Маршал грозового мира

— Здравствуйте, леди Мистераль, — произнес Магистр Объединенного Мира и сразу же зачастил дальше, так что она не успела ответить на приветствие: — Я заранее прошу прощения за поведение этого нахала — вот кто-кто, а он не знаком с такими понятиями, как сдержанность и скромность. Тем не менее я надеюсь, что ничего вопиющего в отношении вас он не совершит, иначе я действительно его убью. В любом случае, моя комната на втором этаже, обращайтесь, если возникнут какие-либо проблемы. И ещё: вас интересуют книги?

— Разумеется, — торопливо ответила Адилунд. — Спасибо вам, господин Магистр, за заботу.

— Мы сейчас поднимемся в мою библиотеку, и вы выберете то, что вам по вкусу, — решительно сказал Фаркасс.

— Насколько я поняла, ваш ученик чтением не увлекается, — заметила Раль и тут же велела себе не поддевать Хоуэрса даже в присутствии его учителя: язвительный молодой человек мог обидеться и расхотеть идти на контакт.

Магистр поморщился:

— В первую очередь мой ученик увлекается тем, что раздражает всех вокруг. Мне порой кажется, что он живет только ради того, чтобы проверять терпение других людей и делать из них святых или демонов. Впрочем, — он многообещающе посмотрел на Хоуэрса, — если ты обидишь гостью, то я просто тебя высеку, как мальчишку.

— Да чтоб вам провалиться, — с милой улыбкой пожелал юный Эссентессер.

Раль все меньше и меньше нравился дом, в который она попала. Отношения между двумя главными его жильцами давно уже накалились до предела и в конце концов могли действительно вылиться во что-то очень печальное. И сюда должна была попасть Виорди? Ужас, просто ужас. Адилунд поняла, что скорее отправит сестру в теневые кварталы Квемеры, чем в этот красивый особняк, куда мечтали попасть почти все люди из знатных семейств. Услышав впервые, что жених Хорди — Эссентессер, Раль удивилась, что та не стала хвастаться об этом всем, а теперь стало ясно: уж лучше невзрачный мещанин, чем такой правитель. Адилунд начала раздражаться, проведя с ним десять минут, а жить бок о бок с подобным человеком всю жизнь? Нет, нет и нет. Она решила, что обязательно расскажет об этом Эвальду, он должен был понять. И названый брат наверняка сумел бы хоть что-то сделать с этой напастью.

— Идем, — сказал Фаркасс Эссентессер, и они вместе с Раль зашагали по коридору к лестнице на второй этаж. Как только комната Хоуэрса осталась позади, с языка сорвался мучающий душу вопрос:

— Почему он такой?

— Потому что жизнь начала корежить, — с неудовольствием ответил Магистр. — Кто-то в таких условиях становится сильным, кто-то — хитрым, кто-то — невыносимым. Нам с вами приходится наблюдать третий вариант, но, клянусь, я из него сделаю если не первый, то хотя бы второй.

— Послушайте, — Адилунд решила говорить начистоту. — Через пару недель у вашего воспитанника будет свадьба. С моей сестрой. С человеком, которого я давным-давно знаю и которой искренне желаю самого-самого счастья. Я боюсь. Я боюсь видеть её женой Хоуэрса Эссентессера. И я совершенно не знаю, что с этим сделать. Моя сестра не та, кто сможет подобно вам круто обращаться с ним. Наоборот, ей нужна поддержка, а тут… Впрочем, вы все и так понимаете.

— К сожалению, над брачными договорами я не властен, — вздохнул Фаркасс Эссентессер. — И как знаток законов могу сказать, что у вас не выйдет отменить свадьбу, если не случится чего-то совершенно особенного. Со своей стороны я могу лишь обещать, что постараюсь поддержать вашу сестру. Познакомьте меня с ней заранее, и я думаю, что мы поладим. И в итоге получим второй источник влияния на Хоуэрса.

— Скорее он на неё повлияет, — с горечью пробормотала Раль. — Моя сестра… у нее вообще нет надежды, когда она вдали от нас. Если б вы сумели ей помочь, я бы была бесконечно благодарна вам.

— Посмотрим. Кто знает, может, именно жене и удастся сделать из моего несчастья что-то путное.

Они поднялись по лестнице и в новом коридоре почти сразу же свернули направо, в большое помещение, заполненное шкафами с книгами. О да, Магистр Объединенного Мира имел прекрасную библиотеку. Наверняка здесь находилось множество книг по законам, книг, вмещавших все судебные тонкости. В окне виднелся особняк Маршалов, ещё различимый в вечерних сумерках. Солнце уже зашло, но Раль торопливо отвернулась от окна. С этой привычкой она не могла ничего поделать.

— У меня есть несколько интересных книг по естествознанию, — Фаркасс переключился на то, ради чего они, собственно, сюда и пришли. — Кроме того, могу предложить рассказы Альфэттена: стоящая вещь, уже несколько раз перечитывал. Вон в том шкафу вы можете найти труды по теории магии Крылатого Мира, может это, будет вам полезно. Ещё я в прошлом году приобрел путевые заметки Райальда о его морских экспедициях — там хватает всего удивительного.

— Давайте все, — решительно сказала Раль.

— А вы вообще представляете себе, как пройдет эта ночь? — спросил Магистр, собирая в стопку все рекомендованные книги.

— Ну… — протянула Адилунд, представлявшая на самом деле очень слабо. Хор убедил её в том, что сложности такие посиделки не составят, но то, что казалось простым и ясным для него, порой таило в себе трудности для Раль. — Я предполагаю, что мы проведем эту ночь за книгами и разговорами. Правда, я совсем не ожидала, что… что…

— Что человек с фамилией Эссентессер окажется столь неприятным типом, — закончил за неё Магистр. — Увы. Я пытаюсь его изменить и когда-нибудь изменю.

— Пусть у вас с этим все получится, — вздохнула Раль. — А сейчас я все же должна идти к Хоуэрсу. Не беспокойтесь за меня. Я найду, чем осадить его, если он слишком разойдется. Я умею вести себя с мужчинами, даже со столь наглыми. — Она говорила это не для успокоения собеседника или самой себя. Это была правда. Да, Адилунд сбило с толку поведение преемника Магистра, но это вовсе не означало, что она не могла ничего ему противопоставить.

Хоуэрс ожидал нагруженную книгами Раль все в том же кабинете, усевшись на стол и закинув ногу на ногу. При его немаленьком росте это не составило труда и выглядело довольно-таки элегантно, если подобная невежливость вообще могла выглядеть элегантно.

— Гляжу, ваш мозг таки спасли от голодной смерти, — преемник Магистра, паясничая, поклонился вошедшему вслед за гостьей Фаркассу, умудрившись при этом ещё и ногами болтать. В общем, он старался вызвать раздражение всеми доступными способами, не подозревая, что это на Адилунд уже не действует.

— Спокойной ночи, господин Магистр, — произнесла она дружелюбным тоном, укладывая все книги на тот из столов, какой ещё не оседлал неуемный Хоуэрс. Оставалось только радоваться, что в комнате хватало места для такого количества мебели: сгонять хозяина было не очень-то удобно.

— Спокойной ночи, леди Адилунд, — пожелал и Фаркасс.

Его преемник вежливых слов не удостоился и лишь показал неприличный жест в спину уходящему учителю. И такое тоже было у них нормой… Раль казалось, что она попала в семью не очень-то обеспеченных людей, где давно начался раздел власти и сын не желает и думать о сдержанности, вежливости, почтении. Странно. Практически всех детей, рождавшихся в знатных семьях, воспитывали именно так, заменяя любовь уважением, но заменяя так надежно, что молодые люди, даже если в мыслях грязно ругались на взрослых, лишь улыбались им и произносили отточенные слова этикета.

Дверь едва слышно закрылась. Раль пододвинула стул к столу, присела и взялась за книгу. Выше всех в стопке лежали заметки какого-то моряка, и она решила приняться сначала за них, чтобы отложить, если не понравится. Сзади мягко скрипнуло: Хоуэрс спрыгнул на пол и неторопливо приближался к гостье, предвкушая удовольствие. Зря. Ему, наверное, вместе со всеми истинами, на которые он плевал, вдалбливали и то, что встречать по одежке — не очень хорошая идея.

Раль открыла книгу и с интересом прошлась взглядом по нескольким страницам, а затем принялась читать с самого начала, концентрируясь на тексте. Рядом зазвучал голос Хоуэрса, однако гостья совершенно не обращала на него внимание, пытаясь вникнуть в пару морских терминов и поглядывая на карту, чтобы представить себе маршрут автора-путешественника. В голосе хозяина проснулась настойчивость: кажется, он не понял, отчего его так игнорируют.

Хоуэрс Эссентессер не знал об одном умении Адилунд, выработанном ей ещё в раннем детстве для того, чтобы пропускать мимо себя некоторые разговоры и даже нотации. Она умела не слушать. Могла полностью погрузиться в мысли, осознавая, что ей что-то говорят, слыша словно в неком отдалении голос собеседника и видя, как двигается его рот, однако при этом ни одно слово не долетало до разума. Иногда это оказывало пагубное действие: например, когда Раль отвлекалась на переживания от бесед или лекций, которые действительно были важны. Но вот сейчас это пригодилось. Один из рецептов избегать других людей: делать вид, что их просто нет рядом, и погружаться в какое-то занятие. Путевые записки оказались очень кстати.

Адилунд перелистывала страницу за страницей. Хоуэрс выделывался, пытаясь какими-то особо остроумными и, возможно, даже пошленькими оборотами вывести её из спокойствия, думая, что гостья нарочно уставилась в книгу и притворяется, что его не слышит. А она и не притворялась. Наконец хозяин кабинета не выдержал и, подойдя совсем близко, тронул Раль за плечо. Она снова никак не отреагировала, лишь перевела взгляд с одной страницы на другую, понимая, как это задевает самолюбие находящегося рядом молодого человека. Что ж, ему стоило хоть раз встретиться с тем, кто его воспринимал как предмет интерьера.

Не выдержав такого игнорирования, Хоуэрс легонько ущипнул за плечо гостью.

— Я бы попросила вас держать руки при себе, — ровным тоном произнесла она, постаравшись скопировать тон Марджорис, которым та утихомиривала бешеных учеников. При воспоминании о Марджорис на ум мгновенно пришла мертвая Синди, и несколько минут мысли метались по событиям тех дней, так что Адилунд вообще не замечала стоящего рядом с ней Хоуэрса. Не слышала и обидного ответа, который он приготовил для нее. Только сделала шумный вдох и постаралась снова вернуться в книге, уже спасаясь ею от неприятных размышлений.

О том, что рядом находится излишне предприимчивый преемник Магистра, Раль напомнил новый щипок, уже болезненный. Она вскинула голову:

— Вы желаете, чтобы я позвала господина Магистра? Мне показалось, что он пообещал вас высечь, — и, снова не дожидаясь ответа, опустила взгляд на книжные страницы. Наверное, Хор удивился бы, видя столь бесстрастное её поведение, потому что привык, что так ведет себя только он, а никак уж не эмоциональная напарница. А она что? А она умела заковывать эмоции, сгонять их внутрь себя, не показывать никому, зато переживать в мыслях вдвое сильно. Мечтательная, задумчивая, тихая Раль. Иногда она была способна спрятаться в своей тишине от всего окружающего мира, даже если к нему относился стремящийся надоесть молодой человек.

Хоуэрс говорил что-то довольно долго, но Адилунд продолжала чтение. История оказалась довольно интересной, да и Раль любила читать заметки путешественниках о том, чего никто никогда ещё не видел. И шорох страниц становился громче назойливого голоса хозяина комнаты.

Похоже, Хоуэрс понял, что ничего не добьется своей наглостью, и решительно направился к двери. Успев заметить это боковым зрением, Адилунд аккуратно отодвинула от себя книгу на два с половиной сантиметра, подняла голову и, снова включив манеру Марджорис, поинтересовалась:

— Вы куда, господин Эссентессер?

— А идите вы в… — тут прозвучало такое слово, что Раль пожалела, что не читала в тот момент.

— Я лучше пойду к господину Магистру, — ей было немного противно от собственного тона, зато он действовал.

Хоуэрс опять выругался.

— В таком случае я сейчас принесу подушку и одеяло, потому что я хочу спать.

— Пожалуйста, — все тем же безэмоциональным голосом отозвалась Адилунд, заложила листочком бумаги место, на котором остановилась, и встала. — Я иду вместе с вами.

— Решила контролировать каждый мой шаг?

— Малознакомым людям говорят «вы», господин Эссентессер. Да, я действительно собираюсь проконтролировать каждый ваш шаг. — И ещё показать, что по характеру она сплошая зануда и что лучше к такой не лезть.

Хоуэрс мрачно посмотрел на гостью, которая сама решила ему надоесть, но ругаться больше не стал и стремительно выбежал из комнаты, рассчитывая этим сбить с толку Адилунд. И не зная, что во время их с Хором приключений ей приходилось очень быстро бегать. Нагнать преемника Магистра в коридоре не удалось, однако Адилунд прекрасно увидела, в какую из дверей он запрыгнул. И остановилась возле неё, неторопливо ожидая, когда Хоуэрс вернется: в конце концов, он собрался взять одеяло и подушку, а это не могло занять слишком много времени.

Прошло минут пять. За дверью ничего не было слышно. Раль уже собиралась стучать, как дверь воровато приоткрылась, и из-за неё высунулся Хоуэрс, чтобы почти нос к носу столкнуться со своей гостей. Он опять выругался.

— Я вас жду, — напомнила она достойным Хора тоном.

— А я вас — нет, — зло огрызнулся Хоуэрс и исчез внутри. После ещё пяти минут каких-то невнятных шорохов он появился на пороге с подушкой в руках. Одеяло волочилось прямо по полу.

— Идем, — кивнула Раль так, словно все это было в порядке вещей.

Они вернулись в кабинет, где гостья опять уселась за свою любимую книгу, а Хоуэрс беспардонно улегся на второй стол, даже не стянув с себя домашнюю обувь, а лишь сунув под голову подушку и прикрывшись до пояса одеялом. Адилунд читала, нисколько не препятствуя такому его сну. Минут через десять Хоуэрс предпринял новую попытку к ней пристать, однако снова потерпел сокрушительное поражение и перевернулся на другой бок. Что ж, если ему нравилось так лежать, то не имело смысла возмущаться. В этом доме командовала уж точно не гостья из семейства Мистераль.

Наконец Хоуэрс засопел, решив-таки поспать, и она поднялась. Неслышно дошла до висевших на уровне лица часов, аккуратно сняла их и немножко повертела винтики с рычажками, затем вернула антикварный предмет на место и снова уселась за морские записки. Время текло неспешно и ровно, не взбудораживаясь из-за попыток хозяина комнаты хоть как-то довести гостью.

Жаль только, что Фаркасс не мог использовать против своего ученика метод полного спокойствия и отрешенного занятия другим делом. Да, Хоуэрса следовало перевоспитывать, но как же быть, если у него в таком возрасте упрямства хватало на троих? Нет, Виорди не смогла бы на него так действовать. А свадьба уже назначена… Адилунд запоздало поняла, что если уж исполнять брачный договор, то лучше было взять именно её. Однако в пору заключения того договора Раль училась в Центре Одаренных, и многие даже не верили, что она способна вернуться в семью.

Виорди… Нет, Адилунд не могла вести себя всю ночь так, потому что ей требовался откровенный разговор с Хоуэрсом. Вот бы он хоть на десять минут сбросил свою вечную маску плохого мальчика и начал бы думать и говорить серьезно… Может, им бы и удалось прийти к какому-то согласию в том, что касалось свадьбы и будущего брака. Рондер Мистераль вряд ли интересовался характером жениха, да и в невесте видел всего лишь вещь, поэтому не сомневался, ставя свою подпись на договоре. Что же крылось внутри человека, представляющего другую сторону в этом договоре? Хоуэрс Эссентессер не собирался показывать себя настоящего никому. Вполне возможно, что не стал бы этого делать и в отношении жены.

Но не бывает же так, что внутри души — одна только гниль. Не бывает. Всегда остается что-то хорошее, но оно может очень крепко спать. Самое главное — разбудить, но тут надо действовать либо любовью, либо мудростью, либо всем вместе, потому что мудрость идет в том числе и от любви. Сможет ли это сделать Виорди? Увы…

А могла ли это сделать сама Раль во время их недолгого пребывания вместе? Вряд ли. Но она собиралась хотя бы попробовать, потому что не видела никакого другого способа понять, что же за человек Хоуэрс Эссентессер. Но как к нему подступиться? Какие темы затронуть, как обойти всю наглость, которую преемник Магистра выставлял вокруг себя защитной стеной? Именно что защитной стеной… Фаркасс говорил, что его в свое время жизнь потрепала. Хоуэрс от чего-то защищался до сих пор, привыкнув делать это раньше, и от такой его линии поведения страдали окружающие. Эх, спросить бы о его прошлом у Магистра, но с этим Адилунд опоздала, так что приходилось двигаться самостоятельно.

Что могло произойти с наследником одного из Эссентессеров? Может, ещё в детстве? Но, кажется, он начал выпускать колючки именно тогда, когда Фаркасс попробовал стать для него чем-то большим, чем просто учитель. Выходит, Хоуэрса возмутило именно это стремление создать ему семью, о которой он не просил. А значит, то, из-за чего излишне нахальный молодой человек переживал и закрывал себя от других, имело связь с близким ему человеком. С очень близким ему человеком. Таким же ценным, как Хор, Эви, Виорди, Хемин и Илана для Адилунд.

Раль задумчиво закрыла книгу и попыталась вспомнить все, что только знала из биографии Хоуэрса Эссентессера. Кажется, он относился к семье Тиргирхольдов до того, как оказался выбран преемником и учеником Фаркасса. Но это семейство никогда не славилось любящими родителями, так что мальчик мог рассчитывать только на уважение к матери и отцу и ответное снисходительное одобрение. В случае успехов, конечно. Брат или сестра… Возможно. Только если профили обучения не оказались разными, а они в итоге разными и оказались. Вряд ли Хоуэрс оказался привязан к брату или сестре так сильно, как это проявилось у Мистералей, хотя кто знает… И, наконец, третий вариант: он мог влюбиться в какую-то женщину и потом, потеряв её, озлобиться на всех.

Так или иначе, человек, которого преемник Магистра так ценил, умер или предал его. Вряд ли предательство. Было в поведении Хоуэрса то, что буквально било через край, кричало о своей исключительности, и вряд ли оно могло родиться из такой драмы, какие происходили в людском мире постоянно. То, что заставило его спрятаться, выпустив наружу одни только колючки, выглядело настолько ужасающим, что молодой человек не выдержал, не смог забыть, а начал меняться, лишь бы меньше переживать из-за этого и меньше показывать свои чувства остальным.

А что могло в последнее время произойти ужасающего? Причем с человеком, равным по положению юному Тиргирхольду или даже юному Эссентессеру? Случайности, при которых он мог встретиться с какой-нибудь прекрасной горожанкой, впоследствии трагически погибшей, Раль не учитывала. Она понимала, что всего предсказать нельзя, и, следуя нескольким правилам, которые Хор постарался ей разъяснить в самом начале их знакомства, двигалась по линии наиболее логичных рассуждений.

А ужасающего в последнее время происходило достаточно. Главной причиной этого стала внезапно обрушившаяся на Грозовой Мир война. Да, сам Хоуэрс жил в Облачном, а родился то ли в нем, то ли в Крылатом, так что не имел отношения к Грозовому, пока не попытался туда сбежать от учителя, но почему бы туда не попасть человеку, которого он любил, во время той самой войны? Зверств хватало… Если объектом одного из них стал тот, кого Хоуэрс ценил, то все становилось ясно. И одновременно все становилось сложнее. Потому что Раль не представляла, как затронет эту тему, а вдобавок и боялась давить на больные места малознакомого человека. Кто знает, может, они на самом деле очень больные.

Едва слышно тикали часы. Адилунд смотрела на пустые шкафы и мучалась необычайно серьезным вопросом. Хор просил её узнать как можно больше об этом человеке, того же требовал долг перед Виорди, Хоуэрс вел себя крайне нагло, а Раль его жалела и не могла решиться на вскрывающий старые раны разговор. Попади на её место Мальс, он сумел бы все сделать быстро, четко и правильно, но ему достался более серьезный собеседник. А Адилунд сидела рядом со спящим на столе Эссентессером, вспоминая оказанный ей неласковый прием и все то, что говорил Фаркасс. Вспоминая, что этот человек мог оказаться убийцей, но одновременно осознавая, что он вел так себя не из простой прихоти.

— Я должна, — прошептала Адилунд. Сколько совесть ни говорила, что так не следует делать, но иного выхода не оставалось. Иначе гораздо сложнее будет Виорди, а ведь она только-только начала оттаивать. Иначе не прояснится расследование Хора, полиция не сделает мельчайшего, а может, и крупного шага по направлению к разгадке. Все они надеялись на Раль, и она не могла не оправдать их надежды, защищая едва знакомого… очень несчастного человека.

Разговор состоится, и ничто не может ему помешать. Так решила Адилунд. В конце концов, мир не построен из одной только доброты, нельзя все время жить в гармонии с самим собой, иногда обстоятельства требуют её нарушить. Не для себя — для других. Это Раль поняла ещё во время их с Мальсом теневых приключений. Он объяснял, что возня с кольцами необходима ради спасения в будущем человеческой жизни, и Адилунд верила, а потому изо всех сил помогала… чтобы оборвать несколько жизней. Те, кто желал воспользоваться магическими вещицами вне даже тех правил, какие существовали в тени, те люди становились вне всех законов. И Хор убивал.

Сама Адилунд не сделала ни одного выстрела за все время их совместных действий, только угрожала пистолетом или убегала, а в критических ситуациях ей помогал Мальс… или, как выяснилось, Кей. Раньше казалось, что это везение, означавшее близкое возвращение дара, но стало ясно, что на самом деле выручал Раль убийца, против которого вели сейчас игру Хор и Маршал. И этим убийцей мог оказаться спящий рядом Хоуэрс Эссентессер.

Круг замкнулся, мысли снова вернулись к юному Эссентессеру. Круг замкнулся. Круг. Почему-то от этих слов веяло неясной опасностью, хотя Адилунд не понимала, отчего у нее такая реакция на это. Как бы то ни было, ей следовало подумать о Хоуэрсе и грядущем разговоре с ним. Как намекнуть, как натолкнуть на ту тему, которой собеседник тщательно старается избегать? Раль боялась спрашивать прямо, кроме того, её догадки могли и не подтвердиться. Вот Хор умел вести разговор так, как было нужно ему, а Адилунд не представляла, как подведет Хоуэрса к столь скользкому вопросу. Наверное, стоило упомянуть про войну и постараться развить эту тему, наблюдая за реакцией собеседника. А если не пройдет, то заговорить о чем-нибудь семейном, подхватить для этого пустяковую новость, глупую сплетню…

Прерывая мысли Раль, забили часы, но не просто забили, а зазвенели хрустальной мелодией, заложенной в них мастером и включавшейся несколькими поворотами винтов. Хоуэрс подскочил на своей постели и снова выругался. А Адилунд думала, что у нее много времени…

— Что вообще творится? Что это за будильник? — преемник Магистра хлопал глазами, пытаясь, видимо, осознать, где он проснулся, почему на столе, что здесь делает малознакомая девушка и почему звонят часы, которые ранее вели себя вполне прилично.

— Я должна раз в час проверять, действительно ли это вы, чтобы не случилось какого-нибудь фокуса с иллюзией, — Раль удалось произнести фразу в стиле Марджорис, хотя это вышло и не так легко, как раньше. Она помнила наставления Хора для этой ночи. Поскольку Кей мастерски владел иллюзией, Адилунд не следовало давать повода себя обмануть. В конце концов, такая тщательная проверка требовалась для того, чтобы у полиции уже не оставалось сомнений в невиновности подозреваемого.

Злой и сонный Хоуэрс опять послал её в не самое приятное путешествие. Раль опять напомнила про Магистра Объединенного Мира, и его преемник стал поспокойнее. Однако снова возмутился, уразумев, что спокойно спать этой ночью ему никто не даст. Адилунд только пожала плечами: в конце концов, Хоуэрс сам согласился на такую проверку. Хотя… попробовал бы он не согласиться. Сразу записали бы в убийцы.

Хозяин кабинета, временно превращенного в спальню, сполз со стола, швырнул на пол подушку с одеялом и заявил, что он отдохнул и дальше спать не собирается. Раль, снова надевшая маску непроницаемого спокойствия, приняла к сведению и снова открыла книгу.

— Да чего ты все туда пялишься? — раздраженно спросил Хоуэрс. — Можно подумать, это действительно тебе интересно.

Напоминать ещё раз об обращении «вы» Адилунд не стала. Она не обладала методичностью Хора, который мог бы повторить это хоть сотню раз и остаться совершенно бесстрастным, поэтому только ответила негромко:

— Это и впрямь интересная книга. Я готова от неё отвлечься, если разговор с вами выйдет не просто набором острот. Я не болтлива, но люблю беседовать с умными людьми. Если хотите, мы можем что-то с вами обсудить.

— Например, вашу прическу, — хмыкнул Хоуэрс, не став уж слишком язвить.

— Мне нравится эта книга, — намекнула Раль. — Если вы настроены шутить — что ж, я вернусь к чтению.

— Да нет, я вовсе не настроен шутить, — поспешно произнес он. — Наоборот, я сейчас более настроен кого-то критиковать или с кем-то спорить. Так о чем же хотели бы поговорить вы? — Хоуэрс сильно растянул последнее слово, не сумев обойтись без карикатурности.

— Даже не знаю, — Раль закрыла книгу, поправив закладку из простого листа бумаги. — Если брать то, что интересно мне, то я хотела бы вас расспросить об обучении Эссентессеров. Дело в том, что один мой хороший друг внезапно очутился в учениках Маршала, — она говорила уже не так медленно, как раньше, потому что не хотела, чтобы её перебили.

— Если вы видели хоть раз моего обожаемого учителя, — скривился Хоуэрс, и Адилунд сообразила, что выбрала немного не ту тему, — то могли бы понять, как очарователен у нас процесс вбивания в голову хоть чего-то. О да, вбивание — в буквальном смысле. Такой уж мне попался наставник. Наверное, Маршал не такой свихнувшийся, как Магистр или Регент, так что шансы у вашего друга есть.

— А чем вам Регент-то не угодила? — с осторожностью спросила Раль.

Хоуэрс посмотрел на собеседницу, как на умственно отсталую.

— Чем не угодила? Да она давно уже переселилась в мир своих фантазий и ни о ком больше не думает. Алкоголичка, только вместо дешевого пива хлещет магию и не может от этого отказаться даже на минуту. Уверен, стоит продержать эту «правительницу» без её любимых заклинаний всего полдня, и у неё уже начнут плавиться мозги. Жаль только, никто так и не решился на подобный эксперимент. Уважение! О да, великое уважение к великому человеку, ведь это золотце — одна из лучших за последнее столетие. Ах-ах-ах. Красивые умненькие глазки, а за ними — пустота. Регент на совещаниях и голосованиях никогда не может толково высказать свое мнение. У неё в голове пустота, не считая магии.

— Это очень категорично, — заметила Адилунд. — Мне кажется, что остальные правители, будь все так на самом деле, как-то на это отреагировали бы.

— Да все остальные правители такие же, как она! — выпалил со злостью Хоуэрс. Похоже, он вдолбил себе в голову, что живет среди глупых, ничего не понимающих, но считающих себя умными людей, и оттого бунтовал. — Герцог — выжившая из ума старуха, заставляющая свою преемницу ходить строем. Про своего идиота я вообще молчу. Вот от Маршала, может быть, и будет что-нибудь путное, так что скажу точно: твоему приятелю повезло. Правда, Байонис Эссентессер тоже в свое время торчал на посту Регента, а значит, у него в голове могла остаться радужная каша от этой ерунды, — он задрал нос, кого-то, видимо, пародируя, а затем торжественно произнес, кривляясь: — общая картина магии, величайшая вещь, позволяющая хранить Объединенный Мир. Бред, — выплюнул Хоуэрс уже своим голосом. — Но они же все верят! И люди, которые думают, что ими правят великие люди, тоже во все верят!

— Вы же не думаете, что это массовый гипноз и что вы — единственный человек, который видит правду, — Адилунд стало немного неуютно от этого потока грязи в адрес Эссентессеров.

— Я единственный человек, который варится в этом котле достаточно, чтобы понять, и сохраняет голову на плечах, чтобы не забыться почетом и славой, которые вручаются каждому лже-правителю с его званием, — похоже, Хоуэрс говорил вполне искренне.

— Тогда скажите, почему наша страна все ещё держится, если ею правят такие люди?

— Да страна много что выдержит, ей не впервой, — зло усмехнулся преемник Магистра. — На ней и не так ездили — а ведь не сбрасывала. Народ по-прежнему суетится возле земли, не смея глаз вверх поднимать, а правители меняются и меняют все по своему усмотрению, чтобы потом сдохнуть или пустить на свое место других, вещающих по-новому, однако почти не отличающихся от предыдущих.

— Я говорю не о народе, а именно о государстве, — осторожно втиснулась среди потоков его речи Адилунд. — Если бы им правили бездарно, то вместо Объединенного Мира у нас получилось бы по меньшей мере четыре куска, а может, и больше.

— Так четыре куска и есть! — чуть ли не торжествующе воскликнул Хоуэрс. — Разве вы не видите? Да регионы плюют на центр, они — Миры, какая им разница, что там вещают Эссентессеры? В каждом из Краев есть свой правитель, и он не обращает внимания на засевших в Облачном Мире четырех тараканов, хотя сам может быть не лучше них. Да, как вы могли бы увидеть, один кусок захотел разделаться ещё на два-три. Из нашей гадостной системы, которую никто из этих якобы правителей и не думал чистить, полезла гниль — и затопила собой половину Грозового Мира! — при этих словах синие глаза бешено засверкали, и Раль поняла: она все верно угадала. Причиной главных бедствий Хоуэрса Эссентессера стала именно война.

— Но нельзя винить в этом только правителей, — попробовала смелее возразить Адилунд. — В конце концов, ту кошмарную идеологию приняли многие среди народа.

— Да потому что посчитали ей ключом к избавлению от этих скотин! — Хоуэрс уже чуть ли не кричал. — Потому что у них уже не оставалось никаких надежд на нынешнюю власть! Людям было все равно, за кем идти, главное, что это могло хоть что-то поменять! А власти не сделали ничего, чтобы это предотвратить! Ни-че-го! — и он опять грязно выругался. — И потому война раскурочила половину региона! Жаль только, — добавил он ненамного тише, — что до Квемеры это не докатилось. Нашим свиньям на престолах было бы полезно взглянуть в глаза тем, кого обманули из-за них. Из-за них! — вот это уже был крик. Сжимая кулаки, Хоуэрс стремительно прошел к стене и, уткнувшись в нее лбом, замолчал.

Молчала и Раль, чувствуя стыд за то, что все же направила его на эту тему, пробудив немало страданий, но так ничего за это и не получив. Хоуэрс не желал раскрываться: наоборот, только сильнее пытался уколоть всех и каждого, попутно самыми страшными словами ругая Эссентессеров, которых считал виновными в войне, а значит, и в смерти дорогого ему человека.

Наконец он снова развернулся к гостье, нисколько не успокоенный, наоборот, ещё больше разозленный.

— Они обещали! Обещали всегда, но никогда не выполняли! Они говорили, что это ерунда, а это была не ерунда! И ей потом отрезали голову, а фотографии демонстративно прислали в Квемеру — любуйтесь мол! Вот вам и безопасно! Вот вам и ерунда! — кричал Хоуэрс, все больше распаляясь. — А она была даже младше тебя! — он остановился, делая шумные вдохи и выдохи, а затем заорал: — Вон! Вон из моего дома! Убирайся!

Хор напомнил бы ему о договоре, но Раль просто не смогла этого сделать. Она стремительно поднялась и зашагала прочь из комнаты, не думая о последствиях, желая лишь поскорее уйти, чтобы не бередить душу и без того несчастного человека.

***

— Итак, памятник Фэйну Эссентессеру вам не понравился, поскольку дело явно не во мне. Ко мне вы в итоге прийти захотели, — Толл Каэндра, гостеприимно разлив чай по чашкам, разглядывал сидящую напротив Хемену. Он владел несколькими домами, но для этого разговора выбрал старинное одноэтажное здание на окраине Квемеры, словно выглянувшее откуда-то из позапрошлого века.

Снаружи оно выглядело неказисто, но внутри убранство восхищало тонким подбором предметов, каждому из которых было не менее пятидесяти лет. Сам Толл в честь прибытия гостьи даже причесался и надел темно-синий костюм, хотя в глазах его мелькало нечто диковатое, слишком свободное для официальностей, и это сильно подчеркивалось обстановкой в доме.

Хемена сама не понимала, приятно ей здесь или нет. Нравилось ощущение старины, нравился вкус хозяина, но этот хозяин очень сильно тревожил. Совершенно непонятный, странный, вроде и спокойный, но, похоже, готовый унестись куда-то вихрем и заодно унести с собой всех, кто только попадется под руку.

— Я не пришла к памятнику, так как была занята, — соизволила ответить Хемена на риторический вопрос собеседника. — А эта ночь у меня свободна, и, кроме того, я сейчас выполняю по-настоящему важное дело.

— Караулите меня, — уточнил Толл. — Что ж, это весьма почетно и очень нужно в сложившейся ситуации. Будем надеяться, что эта ночь принесет пользу всем.

— Кроме убийцы, — не сумела не сказать Хемена.

— Если вы так говорите, значит, уже убеждены, то убийца — не я, — ослепительно улыбнулся он. — Мне эта ночь принесет пользу в любом случае, поскольку я удостоился беседы с вами.

— Я не понимаю только одного, — с досадой вздохнула Хемена. — Зачем я вам понадобилась? Что двигает вами, когда вы столь упорно пытаетесь завоевать мое внимание? Поверьте, я не страдаю от недостатка поклонников, и, честно признаться, мечтаю, чтобы их стало меньше хотя бы на одного человека.

— Вы меня имеете в виду? — не теряя учтивости, поинтересовался Толл.

— Нет, вы не настолько настойчивы, чтобы успеть мне надоесть. Вас я хочу понять. Того человека… прогнать подальше, чтобы он никогда больше не возвращался.

— Сурово, — оценил Толл. — Мне остается только радоваться, что я у вас на другом счету.

— Чего вы от меня хотите? — прямо спросила Хемена.

— Ничего. Не пытайтесь меня понять, это бессмысленно. Я всего лишь желаю вам хорошего, остальное значения не имеет. Пейте чай, — Толл приветственным жестом обвел накрытый стол, на котором красовались старинный серебряный сервиз и белоснежные салфетки, украшенные причудливым вензелем. — Не будем говорить обо мне, будем говорить о вас.

— А вы знаете, что порой люди боятся его-то только потому, что этого не понимют? — в голосе Хемены звучали разом усталость и отчаяние: этот вопрос выражал все её смятение, нежелание верить сидящему напротив человеку.

— Вы смелая девушка, — вкрадчиво заметил Толл. — Вы не станете бояться из-за подобных пустяков.

— Нет, я так не могу, — тряхнула головой Хемена.

— А я не могу по-другому, — вздохнул Толл, пододвигая ближе к ней чашку, но к своей все ещё не притрагиваясь. — Не сомневаюсь, что, идя ко мне домой в эту ночь, вы намеревались лучше узнать меня, но я не могу доставить вам такой радости. Увы, профессия обязывает. Мне не положена откровенность. Что же касается вас… Нет, я не хочу узнать о вас все сокровенное, я просто пытаюсь вам помочь.

— Почему? — упрямо спросила она.

— Допустим, вы мне нравитесь как человек, — лениво произнес Толл. — И мне не очень нравится Сольсетен Хармад Ричардель.

Хемена вздрогнула.

— Вы… вы об этом знаете? — выдохнула она, осознавая, что о профессии он говорил не просто так. — Но откуда? Вы взяли себе целью самым пристальным образом меня изучить?

— Почему ж? — Толл усмехнулся и ещё ближе пододвинул к собеседнице чашку, как будто это действительно имело значение. — Нет. Я всего лишь открыл небольшую папочку материалов про вас и оттуда взял все необходимое.

— Какую ещё папочку? — напряглась Хемена. — В каких это документах зарегистрированы мои отношения с Сольсетеном Хармадом?

— В наших, — просто ответил Толл. — Я же говорил, что я человек, смотрящий сквозь туман. Вы когда-нибудь слышали о так называемой теневой стороне Квемеры? Если выражаться обычным языком, о всей системе незаконных операций, которая существует в столице?

— Конечно, слышала, — негромко произнесла Хемена. По спине пробежался холодок. Человек напротив был не просто непонятным. Он был опасным. Возможно, даже очень опасным, раз занимал довольно высокое положение в этой системе. По сути, Толл Каэндра относился к преступникам, настолько серьезным и скрытным, что власти приходилось мириться с их существованием. — И… и вы — один из их командиров?

— Именно, — Толл произнес это даже как-то беззаботно. Конечно, он же привык. — Впрочем, спешу вас убедить, что теневики — это не шайка разбойников, угрожающих покою города, а четко структурированная организация, очищающая Квемеру от немалой доли систематизированной преступности. Сложно выражаюсь? Тогда буду говорить проще. Всем, что считается незаконным, управляет одна группа людей. При этом она хоть и поступает незаконно, но не превышает границ и согласовывает свою деятельность с властями, одновременно уничтожая тех, кто слишком зарывается. Немало банд, которые могли бы причинить вред столице, нейтрализовали именно теневые отряды. Помимо всего этого, они владеют огромным собранием информации о жителях города, по сути, содержат главный квемерский архив, которым при необходимости делятся с органами правопорядка. Те, кто ходит в тени, не преступают черты и держат в узде всех, кто допускает в своих действиях не совсем законные детали. Наши люди хозяйничают во всех трущобах столицы, при этом довольно жестко их вычищают от нежелательных элементов, выполняя, по сути, работу служб порядка.

— Вы пытаетесь убедить меня в том, что ваша организация не просто не вредна, но ещё и необходима? — еле слышно произнесла Хемена.

— Именно, — кивнул Толл. — Преступности избежать невозможно ни одному государству, ни одной системе. Однако стоит выстроить свою систему преступности, имеющую качественные связи с полицией, — и все становится намного проще.

— Но… это же непредсказуемо, — сумела наконец Хемена сформулировать то, что её беспокоило. — Сейчас ваша организация лояльна власти, но, владея такой силой и такими массивами информации, она же может в какой-то момент переменить сторону и начать действовать против государства.

— И устроить свою революцию, захватить власть, заполнить улицы Квемеры трупами? — неприятно усмехнулся Толл. — А зачем нам это нужно? Тени нужна теневая власть, идти дальше нет смысла.

— Но даже эта теневая власть может простираться очень глубоко, — с упрямством качнула головой Хемена. — Столько информации… Это же прекрасное оружие против множества людей. Сколько вы можете сделать одним только шантажом, а если брать и сложные комбинации… Вы опасны. И если вы начнете ради собственной выгоды проворачивать операции, используя, как вы выразились, главный квемерский архив, то вы можете сделать очень и очень много плохого, при том совершенно незаметного.

— Допустим, это действительно так, — Толл стал серьезным. — Однако скажите, будет ли так плохо, если я, например, расшатаю дела вашего отца?

— То, что я не очень люблю моего отца, не значит, что я желаю ему краха, — резко ответила Хемена, ужасаясь от того, что этот человек, похоже, действительно знал о ней все, даже то, что не могло попасть ни в какие документы.

— Я мог бы расправиться с теми его делами, которые бы вам не очень понравились, — Толл задумчиво поглядел на её чашку, но придвигать дальше уже было некуда. — Вы вот только что проповедовали мне о вреде нашей организации. А теперь представьте, что примерно тот же вред может принести любой влиятельный человек, в том числе и ваш отец. Вопрос лишь в том, у кого больше совести и здравого смысла, но ответ на этот вопрос с чужих слов не получишь — только если приглядишься сам. Я пригляделся. И послал свою семью довольно далеко, хотя она это не до конца поняла и сейчас. Я не могу навязать вам свое мнение, но в теневиках опасности столько же, сколько и в любых законных организациях, просто у всех разные методы и разные названия. Суть почти всегда одна и та же. Однако мы говорили о Сольсетене Хармаде Ричарделе. Это его вы хотели прогнать подальше и никогда больше не видеть, верно?

Хемена молчала. Раз уж он такой умный, раз все знал и понимал — пусть устраивает тут монолог вместо диалога.

— Когда я говорил, что собираюсь вам помочь, я имел в виду взаимоотношения именно с этим человеком, — Толл понял этот намек.

— Думаю, вы в курсе и тех обстоятельств, которые вынудили меня на взаимоотношения с ним, — мрачно произнесла Хемена. — Я в безвыходном положении. Я не могу порвать с ним, потому что тогда все станет известно моему отцу.

— А чего такого в том, что это станет известно многоуважаемому Рондеру Мистералю? — задал провокационный вопрос Толл. — Вам не казалось, что это не так уж страшно на самом деле? Вы сами говорили мне, что хотите выбирать из всех предоставленных направлений. Так при чем же тут ваш отец? Что он вам может сделать? Накричать? Это, допустим, в его власти, но больших проблем вы не получите. Этот человек не властен над вами, как над своей рабой. Вы должны это понимать.

— Если я пойду против него, если я не оправдаю его надежд, я… Я… — она судорожно сглотнула. — У меня просто жизнь превратится в полный кошмар. Я умею жить только рядом с семьей, так, как привыкла. А где семья — там и он.

— Покажите, что вы — взрослый независимый человек. Только таким способом можно что-то поменять в вашей ситуации. А иначе — просто ерунда, с каждым годом все больше портящая вам жизнь. В конце концов она действительно приведет вас к кошмару, только это будет медленнее и мучительнее. Вы подчиняетесь отцу, переживаете из-за этого, не подходите для того, что он вам приготовил, выжимаете из себя все, чтобы соответствовать его ожиданиям, а вместо награды получаете новую планку, и все начинается сначала. Замкнутый круг.

— Вот про замкнутый круг не надо, пожалуйста, — нервно попросила Хемена, потому что в голове слишком живо всплыл образ Кея.

— Ладно, не буду, это значения не имеет, — чуть смягчился Толл. — Тем не менее факт остается фактом. Вы не справляетесь. Вы не можете быть тем человеком, на которого рассчитывает Рондер Мистераль, и рано или поздно он в вас разочаруется. Вопрос лишь в том, какой вы станете к тому моменту. Можете совершенно сорвать себе психику и превратиться в неуравновешенного человека. А можете вовремя сказать «нет» отцу и делать так, как считаете нужным. Выйдет конфликт, да. Но если у вас ещё не высосало силы все это, то вы его выдержите без особых мучений.

— Я понимаю, что вы мне советуете, — устало вздохнула Хемена. — Принять бой. Встать против моего отца, а значит, и против семьи. Я уже говорила вам, что я иной жизни не мыслю.

— Так попробуйте представить эту жизнь, — пожал плечами Толл. — Она гораздо лучше той, к какой вы привыкли, хотя с первого раза и кажется, что все ровно наоборот. Подумайте. Сравните. Верный вывод придет довольно быстро.

Она замотала головой.

— Вы не понимаете. Для вас слово «семья» — это просто окружающие вас люди, олицетворяющие собой традиции нашей страны. А я по-настоящему люблю своих сестер и брата, я не знаю, как я смогу жить, если выстрою между нами стену своим конфликтом с отцом. Вы предлагаете и им принять мою сторону? Некоторые из них имеют фамилию Мистераль и обязаны подчиняться главе фамилии, ведь это я Ричардель… Видите, не выходит с этим.

— Это слегка меняет дело, но главному не мешает, — твердо произнес Толл. — Вы можете порвать отношения с людьми, которые вам не нравятся, но сохранить контакты с теми, кого любите. При этом придется проявить немало изворотливости, однако в целом операция вполне осуществима.

— Я не знаю, как её осуществить, — тусклым голосом отозвалась Хемена. — Полководец, да. Абсолютно бестолковый полководец. Я привыкла подчиняться, Военная Академия не для меня. Я приблизительно понимаю, о чем вы говорите, но я совершенно не понимаю, как это все применить для моей жизни в конкретике. Поэтому я теряюсь, путаюсь и не могу ответить горячим согласием на ваше предложение. Я хочу вырваться из этого… из этой трясины, — слово «круг» говорить по-прежнему не хотелось. — Но я не могу это. Я слишком слаба. Будем смотреть правде в лицо: я не способна это сделать. Вот так. Мне нужен кто-то, кто меня оттуда вытащил бы.

— А моя кандидатура вам не подходит? — аккуратно приподнял бровь Толл.

— Нет! — она с размаху стукнула слишком близко придвинутой чашкой об стол, светло-коричневая жидкость расплескалась по чистой скатерти. — Я вас не знаю, я вас боюсь, потому что вы слишком внезапно вторглись в мою жизнь и ведете себя неестественно! С какой стати вам помогать мне, а? Вдруг вы хотите чего-то большего, чем мой отец и Сольсетен?

— А я действительно хочу большего, — усмешка Толла ей совершенно не понравилась. — Только не от вас, а для вас. Вы меня интересуете не как человек, из которого можно выжать как можно больше, а как человек, в котором можно развить как можно больше.

— Да почему ж именно я? Мы видимся всего-то второй раз — откуда такое великое милосердие, а? Я вам не верю, — как загнанный в угол зверь, твердила она, осознавая, что только в этом человеке и может получить свое спасение. — Все слишком просто. Вы слишком добрый. Так не бывает. Вы — член могущественной организации, серьезная влиятельная персона, которая многое делает ради выгоды, зачем вам понадобилась я?

— Я — серьезный человек? — взмахнул ресницами Толл. — Вот только не придумывайте. Иногда мне надоедает строгий круг обязанностей, и меня тянет устроить что-либо вне его. Признаюсь сразу: у меня на вас далеко идущие планы. Вы бы немало помогли мне в моей дальнейшей работе. Плюс ко всему, я действительно не люблю ректора Военной Академии и не прочь устроить ему хоть какую-нибудь пакость.

— То есть вы предлагаете мне отправить подальше Академию с его ректором и все планы отца — и вместе с вами уйти, как вы выражаетесь, в тень? — прищурилась Хемена. — Да я только что ругала вашу деятельность — думаете, я смогу этим заниматься? Мне кажется, вы слишком самонадеянны, если думаете, что я соглашусь на это предложение.

— Мне кажется, что вы слишком несчастны, чтобы на него не согласиться, — только и сказал Толл.

***

Раль бродила по неусыпной Квемере до самого рассвета. Лишь часов в восемь она направилась на квартиру Эвальда, будучи не в состоянии докладывать о ночном разговоре Хору. Ведь задание, по сути, оказалось провалено.

Адилунд отперла дверь своим ключом и на цыпочках зашла внутрь, не желая беспокоить Эви и Виорди. Осторожно прошла мимо отвернувшейся к стене сестры и замерла, увидев высунувшуюся из-под одеяла руку в красном рукаве.

Виорди не любила ярких цветов.

Замолотилось сердце в груди, на дрожащих ногах Адилунд сделала несколько шагов к кровати и откинула одеяло, чтобы увидеть алое платье и восковую бледность лица уже неподвижной сестры.

В один момент закружилась голова, раздался тихий вскрик, словно бы ей не принадлежавший, во всем теле проснулась резкая слабость, и больше Раль ничего уже не помнила.

========== Часть третья. Золотой жезл ==========

Лента времени: виток вперед*

Стемнело. Зажигать лампу не следовало: Кудесница приучила всех своих воспитанников к бережному использованию денег и вещей. Но театр не бедствовал: хоть он и не имел популярности, притягивающей к его сцене тысячи людей, но благосклонно принимался публикой во всех уголках необъятной страны.

Хорганек не спалось. Она сидела на своей кровати, обхватив колени руками, и смотрела в окно на черное небо без единой звездочки. Кудесница говорила, дым заводов и свет уличных фонарей спрятали от жителей Квемеры узоры созвездий. Только краешек луны уныло поблескивал в самом углу окна.

В комнате было не так уж и холодно, и Хорганек с удовольствием заснула бы прямо в тонкой короткой ночной рубашке, укутавшись в старый плед, но Кудесница строго велела беречь здоровье, особенно защищать горло и грудь, и пришлось надеть свитер. Он колол руки и шею, иногда даже заставляя засунуть пальцы за воротник, чтобы почесаться. Возможно, из-за свитера Хорганек и расхотелось спать: он вносил некоторое беспокойство, не давая полностью расслабиться, сунуть ладонь под подушку и погрузиться в волшебные миры снов.

А ведь Кудесница сказала, что им нужно хорошенько выспаться: завтра предстояло петь перед искушенными зрителями столицы. Хорганек ждало очень важное и ответственное выступление, требующее немалых сил, а она не могла заставить себя лечь и отхонуть перед ним. Впрочем, такое было часто. Неразумные поступки, угода романтичному настроению, ущерб делу. Кудесница за это не ругала, говоря, что певица и должна жить не так, как все обычные люди, должна находить время, чтобы слушать голоса мира и голос своей души.

О житейских насущных вопросах наставница обещала заботиться сама, что немало помогало Хорганек, но та все же осознавала, что ей следует вести себя разумнее, не полагаясь слепо на Кудесницу. Осознавала, когда глядела на всех остальных детей из их группы, чувствуя себя самой старшей, взрослой, обязанной заботиться о них. Увы, чаще кто-то из младших заботился о замечтавшейся “солистке”, как они её прозвали, хваля красивый голос. Она его считала не очень красивым, самым обыкновенным, просто пела искренне, от души, и людям это нравилось. А Кудесница, прекрасно понимавшая своих воспитанников, подбирала подходящие песни: тихие, светлые, задумчивые, с нежным аккомпанементом фортепиано или тонким пением скрипки.

И завтра предстояло узнать, понравится ли такое жителям столицы. О да, Хорганек волновалаась, и это была главная причина бессонницы, затмевающая любой колючий свитер. Завтра… Завтра она наденет свое самое красивое платье. Праздничное. Единственное нарядное, ведь остальные два темно-коричневого цвета, самые простые, и их надо тайком от Кудесницы зашивать, чтобы она, очень занятая, не беспокоилась из-за проблем, которые того не стоили.

Синее платье. С оборками, с пышными рукавами, все такое воздушное, пришедшее из волшебной сказки и прекрасное, как сама ночь. Хорганек всего раз его надевала, когда примеряла, и удивилась, увидев себя в зеркале. Кудесница тоже тогда восхищенно улыбалась и обещала заплести ей “серебряную косу”, как они двое называли сложную прическу из двух кос, сходящихся в одну.

Мысли об этом постепенно успокоили Хорганек, заставив забыть и о колючем свитере, и о волнении. Она легла, натягивая до самого подбородка плед, и вдруг замерла, снова ощутив беспокойство. Происходило что-то странное, пугающее — и происходило совсем рядом. Сделав глубокий вдох, с легкой дрожью выдохнув, Хорганек спустила ноги с кровати и, осторожно шагая босыми ступнями по паркету, двинулась мимо спящих младших в коридор. Там её ждали тишина и легкое дуновение ветерка: в дальнем конце кто-то открыл окно. А ещё дверь в комнату Кудесницы была открыта, но оттуда ничего не светило — значит, она уже спала. Хорганек знала, как опасен для поющих людей сквозняк, поэтому решительно зашагала к двери, желая её закрыть, и застыла, видя в проеме темную фигуру, склонившуся над спящей Кудесницей.

Незнакомец обернулся, и вспышка серебристого света в ладонях позволила различить его лицо. Он улыбался.

Комментарий к Часть третья. Золотой жезл

*”Виток вперед” — применяется для описания во вступления к части событий из будущего, “виток назад” — для событий из прошлого.

========== Глава 1. Собранное ==========

Глаза у Мальса слипались, и он мечтал лишь об одном: поскорее добраться до особняка Маршала, чтобы сообщить о положительных итогах этой ночи и сразу же завалиться спать. К концу их разговора Бьюкенен просто аккуратно сполз на стол и там задремал, даже не затрудняя себя походом до кровати. Хор с усмешкой сложил все книги в идеально ровную стопку на столе и, старательно протерев глаза, вышел из комнаты, а затем и из квартиры, со вздохом оставив дверь незапертой. В то, что посреди бела дня кто-то захочет лезть в комнату к Бьюкенену, он не верил. К тому же… чем вообще вор мог поживиться здесь, не считая книг по медицине, мало кому нужных?

Даже свежий воздух не помог Мальсу проснуться: его тянуло к земле, ноги заплетались, а перед глазами плавали темные круги. Да, он не раз устраивал ночные похождения, но обычно высыпался перед ними, а в этот раз не получилось, поскольку все вышло незапланированно. Подумав, что такими темпами может и свалиться, Хор отказался от мысли идти пешком и свернул к остановке, желая сократить большинство пути на трамвае и надеясь, что его не придется долго ждать.

Канатные трамваи ходили преимущественно на восточной окраине Квемеры, где холмистая местность плохо подходила для конных повозок, и лишь мощные автомобили взбирались на эти горки, так что изобретенный несколько лет назад трамвай стал избавлением. Он двигался благодаря стальному тросу, протянутому по всей длине маршрута в маленькой канавке между рельсами. Сам трос тащили установки, располагавшиеся в начале и конце линии.

Наконец к остановке подкатился вагон, раскрашенный в бледно-желтый цвет, и Хор шагнул внутрь, отметив, что народа почти нет, хотя в это время город уже пробуждался и начинал жить самой активной жизнью. Но он даже порадовался, что никого нет, потому что было свободно немало мест, и Мальс с облегчением присел. Спать хотелось все сильней. Вагончик неторопливо двинулся с места и набрал скорость, хоть и не такую большую, какую развивали автомобили и многие конные повозки. Зато с той же скоростью он карабкался на все холмы, становившиеся препятствием для других видов транспорта. Изобретатели разрабатывали дешевый общественный транспорт по типу автомобилей, но пока это ещё не дало результатов. С такими мыслями Хор равнодушно проводил проплывающий мимо большой дом ярко-черного цвета, а затем выключился — и таким же черным стало все.

Очнулся он от того, что кондуктор потряхивал его за плечо.

— Вставайте, конечная.

Мальс ошеломленно проморгался и дернул головой, рассматривая малознакомые улицы вокруг. Он все-таки заснул! Оставалось лишь надеяться, что ненадолго.

— Сколько времени прошло? — выдохнул Хор.

— Да немного, немного, успокойтесь, мы от Щучьей до конечной минут двадцать идем. Пропустили остановку никак?

— Пропустил, — он выпрямился, потряс головой, окончательно возвращаясь в реальный мир, и полез в карман за новой монетой. — Но ведь мы все равно проедем мимо того места. Я заплачу.

— Да не надо, — махнул рукой кондуктор. — Вы только вылезайте сейчас, надо развернуть трамвай. Не поможете?

— Помогу, конечно, — кивнул Хор и встал.

Поскольку разворачивать вагон на тросе было слишком сложно, существовал особый метод. Мальс вместе с кондуктором затолкнули трамвай, уже не прикрепленный к тросу, на располагавшуюся вслед за рельсами деревянную платформу, а затем вместе прокрутили его до второй линии рельс и толкнули на неё, а кондуктор, вскочив в кабину, рычагом опустил зажим, опять закрепляя вагон на движущемся тросе. Хор на ходу вспрыгнул на подножку, чувствуя себя окончательно проснувшимся от этих хлопот.

Карманные часы он ночью забыл завести, и теперь они стояли, однако Мальс верил кондуктору: времени прошло совсем немного. Наверняка удастся ещё застать Байониса. На нужной остановке Хор сошел, поблагодарив кондуктора. Сразу же выяснилось, что спать хочется почти по-прежнему. С трудом пробираясь сквозь утреннюю толпу народа, он продвигался к особняку Эссентессеров, хотя тянуло прилечь на какой-нибудь лавочке до вечера. Спасало, однако, укоренившееся привычкой стремление ночевать только в том месте, которое он считал домом. Напоминания о мрачных снах и возможных кошмарах заставило Хора ускорить ход и в конце концов в более-менее вменяемом состоянии достичь дверей особняка, уже открытых. Он ввалился внутрь и сразу же встретил Маршала, который прогуливался возле лестницы, явно ожидая своего ученика, дабы обсудить итоги ночи.

— Ну как? — сразу же спросил Байонис.

— А как же «доброе утро»? — фыркнул Хор, на удивление, чувствуя в себе силы огрызаться.

— Сейчас тебе будет «доброй ночи», но сначала скажи, как все прошло.

— Да посидели, поболтали, пооткровенничали, — махнул рукой он. — Ничего особенного. Бьюкенен все время находился под моим контролем. Если сегодня ночью кто и убьет, то это не он.

— Пока никаких сообщений о чьей-либо смерти не поступало, — обрадовал Маршал. — И все же это ещё не повод думать, что Кей не принесет нам сюрприза. Вернулись все наблюдатели, кроме Раль. Ты, конечно, подложил ей приличную свинью с Хоуэрсом.

— Как раз-таки нет, — пожал плечами Мальс. — Она умеет себя вести с зарвавшимися мужиками. Вы просто видели милую тихую девочку, которая стремится никому не причинять вреда, а я находился с ней более длительное время, и знаю, на что она в действительности способна.

— Мне уже пора в правительство, — объявил Байонис. — Так что обсудим мы это только днем, когда ты уже выспишься. Сколь бы ни было значимо наше расследование, но пренебрегать ради него моими прямыми обязанностями я не имею права. Раль обо всем доложит майору Тровену, вы об этом договорились, ведь так?

— Я учитывал вашу занятость и мою усталость, — произнес Мальс с тем достоинством, на какое только был способен в столь сонном состоянии. — Поэтому и отправил её к майору. Удачного дня, а я все же отправлюсь досыпать.

— Спокойной ночи, — с усмешкой пожелал Маршал, направляясь к двери. Хотя Эссентессеру и полагался личный автомобиль, но Байонис предпочитал передвигаться пешком, тем более что ему редко приходилось преодолевать большие расстояния по городу.

Хор добрался до своей спальни и, кое-как переодевшись, лег. И, почти засыпая, осознал, что предложил Маршалу неправильный план. Они могли воспользоваться самоуверенностью Кея и получить хоть какую-то конкретику в отношении некоторых подозреваемых, если бы подвергли проверке не всех, а только половину. Если б убийство совершилось, то можно было бы с уверенностью сказать, что его совершил кто-то из тех четырех, кого не проверяли. Если б не совершилось — вышло бы наоборот. Да, это не дало бы точного ответа, но сузило бы круг подозреваемых. Скорее всего, сегодня так ничего и не случилось, а значит, возможность что-то узнать пропала.

Сделать такие выводы было совсем несложно. Но Мальс их не сделал. Он понял, что затеял все, втайне желая испортить планы Кею, столь уверенно заявлявшему, что убийство предотвратить нельзя. Но если в случае с Хором действовала задетая гордость, то почему согласился на «ночь проверки» Байонис? Вряд ли Маршал не догадался о том, о чем догадался его ученик, однако он не стал возражать. Почему?

В последние секунды на грани между реальностью и сном Хору казалось, что окна комнат Алексиса Эссентессера смотрят на него с укором.

Даже несмотря на сильную усталость, спал Мальс довольно чутко, и внезапный топот по коридору не мог не разбудить его. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился всклокоченный и встревоженный… Эвальд Мистераль.

— Что случилось? — сон моментально пропал, и Хор сел на постели, с недоумением глядя на неожиданного гостя.

— Виорди убили, мою сестру, — выдохнул наследник Мистералей.

— Я так понимаю, вы из-за этого примчались в особняк Маршала с таким шумом? Но как вы вообще прошли сквозь двери? — в тоне Мальса осуждения не было, хотя он и не понимал проснувшегося вдруг в Эвальде волнения.

— Э… Я… — смутился тот, и на лице мелькнуло озадаченное осознание. — Меня горничная впустила, — выпалил молодой Мистераль, но Хор уже успел понять, что он врет.

— Нет, все не так, — покачал головой Мальс. — Никакая горничная вас не впускала, вы вошли сами. И потрудитесь объяснить, как вам удалось взломать защиту Эссентессеров.

— Я просто вошел, я ничего не знаю, — с неожиданной злостью ответил он. — Вас это заботит больше смерти моей сестры?

— Я знал, что, скорее всего, этой ночью кто-то умрет, — вздохнул Хор, вставая. — Печально, что это оказалась ваша сестра. Однако вам следовало бы обратиться к майору Тровену, а не ко мне. Я не детектив, а вдобавок ещё и проспал сегодня не более часа.

— Вы друг Раль, — глухо ответил Эвальд. — Вы — тот, кто способен ей помочь, а ей сейчас очень плохо. Прошу вас, идемте.

— Я иду, — кивнул со вздохом Мальс. — Так вы сказали майору или ещё нет?

— Нет, — с легкой растерянностью произнес наследник Мистералей. — Надо бы, да…

— Бегите сейчас в полицию и просите его, чтобы лично осмотрел место происшествия. Я доберусь, как смогу. Ведь все же… произошло в вашей квартире, верно?

— Верно, — с тоской отозвался Эвальд. Несколько секунд постоял, глядя куда-то в стену, а затем развернулся и кинулся обратно по коридору, а Мальс принялся одеваться, отгоняя набегающую дрему.

Он уже тысячу раз успел понять, что наследник Мистералей не так-то прост, как кажется на первый взгляд. Но его умение проходить сквозь защищенные самим Маршалом двери не могло не изумлять. Вот сейчас Хор по-настоящему удивился, потому что только сейчас проснувшийся разум это осознал. Похоже, в семье Мистералей водились очень серьезные таланты. Маршалу следовало узнать об этом как можно скорее, но сейчас на первый план выходило убийство Виорди, напрочь рушащее часть теории Мальса — ту часть, которая касалась медного шлема.

Вряд ли Рондер заказал убийство собственной дочери, особенно накануне свадьбы, особенно накануне свадьбы с Эссентессером. Каким бы паскудным характером Хоуэрс ни обладал, связь с правителями давала семье Мистераль немалые преимущества — так зачем же все портить? Значит, названый отец Раль не имел никакого отношения к убийствам. Как и Бьюкенен. Все, кого Хор особо подозревал, оказались невиновными. А кто же тогда виновен? Люди Байониса проверили всех, и никто из подозреваемых дом не покидал. Разве что Хоуэрс, но он тоже мог сидеть тихо, просто Мальс не успел выслушать доклад Раль о её ночном бдении.

Откатившееся было желание спать навалилось с новой силой, и пришлось пройтись до ванной комнаты и подставить голову под струю ледяной воды, чтобы хоть как-то решить эту проблему. Почувствовав себя более-менее бодрым, Хор наскоро вытер волосы висевшим тут же полотенцем и направился через низенькую дверь к выходу из особняка.

На улице все же было довольно холодно, и, хотя это отрезвляло, он все же побеспокоился за частично мокрую голову — простуду не интересовало, каким делами человек занимается и ради чего забывает про здоровье, она просто наваливалась и начинала портить жизнь. Шляпу Мальс не надел, а возвращаться не хотел, поэтому только припустил по центральной улице, чтобы скорее добраться до дома, где проживали прибывшие в Квемеру Мистерали.

Когда Хор подошел к тому зданию, то уже увидел рядом с ним полицейский автомобиль и распахнутую настежь дверь. Майор Тровен успел сюда раньше Мальса, потому что передвигался не пешком. С неба пару раз капнуло, словно сама природа сопереживала потере Мистералей. Сопереживала, как же… Если бы после каждой смерти шел дождь, люди никогда не видели бы ясного неба.

Хор поднялся на второй этаж и прошел в милую квартирку, где этой ночью свершилось убийство. Его встретила Илана, вся бледная. её губы чуть подрагивали, произнося робкое: «Доброе утро». Может, после смерти Мальса Хорана в его семье и устроили бы только официальный траур, но здесь погибшую по-настоящему любили, в том числе и едва-едва вернувшаяся Адилунд. Кто-то в свое время сказал: «Таков закон равновесия: чтобы пришел один, обязан уйти другой». Разумеется, этот закон, даже если бы он существовал, исполнялся не всегда, но вот здесь проявился во всей красе.

***

Рано утром возвращаясь домой и практически не желая спать, Хемена Ричардель была почти полностью уверена в том, что ей не следует принимать предложение Толла и ломать устоявшуюся жизнь. Да, оставлять все так, как есть, она тоже не собиралась, но устраивать настолько кардинальные изменения, руководствуясь словами едва знакомого человека, выглядело по меньшей мере безрассудно.

Хемена шла к общежитию, намереваясь окончательно выспаться там, но какой-то внутренний порыв заставил её свернуть к самому величественному зданию Военной Академии, хотя сам Маршал разрешил ей пропустить сегодня занятия. И направились ноги не куда-то, а прямиком в кабинет ректора.

— Хемин, — как всегда, приветливо заулыбался Сольсетен. Ей стало противно.

— Для чего я вам нужна, а?

Ректор не ожидал подобного вопроса прямиком в лоб, поэтому полминуты изумленно смотрел на Хемену, пытаясь понять, что с ней происходит.

— Я просто хочу помочь, — наконец произнес Сольсетен, и она поняла, что у Толла этот момент выходил гораздо лучше.

— Не надо мне лгать, — с горечью произнесла Хемена. — Скажите: для чего в самом деле я вам понадобилась? Вы хотите взять меня в жены? Или просто держать в зависимом положении, получая от этого удовольствие? Ну же, просветите меня, какой именно жертвой хотите меня сделать.

— Я ничего подобного и не собирался устраивать, — всем видом господин ректор выражал оскорбленное достоинство.

— Да не лгите, — повторила Хемена.

— А я и не лгал, — выражение лица Сольсетена стало жестким, и он откинулся на спинку кресла. — Я не хотел ни первого, ни второго варианта. Мой брат умудрился стать активной стороной в брачном договоре с Мистералями, и я решил свести вас, двух Ричарделей, соответственно документам и условиям жизни. Учитывая все тонкости вашего положения, вы бы стали прекрасной парой моему брату, поскольку участвовали бы ещё в одной сделке, нашей с вами, и вели бы себя покорно.

— И нельзя было сразу объявить про эту сделку? — раздраженно спросила Хемена. Она с самого начала знала, что этот человек ведет себя не очень благородно, но теперь наконец-то могла дать волю своим истинным чувствам. — Вы столько юлили и строили из себя неизвестно что, не давая понять, что вам не самом деле нужно. Иногда мне казалось, что вы действительно бескорыстны, однако вы начинали вести себя непонятно и порой слишком слащаво… Зачем нужно было все это растягивать?

— Возможно, затем, чтобы получить удовольствие от этого романа, — развел руками Сольсетен. — Вы действительно приятная девушка, особенно когда выглядите полностью уверенной в себе и ни от кого не зависящей. Можно сказать, у нас вышла неплохая любовная история. Потом я бы отправил вас к моему брату, но мы могли бы встречаться и в дальнейшем. Впрочем, не вышло. Я определенно вызываю у вас отвращение. Но как насчет сделки с моим братом? Или вместо этого вы предпочтете общаться с вашим отцом по поводу почти полного отсутствия у вас магического дара?

— Никакой сделки не будет, — отчеканила Хемена. Она видеть не могла этого человека. — Пусть отец узнает, что у меня практически исчезла магия, и пусть ещё все узнают, что ректор Военной Академии покрывает некоторых особо нравящихся ему учеников!

Сольсетен растерянно посмотрел на неё. Всегда ощущавший себя хозяином положения, не думавший, что она рискнет открыть правду Рондеру Мистералю, он теперь оказался в далеко не самом выгодном положении. Конец интрижки — одно, а разглашение её обстоятельств на всю столицу — нечто другое, совсем уж неприятное.

— Мне все же интересно было бы знать, чем вы займетесь после выхода из Военной Академии. После того, как вас выгонят из Военной Академии, а это произойдет в ближайшие же дни, — все же подколол собеседницу он.

— Ах, чем займусь? — ответ у Хемены был. Даже слишком ошеломляющий, чтобы ректор принял его за правду. — Пойду в теневики! Прощайте, господин Хармад, я искренне надеюсь, что больше мы друг друга не увидим.

Она пулей вылетела из кабинета и победно шагала до выхода из Академии. Пусть Эви разбирается со всеми документами, протестами и проблемами, которые на него свалятся из-за непокорной сестренки. Её уже больше ничего не волновало, кроме нового будущего.

Толл предлагал новую встречу у памятника Фэйну Эссентессера. Что ж, наступила пора полюбить этот памятник…

***

— А вот и вы, — устало произнес Эвальд Мистераль, поворачиваясь к Хору. — Спасибо, что пришли. Я вам потом все расскажу касательно моих умений, но не сейчас. Сейчас я просто не в состоянии говорить о такой… ерунде.

— Добрый день, — поздоровался и хмурый майор. — Вас прислал Маршал?

— Нет, я по собственной инициативе, — вздохнул Мальс. — Однако сразу же доложу ему, как смогу. Что на этот раз? — он посмотрел на темноволосую, очень бледную девушку в алом платье. Виорди Мистераль. Раль почти не рассказывала о своих сестрах, упомянув лишь раз, что они в детстве были очень дружны, но затем расстались из-за её положения неопределенной в Центре Одаренных.

— Все, как и всегда, — отозвался Тровен. — Перекрашенная одежда, вытягивание магии без каких-либо следов… Я велю сразу же произвести вскрытие, но тут, думаю, произойдет точно так же, как с адмиралом и Алексисом Эссентессером до него.

— Проклятие, — пробормотал Эвальд. — Все так… так… Словно этот человек пытается мстить мне.

— С самого начала предполагалось, что убийства должны происходить рядом с вами, — вполголоса сообщил Хор. — Так сказал Мэшмет Зорренд, но потом Кею встретились мы с Хемин и Раль, и он выбрал нас.

— А мне кажется, что не выбрал, — качнул головой наследник Мистералей. — Сначала Алекс, теперь она… Уж лучше бы сразу убил. Он все обо мне знает, но молчит, молчит ведь, гадина. И не знаешь, то ли скажет на всю страну, то ли просто прирежет тихой ночью. — Поймав очень внимательный, настороженный взгляд Тровена, он с досадой поморщился и потянул Мальса за рукав. — Идем к Раль. Это она нашла Виорди… Нашла, закричала и упала в обморок. До сих пор не очнулась. Идем, — повторил Эвальд. — Халана, тебе тоже не следует здесь оставаться.

Они втроем прошли в соседнюю комнату, где раньше хозяин квартиры уединялся и рисовал. Здесь на расстеленной кровати лежала бледная Раль с закрытыми глазами. Её рука была прижата к груди, словно желая утихомирить бьющееся с болью сердце.

— Тссс, — Эвальд осторожно прикрыл дверь за ними. — Не надо её сейчас будить. Пусть сначала… уйдут.

Мальс кивнул, понимая, что лучше Раль не видеть ещё раз тела сестры. Илана, вся дрожа, опустилась на диван, брат подошел к ней и без слов обнял, прижав к себе. Сам того не ожидая, Хор внезапно почувствовал тоску. Здесь, в этой странной семье, которую он так хотел изучить, буквально препарировать, по-настоящему друг друга любили. Может быть, Рондер Мистераль и вел себя как все главы фамилий, но эти четверо были самой настоящей семьей. Были… Именно были. Теперь их осталось только трое. Хотя нет, четверо — с Хеменой, хотя её отношения к Виорди Мальс ещё не видел.

— Кей за это ответит, — прошептал он. — Как преемник Маршала, как Эссентессер я вам клянусь, что в ближайшие же дни найду убийцу. Если удастся — он предстанет перед справедливым судом, но смерти он заслуживает и без вынесения приговора.

— Если б я что-то мог для этого сделать… — Эвальд повернулся к Хору. — Но, увы, в этом городе я практически бессилен.

— Зато Байонис Эссентессер здесь практически всесилен, — негромко пробормотал Мальс, надеясь, что все так и есть. Но в глубине души он понимал, что Маршал не так уж и могущественен против Кея, а вдобавок ко всему он его побаивался. Или побаивался чего-то странного, связанного с таинственным убийцей.

В дверь постучали.

— Господин Мистераль? — снова показался Тровен. — Выйдите на минуту, я желаю вам кое-что сообщить, это важно. Все прочие могут оставаться.

— Я иду, — поспешно двинулся к двери Хор.

Лицо Эвальда скривилось, но он кивнул и, едва-едва перебирая ногами, вслед за гостем вышел в комнату с роялем, где незнакомый лекарь, отдаленно похожий на Бьюкенена Аймалдэна, старательно осматривал лежащую на носилках Виорди.

— В чем дело? — еле слышно спросил Эвальд.

— Видите ли, — вздохнул неизвестный Аймалдэн. — Тут выяснилось одно обстоятельство… Вы знали, что ваша сестра была беременна?

Лицо Эвальда исказилось, и он, внезапно побледнев, пошатнулся, но вовремя схватился за косяк.

— Нет, — глухо произнес наследник Мистералей. — Я этого не знал… Проклятие! Она не могла… — он внезапно с отчаянием посмотрел на Хора, словно ища у него поддержки, но тот ничего не мог сделать. Преемник Маршала не имел никакого отношения к тому, что творилось в этой семье, и не был посвящен во все тайны. Беременность до свадьбы… Урон репутации фамилии, однако Эвальда перекосило так, словно Виорди совершила какое-то ужасное преступление.

— Ваша сестра была беременна, — повторил лекарь. — Ребенок тоже убит, ему просто отрезали голову.

Губы Эвальда дергались, однако он не мог ничего сказать. Мальс тоже вздрогнул от последних слов. Какой же сволочью надо быть, чтобы так поступать с людьми? А ведь Кей имел лекарский дар — откуда у него взялось желание так издеваться над теми, кому ему следовало помогать?

— Эт-то все? — еле выдавил из себя Эвальд.

— Все, — сумрачно кивнул Тровен. — Вы можете идти.

— С-спасибо, — невнятно пробормотал он и, цепляясь за стену, медленно вышел обратно в свою комнату, где его ждала ещё более перепуганная Илана. Мальс двинулся следом, закрывая за ними обоими дверь.

Эвальд бессильно опустился на кресло и некоторое время молчал, а его бессмысленный взгляд бродил по пустой стене. Видимо, новость стала для наследника Мистералей большим ударом. Хор не желал расспрашивать его ни о чем, понимая, что сейчас его вообще нельзя трогать. Илана, дергая головой, смотрела то на Раль, то на названого брата, то на гостя и нигде не могла найти ни успокоения, ни ответов. Вся ситуация отдавала тоской и мрачностью, заставляя ещё сильнее ненавидеть Кея. Хор чувствовал, как тонет в этом сером болоте безысходности, которая выражалась в каждом взгляде окружающих его людей. И выплыть оттуда он смог лишь после того, как за стеной затихли последние шумы: полицейские унесли тело Виорди, а майор Тровен закончил осмотр помещения и вежливо попрощался с хозяином квартиры, который до сих пор выглядел так, словно его ударили по голове чем-то тяжелым.

Дверь за служителями порядка закрылась, и Эвальд словно бы проснулся. Он тщательно запер замок, затем сказал несколько слов Илане на ушко и велел ей оставаться рядом с Раль, а затем вернулся к Хору в комнату с роялем. В комнату, где умерла Хорди.

— Я не верю, что она могла это сделать, — прошептал наследник Мистералей. — Не верю!

— Вы были о ней столь высокого мнения? — с осторожностью спросил Мальс.

— Да самого обычного мнения я о ней был, — с раздражением махнул рукой Эвальд. — Но этого — не ожидал. Да, я всегда знал, что она мечтает иметь дар, иметь свое место в обществе, а не просто считаться дополнением к мужу. Но чтобы ради этого пойти на такое!

— Извините, но я не совсем вас понимаю, — может, Хор лез туда, куда его совсем не просили, но если бы наследник Мистералей хотел остаться один, он бы отправил гостя ожидать пробуждения Раль, но не отправил же. Значит, хотел именно диалога.

— Конечно, не понимаете, — губы Эвальда искривила болезненная усмешка. — Потому что вы ничего о нас не знаете. А я вам врал. Ну конечно, не раскрывать же тайны семьи первому встречному, особенно если хочешь внушить ему, что мы ничем от остальных не отличаемся. Я собирался очень правдоподобно рассказывать вам ложную официальную версию и потратил кучу времени и сил, чтобы разжиться внушающим доверие материалом на эту тему. А потом наше знакомство прекратилось, и эту тему в разговорах мы так и не развили.

— Вы о чем? — совсем тихо спросил Хор.

— О причине необычайнейшего явления. О том, почему среди Мистералей постоянно рождаются одни девочки, — Эвальд смотрел в другую сторону, а говорил как будто с самим собой. — О том, какие же мы все-таки уроды, не лучше этого убийцы. Вы знаете, Мальс, каждый из глав семейства Мистераль виновен как минимум в одной смерти, а порой и в нескольких, а порой и в многих. Вы хотели знать, отчего у нас не появляются мальчики. Ответ прост, ответ очень прост в плане ответа и очень сложен в плане объяснения, так что, боюсь вы не сможете меня понять до конца. Так вот, слушайте. Детей мужского пола женщины дома Мистераль убивают.

Хор не сказал ничего, понимая, что никакие его слова не нужны Эвальду. Тот просто пытался сбросить с себя груз отвратительных знаний, но боялся затронуть им сестру, потому и выливал все на желающего разбираться в их семье чужака.

— О, мы испробовали уже немало разных средств и в конце концов нашли идеальное. Так мерзко звучит, когда представляешь, для чего нужны все эти средства. Эта проклятая традиция блюдется уже по меньшей мере сотню лет, но матери очень часто даже не узнают, что их выкидыш на самом деле не случайность. Просто глава семьи или его жена подсыпают беременной в еду определенные травы… И через день мальчика уже не будет. Впрочем, матери от этого не очень огорчатся, потому что они с самого начала знали, на что идут, ведь у Мистералей постоянно случаются выкидыши… Вы, конечно, спросите, зачем все это нужно, — впервые за весь монолог Эвальд в упор посмотрел на Хора.

Тот по-прежнему молчал, боясь своими словами прорывать багровое полотно отчаянного рассказа.

— У мальчиков в утробе дар начинает формироваться раньше, чем у девочек, — глухо продолжил Эвальд. — Не знаю, может, в других фамилиях и по-другому, но у нас все именно так. Если на сроке, не превышающем три месяца, плод погибает, то вся его магия… Нет, не впитывается в окружающую среду. Она вся, — новый отчаянный взгляд, — передается матери.

Разноцветные, режущие острыми краями осколки постепенно складывались в цельную картину, и в ней было больше отталкивающего, чем красивого.

— Из поколения в поколение женщины семьи Мистераль укрепляют свой магический дар, а вместе с тем и положение в обществе, ценой жизни сыновей, причем многие этого даже не осознают, зато главы семей очень внимательно контролируют эти процессы.

— Но почему вы так удивлены, что это случилось с Виорди? — произнес Мальс тихо, надеясь, что весь их разговор сквозь стену не слышит Илана. — Ведь если все идет от главы, в нашем случае — от Рондера Мистераля, то чего такого ужасного сделала ваша сестра?

— У нее свадьба через несколько недель, — Эвальд опять потускнел. — А выкидыш должен был случиться уже во время совместной жизни с Хоуэрсом Эссентессером. А поскольку он далек от всей нашей гадости, то выходит, что все устроить могла только она! Рэр не провернул бы это без её ведома. Вот чего я, хоть убейте, понять не могу. Да, Виорди всегда хотела вырваться из клетки замужества, однако не такой же ценой… Она не могла. Не могла! Я знаю её десять лет, и… И… Можете мне не верить, Мальс. Я знаю, вы скептик и циник, вы холодно относитесь к несчастьям других людей и лишь взвешиваете их в своих расследованиях. Что ж… это правильно. И все же я твердо уверен в том, что Виорди не мог-ла этого сделать.

— По-моему, это не так уж и важно сейчас, — произнес Хор.

— К сожалению, важно, — с горечью сказал Эвальд. — Для меня. И я ничего не могу с этим поделать. Вот с какой стати убили её, а не меня, а? Знаете… Кажется… Кажется, я даже понимаю, почему именно она. Вот как раз из-за этого. И потому я хочу разобраться, как так вышло, что Виорди стала соучастницей столь отвратительного убийства, незаметного, того, за которое никто не покарает, но одного из самых жестоких на свете. Мать, уничтожающая собственного ребенка. Не-ет, — выдохнул он, резко мотнув головой. — Она этого не делала. И я выясню, как и почему все это случилось. Душу из Рэра вытрясу!

— Погодите… — до Мальса кое-что начало доходить. — Вы хотите сказать, что в течение по меньшей мере столетия абсолютно все дети мужского пола погибали, не успев родиться? Но какой в этом смысл? Наследник может принести гораздо больше пользы, чем повысившая свой уровень сил мать.

— Убивали всех, — бесцветным эхом откликнулся Эвальд. — И вы не совсем поняли. Весь дар ребенка шел женщине, весь, и она получала очень высокий уровень. Мистерали стояли почти на одном уровне с Эссентессером. Однако… Прошлые главы семей если отдавали дочерей в другие фамилии, то не устраивали этого вандализма, а Рэр… Он с самого начала пригрозил Хемин, что ждет её, если она не станет хорошим Ричарделем. Поэтому она делает все, что угодно, лишь бы остаться на высоком уровне, потому что боится за своего будущего сына. Вы знаете… Самое жуткое то, что у большинства детей нашей фамилии идеалом становится семья. Это бывает не так уж и часто. Это у нас есть. Это рушат наши главы. Я воздаю хвалу небесам за то, что такое сделали традицией лишь среди Мистералей, а прочие побаиваются. Хотя лет сто назад такое было нормой во всем королевстве, а потом и в Объединенном Мире.

— Нормой? — вскинул брови Хор. — Тогда почему никому об этом не известно?

— Да потому что об этом старались не распространяться, — скривился Эвальд. — Но если женщина начинала терять дар и это отражалось на общей картине магии, то Регент приказывала ей поднять свой уровень именно таким способом. Красиво, да? Такая гадость существовала ещё при королях, когда Регентом именовали просто самого сильного мага. И тогда любая девушка, поднимавшаяся в верхи, знала, что, возможно, ей придется через это пройти. Потом один Регент — что интересно, мужчина, хотя их в истории меньше, чем женщин — строго запретил это. И убийства прекратились. Но не у Мистералей… Вряд ли Хорди могла провести с кем-то ночь до своей свадьбы, и ещё менее вероятно, что согласилась на подобное.

— А может, ей все предложил Рондер Мистераль уже через некоторое время после начала беременности? — предположил Хор. Разум старательно заработал, придумывая правдоподобную версию, уж слишком несчастным выглядел Эвальд при мысли о том, что его сестра могла решиться на подобное моральное преступление. — Может, глава семьи думал, что она согласится, и до этого специально её принижал, чтобы взрастить мечту о сильном даре? Но все это не означает, что Виорди согласилась убить своего сына.

— А вдруг… — Эвальд замер, пораженный какой-то мыслью. — А вдруг, из-за того, что она начала протестовать, её и убили?

Хор покачал головой, вспоминая все свои подозрения в адрес Рондера Мистераля. Медный шлем. Он или не он?

— Слишком уж это радикально выходит. Я думаю, что у вашего названого отца были методы получше справляться с теми, кто ему возражает.

— О да, — со злостью произнес Эвальд. — Особенно с теми, кто слабее его. Но Виорди… Она… Нет, я ничего не понимаю, однако я пойму! Ему кажется, что он знает и предусматривает все, но кого он не знает, так это меня!

— И я вас тоже не знаю, — прибавил Хор, понимая, что не очень-то хорошо вклиниваться со своими вопросами, однако в другое время он мог просто не получить ответов. — Как вы прошли сквозь защиту Маршала?

— Да я его племянник, — раздраженно ответил Эвальд. — Вы же знаете, у нас в Объединенном Мире все друг другу родственники, а те, кто более-менее близок, близок и магией. Байонис Эссентессер разрешил мне заходить в особняк, вот и все. Спросите его сами.

На некоторое время повисло молчание. Заскрипела, открываясь, дверь, и бледная Илана сделала несколько неуверенных шагов к брату.

— Эви… Мне нужно идти, Эви… Я… Занятия же… — кажется, она только сейчас об этом вспомнила.

— Да, да, иди, тебе надо, — пробормотал Эвальд, глядя куда-то в угол. Сейчас он не мог подбодрить сестру, сам борясь со своими переживаниями.

Илана медленно, словно во сне, взяла с полки сумочку и двинулась к дверям, но зацепила ногой табурет, и тот с грохотом упал на пол. Она испуганно замерла.

— Виорди! Виорди! — вдруг раздался вскрик из соседней комнаты.

Они втроем, чуть не сталкиваясь в дверях, бросились туда, и застыли, глядя на дрожащие губы Раль и плещущуюся в глазах боль. Тягостная атмосфера уже ощущалась всей кожей, и Мальс понимал, что ему просто жутко. До сих пор не доводилось встречаться со столь сильным горем нескольких человек. В среде знатных людей смерть давно перестала быть большим несчастьем, и только некоторые плакались и убивались, а остальные смотрели с равнодушием и произносили ничего не значащие слова, полагавшиеся по этикету. Хору вообще практически не приходилось встречаться со смертями хорошо знакомых людей. Виорди оставалась для него неизвестной, но отношение её сестер и братьев к ней цепляло.

— Виорди убили, — безжизненным голосом обрушил все надежды сестры Эвальд.

Лицо Раль перекосилось, и по щеке промчалась быстрая слезинка. Но затем взгляд стал твердым. Неживым.

— Хор… — прошептала она. — Хор, — повторила Раль. Он шагнул ближе и осторожно взял её за руку. Тонкие пальцы сжались вокруг ладони Мальса. — Мы с тобой должны его убить.

***

— Никто не мог совершить такое сложное убийство за где-то полчаса, — чеканил Маршал Объединенного Мира, глядя в окно на особняк Магистра. — Значит, никто из наших подозреваемых, тех, с кем наши люди провели всю эту ночь, не является Кеем.

— Но есть и тот, кого не проверили до конца, — вздохнул Хор.

— Хоуэрс Эссентессер, — кивнул Байонис, поворачиваясь к ученику. — Признаться, я не верил, что он на такое способен. И все же факт остается фактом. Из всех пассажиров «Расскающей» совершить убийство Виорди Мистераль мог только он. Если, конечно, вы с Бьюкененом не сговорились и не устроили эту серию преступлений вместе.

— Так вы все ещё меня подозреваете? — приподнял бровь Мальс. — Что ж, тогда я готов провести пару бессонных ночей рядом с вами, а заодно и добиться более-менее откровенных отношений.

— Это невозможно, — развел руками Маршал. — Настоящей откровенности я не проявляю никогда. Те, кому я мог доверительно рассказать все о себе, уже мертвы, а новых ближайших друзей я вряд ли ещё заведу. Так что вам придется довольствоваться официальными отношениями и парой откровений в плане моего мнения о некоторых людях. — Он усмехнулся, вспоминая что-то. — Удивительно, однако пару десятков лет назад меня называли болтуном, не умеющим держать язык за зубами и раскрывающему себя перед каждым встречным, если у того красивое личико. Может, я таким и был. Может, злые языки стремились оболгать меня перед Регентом.

— А не перед Маршалом? — вставил Хор.

— О нет. Мнение тогдашнего Маршала не имело никакого значения, поскольку начинал я учеником Регента.

— Интересные метаморфозы, — оценил Мальс. — А я и не знал. Потом у вас обнаружился новый талант — и вы спешно переквалифицировались в главу армии? Или просто некому было занять этот пост? Да, я знаком со всеми фокусами изменения профилей, но чтобы они проходили так глубоко на столь серьезном уровне… Подобное я вижу впервые.

— А я вижу впервые практически бездарного Эссентессера, ну и что? — пожал плечами Байонис. — Тебе следовало бы получше изучать историю последних десятилетий. Я стал Регентом и провел в этом звании двенадцать с половиной лет, а затем, всего лишь четыре года назад, занял место Маршала.

— И отчего же такое случилось? — полюбопытствовал Хор.

— Ты правильно подумал. Как раз оттого, что лучшей кандидатуры не нашлось, а Объединенный Мир находился на пороге войны, и мы не имели права медлить. В то время как раз с блеском проявила себя Ориаса, и мы, посовещавшись, сделали вывод, что лучше ей вверить надзор за всей магией, а мне заняться армией. Думаю, мы тогда сделали правильный выбор: сейчас вся комбинация Эссентессеров работает слаженно. Признаться, год назад я хотел уходить в отставку, чтобы передать всю власть Ортесу, однако он умер, и мне пришлось вернуться к полному комплекту ответственности, а заодно и взяться за твое обучение.

— Регент, ставший Маршалом, — задумчиво протянул Мальс, пытаясь понять, как это вписывается в непреложные трактаты о способностях и прочей лабуде. — А такие преходы вообще бывали?

— Разумеется, бывали, но не так уж и часто, чтобы стать обыденным явлением. Однако мы говорили о Хоуэрсе Эссентессере, — вернулся к изначальной теме Байонис. — И о том, что он остается наиболее вероятным кандидатом на роль Кея.

— Мне слабо верится в то, что именно он убил адмирала Иушнице, — признался Хор. — Как-то это… Странновато выглядит. Я не думаю, что Тора Аймалдэн стала бы скрывать его отлучки посреди ночи, а уж она-то точно заметила бы, если бы Хоуэрс ушел. Да и про чутко спящих Ферчазейро с Толлом забывать не следует. Какую фамилию раньше носил Хоуэрс?

— Тиргирхольд. И сначала все думали, что он станет наследником Герцога. Я вот теперь думаю, не лучше ли было отправить его к Нистарии, а то они с Фаркассом действительно скоро друг друга поубивают.

— А почему между ними такие отношения? — хмыкнул Хор, вспоминая теплый прием, оказанный Магистром своему преемнику и отчаянное желание того сбежать куда-нибудь подальше. — Я понимаю, смена семьи, все такое, да и с учителем можно не сойтись характерами. Но чтобы настолько? Они же Эссентессеры, могли бы проявить больше сдержанности и такта. Я даже не представлял, что такое может происходить в верхах Объединенного Мира.

— У Хоуэрса очень, очень сложный характер, а ещё ему пришлось испытать несколько не очень приятных историй. Фаркасс попытался стать ему воспитателем и отцом, и этого молодого нахала подобное отношение просто взбесило. Тогда Магистр сделался из отца любящего отцом суровым. Чуть ли не с ремнем. Подробностей, признаться, мне никто не рассказывал, и я не в курсе, как сейчас проходит обучение Хоуэрса. Скажу лишь, что в происходящем больше его вины, и если кому и начинать двигаться к миру в этом конфликте, то именно ему. Если Фаркасс начнет делать уступки, то это будет расцениваться как отступление или даже как капитуляция, потому он стоит до последнего, а мы видим то, что видим. Я даже не знаю, кто и как может исправить Хоуэрса.

— И все же он остается преемником Магистра — даже несмотря на отвратительный характер? — Хор не до конца понимал эту ситуацию. Он помнил слова Фаркасса о том, что они неразрывно связаны и что ученику в итоге придется с этим смириться. Однако все выглядело слишком уж сложно. Не лучше ли для всего Объединенного Мира заняться новым преемником?

— У нас есть ещё один кандидат, не носящий пока фамилию Эссентессер, но подходящий на роль Магистра, — пояснил Байонис. — Его воспитанием занимается глава фамилии Аусхассен. Если Фаркасса все же эти трения доконают, то мы сместим Хоуэрса с его поста, а на его место поставим того самого кандидата. Пока же остается только наблюдать за попытками обуздать имеющегося преемника. Надо сказать, смерть невесты вряд ли подействует на него хорошо.

— Если только он её сам и не устроил, — вздохнул Мальс и задумался над тем, как звучат его слова. — Вот знаете, я это сейчас сказал, но никак не могу серьезно в это поверить. Хоуэрс — нахал. Его действительно следовало бы несколько раз выпороть, однако я не могу представить его на месте хладнокровного жестокого убийцы. Как же так? Вы знаете… Мне более кажется… — он нарочно делал паузы, с осторожностью поглядывая на Маршала и ожидая новой резкой критики в свой адрес. — Хоуэрс Эссентессер больше похож на покровителя Кея, — быстро закончил фразу Хор и испытующе посмотрел на Байониса.

— Ну вот, опять покровитель, — с неудовольствием отозвался он. — Для того, чтобы покрывать такие дела, нужно иметь ещё больше хладнокровия и ума. И прилично опыта. Хоуэрс — мальчишка. Я тоже слабо верю в то, что он убивал, но совершенно не могу принять то, что он планировал столь сложные операции для Кея.

— А может, ему и не требовалось ничего планировать? — предположил Мальс. — Может, он только поставлял необходимую информацию. Давайте будем честны: в часозвоню Кей попал именно с дозволения Эссентессера. Причем попадал не раз: ведь он успел там устроить себе настоящий тайник. Что самое удивительное, Регент не обратила на это никакого внимания.

— Можешь спросить у Ориасы, какого цвета стены в её комнате, и она затруднится ответить, тут-то немудрено, — махнул рукой Байонис. — У нее в голове сплошная магия, а если что-то этой самой магии не имеет, то его как бы и не существует. Все Регенты такие, сам знаю. Четыре года назад я тоже интересовался одной только энергией. Засыпаю — а мне все кажется, что к цельной картине примешивается что-то новое, неправильное, лишнее. Потом просыпаюсь и в голове сразу мысль: надо править, надо править. И только потом начинаю соображать, что это был всего лишь сон. В профессии Регента все смешивается воедино: и быль, и небыль, и сны, и реально существующие вещи. Оттого я могу простить Ориасе любую невнимательность. Но вот нам с тобой следует голову употреблять по другому назначению.

— Да почему вам так не нравится идея с покровителем-то? — не вытерпел Хор. Его уже порядком раздражало то, что Маршал отвергает эту теорию без единого серьезного аргумента. Хоть бы объяснил.

— Да потому что этому покровителю все последние убийства без надобности, — решился открыть хоть какое-то свое мнение на этот счет Байонис. — Вспомни, кому досталось. Синди. Как вообще с ней мог быть связан таинственный высокопоставленный покровитель?

— А он и не имел никакого к ней отношения, — с готовностью ответил Мальс. Вот поспорить на эту тему он был не против, поскольку в голове уже успел задать себе эти вопросы и обстоятельно на них ответил. Наконец-то наступила пора этим ответам прозвучать в разговоре с упрямым учителем. — Смерть Синди произошла по неприятной случайности. Думаю, Кей хотел всего лишь навредить ей, а в итоге все вылилось в гибель.

— Мэшмет Зорренд однозначно убит из-за своих откровений, — двинулся дальше по списку жертв Маршал. — Следующим идет Алексис Эссентессер. И как человек, более-менее сведущий в делах Герцогства, я могу смело тебе сказать, что этот человек не мешал никому.

— Кей называл его предателем, — возразил Хор.

— Не могу даже представить, к чему это относится, — признался бывший Регент. — Хотя, повторяю, я знаю очень и очень многое. А если смотреть на это дело просто со стороны логики: кого и как мог предать Алексис? Страну? Не смешите. В столице это сделать проблематично, да и кому её предавать? Эссентессеров? Опять-таки, кому? Что он такого мог делать? Сдавать информацию? Преемника Регента практически ни во что не посвящали, кроме положения дел с магией, но и про ту Ориаса с ним мало говорила. Она воспитанником совсем мало занималась. Так как ещё Алексис мог стать предателем?

Хор задумался. Признаться, с этой стороны он к делу не подходил, посчитав, что раз обстоятельства жизни погибшего закрыты, то рано включать логику. Как оказалось, логику включать никогда не рано.

— Может, он сделал то, о чем мы ничего не знаем, — наконец произнес Мальс. — Да, совершить предательство в масштабном смысле, то есть сделаться изменником родины, ученик Регента действительно не мог, а значит, это происходило в более узких рамках. То есть среди знатных людей. То есть знать об этом мог только человек, находящийся на одной ступеньке карьерной лестницы рядом с ним, — снова пришел он к любимому выводу о тайном покровителе.

— А мне кажется, что Кей только выдумывает более-менее весомые причины для того, чтобы убивать людей, — отрезал Маршал.

— А я бы не сказал, — качнул головой Хор. — Например, в случае с адмиралом Иушнице мотив вырисовывается прекрасный.

— С Мэйлом-то все понятно, — вздохнул Байонис, на мгновение помрачнев. — Однако что ты можешь сказать о Виорди Мистераль? Зачем Кею потребовалось убивать её? В этой девушке нет ничего примечательного, кроме её сорвавшейся свадьбы с Хоуэрсом Эссентессером, что, кстати, привязывает его к этому делу, но слишком уж очевидно. Он единственный из всех подозреваемых не прошел проверку, потому что довел леди Адилунд до того, что она не захотела продолжать беседу. О том, что проверяют и остальных, Хоуэрс знал. Если б он действительно устраивал все эти убийства и имел хоть каплю разума, он выждал бы до следующей ночи.

— Выждал бы до следующей ночи, да, — с милой улыбкой согласился Хор, предчувствуя аккуратненький поворотец, выводящий на любимую им и раздражающую собеседника тему. — А что, если Хоуэрс запланировал это убийство и отдал приказ о нем, а отменить уже не смог, поскольку не имел срочной связи с исполнителем? Да, я опять возвращаюсь к своей теории с покровительством. А что делать, если она выходит столь красивой?

— Тогда скажи, зачем Хоуэрсу понадобилась смерть Виорди Мистераль, — устало вздохнул Байонис.

— Чтобы не жениться.

— Чем ему женитьба-то помешала? — нахмурился Маршал, слишком быстро задав этот вопрос. Если бы он его не задал, то через пару секунд ответ прозвучал бы сам собой, Мальсу просто нравилось делать паузы в этой беседе. — Эссентессер властен над брачными договорами, он может отказаться, если они изначально навязаны его старой семьей. Хоуэрс имел выбор и мог с легкостью отказаться от невесты, если она его не устраивала.

— Она его устраивала. Сначала, — вкрадчиво произнес Мальс. — А потом, как я понимаю, стал известен некоторый не очень красивый факт биографии Виорди.

— Ты про беременность? — Байонис помрачнел, вспомнив, видимо, как разделался с неродившимся ребенком Кей. — Я не могу сказать, что это такая уж ужасная вещь, которая моментально отвратила бы Хоуэрса от невесты. Ты пойми, он не настолько чистый нравственно человек. И, полагаю, ему была безразлична жена.

— Вы знаете, почему в семье Мистераль никогда не рождаются мальчики? — тихо спросил Хор.

Маршал на некоторое время замолчал, потом кивнул.

— Знаю. В моей профессии многое приходится знать, а ведь я находился на посту Регента, не забывай. Однако такое происходит только с женами Мистералей, а Виорди отдавали Эссентессеру. Я сомневаюсь, что эта дама решилась бы на столь жестокий шаг.

— Решился её отец, а затем поставил ей ультиматум, — после слов Эвальда о сестре Мальс не сомневался, что именно так все и было. — Виорди поставили перед фактом, ей дали надежду на то, что она сможет раскрыться как член общества, а ведь до того Рондер Мистераль только внушал дочери, что она ни на что не годна. Было бы неудивительно, если бы после этого Виорди согласилась. Но я подозреваю, что она не соглашалась. Тем не менее, об этом мог узнать Хоуэрс, и он мог неправильно это понять.

— И, посчитав свою жену готовой на все ради положения в обществе, убил её? — закончил за ученика Байонис.

— Да. К тому же, Хоуэрс мог посчитать, что она продолжит такие вещи с их общими детьми. Вряд ли это ему понравилось. И если учитывать хорошие контакты с убийцей, то существовал лишь один логичный способ решения этой проблемы.

Маршал снова замолчал, подыскивая, видимо, нужные аргументы против этой теории.

— У меня все же есть два вопроса, — наконец заговорил он. — Первое: если Хоуэрс — всего лишь покровитель, то что нам делать с убийством Мэйла? И второе, вытекающее из первого, да, собственно, и из всего: кто же в таком случае настоящий убийца?

Хор вздохнул. Если бы он мог дать ответ на последний вопрос… Да и первый слегка ввел в ступор, ведь все прочие пассажиры проверялись при гибели Виорди. Может, кто-то из них имел связи с полицией и вступил в сговор с тем человеком, который должен был его контролировать? Но это выглядело совсем уж нелогично. Впрочем, так же нелогично, как и идущий на убийство после беседы с Раль Хоуэрс Эссентессер.

— Но как вы можете ответить на них? — сведущий в военном деле Хор понимал, что порой действительно лучшей защитой становится атака.

— А никак, — чистосердечно признался Байонис. — Меня смущает ученик Фаркасса в роли убийцы: во-первых, как личность, во-вторых, как тот, кто знал о проверке. Предполагать, что убийц трое или что один из подозреваемых сумел как-то обмануть человека, просидевшего рядом всю ночь, глупо.

— А чем же тогда объяснять этот казус? — вздохнул Мальс. — Необычной магией? Но ведь не мог же Кей всего за полчаса совершить преступление со всеми, — он поморщился, — вскрытиями, при условии, что по утрам Эвальд Мистераль спит не так уж крепко. А ведь ещё следовало потратить сколько-то времени на дорогу туда и проникновение в квартиру.

— Не, это однозначно невозможно, потому-то пассажиры «Рассекающей» и отметаются как виновники. Все, кроме Хоуэрса, конечно. Но такой умный человек, сотню раз повторяю, не стал бы себя компрометировать.

Хор вздохнул. И впрямь происходящее казалось чем-то нереальным. Или они что-то упускали… Но что?

— Хоуэрс вряд ли совершал все преступления сам, — медленно произнес Мальс. — Не стоит забывать, что все операции проворачивал именно лекарь, причем с сильным даром. Я допускаю, что в родне нынешнего преемника Магистра могли оказаться Аймалдэны, но дар однозначно слаб. Поэтому Хоуэрс если на кого и годится, так только на покровителя.

— Выводы про покровителя делай, пожалуйста, про себя, — с легким раздражением порекомендовал Маршал. Интересно, отчего все же его эта тема так задевала? Упорно не желал верить, что рядом находится автор смертельных комбинаций? Но против объявления одного из Эссентссеров убийцей он не слишком-то возражал, были бы факты — объявил бы за милую душу, но почему-то не хотел воспринимать Хоуэрса как покровителя. Упрямство? Вряд ли. Скорее, некое тайное знание, которое Байонис не желал открывать ученику.

— Да мне просто выводы насчет убийцы делать не из чего, — признался Мальс. — Где я вам найду непроверенного человека с даром Аймалдэнов, который присутствовал бы на дирижабле и мог бы совершить убийство адмирала Иушнице? Ну не мог же он все время оставаться невидимым. Может, кто-то из свидетелей лгал? Или… — догадка пришла совершенно неожиданно и хлопнула по лбу. Как? Как он мог не подумать об этом сразу? Видимо, Хор выглядел открывшим гениальную идею, потому что Маршал немедленно потребовал продолжения:

— Что «или»?

— Послушайте… — произнес Мальс совсем медленно, пытаясь нащупать в этой идее слабые места. Почему она раньше не приходила в голову? То, что это дошло до него только сегодня, заставляло искать кучу скрытых подвохов, но те находиться не желали. — А почему бы нашему Кею не использовать иллюзию? Ведь он, при его-то мастерстве, мог проникнуть на «Рассекающую» под видом одного из подозреваемых, предварительно с ним сговорившись.

Маршал со скептическим выражением лица покачал головой.

— Это маловероятно. Нельзя так долго носить на себе чужую личину. Даже если Кей имел очень сильный дар, он все равно долго бы не продержался. А между тем фактически все пассажиры вели себя очень активно: беседовали друг с другом и переходили из одной каюты в другую. Даже Бьюкенен Аймалдэн, которого вы норовите подозревать во всех злодеяниях, немного отоспался и выглядел вполне бодро. Они с дядей затеяли большой медицинский спор, так что даже я приходил, поскольку заинтересовался. Не забывай, Мальс, что ты некоторое время провалялся без сознания и кое-что в поведении многих людей упустил.

— И все же версию с иллюзиями отставлять в сторону нельзя, — упрямо произнес Хор. — Это может хоть что-то объяснять. Иначе мы в полном тупике.

— Мы отставлять и не будем, однако попробуем поискать что-то другое, — подвел итог всему огромному разговору Байонис. — Я ещё выслушаю соображения майора Тровена, и тогда решим, что будем делать дальше. Я пригласил майора на, — он посмотрел на висящие на стене часы, — три тридцать и, похоже, верно рассчитал, что наш с тобой разговор растянется.

— Похоже, вы начали меня понимать, раз способны предсказать, на сколько я вас задержу своими излияниями великих теорий, — хмыкнул Хор. Часовая стрелка застыла возле трех, минутная — возле двенадцати, секундная в привычном темпе плыла вокруг них.

— Пройдет ещё немало времени, прежде чем мы начнем толково понимать друг друга, как и полагается настоящим ученику и учителю, — вздохнул Байонис. — А вот ты считаешь меня своим настоящим учителем?

— Я считаю вас Маршалом Объединенного Мира, а себя — преемником, — спокойно ответил Хор. — Не могу сказать, что преклоняюсь перед вами, но вас уважаю. Тем не менее, вы не тот мой учитель, за которым хочется следовать хоть на край света. Просто потому, что вы — Эссентессер. А меня с детства готовили если не в Эссентессеры, то в лучшие из лучших Ричарделей. А потом мне это разонравилось, и я порвал с военным обучением — теперь вот вернулся, однако некоторый осадок остался навсегда. Но будьте и вы честны. Я слышал, каким тоном вы говорили об Ортесе. Я верно понимаю, что я для вас не любимый ученик?

— Ты у меня единственный ученик, — пожал плечами Байонис. — Однако ты верно понял, что к Ортесу у меня более теплое отношение, чем к тебе. С тобой я толком не познакомился, тебя не наблюдал во время твоего обучения у других людей, ты остаешься слишком загадочной фигурой, готовой в любой момент провернуть нечто свое, что необязательно может понравиться мне. Ты выглядишь спокойным и надежным, но на деле непредсказуем. Пока я не научился мириться с твоей непредсказуемостью, выгадывать её проявления интуицией, я не могу сказать, что из нас выходят прекрасные учитель и ученик. Однако времени у нас много, и я надеюсь, что все ещё получится.

— А вы не думаете, что я преследую цели, прямо противоположные вашим? — прямо спросил Хор.

— Думаю, что ты считаешь, что преследуешь цели, прямо противоположные моим, — завернул филологическую сложность Байонис и загадочно улыбнулся. — Однако почему ты так уверен, что знаешь мои цели?

— О-о, — выдохнул Мальс. — Скажу честно, я не думал, что Эссентессер Объединенного Мира может проворачивать некие неожиданные дела с непонятными целями прямо на верхушке. Если вы действительно в своих планах схожи со мной, то признаю, что я крупно в вас ошибался.

— А я признаю, что затея Мэйла использовать в экзамене одну из последних битв была так же прекрасна, как и сам его маневр с дирижаблями. Какого же человека потерял Объединенный Мир! — вздохнул Байонис. — Тем не менее, он успел сделать много всего полезного, в том числе и свести нас с тобой. Так уж получилось, что мы оба — бунтари, не до конца согласные с системой. Впрочем, я подозреваю, что ты с ней не согласен полностью.

— Правильно подозреваете, — коротко улыбнулся Хор.

— Но ломать старое сразу до основания гибельно для государства, — серьезно произнес Маршал. — Да, менять необходимо, однако в небольших масштабах, постепенно, устраивать не революцию, а эволюцию. И тогда все пройдет не так болезненно. Я читал, как выворачивалось все в стране при свержении королей и установлении власти Эссентессеров. Не могу сказать, что я хотел бы повторения этого сейчас. Поэтому я и хочу очень тщательно обсудить с тобой все эти темы, чтобы не получить от тебя очень неприятных непредсказуемых вещей. И ещё один момент, о котором я давно хотел тебя спросить. Что это за история, побудившая тебя отказаться от обучения воинской науки и перейти куда угодно, лишь бы не стать Ричарделем?

Мальс сделал паузу. Очень длинную. Он не собирался никому рассказывать эту историю в подробностях, разве что Раль, хотя после того, как она вновь стала Мистераль, Хор побаивался это делать. Некоторые тайны он не мог доверить даже Байонису, несмотря на то, что тот тоже собирался преобразовывать систему общества.

— В результате этой истории я понял, что несовершенство системы может грозить человеку смертью, — наконец произнес Мальс.

Маршал нахмурился. Его не устраивал столь расплывчатый ответ.

— Я так понимаю, большего вы мне рассказывать не собираетесь? Конечно, это ваше право, но жаль, жаль…

— Вы говорили, что никогда не будете со мной откровенны, — пожал плечами Хор. — Я отвечаю тем же самым, и мне кажется, что это вполне справедливо.

— А если я расскажу о себе все самое главное, то, о чем не знала даже моя жена, мир её праху, то ты не согласишься открыть свою тайну? — внезапно предложил Байонис. Его интерес к этому делу оказался действительно силен.

— А у вас была жена? — пробормотал Мальс, тяня время.

— Была, — кивнул Маршал. — Правда, умерла через два с половиной года после нашей свадьбы, а я больше не решился ни на какие отношения. Так каков твой ответ? Мне стоит надеяться на взаимную откровенность?

— Неужели это для вас так важно? — двинул бровями Хор.

— А если я скажу, что от этого зависит дальнейшая судьба Объединенного Мира? — отрешенно спросил Байонис.

Мальс замер. Маршал не мог знать. Он не мог ничего знать об этом, а лишь догадывался, но как же близко эти догадки скользили рядом с той правдой, которую Хор не хотел открывать. Той правдой, в которой сам не разобрался до конца. Той правдой, которая определила всю его жизнь и в итоге привела в этот дом, а затем заставила продолжать этот спор и теперь насмешливо спрашивала: готов ли Мальс Хор делиться ею с другим человеком, едва узнанным.

Тикали часы на стене. Время шло. Байонис вопросительно смотрел на ученика. Тот кивнул.

— Я согласен. Если только увижу с вашей стороны настоящую откровенность.

— Идет, — удовлетворенно кивнул Маршал. — Правда, этот разговор придется отложить на пару дней, пока мы не разберемся с Кеем.

Мальс вздохнул.

— Если б только на пару дней… Кто знает, сколько долго нам придется его ловить. Это очень опасный противник, а у нас исчезли фактически все зацепки. Мы не знаем его итоговых целей, хотя можем догадываться о причинах выбора некоторых жертв, мы не знаем, как именно Кею удается все проворачивать, и несмотря на два разговора с ним лично и неимоверное количество всех допросов, исследований, анализа не можем нащупать его след. Я думаю, что мы должны задействовать по максимуму тех людей, к которым относятся Ферчазейро и Толл Каэндра. У меня есть с ними связи, как вы уже поняли.

— Да, но ты встречался с одними низами, — Маршал, кажется, не верил в то, что это поможет. — Даже мои контакты ничего не дали: теневики отказываются от сотрудничества и только пытаются прополоть свои грядки от сорняков. Если бы они дали нам информацию о возможных передвижениях Кея…

— Я попробую, — с прежней уверенностью произнес Хор.

— Возможно, ты и имеешь дружеские отношения с кем-то из теневиков, — Байонис не собирался менять скептического отношения к этой идее. — Но пойми, что они могут тебе улыбаться и рассказать о мелочах, но твердо умолчать в главном, потому что подчиняются приказам. Я с этим сталкивался ещё на посту Регента, благо и тогда имел контакты с ними.

Его последние слова Мальс едва различил из-за прозвеневшего звонка. Кажется, Маршал собирался что-то рассказать, но отказался от этой мысли и снова посмотрел на часы.