Маньяк и тайна древнего русского клада

Глава III. Жуткое зрелище

Градов, оставленный в тот момент, когда он уверенной походкой направлялся к участку автодороги, где недавно расстался с начальником поселкового отделения, теперь возвращался назад и подошел одновременно с прибытием оперативной группы, направленной прямиком из районного центра. Все внимание Карелина было приковано к подъехавшим сотрудникам, поэтому он совершенно упустил из виду то малозначительное обстоятельство, что его подчиненный оперативный сотрудник также увязался за общей процессией, следующей на осмотр ужасного происшествия. В обычных условиях руководитель бы, конечно, нашел тому более «ответственное» занятие, скажем, направил бы его опрашивать местных жителей или искать возможных свидетелей, но в этот момент, поглощенный в подробное изложение имевшейся у него немногочисленной информации, не стал воспрепятствовать молодому сотруднику, желавшему лично удостовериться, что же явилось причиной такого грандиозного переполоха, что даже их грозный и всегда высокомерный начальник в один миг превратился в неуверенного в себе человека, заискивающего перед прибывшими полицейскими, причем находившимися в чине гораздо ниже, чем был у него.

Объятый, как и все остальные, общим тревожным чувством, Денис следовал позади общего шествия, стараясь держаться на небольшом удалении, чтобы как можно меньше внимания привлекать к своей еще не заслужившей авторитета персоне, чтобы – не дай-то Бог! – его не оговорили и не отправили куда-нибудь восвояси. Как и все молодые и еще неопытные сотрудники, он почему-то предполагал, что прибывшие следователь, эксперт, начальник уголовного розыска, да и сам Герман Петрович, придут в огромное замешательство от представшей перед ними загадки, и только он, обладающий невероятным природным талантом и непревзойденным умением выстраивать логические цепочки, сможет обнаружить те незначительные улики, которые в конечном итоге помогут изобличить личность «хитроумнейшего» убийцы. Уверенный в своем превосходстве над остальными и увлекаемый ими в глубину поля, младший оперуполномоченный вдруг поймал себя на мысли о том, что их необычная прогулка сильно затягивается; они углубились в поле уже метров на триста, и у любого нормального человека в такой ситуации возник бы вполне очевидный вопрос: «Как, черт возьми, смогли обнаружить покойника на таком удалении от дороги и населенного пункта, да еще притом же и ночью?» Именно поэтому у Градова, не являвшегося какой-то там заурядной личностью, аналогично со всеми остальными участниками процессии начинали возникать по этому поводу нехорошие подозрения. Их мог разрешить только начальник, знавший где находится тело и рассуждавший на эту тему с приехавшим следователем – молодой, красивой девушкой, отличавшейся высоким ростом, стройным телосложением, в меру приятным лицом и одетой в форменное обмундирование капитана юстиции – которой, кстати, и пришла в голову мысль, что необходимо озвучить одновременно посетившие всех сомнения:

– Интересно, но мы прошли уже добрых полкилометра, – она умышленно превысила общее расстояние, – а пока ничего так и не обнаружили, в связи с чем у меня по этому поводу напрашивается вполне закономерный вопрос: как, вообще, при таких условиях смогли обнаружить мертвое тело?

– Все очень просто, – стал разъяснять Карелин, против обыкновения продолжавший оставаться смущенным, – двое охотников-браконьеров, блуждавших в поисках дичи по лесу, наткнулись на него совершенно случайно и – поскольку у них имеется мой прямой телефон – сообщили о своей ужасной находке, – и тут же, словно оправдываясь, зачем-то добавил, – это собака их… ну, обнаружила тело – сами бы они ни за что не нашли.

Здесь пришла очередь вмешиваться в беседу эксперту, также увлекавшемуся охотой, но, в отличии от приведенного случая, законопослушно следовавшего всем существующим правилам, принятым в проведении подобных мероприятий, и притом закрепленным законом; молодой тридцатипятилетний мужчина, одетый в форму майора полиции, он отличался подтянутым, скла́дным телосложением, уверенным приятным лицом, в свою очередь украшенным аккуратно подстриженными усами – и вот именно он и посчитал необходимым выяснить очень заинтриговавшие его специфический интерес моменты:

– Вот Вы, товарищ подполковник, сейчас сказали «браконьеры-охотники», но почему Вы говорите это так спокойно, словно незаконная охота не является преступлением?

– Ты, конечно же, прав, Андрей, – по имени обратился старший офицер к прибывшему для проведения исследовательских мероприятий сотруднику, – но что я могу поделать? Они попрятали свои ружья и сейчас находятся «налегке» – без добычи и своей охотничьей амуниции; ну, а как ты, наверное, и сам отчетливо понимаешь – доказать в таких случаях что-то обратное практически невозможно.

Карелин привел эту вполне правдоподобную версию, упустив из внимания тот, как ему казалось, несущественный факт, что один из так называемых охотников являлся ему двоюродным братом и что он сам посоветовал им избавится от лишних предметов, каким-либо образом способным указать на то, чем они в реальности занимались. Такое обстоятельство показалось неестественным не только майору, отлично знавшему о позорном факте такого родства, но и его очаровательной спутнице, которая, презрительно ухмыльнувшись, в свою очередь решила в той же мере осведомиться:

– Хорошо, пусть будет так; но как же они в таком случае объяснили свое ночное присутствие в лесном массиве, довольно-таки удаленном от населенного пункта и расположенном в том числе и вдали от дороги, притом что их вполне можно начать подозревать как лиц, причастных к совершению и более тяжкого преступления?

– Все это правильно, – нехотя согласился руководитель местного отделения, выдавая тем самым свой существенный интерес в этом, как оказалось, для его персоны столь немаловажном вопросе, – но те «ребята» утверждают, что просто отправились в лес с ночевкой, чтобы насладиться апрельской природой, а заодно отдохнуть от мирской суеты и надоевших житейских сложностей.

– Вот это простое и логичное объяснение, – от души рассмеялся мужчина-эксперт, отчетливо осознавая, что вот так просто более или менее сведущему человеку возможно уйти от любой, даже вполне очевидной, ответственности.

В этот момент участникам этой процессии пришлось замолчать, так как они наконец приблизились к краю необъятной лесопосадки, где их ожидали два человека, мирно сидевшие на ими же сваленном для этих целей древесном стволе. Касаясь их внешности, следует только сказать, что они оба были одеты в однообразную пятнистую форму, имели одинаковую тучную комплекцию и были схожи по возрасту; про таких людей иногда так и хочется уточнить, что вот они те самые «двое из ларца…», но вот здесь каждый бы осекся, потому что именно в их лицах и распознавалось различие. Завидев приближавшихся полицейских, они почтительно приподнялись с устроенного ими природного возвышения и выдвинулись к ним навстречу.

– Показывайте, где находится тело, – не скрывая своего негативного отношения, несколько холодно распорядилась молодая сотрудница, – я, Гришевич Олеся Сергеевна, являюсь старшей оперативно-следственной группы. Вы укажете мне вначале, где располагается место происшествия, поучаствуете в осмотре, а потом проедете со мной в отдел и дадите подробные показания об известных вам обстоятельствах – это понятно?

Последний вопрос девушка задавала, чтобы сразу же все себе уяснили, кто здесь является главным, а увидев молчаливое согласие, махнула рукой, изображая не требующий объяснения жест, приглашавший провожатых вести всех к конечной точке расположения трупа.

Мужчины с готовностью, однако очень наиграно, изобразили из себя законопослушных граждан и, не пускаясь в полемику с представлявшейся им высокомерной и надменной особой, молча развернулись в сторону леса и принялись углубляться в густую, непроходимую чащу. Процессии пришлось отдалиться от края опушки еще на добрую сотню метров, пока провожатые не остановились, замерев (или, лучше, застыв) на одном месте, словно бы находясь в раздумьях, следует ли им двигаться дальше.

– Чего «заморозились»? – осознав, что возражать ей не будут, довольно грубо промолвила следователь.

– Вон она лежит, – проговорил один, лицо которого казалось круглее, – вы нас извините, но повторно разглядывать эти мерзости – лично у нас! – не возникает на то никакого нужного нам интереса. Вы тут осматривайте все, как вам надо, а мы пока подождем вас на краю леса – понадобимся? – вы всегда сможете нас там «спокохонько» отыскать.

– Хорошо, – согласилась девушка, выражая некоторую надменность характера, притом прекрасно осознавая, что от непременности присутствии либо отсутствия этих людей ничего уже не изменится, – только, смотрите, сидите на месте, чтобы мне потом еще и вас искать не пришлось.

Второй раз предлагать не потребовалось, и оба охотника, наделенных чревоугодием и природой внушительными размерами, быстрым шагом засеменили в сторону облюбованного ими древесного возвышения, только что ими сваленного и, стоит сказать, также подпадающего под соответствующую ответственность. Вся же остальная оперативная группа, ведомая Гришевич и сопровождавшим ее сбоку Карелиным, двинулась осматривать, что же в это утро так взбудоражило местное отделение. От того места, где они расстались со своими недавними провожатыми, им пришлось пройти еще не менее пятнадцати метров, прежде чем полицейские остановились перед тем, что до чрезвычайной степени озаботило их в общем-то ко всему привыкшие помыслы; сотрудники молча остановились, в один миг наполнившись негодованием и одновременным с ним отвращением, невольно охватившими их и без того взбудораженные рассудки, никогда бы не сумевшие свыкнуться с чем-то подобным.

Что же так озадачило этих опытных и видавших виды служивых людей? На первый взгляд, издалека могло показаться, что это обыкновенный человеческий труп молодой пышногрудой девушки, одетой, соответственно возраста, в модную, но сравнительно дешевую одежонку, подражавшую тем не менее прославленным заграничным брендам, где особенно выделялись яркая красная куртка, очень уж короткая юбка и сетчатые колготки; обуви на ногах не было. Вся ее некогда красивая одежда мало того, что была полностью окровавлена, она еще и находилась в изрядно потрепанном состоянии, как будто мученица подверглась нападению каких-то остервенелых, бешенных псов, нещадно рвавших предметы ее одеяния, да и саму кожу в целом; везде: на руках, на ногах и на всем остальном теле – присутствовали следы ужасных укусов с ярко выраженными и входившими в кожный покров зубами; местами, причем далеко не единственными, имелись нарушения целостности структуры телосложения с отделенной от него мышечной массой. Становилось очевидно, что прежде чем умереть, жертва терпела долговременные и многочисленные страдания, и, только когда она уже впала в полное изнеможение, пытки в конце концов закончились, причем, по-видимому, насильственным половым сношением. Но и это было еще не все! Вдоволь «наизмывавшись» над телом, беспощадный и жестокий преступник, закончив глумиться над уже умирающе жертвой, вырезал из ее груди сердце и отделил от бесподобного туловища, скорее всего, и такую же прекрасную голову. Ничего из перечисленного не было видно ни рядом, ни где-то поблизости, что давало полное основание полагать, что мерзкий маньяк – а именно так его называли каждый в своем понимании – унес с собой эти части молодого и, как уже теперь ни у кого не вызывало сомнений, невероятно красивого тела.

Только сейчас, основываясь на охватившей его нервной дрожи, неприятной и неестественной, а главное, до этого незнакомой, Градов смог осознать, что же так сильно встревожило его гораздо более опытного начальника. Труп был истерзан настолько, что на нем практически не оставалось ни одного, мало-мальски более или менее здорового, места. Те следы зубов, что в огромном количестве виднелись на туловище, не принадлежали ни одному известному на земле представителю животного мира – они являлись исключительно человечьими. От осознания этого жуткого и, что там говорить, просто ужасного обстоятельства на душе у любого, кто смог воочию улицезреть это молодое и складно сложенное де́вичье тело, возникло непривычное и горестное смятение, больше напоминавшее чувство сверхъестественного, а возможно, и суеверного страха.

– Кто только такое мог сделать? – наконец, чуть раздышавшись от сковавшего легкие спазма, вымолвила представительница прекрасного пола, и одновременно старшая всей опергруппы. – Это просто не поддается никакому нормальному восприятию…

Денис к этому времени уже смог подавить в себе тот неописуемый ужас, панически будораживший его разум, и уже более чем внимательно разглядывал близлежащую местность. От непонятного ощущения немного кружилась голова, но все же он нашел в себе силы собраться и, напрягая затуманенное зрение, изучал прилегающую к жутким останкам почву. Своим сметливым умом и юношеским вниманием молодой человек смог разглядеть вполне отчетливые отпечатки обуви, сорок второго размера, оставленные какими-то грубыми, похоже всего, солдатскими ботинками, но, что показалось ему необычным, совершенно не имеющими подошвы, а кроме того, парень практически не обнаружил свежей либо засохшей крови.

– Странно, – пробормотал он вслух роившиеся в его мозгу мысли, – похоже ее убивали не здесь, сюда же принесли только останки.

– Действительно, – теперь и эксперт, немного справившийся с первоначальным волнением, начал выполнять свои прямые должностные обязанности и пустился исследовать место совершения преступления, – не похоже, что девушку пытали и умерщвляли именно здесь.

– Вероятно… – озадаченно произнесла девушка-капитан, непреднамеренно придавая своему голосу слегка дрожащие нотки, – однако непонятно, зачем он проделал такой долгий путь и принес тело в такую даль, ведь гораздо удобнее было выбросить труп в обочину, прямиком у дороги.

– Удобнее выбросить – проще найти, – не пожелал остаться в стороне от этого рассуждения и начальник местного отделения, в любой, даже такой сложной и неоднозначной, ситуации пытавшийся показать свою значимость, что, к слову сказать, не всегда у него, к его прискорбию, в общем-то получалось, – нажрался «упырь» наркоты или же винища: гормоны заиграли – вот он и пустился в такое, ни с чем не сравнимое, буйств; потом «выродок» протрезвел – глядь? – и сразу решил получше спрятать следы своего жестокого преступления – а где лучше всего это сделать? – конечно, в лесу, где его постепенно зверье обожрет, а останки мал-помалу растащит.

Мысль была абсурдной, да что там говорить, попросту глупой, но отлично зная взрывной характер этого не очень умного человека, никто не отважился указать ему на несостоятельность его рассуждения, однако тем не менее, отворачивая в стороны головы, не преминули презрительно ухмыльнуться; и только Градов, еще не набравшийся опыта и считавший своего руководителя человеком бывалым и довольно авторитетным, пустился обсуждать эту заведомо несостоятельную тематику:

– Странно, но до какой степени надо напиться, чтобы полностью потерять человеческий облик и уподобиться хищному зверю, разрывая на части еще совсем юное тело? И куда, интересно знать, в таком случае делись сердце и голова? Все это как-то не вяжется с временным одурманиванием рассудка: здесь явно орудовал человек, психически ненормальный, но отчетливо знающий, что именно он со всем этим делает.

Карелину, которому всегда было опричь души, когда кто-то пытался оспаривать его мнение, потребовались доли секунды, чтобы окончательно потерять душевное равновесие, и, разразившись отборнейшей матерщиной, тут же начать ставить подчиненного на положенное ему, «молодому», место, заверещав, словно резанный поросенок:

– Ты откуда здесь взялся такой слишком умный?! Я тебе что велел делать?! Проводить подворный, поквартирный обход местных жителей! Ты же чем сейчас занимаешься: нарушаешь приказ своего непосредственного начальника?! Или ты, «сосунок», хочешь мне сейчас рассказать, что уже обошел каждый дом, квартиру, и доподлинно сумел установить всех нужных нам очевидцев?! Конечно же, нет! В общем, мне такие работники не нужны – завтра же буду писать рапорт, чтобы тебя уволили! Сейчас же – раз уж сюда приперся – марш искать понятых! И чтобы через полчаса они были на месте!

Градов, уже несколько раз сталкивавшийся с такими проявлениями неординарного буйства, присутствующими в характере своего прямого руководителя, впал в некоторый ступор, совсем не осознавая, чем же он мог вызвать столь негативное к себе отношение, ведь он только и сделал-то, что вполне справедливое наблюдение. Более опытные сотрудники, прекрасно осведомленные о такой черте и без того высокомерной натуры этого деспотичного человека, сочувственно поглядели на «неоперившегося» оперативника, но опять же многозначительно промолчали, никак не выказывая своей антипатии к подобному, совершенно несправедливому, предвзятому отношению. Денис же, понуро опустив голову, неспешной походкой отправился выполнять отданное ему грубое приказание.

– Чего плетешься, словно в штаны «наделал»? – прикрикнул на него вдогонку руководитель, продолжая показывать непревзойденное самодурство. – Шевели «батонами»! Не на прогулку пришел – тебя люди ждут!

В действительности, в случаях такой удаленности от жилой местности, можно было осуществлять осмотр места происшествия и без присутствия понятых, а с применением исключительно видео- и фотосъемки; но вместе с тем все остальные члены этой оперативной группы хорошо понимали, что таким образом Карелин лишь желает показать своему подчиненному свое перед ним превосходство. В душе же Градова в этот момент боролись две разные сущности: с одной стороны, ему очень хотелось этому своенравному и напыщенному «мерзавцу» в ответ нагрубить, но, с другой, он отчетливо понимал, что от этого человека сейчас зависит – сможет ли он служить в полиции дальше либо же нет. Ему очень нравилась эта работа и совершенно не хотелось расставаться с полюбившимся делом, поэтому он и не стал ничего отвечать на столь откровенное проявление непревзойденного хамства, а засунув свою гордость, как принято считать, «куда подальше», уныло поплелся исполнять совсем не геройское и далеко не оперативное дело, порученное ему столь неприятным и совсем неестественным образом.

От тревожных мыслей он смог оторваться, лишь оказавшись на автодороге, когда потребовалось активно включаться в работу и останавливать проезжающий транспорт. Как уже было сказано, Градов был одет в гражданскую форму одежды и ничем не выдавал своей принадлежности к сотруднику внутренних органов; а потому, после осуществления им семи неудачных попыток, направленных на остановку проезжающих мимо машин, он, и без того довольно сильно раздосадованный поведением не в меру напыщенного самодура-руководителя, вдруг сам стал охватываться чувством нестерпимого гнева, сопряженного с какими-то стыдливыми ощущениями. Чтобы подавить в себе неприятные, вовсе не к месту нахлынувшие эмоции, а также памятуя об угрозе своего непременного увольнения, Денис уже не думал о каких-то там подстерегающих его негативных последствиях – он исключительно желал побыстрее выполнить данное ему бесцельное поручение. Таким образом, находясь в достаточно непривычном для себя взбудораженном состоянии, парень вдруг вышел на середину дороги, повернулся лицом к приближавшейся легковой иномарке, широко расставил ноги, затем выхватил из кармана служебное удостоверение, извлек из кобуры, прикрепленной к поясному ремню, табельный пистолет системы Макарова и, обозначая все эти предметы на вытянутых вперед руках, замер, наполняясь отчаянием и одновременно решимостью.

Приближавшийся водитель, очевидно, не совсем правильно понял в основе своей благие намерения возникшего на его пути человека и, резко затормозив, остановился, не доезжая до полицейского довольно-таким значительное расстояние, равное примерно двадцати пяти метрам. Не стоит удивляться, что тот человек замер на месте, – он, наполнившись мучительным страхом, ожидал наступления следующих за такой неординарной остановкой самых что ни на есть ужасных последствий. Какого же было его удивление, когда молодой человек, убирая оружие и раскрывая «красные корочки», приблизился к его транспортному средству, простодушно объясняя при этом, что решил всего лишь воспользоваться предоставленным полиции правом задействовать водителя в качестве понятого; сдерживая волнение и стараясь казаться как можно более вежливым, оперативник говорил тем не менее немного натужным голосом:

– Уважаемый участник движения, выйдите, пожалуйста, из машины и проследуйте для участия в следственном действии – в каком качестве? – всего лишь обыкновенного понятого.

Мужчина, являвший из себя небольшого, тучного человека, достигшего сорокалетнего возраста, имевшего заплывшее жиром лицо и наголо остриженную круглую голову, облегченно вздохнул, ведь ему уже напрашивался вполне естественный довод, что это ни с чем не сравнимое явление станет последним, что ему доведется лицезреть перед смертью, и уже даже начал прощаться с жизнью, совсем не ожидая такого, вполне благоприятного, окончания. В машине он был не один – с ним также ехала еще молодая, красивая девушка, имевшая отлично сложенную фигуру, подчеркнутую облегающими одеждами, как впоследствии оказалось, приходившаяся водителю дочкой; и ей не было оставлено другого выбора, а пришлось согласится проследовать к месту страшного происшествия. В отличии от родителя, обутого в удобные плоские туфли, идти красавице было, по всей видимости, совсем неудобно: высокие каблуки ее элегантных туфель постоянно утопали в рыхлой земле, цеплялись за различные кочки и камни, что сильно замедляло общее продвижение. К слову сказать, Денис, уже несколько отошедший от своих непреодолимых переживаний, не так давно просто терзавших его возмущенную душу, чувствовал себя крайне неуютно и начинал испытывать угрызения совести; однако делать было нечего – необходимо было в точности выполнить данное ему пусть и незавидное, но все-таки служебное поручение.

К месту следственного мероприятия, проводимого другими участниками оперативно-следственной группы, они приближались уже не одни – их догнали двое представителей областной кинологической службы, прибывшие на помощь вместе со служебной собакой. Эти сразу же занялись своим непосредственным делом, дав животному как следует обнюхать уже полностью оголенный труп, после чего легкой трусцой побежали за животным, следуя за ним по практически сразу же взятому следу. Никто из приглашенных таким необычным образом понятых не проявлял какого-либо недовольства своим внезапно образовавшимся положением, прекрасно осознавая, что просто стали заложниками непредвиденной ситуации, вместе с тем они все-таки попросили дать им разрешение не присутствовать непосредственно при всем следственном действии и, получив сразу же полное одобрение, отошли к уже известному бревну, где в это же самое время находились двое горе-охотников. Карелин активно руководил всеми проводимыми процедурами, давая ненужные советы людям, и без его указаний прекрасно знавшим свою основную работу; но между тем суть его действенной натуры была такова, что он считал себя человеком, наполненным непревзойденным опытом и полученными за долгие годы службы знаниями, в следствии чего и считал, что непременно должен указывать более молодым специалистам на то, как следует правильно фиксировать доказательства; прибывшие в помощь сотрудники, надо отдать им должное, прекрасно знали такую исключительную особенность его своенравной натуры и не уделяли этим проявлениям активности соответствующего внимания, спокойно занимаясь лишь своими прямыми обязанностями. Градову было великодушно разрешено остаться, но предусмотрительно дано короткое наставление: «Не мешаться под ногами, побольше наблюдать за действиями профессионалов, поменьше умничать и не совать свой нос туда, ʺкуда Макар телят не гонялʺ».

В ходе проводимых дальше мероприятий изуродованное тело было перевернуто несколько раз, все досконально изучено, и в конечном итоге эксперт Андрей, фамилия которого, как оказалось, имеет несколько татарские корни и звучит как Кубаев, изрек фразу, повергшую остальных в еще более негодующие эмоции:

– В заднепроходном отверстии имеется какой-то инородный предмет…

– Что?! – удивленно воскликнула следователь, скрупулезно заносившая в протокол все те тонкости, что передавал ей проводивший детальный осмотр сотрудник, специально обученный именно для таких подробных исследований. – Что такое ты говоришь?

– Только то, – не скрывая отвращения к преступнику и одновременного участия к жертве, отвечал опытный полицейский, – что во время своих издевательств изувер что-то засунул внутрь ее тела и там потом обломил.

– Неужели такое зверство возможно?! – воскликнул молодой, а соответственно еще и неопытный, оперативный сотрудник, чрезвычайно впечатленный таким неожиданным обстоятельством и впервые столкнувшийся с подобным проявлением человеческой жестокости, и в том числе беспощадности.

– Опять ты суешься?! – на полуслове оборвал его криком руководитель. – Тебе-то какое до этого дело? Иди лучше обследуй округу, осмотри все… внимательно! И поищи голову с сердцем; авось этот «урод» – другого слова и подобрать не могу! – где-нибудь их случайно да обронил, – но вдруг, видимо сам осознавший, что «сморозил» абсолютную глупость, тут же поправился: – Или специально спрятал, а возможно, и выбросил.

Дениса прямо подмывало вытянуться по струнке, отдать честь и крикнуть: «Есть!» -показывая таким образом свое негативное отношение к начальнику (потому что в полиции так делать было непринято), но он в очередной раз сдержался и, подавив в себе все более нарастающий гнев, двинулся выполнять это, с одной стороны, хотя и в необычной манере сформулированное, но, с другой – все же справедливое, поручение. Не успел он отойти еще на каких-нибудь десять метров, четко выполняя указание и дотошно всматриваясь в весеннюю, еще не зазеленевшую, почву, как услышал громкий окрик руководителя, призывающий его вернуться обратно:

– Эй, сержант, – именно такое звание пока сохранялось за младшим оперуполномоченным, – хватит впустую «копытами» мять! Иди сюда: надо отправляться на более важное дело!

«Ну, – здесь Денис не удержался в своих мыслях от крепкого слова, отчетливо отображавшим его наполненные негативом эмоции, – опять, очевидно, нашего главного грамотея посетила какая-то блажь; и он снова сейчас заставит заниматься несвойственными моему прямому предназначению обязанностями; однако делать нечего – с начальником разве поспоришь? Тем более что, как принято говорить, если кому-то что-то не нравится, то в таких случаях никто никого и нигде не задерживает. Можно, конечно, еще уйти на гражданку… но чего я там собой представляю? Да ровным счетом ничего более или менее стоящего. Поэтому надо просто с четкостью исполнять свои должностные обязанности и поменьше обращать на всяких самодуров внимание». С такими невеселыми размышлениями молодой оперативник следовал на зов своего непосредственного начальника; но не успел он приблизиться, как тот заторопил его в своей обычной манере:

– Давай шевели уже быстрее своими «батонами»! Нам позвонили кинологи и сообщили, что их, как они утверждают, умнейшая и натренированная собака привела к дому убийцы; сейчас же они ожидают на месте и ждут только нашего появления.

Никто не стал уточнять, почему появилась такая уверенность, что собака вывела полицейских именно к жилищу убийцы, а также почему, если те сотрудники так в этом уверенны, то сами не организовали молниеносного задержания, а ожидают прибытия какой-то подмоги, ведь, по сути, они такие же представители внутренних органов и обличены для этой цели всеми необходимыми полномочиями; впрочем, такое разъяснение никто бы и не соизволил давать еще и потому, что Карелин сразу же переключился на разговор с участковым, заканчивая тем самым его подворный обход и вызывая к месту общего сбора, определенного им на автомобильной трассе, где был оставлен служебный транспорт. К слову сказать, Герман Петрович не только к молодому оперативнику относился с невероятной пренебрежительностью, но такие же вольности и предвзятость, неприемлемые среди обычных людей, он допускал и в отношении остальных подчиненных ему сотрудников, словно бы считая себя среди них каким-то безусловным, беспрекословным лидером; ну, а люди эти, соответственно, ему приданы лишь для того, чтобы вершить в том небольшом поселке свою абсолютную волю; именно по этой причине его телефонный разговор с сосланным под его начало бывшим начальником отдела по борьбе с экономическими преступлениями выглядел следующим образом:

– Шаронов! – крикнул начальник грубым голосом в свой мобильник. – Бросай все дела и быстро «дуй» к месту общего сбора, – он почему-то решил, что довел мало значимой информации и тут же посчитал, что обязан уточнить дополнительно: – Ну, это туда, где остались все машины… там на дороге, откуда мы пошли на место обнаружения трупа. В общем, ты понял, а если не понял, то я тебе устрою – ужо!

Чего означало это «ужо» Карелин разъяснять не стал, справедливо полагая, что тона, каким он все это проговорил, вполне достаточно, для того чтобы отчетливо себе уяснить, что в смысле подобного слова не может крыться ничего хорошего ни по отношению к человеку, которому оно предназначено, ни к кому бы то не оказалось, другому. Между тем в обратный путь выдвинулись три человека: руководитель местного отделения полиции, считавший себя чуть ли не царьком на отдельно взятом муниципальном образовании, его подчиненный оперативный сотрудник и начальник уголовного розыска, прибывший прямиком из райцентра.

Про этого человека, кстати, стоит сказать особо. Бесстрашный Алексей Николаевич, он полностью оправдывал свою родовую фамилию; а являясь человеком сорокасемилетнего возраста и дослужившись до чина майора, мужчина вот уже на протяжении десяти лет руководил оперативным составом всего районного уголовного розыска. Он был человеком внешне довольно грубым, передающим своим видом небывалую жесткость и даже какую-то бесчувственную жестокость, сам же оставаясь при этом мягким и очень душевно ранимым человеком, умело скрывая эти свои качества, непригодные в опасной работе, за своей обычной напускной строгостью и серьезностью. Касаясь его внешних данных, следует отметить, что рост этого человека едва ли доходил до ста шестидесяти пяти сантиметров, но коренастое телосложение, начинающее уже обрастать возрастным жирком, выдавало, что этот сотрудник, кроме твердого характера, обладает еще и огромной физической силой; лицо его, необходимо отобразить, было украшено густыми седеющими усами и являлось немного продолговатой формы, округлявшейся смуглого цвета щеками, сквозь которые проглядывали твердые, было бы даже уместно сказать, «стальные» скулы; серо-голубые глаза давно привыкли не выражать никаких, выдающих его натуру, эмоций, всегда оставаясь непроницаемыми для любого, говорящего с ним, собеседника; нос в основном был прямой, но с едва выдающейся крючковатостью, выдающей большую уверенность в своих собственных силах; пепельные, с небольшой «рыжиной», волосы всегда коротко остригались под прическу «Площадка»; уши представлялись небольшими и плотно прижимались к ровному, округлому черепу. Именно такой сотрудник, обладающий чистой душой, открытым сердцем, невероятным аналитическим умом и огромнейшим опытом, с виду кажущийся беспощадным и непримиримым, был призван организовывать раскрытие всех тяжких преступлений, когда-либо случавшихся в пределах вверенной ему территории.

В то же самое время, как все остальные занимались осмотром трупа и прилегающей территории, он, беглым взглядом оценив ситуацию, занялся расспросом горе-охотников, нашедших это отчасти изуродованное, но в основном мертвое тело. Ничего нового и более существенного, чем они сообщили первоначально, ему выведать так и не удалось, поэтому, когда «отзвонились» кинологи, пояснив, что напали на след преступника, Алексей Николаевич с воодушевлением ухватился за это ободряющее известие. Конечно же, он бы и сам смог справиться с таким, не показавшимся ему каким-то уж сложным, делом, как задержание какого-то там убийцу-маньяка, но заведенная инструкция, определяющая «…действовать в подобных случаях в группе», требовала неукоснительного соблюдения правил и заставляла воспользоваться помощью других полицейских сотрудников; он почему-то тоже не принял во внимание специалистов кинологической службы и позвал себе в помощь Карелина; тот же, узнав, чем им придется сейчас заниматься, решил организовать на это значимое событие практически весь подчиненный ему личный состав. Таким образом, к дому, где по большой вероятности должен был находиться жестокий убийца, полицейские приближались в количестве четверых сотрудников.

Точное местоположение в этой группе знал только Бесстрашный, который сразу же сел за руль своего оперативного «уазика» и погнал его по принятому им от кинологов адресу. Поселок был небольшой, и ехать, соответственно, пришлось недолго; однако, чем ближе все приближались к неизвестному остальным месту, где предположительно мог скрываться кровожадный преступник, в сердце молодого оперативника поселялось все большее непонимание и смятение. Подобное его состояние было, в принципе, неудивительно, ведь они на всех парах гнали прямиком к его съемному дому, благодушно выделенному ему местной администрацией; это стало тем больше понятно, когда они свернули на небольшую улочку, носящую имя прославленного революционера Григория Орджоникидзе, или по-простому Серго, в общей сложности состоящую из тридцати одноэтажных строений, установленных в одностороннем порядке, где в самой крайней избе и ютился последние несколько месяцев новоиспеченный оперуполномоченный Градов.

Карелин, едва лишь успев осознать в каком направлении они сейчас направляются, от удивления вытаращил глаза и гневным взором, не предвещающим ничего более-менее доброго, поглядывал на своего подчиненного. В голове же младшего оперуполномоченного начинали возникать совсем невеселые мысли; тут же вспомнился разговор со странной старухой, почему-то самозабвенно твердившей, что преступником является именно он, и в один миг им всецело завладело то странное чувство приближающейся опасности, словно черные тучи надвигавшейся откуда-то неведомой, страшной силой… схожее ощущение всегда возникает, если готовиться произойти что-то непредсказуемое, жуткое и ужасное.

В тот же момент, когда руководитель местного полицейского отделения и вконец перетрусивший молодой человек уже отчетливо знали, куда их везет начальник уголовного розыска, последний даже не предполагал, где в этом поселке обосновался в том числе и его подчиненный сотрудник. Не обращая внимание на игру взглядов сидящих рядом коллег, Бесстрашный тем временем уверенно правил свой видавший виды «уазик» к самому крайнему дому; он служил уже давно и на подведомственной ему территории мог свободно найти любой адрес, но вот такую, казалось бы, незначительную деталь, как место жительства одного из своих оперативников, он почему-то совсем упустил из виду; впрочем, такое его поведение было вполне объяснимо: ему стольким приходилось заведовать, что, отправив своего сотрудника в распоряжение Карелина, он попросту про него забыл, справедливо полагая, что тот теперь приписан к другому структурному подразделению, хотя и являющемуся частью их межмуниципального райотдела, но все же держащемуся несколько обособлено. Именно в силу своего неведения офицер, получив от кинологов необходимый ориентир, теперь уверенно гнал служебный автомобиль на тот самый адрес, совершенно не предполагая, какого же будет его удивление, когда он узнает, кто в действительности живет в этом уединенном месте, в маленьком, неказистом домике.

Но вот наконец цель была достигнута, и машина благополучно остановилась на небольшом удалении от кажущейся ветхой, но в итоге еще довольной прочной сельской избушки; ограждение, может, когда-то и было, но сейчас полностью отсутствовало, предоставляя к постройке совершенно ничем не ограниченный доступ; это был одноэтажный бревенчатый дом небольшого размера, имеющий в себе всего одну комнату и совсем непросторную кухню; вход осуществлялся с крыльца, где на двери висел огромный, почти амбарный, замок. Двое кинологов спокойно ожидали на улице, как это и положено, расположившись так, чтобы охватывать взором все прилегающее пространство; такое поведение было вполне логичным, так как задняя часть территории граничила с точно таким же неказистым строением, и появись у преступника желание – он легко бы вышел через еще одну, но только уже заднюю, дверь, запертую, кстати сказать, изнутри, после чего преспокойненько смог бы скрыться.

– Так, – поддаваясь лихорадочному возбуждению, начал отдавать приказания начальник уголовного розыска, – судя по запору, навешенному снаружи, дома мы никого не застанем, хотя может быть и так: он засел внутри, а снаружи выставил прикрытие – мол, это жилище пустое; в этих местах все «мерзавцы» именно соответствующим образом и поступают: спрячутся в «норку» и хоронятся там, посмеиваясь и считая нас полными дураками. В общем делаем так… – и обернувшись к Денису, – молодой, сходи в машину, принеси монтировку… сейчас снимем, на «хер», этот замок и проверим, где прячется этот «ублюдок».

– Не надо никакой монтировки, – скрежещущим голосом прорычал Карелин, хватая своего подчиненного за одежду, словно опасаясь, что тот вдруг может пуститься бежать, – у нас есть ключи. Ведь правда, Градов? Ты же сам нам откроешь этот замочек?

– Постойте, – проговорил ничего не понимающий Алексей Николаевич, – объясните: что тут у вас происходит? Что-то я совсем «потерялся» в ваших деревенских инсинуациях.

Обыкновенно Градов был вполне выдержанным человеком и умело справлялся со своими эмоциями, однако сейчас, принимая во внимание всю неожиданность создавшейся ситуации и совсем даже нешуточную опасность, нависшую над его головой, молодой человек не смог подавить завладевшего всем его существом волнения, отчетливо передавая его колотившей тело нервозной дрожью; трясущими руками он достал из кармана небольшую связку ключей, где один выделялся своим неестественно огромным размером, и начал осуществлять попытки отпереть дверь своего жилища; несколько раз он безуспешно пытался попасть в совсем немаленькое отверстие, но никак не мог этого сделать, охваченный неестественной, трясущейся лихорадкой.

Бесстрашный, все это время наблюдавший за необычным поведением и своего в том числе подчиненного, все же не выдержал, отобрал у него ключи и самолично отпер этот злосчастный замок. Карелин, уже нисколько не сомневавшийся, что именно Денис и является тем человеком, что им сейчас был так нужен, продолжал цепко удерживать его за одежду, не отпуская ни на секунду.

– Никто не заходит! – внезапно начальник УГРО резко оборвал общее желание оказаться внутри и воочию убедиться, как же ведет себя в бытовых условиях беспощадный маньяк-убийца; очевидно, он надеялся все-таки отыскать там пропавшие сердце и голову. – Я сам вначале все посмотрю, а уже дальше дождемся эксперта.

На беглый осмотр ушло не более трех минут, после чего, убедившись, что в ветхой избе нет ни крови, ни выдающих принадлежность к человеку останков, ни других каких-то следов и предметов, могущих указать на причастность хозяина к совершению жуткого преступления, Алексей Николаевич вышел наружу.

– Так, – первым делом он обратился к кинологам, отходя с ними чуть в сторону на расстояние, чтобы их разговор не смог бы быть услышанным его подчиненным, продолжавшим находиться в цепкой хватке другого, в своей манере более «ответственного», руководителя, – а теперь расскажите-ка мне, «любезные», как вы здесь очутились?

– Странный вопрос, товарищ майор, – начал тот сотрудник, который казался в этом тандеме старшим и выглядел более уверенно и внушительно, – нас привела к этому дому собака.

– Это я понял, – свел офицер к переносице брови и одновременно заводил желваками, передавая своей мимикой, что находится в состоянии крайнего возбуждения и вот-вот охватится яростью, – я имею сейчас в виду – не могла ли она, скажем, ошибиться или же попросту пойти по неверному следу, ведь она, как, надеюсь, вы поняли, привела нас к дому одного из наших сотрудников, а он тоже, – здесь он, конечно, сострил, – имел честь находиться в месте обнаружения трупа – вы поняли, к чему я веду?.. – на секунду он замолчал и только после утвердительного кивка продолжил: – Не случилось ли, предположим, так, что ваше животное напало по ошибке на его след и тем самым указало нам, в своей сущности, неверное направление? Как, полагаю, вы понимаете – ситуация очень серьезная, и вам следует основательно обо всем подумать, прежде чем давать какой-то определенный ответ. Итак, я повторюсь: вы поручитесь за то, что она шла по следу именно преступника, а не человека, в той или иной мере случайно оказавшегося в непосредственной близости от убитой?

– Ваше последнее предположение полностью исключается, – ответил профессиональный собаковод, ничуть не поменявшись при своих разъяснениях в мимике, – наш пес прошел довольно приличную и сложную школу, где отлично освоил все необходимые навыки, требуемые хорошей ищейке; еще ни разу он не совершил никакой, даже малейшей, ошибки, отлично зная свою работу и отчетливо беря след. Естественно, он обнюхал каждого, кто находился в месте обнаружения трупа, и вот тут вы спросите: почему он сразу не указал на предполагаемого убийцу? Что ж на этот вопрос существует вполне логичное объяснение: ему была отдана команда взять именно «след», а не указать на искомую личность, и он с честью справился с поставленной перед ним задачей. Тот же человек, судя по всему, проделал только два пути – это дошел до этого места и вернулся обратно в лес, поэтому ищейка и посчитала, что не стоит следовать преодоленным уже путем, справедливо предполагая, что нас гораздо больше заинтересует место постоянного пристанища предполагаемого преступника, а не где он может находиться в конкретный временной промежуток.

– Так я и думал, – сделал свое заключение начальник уголовного розыска, прекрасно разбиравшийся в повадках служебных животных, представлявший себе причины, по которым они здесь очутились, и, единственное, желавший услышать это подтверждение еще и от лиц, считавшихся в похожих вопросах большими специалистами, – тогда вы оставайтесь здесь, дожидайтесь прибытия остальной опергруппы – пусть эксперт посмотрит здесь все внимательно; мы же отправимся в основной отдел и побеседуем с этим молодым человеком: что-то обстоятельства этого темного дела мне совершенно не нравятся; мне кажется, не все тут так просто…

Он не стал уточнять, что ему видится таким сложным, а попросту велел всем «загружаться» в служебный «уазик», намереваясь отправиться в место, намного более удобное для «задушевных» бесед и признаний. Карелин, ни секунды не сомневаясь, что держит в своих цепких руках (как в прямом, так и в переносном смысле) безжалостного маньяка-убийцу и что на его памяти это самое жестокое преступление, не имеющее аналогов, в общем и целом уже можно считать раскрытым, выразил непреодолимое желание сопровождать жестокого тирана-насильника, искренне и ответственно полагая, что без его опыта и активной помощи ни у кого из городских «оперов» не получится вывести опаснейшего преступника на «чистую воду», а соответственно, и откровенные показания.