Лунная пыль

Глава 14

Вечером Сергей решил отправиться в гости к солидному соседу Панкратову, этажом выше. Познакомиться. То всё здоровались, Сергей зазывал его на чай с маслом, говорил — заходите, давайте чайку попьем с маслицем, а Панкратов воодушевленно кивал. И вот сегодня Сергей стал шарить по кухне, повторяя:

— Где же спички?

Хотя спички лежали на самом виду. Но ни Аня, ни Миша не подсказали. Они знали, зачем. Сергей сказал уставшим голосом:

— Пойду по соседям одалживать спички.

Накинув в коридоре на плечи курточку, подмигнул:

— На разведку!

Панкратова он застал дома врасплох, тот был зачумленный, верно спал. А ведь у него дача, что же он туда не поехал, не возится в саду? Самая пора. Потом зимой спасибо скажет. Всё своё — огурчики, всякие там грушки-яблочки.

— Вот как хорошо, что вы не на даче, — и Сергей без приглашения зашел.

— Да. А что?

— Спички кончились! — Намахов развел руками. Хозяин, видно, не понимал, поэтому Сергей пояснил:

— Не дадите хотя б пару штук?

— Да я вам целый коробок. Пройдите, — Панкратов указал на кухню. Пока он там поворачивался, отодвигал ящик, поворачивался обратно, Намахов был уже в комнате и цепким взглядом водил по отзеркаленным полкам серванта.

— Это у вас что? — спросил Сергей у вошедшего Панкратова о камне цвета колбасы, лежащем на салфетке среди прозрачных блюдец и рюмочек.

— Полевой шпат.

— Я возьму, снесу в краеведческий музей, — Намахов стал отодвигать стекло полки.

— Как это?

— Музеи нищают, острый дефицит фондов. Экспонаты разворованы и разрушены временем.

Панкратов перехватил его руку, потянувшуюся за камнем:

— Так пойдите в поле и найдите себе шпат!

— Зачем? У вас он уже есть. Кто на него тут смотрит, какую пользу он приносит обществу? А в музее его положат под витрину, подпишут как надо, и так и на латыни. Народ, ходи, образовывайся!

— Уберите руку от моего шпата, — Панкратов уже обозлился.

— Вы знаете Зуева?

— Нет. Кто такой Зуев?

— Не важно. Он не спортсмен, а я спортсмен. Так вот у него не было против меня никаких шансов. И вы не тоже спортсмен, и тоже против меня ничто, я вас в скручу в бараний рог, если что. Позвольте мне забрать камень. Мы в музее припишем — пожертвовал такой-то. Я прослежу, чтобы вас указали.

На улице Заквасина стоит коммерческий ларек. Ничего там больше нет, только кусты, закрытые ржавые гаражи под снос, и этот киоск, с вековыми батончиками и отсыревшими пачками сигарет за витриной. Во время гонений на лишайники, работал там Иван Зуев, частный предприниматель. Начал деятельность свою он с того, что нашел яблоко, вытер об рубашку, продал яблоко, и так постепенно обзавелся торговым ларьком. И к нему повадился ходить Намахов, покупать в обеденный перерыв пакетик соку с соломинкой. Через весь город добирался. У Зуева, дескать, сок особый, такого вкусного нигде более в Киеве не сыщешь.

Если Зуев прятался, приседал под прилавок, Намахов колотил в железную дверь, стучал костяшками пальцев по стеклам, выл и катался в судорогах по асфальту, брызжа окрест белопенной слюной.

— Соку! — вздувались на шее жилы, а руки вытягивались вдоль туловища, сжав кулаки. И снова его колотит, колотит!

Зуев вздумал перевезти киоск в другое место, но тот врос в землю и не поддался. Я, говорит, призван Сергея Намахова соком обеспечивать, поэтому не сдвинусь даже. И чтоб всегда сок был в наличии!

История про шпат закончилась репортажем на телевидении. Намахов говорил в камеру:

— Я знаю этого Панкратова, хороший вроде мужик.

Журналистка с микрофоном в руке кивала, Сергей обличал соседа, стыдил:

— В то время как музейные фонды нищают, у него дома, на полке, стоит полевой шпат.

Журналистка всё кивала.

А после двадцать второго декабря резко потеплело. Правительство, посовещавшись с синоптиками, постановило следующий день считать пятнадцатым апреля. Как по команде, на деревьях сложились зелеными ладошками листья. На улицах появились выводки велосипедистов. Оседлали железных коней и Намаховы. По дороге в Бровары познакомились с другой велосемьей — Журковыми. Их было четверо — молодые еще супруги Лена и Степан, да их дети Боря с Людой, подростки.

Стёпа любил говорить про всех — веломама, велопапа, велодочка, велосын. На одинаковых горных великах, в круглых шлемах, перчатках, с рюкзаками за плечами — красным, зеленым, желтым, малиновым.

Только они ехали из Броваров, а Намаховы наоборот, туда, и по шоссе рядом с птицефабрикой врезались — Сергей в Стёпу, Аня в Лену, Миша в Люду. Один только Боря уцелел.

Договорились отправиться вместе в Подгорцы. Журковы предложили, места мол красивые. Ну и встретились через неделю под Зверинецким холмом у моста Патона, чтоб сразу на юг оттуда. Намаховы тоже решили блеснуть, во всей экипировке — шлемы, яркие жилеты поверх футболок. Но Стёпа был в настоящих облегающих велоштанах, а Сергей в обычных спортивных. Намахов закивал головой:

— Полная форма!

На что Степан ответил:

— Вы помните закон Ома?

— Нет, — растерялся Сергей. Дети Журковых переглянулись, Боря зловеще сказал:

— Он не помнит закон Ома!

Вяло переговариваясь, двинули по шоссе между горой и Выдубицким озером, за которым синел Днепр. Впереди один мост, другой, дальше могуче горбятся прибрежные, темно-зеленые от деревьев холмы. Заехали как-то не туда, вдоль забора ботсада, и ближе к перекрестку со сбегающей сверху Тимирязевской улицей решили перебраться через рельсы железной дороги.

Тут Степан объявил:

— Смотрите на меня! КилоОм!

И надул щеки. Дети его рассмеялись, Боря аж к рулю пригнулся и едва с велика не упал.

— Не правда ли, он очень остроумен? — гордо спросила Люба у Ани.

— Мой Сережа тоже любит пошутить! — как бы возразила Намахова.

За коротким железнодорожным мостом над речкой Лыбедью, под крутой Лысой горой у Люды резко спустило колесо. Все остановились, Степан начал помогать дочке менять камеру — благо, у каждого была запасная. Боря снял шлем и явил небритое лицо. Особо заросшими были баки. Он их почесывал и тревожно озирался.

Мише чего-то захотелось позадираться.

— Хочешь, я подарю тебе бритву? — спросил он.

— Я как человек-росомаха, — тихо сказал Боря.

— Не верьте ему! Он всё выдумывает, — Лена подошла и надела сыну шлем. Но Боря продолжал загадочно водить глазами и поеживаться. Будто ему холодно, будто что-то должно случиться.

— Чему не верить? — спросил Миша.

— Что он оборотень.

— На него иногда находит! — велопапа отвлекся от возни с шиной и хохотнул.

— На меня тоже иногда находит, — процедил Сергей, но так, что никто не слышал.