Марс. Станция Красные пески (СИ)

Глава седьмая

Иван с весёлым удивлением ждал развития событий — как так, стартовали, несколько часов неслись в межпланетном космосе, а Зуев хранил стоическое молчание, и вёл себя, словно примерный инженерный участник экспедиции. Андрей, посмеиваясь, несколько раз подталкивал Ивана в бок:

— Что это с ним?

Иван сам не знал, что за метаморфоза свершилась с «великим Зуевым».

Тот сидел в своём скафандре, словно ручейник, в слепленном из кусочков грунта, переносном загончике.

Старший пилот Валера Синицын отщелкнул забрало скафандра и произнёс долгожданную команду:

— Снять скафандры. Стартовый переход преодолён успешно, крейсерская скорость стабилизирована.

Скафандр мешал повернуться и посмеяться, но он, глядя перед собой, всё же заметил:

— Приветствую пассажиров на межпланетном пассажирском лайнере космокомпании Федерация, выполняющим рейс, по маршруту Луна — Марс, Станция «Красные пески». Командир корабля — капитан второго полётного ранга Валерий Синицын.

Сидевшая рядом, второй пилот Алёна Щукина, высочённая умница и красавица, посмеялась:

— Командир, на земных рейсах такие объявления делают девчонки— стюардессы.

— Я! Можно, я в этом рейсе буду стюардессой! — возопила юная креолка Венесуэла.

— Ты будешь подавать мне сок? — подал голос Зуев.

Иван и Андрей, посмотрев друг на друга, рассмеялись — Зуев вернулся в привычную реальность, и теперь, всем самкам придётся иметь с ним дело! Это не значило, что Зуеву все отдадутся, но, что надают оплеух и пинков — верная история!

Валера, радуясь хорошему старту, благодушно заметил:

— Зуев, это не она тебе будет подавать сок, а ты — ей!

— Согласен! — сразу сдался Зуев. — Я же мастер на все руки! И швец, и жнец, и на дуде игрец! Побуду стюардом — экзотическая практика мне не помешает!

Сидевшая рядом с ним Лилиан, обидевшись, защелкнула забрало его скафандра. Иван и Андрей потешались на всю катушку.

Юная Венесуэла затараторила:

— Экипаж и командир корабля, капитан второго полётного ранга Валерий Иванович Синицын, приветствуют своих пассажиров на борту лайнера, и желают приятного полёта!

Алёна Щукина, ухмыляясь, покачала головой в скепсисе. В боковые зеркальные отражатели её движения не укрылись от Ивана и Андрея. Друзья переглянулись — э, да тут целый космический любовный треугольник! Что ж, павианские эскапады Зуева вскроют нарыв, и обе леди-пилоты поймут, с кем готов остаться великолёпный Синицын. При этой мысли Иван усмехнулся — какой он великолепный, обычный сорокалётний мужик, невзрачный и худой. Будь Иван таким, Варвара ни за что не купилась бы на его талант учёного. Хотя, женская психология до сих пор осталась загадкой для науки. Вот Зуев… О, только вспомни…

Зуев нетерпеливо отщёлкнул крепления безопасности и встал в рывке с посадочного места.

— Синица разрешил переодеваться, не вижу смысла продолжать преть в скафандрах! У меня, конечно, есть штуки, которые называются коки, но из них никого не высидишь!

Лилиан, поджав губы, отвернула голову в пространстве скафандра, от недавнего предмета страсти.

— Дурак!

Юная третий пилот, смуглая, со жгуче чёрными кудряшками великолепных волос, смотрелась куклой в обрамлении могучего скафандра. Она резко встала и рассмеялась, так заразительно и прекрасно, что мужчинам стало понятно — клеит Зуева.

В эту же секунду Иван хотел сделать потешное замечание насчёт Зуева Андрею, чтобы как следует посмеяться, и осёкся — в глазах друга детства плыла дымка — он ел взглядом поднявшуюся во весь свой великолепный рост Алёну Щукину. Конечно, такую женщину обаять, мечта многих сильных мира. Но у Андрея была Лидия…

Иван испугался, что собрался проникнуть во внутреннее пространство друга. Народная мудрость гласила — муж с женой всё равно помирятся, а ты, указавший мужу на свои подозрения, будешь, не вхож в дом друга. Хотя, всё зависело от друга. Иван тут же решил, что это утверждение придумали неверные жены, чтобы запугать друзей мужей-рогоносцев. И это утверждение относилось, когда говорилось о предполагаемой неверности жены, а тут самого друга предстояло предостеречь от ненужного романа… Андрей очнулся:

— Что?

— Андрей, у тебя есть Лидия.

— Иван, ты всегда был максималистом.

— И что?

Андрей не стал скрывать раздражения:

— Я не могу полюбоваться красивой женщиной? Тогда зачем нам их красота?

Иван стушевался.

Раздраженный Андрей, вставая со своего места, продолжал агрессивную тираду:

— Ты уже совсем обалдел, упираясь в преклонение перед женой. Не будь дураком! Она обычная женщина, которая совсем не божественная, а состоит из крови и плоти, ходит по нужде и, увидев роскошного самца, мечтает с ним переспать!

— Андрей, зачем ты так? — укорил его Иван, понимая, что во многом друг был прав.

Проходившая мимо Щукина, поддела Андрея толстым пальцем в одеянии скафандра:

— Не поможете девушке?

Андрей просиял улыбкой и последовал за красавицей пилотом. Иван сам себе усмехнулся — женщины на подсознательном уровне чувствовали, когда такие дурни начинали пылать к ним бурным желанием.

Зуев потрепал Ивана по плечу.

— Вставай, страдалец. Распакуемся, и будем обживаться.

— Просто, я подумал о Лидии, — вяло попытался оправдаться Иван.

Зуева этот аргумент растрогать не мог. Он подмигнул и снова, уже сильнее, дёрнул друга за плечо:

— На сколько мне известно, твой друг (не считая меня, конечно) великий политик, а не его супруга. Но… — Зуев комично напрягся и стал смотреть Ивану прямо в глаза, зашептал. — Может, я чего-то не знаю насчёт вас с Лидией?

Иван сразу расслабился и от души посмеялся, грозя Антону пальцем. Тот продолжал кривляться, показывая, что великая тайна умрёт вместе с ним. Всё-таки Зуй великий парень. Он и хороший головастик, великолепный бонвиван, обожающий легкие наслаждения, но и прекрасный друг, умеющий во время подставить плечо.

Иван поднялся и последовал за Антоном. И тут же подумал, что так сладостно думает о дурне Зуеве, потому что привык к нему, а с Андреем они долго не общались, и сейчас, это первое обострение, оно так резануло по сердцу именно из-за долгого перерыва в тесных отношениях.

Зуев оглянулся, крикнул:

— Не придумывай ничего не нужного!

— Ты о чём? — Иван поразился, что Антон почувствовал его мысленные метания и перепад эмоций.

Тот пожал плечами.

— Знаю я тебя. Ищешь сложности, где их нет. Твои друзья — это не проект!

Они вошли последними в тесный блок разбора скафандров. Зуев сразу повернулся к Ивану спиной — в скафандрах Федерации были два варианта съёма — автоматика и ручной. Второй вариант, к сожалению, требовал внешней помощи — великие конструкторы так и не смогли придумать, как снять броню жизнеобеспечения самому, применяя собственные конечности. В тяжелом скафандре было предусмотрено всё: были баллоны сжатого воздуха, подача пищи через трубку в рот, или, при бессознательном состоянии человека, происходило вкалывание питательного раствора прямо в вену, чтобы поддержать жизнь в организме в течение четырех суток (была такая идея, что помощь придёт за это время. Хотя, самое верное, не хватало ресурсов скафандра, вот и придумали срок — четверо суток), был автоматический вызов помощи, была связь, были специальные химические реагенты, поглощающие и уничтожающие физиологические выделения организма. Это была настоящая супермашина, поговаривали, превосходящая аналоги Союзников и Срединников, но, если выходил из строя «автомат управления», вылезти оттуда даже самому живейшему и активному, было проблематично, без полного угробления такого прекрасного агрегата — требовались руки друга. Столько лет прошло со времени распада СССР, а в подсознании федералов до сих пор, дух коллективизма был сильнее, чем у других представителей земной цивилизации. Или так подавалось официальной пропагандой? Скорее всего — это была пропаганда.

— Что опять затих? — Зуев нетерпеливо подергивался в своём скафандре, пока Иван отщёлкивал его крепления.

— Думаю.

— Головушке отдых надо периодически давать. Думать будешь на Марсе. Мы сейчас матрац надувной начнём устраивать в рубке.

— С ума сошёл?

— Я у Синицы сразу спросил. Он посмеялся, значит, не запретил. А что, я один двойной матрац взял. Там валяться, вообще, будет класс!

— Куда ты его собрался пристраивать? У нас лётные места великолепные!

— Да фигня! Они узкие, словно боковушки в поезде. Ты ездил на наших поездах куда-нибудь далеко? У тебя было боковое место?

Иван посмеялся — места в корабле реально напоминали боковые места в поездах. При всём размахе технологий, пассажирские составы на дальние расстояния и провинциальные ветки, остались на уровне начала двадцать первого века. До сих пор использовались тепло и электровозы старинных годов выпуска, и вагоны были такие же. В чём продвинулись железные дороги за три четверти двадцать первого века — это суперскоростные перевозки на коротких расстояниях между столицами. Там железная дорога обогнала на сто лет вперед авиакомпании и большую часть потока пассажиров забрала на себя.

Зуев, словно бабочка, убирающая ненужный кокон, подёргался, освобождаясь из теснин скафандра, вылез из него со смехом, потом убрал громоздкий костюм в специальный шкафчик, и приступил к освобождению Ивана. Они могли легко освободиться от оберегающего костюма при помощи автоматики, но решили повозиться в ручном режиме, чтобы почувствовать прежнюю дружескую близость.

— Что думаешь об Андрее? — спросил Антон, отщелкивая крепления Ивана на спине.

— Он мой друг. Что о нём я могу думать?

Зуев усмехнулся.

— Андрей и мой друг. Но у меня о нём есть конкретное мнение. Разве у тебя нет своего мнения о высокопоставленном дружке?

— Он не дружок! — чуть резко отозвался Иван. И тут же пожалел — зачем срывать своё негодование из-за короткой перепалки с Андреем на преданном дурне Зуеве? Сразу сбавил обороты. — Извини.

— Я про то говорю… Всё, вылазь из этой западни… Я говорю, что у каждого интеллигентного человека по любой теме существует своё мнение. Ты решил выбиться из клана?

Иван, снимая скафандр, засмеялся, после слов Антона.

— Зуй, ты дурень!

Антон, чуть посмеиваясь, констатировал:

— Какой я дурень? Я очень перспективный учёный. Как ты меня называешь — новый ботаник! Я свои взгляды могу отстоять не только в дискуссиях с нашей научной братией, но и вот этими могучими кулаками. И, дружище, как гласит народная мудрость, если начнут убеждать словами, вот это — последний решающий аргумент. По моему, так. Какими бы умными мы не были — только обладание крепкой ударной силой даёт нам жизнь.

Иван, убрав свой скафандр, в шкафчик, посмеялся. Подмигнул Антону:

— Ты что так завёлся?

— В последнее время просто хочется впихнуться в политику!

— Антон — ты великий учёный, и, не лезь в межгосударственные разборки, останься на мировом уровне.

— Э-э! — погрозил Зуев пальцем, усмехаясь. — Ты понял, о чём моя речь! Я часто думаю, что тогда, когда забили фашистов (Союзники теперь ту войну называют ограниченной, а мы у них — главные пособники фюрера!), зря наш генералиссимус не воплотил проект сорок седьмого года. Китайские армии с нашим оружием и полководцами — перед Аляской столько баз наготовили, на арктическом льду расчистили ударные аэродромы — зря не ударили!

— Зря не атаковали? Ты рассуждаешь с позиции сегодняшнего дня. Видишь ту ситуацию в другом свете, чем её видели тогда, сразу после Великой войны. У нас была сильнейшая сухопутная армия в мире! И сильнейшая военная экономика. Ты решил, что могла быть победа тогда, в новой бойне? А новые сотни тысяч загубленных жизней наших граждан, нашей Великой Федерации? Ты желаешь, чтобы тогда произошёл ужасный огненный и кровавый ад?

— Сейчас не было бы этого ужасного противостояния! А новый огненный ад, если случится, будет в тысячу крат ужасней!

— А что было бы?

Зуев пожал плечами, не улыбаясь, и показывая, что говорит серьёзно:

— На Марсе нас никто бы не дёргал, и срединники не сильно бы кривлялись.

Иван посмеялся, фамильярно мазанул рукой по короткой шевелюре друга:

— Пойдём, удивим экипаж!

— Ты про матрац? Дак они все знают, даже ждут — на широком матраце повалятся — это же кайф! Увидишь — всё будут там спины трудить, ещё очередь установят!

Иван покачал головой:

— Зуй, ты не подражаем!

— Жду, когда услышу от тебя — Антон, ты велик!

— Найди на Марсе окаменевшие бактерии, и ты — мастодонт космической науки!

Зуев расхохотался и, показывая руками огромные размеры, восторженно заявил:

— Я там вот такённые кости отыщу — всё обалдеют!

Иван смешливо перекрестился:

— Не дай бог!

— Ваня, я — атеист!

— Зато я набожен, — парировал Иван.

Они пошли из отсека складирования скафандров в грузовое отделение.

Иван подумал, что заявил о своей набожности преувеличенно яростно, а сам верил в высшую силу со всяческими оговорками. Он понимал союзников, которые, практически отреклись от религии, рассыпавшись в неверии или всевозможных экзотических исканиях. В Федерации до сих пор делались показные потуги массового пристрастия населения к официальной версии религии. После многочисленных успехов в космосе и межпланетном пространстве, требовалось новое объяснение присутствия высшей силы, влияющей на события людского бытия. Теперь Бог находился в параллельном мире, в который землянам путь был заказан, и оттуда вершил судьбами миллиардов своих детей. Эту доктрину можно было легко осмеять, если бы не одно но — Иван лично знал, что чудеса случаются. Эти события не могли быть совпадениями. Могло что-то слиться, соединиться и случайно произойти, но, такие события не могли происходить регулярно и по требованию. Не бывает совпадений по желанию, а они случаются — это главное свойство чудес. Просишь: «Помоги!», а чтобы свершилось желаемое, должно что-то лопнуть, что-то хрястнуть, дядя Петя обидеться на дядю Васю, сопляк Коля оступиться и покарябать велосипедом дорогущую иномарку, должны сбежать шестнадцать заключённых из тюрьмы, откуда побегов не было сто лет, а в самолёт рейса С-16 недолить горючего ровно три стакана. Не может такого происходить в принципе, при всех вычислениях самых умных суперкомпьютеров. Но такое случалось, и происходило это регулярно, прямо-таки, по запросу. Просишь высшую силу: «Спаси!» и, чтобы помощь пришла, должно произойти чудо — случиться неслыханное, которое, ни при каких обстоятельствах, произойти не может. Никак. Никогда. Но оно происходят. Сразу, после запроса. И это чудо! И это оспорить невозможно. Никаким учёным, никакими доводами. Никак. Это происходит, стоит только попросить, ограничить свою личную свободу просьбой… Иван посмеялся бы, если бы с ним не произошло этих немыслимых счастливых совпадений больше десятка. Тут реально поверишь в бородатого деда на белом облаке, укутанного в римскую тогу и в шлепанцах на босых ногах, пусть даже, в другом измерении… Ещё, в Северном Союзе любили показывать в фильмах Бога, в виде современно упакованного афроамериканца. Иван считал это в корне неправильным — чернокожие африканцы приобщились к христианству, да и к исламу, в числе самых последних. Все эти чернокожие боги — это пошлая религиозная безграмотность кинорежиссёров, пресловутая западная политкорректность, втиснутая в популярные блокбастеры, по финансовому заказу определённых политических групп. А Иван верил искренне — высшая сила за него, так верил, что когда начинал думать об этом, начинало в горле першить.

— Э, ты, что там опять засопел? — раздался голос Зуева. — Опять свою Варьку вспоминаешь? Я тебя сейчас выкину с корабля за излишнюю слезливость.

— Отстань, Зуй.

— Лучше помогай с матрацем. Так, я вытаскиваю эту резиновую дрянь из мешка, ты проверь насос. Мы, сейчас, такое ложе устроим, к нам очередь выстроится на отлёжку! Будем брать кредитками срединников — на Луне оторвёмся по полной программе! Кстати, если вы с Андреем поторопитесь и устроите свои «машинки»…

— Не «машинки», а оборудование воздухоподачи и укрепление периметра…

— Вот, эту техническую фигню, тогда мы успеем вернуться к началу хоккейной серии Великой Лиги, и те два выездных матча на Луне, я хочу лицезреть, не через какие-то порталы, а лично, на стадионе. Конечно, с клубом из Стокгольма мы, в принципе, сыграем хорошо, но кленовых… Меня что раздражает — уже столько мы ждём, вот Красная машина разорвёт всех, а Кленовая машина, периодически, нас безжалостно ломает…

Иван посмеялся:

— Ещё у нас периодически возникают проблемы со Звёзднополосатой машиной, с машиной Синий Крест на Белом фоне…

— Всё! Закрываем тему!

— А с Белыми Медведями — Три Короны, разве у нас всегда всё хорошо?

— Всё, я сказал.

— Просто ты меня так втянул в тему… А если взяться за футбол…

— Я убью тебя сразу вот этим резиновым матрацем, и на Марсе никогда не будет воздуха!

Иван улыбнулся, начав помогать Антону, вынимать матрац из неудобной походной упаковки.

Когда они вдвоём внесли саму резиновую конструкцию и насосную установку в полётную комнату и расположились за взлётными креслами, где было много свободного места, Иван заметил реакцию главного пилота Синицына. Тот удивлённо посмотрел на приготовления Зуева, но, видя в них участие Ивана, сердясь, промолчал и отвернулся к панели управления кораблём. Тут Иван понял хитрую стратегию Зуева — тот специально вовлёк Ивана в процедуру размещения матраца, чтобы избежать претензий со стороны Синицына. Вот хитрый лис!

Насос зашумел и в несколько секунд надул матрац.

Зуев безжалостно прыгнул на него всей своей объёмной массой — его отпружинило, как ребёнка.

— Вот это вещь! — восторженно заявил он в полёте.

Весь экипаж зачарованно просмотрел презентацию объекта возлежания.

— А? — ища поддержки, обозрел всех Зуев. Общий одобрительный смех был положительным ответом. Антон подмигнул Ивану:

— Я же говорил — всем понравится!

— Мне уже нравится, — сказал Иван. Сердце вдруг так сильно сжалось — захотелось побыть одному — мысли о Варваре-половчанке причиняли физическую боль. Не желание физического обладания причиняло горе — где-то под сердцем, внутри грудной клетки, что-то клокотало и давило. Современные ученые уже вывели конструкцию, что в этой области обитала душа, но что это такое — это табу им переступить, пока было не дано.

Зуев, кривляясь, завершил все положенные манипуляции. Под общий смех он прокричал:

— Объект сдан!

Весь путь от Луны до Марса занимал около семи земных суток, и в тесном корабле такой длительный временной промежуток, перетерпеть было достаточно тяжело. Три члена экипажа корабля, плюс пять пассажиров экспедиции, на ограниченном пространстве — это тяжело. Матрац Зуева служил убежищем для всех. Там грели спины, смеялись, потешались, куражились — это двухместное ложе за креслами стало настоящим клубом— развлечением. На матраце перевалялись все по очереди, и по двое, обсуждая серьёзные темы и просто болтая. Даже сумрачный ассистент Ивана был замечен на матраце за писанием в электронную записную книжку глав новой кандидатской диссертации.

На пятые сутки, когда все уже совсем размякли, и основное время проводили на своих узких лежанках вдоль корпуса, просматривая в объёмные обтекатели фильмы и телепередачи, Иван и Антон оказались вдвоём на знаменитом матраце.

Иван лежал и, устав читать электронную книжку, вывел проекцию в воздух перед собой объёмные живые фотографии Варвары. Она смеялась, показывала язык, дула губки в воздушном поцелуе и строила уморительные влюблённые рожицы.

— Она прикольная, — Зуев подлег к Ивану и вздохнул. — Зря, что она меня шугает! Ванявр, я же сама добродетель.

Иван повернулся к Антону, улыбнулся, и снова стал смотреть на подвижное изображение Варвары.

— А если мы умрём? — вдруг спросил серьёзно Антон.

Иван поразился услышанному, повернулся, убрал изображение Варвары.

— Что за мысли?

Зуев совсем не походил на себя обычного — жизнерадостного весельчака. Пожал плечами, засмеялся:

— Не охота подыхать, да Ванюха?

— Пфу на тебя!

— Спасибо!

— А что это ты так разошёлся? Фильмов союзников пересмотрел, как они нас гасят и всячески побеждают?

— Точно! Недавно смотрел про Грега Дукука… Потрясающее зрелище.

— Сдался тебе этот Грег! — хмыкнул Иван.

Грег Дукук был мегазвездой мирового кинопроката. Каким бы ни был крутым Боливуд из Большого Индостана, основные кинозвёзды, по-прежнему, представлялись Северным Союзом, а Грег Дукук, вообще, не соприкасался ни с какой конкуренцией. Это был красавец-великан, всегда по пояс обнаженный, чтобы поразить зрителей и врагов видом своих великолепных мускулов, длинные волосы всегда стянуты какой-то широкой тесьмой, расшитой бисером в эскимоских мотивах, в могучем кулаке обычно сжат устрашающего вида охотничий нож.

Грег Дукук умело находил федералов (обычно на территории родного Союза) и жестоко их карал, пуская потоки крови. Была одна серия, где Грег достал коварных прохиндеев в Антарктиде, уже начавшей подтаивать, и там, в диапазоне нулевой температуры, он стоически сносил погодные лишения голым по пояс. В Федерации много потешались над Дукуком, но фильмы потенциальных соперников из Северного Союза шли на «ура!», собирали аншлаги в 10DD. Грег был поистине известнейшим актёром, и, невзирая на его бесконечные подлости к плохим гражданам Федерации, Большого Индостана и Срединного объединения, его обожали на всём пространстве Земной цивилизации.

В киноиндустрии Союза всегда умело подчёркивали, что граждане потенциальных врагов Союза, которых казнил Дукук, были изгоями везде, и творили своё зло, независимо от представляемых ими правительств и народов. В то же время, продвигая свою тлетворную пропаганду, в фильмах союзников всегда настойчиво подчёркивалось: нехорошие герои — русские из Федерации, китайцы — из Срединного объединения, набравшие огромную силу индусы — из Большого Индостана.

Зуев, потеснив плечом Ивана на матраце, вдруг задал вопрос, который Ивана озадачил не на шутку:

— Ванявр, а скажи, жена тебя любит?

— С ума сошёл? — обиженно вскинулся Иван. На его возглас обернулись почти все в корабле, кроме угрюмого ассистента, тщательно вписывающего что-то в свой электронный блокнот.

— Не сошёл. — Зуев был серьёзен. — Ты меня давно знаешь — я — Мега Ум!

— Согласен. Откуда родился вопрос, господин Мега Ум?

— Почему она не берёт твою фамилию? Варвара Алёхина — звучит! Нет — надо быть Ротэ!

— О-о, мой друг начал строить козни! — вроде потешаясь, сказал Иван, но сам реально задумался: почему?

— Ты не увиливай.

Иван, прежде чем ответить, продумал тему за две миллиардные доли секунды — мысли в голове, сравнивающие и задающие вопросы, проанализировали несколько тысяч бытовых сценок общения и объединились в ответ — до сих пор мозг человека оставался загадкой для учёных, и, как происходило принятие решения, не было до конца понятно. Ответ пришёл сам:

— Она самолюбива, она — великий учёный.

— И что? Ты в сто раз круче её!

— Антон — ты не корректен. Она самостоятельный учёный. У неё свои амбиции, и я их поддерживаю. Прими она мою фамилию, и что — Варвара Алёхина, жена практика Алёхина.

— Пока ты круче её.

— Вот именно. А вдруг она добьётся в своей политэкономии огромных высот, потом у нас произойдёт разрыв…

— О-о-о-о!

— Зуй, не кривляйся. Мне больно об этом думать…Она находит свои решения самостоятельно, она продвигает свою карьеру…

— Но станет супер великой, и бросит тебя, и сможет выйти замуж за Грега Дукука! — со вздохом констатировал Зуев.

Иван засмеялся.

Зуев его шутливо пожалел:

— Бедненький Алёхин… Одно радует: Варвара и фамилию Дукука брать не будет!

— Сдался тебе этот Дукук!

— А представь, Ванявр, как Дукук надулся бы гордостью, если бы узнал, что во время межпланетного перелёта, люди только о нём и говорят.

— Он и так, чересчур надутый.

— Говорят, он гомосексуалист, — перешел на шепот Антон.

Иван опять не удержался и хрюкнул смешком.

— Кто говорит?

Зуев пожал плечами.

— Говорят.

— Всё ясно с тобой, — смеясь, со вздохом отозвался Иван, и отвернулся. — Сплетник!

Двухместный матрац позволял чувствовать себя достаточно вольготно.

…Никто не мог предположить, что при посадке, это удобное надувное ложе, станет одним из главных участников скандального происшествия. А началось с того, что в матраце заклинило сдувной клапан и, чтобы Зуев с ним не вытворял, выпустить воздух не получалось, к тому же матрац так плотно занимал своё место за креслами, что даже вытащить его оттуда не представлялось возможным. А посадка уже началась — корабль, в автоматическом режиме выходил на траекторию снижения. Командир корабля не выдержал:

— Всё, Зуй, хватит! Иди бегом, надевай скафандр, и занимай взлётное место. Приземлимся, я лично проткну эту резиновую раскладушку и выкину, на хрен!

— Вещь хорошая, — отозвался Зуев. — Жалко.

— Поговори мне! Минуту тебе, чтобы влез в скафандр!

— Ладно, не ругайся.

Оставив матрац в покое, Зуев надел скафандр, занял своё место, пристегнул крепления. По команде Синицына, все опустили забрала скафандров, перейдя в режим автономного жизнеобеспечения — необходимая процедура, утвёржденная сводом техники безопасности. Только Синицын не закрывал забрала до решающего момента, показывая всем своё главенствующее положение на корабле. Синицын выключил внутреннюю гравитацию — корабль уже шёл по траектории снижения. И тут случилось чудо — в невесомости матрац вдруг всплыл, освободившись из тесного пространства, и поднявшись к верхнему своду корабля, пополз по головам экипажа.

И тут он втиснулся намертво.

— Что за хрень?! — поразился Синицын, а поняв, заорал на притихшего Зуева. — Зуй, гад, ты специально эту пакость подстроил!

Он попытался оттолкнуть матрац назад — не тут-то было! К тому же матрац давил сверху, мешая забралу скафандра командира закрыться.

— Что опять?! — Синицын рвал и метал.

Снижение перешло в решающую фазу, перегрузки нарастали. Синицын безуспешно пытался закрыть забрало, громко матерясь на Зуева и матрац. Все напряженно молчали, понимая, что ситуация близка к критической — случись мизерный сбой и Синицын мог погибнуть.

Автоматика сработала в штатном режиме — корабль погасил скорость приземления и плавно влетел в огромный посадочный ангар.

Синицын несколько раз ударил кулаком давящий на него матрац.

— Кому-то сейчас не поздоровится! — вымолвил он голосом, полным злости.

Корабль автоматически развернулся и пристыковался к взлётной эстакаде. Тут матрац вдруг сдвинулся, и забрало Синицына захлопнулось. Раздалась новая матерщинная тирада.

Зуев самым первым, отстегнув крепления к креслу, направился в шлюз выхода. За ним последовали остальные члены экспедиции. Экипаж остался — девушки-пилоты, прилагая усилия, отодвинули матрац на опустевшие кресла, чтобы Синицын смог покинуть своё место, продолжая ругаться и грозя Зуеву физической расправой.

Оставшись один, Синицын попытался «казнить» резинового врага — несколько раз ударил его отверткой. Кладовщик не обманул Зуева — выдал ему очень прочный экземпляр — поверхность отпружинивала отвёртку.

Злясь всё больше, Синицын исхитрился, и выволок матрац из корабля наружу — внутри ангара свирепствовал пыльный вихрь, врывавшийся сквозь двое открытых взлётных ворот.

Синицын, испытывая сильнейшую агрессию, метнул матрац в песчаный вихревой поток, и тот мгновенно улетел в чёрную марсианскую мглу…

Теперь следовало наказать дурака, который устроил представление. Хотя, подсознательно, Синицын в происшедшем винил и себя — сразу не надо было разрешать вольностей. Кто же думал, что такое произойдёт!

Прожектора слепили ярким светом, песчаный вихрь усиливался — ворота, почему-то, не закрывали…

— Что здесь происходит? — спросил сам себя раздражённо Синицын. К злости добавилось беспокойство — он торопливо направился к шлюзу, ведущему внутрь станции.