Марк

Ещё один крупный город должен был называться Лэфт-портом. Но, увы, серым это название претило. Их вообще раздражает всё, что связанно со Спящими. Вот они и назвали своё пристанище Базой. Просто Базой.

Между тремя мегаполисами-портами проложена Великая Магистраль – транспортная, водная и энергетическая артерия Материка. Это та самая железная дорога, которую ты видишь. Под ней проходит гигантская труба, по которой течет целая река. Воду в неё подают из тысячи горных потоков, что берут начало у «Белых вершин». Те же потоки и постоянный горный ветер дают и электроэнергию, что течет в проводах над твоей головой.

Думаю про поезда объяснять ничего не нужно.

Марк вдавил ладонь в лоб, словно попытался пропихнуть внутрь поток информации. Услышав паузу в монологе Блэка, он кивнул, давая понять, что ещё не утратил способность слушать. Однако признаться в том, что схемка на измалёванной бумажке стала совсем непонятной, не рискнул.

– Я вышел из Бэк-порта три недели назад. Считай, уже миллион шагов позади оставил. А иду я в Сан-порт, что лежит ещё в миллионе шагов отсюда. Так что, новобранец – хватай мой ранец!

С этими словами Блэк поднял заплечный мешок и кинул его в руки Марка. Тот неловко поймал увесистую поклажу и криво устроил на своей спине.

– Теперь к твоему вопросу, – мерно вышагивая по сырым шпалам, продолжил Блэк. – Можем ли мы встретить серых? Можем. Но лучше бы нам этого избежать. Заметим вдалеке грузовики – делаем крюк, обходим.

– А зачем ты вообще идёшь в тот Сан-порт? – кряхтя под непосильной ношей, спросил Марк. Блэк призадумался. Рокот проводов сделал возникшую паузу особенно напряжённой. Не дав ответа, спутник Марка потянулся в нагрудный карман. Можно было подумать, что он сейчас достанет некий предмет, который многое объяснит. Или же наоборот, подарит загадку. Однако же из кармана вылезла помятая пачка сигарет.

Блэкблю закурил на ходу, «объяснив» своё молчание долгими затяжками. Но Марк не собирался сдаваться.

– Должна же быть причина, для столь долгого пути. Никак, Тёмную Башню ищешь?

Блэк пробубнил нечто невразумительное, а потом добавил:

– Ищу кое-кого.

– Человека в чёрном?

Блэк замер на месте и тупо уставился на собеседника.

– Что за чушь ты несёшь?

Марк обогнал спутника, чуть не сбив с ног, и пошёл дальше.

– Это из Стивена Кинга. Не читал что ли? – кинул он через плечо.

Блэк, очевидно, забыл, что у Марка нет глаз на затылке, потому и решил покачать головой в ответ.

– А вопрос то мой серьёзнее некуда, – язвил Марк. – Мне тут, вообще-то, уже не нравится. А ты говоришь – будет хуже. Так что мне тут делать? Может своей целью поделишься? Глядишь, и мне она приглянется.

Блэк шумно выдохнул, освобождая лёгкие от едкого дыма. Сделав ещё одну затяжку, он поспешил догнать Марка.

– Расскажу. Обязательно расскажу, – с грустью сказал Блэк, приблизившись. – Только не сейчас. Дай себе время к этому миру привыкнуть. Если глупостей не наделаешь, тебе тут ещё много лет просыпаться. А моя дорога тяжела и опасна. И, боюсь, коротка.

2

Руку прострелило уколами тысячи иголок. Марк широко раскрыл глаза, с трудом вспомнил где он и почему. Он был в своей квартире, но не в спальной комнате, а на диване. Проснулся лицом в лужице из собственной слюны. Кожаный диван никак не хотел впитывать последствия дикого храпа.

Покрутив головой туда-сюда, Марк стал вспоминать вчерашний день. Точнее вечер. С трудом вспомнил, как без сил повалился на бодро жены и вырубился.

На тумбочке под телевизором не было красной женской сумочки. Это означало, что Лина уже ушла.

Марк взглянул на раскрытую ключницу. Крючок, на котором должен был висеть ключ от автомобиля, был пуст. Значит, Лина не просто ушла, а уехала.

В дверь противно заскреблись. Марк чувствовал себя бодро, но всё равно поленился встать. Тогда на дверь обрушился настоящий шквал – её принялись толкать, царапать, бить и, возможно, пробовать на зуб.

– Ох и достанется тебе сейчас, пушистая скотина! – прикрикнул Марк, нехотя отрывая пятую точку от промятого дивана.

Стоило только повернуть дверную ручку, как неистовая сила приложилась снаружи. Марк не сдержал натиск. В комнату влетело серое, пушистое и голодное существо, мигом оккупировавшее кожаный диван.

– И тебе доброго утра, Барсик, – недовольно буркнул Марк и, отложив казнь любимого кота на короткое время, направился в уборную.

Умыв лицо, Марк на несколько мгновений завис, уставившись на своё отражение в зеркале. Ничего в нём не изменилось. Те же карие глаза, те же мимические морщины на лбу, тот же большой, горбатый, греческий нос. Только вот щетины прибавилось. И в этом не было ничего странного, её не сбривали уже два дня.

– Может я схожу с ума? – спросил он у своей зазеркальной копии. Та лишь синхронно пошевелила губами.

В гостиной внезапно заиграла мелодия. Марк срочно побежал к её источнику. Он очень хотел, чтобы это был телефонный звонок, и чтобы звонила Виктория, его менеджер.

Это действительно был телефон. И он действительно звонил. Вот только на той стороне была не Виктория, а Лина.

– Ты уже проснулся? – спросила она, непривычным для рабочего времени, добродушным тоном.

– Да, солнышко. Барсик разбудил, – ответил Марк необычно низким басом, какой у него иногда пробивается спросонья.

– Ну и правильно. Время видел? Десять утра.

Марк посмотрел на наручные часы и отметил, что супруга преувеличивает. Немного. Всего на пятьдесят минут. Но спорить не стал.

– Чем собираешься заняться? – внезапно грубым голосом спросила Лина.

– Не знаю, не придумал ещё.

– Займись подвалом! Нужно хлам разобрать. И трубу в ванной пробей! Опять вода стоит.

– Хорошо дорогая! Что-нибудь ещё?

– Всё, не могу. У меня совещание, – совсем холодно кинула Лина и положила трубку.

Марк высунул язык и скосил в кучу глаза.

– Усё, не маху, у менья совечанинье! – передразнил Марк супругу, и покосился на кота, ожидая от того дружеской реакции. Барсик попробовал носиком воздух и противно мяукнул.

– А тебе лишь бы пожрать! Тоже мне, лучший друг называется.

Кот, нисколько не смутился от дружеской укоризны, мягко спрыгнул на пол и засеменил к хозяину. Марк, обреченно вздохнув, направился на кухню, дабы наполнить кошачью миску.

3

К обеду Марк закончил с запланированными делами. Точнее с делами, которые для него запланировала Лина. Труба в ванной была пробита, а ненужный хлам из подвала переехал в мусорный контейнер.

Почувствовав легкую усталость, Марк решил принять душ и немного отдохнуть перед телевизором. Помня, чем вчера закончился подобный перерыв, поставил на телефоне будильник. Сегодня он был просто обязан приготовить ужин.

И беспокойство это было совсем не напрасным. Стоило только рассесться на диване, как глазам тут же надоели прыгающие картинки на экране, и они слиплись.

Но открылись в другом месте. В совершенно другом, непохожем, чуждом, но уже знакомом месте.

Блэкблю спал, лёжа на бурой траве. Тучи над головами сгустились и снова сокрыли вечно заходящее солнце. Казалось, что наступила ночь.

Марк сел, обхватив руками колени, и крепко задумался. Вспомнил последние километры до ночлега. Блэк вёл себя странно: то проваливался в сон на ходу, то вскрикивал нечто невразумительное, то норовил упасть прямо лицом на рельсы. Очевидно, он так боролся со сном в этом мире, или пытался проснуться в том. Хотя больше было похоже на то, что ему мешали. Мешали спать, постоянно будили.

– Интересно, а что будет, если тебя разбудить? – прошептал Марк и потянулся рукой к спутнику. Глаза Блэка тут же раскрылись.

– Что-что? Сознание потеряю! Там у себя. Это если ты меня очень постараешься разбудить. А если так, толкнёшь нечаянно – максимум зевну.

Марк растерянно уставился на только что спавшего товарища и не знал – извиняться или нет.

– Ты вовремя прям. Два часа дня. У нас как раз отбой.

Марк рассеянно улыбнулся. С одной стороны его порадовало, что он не разбудил товарища не вовремя и не нарушил его планов. С другой стороны, слова Блэка показались весьма подозрительными. «У нас отбой». У кого у нас? Неужели Блэк в реальном мире сидит в тюрьме или в каком-то другом режимном учреждении?

– Давай пройдём тысячу-другую шагов, пока есть возможность, – сказал Блэк, поднимаясь на ноги. – Мне через полтора часа ложиться. То есть вставать. Короче, у меня есть полтора часа.

Марк спорить не стал. Подобрал с земли свою куртку, постеленную вместо матраса, и поплёлся за товарищем. Блэк, через-чур энергично для только что проснувшегося человека, поднимался на насыпь.

Марк догнал его уже на шпалах.

– Так ты говоришь, у вас отбой, – запыхаясь, начал Марк. – А где это ты в реальном мире?

Блэк задумчиво хмыкнул и ускорил шаг.

– Нет, это и правда важно! Если мы хотим идти вместе, нам нужно узнать о жизни друг друга. Как минимум, чтобы режим дня синхронизировать.

Блэкблю только ускорил шаг, чем вынудил Марка семенить трусцой по шпалам. После минутного ожидания, новоиспеченный Спящий сдался, замедлился и крикнул удаляющейся спине:

– Храни свои тайны! А я свои хранить буду. Всё равно тут ненадолго.

Блэк резко остановился, обернулся, но уставился не на Марка, а куда-то сквозь. Затем извлёк бинокль, приложился к нему и недовольно хмыкнул.

– Ты сколько поездов идущих на Сан заметил? Три или четыре, полагаю. А идущих обратно? Ни одного, правильно?

Марк нахмурился. Он действительно не видел поездов идущих на встречу. Однако это совсем не значило, что они не проезжали, когда он не спал. Вернее спал. Да с ума можно сойти с этими сонными прыжками!

– Вот и я не видел. Ни одного. Уже десятый круг. Впереди что-то случилось.

Марк посмотрел пристально на спутника. Тот кивнул и добавил:

– Война там. С серыми. Или истребление массовое. Давай вниз, поезд догоняет.

Словно подтверждая страшные опасения Блэка, в сторону солнца промчался состав, до отказа набитый военной техникой. В основном там были диковинного вида грузовики: машины словно сняли с выставки военной техники времён Второй Мировой войны. Там были и Студебекеры, и допотопные Маны, и Басинги различных моделей. Все выкрашенные в серый цвет. И все до отказа забитые солдатами в серой форме.

Марк, проводив глазами последний вагон, ткнул в плечо Блэка. Тот от неожиданности зашипел, но вскоре сообразил, чего от него хотят.

– Да, мы всё равно пойдём туда. Я пойду, а ты как хочешь.

Марк с шумом плюхнулся пятой точкой на гравий и пристально уставился на попутчика.

– Я пошёл бы дальше, совсем без проблем. Вот только – зачем? Ты ничего не рассказал о себе, не узнал обо мне. Мы с тобой не друзья. Жизнь ты мне не спасал. Стало быть – я тебе ничего не должен. И да, погибать мне в этом сне не страшно. Наоборот даже – желательно! Дабы не возвращаться сюда никогда. Но умирать тут тоже больно, как мне кажется. Так какого рожна я пойду на боль, спрашивается?

Блэк только ухмыльнулся да принялся карабкаться на насыпь. Марк посмотрел на удаляющийся поезд, огляделся по сторонам и не увидел ничего, кроме тёмных туч над почерневшей равниной. Подувший холодок напомнил о возможном дожде. Гул проводов навеял забытый страх одиночества. Пробелы в понимании происходящего заставили сердце колотиться чаще.

Марк извлёк из сумки термос и отвинтил крышку. В рот потоком хлынул терпкий коктейль, состоявший из остатков травяного чая и дождевой воды. Блэкблю, при вчерашней вынужденной стоянке, наполнил дождём не только свой бурдюк с фляжкой, но и единственную ёмкость, коей обладал Марк. Объяснил он это острой необходимостью запастись чистой водой, потому как: «вода из Магистрали не только утоляет жажду, но и вызывает понос».

Покрутив в руках красную жестянку, в которой ещё плескался разбавленный чай, Марк крепко задумался над тем, может ли он себе позволить путешествие в одиночку. Возражений было на порядок больше, чем аргументов «за». «За» было только два: Блэк ему не нравился и впереди ждала опасность. «Против» же было не счесть. Начиная, хотя бы, с того, что воду из Магистрали Марк доставать не умел (да и что такое Магистраль представлял лишь в общих чертах), плюс – палаткой-водосборником не обладал. А ещё не обладал знаниями, оружием, целью и уверенностью в быстром завершении бредовых сновидений. Зато всем этим обладал Блэк. Кроме, разве что, последнего.

Нехотя Марк поднялся и полез наверх.

4

Тучи стали рассеиваться. Равнина снова приобретала бурый цвет. Скромный алый луч пробился в крохотный просвет, озарив уходящую за горизонт извилистую ленту.

Блэк замер, разглядывая равнину под солнцем в бинокль. Марк смотрел назад, боясь упустить приближение поезда.

– Мы вскоре выйдем на посёлок фермеров, – выдал Блэк, прервав наблюдения.

– Это хорошо, – с облегчением сказал Марк и тут же напрягся. – Ты же говорил на миллион шагов в округе нет никого!

– Говорил. И сам так думал. Да видно ошибся.

Марк посмотрел в просветлевший горизонт, вдохнул прохладный и сладкий воздух равнины, и с улыбкой произнёс:

– А я было решил, что ты всезнайка.

Блэк, впервые за долгое время, расплылся в глупой улыбке.

– Был когда-то. В твоём возрасте. Потом понял, что ни черта в жизни не смыслю, ни в этой, ни в той. А про посёлок мне не грех не знать. Я тут не был четырнадцать лет.

Марк не предал словам спутника особенного значения. Ему было намного важнее увидеть хоть что-то кроме пресловутой бурой равнины, да серой ленты, уходящей за край.

– И где ты видишь посёлок? – нетерпеливо поинтересовался новоиспечённый Спящий.

– Нигде. Посёлка я не вижу, – Блэк протянул бинокль спутнику. – Но посмотри на траву у насыпи! На са-а-амом горизонте.

Марк повозился с фокусировкой увеличительного прибора и прицелился в указанное направление. Потратив целую минуту напрасно, он честно сознался, что ничего приметного не видит.

– Да на траву, на траву ты внимание обрати! Ничего не смущает? – по-детски весело воскликнул Блэк. Марк, не отрываясь от наблюдений, пожал плечами.

– Она чёрная, балда ты слепая! Рядом коричневая, а там чёрная. В потёмках и вдали – чёрная. Вблизи и при свете – зелёной станет. Понимаешь?

Марк протянул бинокль тому, кто пользуется им гораздо лучше, и тяжело вздохнул.

– Эх, дурья твоя башка. Зелёная трава тут не растёт сама по себе. Там её фермеры посадили.

Заметив понимающие кивки спутника, Блэк забрал бинокль и упрямо зашагал вперёд. Марк поспешил за ним, хотя стал чувствовать неимоверную усталость. Совсем неуместную и внезапную, но всё ещё контролируемую. Вскоре в мыслях заиграла навязчивая и противная мелодия, знакомая до боли, но совсем неподходящая для данной минуты. Марк с отчаянием попытался вспомнить, откуда он знает этот незамысловатый мотивчик, исполненный на рождественских колокольчиках. Но это не удалось.

– Блэк, далеко ли ещё до фермеров? – устало протянул Марк.

– Да прилично ещё. Тысяч сорок шагов, не меньше.

– Я не могу. Мне нужен привал.

– А который сейчас час? – с прищуром посмотрев на левую руку спутника, поинтересовался Блэк.

– Три часа ровно, – ответил Марк, взглянув на циферблат наручного девайся. И немного расстроился, обнаружив, что индикатор заряда на том же циферблате замигал красным цветом.

– Я ещё полчаса могу идти, – недовольно фыркнул Блэк.

– А я будильник на три поставил. Видимо, он меня сейчас в чувства приводит.

Внезапно усталость как рукой сняло. И надоедливый перезвон колокольчиков перестал играть в мыслях.

– Ладно, у меня перерыв в пять минут. Потом опять зазвонит, – осознав причинно-следственную связь, объяснился спутнику Марк. – Если проснусь… Усну… Короче, если в своём мире очухаюсь, ты меня тут сможешь вниз стащить?

Блэк задумался на секунду и покачал отрицательно головой.

– Старый я уже для таких подвигов. Спину сорву, потом ты меня тащить будешь. Давай вниз!

Когда мелодия колокольчиков заиграла вновь, Марк уже лежал на бурой траве, оставив на себе свою многострадальную куртку. Блэк скинул заплечный мешок и облокотился об него. Переведя дух, он достал из мешка металлический портсигар. В нём лежало три самокрутки и газовая зажигалка. Блэк чиркнул кремниевое колёсико, и от вспыхнувшего сине-жёлтого пламени прикурил рассыпающийся цилиндрик. Воздух тут же наполнился ароматом тысячи нестиранных носков.

Марку этот запах был незнаком. Он поморщился и уткнул нос в подмышку. Так и уснул.

5

Лина очень обрадовалась домашнему ужину. Пусть её супруг и не тянет на хорошего повара, он, всё же, умеет приготовить съедобное и вкусное. Например: запечь давно обещанную курицу в духовке.

Хотя, если быть честным, сейчас Марк приготовил не целую курицу, а только окорочка. Зато целых восемь штук. Хватит не только объесться на сон грядущий, но ещё и оставить на завтра.

Однако на кухонном столе Лину ждали не только запечённые куриные запчасти. Её супруг, не желая напрасно терять свободное время, украсил место трапезы лепестками белых и бардовых роз. Посреди них стояли два бокала наполненные вином. И вино соответствовало лепесткам – в одном бокале было белое игристое, в другом – бардовое полусухое. От бокалов разливались тысячи искр, что были отражением десятков свечей расставленных повсюду. Пахло лавандой и апельсином – лучшим сочетанием для лампадки с ароматическим маслом.

Марк галантно помог супруге снять с себя обувь и верхнюю одежду. Убрав пальто и сапоги в стенной шкаф, он выключил свет на кухне. Свет свечей был достаточно ярким, чтобы без труда смотреть друг другу в глаза и видеть каждую тень улыбки.

В двери ванной комнаты заскреблись. Лина испуганно посмотрела на мужа и повернулась на звук. Марк извинился и вышел.

– А ну сиди тихо! – послышалось из коридора. – Не мешай маме с папой разговаривать!

В ответ протяжно мяукнули.

– Смотри мне, кастрирую!

Раздался тихий, жалобный писк, и двери в ванную закрылись.

– На чём мы остановились? – с извиняющейся улыбкой, спросил Марк.

– Как ты меня глазами раздеваешь, – хихикнула Лина, протягивая руку к бокалу с белым игристым. Марк подошёл к ней сзади и опустил шершавые ладони на нежные плечи.

– Глазами, Марк, глазами! – игриво дёрнув плечами, снова хихикнула Лина.

Марк подчинился и занял место напротив. В неверном пламени свечей столь милые черты лица стали ещё милее. Он засмотрелся на супругу, совершенно забыв о еде и вине.

Лина же не стеснялась. Она с аппетитом ела окорок, при том, забыв про столовые приборы. Не смущалась и проталкивать в желудок не дожёванное мясо, солидными глотками опустошая бокал вина.

Марк старался не замечать, как пропечённый маринад пачкает милые и хрупкие щёчки любимой. Старался игнорировать и разбросанные по тарелке косточки. Собственно, и на то, как супруга берёт жирной рукой изящный бокал из тонкого стекла, Марк старался смотреть сквозь пальцы.

Его гораздо сильнее заботила лёгкая улыбка любимой, что проскакивала в перерывах между пережёвыванием мяса и очередным глотком вина.

– Почему не ешь? – спросила Лина с набитым ртом.

Марк, будто спохватившись, взялся за вилку с ножом. Глупо покрутил приборы в руках, а потом освободил руки и принялся есть на манер супруги.

– Тебе не звонили с работы? – спросила Лина, не переставая жевать. Марк молча помотал головой.

– Может тебе стоит самому позвонить?

Марк скривил гримасу, которую стоило расценивать как «возможно».

– И когда ты планируешь это сделать?

– Завтра, – ответил он, когда проглотил еду. – Если завтра она мне не позвонит, к вечеру пойду извиняться.

– А если она тебя пошлёт куда подальше?

Марк задумался и ответил:

– Пойду.

– Куда?

– Куда пошлёт.

Лина недовольно покачала головой. Её супруг только пожал плечами и вернулся к еде.

6

– Проснулся? А я уж думал на горбу тебя тащить.

Марк раскрыл глаза и увидел счастливое лицо Блэкблю. Небритое, седое, морщинистое, но какое-то глупое и счастливое.

От Блэка всё ещё разило нестиранными носками. Хотя теперь он курил что-то более знакомое. Табак. Терпкий, слезоточивый, но привычный табак.

– Давай, поднимайся! Солнце уже высоко!

– Оно тут всегда высоко, – подыграл наивной улыбке Марк и поднялся.

– Давай, быстрее, давай! – торопил его Блэк, поспешно карабкаясь на насыпь.

Марк напряг уши, оглушённые порывом ветра. Знакомый до боли звук доносился издалека. Какое-то мерное перестукивание. И оно быстро приближалось.

– «Поезд!» – промелькнула мысль в голове у новоиспеченного Спящего. И в её подтверждение раздался затяжной и громкий гудок.

Марк взглянул на Блэка. Тот будто не слышал приближение многотонной махины. Он спокойно поднимался по насыпи и был уже у самой вершины.

– Блэк, стой! Блэк, поезд! – закричал Марк, побежав по насыпи следом. То, что с Блэком не всё в порядке, стало очевидно.

Локомотив, похожий на винную бутылку с загнутым горлышком, приближался с очень высокой скоростью. Машинист, очевидно, заметил приближающегося к путям человека и отчаянно пытался предупредить об опасности, подавал короткие гудки. И тем же самым обрекал бродягу на верную смерть – ведь вооружённая мафия, или солдаты в сером, до аллергического кашля не переносят живых существ рядом с движущимся поездом.

Блэк подошёл к путям вплотную и глупо уставился на настигающий его локомотив. Ещё один протяжный гудок, и обкуренный Спящий отлетел в сторону.

На его счастье, не от столкновения с многотонной бутылкой. Марк чудом успел раньше и оттянул товарища назад за воротник. Немного не рассчитал с силой, и они оба кубарем покатились вниз.

Докатившись аж до самой травы, они остановились. Рассвирепев, Марк накинулся на Блэка и поднял его за грудки.

– Ты что творишь, придурок! – неистово заорал он. В ответ Блэк глупо улыбнулся, продемонстрировав кровь на зубах.

– Ах ты торчёк! Ты что удумал тут? – Марк в приступе гнева принялся хлестать товарища по щекам. Но тот только глупо хихикал.

Сразу сообразив, в чём причина, новоиспечённый Спящий стянул с Блэка заплечный мешок, раскрыл и нашарил среди груды хлама тяжелый и увесистый предмет. Нет, искал не его. Но эта штука оказалась интереснее. Пистолет-пулемёт «УЗИ».

Несколько секунд Марк смотрел на оружие как зачарованный. Потом, всё же, нашёл в себе силы вернуть оружие назад и закончить начатое.

Металлический портсигар оказался на самом дне. Пустой. Похоже, Блэк всё выкурил, пока Марк был в отключке. Внутри осталась только газовая зажигалка, да выпавшая из самокрутки крошка.

– Долбанный наркоша! – зло сплюнув, сказал Марк.

– Не наркоша, а растаман, попрошу заметить!

– Да хоть доберман! Ты чего, угробить себя решил?

Вмиг взгляд Блэка стал осмысленным и серьёзным.

– А ты что, за меня волнуешься?

– Даже не мечтай. Не хочу слоняться тут без толку. А ты единственный в округе знаешь куда топать.

Блэк всхлипнул и насилу подавил смешок. А затем затрясся, издавая гортанные звуки через закрытый рот. Походило это на воркование голубя или на частое уханье совы.

Махнув рукой на безнадёжно пьяного спутника, Марк расселся на гравии и устало посмотрел на вечный закат. Сегодня он был особенно красив. Солнце сияло багрянцем, озаряло алыми лучами низкие облака. Чёрные тучи едва виднелись у самой кромки неба и вдавались в небо острыми пиками, напоминая прибрежные скалы.

Марк умиротворённо глядел на мерно плывущее небо. Это был сон, красивый и спокойный, какой нечасто приходит в отдыхающее сознание. Не хотелось никуда идти. Хотелось остановиться прямо тут и жить. Вернее умереть, но не совсем. Умереть телом, способным голодать и жаждать, способным уставать и требовать движения. Но остаться жить душой – чувствами и мыслями, ощущениями и восприятиями. Лишь бы зрение осталось, да слух. Да и запах с осязанием не помешали бы. А вкус и не нужен, и речь пусть только в мыслях звучит. Вот на такую смерть, прямо здесь и сейчас, Марк был согласен.

Но никак не на вечный мрак. Даже хоры ангелов с альтернативой в виде кипящих котлов, никак не манили. Перерождение – возможно. Реальная жизнь в теле одного из потомков – тоже интересно. А вот зациклиться в собственной судьбе… Чёрт, это наказание достойное сатаны. Или Роланда из Гилеада. Даже возможность исправлять одну ошибку за раз – не меняет ужаса ситуации. А вот умереть, и душой навечно застрять здесь, в бескрайней равнине вечного заката, оставшись наедине с мыслями и воспоминаниями – это было то, что тешило загробные чаяния Марка.

Тучи, похожие на прибрежные скалы, немного приблизились. Ещё большее сходство им придало мельтешение мелких точек над острыми пиками. Марк догадался, что этими точками были птицы, которые, сами того не ведая, подражали чайкам. Они были крохотными, как крупицы молотого перца на обеденном столе, и кружились в бурном и беспорядочном танце.

– Птички, – с улыбкой прошептал Марк. И тут же подскочил как ошпаренный. Ни одной птицы он тут ещё не видел. Ни в близи, ни в дали. А их присутствие могло говорить только об одном – там, впереди, что-то поменялось. Возможно, пошли засеянные поля. Возможно, там стоит деревня с амбарами для хранения зерна. Да хоть бы и труп – растерзанный, окружённый стервятниками – всё ничего, лишь бы знать, что не стоишь на месте.

Желание остаться тут навсегда покинуло Марка быстрее, чем мысль воплощается в движение глаза. Тело требовало движения, а сердце – перемен.

– Блэк, вставай давай! Впереди птицы. Мы, похоже, недалеко уже.

Блэкблю, всё ещё дразня сову, поднялся, подобрал земли свой портсигар и полез в сумку.

– Где? – свирепо прорычал он. – Где они, мать твою, спрашиваю!

– Мать мою и спрашивай, я тут причём? – рассеянно развёл руками Марк.

Глаза Блэка налились кровью (впрочем, это могло случиться и раньше, просто он их так широко не раскрывал).

– Где мои стволы, ты, сучок древесный?!

– У меня, – сухо кинул Марк.

Блэк кинул мешок на землю, и по медвежье занеся руку, начал надвигаться на Марка.

– Отдал сюда, ты, енот потаскун!

Но обкурившемуся медведю пришлось охладить свой пыл. Металлический щелчок обозначил изменившуюся обстановку. Марк, не теряя уверенного спокойствия, продемонстрировал револьвер, плашмя прижав его к бедру. Потом посмотрел в глаза собеседнику и сказал:

– Ты, папаша, не горячись. Сейчас тебя отпустит, и всё назад получишь.

Блэк грозно рыкнул, изверг длинную реплику, состоявшую сплошь из сквернословия и соединительных союзов. А потом выдохнул и вновь глупо улыбнулся.

– Ну и хрен в томате с тобой! Пошли!.

Блэк махнул рукой, подобрал сумку и неуверенно зашагал к насыпи. Марк его догнал, хлопнул по плечу и кивком указал вперёд.

– Понизу пойдём. Земля чуть подсохла.

Извергнув новую матерную реплику, которая была преддверием финального заключения: «молокосос, жизни учить меня будет», Блэк, шатаясь, поплёлся по бурой траве.

7

О том, что спутник приходит в себя, Марк догадался по изменившемуся шагу. Он стал более уверенным и твёрдым. И быстрым.

Шли молча. Возможно, Блэку было стыдно за своё поведение. Но он мог быть и обижен на Марка за отнятое оружие. Выяснять истинную причину молчаливости спутника, не хотелось. Не хотелось и возвращать оружие преждевременно.

Блэк оказался прав – чёрная линия на горизонте при приближении становилась всё более зелёной. Потом она приобрела бугристые очертания. А после разбилась на тысячи мелких веточек.

– Так, я уже нормальный, – сухо отрезал Блэк и резко повернулся. Марк от неожиданности замешкался.

– Стволы на родину! – с самым серьёзным видом приказал Блэк. Ему возражать не стали. «УЗИ» перекочевал из старомодной сумки в заплечный мешок, а револьвер сменил карман чёрной джинсовой куртки на карман синей. С револьвером Марку было особенно тяжело прощаться. Нет, не потому что тот был особенно красив или выглядел дорого. Или грозно, особенно в сравнении с «УЗИ». Дело было в ужасном пристрастии Марка к вестернам, и наивной убеждённости в том, что именно револьвер делает тебя крутым парнем на Диком Западе. Он отдавал этот маленький барабанный агрегат также неохотно, как маленький ребёнок отдаёт чужую игрушку.

Вскоре они добрались до того, что на горизонте выглядело как чёрная полоса. Аккуратный ряд высоких кустов встретил случайных спутников. Очень знакомых кустов. Известных даже тем, кто далёк от ботаники и садоводства. Главным образом в виду формы листа. Семиконечная звезда с самым большим лучом в зените.

Сразу стало понятно, почему Блэк потребовал вернуть оружие. Он давно понял, что это за кусты и потому позволил себе употребить за раз всю заначку. А уразумев резко негативное отношение спутника к курению древнего сырья для канатов, решил обезопасить себя и не оставлять тыл вооружённым.

Ни сколько не смущаясь от пристального взора спутника, Блэк принялся жадно обрывать верхние листы с кустов. Сорванное он грубо забивал в заплечный мешок, не обращая внимания на то, что ронял большую часть.

Поняв, что товарища не остановить, Марк решил подняться на насыпь. Он хотел осмотреть дальнейший путь, в надежде встретить следы цивилизации. Но открывшаяся картина поразила его куда сильнее, чем могли бы поразить небоскрёбы посреди Сахары. По обе стороны от насыпи, метров на двадцать, расползались заросли этого самого кустарника. А тянулись вдоль железной дороги настолько, насколько хватало взгляда.

– О боги, она у вас легальна, что ли? – спросил Марк у неведомых духов сонного мира. Но за них ответил Блэк, который как раз догнал своего спутника.

– Ещё как легальна. А табак, к слову, нет. Разве что тот, который сюда со Спящими попадает. А местный курить не советую. Торкнет да, на зависть. А там молись, чтобы инсульт не пришёл. Ядрёный он тут.

Марк с болезненной иронией покачал головой. Алкоголь – это единственная вещь, которой он мог притупить порывы психики. Да и то, в разумных пределах. На работу он предпочитал добираться на машине, да и выходные всегда предвещали разъезды. А садиться за руль после вчерашнего – он не смел. Был инцидент, закончившийся благополучно. Дай Бог здоровья тому инспектору ГБДД, который закрыл глаза на превышение промилле в крови. А так бы был ещё один порядочный водитель – пешеходом.

Однако спорить о морали и здоровом образе жизни Марк не стал. Он собрался было идти дальше, когда тяжёлая рука Блэка остановила его.

– Ты что, слепой? Видишь там дым?

Марк вгляделся туда, куда указывал зелёно-бурый палец спутника. Там стояла сизая дымка, едва ли различимая в лучах заходящего солнца.

– Готов спорить, это серые. Жгут плантации.

Марк инстинктивно пригнулся, хотя нужды в том было не много – дымка становилась заметной на таком расстоянии, на каком ни то, что человека увидеть было нельзя, танковую дивизию можно было проморгать.

– Давай в кусты! – решительно скомандовал Блэк, и, не дожидаясь спутника, рванул вниз.

Глава 4

(Он) жил по правилам, вы их нарушили

Как вы смеете говорить?

Враг кричал в отчаянии, вы не слушали

Для врага лишь боль, он не должен жить

Группа Paradise Lost –The Enemy

Смысловой перевод.

1

Пробираться через кусты было трудно. Стебли хлестали по щекам, резали ладони, то и дело норовили попасть в глаза. Марк радовался тому, что шёл за спиной Блэка: прокладывать путь было ещё тяжелее.

Растительность скрывала их с головой. Но стоило кому-нибудь взглянуть на них с насыпи, и парочка тут же была бы обнаружена.

Ноги проваливались в оросительные каналы. Неглубокие, но заполненные вязкой глиной. Воду по этим каналам запускали совсем недавно. Впрочем, тут могло сказаться и влияние вчерашнего ливня.

Через несколько часов утомительного пути Марк стал чуять знакомый запах нестиранных носков. Подожжённых нестиранных носков. Сначала слабо, будто мираж. А потом так ярко, как если бы горело прямо под носом.

Кислород исчез из воздуха. Голова закружилась. Пустой желудок начал судорожно сокращаться, извергая из себя кислоту.

Неведомая сила ухватила Марка за воротник и потащила из кустов. Прочь от насыпи и прочь от слезоточивого дыма. Мир завращался с неистовой силой. Солнце, кусты, солдатские берцы, бурая трава, камни, трава, снова берцы. Вращающиеся картинки сменялись так часто, что распознать в них здравый смысл не представлялось возможным. По крайней мере, не сквозь тот свинец, что залил голову.

Марк перестал ощущать своё тело: неведомая сила заставила воспарить над землёй и нестись вперёд, прочь от удушающего дыма. Нестись как ветер, легко и не на своих ногах. Правда, ветви продолжали больно хлестать по щекам. А вот и перестали. И ужасный запах прошёл. Но тело продолжало парить, уносилось прочь.

Сначала Марк увидел, как зелёные заросли, окружённые сизым дымком, отдаляются со скоростью самолета и превращаясь в точку. Затем увидел замшелые камни, пролетающие со скоростью метеоритов. Увидел бурую травинку. Она преследовала его. Увидел собственные ноги, обутые в перепачканные кроссовки. Почувствовал, как желудку удалось что-то выдавить из себя. А затем жуткий голод. Несравнимый ни с чем.

А потом мир исчез. В секунду. Только что был калейдоскоп из неясных образов, и хлоп – ничего. Только прохладный ветер. И дыхание любимого человека рядом.

Марк проснулся. В своей кровати, без одежды и без признаков опьянения. Сознание всё ещё боролось с данностью – ему не терпелось спасаться от удушающего дыма, скрываться от возможных поджигателей, просить у Блэка оружие и идти в атаку. Но здравый смысл постепенно побеждал.

Сон как рукой сняло. Было около двух ночи, а спать совершенно не хотелось. Потратив полчаса на пустые вороченья, Марк всё-таки встал. И пошёл в туалет. Не потому, что было нужно, а потому, что нужна была причина встать.

Он просидел на унитазе треть часа, промотал новостную ленту, лишь пару раз остановился на чём-то интересном. Часы в коридоре раздражающе тикали, напоминая о приближении рассвета. Капала вода из незакрытого крана. От общедомового стояка исходило журчание воды – очевидно, кому-то из соседей тоже не спалось.

– «Не надо было днём ложиться, – ругал себя мысленно Марк. – Отоспался, теперь будешь бродить как псих в диспансере».

Встать с «белого трона» было трудно – ноги затекли. Любое движение отдавалось уколами тысячи булавок. Грязно матерясь, Марк неуклюже переставлял ноги, чтобы добраться до умывальника.

– Когда ты уже кран до конца научишься закрывать? – вслух буркнул он. Но вряд ли Лина его сейчас слышала. Она крепко спала, изредка постанывая и частенько похрапывая.

Марк развалился на кожаном диване в гостиной и включил телевизор. Звуковой удар в сотни децибел потряс всю комнату. Задребезжал журнальный столик, зазвенели хрустальные рюмки в серванте, завибрировали зубы и где-то испуганно мяукнул кот. Да, кота удалось услышать, потому что звуковой удар оборвался так же резко, как и начался. В уголке экрана появилась надпись «MUTE».

– Лина, блин! Звук надо сбавлять после своих клипов! Курица! – Нелестно пожурил Марк супругу. На удивление, из спальной не донеслось испуганных возгласов и логичных вопросов типа: «что случилось?». Лина спала как убитая. Даже взрыв газового баллона под открытым окном не смог бы её разбудить.

Марк бесстрастно переключал каналы, даже не надеясь найти что-либо интересное в такое время. Шли повторы передач, премьеру которых Марк переключил бы так же быстро. Шли ситкомы – каждая их серия была затёрта до дыр. Шли политические дебаты между незначительными представителями власти. Шли старые зарубежные фильмы, мыльные оперы, футбольные матчи и кадры из жизни животных. Всё это задерживалось на экране не больше, чем на полторы секунды.

Марк вызвал контекстное меню на экран, чтобы посмотреть рекомендации от нейросети. Во главе рекомендованного списка стояла очередная отрыжка Голливудского кинематографа, со сценарием, написанным на коленке. Марк видел предыдущие части этой «легендарной» серии. Потому, не задумываясь, перешёл ко второму предложению.

И тут его заинтересовали. Научно-познавательный фильм об устройстве Вселенной. Не самое увлекательное зрелище, зато быстро убаюкивающее. Как бонус: в засыпающем сознании могут отпечататься интересные и умные мысли.

«… Есть ещё одна теория об устройстве нашей Вселенной, – вещал интригующим, низким басом диктор. Передача была уже на середине. Но развалившегося поудобнее Марка это не волновало. – Теория Симуляции. Представьте на одну минуту, что наш мир нереален. Что всё это плод чьего-то воображения, сон или компьютерная программа! Этот мир ограничен чьим-то сознанием или возможностью вычислительной системы.

Главным доказательством нереальности нашей материальной Вселенной, Шведский астрофизик Никоэль Алано, считает ограниченность.

Никоэль Алано, астрофизик: вы когда-нибудь задумывались, почему на ночном небе видно так мало звёзд? Считаете много? Вы просто не представляете, сколько должно быть видно на самом деле! Но нам мешает атмосфера. Однако за её пределами появляются новые помехи. Они, как и атмосфера, кажутся нам естественными. Но это лишь потому, что мы привыкли так считать. На земле наблюдениям препятствует воздушная сфера, на орбите – поляризационные стёкла. Орбитальные телескопы ограничены фокусом своих линз. Электронные анализаторы – волновым шумом.

Нам постоянно что-то мешает. Нас постоянно что-то ограничивает.

Пожалуй, самое обидное и само за себя говорящее ограничение – скорость света. Это предел всех скоростей, допустимых во Вселенной. Сколько бы вы ни прикладывали энергии, космический аппарат не наберёт и на один метр в секунду больше, чем скорость света.

Но подумайте не только об ограничениях со стороны физики. Существуют и социальные. Человечество, как таковое, не стремиться к решению фундаментальных вопросов. Этим занимаются только редкие идейные добровольцы, которым мы отвели отдельную область деятельности – науку.

Человечество столкнулось с ограничениями и смирилось, не желая их преодолевать. И это тоже ограничение – ограничение нашей психики, как личностной, так и общественной.

Возникает закономерный вопрос – а для чего требовалось ограничение? Если предположить, что Вселенная – это компьютерная симуляция, то ограничения вызваны предельной мощностью компьютера. В таком случае, наш мир бесконечен только математически. То есть за неким пределом наступает зона декораций или текстур. И дабы тщательно скрыть непреодолимую черту, требуется целый ряд якобы логичных ограничений.

Однако далеко не все ограничения логичны. До тех пор, пока человек не научился преодолевать Земную гравитацию, миру не была известна альтернативная физика. Была классическая Ньютоновская механика, коей подчиняются все мыслимые процессы на Земле. Но с развитием науки и инженерии вдруг обнаруживается альтернативная физика, которая вводит новые ограничения. То есть, теперь дотянуться до звёзд мешает не какая-нибудь гравитация, а предельно возможная скорость.

Говоря о проблеме ограниченности, нельзя затронуть ещё один, очень важный аспект.

Сара Кондон, уфолог: на мой взгляд, самым явным доказательством нереальности нашего мира, является одиночество. То есть фактическое одиночество человечества во Вселенной. Несмотря на многочисленные следы присутствия внеземных цивилизаций, выраженных в наскальных посланиях и необычайных находках, мы не имеем ни единого случая прямого контакта с инопланетным разумом. Это наводит на мысль о том, что все мнимые следы иных миров не происки шарлатанов, как привыкло считать большинство, а самое что не на есть доказательство смоделированной вселенной. То есть наша Вселенная скопирована с той, где были другие миры и другие цивилизации. Но мощности системы моделирования не хватает, чтобы включить и их. Потому на Земле остаются неотъемлемые доказательства присутствия инородной культуры, но нет следов пересечения с её представителями.

Даже если абстрагироваться от следов неведомых культур, само по себе одиночество жизни на Земле, является доказательством симуляции Вселенной. Задумайтесь, ведь в пределах нашей галактики существуют сотни триллионов планет, пригодных для жизни. При определённых условиях, даже не столь отдалённые от нас Венера и Марс могли бы быть обитаемы. Однако это не так. Нет и посланников из отдалённых глубинок пространства. Нет даже аналогов Вояджера, которые заявили о существовании хоть какой-то формы разума за пределами Солнечной системы.

Второй аргумент, доказывающий симуляцию видимого мира – математическая зацикленность.

Никоэль Алано, астрофизик: вы когда-нибудь задумывались, глядя на модель Солнечной системы, почему все планеты лежат в пределах одной плоскости? Я впервые задался этим вопросом в школьные годы. И с удивлением обнаружил, что это не просто упрощённое отображение, а самый что ни на есть парадокс. Все планеты, и даже пояс астероидов, вращаются вокруг Солнца в пределах одной, условной плоскости. Условной, так существуют незначительные отклонения, вызванные воздействием независимых факторов.

При этом движение всех небесных тел совершается по математически правильным орбитам. Не всегда круглым, чаще эллипсоидным, однако правильным.

Движение Луны вокруг Земли точно синхронизировано с вращением спутника вокруг своей оси. Благодаря чему мы всегда видим только одну сторону ночного светила. И это не говоря уже о солнечных затмениях – явлениях с крайне низкой вероятностью, но математически выверенных. Просто посмотрите на диаметр видимого Солнца и диаметр видимой Луны. А теперь посмотрите на остальную часть неба. И вас не удивляет, что эти два объекта часто становятся в одну линию с нашей планетой?

И даже если мы спустимся на нашу родную Землю, во всём, что мы увидим, присутствует чистейшая математика. Формы раковин большинства моллюсков, расположение лепестков в плотных соцветиях – подчиняются геометрической прогрессии, известной как Спираль Фибоначчи. Строение листьев некоторых споровых растений, а так же морских кораллов – строятся по принципу фрактала. Пчелиные соты, губчатые породы, молекулярные соединения крепчайших материалов всегда связанны со структурой гексогонов.

И это только некоторые наглядные примеры. Трудно будет перечислить все физические процессы, где фигурирует загадочное число «e». К тому же все биологические, социальные, химические и даже лингвистические явления всегда объясняются математическими закономерностями.

Казалось бы, мы нашли неоспоримые доказательства математической правильности нашего мира. А что ещё, кроме как не компьютерная система, могла бы обрабатывать такой массив данных, поддерживая уклончивые физические процессы. То, что Вселенная нуждается во внешней регулировке, многие учёные уже давно признают. Об этом нам расскажет профессор Левашёв Виктор, преподаватель физики в Институте Ядерных технологий.

Виктор Левашёв, преподаватель: не считаю себя религиозным человеком. Однако я часто задаю студентам вопрос: «верите ли вы в Бога?». Ответы, как вы понимаете, получаю разные, иногда даже не лестные. Так вот, тем, кто не отвечает утвердительно, я рассказываю о втором законе термодинамики. Если рассказывать языком формул, то выйдет длинная и скучная лекция. Вам я расскажу на пальцах, как моим студентам.

Давайте представим, что некто посадил в банку десять мух. Представим, что мухи посидели на ложке с вином, опьянели, и попадали без сознания. Этих насекомых Некто выложил на дно банки ровным треугольником. И оставил на час или два.

Как думаете, что будет с мухами? Если они не подохли от передозировки алкоголем, то, скорее всего, разлетелись! Если банка закрыта, то они рассядутся по стенкам в беспорядке. А если он забыл крышку, то улетят вовсе.

Так вот, мухи это материя – частицы и энергия. Для тех, у кого туго с фантазией, пусть будут только частицы. Что мухи, что материя – без влияния из вне разлетаются в беспорядке. И если нет ограничивающих их стен, то разлетаются так далеко, что между ними можно строить целые галактики.

Это и есть второй закон термодинамики: в любой замкнутой системе (то есть в системе лишённой влияния из вне) с течением времени, энтропия (беспорядок) увеличивается.

А теперь представьте, что треугольник из мух – это вся материя во Вселенной. Упорядоченная, собранная в структуру. В математически верную структуру. А банка в таком случае – всё пространство, что мы имеем. И не важно, закрыта она или нет. Для простоты, пусть будет закрыта. И, как вы понимаете, однажды мухи проснуться и улетят, сломают структуру. А чтобы этого не произошло, нужен внешний фактор – ложка с вином и помешанный на геометрии Некто.

Итак, мы выяснили, что наша Вселенная математически выверена и нуждается в постоянном разумном контроле. Разумеется, выполнять контроль может не только сам разум непосредственно. С этой задачей может справиться и созданная им компьютерная программа. Если речь идёт о разуме, подобном человеческому, то программа справится с задачей даже лучше, так как требуется непрерывно обрабатывать громадный массив данных. С этим суперкомпьютер справится легко. Однако и он ограничен в ресурсах, и именно поэтому требуется внести ограничения.

Взять, например, те же звёзды над головой. Нам кажется естественным, что в городе мы видим десяток другой, а на природе миллиарды. Нам кажется, что списать всё на влияние искусственного освещения, разумно. Но задумайтесь о другой вероятности – в мегаполисе на небо одновременно смотрят сотни тысяч глаз (болтая по телефону, докуривая сигарету, прикидывая в уме цифры). В диких местах – лишь несколько человек, окружённых непроглядным мраком. То есть, существует вероятность того, что трансляция звёздного для каждого смотрящего вверх чрезмерно затрачивает аналитические и графические ресурсы системы. Особенно в городских реалиях, где нужно высчитывать движения миллионов автомобилей, силу нажатия на педаль газа каждого водителя, яркость каждой лампочки, свет витрин, звук покрышек, эхо разговоров, работу системы коммуникаций и силу дыхания миллионов людей.

Однако с этой теорией многие готовы поспорить. И даже те, кто искренно убеждён в нереальности нашего мира.

Борис Ясенев, автор научно-фантастического романа «Плен и явь», лауреат национальной премии в области философии, считает, что модель компьютерного симулирования не учитывает многих важных факторов. Более того, философ полагает, что все мы можем находиться в мире чьей-то фантазии.

Борис Ясенев, писатель, доктор философских наук: считаю самым ярким доказательством того, что вселенная не компьютерная модель, а сон, либо ограниченная фантазия – отсутствие дискретности. Любая компьютерная модель стремить к минимальной точке – пикселю, байту, единице или нулю. Материя бесконечна – сколько её не дели, сколько не расщепляй, последнего делимого элемента не получишь. Вселенная аналоговая. В ней все перетекает плавно, без чётких границ. Как во сне или мыслях. Трудно сказать что эта мысль о семье, а эта о браке а эта – об обязанностях. В голове всё перетекает плавно. Разграничения вносим мы сами, для порядка.

К примеру – звук. Мы слышим множество тонов и полутонов. Мы слышим хоры и звуки природы, мы способны отличить голос человека от звука скрипки. Мы воспринимаем аналоговый звук, непрерывный, не разбитый на порции, не воссозданный по элементам. Компьютерные системы на такое не способны. Они делят всё на байты, на уровни, на частоту колебаний и силу звука. Технически невозможно отличить звук скрипки от голоса человека, если оба тянут одну ноту. Человеческий разум отличит. Система сможет, только если будет иметь аналог обеих записей. Потому что пользуется дискретной системой – делит звук на мелкие детали, превращает в цифры, цифры сравнивает.

Наглядно это демонстрируют компьютерные изображения. Мы видим картинку постоянной, непрерывной и целой. Компьютер воспринимает картинку как набор пикселей, которые необходимо отличить, классифицировать и проанализировать. Мы с вами видим экран или книжную страницу как цельный объект, начинающийся у края и кончающийся с краю. Компьютер видит лишь пиксели.

То же касается и ощущений. Мы чувствуем тепло или холод всем телом, а не ощущаем одной нервной клеткой холод, другой жар. Хотя на самом деле воздух находится в постоянной конвекции, где одновременно курсируют тёплые и холодные потоки.

Мы чувствуем букет запахов и вкусов, а не дискретный анализ разнородных ингредиентов.

В пользу идеи о том, что наш мир не компьютерная программа, а плод чьей-то фантазии говорит и наша история. Нет, не история человечества. История каждого из нас. Вы её помните? А достаточно хорошо? Вы помните, что было через месяц, после вашего рождения? Будь вы элементом компьютерной программы, у вас остались бы осколки воспоминаний об этом периоде жизни. Самые незначительные. Голос одного из родителей, расфокусированная картинка, стенки колыбели. Но нет. Ничего не было, и вот первый проблеск воспоминания в возрасте от полутора до трёх лет.

Проведём мысленный эксперимент. Возьмите в руки ваш смартфон или сядьте за свой рабочий компьютер. Попробуйте вспомнить день, когда эта техника попала к вам в руки. А теперь попытайтесь найти в ней самый старый файл. Любой. От фотографии до системного документа. И вы его обязательно найдёте. В крайнем случае, это будет файл датированный днём позже.

А теперь попытайтесь вспомнить, что вам снилось. Вчера. Уверен, начало сна вы не запомнили, однако самый яркий эпизод остался перед мысленным взором. Точно так же, как это происходит в жизни. Вы не помните что ели на завтрак три месяца назад. У вас не осталось и осколка воспоминания об этом. Даже если брать знаковые события, например, поездку за границу. Вы не сможете вспомнить, чем позавтракали на следующий день, после прибытия. Разумеется, если вам не подали нечто экстравагантное.

На этом Марк потерял нить повествования. Диктор продолжал ещё что-то бубнить о полемиках между сторонниками теории сна и сторонников «разумного мечтания». Аргументы были весомые, украшенные незаурядными словечками. Но они доносились из темноты бесконечного тоннеля, в котором Марк медленно утопал.

2

Пробуждение явно было не и тех, о котором вспоминают с тоской. Не встречал Марка ни нежный поцелуй, ни ласковое солнце, ни лёгкий морской бриз. Его разбудила жгучая боль в обеих щеках и неритмичные шлепки у самого уха.

– Вставай! Вставай же, пубертатный! – наседал Блэк на спутника, который только-только начал мычать. Звонки пощёчины повторились, и в проснувшихся глазах отобразился отсвет рассудка.

– Да, накрыло тебя знатно, – с неуместным хохотом, констатировал Блэк. Марк напряг все силы, чтобы встать на ноги, но ничего не получилось. Тело стало ватным и тяжелым. Во взбудораженном сознании мысли копошилось лениво, будто сытые хомяки. Мозг жадно впитывал всё, что видел и слышал, но ничего с этим поделать не мог – ни осознать, ни принять меры, ни заставить рот говорить. Только смотреть и запоминать, не анализируя.

Блэк усадил Марка на траву, прислонив спиной к большому валуну. Тело не почувствовало ни холода, ни облегчения, ни прилива усталости. Только жуткий голод.

Насыпь осталась далеко, метрах в трёхстах от них. И её саму, и заросли под ней, заволокло сизой дымкой. Со стороны солнца стало подниматься дребезжащее марево, искажающее стройные опоры электропроводных линий.

Голова Марка свесилась на грудь и накренилась вправо. Жадно хватая глазами всё, на что можно смотреть, он наблюдал за тем, как марево подползает всё ближе и ближе. Несколько минут спустя, во всполохах воздуха стала вырисовываться нечеткая тёмная фигура. Она приближалась неспешно, чрезмерно подпрыгивая на ровном месте. Внезапно от фигуры брызнул столб света. Короткий и на миг. Чёрно-зелёное пятно, которое было зарослями по ту сторону марева, вспыхнуло. Порыв слабого ветра тут же подхватил пламя и погнал в сторону солнца.

– Так, Хьюстон, у нас проблемы, – испуганно протараторил Блэк и скинул на землю заплечный мешок.

– Как же ты, юнга, не вовремя приход словил. Мне бы сейчас второй боец не помешал.

Блэк вынул из сумки «УЗИ», снял с предохранителя, передёрнул затвор и взял в левую руку. В правой руке в мгновение ока оказался револьвер с уже взведённым курком.

– Смотри малыш, если видишь, как дядя плохих фермеров наказывает. Ну ты не переживай, с ними всё хорошо будет. Они поваляются на солнышке денёк другой, а там вонять начнут. Стервятники учуют и отнесут их в их вечный дом. В царство птичьего помёта. Ну-ну, не плачь по ним. Они плохие. Они цветочки не водой, а напалмом поливают. И тебя тоже польют, если увидят. Даже не сомневайся.

Марк что-то промычал бессвязное. Блэк похлопал его по плечу.

– Тише-тише, малец. Ветер в другую сторону. Скоро тебя отпустит.

Может Марк ему что-нибудь и ответил бы на это. Да челюсть стала тяжёлой, а язык деревянным. Губы отказывались подчиняться – не хотели даже слюну внутри придержать. Благо веки были легки, да глаза быстры. Можно было смотреть досыта. Хотя желудок требовал не зрелищ.

Тёмный силуэт вышел из марева настолько, что можно стало различить цвет его одежды. Серый. В руках он держал нечто похожее на длинную винтовку. За спиной ранцем висел белый баллон. Серый солдат был вооружён огнемётом.

Блэк уверенно шёл прямо на огнемётчика. Тот успел создать ещё несколько очагов возгорания. Руки Блэка были спрятаны за спину, дабы не выдать оружие. Но эта мера была напрасной. Поджигатель настолько увлёкся своим занятием, что вовсе не замечал идущую к нему смерть.

Кусты горели весело. Треск от них разносился по всей округе. Настолько сильный треск, что его отчётливо слышал Марк. К последнему начали возвращаться силы – очевидно, в кровь ударил адреналин.

Между Блэком и поджигателем было меньше пятидесяти метров. Руки плавно вышли из-за спины, обнажая смертоносный аргумент в возможной схватке. Огнемётчик совершенно этого не замечал. Должно быть, надышался не меньше Марка, но всё ещё держался на ногах.

– Эй, служивый! Огоньку не найдётся? – крикнул Блэк так громко, что его услышал Марк. Ошарашенный огнемётчик начал поворачиваться. Но не успел. Раздался хлопок, и белый баллон-ранец разлетелся вдребезги. Огнеопасная смесь разлилась вокруг солдата. Тот словно не замечал всего этого. Демонстративно медленно, он развернулся и уставился красными глазками на потенциального убийцу.

– Ха-ха, огоньку? – спросил солдат, глупо улыбаясь. И нажал на спусковой крючок. Струя пламени вырвалась из дула огнемёта. Поток бензина, смолы и пламени устремились прямо в лицо Блэка. Тот замер на месте от ужаса и нерешительности. Огонь отразился в его глазах, а лицо обдало жором.

И на этом всё. Больше ничем пламя не навредило. Струя бессильно упала в двух шагах от ботинок Блэка и быстро обуяла пламенем чахлую траву.

А вот хохочущему во всю глотку солдату повезло меньше. Выстрел по баллону был крайне удачным. Вся смесь из него вытекла и расплескалась в радиусе двадцати шагов. В системе нагнетания ещё оставалось горючее. Его-то солдат и испустил на незваного гостя. Может потому, что это был последний заряд, системе не хватило мощности на роковые два шага. Не хватило и на правильное завершение цикла. Вместо того чтобы выплюнуть струю как можно дальше и оборвать подачу, огнемёт медленно испустил последнее топливо, прочертив огненную дорожку от несостоявшейся жертвы к ногам оператора.

Пламя вспыхнуло с такой скоростью, что со стороны могло показаться – произошёл взрыв. Надышавшийся токсичными парами оператор огнемёта даже понять не успел, что произошло. Сгорел заживо до того, как успел вскрикнуть от боли. Полыхнул молча и молча упал.

Блэк отвернулся от наделанного им пожарища и направился к спутнику. Тот понемногу начал приходить в себя, весело улыбался и быстро дышал. Увидев перед собой высокую фигуру в «ковбойской» шляпе, начал глупо хохотать. Футболка под его шеей намокла от слюны, а из левой ноздри то вылезал, то прятался зелёный шарик.

– Чёрт, и очухать тебя нечем, – разочарованно сказал Блэк, качая головой.

– О-о-очухать… Чухать. Чух-чухать. Чух-чух-чухать, – в голос хохотал Марк, полагая, что говорит нечто очень забавное.

Блэк строго посмотрел в красные глаза товарища и увидел в них куда больше смысла, чем в бессвязной речи.

– Давай, браток, ищи дорогу к свету! Ты нужен мне, слышишь! Не поможешь, нам обоим крышка! Эти ребята так далеко пешком не ходят. За ними скоро приедут. И не на бричке с ослом.

Марк понимал всё, что ему говорили. Понимал, что этот огнемётчик не единственный в окрестностях. Наверняка их целая бригада, и поджогами они занимаются по обе стороны от насыпи. Понимал и то, что пешком с огнемётами они не пошли бы. Понимал, что вскоре за ними приедет транспорт. И понимал, что за сгоревшего солдата с них спросят. Непременно спросят.

Понимал, но ничего не мог сделать. Только хихикать и носом надувать пузыри.

На месте гибели огнемётчика пламя бушевало с четверть часа. Порывы ветра разбросали лисие хвосты чахлой траве, но в полномасштабный пожар не превратили. Заросли заволокло дымом, сквозь который больше не пробивались всполохи. Сочная зелень не желала сгорать. Треск вскоре стих и в дали послышались бранные перекрикивания.

– Ты, малой, не обижайся. Но ты мне поможешь, хочешь того или нет.

С этими словами Блэк принялся стягивать одежду с одурманенного юноши. Тот даже не думал сопротивляться, только недовольно мычал, когда его конечности загибали под неестественным углом.

– Что ж, официальная версия звучит так: ты солдат серых. Надышался токсинами при выполнении приказа. Одурел и решил передохнуть. Понял? Знаю, что не понял. Ты главное сиди и не дёргайся.

Раздетого до трусов Марка Блэк перетащи на замшелую сторону булыжника. Теперь его нельзя было увидеть издалека.

Но это было не всё. Блэк пошёл на пепелище, где от его рук погиб солдат серой армии. Обугленные человеческие останки напоминали миндальное печенье, забытое в духовке больше чем на два часа. Все части тела были на месте, а руки всё ещё сжимали устройство, похожее на длинноствольную винтовку.

Блэк обернул ствол огнемёта курткой Марка и вырвал закоптившейся девайс из рук покойника. Тот не сопротивлялся. Не сопротивлялся и тогда, когда его ступню, ещё горячую, обернули той же курткой и потянули в сторону зарослей.

Труп только обуглился снаружи. Внутри все сухожилия остались целыми, поэтому Блэк без труда доволок его до уцелевших кустов.

Затащив останки в густую чащу, он вернулся за почерневшим стволом огнемёта. Тот немного остыл, позволив взять себя голыми руками. Однако многострадальной куртке Марка не позволили спокойно проболтаться на плече. На неё Блэк накидал золы, той, что осталась от чахлой травы.

– Ну вот, ещё пара штрихов, – задорно улыбнулся Блэк. Он поставил ствол огнемёта рядом с Марком, так, чтобы закопчённое дуло смотрело в голубое небо, а сам принялся обмазывать товарища золой. Она была ещё горячей, и Марк это чувствовал. Однако только и мог, что мычать. А Блэка это нисколько не заботило. Радуясь тому, что зола хорошо ложиться на вспотевшее тело, он превращал типичного славянина в представителя негроидной расы. Не убедительно и некачественно. Но это и не требовалось. Погибший солдат тоже не походил на коренного жителя Руанды. Маскировка нужна была только для того, чтобы подмену не опознали с первого взгляда. Мало ли, может на сгоревшем теле было множество татуировок или шрам во весь бок.

Волосы погибшего солдата, до того как сгорели, были спрятаны под пилотку. К сожалению, головной убор сгорел вместе с хозяином. Поэтому возможный прокол с цветом волос Блэк решил оригинально – достал из мешка охапку вожделенных листьев и приладил её на шевелюре товарища с помощью обрывка тряпки.

– Ну вот, солдат серой армии на привале в чистом виде. Ну как, в чистом. В слюнявом, сопливом и перепачканном.

Блэк, довольный своей работой, присел рядом и стал вслушиваться в звуки. Ветер уносил гомон в противоположную сторону, но когда он стихал, можно было услышать короткие крики. Очень далёкие.

– Ты бы поспал, малой, – заботливо предложил Блэк. – В таком виде ты мне поможешь сейчас. А вот через час-другой, вряд ли. Я тут одну гадость затеял. Она нам немного поможет, а может и убьёт. Так что, давай! Спи и возвращайся в сознание!

Неизвестно, сколько они так просидели – может час, может всего двадцать минут. Покой и отчаянные попытки обрести полный контроль над сознанием, прервал далекий рокот. Блэк, получивший ту же дозу наркотического дыма, что и Марк, не спешил верить слуху. Да, опыт у него был куда больший, и брало его не так крепко. Однако даже опытная психика даёт сбой под действием галлюциногена.

Но это оказалась не слуховая галлюцинация. В отдалённом мареве засияли две бело-лунные точки.

– А вот и наша карета. Интересно, пассажиров собирают на обратном пути или сразу?

Марк глупо хихикнул и пробубнил:

– Сразу. И счёт сразу, пожалуйста. Люблю есть то, за что уже заплатил.

Блэк усмехнулся. Нет, ничего забавного его спутник не сказал. Бывалого растамана веселило то, как излюбленная им дурь влияет на неподготовленные мозги.

Бело-лунные точки приблизились. Теперь было видно, что водружены они на передний бампер допотопного грузовика, очень похожего на Студебекер.

Из того, как рьяно и легко машина объезжает валуны,было ясно – пассажиров в кузове нет. В противном случае они бы уже давно повыпрыгивали и пустили вслед лихачу струю напалма.

– Ну, приятель, готовься. Сейчас твой выход на сцену. Ты главное из образа не выходи. Запомни, ты надышавшийся токсичным дымом солдат серой армии. Ох, ну ты посмотри, как у тебя хорошо получается. Солдат – нет. А вот – надышавшийся токсичным дымом! Я б так не смог сыграть. Чес-слово!

Грузовик приближался, виляя зигзагами на краю обгорелых зарослей. Блэк осторожно выглянул из-за валуна и медленно переместился, стараясь оставаться в слепой зоне для водителя. Тот, очевидно, почуял что-то неладное, когда заметил выезженное пятно бурой травы. Он неуверенно подъехал к месту гибели огнемётчика и остановился.

Не заметить целящийся в небо ствол огнемёта было нельзя. Да, валун, за которым он был, лежал в стороне, в двухстах метрах от выгоревшей травы. Но не обратить на него внимания было невозможно – этот камешек был самым крупным, что бросалось в глаза любому по эту сторону насыпи.

Студебекер проехал немного вперед. Водитель явно хотел посмотреть на солдата, прежде чем начать приближаться. То, что он увидел издали, едва ли можно было назвать необычной картиной. Солдат надышался, одурел, стал поджигать всё подряд, попал себе на одежду, быстро сорвал её с себя и на последних силах побрёл куда глаза глядят. Дошёл до камня, присел. Почувствовал, что жжёт голову. Намотал пучок зелени, дабы хоть как-то смягчить боль от ожога.

По крайней мере, так думал водитель. Но не стрелок, сидевший на пассажирском сиденье.

Он опустил боковое стекло, высунулся в окно по грудь и взял наизготовку пистолет-пулемёт с дисковой обоймой.

Грузовик осторожно повернул и медленно поехал к чёрному силуэту в зеленой шапочке. Медленно и прямо, подминая под огромные колёса мелкие камни.

Марк немного приподнял голову и ужаснулся. Огромное, серое чудище кралось к нему, светя зловещими, бело-лунными глазищами. Марк закричал. В голос, истошно и дико. Попытался встать, но сил не хватило.

– Тише, юнга, тише! – Попытался унять товарища Блэк. – Всё хорошо, я сейчас их свалю.

Но Марк успокаиваться не собирался. Когда чудище приблизилось настолько, что можно было разглядеть лицо водителя за тонированным стеклом, юноша не выдержал. Неизвестно как, но он заставил тело подчиняться и рванул прочь от надвигающегося кошмара. На ноги встать не получилось. Марк упал на четвереньки и заработал конечностями так быстро, как это делают тараканы при включении света.

Неизвестно, какие знаки отличия носил на голой спине погибший огнемётчик. Наколки, шрамы, родинки, да хоть запасные соски. Но ничего этого не оказалось на непокрытой сажей спине Марка. Может по этому, а может совершенно по другой причине, стрелок открыл огонь.

Ещё до того, как вспыхнула первая вспышка выстрела, Блэк протянул руку за спину, не глядя. Точно так же, не глядя, он ухватился за единственное, что оставалось на Марке из одежды – за трусы. Стоило приложить немного усилий, и они издали характерный треск. Однако, до того как навсегда прийти в негодность, они успели передать энергию руки Блэка своему носителю.

Ноги Марка подкосились, и он шлёпнулся на траву, почувствовав, как неведомая сила в районе паха тянет его налево. К счастью буквально. В таком виде вряд ли он бы смог изменить жене.

Одна пуля просвистела как раз там, где была голова Марка аккурат перед треском трусов. Вторая вспорола сырую землю в дюйме от голого бедра. Третья врезалась в край валуна, выбив каменную крошку.

Нехотя кувыркнувшись влево, Марк укрылся за валуном. Ненадолго. Серое чудище было уже в трёх десятках метров.

Блэкблю подтянул свободной рукой Марка ближе к каменному укрытию. Во второй руке он сжимал «УЗИ». Выждав несколько секунд, Блэк перешёл к действию. Он, будто нырнув, вышел из-под правого края валуна. И смело выпрямился, встал в полный рост.

Студебекер подъехал очень близко. Недостаточно близко, чтобы на него запрыгнуть. Но достаточно для того, чтобы стрелок на пассажирском сиденье не смог достать Блэка. Ведь тот стоял в полный рост под слишком острым углом.

Не торопясь, Блэк вскинул «УЗИ» и прицелился в кабину грузовика. Водитель, явно со страху, дернул руль вправо, отвернув своего стрелка ещё дальше от потенциальной цели.

Блэкблю дал скупую очередь – всего в три выстрела. В лобовом стекле грузовика появились три звездообразные пробоины, и машину дальше понесло направо. Кузов сильно накренился, казалось, вот-вот упадет, видимо водитель наехал на большой камень. Но ничего не произошло. Водитель, ещё не осознал, что он умирает, сманеврировал и нажал тормоз.

Да, водитель ещё не понял, что обречён. Из дыры в груди потоком потекла кровь, но он чувствовал, что сердце ещё гулко бьётся. А вот пассажир ничего не чувствовал и ничего не мог понимать. Его мозг вылетел в открытое окно и забрызгал бурую траву.

Раздался скрипящий звук. Грузовик встал на ручной тормоз. Это было странно, но закономерно – водитель был военным, стало быть, педантом и человеком долга. А педантичность и долг предписывают ставить автомобиль на стоянку, если по состоянию здоровья продолжать управление нельзя.

Блэк вскочил на подножку и заглянул в кабину. Водитель, седобородый мужичок в серой униформе, его заметил и стал дёргать что-то на бедре. Очевидно, хотел расстегнуть кобуру. Напрасно. Силы покидали его быстро. Блэк даже не стал волноваться на его счёт. Просто дождался пока у старика сомкнуться потяжелевшие веки.

И это не заняло много времени. Закрыв глаза, мужичок согнулся и бессильно опустил голову на руль. Блэк церемониться не стал. Открыл дверь, выкинул из кабины ещё горячее тело, и залез внутрь.

– Ну и напачкали вы тут, ребята, – цинично хохотнул Блэк, осматривая следы крови в кабине. Затем он перевалился через рычаг передач, раскрыл дверь со стороны пассажира и скинул вниз тело стрелка.

– Эх, дыра в лобовом, – с досадой Блэк хлопнул себя по ноге. – Могу ангину схлопотать.

В этот момент из-за валуна выползло нечто чёрное с зелёной шевелюрой и замычало как корова.

– Уй ти мой сладенький, – хохотнул Блэк, глядя на это явление. – Не забуду я тебя тут. Заберу, не переживай.

3

С грузовиком Блэк справлялся неплохо. Наезжал на камни редко, видимо только тогда, когда это было неизбежно.

Ехать пришлось по дуге, дабы не вступать в излишние разборки с теми, кто рассчитывал прокатиться в кузове.

Марк сидел на месте убитого стрелка и уже осознанно смотрел по сторонам. Даже самостоятельно снял с себя зелёную шапочку. Хотел выкинуть её в окно, но Блэкблю не позволил. У него, очевидно, на эту растительность были свои планы.

– Нужно где-то спрятаться вместе с автомобилем. Вряд ли серые не заметили пропажу целого грузовика.

Марк толи покивал, толи просто покачался, подпрыгнув на кочках.

– Мне скоро вставать. Через час, может быть. Не знаю точно, часов у меня нет. За это время нужно уехать как можно дальше, по диагонали от насыпи. А потом возьмём курс на деревню. Она за тридцать тысяч шагов отсюда. Нам нужна горючка. Этот мастодонт жрёт как десять КАМАЗов.

– Пешком не легче, – с трудом ворочая ватным языком, сказал Марк.

– Уже не легче. Это пока вдвоём шли, терпимо было. Сейчас у нас компания появилась. Не знаю как ты, а я предпочту от неё поскорее отделаться. Неприятные типы. Для нас с тобой неприятные.

Марк снова не-то покивал, не-то покачался от тряски.

Полоса дыма осталась далеко позади. Где-то там осталась и железнодорожная насыпь. Под конец она показалась прямой, как натянутая струна.

Грузовичок ехал бодро, однако спидометр его явно привирал. Он показывал скорость около сорока в час, хотя по ощущениям едва ли было двадцать.

– Врёт, – утвердительно сказал Марк, кивком указав на приборную панель.

– Что? Да нет, – с задорным смешком ответил Блэк. – Он в тысячах шагов измеряет. То есть мы где-то тридцать в час едем. Будь у меня часок-другой в запасе, ехал бы прямо на деревню. А так видишь. Отсидимся в сторонке и в обеденный сон как заглянем на горяченькое! Ты как, со мной?

Марк намеренно кивнул, хотя не совсем понял, чего от него хотят.

Стрелка, указывающая уровень горючего, с середины шкалы опустилась на четверть. Этого было более чем достаточно, чтобы дотянуть до деревеньки. Или посёлка. Если вообще в этих краях была деревенька или посёлок. Вполне могло статься, что поезд остановился за полосой зарослей по приказу какого-нибудь идейного офицера. По его же приказу с состава спустили грузовик и бригаду огнемётчиков, дабы те доблестно поучаствовали в искоренении идеологического врага. Вернее в испепелении. Но даже в таком случае где-то должна была быть контрольная точка. И там должно было храниться топливо для грузовика и огнемётов. Если только все эти технические устройства не попали в мир снов вместе со Спящими. В таком случае горючее бы никогда не иссякало в резервуарах. Разве что, за управление не взялся бы некто, кто никогда не рождался в этих краях. Просто свалился сюда, думая, что дремлет.

Блэк заметно клюнул носом и резко спохватился.

– Всё, привал, – сказал он, шлёпнув себя по щетине.

Марк, которому ужасно хотелось спать, обрадовался. Он медленно закрыл глаза, надеясь сразу же очнуться в своей квартире. Но ничего не вышло. Сердце стучало так, словно он пробежал стометровку наперегонки с взбесившимся ротвейлером.

А вот Блэк буквально отключался. Однако не спешил нажимать на тормоз и откидываться на спинку сиденья. Развернув машину кузовом в ту сторону, где предположительно проходила железная дорога, он, наконец, остановился и поднял ручник.

– Посиди пока, я сейчас замаскируюсь, – кинул Блэк через плечо, открыл свою дверь и выпрыгнул наружу. Его долго не было, что не могло не волновать. Особенно когда в кузове неистово загрохотал металл. Но Марк не мог выйти и посмотреть – тело ещё не слушалось. Кое-как пригнувшись, он стал смотреть в боковое зеркало.

С кузовом творилось что-то неладное. Серый тент на нём вспучился, раздулся, подался неровными буграми. Грузовик, должно быть, стал похожим на беременного паука с неровным брюшком.

Оттуда, откуда у паука должна была появляться паутина, вылез Блэк. Он ещё раз смачно дал себе пощёчину, потряс головой и направился в кабину.

– Ну как тебе? – спросил Блэк, довольно улыбаясь.

Марк покивал усталой головой в знак одобрения. Хотя совершенно не понимал, что сейчас произошло и зачем всё это нужно. Только порадовался тому, что грузовик не выглядел так изначально. Иначе, только криками дело бы не закончилось, когда он в дурмане принял Студебекер за чудовище. Марк настолько не контролировал своё тело, что мог запросто сходить под себя.

– Сам придумал, – зевая, промычал Блэк. – Жерди погнул, лавочки оторвал и ими бока растянул. Ломиком купол подравнял. Короче, пока на нас намеренно не посмотрят… В общем… Не заметят нас при беглом обзоре. Мы на булыжник похожи. Ну не мы… Маш… Машина…

Блэк опустил голову на руль и отключился. Марк попытался расслабиться на пассажирском сиденье. Но сердце не хотело давать ему такой возможности. Оно продолжало стучать остервенело, будто желало пробить рёбра и вывалиться наружу.

И продолжило биться так же быстро, когда Марк, незаметно для себя, очнулся в собственной квартире.

Глава 5

Я брожу по пустыне уже много лет

Только кучи песка, здесь людей давно нет

День сменяет ночь, и я снова один

Я кричу в пустоту...

Группа Эскалада – Ничто не вечно

1

– «В чём дело? – пронеслось в мыслях Марка. – Нет, это не сон. Не сон заставил моё сердце бешено стучать. Но что?»

– Марк! – раздался крик из кухни. Пронзительный, пугающий, будоражащий. Не думая ни секунды, Марк подскочил с дивана и помчался. По дороге перевернул журнальный столик, опрокинул кошачью миску (от чего весь пол покрылся коричневым бисером) и раздавил заколку для волос.

– Что случилось? – спросил он, протаранив плечом двери. Лина, белая от ужаса, забралась с ногами на разделочный стол. Её губы судорожно дергались, а лёгкие конвульсивно раздувались и сжимались.

Марку хватило короткого взгляда, чтобы понять: то, что напугало супругу, находится на полу.

И действительно, на полу было нечто совсем неуместное. Нечто ужасное, с чёрными глазами. Полностью чёрными, без малейшего намёка на белок. И с такими же чёрными перьями, покрытыми нитями грязной паутины. К тому же Нечто обладало острым клювом и загнутыми когтями. Оно истерично било крыльями о ламинат и кричало. Пискляво и оглушительно, точно пикирующий орёл.

К счастью – это был не орёл, и тем более не пришелец из астральной реальности. Стриж. Самый обыкновенный, маленький стриж. Тот самый, которого часто путают с ласточкой. Бедняга влетел в окно и столкнулся с люстрой. Приложился головой о стеклянную колбу, получил сотрясение и потерял способность ориентироваться.

Марк сдёрнул с петли кухонное полотенце и поспешил на помощь птице. А спешить было куда – в этом доме отнюдь не все боялись птиц. Тут обитал представитель древнего рода хищников, у которого на уровне инстинктов заложена охота на пернатых. Скрежет его острых когтей, рвущих лакированную древесину, уже доносился из спальни.

– Убери! Убери это! – взвизгнула Лина, когда Марк обхватил полотенцем чёрные крылья. Птица агрессивно забилась, попыталась клюнуть, дотянуться когтями. Но без толку.Полотенце защищало руки спасателя.

– Я спущу её вниз, – сообщил Марк, пытаясь пристроить неугомонную птицу подмышкой: одной рукой её было не удержать. Держать обеими руками уже не получалось. Лина ни за что бы не слезла со стола. А двери нужно было как-то открыть.

Барсик умудрился вырваться из комнаты и юлой закружился у ног хозяина. С трудом отогнав любопытного хищника, Марк кое-как справился с замком и вышел из квартиры.

Улица встретила его дуновением по-летнему тёплого ветра. Запах преющих листьев и освежающей влажности заставил глаза сомкнуться от наслаждения. Пернатое создание тоже не осталось равнодушным. Оно забилось с утроенной силой, стоило ему только учуять родной аромат вечной свободы.

Примета говорит, что нельзя выпускать птицу на свободу из рук. Случайно залетевшая в дом птица – вестник плохих новостей. И чтобы пришедшая новость тебя не коснулась, нужно открыть окно нараспашку и дать незваному гостю улететь. Мол, как само попало, так само и ушло. Через себя ты его не пропустишь и к сердцу не приложишь.

Марк знал эту примету. Знал её в больших тонкостях. Например: если птица белая – то эта плохая новость принесёт тебе счастье; а если чёрная и улетела сама, но оставила перо, то новость не коснётся тебя самого, но коснётся того, о ком ты переживаешь.

Однако знание редко перерастает в веру. Можно знать Библию наизусть, и не верить ни единому её слову. Можно знать лучшие качества друга, и никогда не доверить ему тайны. Можно знать точно, что однажды умрёшь, и не верить в конечность бытия.

Марк опустил птицу на асфальт вместе с полотенцем. Та нервно скинула с себя тряпичную помеху и неуклюже растопырила крылья.

– Давай же, лети! Давай, смелее! – шёпотом приговаривал её спаситель. Но птица не собиралась хлопать крыльями. Она просто поскакала на лапах в сторону припаркованной машины и спряталась под её днищем.

– Да, брат, плохи твои дела, – расстроенно сказал Марк, поднимая кухонное полотенце. – Я бы тебя выходил. Но, сам понимаешь, у меня кот. Вы с ним точно не подружитесь. А ещё у меня жена. Ты видел её реакцию. Так что, бывай. Выживешь, дай весточку. Только в гости больше не залетай.

Не дождавшись ответа, Марк собрался было уходить, как вдруг услышал странный звук. Знакомый до боли. Похожий на урчание пустого желудка, правда, усиленный в сотни раз. Пёс, размером с небольшого барана, встал между ним и входом в подъезд. Его волчий оскал не оставлял ни малейших надежд на дружелюбные намерения. Свирепые глаза нацелились прямо на Марка. Прижатые уши выдали желание броситься вперёд.

И нет с собой ножа, верного талисмана. Нет ни петард, подаренных случайным знакомцем. Нет даже булыжника под ногами. Но есть полотенце в руках, а это уже не так мало. Можно засунуть его в пасть обезумевшему животному и натянуть как конские поводья. Это не ранит и тем более не убьёт собаку, но может сбить пыл. Или напротив, разозлит в конец. Но тогда придётся драться до потери сознания. И вряд ли животное потеряет его первым.

Пролаяв сквозь рык, пёс ринулся в атаку. Марк уже приготовил полотенце для единственной возможной уловки, как вдруг нечто чёрное выпрыгнуло из-за спины. Оно помчалось навстречу взбесившейся собаке, истошно завизжало и захлопало крыльями.

Стриж. Это снова был стриж, и Марк не сомневался, что тот же самый. Бедняга толи оказался очень умным и высокоморальным, раз решил отплатить добром за добро, толи напротив, получил настолько серьёзную травму головы, что перепутал в какую сторону лететь, спасаясь от лая и рыка.

Птица столкнулась с мордой пса в нескольких шагах от Марка. Она принялась истошно верещать и хлопать крыльями, тем самым ослепила и обескуражила разъярённого зверя.

Марк тут же воспользовался заминкой и побежал к подъезду. Собака отреагировала на это и ринулась следом, но упустила пару драгоценных секунд. Тех самых, которых хватило, чтобы захлопнуть дверь перед её носом.

– Ну нафиг, – сказал Марк, тяжело переводя дух. – Куплю пневматический пистолет и сокращу вашу блохастую популяцию. Достали уже!

2

Не считая утреннего инцидента, день проходил довольно обыденно. Марк управлялся по дому: в пятый раз проверял дверные петли на скрип, почистил чайник от накипи, прикрутил дверцу кухонного шкафчика. Он уже добрался до наведения порядка в ящике с инструментами, когда внезапно зазвонил телефон. Приглушённо, будто за стеной.

– Лина, наверное, – вслух выразил мысль Марк и стал крутить головой в поисках источника звука. Телефона нигде не было. Тогда Марк решил заглянуть в спальную. Он открыл дверь, заглянул внутрь и обнаружил, что звук громче не стал. Недоумевая, Марк обернулся и посмотрел на Барсика. Тот вальяжно развалился на обувной полочке, как раз рядом со шкафчиком для инструментов. Кот вытаращил удивлённо-испуганные глаза и слабо мяукнул.

Марк заглянул в гостиную. Кроме ругани рабочих под окном, никакие другие звуки не усилились, а значит телефон не здесь. Осмотр ванной и кухни ничего не дал. Звонок особенно чётко слышался в коридоре, но так, словно его придавили подушкой.

Осознав, как глупо сейчас выглядит, Марк оставил телефона и по стенке скатился на пол. Он сел рядом с Барсиком, заглянул в его круглые от удивления глаза и тихо сказал:

– Я, кажись, с кукушкой от безделья расстался.

Кот, как и полагалось старому приятелю, не стал вдаваться в утешения и мурлыкать. Вместо этого он протяжно мяукнул, что можно было принять за согласие.

– Ах ты подкольщик усатый! Я тебя за это… – Марк принялся энергично растирать полосатый бок шерстяного товарища. Тому это явно не понравилось. Кот противоестественно изогнулся, пытаясь укусить хозяина за пальцы, и тем самым выдал свой страшный секрет. Из-под пушистой шерсти выглянул край закруглённого прямоугольника в силиконовом чехле.

Марк вознегодовал. Он скинул кота на пол, освобождая свой телефон от тяжёлого гнёта.

Звонила не Лина. На экране, под надписью пропущенный звонок, латиницей было набрано польское слово, которое лучше не переводить в приличном обществе. Что-то вроде Питерского варианта слова курица, с обязательным добавлением буквы «V» в последнем слоге. Так нелестно Марк записал номер менеджера Виктории.

Сердце снова застучало неимоверно быстро. Точно так же, как утром при пробуждении. Да, Марк мог позволить себе скандал с работодателем, притом неоднократный. Но ни единого раза не было, чтобы его голова осталась холодной и кровь не вскипела. Не от страха, нет. От адреналина, что непременно выплёскивался, когда дело подходило к словесной перепалке.

– Алло, – сухо бросил Марк в трубку, когда гудки прервались шипением и хрипом.

– Да, алё! Маркуша, это ты? – раздался чрезмерно весёлый голос менеджера Виктории.

– Да.

– Маркуш, ты когда на работу выйдешь? Мы тут по тебе уже соскучились.

Марк не поспешил с ответом. Сначала он прикинул, как бы так ловко заставить её перейти к извинениям. Потом захотел послушать, как она подлизывается к нему. Но, согласившись со здравым смыслом, решил построить диалог в деловом русле.

– А что, работы привалило? – спросил он.

– Ой, да не то слово. Сашка тут зашивается. Очередь по расходникам на месяц расписана. А вот-вот резину менять начнут. Снег на днях обещают. Так что, работы много. Делать – не переделать!

– А что с тем, у кого колодки скрипят? – лукаво закинул удочку Марк. И ошибся. Виктория тут же изменилась в голосе:

– Сашка разобрался уже.

Марк, непонятно зачем, покивал головой и, выждав паузу, согласился выйти завтра. Прямо с утра, к восьми. Обслужить первого клиента по записи.

Виктория явно обрадовалась такому завершению разговора, так как попрощалась словами: «ну всё, дорогой, жду тебя!». Марк, подавляя чувство тошноты, вызванное новым гормональным перепадом менеджера, набрал другой номер телефона. Изменившимися планами на завтра непременно нужно было поделиться с женой.

3

Марк проснулся первым. Вернее уснул, позволив себе скромный отдых после обеда. Очутился он на пассажирском сиденье в Студебекере. Чему совсем не удивился: тут он и отключился с тарахтящим сердцем.

Сердце, к слову, успокоилось. Более того, исчезло ощущение, будто конечности ватные. Да и мысли упорядочились. Единственное, что никуда не ушло – невыносимое желание поесть. Впрочем, наркотический дым мог быть не причём. Вчера они и крошки маковой во рту не держали. Кажется, и воды не пили.

Марк подтяну к себе заплечный мешок товарища и принялся бесцеремонно обыскивать.

На этот раз «УЗИ» не вызвал никаких будоражащих ощущений – автомат как автомат, в ногах вон пулемёт с дисковой обоймой лежит, тот куда страшнее смотрится. Не вызвала негативных ощущений и пожухшая листва, заполнившая половину мешка.

А вот что точно не оставило равнодушным, так это холодная жестяная банка. Её Марк немедля извлёк на свет и всё прочее отложил в сторону.

С помощью ножа-талисмана он вскрыл жестянку с вожделенной массой. Этикеток на банке не было, потому Марк с чистой совестью уплетал дрожащие кусочки, полагая, что имеет дело с говядиной. Может и хорошо, порой, не знать, что в твоей тарелке.

Орудуя острым ножом, как вилкой, Марк вытащил из банки все куски мяса покрытые застывшим жиром. Оставшееся желе он просто вывалил себе в рот и, не жуя, проглотил. Тут же проснулась жажда. Но её быстро подавила жижа из термоса. Холодная жижа, сохранившая фантомный привкус чая из горных трав.

Не зная местные обычаи, Марк бросил пустую банку под ноги: мало ли, вдруг тут Гринпис за разбросанный мусор приговаривает к сожжению заживо.

В животе заурчало и даже кольнуло. Лёгкая тяжесть потянула вниз, но чувство насыщения не появилось. Нисколько. Есть по-прежнему хотелось, и очень сильно.

Понимая, что запасов еды у Блэка не так много, Марк решил заняться делом, чтобы отвлечься от требований неугомонного желудка. Он, приложив недюжинную силу, перетащил товарища на место пассажира. Ремней безопасности в грузовике не было, а бессознательное тело товарища нужно было как-то прижать к спинке сиденья, чтобы оно не билось головой о приборную панель. Марк не придумал ничего лучше, как воспользоваться заплечным мешком. Он перекинул мешок за спинку сиденья, а лямками обхватил грудь Блэка. Хлам, составляющий личное имущество странствующего рыбака, притянул своего хозяина к спинке кресла и надёжно зафиксировал. Правда, полной грудью дышать тоже не позволял. Впрочем, зачем много воздуха голове, которая в кровь разобьётся от тряски в дороге?

Марк занял место водителя и завёл мотор. Не с первой попытки. Он раз пять или шесть впустую щёлкал замком зажигания, прежде чем догадался выдавить педаль сцепления в пол.

По большей части все приборы и органы управления машиной были знакомы. Разве что – не было рычагов за рулём, которыми следовало включать указатели поворота или стеклоочистители. Рядом с коробкой передач торчало ещё два рычага неясного назначения. Не было понятно, как включать фары, как регулировать сиденье, как опускать боковое стекло.

Зато основные органы управления остались на месте – руль и три педали. А вот рычаг передач заставил помучаться. Хотя на приборной панели была схема, совсем нелогичная, но интуитивно понятная.

С четвёртой попытки Марк включил первую передачу (хотя следовало бы включить вторую) и сдвинул машину с места. И сразу же опешил, осознав, насколько она тяжела и неповоротлива.

Да, правом управления автомобилем «С» категории Марк не обладал. Что, несомненно, сказывалось на его способности водить габаритный транспорт. Но ему помогало то, что он восемнадцати лет не прекращал управлять самыми различными легковушками, в число которых входил раритет, на десятилетия старше этого Студебекера.

Впрочем, машина совсем не выглядела старой. Наоборот, приборная панель блестела, будто только сошла с конвейера. Да и руль с педалями скользили, как вымоченные в масле. Надписи на английском были свежими, будто только вчера их перенесли с трафарета.

Лавировать между камнями на первой передаче было легко. Даже для водителя, столь неопытного в вождении старомодных грузовиков. Правда и скорость развить, тоже не получалось. Стрелка прыгала возле цифры двадцать, что по соображениям Марка, равнялось пятнадцати километрам в час.

Блэк, безвольно болтал головой, напоминая собачку-болванчика, что крепят на приборную панель. Иногда он шумно всхрапывал и выдавал полубредовые фразы, среди которых часто повторял два английских слова: «блэк» и «рэд».

Если с первым Марку всё было более-менее понятно («блэк» – Блэк, названное имя его товарища), то ко второму оставались вопросы.

– Рэд, – повторил за товарищем Марк, когда они подпрыгнули на очередном камешке. – Только не говори мне, что раньше тебя звали Блэкред, а потом ты потерял память и тебе дали другое имя. Это попахивает дешёвым сюжетом, который уже в сотнях вариаций избит. Начиная с Росомахи и заканчивая первым Сталкером. «Поиск прежнего себя» – что может быть тупее? Ты вчерашний совсем уже не тот, что ты сегодня. Забыл былое? Радуйся! Не можешь? Ну и дурак. Поверь мне, там ничего кроме ошибок и сюжетных дыр нет.

Видимо Блэк услышал короткий монолог товарища, так как внезапно открыл залитые кровью глаза. Он с трудом что-то прохрипел, и Марк понял, что импровизированный ремень безопасности пора снять.

–Куда ты едешь? – спросил Блэк с хрипом. Марк стянул с товарища лямки мешка и ответил:

– Куда-куда? В деревню твою.

– Что так медленно?

– Извини, первый раз за рулём динозавра.

– Останови. Я за руль сяду.

Марк нисколько не возражал. Он выжал педали сцепления и тормоза и перевёл рычаг передач в нейтральное положение. Быстро покинул кабину через дверь, ожидая, что его товарищ поступит также. Но этого не случилось. Блэк перелез с одного места на другое, во всю используя простор большой кабины.

Блэкблю вёл машину куда веселее. Да, часто подпрыгивал на кочках, резко тормозил и делал крутые виражи, от чего пустая банка под ногами Марка со звоном билась о железные поверхности. Но стрелка спидометра то и дело переваливала за отметку с цифрой шестьдесят, что не могло не радовать.

– Слушай сюда. План такой, – начал Блэк, перекрикивая рёв мотора, – мы заезжаем в деревню на грузовике. Если видим много серых, делаем ноги. Попутно обстреливаем их транспорт. Разберись с пулемётом, он не так-то прост. Если там серых будет раз-два и обчёлся, устроим им резню. Раздобудем еду, топливо и медикаменты. А дальше можно ехать в стороне от Магистрали. Аж до самого леса.

Марк, молча слушая немолодого товарища, уже занялся изучением трофейного оружия. Пистолет водителя вместе с кобурой Блэк забрал себе. Про пулемёт он ничего не сказал, потому Марк смело его присвоил.

Впрочем, это был не совсем пулемёт. Пистолет-пулемёт. Возможно, тот самый ППШ, что в своё время гнал немцев назад в Европу. А может какая-то его разновидность или местная подделка. Последнее скорее всего – очень уж замысловато выглядел его механизм. Чтобы отстегнуть дисковую обойму, пришлось возиться с системой задвижек и болтов. Чтобы проверить количество оставшихся патронов, пришлось разобрать обойму. Собрать систему назад и взвести затвор – Марк вообще не смог самостоятельно. Благо Блэк не счёл лишним остановиться и объяснить что к чему.

– И главное: если заклинит – кидай его от себя подальше. Это случается, если ствол перегрелся. Так он тогда начинает шмалять без разрешения. А с такой отдачей ты не справишься. Развернёт стволом в тебя же и в фарш нарежет. Опасная техника. Но, что есть, то есть.

Марк опасливо покосился на оружие в своих руках и тут же решил: «буду бить только короткими».

О том, что он будет бить, Марк даже не задумывался. Эта мысль засела в голове как аксиома. Ещё бы – дайте человеку в руки оружие и скажите, что где-то есть некто, желающий его убить. И всё. Вы обратили человека в свою веру и сделали своих врагов его врагами. Притом, самыми заклятыми врагами, на войну с которыми человек «был обречен от рождения».

4

О приближении к деревне равнина известила красочно. Бурая трава сменилась золотым морем. В его волнах резвился ветер. Бескрайнее море созревших колосьев пшеницы. В лучах вечно заходящего солнца оно переливалось огнём и дышало от каждого дуновения. Низко плывущие облака оставляли размытые тени, превращали поля в шкуру тигра великана. Марк зачарованно смотрел на величественную и умиротворённую картину. И тем зачарованее, чем ближе они подъезжали.

Однако очень скоро изумление сменилось неописуемым ужасом, когда «Студер» (он же Студебекер) на всём ходу нырнул в пшеничное море. Марк рассчитывал на то, что Блэк повернёт в последний момент и поедет искать полевую дорогу. Но о таком варварстве он и помыслить не мог.

Машина с лёгкостью давила созревший урожай и бодро катилась дальше. Булыжников под колёсами не было (видимо земледельцы избавились от них перед распашкой), поэтому тряска закончилась. Однако скорость упала. Примерно в половину. Крепкие стебли пшеницы всё-таки давали о себе знать.

Хотя, надо отметить, что местная разновидность злаковой культуры сильно отличалась от Земной. Она больше походила на речной камыш, верхнее соцветие которого сменилось связкой из трёх-четырёх колосков. Да и размером хлебоносный камыш походил на своего речного собрата. Вот только сеяли его не плотно – даже реже, чем сажают кукурузу. Между кустами (иначе густую тростниковую поросль не назовёшь) можно было пройти пешком. Только потому «Студер» мог «плыть» по золотому морю. Расти местная пшеница плотно, колосок к колоску, завязла бы машина сразу, как только въехала.

– Будь готов! Как только вынырнем из посевов, придётся стрелять. Только не бездумно! По местным не пали, их помощь нам нужна.

Марк шумно сглотнул слюну и попробовал прикинуть пулемёт к плечу. Кабина у «Студера» большая, но даже в ней было не уместиться с такой штуковиной. Пришлось опустить боковое стекло, благо теперь было кому объяснить, как это делается.

Но прикинуть, каково это стрелять из окна на ходу, так и не получилось. Высокие стебли тут же занырнули в кабину и хлестнули Марка по щекам. Стекло пришлось поднять обратно.

– Не суетись особо, – сказал Блэк. – На нашей стороне фактор внезапности. Пока серые поймут, кто именно сидит в кабине, ты уже стекло опустишь, прицелишься и выстрелишь. Стрелял с такой, когда-нибудь?

Марк отрицательно помотал головой и тут же уточнил:

– С такой – нет. Но вообще стрелял. В армии. По мишеням. Ну и так, на кружки ходил.

Блэк ухмыльнулся и не глядя полез в кобуру.

– На, возьми, – сказал он, протягивая пистолет прежнего водителя «Студера». – Вдруг с «Пыпышкой» облажаешься. Тогда хоть этой пародией на «Макар» стреляй. Только патроны считай. В нём их девять.

– В «ППШ» их сто семнадцать, – сказал Марк, пытаясь прицелиться в пол. Выходило неважно, так как пришлось изогнуться спиралью ДНК молекулы.

– Не смей этот навоз называть «ППШ». «Пыпышка», вот его официальное название. Местных мутантов творение. Мутантов в том смысле, что у них руки растут оттуда же, откуда и ноги. Образно.

– Всмысле рукожо… – начал было спрашивать Марк, как вдруг плотная стена пшеницы исчезла. И сразу, без малейшего промежутка и передышки, появились бревенчатые стены дома.

«Студебекер» резко повело влево. Угол дома, состоявший из перекрестий брёвен, чуть было не расцарапал борт машины, но, к счастью, прошёл в нескольких сантиметрах. А вот тентованному кузову повезло меньше. Он по-прежнему имел маскирующую, неправильно вздутую форму, над которой недавно потрудился Блэк. И сейчас эти формы разлетелись со скрежетом и металлическим лязгом.

Шум мотора в купе со звоном, скрежетом и лязгом не могли оставить равнодушными обитателей деревни, кто бы тут сейчас ни находился. Впрочем, о нынешних обитателях долго вопрос не стоял – второй «Студебекер», припаркованный вдоль единственной просёлочной дороги, многое объяснил. Главным образом то, почему на шум дорожной аварии из срубов высыпали не крестьяне с детворой, а солдаты в серой форме.

– Стреляй! – заорал во весь голос Блэк, когда выкатил на дорогу. Марк несколько замешкался. Впрочем, как и высыпавшие из всех домов солдаты. Пока те непонимающе глазели на невесть откуда взявшийся грузовик, пока пытались разглядеть лица сидевших в кабине, пока взводили затворы своих «Шмайсеров», «Пыпышек», «УЗИ» и даже «Калашей» – новоиспеченный Спящий возился со стеклом на двери. Может даже нарочно возился, так как совершенно не имел представлениятом, как следует стрелять по живым людям. Да и вообще, следует ли по ним стрелять?

Блэк, боковым зрением наблюдавший за спутником, понял, что стрелок в машине только один – он сам. Не глядя, Блэк выхватил из заплечного мешка «УЗИ» и тут же ударил его рукояткой по боковому стеклу. Оно со звоном разлетелось в мельчайшие осколки. Грузовик внезапно остановился. Вернее замер, как вкопанный.

Но ещё не успела сойти инерция торможения, как раздался оглушительный треск. Да, именно треск, громкий и затяжной.

Марк от страха зажмурил глаза и спрятал голову за приборной панелью. Раздался звон стекла, глухой шлепок и свист. А потом всё стихло.

– Быстро из машины! – скомандовал Блэк, толкая в бок перетрусившего товарища. Марк, с трудом пересилил себя и подчинился. Он открыл дверь и спрыгнул на укатанную землю, не забыв прихватить пулемёт. Пистолет уже давно покоился за поясом.

– За мной! – тихо, но властно буркнул Блэк, который очень уж быстро очутился за спиной товарища. Марка, естественно, передёрнуло от столь внезапного перемещения.

Пригнувшись и следуя за товарищем к бревенчатой стене, он имел возможность, краем глаза, оценить результаты недавней стрельбы. Десяток солдат корчились на земле, напрасно пытаясь рукой пережать свои раны. Но никто не кричал. Потому что не могли. Все кто корчился, были ранены в грудь, что мешало дыханию, а тем более крику. Остальные не могли кричать, потому, что не могли даже корчиться – кто не словил пулю в голову, потерял сознание от болевого шока.

Всего пара секунд и больше десятка человек мертвы или смертельно ранены. Если бы Марк помнил события вчерашнего дня (если приснившееся прошлой ночью можно было датировать так), то присовокупил бы к этой картине ещё один эпизод – скупая очередь и два трупа в кабине грузовика.

В Блэке не было чего-то вдохновляющего и завораживающего. Не было Голливудской внешности, не было харизмы Клинта Иствуда и не было револьверов из переплавленного Экскалибура. Не был он похож ни на прожжённого убийцу, ни на бывалого вояку. Рыбак в камуфлированной пародии на ковбойскую шляпу, вот и всё. Седеющий и стареющий рыбак. Однако разбросанные по деревушке умирающие солдаты красноречиво подтверждали, что внешность порой обманчива.

Блэк поспешил убраться с главной (единственной) улицы деревушки. Увлекая за собой Марка, он прокрался между оградами двух участков назад, ближе к пшеничному полю.

Задние стены срубов выступали в качестве продолжения ограждения участка. Между ними и полем проходила небольшая полоса отчуждения, вдоль которой часто наставили побеленные столбы. На столбах, свисая петлями то там, то тут, тянулись электрические провода. Получалось, что линии электропередач прокладывали не вдоль улиц, как обычно, а параллельно, за домами. Для чего это было нужно, осталось загадкой.

Аккуратно переходя от сруба к срубу, в любой момент готовый рухнуть в высокую, полузасохшую траву, Блэк двигался вперёд. Иногда останавливался, вытягивался в полный рост и заглядывал внутрь деревянных строений. В основном, ничего интересного там не видел и двигался дальше. Но дин раз сделал исключение.

Заметив внутри сруба что-то неладное, жестом приказал Марку смотреть вперёд. А сам развернулся, вытащил из куртки револьвер и прицелился прямо в окно. Хлопок, звон разбитого стекла и звуки нарастающей суеты с другой стороны домов.

– Быстрее за мной! – прикрикнул Блэк и побежал дальше. Марк, перепуганный не на шутку, рванул чуть ли не быстрее. Но обогнать товарища так и не успел – пуля просвистела совсем неподалёку и впилась в столб электроснабжения.

Нога Блэка, видимо нарочно, оказалась на пути Марка. Тот налетел на неё, потерял равновесие и на всём ходу полетел в высокую траву. Даже проскользил на животе пару метров.

Над головой дважды грохнул револьвер. Исчезли все звуки. Моментально. Марк решил, что его спутник добил последних. Но напряжённое выражение лица Блэка не подтверждало этого. Будь Марк опытнее, понял бы, что дело совсем в другом. Дело, можно сказать, запахло керосином. В деревне оставалось ещё много солдат в сером, и они очень остались недовольны, увидев истекающих кровью товарищей. Кто-то заметил прошмыгнувшие тени и пошёл следом. Заметил, попытался достать, промахнулся и решил не играть в Рэмбо. Вместо того чтобы выскочить в полный рост перед главным матёрым стрелком этого боевика (как это обычно изображают недалёкие киношники), он вернулся и жестами указал товарищам, где искать виновников случившегося беспорядка. И теперь товарищи того, смышлёного и в меру трусливого солдата, окружают виновников, засевших в указанной точке. Окружают планомерно, продуманно и тихо. Слишком тихо.

Так тихо, что Марк услышал крик. Приглушённый, словно через подушку. Но отчаянный и… Женский.

Блэк коротко посмотрел на Марка и тут же понял его вопрос.

– За этой стеной, – кивнул он на уложенные и промасленные брёвна с боку.

– Давай так: ты разберёшься с ними, – Блэк снова кивнул в ту сторону, – а я с остальными. Так ты и мне и ей поможешь. Пора действовать, герой!

Что имел в виду спутник, Марк так и не понял. Понял только, что оставаться на месте больше нельзя. И сверкающие пятки начищенных берцев подтвердили это. Блэк перемахнул через ограду и скрылся за углом сруба. Марк последовал примеру товарища, но не рассчитал собственные возможности – преодолев ограду, он не встал на ноги, а полетел лицом в землю. Правда, само лицо встретила не земля, а тёплая ароматная подушка, что вышла из-под хвоста пасущейся рядом бурёнки. В плохом ситкоме тут бы вставили смех аудитории. Однако ситкомом и не пахло.

Раздался треск, грохот, свист и глухие шлепки.

– Быстро внутрь, что разлёгся? – прокричал Блэк. Марк почти не соображал, что делает. Он с места рванул к крыльцу под деревянным навесом, боковым зрением заметил товарища, который по брёвнам взбирался на кровлю. Несколько пуль просвистели совсем рядом, а одна, та что летела прямо в висок, глухо стукнувшись, застряла в бревне, что держало навес над крыльцом.

Марк всем весом навалился на деревянную дверь, ожидая, что та не поддастся. Она бы и не поддалась, не приди в голову одному обитателю сруба выглянуть наружу.

Дверь, с которой только-только сняли металлический засов, распахнулась и врезала по голове любопытному солдату. Тот отлетел к стене и замер, испуганно уставился на заходящего внутрь Марка.

Женский крик раздавался с оглушительной силой. Ритмично и неистово. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, от чего она могла поднять такой шум. Явно не от удовольствия. Хотя кому-то удовольствие в этот момент и приносила. Удовольствие и от крика, и от тела.

Если бы знали жертвы насильников, что своим сопротивлением и криками оказывают неоценимую услугу своим мучителям. В большинстве случаев у тех физически не может произойти эрекция, если объект вожделения будет хладнокровен. Одних заводит крик, других страх, третьих попытка отбиться. Но безразличное согласие (не страстное, нет, совершенно холодное – а ля: сделай дело и вали) обезоруживает. Не всех. Но большую часть.

Эта женщина явно о таком не знала. Кричала что есть мочи и, судя по болезненному шипению с мужским голосом, сопротивлялась. А комментарии, которыми насильник сопровождал свои действия, служили явным доказательством тому, что он в комнате не один. Красуется перед кем-то, пытается беседовать и шутить, отпускает яростные и бестолковые оскорбления.

Где находилась комната с недобровольной оргией, Марк уже понял. Понял и то, что своими криками женщина оглушила насильников и не дала расслышать звуки стрельбы на улице. А тот, что теперь сидит у стены, сторожил увлеченных товарищей. И, видимо, до последнего не покидал свой пост, пока шум не прокатился под самыми окнами.

Не высокая мораль, а самый банальный социальный инстинкт заставил Марка принять очевидное решение – помочь даме попавшей в беду. Такое решение принимать легко, когда у тебя в руках пистолет-пулемёт с сотней патронов. Пусть даже ты из него ни разу не стрелял.

Но прежде чем ворваться в комнату, откуда доносятся столь неблагозвучные вопли, предстояло разобраться с тылом – то есть с тем самым горе-охранником. Что с ним делать? Пристрелить, обнаружив своё вторжение? Двинуть прикладом неблагонадёжного ствола, вызвав тем нечаянный выстрел? Приказать бросить оружие и лечь мордой в пол? Так тот безоружный, вроде бы.

Солдатик (парнишку с девственным пушком под носом, назвать солдатом можно было с большой натяжкой) поднял обе руки и умоляюще посмотрел на Марка. Тот навёл ствол пулемёта в грудь юнцу и замер в нерешительности. Напряжение росло с каждой секундой.

– Пожалуйста, не надо, – прошептал паренёк, явно не желавший выдавать присутствие постороннего. И в этот миг Марка осенила гениальная мысль.

– Встань и войди туда! – сквозь зубы процедил он и кивнул в сторону криков.

– Пожалуйста! – срывающимся голосом сказал паренёк. Глаза его наполнились слезами. Марк наигранно прицелился (в чём необходимости не было – солдатик был в паре метров) и потихоньку начал добиваться своего.

Юнец, дрожа всем телом, поднялся и неуверенно приблизился к Марку – тот стоял между солдатиком и дверью в комнату. Готовый выстрелить в любую секунду, Марк проводил трясущегося паренька стволом пулемёта и встал за его спиной.

Солдатик постучал в дверь.

– Какого чёрта! – раздался приглушённый крик с той стороны.

– П-проверка, – выдавил солдатик.

– Какая нах проверка?!

– Пол-полковник Решер… Сту-стучит.

Дверь небрежно отворили. Никто не выглянул наружу. Видимо полагали, что внутрь посторонние пробраться не могут. И зря.

Подгоняемый дулом автомата, солдатик зашёл в комнату. Истошный женский крик не смолкал, хотя рядом явно появилась смущённая суета.

Марк, прикрываясь молодым солдатиком как живым щитом, зашёл внутрь и увидел картину во всей красе. Два молодых солдата, лет на пять старше «живого щита», в одних трусах да форменных тельняшках носились по светлой, выкрашенной белой краской, комнате. Элементы их униформы были раскиданы по всем углам. Наскоро пытаясь собрать одежду, на ходу разбираясь «где моё, а где чужое?», они бранились и не замечали нависшей опасности. Но куда белее беспечно вёл себя третий, тот, что был куда как меньше ростом и куда как больше весом. Он продолжал своё мерзкое занятие, заставляя женщину, распластавшуюся на столе, вскрикивать снова и снова.

Марк напряженно смотрел на троицу насильников и не решался перейти к действиям. Но долго он не мог оставаться незамеченным, да и истошные женские вопли подстёгивали перейти в наступление.

Один из молодых солдат, натянувший на себя форменные брюки, нечаянно бросил взгляд на вошедшего товарища. Нечаянно и себе на погибель. Не заметить чужака с пулемётом наперевес он просто не мог. Принять адекватное решение, по-видимому, тоже.

– Тима! – крикнул солдат и потянулся рукой под стул. Ждать пока солдат достанет «Шмайсер» Марк не стал. Слишком затянулась напряжённая пауза, да и руки затекли под весом тяжеленого оружия. Он выстрелил.

Короткая очередь показалась взрывом гранаты. Слишком маленькой оказалась эта комната, и слишком мощным оказался пулемёт. В солдата попала только одна пуля. Остальные, из-за отдачи, раскидало вдоль дальней стены. Но и одной оказалось достаточно. Она вошла в левое плечо с боку, прошило его насквозь, развернулась, и полубоком вошла в грудь. С обратной стороны не вышла. Зато превратила сердце и оба лёгких в свежий кровавый фарш.

Солдатик, прикрывавший собой Марка, прыгнул на пол и закрыл голову руками. Второй солдат, лишь секунду потративший на созерцание конвульсий товарища, протянул руку к подоконнику и выхватил пистолет. Марк потерял живое прикрытие, зато сразу заметил манёвр врага. Плечо свело болью от отдачи, но он через силу заставил себя вскинуть пулемёт ещё раз и вдавил приклад куда положено.

Два выстрела прозвучали одновременно – выстрел из пистолета и выстрел из пулемёта. Тяжёлый патрон «Пыпышки» наделал много шума. И ещё больше грязи. Белая стена за спиной солдата вся покрылась красными брызгами. И ещё чёрно-красной полосой на уровне груди. Вскоре к этой картине прибавилась красная дорожка, шириной с крепкую мужскую спину. Её напоследок оставил солдат, скатываясь по стене на пол.

Но кроме кровавой полосы солдат успел оставить ещё кое-что. Выпущенную из пистолета пулю. И надо сказать, выпустил её не мимо. Она летела прямо в грудь Марку. И попала бы, если бы не дисковая обойма пулемёта. Пуля увязла в нём, точно стрела в маленьком щите Скандинавского воина. Правда стрела не навредила бы щиту, а вот пуля обойме – запросто.

Марк прицелился прямо в голову последнему, оставшемуся на ногах, солдату. Тот, очевидно осознал свой собственный конец, но решил довести начатое до конца. Видимо был пьян, и совсем не только от алкоголя, иначе инстинкт самосохранения переборол бы инстинкт размножения, даже такой извращённый.

Плечо жутко болело от предыдущих отдач, и часть разума наотрез отказывалась получать новый удар от приклада. И его мольбы были услышаны. Марк нажал на спуск, но не услышал ничего. Ничего, даже холостого щелчка. В ужасе решив, что так переклинило оружие и, вспомнив, что на этот счёт говорил Блэк, он швырнул пулемёт за дверь. Это было напрасно – всего на всего пуля застряла в пулемётной ленте и не позволила завершить цикл перезарядки. Впрочем, до замены обоймы, или тщательного ремонта установленной ныне, толку от пистолета-пулемёта не больше, чем от дубинки.

Марк выхватил из-за пояса пистолет бывшего водителя «Студера». Коротышка, не обделённый лишним весом, но обделённый волосами на голове, всё не останавливался. Пистолет дышал ему в затылок и вот-вот изрыгнул бы кусок свинца, но коротышке не было до этого дела.