Марк

Annotation

Что есть наш мир? Совокупность атомов? Компьютерная модель? Или сон Высшего Разума? Над этими вопросами Марк никогда не задумывался, пока ему не начал сниться другой мир. В том мире никогда не заходит солнце, люди не знают ни ночей, ни часов и считают нормой мистические явления. И такие, как Марк, пришельцы из другого мира, там тоже стали нормой.

Такой же нормой, как бесконечные войны и междоусобицы, за которыми то и дело стоит Чёрно-красная фигура Великого гроссмейстера.

На своём пути Марк встречает Блэка, пришельца и старожила мира снов. Невольно, Марк втягивается в борьбу всей жизни нового товарища – борьбу против Чёрно-красного кардинала.

В мире снов. Книга 1: Марк

От автора

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

От автора (о пройденном)

В мире снов. Книга 1: Марк

От автора

Это обращение я пишу специально для читателей Аuthor Тoday.

Дорогой читатель, не стану тратить наше с тобой время на личное знакомство. С моим внутренним миром ты столкнёшься на страницах этого романа, а я с твоим – в комментариях, отзывах или в личном сообщении.

У меня не богатый авторский опыт (один роман, кучка рассказов и блок рецензий). Но и этого хватило, чтобы обрасти некоторыми стереотипами. Один такой стереотип – выкладывать произведение только целиком, после вычитки и советов Бета-ридера.

Однако жизнь диктует свои условия. Всё большее количество читателей следят за работами в процессе. И мы, авторы, идём у них (или у вас) на поводу.

Признаюсь, тут я немного жульничаю. В черновике этого романа готово уже 14 глав. Всего планируется 17. Как всегда, концовка требует размышлений, и я даю себе на это время.

Впрочем, едва ли ты, дорогой читатель, это заметишь. Ведь я закончу последние главы намного раньше, чем опубликую вычитанную середину.

Надеюсь, я тебя не подведу и не потрачу твоё время напрасно (да и своё).

А теперь задам вопрос: веришь ли ты в вещие сны? А я вынужден был поверить. Большую часть сцен этой книги я пережил сам, лично. Правда, во снах. И было это в 2021 году. Доказать это мне нечем, потому надеюсь, что ты не утратил веру в честное слово. И если так, то прошу рассмотреть все описанные образы лишь как игру сонного разума. А если встретится параллель со злободневной реальностью, знай: умысла в том не было.

Признаюсь ещё кое в чём: я большой фанат Стивена Кинга. И в частности – цикла "Тёмная Башня". Если ты заметишь некоторую параллель и тут, знай: в 2021 году я до дыр зачитывал историю Роланда, что не могло не отразиться на моих снах.

Главный герой романа, Марк Вяткин, хоть и оказывается в тех же местах и ситуациях, где был и я в мире снов, со мной не имеет ничего общего. Разве что, как виртуальный сын, который унаследовал часть моей генетики, часть генетики моей Фантазии, и часть генетики темнокожего соседа.

Прошу особое внимание обратить на вставки в начале глав. Увы, я не имею ни возможности, ни права, прикреплять к своим главам музыку. А очень хочется, потому что она отражает настоящее настроение того мира, в котором пребывают герои. Если, дорогой читатель, захочешь испытать чуть более глубокое погружение в Мир Снов, то найди ту композицию, что иллюстрирует начало главы и прослушай перед чтением. Так ты поймёшь хотя бы 1/10 того мира, в который я попал вместе с героем романа.

Пролог

Табита сидела на лавочке и любовалась вечно незаходящим солнцем. В её снах солнце всегда клонилось к горизонту и никак не хотело опускаться. Но тепла давало достаточно, если не пряталось в тучах.

Алые лучи грели сморщенную кожу Табиты. Это было приятно и умиротворительно. Блаженству не мог помешать даже гомон рабочих за спиной. Они рыли глубокую траншею к палатам графа. Сам же граф Елоубраун стоял на балконе и с высоты второго этажа руководил процессом. Нужды в том не было, рабочие сами знали что делать. Но граф униматься не собирался. Он то и дело выкрикивал, окликал, стучал тростью о перила.

Табите было всё равно. Бурая трава приятно холодила ноги. Ветер шелестел в вечно золотой кроне берёзы. Из далёких лесов тянуло свежестью и влагой.

От наслаждения пожилая женщина закрыла глаза и тут же провалилась в сон.

Ей снова снилось то странное место, где солнце может исчезнуть, где на стене тикает прибор и считает секунды, где нужно отрывать листки календаря, чтобы узнать какой нынче период времени.

Табите не нравился этот сон. В нём она была лет на десять старше, едва ходила и не общалась ни с кем, кроме своей кошки. Как ни странно, во сне была именно её кошка, та самая, что приблудилась много лет назад в мире вечного заката.

Ещё в этом сне появляется женщина, что мнит себя дочерью Табиты. Она, обычно, приносит пакеты с едой и газеты.

Табита покормила кошку, съела ломтик ветчины и собиралась уже взяться за газету, как вдруг почувствовала, как в глазах темнеет.

По многолетнему опыту она знала, что это означает – пробуждение. Табита просыпалась в своём мире. И ей следовало дойти до кровати, лечь и так проснуться. Иначе в следующий раз будут сниться синяки и ушибы.

Но Табита не успела даже встать со стула. Тьма из глубины мозга мгновенно расползлась, будто вспышка и заполнила глаза. В ушах пронзительно зазвенело. И это Табите не понравилось - ведь раньше звона не было.

Она очнулась на бурой лужайке около палат графа. Звон в ушах ни куда не делся. Напротив, стал громче и отчетливее. В воздухе запахло гарью и бетоном. Строители в ужасе разбегались кто куда. Балкон, на котором стоял граф, обрушился, а из хода за ним валил чёрный дым.

Внезапно на улицу выкатил грузовик времён Второй Мировой войны – серый "Студебекер". Из кузова тут же посыпали солдаты в серой униформе и стали разбегаться веером.

Табита попыталась встать на ноги, и у неё не сразу получилось.

– Серые! Это серые! – донеслось до её слуха. Кто-то истошно кричал, но его голос звучал, как со дна колодца.

Голова кружилась. На зубах скрежетал песок.

Из палат графа солдаты вытащили самого Елоуборауна. Именно вытащили – волоком по гранитной плитке. Граф истошно кричал и беспомощно размахивал руками. Но никто не спешил ему на помощь.

Вдруг из кабины "Студебекера" вышел мужчина в офицерском кителе. Он мерно раскупил сигарету спичкой, затянулся, и направился к графу.

Елоуборауна усадили на пятую точку, и Табита увидела, что всё лицо графа превратилось в кровавое месиво. Она хотела закричать от ужаса, но не смогла.

Офицер что-то сказал графу. Скорее всего, задал вопрос. А в ответ получил смычный плевок из смеси слюны и крови. Офицера такой ответ ничуть не удивил. Он нарочито медленно достал револьвер из кобуры, отвел курок и нацелил прямо в кровавое месиво, что было когда-то лицом графа.

Выстрела Табита не услышала. Но это было и не нужно. Жёлтая вспышка и кровавые брызги объяснили всё доходчиво.

Офицер оставил тело Елоуборауна дергаться в конвульсиях и направился к траншее, что так и не докопали рабочие. Куски бетонной трубы так и остались лежать неподалёку, теперь их не для кого было складывать в канализационный сток.

Револьвер выстрелил ещё раз двадцать. Очередью, без перезарядки, хотя в его барабан вмещалось всего восемь патронов. Но это Табиту нисколько не удивило – в её мире подобное считается нормальным явлением.

А вот то, что произошло дальше, Табиту не только удивило, но и напугало. Офицер посмотрел прямо на неё. Прямо в глаза.

Пожилая женщина невольно икнула, увидев мертвенное безразличие в голубых глазах. В следующую секунду жёлтая вспышка отразилась в них. Жгучая боль пробила коленную чашечку Табиты. Женщина не смогла удержаться на ногах и повалилась на бурую траву.

Боль в ноге пульсировала в такт ударам сердца. Горячая кровь растекалась по голени. Табита даже не пыталась встать. Она молча уставилась в алые облака, и морщилась от каждой вспышки боли. Но облака заслонил широкий силуэт офицера. Уголёк на конце сигареты вспыхнул и озарил светом налитые кровью, безразличные глаза.

Офицер откинул барабан револьвера и удивлённо хмыкнул. Табита уставилась в черноту его лица, в надежде увидеть эмоцию в очередной вспышке уголька. Но уголёк не вспыхнул, потому что сигарета покинула уголок рта и направилась к барабану револьвера.

Сигаретой офицер вытолкнул из барабана пустую гильзу. Та закружилась в воздухе и упала Табите на грудь. Даже сквозь вязаную кофточку женщина почувствовала жар, исходивший от латунного цилиндра.

В освободившееся гнездо барабана тут же лёг новый патрон. Щёлкнули механизмы, и револьвер вновь был готов к выстрелу.

Чёрное дуло повернулось прямо в лицо Табите. Она заглянула в него, но не увидела ничего, кроме тьмы. И света.

Вспышка залила глаза. Острая, ни с чем несравнимая боль разорвала голову. Тьма стала расползаться не с центра головного мозга, а с отдельных, разрозненных точек. И тьма заполняла сознание медленно, леденящей болью.

Табита проснулась в холодном поту. Она вновь сидела на кухне. Перед ней, на обеденном столе, лежала газета. На стене тикали часы. Отрывной календарь показывал дату: «08 сентябрь».

Глава 1

Время за полночь, и мне осталось три пути:

Не один ли бес, куда ступать, зачем идти —

Опустились руки, поднялись корни.

Монету на удачу, руку чёрт не дёрни.

Группа Lumen – Три пути

1

Глаза заболели от света, когда на дисплее наручных часов вспыхнул циферблат. Часовая стрелка немного отклонилась от двенадцати.

– «Время за полночь», – мысленно пропел Марк, возвращая грубую от мозолей ладонь на нежный изгиб женской талии. Очень изящный изгиб на очень складной фигуре. Когда-то эта фигура лишила его сна.

Когда-то… Когда Марк ещё не был женат. Тогда он не спал до часу ночи, представляя, как будет наслаждаться прикосновениями к нежной коже, как будет вдыхать аромат совершенного тела, как будет прижимать к своей груди бархатную спинку. Немного позже Марк потерял сон от того, что его представления оправдались. И даже больше: представления не шли ни в какое сравнение с реальностью. Обнимая Ангелину, свою супругу, Марк забывал обо всё на свете. Ночь становилась заветным временем, когда он мог укрыть собой единственное создание на земле, которое он когда-либо любил.

Но (и как обидно, что в жизни наступают эти самые «но»), это было когда-то. Сейчас Марк потерял сон совсем по другой причине. Последнее время спать ему не давал рой самых беспорядочных мыслей. Например: перед мысленным взором стояли скрипящие колодки на автомобиле. Их уже в третий раз за месяц придется проверять. И, к сожалению, колодки скрипят не на автомобиле Марка, а на автомобиле постоянного клиента.

Марк трудится на «СТОшке» ещё со времён учёбы в колледже. Он поменял тысячи тормозных колодок, и точно знал, как это делается. И надо же было попасться такому клиенту, который выезжает на своей машине раз в неделю и не даёт тормозам подсточиться.

А значит, придётся в очередной раз делать бесполезную работу. Причём бесплатно. Причём долго. Причём под злобным взором менеджера Виктории, тупой как пробка и злой как чеснок, выросший в засуху.

Ещё, спать мешал долг по ипотеке. Время ежемесячной выплаты приближалось, а нужной суммы недоставало. Конечно, можно было взять деньги у жены, благо она зарабатывает на порядок, а то и на два, больше. Но это был крайний и самый не желательный вариант. Его либидо и без того ущемляет находчивость и целеустремлённость Лины. Будучи сверстницей Марка, она умудрилась организовать собственную компанию, не имея в кармане ничего, кроме отложенных стипендий. Скопив в арсенале скромный капитал, Лина арендовала небольшой офис, наняла нескольких инженеров и стала принимать заказы на проектную документацию для нежилых объектов капитального строения. Затея оказалась настолько прибыльной, что через год офис был выкуплен, штат расширен, зарплаты увеличены.

Разумеется, Марк гордился своей супругой. Однако с каждым днём ему всё тяжелее и тяжелее было выносить её командный тон. И тон, надо сказать, становился всё твёрже. Потому Марк и решил: эта квартира будет только его собственностью. Собственностью и личной территорией, на которой властной и амбициозной Лине придётся мириться с чужими порядками.

Ладонь Марка нечаянно скользнула на плоский животик жены. Упругий и нежный, он словно был создан для того, чтобы его гладили, целовали и вожделели. Однако Марка, словно кипятком, обдало тоской: этот животик он мечтает увидеть надутым и обитаемым. Но он пуст который год. И дело совсем не в патологических отклонениях. Просто так решила Лина: «Сейчас будем жить для себя, заработаем на жизнь, а дети – потом». Марк был не согласен, но переспорить «спираль» не мог.

Марк думал о себе, как о хорошем отце. В перспективе. Он считал себя достаточно сильным и умным человеком, способным и вынести все невзгоды отцовства, и воспитать своих детей порядочными. В пример своим родителям. Или даже, в немой упрёк. Ведь ему, Марку, не выпало на долю ни родительской опеки, ни должного воспитания. Карусели, розовые шарики, карнавалы и звонкий смех, прочно засевшие в ассоциациях многих людей, были так далеки от его детства, как далеки друг от друга атеист и священник во время службы в церкви. То есть физически были рядом, через дорогу, в квартирах сверстников, но не у него. У Марка было нечто другое: ободранные обои, затянутый чёрно-жёлтой плесенью пустой холодильник, заблёванные полы и устойчивый запах перегара.

Но и это всё Марк спокойно перенёс бы, так как с детства отличался сообразительностью и мировоззрением, несвойственным окружению, если бы не…

Если бы не регулярные потасовки со стороны родителей. Многократно ему, тогда ещё семилетнему мальчишке, приходилось вызывать скорую помощь для своей матери. Ей, пьяной вусмерть, нередко перепадало от буяна мужа. Нередко это приводило к поломке носа, выбитым зубам и ножевым ранениям. Случалось и Марку перепадало от тяжёлой отцовской руки. А бывало и от ступни.

Органы опеки часто интересовались судьбой Марка. Но то, что они могли предложить, пугало больше ежедневных попоек. Детский дом представлялся Марку своеобразной колонией для малолетних, где над ним будут издеваться и лишат личного пространства. И, по большому счёту, был прав.

Хотя сейчас, по истечении стольких лет, Марк искренне сомневался в своих решениях. Тогда он открыто врал, выгораживал родителей, находил нелепые оправдания для них, и для самого себя. Словом, делал всё, чтобы его не забрали. Теперь же Марк считал, что детский дом мог дать ему самое главное – возможность учиться, и, впоследствии, получить высшее образование. Ведь интеллектом он не обделён, и способности к большинству предметов у него были, но за стенами школы учёба переставала его интересовать. А как она могла его интересовать, когда дома ждали только пьяные крики, драки, подзатыльники и пустая корзинка для хлеба? Марк пробирался в собственную квартиру тише партизана, идущего на диверсию. Не создавая лишнего шума, он старался сварить себе на обед макароны или какую-нибудь крупу, в надежде поесть до того, как им заинтересуются «перегародышащие драконы». Если последние интересовались им слишком рано, обед (он же, по совместительству, и ужин) мог быть разбросан по полу. И дай то Бог, чтобы кипяток не оказался за шиворотом. А после, получив смачную оплеуху, Марк мог выслушать многочасовую лекцию на тему: как следует наказывать за воровство и неблагодарность. При этом у Марка часто возникал вопрос: "А кому именно я не благодарен? Инвалиду бабушке, с чьей пенсии я покупаю макароны и крупы? Ну уж нет! Ей я благодарность выказываю на высшем уровне – живу с ней в одной комнате, сплю на полу, регулярно выношу за ней санитарное судно, стригу ногти, купаю и кормлю. А кто, ели не я, будет ухаживать за сумасшедшей старухой, парализованной ниже спины? Геронтологический центр? Возможно. Но туда не пускает садист сынуля, размахивая бумагой о признании её недееспособности».

И не пускал ведь из великой любви. Правда, любовь эта не к матери, а к выпивке. А она, выпивка, женщина коварная – любит деньги, и не любит тех, кто умеет зарабатывать. Вот и приходится её возлюбленным идти на разные низости. К примеру: отбирать силой деньги у матери инвалида.

Марк никогда не знал, почему бабушку парализовало (впрочем, догадывался, вспоминая, что в тот день, когда она получила перелом позвоночника, в их квартиру наведался участковый), зато знал, как она стала сумасшедшей. Феназепам – хорошее снотворное, и анальгетик тот ещё, но вот побочный эффект – деменция.

Получив на старости лет такой удар от жизни (и не только от жизни), бабушка Марка не нашла для себя ничего лучше, чем превратить приём лекарства в наркоманию. Всего-то требовалось выпить две таблетки вместо одной, а дальше по геометрической прогрессии.

Многих сверстников Марка жизнь в подобной среде поломала. Но не его самого. Всегда, даже в самый тяжёлый и голодный день, он мог забиться в свою постель (старый матрас, постеленный на пол, рядом с бабушкой паралитиком) и включить допотопный телевизор. Он был его отдушиной и спасением, единственной реальностью, которую мозг мог воспринять.

А ещё были книги. Много книг. Все из взрослой библиотеки. Туда ему выправили абонемент органы опеки. Мальчик особенно тяготел к фантастике и фэнтезии, а фонд детской литературы обладал весьма скромным арсеналом в этой области.

Возможно, именно бегство от реальности помогло Марку справиться с нелёгкой судьбой, и вырваться на достойный уровень жизни. Но, даже на этом уровне, жизнь не превратилась в сказку. Ужасы детства в неблагополучной семье сменились тошной рутиной. Учёба в колледже до обеда, после обеда – подработка, вечер – на уроки, и снова по кругу. И ничего не изменилось после учёбы – разве что подработка стала работой, и была теперь и до, и после обеда. Ну и уроки сменились бытовыми обязательствами женатого мужчины.

Поток воздуха ворвался в распахнутое окно, надув плотную портьеру точно парус древнего корабля. Ночная свежесть и прохлада окутали Марка, заставив свободно вздохнуть. Лина же конвульсивно подёргалась, давая понять что замёрзла. Марк укрыл пушистым пледом супругу, и прижался ещё сильнее. Он очень любил её. Однако даже Лина не смогла заставить Марка полюбить реальность.

– Возможно, после смерти я обрету нечто лучшее, – с тоской подумал Марк, почувствовав, как тяжелеют веки. Но, к счастью, тяжелели они не от пришедшей вечной темноты, а лишь от её младшей сестрицы – дремоты.

Цепляясь уходящими вглубь мыслями за знакомые образы, Марк подумал ещё и о том, что не так представлял свою собственную семью. Эту мысль перебила другая мысль, спонтанная и неуместная – о скоротечности жизни и неотвратимости смерти. От этой гостьи Марк отмахнулся привычным оправданием: «не хочу сейчас об этом думать, в другой раз». И после он провалился в глубокий сон, лишённый каких либо видений.

2

Проснувшись, Марк увидел самое прекрасное, что есть на всём свете – голые ягодицы своей жены. Они как-то странно нависали над его лицом и ритмично тряслись, словно выполняли основной элемент танца «тверк». Но шум работающего фена всё расставил по местам.

– Доброе утро! – Марк попытался перекричать фен. Судя по тому, как ягодицы невольно сжались, ему это удалось.

– Напугал, дурак! –Без особой злобы отозвалась Лина и выключила аппарат,

– Сколько время? – спросил Марк, пытаясь сфокусировать взгляд на циферблате наручных часов. Лина нежно ухватила мужа за запястье, и повернула часы к себе.

– Без десяти семь, – сказала она и потянулась к розетке, чтобы вытащить шнур от фена.

– Значит можно поспать ещё полчаса, – наигранно зевнув, промурлыкал Марк.

– Нет уж. Мне сегодня машина нужна, так что, вставай! На маршрутку опоздаешь.

– А зачем тебе нужна машина? – серьёзно и твёрдо спросил Марк.

– Дел много. Сначала совещание на одном конце города, потом с клиентом встреча на другом. А ещё нужно на объект выехать, что-то там с чертежом не сходится.

– Ясно. Будь осторожнее на дороге! Даже если права…

– Лучше уступи! – закончила за мужа Лина, и выпорхнула из комнаты. Марк нехотя оторвал спину от кровати, свесил ноги, и готов был уже встать, как почувствовал что-то мягкое под ступнёй. Мягкое и пушистое. И живое!

– Барсик, опять ты на мои тапки завалился? Ну что за «нерусь»! У тебя вон, своя корзинка есть. Или ты симбиоз с моим грибком составляешь?

Барсик, понятное дело, на вопрос не ответил. Только лениво зевнул и потянулся, когда из-под его морды извлекли тапочек.

С кухни потянуло приятным ароматом жареных помидоров. Его тут же перебил запах свежесваренного кофе. В пустом желудке заурчало, и Марк, вмиг разогнав утреннюю хандру, радостно побежал на кухню в предвкушении чего-нибудь вкусненького.

Предвкушение его не обмануло. На завтрак Лина приготовила его любимый омлет с помидорами и ветчиной. И даже побаловала чашечкой натурального кофе. Сама же, по-видимому, успела поесть пока готовила, и сейчас, оставив мужа в гордом одиночестве, вернулась к укладке волос.

– И как она всё успевает? – спросил Марк у Барсика, выпучившего голодные, большие глаза на стол. Кот противно и протяжно мяукнул, явно намекая на необходимость делиться. Как бы Марк ни любил своего кота (а это несомненно был его кот, а не Лины, о чём пушистый многократно и многообразно оповещал жену хозяина), а нагло демонстрировать характер – не позволял. Потому и отвесил нескромный пинок под мохнатый зад, заставив пролететь метр по инерции. Барсик нисколько не обиделся. Развернув голову на сто восемьдесят градусов, он непонимающе уставился на Марка, а после, как ни в чём не бывало, принялся вылизываться.

С завтраком Марк справился быстро, хотя желал бы потянуть удовольствие. Но стрелки его часов шли слишком быстро, а следовало ещё почистить зубы и прилично одеться. К счастью, всё это он успел, не забыл даже поцеловать Барсика и насыпать корм жене. По крайней мере, оба остались довольны, несмотря на то, что отец семейства всё опять перепутал. И вот, стоя под мелким моросящим дождём, Марк вглядывался вдаль, желая увидеть маршрутное такси с подходящим номером. А оно, как назло, задерживалось. С другой стороны, ему ли жаловаться на непорядочность водителей маршруток? Он стоит прямо на цветочной клумбе рядом с домом и хочет остановить маршрутное транспортное средство в неположенном месте. И ведь ему не откажут. А как иначе? Ближайшая остановка в двадцати минутах ходьбы. И какой дурак мог так спроектировать маршрут?

Пока моросящий дождь мочил шевелюру, скверные мысли осаждали то, что шевелилось внутри головы. Снова вспоминались страшные будни школьника из неблагополучной семьи, снова вспоминалась рутина, явившаяся как избавление. Снова возникло нестерпимое желание исчезнуть куда-то, где жизнь будет не такая убогая и однообразная как все дождливые дни.

Мысли эти разогнали брызги, лавиной окатившие Марка. Отреагировав на поднятую руку, водитель маршрутки взял правее, но не успел сбросить скорость, в итоге, окатил с ног до головы своего будущего пассажира. Заходя в салон, Марк хотел было сказать несколько неприятных слов, но вовремя вспомнил, что ему сделали одолжение, и молча прошёл на свободное место.

3

Рабочий день близился к концу, но треклятые колодки не переставали скрипеть. Клинт нервно расхаживая из стороны в сторону, не переставал отпускать комментарии на тему того, откуда у Марка растут руки. Не будь здесь менеджера Виктории, Марк уже давно бы доказал свою правоту, красноречиво послав клиента в то самое место, что заменяет собой плечи у некоторых личностей. Но Виктория была здесь и, выкуривая сигарету за сигаретой, продолжала поддакивать недовольному клиенту.

– Чтобы я… Ещё раз… Связался с вами… – с выражением, коему могут позавидовать профессиональные чтецы, выплёвывал слова клиент.

– Да, Маркуша, расстраиваешь ты меня. Уволю, ей Богу, уволю, если не починишь, – приговаривала Виктория, потопывая каблучком по залитому маслом бетону.

Марк уже давно сказал всё, что мог. Колодки установлены не оригинальные, ибо те стоят на порядок дороже. Однако клиент уверяет, что всю жизнь ездил на подобных, и скрипа слышно не было. Все уверения, что после определённого пробега колодки притрутся и перестанут скрипеть – ничуть не помогали. Оставалось только разбирать, собирать, слушать скрип и разбирать заново. Можно было бы немного подточить контактную поверхность, но клиент сильно возражал, заявляя, что так срок эксплуатации столь «дорогих» колодок будет сокращён.

Ситуация патовая. Переубедить двух маразматиков одновременно – задачка похлеще Гипотезы Пуанкаре.

– Так... – вдруг кинул внезапно клиент.

– «Ну, наконец», – подумал с облегчением Марк, понимая что у клиента кончился запас свободного времени.

– Мне всё это надоело! Верните мне деньги, и я поехал!

Виктория собралась было что-то возразить, но тут Марк жестом её остановил, полез в нагрудный карман, и вытянул небольшую пачку мелких купюр. Отсчитав от неё семь штук, он убрал назад оставшиеся.

– Вот, пожалуйста, – с максимально холоднокровным видом, протянул Марк семьсот рублей. Клиент выпучил на купюры глаза так, словно ему протягивают использованный носовой платок.

– Что это такое? – завопил клиент.

– Ваши деньги, которые вы просили вернуть.

– Я заплатил четырнадцать тысяч.

– Тринадцать триста вы заплатили за колодки. Колодки остаются у вас. Моя работа – семьсот рублей. Вот, за свою нерадивость – возвращаю.

– Да что вы себе!..

– Марк! – грозно вступилась Виктория. – Что ты себе позволяешь, мелкий нахал?

– Я давно уже не мелкий, многоуважаемая Виктория! – Огрызнулся Марк. – Только вы вот, от старости, ослепли, и этого не заметили!

Смяв пресловутые купюры, Марк с чувством швырнул их в лицо клиенту и ушёл.Машина со скрипучими колодками так и осталась висеть в полутора метрах над землёй в лапах подъёмника.

Уверенно шагая в раздевалку, Марк не слушал угрозы и вопли Виктории, летящие в спину. Он знал: неделю она подуется, и сама позвонит, упрашивая вернуться на работу. Как ни крути, а клиентская база принадлежала ему. Это к нему выстраивалась очередь, а не к подъёмнику или пневмотрещётке. Может некоторых автолюбителей привлекали цены деталей и расходников, что предлагала «СТОшка». Но даже им нужны мастера. А единственный сменщик Марка даже с текущим объемом работы не справляется. Нанимать человека со стороны уже пробовали, и это закончилось плохо. То есть, нужно будет посидеть пару дней без работы, пока у Виктории не сменится гормональный фон, и она снова не начнёт рассуждать категориями рентабельности. А тогда она снизойдёт и до извинений. Благо, это не первый подобный конфликт. Да и не последний.

Марк переоделся быстро. Он устал и проголодался, а потому очень спешил домой.

Уже сгустились сумерки. Проезжавшие мимо машины слепили ближним светом фар, оставляя синих зайчиков на сетчатке глаза. Тщетно пытаясь выгнать зайчиков, Марк часто заморгал, и чуть было не упустил нужный ему номер маршрута. Да он и проморгал бы его, если бы одному из пассажиров не приспичило выйти на остановке.

Пропустив спасителя, Марк протиснулся в переполненный микроавтобус.

Стоя долго ехать не пришлось. Через пару остановок салон опустел настолько, что появились свободные сиденья, чем Марк не преминул воспользоваться. Место было не самое лучшее – прямо над задним колесом, но зато у окна. Прислонившись лицом к холодному стеклу, Марк бесцельно уставился на проплывающие мимо огни. Над колесом трясло жутко. Но Марк устал очень сильно, и это грубое кресло, неритмично бьющее по пятой точке, показалось ему колыбелью, которую качает нежная материнская рука.Веки сами собой начали слипаться. Сопротивляться не было ни малейшего желания, и Марк спокойно поддался накатившей дрёме.

4

Однако дрёма быстро переросла в глубокий сон. Марк почувствовал, что буквально проваливается в чёрную мглу, но не стал сопротивляться. У него уже бывали приступы осознанного погружения в сон, и он их совершенно не боялся.

Хотя бояться было чего: каждый такой сон заканчивался экстремальным пробуждением. Марку снилось, что он падает с высоких башен или скал, что тонет в реке или болоте, что его съедает ужасный монстр или убивает вражеский солдат. После этого Марк обычно просыпается в холодном поту, и помнит детали сна в мельчайших подробностях.

Благо подобное случается редко.

Падая в густой мрак, Марк почувствовал сильный удар и нехарактерную для дороги встряску. Послышался звон разбитого стекла, свист тормозящих покрышек и протяжный сигнал автомобильного клаксона. Затем показалось, что маршрутку несколько раз перевернуло с колёс на крышу, и только потом раздался женский визг.

Открыть глаза было не просто, но Марк это сделал. Багряный свет тут же ударил по ним. Было больно смотреть, но совершенно необходимо, так как мозг не мог понять, что произошло. Соседние сиденья, почему-то, оказались на потолке и были пустыми. В ушах стоял оглушительный звон, но даже сквозь него были слышны вопли и причитания.

– Авария! – сообразил Марк, и попытался подняться. Но не тут-то было. Тело отозвалось ломящей болью в каждой точке. К тому же, оказалось что он, Марк, теперь лежит на боку, а не сидит в кресле.

– Перевернулись, – Марк продолжал озвучивать приходящие в голову идеи. – Лежим на боку. Есть раненые.

Марк потрогал лицо не придавленной рукой, и непонимающе уставился на темную кровь, что осталась на пальцах. Словно иллюстрируя его догадку, голову, лицо, шею и плечи пронзила режущая боль. Ему здорово досталось от разбитого стекла.

Послышался гудок поезда. Животный ужас пробрал до самых костей: «а вдруг мы на железнодорожном переезде?». Собрав остатки мужества в кулак, Марк перевернулся и попытался подняться на четвереньки. Всё тело загорелось нестерпимым огнём и разразилось ломящей болью. Вокруг, столь же беспомощно, барахтались остальные пассажиры.

– Нужно добраться до аварийного выхода, – толи другим, толи самому себе скомандовал Марк и пополз к багажной двери микроавтобуса. Пожилая женщина сильно возмутилась, когда он надавил ей коленом на живот. Марк сухо извинился, и вторым коленом сделал то же самое – не со злости, просто по-другому было не пройти.

Дверь легко поддалась. Марк поспешно вылез наружу и с облегчением отметил, что маршрутка перевернулась не на железнодорожных путях. Они, скорее всего, располагались на вершине насыпи, у подножья которой он сейчас стоял на четвереньках. И вокруг не было ни домов, ни дорог. Только чахлые, корявые деревья, бурая трава да покрытые мхом валуны.

– Что, черт побери, маршрутка здесь делает? Где это мы? И почему сейчас светло?

Над головой, шумно перестукивая колёсами, промчался локомотив поезда. За ним, как и полагается, потянулась вереница вагонов. Марк подумал, что сейчас кто-нибудь заметит перевёрнутый автомобиль и нажмёт на стоп-кран. Но этого не происходило. Ему даже показалось, что он видит любопытные лица в мелькающих окнах, но никто не спешил что-либо предпринимать.

Проводив поезд взглядом голодного щенка, Марк решил действовать. Сначала он извлёк из перевёрнутого микроавтобуса ту женщину, по которой прошёлся на коленях. Она возмущалась, кричала от боли и даже пускала проклятия. Но Марку было безразлично. Он думал только о том, что аптечка в машине одна, и она где-то у водителя, а раненых много, и неизвестно кому больше понадобится скромный запас перевязочных материалов.

Марк оттащил женщину метров на десять от микроавтобуса, положил на сырую землю и тут же бросился назад. Ему на встречу из салона выползла коренастая девушка с расквашенной губой. Она коротко взглянула на пожилую женщину, лежащую на земле, и, не издав ни звука, направилась к ней четвереньках.

В перевернутом салоне было заметно шевеление. Но совсем небольшое. Человека два или три пытались выбраться наружу. Марк бросился к кабине водителя, желая отыскать аптечку, и, если получиться, узнать каким ветром их сюда занесло. Водителя за рулём не оказалось. Не оказалось на месте и пассажира, что ехал рядом. Лобовое стекло не разбилось, а только покрылось плотной паутиной трещин. Значит ни водитель, ни пассажир одесную его, не вылетели наружу. Аварийный люк на крыше остался запертым. Марк решил, что они решили выйти через салон.

Из микроавтобуса раздался душераздирающий крик. Звали на помощь. Причём сразу два женских голоса. Насколько мог быстро, Марк доковылял до багажных дверей и ещё раз заглянул внутрь. Две женщины склонились над окровавленным телом мужчины и нелепо пытались его вытащить. Недолго думая, Марк кинулся к ним на помощь. Мужчина, над которым причитали женщины, был жив, но лишился сознания.

– Помогите мне! – приказал Марк, хватая бессознательное тело подмышки. Женщины кинулись было помогать, но вскоре поняли свою бесполезность: им самим нужно было ползти на четвереньках. Марк же сел на стенку микроавтобуса (волею случая ставшую его полом), и, отчаянно отталкиваясь ногами от кресел и оконных проёмов, попятился. Способ передвижения был не из лучших: битое стекло без труда пробивало джинсовую ткань и вонзалось в ягодицы и бёдра. Но Марк не придал этому значения. Им сейчас владело состояние, близкое к аффекту. Что неудивительно для стрессовой ситуации.

Вновь оказавшись за пределами микроавтобуса, Марк поднялся на ноги, и оторвал от земли туловище мужчины. Это было не просто, потерявший сознание весил больше ста килограмм. И даже то обстоятельство, что ноги мужчины так и волоклись по земле, едва ли облегчало задачу.

Доставив нелегкий груз к двум женщинам, что первыми покинули перевернутую Маршрутку, Марк бессильно рухнул на бурую траву.

– Водителя не было в салоне, – вслух выразил удивление он. – И другие пассажиры куда-то делись. Нас тут шесть. А было никак не меньше двенадцати. И это не считая водителя.

Марк уставился на свои наручные часы, наивно пытаясь получить от них хоть какую-то подсказку. Но они только добавили недоумения. На циферблате значилось: «18:50».

– Я что, десять минут назад вышел с работы? – подумал Марк. – Но было же темно. Да и ехали мы по городу.

Желая опровергнуть пароноидальную идею, что только начинала зарождаться в уме, Марк прикоснулся к сенсорному экрану часов. Высветилась дата: « 12.10.2021». Та самая дата, которую Марк весь день считал верной.

– Но какого черта так светло? – снова вслух выразил он своё недоумение и нарвался на контакт с четырьмя парами озадаченных глаз.

– Где это мы? – еле внятно поинтересовалась девушка с расквашенной губой.

Оставив её вопрос на потом, Марк глянул на мужчину потерявшего сознание, и оценил полученные им раны. Они ещё сочились кровью, но уже не выглядели угрожающе. Хотя это могло быть и ошибочное впечатление.

Собрав остатки силы в кулак, Марк снова пополз к перевернутому микроавтобусу, желая отыскать автомобильную аптечку.

Она оказалась там, где ей и положено было быть – под сиденьем водителя. Снова хрустя осколками битого стекла, Марк прополз по перевернутому салону с ценным органайзером. В нём было всё необходимое в данной ситуации: бинты, вата, перекись водорода, обезболивающие. И да, хотя инструкции об оказании первой помощи запрещают давать анальгетики пострадавшим при ДТП, Марк не применул прибегнуть к их использованию, передав по кругу блистер с синими таблетками. Ему было очень больно, и, как логично было бы предположить, не меньшую боль испытывали и остальные. Без анальгетика остался только потерявший сознание мужчина, по вполне понятной причине.

Пока Марк раздавал окружающим таблетки для обмана нервной системы, женщины, очень даже умело, перевязали раны бессознательному мужчине. Сами же обошлись пластырями и влажными салфетками. Не забыли и про Марка. Девушка с расквашенной губой протерла его лицо салфеткой и наложила пластырь на рассечённую бровь – это была самая серьёзная рана на видимых участках тела.

Первый шок от произошедшего начал понемногу отступать. Наконец вопросы типа «где мы?», « сколько время?», «что случилось?», перестали уходить на второй план.

– Это всё сон! – выкрикнул Марк самую очевидную догадку. В ответ ему неуверенно улыбнулись. Кое-кто даже сопроводил улыбку красноречивым жестом – ущипнул себя за щёку. Но это ни к чему не привело. Тогда Марк повторил красноречивый жест, полагая, что это исключительно его сон, и что только он может себя пробудить. Прав был Марк, или нет, не выяснилось – он не проснулся.

– Как мы здесь оказались? – спросила девушка с расквашенной губой. Марк почувствовал в её вопросе тонкий подвох, но не предал ему особого значения, и потому ответил то, что мог:

– Не знаю, я уснул.

– Я, кажется, тоже, – сказала девушка. Ей было трудно говорить: слова получались не внятными от того, что губу раздуло.

– Но я не о том, – продолжала девушка. – Тут же нет дороги. Даже колеи от колёс.

– Может дорога с той стороны насыпи? – предположила одна из пожилых женщин, одетая в деловой костюм с юбкой.

Марк удивленно уставился на неё, и тут же поднялся. Он намеревался достать мобильный телефон и вызвать спасателей, но не мог отыскать хоть какой-то ориентир, чтобы сообщить оператору.

Карабкаясь вверх по железнодорожной насыпи, Марк вслух выразил удивление тому, что никто не кинулся звонить прежде него. И положил это удивление в копилочку собственной трактовки происходящего, гласящей: «Это все сон».

На вершине насыпи оказалась двухпутная железная дорога. Несколько необычная. Шпалы на ней были добротные, но деревянные. Между путями стояли деревянные столбы, державшие массивные линии электропередачи. Причём линии тянулись в два яруса. Нижний натянут как струна, и предназначался, очевидно, для электропоезда. Верхний же свисал дугами, на подобии кабелей электромагистралей, и выполнен был из соответствующего провода с изоляцией. Кое-где, опять же между путями, из гравийной насыпи высовывались огромные вентили, предназначенные для перекрытия магистральных труб.

Но кроме железнодорожных путей, электрических линий и магистральных вентилей, ничего нового не было. С другой стороны насыпи были те же чахлые деревца, валуны покрытые мхом, да бурая трава.

– То, что это сон, понятно, – заключил Марк. – Теперь бы понять, как тут проснуться.

Но до тех пор, пока проснуться не удалось, Марк решил подыграть своему взбудораженному воображению. Он спустился с насыпи и пересказал остальным то, что увидел. На исцарапанных женских лицах отразился ужас. Никто не мог понять, что бы все это значило.

– Может нас поезд сбил, и протащил по рельсам несколько километров, – предположила девушка с расквашенной губой. На неё тут же замахали руками и подняли на смех.

– А может все мы спим? – с лукавой улыбкой предположил Марк и коротко окинул всех взглядом. Всех, даже потерявшего сознание мужчину.

– А ведь и правда, – начала женщина, по животу которой бессовестно прополз Марк. – Я начинала дремать, когда мы ехали по городу. А потом «бац»! И все мы здесь.

Ей тут же поддакнула девушка с расквашенной губой.

–Ладно, предположим, все мы спим, – продолжил в прежнем тоне Марк. – Тогда, спрашивается, как нам проснуться?

Женщины принялись тереть глаза руками, щипать себя за руки, хлопать в ладоши. Но всё без толку.

– Мне иногда помогает проснуться – снова вмешалась женщина с пострадавшим животом, – прыжок с высоты. В смысле: прыгну с высоты во сне, и просыпаюсь.

Все с удивлением покосились на неё. Женщина, нисколько не возмутившись от внезапного внимания, с трудом поднялась, и направились к насыпи.

– Эй-ей! Секундочку! – крикнул ей вслед Марк. – Мы ещё не поняли, что к чему. Не стоит торопиться.

– Вам может и не стоит, – огрызнулась женщина, какрабкаясь по осыпающемуся гравию. – А мне вот через пару остановок выходить. Не хватало проспать ещё.

Марк с остальными молча наблюдали за нелепым восхождением на гравийный Эверест. Как и следовало ожидать, покорительнице не хватило сноровки для вступления на вершину. Она застряла где-то на трети пути и развернулась. Мелкие камешки посыпались из-под её балеток.

– Стой! – снова крикнул Марк. Он на секунду засомневался в нереальности происходящего. Но было уже поздно. Женщина криво подпрыгнула, врезалась ногами в косую насыпь и прокатилась на спине вниз, увлекая за собой маленькую лавину из гравия. У подножья насыпи лавина остановилась вместе с виновницей её сошествия. Виновница признаков жизни не проявляла.

Марк перепугался не на шутку. Он собрал остатки сил, рывком поднялся на ноги и помчался к горе-ныряльщице, предпочитающей гравий воде.

Она лежала неподвижно, будто умерла. Но её рёбра немного, почти незаметно, пошевелились. Марк решил, что ему могло показаться. Чтобы убедиться наверняка, он дотронулся двумя пальцами до шеи женщины. Почувствовав сильные толчки под кожей, Марк успокоился.

– Потеряла сознание, – крикнул он через плечо.

Все происходящее Марку казалось абсурдным. С каждой секундой в нём всё больше росло убеждение, что это лишь сон. Поэтому он спокойно оставил женщину на насыпи, и направился к остальным. Его встретили упрекающие (невесть за что) взгляды. Но Марк их проигнорировал. Он почувствовал ужасную усталость. Поддавшись ей, Марк повалился на бурую траву, закрыл глаза и провалился в сон.

5

А вернее проснулся. Проснулся в той же маршрутке. Только она не была перевернутой. Маршрутка спокойно ехала себе по городским улицам. За окном мелькали огни, ставшие яркими в сгустившейся темноте. В салоне людей прибавилось значительно. Покрутив головой, Марк обнаружил, что кое-кто из его сна до сих пор рядом. Тут была коренастая девушка с расквашенной губой. Правда, сейчас с её губой всё было в порядке. Она сидела сразу за водителем, лицом к остальным пассажирам и мирно дремала, опустив на грудь голову.

У выхода, бессильно повалившись на поручень для инвалидов, тряслась на кочках ещё одна героиня сна. Её Марк узнал только по одежде.

Тут могли быть и другие, но их мешали разглядеть набившиеся в микроавтобус люди. Впрочем, Марк не особенно старался кого-либо увидеть. Его заботила более насущная проблема: вывески и витрины, проплывающие за окном, были совершенно незнакомы.

– «Проспал свою остановку», – быстро сообразил Марк и подскочил как ошпаренный.

– На остановке, будьте добры! – крикнул он водителю, и начал протискиваться сквозь плотную человеческую массу.

Как выяснилось, проспал Марк знатно. Маршрутка успела доехать до конечной и повернуть обратно. Жалея о том, что не выяснил этого раньше, Марк поплелся пешком по ночным улицам. Ждать следующую маршрутку можно было до самого утра. А заказывать такси в это время мог себе позволить разве что олигарх, которому приспичило протранжирить.

Темноты Марк не боялся, равно как и незнакомых мест. Он хорошо ориентировался и, наверное, как и любой водитель держал примерную карту города в голове. Идти требовалось меньше часа. И это Марка совершенно не пугало. Но пугало кое-что другое. Собаки. Он до ужаса боялся собак. И, по иронии судьбы, город славился их обилием.

Вдалеке раздавался лай. Стараясь не придавать этому особенного значения, Марк быстро шагал по незнакомым улицам. Ветер подгонял его, порывами толкая в спину. Мимо проносились автомобили и слепили светом фар. Было холодно. Опавшие листья хрустели под ногами. Иногда хрустел и тонкий лёд в застывших лужах.

Марк почувствовал, что быстрая ходьба уже не помогает ему согреться. И не удивительно, на дворе середина осени, а он одет в джинсовую куртку. И под ней, увы, не тёплый свитер, а всего лишь футболка из синтетики. И пусть на футболке нарисована горящая бас-гитара, тепла от неё ждать не стоит.

Но одно спасение у Марка всё же было. Литровый термос с горячим чаем. Правда чая в нём уже не литр, да и не горячий он вовсе. Так, тёплый. Вот только Лина любит заваривать не дешёвые фильтр пакеты, а горные травы. И особенно любит добавить к ним ломтики свежего имбиря.

Марк быстро достал из старомодной сумки громоздкий красный термос. В одно отточенное движение он снял предохранитель с крышки и открыл емкость. Ветер беспощадно унёс прочь прекрасный букет ароматов горных соцветий. Но Марк не сильно об этом сожалел. Он сделал несколько глотков, пресных, будто принимал лекарство, и тут же спрятал термос в сумку.

Тепло разлилось по внутренностям моментально. Испарина на лбу тоже не заставила себя ждать. А через несколько минут остервенелой ходьбы, Марк почувствовал, как промокает от пота футболка на спине и груди. И тут он понял, что совершил фатальную ошибку. Теперь его продует точно.

– «Одно хорошо», – мысленно утешал себя Марк, – «завтра на работу не нужно идти. Если заболею, смогу отлежаться».

С каждым пройденным кварталом неизбежность простуды становилась всё более очевидной. Но Марк больше не переживал об этом. Совсем неподалёку послышался собачий лай. Причём многоголосный.

Марк очень боялся собачьих свор. И не из-за какой-то детской травмы или фобии. Просто собаки его, почему-то, не любили. Стояло им учуять Марка, как они тут же кидались на него с лаем и рычанием. Может он имел особенный запах, может его прокляли так, а может он был каким-то избранным.

Но имея в виду особую привязанность со стороны блохастых дворняг, Марк стал носить с собой оружие. Смешное, учитывая вероятного противника, но единственное доступное. Нож. Нож ручной работы, подарок на день рождения.

Услышав приближающийся лай, Марк нащупал в сумке деревянную рукоять. В одно движение он вынул нож и из сумки, и из ножен, и крепко сжал в озябшей руке.

Выглядел Марк не лучше, чем маньяк из дешёвого фильма ужасов: шагал неуверенно, озирался по сторонам, держал нож на вытянутой руке. Появись сейчас патруль полиции, и сидеть кому-то в камере до выяснения обстоятельств.

Но патруль не появился. В отличие от собачьей своры. Первой появилась дворняга, имевшая в предках гончую породу. Она просеменила по пятну света от уличного фонаря, и скрылась в темноту всего в паре метров от Марка. За ней, низко опустив и голову и хвост, проследовала помесь немецкой овчарки. А потом неисчислимым потоком хлынула разномастная свора.

Марк замер, наивно надеясь остаться незамеченным. Но вот какая-то мелкая псина, явно выходец из чихуахуа, замерла в свете фонаря. Она попробовала носом воздух, и резко обернулась в сторону Марка. Оскалив мелкие, крысиные зубки, псина зарычала и сделала несколько осторожных шагов. Её сородичи тут же отреагировали и остановились.

Не дожидаясь пока псина начнёт лаять, Марк кинулся к ближайшему забору. Как он и ожидал, за спиной тут же зарычал собачий хор, а выходец из чихуахуа исполнил сольную партию заливного лая. Его не оставили в одиночестве. Залаяли все.

Марк успел добежать до высокого забора, сваренного из тонких железных прутьев, и, подпрыгнув, подтянулся на нём. Немного не успел. Мелкая собака прыгнула следом и ухватилась за штанину. Марк перемахнул на другую сторону, прихватив с собой эту собаку. Она продолжала остервенело трепать его штанину, но до ноги, к счастью, не добралась.

Марк, толком не видя ни своей ноги, ни терзающей её собаки, наотмашь ударил ножом.Раздавшийся визг утонул в разгоряченном лае. Вся свора собралась возле забора и на все лады гавкала и рычала. Некоторые собаки даже пытались просунуть морды в тонкие зазоры между прутьев.

Собаку, что перемахнула через забор вместе с ним, Марк едва ли ранил. Скорее всего, лишь поцарапал. Но даже этого хватило, чтобы сбить пыл неумелому охотнику. Собака куда-то пропала. Возможно, решила поискать способ вернуться к сородичам. Но Марк не расслаблялся ни на миг. В любой момент другая псина могла найти слабое место в заборе, и перейти в атаку.

За спиной загорелся свет. Марк, ещё не осознавший что это значит, как зачарованный смотрел на обезумевшую свору. Собаки лаяли, рычали, кусали прутья, рыли лапами землю, брызгали слюной, прыгали на месте и явно не собирались успокаиваться.

Раздался оглушительный хлопок. Собаки с визгом кинулись прочь от забора.

– А ну кыш отсюда! – сквозь звон в ушах услышал Марк, и увидел, как через забор летит петарда, оставляя в воздухе след из искр.

Раздался ещё один хлопок. Марк понял, что сейчас его обнаружат, и, не желая вызвать ненужных подозрений, спрятал нож в сумку. И только он успел это сделать, как в лицо ударил луч телефонного фонарика.

– Эй, какого…– услышал Марк грубый, мужской голос, и сразу поднял руки.

– Спокойно. Это они за мной погнались. Я от них бежал. К вам залез. Простите.

Телефонный фонарик погас.

– Ладно. Поверю. Как звать?

– Марк.

– Откуда?

– С работы домой иду.

– А что собачкам сделал? Они ж все привитые. На учёте. На людей не кидаются.

– На меня кидаются. Всю жизнь.

Марк взял небольшую паузу, глубоко вдохнул, выдохнул и продолжил.

– С петардой ловко вы… Надо тоже купить, раз у меня такая любовь с ними.

– Держи, – Марк почувствовал, как к нему протянули руку. – Таких не купишь. Об стенку стучишь и кидаешь. Сам придумал.

Марк протянул руку, и почувствовал как большая, шершавая ладонь тяжело опустилась сверху. Когда она поднялась, в руку осталось два холодных, металлических цилиндра.

– Меня Палычем зовут.

– Очень приятно, – отозвался Марк. – Можно я у вас тут постою, пока такси не приедет? Боюсь уже пешком идти.

– Не боись. Я их хорошо расшугал. Они часа два из своих нор не вылезут. Они, понимаешь, нет-нет кота увидят, или велосипедиста, и как начнут лаять. Пол ночи не уймёшь. А так выйдешь, пару хлопушек кинешь… И благодать! До утра ни одна носа не высунет. То-то!

– Спасибо вам, Палыч. Но я всё равно такси подожду. Хватит с меня ночных гуляний.

– Ну, жди. Я пока схожу, ключи возьму.

Палыч, кто бы он там ни был, исчез. Трясущимися руками Марк достал телефон, и с трудом зашёл в программу для вызова такси. Пока система подыскивала подходящего кандидата, Марк крепко думал о том, как отблагодарить спасителя. К сожалению, подарить было нечего. А предлагать плату, даже оскорбительно.

– У вас машина есть? – спросил Марк у Палыча, когда тот вернулся, позвякивая ключами.

– А то! – с нескрываемой гордостью ответил тот.

– Если нужно будет что, звоните. Я автомеханик. Посмотрю, подлатаю.

– Да? Повезло мне с тобой, значит. Мне как раз стойки менять надо. На дачу ехать, а она пузом камни трёт.

– Тогда там не только в стойках дело, – с улыбкой включился Марк. – Там значит и пружинам срок пришёл.

– Может быть. Ну, ты посмотри. Может баферы воткнём.

Марк нащупал в сумке прямоугольный кусочек картона, и протянул его Палычу.

– Возьмите. Моя визитка. Наберите через пару дней. Посмотрим.

Палыч крепко ухватил кусочек картона и потянул к себе. Пальцы Марка, ещё дрожащие от страха, не сразу разжались.

Такси подъехало быстро. Пожав на прощанье руку Палыча, Марк уселся на заднее сиденье и бесцельно уставился в окно. Машина медленно набирала скорость. В пятне света, исходящего от уличного фонаря, Марк снова увидел двух собак: выходца из чихуахуа и грязно-белую болонку. Болонка зализывала кровоточащую рану на боку. Марк сразу сообразил, что это его рук дело. Чихуахуа же пристально смотрела на проезжающую машину. И когда они с Марком поравнялись, злобно оскалилась, продемонстрировав крысиные зубки.

6

– Что-то ты плохо выглядишь? Ты не заболел? – спросила Лина, заботливо приложив ладонь на лоб мужа.

– Похоже, простыл. Завтра думаю отлежаться.

Марк взял со стола кружку горячего чая. Немного отпил с характерным хлюпаньем и поморщился. Лина, как всегда, переборщила с лимоном.

– Да кто тебе даст. Эта Вика ваша телефон измучает, будет вызванивать.

– Не будет. Мы поссорились.

– Опять?

– Опять.

Лина глубоко вздохнула и покачала головой. Нет, она не переживала за работу супруга. Просто ей до боли надоели рассказы об этих трениях.

– «И чего она к тебе привязалась, – размышляла Лина. – Понравился ты ей что ли.Ревнует, может быть. Да она же старуха! На что она рассчитывает?»

Марк догадывался о мыслях супруги, но предпочёл не начинать эту тему. Он молча запивал тёплый ужин горячим чаем в нетерпеливом ожидании мягкой постели. Спать хотелось ужасно. Обычно сон подступал далеко за полночь. Да и то, чуткий, готовый рассеяться вмиг. Но не сегодня. Сегодня морило как в понедельник утром. Марк списал это явление на пережитый стресс и подступающую болезнь.

– Боже! Что у тебя с ногой? – взвизгнула Лина, опустив голову под столешницу.

– Да так, за железяку зацепился, – поспешил соврать Марк.

– Ты рану обработал?

– Что? Нет. Да там и раны нет. Штаниной зацепился.

Лина проворно нырнула по стол и принялась закатывать штанину. Марк только сейчас понял, что не осматривал ногу сам. А значит, там вполне мог быть след от собачьих зубов.

– Да, правда, не задело. Но чем это так она воняет?

Лина вылезла из-под стола и бесцеремонно сунула ладонь под нос мужу. Остро пахнуло мокрой псиной.

– Тоже мне, новость. Поработай весь день в одних ботинках. Конечно, вонять будет.

Лина подозрительно прищурилась и заглянула в глаза мужу. При этом она обворожительно улыбнулась. Марк не выдержал и выпустил смешок.

– «Вот так она меня и ловит, всегда», – подумал он, готовясь менять легенду.

– Давай колись, кто тебя так? – с лукавой улыбкой продолжила пытку Лина.

– Почему сразу «кто»? Может я правда с железякой повстречался.

– А железяка сильно рычала? Или только лаяла?

– Да причём тут…

– А при том! – Лина вмиг стала серьёзной. – Вечно тебе на этих блохастых везёт. Как не изуродовали ещё.

С этими словами она встала и поспешила подойти к раковине. В ноздрях по-прежнему стоял этот отвратительный запах, и Марк сильно засомневался, что мыло поможет снять его с рук. Лина сомневалась тоже, но ничего лучше придумать не могла. Просто мыла руки с мылом. И плакала.

Плакала, пока была повёрнута спиной к мужу. Потом умылась, потёрла лицо, и с улыбкой развернулась.

– Ладно, пойдём в комнату!

Марк молча кивнул, и поднялся из-за стола.

Глава 2

Ночь глотает поезд, мгла хохочет вслед

В окнах застывает хрупкий лунный свет

Он сойти мечтает уже много лет

Он не понимает – станций больше нет.

Группа Мордор – Машинист

1

Лина уснула первой. Как всегда. А Марк изменил своей привычке: прижался грудью к спине супруги и тут же отключился. Сразу. Без многочасовых раздумий о смысле жизни.

Он уснул в своей кровати и тут же проснулся в бурой траве. Заходящее солнце слепило, что-то ползало под одеждой, ветер колыхал нависшие над лицом травинки.

Марк приподнялся и огляделся. Это было то же самое место, что приснилось ему в маршрутке. Та же железнодорожная насыпь, та же бурая трава, те же валуны покрытые мхом. Да, собственно, и сама маршрутка тут тоже была. Перевёрнутая. И все. Больше никого и ничего.

– Так, часть вторая… – сказал Марк сам себе, саркастично улыбнувшись.

Он не придал особенного значения тому, что его спутники пропали. Мало ли, это всего лишь сон. Но автомобильную аптечку, что лежала на месте их «полевого госпиталя» забрал. В ней остались ещё две упаковки бинтов, початый брикет ваты, жгут, кровоостанавливающая губка и куча блистеров с таблетками.

– Так, и что мне делать? – спросил Марк у облака над головой. Оно, вопреки логике снов, промолчало.

– Нужно идти. Только куда?

Марк похлопал по карманам. Телефона в них не было.

– «Наверное, в сумке», – подумал он, и поплёлся к перевёрнутой маршрутке. Сумка лежала у него на коленях, до того, как маршрутка перевернулась. А значит, сумку могло отшвырнуть куда угодно.

Но, к счастью, пропажу долго искать не пришлось. На откинутой на землю багажной двери лежало множество предметов. В их числе были и дамские клатчи, и целлофановые пакеты, и мобильные телефоны, и даже слуховой аппарат. Но Марка больше всего заинтересовала чёрная, потасканная сумка. Старомодная, тряпичная, с множеством отделов и двойным дном. Его сумка.

Из неё ничего не пропало. Телефон вместе с зарядкой и наушниками лежал в боковом отделе. Термос и нож в основном. В среднем лежали две тетрадки и пара ручек. Там же – носки на смену.

– Надо было с собой набор для выживания в дикой природе таскать, – ехидничал Марк, рассматривая свой скромный арсенал. – А то гляди, уснёшь и в джунглях проснёшься. А может и в парке Юрского периода.

Телефон был заряжен на восемьдесят процентов. Это было хорошо. Но на этом радость от девайса и закончилась. Ни телефонной сети, ни сети интернет провайдера не было – на экране отображалась забавная надпись: «только экстренные вызовы». Но попытка набрать «112» или «911» закончилась двухминутным оркестром тишины.

Геолокация тоже не помогла: GPS-карты холодно сообщили о том, что спутники не найдены.

– Так, расслабься. Это всего лишь сон, – попытался утешить себя Марк, возвращая телефон в сумку. Затем он начал бессовестно обшаривать пакеты и клатчи, что лежали на откинутой двери. По всей видимости, слегка запоздало. В них попадались старые телефоны-звонилки, косметика, средства личной гигиены, документы, бумаги, сменная обувь, футляры с очками. Попадались и кошельки, но уже без наличных денег. Именно по этому признаку Марк заключил, что всё обыскали до него.

В животе злобно заурчало. Только сейчас Марк прислушался к зову тела и понял, что очень голоден. Перерыв ещё раз все пакеты, он обнаружил только пару яблок и сухой корм для кошек.

– Что ж, если буду умирать с голоду, сойдёт и это.

Марк положил скромный провиант в свою сумку. Туда же отправил и автомобильную аптечку. Прихватил и чьи-то влажные салфетки. Не постеснялся прихватить чужой телефон, выбрав тот, к которому подходит зарядка.

Он решил идти, хотя совершенно не представлял куда. Просто хотелось найти людей и, по возможности, нормальную еду.

– Что же. Это всего лишь сон. Но просыпаться ещё рано. Можно поиграть.

Долго размышлять, в какую сторону идти, Марк не стал. Он направился вдоль железнодорожной насыпи, в ту сторону, куда умчался поезд в его прошлом сне.

– Поезд ехал с высокой скоростью, – вслух размышлял Марк, просто чтобы слышать чей-то голос. – Не ускорялся и не тормозил. Значит, до станции в обе стороны идти далеко. И он не остановился, увидев перевёрнутую машину. Значит, пытаться остановить состав – глупая затея. Однако. Куда подевались мои спутники? Неужели ушли без меня? Или это просто другой сон и другие реалии?

Марк поднялся на насыпь, чтобы оглядеться. Во все стороны, насколько хватало взгляда, тянулась бурая равнина, украшенная россыпью замшелых валунов. Сквозь неё, бесконечной серой лентой тянулась железнодорожная насыпь, коронованная линиями электропередачи. Она начиналась за горизонтом против солнца, и уходила в горизонт, залитый лучами заката.

Рокот высоковольтных линий действовал на нервы. Да идти по крупному гравию было не так удобно, как по чахлой траве. Потому Марк решил спуститься с насыпи.

–Ничего, сейчас солнце зайдёт, и можно будет увидеть вдалеке свет фонарей. Равнина же. Даже за сто километров город себя выдаст. Да даже одна единственная лампочка за тридцать будет заметна. Нужно только темноты дождаться.

Но наручные часы серьёзно озадачили Марка. Они показывали двенадцать часов. Дня или ночи было не понятно. Да и не важно. Где это видано, чтобы солнце в полдень к горизонту клонилось? Разве что на полюсе. Да там и холода какие! А тут в одной джинсовой куртке на футболку жарко. Ну, тепло, по крайней мере.

Марк переключил электронный циферблат на цифровую систему отображения времени. Часы показали ноль часов, двенадцать минут. Сильно усомнившись в исправности аппаратуры, он полез в сумку за мобильным телефоном. Сначала за своим. Ноль часов, двенадцать минут – продемонстрировал экран дешёвого смартфона.

Сердце застучало часто и сильно. Так сильно, что это ощутили и уши и виски. За прикарманенный телефон Марк брался, как за последнюю надежду. Но подвёл и он. «Ноль часов, тринадцать минут»: таков был приговор чужого прибора.

Сильно потянуло в сон. Вот так просто, без причины и на волне стресса. Но Марк легко подавил это влечение.

– Буду шагать до семи утра. Если так ничего не найду, спрыгну с насыпи. Думаю, это меня разбудит.

Насыпь, казалось, тянется прямо, как натянутая струна. Но так казалось только тогда, когда ты шел у её подножья. Марк несколько раз проверял это, поднимаясь наверх. На самом деле она извивалась, то уходя влево, то изгибаясь вправо. Но повороты были настолько плавными, что заметить их можно было только издалека.

Марк не знал, как много прошёл. Не было чётких ориентиров. Столбы на насыпи не отличались один от другого. Изгибы высоковольтных линий тоже не хвастались многообразием. Не было ни мостов, ни дорог, ни крупных булыжников, на которые можно было бы ориентироваться. Вокруг была только бурая равнина да чахлые деревца, едва ли достигшие человеческого роста. Да и тех деревьев было по пальцам пересчитать.

Перевёрнутая маршрутка давно скрылась из виду. Марк даже не заметил, как давно. Только ноги лёгкой усталостью подсказывали, что пройдено немало. Намного больше, чем они, обычно, проходили за день.

Часы показывали без четверти два. Марк с любопытством уставился на солнце и отметил, что оно не сдвинулось ни на йоту. Обреченно помотав головой, он сел прямо на гравий железнодорожной насыпи. Камни под ним были приятно тёплыми и сухими. Осознав, как сильно при ходьбе сумка утруждала спину, Марк растянулся во весь рост, чтобы передохнуть.

Снова дали о себе знать базовые потребности. Живот заурчал, и слюна исчезла из пересохшего рта. Марк, подчиняясь каким-то более сильным инстинктам, предпочёл голод проигнорировать. Неизвестно, как долго ещё придётся идти. Может неделю. А яблока всего два, да и кошачьего корма всего четыреста грамм (и то, если не соврал производитель). А вот жажду он вытерпеть не смог. Достал из сумки термос, откинул крышку и сделал один скупой глоток. От горного чая сразу же полегчало.

– Так, а с какого перепугу ты решил, что будешь топать целую неделю? – спросил себя Марк, немного придя в чувства. – Утром проснёшься, и закончится твоё путешествие. Хотя, с другой стороны: а если я завтра во сне сюда же вернусь? Что я буду делать? Ладно. Поиграем в вашу игру, госпожа Подсознание. Чем это я вас так обделил? Жрал мало? Да вроде на аппетит не жалуюсь. Да и обжорством не балуюсь. Ходил перед сном много? Да не так уж. Половину пути на такси проделал. Давно наедине с собой не был? Да каждую ночь сам с собой болтаю. Так чего ты мне квесты подкидываешь?

Госпожа Подсознание тоже игнорировала беседу. Что делать? Придётся смириться.

Марк поднялся и снова пошел вдоль насыпи. Оставляя за спиной пройденные метры, которые уже перевалили за десяток тысяч, он старался увидеть впереди хоть какие-нибудь ориентиры. Для этого каждые полчаса поднимался на насыпь, и смотрел вдаль. Но там ничего не менялось. Плоская, как лист бумаги, равнина и извилистая лента железной дороги, уходящая за горизонт.

– «Если есть на земле ад, то он похож на это. Идёшь, идёшь. Надеешься на что-то. Хотя бы на собственный конец. Ан нет! Только и есть, что дорога. И свернуть направо не можешь. Ибо справа обрыв. И налево податься не можешь, ибо там жёлтая стена до небес. И назад не повернёшь, ибо там нет ничего, кроме истлевающих воспоминаний. Вот и идёшь вперёд, отсчитывая ногами километры. И конца им не будет вовек.

Впрочем, едва ли эта картина отличается от реальной жизни. Один в один. Только что, конец свой встретить можешь. Впрочем, у Стругацких так оно и заканчивается, насколько я помню».

Но рядом с Марком не было ни обрыва, ни жёлтой стены. Он им был бы даже рад, наверное. Вокруг была равнина изнуряющая своим однообразием.

Марк взглянул на часы. Четыре часа ровно. Едва передвигались непослушные от усталости ноги. Но он всё равно пополз на насыпь. Это было время очередной разведки местности.

– «Так, в среднем скорость пешехода – четыре километра в час. За полчаса я прохожу два. Наверное, стоило бы сократить частоту подъёмов. Хотя, с другой стороны, так я сдохну со скуки».

Наверху ничего не поменялось. Те же столбы с проводами, те же вентили промышленных труб, те же деревянные шпалы, те же ржавые с боков рельсы. И впереди все оставалось, как прежде.

Без особой надежды Марк развернулся, и посмотрел назад. Всё оставалось таким же. За исключением одной маленькой детали. Очень далеко, едва пробиваясь сквозь сизую дамку, что-то заблестело.

Марк, не зная точно, что делает, лег на деревянные шпалы и положил голову на рельсы. Нет, он вовсе не собирался играть в Анну Каренину. Подражая забытым героям из детских фильмов, он пытался услышать стук колёс приближающегося поезда. И, к собственному удивлению, у него получилось. Тихий, едва ли различимый среди ударов сердца, металлический перестук.

Марк решил попытать счастье. Он переполз на соседние пути и, повторив своё незамысловатое исследование, убедился, что второго поезда пока не предвидится. Не желая терять времени, Марк направился дальше, прямо по шпалам свободного железнодорожного пути. Поезд мог не остановиться, потому терять время на его ожидание было глупо.

Вскоре послышался затяжной гудок. Состав был уже рядом. Марк увидел его с боку, так как насыпь в этом месте слегка изгибалась. Локомотив был весьма необычной формы. Он напоминал винную бутылку, горлышко которой загнули под прямым углом к небу. Из горлышка клубами вываливался белый пар. При этом над локомотивом искрились провода – очевидно у него были и антенны, как у электрички.

За локомотивом тянулся разномастный состав. Тут были и пассажирские вагоны, и вагоны-цистерны, и товарные платформы. По мере приближения поезда, Марк стал различать людей, ходивших по открытым платформам. И даже заметил парочку, восседавшую верхом на цистерне.

Марк стал крутить рукой по часовой стрелке. Три оборота и пауза. Он где-то слышал, что такой сигнал следует подавать машинисту, если хочешь остановить состав.

Поезд мчал очень быстро. Марка должны были уже заметить, но никаких перемен не наблюдалось. Не было даже гудка, предупреждающего о приближении состава.

Локомотив промчался мимо, обдав сильным потоком ветра. Вагоны замельтешили, словно кадры киноплёнки. Скорость состав ничуть не сбавлял, и Марк понял, что напрасно надеялся на чудо. Он посмотрел назад, туда, где начинались открытые платформы, в надежде, что кто-то из людей, ходящих там, заметит его. Но прежде начали проноситься цистерны. Наверху каждой из них была площадка с поручнями. Площадки соединялись друг с другом мостиками, что позволяли переходить с цистерны на цистерну. Но сейчас все площадки пустовали. Почти все.

Марк увидел издалека пару человек стоявших наверху цистерны. Они его, судя по всему, тоже заметили, потому как смотрели в упор. Одета была эта парочка весьма странно: на плечах красовалось разноцветное пончо, на головах – чёрные шляпы с узкими полями, а глаза спрятаны за солнцезащитными очками-капельками. А ещё они были вооружены пистолетами. И явно целились туда, куда смотрели.

Марк инстинктивно кинулся прочь. Доли секунды, но они всё решили. Раздался хлопок и что-то просвистело совсем рядом с ухом.

Марк плюхнулся на гравий всем весом. Было больно, но он старался не придавать этому значения. Раздался ещё один хлопок. Несколько камешков взметнулись в воздух в дециметре от глаз.

Не приходя в себя, Марк кувыркнулся на бок и покатился вниз по насыпи. Острые камни обдирали ладони и щёки, всё время норовили добраться до глаз. Чёрная джинсовая куртка мигом стала зелёной, собрав мох с поверхности камней. Один кроссовок слетел с ноги и покатился дальше самостоятельно.

– Что за нафиг? – выразил недоумение Марк, когда сумел затормозить. В него больше не стреляли. Но он не спешил подниматься, мало ли, может здесь его просто не могут достать.

Состав с грохотом проехал мимо. Провожая взглядом последний вагон, Марк заметил ещё двоих стрелков. Они сидели с длинными карабинами наизготовку и целились в его сторону. Стрелять не спешили, словно им только то и нужно, что бы из-за насыпи ничья голова не высовывалась.

– Да и овощ вам в помощь! – процедил Марк, сплюнув на камни. Слишком много мха успело попасть в рот.

– Сам дойду. Бог даст, дойду. А нет… – он махнул рукой, и пополз на пятой точке к своему кроссовку.

Высыпав из обуви острые камешки, он обулся. Лицо и куртку пришлось протирать влажной салфеткой. На этой стороне насыпи мох рос очень густо.

Марк собрался идти дальше. Для начала он решил перейти на другую сторону. Сюда не попадало солнце, тут густо росли мхи и колючки, и пахло сыростью. Идти по эту сторону было, по меньшей мере, неприятно. А в какой-то степени, даже опасно – можно было легко поскользнуться. А пользоваться насыпью приходилось каждые полчаса.

Марк, осторожно взбираясь по скользким камням, поднялся наверх. Прежде чем выпрямиться во весь рост, он решил осмотреться – вдруг ещё один поезд приблизится.

Поездов не было. И вообще ничего чуждого не было. Только рельсы, вентили и линии электропередачи.

– Надо идти, – приказал себе Марк.

2

На часах было уже семь. Сколько Марк прошёл за это время, он сказать не мог. Ориентиров по-прежнему не было. Не было и видимых укрытий, чтобы залечь там и выспаться. А усталость накатывала с устрашающей силой.

Поезда больше не появлялись. Это немного радовало. По крайней мере, никто не стрелял. Но и однообразные пейзажи томили до смерти. Марку начинало казаться, что он ходит по замкнутому кругу. По очень большому, но замкнутому.

Он упрямо шагал до полудня. Но потом силы его покинули, и всё тело стало молить об отдыхе. Нужно было сделать привал. Скромный. Без походного костра и шалашей. Просто растянуться на нагретых солнцем камнях и поспать. А пробудившись, выпить глоток чая, съесть половину яблока и продолжить путь.

Марк сделал в гравии небольшую ложбинку и постелил на её дно свою куртку. Длины джинсовки хватило только прикрыть грудь от камней, но этого было достаточно. Сумка, закопанная в крупные камни до середины, выступила в роли подушки.

Такую постель едва ли назовёшь комфортной. Но уставшее тело Марка быстро погрузилось в сон.

Но сам Марк проснулся. В своей кровати. Лина укрыла его перед уходом на работу и даже оставила завтрак на прикроватной тумбе. Шторы были плотно занавешены, комната погрузилась в густой сумрак. Окна, по всей видимости, были закрыты, иначе такую гробовую тишину объяснить было нельзя.

– Ну и присниться же, – недовольно буркнул Марк, ища глазами единственного потенциального собеседника. Но Барсика в комнате не было. Иначе он бы лежал на тапочках. Значит, Лина закрыла его на кухне, дабы не мешал высыпаться своему хозяину.

Марк нащупал телефон на полу и набрал номер Лины. Она ответила после минуты затяжных гудков.

– Только проснулся? – вместо приветствия сухо пробубнила в трубку Лина.

– Да, – с улыбкой кота, который вылакал банку сметаны, ответил Марк. – Спасибо за завтрак!

– Нормально себя чувствуешь?

– Разумеется, моя королева!

– Хорошо. Давай.

– Целую тебя во все вообразимые и невообразимые места!

Телефон издал сигнал отбоя.

Чувствуя себя выспавшимся, причём, как никогда в жизни, Марк потянулся, и рывком встал с кровати. Сердце ныло от одной мысли, что его любимый кот сидит в кухонном заточении, с полной миской корма и воды, но без лотка. Наверняка зверюге давно приспичило, и он, бедняга, терпит из последних сил.

Но всё оказалось не так печально. Открыв дверь на кухню, Марк обнаружил беззаботно спящие шесть кило пушистой кошатины. Солнышко пригрело длинношёрстый кошачий живот, который Барсик беззастенчиво выпятил, завалившись на спину. При этом лапки он сложил на груди, точно пародировал суслика.

– Тяжела ли жизнь, пролетарии? – обратился хозяин к коту, просто чтобы привлечь внимание. Барсик, бессовестно разбуженный в столь ранний час, повернул голову на звук. А вот глаза открыть поленился.

– Ладно, спи! Через час пылесосить будем. То-то же набегаешься.

Оставаясь дома в одиночестве, Марк брался за бытовые хлопоты. Мог выполнять чисто мужскую работу: чинить краны, смазывать дверные петли, приклеивать отошедшие стыки на обоях. Но мог взяться и за стирку, уборку и готовку. Получалось у него это из рук вон плохо. Но Лина умела держать язык за зубами. И умела благодарить за помощь, хоть и оказанную неумело.

Сегодня Марк решил побыть за хозяюшку. Быстро покончив с оставленным ему завтраком, он принялся перемывать посуду.

На тыльной стороне тарелок оставались жирные пятна даже тогда, когда они отправлялись в сушку. Кружки, испачканные бурыми кольцами от травяного чая, так и не дождались чистки содой. На сковородке остался кусочек засохшего яйца. Пригоревшее к эмали молоко ушло в полочку вместе с кастрюлей.

Затеянная стирка увенчалась куда большим успехом. И только потому, что большую часть работы взяла на себя стиральная машинка. Впрочем, на этапе сушки снова возникли недочёты. Развешанное на сушилке бельё местами было скомкано, как следует не вывернуто и не расправлено.

Уборка квартиры оставила куда более приятную картину. Кровать была заправлена без единой морщинки, ни одной вещи не валялось на полу и не висело на стульях. Книги стояли на полочках, как солдаты по команде смирно. Ни на одной поверхности не было ни пылинки. На ковре не осталось ни пучка женских волос, ни клочка кошачьей шерсти. И воздух пропитался влажностью и свежестью. Пусть и с химозным привкусом средства для мытья полов. Но всё же свежестью.

Довольный собой Марк развалился перед телевизором. Ему захотелось полчаса «потупить в ящик», прежде чем приняться за готовку. На ужин планировалась запечённая в духовке курица – единственное блюдо, что у Марка получалось.

На экране запрыгали рекламные ролики. Их должна была сменить юмористическая передача, что-то вроде стендап-шоу. Марк её не сильно любил, однако предпочёл мыльным операм, заполнившим эфир остальных каналов.

Но дождаться окончания «короткой» рекламы Марк не сумел. Глаза сами собой слиплись, и он снова провалился в сон.

3

Марк совсем не удивился, когда проснулся на железнодорожной насыпи. Никуда не делась вырытая им ложбинка, и постеленная куртка осталась на месте. Даже сумка вместо подушки осталась прикопанной в гравий. И солнце на прежнем месте.

– Кажется, этот сон будет продолжаться, пока я не дойду до цели. Знать бы ещё, что за цель, и куда топать? Мир, сдвинувшийся с места, спасать? Тогда где мои револьверы из Экскалибура?

Голод дал о себе знать. Помимо урчания в животе, появилась тошнота и слабость. А ещё фантомное чувство холода – организму нужно топливо, чтобы согреться.

Марк достал нож из сумки и уставился на него как зачарованный. Он был настоящим произведением искусства для человека, далёкого от кузнечного дела. Рукоятка выполнена из морёной акации, с изящной впадиной под мизинец. Между рукоятью и лезвиям стоял широкий больстер из оленьего рога. Под больстером, в несколько слоёв, чередовались обоймицы из бронзы и рога. Лезвие из воронёного металла, длинное и тонкое, с широким ребром. Совсем как новое, будто его ни разу не точили.

Его сделал отец Лины. Это был своеобразный подарок ко дню рождения. Своеобразный, потому как ножи дарить не принято. Марк купил его за символическую цену – две шведские кроны. Просто не оказалось других денег с собой. А ту монету он таскал везде, на удачу.

Сейчас он тоже носил с собой монету – сто франков Руанды. Гостья из маленького государства в восточной Африке покоилась под чехлом смартфона.

Марк разрезал яблоко пополам. Половину спрятал в сумку, половину съел. Полностью, вместе с косточками. Последовавшую затем жажду скупо притупил глотком чая и отправился в путь.

– В термосе меньше половины. Если не найду воду до послезавтра – мне конец. Без воды я даже корм кошачий жевать не смогу. Впрочем, от жажды скончаюсь быстрее, чем от голода.

Но равнина даже не думала меняться. Ни холма, ни впадины, ни гряды деревьев, ни спасительной полоски камышей. Ровная плоскость, покрытая бурой травой. От горизонта до горизонта. Куда ни глянь.

Идти дальше совсем не хотелось. Не было ни чёткой цели, ни уверенности в выбранном направлении. Но оставаться на месте в ожидании неминуемой смерти – тоже не было желания.

Слева, у самой кромки видимого мира, показались тучи. Можно было надеяться, что ветер принесёт их сюда, и они разразятся дождем. Но Марк не спешил радоваться. Тучи были далеко и могли пройти стороной. А если бы и не так, то могли принести с собой не ливень, а мелкую морось, от которой он вымокнет, простынет, но воды получит едва ли на глоток.

За спиной осталось ещё два часа безостановочного пути. Километров восемь, едва ли больше. Но с вершины насыпи не было видно ничего нового. Разве что железная дорога теперь уходила влево и по дуге возвращалась вправо.

– Что она могла огибать? Тут нет ничего особенного.

Ответов не было. Да откуда им взяться в такой пустыне. Тут даже солнце подсказок не даёт. Не разберёшь – день сейчас, или ночь. Про время и говорить нечего.

С очередной досадой, Марк начал спускаться с насыпи. Но не успел ступить на мягкую траву, как вдруг почувствовал сильный прилив усталости. Внезапный, нестерпимый, непобедимый. Такой, какой он испытал лишь однажды – когда в студенческие годы поспорил с другом, кто кого перепьёт.

Тогда Марк пошёл на хитрость, и слопал натощак две пачки сливочного масла, после чего предложил пить чачу без закуски. Друг, по наивности своей, согласился. После часа застолья оппонент Марка попросился в туалет. Ему был дозволен перерыв. Но по назначению израсходовать его не удалось. Друг только что и смог дойти до унитаза и выблевать всё содержимое желудка. А после, скоропостижно потерять сознание.

Пользуясь отпущенной маслом форой, Марк достал мобильный телефон и зафиксировал свою победу короткой видеозаписью. Не забыл добавить и подобающие издёвки. Однако стоило только нажать кнопку стоп, как тут же накатил сногсшибательный порыв дурноты и усталости. Сногсшибательный в прямом смысле. Марк, испуская фонтан рвотных масс, рухнул на пол лицом вниз. И мир исчез на восемь часов. Совсем исчез. Вместе со звуками, мыслями и образами.

Нечто подобное Марк почувствовал сейчас, стоя на границе гравия и бурой травы. Нестерпимое желание упасть в небытие.

Он сопротивлялся несколько секунд. Но черное пятно стало расплываться у него перед глазами. Оно поглощало собой весь видимый мир и невидимое сознание. Когда пятно расползлось до ушей, послышался нестерпимый звон. Ещё через миг тело потеряло вес.

4

– Вставай, Соня! – разбудил Марка нежный голос Лины. Он приоткрыл глаза, не понимая, где находится и что произошло. Потом работающий телевизор кое-что ему напомнил.

– Ты давно пришла? – хриплым голосом спросил Марк.

– Только что. Когда ты не взял трубку в восьмой раз, я решила что ты напился. Прихожу, ты дрыхнешь на диване. Думаю – точно, нажрался! Целую тебя – и нет же. Никакого перегара. Просто спит мой хомячок.

– Зай, извини. Сам не знаю, что это на меня нашло. Собирался ужин готовить, присел передохнуть, и на тебе. Два часа из жизни.

Лина похлопала его по плечу:

– Это тоже полезно! Иногда. Ты не переживай, я сейчас в доставку позвоню. Пиццу или котлет по-киевски?

– Лучше бургеры. Или ролы.

Марк устало закатил глаза, хотя чувствовал себя как никогда бодро. Просто захотелось капельку сочувствия. Лина, с грациозностью кошки, уселась на ноги мужу, уткнув свой бюст прямо ему в лицо. Марк удивлённо вытаращил глаза.

– Сегодня будут котлеты, – утверждающе заявила Лина и хищно улыбнулась. – А пока они едут, нам есть чем заняться!

Доставку Марк пошёл забирать в весьма компрометирующем виде. Если расцарапанную спину и засосы на груди удалось скрыть банным халатом, то взъерошенные, потные волосы и помаду на лице спрятать было невозможно. Впрочем, курьер не спешил смущать клиента. Он доброжелательно поприветствовал Марка, передал пакет с едой и пожелал приятного аппетита. Но после прокололся. Не смог скрыть брезгливость, когда принимал наличные в качестве оплаты. Видимо, потные руки Марка оставили на них свой след.

Попрощавшись с курьером, Марк вернулся к своей страстной бестии. Но обнаружил вместо неё пушистого котеночка. Лина облачилась в белый, махровый халатик и с блеском в глазах ждала. Но уже не страстных поцелуев, асытного ужина.

– Давай быстрее! Я так проголодалась!

Марк быстро разложил на журнальном столике содержимое пакета, разлил газировку по бокалам, и принялся за свою котлету. При этом стараясь не смотреть на жену. Она кошечка в постели, львица в коллективе, пчёлка в быту. Но за столом превращается в ужасную свинью. Она не ест, она самым натуральным образом жрёт. Набивает рот до неприличия, кусает жадно, не беспокоясь о текущем масле или соусе, смачно хлюпает газировкой и несдержанно рыгает подходя к концу трапезы. По началу Марка это забавляло – должна же быть у человека какая-нибудь странность или слабость. Однако со временем подобное поведение стало вызывать тошноту и отвращение. Особенно когда это происходило на людях.

С едой вскоре было покончено. Её остатки Лина стёрла с лица влажной салфеткой, и бросила обратно в пакет. Начиналось любимое время Марка – время вместе смотреть какую-нибудь несусветную ерунду. Иногда это была мыльная опера, до жути интригующая Лину. Иногда фильмы с кишками, кровью и политикой, что безумно нравились Марку.

Сегодня честь выбирать выпала главе семейства. «Город грехов» – хороший фильм. По мнению Марка, лучшая работа Тарантино, хотя тот был лишь приглашённым режиссёром. И политики там с гулькин нос. Зато кровь и кишки в изобилии. Особый эффект от черно-белой картинки с редкими цветными элементами – так никто и не смог повторить. Хотя нельзя не отметить, что робкую попытку впервые предприняли в фильме «Список Шиндлера» с Лиамом Нисоном. Ладно-ладно, «Броненосец Потёмкин» тоже был. Но тут речь скорее об особой атмосфере полукомикса. Атмосфере, и руке мастера, что её оживила.

На примере «Города грехов» можно демонстрировать влияние режиссёра, гениального режиссёра, на любой фильм. В сравнении. Достаточно посмотреть вторую часть той же картины. Сюжет написан ещё до первой части. Герои остались те же, графика – та же, кровь и кишки в таком же количестве. Даже актёрский состав, по большей части, остался без изменения. А не то! Совсем не то. Фальшиво и скучно. Жалкая пародия.

С Марком многие могут не согласиться. Но его это не беспокоило. Заумные ценители со списком критериев мало его заботили. Главное же было – отклик собственной души. И плевать на прочие мнения.

– «Старик умирает, девочка остаётся жить, – Марк шепотом повторял слова за любимым героем. – Честный обмен»

Лина толкнула его в бок. Ей не особо нравилась идея пересматривать фильм второй раз за этот год, а цитирующий шептун раздражал в конец. Глава семейства замолчал и нежно обнял мягкий комок, который был ничем иным, как попой, обтянутой махровым халатом. Возражений такие объятия не встретили.

Когда Джон Хартиган повторил свою легендарную фразу и приставил револьвер к голове, Лина уже крепко спала. Увидев титры, Марк выключил телевизор.

Нужно было убрать беспорядок на журнальном столике, нужно было расстелить постель в спальной, нужно было перелечь спать туда. Но накатила дремота. Ещё секунду назад Марк чувствовал себя свежим и бодрым, как вдруг потерял всяческое желание что-либо делать. Он просто опустил голову на бедро жены, и тут же отключился.

5

– «Ну наконец-то!» – это была первая мысль Марка, когда, проснувшись, он увидел не заходящее солнце, не бурую траву и даже не железнодорожную насыпь. Он увидел ствол револьвера, раздвоившийся в глазах от близкого расположения.

– Раз ты меня не убил спящим, значит тебе что-то нужно, – спокойно, как будто это происходит не с ним, заключил Марк. – А может я не вовремя проснулся?

Револьвер чуть отдалился, позволяя разглядеть своего обладателя. Высокого, кареглазого мужика с морщинистым лицом и чёрной щетиной. Причём щетина его явно уродовала, придавая дикий и неопрятный вид. Одет мужик был тоже диковато и неопрятно. На голове шляпа рыболова-любителя, с завёрнутыми по-кавбойски полями. Выцветшая джинсовая куртка, изуродованная множеством въевшихся пятен. Под ней мешковина, с корявым рисунком сделанным тушью. На ногах камуфляжные штаны, тоже из серии рыболов-любитель. А вот обут он был в новенькие берцы, блестящие как у кота глаза.

А ещё, кроме престарелого рыбака с револьвером, Марк заметил небо. Тёмно-серое.

– «Неужели сон поменялся», – с надеждой подумал он.

Мужик в шляпе отвел револьвер подальше, но совсем не убрал.

– Кто такой? – в его голосе послышалась озорная радость.

– Марк.

– Куда идём?

– А шут его знает. Знал бы, где я, знал бы куда топать.

– Ты из Спящих, что ли?

Марк не понял вопроса. Почти не понял. Он-то знал, что спит, и что всё это сон. Но об этом ли спрашивают? Не желая попасть в неловкую ситуацию, Марк приподнялся и пожал плечами. И очень пожалел о принятом решении.

Мужик молниеносно выкинул руку с пистолетом вниз и выстрелил. Марк даже понять ничего не успел. Вспышка, хлопок и жгучая боль в ноге.

А на лице рыболова-любителя не дрогнул ни единый мускул. Даже легкое выражение озорства не исчезло. Может даже усилилось.

Он спокойно поднёс револьвер поближе к лицу, откинул барабан и потряс рукой. Вторую ладонь, облачённую в кожаную перчатку без пальцев,подставил поближе. Из барабана выпало два цилиндрика. Мужик их ловко подхватил, и принялся разглядывать.

– Всё-таки Спящий, – заключил рыболов и подкинул в воздух стреляную гильзу. Цилиндрик, что остался в руке (видимо целый патрон) вернул на место и полез в карман.

Стреляная гильза упала Марку на живот и вывела из ступора. Он схватил её голыми пальцами и очень пожалел. Раздалось еле слышное шипение – кожа пригорела к раскалённому металлу. Марк по инерции откинул гильзу в сторону и принялся играть в балалаечника – стал сильно размахивать кистью.

– Ты бы лучше ногой занялся, – усмехнулся мужик. – Доставай свою аптечку.

Марк на секунду отвлёкся, что бы взглянуть на рыбака: откуда тот знает про аптечку? А потом поспешил воспользоваться советом. Он достал вату, бинты и пластырь, совсем не замечая как над ним посмеиваются. Нога болела жутко, будто из неё вырвали кусок мяса.

Марк закатал штанину до самого колена, и понял, что бинты с ватой тут не помогут. Не поможет и ампутация конечности. И вообще ничего не поможет, если мозг лёгкую царапину воспринимает как смертельное ранение.

Кровь из раны немного текла. Но на неё все равно было жалко переводить вату. Марк протёр это место влажной салфеткой и наклеил широкий пластырь.

– Честно говоря, я промазал, – ехидничал рыбак, наблюдая за манипуляциями раненого. – Обычно даже пластырь не пригождается. Извини. Бывает.

Марк хотел сказать что-нибудь дерзкое, но вовремя вспомнил про револьвер в руке незнакомца, и про то, как остро организм реагирует на его воздействие.

– Что это значит? – спросил он, осадив себя.

– Что ты Спящий. Уснул и попал сюда. Разве сам этого не заметил? Уж шестой круг пошёл, как ты здесь.

– Заметил. Но ни черта не понял.

– Это нормально. Это со всеми бывает. Закинулся что ли чем?

– Что? В каком смысле?

Незнакомец помялся, явно подбирая слова.

– Ну там, закинулся, дунул, ширнулся. В моё время говорили – укололся или вмазался.

Марк понял, что речь идёт о наркоманских терминах. И сразу же помотал головой. Алкоголем он иногда баловался. Но на сигареты и психотропы соблюдал табу.

– Эх, жалко. Если бы там с собой держал чеку, когда уснул, два раза кайф словить бы мог. Или со мной поделиться.

– Чего нет, того нет, – Марк обреченно развёл руками.

– Да ещё бы. Сам бы руки оторвал тому, кто таким сосункам продает. Вы же тормозить не умеете.

Марк пожал плечами, как бы намекая на свою некомпетентность в данном вопросе.

– Получается, ты просто уснул, и проснулся тут. Случайный, как бы.

В ответ рыбак увидел чистые ладони собеседника. Они намекали на некомпетентность и в этом.

– Я иду на Сан. Заметил, что и ты туда же топаешь, – уже серьёзно продолжил рыбак.

Марк тяжело вздохнул.

– Я топаю туда, где смогу попить и поесть.

– С попить проблем нет, – мужик кинул Марку металлическую фляжку. – С едой потуже, но есть кое-что, кроме яблок и кошачьего корма.

В очередной раз рыбак продемонстрировал свою осведомленность о снаряжении собеседника. Марк испугался, не вытащил ли этот тип его любимый нож.

– Вы копались в моих вещах?

– Да брось, что у тебя брать? Ножик твой? У меня не хуже.

Теперь Марк подумал, что незнакомец умеет читать мысли.

– Я следил за тобой, – сознался рыбак и распахнул куртку. Во внутреннем кармане лежал бинокль внушительных размеров. – От того места, где девчонок увели.

Марк окинул незнакомца взглядом полным страха и недоумения.

– С тобой бабы сюда попали, верно? Так вот, они тебя кинули и пошли приключения на зад искать. Тоже на рельсы выперлись. Только пошли не на Сан, а на Бэк. Я их издали увидел. На встречу пошёл. Вижу, старика на плечах несут. Думаю, может случилось что. Может от поезда дед отойти не успел, подстрелили. И тут как назло – гудок. Делать нечего, я за насыпь. А эти, курицы бестолковые, так и прут. Поезд подъезжает, а они руками машут, кричат. Думал, всех перестреляют. А нет. Видать, молодую разглядели. Она может и не красавица, и лицо у неё разбито. А знаешь, иному мужику и на то плевать. Лишь бы две ноги было, да углубление меж ними. Короче, остановился поезд. Хлопцы выскочили, всех в вагон покидали, и назад.

А тебя я шагов через триста заметил. В оптику. Валялся ты в траве. Думал, сдох ты уже. А ты возьми, да встань. И как назло, когда я к тебе пришёл почти. Места тут неспокойные. Народец разный бродит. Вот я и не спешил на контакт идти. Присматривался.

Марк выслушал и покивал. Рыбак же пальцем указал на металлическую фляжку, мол или пей или отдай. Марк отвинтил крышку и неуверенно приложился к горлышку. В рот полилась вода, дурно пахнущая тиной и землёй. Фонтан брызг тут же полетел на бурую траву.

– А ты думал у меня с собой минералка? – ухмыльнулся рыбак, наблюдая за собеседником. Тот очень агрессивно старался отплеваться.

– Пожалуйста, скажи, что это была не моча! – жалобно пропищал Марк.

– Нет, не моча. Но и не горный ручей. Вода из Магистрали.

Заметив непонимающий взгляд собеседника, рыбак добавил:

– Долго объяснять. Пойдёшь со мной – покажу.

Марк усмехнулся, покосившись на револьвер.

– У меня разве есть выбор?

– А почему нет? Можешь идти куда угодно. Но что-то мне подсказывает, сдохнешь ты через пару дней. Когда вода в твоём термосе закончится. Ну ладно. После ещё дня два протянешь. А смысл?

Марк согласно покивал и попытался подняться. Рыбак протянул ему руку, и в один рывок поставил на ноги.

Встав, Марк увидел – никуда ничего не пропало. Бурая равнина на своём месте, простирается от края до края. Железнодорожная насыпь на своём, начинается за горизонтом, и уходит за горизонт.

Хотя кое-что действительно исчезло. Солнце.

– А чего так темно? – выразил недоумение Марк. – Ночь что ли наступила?

– Какая ещё ночь? Тут Ночей не бывает. И дней. Тут всегда вечер.

– А солнце тогда где?

– Вечера разные бывают. Бывают солнечные, бывают пасмурные. Гроза надвигается.

Марк отряхнул куртку, подобрал сумку и потянулся всем телом.

– Я готов. Куда идём?

Рыбак головой указал на насыпь.

– Как раньше.

– И далеко?

– Тебе в шагах или в колоколах объяснить?

– В шагах. В колоколах расстояние не измерял никогда.

– Колокол – это мера времени. Дойдём до людей, сам поймёшь. А в шагах – тысяч четыреста до ближайшего поселения.

Марк прищурился, силясь воспринять услышанное.

– Это в километрах сколько? – спросил он, выдержав паузу.

– Всегда бери на четверть меньше. Это не точно, но около того.

– Триста километров?! – с нескрываемым испугом спросил Марк.

– Около того. На деле чуть меньше. Но не сильно.

– А в другую сторону?

– До цивилизации – тысяч семьсот шагов. По дороге есть поселения, но в них надолго не задержишься. Если, конечно, фермером стать не решил.

Марк перемялся с ноги на ногу в нерешительности. Идти с незнакомцем было, конечно, лучше чем одному. Но сама перспектива отшагать три сотни километров по чужой земле – заставляла сомневаться.

– Пошли, – рыбак хлопнул Марка по плечу и, не дожидаясь реакции, зашагал вдоль насыпи.

6

Марк по привычке поднялся наверх, когда за спиной осталось полчаса пути. Новый знакомый не присоединился, но и останавливать не стал.

В сумерках, навеянных тяжёлыми тучами, равнина преобразилась до неузнаваемости. Бурый цвет она сменила на чёрный. Россыпь замшелых валунов стала похожа на звёздное небо. Свинцовый купол над землёй непрерывно двигался. Вдалеке виднелись оранжевые всполохи молний.

– Дождь скоро пойдёт, – заключил Марк, спускаясь.

– Не дождь, а настоящий ливень, – с азартной улыбкой уточнил новый знакомый.

– И где мы его переждём? – перекрикивая внезапный порыв ветра, спросил Марк.

– Прямо там, где он нас застанет.

И дождь застал их скоро. Следующий порыв ветра уже принёс первые капли. Ощутив их, рыбак сразу же остановился, и полез в заплечный мешок. Оттуда он извлёк сверток, очень похожий на полиэтиленовую плёнку.

– Нужно отойти от насыпи, – рыбак перекричал ветер. – С неё поток пойдёт, нам штаны подмочит.

Они отошли метров на двести в сторону. Рыбак развернул полиэтиленовую плёнку, внутри которой лежало четыре прутика. Прутики оказались телескопическими, как удочка или антенна радиоприёмника. Их рыбак растянул, и воткнул в землю, образовав квадрат со сторонами метра в два. На прутья он быстро намотал верёвку, поверх которой постелил полиэтиленовый полог. Получилась палатка. Но палатка весьма странная. Крыша у неё была скатами внутрь.

– Залезай, и подсунь под себя плёнку! – Криком приказал рыбак. И Марк тут же повиновался. Зачем это было нужно, стало ясно при первом порыве ветра. Не лежи на завёрнутом крае палатке туша весом в восемьдесят кило, полиэтилен бы сорвало и унесло в бескрайние дали.

Крупные капли застучали по стенкам и крыше палатки. Но спутник Марка не торопился спрятаться в непромокаемом убежище. Он возился снаружи в своём заплечном мешке. Марк из праздного любопытства приподнял край плёнки, и увидел, как спутник опустошает бурдюк с водой.

– Дождевая вода приятнее воды из Магистрали, – прокряхтел рыбак, забираясь под полог. Он затянул свой заплечный мешок, придавил им один из краёв, и подполз к самой низкой точке крыши. Там красовалась окольцованное отверстие. К нему рыбак подставил нечто похожее на воронку, а под неё пустой бурдюк.

– Да, такую дуру часа два наполнять придётся, – с улыбкой пожаловался спутник Марка.

– Если устанете, я вас подменю. Подержу.

Рыбак уставился на Марка с кривой миной.

– Мы разве ещё на «вы»? – спросил он.

– Думаю да. Я вашего имени не знаю.

Рыбак усмехнулся и сказал:

– Блэкблю. Моё имя Блэкблю. Можно просто Блэк. Можно просто Блю. Как будет удобно.

– Интересное имя. Или это прозвище такое?

– Имя. Местное имя. Спящие здесь собираются в кланы и берут новые имена. Блэк – это имя моего клана. Что-то вроде фамилии. Блю – моё имя.

Марк кивнул, давая понять, что это усвоил, и сразу спросил:

– А разве это не названия цветов на английском?

– Так и есть, – подтвердил рыбак. – Блэк – чёрный. Блю – синий. Я из семьи Чёрных. Моё имя – Синий. Но так тут не принято выражаться.

– Почему? – с некоторым возмущением спросил Марк.

– А на каком языке ты сейчас говоришь? – ответил вопросом на вопрос тот, кто представился Блэкблю.

– На русском, полагаю.

Блэкблю рассмеялся.

– Едва ли. Ты сейчас говоришь на едином наречии. Ты это потом поймёшь, когда книжку в руки возьмёшь. Ну или вывески в поселении заметишь. Говорить то говоришь, а прочесть не сможешь. Такая вот ирония. А названия и имена мы нарочно на английском составляем. Его знает большинство Спящих. И для нас это маркер – сразу друг друга опознаём. Ну или вмешательство своих отслеживаем.

– Своих? Тут что, и чужие есть?

– Чужие? – Улыбка с лица Блэкблю исчезла. – Это мы тут чужие. Пришельцы. Спящие. Нас много, конечно. Но гораздо меньше местного населения. И многие аборигены нас ненавидят. Хотя есть и те, кто боготворит.

Марк почуял, что его мозги пухнут от потока важной информации. Но было ещё несколько вопросов, которые он непременно хотел задать перед тем, как взять тайм-аут на переваривание.

– Как сюда попадают Спящие? – задал Марк первый из своих насущных вопросов. Блэкблю задумался и с прежней улыбкой выдал:

– Способов много. И большую часть не знаю. Я попал сюда под кайфом. Не помню, был это клей или героин. А может всё сразу.

Один мой товарищ переспал с ведьмой, и она ему сюда билет выписала. Был один алкоголик, который в эти места от приступа белой горячки прилетел. Молодой парень, Рэдгрин кажется, на Земле шизофрению словил, а тут на волне обострения проснулся. К слову, в этой реальности он вполне адекватным остался. Знал я и тех, кто сюда попал, потому что на Земле в коме лежит. Они вообще никогда не спят. После клинической смерти или неудачной попытки суицида сюда попадают. Кто-то про счастливое спасение рассказывает – мол, выжил чудом, там, на Земле, и в ту же ночь здесь проснулся.

В общем, способов много, и я далеко не все знаю.

Марк потёр ладонью лицо. Он так делает, когда устаёт умственно. А происходит это не часто, так как работа у него совсем не творческая.

– А как отсюда уйти? – задал Марк второй вопрос, который очень требовался для составления мозаики в голове.

– Как и из любого другого мира, полагаю, – с ехидной улыбкой ответил Блэкблю.

Марк пожал плечами и пристально посмотрел в глаза собеседнику. Тот понял, что без комментариев не обойтись.

– Как из любого мира: хочешь выйти на время – ложись спать. Хочешь уйти навсегда – умри.

– Если умрёшь здесь, не умрёшь там, на Земле?

– Нет, но сюда не вернёшься. Никогда.

Марк глупо улыбнулся и сказал:

– Может это и хорошо, что никогда. Мне тут пока не нравится.

Блэкблю растянул губы в безобразной улыбке.

– Ты погоди. Дальше тебе ещё больше не понравится.

Глава 3

Мы в который уж раз создаем этот мир

Ищем вновь имена для зверей и цветов

Несмотря ни на что побеждает любовь

Так забьём и закурим, матерь богов»

Группа Nautilus Pompilius – Матерь богов

1

Дождь стих через несколько часов. Земля вымокла и стала податлива как пластилин. Идти было крайне трудно. Ноги то вязли, утопая по самую щиколотку, то цепляли на себя тяжёлые комья.

Устав от бесполезной вражды с бездорожьем, Марк и Блэкблю поднялись на насыпь и пошли прямо по шпалам. Приходилось то и дело смотреть вдаль, дабы не упустить приближение поезда. «Слушать рельсы» после дождя было бессмысленно – капли воды стекали с кабелей электроснабжения и отбивали сумасшедшую чечётку.

Марк заметил, что его спутник особенно сильно нервничает при мыслях о возможности упустить приближение поезда. Разумеется, это наводило на вопросы.

– Слушай, Блэк, что с вашими поездами не так? Чего они не останавливаются? Людям не помогают? Да ещё и стреляют!

Блэк усмехнулся, хоть и с горечью.

– Это долгая история.

– А мы разве торопимся куда-то? По твоим прогнозам, нам ещё неделю топать.

– Это верно, – согласился Блэкблю. – Понимаешь, все поезда крышует мафия. Самая настоящая мафия. Классическая. С крёстными отцами, кланами, кодексом и пистолетами. Даже шляпы многие носят. Те самые, аля Френсис Форд Коппола. Каждый поезд держит свой клан. Хотя бывает и один состав три-четыре делят. По вагонам.

Так вот. Эти ребята, сам понимаешь, кого попало на свой транспорт не пустят и чей попало груз не повезут. Потому как и то и другое охранять требуется.

А если груз перевезти нужно настолько сильно, что даже расценки мафиози не смущают… Значит, перевезти собираются нечто действительно ценное.

Представь ситуацию – едет поезд, у которого три вагона до отказа забиты золотом, наркотиками и оружием. И вдруг на пути попадается... скажем... скажем... О! Перевёрнутая маршрутка. И рядом сидит печальный тип с разбитым лицом. И тут попадается сердобольный мафиози: жмёт стоп-кран и бежит, радостный, помогать. А тип с разбитым лицом достаёт свой красивый ножик из сумки, перерезает глотку сердобольному, забирает его пистолет, и понеслась стрельба. И из перевёрнутой маршрутки ещё с десяток хлопцев. Раз-два, всех перебили на нужных вагонах, от состава отцепились, хоть на ходу, и конец комедии.

Но это одно дело. Тут ещё нужно перебить мафиози всех, а для этого сноровка нужна, коей не каждый обладает. А вот обвязать старика взрывчаткой, пригрозить жизнью детей и внуков да приказать броситься под нужный вагон – это попроще. Да и бывает почаще, если честно.

Марк присвистнул. Нет, нечто подобное он и сам подозревал. Но чтобы мафиози, да профилактика грабежа и терактов. Это было чересчур.

– И пассажиров они возят особенных, – предположил Марк.

– Да почему же. Самых обычных. Если, разумеется, они способны заплатить. Ну и если у пассажира нет репутации, вроде моей.

– Вроде твоей?

– Политический преступник. В розыске. Специально не ищут, но если попадусь – шлёпнут, а тело комиссарам отволокут. На опознание.

– Сначала убьют, а потом опознавать потащат? – уточнил Марк.

– А ты как думал у мафиози заведено? Передача заключённых властям, с почестями и вручением медалей? Щас! Есть труп, есть деньги. Если труп того, кого надо – деньги получает мафиози. Если мафиози ошибся, деньги получает комиссар. Всё просто.

– Забавно тут у вас.

– Уже у нас. Ты же тут. Значит у нас.

– Да брось. Я здесь ненадолго. Проснусь утром, и всё забуду.

Блэкблю тяжело покачал головой.

– Не забудешь. Пока в этом мире не сдохнешь, не забудешь. Так и будешь тут просыпаться.

– Ну так, зачем дело стало? Стреляй!

– Иди к чёрту, воторой патрон на тебя тратить.

Марк вынул из сумки свой нож и протянул его Блэкблю.

– Так на, держи! Чего тянуть то?

Блэкблю оттолкнул руку Марка, и ссуровив взгляд, зашагал дальше.

– Не спеши с жизнью прощаться, – наставительно произнёс Блэк. – Как знать, может она тебе ещё пригодиться.

Марк наигранно усмехнулся.

– Не смейся, сопляк, – уже со злобой продолжил Блэк. – Думаешь у всех есть шанс вторую жизнь начать? Ты скоро поймёшь, насколько здесь всё реально. Боль, счастье, успехи, унижения. Поймёшь, что жизнь тут столь же ценна, как и там. Иди знай, может это и есть твой единственный шанс после смерти? Тут заторчать, пока новый сон не начнёт сниться.

Взгляд Марка заметно потускнел.

– Ты не представляешь, каким несусветным бредом мне кажется всё происходящее, – тяжело сказал он. – Это же сон. Очень реалистичный. И с продолжением. Бывает.

Блэкблю усмехнулся и махнул рукой.

Марк обернулся и вгляделся в извилистую ленту железной дороги, тонущую в серых тучах. У самой границы видимости едва заметно блеснуло.

– Блэк, глянь! Поезд?

Блэкблю остановился, распахнул джинсовую куртку и вынул из внутреннего кармана бинокль. Секунд двадцать он крутил колесико фокусировки, подводил кратность и целился в бескрайность. Потом холодно выдал:

– Он самый. Подъедет минут через пять. Пока можно топать.

Но Блэк ошибся. Не прошло и трёх минут, как за спинами раздался оглушительный гудок. Не позволяя ни опомниться, ни как следует испугаться, Блекблю оттолкнул спутника в сторону. Марк потерял равновесие, споткнулся о рельс и кубарем покатился вниз по гравийному склону. Затормозив у самого подножья, он поднял голову и увидел, что Блэк тоже спускается экстремально – вертясь как бревно и поднимая лавину из мелких камешков.

Гудок повторился, ещё ближе и ещё громче. Земля задребезжала.

Сильно врезавшись ногами в гравий, Блэкблю победил силы гравитации. Его лицо облепили мелкие, сырые камешки, но он, нисколько от них не смущаясь, принялся оправдываться:

– Это военный, понимаешь… Зараза бесшумная. И скорость его хрен вычислишь. Провёл, в который раз.

Марк в ответ добро улыбнулся и поднял голову туда, откуда скатился.

Картина ему открылась весьма эпичная. На открытых платформах, вытянувшись по стойке смирно, стояли роты, батальоны, полки солдат в серой форме. Очень знакомой. Аж, до приступа нездоровой ностальгии.

– Это что, немцы? – испуганно тыча пальцем в проносящиеся вагоны, спросил Марк.

– Почти, – без доли иронии ответил Блэк. – Можешь считать их местными нацистами. Очень уж схожая у них идеология.

– Хотят со свету сжить евреев, негров и цыган? – предположил Марк.

– Не-а. Спящих. Они истребляют Спящих.

Марк в изумлении поднял голову ещё раз и инстинктивно прижался к гравию. Мало ли, каким это образом они вычисляют Спящих. Может прямо сейчас один из солдатиков снимет оружие с плеча да даст очередью в двух врагов идеологии. Местную жизнь Марк оценить не успел. Зато как следует ощутил реалистичность боли. Особенно от огнестрельного ранения. Пусть даже скользящего.

Но солдатики так и стояли, не шевелясь, будто игрушечные. Поезд быстро уносил их далеко вперёд, оставляя на память только испуг и новые вопросы.

– Куда они едут? – спросил Марк, прикидывая, насколько именно совпадают их маршруты.

– Лучше спроси откуда. Из Бэк-порта. Предатели долбанные.

Марк встал на ноги и протянул руку помощи товарищу. Тот брезговать ею не стал. Поднимаясь, Блэк взглянул в лицо новичка. Очевидно, в увиденном выражении так и читалось требование продолжить рассказ.

– Бэк-порт всегда поддерживал Спящих. Я сам иду оттуда. Но видишь, какая напасть. К Лэфту от Сан-порта зараза эта фашистская засела, и всё ползёт на Бэк. Всех косит подчистую, прикрываясь своей политикой. Вот руководство Бэк-порта и обделалось знатно. У них же каждый второй в городе – Спящий. Вот и решили, видимо, подлизаться. Свежее мясо им на фронт экспортировали. Только не поможет это. Если Армия Спящих так и не вмешается в происходящее, серые дойдут и до Бэк-порта. Всех там степлером проверят. Всех к стенке, кто скобу им потратит. А если Армия Спящих вмешается, то серым крышка. И с Бэк-порта за такую поддержку спросят. Обязательно и строго спросят.

Марк шумно выдохнул. Блэк, разумеется, говорил о серьёзных вещах, и нельзя сказать, чтобы эти вещи оставались непонятными. Однако слишком много было тёмных терминов. Слишком много имён, событий. А сейчас интересовало лишь одно – перспектива встречи с ребятами, едущими туда, куда идёт их дуэт.

– Мы с ними не пересечемся в пути? – спросил Марк, опасливо поднимаясь по гравию.

– Можем пересечься. Но не скоро. Когда из Великой равнины выйдем.

– Так вот где мы сейчас! На Великой равнине! – радостно вскрикнул Марк. – А я-то думал весь этот мир такой ровный и великий!

Блэкблю покосился на Марка, пытаясь понять, шутит тот или нет.

– Ладно. Стой! Садись! Сейчас я тебе кое-что расскажу. По порядку. Только слушай и не перебивай.

Блэкблю скинул заплечный мешок, покопался в нём и извлёк на свет клочок пожелтевшей бумаги и некую пародию на грифельный карандаш.Им он начертил кривую замкнутую линию, похожую на каплю с двумя хвостиками.

– Смотри: этот островок – Материк. Единственная известная этому миру суша. Ни островов, ни отмелей, ни рифов нет. Или их не нашли. Глубина моря вокруг Материка – неизвестна. Но точно больше двух километров.

На материке есть три зоны, которые диктуют все условия жизни: Великая равнина на Лэфте, горный хребет на Бэке – он же «Белые вершины», и Мрачный лес к Сану.

Ах да! Сан, Лэфт, Райт и Бэк – местные стороны света. Компас тут бесполезен. Магнитная стрелка с ума сходит. Зато есть вечный и недвижимый ориентир – солнце. Оно всегда висит на одном месте. Ни на йоту не сходит с места. Потому тут нет ни ночи, ни дня. Вечный вечер. И зимы тоже нет, ни осени. Вечное лето.

Так вот, вся география на солнце и сориентирована. Разумеется, это дело рук Спящих – главных прогрессоров местной науки. Они, как и полагается, увековечили свой вклад английскими наименованиями.

Думаю тут всё понятно: Сан – сторона света, что соответствует положению солнца. Бэк – противоположная. Лэфт и Райт – соответственно, налево и направо, если смотреть на солнце.

На Материке существует три крупных города: Сан-порт, Бэк-порт и Райт-порт. Думаю, их названия говорят сами за себя. Разбросаны они по берегам Материка в разных концах света. Это настоящие мегаполисы! Это крупные центры торговли и промышленности. Они же – пристанище головорезов, путан и политиков.