МАГ 8 (возвращение)

Глава 22 ВСЕ В ТОМ ЖЕ ДОМЕ

Нашел наверху, на втором этаже какую-то портьеру, сорвал ее, разрезал и разорвал на несколько частей, завязал себе лицо одним из обрезков и, подумав, замотал и волосы, сделав что-то вроде банданы.

Кстати, в комнате наверху, видел хорошее зеркало, стоит такое прихватить в Астор, всегда будет приятно вспомнить, разглядывая в нем себя и бреясь, о делах минувших дней и славных подвигах, во имя человечества.

Возможны всякие варианты, лучше, чтобы узники подземелья сейчас не смогли меня рассмотреть слишком хорошо.

Да, в секретном подвале, за замаскированной дверью, оказалась пыточная Рыжих уродов, и она не пустует.

На каменном ложе лежит привязанная за руки девушка, полностью обнаженная, судя по смуглому цвету кожи, степнячка, насколько я смог разглядеть беглым взглядом. В каменном же кресле сидит спиной ко мне голый мужик, с опущенной набок головой.

Девушка повернула в мою сторону голову, когда вылетела тяжелая дверь и пытается что-то сказать, но, может только мычать, похоже, у нее во рту кляп.

Я специально поднялся наверх, в комнату мертвых гномих, чтобы найти в их шкафах что-то из женской одежды, заодно снял зеркало и, посмотревшись в него, признал себя неузнаваемым. Выбрал пару сорочек из толстого материала и, подготовленный, снова спустился в подвал.

Девушка с надеждой смотрит на меня, она привязана за кисти к каменным подлокотникам и между ног у ней бурая пленка крови, похоже, что ей сильно досталось в этом плане от Рыжих уродов.

Я накидываю на худенькое тело сорочку, кожа покрыта ожогами и синяками, но, судя по яростно сверкающим глазам, девушка не сломлена. Я наклоняюсь над ней и разрезаю первый кожаный ремешок на левой руке, который сильно впился в кожу. Ремешок оказывается не один, есть и страховочный, которым прихвачены локти, чтобы уменьшить возможность выбраться из такого положения жертве.

Очень продуманные уроды, настоящие твари и я, при виде жертв семейства Рыжих, испытываю теперь, даже, гордость какую-то, что смог искоренить таких нелюдей в Черноземье.

И, вообще, никакой жалости, больше они никого не будут пытать в глубине подвалов.

Уже не так важно, пойдет ли след убийств за мной в Астор, они слишком рано и быстро умерли, как я понимаю, увидев девушку и мужика, которому пришлось гораздо хуже, чем ей.

Освобождаю вторую руку, девушка садится и подставляет мне затылок, на котором закреплен кляп, когда я срезаю опять же кожаный ремень, она вытаскивает его изо рта, кляп похож на какую-то игрушку из секс-шопа, местное производство самих Рыжих.

— Где они? Где эти твари? — спрашивает девушка на плохеньком черноземельском языке, похоже, что она, и правда, из местных. Голос у нее скрипучий и невнятный и она показывает на полное ведро воды с ковшиком в нем, стоящее рядом, я подаю ей напиться и делаю это еще два раза, пока она смогла утолить жажду.

— Отвернись, — командует девушка и быстро натягивает на себя сорочку, потому что своей одежды рядом она не видит.

— Где они? — снова настойчивый вопрос.

— На первом и втором этажах. На третьем их женщины.

— Такие же твари, — злобно бросает девушка, — Они все знают, что творят их мужики. Мы для них, как тараканы.

— Уже нет, — отвечаю я, — Теперь они — никто. Просто мертвые тела.

Девушка поднимается. Ее шатает, но, она твердо настроена больше не попасть в путы и не оказаться на этом каменном ложе. Она подхватывает лежащие рядом со вторым пленником клещи и еще молоток, осматривается и обращает внимание на притихшего узника.

Хищная радость озаряет ее лицо, и она подскакивает к нему. Саму еще шатает, но она, держа в руках инструменты, наваливается ему на плечи, и мужик издает дикий вой, переходящий в невнятное бульканье.

Я не понимаю, что происходит, но, сосредоточенная на мести девушка, готовая драться сразу, как только я ее развязал, мне нравится.

Поэтому, я осторожно спрашиваю ее:

— Почему ты так с ним?

— Он и продал меня этим Рыжим, по договоренности, оглушил сзади, когда я пришла наниматься на работу. Потом продал уродам, да что-то с ними не поделил, не знаю, что. Может, просто, им некого оказалось мучить и издеваться. В общем, он оказался в этом кресле вместе со мной. Меня только насиловали и немного мучили. Его же пытали по-настоящему, — отрывисто бросает девушка.

— Точно пытали? — я удивлен, хотя, чего-то такого и ожидал от нелюдей.

— Еще как, он выл и ходил под себя постоянно. За это его посадили на острый колышек и каждый день добавляют к нему кусок, заставляя его признаваться во всем. Что плохо думал о таких хороших нелюдях, что трахал мертвых людей и животных, что его мать — грязная шлюха. В общем, его быстро сломали и, когда их уже нет рядом, он продолжает плакать, биться головой о спинку и укорять себя, что так плохо вел себя с такими достойными Рыжими. Очень старается выжить, только, из этого подвала живым никто не выходит.

— Ты сможешь выйти, — говорю я девушке, и она долго смотрит мне в глаза, которые одни видны на моем лице.

— Ты точно убил всех?

— Вроде, да, может, еще кто-то и дышит, но, уже на пороге смерти.

— Хорошо, я займусь их телами позже, сначала этот заплатит за свое предательство мне.

И она опять навалилась ему на плечи, заставив снова завыть и потерять сознание.

— А сейчас ты что делаешь?

— Сам посмотри, загляни под его кресло.

Я заглянул и, точно, через обгаженное отверстие в кресле виден вставленный колышек, упирающийся в крепление на полу, и уходящий в задний проход мужика, как я могу догадаться. Колышек оказался непростым, с парой дополнительных насадок, которыми увеличивают его длину, чтобы жертва постоянно мучилась. Рядом стоит еще несколько таких, в три пальца высотой, насадок, ожидая своей очереди. Мужик оказался привязан за руки к поручням, тоже в двух местах, по локтям и кистям и еще прихвачен за колени такими же кожаными ремешками. Чтобы не мог елозить, пытаясь избавить свою задницу от кола.

— Так он все равно умрет, — говорю я, — Кол, на который он посажен, порвал все внутренности.

— Одно меня радовало, когда Рыжие рвали меня своими гигантскими елдаками, то, как выл он, когда ему рвали клещами за все, что можно было прихватить, — выговаривает она своим мыслям.

— Да, умрет, но оставим его так, пусть его найдут в таком положении, — просит меня девушка и убегает наверх, шлепая босыми ногами, сжимая в руках клещи и молоток.

До чего крепкая дочь степей, впрочем, они и рожают в поле, безо всякой помощи.

Вскоре сверху раздаются удары, но, мне не до этого, за каменным ложем из песчаника, залитым кровью девушки, камень показал тайник в стене, прикрытой каким-то каменным цилиндром, довольно большим и тяжелым. На нем лежат инструменты, которые здесь используются в качестве пыточных приспособлений и я просто сбрасываю их на пол, который здесь тоже сложен из правильных каменных плит.

— Чтобы легче отмывать было, — понимаю я и двигаю в сторону цилиндр, веса под центнер, упираясь всем телом и только моя сила, превосходящая даже силу Рыжих, дает мне возможность вскоре убедиться в том, что в стене имеется дверца. Я еще двигаю цилиндр в сторону, чтобы она открылась, хотя бы, под прямым углом и подбираю ключ в тайнику.

Удары сверху все раздаются и я решаю подняться в лавку, чтобы проверить, что там делает спасенная.

Она явно пугается, когда я появляюсь в двери, отпрыгивает, замахиваясь молотком и я вижу неприятную картину для каждого мужчины, могущего такое себе представить. Девушка стащила с каждого Рыжего штаны и теперь отрывает клещами мужские органы, разбивая притом яйца на каменном полу. Не знаю, насколько у нее получается, но выглядит все настолько отвратительно, что меня сразу же начинает подташнивать.

Я спускаюсь вниз, не собираясь ничего говорить жертве, которая хоть таким способом пытается что-то доказать напоследок своим насильникам и их сородичам. Может, у них в степи такие нормы и понятия, не мое это дело.

Хорошо, что я все уже там обыскал и теперь могу подняться наверх, на третий этаж, не опуская глаза.

Постукивания продолжаются, я же возвращаюсь к тайнику, не подходя взглянуть в искаженное лицо сидящего на колышке подельника Рыжих.

Зачем мне это, еще потом приснится чего. Других дел много, пора открывать тайник и вытаскивать из него богатейства местного клана.

Так, ключ подобран, толстенная и увесистая дверка распахнута с помощью клинка и я жду пару минут, не вылетит ли птичка. Узник, насколько я слышу, пытается дышать очень короткими вздохами, чтобы меньше мучиться и, кажется, скоро помрет. Я уже принюхался к спертому воздуху или через выломанную дверь заходит свежий?

Не дождавшись никакой заподнянки, я достаю металлическое зеркальце на длинной ручке и пытаюсь рассмотреть, что в тайнике. Видно плохо, только мешочки лежат спереди, достаю из по очереди клинком и складываю в сторонке, потом какой-то ящичек, его тоже вытаскиваю клинком, зацепив за ручку.

Вроде все, шесть мешочков и один ящичек, ларец наверху и еще что-то есть в одной винной бочке.

Стуки сверху, вроде, поутихли, чтобы потом, с новой силой и азартом, снова начаться.

Девушка что-то кричит, со второго этажа и я поднимаюсь туда, стараясь не наступить на что-то и не рассматривать внимательно, что она здесь натворила.

— Один, еще жив был, ну я ему, напоследок, яичницу расколотила! — восторженно кричит она, глядя на одного из щитоносцев.

— Всех оприходовала? — спрашиваю я.

— Всех, еще бабы остались.

— Давай, с ними потом. Пойдем наверх, поговорим. Сходи, умойся, — предлагаю я, видя ее забрызганное чем-то лицо и безумные глаза.

Она соглашается, и исчезает внизу.

Так, я же кухню еще здесь не видел, — понимаю я и иду за ней следом в лавку, где открываю одну из дверей, про которые совсем забыл. Их тут две и одна ведет на саму кухню, вторая — в обеденный зал, как я понимаю. Время завтрака работящих и бесчеловечных нелюдей уже прошло, когда открыли дверь лавки и появился я своей персоной, до обеда еще долго. Если и была кто-то из гномих на кухне, наверняка, она поднялась по вон той узенькой винтовой лесенке на второй этаж, где и напала на меня из-за панелей, размахивая огромных тесаком, как я сейчас вспоминаю.

Поднимаюсь по лесенке и точно, попадаю в небольшой коридорчик, оканчивающийся теми самыми распахнутыми панелями, где валяется одна из женщин Рыжих в поварском переднике. Ее я убил длинным ударом в глаз, не дав дотянуться до меня своим тесаком.

Все же, за несколько месяцев тренировок с ножами и мечом, я стал гораздо увереннее управляться с холодным оружием. Против настоящего воина выйти, точно, не рискнул бы, но, с бабами Рыжих, статью напоминающих крепких мужиков, справился легко. Конечно, когда не переживаешь, что тебя достанут острым металлом, все не так и сложно получается.

В коридорчике еще одна дверь, ведущая в пустую комнату, где не обнаруживаю ничего интересного и поднимаюсь на третий этаж, там уже ждет меня девушка, все еще в сорочке, изрядно забрызганной кровью.

— Так, у тебя есть час, чтобы решить, что делать. Куда ты можешь уйти?

Она задумывается и начинает, только теперь, после осуществления мести, какой она уж получилась, задумываться, как жить дальше. Похоже, что уже попрощалась с жизнью и думала только о мести и смерти все время.

— Займись своей одеждой, найди что-то в шкафах, что сможешь одеть на улицу. Я дам тебе денег, то есть, эти уроды выплатят тебе на несколько лет вперед. Я скоро уйду и лучше, чтобы мы не встретились в Талаке.

— Я подумаю, — отвечает девушка, наматывая прядь на палец.

Она ничего такая, для степнячки, приятное, немного плоское лицо, вполне симпатичное, говорит неплохо, на принятом в Талаке, черноземельском, наряду с местным, языке.

Понятно, что страшных и уродливых Рыжие не принимали от местных подонков, в качестве добычи.

Я пока переношу все добро в комнату Старшего и начинаю осматривать свою добычу.

Впрочем, все, как и везде, в мешочках около шестисот золотых, в ящичке камни, разноцветные, разложены по отделениям и размеру. Плюс еще сто пятьдесят золотых и алмазы в ларце, немало женских, дорогих украшений.

Что же, помимо доброго дела, искоренения гадкого народца, спасения одной человеческой девушки от страшной участи быть затраханной и, потом, замученной местными нелюдями, я еще неплохо и денег поднял. Заодно вырвал ядовитые клыки у всех, кто организует поиски пропавшего клана в Асторе, без постоянного финансирования такой процесс сразу прекратится.

Хотя, придется быть наготове, что кто-то, узнавший поболее других, появится на горизонте, чтобы испытать свою удачу в вымогательстве.

Теперь я спускаюсь вниз, подбираю один из топоров. валяющихся на втором этаже и слышу, как снова воет пленник на колу, похоже, степнячка не забывает про него. Впрочем, все справедливо, тот, кто продает нелюдям для отвратительных вещей своих сограждан, не заслуживает ничего, кроме страшной и очень долгой смерти.

С долгой придется немного поторопиться, по моему плану живых в доме-крепости не должно остаться.

Выбиваю топором крышку бочки, выливаю ее на пол и, с удовольствием вдыхая пары плотного вина, вытаскиваю из нее три мешочка с камнями, как я понимаю. Несу их на кухню, где макаю в бочку с водой, избавляясь от ароматного запаха. Вскоре там же появляется и девушка, нашедшая в одном из мест подвала свою одежду и теперь выглядящая как типичная местная жительница.

— Я подумала. Ты же наемник, я хочу пойти с тобой. В моем роду меня не примут, то есть, замуж меня никто в степи больше, после этого, не возьмет, меня ждет безрадостная жизнь в приживалках своего рода. Теперь, когда ты меня спас, я хочу стать сильной и помогать тебе. Ты смог убить всех Рыжих, значит, ты самый сильный воин и я буду рада отдать жизнь за тебя.

— Может, никто и не узнает? — намекаю я, что я никому не скажу, а остальные тоже промолчат.

— Меня не было дома три дня, старшие женщины сразу же возьмутся смотреть меня и все, навсегда я стану неприкасаемой, — отбивает мой аргумент девушка и называет себя, — Меня зовут Алдан и я приношу тебе, смелый мужчина, клятву верности.

Да, события развиваются быстро, придется решать вопрос со спасенной. Проще всего было бы чиркнуть ей по шее клинком и она умерла бы, с радостью избавляясь от насилия и мучений. Только, теперь, уже нельзя и я, в принципе, готов сделать одно доброе дело, совсем в моих глазах оправдывающее весь этот забой клана нелюдей.

— Хорошо, я возьму тебя. Только, можно ли тебе пройти в порт и уплыть с нами? — вот, резонный вопрос.

— Скажи, что купил меня у родителей и я подтвержу, больше ничего не потребуется, если кто-то поинтересуется, — отвечает Алдан.

Да, в Бействах распространено рабовладение, правда, невольничьих рынков нет, все по местным законам как-то происходит, попадание в рабство.

— Тогда собери себе все, что заинтересует в этом проклятом доме, в один мешок, второй я дам тебе сам, там будут припасы на дорогу. Понесешь, как моя рабыня, хоть тебе сейчас и трудно напрягаться.

— Ничего, я смогу, — отвечает она и уходит, чтобы заняться мародеркой в женских комнатах.

Я собираю один мешок трофеев и морщусь от его веса, там килограммов двадцать пять, приходится переложить часть в другой, из которого я достаю четыре длинные свечи, почти, в метр высотой и привязываю их припасенными веревками к предметами мебели, потом подвешиваю две тонкостенные бутыли на других веревках. Когда свеча прогорит большую часть своей длины, освобожденная веревка, на которой подвешена бутыль с крепчайшей ресой, попадет на пламя и перегорит. Бутыли разобьются о каменный пол, на который я вываливаю из распоротых матрасов и подушек перо птицы и сено, подталкиваю деревянные предметы мебели и обильно поливаю все это из другой бутыли, той же ресой. Две подвешенные бутыли — это для подстраховки, я уже делал такой эксперимент в своей тайной квартире. Свеча горит примерно три часа, пока доходит до нужного уровня, чтобы веревка перегорела и бутыль разбилась.

За этими хлопотами проходит часа полтора, девушка давно собрала свой мешок и, только, старательно не забывает про своего должника, вгоняя ему каждый раз по паре сантиметров острый колышек все глубже.

Тот уже не может говорить и даже не умоляет ее о пощаде, изредка поднимаясь сознанием над беспамятством, просит только быстрой смерти, которой ему не дают.

Я пока сходил к калитке, выходящей в переулок, проверил, каким ключом она открывается и вернулся в дом, распределил мешки между нами. Алдан тащит два полегче, как рабыня, я, как хозяин и господин, иду за ней с одним, самым ценным и тяжелым, держу оружие и ману наготове.

Пока, мы собираем все добро внизу, ждем, когда примерно время подойдет к обеду, я поджигаю все расставленные свечи и настораживаю веревки с бутылями. Я же сам закрываю все ставни и двери, чтобы случайные сквозняки не затушили свечи.

Мы выходим из дома, я так же тщательно закрываю крепкий замок, потом выпускаю девушку через калитку и смотрю, как она семенит из переулка, нагруженная мешками, в местном платье, ничем не отличаясь от жителей Талака. Закрываю калитку и прячу ключи, потом подхватываю мешок с добычей, придерживаю свой нагрудный с палантиром и камнями-артефактами на груди и выхожу на безлюдную улицу.

Как мы вышли из дома Рыжих, никто не видел, по переулку можно пройти еще в несколько домов, где живут местные и бегают стайки детишек степняков. По дороге я догоняю девушку и корректирую ее путь голосом так, чтобы обойти трактир с Охотниками. Сделав небольшой крюк, мы подходим к порту, где нас никто не проверяет в толпе снующего туда-сюда люду и вскоре я останавливаю Алдан около нашей шхуны.

Драгер с Контом, в гильдейских куртках, уже наверху, стоят около трапа, в руках оружие, копья и они следят, чтобы команда не начала раньше времени торопиться на выход из гавани. Может, еще и потому, что небольшая кучка явных недоброжелателей толпится внизу и кроет Охотников разными отборными ругательствами. Заметив меня и то, что я показываю на девушку, мужчины сбегают вниз по трапу, горлопаны сразу же отбегают на безопасное для жизни расстояние и продолжают оттуда нести всякую чушь.

Мы поднимаемся на борт и складываем мешки около моего одеяла, прикрытого плащом. Алдан извиняюще улыбается и сразу же садится на палубу, похоже, эта прогулка отняла у нее все силы.

— Как посидели? — спрашиваю я, пока команда, получив разрешение, затаскивает на борт трап и резво отваливает от причала. Похоже, что давно мечтали это сделать.

Драгер поднимает лук и вгоняет стрелу в ногу одного из горлопанов, азартно кидающегося разным хламом в их сторону. Когда он снова натягивает тетиву, все жулики разбегаются, только подстреленный горестно воет, подняв вверх раненую конечность.

— Давно мечтал это сделать, — говорит Драгер, — Ну и задал ты нам задание.