Лучшие Парни

Я хлопаю в ладоши и хихикаю, потому что это лучшее, что я видела за весь день. В целом, это самый восхитительный момент за всю неделю.

Меня поражает осознание этого.

Это самый восхитительный момент за всю неделю.

Я замираю с восторженной улыбкой на лице и наслаждаюсь этим моментом. Минус — предложение Винсента. Минус — мамина болезнь. И только радость Бена от того, что он произвел впечатление на себя и Люта и принял меня без колебаний, пока мы здесь сидим втроем, близко-близко друг к другу на росистой траве под белыми деревьями и звездным небом — плюс. В атмосфере музыки и смеха Бен говорит:

— Посмотри еще, Рен! Посмотри на меня еще!

— Она смотрит, приятель, — взгляд Люта смягчается вместе с его поведением, и в глазах появилось что-то похожее на удовлетворение. Он тычет Бена в руку. — И ты не ответил на мой вопрос — ты будешь хорошо вести себя с мамой, пока меня не будет?

Его брат бросает попытки отвлечь меня и быстро запихивает в рот кусочек еды, затем отворачивается, словно не слышит его.

— Бен?

Он вздыхает.

— Да, я буду хорошим. Куда ты идешь?

— Я же говорил тебе — всего на день, а потом вернусь.

Мне тоже хочется спросить, куда он идет, но не спрашиваю, потому что очевидно, что парень не ответил Бену по какой-то причине.

— Рен уходит? — спрашивает Бен.

— Ты собираешься представить нас своей подруге, Лют?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на их маму. Она сидит в десяти шагах от меня, и выражение ее лица мгновенно меняется от заинтересованности к узнаванию.

— О, Рен! Я не узнала тебя в этой шляпе. Как поживаешь, милая? Как твоя мама?

Я начинаю быстро говорить: «Она в порядке», но ее взгляд заставляет слова замереть на моих губах. Я сглатываю и испытываю желание сказать правду этой женщине, чей тон дает ощущение тепла, словно держа тебя за руку, пока мир снова не придет в норму.

Я моргаю, чтобы прогнать жар из глаз, поднимаю подбородок и тихо говорю:

— Мы не знаем, сколько у нее времени, но спасибо, что спросили.

— Мне жаль это слышать, — ее лицо вытягивается, и она озабоченно смотрит на Люта. — Мы можем что-нибудь сделать?

— Не думаю, но спасибо, миссис Уилкес, — я вздрагиваю и отворачиваюсь прежде, чем вспыхнет чувство вины от столько очевидной в этот момент вещи — я здесь, на вечеринке, пока моя мама дома умирает.

Словно читая мои мысли, мама Люма мягко говорит:

— Ну, я рада, что ты здесь. Я хочу, чтобы мои дети ловили радостные моменты в жизни при любой возможности, и я уверена, что твоя мама считает так же.

Я начинаю чаще моргать и благодарно киваю, а Лют прочищает горло.

— Кстати, о минутках, мам. Бен и Джеймс со мной. А вы, леди, идите и возьмите еще по кусочку фазана.

Его мать начинает спорить, потом подмигивает мне и соглашается.

— Если ты будешь вести себя, как джентльмен, и пригласишь мисс Теллур на танец, сынок.

Я вздрагиваю. Что? Затем обращаю внимание, что по лужайкам все громче разносится вальсирующая мелодия. Это сигнал, что они готовятся официально открыть вечер. Я поворачиваюсь к Люту и на его лице такая же реакция.

— Да, Рен, танец! — Бен хлопает в ладоши и подпрыгивает, исполняя джигу, пока мы с Лютом не расслабляемся и смеемся.

— Только ради тебя, Бен, — Лют вскакивает и протягивает мне руку. — Мисс Теллур?

Парень поднимает меня и кладет свою большую, грубую руку на мою, в то время как другой мягко обвивает меня за талию, и я мгновенно превращаюсь в комок смущенных нервов.

Я пытаюсь сконцентрировать на музыке, смотрю на свои ноги, затем перевожу взгляд на него. Похоже, в танцах он смыслит не лучше меня. Он топчется по моим ботинкам и разражается смехом, пока Бен подбадривает нас.

— Должен предупредить тебя, я плохо разбираюсь в танцах.

— Как и я.

— Отмечу это как одно из моих достижений.

Он самодовольно улыбается, видя мою приподнятую бровь.

— Зато у тебя определенно есть талант взрывать трупы. К сожалению, я не могу похвастаться тем же. Но все же мы одинаково нелепы в вальсе, — черная челка спадает ему на глаза, взгляд его мелькает на моих розовых щеках, затем на протяжении целого па задерживается на губах, и, наконец, он смотрит мне прямо в глаза.

Сомневаюсь, что он делает это намеренно, но его повадки вызывают чувство, будто с головой окунаешься в море, которое вот-вот обрушится на меня. Но я уверена, что Лют лучше половины всех политиков и остальных людей этого мира, и никакие деньги не могут сделать его или всю его семью еще богаче.

Я стараюсь придумать достойный ответ, который успокоит сердце, вырывающееся из груди, и сохранит здравый рассудок. Ведь невозможно сравнивать мое внутреннее состояние с тем, что творится вокруг.

Через секунду он закрывает глаза, от этого намека на прошлую ночь перехватывает дух. В то же время появляется желание узнать, каковы на вкус его губы. Интересно, думает ли он о том же.

Определенно думает, если судить по выражению его лица.

Мое дыхание становится медленным, пока мысли приходят в порядок.

Раз…

Два…

Я сбиваюсь на третьем па…

Танцуй, Рен. Или скажи что — то.

— Мистер Уилкес, если желаете, я могу показать Вам мертвеца, — наконец выдавливаю из себя я.

— Лют!

— С удовольствие посмотрю на него, мисс Теллур, — говорит Лют прежде, чем повернуться к Бену.

— Лют! — Бен поддевает ногой брата, — кое-кто…

— Это начинает надоедать, — раздается голос позади нас. — Прощу прощения, не хотел вас прерывать, но, мистер Уилкес, второй раз за день вы проявляете сомнительный интерес в отношении мисс Теллур.

Отпустив руку Люта, я поворачиваюсь и вижу Винсента, стоящего в трех шагах от нас. Его голос и взгляд выдают еще сильнейшую злость. Он быстро переводит взгляд с меня на Люта, на лице застыла маска неодобрения.

— Не хочешь поговорить, дружок?

Они не отводят глаз друг от друга. Люк оценивающе смотрит на Винсента и через мгновение указывает на безопасный уголок вдали от Бена.

— Ошиблись, выбирая сторону поместья, мистер Кинг? — голос звучит тише по мере его приближения.

Я сижу рядом с Беном, которому мать только что принесла кусок торта. Она смотрит на меня и улыбается:

— Благодарю за компанию, Рен.

— Спасибо Вам, миссис Уилкес, — отвечаю я, но, услышав напряженный голос Винсента, я морщусь.

— Судя по всему, ты влезаешь на мою территорию, Уилкес. Говорю это лишь раз, держись подальше.

— Прошу прощения, но я в замешательстве, — усмехается Лют. — Мы все еще говорим о вашем великим поместье или о чем-то другом? Можете уточнить?

Винсент наклоняется и поднимает руку в мою сторону.

— Думаю, очевидно, о чем я говорю. И как джентльмен… рыбака, прошу тебя уважать мои намерения. Мисс Теллур — моя давняя подруга и представляет для меня особый интерес.

— Думаю, мы должны оставить за мисс Теллур право решать, кто ее друзья и каковы интересы. Но если вы беспокоитесь именно об этом, поверьте, я отношусь совершенно серьезно к чести мисс Теллур.

— Я не уверен.

— Насчет чего? Ее способности решать или ее чести?

Руки Винсента сжимаются в кулаки.

— Я только хочу сказать, держись от нее подальше, Уилкес. Или в следующий раз я попрошу не как джентльмен. Я ясно изложил свои намерения, и она их приняла. Мы поняли друг друга?

Лют сохраняет спокойствие.

Я напрягаюсь. О чем он говорит? Я не принимала. Я собираюсь озвучить это, но один взгляд на озабоченное лицо Бена, смотрящего на меня, останавливает меня.

Лют смотрит на Винсента, переводит на меня вопросительный взгляд, затем сжимает зубы. Когда он снова открывает рот, то просто говорит:

— Прекрасно.

Винсент отступает, кажется, с облегчением.

— Хорошо. Давай оставим это так, — затем уже громче добавляет. — Мисс Теллур, думаю, состязание вот-вот начнется. Мои родители ждут, что вы проведете время с ними. Я сказал, что вы сейчас придете.

От его слов и тона у меня мурашки по коже. Если бы здесь не было Бена и миссис Уилкес, я бы поругалась с обоими, но мне не хочется быть источником еще большего стресса для мальчика и его семьи. Я поднимаюсь, словно все равно собралась уходить, когда по террасам и лужайкам разносится звук рога, привлекая всеобщее внимание. Винсент кивает Люту и спешит вверх по склону к входу в Лабиринт.

Как только он уходит, Лют подходит ко мне и, не глядя на меня, холодно говорит:

— Мисс Теллур, благодарю вас за беседу. Надеюсь, вы хорошо проведете время с семьей мистера Кинга.

Я усмехаюсь.

— Мистер Уилкес, мистер Кинг неверно преподнес информацию. Да и этот ваш разговор обо мне — видимо мое мнение никого не волновало, на что я очень обижена… — но мои последние слова были заглушены детским криком на лужайке.

— Они сейчас начнут.

Я смотрю на звезды, чтобы проверить время. Они действительно вот-вот начнут. Я оглядываюсь в поисках Селени, но она уже бежит ко мне, когда с террасы на вершине холма раздается голос:

— Господа всех возрастов, добро пожаловать на праздник осеннего равноденствия и Лабиринт мистера Холма. У нас есть несколько правил, правил и праздничных объявлений, так что, пожалуйста, прислушайтесь к нам. Если вы этого не сделаете, то можете лишиться уха из-за разнообразных опасностей, которые вам предстоит здесь испытать.

Глава 14

— Скорее! — шипит Селени. — Они уже объявляют о фестивале.

— Придержи портки, все в порядке. Объявление постоянно длится целую вечность. А теперь, стой спокойно! — я толкаю ее локтем. — Если мы не сделаем все правильно, неважно, как быстро мы туда доберемся — твои волосы выдадут нас. Что, во имя Калдона, ты с ними делала? Каталась по траве?

Она краснеет, когда я закалываю еще одну шпильку, чтобы выпрямить ее локон прежде до того, как она засовывает свои голые ноги в потертые бриджи за кустами чертополоха, где мы переодеваемся. Она завязывает шнурки на поясных петлях и затягивает их вокруг талии, как и я, затем выпрямляется, чтобы мы могли оценить работу друг друга. Я глажу ее по голове. Она справится. Я протягиваю ей мальчишескую кепку, затем тянусь за своей шапкой, чтобы натянуть ее как носок на свои короткие волосы и уши.

Селени морщится, глядя на меня.

— Я никогда в жизни не носила ничего более ужасного. От этой одежды у меня мурашки по коже. Те люди умерли в ней или из-за нее?

Меня так и подмывает сказать, что она, на самом деле, хорошо выглядит, но это только оскорбит ее.

— Ладно, но разве мы не похожи на девушек? — нахмурив брови в сомнении, я отступаю на шаг. — Потому что ниже шеи все отлично, но лицо все еще похоже на твое.

Она щелкает пальцами, затем роется в сумке и достает обрезанный масляный фитиль. Нанеся на пальцы почерневший жир, она размазывает его под и над глазами по нашим лицам, пока моя кожа не становится гладкой и зудящей, совсем не такой, как, по-моему, должна быть у большинства мальчиков или мужчин. Закончив, она оценивающе смотрит на меня и удовлетворенно кивает.

— Теперь ты — парень, хоть довольно грустный и нечистый. Просто будь осторожна, чтобы это не стерлось.

Я обхожу ее по кругу и, когда мы снова оказываемся лицом к лицу, улыбаюсь. Если я хоть немного похожа на нее, то я — неузнаваемый оборванец, живущий на улицах безымянного города.

— Ты готова?

Она кивает, хоть и выглядит так, словно ее сейчас вырвет. Внезапно я задумываюсь, готова ли я. Мне страшно и я понятия не имею, чего ожидать, кроме того, что в любой момент в Лабиринте или вне его нас могут узнать.

Что если Лют или его мама заметят нас? Или Винсент или Жермен опознают?

«Стоп, Рен. Соберись. Ты ничем не отличаешься от Сэма, Уилла или Берилла. Если они могут это сделать, то и ты сможешь».

Я заставляю себя расслабить плечи и выдохнуть, затем запихиваю свою одежду и масляный фитиль обратно в сумку и туго завязываю ее. Я засовываю ее в кусты чертополоха, за которыми мы только что переодевались, и стою, глядя на террасы, где собираются толпы.

Глубокий вздох.

Мы идем.

— Ты в порядке? — шепчет Селени.

— Нет. А ты?

— Нет.

— Тогда все верно. Давай сделаем это.

Мы изо всех сих стараемся подражать мужчинам, когда идем наверх по крутому холму к Лабиринту, который никто, кроме участников никогда не видел изнутри. Мистер Холм не допускает зрителей. Разрешено пользоваться только его лужайками, едой и развлечениями, пока гуляющие ждут периодических объявлений от диктора или парней, которые появляются из лабиринта, когда их дисквалифицируют.

Парней всегда встречает комбинация разочарования из-за их проигрыша и любопытство из-за любых подробностей, которые они могут рассказать. Например, кто выигрывает, кто проигрывает, а кто, скорее всего, погибнет.

Никаких разговоров о том, что представляет собой Лабиринт, или эти мальчики, скорее всего, окажутся на службе в армии короля Франциска.

Голос диктора, которого многие считают самим Холмом, разносится по поместью.

— Теперь, когда вас проинформировали насчет вашего участия, мы надеемся, что вы устроитесь так, чтобы насладиться оставшейся частью вашего пребывания у нас. Пожалуйста, наслаждайтесь едой, напитками, кострами и удобствами, и не теряйте своих детей, чтобы собаки-оборотни не искали их для вас.

— Бусы! Бусы для вас! — кричит женщина, как только мы достигает середины холма. Это старая миссис Менч, которой, видимо, поручили раздавать праздничные ожерелья.

Я наклоняю голову, и мы останавливаемся прямо перед ней. Я улыбаюсь и протягиваю руку, а соседка осматривает меня с головы до ног, потом хмурит брови сперва на мою, а потом на одежду Селени. Я напрягаюсь и жду, когда она потеряет спокойствие, узнав меня, но женщина просто кивает и вручает нам по ожерелью.

— Спасибо, — говорю я, практикуя низкий голос.

— Пожалуйста, молодой человек. Иди, найди себе приятную подружку, чтобы подарить его. А теперь ступай.

Мы проскальзываем мимо нее и идем, я чувствую мгновенное облегчение Селени.

— Теперь на настоящий тест, — она поднимает голову и смотрит вперед, где Берилл и остальные парни ждут окончания слов диктора.

— Не забудьте проверить написанное от руки расписание, вывешенное у каждого входа на террасу, там указано время на все события, включая полеты на воздушном шаре, театры, воздушную аэробику и бросание хлебного пудинга, а также когда можно будет погладить легендарного василиска. Но будьте осторожны — они очень любят свежую плоть. Старая байка.

Смех волнами разносится среди людей, когда мы проскальзываем через толпу, многие из которых пропускают нас с комментариями: «Удачи, ребята» и «Это больше испытание характера, чем ума».

Добравшись до вершины холма, мы пробираемся вдоль тридцатифутовой изгороди к единственному входу в Лабиринт, который, как говорят, является единственным входом и выходом. Перед ним около пятидесяти парней, все примерно нашего возраста и такие же нервные, как и толпа.

— Там, — я показываю на Берилла, который стоит с Лоуренсом позади Сэма и Уилла.

— Я велела ему найти их и предупредить о Жермене.

Когда мы приближаемся к четверке, несколько лиц поворачиваются в нашу сторону, будто интересуясь, какими конкурентами мы будем. Остальные скользят по нам взглядом и просто кивают, словно принимая нас за одного из них, а затем снова бросают взгляды на группу девушек, которые болеют за них. Парни легонько подталкивают друг друга локтями и ухмыляются.

— Кто-нибудь видел мисс Лейк? Она здесь? — кричит Берилл поверх их голов.

— Здесь, — говорит Селени, тут же закрывает рот рукой и бросает на меня панический взгляд. Когда он поворачивается, она надвигает кепку на глаза и добавляет низким голосом. — Прости, я думал, ты спрашиваешь о ком-то другом.

Он все равно подходит, и я чувствую, как кровь Селени пульсирует в ее руке, прижатой к моей — но затем Берилл улыбается.

— Не переживай. Ты идешь туда? — он указывает подбородком на ворота Лабиринта.

Она кивает.

— Высматриваешь свою девушку?

Я осторожно пинаю ее ботинком.

— Так и есть. Ну, удачи тебе. — Берилл протягивает руку.

Я протягиваю ему свою, крепко встряхиваю его, а в следующее мгновенье он снова оглядывает толпу.

— Прошу извинить меня, парни… — он приподнимает свою шляпу и уходит, а я с облегчением вздыхаю, когда Селени наваливается на мое плечо.

— Я выдам нас, да? — шепчет она.

— Ты выдашь себя. Ты все испортишь и останешься одна. Как и я.

Она начинает отвечать, но внезапно сверкает вспышка и над вечеринкой с грохотом разрывается фейерверк. За возгласами одобрения следуют еще фейерверки. Один похож на летящего по небу василиска, его чешуя и пасть сверкают мириадами цветов, а длинный хвост развевается. Другой — словно косяк рыб, плавающих в рифах, как у нас на побережье. Охи и ахи нарастают с каждым взрывом, пока петарды не заканчиваются градом искр, таких ярких, что кажется там, где мы стоим с Селени уже рассвело.

— Леди и джентльмены, а теперь добро пожаловать на праздник равноденствия — пятьдесят пятую ежегодную стипендию до получения полного образования в Стемвикском университете!

Толпа ревет, и мы с Селени ревем вместе с ней, потому что ради этого, действительно стоит пореветь.

— Конкурсанты, прошу вас уделить нам несколько минут внимания, пока мы будем обсуждать с вами особые правила. Как обычно, мероприятие займет несколько часов. В течение этого времени в Лабиринт, замок и логово будут допущены только участники. Если вас обнаружат на запрещенной территории, вас, возможно, растерзают дикие звери, а ваши останки будут переданы властям. В этом случае все ваши вещи, включая еду, одежду и бабушек, которые остались на этой территории, будут конфискованы. С бабушками будут обращаться в соответствии с навыками выпечки, если они у них есть.

Собравшиеся вновь разражается хохотом, но на этот раз в нем чувствуется неуверенность.

— Сейчас… если вы не являетесь одним из участников, просим вас отойти.

Я хватаю Селени за локоть, чтобы удержать на месте, пока остальные парни вокруг нас толкаются ближе, а зрители отступают, чтобы освободить больше пространства.

— Юные студенты, подающие надежды, мистер Холм хотел бы вас поздравить с храбростью, проявленной при участии в его конкурсе. Пожалуйста, еще раз вспомните, что вы делаете это на свой страх и риск, и мистер Холм, а также его поместье не несут ответственности за то, что произойдет, когда вы окажетесь внутри Лабиринта. Ваш способ игры определит, выживите ли вы и в каком виде появитесь по окончании. Мистер Холм настоятельно рекомендует отступить сейчас, если у вас слабое сердце, желудок или позвоночник.

Я чувствую, что Селени смотрит на меня. Я сжимаю челюсти и смотрю прямо перед собой на ворота. «Просто пройди через ворота, Рен. Когда пройдешь, разберешься со всем остальным».

— Правила таковы:

Первое: в Лабиринт допускаются только те вещи, которые на вас надеты. Если вы не носите одежду, прошу просто учесть, что все, э, открытые предметы имеют большой риск быть травмированными. Кроме того, если вы столкнетесь с какими-либо движущимися механизмами внутри, было бы разумно держать все предметы как можно ближе к себе.

Второе: тест разбит на несколько частей и только от вас зависит, сколько времени вы потратите на каждую из них. Хотя они относятся к различным разделам Стемвикского образовательного стандарта, включая математику, технологию, науки и инженерию, они также являются серьезным испытанием характера. Конечно, выбор способа игры — за вами. Тем не менее, отстаньте на любом из этапов — и вы пожалеете об этом.

Третье: вам настоятельно рекомендуется мыслить нестандартно, и, по факту, по-другому и не получится.

Четвертое: при входе на первый этап конкурса, у вас будет ровно восемнадцать часов, чтобы пройти его или быть исключенным.

Пятое: вмешательство в сам конкурс или нанесение травмы другим игрокам будут причиной немедленного исключения, тюремного заключения и публичного наказания, в зависимости от тяжести нарушения.

Считайте, что вы предупреждены. А теперь, — голос становится одновременно громче и глубже, — вы готовы бороться за поступление в лучший университет королевства нашего прекрасного короля Франциска? Тогда сделайте шаг вперед сейчас или молчите вечно, — раздается металлический скрип открывающихся ворот и раздаются радостные возгласы. Парни стремятся внутрь, пока их заплаканные матери пытаются поймать и обнять их.

— Сейчас только игроки, прошу, — повторяет диктор. — Сейчас только игроки. Всех остальных прошу отойти.

— Я — игрок, — тихо говорю я. Спокойно. Как призрачный лист, шуршащий в воздухе. Укрепляя свою решимость.

Я, стоя рядом с Селени среди множества тел, толпящихся вокруг, которые возбуждены до такой степени, что предвкушение стекает потом по их коже. Она издает возглас отвращения, а я пожимаю плечами, словно говоря: «Думаю, нам лучше привыкнуть к этому», прежде чем поднимаюсь, чтобы подпрыгнуть на носочках, как все остальные.

Пока что-то не цепляет мой взгляд, и я оглядываюсь, что бы увидеть, что Лют тоже подпрыгивает. Что за? Он стоит по другую сторону Уилла и Сэма, в самой гуще давки, как и мы с Селени. Что он здесь делает? Почему он не в стороне вместе со своей мамой и Беном?

Я поворачиваюсь к Селени и указываю на него. Она выглядит удивленной, затем шепчет:

— Может это из-за квот на рыбную ловлю. Интересно, нужно ли ему это.

Я сглатываю. Конечно, он здесь. Он говорил, что рыбная ловля больше не сможет содержать его семью. Я подпрыгиваю и кричу громче, хотя мысль о том, что он здесь из-за этого, терзает меня. Он всегда хотел быть только рыбаком. Теперь, из-за закона он вынужден идти другим путем.

— Ну что, ребята, готовы к бойне? — кричит Жермен, стоя перед Лютом. Усмешки крепко приклеены к их с Рубином ртам, когда они осматривают группу.

Я снова смотрю на Люта. Он не знает о планах Жермена. Я хватаю Селени за тунику и тяну в его сторону. Мы должны подобраться достаточно близко, чтобы я могла предупредить его.

— Конкурсанты, можете войти, — объявляет диктор.

Ворота перестают скрипеть. Затем с лязгом распахиваются внутрь.

Тела вокруг меня приходят в движение — толкаются, пихаются, вгрызаются ботинками в землю, чтобы получить хоть какое-то преимущество. Я хватаю Селени за тунику и вталкиваю нас на место позади Берилла, Сэма, Уилла и Люта.

Селени смотрит на меня, и я киваю.

Ребята перед нами кричат и бросаются вперед.

Мы прыгаем за ними.

Глава 15

Как только мы входим в ворота, парни позади нас толкаются и прижимают нас к телам впереди, пока мужские бедра, локти и руки не прилипают к каждому изгибу моего тела. Я бы съежилась, если бы могла дышать, но слишком занята, пытаясь удержаться на ногах, чтобы думать о чем-то большем, чем найти воздух и не быть растоптанной в потной давке.

Чья-то рука хватает мою и краем глаза я вижу, что Селени выглядит так, словно тонет. Я вытягиваю ее и толкаю вперед, а в следующее мгновенье парни перед нами вырываются на свободу, и мы врываемся в квадратный сад, достаточно широкий, чтобы вместить три экипажа.

Это коробка. Под ногами — трава, а вокруг живые изгороди высотой почти с замок, небо над головой и несколько висящих белых ламп. И никакого выхода, кроме того, через который мы только что вошли.

Скрежет металла пронзает воздух, и ворота с лязгом захлопываются.

Я моргаю и оглядываюсь вместе со всеми, чтобы увидеть, кто вошел, а кто нет. Тишина опускается вокруг нашего дыхания, которое, чем дольше мы ждем, тем медленнее и тяжелее становится. Одна минута превращается в две напряженные.

Затем в три.

— Что это? — бормочет парень позади Селени.

— Мы, как загнанный скот, — говорит другой.

— Может он, и правда, скармливает соперников своим зверям.

— Не смешно, Рубин, — рычит Лоуренс.

Одну из изгородей сотрясает движение и сопровождается звуком, похожим на шипение змеи. За ним следует удар, затем крик, и мы с Селени одновременно дергаемся, когда я замечаю пустое место слева от нас, где только что стоял парень. Справа от меня раздается еще один скользящий звук, и я оглядываюсь как раз в тот момент, когда раздается еще один крик. Потом еще. Шорох становится громче, вот он, совсем близко, и парня рядом со мной подхватывает и тащит по воздуху к изгороди. Она смыкается вокруг него, словно пасть, пожирающая добычу, и в следующую секунду он исчезает.

— Пригнись! — кричит кто-то и в этот момент тонкая вьющаяся лоза взлетает и хватает одного из друзей Уилла за руки. Быстро, как молния, она тащит его в листву.

Мои глаза расширяются. Лозы повсюду — парят над нами и вокруг нас, скользя туда-сюда, словно пробуя воздух на вкус. Несмотря на то, что это невозможно с научной точки зрения.

Я сжимаю руку Селени, закрываю глаза и жду, когда схватят и нас, потому что нас не должно быть здесь. Но этого не происходит. И так же быстро, как начался, шорох прекращается, лозы исчезают, и живая изгородь возвращается в нормальное состояние. Что не было нормальным.

— Что, во имя Калдона, это было? — кричит Лоуренс.

— Тс-с, тс-с, правила ясны — допускаются только вошедшие первыми. И никакой контрабанды, — словно бой часов, слова пульсируют со всех сторон, пока не отдаются эхом в моих костях и коже. Я хмурюсь.

— Но теперь, когда мы по-честному разделались с ними — торопитесь, торопитесь, найдите свой путь. Не останавливайтесь сейчас, будь, что будет.

Голос и музыкальная мелодия безошибочны. Это мистер Келлен, странный пожилой джентльмен с дядиной вечеринки. Только что он говорил и вот уже стоит перед нами, хлопая в ладоши под хор вздохов и проклятий. Только вместо трубки, он держит чашку чего-то дымящегося, поднимает ее и пьет, ожидая пока мы замолчим.

Я смотрю на него. Мистер Келлен — это Холм? Я следую за Бериллом и Сэмом и тяну Селени, потому что понятия не имею, видит ли он нас или его магия способна чувствовать нас. Почему бы и нет?

— Добрый день, господа, — говорит он, когда парни замолкают. — В стене позади меня вы найдете четыре двери. Он ухмыляется и делает еще один глоток чая, когда живая изгородь, перед которой он стоит, шелестит и появляются четыре серебряные двери, каждая из которых в трех футах от другой.

В толпе раздается восклицание:

— Ах!

— За эти дверями решиться ваша судьба, — Келлен протягивает свою тонкую руку, с указательного пальца свисает цепочка, на которую прикреплен ключ. — Идите по тропе, следуйте за голосом мистера Холма и, возможно, вы пройдете первое испытание, — гипнотизирующая улыбка появляется на его лице. — Если вы справитесь, продолжайте двигаться к следующему препятствию. Потерпите неудачу, и я буду решать вашу судьбу.

Как гипнотизер он раскачивает ключом перед собой. И могу поклясться, у него это выходило. Я не могла отвести взгляд, я смотрела лишь в его лавандовые глаза и этот маячащий ключ.

— Ваша цель — ключ. Первый, кто отыщет его и использует с умом, выйдет из Лабиринта. Целый и невредимый, — Келлен резко дергает ключ, и он исчезает в ладони. От неожиданности я моргаю. Затем он отступает на пару шагов. — Найдите ключ и откройте двери в свое будущее, — повторяет он. Покрывая рябью его ноги, туман поднимается с земли. Он поднимается все выше и выше, обволакивая его ноги, руки, а затем и голову с серебряными волосами. Мальчишки начинает перешептываться.

Его голос снова пронзает воздух.

— Выбирайте любую дверь. Те, кто вошел вместе с вами, становятся вашей командой, пока один за другим они не будут выбывать из игры и останется победитель. Но сейчас главным вопрос становится, как хорошо вы умеете считать? — слова тают в воздухе, звучит музыка, туман становится все гуще, пока не раздается взрыв, и на месте, где стоял Келлен, не оказывается никого.

— Ваша первая подсказка, — его голос раздается в моей голове. На том месте, где он стоял, прямо на земле появляются четыре слова.

КАКОВ ВАШ ТАЙНЫЙ СТРАХ?

Мы с парнями изумленно смотрим друг на друга.

— Так что… нужно выбрать дверь? — раздается голос.

— Но какую? Как определиться?

— Они отличаются?

— Какая разница? Он сказал торопиться, — Жермен шагает к самой дальней двери, дергает ручку и проходит внутрь. Через пару секунд Рубин следует его примеру. Будто прорвало плотину, площадка погружается в хаос.

Я пробиваюсь в сторону, чтобы избежать толкучки, и хватаю Берилла за рубашку, пытаясь протолкнуться поближе к Уиллу, Сэму и Люту. Даже если Берилл почувствовал, то не придал этому значения, вероятно потому, что все сейчас занимались тем же.

— Какая дверь? — кричит Берилл Лоуренсу.

— Иди за Жерменом, — отвечаю я низким голосом.

Он слушается меня и следует за еще тремя ребятами, стремящимися туда же. Селени и я пропускаем мальчишек вперед, пока неожиданно не приходит моя очередь. Я прохожу через дверь, ведущую Кардон-знает-куда.

Как только мы вошли, изгородь покрывается рябью, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, дверь только что растворилась. И все же я обернулась, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте. Выхода нет, остается идти вперед. Я не могу поверить в реальность происходящего, но на осмысление нет времени. Снова смотрю вперед и вижу, что Лют остановился на указкой тропинке, распадающуюся через 13 футов на две дополнительные. Задняя часть синего жакета Рубина исчезает в левом ответвлении, еще трое мальчишек, за которыми мы шли, направляются по правому.

Лоуренс хватает Берилла за рукав:

— Постой! — он указывает на изгородь.

Вокруг росли Ловушки для сна, к которым одно прикосновение, заставит взрослого человека потерять сознание на пять часов. Па и я постоянно используем экстракт этого растения в приготовлении снотворных. Но посадить его здесь? Я осматриваюсь. Смысл не в том, чтобы пройти препятствие быстрее, а чтобы пройти его до конца.

Усыпляющая трава, — говорит Лоуренс. — Она вырубит нас.

Лют понимающе кивает:

— Не прикасайтесь к изгороди, ребята. Ну что, парень, пойдешь первым? — спрашивает он, указав на Лоуренса.

Лоуренс крепко сжимает челюсть и идет вперед по тропинке, в это время еще три парня проходят через исчезающую дверь позади нас. Прокричав «Вперед!», они бегут туда, где недавно исчез Рубин. Но как только они хотят свернуть на тропу, изгородь сжимается, обрастая вокруг них и открывая проход совсем в другую секцию. Лабиринт растет и меняется.

— Что за…? — Сэм смотрит на Уилла.

Не обращая на них внимания, Лоуренс идет в единственном возможно направлении. И только мы входим внутрь, стены как в прошлый раз закрывают путь назад.

Тут же появляются еще две дорожки. Лоуренс смотрит на нас.

— Сейчас поворачивай налево, — командует Берилл, но прежде чем мы успеваем подойти, плющ прогибается, заставляя нас снова повернуть направо.

— Да мы по кругу ходим, — кричит Сэм.

— Тогда нужно идти быстрее, — Уилл проходит по одному из трех открывшихся путей, мы в спешке следуем за ним, пока Лабиринт снова не изменился.

— Слишком много путей! — говорит Лоуренс.

— Продолжай двигаться, — Селени толкает его на одну из дорожек, но что-то не дает мне покоя. Не просто так появляются новые пути…

Ядовитые кусты начинают расти быстрее. Я смотрю на звездное небо, затем как появляются новые тропинки. Напряжение нарастает.

Вижу еще один новый проход, в этот момент вся стена впереди нас начинает дрожать, она, кажется, еще больше. По крайней мере, когда я смотрю на нее.

Дорожки сужаются.

Я кричу остальным, что проходы сжимаются, что у нас мало времени на выбор. Но это не нужно. Как только мы сворачиваем в новый уголок, стены сжимаются еще сильнее. По выражению лица парней было понятно, что это уже пришло им на ум.

Берилл смотрит на Люта.

— Есть идеи? Что есть… — он обрывается на полуслове, широко раскрытыми глазами он смотрит на что-то позади нас. Вместо слов из него выходит тихий стон.

Лют и я одновременно оборачиваемся, по Лабиринту проносится вопль, исходящих из соседнего прохода. Но то, на что уставился Берилл, пробрало меня до дрожи.

Невозможный мираж появился рядом с нами. Это был отец Берилла. Рядом с ним стоял Берилл, когда он был еще ребенком и когда пытался привлечь внимание отца. Но мираж исчезает, а отец Берилла в миг превращается в василиска, несущегося прям на нас, точнее на Берилла. Это реальность. Это Лабиринт.

Я дергаюсь назад, у Селени перехватило дыхание, а Лоуренс кричит во всю мощь. Воздух начинает сгущаться вокруг меня, вдруг передо мной появилась моя мама, лежащая в могиле, которую засыпают землей. Я пячусь и трясу головой. Что происходит? Почему я это вижу? Но так же, как в видении Берилла, картинка меняется, и уже я лежу в могиле, а надо мной стоит взрослая версия Винсента, он бубнит о том, какой уступчивой женой я была, и как я помогла приобрести ему нужно репутацию.

Но глаза наворачиваются слезы по мере изменения видений. Крики начинают доноситься со всех сторон, видимо, каждый встретился со своими страхами. Сейчас предо мной картинка, как стою с ужином в руках, а Винсент говорит нашим детям оставить его в покое. Он подходит и кладет руки мне на лицо, прежде чем поцеловать. Своим лицом и глазами он походит на упыря.

Я наклоняюсь, и меня рвет на траву у ног.

Подняв взгляд, я замечаю, что никто за мной не наблюдает. Селени кричит на ее версию Берилла, который целует другую женщину. Лют рыдает, смотря на иллюзию Бена, стоящего над могилой его и их матери. Я не вижу, на что смотрят Сэм и Уилл, но судя по из изумленному взгляду, они тонут в море.

Что Холмс делает с нами? Может он распыляет туман, содержащий компонент, от которого мутнеет рассудок. Иначе…

Я заставляю себя смотреть сквозь мальчишек, сквозь их видения на кустарники. Нужно выбираться отсюда. Нужно двигаться.

Я хватаю сестру за руку и толкаю остальных.

— Парни, нужно уходить!

Возможно, в другой части лабиринта мы успокоимся.

Движения приводят Люта в себя. Он трясет головой и моргает, видя мою версию Винсента, продолжавшего меня преследовать, не смотря на мои попытки избавится от него. Он хмурится и наклоняет голову, затем щелкает челюстью и поднимает глаза к небу. Схватив меня за плечо, он командует остальным повернуть направо, затем налево, а потом прямо. Снова подняв глаза к небу, он еще раз указывает налево.

Используя звезды, он ведет нас на восток подальше от входа в Лабиринт.

Мы идем по одной тропе, затем по другой. С каждым нашим шагом, девятифутовая листва растет еще больше. Но, во всяком случае, мы двигаемся в правильном направлении.

Я размышляю.

Когда открывается очередной проход, Лют снова толкает нас влево. Споткнувшись, он выругался, ведь мы наткнулись на Жермена, Рубина и Винсента, которые стоят перед своими видениями. Уголком глаза я смотрю на иллюзию Винсента. Перед ним его собственной лицо, а впереди комната, наполненная сидящими мертвецами, которые направляются к нему. Они были инфицированы.

Что-то падает рядом со мной, а через мгновения я пинаю Уилла, который упал на землю.

— Это не по-настоящему, — огрызнулась я, — иди за Лютом.

Я хватаю его за рубашку и поднимаю, затем бросаюсь вперед.

Лабиринт продолжает меняться, а мы все падаем, поднимаемся, бежим сплошной колонной. Внутри нарастает ощущение, что время упущено и единственная важная вещь — это убежать от видений. Но мы застряли в бесконечной петле из последовательных ночных кошмаров.

Последовательность.

Как в математике.

Я резко останавливаюсь, Сэм и Селени врезаются в меня. Я закрываю глаза и пытаю вспомнить, что говорил Келлен. Что он спросил? «Как хорошо вы умеете считать?»

Я пытаюсь посчитать количество пройденных поворотов и приблизительное число шагов для преодоления каждого. Потребовалась минута, чтобы я вспомнила те подсчеты, которым учил меня Па. Но Лют прав. Это связано со звездами. Лабиринт — это уравнение.

— Это уравнение Форада, — кричу я.

— Что? — Лют и Винсент уже не смотрят на свои видения, их взгляды направлены ко мне.

— Уравнение Форада. Посчитай ходы по звездам, сложи их вместе и используй формулу, чтобы найти правильный путь.

Берилл кивает, хотя его рот застыл в продолжительном крике. Сэм вертит головой, он не получил достаточно образования, чтобы знать это. Но Лют и Винсент уже смотрят в небо и высчитывают формулу вместе со мной.

«Посчитай шаги, Рен. И вперед».

Начав подсчет, передо мной внезапно возникает видение. С кричащим упырем, тянущим руки к моему лицу.

«Не обращай внимания, Рен».

Крик становится громче и мучительнее, разрывая на куски мою душу.

Не закрывай глаза. Не отводи взгляд. Уравнение несложное, пять поворотов налево плюс три закрытых позади…

Я начинаю считать вслух вместе с Лютом и Винсентом. Вскоре Жермен и Селени присоединяются к нам, пока перед нами не открывается новый проход.

Мы проходим внутрь, вспышка серебра мелькает в растительности впереди. Дверь. Я не знаю, ведет ли она назад, откуда мы пришли, либо к следующему препятствию. Мне все равно. Я хочу выбраться отсюда.

Лют сжимает мое плечо и подталкивает вперед, затем поворачивается и хватает Селени, потом Сэма, пока Рубин, Винсент и Жермен открывают что-то, похожее на затвердевший в ощутимый кусок метала.

— Бежим, Берилл, — кричит Лют.

Но Берилл не спешит, он уставился на растущую изгородь, из которой мы только что выбрались.

— Где Лоуренс? — спрашивает он. — Где Лоуренс?

— Нам нужно идти, приятель! — кричит Лют. Селени оборачивается, в глазах ее застыл ужас, но Лют уже подбежал к нему и схватил, пока я бегу к двери, через которую только что прошел Жермен. Я пытаюсь не дать ей закрыться.

— Давай помоги мне! — кричу я Селени. Эта штука тяжелее обычного.

Селени подчиняется, но начинает кричать, ведь зеленоглазый упырь прыгает с изгороди прямо на нас. Изо всех сил я держу дверь максимально открытой, Лют с Бериллом проходят внутрь, Селени и я ныряем за ними.

Дверь захлопывается, мы с Селени и Винсентом наваливаемся всем весом, пока не слышим щелчок.

Щелчок, похожий на звук выключателя.

Глава 16

— Ребята, все в порядке? — спрашивает Сэм. — Уилл?

— Я здесь.

— Лоуренс исчез, — голос Берилла дрожит.

— И ты должен быть этому рад, — стонет в темноте Жермен. — Теперь, почему бы тебе не стать полезным и не включить этот чертов…

Зажигается свет и я, щурясь, всматриваюсь в лица Винсента, Жермена, Рубина, Сэма, Уилла, Берилла, Селены, Люта и какого-то парня, которого никогда не встречала.

— Отличная работа, — говорит Жермен, поднимаясь на ноги. — Это ты, Винс?

— Нет. Это произошло автоматически, — Винсент отодвигается от двери, меня и Селени и встает, чтобы осмотреть пространство.

Это комната из белого камня не больше кабинета дяди Николаса, только без полок, окон и дверей, кроме той, через которую мы только что прошли. Я поднимаю руку, чтобы убедиться, что моя шляпа все еще на месте, прежде чем украдкой глянуть на смазанное грязью лицо Селени. Пока все хорошо. Она ловит мой взгляд и говорит одними губами:

— Ты все еще парень.

Я киваю на это и следую за Винсентом, чтобы отойти от двери на случай, если войдет еще кто-то.

Но едва моя рука отпускает ручку, она растворяется, как дверь в изгороди Лабиринта.

— Что за черт? — бормочет Сэм.

— Похоже, мы заперты в коробке, — говорит Уилл.

— По-моему, это называется саркофаг, — пытается пошутить Берилл.

Смеется только Селени.

Берилл пожимает плечами и подходит к единственному отдельно стоящему предмету в комнате — узкому столу, на котором лежат монета, книга и яблоко. Затем он переходит к дальней стене, где к гладкой каменной поверхности прикреплена панель с кнопками. Винсент и Рубин следуют за ним, и я собираюсь, но меня останавливает выражение лица Люта.

— Эй, паренек.

Лют смотрит на Винсента так, словно вот-вот бросится через комнату и задушит его.

— Паренек.

Я поворачиваюсь и… о. Жермен говорит со мной. Он хмурит свои густые брови в мою сторону, затем на Селени и новенького парня.

— Имена?

Я напрягаюсь.

— Это Седжик. Я — Ренфорд. Другого — не знаю.

— Типпин, — вставляет новенький.

— Хорошо. А сейчас ты должен мне помочь, Ренфорд.

Я фыркаю и начинаю говорить ему, чтобы он заткнулся, но Селени останавливает меня предупреждающим взглядом.

Прекрасно. Я шагаю туда, где у левой стены с единственными предметами в комнате — двумя часами висящими посредине между полом и потолком: одни справа, а другие — вверх ногами — слева и огромной картиной маслом — четко между ними — стоит Жермен.

Жермен кивком указывает на картину.

— Это точная копия этой комнаты.

— Точная копия минус мы, — я осматриваю ее на наличие других аномалий.

— Сюда, подсади меня. Я собираюсь осмотреть ее, — Жермен поднимает ногу и ждет, когда я сцеплю под ней пальцы. Когда я это делаю, он вкладывает весь свой вес в мои руки и отталкивается. Я делаю шаг вперед — прислоняюсь к стене для поддержки — и стараюсь не представлять, как было бы приятно случайно поскользнуться и уронить его на задницу.

Оттуда, где Рубин и Берилл возятся с панелью с кнопками, раздается шум драки.

— Конечно, это код, болван, — огрызается Рубин. — Ты должен ввести правильную комбинацию.

— Эй, ребята, — Жермен указывает на миниатюрную кнопочную панель на картине — ту самую, которую я пытаюсь расшифровать, глядя на его костлявый зад. — Здесь набор цифр, — кричит он. — Попробуй 8–8–6–1.

Берилл одним пальцем набирает код, и панель мгновенно загорается. Но и только — до тех пор, пока внезапно с глупым хихиканьем воздух не сотрясает придурковатый голос Келлена и не заставляет Жермена дернуться назад так сильно, что я теряю хватку. Мы оба падаем на пол и, к несчастью, мой локоть, каким-то образом попадает ему в грудную клетку. Ой. Он издает удовлетворительный вопль, от которого даже Лют улыбается.

— Вижу, вы уже внутри, — разносится по комнате трескучий голос Келлена. — Хорошая работа — хотя будь осторожен, потому что верх внизу и все вокруг твоего мира будет медленно вращаться. Выбирайте с умом, сделайте правильный вывод, чтобы найти ключ к своему будущему. Сделайте неразумный выбор и навеки попадете в Лабиринт. Вопрос в том, насколько хорошо вы умеет нестандартно мыслить?

Раздается жужжащий звук, и подсветка кнопок снова выключается.

— Нестандартно мыслить, — бормочет Сэм. — Не смешно, господа.

— На самом деле, это смешно, — говорит его брат. — Потому что мы в коробке, а…

(Прим. пер.: Think outside the box — мыслить вне коробки, мыслить нестандартно, а герои находятся в коробке).

Сэм хлопает себя по лбу.

— Вы двое, затнётесь, а? А ну, подвинься и дай мне это сделать, — Рубин отталкивает Берилла в сторону своими широкими плечами, чтобы самому нажать на кнопки, а Жермен, держась за грудь, идет к ним, чтобы тоже посмотреть.

Я как раз возвращаюсь к картине, когда рядом со мной возникает Лют. Я напрягаюсь и не смотрю на него. Мне неизвестно, что из моего видения он видел. Достаточно, чтобы сложить два плюс два? А если он узнает меня, что тогда?

Я мнусь, ожидая его комментария или вопроса, почему я здесь, но он не звучит. А когда я поднимаю глаза, он не смотрит на меня. Вместо этого, он просто указывает на угол картины.

Я прищуриваюсь и встаю на цыпочки, пока мне не удается хорошо рассмотреть то, что сначала, мне показалось, подписью художника, но на самом деле, это перевитые вместе четыре слова:

ПОЧЕМУ ТЫ НАХОДИШЬСЯ ЗДЕСЬ?

— Прямо как вопрос на изгороди в Лабиринте, — бормочу я.

Лют читает слова вслух прежде, чем направиться в угол комнаты, который совпадает с тем, что на картине. Я следую за ним. В отличие от картины, камень в нише в реальной жизни пуст. Я ищу любую щель или рычаг, а потом замечаю, что Селени, Винсент и Типпин делают то же самое с остальными углами комнаты и полом.

Я смотрю на Люта, а затем снова на картину.

Почему ты находишься здесь?

— Хорошо бы ответом оказался не очередной праздник ужасов, — ворчит Берилл. — Потому что драма, разыгравшаяся в лабиринте, выглядела совершенно лишней.

— Холм, вероятно, считает себя довольно остроумным, задавая такие глубокие жизненные вопросы, — говорит Жермен, стоя у панели.

Селени понижает голос.

— Да, но что он значит? Вопрос.

— Если он, как тот из лабиринта, и есть какой-то намек, — бормочет Винсент, — то это очередное заблуждение, а не ключ. Он обращается с нами, скорее, как с крысами, а не как со студентами. И теперь, он посадил нас в клетку.

— Хорошо… но что делают крысы? — я осматриваю комнату в поисках чего-то знакомого. — Они возвращаются к тому, что им знакомо.

— И к чему же?

Несмотря на его слова, я понимаю, что последние две минуты он доказывал мою точку зрения. Винсент смотрел на слова на картине и вырисовывал их пальцем на грязной земле. Я присмотрелась. Похоже, он интерпретировал их в цифры.

Я удивленно поднимаю бровь. Он проверят, являются ли буквы скрытым кодом.

Я взглянула на Люта, но он полностью сосредоточен на Винсенте, который через мгновение встает, откидывает назад свои золотые волосы и говорит:

— Жермен, попробуй это.

Он предлагает различные комбинации, который вводит Жермен. Сначала одно, затем другое, еще одно, но единственной реакцией было повторяющееся сообщение от Келлена.

Я трясу головой. Цифры и буквы перемешались в моей голове, с ними было что-то не так.

Я закрываю глаза, пытаясь успокоиться и сосредоточиться, ведь, как и в лабиринте, Холм не просто так оставил их здесь. Почему ты находишься здесь?

Почему все мы здесь?..

Крик пронзает комнату и растворяется так же быстро, как и появился. За ним следует звук удара метала по камню.

Мы дружно оборачиваемся.

— Что, черт возьми, происходит? — злится Винсент.

Сэм указывает на пол.

— Он… упал.

— Кто?

— Парень.

Я осматриваю нашу группу. Нас было десять. Осталось девять. Начинаю пересчитывать: Жермен, Рубин, Винсент, Сэм, Уилл, Лют, Селени, Берилл и я.

— Типпин?

— Он был здесь, — Сэм осторожно кладет руку на камни, где недавно стоял Типпин. Его лицо было белым как простыня. Похоже, он что-то понял, ведь нажал на точку на стене. Вот только чертов пол раздвинулся и поглотил его в кромешную тьму.

— Хорошо, новый план. Никто ничего не трогает, не предупредив остальных, — произносит Лют.

— Согласен, — говорит Жермен. — Я не хочу умереть из-за ваших глупых ошибок. Теперь давайте просто методично пройдемся по всей этой комнате.

Что мы и сделали несколько раз. Те же стены, те же трещины, те же уровни и углы, кроме того, где исчез Типпин, та же картина на стене, которая как бы указывают, что подсказка связана с ней, но мы не понимаем как.

— Ох, вы, наверное, шутите, — ругается Рубин. — Если я проиграю этот тест, потому что связался с идиотами… — он расправляет плечи и смотрит на Селени и Уилла.

— Что на счет того, что лежит на столе? — обратился к нам Уилл. Он подходил к ним раз пять, переставляя в соответствии с картиной, складывал их, убирал со стола, чтобы потом вновь положить на свои места. — На картине они лежат так. Но если мы попытаемся расположить их зеркально… — произносит он, перекладывая монету, книгу и яблоко. Берилл бросается ему на помощь, нахмурившись, к ним подходит и Рубин. Но ничего не происходит.

— Возможно, нам нужно ответить на вопрос, — предполагает Селени.

— Прошу прощения, — ворчит Жермен.

— Он сказал, что, возможно, нам следует ответить на вопрос, — Лют предупреждающе смотрит на Жермена.

Берилл смотрит вверх:

— Какой вопрос?

— Вопрос на картине, — указывает Селени. — Почему ты находишься здесь? Может, это своего вида шифр, ответив на который, мы узнаем, как открыть замок.

— Что?.. Типа мы все по очереди должны сказать, почему мы здесь? Это смешно, — смеется Жермен. — Мы находимся здесь, потому что никто из вас дураков не может выбраться отсюда. Если ты не собираешься помогать, хотя бы не мешай работать взрослым.

— Я начну.

Все взгляды были направлены на Берилла. Он пожал плечами.

— Терять нечего, не так ли? — он чешет затылок и смотрит на грязный пол. — Я здесь, потому так захотел мой отец. И чтобы я получил то будущее, которого хочу.

Его слова были встречены кивками одобрения от нескольких парней.

Селени была следующей. И хотя ее руки тряслись, она произнесла низким голосом:

— Я нахожусь здесь, потому что хочу узнать, что такое Испытания Лабиринта.

— И я, — я смотрю куда угодно, только не на Люта. — А еще потому что хочу получить высшее образование.

— Я думаю, многие понимают, почему я здесь, — говорит Жермен. — Чтобы победить.

Все посмеиваются, потому что хоть он и дурень, зато честный.

— Очевидно, что мы здесь ради славы и любви, — произносит Сэм за себя и Уилла. Мы заливисто смеемся, поскольку и они говорят правду.

— Я здесь из-за квот, которые накладывают на рыбную ловлю, — тихо говорит Лют. — Мой брат… у него есть определенные потребности. И теперь, когда нашего отца нет, я должен заботиться о нем и нашей матери, — он смотрит на кожу на костяшках пальцев. — У меня нет никаких иллюзий, что я выиграю, но я должен хотя бы найти способ, чтобы заработать на лучшую жизнь для них, понимаете?

В комнате воцаряется тишина. Даже Жермен и Рубин перестают хихикать, а когда я перевожу взгляд с Люта на Винсента, последний смотрит на него с досадой. И Берилл… Лицо Берилла тоже выражает досаду, но по-другому. Клянусь, он сейчас заплачет.

Винсент фыркает.

— Ну, я здесь, потому что мои родители могли бы воспользоваться деньгами. Если мое будущее будет оплачено, это позволит им не жертвовать ничем другим. И я твердо чувствую свою ответственность за вклад мудрости и таланта в улучшение нашего мира.

Я внимательно смотрю на него. Это самый поверхностный ответ, который я когда-либо слышала от него. Как и все остальное в эти дни. Только оболочка, без сердца. В прошлом я бы потребовала от него настоящего ответа — лучшего ответа — правды от друга. Только мне уже все равно.

— Говорит, как дитя политика, — шепчет Уилл и Селени кивает.

Берилл смотрит на Рубина.

— Твоя очередь, парень.

— Не твое дело, почему я здесь. Но, чтобы доказать, что вы ошибаетесь — я здесь ради славы, — он поднимает руки и ждет. — И-и-и, как я и предсказывал… ваши сладкие признания ничего не сделали, чтобы освободить нас. Только зря потратили время, — он возвращается к столу рядом с Уиллом.

Жермен и Берилл снова возятся с панелью, а я занимаю место на полу, откуда могу изучать комнату и картину. Десять минут Жермен нажимает все комбинации, которые только могут прийти в голову, затем вскидывает руки и объявляет, что она сломана, и тоже падает на пол, а Винсент стает и тоже пытается делать тоже самое. Я закрываю глаза, чтобы отстраниться от них всех и сосредоточиться.

Кто-то толкает мою ногу и садится и, даже не открывая глаз, я знаю, что это Селени. Я чувствую, как у нее напряжены нервы. Я открываю глаза, чтобы уверенно ей улыбнуться — только это не она. А Лют.

Он секунд десять пристально смотрит на меня — достаточно долго, чтобы я моргнула — затем отводит глаза.

Мой желудок ухает в бездну. Может, он все-таки знает, кто я.

Я украдкой бросаю на него взгляд и мой ответ, ясный, как день, отражается на его красивом каменном лице. Пока Винсент вводит еще несколько комбинаций цифр, Лют стукается своей ногой о мою и натянуто бормочет:

— Так это ты, слава Калдону.

Его губы дергаются.

— Часто одеваешься парнем?

— Не больше, чем ты.

Появляется легкая ухмылка.

Винсент отворачивается от клавиатуры и говорит комнате:

— Знаете, мой отец посоветовал бы никому не отдыхать, пока мы не разберемся с этим делом.

Улыбка Люта мгновенно исчезает. Он понижает голос.

— Уверен, его отец тоже посоветовал бы тебе следовать за своим кавалером.

Раздражение заставляет кровь бурлить в венах. У меня пересыхает во рту, и я начинаю шептать, что Винсент не мой кавалер, но взгляд Люта останавливает меня.

— Я видел твои страхи в лабиринте, — тихо говорит он. — Похоже, вы выбрали приятное будущее, мисс Теллур.

Приятное?

Встряхнув черной челкой, он поворачивает голову в сторону Винсента, но не отходит от меня. Сжав челюсть, с холодком в голосе он произносит:

— Оно того стоит. Уверен, твое будущее так же прекрасно.

Он шутит? О чем он говорит? Это был страх, а не мой выбор. Прежде чем я успеваю ответить на его грубость, он встает и подходит к Сэму, а я остаюсь гадать, что во имя Короля Фрэнсиса с ним происходит. Я продолжаю смотреть, пока не ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд.

Я поворачиваюсь к Винсенту, он таращится прямо на меня. Глаза прищурены, светлые волосы идеально зачесаны. Он хмурится, затем переводит свое внимание на Люта.

Разозлившись на них обоих, я хлопаю по кепке, чтобы убедиться, что она все еще на месте, затем кладу голову на пол, потому что моему мозгу нужно отдохнуть от всех этих разговоров и глупых предположений Люта. Ну а Винсент — это Винсент, кем бы он ни был.

Их группа продолжает что-то бормотать, но я отключаюсь от них и мысленно возвращаюсь к словам Келлена, которые слышала уже три раза благодаря этой проклятой цифровой клавиатуре. «Верх, низ и все вокруг…»

— Почему ты здесь?

Мои плечи расслабляются на прохладном каменном полу.

— Верх, низ и все вокруг… — слова и цифры на картине меняют порядок в моем периферийном зрении.

Я еще немного поворачиваю голову, чтобы оказаться еще ниже, чем уже лежу, и, по какой-то причине, комната выглядит ярче с этой точки обзора. Фактически…

Я хмурюсь, сильнее натягиваю шапку на голову — и делаю стойку у стены, любуясь видом. Комната — почти точное зеркальное отражение самой себя вверх ногами — с цифровой панелью посреди стены, часами, которые теперь переворачиваются и, на самом деле, сама картина выглядит более точной.

— Почему мы здесь? — бормочу я.

— Эй, паренек, что ты делаешь? — спрашивает Жермен. — Сейчас не время для игр.

— Ш-ш-ш, — я поднимаю один палец, чтобы измерить расстояние между полом и потолком и картина висит просто идеально, чтобы это было совпадением. — Смотри. Почему мы здесь, а не… там? — я указываю на потолок.

Рубин стонет.

— О, — говорит Селени.

Это так просто, что я чуть не смеюсь от смущения. Как мы могли испробовать все комбинации, кроме очевидной? Я перевожу взгляд на парней.

— Джентльмены, кажется, мы должны…

Громкий удар сотрясает пол, за ним следует чье-то бульканье. Я падаю, переворачиваюсь на ноги и вижу Уилла, корчащегося на полу с пеной, пузырящейся из его рта. В следующую секунду на Рубина набрасывается Сэм — толкает его головой в грудь и сбивает с ног.

— Что за…? — рычит Жермен и набрасывается на Сэма, но Лют с Бериллом прыгают, чтобы остановить его.

Я карабкаюсь к Уиллу. Пена изо рта капает ему на шею и пол. Я наклоняю его голову набок, чтобы он не задохнулся, когда замечаю каплю крови на его дрожащей шее, словно его ужалили. Я хмурюсь и вглядываюсь в нее повнимательнее. Потом в него. Его симптомы очень похожи на…

Я поднимаю глаза. Рубин и Сэм катаются по полу, и кулак Рубина что-то сжимает. Лют тоже это заметил, потому что оставил Берилла и Жермена драться, бросился к Рубину и наступил ногой ему на запястье, достаточно сильно, чтобы намекнуть, что сломает его. Он наклоняется ко мне, а я торопливо разжимаю пальцы мальчишки, чтобы показать большую колючку толщиной с мой большой палец.

— Что это? — требовательно спрашивает Сэм.

Я поднимаю ее.

— Это шип живой изгороди, — говорит Селени.

— Таков был план твоих дружков? — кричит Берилл на Жермена. — Убить нас всех шипом?

— Надо использовать все, что дает Лабиринт, — говорит Жермен.

Берилл отступает назад и открывает рот, словно разучился дышать. Он сжимает руку в кулак и смотрит, готовый нанести удар, хотя улыбка Жермена говорит, что он будет рад.

— Достаточно уже, — Лют втискивает себя между ними.

Я роняю колючку, а Селени давит ее сапогом, пока сок не иссякает и не испаряется при прикосновении с воздухом, а я возвращаюсь к Уиллу. Его тело трясется все сильнее, и я нажимаю на пульс, чтобы проверить давление.

— Эй, Винсент. Не хочешь помочь? — говорит Селени и, когда я поднимаю взгляд, она смотрит на него и то, что он не двинулся со своего места у стены, где наблюдает с пассивным интересом.

Я начинаю выражать согласие с ней, но отвлекаюсь на слабеющее дыхание и пульс Уилла. У него аллергическая реакция — отек горла. Я поднимаю голову и осматриваюсь, но здесь ничего, чтобы снять отек или вскрыть ему трахею.

— Мы должны вытащить его отсюда. Ему нужна помощь. Думаю, яд может перекрыть ему дыхательные пути.

Я поворачиваюсь к Селени.

— Попробуй снова кнопки — нажми 1–9–8–8.

Она подскакивает, чтобы нажать на них и к сладости передышки вместо повтора голоса Келлена раздается звон и вся комната начинает трястись.

— Никому не двигаться, если он ошибается, — говорит Жермен.

Внезапно пол загрохотал, громко звякнула металлическая цепь, и вся середина дальней стены скользнула в сторону.

Глава 17

Еще один громкий лязг разносится по комнате и в тот момент, когда Берилл негромко вскрикивает, металлическая стена начинает снова опускаться. Лют и Сэм хватают Уилла за руки и тащат его за собой, а мы спешим протолкнуться внутрь, пока панель не упала и снова нас не заперла.

В тот момент, когда мы выбираемся, жужжание ускоряется, шестерня с лязгом становится на место и стена закрывается с глухим стуком, от которого вибрирует земля. Мы падаем на землю, задыхаясь и кашляя, и смотрим на ночное небо, усеянное звездами, на вершину горы, возвышающейся над частью Калдона, которую я не узнаю.

Звуки фестиваля в отдалении постепенно овладевают моим вниманием.

Я сажусь и замечаю массивную стену из камня и живую изгородь, простирающуюся позади нас, насколько я могу видеть в темноте. Я делаю паузу. Еще темно.

Нас не было всего несколько часов.

А ощущение, будто несколько дней. Мое тело уже молит о пощаде — не от теста на сообразительность, а из-за эмоционального стресса. Потому что, если к первому я была готова, то вот ко второму — нет.

Я оборачиваюсь в поисках Селены и Люта, но, вместо этого, мой взгляд натыкается на Сэма. Он оглядывается вокруг со странным лицом, которое становится безумным, когда он вскакивает, чтобы осмотреть округу.

— Где Уилл? Уилл! Кто-нибудь видел Уилла?

Мы с Бериллом, Лютом и Селени вскакиваем, чтобы осмотреть холм. Только что он был здесь, а в следующее мгновенье исчез. Селени подходит ко мне и шепчет:

— Мы не найдем его, Рен. Я уверена, что Холм вытащил его с экзамена.

— Почему никто не смотрел? — голос Сэма повышается. — Мы должны вернуться и…

— Его вытащили, приятель, — голос Люта спокоен, когда он становится перед Сэмом. — Лучше так, чем позволить ему остаться и, возможно, умереть. Если парень был прав насчет его реакции на сонный шип, твоему брату нужна была медицинская помощь.

Сэм откидывается назад и тяжело дышит, пока обдумывает логику Люта. Он прижимает к виску два пальца, и замирает так прежде, чем прочистить горло и поднять глаза.

— Тогда ладно. Но одному из вас лучше присматривать за ним… — он указывает на Рубина. — Иначе я убью его.

Губы Рубина кривятся.

— Эй, все честно — такова игра. Ничего личного.

Сэм поворачивается, чтобы ударить его, но Лют перехватывает его руку.

— Оставь его, Сэм. Он просто выбил его из соревнования, он не убил, — он смотрит в мою сторону. — Давайте минутку остынем.

Сэм соглашается, но продолжает сердито смотреть на Рубина, который пожимает плечами и оглядывается.

— Куда теперь, гении?

Берилл указывает на подножие горы, где в огромном озере, окружающем что-то, что кажется островом, отражаются звезды.

— Уже гораздо лучше, — говорит Винсент и делает глубокий вздох. — Что-угодно лишь бы на воздухе, парни.

— Ну, ну, ну, да неужели, — раздается голос. — Кажется, осталось еще несколько игроков.

Я поворачиваюсь и вижу группу парней, идущих к нам. Они все в поту и выглядят напряженными, но, все же, более расслаблены, чем мы в данный момент.

— Хотя мы могли быть единственными, кто остался.

Говоривший — высокий парень, наверное, такого же возраста и телосложения, что и Лют, но с акцентом и манерой говорить, словно он из одного из домов далекого северного лордства. Он оценивает нас.

— Все же, жаль. Учитывая, что конкуренция теперь вдвое выше, чем пару минут назад.

Жермен смотрит на группу позади парня.

— Смешно. Я не вижу конкуренции.

— О-о-о, — ворчат ребята.

— Громкие слова, приятель.

— Может, хотите это проверить?

Берилл поднимает руки.

— Нам не нужна драка. Мы только вышли, — он обращается к лидеру группы. — Не хотите рассказать, что за дела?

Парень кривит губы и продолжает изучать Берилла. Затем Жермена, Винсента и остальных. Через минуту он кивает на свою группу.

— У нас палатки на том склоне. Можете занять ту, что с другой стороны холма. — Он указывает на одинокую палатку справа от нас. — Теперь, если вы…

Воздух оглушительно гудит, от него дрожат барабанные перепонки, словно ожила сама атмосфера. Я съеживаюсь и закрываю уши, Селена и остальные делают то же самое.

— О, прекрасно, кажется мы все здесь. Хотя, некоторых из нас нет, — сквозь шум пробивается голос Келлена. Я хмурюсь и поворачиваюсь в поисках старика, но вижу только группу парней и свою команду.

— Где он? — кричит кто-то.

— Не знаю. Тс-с.

Звук рукоплесканий Келлена разносится по всей территории.

— Я упоминал, что вы заслужили отсрочку? Передышку — и я настоятельно рекомендую вам ею воспользоваться. Только остерегайтесь того, кто бродит по этим холмам, ибо сейчас стремятся убивать твари худшие, чем мои звери.

— Звучит многообещающе, — сухо говорит Винсент.

— Переживи ночь, а завтра твой путь будет свободен. Найди путь на остров, под которым ключ, что ты ищешь, он, может быть, близко. Но предупреждаю — попробуй сегодня или в сумерках — и ты рискуешь жизнью. А сейчас, возможно, вам стоит задуматься, насколько хороши ваши инженерные навыки?

В следующее мгновенье жужжание в воздухе исчезает, мои уши и кожу покалывает, как от морских ежей, а парни, которые только что смотрели на нас, карабкаются обратно тем же путем, которым пришли.

— Вы его слышали? Кричит высокий, — он сказал — остров. Посмотрим, есть ли там лодка!

Они серьезно? Они пойдут туда сегодня? — спрашивает Берилл. — Холм же сказал не делать этого.

Винсент пожимает плечами.

— Может они просто хотят занять лодку.

— Ага, но что, если она единственная? — Рубин смотрит на нас.

— Ты видел габариты большинства из них? — говорит Жермен. — Мы можем захватить их и их лодку. Кроме того… — он указывает на воду, где у линии деревьев видны блики от металлических мачт. — Я насчитал там, по меньшей мере, пять.

— Вопрос вот в чем — дожидаясь утра, мы сделаем то, что должны, или это часть теста? — Винсент смотрит на Жермена. — Мы должны рискнуть или эта вода действительно опасна?

— Почему бы нам не спросить у рыбака? — Берилл поворачивается к Люту, который уже пару минут осматривает остров и воду.

Лют кивает Сэму.

— При таком направлении ветра вы столкнетесь с довольно сильным течением. И хотя я не знаком с этим озером, в водах вокруг этих мест бывают опасные водовороты. Я бы не решился лезть ночью в любой водоем, который не видел днем.

Сэм кивает.

— Видел, как в прошлом году в один из них затянуло китобойное суденышко. Двое погибли.

— Мы говорим не об океане, а об озере.

Я игнорирую Винсента.

— Так вы двое рискнете или нет?

Лют и Сэм качают головами, и Лют говорит:

— Нет, если мы можем подождать несколько часов до рассвета. Было бы разумно, отдохнуть за это время, — он смотрит на Жермена и Рубина и бормочет. — Подозреваю, нам силы пригодятся.

Винсент раздумывает и кивает.

— Если вы, ребята, хотите подождать, я не против. Вы — эксперты по воде, а я устал. — Он поворачивается и, пригладив волосы, направляется к палатке.

— Плюс, я уверен, есть не один способ перебраться, — добавляет Селени. — Верно?

Она права. Холм сказал инженерные, а не просто гребные.

Когда ей никто не отвечает, я просто киваю и направляюсь за Винсентом. Потому что правда в том, что я тоже устала. И хочу пить и сходить в туалет.

— Странно, что никто не встречает Холма в обычной жизни, — Сэм следует за нами к небольшому лагерю по травянистому холму. — Словно Холм одновременно везде и нигде. Интересно, на скольких публичных мероприятиях он был, а никто и не заметил?

— Я уверен, что кто-то знал, — отвечает Берилл. — Иначе, как бы его пригласили? Я имею в виду, есть люди, которые должны знать, кто он — по крайней мере, кто-нибудь из парламента и университета. В конце концов, разве он не один из них?

— Я видел его, — тихо говорю я. Потому что я не уверена, что Келлен и Холм — один и тот же человек. — Однажды на вечеринке, у друзей.

Мне не нужно смотреть на группу, идущую позади меня, что бы почувствовать их шок и мгновенные вопросы. Селени поворачивается и смотрит на меня огромными глазами.

— Ты видел? — кажется, говорят они. Но она только шипит:

— Ты никогда не говорил мне!

Голос Берилла становится выше на октаву.

— У каких? Какой он был? Он говорил с тобой?

Я пожимаю плечами, будто не знаю, правда в том, что знаю я не так уж и много. — Он был таким же, как сейчас. Эксцентричным. Но и добрым тоже.

Жермен разражается смехом.

— Добрым? Что за описание? Ты говоришь, словно девчонка о своей маме.

Селени напрягается. Я не меняю шага, но корчу ей гримасу.

— Смотри, ты заставил его покраснеть, — смеется Рубин, но смех затихает в том момент, когда мы поднимаемся на вершину горы, где горит небольшой костер и установлен белый шатер.

На боку палатки гигантскими черными буквами написано четыре слова. Оформленные в том же стиле, что и на других этапах, которые мы прошли. На этот раз они спрашивают:

ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ?

— Пинту эля и поспать, — стонет Рубин.

— Облегчить мочевой пузырь, — говорит Селени максимально грубым голосом и быстро направляется к одному из многочисленных рядов низких кустов.

Жермен и Рубин направляются к другим зарослям, которые выглядят как кусты кровянника, переплетенного с липой. Я прищуриваюсь и подумываю, крикнуть им вслед, чтобы они не трогали ягоды, но они, наверное, тоже пошли облегчиться.

Винсент уже перемещается в палатке. Полог шуршит и из отверстия высовывается его голова, достаточно далеко, чтобы бросить к нашим ногам кучу свернутых постельных принадлежностей.

— Нашел вот, если кому-то понадобится.

Сэм бросается к одному из них и расправляет его прежде, чем мы успеваем подойти к костру. Из рулона вываливается емкость с водой. Он поднимает ее, отвинчивает крышку, затем плюхается на землю и снова оглядывается на каменное здание, из которого мы только что выбрались. Стиснув зубы, он переводит взгляд на кусты, в которых все еще прячутся Рубин и Жермен.

Я хватаю одну постель для себя, другую для Селени, и располагаю их так, чтобы мы лежали головами друг к другу. Закончив, я беру емкость с водой, которая была завернута в моей постели, и бреду в том направлении, в котором она пошла.

— Как ты? — шепчу я, приблизившись достаточно близко, чтобы облегчиться и не нарушить ее уединения.

— Честно? Я думаю, мы сошли с ума, Рен, — она издает дрожащий смешок, который тут же переходит в всхлип, и я понимаю, что она гораздо больше напугана, чем показывала.

Я заканчиваю, застегиваю брюки и протягиваю ей емкость с водой.

— Что случилось? У нас все прекрасно. Посмотри, как далеко мы зашли!

Она кивает.

— Дело не в этом. Да, это было ужасно, и я не смогла бы добраться сюда без тебя, но… — она поднимает испуганное лицо. — Мне только что пришло в голову, что, не смотря ни на что, нас поймают. О чем я тогда думала? Я была так сосредоточена на том, чтобы попасть внутрь, что не думала, как отсюда выйти! Когда я проиграю, меня разоблачат, и что будут делать мои родители? Что подумают Берилл и его семья?

Ох.

Но сейчас уже немного поздно.

— Послушай, — рычу я, чтобы она пришла в себя. — Истерика сейчас ничего не исправит. И ты даже не знаешь, разоблачит ли нас мистер Холм. До сего момента он выгнал уже достаточно людей, но мы все еще здесь. Насколько нам известно, он точно знает, кто мы такие, и все же допускает это. Поэтому, он может сохранить твою личность в тайне даже, когда ты вылетишь. В любом случае, фактически, мы зашли очень далеко, в то время как половина участников уже вылетела. Это о чем-то говорит. А значит, тебе нужно собраться с мыслями и взять себя в руки, ради Бога.

Она сглатывает. Затем делает глубокий вдох, выпячивает подбородок и кивает.

— Хорошо. Это верно, — она открывает емкость с водой и делает большой глоток прежде, чем вернуть его.

— Хорошо, — я поднимаюсь. — Теперь, ты будешь в порядке?

— Да. Кроме того, я ненавижу то, как эти парни обращаются с Бериллом. И как они поступили с Уиллом? Мои родители были бы шокированы. И родители этих парней должны быть тоже, — она машет рукой в их сторону, когда мы спускаемся к палатке. — И ты же понимаешь, если бы это была группа женщин, они бы уже разбили лагерь, приготовили ужин и проверили лодки, ведь так?

Я хихикаю, затем наклоняю голову, раздумывая.

— Зависит от того, за что они боролись бы.

Ее тон становится серьезным.

— Я понимаю, что вряд ли удержусь здесь, Рен. Но я наблюдала за Жерменом и Рубином — они еще не закончили. Они планируют что-то большее.

— Значит хорошо, что мы вместе.

Она смотрит на меня с веселым выражением лица.

— Я и за Винсентом наблюдала. И… мне кажется, он может быть с ними заодно.

Я останавливаюсь. О. Я прикусываю губу и молчу, главным образом потому, что не знаю, что и думать. Кроме того, что она очень редко ошибается. Я киваю.

— Понятно.

А потом мы подошли к лагерю, где Лют и Берилл расстелили свои постели рядом с Сэма и нашими постелями вокруг костра, в котором уже бушует пламя.

Словно в подтверждение слов Селены, большая горсть ягод кровянника собрана и сложена возле палатки.

Я поворачиваюсь к парням.

— Ребята, вы их не трогали?

— Нет, но Жермен пытался заставить нас их съесть, — Сэм морщит лоб и кривит лоб. — Сказал, что они с Рубином нашли еду и даже притворились, что съели немного. — Он качает головой. — Можно подумать, мы полные дураки.

Берилл отнимает от губ емкость с водой.

— Стой, почему? Что случится, если съесть их?

— Их используют для быстрого умерщвления покалеченных животных. — Лют смотрит на Селени, изучая ее мгновенье, затем бросает взгляд на меня. — Трое Верхних отправились осмотреться.

Сэм засовывает руки в карманы и выглядит сердитым.

— После того, как захватили палатку.

Я коротко киваю — хотя не знаю, отвечать ли на его немой вопрос, Селени ли это, но да, она в порядке. И хоть это не было важным, я отметила, что Берилл не был включен в компанию Верхних. Он здесь, с нами. Более того, кажется, он доволен этим.

Я опускаюсь между Бериллом и Селени и пытаюсь оценить, как он держится. Был ли он готов к такому? Такого ли ожидал? Берилл оглядывается при каждом звуке. Словно прислушивается к существам в темноте. «Те, кто стремится убивать», — сказал Холм.

Я вздрагиваю и протягиваю руку, чтобы подбросить еще одно полено в костер, прежде чем снова увидеть слова на пологе палатки. Чего же ты хочешь?

Лют сидит под ними с полузакрытыми глазами, но его тело достаточно напряжено, чтобы сказать мне, что он полностью проснулся и оценивает происходящее. Я изучаю его, пока Селени зарывается в свою постель так, что на виду остается только лицо.

— Разбуди меня, когда придет время расшифровать очередную загадку, — бормочет она.

Из другого лагеря доносятся громкие голоса и смех, а через несколько минут подходят Винсент, Жермен и Рубин.

— Ребята, вы пропускаете, — говорит Рубин. — Винсент заставил Жермена рассказать, как он уговорил мисс Чемберлинг позволить ему себя поцеловать. — Он хихикает и ныряет в палатку. Потом останавливается и машет Бериллу. — Давай, приятель. Присоединяйся к нам.

Когда Берилл игнорирует его, он пожимает плечами.

— Как хочешь. Многое теряешь, — исчезает внутри.

— Какой педант, — говорит Сэм. — Все они. Они выиграют и закончат так же, как и их отцы — высокомерные дураки. Знаете, что отец Джека сказал нам, что мы должны убрать их, пока у нас есть шанс? — его резкий смех звучит так, словно ему очень хотелось бы выбрать этот вариант.

Щеки Берилла бледнеют при свете костра, но он остается непривычно спокойным. Его карие глаза сосредоточены на углях.

Еще один взрыв смеха из палатки заставляет нас снова подпрыгнуть. Кто-то пустил газы. Селени морщит нос и шепчет:

— Удивительно, что у кого-то из них вообще есть девушка.

Как по команде их разговор переходит на девушек, и Селени смотрит на меня, когда Винсент говорит:

— Всегда есть мисс Смит, если ты никому не нужен.

Жермен хихикает.

— Думаю, я лучше пойду к твоей маме, а это о чем-то говорит.

— А как насчет сладкой рыбки, мисс Пэриш? — добавляет Рубин.

— Ну, ты даешь. Кто не хочет испытать с ней шанс? Но единственный парень, которого она замечает, тот мальчишка из Кингсфорда.

Я замираю. И стараюсь не показать, что моя кровь только что зажгла огонь вокруг моих костей. Говорившим был Винсент.

— А как насчет тебя, Берилл? — Кричит Жермен из палатки. — Как тебе Лаура Пэриш? — Они все смеются, а потом неожиданно выходят, спотыкаясь, и садятся рядом с Сэмом, Лютом и Бериллом, явно не замечая, что у всех троих ребят напряглись плечи и сузились глаза. Даже Берилл выглядит готовым к драке.

— Нет, Берилл уже выбрал свою девушку, — говорит Рубин. — Селени все для него сделает — не так ли?

— Не говори так о ней, — рычит Берилл.

— Что не имеет смысла, потому что, без обид, Берилл, она намного выше тебя по статусу. Даже если твои родители не в восторге от нее.

— Предлагаю вам закончить этот разговор, пока он не зашел слишком далеко.

Лют поднялся со своего места и небрежно засунул руки в карманы, хотя его глаза потемнели от гнева.

— Дело не в том, что они не любят ее, — тихо говорит Берилл. — Просто они не знают ее.

— Потому что они слишком высокомерны для собственной выгоды. Они не хотят общаться даже с родителями Винсента, а его отец — чертов председатель парламента, — ворчит Жермен. — Или, может, мы чего-то не знаем о мисс Лейк. Ты влюбился в нее, потому что должен был, а, Берилл?

Отблески огня на камнях заставляют щеки Берилла покраснеть.

— Не говори так о мисс Лейк.

Винсент усмехается, а Селени застывает в своем одеяле рядом со мной. Я начинаю говорить, но ее рука резко останавливает меня. Она сжимает мою руку, давая понять, что хочет послушать.

— Или что? Что мы должны знать, Берилл?

Берилл встает рядом с Лютом, его голос дрожит.

— Я еще раз прошу тебя вспомнить, что ты говоришь о ней.

Винсент поднимает руку, чтобы потереть подбородок и смотрит прямо на Люта. И медленно говорит:

— В таком случае, как насчет того, чтобы поговорить о мисс Теллур?

Жермен хихикает и поднимает бровь.

— Я слышал, ты, наконец-то, предложил ей официально встречаться. И я не виню тебя — эта девушка — фейерверк. Как далеко ты продвинулся с ней?

Винсент не сводит глаз с Люта, на его красивом лице играет легкая улыбка.

— Не так уж далеко, скажу я вам.

Моя грудь замирает. Я не могу дышать. Чувствую, как мое лицо заливается краской унижения, и я начинаю вставать, но Селени крепче сжимает мой рукав, чтобы пригвоздить меня к сиденью.

— С этого момента я буду очень внимателен ко всему, что ты скажешь, — предупреждает Лют. — Рен Теллур лучше любого из вас, а мне бы не хотелось, чтобы ты ушел отсюда в гробу. — Пламя освещает его кипящее яростью лицо.

— Думаю, что могу говорить о мисс Теллур вполне прекрасно, — Винсент морщит нос. — Тем более что она, предположительно, не представляет для тебя интереса, — он наклоняет голову. — Или… представляет?

— Жаль что ее тело не слишком женственное, — Жермен принимает вызов. — Но, черт возьми, ее ум и этот лукавый рот. Она может помочь тебе в карьере.

Винсент не сводит глаз с Люта. Лишь поднимает бровь.

— Именно к этому я и стремлюсь. Плюс, если она на половину такая дикая в…

Лют бросается через костер и бьет Винсента кулаком в челюсть. Винсент отступает, Рубин и Жермен бросаются к Люту, но Сэм уже рядом с ним, замахивается на них.

— Эй, эй, эй! — мы с Селени вскакиваем — ее лицо горит от ярости. Но Берилл встал между ними и расталкивает их. Я никогда не видела его в такой ярости.

— Хватит, — рявкает он. — Все успокойтесь! Не стоит продолжать.

К моему удивлению, парни повинуются — даже Жермен. Они, запыхавшись, отскакивают назад, и смотрят друг на друга. Винсент, Жермен и Рубин с одной стороны, Берилл, Сэм и Лют — с другой.

Винсент откашливается и смотрит на них, словно оценивая их крепость. Затем кивает и в следующее мгновенье, опускает руку, отмахиваясь от них.

— Ладно, ребята. Он прав. Нет необходимости затевать это сегодня, — он поворачивается и начинает уходить, затем быстро, как молния, останавливается и наклоняется к Люту.

— Но мы с тобой еще не закончили. Ни в коем случае. — Затем Винсент заходит в палатку, и остальные следуют за ним.

Я сглатываю и не смотрю ни на кого из них, чтобы выражение лица не выдало меня. Вместо этого, я смотрю на огонь и представляю, будто ничего этого не слышала, и мои глаза не пытаются смахнуть слезы. Я не могу позволить себе сейчас разрыдаться. Не здесь. Не перед ними. Не в свете огня, выглядя усталой и не выспавшейся. По крайней мере, пока.

Я сижу в тишине приближающегося рассвета, пока огонь не погаснет, и сверчки не перестанут петь. Дыхание ребят замедляется, слышится чье-то похрапывание. Поднявшись, я карабкаюсь по гребню, ищу место, где смогу перевести дыхание.

Но чувство спокойствия не приходит. Глубоко вздохнув пять раз, мое тело непрерывно начинает трястись как в лихорадке. Потому что я понимаю, что хотя мне плевать на мнение Винсента и Жермена обо мне, но я не могу забыть, что Лют и Сэм услышали все.

Возможно, они в некотором роде думает обо мне так же.

И возможно…просто возможно, отчасти они правы. Я хорошо притворяюсь таким мальчишкой, как они, но не могу понять, кто же на самом деле я.

Я хмуро смотрю на палатку, где виднеются слова Келлена. Чего хочешь ты?

«Чего же ты хочешь, Рен? Что хочет бесформенная девушка?»

Я опускаю глаза, взгляд падает на Люта. Точнее на то место, где он должен быть. Я наклоняюсь вперед и понимаю, что он исчез. Дуновение ветра и треск ветки намекают, что я не одна. Я оборачиваюсь, готовая встретиться с любым упырем, мальчишкой или неземным существом, но передо мной стоит Лют.

При свете луны на его лице отражается нежность и сила. Приходится приложить максимум усилий, чтобы не просить его не думать обо мне плохо. Ведь я прячусь здесь так долго, чтобы привести нервы в порядок.

— Надеюсь, вы не против компании, мисс Теллур?

В груди становится жарко, я дрожу еще сильнее. Нервно глотая, я смотрю на него. Я не знаю, хорошая ли это идея. Нужно узнать, какой у него настрой.

— Это зависит… — тихо говорю я, — кто спрашивает?

Он удивленно поднимает бровь:

— Прошу прощения?

— Дружелюбный ты или Странный Лют, который злится каждый раз, когда рядом оказывается Винсент? Я по горло сыта мужской глупостью со вчерашнего вечера.

Вероятно, это было несправедливое отношение к нему, ведь из-за меня он ударил Винсента. Но сейчас мне не до психологических игр.

Прикусив губу, он опускается на землю в двух шагах от меня, его челка сползла на одну сторону.

— Прости за это. Они говорили грубо и неправильно. И говорили неправду, — разозлившись, он сжал челюсть. — Рен, ты достойна победить в испытании даже больше, чем они.

Понадобилось мгновение, чтобы до меня дошел смысл сказанного им. Его слова для меня — целебная мазь, они изгоняют ту боль, которую я ненавижу. Я расслабляюсь, и становится легче дышать. Я не обхожу стороной тот факт, что он обращается ко мне по имени.

Не глядя на меня, он продолжает:

— Хотя я могу задать тебе тот же вопрос. Я знаю одну версию Рен Теллур, которая обсуждает трупы, оттирает кровь с моего пальто и, замаскировавшись, участвует в мужском состязании. Другая ее версия выходит замуж за того высокомерного педанта. Рискну предположить, по финансовым соображениям…

Я поворачиваюсь и смотрю на него в замешательстве. Я сжимаю челюсть, пытаясь не сказать чего лишнего. Интересно, зачем?

— Мистер Уилкес, могу Вас заверить, Вы ошибаетесь. И я не одобряю такие предположения.

— Приношу извинения. Сама идея, что ты добиваешься его из-за любви, была довольно нелепой. Поэтому я подумал про место в обществе. А учитывая, что его отец ввел ограничения на ловлю в порте, естественно я не поддерживаю…

— Остановитесь, — я поднимаю руку. Дрожь пробирает все тело. — Просто… перестаньте, — я трясу головой, мой голос тоже дрожит. — Ни один мужчина не будет говорить за меня, мистер Уилкес. Не Вы и тем более не мистер Кинг. Я никогда не говорила о своем стремлении быть с ним, это Вы придумали сами. И к Вашему сведению, у меня нет желания связывать себя узами с мистером Кингом. Лучше бы я вышла замуж за… козла. И как уже было сказано, мне хватило мужской глупости для одной ночи. Если Вам нечего добавить, боюсь, Вам стоит уйти, — добавляю я мрачным тоном.

Выражение его лица менялось с жесткой неприязни на гримасу абсолютного спокойствия. Его глаза похожи на океан звезд. Люд приподнимает бровь и не говорит ни слова.

Я нахмурилась еще больше.

— Ну и?

Он мотает головой и издает смешок, вокруг его глаз я вижу маленькие морщинки.

— Рен Теллур, ты самая странная женщина, которую я встречал.

— Если это извинения, то они ужасны.

— Я прошу прощения, что поверил словам Винсента, не спросив тебя. Здесь ты права, это было лишь ошибочное предположение.

— Ты забыл об оскорблениях. Но все равно спасибо.

Он потирает подбородок.

— Но ты, и правда, странная.

Я подняла на него взгляд.

Засмеявшись, он откидывается назад, опустив локти на траву.

— Это комплимент! Посмотри на себя, ты даже волосы отрезала. Ради всего святого, что ты здесь делаешь?

— В Лабиринте? Доказываю, что могу пройти его.

— Именно, — он поворачивает голову в мою сторону. — Неукротимая. Так бы тебя назвала моя мама.

Я бросаю в него травинкой.

— Возникает ассоциация с океаном с непрекращающимся штормом, в котором водятся сирены.

На его лице появляется улыбка.

— Можешь предположить, почему я так его люблю?

Я замираю.

Он опускает взгляд и смотрит на озеро.

Через мгновение он прочищает горло, голос его звучит неровно, сухо.

— Так ты не будешь возражать, если на днях я накажу мистера Кинга еще одним крепким ударом?

Тепло разливается по моей груди и животу.

— Конечно. Возможно, я помогу тебе в этом.

На мгновение лицо его озаряет улыбкой, но вскоре выражение лица становится серьезным. Он наклоняет голову и встречается со мной взглядом. Было в его манере что-то дикое, решительное, непоколебимое.

— Прости меня, Рен.

По неизвестным мне причинам, в горле появляется ком. Будто он прикладывает мягкий, заживляющий бальзам на раны, о которых я уже успела забыть. Я хлопаю ресницами и перевожу взгляд на озеро, затем на потухший огонь и палатку.

Палатка и эти слова.

Чего ты хочешь?

Я хочу, чтобы мама выжила.

Я хочу получить право на достойное обучение.

Я хочу быть женщиной-ученым.

Я хочу быть творцом своего счастья.

Я хочу…

Я смотрю на Люта, лежащего пластом на земле. Руки его под головой, он смотрит на звезды. Тепло вспыхивает и обвивает, проникая в мою кровь и посылая тепло по венам к коже. Я мягко наклоняюсь и целую Люта в щеку. Он замирает. Отклонившись назад, я пытаюсь уловить его реакцию. Он выглядит удивленным.

Мгновение спустя его взгляд падает на мои губы. Как покрытое туманом болото на еще не проснувшейся земле тяжелеет его взгляд. Я изучаю его губы, они действительно анатомически прекрасны.

Затем он подносит руку к моему лбу и убирает в сторону челку. По телу проходит электричество, смешанное со спокойствием. Как дикий огонь, бегущий по тихому морю.

Он проводит пальцами по моей щеке и кладет руку на подбородок. Теперь мы оба дрожим. А затем я касаюсь его губ своими, он отвечает на поцелуй, и это самое приятное ощущение, которое я когда-либо испытывала. Будто поднимается ветерок, и по телу бегут мурашки, мне тепло и уютно.

Я запускаю руки в его волосы, провожу по его лицу, пока не добираюсь до его шеи. Чувствую его пульс, похожий на утренние приливы. Мое сердцебиение такое же сильное. Еще минута, и я отстраняюсь. Кажется, что удары настолько сильные, что слышны в палатке.

Я краснею, что служит причиной его улыбки с ямочками на щеках. А мне хочется рассказать ему, что происходит с телом человека после смерти, но крик поднимается со стороны острова.

Лют привстает, я, надеясь на объятие, поспешно сажусь рядом.

Как будто ответ на стоны упырей, по озеру прокатывается тихий крик, из-за которого волосы встали дыбом.

Лют смотрит на меня:

— Видимо, в озере водятся сирены.

Я содрогаюсь. Похоже, они догадались, что мальчишки пытались добраться до острова.

Глава 18

Наконец, крики сирен стихают, мы с Лютом просидели вместе до самого рассвета. Рядом с ним, руки сплетены между собой, прислушиваясь к иным обитателям и следя за лагерем внизу.

Не уверена, задремала ли я рядом с ним, но я резко очнулась в холодном поту от нахлынувших воспоминаний, который сейчас казались давним сном. Винсент изучал мутирующий вирус, вызывающий странное поведение и смерть у скота. Я работала над пробой антибиотика, созданного мной и Па из легочной жидкости.

— Эй, Рен, смотри сюда, — в его одетых в перчатки руках находилась игла. Поманив меня вперед, чтобы я оценила его навыки, он ввел вирус в чашку с чистой коровьей кровью. За доли секунд вирус начал атаковать и растворять мембраны здоровых клеток.

Я уставилась на него. Это было невероятно. Отвратительно, конечно, но непостижимо, как такие маленькие организмы могут действовать сообща, как армия, готовящаяся пойти войной на здорового хозяина.

Ухмылка появилась на его лице, его золотые волосы соскользнули по щеке.

— Нужно протестировать его против твоего антибиотика.

Я засмеялась и покачала головой.

— Ты же знаешь, что не выйдет. Кроме того, твоему отцу наверняка интересно, где ты сейчас пропадаешь.

Наклонившись, он подмигнул мне.

— Мой отец — глава парламента. Ему все равно, где я, пока мы с тобой улучшаем свои знания.

Я моргаю и чувствую, как воспоминания снова возвращают обиду из-за поведения Винсента прошлой ночью. Возможно, я никогда его не любила как мужчину, но как друг он был незаменим. Или же это лишь мои мечтания.

Лют ворочается рядом со мной:

— Ты в порядке?

— Да, — скрещиваю руки на груди, тем самым даю понять, что не хочу говорить об этом. Чувствуя мой настрой, Лют просто обнимает меня, и мы сидим молча, пока воспоминания не исчезнут и лучи солнца не заскользят по восточному горизонту. Утро расцветало в прекрасном пении птиц.

Поднявшись, я чувствую, как затекли мышцы в пятидесяти разных местах. Судя по выражению лица Люта, он испытывает те же ощущения. Он берет кепку и надевает мне на голову, сопровождая свои действия быстрым и застенчивым поцелуем в лоб. Мы спешно возвращаемся в лагерь, пока остальные нас не хватились. Я бужу Селени, Лют толкает локтем Берилла и Сэма.

— Ветер благоволит нам, — шепчет он Сэму. — Но здесь будет сильное течение.

Кивнув, Сэм встает и отворачивается, чтобы справить нужду.

— Нужно поработать над парусами.

Я съеживаюсь и отвожу глаза. Подойдя к палатке, я постукиваю прежде, чем войти.

— Мистер Кинг, мы…

Я замираю.

Жермен, Рубин и Винсент пропали.

Что за? Их постели были не расправлены.

— Э… — я открываю шире вход и внимательно смотрю на склон. — У нас проблема. Высшие ушли.

Я смотрю на Люта. Как они могли уйти, не заметив нас?

— Идиоты, — зарычал Сэм. — Давно их нет?

— Видимо, довольно давно, — Селени указывает на склон крутой горы, половину которой уже преодолели три Высших, прокладывая себе путь к озеру. Если быть точнее, к берегу, где рядом с ивами пришвартованы лодки. Четыре других парня уже там, пытаются толкнуть одну из них в воду. Видимо, не все из другого лагеря потащись карабкаться ночью.

— Ребятишки даже не могут установить подходящую мачту, — Сэм завязывает брюки и, повернувшись, смотрит на нас. В следующую секунду он начинает спускаться за ними по склону.

Мы хватаем свои бутылки с водой и карабкаемся вслед за ними, и нам не требуется много времени, чтобы понять, что расстояние с горы вниз гораздо дальше, чем кажется. Мы несемся и скользим вниз по крутому травянистому склону, и через дюжину минут нас бросает в пот. К тому времени, как мы почти приблизились к Высшим, они добрались до лодок. Они забираются в одну, потом в другую,

— Быстрее! — кричит он и указывает на третью лодку. Через несколько секунд, оттолкнув ее от берега, они заходят в воду, чтобы забраться внутрь. Рубин оборачивается и машет нам с ухмылкой, сияющей, как яркий день.

— Знаете, я и в правду начинаю их ненавидеть, — говорит Берилл.

Преодолев еще десять шагов, наши уши достигает звук взрыва. Лодка, в которую они сразу забрались, была поглощена дымом. Вспышка пламени поднимается вверх и охватывает паруса, спустя тридцать секунд от лодки совсем ничего не остается. Видимо, они использовали угли с костра.

Только Селени указывает на две другие лодки, как раздается крик. Оглядываясь, мы видим трех ребят из другого лагеря, бегущих позади нас.

Еще больше зайдя в воду, Берилл всем весом навалился на корму.

— Эта не подходит. Кто-то добрался до нее первым, — Люк указывает на льющийся внутрь лодки поток воды. Присоединившись ко мне и Сэму, мы начинает топить ее со всех сил.

— Не хочу прерывать вас, но уберите руки от лодки или ваш друг пострадает, — произносит чей-то голос, сопровождаемый визгом Селени.

Резко обернувшись, мы видим, как один из трех парней прижимает к себе Селени, в другой руке держит кровопускающие ягоды, и поднеся ее ко рту девушки.

— Ого, вы издеваетесь, ребята, — говорит Сэм. — Отпустите его. Мы можешь вместе поплыть на лодке.

— Так говорил один мертвый идиот из нашего лагеря, съев ягоды, которые вчера ему дали ваши друзья. — Он дергает голову Селени назад, поднеся отраву, как можно ближе к ее рту.

Ее глаза расширяются, дыхание учащается, она резко дергает ногой, целясь либо в его мужское достоинство, либо в голень. Но он уклоняется, затем делает вид, что собирается зажать ей нос.

— Жизнь за жизнь. Либо отдайте нам лодку.

Селени отыскивает меня взглядом. На ее лице страх смешался с уверенности в его блефе. Глазами она указывает на его трясущиеся руки. Я хмурюсь, ведь она права. Это мальчик никогда не убивал человека, по его виду можно сказать, что испуган в равной степени с остальными. Прикусывая губы, я просчитываю шансы нашей с Селени правоты.

— Ладно, забирайте, — Лют убирает руки и отходит от лодки, взглядом командуя нам с Сэмом поступить так же. — Мы наедем другой способ.

— Но…

— Мы найдем другой способ, — обращается Лют к Сэму.

— Правильный выбор, — говорит парень, держащий Селени. Он кивает остальным ребятам, они быстро бегут мимо нас, чтобы забрать лодку. Когда они полностью спустили ее на воду, парень спиной потащил Селени к лодке, и прежде чем запрыгнуть внутрь, он освобождает ее и выбрасывает ягоды.

Тройка парней освобождает паруса, ветер взбивает и надувает их. И через мгновение они следуют за Винсентом, Жерменом и Рубином, чья лодка качается на волнах в тридцати футах от нас. На расстоянии шестидесяти футов от них первое судно с другими парнями проплывает уже четверть дистанции между нами и островом.

Тихо выругавшись, Сэм осматривает берег.

— Мы бы их сделали.

Селени удовлетворительно кивает, натирая свои трясущиеся руки.

— Он был напуган больше меня.

— Что делает его еще опаснее, он не может здраво мыслить, — произношу я.

Искоса я смотрю на Берилла. Он стоит на одном месте вот уже несколько минут, таращась на Селени. Он, потирая шею, смотрит на меня, затем поворачивается обратно к воде и быстро стягивает с себя рубашку.

— Полагаю, нам придется плыть.

— В озере сирены, — одновременно говорим мы с Лютом.

— Предлагаю использовать эти доски для плота, — говорит Сэм, осматривая лодку на воде.

— Это же займет время, — Селени уставилась на обнаженный торс Берилла, который, на удивление, оказался довольно накачанным.

Подняв бровь, я поворачиваюсь и осматриваю берег и нашу базу с еще дымящимися углями, белой палаткой и черными словами, слишком маленькими, чтобы их увидеть, но все же всплывающими в моей голове: «Что ты хочешь?»

Палатка дрожит на ветру, я практически могу слышать шелест веревок и белой ткани.

Так похожих на паруса лодок.

Я прищуриваюсь.

— Лют. Что произойдет, если мы привяжем парус не к лодке, а к человеку?

Он прослеживает мой взгляд и с удивленным видом начинает осматривать палатку. Я могу видеть, как шерстинки работают у него в голове. Через мгновение он кивает.

— Вообще, это может сработать. Вы трое займитесь расчетами, пока мы с Сэмом разберемся с палаткой.

Восемнадцатью минутами позже мы стоим на вершине склона. Селени, Берилл и я оцениваем размер парусов и длину веревки, пока Сэм и Лют разбирают еще три палатки, две из которых они притащили из соседних лагерей. Закончив, они связывают веревки и ткань морским узлом, пока не выходит что-то среднее между воздушным змеем и праздничными шариками, за которыми мы наблюдали прошлой ночью.

— Разделимся согласно весу и размерам, — Лют протягивает мне веревку. — Сэм и я возьмем вас, потому что вы полегче. Берилл, тебе придется лететь в одиночку. Ты справишься?

Бериллу нужно отдать должное, он умело скрывает любое проявление страха. Наклонив голову, он начинает завязывать веревку, которую Сэм намотал ему на руки и вокруг груди. Я наблюдаю за новой отважной версией Берилла. Что на него нашло? Похоже, Селени думает о том же, ведь на лице ее светится восхищение. Она не двигается с места, пока я не подталкиваю ее к Сэму.

Как только Лют привязывает шароподобный парус к себе и затягивает мои веревки, он притягивает меня к себе. Спина к груди, талия к талии, мои бедра к его. Он натягивает веревку достаточно долго, чтобы убедиться, что мы плотно связаны. Затем, наклонившись ко мне, шепчет:

— Ты готова, Рен Теллур? Шагай вместе со мной.

Только я хотела спросить, что он имел в виду, как внезапно он начинает бежать и спрыгивает с крутого холма. Это была проверка, чтобы понять, как быстро и с какой части склона мы должны прыгнуть, чтобы поймать идеальный порыв ветра. Получилось намного выше и быстрее, чем мы могли предположить, поэтому приземление наше включало в себя бесчисленное падение вниз лицом. Та же ситуация была у остальных ребят.

Но к тому времени, когда солнце поднялось достаточно высоко, затапливая своим теплом небольшую долину, мы уже действительно поверили, что задуманное может сработать. В любом другом случает — смерть.

— Скрестим пальцы, — бормочет Лют. И на этой ноте мы вместе с Сэмом, Селени и Бериллом делаем финальный забег. Случившееся дальше больше походило на магию. Прямо перед тем, как достигнуть второго уступа скалы, воздушные потоки подхватывают паруса и расправляют их, позади нас. Затем они подрывают нас с земли, и мы взлетаем на десять футов от земли. Преодолев горы, мы летим над водой.

Сэм улюлюкает, а я и Лют заливисто смеемся. Даже высокочастотный крик Берилла вскоре превращается в вопль возбуждения и гордости. И на мгновение, когда теплота и дух Люта переплетается с моим, я понимаю, что хочу чувствовать это всю жизнь. Навеяло воспоминания, как Ма и Па играли на берегу моря. Их смех, волосы в соли и долгие часы с обвораживающей улыбкой мамы. Я хихикаю, хотя глаза наполняются слезами из-за пронизывающего ветра и приносящих боль воспоминаний.

Я концентрируюсь на радостном крике Сэма, но он прерывается воплями Селени. Она призывает посмотреть вперед, там внизу лодка, отобранная у нас тремя мальчишками, попала в водоворот. Мы смотрим, как они пытаются отрегулировать паруса. Но поток воды слишком силен, и уже через минуту они начинают беспомощно мельтешиться и орать друг на друга.

Мы пролетам мимо них. Преодолев половину пути, Лют, наклонив голову ко мне и прикасаясь губами к моему уху, шепчет:

— Должен признаться, я не был до конца уверен, что это сработает.

Повернув голову в сторону, я пытаюсь посмотреть на него:

— Тогда зачем ты согласился?

Я улавливаю его мягкий смешок:

— Умереть в одиночестве или с опасной девчонкой, привязанной к моему телу? Звучит, как хороший способ уйти на покой.

Я смеюсь и отмечаю, что, если мы упадем, он будет подушкой и потому умрет только один из нас. Затем я указываю вперед — на первую отплывшую лодку. Они так близко от берега, что могут дойти до него пешком, но ее атаковали две сирены в попытках залезть в внутрь.

Я берусь за веревки, обвязанные вокруг моей груди, и немного наклоняюсь вперед. Я никогда раньше не видела океанских упырей так близко и по спине пробегает холодок. Это сочетание красоты и ужаса. Полурыбы, полуженщины с мерцающей, словно голубое небо на свету, чешуей. Но их волосы и глаза напоминают полуразложившиеся трупы.

— Они все такие? — кричу я.

Он кивает и прижимается губами к моему уху.

— Легенды гласят, что это были женщины, принесенные в жертву морю, которое спасло их, превратив в рыб. Их человеческие половины продолжают разлагаться, в то время как нижние части бессмертны. С тех пор они мстят людям.

Я киваю и смотрю, как мальчишки в лодке сворачивают паруса и вырываются из лап женщин-рыб, выводя лодку на сушу.

— Лодка Винсента тоже только что прибыла! — слышу слабый крик Берилла и смотрю влево, где трое Верхних выскочили из нее и быстро исчезли в лесу.

— Куда? — окликает Сэм.

Перед нами простирается полог густой низкой зелени, словно лужайка из деревьев. Лют дергает за одну из веревок, и ветер тащит нас вверх, открывая лучший вид на лесистый остров и не давая врезаться в ветви, к которым мы быстро приближаемся.

Сэм и Берилл делают то же самое, и минуту спустя в поле зрения появляется каменное строение. Оно похоже на большую белую спираль, закрученную прямо посреди леса.

— Цельтесь туда, — кричит Лют остальным, на что Селена активно кивает и указывает вниз на две группы ребят, которые, похоже, тоже направляются туда. Они несутся через листву, словно дикие звери и я едва могу разобрать их крики друг другу: «Держитесь тропинки».

— Мы приближаемся слишком быстро, — вскрикивает Берилл и мой желудок сжимается, потому что он прав. Несмотря на все тренировки, к посадке мы не подготовились.

— Цельтесь на тропинку впереди того места, где они бегут! Вокруг нее поляна, — кричит Лют в ответ. — Сложите руки вместе и потяните левую сторону вниз, будто подрезаете паруса. Спуститесь как можно ниже к земле, и, надеюсь, вы зацепитесь за ветку! Или убьетесь, — добавляет он так, чтобы услышала только я.

Прежде чем я успеваю крикнуть, что это небезопасно, Лют уже показывает Бериллу на примере, как это делается. Слова застревают у меня в горле, когда он опускает нас прямо к деревьям и внезапно появляется поляна. Спиной я чувствую, как Лют напрягает мышцы, когда наклоняет нас вперед, и на его руках пульсируют вены. Он говорит:

— Начинай бежать на счет три.

А затем я бегу, и он бежит, и вот мы уже не бежим по воздуху, а спотыкаемся и ударяемся о землю и это нечто среднее между землетрясением и падением на тебя дома.

Мы останавливаемся, и я теряю желание двигаться до конца своей короткой жизни.

Пока Лют не развязывает узлы на веревках и не сбрасывает их, чтобы скатиться с меня. Когда он улыбается, его лицо в нескольких дюймах от моего.

— Я все время забываю, что ты постриглась.

Моя рука взлетает вверх, но шапки нет. Должно быть, ее сдуло над водой или, что более вероятно, во время посадки. Я пытаюсь прикрыть голову руками и ползаю вокруг в ее поисках, но это бесполезно. Она исчезла.

Лют наблюдает за мной с нескрываемым весельем.

— Я бы упомянул об этом над водой, но мне это нравится. Тебе идет.

— Очень мило, — саркастически говорю я. — Только теперь об этом узнают и остальные.

Он смотрит туда, где Сэм и Селени, прихрамывая, поднимаются на ноги и пытаются выпутаться из веревок после смертельно опасной посадки. Сэм продолжает вскрикивать.

— Думаю, они уже знают, — Лют кивает на Берилла, который одной рукой зажимает нос, который, похоже, сломан, а другой прикрывает глаза от солнца и смотрит на Селени. Кровь стекает по его подбородку на обнаженную грудь, он хмурится и наклоняет голову, пока Селени пытается поправить одежду. Кепки на ней нет, а волосы растрепались, как у кошки, попавшей в бурю.

Лицо Берилла принимает выражение седьмого уровня ужаса, которого я никогда прежде не видела.

— Селени? — шепчет он. Он моргает, затем оглядывается вокруг, его взгляд проходит по мне прежде, чем вернуться к моему лицу. — Мисс Теллур? Что вы двое творите?

Селени поворачивается к нему и быстрым, словно молния, движением тянется, чтобы схватить кепку, но обнаруживает, что ее нет. Она смотрит на меня достаточно долго, чтобы понять, мой головной убор тоже пропал, затем выпрямляется, вздергивает подбородок и подходит к Бериллу. Она быстро отнимает его руку от носа и говорит, как ни в чем не бывало:

— Рен здесь, чтобы выиграть, а я — чтобы помочь. И это хорошо, потому что взгляни на свое лицо, Берилл! Твой нос! Вот, позволь мне…

— Сел… Мисс Лейк! Все в порядке! Пожалуйста, я…

Его бесполезное сопротивление заглушается леденящим душу воплем Сэма. Я карабкаюсь посмотреть, что с ним, но уже вижу, что это его лодыжка. Я наклоняюсь, чтобы дотронуться до него, но кожа слишком быстро становится синей. Он отдергивает ее, но я успеваю заметить, что по его лицу струится пот, а нога вокруг ботинка распухает.

Я поднимаю взгляд на него и Люта.

— Она сломана.

— Это случилось при посадке, — стонет Сэм. — Кстати, рад тебя видеть. Ты выглядишь, как мальчишка.

— Хватит болтать. Нам нужно зафиксировать ее.

Он скрипит зубами.

— Нет, нам нужно двигаться прежде, чем…

На лесной тропинке позади нас раздаются крики и выбегают Винсент, Жермен, Рубин и еще один парень с другой лодки. Они едва бросают в нашу сторону вгзляды, устремляясь к спиральному каменному зданию в тридцати футах от нас.

— Василиски! — кричит Рубин, и вдруг земля сотрясается и воздух сотрясает ужасающий рев.

Лют хватает Сэма за руку и перекидывает ее через плечо, чтобы поднять его. Сэм кричит, но он не останавливается — только покрепче прижимает Сэма к себе и начинает бежать, когда мы направляемся вслед за остальными.

Каменное здание перед глазами больше напоминает мавзолей, чем спираль, и, когда мы скачем к единственному видимому в нем проему, я замечаю, что надпись на нем в том же стиле, что и на палатке. Но я, должно быть, устала, потому что мой мозг перетасовывает буквы и читает «Столовая для мертвых», что на древнем языке означало бы, что либо войти могут только мертвые, либо намеренно заперто внутри этого места.

У меня нет времени думать об этом, потому что василиск размером с чертова кита прорывается сквозь деревья. Его толстое тело змеится по земле, извиваясь в грязи быстрее, чем мы можем бежать, когда его морда с клювом бросается на нас.

Лют втолкнул Сэма и меня внутрь как раз перед тем, как Рубин захлопнул за нами дверь, а василиск издал еще один пронзительный рев, который эхом разнесся по помещению, заставив задрожать несколько фонарей.

Снаружи щелкает дверной замок.

— Из всего…

— Эта штука появилась из ниоткуда!

— Трое из парней исчезли как раз перед тем, как он их схватил — вы это видели?

Дрожа, я игнорирую Жермена и Рубина и проверяю, вошли ли Берилл и Селени. Затем смотрю на Люта, который рассматривает комнату, в которой мы только что заперлись.

Только это не комната. Это круглая пещера, высеченная из белого камня, со склепами по кругу.

Лют подносит палец ко рту и медленно поворачивается к нам лицом. Жермен молчит. Я слышу, как Рубин сглатывает.

Это не подземное убежище. Это катакомбы древних рыцарей и надпись над дверью снаружи была предупреждением.

Мы действительно вошли в столовую мертвых.

Глава 19

Каждое наше движение отзывается слишком громким эхом. Слишком навязчивым. Стоны Сэма отскакивают от стен, рубашка пропитывается потом. Он пытается спрятать стон в рукаве, но это делает звук его боли еще более мучительным.

Я поворачиваюсь, чтобы подставить плечо под его вторую руку, чтобы уменьшить вес на его лодыжку, и уже собираюсь помочь Люту вести его, когда замечаю, что на нас смотрит Винсент.

Он разглядывает мои волосы, лицо и одежду мертвеца. Любой намек на смущение и стыд на лице Винсента за его поведение прошлой ночью быстро сменяется искривленными губами и вспышкой подозрения, направленной на Люта прежде, чем его глаза снова встречаются с моими.

— Мисс Теллур.

Я смотрю на Селени и Берилла — грудь последнего теперь покрыта кровью из носа — и Винсент прослеживает мой взгляд достаточно долго, чтобы издать резкое фырканье.

Сэм снова стонет и Жермен шипит:

— Кто-нибудь заткните его, пожалуйста?

Мы с Лютом еще сильнее выпрямляемся, прежде чем Лют указывает на единственный свободный выход из усыпальницы. Узкое отверстие, ведущее в темноту. Я вздрагиваю, когда Селени шепчет:

— Берилл, я не хочу этого делать.

Чтобы он ни сказал, чтобы успокоить ее, это останется между ними, но Винсент снова смотрит на меня и поджимает губы прежде, чем кивнуть Жермену и Рубину.

— Давайте проверим комнату, — затем бормочет в мою сторону. — Мы обсудим это позже.

Я поднимаю бровь. О, конечно, обсудим.

Все трое двинулись осматривать круглое пространство, но ничего не нашли. Склепы старые и запечатанные, как и стены, а все гравюры и могильные ценности, что здесь были давно унесены погодой или грабителями.

Мы ждем, пока они закончат беглый осмотр, затем следуем за Жерменом, Рубином и Винсентом к единственному отверстию в дальнем конце комнаты. То, что раньше скрывало его, сейчас висит кусками толстой штукатурки и металлических прутьев, словно что-то прорвалось сквозь него, а потом здание так и не было восстановлено.

Я снова вздрагиваю и крепче сжимаю Сэма в своей хватке, когда я, он и Лют ныряем в соседнюю комнату, которая вовсе и не комната, а проход по крутой лестнице в каменном тоннеле. Болезненное дыхание Сэма отражается от потолка и делает и без того душный воздух гуще. Более затхлым.

Пахнет серой.

Мы шаг за шагом спускаем его вниз, где нас выталкивают через другую дверь в очередную комнату с новым комплектом мерцающих фонарей.

Вздох Селени такой же громкий, как и проклятия Жермена.

По обе стороны низкого помещения выстроились каменные гробы. Они втиснуты в стены, словно часовые в коробках, на идеальном расстоянии в пять шагов друг от друга над полом, который резко опускается вниз. А впереди на их крышках вырезана рыцарская печать Калдона.

— Словно армия мертвецов, — бормочет Винсент.

— По крайней мере, гробы закрыты, — шепчет Берилл.

— По крайней мере, они вправду мертвы, — говорит Рубин.

Я пытаюсь держать рот на замке, ведь я не уверена, что они мертвы.

Лют изучает меня взглядом, и я понимаю, что он думает о том же. Кивком он указывает на покатую землю впереди нас. Наклонившись, я смотрю в том направлении.

Проход уводит нас под землю.

Нервно сглотнув, я крепче хватаюсь за Сэма, стараясь минимизировать его болезненные касания земли. Хотя атмосфера вокруг кричит о смерти, выход был только один — двигаться вперед.

— Где тот другой парень? — шипит Берилл. — Тот, который убегал с тобой от леса?

Жермен даже не оборачивается. Продолжив идти, он отвечает:

— Упс. Кажется, мы забыли его снаружи.

Берилл смотрит на Селени, и проблеск страха отражается на его сломанном, опухшем лице. Но боялся он не за себя, а за Селени.

Я могу его понять. Я переживала за нас всех.

— От вас слишком много шума, — говорит Винсент.

— Эй, мы не тащим по суше стонущую сирену, — усмехается Рубин. — Да и чего здесь боятся? Упыри появляются только ночью.

Но все равно он сбавляет тон и пытается ступать тише.

Игнорируя слова Рубина, Винсент бросается вперед к виднеющемуся впереди углу.

— Похоже, нам туда.

Но подойдя ближе, мы поняли, что это была лишь глубокая ниша с еще большим количеством старых гробов. У некоторых из них треснули и развалились крышки, внутри виднелись саванны и кости.

Он поворачивается и, нахмурившись, говорит:

— Тупик.

Будто мы не заметили, что впереди ничего. Ни других дверей, ни окон. Нам остается только двигаться вперед по длинному туннелю, наполненным серой, которую, будто растворяют в себе идущие впереди проходы. Чем дальше мы идем, тем сильнее становится запах, вызывая жжение в носу и глазах. Сейчас я пытаюсь долго не смотреть на бесчисленное число свисающих саркофагов. Есть в них что-то жуткое даже для тех, кто работал с мертвецами.

Когда мы достигаем десятого отверстия, ведущего в длинный коридор, серный запах вспыхивает и атмосфера сгущается. Мерцающие огни здесь тусклее, и то ли из-за странного слоя серой дымки, то ли просто из-за того, что здесь меньше воздуха, они шипят медленнее и отбрасывают тени, освещая старые, желтые каменные стены, отмеченные серией резьбы, отсутствующей в предыдущих проходах. Интересно, кто здесь похоронен и как долго. И сколько других участников прошло мимо них за эти годы.