Лунная соната

Глава 16

— Будет жить, — проворчал МакГрэгор, вытирая руки. — Подмёрз немного и сильно испугался. Мы ему транквилизаторов вкололи, так что он слегка тормозной сейчас, но поговорить с ним можете. Часика через два отпустим восвояси. Но все-таки имейте в виду, что он пережил серьезный стресс и может помнить не всё, что с ним произошло. Защитная реакция организма, не нажимайте. Запрещаю.

— Понятно. А где он, доктор? — поинтересовался Айво.

— В соседнем кабинете, — кивнул головой МакГрэгор.

Сноу и Блумберг заглянули в комнату по соседству. Там на стуле сидел бледный Прайс, с которого медсестра снимала липучки с проводами, тянущимися к различным медицинским приборам. Выглядел он неважно: бледное лицо, волосы растрепаны, куртка и брюки помяты. Модные очки с гравидержателем отсутствовали. Вместо них на носу красовались обычные, с тонкой стальной оправой.

— Здравствуйте, доктор Прайс. Рад, что с вами все в порядке, — дежурно произнес Ричи и присел на свободный стул.

Блумберг, вошедший следом, повертел головой, не увидел больше посадочных мест и прислонился к металлическому косяку. В комнате воцарилось молчание. Прайс растерянно потирал места на коже, где остались следы от вакуумных медицинских присосок, и поглядывал на представителей КОНОКОМа.

— Господин Прайс, вы нам не хотите ничего рассказать?

— А нечего рассказывать, я ничего толком не помню. Смутные обрывки…

— Позвольте, вы что, хотите сказать, что вам нечего нам сообщить? Кто вас похитил, что от вас хотели? — задал вопрос Айво, проигнорировав гневный взгляд Ричи.

— Именно. И вообще я устал и хочу отдохнуть! Имею я на это право?

— Конечно, господин Прайс, конечно. Но один вопрос я позволю себе задать сейчас, потому как он не связан с похищением, — взял инициативу в свои руки Ричард. — Кого еще вы встретили в коридоре, когда возвращались от Дороти Карры?

Прайс с удивлением посмотрел на агента:

— А я разве кого-то встречал там?

Пришла очередь удивиться Сноу:

— Ну как же! Вы там встретили Мюллера и спрятались от него в нишу. А кого вы там еще видели?

Было видно, что Прайс явно озадачен и пытается что-то вспомнить. Он потер в замешательстве лоб и произнес:

— Чёрт, не могу вспомнить, как я возвращался от Доры. Попрощался, потом… станция, монорельс, гостиница. Всё! — Он беспомощно посмотрел на Ричи и Айво. Снял, потом опять надел очки.

— Вы это серьезно, доктор? — спросил Ричард, хотя, к ужасу своему, начал понимать, что Прайс не врет и сильно напуган. С его памятью поработали. Причем поработали жестко и профессионально. — А что с вами случилось? Почему вас нашли в запертой камере законсервированного склада космодрома?

Айво тоже почувствовал что-то и потянул Ричарда вон из комнаты.

— Ты чего? — тихо спросил Ричард, выходя и осторожно высвобождая рукав куртки из цепких пальцев шведа.

— У него выпадение памяти…

— Сам вижу.

— Это не простая посттравматическая амнезия. Похоже, что Прайсу стерли определенные треки… э-э-э… воспоминания. Не случайно он что-то помнит, а что-то… — Айво замолк.

— Ну же, не тяни.

— Видишь ли, Ричи, тут может быть одно осложнение. Нежелательно продолжать допрос, мы только усугубим состояние Прайса.

— Каким это образом?

— У него может стоять мнемоблок.

— ?

— Это такая… программа, что ли, которая включается при срабатывании сигнальных бакенов.

— Каких сигнальных бакенов, Айво, ты о чем? Мы говорим о состоянии Прайса, а не о реперных знаках водной навигации!

— Шутку юмора оценил, но на самом деле тут не до смеха. Дело вот в чем. Пока Прайс не прилагает серьезных усилий, чтобы вспомнить то, что утратила его память, ничего особенного и не происходит, но стоит ему сильно напрячься, например, под давлением наших вопросов, и сразу включатся эти бакены или флажки, называй, как хочешь, и либо еще плотнее перекроют доступ к информации, либо, что хуже, вообще сотрут помеченные воспоминания. Так что куда ни кинь — всюду клин!

Блумберг замолчал и засунул руки в карманы. Ричард несколько минут переваривал сказанное, потом посмотрел на Айво:

— И что, нам теперь Прайсу и вопроса задать нельзя, так, что ли?

— Выходит, так, — пожал плечами Блумберг.

Ричард поиграл желваками на скулах.

— Если так дело и дальше пойдет, то нам скоро некого будет допрашивать: один свидетель убит, один подозреваемый закодирован…

— Заблокирован, — машинально поправил Айво.

— Неважно, — отрезал Ричард. — Всё очень плохо. Из рук вон плохо! Директор прав — хреново работаем!

— Ну ты самобичеванием можешь заниматься сколько душе угодно, а меня от этого уволь! Я ему на помощь приехал, а он тут мне сразу неуд вкатывает, как хроническому двоечнику, да еще и мораль читает.

— Ну уж нет, дудки! Включился в расследование — получай, как все, — грозно произнес Сноу, а в глазах мелькнул лукавый огонек. — Как в горах — идем в одной связке и падаем в одной связке!

— Тот, кто сорвался, должен свой фал обрезать, чтобы других не утянуть за собой, — смешно нахохлившись, возразил Айво.

— Это ты говоришь о героических личностях, а я не такой, я обыкновенный, — уже откровенно смеясь, сказал Ричард.

— Вот все вы, спецагенты, такие — то всё по-армейски серьезно, то шуточки отпускаете, — проворчал Блумберг. — Но в любом случае Прайса надо оставить в покое. Мы из него всё одно ничего не выудим, а здоровье ему подорвать очень даже легко сможем. А на это у нас права нет. Пошли отсюда.

— Подожди, зайдем к Барту, — остановил Блумберга Ричард. — Доктор МакГрэгор! Мы можем повидать нашего доблестного шерифа?

— Только недолго! — раздалось из ординаторской. — По коридору третий бокс.

— Спасибо!

Конокомовцы прошли с десяток метров и толкнули дверь с номером три.

Хэлвуд лежал с закрытыми глазами на больничной койке, голова его была перетянута регенерационной банданой.

— МакГрэгор… доктор! — заговорил он, услышав, что отворилась дверь, и открыл глаза. — А-а-а, это вы, господин Сноу, рад вас видеть!

— А уж я-то как рад видеть вас в относительном здравии, капитан! — с улыбкой приветствовал его Сноу. — Разрешите представить…

— Айвенго Блумберг, начальник научного отдела КОНОКОМа, — сам поспешно отрекомендовался Айво и застыл в дверном проеме. — Мы с вами, капитан Хэлвуд, заочно знакомы.

Барт посмотрел на Айво, потом перевел взгляд на Сноу и улыбнулся:

— Всё-таки нам с вами выслали подмогу, господин Сноу. Не справились мы…

Ричард сокрушенно развел руками:

— Не оправдали, так сказать, оказанного нам доверия.

Все трое непринужденно, с облегчением рассмеялись, будто свалили с плеч тяжеленный камень. Напряженность, трагизм, загадочность и калейдоскопичность лунных событий последних дней на короткие минуты отступили в тень, позволив чисто по-человечески радоваться тому, что ловелас Прайс нашелся и пребывает в относительном порядке, что капитан Хэлвуд быстро идет на поправку и завтра будет выписан, что прилетел рассудительный и неординарный Блумберг…

— Сейчас позвонит Дон Кимура и сообщит нам об этом! — покатывался Сноу.

В дверь просунулась хмурая физиономия МакГрэгора:

— Что гогочете, весельчаки? Будете нарушать режим — касторку всем пропишу.

Троица захохотала еще того пуще.

— Не Дон Кимура, так лунный эскулап МакГрэгор призовет к порядку и пригрозит клистирной трубкой! — давясь от смеха, простонал Айво.

— Не к добру ваш смех… и не смех это, а скорее истерика, — покачал головой МакГрэгор. — Реактивное, так сказать, состояние психики…

Сноу достал платок, вытер лицо, с трудом подавил смех и спрятал улыбку.

— Ладно, доктор, только не надо делать скоропалительных выводов и глобальных медицинских обобщений. В нашей профессии иногда приходится снимать стресс. Это еще не самый кардинальный способ.

МакГрэгор пожевал губами, неодобрительно покачал головой, но голова его исчезла, и дверь закрылась.

Троица еще немного побеседовала, и через полчаса Ричард с Айво, попрощавшись и выразив надежду, что завтра Хэлвуд снова будет в строю, вышли из медблока.

Оказавшись в коридоре, Сноу посмотрел на часы: без десяти полдень.

— А что у нас происходит с симпозиумом? — повернулся он к Блумбергу.

— Сегодня последний рабочий день, завтра закрытие, — ответил швед, сверившись с программой на МИППСе.

— Чёрт, значит завтра делегаты начнут разлетаться кто куда. А мы топчемся на месте… Так, Айво, нам надо…

Ричард включил МИППС и связался с Риком:

— Господин Дорнбоз, мне… нам необходимо срочно, повторяю — срочно — переговорить с водителем гравилета, который работал с утра двадцатого июня и возил на «Разрез Готлиба» смену.

Прежде чем отключиться, старший диспетчер проворчал что-то насчет того, что ему не дают заниматься его прямыми обязанностями и втянули в криминальную историю. Ричард посмотрел на Блумберга.

— И что мы будем иметь с того разговора? — засомневался Айво.

Не успел Сноу ответить, как экран МИППСа засветился, и на нем показалось лицо селенита.

— Эмиль Лафарж, пилот-механик базы «Скотт», к вашим услугам, господин Сноу.

Черноволосый молодой симпатичный парень спокойно смотрел с экрана прибора связи.

— Спасибо, что так быстро связались с нами, — ответил агент. — У меня к вам, собственно, всего несколько простых вопросов. Скажите, Лафарж, когда двадцатого июня вы утром возвращались на базу с «Разлома Готлиба», кто был с вами в гравилете?

— Двадцатого? — почесал затылок селенит. — Двадцатого… А, вспомнил! Туда я отвез Сергея Ветрова, а обратно Гуннара Грюнвальда с этим… как его… делегатом конференции. Вот имя не запомнил.

— Нортроп, Уэйн Нортроп, — подсказал Сноу.

— Точно, Нортроп! — воскликнул Лафарж.

— Вы его до самой базы довезли?

— Нет, вы знаете, нет. Он попросил высадить его метрах в пятистах от третьего шлюза. Я еще забеспокоился, не заблудился бы! А он мне ответил, что и на Луне неоднократно был, и на Марсе…

— Нет, всё правильно, он довольно опытный человек, не волнуйтесь, — нетерпеливо перебил его Сноу. — Ну а дальше-то что?

— А ничего. Высадили мы его у «Граффити камня», а сами с Гуннаром на базу вернулись. Неужто с ним что случилось? — забеспокоился пилот.

— Не волнуйтесь, с ним всё прекрасно. Отлично дошел до станции, продолжает научную деятельность, так сказать… А что это за место такое, «Граффити камень»? — задумчиво поинтересовался Ричард.

— Это у нас на базе так называют скалу, на которой какие-то туристы умудрились свои граффити оставить, — засмеялся Лафарж.

Задав парню еще несколько вопросов относительно точного времени поездки и высадки Нортропа, Сноу попрощался и выключил связь. Он помолчал несколько минут, подумал, потом посмотрел на неподвижно стоявшего рядом Айво:

— Тебе всё понятно, Айвенго?

— Да, — тихо проговорил Блумберг. — Нортроп нашел топоскоп, и он у него!

— Точно. Пошли, зададим ему пару вопросов.