Он спрятался у дороги, скорей всего, сверху на скале, и с винтовкой Шарпса наготове ждал, когда покажется Лонгтри.

Но Безликий нашёл его первым.

Попытка убийства была сорвана.

И сорвана она была убийцей.

По счастливой случайности Безликий спас жизнь законнику.

Лонгтри мрачно рассмеялся, ведя коня Райана к телу хозяина.

Теперь он знал всех похитителей скота.

И только один остался пока жив. Лаутерс.

Наверняка, Райан был вторым нападавшим в капюшоне вместе с Лаутерсом.

Вот так незаметно всё и сошлось.

Если Лонгтри хотел остановить зверя, нужно было всего лишь держаться поближе к шерифу.

Потому что рано или поздно чудовище за ним придёт.

И как бы неприятно это ни было, Лонгтри придётся следовать за Лаутерсом везде, куда тот не направится.


-8-

Шериф Билл Лаутерс был владельцем небольшой фермы на окраине Волчьей Бухты.

Когда метель начала усиливаться, старший из трёх сыновей шерифа - Чонси - выбрался на улицу.

Когда отца не было дома - а случалось это очень часто! - Чонси оставался за старшего и следил за хозяйством.

По большей части, именно он с помощью своих братьев заботился о ферме.

Они доили коров, кормили цыплят, зарезали кур, носили похлёбку свиньям и вскапывали землю. В общем, делали всё.

Когда их отец появлялся дома, а было это довольно редко, он всегда был настолько пьян, что мог лишь сидеть на крыльце или валяться в постели.

Сегодня Чонси, невзирая на непогоду, загонял свиней в хлев, где они будут защищены от холода.

Это должны были сделать его братья до захода солнца, ещё тогда, когда свиньи только вырвались в загон. Но, как и всегда, они об этом забыли.

- Вот черти! - кричал Чонси, подгоняя свиней обратно к сараю. Снежная крупа летела ему прямо в лицо. - А ну, марш вперёд! Думаете, я тут буду на морозе стоять и вас ждать?!

Дверь сарая была открыта и качалась под порывами ветра.

Значит, братья ещё и забыли запереть сарай. Прекрасно.

Ничего нового.

Чонси загонял свиней через дверь, думая о том, что когда придёт время резать скот, эти животные поплатятся за своё упрямство.

- И на этот раз я буду этим наслаждаться, - пообещал он.

А вот в прошлый раз ему не понравилось.

Тяжело было заботиться о свиньях целый год, а потом зарезать их. Особенно, когда животное не умирает тихо и безболезненно.

Прошлый раз свиньи визжали и боролись до самого конца.

Чонси запер свиней в хлеву, и вдруг замер.

В сарае стояла вонь.

Гнилой запах протухшего мяса.

И, несмотря на холод, запах был резким и насыщенным.

Чонси тяжело сглотнул, зажёг висящий на стене фонарь и направился в дальний конец хлева, где стояли лошади.

Из стойла не доносилось ни звука.

Обычно, когда кто-то заходил в сарай, кони начинали фыркать, требуя внимания или корма.

- Старина Джо? - позвал он. - Голубок?

Первое, что заметил Чонси, это разбитые в сарае окна и раскрошенное, как от удара топором, дерево.

А то, что он увидел потом, заставило его упасть на колени, а сердце - остановиться.

«О Боже, нет...»

Лошади были убиты; более того - выпотрошены.

Кровь была повсюду и пропитала солому насквозь.

Туши были разбросаны по всему стойлу. Словно игрушки, с которыми ребёнок играл, а потом они ему надоели.

Кони были выпотрошены, обезглавлены, ободраны до костей.

Голова Старины Джо была насажена на шест.

С Голубка содрали шкуру и прибили к стене кольями.

Влажные, ещё тёплые внутренности были развешены по стропилам и балкам, как новогодние гирлянды.

У Чонси закружилась голова. Парень упал на колени, и его вырвало.

Это не может быть. Просто не может быть.

Ничто не способно сотворить подобное. Ничто.

Ни один зверь не может обладать такой жестокостью, и ни один человек - таким безумием.

Когда тошнота прошла, Чонси ещё раз огляделся. В глазах у парня стояли слёзы, а во рту остался привкус желчи.

Что-то мокрое ударило его по затылку.

Чонси повернулся.

В его волосах запутался влажный комок, и Чонси с воплем попытался его сбросить.

Кусок плоти... Нет, гораздо хуже: связка с частью мышцы, на конце которых болталось глазное яблоко. Голубка.

Чонси отшвырнул его, к горлу вновь поднялась тошнота.

Из темноты прилетел следующий предмет и врезался в стог сена.

Останки головы Голубка... Размозжённый, как яичная скорлупа, череп, вытекшие мозги, вывалившийся язык, выпученный глаз...

Чонси заорал.

Мимо просвистело что-то ещё: окрашенная кровью бедренная кость с болтающимся, как вымпел, куском мяса на ней.

Чонси пригнулся, и кость пролетела мимо.

Чонси сначала покраснел от гнева, а затем посерел от ужаса и посмотрел на второй уровень конюшни, где хранилось сено.

- Кто там? - прохрипел он. - Кто там, мать твою? У меня ружьё...

Ложь, но она придала парню силы.

Из угла послышалось низкое рычание, затем влажный звук разрываемой плоти и чавканье.

В солому упал высосанный досуха позвонок.

Разум паренька кричал: «Беги!». То, что способно с лёгкостью распотрошить двух тягловых лошадей, от него, Чонси, вообще не оставит мокрого места.

Но он не мог убежать.

Он хотел увидеть это существо, заглянуть ему в глаза и дать почувствовать свою ненависть.

С верхнего уровня послышался стон, и что-то метнулось к парню.

Теперь времени убегать уже не было.

Чудовище приземлилось на землю в двух метрах от Чонси.

Парень уставился на него, впитывая каждую отвратительную деталь.

Чонси был около ста восьмидесяти сантиметров ростом, но зверь возвышался над ним, как башня. Его кожа была грубой и испещрённой шрамами.

А лицо отвратительным, мерзким и бледным.

Чудовище сделало шаг вперёд. Его бесформенная голова была огромной, и из кожи то тут, то там торчали клочки шерсти.

Челюсть чудовища выдавалась вперёд, напоминая пасть зверя; раскосые глаза, налитые кровью, покрывала прозрачная блестящая плёнка.

Чонси развернулся и попытался убежать, но поскользнулся на разлитой по полу крови, запутался в развешенных кишках и упал на спину.

Чудовище схватило его одной рукой за волосы и перегнуло через собственное костлявое колено.

Чонси открыл глаза и увидел перед собой открывающийся чёрный рот монстра.

Кривые зубы с червоточинами торчали из обесцвеченных дёсен.

Чонси вдохнул могильный запах от чудовища, увидел отсветы фонаря на острых, как иглы, зубах, и затем эти зубы погрузились в его горло по самые дёсны.

А когда челюсти разомкнулись, горла уже не было, лишь кровоточащий лоскут плоти.

Начали визжать свиньи.

Безликий хрипло заурчал. Вкус тёплой крови жертвы приводил его в экстаз, даруя чувство опьянения.

Он наполнял его ощущением всемогущества, и это было слишком даже для него.

Лошади были забавным развлечением; лакомым кусочком, который можно мучить, а потом убить. Но им не доставало утоляющей голод особенной сочности парня.

Безликий ел медленно, смакуя каждый сладкий, как мёд, кусочек мозга, каждый горячий глоток крови, каждый лакомый комочек серого вещества.

И его осенило. Почему ему раньше не приходило это в голову?

Он был богом.

Королём.

Владыкой.

И никем иным.

А люди - и те, которые его призвали, и те, что восстали против него, - были всего лишь его рабами. Его скотом на убой.

Картинки сменяли друг друга в туманном разуме чудовища.

Выбирать самых вкусных, остальных убивать ради развлечения. Вырезать стариков, чтобы развеять скуку, и кормиться молодыми.

Такова их судьба: стать пропитанием для Него.

Он сожрёт всех женщин и детей, сломает всех мужчин, как хрупкие цветы, и пораскусывает головы младенцев, как леденцы.

О да! Так было в Тёмные века. И так будет сейчас.

Безликий, перепачканный запёкшейся кровью, с лежащим на округлившемся животе позвоночником Чонси, размышлял над этим.

Он знал, что была причина, по которой его достали из тверди могилы.

Не для того, чтобы он убил белых. А для того, чтобы он убил всех.

Ему было предначертано утолять свой голод. Такова его судьба.

Чего ему ещё желать?

Поэт сказал бы: «Он живёт, чтобы есть, и ест, чтобы жить».

Так по-детски просто.

Безликий закрыл глаза, сытно рыгнул и стал ждать, когда вновь проснувшийся голод или простая скука отправят его дальше в жилой дом. В его столовую.

Там были другие... Он знал, чувствовал их горячий аромат.

Дул ледяной ветер. Фонарь потух.

Безликий мечтал.

Он мечтал об одежде из мягкой кожи детей.

Тёплой, вкусно пахнущей, которая прикрывала бы его бесчисленные оголённые участки кожи.

Он ждал кровавой бойни.

Это всё, что он знал.


-9-

После того как Лонгтри передал тело Майка Райана помощнику Боусу, маршал отправился на поиски шерифа Лаутерса.

Его никто не видел.

Его не было у доктора Пэрри, и доктор уверял, что не знает, где шериф.

Лонгтри ему не поверил.

Он знал, что доктор долгое время был другом Лаутерса.

Пэрри знал, где Лаутерс, но не сказал бы, даже если бы Лонгтри стал его бить или посадил за решётку.

Пэрри был верным другом и преданным человеком. Лонгтри это уважал.

Лаутерс наверняка был в каком-то салуне или борделе, накачиваясь алкоголем.

Его карьере пришёл конец, и шериф это понимал.

Он скрывался, и единственное, что могло вытащить его на белый свет, это Безликий.

И рано или поздно это случится.

Лонгтри привязал коня в конюшне напротив гостиницы «Безмятежность» и пошёл пешком.

Он должен найти Лаутерса, и, если для этого маршалу придётся обойти каждый салун в городе, значит, так тому и быть.

Он хотел не арестовать Лаутерса, а лишь поместить его под свою защиту.

А понравится это шерифу или нет, Лонгтри не волновало.

Он хотел посадить Лаутерса за решётку в местную тюрьму, чтобы они с Боусом смогли разобраться с монстром, когда тот придёт за своей жертвой.

Таков план.

Когда Лонгтри проходил мимо кузни, ветер всё ещё завывал, и снегопад не прекращался.

Лонгтри остановился.

Дик Райкерс, кузнец, по словам Боуса был одним из немногих свидетелей того, как линчеватели вешали Красного Лося.

Лонгтри вошёл внутрь.

К кузнице было жарко. В углу Райкерс бил молотом по раскалённому листу железа.

- Маршал? Чем могу помочь? - спросил Райкерс. По его мощным плечам струйками стекал пот.

- Хочу задать пару вопросов, если вы не против.

Райкерс кивнул, отложил работу в сторону и вытер шею и лицо полотенцем.

- Как раз кую пару деталей для комбайна Райану. Но это может подождать.

- Майку Райану?

- Ну, вряд ли есть какой другой.

Лонгтри достал сигарету и медленно затянулся.

- Райан мёртв, мистер Райкерс, - произнёс он.

- Мёртв?! - Райкерс был потрясён.

- Да, убит. Тем же существом, что убило и остальных. Тем же существом, которого, как я полагаю, вы видели.

Райкерс побледнел, вспомнив ночь убийства Дьюи Мейхью и убегавшее с места преступления чудовище.

- Райан, Майк Райан, - повторил он.

Лонгтри кивнул.

- Но не думаю, что он был последним.

- Надо что-то делать!

- Мы пытаемся, мистер Райкерс, уверяю вас, - хмыкнул Лонгтри, выпуская облачко дыма. - Но вы же сами видите: ситуация странная. Очень странная. Я считаю, что эти убийства связаны с линчеванием парня из племени Черноногих в прошлом году. Вы ведь видели, как всё происходило, так?

Райкерс сглотнул комок в горле.

- Да, видел. Но если вы на что-то намекаете, то могу вас заверить: я ничем не был способен помочь тому мальчишке. Меня бы просто убили вместе с ним.

- Нет, мистер Райкерс, вы всё сделали правильно. Нет смысла связываться с такими разбойниками.

- Я не знаю, кто это был. Они были в масках.

- Нет, это меня сейчас не интересует. Лучше расскажите мне об убийстве, которое и послужило причиной линчевания.

Райкерс поник.

- О девчонке Карпентер?

- Да. Что вы о ней знаете?

Райкерс присел и облизал губы.

- Она была милой девушкой, маршал. Очень симпатичной. Её все любили. Прекрасный ребёнок, который никому ничего дурного не сделал.

- Не помните, у неё были поклонники?

Райкерс рассмеялся.

- И даже слишком много, маршал. Парни вылезали отовсюду, чтобы только на неё взглянуть.

- Помните кого-то конкретного?

- Чёрт, маршал, это было уже давно! - крякнул Райкерс. - Пару парней с ранчо, кто-то из шахтёров. Даже стоматолог Либерти!

- Похоже, она пользовалась популярностью, да?

- Да, но она была очень высоконравственна, если вы понимаете. На моей памяти она ни разу не согласилась сходить на свидание ни с одним из ухажёров, - снова рассмеялся Райкерс. - Но даже женатые мужчины западали на неё. Помню, шерифу Лаутерсу она очень нравилась.

- Лаутерсу?

- Да. Думаю, Большой Билл тогда сильно влюбился.


-10-

Двенадцатилетний Джимми Лаутерс рухнул в снег возле дома.

Голова у него кружилась, а перед глазами стояла пелена.

Пока он лежал в снегу, дрожа от потрясения, пока тело выворачивали на изнанку рвотные позывы, он думал только о смерти.

Картинки бойни полностью завладели его мыслями.

Он попытался заставить себя доползти последние несколько метров до дома, но любое движение казалось пыткой.

Он услышал, как дверь сарая распахнулась и ударила о стену.

Звук был таким громким, словно дверь рассыпалась в щепки от удара.

Джимми знал, что никакому урагану такое не под силу.

Он слышал за спиной тяжёлые шаги и знал, что приближается чудовище.

Джимми чувствовал загривком его горячее дыхание.

«Пусть подумает, что я мёртв», - взмолился мальчик.

«Пусть подумает...»

Зверь обнюхал мальчишку вдоль позвоночника, отдёрнул морду и застыл, шумно втягивая воздух.

Джимми не выдержал, с криком вскочил на ноги и побежал.

Монстр взвыл, и мальчик почувствовал, как кончики когтей цепляют его шею.

Но он уже был у двери. И секундой позже вбежал внутрь.

Он отшвырнул болт и схватил висящее над очагом ружьё.

Открыл ствол и онемевшими пальцами вставил патроны.

- Ты что делаешь, милый? - спросила мать, быстро пересекая комнату.

Джимми произнёс лишь одно слово:

- Монстр.

Эбигейл Лаутерс с убранными назад в пучок седыми волосами, не впечатлила эта детская глупость.

- Я же сказала привести брата, - резко произнесла она. - Ванна остывает...

Мальчик посмотрел на неё ошалевшими глазами, и слова умерли на её губах.

Его лицо было мертвенно-бледным, на рубашке засохли следы рвоты, а по шее стекала кровь.

- Чонси, - пробормотал он. - Чонси мёртв.

Эбигейл несколько мгновений молчала, пытаясь осознать эти короткие два слова.

Она слышала, как её двоюродная сестра Вирджиния напевает на втором этаже, купая младшенького Джо Джо.

Мёртв?

Чонси не может быть мёртв. Ерунда полнейшая!

- Монстр добрался до лошадей, -

всхлипнул Джимми. - Разорвал их на части... А Чонси... Он его ел...

Мать выхватила ружьё из его рук.

Об дверь что-то глухо ударило.

Затем ещё раз.

И ещё.

- Поднимайся наверх, - спокойно произнесла женщина, но в голосе её звучал металл.

Джимми никогда не слышал, чтобы мать говорила таким тоном.

Он машинально попятился к лестнице; из глаз Джимми ручьём текли слёзы.

В дверь ударяли снова и снова.

Брус, запирающий двери изнутри, начал трескаться, а затем раскололся пополам.

Дверь выгнулась, а потом просто рухнула внутрь дома.

На пороге стоял монстр, низко, по-звериному ворча.

Эбигейл смотрела на него и думала, что так, наверно, и выглядит пришедший из ада демон.

Кто же ещё это мог быть?

Чудовищу пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в дверной проём. Ночной кошмар с ободранной кожей и клочками шерсти, воняющий скотобойней и припорошенный снегом.

Его огромный хвост качнулся вправо-влево, сметая столы и стулья.

Монстр сделал шаг вперёд, сгорбился ещё больше, но его череп всё равно касался потолочных балок.

Из уголков его рта свисали струйки слюны.

Эбигейл дважды выстрелила. Монстр пошатнулся, но не остановился.

Он приблизился к ней, габаритами напоминая скорее грузовой состав, и выбил ружьё из рук женщины.

Джимми застыл на лестнице, наблюдая, как чудовище разрывает его мать.

Словно перьевую подушку, в которой перья окрашены красным.

Кровь брызнула во все стороны.

Джимми бросился вверх по лестнице.

Его тётя Вирджиния стояла на лестничной площадке, держа маленького Джо Джо на руках.

Она застыла и с ужасом смотрела перед собой.

Джимми обернулся: посреди комнаты стояло чудовище, и всё его туловище было покрыто алой кровью матери.

- Господь всемогущий, - прошептала Вирджиния.

- Беги! - заорал Джимми. - Ради бога, беги!

Вирджиния развернулась, бросилась по коридору и заперлась с ребёнком в детской.

Джимми бросился в комнату отца и вернулся с ножом.

Чудовище направилось к мальчишке, перепрыгивая через ступени. Некоторые из них ломались под весом зверя, словно были сделаны из пробкового дерева.

Его отвратительное, мерзкое лицо скривилось в кривозубой ухмылке.

Ноздри раздулись, ощутив аромат мальчика.

Чудовище заметило нож, но не было впечатлено. В его груди уже и так зияли две кровоточащие дыры.

Джимми поднял нож для удара.

Чудовище обнажило дёсны и острые, как иглы, зубы.

Слюна и кровь лилась по его выступающему подбородку, а изо рта падали кусочки плоти жертвы.

Джимми бросился на него, вонзая нож в горло монстра.

Но чудовище тоже дотянулось до мальчишки.

С торчащим из шеи клинком монстр сомкнул челюсти на черепе Джимми, и кости лопнули под давлением.

Чудовище принялось за еду с черепа, высасывая мозг, пока от головы двенадцатилетнего мальчишки не остались лишь кости, волосы и отдельные клочки мышц.


***

Вирджиния не питала никаких иллюзий, что находится в безопасности в спальне.

Она была следующей. Никаких вариантов.

Дверь разлетелась в щепки, и вошёл зверь, заполнив собой весь дверной проём.

Вирджиния начала молиться высоким дрожащим голосом.

- Не убоишься ужасов в ночи; стрелы, летящей днем; язвы, ходящей во мраке; заразы, опустошающей в полдень... (Псалом 90 - прим.пер.).

Безликий стоял, опьянённый кровью, и слушал. Эти строки ему не нравились, и он даже не мог понять почему.

Два шага - и он уже был рядом с Вирджинией.

Он оторвал ей голову, осмотрел со всех сторон, обнюхал, услышал запах духов и вышвырнул через дверь.

Голова поскакала по ступеням, как мячик.

Она ему не нужна.

Он хотел дитя.

Безликий услышал крик, доносящийся из-под кровати.

Этот плач был музыкой для Безликого, хором ангелов.

Он перевернул кровать и схватил ребенка, сжимая и раздавливая.

И начал есть в полной тишине, отрывая сочные конечности, как крылья бабочки.


-11-

Преподобный Клауссен услышал, как с грохотом распахнулись двери церкви.

Одна была практически сорвана с петель. За порогом начиналась пелена из снегопада, но даже она не смогла скрыть стоящую в дверном проёме фигуру.

Клауссен лежал у подножия алтаря, избитый, в синяках, в собственной моче и испражнениях.

Его ум уже давно не соображал, но сейчас Клауссен не сомневался в том, что видели его глаза.

Чудовище.

Оно вошло внутрь, принося с собой сырой и мерзкий запах смерти.

Глаза монстра нашли преподобного, и в этих глазах... господи, в этих глазах Клауссен видел избавление.

В этих красных горящих глазах было обещание непорочности.

И Клауссен узрел: это был не монстр. Это был бог.

Не какое-то божество из книг, которое не имело облика и даже не могло само наставлять свою паству.

Это был бог во плоти.

Огромный, живой, отвратительный, выдающийся, считающий верующих в него своими рабами.

Разум Клауссена переполнился религиозным трепетом и благоговением. Ему пришло в голову, что это, должно быть, одно из созданий, упомянутых в книгах индейских сказаний.

И в отличие от иллюзий и выдумок христианства этот бог был настоящим.

Он жил, дышал и жаждал своего.

Исходивший от монстра запах казался Клауссену священными благовониями, хотя и вызывал у него тошноту и боль в животе.

Монстр ступил вперёд, возвышаясь над преподобным.

Клауссен стоял перед ним на коленях и дрожал; его голова слегка кружилась от вони.

Вонь заполняла его лёгкие, скручивала кишечник и превращала мозг в желе.

- Прими меня, Владыка, - проскрипел он, - прими меня в качестве жертвы.

Монстр потянулся вперёд, схватил огромной рукой Клауссена за шею и дёрнул вверх, так чтобы их лица оказались на одном уровне.

Его горячее, отвратительное дыхание пахло гнилью, разложением и мраком.

Клауссен смотрел в эти немигающие красные глаза, и сквозь него проносились удары электричества, которые кипятили его кровь и наполняли его череп с белым светом.

Он видел мир таким, каким он был до появления человечества.

Он видел расцвет и падение древних цивилизаций.

Он видел неизведанное и неразгаданное.

Он видел Безликих и их королевство.

Он видел, как меняется мир; как приходят краснокожие, а великие и свирепые Владыки Верхнего Леса погибают.

Их ряды редели, ибо они больше не могли вынашивать детей.

И в конце концов, остались лишь несколько Безликих, которым индейцы сперва поклонялись, а затем захоронили.

Они ждали своего часа в мрачной, душной, гнетущей темноте, пока их не призвали.

Да, он передал знания.

Клауссен стал их жрецом.

В качестве доказательства Безликий откусил у преподобного левую кисть и проглотил кусок плоти и костей, не жуя.

Мука была прекрасна.

Монстр отбросил преподобного на алтарь.

Его хвост одним хлёстким ударом развалил статуи Иисуса и Девы Марии.

Он сорвал со стен кресты и помочился на святые мощи и священные книги.

Он провозгласил церковь своей собственной.

Клауссен, наконец, нашёл смысл своего существования.


-12-

Следующим утром доктор Пэрри встал ещё до восхода солнца.

Спина сегодня болела гораздо меньше.

Клетки его тела были довольны, получив привычную дозу морфина.

Пэрри объехал на повозке окрестности, разобравшись с двумя случаями обморожений и одной раздробленной нижней конечностью в шахтах.

Рассвело. Взошедшее солнце раздвинуло тучи.

«Всё говорит о том, что сегодня, несмотря на мороз, будет отличный день», - подумал Пэрри.

Он ещё никогда так не ошибался.

По непонятному наитию Пэрри притормозил у церкви.

Ему не нравилась мысль, что Лаутерс мог убить преподобного.

Это последнее, во что бы он поверил, но как справедливо заметил маршал Лонгтри несколько дней назад, шериф полностью съехал с катушек.

И преподобный Клауссен пропал.

Но в церкви, к большому удивлению доктора, у алтаря стоял Клауссен, чем-то наслаждаясь.

И вскоре доктор увидел, чем именно.

Алтарь был разрушен.

Он был запятнан экскрементами и кое-чем похуже.

Всё было разрушено и осквернено.

- О Господи, - прошептал Пэрри. В церкви пахло, как на скотобойне.

Клауссен повернулся.

- Не богохульствуйте в этом доме, сэр, - произнёс он.

Пэрри онемел. Всё лицо преподобного было в кровоподтёках и ссадинах.

- Что с вами произошло? - спросил доктор.

- Крещение огнём, - рассмеялся преподобный.

Пэрри сделал шаг вперёд, но Клауссен отшатнулся.

- Мне не нужна ваша помощь, сэр.

- Скажите, кто это сделал.

Клауссен усмехнулся.

- Думаю, вы знаете.

Пэрри тяжело опустился на ступень алтаря.

Конечно, Клауссен был прав: Пэрри это знал.

Лаутерс.

Шериф не солгал, когда прошлым вечером утверждал, что не убивал преподобного.

Не убивал. Но серьёзно избил.

Пэрри всегда знал, что у шерифа тяжёлая рука. За последние годы доктору пришлось зашивать и накладывать гипс не одному вздорному заключённому, но до такого никогда не доходило.

Избиение такого масштаба нельзя уже было списать на самооборону. Это было преступление, а человек, его совершивший, преступник.

- Когда это произошло? - спросил Пэрри. - И это тоже он сделал?

Доктор указал на алтарь, треснутые скамьи, разодранные гобелены и разрушенные статуи.

- Едва ли.

- Когда?

- В далёком прошлом.

Доктор втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

- Вам нужно выдвинуть обвинения.

- Ерунда.

Пэрри удивлённо вскинул брови.

Сейчас ему больше всего хотелось очередной дозы морфия. Ничто другое не сможет помочь ему разобраться в этом бреде.

- Да, Лаутерс понесёт наказание, но не от закона, - слишком спокойным тоном произнёс Клауссен. - А от Его руки.

- Бога? - не совсем понимая, о чём идёт речь, уточнил Пэрри.

Клауссен вновь усмехнулся. Это была жуткая ухмылка живого мертвеца.

- Бога? Да, возможно. Но далеко не того, о котором вы думаете, и не того, служа которому я выбросил свою жизнь.

Пэрри погладил усы.

- Успокойтесь, преподобный.

Его не отпускало неприятное чувство, что Клауссен сошёл с ума.

- Давайте отправимся ко мне, - мягко произнёс доктор, тщательно подбирая слова. - Вы пережили такое потрясение, вам нужно отдохнуть. Я позабочусь об этом. И я приглашу помощника Боуса и маршала Лонгтри.

- С какой целью?

- Арестовать человека, совершившего подобное.

Клауссен тихонько рассмеялся.

- Они мне не помогут, доктор. Да и никому уже не помогут. Видите ли, теперь остался лишь один закон - Его закон.

- О ком вы говорите?

- Вы и сами прекрасно знаете, ведь брали у меня книги...

- Я их не читал, - солгал Пэрри. - Не было времени.

- Что ж, вам же хуже.

Клауссен вернулся к обломкам алтаря.

- Когда он придёт к власти, когда займёт свой трон, ему нужны будут образованные люди, вроде меня и вас, которые помогут ему разобраться с делами. Но вам нужно прочитать книги, узнать о его прошлом...

Пэрри не мог выдавить ни слова.

Кдауссен ухмыльнулся.

- Поймите, доктор, он - король. Некогда он управлял этими землями. Когда наши предки пришли из Европы, они принесли с собой новых, европейских богов. В этом была их ошибка. Они не знали ничего об этих землях, об их истории, об их нуждах.

- Да, но...

- Индейцы знают, что не они были первым народом, что существовали и более древние расы, - улыбнулся Клауссен. - Они мудры... А мы зовём их дикарями.

Преподобный качнул головой.

- Не важно. Древнюю расу называли Владыками Верхнего Леса. Когда индейцы тысячи лет назад мигрировали сюда, Владыки ещё жили здесь. Выжили немногие, но и тех, что выжили, достаточно...

- Какое это имеет отношение к происходящему? -

поинтересовался Пэрри.

- Я обучаю вас, доктор, нашей новой религии, которая, по сути, очень стара. Вам стоит запомнить то, что я говорю.

Клауссен коснулся подбородка пальцем.

- Сейчас, сегодня, наш законник охотится на зверя - существо, убивающее людей. Но это создание не ново; по сути, оно очень и очень древнее. Это прямой потомок Владык, Королей Охоты.

- Видите ли, в древние времена индейцы поклонялись этим созданиям. Они были богами. Им приносили жертвы и отдавали девственниц, которые вынашивали для Владык детей. В конце концов, почти все Владыки вымерли - то ли из-за изменений климата, то ли из-за уничтожения их среды обитания - но кое-кто выжил.

- Вы безумны, - пробормотал Пэрри.

- Напротив, я, наверно, единственный здравомыслящий в этом городе человек, - покачал головой Клауссен. - Я рассказывал вам как-то о Братстве Черепа. Помните? Это Братство - древний культ. Одно время в него входили жрецы, которые выбирали жертв для приношения Владыкам. Они вершили свой закон - святые мужи варварского культа.

Пэрри вздохнул.

- Хотите сказать, что одно из этих... созданий до сих пор существует?

Клауссен устало помассировал виски.

- Именно так. Большая часть Владык, этих богов древности, погибла давным-давно, но несколько существ выжили и сохранились до наших дней. Некоторые племена до сих пор в них верят.

- Хватит, преподобный. Вы...

Клауссен прервал Пэрри, выпучив безумные от экстаза новой религии глаза.

- Вы знаете, доктор, что значит фраза «Время Пса»?

Пэрри кивнул.

Под Временем Пса понимали период жизни племён до появления лошадей, когда вся деятельность была связана с помощью собак: переезд лагеря, охота и другое.

- Многие племена, в том числе и наши Черноногие, считают, что несколько Владык выжили во Времена Пса и сохранились до наших дней, то есть на протяжении четырёх-пяти столетий.

Боль в пояснице Пэрри становилась невыносимой.

Клауссен объяснял всё это с такой холодной, убедительной логикой, что трудно было ему не поверить.

Но это же фантастика. Наверно...

Пэрри был приверженцем натурализма и ни на секунду не сомневался, что некогда нашу землю населяли диковинные звероподобные народы и безымянные чудовища.

Но сейчас они все вымерли.

Принять, что какой-то первобытный ужас сохранился до наших дней...

- Бред, - уверенно произнёс Пэрри.

- Уверены?

- Конечно. Даже если подобные создания и существовали, то было это давным-давно.

- Не совсем, доктор, - качнул головой Клауссен, словно говоря с неразумным ребёнком. - Один выжил.

Пэрри не мог отвести взгляда от преподобного. Невозможно. Это не может быть правдой...

- Прочтите книги, доктор. Там всё написано. То, что мы знаем, пришло из легенд и преданий племён, но легенды - лишь проблеск тех древних времён.

- Вам нужно отдохнуть, - тихо произнёс Пэрри.

- Черноногие называют его Безликим. И очень редко - Черепоголовым.

- Почему?

- Потому что его голова напоминает огромный череп. Они - Владыки Верхнего Леса, доктор. Существа, чьи непомерные аппетиты не сможет удовлетворить никто, - Клауссен мерзко рассмеялся.

Сумасшествие. Пэрри не хотел этого слушать.

Всё это время Клауссен держал левую руку в кармане ризы.

До этого момента Пэрри не хотел выяснять почему, но перед уходом спросил.

- Это вас не касается. Когда время придёт...

Пэрри поднялся и молча направился к двери.

- Он здесь, чтобы съесть нас, - с воодушевлением кричал вслед Клауссен. - Чтобы разрушить то, что мы построили. Чтобы отобрать земли, принадлежащие ему по праву! И чтобы вновь зародить своё племя. И кровь его - вино... Покоритесь....


-13-

- Церковь разрушена, - сказал Пэрри. - А Клауссен сошёл с ума.

Лонгтри слушал рассказ доктора, и ему это очень не нравилось.

Лаутерс напал на мужчину, и тот теперь тихонько - или не совсем тихонько - сходит с ума.

Похоже на правду.

Лаутерса нужно посадить под стражу.

Пэрри покачал головой.

- Он бредит, маршал. Он считает, что это существо - некий бог, а он, Клауссен, теперь его жрец.

- Он называл его как-то?

- Да, - сглотнул Пэрри. - Владыка Верхнего Леса. Безликий.

Лонгтри побледнел.

- Может, он не так уж и безумен, как вы думаете, доктор.

Пэрри уставился на маршала, не веря своим ушам.

- Что вы имеете в виду?

И Лонгтри рассказал доктору всё, что знал.

Рассказал ему все подробности, хотя у маршала и не было времени останавливаться на всех деталях.

Но было важно, чтобы доктор знал правду.

- Похоже на какого-то людоеда, - наконец, выдавил Пэрри. - Монстр из детских сказок.

- Точно, - признал Лонгтри. - Только этот гораздо страшнее.


-14-

Спустя час была обнаружена бойня на ферме шерифа Лаутерса.

И так уж выпали карты судьбы, что Лаутерс обнаружил её сам.

Когда Лаутерс ехал на ферму, он был трезв. Раненная рука была перебинтована и сильно болела.

Он понял, что что-то случилось, когда обогнул небольшой холм, закрывавший ранчо.

«У меня было странное чувство, - скажет он позже, - словно щекотание кожи затылка...»

На холме он остановился.

Всё, что он увидел, это неестественная холодная тишина и спокойствие.

Во дворе не копошились мальчишки.

Не кудахтали куры, не визжали свиньи, не ржали лошади.

Из трубы не поднимался дым.

Лаутерс обнаружил бойню. Свою убитую семью.

Лонгтри умел складывать два и два.

Лаутерс доехал до деревни и сообщил всем о произошедшем, а потом свалился с истерикой.


***

Лаутерс проспал у доктора Пэрри до самого вечера, напившись успокоительных.

Лонгтри осматривал место происшествия, пытаясь сдержать тошноту.

Останки старшего сына Чонси лежали в сарае вперемешку с останками нескольких свиней, двух лошадей, и всё это было усыпано куриными перьями.

В доме на полу он нашёл разорванное тело, которое, как он подозревал, принадлежало жене Лаутерса Эбигейл.

На втором этаже находилось обезглавленное тело двоюродной сестры Эбигейл - Вирджинии Крэбс - и куча обглоданных костей, которые, скорей всего, остались от Джимми Лаутерса.

Младшего Джо Джо нигде не смогли найти.

Окно в детской было выломано изнутри, будто убийца выпрыгнул со второго этажа вместе с ребёнком.

Кровавые нечеловеческие следы, почти занесённые снегом, исчезали вдали.


***

Фактически, шерифом Волчьей Бухты теперь стал Олден Боус.

Он прекрасно знал семью Лаутерса, и ему тоже было непросто.

Но у него была работа, и её нужно было сделать.

- Я поверить не могу, - не мог остановиться Боус. - Какое животное на такое способно?

- Это не животное, - ответил Лонгтри.

Боус прищурил глаза.

- Эти люди не имели никакого отношения к линчеванию, маршал. И думаю... ваша теория не работает.

Лонгтри нахмурился.

- Ошибаетесь, помощник. Оно не смогло найти Лаутерса, поэтому отправилось за его семьёй.

Боус побледнел и отошёл в сторонку к Спэнс и Пэрри, которые изучали картину зверства в сарае.

Лонгтри не винил парня за его поведение: и остальные жертвы выглядели отвратительно, но эта... абсолютно непристойно.

Другого слова было не подобрать.

Женщины и дети.

За свою жизнь Лонгтри видел множество убийств.

Достаточно, чтобы иногда вызывать отвращение к своей работе.

Но с подобной дикостью он сталкивался в первый раз.

Лонгтри присоединился к остальным в сарае.

Пэрри рассматривал обглоданную человеческую бедренную кровь.

На ней виднелись огромные вмятины.

- Следы зубов, - с отвращением произнёс доктор. - Это создание, должно быть, чрезвычайно сильное. Я как-то видел остатки пира после гризли... Но никогда ничего подобного.

Он закашлялся и попытался справиться со слезами.

- Это безумие, - прошептала Вайнона Спэнс. - Этот зверь... Даже стая голодных волков такое не совершает... Они наедаются, а остальное оставляют гиенам. Но это существо... Господи, оно ест и ест! И убивает ради удовольствия, ради забавы.

Лонгтри раскурил сигарету.

- Собирайте отряд, помощник. Созывайте людей, поисковых собак, пускайте по следу. Думаю, сможете его выследить - след ещё свежий.

Боус кивнул.

- Вы с нами?

- Я присоединюсь позже. Сначала надо покончить с одним делом.

Боус вскочил на коня и поскакал прочь.

Лонгтри оттянул Пэрри в сторону.

- Я не люблю сыпать соль на рану, док, но, когда всё закрутится, мне, скорей всего, придётся арестовать шерифа.

Пэрри не был удивлён.

- Почему?

Лонгтри рассказал доктору о стрелке в капюшоне.

- Думаю, прошлой ночью вы извлекали пулю из руки Лаутерса, я прав?

Пэрри мрачно кивнул.

- Прошу, сынок, подожди, пока всё закончится. Сделай это ради меня. Думаю, шериф замешан во многих делах в округе Волчьей Бухты.

Он обернулся к валяющимся телам.

- Да поможет ему бог, - всхлипнул Пэрри. - О Господи, маршал, это же дети...

Лонгтри смотрел, как доктор неуклюже ковыляет прочь, и задавался вопросом, сколько же Пэрри на самом деле знал.

И чувствовал к нему, да и ко всему городу, огромное сострадание.


-15-

К тому времени, как Боус собрал поисковый отряд, Безликий - последний из Владык Верхнего Леса - был уже далеко от Волчьей бухты.

Он наблюдал за расположенным среди холмов поселением Черноногих и облизывался.

После пира прошлой ночью он отсыпался в скалах в полукилометре от города.

Он проснулся с восходом солнца, ощущая в животе приятную тяжесть после съеденного ребёнка.

Внутренности мальчишки валялись вокруг него, как подранное одеяло.

Они промёрзли за ночь и были уже невкусные.

Безликий оставил их падальщикам.

После долгой прогулки к холмам он проголодался.

Он знал, что остался ещё один белый, которого ему нужно казнить, но разве есть закон, который сможет запретить ему убить белого после того, как он убьёт всех остальных?

Он осторожно приблизился к лагерю, стараясь создавать как можно меньше шума.

Если псы начнут лаять, ему придётся их убить.

Жаль, что невозможно просто проскользнуть внутрь и посворачивать всем шеи, оставаясь незамеченным.

Да, невозможно.

Не в состоянии больше сдерживаться, Безликий вошёл в поселение.

Собаки начали лаять.

Две из них бросились на Безликого, и он одним взмахом когтей располосовал их тела.

Третью и четвёртую разорвал его костлявый зазубренный хвост. Больше никто не дёрнулся.

Отовсюду зазвучали крики и плач.

Люди бегали, хватали детей и отступали в лес.

Безликий позволил им бежать.

Он переходил от одной хижины к другой, круша их, втаптывая в грязь шкуры и радуясь, как ребёнок.

Несколько старейшин племени не были достаточно расторопны, чтобы выбежать из своих хижин, и Безликий счастливо улыбнулся, слушая, как хрустят под его ногами их кости.

Внезапно началась стрельба; пули попадали в спину Безликого, и он поморщился от боли.

Он развернулся и побежал к дерзким людишкам.

Безликий убил троих: первому разорвал горло, второму оторвал конечности, а третьего так сдавил руками, что у несчастного внутренности вылезли через все возможные отверстия.

Появился четвёртый, и Безликий превратил его тело в кучу рваных частей, а череп мужчины пробил его же винтовкой.

Но это было не более чем развлечение.

Его истинным интересом была палатка-инипи.

Она стояла в отдалении у края леса.

Именно там находились люди, которые его призвали - члены Братства Черепа.

Они знали, что однажды придётся платить по счетам. Им не убежать.

Безликий ворвался внутрь. Коричневая шкура буйвола, служившая дверью в инипи, развалилась под его пальцами.

Внутри на корточках сидели на земляном полу мужчины; их обнажённые тела были раскрашены белыми, чёрными и красными полосами.

Они ритмично бормотали бессмысленные молитвы.

Они не пытались спрятаться или убежать.

Это они его призвали.

Казалось глупым думать, что именно эти слабые, съёжившиеся от страха люди смогли вырвать его из могилы.

Нелепость!

Безликий ломал их одного за другим, смеясь сухим рокочущим смехом.

Он смотрел, как они истекают кровью и плачут, и стонут, и корчатся на земле от боли.

Устав от игры, Безликий расплющил головы стариков, превратив их в бесформенную массу, и обрушил на тела палатку.

Они предложили ему жертву - и он её получил.

Безликий почувствовал запах жарящегося на костре мяса.

Полоски мяса дымились и шипели на огне.

Запах был тошнотворным... Но Безликому было любопытно.

Он схватил кусок мяса и начал жевать мерзкую субстанцию, пытаясь её проглотить.

Когда прожёванный кусок опустился в желудок, реакция не заставила себя ждать: Безликий упал на колени, и его вырвало.

Отдышавшись, он неуверенно поднялся на ноги, припоминая теперь древние табу в отношении приготовленной пищи.

Больше он о них не забудет.

Безликий подумал, что эти люди с тёмной кожей не были достойны поклоняться ему.

Пожирая женщину и её ребёнка, он решил, что эти люди сгодятся только в качестве мяса.

А вот белые люди... Они станут его новой отарой.

В них была сила и изобретательность.

Как и древние народы, они воздвигали города.

Жестокие, беспощадные люди.

Они нравились Безликому. То, что надо.

Зайдя в лес, он наткнулся на группу людей с тёмной кожей, прячущихся среди скал и деревьев.

Пришлось немного задержаться.

Набив желудок их плотью до отказа, он расслабленно отправился обратно в поселение и от души помочился на костёр.

Вспомнив, что это старый способ пометить территорию, он обошёл весь лагерь, опустошая по чуть-чуть мочевой пузырь.

Все, кто придёт сюда, теперь будут знать, что это место принадлежит королю.

Владыке Верхнего Леса.


-16-

Когда отряд бросился на поиски, Вайнона Спэнс вернулась к телу Майка Райана.

Удачно он заказал себе надгробие всего пару дней назад!

Ходили разные слухи о том, откуда Райан узнал о приближающейся кончине - начиная с угроз расправой и заканчивая ясновидением - но Вайнона придерживалась мнения, что некоторые люди просто знали, когда близится их час.

Не в первый раз уже на памяти Вайноны человек заказывает памятник, а всего через пару дней этот памятник над ним устанавливают.

Такова жизнь... и смерть.

Почти всё утро Вайнона провела на ранчо шерифа Лаутерса, копаясь в куче крови и плоти и отделяя человеческие останки от животных.

К данному моменту останки всей семьи Лаутерса уже похоронили на кладбище за городом в одной общей могиле.

Надгробия установят завтра.

Потребовалось пять мужчин-добровольцев, чтобы в течение нескольких часов пробиваться через снег и промороженную землю и вырыть могилу.

Неприятное занятие.

Но Вайнона привыкла к смерти и гибели, и её уже нельзя было ничем удивить.

Деньги, конечно, это хорошо. Но на сердце у женщины было тяжело.

Этот город проклят.

Она укрыла тело Райана простынёй и опустилась в кресло. Голова раскалывалась.

Она всегда считала себя практически оптимисткой.

Её отец как-то сказал, что и оптимисты, и пессимисты, по сути своей, фантазёры. А посередине этих двух крайностей находились реалисты.

Наверно, он был прав.

Оптимист внутри Вайноны считал, был уверен, что это чудовище, этого монстра поймают и убьют.

Пессимист же говорил, что этого никогда не случится: чудовище убьёт всех и двинется дальше.

А реалист понимал, что монстра убьют, но не раньше, чем он вырежет большую часть населения.

С реализмом было удобнее; в нём не было крайностей.

Сидя в кресле и думая о Мэрион, о своей к ней любви, Вайнона решила, что на данный момент останется реалистом.

Учитывая обстоятельства, это было самым безопасным.

Этакая «мантия прагматизма» - надел, укрылся, и никакие обстоятельства тебе не страшны.

Но она забыла о фатализме (вера в неотвратимость судьбы, предопределение, рок - прим.пер.).

И вспомнила о нём, лишь когда дверь в заднюю комнату слетела с петель.

Тогда она вдруг поняла, что некоторые вещи неизбежны.

Когда она заглянула в заднюю комнату, когда с трепетом и страхом смотрела на возвышающегося посреди комнаты, залитого кровью монстра с подпирающей потолочные балки головой, она поняла, что это конец.

Она умрёт.

И никакое оружие, никакие запетые двери этого не изменят.

Чудовище было здесь, и оно собиралось заняться Вайноной.

Она долгое время флиртовала со смертью, и вот она здесь: гигантская, дурно пахнущая и злобная.

- Господи, - прошептала она.

Чудовище сделало шаг вперёд и заскрежетало зубами.


-17-

Когда Лонгтри вошёл в кабинет Пэрри, Лаутерс уже пришёл в себя.

Этому Лонгтри не удивился.

Пэрри сказал, что дал шерифу кучу лекарств, чтобы тот отключился почти на весь день, но Лонгтри знал, что, учитывая состояние шерифа, тот не будет валяться в постели слишком долго.

- Шериф, это ни к чему, - произнёс Лонгтри, не спуская взгляда со ствола револьвера.

Лаутерс был мощным человеком.

Да, от алкоголизма он значительно обрюзг, но всё равно внушал опасения.

У шерифа были покрасневшие глаза и опухшие от рыданий веки, а лицо покрывала испарина.

- Как же ты мне надоел, Лонгтри, - прошипел он. - Всё время ко мне цеплялся... И моя семья... Господи...

Лонгтри было жаль мужчину. Но находиться на мушке ему не нравилось.

- Убери оружие, шериф. Прошу тебя.

Лаутерс изумлённо уставился на Лонгтри полными слёз глазами.

Забинтованный нос придавал ему ещё более жалкий вид.

Лонгтри сглотнул.

Шериф целился в него из кольта.

Даже если маршал и потянется за своим оружием, Лаутерс успеет выстрелить, и пуля, скорей всего, угодит ему прямо в грудь.

А такие раны в большинстве своём смертельны.

Лонгтри выставил перед собой руки ладонями вперёд, показывая, что не хочет причинить вреда.

- Если хочешь меня застрелить, шериф, то хотя бы сперва поговори со мной. Я же не прошу многого. Договорились?

Лаутерс пару секунд молчал.

- Слушаю.

Лонгтри осторожно опустился на стул.

- Это ты убил девчонку Карпентер, так?

- Да.

Наконец-то он отвечал искренне.

Лонгтри кивнул.

- Ты был членом Банды Десяти. Вы, парни, обвинили Красного Лося в убийстве, потому что он знал о твоём проступке, а затем другие члены банды линчевали его, а ты отошёл в сторонку. Я прав?

- Прав.

- И теперь остался только ты. Последний из банды.

Лаутерс кивнул.

- А ты хорош, маршал. Я всегда это понимал и именно поэтому не хотел, чтобы ты тут оставался. Чудовище придёт за мной... И даже закон не сможет ничего изменить. Твой значок здесь бесполезен, парень.

Лонгтри облизал губы.

- То, что ты сделал, шериф, было неправильным, и ты сам понимаешь это лучше любого другого. Но ты и так уже получил своё наказание... Я не собираюсь тебя арестовывать.

Лаутерс опустил револьвер.

- Тогда зачем ты пришёл?

- Потому что хотел с тобой немного поговорить.

Лонгтри достал из кармана сигару и закурил.

- Ты потерял семью из-за этого монстра, шериф. Отдавать тебя под суд бессмысленно, особенно если учесть, что все свидетели и твои соучастники уже мертвы.

Лонгтри помолчал минуту.

- То, что случилось год назад, уже случилось. Забудем об этом. Люди в этом городе уважают тебя, и я не хочу валять твоё имя в грязи. Пусть народ считает тебя хорошим законником... потому что глубоко внутри ты такой и есть.

Лаутерс ничего не ответил.

Только одинокая слеза прокатилась по его щеке.

- У нас есть и другая проблема. Более серьёзная. Монстр, который уже убил кучу людей и будет продолжать убивать, пока его не остановят. Думаю, именно мы должны его остановить.

- Как? - спросил Лаутерс.

- Я точно не знаю, - признал Лонгтри. - Но уверен, что монстр придёт за тобой, и тогда я его и встречу.

- И что тебе это даст? Он убьёт нас обоих.

Лонгтри поднялся со стула.

- Такова уж моя работа - умирать, сражаясь с этим существом, как и твоя. Так что вставай и одевайся. Пора поохотиться.

- Хочешь, чтобы я тебе помогал?

- Чёрт, конечно! Ты законник. Давай убьём эту тварь или умрём, пытаясь от неё избавиться.

И тут они услышали выстрелы вдалеке.


-18-

Поисковый отряд, собранный Боусом, насчитывал восемь человек.

Боус отыскал самых лучших и самых храбрых стрелков из шахт и близлежащих ранчо.

Это были суровые и серьёзные мужчины. Но ещё они были злы.

Им осточертели убийства. Осточертело то, что они ничего не могут поделать с этим.

Беспомощность разочаровывала.

В них день за днём накапливалась агрессия, и Боус мог предложить, на что её выплеснуть.

- Туда! - крикнул кто-то. - Похоронное бюро!

Боус повернулся.

В первые секунды казалось невозможным, что нечто столь отвратительное способно ходить по земле, да ещё и при солнечном свете.

Чудовище было сгорбленное, с согнутыми коленями и кривыми, безвольно свисающими руками.

Его огромный хвост мотался из стороны в сторону, и когда монстр наклонился, чтобы пройти через дверь похоронного бюро, хвост приподнялся, словно помогал зверю удерживать равновесие.

Чудовище, шатаясь, вывалилось на улицу, вынеся по дороге дверь похоронного бюро Спенс.

Оно прошло мимо и выпрямилось в полный рост.

Мужчины спешились.

Лошадей моментально привязали. Они ржали, брыкались, а некоторые даже поскидывали всадников до того, как те успели слезть сами.

Похоже, в лошадях говорила древняя память: они помнили это чудовище, помнили его родичей, и помнили, на что оно способно.

Те, кого не успели привязать, рванули прочь по улице.

Безликий сделал шаг к своему новому людскому стаду.

- Так, парни, - крикнул Боус, - не стрелять! Рассредоточиться, мать вашу! Рассредоточиться!

Мужчины, бледные и дрожащие, как дети, рассыпались цепью, когда зверь задвигался.

Завоняло дерьмом, и Боус понял, что кто-то наложил в штаны от страха.

Помощник не винил их.

Он внимательно наблюдал за существом.

Оно источало тошнотворную едкую вонь.

Зверь был высоким с развитой мускулатурой.

Его огромная голова покачивалась из стороны в сторону, а на губах замёрзла кровь жертвы.

Какая-то храбрая женщина проскользнула за его спиной внутрь похоронного бюро.

И тотчас выбежала на улицу, упала на землю, и её вырвало.

- Вайнона! - задыхаясь, произнесла она. - Оно добралось до Вайноны... Она... Она везде...

Боус жестом приказал увести её в дом.

Какой-то мужчина, скорей всего, её муж, тотчас повиновался.

- Застрелим ублюдка! - заорал кто-то.

- Целься! - приказал Боус, понимая, что если он не позволит им стрелять, то они либо сделают это без приказа и вразнобой, либо просто-напросто сбегут. - Тише, тише... Цельтесь...

Безликий не обращал внимания на происходящее.

Он помнил давние времена, забытые дни, когда люди с тёмной кожей точно так же собирались вокруг него и ждали, когда божество благословит их, разорвав когтями и зубами.

- Огонь! - закричал Боус.

Чудовище взревело.

Первый залп ударил зверя, он пошатнулся; кровь сочилась из дюжины дыр в груди.

Боль была сильной.

Он был привычным к боли, но эти белые, даровавшие ему боль без уважения к церемониям и без жертвоприношения, разозлили его.

Они должны были стать его избранными детьми.

Это было непростительно.

В душе он был истинным зверем, ночным охотником, пожирателем плоти, костей и младенцев. Но он - убийца - обладал ещё и разумом и любил обряды, ритуалы и языческие пышные церемонии.

И он сделал то, что говорили ему инстинкты.

Он отплатит.

Следующий залп заставил его свалиться на колени. Агония была непередаваемой.

Он знал, что это было ошибкой.

Его вид сложно было убить, но давным-давно они должны были вымереть. И всё же, именно благодаря его упрямой живучести, его раса жила ещё миллионы лет после должной даты гибели.

Безликий испугался, что белые, которых он недооценил, окружат его и нашпигуют пулями так, что даже ему придётся уступить смерти.

Нет, он не позволит этому случиться!

Он будет лежать неподвижно, притворится мёртвым, пока они не приблизятся.

Давний способ.

Тысячи лет назад, когда его раса вымирала, а люди с тёмной кожей впервые пришли на их территорию, они начали вести войну с Владыками Верхнего Леса.

Владыки выжили, только убив сотни темнокожих чужаков, обыграв их в борьбе за господство и поработив пришлых.

Но сперва им пришлось разработать стратегию, как обмануть людей и справиться с их превосходящей численностью.

Сейчас Безликий планировал сделать то же самое.

А эти белые... О, они станут лёгкой добычей!

Они направляются прямиком в пасть смерти.

С годами чудовище становилось лишь мудрее, и число его жертв подтверждало это.

Нескончаемые века охоты и выслеживания многому его научили.

- Парни! - крикнул Боус. - Отойдите от него!

Пятеро мужчин ходили вокруг чудовища и тыкали в него ружьями.

- Да оно уже никому ничего не сделает, - ответил один из стрелков.

- И вправду, помощник, оно...

Чудовище вскочило на ноги.

Двоим оно вспороло животы, а третьему и четвёртому разорвало глотки.

Воздух наполнился кровью, вылетевшими внутренностями и криками агонии. Безликий схватил пятого мужчину и забросил его винтовку на крышу дома.

Древняя стратегия. Прекрасная стратегия.

Он держал пятого мужчину перед собой, как щит, зная, что эти людишки со своей безудержной сентиментальностью не станут стрелять. Так и случилось.

- Не стрелять! - приказал Боус.

Теперь в его отряде осталось всего трое.

Остальные жители отбежали подальше от голодного зверя и хорошо спрятались.

«Я же говорил им не подходить так близко. Господи, я же просил их...»

Отряд был убит.

Четверо мужчин лежали на земле со вспоротыми животами, и их кишки разлетелись по всей улице.

Оставшихся в живых тошнило.

Монстр снова направился к дверям похоронного бюро.

Он скользнул внутрь, затаскивая с собой и пятого мужчину.

- Это мой брат! - закричал кто-то. - Господи, он забрал с собой моего брата!

Но это длилось недолго.

Когда оставшиеся стрелки и несколько любопытных граждан потихоньку направились к бюро Спенс, раздался грохот и взрыв, и в людей полетели осколки стекла.

А вместе с ними вылетело и сломанное тело пятого мужчины.

Боус склонился над ним.

- Мёртв, - пробормотал он.

Шея мужчины была сломана, причём, скорей всего, ещё до того, как его швырнули в окно.

У монстра не было времени калечить мужчину, но он всё же убил его

ради того, чтобы себя показать.

- Вперёд, - махнул Боус рукой.

С тремя мужчинами, прикрывающими его спину, он ворвался внутрь похоронного бюро.


-19-

Пэрри приехал одним из последних.

Он сделал для раненых всё, что мог, хотя над многими уже можно было читать молитвы.

Когда он приехал, большинство были уже мертвы.

Его мозг смертельно устал и был разодран в мелкие клочья всеми этими убийствами, трупами и кровью. Доктор вошёл внутрь бюро Спенс и осмотрел побоище.

Если бы через дом пронёсся ураган, он и то выглядел бы целее.

Шкафчики разломаны, химикаты разлиты.

Баки опрокинуты.

От стен остались лишь развалины после прошедшего сквозь них чудовища.

И вперемешку с этим мусором были разбросаны останки Вайноны Спенс.

Господи...

Пэрри вспомнил о Мэрион наверху.

Сжав зубы и держась рукой за поясницу, он двинулся по лестнице.

Он поднимался по скрипящим узким ступеням в квартиру на втором этаже, пропахшую ладаном и древесным дымом.

Но всё это перебивал тошнотворный, насыщенный запах сирени, словно Вайнона регулярно и обильно разбрызгивала в помещении духи.

Мэрион он нашёл быстро.

Ему потребовался один лишь взгляд, чтобы понять, что она мертва уже долгие-долгие годы.

Её кожа была грубой, шелушащейся и серой, как цемент.

Губы почернели и сморщились.

Глаза запали и превратились в тёмные, голодные ямы.

Пальцы превратились в обтянутые кожей палочки.

Вайнона забальзамировала её, превратила свою любимую в мумию, за которой смогла долгие годы ухаживать.

Пэрри, рыдая, спустился вниз.

- Вайнона, девочка, - бормотал он. - Боже мой, что же с тобой случилось?

Местные, как пиявки, присосутся к этим новостям и будут только рады посплетничать.

Отец Вайноны был хорошим человеком, и Пэрри знал, что глубоко в душе Вайнона тоже была хорошей.

Да, у неё в комнате лежит тело.

Но она же никому не причинила вреда.

Не оклеветала ни единой души.

Пэрри поджёг масляную лампу и подождал, пока она разгорится.

А затем швырнул её о стену.

Пламя охватило комнату, а затем и весь дом.

Отлично.

Волчья Бухта давно нуждалась в очистительном пламени.


-20-

После этого Пэрри отправился к Клауссену.

С этим человеком происходило что-то опасное.

У Пэрри с собой был шприц с морфином.

И на этот раз доктор нёс его не для себя (он и так уже вколол себе дозу и сейчас плавал в море экстаза), а для сумасшедшего, бывшего некогда преподобным.

Сумасшедшего, который теперь считает себя языческим жрецом нового - хотя нет, старого - нечестивого культа.

Голова Пэрри была как в тумане, но у него был долг, и он его выполнит.

Из города доносились крики и выстрелы.

Он не стал обращать на них внимания и поднялся по ступеням.

Внутри Пэрри остановился.

В воздухе стоял неприятный запах.

И этот запах словно говорил доктору бежать отсюда, пока у него хватит дыхания.

- Клауссен? - позвал он. - Вы здесь?

- Чудовище, - произнёс из темноты голос. - Чудовище.

Пэрри пошёл на голос и нашёл ссутулившегося на скамье преподобного.

Он был бледен, лицо покрывали бисеринки пота.

И выглядел ужасно.

- Клауссен, вы в порядке?

Преподобный улыбнулся. Из угла рта стекала слюна.

- Он вернулся. Я знал, что он вернётся.

В церкви было темно; лишь несколько лучей солнца проходили внутрь через витражи.

Плотные, густые пылинки танцевали в полосках света.

Пэрри огляделся, но ничего не увидел и не услышал, и тяжело сглотнул.

Его беспокоил запах гнили, от которого внутренности выворачивало наизнанку.

- Думаю, вам стоит пойти со мной, - спокойно произнёс Пэрри.

- Куда?

- Ко мне домой. Я о вас позабочусь.

Клауссен пронзительно захохотал.

- Уйти? - воскликнул он. - Уйти? Это моя церковь! Храм Бога! Я не уйду отсюда... Видите, Божество прибыло, оно здесь...

Пэрри слегка нахмурился.

- Да, конечно. Духовно он здесь...

- Не он! Не этот! Не лживый пастырь, которому я молился всю свою жизнь и которому отдал душу!

Клауссена начало колотить, глаза безумно вращались.

- Он пришёл! Владыка Верхнего Леса! Чудовище!

- Хватит, Клауссен! Идёмте со мной.

- Нет!

- Вы не можете поклоняться безмозглому зверю.

Клауссен рассмеялся.

- Святотатство! Не говорите такого... Если он вас услышит...

- Не услышит.

Запах становился всё сильнее, всё насыщеннее, всё отвратительнее.

- Не услышит? - в замешательстве переспросил Клауссен.

- Конечно, нет. Он простой зверь.

- Еретик! - закричал Клауссен, вскакивая на ноги. - Он здесь! Он сейчас здесь! Он пришёл, и я принёс ему жертву.

Чтобы это доказать, Клауссен вытащил из кармана руку... Только вот руки там почти не было.

Лишь обрубок, обмотанный пропитавшейся алой кровью тканью.

Мужчина истекал кровью. До смерти.

Медленно... Но неотвратимо.

- Господи, Клауссен, как...

- Не произносите здесь это имя!

Пэрри понял, что теперь он точно должен сделать Клауссену инъекцию.

Если ему не ввести морфий, его невозможно будет вытащить отсюда.

Оставалась лишь одна проблема: как заставить сумасшедшего сидеть смирно хоть пару секунд, пока он будет вводить подкожно препарат?

Несмотря на безболезненное состояние, которое даровал Пэрри морфий, ему было нехорошо.

Спину скрутило, и она сейчас еле-еле могла выдержать даже вес собственного организма.

Не могло быть и речи, чтобы справиться с другим человеком и обездвижить его.

Да и годы брали своё.

Доктор больше видел положительных сторон седьмого десятка жизни.

Клауссен направился к алтарю, прихрамывая.

Пэрри двинулся следом.

- Кощунство, - прошептал доктор.

Клауссен усмехнулся.

- Этот алтарь нужно перестроить, вложив в него больший смысл.

Алтарь был разбит и расколот.

Доски были раздроблены, статуи отца небесного разбиты на осколки, а из священных книг выдраны страницы.

Ткань на алтаре была разорвана на мелкие полоски.

Всё было ещё хуже, чем в прошлый приход Пэрри.

- Теперь это его церковь, доктор.

Так оно и было.

Подобный непотребный храм мог оценить только жестокий демон с дикими аппетитами.

- Я закажу новые картины, - говорил Клауссен. - С его изображением. Бюсты из лучшего мрамора, полотна в мрачных тонах... Возможно, кровью...

- Где он, Клауссен?

- Я не могу вам этого сказать. Ещё рано. Но знайте, он близко...

Пэрри нахмурился.

- То, что вы делаете, Клауссен, святотатство. Отвратительно.

- Вы идиот, доктор. Теперь это его храм.

- Во имя Господа нашего Иисуса Христа, возьмите себя в руки!

Клауссен грубо схватил Пэрри за руку.

- Вы не должны чтить имена ложных богов в этом святом месте!

- Вы бредите...

- Да?

- Да. Я...

Клауссен фыркнул.

- Смотрите, - произнёс он, - он стоит у дверей и стучит (строка из Откровения Иоанна Богослова, глава 3, стих 20 - прим.пер.).

Вонь стала невыносимой.

У Пэрри слова застряли в горле, а вдоль позвоночника пробежал холодок.

Краем глаза он заметил движение у себя за спиной.

Пэрри резко повернулся, и его спина взорвалась от боли.

Но он не обратил на это внимания. Перед ним стоял Владыка Верхнего Леса.

Доктор смотрел на зверя без почтения, без благоговения, лишь со страхом от подобной ошибки эволюции.

Монстр был огромен: размах плеч вдвое больше человеческого, гигантская голова...

Исполин.

Его серая кожа была испачкана запёкшейся кровью, а глаза... Боже милосердный, эти глаза... красные, из которых бежали прозрачные слёзы.

Слёзы?

Да.

Матерь Божья!

Зверь подошёл ближе, двигаясь медленно и грациозно, но из-за его размеров это выглядело устрашающе.

Его руки с сильно развитой мускулатурой безвольно висели вдоль тела, покрытые ошмётками шерсти, а невообразимо длинные пальцы заканчивались крючковатыми когтями.

Похожими на лезвия.

Между широких бёдер гордо качнулся член.

Кожа была разодрана в клочья в сотне мест, и из ран слегка сочилась кровь.

Но Пэрри смотрел только в его глаза.

И на рот; мерзкий, отвратительный рот, открывшийся с чавкающим звуком и обнаживший сверкнувшие, как жертвенные клинки, зубы.

- Господи Иисусе, - только и смог выдавить Пэрри.

- Не Иисус, - возразил Клауссен, становясь между ними. - Владыка изгнал Иисуса из этого храма, а вслед за ним и поджавших хвост святых.

Клауссен взглянул на своего нового бога и сложил руки для благословения.

Зверь зарычал и одним взмахом окровавленного кулака отшвырнул преподобного на ряд скамей.

Пэрри вытащил револьвер.

- Посмотрим, что ты за бог.

Чудовище облизнулось.


-21-

Безликий стоял на алтаре, покончив со стариком и его маленьким револьверчиком.

Он не стал им перекусывать: на старческих костях слишком мало мяса, да и то жёсткое.

Нет, на протяжении веков старики служили только ради одной цели: быть убитыми ради удовольствия и развлечения Владык. Всё.

Убийство стариков стало среди Владык традицией.

Старики были первыми, кого убили Владыки, когда затеяли войну с пришедшими людьми с тёмной кожей. И всё из-за того, что темнокожие относились к своим пожилым с чрезмерным почтением.

После них шли мужчины.

А вот женщины и дети - совсем другое дело.

Безликий сел на алтарь, устав от всех переживаний и кровопролития.

Ему было больно.

Боль волнами прокатывалась по его массивному телу.

Пули.

Слишком много пуль.

Но агония - это хорошо.

В стародавние времена Владыки часто резали и бичевали себя, чтобы почувствовать боль перед битвой.

Это сделало их более сильными, более свирепыми воинами.

Но эта боль... Хоть она и делала его злее и жёстче... Она не была правильной.

Её было слишком много.

Она затуманивала разум и чувства.

Её надо было облегчить.

Когда Владыки воевали против наступающих темнокожих в те далекие, забытые времена, их враги использовали стрелы и копья.

И то, и другое приносило гораздо больше боли и страданий, чем пули, и открывали в теле огромные зияющие раны.

И как только стрелы и копья вырывались из тела, начиналось исцеление, и проходило оно быстро, как и требовала того физиология Владык.

Но иногда наконечники стрел обламывались внутри тела, и их приходилось выковыривать когтями и зубами.

Если этого не сделать, плоть начинала гнить и разлагаться, и всё заканчивалось смертью.

Безликий знал предания старых дней. Они циркулировали в его крови.

Он знал, что пули надо удалить.

Но это было непросто.

Его плоть, обычно жёсткая, как панцирь жука, сейчас была чувствительной и болезненной после всех сражений.

И всё же, это надо было сделать.

Кряхтя, последний из Владык Верхнего Леса начал выковыривать пули.

Окровавленные, искорёженные, расплющенные пули падали к его ногам.

Некоторые остались у самой поверхности ран, другие ушли глубже.

Безликий зарылся длинными костлявыми пальцами в собственный живот, нащупывая пули и отделяя их из кишок.

Он удалил пули одну за другой.

С хирургической точностью он ощупывал и исследовал тайны собственной анатомии.

Спустя некоторое время он закончил.

Он извлёк около двенадцати пуль, а внутри остались ещё четыре или пять, но Безликий решил, что они не причинят вреда.

В нём находились и другие застрявшие инородные тела - символы сражений прошлых столетий, и они не причиняли ему никакого вреда.

Безликий прилёг на алтарь отдохнуть.

Его плоть была упругой, и, спустя некоторое время, раны затянутся шрамами.

Он лежал в могиле в течение почти четырёх веков, прежде чем темнокожие выкопали его обратно.

И хотя всё это время он находился без сознания, в неясной дрёме, в нём осталась искорка жизни.

Таков был его род.

Если их не расчленить, они не могли полностью умереть.

Всегда остаётся некая «полужизнь».

Его родичи, за исключением одного или двух, чьи могилы тщательно охранялись тайными знаниями темнокожих, все были расчленены после того, как заболели и пали.

Темнокожие видели это.

Несмотря на то, что они тысячи лет поклонялись Владыкам, в последние дни, когда Владыки начали заболевать от неизвестной инфекции, темнокожие восстали против своих господ и изрубили их на куски.

Безликий знал, что это были Тёмные века, конец его народа.

У некоторых из его родичей, не более четырёх, оказался иммунитет к этим новым инфекциям.

Но темнокожие - прирожденные предатели - восстали и напали на оставшихся Владык.

Связанные верёвками, кожаными ремнями и бечёвкой, выжившие Владыки были похоронены заживо.

На протяжении долгих столетий их могилы были тайной для всех, кроме нескольких избранных.

Безликий закрыл глаза.

Прошли те старые времена, когда детей приносили в жертву, а девственниц приводили к ним для размножения.

Привычный уклад жизни исчез.

И теперь ему, Безликому, последнему из своей расы, предстояло вернуть всё на круги своя.

Ему снова станут поклоняться. Ему будут приносить жертвы.

Старых и слабых будут вновь выпускать в лес голых и безоружных, чтобы поохотиться забавы ради.

Все женщины будут принадлежать им.

Последний пункт был самым важным.

Его род не сможет жить, если женщины не будут оплодотворены его семенем.

И, когда белые падут ниц перед ним, это будет первым и самым главным заданием.


-22-

Маршал Джозеф Лонгтри смотрел, как горит Волчья Бухта.

По таинственным причинам пожар начался в похоронном бюро.

Но едва начавшись, огонь встретил на своём пути химикаты для бальзамирования.

За пару минут небольшой огонёк превратился в крупный пожар.

Не важно, пожар был развязан случайно или специально. Город уже был в огне.

Лонгтри и Лаутерс приехали всего через пару минут после бойни.

Чудовище к тому времени уже сбежало.

Но оставленные доказательства были слишком очевидными.

Чудовище ворвалось через заднюю стену морга.

Огонь распространялся быстро.

Без труда перескакивая на всё новые участки, разносимый северным ветром.

Здания в Волчьей Бухте строились недалеко друг от друга, и огонь начал перекидываться с одной крыши на другую.

Лонгтри и Лаутерс преследовали чудовище.

От отряда ничего не осталось.

Все свободные мужчины (да и женщины), включая Боуса, пытались бороться с пожаром.

Им помогали даже те шестьдесят мужчин, которых собрал Райан для уничтожения Черноногих.

По следу зверя было легко следовать, хоть он и был странный.

Надо было просто следовать за разрушениями и смертью.

Куда бы ни шёл монстр, везде были убиты люди и разрушены дома и здания. Чудовище вломилось прямо через стены в салун, убило шестерых и покалечило ещё с десяток посетителей.

Затем оно выломало дверь в хижине шахтёра и обезглавило всё его семейство.

Далее след вёл в галантерейную лавку.

Владелец лавки был переломан, как пучок тонких спичек, и затолкан в печь.

Один храбрый самоубийца попытался остановить монстра, когда тот покидал лавку.

Они нашли его ружьё, согнутое буквой V, и владельца, воткнутого головой вниз в снег и промороженную землю.

Были видны только его разодранные ноги.

Куда бы ни направлялись законники, везде они встречали одно и то же: зверство и жестокость.

- Он отвоёвывает свои земли, - прокомментировал Лонгтри, когда они прошли через проломленную стену танцевального зала.

Лаутерс изучал растоптанную мебель и разбитые светильники.

- Свои земли?

- Да, - кивнул Лонгтри. - Когда-то таких, как он, было много. Они правили этими землями, а Черноногие и другие племена им поклонялись. А сейчас он вернулся и собирается отобрать свои владения.

Лаутерс посмотрел на маршала, как на безумца.

- Это монстр.

- Но он обладает разумом.

- Ты его, кажется, переоцениваешь. Может, он и может немного думать, но он всё ещё остаётся монстром.

С этим невозможно было спорить.

Лонгтри мучил вопрос: чудовище убегает от преследователей или просто прячется в одной из разрушенных построек, чтобы убить очередную жертву.

И не забыл ли он, опьянённый резнёй, почему его призвали из могилы?

Помнит ли монстр, зачем он здесь?

С этим существом всё было возможно. Абсолютно всё.

- Я так понимаю, - произнёс Лаутерс, выискивая среди обломков трупы, - что ты говорил с Бешеным Хвостом и его шайкой.

- Говорил.

- И ты веришь сказкам, которые он поведал? - скептически поинтересовался Лаутерс.

Лонгтри вздохнул, понимая, что этот человек ему по-прежнему не нравится.

А что в этом неправильного?

Лаутерс был насильником, душегубом, линчевателем, похитителем скота и даже готов был стать наёмником. И всё это - разгуливая под маской законника.

- Если у тебя, шериф, есть другое объяснение происхождения монстра, то я весь во внимании, - терпеливо произнёс Лонгтри. - Он же откуда-то взялся.

Лаутерс сплюнул.

- Из ада - вот откуда!

- И, судя по всему, он несёт ад с собой, - вздохнул Лонгтри.

Они двинулись дальше. Лаутерс шёл впереди.

Теперь на следах чудовище появилась кровь. Свежая.

- Если он истекает кровью, значит, может умереть, -

обрадовался Лаутерс.

Внезапно следы исчезли.

Единственным возможным вариантом, куда мог отправиться монстр, было расположенное перед ними здание.

Церковь.

Мужчины обошли церковь. Следов, идущих дальше, не нашли.

- Он там, - ликовал Лаутерс. - Мы поймали этого сукина сына!

- Нам нужна помощь.

- Оставайся здесь, - приказал Лаутерс. - Я приведу людей.

Лонгтри смотрел вслед резво пробирающемуся через сугробы Лаутерсу.

Маршал изучил церковь.

Почему монстр пришёл сюда?

Было ли это по той просто причине, что ему нужно убежище, где он сможет залечить раны?

Или было что-то ещё?

Узнал ли он молельный дом, едва его завидел?

Возможно, он решил с хладнокровным эгоизмом, что теперь это его храм, где перед ним - богом - будут преклонять колени?

Похоже, Клауссен говорил правду: теперь он был его жрецом.

Лонгтри ждал.

Если чудовище попробует сейчас ускользнуть, он попытается его остановить... И, несомненно, погибнет.

Делать нечего. Придётся ждать подкрепления.

Он раздумывал над идеей запросить в Форте Эллис войска. Но надежда получить такую поддержку, когда она нужна, была равносильна надежде, что ребёнок добровольно откроет рот, чтобы ему выдернули зуб.

К тому же, им потребуется не меньше суток, чтобы добраться до Волчьей Бухты... А чудовище не станет столько ждать.

Поэтому маршал ждал, вдыхая запах горящего города.

Как Нерон, который играл на скрипке, пока горел подожженный Рим.


-23-

Доктор Пэрри был жив.

Несмотря на все зверства чудовища, он был ещё жив.

Искра, которая горела в его теле семьдесят лет, не собиралась потухать и гаснуть.

Кости были сломаны, руки вывернуты, из многочисленных ран сочилась кровь... Но он был жив! И был в сознании, чёрт побери!

Он посмотрел на демона с всепоглощающей ненавистью, которая, он был уверен, будет гореть в нём и после смерти, и когда демон станет лишь пеплом в длани господней.


-24-

А Лаутерс познал боли больше, чем доктор только мог себе вообразить.

Он потерял друзей. Он потерял семью. Он потерял смысл жизни.

По большей части виновен в этом был монстр, но и Лонгтри не был агнцем.

Когда с этим разбушевавшимся чудовищем будет покончено, ему придётся сказать пару слов Лонгтри.

Ему было неважно, хочет маршал его арестовать или нет.

Он и так планировал умереть: либо от руки чудовища, либо от пули Лонгтри.

Он умрёт в любом случае.

А если он убьёт и чудовище, и Лонгтри, то приставит револьвер к виску и нажмёт на спусковой крючок.

Потеряв смысл жизни, Лаутерс с радостью думал о предстоящей смерти.

Треть города была в огне.

Пламя пожирало всё на своём пути: и жилые здания, и торговые дома, и жаждало новых жертв.


***

Лаутерс застал Боуса в кабинете за размышлениями.

- Мне нужны люди, - сказал шериф. - Мы нашли его. Мне нужны люди, чтобы его убить.

Чёрный от сажи Боус закашлялся.

- Город горит, - сухо произнёс он. - Горит.

- Плевать мне на город, - огрызнулся Лаутерс. - Я нашёл монстра, и мы должны его убить. Собери людей.

Боус попытался найти самых крепких из оставшихся, но, по сути, выбирать теперь стало не из кого.

Он вернулся с четырьмя чёрными от копоти мужчинами.

- Только эти согласились пойти, - сказал помощник.

- Чёрт! Ладно...

Сделав последний глоток виски и поморщившись, Лаутерс раздал добровольцам оружие и патроны.

Его глаза сверкали жаждой мести.

Он вёл отряд навстречу смерти.


-25-

Безликий, пожиратель плоти и душ, спал на алтаре, пока воинственно настроенные жители подбирались к церкви.

Он дремал, и снились ему старые времена кровопролития и варварства.

Он был уверен, что эти дни вскоре вновь наступят.

Его самоуверенность не позволит принять меньшее.

Но затуманенные кровью лабиринты его разума отказывались принимать, что он находится в новой эпохе, и эти новые люди не поклоняются старым богам.

В эти времена людям нужны тихие боги, которые не станут вмешиваться в планы и завоевания людей.

Им нужны советники, а не активные участники.

Давным-давно прошли времена, когда люди приносили своих дочерей и сыновей в жертву первобытным монстрам.

В коллективной психологии масс это было немыслимо.

Но Безликий этого не понимал.

Его мозг был размером с мозг рептилии, который мог лишь желать, жаждать и требовать.

Если он голоден - он ел; если хотел пить - пил.

Если напрягался член - он насиловал; если угрожали его территории - убивал.

Всё просто и ясно.

Идеальный охотник, настоящий хищник.

Нет, логика и рассуждения не были чужды его разуму, но, как правило, они применялись лишь к методам охоты, убийства и получения наслаждения.

Людишки существовали лишь для того, чтобы кормить его, поить его и поклоняться ему.

И они будут это делать, потому что Безликий этого хотел. Он так решил.

Монстр лежал на алтаре под символами христианства, погружённый в свои мысли, канонизированный за свою жестокость и бессмертный в собственных аппетитах.

Он лежал в доме божьем, и живот его с каждым днём всё больше толстел от человеческого мяса.

Безликий ждал.

Христианский демон во плоти.


-26-

Лонгтри устал ждать.

Когда отряду оставалось всего минут пять до церкви, маршал вошёл внутрь.

С ним, как всегда, были его кольты, винчестер и охотничий нож.

В его глазах отражалась смерть, когда он вошёл в главную дверь.

Она висела на одной петле, словно еле выдержала сильнейший удар, и, судя по следам когтей на дереве, Лонгтри знал, кто этот удар нанёс.

Он зашёл внутрь, остановился, закурил и прислушался.

Он расслышал шорох. Движение. Но человеческое. Прихрамывающая походка.

Он двинулся среди скамей к стоящему впереди мужчине.

Это был Клауссен. Точнее, его избитая, кровоточащая и грязная версия.

В проходе пылал небольшой костёр, в котором горели молитвенники и обломки дерева.

- Маршал, - безжизненно произнёс Клауссен. - А я всё, гадал, когда же вы покажетесь.

Лонгтри взглянул на его руку.

Кисти не было, лишь обгоревшая культя.

- Что случилось, преподобный? - тихо спросил он.

- Я истекал кровью. Хозяин... Он взял мою руку... Это жертва, - бормотал Клауссен. - И я её прижёг.

Безумная улыбка озарила его лицо.

Ни один трезвомыслящий человек не смог бы засунуть руку в огонь, даже ради спасения собственной жизни.

Боль была бы невообразимой.

- Где оно? - спросил Лонгтри. - Где чудовище?

- Хозяин? - Клауссен внезапно робко посмотрел на маршала, и глаза его засверкали безумием. - Вы пришли служить ему? Поклоняться?

- Я пришёл его убить.

- Убирайтесь отсюда! - потребовал Клауссен.

Лонгтри окинул взглядом мрачное помещение.

- Где?

- Вы не сможете убить его, маршал, и ни один человек не сможет. Если вы пришли к нему не с добрыми намерениями, то лучше бегите без оглядки, пока несут ноги.

Это был единственный проблеск человечности в преподобном.

- Вы нездоровы, преподобный. Лучше уходите, мне нужно закончить дело...

- Здесь у вас не может быть дел! Прочь!

Лонгтри двинулся по проходу.

Клауссен стал на его пути.

- Отойдите, преподобный, или мне придётся стрелять в вас, - предупредил Лонгтри, выбрасывая сигарету.

Клауссен бросился на него, но маршал легко уклонился.

Он ударил Клауссена прикладом винчестера в живот, а потом - по затылку.

Преподобный упал на пол и заскулил.

- Где оно? - повысил голос Лонгтри.

И тогда он услышал тихое ворчание.

Маршал поднял глаза к алтарю. Там, во мраке... было чудовище.

Лонгтри понадобилось пару секунд, чтобы рассмотреть состояние монстра, но их хватило, чтобы Клауссен снова на него напал.

Ледяными пальцами оставшейся руки преподобный пытался задушить Лонгтри, а культёй бил маршала по лицу, вскрикивая от боли при каждом ударе.

Это нападение было настолько безумным, что Лонгтри от неожиданности выронил винтовку и отступил назад, прикрывая глаза.

Клауссен цеплялся за него, ударяя, царапая, лягаясь, пытаясь укусить.

Лонгтри отшвырнул его в сторону, пнул в покалеченную ногу и нанёс несколько отрывистых быстрых ударов по лицу.

Клауссен упал на колени. Старые раны на лице открылись и снова начали кровоточить.

Лонгтри поднял винтовку и направился к алтарю.

Сквозь витражи лился тусклый, призрачный свет.

Сейчас они были изуродованы извращенными рисунками.

Впереди виднелась кафедра священника. На разрушенном алтаре спал истекающий кровью монстр.

В перечень жертв зверя попал и доктор Пэрри.

Он был распят на большом деревянном кресте, и обломки разрушенного деревянного алтаря были вбиты в его ладони и стопы.

Он висел над зверем - постаревшая и избитая версия Христа - и реки крови текли от него на алтарь.

Лонгтри взглянул на чудовище.

Может, он уже мёртв?

Одно короткое мгновение он надеялся на это.

Мёртв или умирает.

Но маршал понимал, что это невозможно.

В голове сменялись картинки обезображенных лиц его жертв, погибших детей.

А он уже навестил поселение Черноногих?

Смеющаяся Луна и её народ уже мертвы?

Нет, сейчас не время над этим размышлять!

Зверь растянулся на алтаре.

Окровавленная, мерзкая туша.

Выпирающая мускулатура. Торчащие кости.

Широкие плечи. Гигантская голова.

Чёрная дыра рта открыта, к нижней губе прилип тёмный, заострённый язык.

Широко распахнутые глаза смотрели вперёд - у чудовища не было настоящих век.

Истинный ужас.

Лонгтри подумал, что чудовище, должно быть, состоит из многих частей.

Кусочки шерсти, как у мамонта.

Грубая, колючая кожа, как у ящерицы.

Покрытое панцирными чешуйками туловище насекомого.

Крючковатые, пожелтевшие когти хищной птицы.

Скелетообразный хвост динозавра с шипами.

Да, обликом он напоминал человека, но лишь смутно, частично.

Ублюдок! Извращённое создание природы!

Лонгтри прицелился ему в голову.

От дверей донёсся шум и суматоха.

К Лонгтри неслись Лаутерс, Боус и ещё несколько человек, отпихнув Клауссена в сторону.

- Лонгтри! - заорал Лаутерс.

Зверь зашевелился.

«Господи, - подумал Лонгтри, - так близко, так близко...»

Мужчины подбежали к алтарю, громко обсуждая, как Лонгтри сумел убить чудовище.

Лонгтри сделал три шага назад.

- Он жив, - пробормотал он.

Так и было.

Сначала раздражённо открылось одно плёнчатое веко, затем другое.

Щелевидные зрачки плескались в ярко-красном море.

На свету они расширились.

Челюсть отвисла ещё ниже, губы поджались и обнажили чёрные, отёкшие дёсны и торчащие вперёд, как стрелы из колчана, зубы.

Чудовище проснулось.

Оно выпрямилось напротив Лонгтри. По меньшей мере, два с половиной метра ростом.

«Анатомия идеального убийцы», - подумал Лонгтри. Его палец на спусковом крючке заметно дрожал.

Чудовище напоминало древнего рыцаря, готового к бою.

Живой скелет с небольшой наращенной плотью.

Прямо над плечевыми суставами находились выступающие защитные пластины.

Бёдра тоже были прикрыты подобным панцирем.

Туловище покрыто рифлёными чешуйками, под которыми поблёскивала маслянисто-чёрная кожа, покрытая теперь многочисленными рваными ранами и порезами.

Шеи не было; голова плотно сидела на покатых плечах, челюсть выдавалась вперёд, а широкие ноздри трепетали при каждом вдохе и выдохе.

Казалось, плоти еле хватало, чтобы прикрывать выступающие костные структуры гигантского черепа.

Кожа была истончена и кое-где стянута шрамами.

Серебристо-серые пучки меха торчали повсюду, как трава в трещинах на скале.

Существо, созданное для убийства и способное противостоять любой брошенной на него мощи.

Идеальный хищник.

Созданный для выживания в жестоком мире, состоящем наполовину из людей, а наполовину - из монстров. В мире, который больше не существует.

Чудовище сделало шаг вперёд.

Один из мужчин - тот, что потерял недавно своего брата, - бросился вперёд с боевым кличем.

От успел ударить монстра ножом в живот, прежде чем тот дотянулся до мужчины.

На глазах беспомощного, съёжившегося отряда зверь разорвал человека пополам, и его внутренности украсили алтарь.

Они не могли ничего сделать. Просто смотрели.

Тело упало.

Чудовище проломило голову трупа костлявой пяткой и помочилось на останки.

Лонгтри и остальные бросились назад и открыли стрельбу.


***

Безликий чувствовал, как пули пробивают его кожу. Снова.

Он зарычал, не сдвигаясь с места.

Он обманулся, подумав, что эти бледнокожие решили принести ему в жертву самих себя.

Но это было не так; они отказывались подчиняться древним законам.

Значит, придётся ему, Безликому, великому наставнику древних кровавых традиций, преподать им урок!


***

Лонгтри смотрел, как чудовище двигалось.

В туловище зверя угодило не менее десятка пуль, и вот он вскочил, как рассерженный ребенок, его длинный хвост крутнулся из стороны в сторону.

Он просвистел мимо Лаутерса и схватил первого попавшегося человека.

С мерзким чавкающим и перемалывающим звуком он оторвал у первой жертвы ноги, отшвыривая их в одну сторону, а тело - в другую.

Мужчина закричал, упал на пол, из оторванных конечностей хлестала кровь.

Просвистело ещё пару пуль. Лонгтри бросился к небольшому костерку, который разжёг Клауссен и вытащил оттуда пылающую ножку стула.

Когда монстр повернулся к нему, маршал подскочил, сунул факел ему в лицо и отбежал прежде, чем его успели прихлопнуть, как муху.

Левый глаз и большая часть плоти вокруг него сгорела и почернела.

Зверь взревел, бездумно бросаясь во все стороны и размахивая когтями, пытаясь зацепить любого живого.

Боус подбежал к чудовищу сзади и разрядил ему в спину дробовик.

Монстр повернулся к напавшему, и Лаутерс с парнями выстрелили в него из револьверов.

Зверь взвыл от ярости, колотя по стропилам над головой и сбивая с них пыль.

Из его развороченной выстрелами спины торчали оголённые позвонки.

- Глаз! - закричал Лонгтри. - Стреляйте в оставшийся глаз!

Парни попытались последовать его совету.

Лонгтри обернулся и увидел приближавшихся Смеющуюся Луну и Герберта Бешеного Хвоста.

Старик был одет в лучшие одежды.

Рубашка из тонкой кожи антилопы, штаны из той же ткани.

Всё украшено цветными бусинами, перьями и крашеными иглами дикобраза.

На старике была маска черепа, в руке он держал шаманский посох, украшенный подвесками из шерсти волка и ласки, а венчала посох лапа волка с выпущенными когтями.

Он прошёл мимо Лонгтри и остальных и остановился перед чудовищем.

Увидев его, Безликий замер на месте.

Бешеный Хвост достал из шаманской сумки стебельки трав, несколько шепоток цветного порошка, талисман из перьев птиц и бросил в монстра.

А затем начал петь, обходя зверя и рисуя порошком вокруг него круг на полу.

- Что этот безумный краснокожий творит? - влез Лаутерс.

Никто не ответил.

Чудовище не двигалось, но сложно было сказать, что его сдерживало: магия или любопытство.

- Он убил всех в поселении, - резко произнесла Луна. - Лишь несколько человек смогли сбежать...

- Что вытворяет твой папаша? - спросил Лаутерс.

- Связывает его.

- И это сработает?

Она качнула головой.

- Нет, но он чувствует ответственность. Он вместе с другими призвал его в этот мир. Монстр не должен больше увидеть солнечный свет.

Внезапно чудовище устало от церемоний.

Он схватил пастью голову индейца, перемалывая зубами старческие кости.

Тело Бешеного Хвоста упало к ногам чудовища.

Смеющаяся Луна закричала.

Лаутерс вышел вперёд и выстрелил в монстра из винтовки.

- Нет! Больше ты никого не убьёшь, мать твою! Это закончится здесь и сейчас!

Зверь схватил Лаутерса за голову и поднял в воздух, медленно сминая череп, как пластилин.

Лонгтри бросился к костру за ещё одним импровизированным факелом и увидел спасение: под одной из скамей валялась канистра с керосином.

Чудовище заметило его, но Лонгтри успел открутить крышку и вылить содержимое на зверя.

Безликий проигнорировал это и отшвырнул маршала в сторону. Тот пролетел через полпомещения и врезался в стену.

А зверь при этом наступил на костёр.

За то время, что потребовалось монстру, чтобы почувствовать раскалённые угольки под пяткой, пламя охватило его ногу и начало подниматься вверх.

Он кружился и топал, пытаясь сбросить с себя огонь.

Но ничего не выходило.

Безликий никогда не ощущал такой боли.

Он и его раса никогда не использовали огонь; это была игрушка мелких людишек.

Поджаренное мясо было отвратительным на вкус.

В стародавние времена, когда от одного удара молнии сгорел дотла лес, Владыки мигрировали дальше, в безопасные края.

Огонь уничтожает.

Огонь причиняет боль.

Огонь пожирает.

Он хлопал по себе руками, упал на пол и катался по нему, катался...

Не помогало.

Огонь съедал его плоть, выжигал его сущность и испепелял его волю.

Когда все волосы исчезли с его кожи, пламя угасло.

Он тяжело поднялся на ноги: опаленный, почерневший от гари, слепой, с изуродованным лицом.

- А теперь, - скомандовал Лонгтри оставшемуся отряду, - убьём его!

Держась подальше от когтистых рук чудовища, они начали стрелять.

Перезаряжали, когда обоймы пустели.

Наконец, демон упал на колени.

Его зажаренная плоть зияла десятками дыр, и из неё выпирали искромсанные, кровоточащие внутренние органы.

К ним тащился Клауссен.

С топором.

Одним полным ярости взмахом он похоронил лезвие топора в позвоночнике монстра.

Чудовище упало лицо вниз, содрогаясь в конвульсиях и хрипло стеная.

Он был побеждён, и все это понимали.

- Разрубите на куски, - скомандовала Смеющаяся Луна. - Он умрёт только будучи расчленённым.

Боус, Лонгтри, Луна и ещё двое выживших из отряда направились к монстру, который был некогда богом, чтобы со всем покончить.

Каждый из них брался за топор и рубил зверя, пока Клауссен сидел и смотрел на своё павшее божество.

Шкура монстра была слишком крепкой, но мужчины и женщина работали почти со сверхчеловеческим усердием.

Вскоре они отделили туловище.

Отрубили руки и ноги от покрытого панцирем тела.

Лонгтри собственноручно раскроил чудовищу голову и пнул её к алтарю.

К его изумлению, челюсти по-прежнему клацали, а ноги всё ещё подёргивались.

Ещё несколько ударов - и кости черепа лопнули, а мозг вывалился к ногам маршала.

- Это не бог, - пробормотал Клауссен. - Спаси меня, Иисусе.

Лонгтри смотрел на останки Безликого. Смеющаяся Луна подошла и встала рядом.

Огромная разделанная туша, истекающая чёрной кровью и жёлтой желчью.

От внутренностей чудовища шёл отвратительный запах.

Алтарь был завален ошмётками плоти и залит кровью. Его надо было уничтожить.

Но Безликий был мёртв.


-27-

Два дня спустя со всем было покончено.

Пожар удалось локализовать в тот же день, когда умер зверь.

Сильный снегопад заглушил пламя.

Половина города была разрушена.

Выжившие быстро начали восстанавливать Волчью Бухту.

Преподобный Клауссен скончался от полученных травм в тот же вечер и был погребён по христианским обычаям вместе с Пэрри, Лаутерсом и другими членами отряда.

Герберт Бешеный Хвост был похоронен на кладбище Черноногих.

На погребении присутствовали лишь Лонгтри, Луна и ещё несколько выживших индейцев.

Останки зверя были сложены в мешки, наглухо завязаны, и похоронены в другой части кладбища в той же могиле, где они были первоначально погребены много столетий назад.

Церковь была сожжена дотла.

- Не знаю, что со всем этим делать, - признался Боус, когда они сидели с Лонгтри в здании тюрьмы и пили кофе. - Как мне это объяснить?

- А что объяснять? Чудовище мертво.

- Но все эти убийства...

- Люди знают, что произошло. Оставь. Через год всё забудется.

Боус посмотрел Лонгтри в глаза.

- Вы действительно в это верите?

Лонгтри промолчал.

Он поднялся, надел плащ и перчатки.

- Думаю, здесь я со всем закончил, - произнёс он.

- Спасибо за... помощь, - ответил Боус.

Лонгтри кивнул, вышел на морозный воздух и прислушался к звукам пил и молотков. Город приходил в себя.

Он знал, что люди о таком не забудут, но вряд ли они станут часто об этом говорить.

А со временем всё вообще превратится в страшную легенду.

Пересказанную сказку.

Миф.

Страшилкой, которой пугают детей в грозовую ночь.

И не больше.

Коллективная память - странная штука: как только дни, полные невообразимого и сверхъестественного, сменяться спокойным течением жизни, все ужасы будут вытеснены на закоулки памяти и станут проявляться лишь в ночных кошмарах.

Лонгтри выехал из города, надеясь, что ему больше никогда не придётся сюда возвращаться.

Он отравится в форт Эллис и доложит о случившемся.

Тому Риверсу не понравится подобная правда. Но правда есть правда.

А по пути туда он встретится со Смеющейся Луной.

Он знал, что произошедшие ужасы соединили их.

Части них самих оказались связаны.

Он и представить теперь не мог, как останется без неё.

Маршал закурил сигарету.

Подул сильный ветер.

Джозеф Лонгтри покидал Волчью Бухту.

Заметки

[

←1

]

Новая Англия — регион на северо-востоке США, включающий в себя следующие штаты: Коннектикут, Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир, Род-Айленд, Вермонт.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник