рука должна двигаться так же, как если бы ты заводил мотор у бензопилы. Тогда не будет впустую перенапрягаться запястье. Двадцать пять раз каждой рукой. Затем, без пауз, берешь гирю двумя руками и закидываешь за спину – поднимай из-за головы на трицепсы. Не спеши, чтоб не повредить запястья и локти. Двадцать пять раз. Потом пауза в десять минут. Потом опять гири. Опять пауза и опять гири – всего три повтора. Все ясно?

Я кивнул.

- Не пропускай ни дня и у тебя будут нормальные руки и неплохая спина, да и плечам кое-что достанется. Свободны, рядовой.

На следующее утро я встал на час раньше других…

…I see a red door and I want it painted black

No colors anymore I want them to turn black

I see the girls walk by dressed in their summer clothes

I have to turn my head until my darkness goes…[20]

…Алжир, 2100-й год. Поселок Зафар на самом краю пустыни.

There's no sun in the sky[21]

There's no sun in the sky

Мы едем в раскаленном хамви[22] по не менее раскаленным улицам. Мы – это Саммерс, я, Бетани и Джонс. Мы с Саммерсом впереди, он за рулем, я рядом с М4 наизготовку.

There's no sun in the sky, no God's eye

Это радио. Негромко, чтоб не мешать, но все же лучше, чем без него.

На приборной доске качается игрушка – девчушка с гитарой в гавайской юбке из красных перьев, талисман. Впереди еще пять хаммеров, мы едем на базу.

Would you go that far?

Would you go that far?

Крыши, проулки, окна – взгляд привычно скользит, подмечая опасность.

Где же, где?..

Так и будешь искать, пока не вернемся, пока не окажемся в относительно безопасных стенах ангара.

Жара, воздух дрожит, на синем небе ни облачка.

Through the oceans and seas

Through the mountains and trees

Где же?..

Крыши, проулки, окна… лестницы, двери, балконы… Еще брошенные машины, сумки, даже собаки. Бегущие мимо дети. Пятилетнему пацану ничего не стоит цепануть на кузов кусок пластида, пока машину обстреливают с крыш.

Погано стрелять в детей, но очень хочется жить. Не хочется глупо умирать.

Would you find black oak?

Would you find black oak?

On the middle hill

On the middle rock

Привычно похрипывает рация, на базе нас уже ждут.

On the middle hill

On the middle rock…

Неужели спокойно пропустят?..

Маленькие белые домики своими глинянными стенами обступают нас со всех сторон, дорога то и дело круто сворачивает, особо не разгонишься.

Местные прячутся по домам, кое-кто на улице, оружия не видно.

…Впереди громыхнул взрыв.

Тут же очнулась рация:

- Носорог-один, РПГ на крыше, десять часов!..

Застучали пули, затрещали автоматы, по крышам с обеих сторон побежали повстанцы.

Позади стреляли Бетани и Джонс. Саммерс резко вдавил газ, уходя направо в переулок – может, там был тупик, а может и нет, но впереди-то точно ничего хорошего. К тому же, если бы нас взорвали, наш хаммер запер бы всю колонну – это вам не Бродвей. Мы попали на параллельную улицу. Саммерс кричал в рацию:

- Говорит Носорог-шесть! Кто может, уходите направо, здесь можно прорваться!..

Я глянул вверх – по крышам бежала толпа, у двух за плечами висели «мухи». Переключил на подствольник, высунулся в окно, прицелился – граната улетела в толпу. Грохот, крики, тела раскидало в стороны.

Позади нас из проулка вылетел еще один хаммер и рванул следом.

Поворот.

Впереди, домов через пять, дорогу перегородил грязно-белый пикап с пулеметной турелью, приваренной к днищу. Рядом с десяток повстанцев взяли нас на прицел. Еще столько же бежали нам навстречу, стреляя как попало на ходу.

Я сдернул с жилета осколочную, рванул чеку и запустил по улице как бросают камешки по воде, а следом швырнул еще две.

Утроенный взрыв оглушил всех, в ушах зазвенело, пикап с турелью взлетели на воздух, толпу посекло осколками.

Не сбавляя скорости, Саммерс врезался мордой хаммера в горящие останки пикапа, отшвырнул их, протаранил пару безумцев с винтовками и резво погнал дальше.

- Сзади! Сзади!

Это кричал Джонс, не переставая стрелять.

Что там?..

Я обернулся, меняя магазин. Саммерс вильнул в сторону, пытаясь уйти…

Поздно.

Нас нагнал взрыв, подтолкнул, подкинул, перевернул тяжеленный хаммер, как картонную коробку и швырнул об землю, обдав пламенем.

От удара я выключился секунд на пять, а когда открыл глаза, увидел собственные колени, так меня скрючило. Кабину смяло в комок, искорежив внутри все, что было можно. Вывернув шею, первым делом наткнулся на перевернутую фигурку в красной гавайской юбке – единственное, что уцелело. Саммерс был сжат между рулем и сиденьем, голова его выкрутилась под жутким углом, должно быть, он умер в момент удара…

Глянул назад – там дымился металл пополам с кровью.

Захрипела рация - гляди-ка, живая. Вот только помехи, ни черта не понятно… Сунув ее в карман, стал выбираться. Плечо болело так, будто выбито, но – нет, подвигал, прислушался, ничего, нормально. Перед глазами все плыло, одни лишь красные круги были четкими.

Так… спокойно. Ты просто крепко приложился головой, бывает. Ну, может, пара сломанных ребер, это не в счет.

Давай, не спи. Двигайся. Вот будет смеху, когда при таком-то везении, ты попадешься местным ублюдкам…

Дверь поддалась не сразу. Я ударил ногами, еще… и вывалился наружу. Посыпалось стеклянное крошево. Кое-как встал, стряхнул осколки, огляделся.

Метрах в пяти полыхали останки второго хаммера. На другом конце улицы ко мне бежали фигуры в красных беретах.

Шатаясь, я, как мог быстро, протиснулся меж двух домов, направо, еще раз направо, толкнул первую попавшуюся дверь. Винтовка осталась где-то в хаммере, но на бедре висел нож, в руке пистолет, в запасе еще одна граната – не так уж мало в итоге. Во всяком случае, могло быть намного хуже.

Внутри никого не было. Полумрак, после уличного солнца я мало что различал. Сквозь закрытые ставни слышны голоса – береты, подбежав к хаммерам, искали меня.

Глаза чуть привыкли и я рассмотрел лестницу, приставленную к стене. В потолке был люк, ведущий на крышу. Я тихонько толкнул его, держа пистолет наготове.

На крыше никого. Оно и понятно – домик стоял в отдалении от места обстрела хаммеров, а все главные силы сейчас были стянуты туда.

Стрельба между тем затихла. Похоже, никто не ушел. Кроме меня. Но это тоже ничего не значило – до своих километров двадцать, большей частью пустыней. Вокруг головорезы-фанатики. У меня есть рация, но посылать сюда группу, чтобы спасти одного, рискуя потерять еще многих?..

Я вполз на крышу, не поднимая головы, втащил за собой лестницу. Домик был выше прочих – крохотный шанс, когда начнут обыскивать квартал. Чуть приподнялся, чтобы оглядеться – на западе, шагов за двести, линия домов обрывалась и начинались пески. Последние дома были густо обсажены пальмами и кустарником, довольно высоким, чтобы задерживать горячие волны пустынного ветра. Если я доберусь туда и спрячусь в кустах до ночи, то в темноте смогу добраться до своих. Если же рвануть в пески сейчас, то, еще вернее чем пули, меня убьет солнце, ведь у меня даже фляги с собой не было. Если… я на секунду прикрыл глаза. Пулю в лоб никогда не поздно, а значит, пока жив, надо дергаться и пытаться, а там как получится…

Как получится… Внизу протопала группа, человек пять, что-то громко крича на своем. Хорошо еще, что у них не в чести собаки. С собаками было б сложнее. Я подождал еще минут пять – никого. Надо торопиться. Должно быть, они решили, что я сразу ушел в пески и поспешили следом, но скоро вернутся, чтоб обыскать все вокруг.

Я приподнялся – по-прежнему тихо, не считая криков далеко за спиной. Перебросил тело через край, повис на руках, спрыгнул. Миновал соседний дом, еще один еще. Они стояли близко друг к другу, - полметра, не больше. Кое-где между белых стен рос невысокий кустарник. Пока что мне определенно везло.

Через полчаса я выбрался за черту поселка. Повстанцы вернулись и начали проверять дома, но начали с тех, что стояли неподалеку от хаммеров и в этом мне тоже повезло. Пока я пробирался к спасительной роще, мимо дважды пробежал патруль. Пришлось вжиматься в землю, надеясь на чахлый кустарник и тень между домами.

Оказавшись в спасительной прохладе, я первым делом забрался в самую гущу листвы и выкопал неглубокую яму, помогая себе ножом. Лег в нее и засыпал сперва ноги, потом живот, грудь, набрасывая поверху сухих веток. Рацию пришлось выключить, чтобы не выдать себя шумом. Опустил голову, закрывшись большим пожелтевшим пальмовым листом, замер.

Счастье, что нет собак. Оставалось ждать, потому что молиться я не умел.

Потекли минуты. Я лежал, ни о чем не думая, стараясь выбросить все из головы, потому что, дай только мозгу волю, и он тут же сойдет с ума. Особенно, если надо ждать.

Минут через тридцать, а может и больше, в рощу вошел патруль, но далеко забираться не стал, ограничившись тем, что прошел из конца в конец, громко переговариваясь. Кто-то догадливый хлестнул очередью по кустам, но пули прошли стороной и я едва не засмеялся от счастья. За один этот день я исчерпал свою удачу на год.

Они ушли, а я остался лежать, понимая, что чувствует мясо, запеченное на углях.

Солнце еще и не думало гаснуть, поджаривая землю на всю катушку – видимо, я сойду с ума раньше, чем настанет время бежать. Опять потянулись минуты.

Небо погасло часов через шесть. Примерно четыре сотни минут. Двадцать пять тысяч секунд – за точность не ручаюсь, я много раз сбивался, дважды теряя сознание.

Когда достаточно стемнело, я потихоньку пошевелился, сел, подвигал руками, ногами и смог подняться.

Ничего, главное - жив.

В глазах поплыло и я упал на колени.

Так.

Секунду.

Спокойно.

Дыши. Дыши, чтоб тебя. Подумаешь, обморок. Ерунда, доберешься до базы, напьешься воды, отлежишься…

Я плохо соображал, мог только себя уговаривать, побуждая тело к движению.

Встал.

Так. База на юге. Задрал рукав, чтоб взглянуть на компас. Да, вот именно там. Туда мне и надо. В ту сторону…

Я сделал пару шагов, качнулся, схватился за пальмовый ствол, оттолкнулся и побрел дальше.

Двадцать километров. В моем состоянии десять часов. Если не выключусь. Если…

Я шел и шел, переставляя непослушные ноги, уговаривая их – еще шаг, еще… Прочь от проклятой деревни. Уж лучше я сдохну от солнца в пустыни. Или… от пули… но только сам… сам…

Все погибли. Все. Как же так?..

Кажется, я бредил наяву.

Через час прилично похолодало. Дышать стало легче, но взамен меня стало трясти.

Еще через полчаса я упал. Меня бил озноб.

Я не дойду.

Вставай.

Нет.

Вставай. Еще не все.

Я не могу.

Можешь.

Нет. Это все. Финиш.

И я отключился.

Я провалился в бездонную тьму и парил там, блаженствуя, совершенно счастливый. Наверное, это была смерть.

Обратно меня вернул звук детской погремушки. Такой забытый, что я себе не поверил. Что за дьявол, откуда в пустыне дети?.. Я лежал, не открывая глаз и надеясь, что звук все-таки исчезнет и я снова уйду в темноту.

Но он не исчез. Наоборот, стал только громче и будто перемещался.

Да что же такое, в самом-то деле?.. Уже и умереть спокойно нельзя…

Я открыл глаза и увидел звездное небо. Ночь.

Повернул голову. Серый песок… Так близко, что я видел каждую песчинку…

Рядом, в полуметре, свернулась клубком гремучая змея, выставив хвост, который нервно подрагивал, глядя в небо.

Проклятье…

Серо-желтая морда уставилась на меня, чуть покачиваясь, нервно выбрасывая язык и сжимая кольца…

Вот ведь…

Адреналин придал телу сил, я едва сдержался, чтоб не вскочить.

Нельзя. Не успею.

Лежи спокойно. Лежи.

Миллиметр за миллиметром я отползал от нее, ожидая броска. Не было и речи о том, чтоб стрелять – я сейчас и в луну бы не попал.

Пять сантиметров, десять, еще пять… Я полз так медленно, насколько позволяло дрожащее тело.

Ну, нет. Тебе я не достанусь. Зря что ли, я так глубоко забрался в эту чертову пустыню, чтобы погибнуть от укуса какой-то гремучки? С таким же успехом я мог бы остаться в хаммере…

Клацая зубами от холода, я отполз настолько, что между нами свободно проехал бы «Абрамс». Змея успокоилась и поползла прочь. Странная тварь, - можно подумать, это был ее личный кусок пустыни…

Попытался встать. Не получилось, лишь свело судорогой обе ноги, которых я уже почти и не чувствовал. Чертыхаясь, сел и принялся растирать ноги.

Рация. Дьявол, как это я забыл?..

Ожившая рация разразилась шипением и хрипами, будто свора голодных зомби лезла на свет. Я раз за разом повторял свои позывные, но так и не услышал в ответ человеческой речи. Сунул свистящую коробку в карман и заставил себя подняться, уповая, что кто-нибудь меня все-таки слышал и сигнал запеленгуют.

Куда мне теперь?.. Хорошо, хоть есть компас…

Меня качнуло, но я устоял.

Где база?.. Я глядел на светящуюся стрелку.

Юг. На юг.

И я побрел под бульканье рации и завывание ветра. Меня охватила апатия, казалось, я никогда отсюда не выберусь. Я мог лишь упрямо переставлять ноги в свинцовом песке.

Шаг за шагом, шаг за шагом… Вереница следов, которую за мной заметал ветер.

Через какое-то время я опять отключился.

Очнулся, встал, не зная зачем и снова пошел.

Упал. Прополз пару метров. Опять встал, выплюнув сухими губами песок.

Не знаю, сколько раз это повторялось, но, когда я в очередной раз открыл глаза, то увидел перед собой два песочных багги, ощетинившихся пулеметами. Какие-то шаги, голоса… Мне было уже все равно…

Я упал в знакомую тьму.

…В следующий раз я очнулся уже на базе под простыней на больничной койке.

…На Свалке дозиметр включать нельзя. Не рекомендуется. Это знает всякий, кто хоть раз там бывал. Горы мусора фонят так, что прибор заливается, что соловей и все тебя слышат – и твари и люди.

По уровню рентген Свалка уступает лишь ЧАЭС, это всем известно. Прими водки, возьми антирадов – и вперед. Зачем тебе цифры?

Эти были залетные, сразу видно. Двое в куртках, двое в жилетах, один и вовсе при ватнике. Сбежал, что ли, откуда? Ну, так надо было в другую сторону бежать, теперь уж поздно.

Один игрался с дозиметром, должно быть, с трупа снял.

Я лежал на холме в кабине старого «ЗиЛа» шагов за триста, но даже отсюда слышал это трещание.

Ну, такие долго не проживут. И правильно.

Я так легко говорю – лежал. На деле меня защищал армейский «скат», прикрытый плащом, да два огненных шара на поясе. Плюс душа, плюс мамины бусы, плюс антирады. И все равно, в висок заметно позванивало.

Зачем я туда полез? Да человечка ждал. К месту подошел, а там уже и эти нарисовались. Вот и пришлось поиграть в индейцев. Схоронился я с винтарем и биноклем, затих – уж очень любопытно, они в низинке меня ждали, еще кого-то или так, отдыхают по дурости?..

По дороге шел парень. Обычный такой, ничего особенного. Сталкерский серый комбез, аксу за плечом. На плечах дождевик с капюшоном, руки в карманах.

Конечно, он тоже услышал трещание. Свернул с асфальта, чтоб обойти стороной, на ходу переводя аксу на огонь.

Но только планируй-планируй, а Зона все одно переиначит по-своему.

Раз – кусты расступились и выпустили на свет кабана и с десяток плотей.

Два – кабан поскакал к бандитам, а плоти – к парню с аксу.

Три… да что там, - три... Потом все смешалось, как водится. Зона…

Сталкер все делал грамотно – короткими очередями бил в морды плотям и только прицельно. Но плоти неповоротливы только на вид или с сытости, когда же надо, они будут прыгать тебе, что тот кролик. Такие юркие твари…

У бандитов случился геволт – там дважды пальнули с обреза, кабан завизжал и поднял ближайшего на клыки. Отбросив, погнался за следующим. Тот цепанулся ватником за кусты, запутался и кабан его затоптал. Я ж говорил…

Плоти меж тем оттесняли парня в низинку. Тот выпустил в крайнюю остаток рожка и спрыгнул, рванув из гранаты чеку.

Ргд – хорошая штука. На таком расстоянии никого не щадит. Кабана порвало прилично, когда он драл третьего в бронике. Дотрещался.

Сталк оглянулся. Из кустов встали двое. Эти были умней, заховались до лучших времен. И правильно, три трупа – приличный обед для стада. Был.

У одного обрез, у другого пм. Гоп-стопники, мать их…

Обрез дернулся и завалился в кусты, пм охренел – это я немного помог - что, сука, не ожидал?..

Пма шатнуло – сталк выстрелил ему в голову. Из кармана стрелял, молодец, не все так умеют.

В низинку посыпались плоти. Сталк не стрелял - на бегу перезаряжая аксу, ломанулся к тропе на Кордон. И правильно - эти скоро отстанут, жрачки полно, а будешь стрелять, еще кто припрется. Береженого бог бережет. Или кто там еще?..

Я огляделся еще раз и стал потихоньку спускаться с холма.

…Мы с Яриком возвращались из Припяти, он взялся меня провести за посильные деньги и артефакты, - все что найдем два к одному. Мы шли на Янов, торопились, чтобы успеть до заката. Закатами в Зоне лучше всего любоваться из укрытия, факт.

Уже подходили к Копачам, когда я остановился и поднял руку. Ярик занервничал, закрутил головой.

- Э-ээ, ты чего?..

- Тише. Обожди-ка…

Я снял с жилета гранату, рванул кольцо и, размахнувшись, забросил в кусты шагов за сорок от нас. Рвануло, громкий визг, из кустов разлетелись ошметки.

Ярик, присев, уже держал винтарь у плеча, поводя прицелом вокруг. Шепотом:

- Что там?..

- Идем, посмотрим. Только тихо. Вроде…сидел кто. Добрые люди по кустам не сидят…

Оглядываясь, в два ствола наготове, мы дошли до кустов. Раздвинули, присмотрелись. На земле лежал труп, наполовину разорванный взрывом. Щуплый, невзрачный, только башка огромная, шишковатая, в бурых наростах. Тряпье какое-то, ни ствола, ни снаряги. Будто человек, но только черта с два…

- Етить-мать, контроллер!.. – Ярик присвистнул и с подозрением уставился на меня. – Как же это, а?.. Как же ты его, а?.. За сорок шагов… с ума сойти…а он нас нет…

- Ярик, - я укоризненно покачал головой, - я же просил…

Тот ошарашенно сплюнул, махнув на меня рукой – мол, ладно, свои же похороны отсрочили – считай, не каждый день.

- Вчера выброс был, - я пнул контроллера ногой, - у этих мозги крутит. Вот, до сих пор не прочухался. Наше счастье…

- Бляаа...да ты святой! Тебя как талисман с собой брать можно!

- Не говори ерунды. Идем.

- Точно, святой! Заговоренный…

С тех пор среди сталкеров меня стали звать Святым.

…Алжир. Иду по улицам какого-то города, одного из многих, где оставляли наш батальон. Походный лагерь за городской чертой, иду к своим. Город считается относительно безопасным. Это значит, что мы уже прошлись здесь огнем и мечом, сведя угрозу повстанцев до минимума.

Иду и насвистываю. Каждому хорошо по-своему. Мне хорошо, когда не стреляют.

Ride with the devil, hide with the Lord[23]

I got no pistol, ain't got no sword

I got no army, ain't got no land

Ain't got nothing but the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

Ain't got nothing but the stone that's in my hand

Я не хотел в армию. Меня туда призвали. Но когда началась заварушка в Сомали, я сам пошел в спецвойска. Патриотизма тут не было, только голый расчет. Подготовка там была таковой, что шансы выжить вырастали в разы.

You say you want a revolution, well, get on board

We'll start a new crusade, we'll start a Holy war

Don't need no orders, don't need no plan

I don't need nothing but the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

I don't need nothing but the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

I don't need nothing but the stone that's in my hand

Все, кто стремился попасть в спецвойска, в целом, делились на две категории. Одни считали, что это круто, другим же просто хотелось повоевать.

Были еще и третьи – они утверждали, что должны умереть за Родину, но, в конечном счете, все либо сводилось к тому, что это - круто, либо им просто хотелось повоевать. То есть, - поубивать себе подобных и поглядеть на чужую смерть. За родину. С какой бы буквы она не писалась.

You build your fighter jets, you drop your bombs

You kill our fathers, you kill our moms

Kill our brothers and our sisters, and our uncles and our aunts

Still I'm fighting with the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

Still I'm fighting with the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

All the love that's in my heart and the stone that's in my hand

…

- Леди, джентльмены и прочие формы жизни…

Полковник на базе Клейтон считал себя остряком.

- Завтра вы приступаете к прохождению курса спецподготовки, после чего отправитесь в Сомали…

Blood runs the gutters, smoke fills the sky

Every son that suffers, every mother cries

So if you've had enough and you're ready for your stand

I'll be waiting with the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

I'll be waiting with the stone that's in my hand

Stone in my hand, stone in my hand

All the love that's in my heart and the stone that's in my hand

…Боксерский матч. Где - не помню, но, кажется, где-то в Северной Африке. Все города перемешались воедино, все лагеря и стоянки, типовые мобильные базы… Песок и джунгли, джунгли и песок – кому вообще интересны эти названия?..

Мы развлекались как могли, устраивая по вечерам то, что не запрещалось. Даже поощрялось – из любого котла полезно изредка выпускать пар.

Я в одном углу, Финли в другом. Вокруг зрители. Греггс – он сейчас рефери – командует нам сходиться. Нейтон Мозли стучит по пустой кастрюле – гонг.

Мы кружим в середине. Финли бьет справа в голову – мимо. Еще раз, я уворачиваюсь. Двойка в челюсть – закрываюсь и бью в ответ. Тот отступает, уходит в сторону – боковой и тут же снизу вверх - достает. Шатаюсь и получаю прямой в нос.

Прощай нос, ты был хорошим другом.

Тупое чувство раздвоенности – конечно, хочется сблевать, но мозг запрещает, крича, что не время.

Футбольные тренеры на юге учат игроков кусать язык, чтобы не отключиться. Кровь сорвет тебе башню адреналином и до смерти напугает противника.

Я кусаю так, что потом два месяца меня никто не может понять, даже если я просто матерюсь. Кровь заливает грудь, но, главное, - я в сознании. Хорошее чувство – нечего терять… Я бросаюсь на Финли…

…

- Говорю тебе, нас выбросят ночью. Я слышал у штаба, два капитана говорили про этот бросок.

- Нелогично. Именно ночью нас и ждут. Нас перестреляют при приземлении…

- Забросят за шесть километров от лагеря. Пойдем по джунглям как взвод тарзанов...

Обед. Время принимать пищу для нашей роты. Мы сидим за столами, сколоченными тут же, на свежем воздухе, неподалеку от полевой кухни.

Вокруг африканские джунгли, ночью высадка с воздуха. Влажность давит, сжимая легкие, мешая нормально вдохнуть. Но все же легче, чем в первые дни.

- Не понимаю, почему не накрыть его авиацией?..

Это Гек Финн, мой приятель. Серьезно, его так зовут. Родители были с юмором.

Мы сидим рядом, работая ложками. Никто не знает, будет ли завтра обед. А если и нет, то где его похоронят – отправят тело домой или оставят на удобрение в джунглях. Хотя мертвецам, это, в общем, без разницы…

Я пожимаю плечами.

- Хотят сделать тихо, берегут самолеты… Да мало ли…

- Тихо так и так не получится… Не понимаю…

- Эй, парни, - это Майерс, он сидит рядом с Финном, - а вы замечали, что всегда, когда мы идем в атаку, самолеты поддержки летят в обратную сторону?..

Мы киваем, смеемся, это старая шутка.

Финн вытаскивает из миски червяка и бросает в траву. Доедает остатки супа.

Гудок – наш обед окончен.

…Городской бой. Не помню, где… все так перемешалось… Глинобитные стены, крашенные известью, пальмы,.. мечети… Наверное, Восток… может, Африка?..

Нас три отделения в этом квартале, поддержка с воздуха, пять вертолетов… Красота, почти воскресная прогулка.

Штурмуем домик в самом конце квартала, приметный, больше остальных. На возвышении.

И все бы хорошо, но надо взять живым. Приказ.

Засел там…не то какой-то лидер, не то еще кто. И больно наше командование до него разговор имеет… а то бы забросать гранатами и по домам.

Шагов за тридцать развалины, там полдесятка нас, а остальные неподалеку. Поливаем окна, карауля любого, кто высунется.

Через дорогу пара стен осталась, сарай какой-то был. Надо туда метнуться, а там и справа обойти. У меня одна светошумовая есть, авось прорвемся.

Показываю своим на пальцах, чтобы прикрыли. Кричать бестолку - вертолеты низко, дым, грохот, лай пулеметов.

Вроде бы окна поутихли. Бегу, тут же в спину рявкают винтовки, чтобы с окон на меня никто не рыпался.

А вот и стены. Не засиживаться. Наверняка же видели. Граната или РПГ - и все, хана. Секундное затишье и на старт… вперед!

А вот и домик. Обхожу справа. Здесь окон нет, можно вздохнуть. Единственныя дверь в подвал, задний дворик в тени – их держать на прицеле нетрудно.

Двор – пустые коробки, бочки, какие-то доски, «паккард» без колес. Подвал – хлопнула дверь. Бросаюсь на землю, тут же вжикнула очередь. Дьявол, надо убраться с открытого места. Вскакиваю, бегу к ближайшему дому. Черт возьми, как невовремя. Не могли дождаться, пока я войду…

В спину прилетает граната, падает слева, шагах в десяти. Но я не слышу – вертолет опять снизился, поливая огнем все и вся. Узнаю, когда взрывная волна швыряет меня на белую обгоревшую стену.

Миг – и я глохну. Мало что вижу, в глазах все плывет. Надо очнуться, надо скорее очнуться. Трясу головой. Соберись…

Раз – я встаю. Ну, честно пытаюсь... Два – вокруг дым, кто-то пустил дымовую. Три – падает сверху приклад. И я отключаюсь.

…Я очнулся в каком-то подвале на грязном полу у стены. На меня плеснули водой. Голова разрывается, плохо соображаю, тошнит. Окон нет, голая лампочка с потолка. Перед ней трое в форме, у двух кепи, винтовки, посередине берет, видимо, офицер. Лиц не видно, свет бьет им в затылок. Молчат.

Оглядываюсь по сторонам. Слева и справа лежат два парня в штатовской форме, примерно в том же состоянии, что и я. Без шлемов, лица в грязи, но, вроде, не из моего батальона.

Берет рявкает на своем. Что?.. Наверное, хочет, чтоб встали. А вот дуло тебе в задницу. Мне и так хорошо.

Двое в кепи хватают солдат за шиворот и заставляют подняться. Берет расстегивает кобуру и в лоб мне смотрит черный ствол. Опять кричит. Ну, хорошо, но только ради солидарности. Пошатываясь, опираюсь о влажную стену, встаю. Пистолет ныряет в кобуру. Что дальше?

Команда – и в нас глядят две винтовки.

Плевать.

Я-то, сука, сейчас сдохну и мне будет хорошо, а тебе еще на этом свете мучиться. Закрываю глаза – устали от света…

Жду.

Секунда. Вторая. Третья…

Резкий окрик. Залп.

Грохот такой, будто стены рухнули. Так кажется моим измученным ушам.

Вздрагиваю и вжимаюсь в стену. Жду тупых ударов, рвущих тело.

Их нет. В чем дело?..

Открываю глаза. Все то же – трое, у двоих винтовки. Смотрю вниз – два трупа скрючились у моих ног. Ширятся, объединяясь, два ручейка черной крови. Ползут к сапогам берета…

Тот говорит что-то снисходительным тоном.

Это ты зря пистолетик убрал…

Не поднимая глаз, я прыгнул вперед. Схватил берета за кисть, чтоб не вынул ствол и за горло. Закрываясь им от левой винтовки, швырнул прямо на солдатика в кепи. За спиной еще один, но сколько времени надо, чтобы в смятку раздавить человеку кадык? Пальцы - сильные? Тогда две секунды. На солдатика упал уже труп, харкая в потолок теплой кровью. Ничуть не хуже, чем та, что текла на полу.

Две секунды – много. Хватит, чтоб получить пулю в спину. Второй и выстрелил. Но меня там уже не было. Пуля прошила труп и его товарища по несчастью.

Кто сказал, что я хотел выжить? Я не хотел. Но этих троих я с собой заберу. Может, еще кого. Если повезет.

Да, второй выстрелил, но я уже был рядом с ним. Вплотную. На такой короткой дистанции любое оружие теряет свою силу. Миг – и он отправился вслед за теми двумя, хрипя раздавленным, почти вырванным горлом.

Все. Я медленно поднялся с колен. Адреналин утихал. Взять у берета форму, оружие и прорываться. А там как получится…

Дважды за последние сутки из темноты появился приклад и упал на мой бедный затылок. Все-таки, в углу кто-то стоял…

…Помещение было другим, уже не тот подвал с трупами. Но лампочка на шнуре была прежней. Кто им декор подбирает?..

Здесь было теплее - кажется, стены понизу были обшиты деревом. Не знаю, в глазах все двоилось, а углы, как и прежде, прятались в темноте. Отныне и впредь я буду очень внимателен к темным углам…

Если выживу.

Что, в общем, вряд ли.

А в раю, наверное, нет темных углов… Вы не знаете?..

Я ведь серьезно рассчитывал попасть в рай. А почему бы и нет?..

Я рассуждал так – если отсюда туда идет столько погани и все попадают в котел, чем же заняться ангелам божьим? Это же тотальная безработица, разве нет? Должны же они с ней как-то бороться?..

Кроме того, у многих пернатых и так рыльце в пушку… Не верите? Читайте книжку, если у вас крепкий сон.

Я был привязан к стулу, стоящем под самой лампой. То есть, сперва так казалость – привязан, - запястья онемели и мало что чувствовали. Я осторожно подвигал пальцами, чтобы чуть-чуть разогнать кровь. Нет, это не веревки… Быть не может?.. Аллилуйя! Я был прикован полицейскими наручниками. Даже не усиленными, с обычной цепью. И ноги не были связаны. Господь всемогущий! Сегодня что - Рождество?! Где же елка?..

Мне везло. Осталось этим воспользоваться. Наручники я разорву, - главное, чтоб это прошло незаметно, для открытого боя я сейчас слишком слаб. Я стал потихоньку вращать запястьями, чтобы выкрутить цепь.

Кто-то стоял в темноте – смутно угадывались два силуэта. Я видел ноги – брюки, гражданские туфли и полы пальто. Я никак не объявлял, что очнулся, до тех пор, пока не убедился, что нас всего трое здесь. Глаза привыкли к темноте и я уже понял, что углы пусты. Правда не знал - радоваться этому или огорчаться.

Наконец поднял голову и громко застонал, наполовину непритворно, впрочем. Затылок, шея, майка – все было в запекшейся крови, стянувшейся сухой коркой. Сколько еще осталость?..

Эти двое выступили из темноты. Лиц они не прятали, что было очень мило с их стороны. Хотя, скорее всего, у них просто не было причин их прятать. Кому я смог бы их потом описать? Чертям в преисподней? Там их и так знают. Кадры-то ого-го.

Я присвистнул бы, если б мог. Белокожие. Европейцы или американцы. Может, русские? В любом случае, не ожидал.

Тот, что слева – пониже и поменьше. Тяжелое пальто, как и у первого, на голове шляпа с полями. Цээрушник из прошлых девяностых. Черные перчатки, лицо под стать, все дела.

Лицо было и примечательным и нет. Вытянутое, худое, чисто выбритое – не очень-то запомнишь без усилий. Была в лице какая-то резкость, может, из-за тонких сжатых губ. Прозрачные очень светлые серые глаза. Мог бы быть директором средней школы. Любой бы писался кипятком, заходя к нему в кабинет…

Второй напоминал гориллу – вот, в общем-то, и все. Здоровый, как полбыка, с такой же мордой – тупой, упрямой, тяжеловесной. Этот будет бить до последнего, пока не оттащишь. Пальто потемнее, да шляпа побольше - наверное, стандарт униформы.

Еще они были в разном звании, ну или как там у них. Тот, мелкий, был главным. Так это чувствовалось. Может, конечно, напарники, но, все равно, у мелкого слово весомей, горилла все больше была на подхвате.

Так я глядел на них, а они на меня, не очень-то торопясь с разговором. Где-то заметно стучала вода – кап…кап…кап… то ли кран не закрыли, то ли труба протекает…

- Здравствуйте, мистер Хард. Если на вашем жетоне, конечно, выбито настоящее имя.

Это сказал мелкий, чуть покачиваясь с носка на пятку. Я молчал, мне было наплевать.

- Мистер Хард, - он говорил спокойно и сухо, будто предлагал мне оформить кредит, - мы хотим задать вам некоторые вопросы. Именно поэтому вы до сих пор живы. Надеюсь, вы это понимаете. От ваших ответов будет зависеть, что с вами будет дальше.

Я молчал. Он пожал плечами.

- Итак, начнем с формальностей. Вас зовут Филипп Хард, верно? Так написано на вашем жетоне.

- Не помню.

Я и сам удивился, как глухо звучит мой голос.

- Хм, - голос мелкого сделался мягче. - Вы – рядовой американской армии, не так ли?

- Не помню.

Они переглянулись.

- Ах, вот значит как… - казалось, мелкий был сильно разочарован. – А я-то думал, что вы умнее… Что ж, вы сами сделали выбор. Разрешите представить вам мистера Багли.

Горилла шагнула вперед.

- Мистер Багли продолжит беседу. Если вам не понравится мистер Багли, сможете снова позвать меня.

И он ушел, открыв темную дверь в конце комнаты.

Мистер Багли сделал еще шаг вперед и спокойно посмотрел на меня. Я на него не смотрел. Меня сейчас больше интересовало, есть ли в комнате камеры или двойные стекла или еще что-то в этом же духе. От этого зависело, как мне быть дальше.

Я обводил взглядом стены, пол, потолок в поисках еле видных красноватых глазков или бликов на боках объективов или зеркальной стене. Ничего такого я не нашел, но это могло ни черта и не значить. Придется рисковать, как всегда. А впрочем, что я теряю?..

Мистер Багли примерился и без замаха влепил мне затрещину открытой ладонью. Голова мотнулась, едва оставшись на шее, я перестал слышать левым ухом, часть лица онемела.

Стул покачнулся, но устоял. А жаль.

…хорошо. То, что надо. Главное, чтоб он не выбил мне остатки мозгов к тому времени, когда появится шанс…

- Ну что?..

Прозвучало довольно вежливо. Я молчал.

Мистер Багли задумчиво хмыкнул, протянул лапу и опустил мне на голову. Задрал и опять ударил плашмя, сверху вниз. Повторно разбитые губы и нос услужливо потекли кровью, плюс он разбил мне одну из бровей – кровь залила правый глаз. Теперь я не чувствовал почти все лицо. Ну, то есть, как… Чувствовал, но как сплошной кусок тупой боли. Особенно ныл сломанный нос.

Гилсби писал об одном отставном русском, лупившем ладонью так, что головы лопались, как кочаны. Этот что же, тоже любитель?..

Мистер Багли огорченно вздохнул, я его явно расстроил. Бросив на меня укоризненный взгляд, он ударил еще раз, сильней.

- Еще раз спрашиваю…

- Все относительно.

- Что?..

Он тупо уставился на меня.

Я выплюнул кровь ему под ноги.

- Все. Время, пространство… Эйнштейн говорил…

Слева наотмашь, так, что зазвенело в ушах.

Надо действовать, иначе он вправду выбьет мне все мозги.

Когда он опять замахнулся, я подставил плечо, пригнув голову. Стул упал на бок – не то чтоб удар был таким сильным, это я прицельно качнулся. Мистер Багли подумал и добавил ногой. Ну, это терпимее…

И я заговорил. Забормотал, плюясь кровью:

- Найди путь Иисуса…внутри себя…найди в себе… силы…противостоять… еврейско-коммунистическому…заговору…призванному…запятнать…христианскую Америку…отправь…свою лепту… на абонентский…ящик…Фокстрот…вызывает Ворон…ответьте… два-восемь-шесть…Фокстрот…прием…

Конечно, это был бред, но мистер Багли заинтересовался. А что ему еще оставалось?..

Я ожидал, что он подойдет поближе и наклонится, чтоб лучше слышать.

…ну же, давай, сделай мне подарок. Сегодня же Рождество, черт возьми… Побудь Санта-Клаусом, пока твой олень Рудольф не вернулся… я никому не скажу…

Я подсек бы его, добавил ногами и разорвал бы наручники, пока он валялся. А партер – это такое дело… Боролись когда-нибудь в партере с бультерьером? Что, нравится? А ведь он весит меньше вас… Просто ему нечего терять, главное, - добраться до горла. Вот и мне…

Но все вышло иначе.

Не знаю, то ли я недооценил мистера Багли, то ли он правда не был так туп. Может, шляпа придавала ему ума?.. В любом случае, он не стал наклоняться, а, зайдя мне за спину, поднял стул и поставил на ножки.

Ну и ладно… Мы только начинаем… В конце концов, я могу так падать до бесконечности…

Если раньше он меня не убьет. Что, в принципе, тоже решение проблемы.

Я продолжал нести ерунду, шепча что-то бессвязное, а он в сомнении хмурился и молчал. Неожиданно наклонился, взял меня обеими лапищами за горло и вздернул вверх вместе со стулом. Сжал. Заглянул мне в глаза. Развлекался.

Браво. Спасибо вам, мистер Багли. Ты еще глупее, чем выглядишь. Браво…

Я рванулся, хрипя и скалясь, выламывая руки - и наручники лопнули. В ту же секунду я обхватил мистера Багли ногами. Теперь никуда не денешься, теперь навсегда…

Помню сквозь кровавый туман – он удивился. Еще бы…

И он умер, не успев закричать. Рот раскрылся, но звука не было. Потому что оба моих больших пальца до отказа исчезли в глазницах мистера Багли, войдя прямо в уродливый мозг.

Каков диаметр человеческого глаза? Двадцать пять миллиметров. Потом тонкая костяная стенка, которую пробьет и ребенок. Потом головной мозг.

Ну а мой большой палец?.. Шесть сантиметров. У него не было шансов. У него просто не было шансов.

Мистер Багли был туп. Это его и сгубило.

Так он и осел на пол – огромной навозной кучей с разинутой пастью, а я упал на него.

Ффуу… Я кое-как встал и вытер майкой лицо. Денек еще тот. Впрочем, наверное, ночь уже. Дьявол, надо выбираться отсюда…

Я прислушался первым делом. Но, кажется, никого. Видимо, любые звуки из этой комнаты были в порядке вещей.